Источник

РАННЕХРИСТИАНСКАЯ ЭКЗЕГЕЗА ВЕТХОГО ЗАВЕТА

Для раннехристианского толкования Священное Писание не являлось больше только Ветхим Заветом, но в него включались и новозаветные тексты святых апостолов и учеников Христовых, являющиеся ключом к пониманию Закона и пророков и краеугольным камнем христианской проповеди. Это было время, когда герменевтика занималась жизненными проблемами Церкви, а Священные Книги служили для просвещения и преображения (Μεταμόρφωσις) всей жизни верующих. Слово Священного Писания стало правилом жизни, мышления и деятельности. Влияние Ветхого Завета очень сильно в первых христианских общинах, даже там, где христиане не еврейского происхождения. В этом нет ничего странного: Новый Завет органически вырастает из Ветхого, а новые христианские общины возникали обычно на еврейской почве и имели еврейскую суть.

Столкновение между еврейской «огрубелостью сердца» [ср. Мф. 13, 15; Деян. 28, 27] и новозаветным толкованием, которое проявилось уже во время самого Господа Христа и Его апостолов, сейчас еще больше углубляется, а также расширяется борьбой с многобожием, с которым Церковь непосредственно сражается. Из этого конфликта рождается двоякая апология христианства: защита новозаветной герменевтики от еврейской бедности, законничества и буквального подхода к Ветхому Завету, с одной стороны, и доказательство превосходства Ветхого Завета и пророков над эллинской мудростью, с другой стороны. Толкование этого времени находится в прямой связи и с борьбой Церкви против искажений веры разными ересями; основной его целью является сохранение верности завету веры и Священному Писанию (2Тим. 3, 14).

Христианские апологеты, чтобы доказать истинность христианской веры по сравнению с языческими мифами и философией, не показывают Церковь как что-то новое: они органически связывают Ветхий и Новый Заветы, обосновывая эту связь прежде всего на пророчествах об Искупителе. Поскольку Моисей жил гораздо раньше эллинских философов, христианство и старше, и достойнее мифологических религий и вообще философии «по человеку» [ср. Кол. 2, 8].

Один из древних апологетических текстов, Послание Варнавы 13, своей целью ставит изложение смысла ветхозаветного Откровения. По этому тексту, источником (πηγή) заблуждения еврейской экзегезы является ее буквальность. Поэтому автор Послания ищет духовный смысл текста, который соответствует «совершенному знанию», и дает аллегорическое толкование учению и заповедям Ветхого Завета. Жертвы и их приношение обозначают принесение в дар сердца, а не заклание животных; обрезание касается не обрезания плоти, а совести; закон требует не воздержания от мяса нечистых животных, а от греха, который нечистые животные символизируют. Нечистая свинья – это люди, неблагодарные руке, которая их кормит. На основании написания числа 318 τιη(σοΰς) и имени (όνομα) «Иисус» автор Послания делает вывод, что обрезание 318 слуг, которое совершил Авраам, означает искупление (έξαγορά, έξαγόρασις) смертью и Воскресением Христовым.

По мнению апологета [св.] Аристида Афинского 14, евреи достойны уважения, так как их понимание природы Бога совершеннее эллинского понимания и нравственность их выше. Однако их недостаток заключается в том, что они больше лгут и обращают больше внимания на внешние обряды, обрезание, пост, праздники, а не на истинное почитание Бога. Поэтому христиане имеют совершенную набожность 15.

Аристон Пельский 16 одним из первых защищает христианство от иудаизма в своем утерянном произведении «Разговор между Ясоном и Паписком» о Христе. Ориген сообщает нам, что Аристон подвергался нападкам Цельса из-за аллегорического толкования Ветхого Завета, пока сам Ориген не взял Аристона под защиту. В своем толковании Аристон говорил об исполнении пророчества во Христе.

Св. Иустин Философ 17 (II век) оставил нам свою работу Диалог с Трифоном, которая представляет одну из самых древних сохранившихся апологий христианства против иудейства. По св. Иустину, Моисеев закон имел временное значение, старый Израиль заменяется новым Израилем, а это – христиане. Все это, как и тот факт, что Иисус Христос – Бог, он доказывает пророчествами. Особенное внимание автор уделяет текстам Ветхого Завета, в которых говорится об оставлении старого Израиля и принятии язычников 18. В своей Апологии (I, 44) Иустин утверждает, что Моисей старше философов и что философы писали под влиянием пророка о бессмертии души (άθανασία τής ψυχής), небожителях, наказании после смерти и т. д.

Св. Иустин был первым из толкователей, который в своем Диалоге дал, на основании Павловой параллели Христос – Адам, параллель Мария – Ева. Ева, по его мнению, была непорочной девой. Но когда она зачала и приняла в себя слово змея, родила непослушание и смерть. В противоположность такому зачатию, Дева Мария, с того момента как архангел Гавриил явил Ей благую весть о том, что Дух Святой сойдет на Нее и Высшая сила осенит Ее, зачала веру и радость и Сына Божия, Вечного Логоса. Она зачала Того, о Ком говорится в Священном Писании и через Кого Бог стер голову змею [ср. Пс. 73, 14 LXX] вместе с ангелами и людьми, похожими на змея 19. Пророки предсказали и прозрели всю историю Христа, говорит Иустин в своей Апологии. «Чистая жертва», о которой повествует пророк Малахия (Мал. 1, 10–12), является пророческим предсказанием Евхаристической Жертвы, которая не имеет ничего общего ни с кровавой жертвой иудеев, ни с жертвами языческим идолам, это «духовная 20 жертва» (λογική θυσία) 21 – единственная достойная настоящего Бога. Она духовна, «разумна», потому что ее приносит Логос, Он Сам Себя приносит в Жертву, раз и навсегда исключая все кровавые, внешние жертвы 22. Подчеркивая, что сущностью христианства является эта «духовная жертва», св. Иустин хочет этим показать, что в христианстве осуществились глубинные стремления эллинской мысли и предсказания ветхозаветных пророков об уничтожении внешнего богослужения (Апология I, 13).

[Св.] Мелитон Сардский 23 в своей беседе О страстях Христовых перефразирует текст Книги Исхода, особенно ту ее часть, где говорится об установлении Пасхи. В продолжении своего сочинения он дает толкование текста, обнаруживая в нем типологию искупительного подвига Христа. Исход и Пасху он называет «тайнами», в смысле таинственности их содержания, которые по своему надприродному характеру превзошли исторический факт. Они суть «образы» (τύποι) того, что произойдет после Распятия и Воскресения Христова. Как пасхальный агнец и его заклание было избавлением для евреев, так и жертва Христа гарантирует спасение (σωτηρία) от греха и смерти. Христиане, как и евреи, приняли на себя печать в знак освобождения. Смерть Христа предсказана, но это не уменьшает ответственности евреев, так как они по своей воле отреклись от Него 24.

В это время появляется и гностицизм 25 который был в некотором роде смешением христианства и язычества. Почти для всех гностиков характерно отрицание Ветхого Завета. Так, например, Маркион 26 отрицает Бога, Которого благовестили «закон и пророки», как и все Его деяния. Он называет Его космократором 27, являющимся источником (αίτιος) всякого зла. Он, как и Валентин 28, в целом отрицает Ветхий Завет и пользуется, как и все гностики того времени, мифологическими аллегориями. Гностики христианского происхождения применяют аллегорию даже и при толковании Нового Завета, чтобы этим оправдать свою мифологию об эманации эона 29: события из жизни Христа передают драму эона. Необходимо было защитить божественность ветхозаветного Откровения от таких искажений и победить мифологическую аллегорию, превзойдя ее здоровой евангельской аллегорией. Это было возможно только с помощью типологической аллегории, которая со всей серьезностью принимает все исторические события и лица, в отличие от гностической аллегоричности, которая лишает их историчности. Чтобы обозначить скрытый смысл Священного Писания, его «дух», теперь употребляется и выражение μυστήριον – тайна; отсюда и идея о таинственном, мистическом его смысле 30.

Одним из крупнейших борцов против гностической мифологии и отрицания Ветхого Завета был св. Ириней Лионский 31. Для него Ветхий Завет – это подтверждение христианского Откровения. В своей работе Доказательство апостольской проповеди он говорит, что пророки предрекли пришествие Сына Божиего на земле; они предсказывают, и где Он появится, и как, что подтверждает тот факт, что наша вера основывается на твердом фундаменте. Творец (Δημιουργός) мира, по св. Иринею, есть Божественный Логос, а не некий злой Бог. Дух Святой вдохновляет пророков и помазывает их, служа таким образом домостроительству Логоса и осуществлению благоволения Бога Отца. Св. Ириней называет Сына и Духа Святого «руками Божиими» 32, используя аллегорический смысл, и подчеркивает святотроичный характер всей совокупности ветхозаветного домостроительства (οικονομία) спасения, начиная от сотворения человека и заканчивая последним пророчеством. Связуя первого и второго Адама, [Бог] во втором Адаме воссоздает святыню (άγια) первоначального творения Божиего, которую отрицали гностики, и святыню человеческого тела, очищенного от грязи греха. Один и тот же Отец – и сотворивший нас в самом начале, и посылающий Своего Сына Единородного, когда придет полнота времен, чтобы обновить нас. Параллель между девой Евой и Девой Марией, которую впервые ввел св. Иустин Философ, св. Ириней углубляет еще больше. Ева, жена Адама, будучи еще девой, становится источником смерти целого рода человеческого из-за своего непослушания; Дева Мария, оставаясь обрученной со своим мужем, но все-таки Пречистой Девой, становится источником спасения для Себя и целого рода людского. И как Христос становится новым Отцом человечества, новым Адамом, так и Дева Мария, которая родила Его, становится новой Евой, истинной Матерью всех живущих. Одна дева родила смерть, другая Дева родила жизнь, исправив непослушание Евы своим послушанием. Из всего этого видно, что типологическо-таинственный смысл у св. Иринея играет решающую роль 33.

Св. Мефодий Олимпийский 34 употребляет аллегорическое толкование ветхозаветных правил о пище.

Александрийская 35 и антиохийская 36 школы. С конца II века основными духовными центрами христианской мысли были Александрия и Антиохия, где получили свое развитие и две школы, имеющие огромное значение для формулирования христианского учения и преображения эллинских мыслительных категорий в печи библейского Откровения. Некоторые считают, что существует глубокое различие в герменевтических методах этих двух школ, обосновывая это различие разными влияниями: пока александрийская школа больше следовала (согласно этой теории) влиянию Платона и его идеализма, Антиохия больше ориентировалась на Аристотеля и была подвержена его реализму и диалектической мысли. И действительно, между ними существует известная разница: александрийская герменевтика более склонна к аллегории, а антиохийская – к буквальному значению. Но если не принимать во внимание крайности той и другой богословских школ, которые иногда сбивались с пути и осуждались Церковью на Соборах, здесь следует говорить о двух течениях, которые, смешиваясь, взаимно дополняют друг друга и которые, в первую очередь, коренятся в новозаветном толковании и подходе к ветхозаветным текстам. Мы видели, что даже древнееврейский мидраш почувствовал недостаточность буквального толкования Священных Книг и что Новый Завет, который сам основывается на исторической реальности ветхозаветных событий, персонажей, слов, во множестве использует и ищет таинственный, более глубокий смысл этой исторической реальности, пользуясь и типологией, и аллегорией. Это особенно относится к текстам св. апостола Иоанна и Посланиям апостола Павла. Однако в этот же исторический период имеется еще один момент, который оказывает влияние на христианскую экзегезу; это наличие эллинской культуры и ее влияние даже там, где употребляются сирийский и латинский языки. Для преображения языческого разума и его исцеления требовалось «новое вино» Откровения поместить в «новые меха» [ср. Мф. 9, 17] эллинских философских категорий, свойственных этому уму. Именно этим и занимались обе катехитические школы, каждая по-своему.

Общей для обеих школ является типология. Представители и той, и другой школы дают типологический смысл главным событиям и личностям Ветхого Завета. Так, по мнению отцов обеих школ, Адам и Моисей – это «образы», прообразы Христа; потоп – прообраз крещения (βάπτισμα) и последнего Суда; все ветхозаветные жертвы, особенно Исаака, – прообраз Голгофской жертвы; переход через Красное море и манна небесная, дарованная евреям в пустыне, – это прообраз Крещения и Евхаристии (Ευχαριστία); падение Иерихона – «образ» конца света, и т. д. Отцы этих двух школ соглашаются в том, что то, что Ориген называет «еврейской тайной, или еврейским домостроительством в целом», – это залог, первое появление на исторической сцене и предвестие христианской тайны.

Там, где сложно объяснить текст и типологией, и буквально, начинает применяться аллегорический смысл. Особенно он используется в интеллектуальных эллинистических кругах, образованных на основе платоновского идеализма, по которому все видимые предметы являются лишь символическим отражением невидимой реальности. Центром такого вида аллегоризма во II и III веках стала Александрийская катехизическая школа во главе с Оригеном 37. Великий почитатель Филона, Ориген рассматривал Священное Писание, как безбрежный океан или лес тайн (Hom. in Ex. IX, 11) 38. Тяжело достичь дна этого океана. Каждое слово наполнено и обременено смыслом, как и каждое событие, личность, деяние и обряд. Все это может иметь тройной смысл: а) исторический, буквальный, вещественный, который предназначается для непросвещенных; б) типологический, психологический, нравственный смысл предназначен для нравственного воспитания и воспитания воли тех, которые в определенной степени продвинулись в духовном совершенстве; в) духовный, мистический, аллегорический смысл доступен только совершенным, он касается Христа, Церкви и глубочайших тайн веры. Применяя такой троякий смысл, например, к ветхозаветным жертвам, Ориген смотрит на них: а) как на реальные жертвы, б) как на «образ» Христовой жертвы и в) как на мистическое жертвенное соединение каждой души со Христом. Приведем еще один пример такого толкования. Псалмопевец Давид говорит: «Но Ты, Господи, щит передо мною, слава моя, и Ты возносишь голову мою» (Пс. 3, 4). Эти слова являются, во-первых, словами самого пророка Давида, который их произносит; во-вторых, Христа, который, страдая, полагается на волю Божию; и, в-третьих, каждой праведной души, соединенной со Христом, которая через это соединение приобщается к славе Божией.

Ориген употребляет аллегорию в форме, присущей апостолу Павлу, и ищет возможность выразить тайну Христа и христианской жизни на основе любого ветхозаветного текста для назидания верующих. Если сам по себе текст не дает ему такой возможности, Ориген обращается к аллегорическому смыслу. При этом он все же не искажает слово, историю, событие, деяние: он пользуется ими, чтобы найти их глубокий смысл. Этим он опровергает Цельса, обнаруживая «дух» и духовный смысл за ветхозаветной буквой. При этом он использует платоновский словарь, но в совершенно новом Павловом духе и с новым содержанием. Большое значение имеет толкование Оригеном Песни Песней 39, которое послужило примером (πρότυπον) для поздних толкований и на Востоке, и на Западе. В предисловии к своему толкованию он говорит: «Тот, кто не понял свойств лиц Божественного Писания, свойств тех, которые говорят, и того, о чем идет речь, сильно затемняет то, что сказано» 40. Приведем всего один пример его толкования Песни Песней.

В Песне Песней сказано: «Миро разлитое имя твое. Поэтому девицы возлюбили тебя» (Песн. 1, 2). По мнению Оригена 41, здесь предсказывается сила имени Христова, которая наполнила мир после Его пришествия в мир. Имя Его излилось, как миро, чтобы стать, по Павлу: «для одних запах смертоносный на смерть, а для других запах живительный на жизнь» (2Кор. 2, 16). Поэтому и говорит невеста: «девицы возлюбили тебя», т. е. души человеческие. Излилось, чтобы больше не молчать закрытым в тайнике.

Как известно, Ориген много занимался и критикой текста (Гексаплы) и потратил много сил, чтобы установить проверенный, достоверный текст Ветхого Завета. Крайности его аллегорического метода, вызванные чрезмерным употреблением эллинских философских категорий, привели его к известным ошибочным учениям о предсуществовании души, апокатастасисе (άποκατάστασις) и неточностям в учении о Святой Троице. Более поздние экзегеты – а влияние Оригена было очень велико и на Востоке, и на Западе (особенно важно его Толкование Книги Бытия) – пытались освободится от этих ошибок и неясностей, превзойти их.

Такой вид аллегорий характерен для произведений Дионисия Ареопагита, Кирилла Александрийского, палестинских отцов (за исключением Епифания), как и для каппадокийских отцов. Через св. Илария и св. Амвросия Медиоланского такой вид аллегории перешел и на Запад. Св. Кирилл Александрийский 42, хотя и использует аллегорию, отрицает мнение Оригена, что любой текст имеет духовное значение. В своем толковании Книги пророка Исаии он, прежде всего, требует обнаружения буквального смысла и только потом духовного (существует и его толкование книг малых пророков).

Борясь против крайностей Антиохийской школы в лице еретического рационализма Ария и еретического лукианства, св. Афанасий Великий 43, как настоящий александриец, принимает аллегорию при догматическом толковании ветхозаветных текстов, но и типологию тоже. Это особенно заметно в его Толковании псалмов. В догматическо-полемических работах он ближе к экзегетическому реализму, тому, который патролог Квастен называет трезвостью. Это особенно видно в его «Словах против ариан». В отличие от арианства, для св. Афанасия первенствующее значение при подходе к тайне Откровения имеет вера, а не разум. Такая позиция св. Афанасия остается и при толковании ветхозаветных и новозаветных текстов, особенно тех, которые относятся к Божественному Логосу, или, как Его называет Соломон, Мудрости Божией (Σοφία τού Θεού). Углубляясь в тайну созидательного Божественного Логоса через ветхозаветные тексты, Афанасий обнаруживает, что Он не является произведением или творением воли Бога Отца, как утверждал Арий на основании своего экзегетического рационализма. Он вечное Слово Божие (Λόγος τού Θεού), через Которое Бог создал все. Творя человека, Бог дарует ему силами Собственного Логоса – силу разума, чтобы люди, «обладая [словно] нек[ими] тен[ями] Логоса и став логосными (λογικοί), могли жить блаженно» 44. Присутствием и человеколюбием того же Логоса человек, смертный по своей природе, призван из небытия в бытие 45.

Такой вывод св. Афанасия имеет существенное значение для понимания ветхозаветного Откровения, а также для толкования и понимания открытого и ниспосланного людям Слова Божия – Слова, через которое сохраняется и возвращается к Богу человек и все творение. Ни одна часть природы не существовала без Него и до Его Воплощения: все и во всем Он наполнял и во всем присутствовал Своими божественными силами 46.

Вся Боговдохновенная Книга, говорит св. Афанасий, которую и иудеи читают, но не понимают, – «возглашает о Нем», т. е. о Христе, о Его воплощении, страдании, воскресении, распятии, обращении народа, который только на Него возлагает надежду. Одним словом: «Все Священное Писание изобличает иудеев» 47. Христос не обычный мученик, Он жизнь всех: «Жизнь твоя будет висеть пред тобой» (Втор. 28, 66). Его род, в отличие от всех других праведников, неизъясним (Ис. 53, 8). На основе всего этого св. Афанасий делает заключение: ветхозаветные пророчества указывают на пришествие Божие, они знают знамения и сроки Его пришествия, «а если наличествует истина, зачем тогда тень ее?» 48 – спрашивает он, устанавливая соотносительность Ветхого и Нового Заветов. Все до воплощения Логоса было лишь «образы», отображение истины, а не сама истина. И Иерусалим для того и существовал, чтобы «поучались там прообразованиям <истины>». А когда появился «Святый Святых», тогда свершились предсказания и пророчества и царство Иерусалимское перестало существовать. Поэтому и язычники, многобожники, исповедуют Бога Авраама, Исаака, Иакова и Моисея, а евреи, таким образом, не имеют оправдания за свои ожидания другого [Мессии] 49.

Для св. Афанасия Псалтирь – весь Ветхий Завет, переложенный в псалмы; все, что содержат другие книги, в сжатой форме передано в Псалтири: история творения, история избранного народа, пророчества о Спасителе, проповедь язычникам 50. Ссылаясь в Толковании псалмов 51 на некоего старца и его свидетельство, св. Афанасий говорит, что ему [старцу] было известно, «что в каждой книге Священного Писания особым образом приводится одно (τό εν) 52 и то же свидетельство о Спасителе. То же единогласие всех пророков и то же согласие Духа» 53. И как в Псалтири можно найти то, что содержится в других книгах Ветхого Завета, так и в других книгах очень часто имеется то, что заключено в Псалтири. Ибо и Моисей поет песнь, и Исаия поет, и Аввакум молится. Также и в любой книге можно найти и пророчество, и законодательство (νομοθεσία), и историю. Ведь над всеми и во всех единый Дух. Согласно Его разделению, каждый служит и выполняет то, что от него требует тот дар, который ему дарован, будь это дар пророчества, законодательства, дар исторического видения или сложения псалмов. Дух разделяется и всем даруется, оставаясь по природе неделимым.

Но в псалмах Давида св. Афанасий видит особое чудо: в псалмах начертана целая жизнь человеческая, они содержат в себе движение каждой души, в них начертаны и запечатлены все душевные изменения, отклонения и поправки. Поэтому каждый произносит их как свои собственные слова, как воспоминание о движениях (κίνησις) своей души, как воспоминание об исправлении в духовной жизни. Как Господь объединяет в Себе земного и небесного человека, так и те, которые видят в Нем образец, знают, как жить, потому что Он еще до Своего Воплощения заповедовал это в псалмах. Поэтому каждый, кто хочет, может из псалмов научиться усовершенствованию души и найти в них лекарство для каждой страсти и страстного движения души. Вся Книга псалмов, таким образом, для св. Афанасия – «образ» (τύπος) человеческой жизни в христологическом контексте. Ибо, если, по мнению св. Афанасия, все Священное Писание – учитель добродетели и истинной веры, то Книга псалмов представляет собой икону, картину, показывающую, какой должна быть душа, чтобы подготовиться к уподоблению иконе Христовой жизни. Этот краткий обзор толкования св. Афанасием псалмов представляет нам и его метод экзегезы вообще, и отношение к ветхозаветному Откровению в частности.

Одним из наиболее значительных александрийцев был Дидим Слепец 54, верный ученик Оригена. Это видно из сохранившихся отрывков его экзегетических сочинений (он написал монументальное Толкование псалмов, занимался толкованием Притчей Соломона, Книги пророка Исаии), в которых использовал аллегорическо-мистический метод. Он также считает, что Ветхий Завет содержит важное для христиан сообщение и что каждый псалом относится к Христу 55.

Как мы уже говорили ранее, в отличие от александрийской школы антиохийская школа была более ориентирована на буквально-исторический смысл Ветхого Завета, смысл, который проистекает их самих слов. Но это не значит, что ее представители не пользовались аллегорией там, где буквального смысла оказывалось недостаточно. Из антиохийских отцов необходимо особо выделить св. Иоанна Златоуста 56, который в своих многочисленных экзегетических проповедях по ветхозаветным текстам придерживался буквального смысла, но одновременно находил и духовный смысл, применяя его к практической жизни. Известны его Беседы на Книгу Бытия, Псалтирь, пророка Исаию (PG 53–56). Особенно большое значение имеют его Беседы против иудеев 57 (PG 48), отрекшихся, несмотря на пророческие предсказания, от Мессии. И в других его трудах присутствует тема Ветхого Завета, особенно в книге <Рассуждение> против иудеев и язычников, <что Иисус Христос есть истинный Бог> 58, в которой он защищает божественное происхождение Иисуса Христа.

Антиохиец Евсевий Кесарийский 59, ариански настроенный, наряду с критическим изданием Библии (издал Септуагинту по Оригеновым Гексаплам), занимался толкованием Псалтири 60 и Книги пророка Исаии 61. Первое толкование сохранилось лишь частично, а второе полностью утеряно 62. По свидетельству св. Иеронима, хотя Евсевий и обещает при толковании Книги пророка Исаии придерживаться только исторических фактов, он часто переходит на аллегорию.

Тит Бострийский 63, выступая против манихейского представления, что Ветхий Завет – творение Злого [Демиурга], а материя (ΰλη) – зло, защищает боговдохновенность Ветхого Завета. И не только он, но и ряд других христианских авторов боролись против манихейского дуализма и основанного на нем отрицания ветхозаветного Откровения. (Манихейство появилось на рубеже III и IV веков и беспокоило Церковь вплоть до Средних веков.) 64

Диодор Тарсийский 65 занимался толкованием всего Ветхого Завета, оставаясь всегда верным буквально-историческому значению и резко выступая против аллегорического метода александрийцев.

Феодор Мопсуестский 66, которого монофизиты называли «великим толкователем Писания», также истолковал почти все книги Ветхого Завета. Он одним из первых применил литературную критику для решения текстуальных проблем. По свидетельству св. Фотия, он в ныне утраченном толковании на Книгу Бытия 67 придерживается исторического метода, избегая аллегорий, хотя и не отвергает их. В толковании псалмов 68 он был первым, кто отстаивал мнение, что их необходимо толковать в историческом контексте. Он не принял аллегорическое толкование Песни Песней и считал, что она написана как ответ Соломона противникам его женитьбы на египетской принцессе 69.

Толкования св. Исихия Иерусалимского 70 сходны по своей методике с толкованиями Иоанна Златоуста. В случае необходимости помимо буквально-исторического он также использует аллегорический смысл (например, в толковании на Книгу Иова, чьи страдания рассматриваются как прообраз страданий Христа, а Книга в целом – как аллегорический прообраз Христа и Церкви). Он также занимался толкованием Книги пророка Исаии и малых пророков (в глоссах), а также псалмов 71.

Интересно и экзегетическое произведение прп. Марка Подвижника 72 (первая половина V века) о Мелхиседеке 73, где он опровергает еретические представления о том, что Мелхиседек является воплощением Логоса (PG 65, 1117–1140).

Назовем еще и [блж.] Феодорита Кирского 74, весьма плодовитого толкователя ветхозаветных текстов (Пятый Вселенский Собор осудил его сочинение против св. Кирилла Александрийского и некоторые его послания и проповеди 75). В толковании он избирает средний путь: отбрасывает преувеличенную буквальность Феодора Мопсуестского и пользуется умеренной аллегорией и типологией. Он писал полные толкования, из которых в виде вопросов и ответов [сохранились]: толкования на Восьмикнижие 76, на псалмы 77, Песнь Песней 78, Книгу пророка Даниила 79, Иезекииля 80, двенадцать малых пророков 81 (PG 81) (толкования на пророков Исаию 82и Иеремию 83 издал 84 [А.] Пападопулос-Керамевс. Иерусалимская библиотека. [Т. 4. СПб.,] 1899) 85.

* * *

13

Сагарда. Лекции по патрологии. С. 86–109; Handbook of Patristic Exegesis I, 423– 424. – Pe д .

14

Сагарда. Лекции по патрологии. С. 218–231. – Ред.

15

Quasten. Initiation I, 219. См. также: Аристид. Апология, (14) // Библиотека греческих отцов [ВЕП. Т. 3]. Афины, 1955. С. 147. [Рус. пер.: СДХА, 318.]

16

Сагарда. Лекции по патрологии. С. 231–235; Handbook of Patristic Exegesis Ι, 517–518. – Ред.

17

Сагарда. Лекции по патрологии. С. 235–279; Handbook of Patristic Exegesis I, 434–438. – Ред .

18

См.: св. Иустин Философ. Апология 1, (31–39) // Библиотека греческих отцов [ВЕП]. Т. 3. С. 176–181. [PG 6, 376–388. Рус. пер.: Иустин Философ. Творения. С. 60–69.] См. также: Quasten. Initiation I, 230. [­ Quasten. Patrology I, 203.]

19

Св. Иустин Философ. Диалог с Трифоном, 100. [PG 6, 709–712. Рус. пер.: Иустин Философ. Творения. С. 295–296.]

20

Перевод авторский, другие возможные варианты: «разумная, словесная». – Ред.

21

Буквально такое выражение не встречается ни у св. Иустина Философа, ни в Священном Писании. В чине Литургии встречаются словосочетания πνευματική θυσία, λογική λατρεία (ср. Рим. 12, 1 и 1Пет. 2, 5). – Ред.

22

См.: Quasten. Initiation I, 247. [­ Quasten. Patrology I, 218.]

23

Сагарда. Лекции по патрологии. С. 305–311; Handbook of Patristic Exegesis 1, 473–476. – Ред.

24

См. Quasten. Initiation I, 275. [­ Quasten. Patrology 1, 243.]

25

Сагарда. Лекции по патрологии. С. 364–370; Handbook of Patristic Exegesis I, 448–449. – Ред.

26

Handbook of Patristic Exegesis Ι, 450–453. – Ред.

27

Миродержцем. – Пер.

28

Handbook of Patristic Exegesis Ι, 454–470 (с отсылкой к специальным библиографиям). – Ред.

29

Софии. – Ред.

30

Quasten. Initiation I, 306, 308. [­ Quasten. Patrology I, 268–269, 270–271.]

31

Сагарда. Лекции по патрологии. С. 377–404; Handbook of Patristic Exegesis I, 477–506. – Ред.

32

Неоднократно в произведении «Против ересей». – Ред.

33

Св. Ириней Лионский. Adv. Haer. 3, 22, 4. [PG 7, 958–960. Рус. пер.: Ириней Лионский. Творения. С. 305–306.] Quasten. Initiation I, 338–343. [­ Quasten. Patrology I, 294–299.]

34

Сагарда. Лекции по патрологии. С. 554–562; Handbook of Patristic Exegesis I, 584–587. – Ред.

35

Handbook of Patristic Exegesis I, 525–526 (общая библиография). – Ред.

36

Handbook of Patristic Exegesis II, 769–771 (и далее по отдельным авторам). – Ред.

37

Сагарда. Лекции по патрологии. С. 436–472; Handbook of Patristic Exegesis I, 536–574. – Ред.

38

Ссылка неверная, источник найти не удалось. – Ред.

39

На русском языке имеются только гомилии Оригена на Песнь Песней, ком­ментарий не переводился. – Ред.

40

Место не установлено. – Ред.

41

PG 13, 93 В sq. – Ред.

42

Перечень русских переводов и список непереведенного см.: Богословский Вестник. Нов. сер. № 5/6 (2006), 522–556, 560–562, 564–567, 575–597. Подробнее о ветхозаветной экзегезе у Кирилла Александрийского см. обстоятельную работу с превосходными указателями: Kerrigan А. (О. F. М.). St. Cyril of Alexandria Interpreter of the Old Testament. Roma, 1952. 488 p., indices. См. также: Handbook of Patristic Exegesis II, 840–869. – Ред.

43

См.: Сагарда . Лекции по патрологии. C. 571–612; Handbook of Patristic Exegesis II, 708–721. – Ред.

44

Св. Афанасий Великий. О воплощении Слова, 3 // Библиотека греческих отцов [ВЕП]. Т. 30. С. 77. [PG 25, 101 В. Ср. рус. пер.: «...чтобы, имея в себе как бы некие оттенки Слова и став словесными, могли пребывать в блаженстве» // Афанасий Великий. Творения. Т. 1. С. 195.]

45

Там же, 4 // [Там же.] С. 78. [PG 25, 104 В. Рус. пер. на с. 196.]

46

Там же, 8, 17 // [Там же.] С. (8) 0, 88. [PG 25, 109 А, 125 А. Рус. пер. на с. 200–201, 212–213.]

47

См.: Сагарда. Лекции по патрологии. С. 612–618; ПЭХ1V 677–686; Handbook of Patristic Exegesis II, 725–729. – Ред.

48

В рус. пер.: «Когда наступила действительность – какая нужда в тени?». – Ред.

49

Там же, 40 // [Там же.] С. 107. [PG 25, 165 С. Рус. пер. на с. 241–243.]

50

Св. Афанасий Великий. Послание Маркеллину <об истолковании псалмов>, 13 // Библиотека греческих отцов [ВЕП]. Т. 32. С. 16 [гл. 10], 18 [гл. 13], 19 [гл. 14]. [Изложенному соответствует, однако, гл. 2 и далее до гл. 10: PG 27, 12 sq. Рус. пер.: Афанасий Великий. Творения. Т. 4. С. 4 и далее.]

51

Имеется в виду «Послание Маркеллину». – Ред.

52

В греческом подлиннике: τά αύτά. – Ред.

53

Св. Афанасий Великий. Послание Маркеллину, 9 (PG 27, 17 D). Ср. рус. пер. (Афанасий Великий. Творения. Т. 4. С. 9): «Еще говорил старец: небезызвестно мне, что и в каждой книге Писания, преимущественно о Спасителе, предвозвещается то же, что во всех Писаниях. Это есть общий предмет, одно и то же согласие Духа». – Ред.

54

См.: Сагарда. Лекции по патрологии. С. 612–618; ПЭХ1V 677–686; Handbook of Patristic Exegesis II, 725–729. – Ред.

55

См.: Quasten. Initiation III, 140. [­ Quasten. Patrology III, 91.]

56

Handbook of Patristic Exegesis II, 783–798. – Ред.

57

CPGS 4327. – Ред.

58

CPGS 4326. – Ред.

59

Handbook of Patristic Exegesis II, 675–683. – Ред.

60

CPGS 3467. – Ред.

61

CPGS 3468. – Ред.

62

Это утверждение не вполне точно: выдержки сохранились в катенах, однако установить точное авторство фрагментов затруднительно. – Ред.

63

Handbook of Patristic Exegesis II, 775–776. – Ред.

64

О манихейской экзегезе см.: Handbook of Patristic Exegesis I, 648–669. – Ред.

65

Handbook of Patristic Exegesis II, 780–783. – Ред.

66

Handbook of Patristic Exegesis II, 799–828. Специальная работа: Zaharopoulos D. Z. Theodore of Mopsuestia on the Biblë A Study of His Old Testament Exegesis. N. Y, 1989 (греч. вариант: Афины, 1999). – Ред.

67

CPGS 3827. Сохранились незначительные отрывки на греческом и сирийском языках. – Ред.

68

CPGS 3833. – Ред.

69

Quasten. Initiation III, 570. [­ Quasten. Patrology III, 406.]

70

CPGS 6200–6288; Handbook of Patristic Exegesis II, 878–880. – Ред.

71

Quasten. Initiation III, 686–687. [­ Quasten. Patrology III, 491.]

72

CPGS 6090–6102; ИАБ IV, 1331–1369. – Ред.

73

CPG 6100. Рус. пер. готовится к публикации. – Ред.

74

Handbook of Patristic Exegesis II, 885–918. – Ред.

75

Подробнее см.: Глубоковский. Феодорит. Т. 1. С. 336. – Ред.

76

CPGS 6200. – Ред.

77

CPGS 6202. – Ред.

78

CPG 6203. – Ред.

79

CPG 6207. – Ред.

80

CPG 6206. – Ред.

81

CPG 6208. – Ред.

82

CPGS 6204. – Ред.

83

CPG 6205. – Ред.

84

«Толкование на Иеремию» было издано много ранее (переиздание: PG 81, 496–805). Рукопись с «Толкованием на Исаию» на самом деле впервые открыта А. И. Пападопуло-Керамевсом, который, однако, в «Иерусалимской библиотеке» не издал текст, но только заявил о находке. На это открытие западный научный мир обратил внимание лишь в 1929 г., editio princeps появилось в 1932 г. Подробнее: Quaslen. Patrology. Vol. 3. Р. 541. – Ред.

85

Также дошли толкования Феодорита на Книги Царств и Паралипоменон (CPGS 6201). Подробнее об экзегезе Феодорита: Глубоковский. Феодорит. Т. 2. С. 5–70; Handbook of Patristic Exegesis. Vol. 2. P. 885–918. – Ред.


Источник: История толкования Ветхого Завета / Митрополит Черногорско-Приморский Амфилохий (Радович) ; пер. с серб. Н. В. Ивкиной под общ. и науч. ред. А. Г. Дунаева. - Москва : Изд. Совет Русской православной церкви, 2008. - 262, [1] с. ISBN 978-5-94625-253-9

Комментарии для сайта Cackle