II. Константинопольский собор 861 года, именуемый Перво-вторым или Двукратным¹⁰⁷

Значение наименования, – замечание об источниках истории собора (их скудость и партийность), – важнейшая сторона его деятельности по вопросу о патриархе Игнатии, осуждение этого патриарха, – правила собора, их содержание, дух Фотианской партии в них, – неодинаковое отношение Запада и Востока к этому собору.

Собор Константинопольский 861 года, происходивший в константинопольской церкви св. Апостолов, служит выражением того значения, каким пользовался Фотий в свое время, и того могущества, каким обладала партия Фотиан.

К сожалению, актов этого собора не сохранилось; они уничтожены были, когда у кормила церковной власти появились на некоторое время снова Игнатиане, постаравшиеся о том, чтобы сгладить следы бывшего торжества противоположной партии¹⁰⁸.

В виду этого, историю собора 861 года приходится восстановлять на основании второстепенных документов. Но и здесь историка ожидает разочарование. Главнейшие документы, помогающие разъяснению истории собора, нанизаны явными врагами Фотия, которые не в состоянии были рассказать хода соборных дел беспристрастно. Говорим о биографии Игнатия, составленной Никитою Пафлагонянином, и «записке» Феогноста. Авторы этих творений слегка известны уже нам: имена их встречались на предыдущих страницах¹⁰⁹. По известиям у Никиты и Феогноста невозможно начертать полного образа деятельности собора 861 года, а можно обозначить лишь некоторые контуры, которые дают понятие об общем ходе соборной деятельности.

Целью собора было с одной стороны доказать авторитет и значение партии Фотиан, так как против церковного авторитета и значения этой партии стали вооружаться Игнатиане, лишившиеся власти, и старались смущать Церковь, а с другой – ввести в границы и усмирить игнатианскую партию.

Все благоприятствовало тому, чтобы выполнить эти задачи с должным успехом. Император Михаил III, несмотря на то, что мало входил в дела правительственные, заинтересован был поднятием авторитета Фотия, ибо он сильно был недоволен прежним патриархом Игнатием; кесарь Варда – правая руки Михаила, будучи человеком просвещенным, высоко ставил учёного Фотия и готов был сделать все для возвеличения нового патриарха; епископы Византийского государства были в большинстве на стороне Фотия и съехались на собор в количестве 318 отцев (число равное числу отцев первого Никейского собора, – число, нужно полагать, случайное, не рассчитано на эффект, как утверждают католические писатели вслед за папою Николаем); в заседаниях собора приняли участие два легата папы Николая, епископы Родоальд Портский и Захария Ананьйский, которые приняли на соборе открыто сторону Фотия, чем и разгневала римского первосвященника¹¹⁰. Кроме многих иерархов на соборе присутствовали, как император Михаил, так и кесарь Варда с высшими государственными сановниками, что придает этому собору особенный внешний блеск.

Собор открылся в мае 861 года. На открытие его прибыл император с блестящею свитою. Весь город пришел в движение; улицы наполнились любопытными¹¹¹; вероятно, многие хотели посмотреть на шествие отставленного патриарха на собор. При каких более частных подробностях произошло открытие собора, неизвестно. Но, по всей вероятности, дело происходило так же, как и на других соборах, т.е. читались различные документы, имеющие отношение к созванию этого собора; может быть, говорились речи от лица императора и кем-либо из первенствующих епископов. Невидимому, на первом же заседании собора определено было призвать сюда отставленного патриарха Игнатия, без сомнения для того, чтобы доказать его виновность в порождении смут в церкви Византийской¹¹². С указанною целью пригласить патриарха Игнатия на собор были отправлены к нему препозит Ваанис и несколько низших чиновников. Игнатий сначала отказывался прибыть ла собор под тем предлогом, что он требует над собою суда папского; но его заявлению не было придано значения. Вторично потребованный на собор, Игнатий, наконец, решается идти. Но прежде чем отправиться, он захотел узнать, в каком одеянии он должен прийти на собор, в епископском ли облачении, или в монашеской одежде, т.е., как судимый еще, или уже осужденный. Но приглашавшие его лица не могли разрешить вопроса¹¹³. Дальнейшие действия происходят уже на другой день, когда приглашавшие (в третий раз) Игнатия на собор объявили ему от лица папских легатов, что он может прийти на собор в таком одеянии, какое он сам найдет наиболее приличным. Пользуясь этим позволением, Игнатий пошел на собор в полном патриаршем облачении в сопровождении некоторых епископов, священников и толпы народа... Но на дороге, близь церкви Григория Богослова, где среди улицы был поставлен крест на мраморном столбе, Игнатия встретил патриций Иоанн Кокс и от лица императора объявил ему, чтобы он пришел на собор в простом монашеском одеянии. Игнатий переоделся и в сопровождении Кокса отправился на собор; свита Игнатия принуждена была покинуть его. При вступлении Игнатия в заседание собора, несколько духовных лиц и один мирянин, которые доселе показывали себя приверженцами к Игнатию, осыпали его упреками за то, что он, будучи отставлен от своей должности, однако осмелился надеть на себя епископское облачение. Наконец Игнатий в худой монашеской одежде предстал на собор¹¹⁴. Лишь только император Михаил увидал Игнатия, как осыпал его бранью, – так по крайней мере утверждают игнатианские описатели собора¹¹⁵. На эту брань Игнатий будто бы смело заметил, что ругательства все-таки легче перенести, чем мучения, указывая этим на те суровые меры, какие правительство принимало против Игнатия после его низложения. Император приказал ему сесть на простую деревянную скамью. Затем после некоторых переговоров Игнатию дано право обратиться с несколькими словами к папским легатам. Игнатий спрашивает легатов: с какою целью они прибыли и заседают на соборе? Получив в ответ, что они прибыла для исследования его дела и будут поступать сообразно с церковными правилами, Игнатий заметил им: если так, то прежде всего вам следует удалить отсюда прелюбодея (т.е. Фотия, который назван прелюбодеем в том смысле, что он сделался пастырем Церкви при жизни своего предшественника); а если вы этого не сделаете, то вас нельзя считать действительными судьями. Легаты будто ничего не нашлись отвечать на это, а только указали на императора и сказали: на это пусть будет воля государя¹¹⁶. Затем, по рассказу описателей истории собора, некоторые митрополиты осмелились было потребовать на соборе, чтобы Игнатий был снова утвержден на патриаршеской кафедре. Но на это им было замечено со стороны сановников, присутствовавших на соборе; зачем же они согласились на низложение Игнатия? Митрополиты дали ответ уклончивый. После этого, по словам рассказчиков, сановники неоднократно обращались к Игнатию с требованием, чтобы он заявил о своем отречении от патриаршей кафедры¹¹⁷; но трудно представить, для какой цели могло бы служить такое отречение, когда фактически он не был патриархом уже почти четыре года, да и притом, как было замечено нами прежде, Игнатий в свое время дал согласие на избрание нового патриарха, следовательно, перестал считать себя действительным патриархом. – Судя по известиям наших документов, происходит некоторый перерыв в заседаниях собора, и они возобновляются только чрез несколько дней. Следующее заседание собора открывается тем, что решено было снова пригласить Игнатия на собор. Представляется не совсем понятным или лучше сказать не выясненным в источниках, зачем именно приглашался Игнатий на собор? Не желали ли от Игнатия того, чтобы он сам осудил свое поведение после лишения кафедры, выразившееся в противодействии управлению Фотия Церковью, что конечно грозило расколом? Во всяком случае на соборе никаким образом не мог быть поставляем вопрос: быть ли патриархом Фотию или восстановить в патриаршем достоинстве Игнатия. Но про должаем рассказ, руководясь нашими бедными источниками. На новое требование явиться на собор Игнатий отвечал отказом, ибо собор и легаты, по его словам, не наблюдают церковных правил, ибо легаты не только не прервали общения с узурпатором, т.е. Фотием, но ели, пили с ним и даже во время дороги в Константинополь принимали от него подарки; таких подкупных судей, замечал Игнатий, он не признает, он будет апеллировать папе, и только его суду, он готов подчиниться. Окружавшие Игнатия духовные лица, ему преданные, рассуждали в том же духе; для ободрения Игнатия ими припоминалась деятельность папы Иннокентия I в защиту Златоуста, без суда низложенного с кафедры, а также при поминалось 4-е правило собора Сардикийского, которым требовалось, чтобы не считалась вакантною та кафедра, епископ которой апеллирует к папе, прежде чем рассмотрено его, епископа, дело в Риме¹¹⁸. Впрочем, Игнатий не решился отвечать отказом на дальнейшее приглашение прибыть на собор. Он только счел долгом сделать то замечание, что отцы собора не знают правил церковных, ибо епископа должно приглашать на собор при посредстве тоже двух епископов за ним прислали одного иподиакона, а другого просто мирянина. Когда он узнал при этом, что против него хотят выставить свидетелей, которые готовы клятвенно заверить, что он, Игнатий, незаконным образом избран и посвящен, то он стал говорить: какие это свидетели? Кто им поверит? Какое правило повелевает, чтобы царь создавал свидетелей? Если я не епископ, то и Михаил не царь; нет здесь (в столице) и действительных епископов, и сам Фотий не епископ (при чем тут Фотий, которого Игнатий не посвящал – непонятно). К этому Игнатий еще прибавил будто, что Фотий не только не пастырь, но даже и находится вне общения с Церковью. В поставлении Фотия в патриарха он находил тот важный недостаток, что Фотий сделался епископом прямо из мирян. Без сомнения, все эти порицания на собор, епископов, императора Игнатий мог высказывать не на самом соборе, где не потерпели бы таких оскорблений, а пред теми лицами, которые являлись от собора приглашать Игнатия сюда, а также пред людьми, составлявшими его свиту. Когда прибыл Игнатий на собор, то, по рассказу описателей собора, его опять заставляли дать отречение от патриаршей кафедры¹¹⁹ (что, впрочем, как мы сказали выше, едва ли могло иметь место на соборе). – Между этим соборным заседанием, действительная деятельность которого остается неопределённою, вследствие односторонности показаний источников, и дальнейшим заседанием проходит десять дней. Затем наступает последнее заседание по делу Игнатия. Он вызван на собор и против него представлено семьдесят два свидетеля. Такое число свидетелей в основе своей имело некоторые канонические основания¹²⁰. Свидетели принадлежали к лицам разных сословий; между ними были люди и низшего сословия – ремесленники, торговцы рыбой и т. д., но были сенаторы и придворные лица. Во главе свидетелей из высшего сословия были патриции Лев Критик и Феодотакий. Все эти свидетели клялись и подтверждали свою клятву подпиской, что Игнатий противоканоническим образом возведен в патриархи¹²¹. Смысл этого обвинения был том, что Игнатий возведен в патриархи волею императрицы Феодоры, без участия собора, которому по правилам принадлежит право избрания епископов¹²². На основании показаний этих свидетелей, к Игнатию приложено было тридцатое правило апостольское по которому, епископ, мирскою властью введенный в обладание Церковью, отставляется и отлучается¹²³. Подробности неизвестны¹²⁴. Игнатий, после этого, был объявлен осужденным и лишенным патриаршеского достоинства. По известиям наших источников, на самом же соборе будто произошел акт расстрижения Игнатия. На Игнатия будто бы надеты были разорванные и грязные архиерейские одежды со включением омофора; затем один иподиакон по имени Прокопий снял с него архиерейское одеяние и потом воскликнул: ανσξιος. Папские легаты Родоальд и Захария и члены собора будто бы повторили это слово¹²⁵. Так произошло осуждение Игнатия, по рассказу игнатианских описателей¹²⁶.

В вначале IX века, как известно, снова было началось иконоборческое движение; встречаем в это время несколько императоров, заявивших себя иконоборчеством, как например Лев Армянин, Феофил, а также несколько патриархов Константинопольских, которые выказали большое сочувствие иконоборческим императорам, как например Феодот Касситер, Антоний, Иоанн VII. Вследствие этого, и после восстановления и иконопочитания при св. Феодоре (842 г.) в Византийской церкви находились люди, приверженные к иконоборству. С остатками иконоборства пришлось вести борьбу и собору 861 года¹²⁷; но в чем заключалась деятельность собора в этом случае, ничего неизвестно.

Достойно сожаления, что акты собора 861 года не сохранились до нас¹²⁸.

Собором этим составлено было 17 правил, которые имеют канонически-руководственное значение в греческой и нашей Церкви. Сделаем краткий обзор более замечательных из этих правил¹²⁹. Они могут служить к пополнению наших скудных сведений о соборе 861 года, так как большая часть их вызвана была обстоятельствами борьбы двух церковных партий, Игнатиан и Фотиан. Большинство правил имеет в виду благоустройство монастырей и монашеской жизни. Это объясняется тем, что монастыри и монашеская жизнь в Византийской церкви во время слабого правления ею Игнатия расшатались и заявляли себя бросающимися в глаза недостачами, что, впрочем, началось еще ранее патриаршества Игнатия. В виду этого Фотий, по суждению о. Герасима, «старался ограничить слишком большое влияние монашества, очистить это сословие от злоупотреблений, вкравшихся в его быт, и таким образом поставить монастырскую жизнь на высоте, соответствующей понятиям православных о монашестве и его значении»¹³⁰. Действительно, правила, составленные на соборе 861 года, без сомнения, под особенным влиянием Фотия, заключают не мало жалоб на упадок и беспорядки монашеской жизни и ставят целью врачевать их. В правилах говорится, что «столь высокое дело, как монашество, оказывалось в пренебрежении» (пр.1); указывается, что «некоторые принимают на себя наружный образ монашеской жизни не с тем, чтобы в чистоте служить Богу, но для того, чтобы видимою чистотой и безукоризненностью стяжать себе славу людей благочестивых и чрез то приобрести беспрепятственное удовлетворение своим пожеланиям» (пр. 2); замечается, что среди монахов появилось много таких, которые не сидят на одном месте, а любят бродяжничать. «Много путей изобрел лукавый, написано в 4 пр., – чтобы нанести как можно более поношения монашескому образу, много в этом ему помогло время предыдущей ереси (иконоборчества), потому что, угнетаемые ересью, монахи оставляли свои обители и переселялись в другие, а некоторые и в жилища мирских людей. Но что делали тогда монашествующие ради благочестия, то, перешедши в безрассудный обычай, являет их достойными посмеяния; потому что еще и теперь некоторые из них уходят из своих монастырей и подобно неудержимому потоку, переселяясь и переливаясь то туда, то сюда, лишают обители благообразия, вносят в них большой беспорядок, расстраивают и разрушают благолепие послушания. Правилами, в числе недостатков, требующих исправления, указывается слишком большое, но своекорыстное тяготение некоторых епископов к устроению новых монастырей. Так в правиле 7-м говорится: «видим, что многие епископии (т.е. епископские подворья с их финансовою и хозяйственною частью), приходят в упадок и подвергаются опасности совершенного запустения, от того, что предстоятели их свои заботы и попечения обращают вместо старых на созидание новых монастырей, и ухищряясь, на подрыв епископий, доходы с этих монастырей присваивать себе, заботятся об умножении последних. Собор принимает надлежащие меры против указанных беспорядков. – Между правилами, касающимися монашеской жизни, особенно обращает на себя внимание четвертое правило. Им, как мы видели, запрещается монахам переменять по своему произволу местопребывание. Быть может, этим правилом собор хотел предотвратить на будущее время путешествие в Рим тех из монахов, которые, будучи сторонниками Игнатия, отправлялись к римскому епископу для жалоб на Фотия. Путешествия такого рода несомненно случались¹³¹. На подобных монахов, по-видимому, говорится и в одном письме Фотия, где говорится о людях, которые «под предлогом богомолья», отправляются в Рим, доходят до самого папы, но имеют «злобные намерения»¹³². Но еще более имеют значения для уяснения борьбы партий Фотиан с Игнатианами правила 13, 14 и 15. Они направляются против, «безумия раскольников» (η μανια των σχισματικων). В правиле 13 говорится: «посеяв в Церкви Христовой семена еретических плевел и видя, что они с корнем пресекаются мечем Духа, лукавый вступил на иной путь козней и покушается рассекать тело Христово, при посредстве безумия раскольников. Ясное дело, что собор при этом имеет в виду тех лиц духовных, которые не хотели признавать Фотия патриархом. Собор определяет наказания, которым будут подвергнуты пресвитеры, епископы, митрополиты, повинные в схизматических стремлениях, не признающие и не поминающие за богослужением своих духовных начальников. Что назначение этих правил таково именно, как мы сейчас указали, видно из того же письма Фотия, на которое мы сейчас ссылались. Здесь говорится, что кроме иконоборцев в Византии «появились лисицы, выходящие из своих логовищ для уловления птичек, – это раскольники, более опасные, нежели явные враги»; Фотий при этом прибавляет, что они «усмирены правилами», составленными на соборе 361года¹³³. Замечательно также 17 правило этого собора которое воспрещало вперед возводить кого-либо прямо из мирского состояния в епископское достоинство. «Мы определили, чтобы впредь никому из мирян или монахов не быть возводиму на высоту епископства, но каждому рукоположение во епископы принимать не иначе, как по предварительном испытании его в прохождении (низших) церковках должностей». Как известно, Фотий был посвящён в епископа прямо из мирян. В шесть дней он прошел все церковные должности, подготовляющие к епископству. Этим недоволен был между прочим и папа Николай, как это выразил он во время сношений Византии с ним по делу о низвержении Игнатия. Но Фотий, как мы знаем, вступая на византийскую кафедру, желал руководиться примирительною церковною политикой, а потому собор 861 года и постановляет правило, которое должно было свидетельствовать о готовности Востока «отклонять поводы к соблазнам»¹³⁴. Нет надобности распространяться о прочих правилах собора. Заметим одно: все правила составлены обстоятельно и характерно, – это дает новый повод сожалеть о потере актов собора, на которых, как и на правилах, конечно лежал отпечаток ума главного лица на соборе – Фотия.

Собор 861 года папа Николай назвал разбойничьим, т.е. подобным собору Диоскора Александрийского в Ефесе¹³⁵, а канонист, патриарх Антиохийский, Вальсамон именует его «вселенским собором»¹³⁶. Первое название указывает на то, что собор был в высшей степени неприятен папе Николаю: он не удовлетворял его честолюбивым желаниям. А второе наименование указывает на то значение, каким и в последствии пользовался на Востоке Фотий, восторжествовавший на соборе 861 года над своими противниками.