Типы современных русских паломников в Святую Землю

Императорское Православное Палестинское Обшество согласно § 8 своего устава, ставит целью своей деятельности «оказывать пособие православным паломникам, при посещении ими святых мест Востока, устройством для них странноприимных домов, больниц, особых паломнических караванов, удешевлением путевых расходов, изданием путеводителей и т. п.». Следовательно, русские люди, сочувствующие целям и задачам этого симпатичного и человеколюбивого Общества, идущего навстречу исконным запросам духа и сердца русского человека, вправе интересоваться – кто эти православные паломники, посещающие целыми тысачами святые места Востока, из каких слоев русского общества они выходят, какими целями и внутренними побуждениями они движутся туда с самых отдаленных окраин нашего отечества, какия лишения и невзгоды они претерпевают на своем нелегком пути, и особенно, на пароходах Русского Общества пароходства и торговли, как проводят они довольно продолжительное время в Палестине, что занимает их ум и сердце в это время, и что, наконец, они выносят лично для себя и для своих близких и кровных из этого тяжелого подвига даже и для нашего времени? Иными словами говоря, мы желаем дать краткую характеристику типов современных русских паломников исключительно почти на основании личных, непосредственных впечатлений и наблюдений, вынесенных из встреч с ними в Палестине, в Египте, в пустыне Син, на вершине Богосшественного Синая, на святой Афонской горе, на берегу Адриатики, у мироточивого гроба святителя Николая чудотворца, и в Риме, в соборе Петра, у мощей первоверховных апостолов Петра и Павла.

* * *

Паломничество в Иерусалим возникает задолго до пришествия на землю Христа Спасителя и становится благочестивым обычаем каждого истинного сына Израиля, который считал долгом выполнять его ежегодно. О Богоматери и ее праведном Обручнике Иосифе св. евангелист Лука повествует: «и хождаста родители Его (т. е. Христа Спасителя) на всяко лето в Иерусалим по обычаю в праздник Пасхи» (Лук. 2, 41), а с двенадцатилетнего возраста им сопутствовал туда и Сам Спаситель мира (ст. 42). Обычай этот выполнялся не только евреями, но также и язычниками, обращенными в иудейство. В знаменательный для Церкви Христовой день Пятидесятницы, когда Св. Дух сошел на апостолов в виде огненных языков, по словам того же евангелиста: «бяху в Иерусалиме живущии Иудеи мужие благоговейнии от всего языка, иже под небесем... Парфяне и Мидяне, и Еламитяне, и живущии в Месопотамии, во Иудеи же и Каппадокии, в Понте и во Асии, во Фригии же и Памфилии, во Египте и странах Ливии, иже при Киринеи, и приходящии Римляне, Иудеи же и пришельцы, Критяне и Аравляне» (Деян. 2: 5, 9–11). Нужно ли прибавлять, что у истинных последователей Христа тяготение к Иерусалиму слелалось еще чаще, еще напряженнее, потому что в глазах их этот город стал еще дороже, еще выше, как место, в котором Христос жил и учил, где Он в молитве проливал капли пота, где Он был распят на кресте за грешный человеческий род, где, по воскресении, Он являлся в течение 40 дней апостолам, уча их тайнам царствия Божия, где Он основал первую Церковь христианскую – Матерь прочих христианских Церквей – и откуда, наконец, вознесся с пречистою плотию на небеса.

«Долго было бы исчислять ныне, говоритъ блаженный Иероним, сколько во все время от вознесения Господня до настоящего дня евангелистов, сколько мучеников, сколько искуснейших в церковном учении мужей ходило в Иерусалим. Все они думали, что в них будет меньше религиозности, меньше знаний, и что они не получат, как говорится, высокой руки добродетелей, если не поклонятся Христу в тех местах, где заблистало с креста Первоевангелие»¹. Характеризуя паломничество своего времени, т. е. в конце IV века (386–400 г.г.), в письме к Марцелле от имени Павлы и Евстохии, он пишет: «Каждый из лучших людей Галлии спешит сюда. Удаленный от нашего мира британец, едва только начинает преуспевать в религии, оставив запад, стремится к месту, столь известному по молве и по библейским упоминаниям. А что сказать об Армянах, Персах, народах Индии и Ефиопии, о стране близ Египта, кипящей монахами, о Понте, Каппадокии, Сирии Келенской (Calen) и Месопотамии и о всех вообще народах Востока? Они, по слову Спасителя: идеже бо аще будет труп, тамо соберутся орли (Матф. 24:28), стекаются к этим местам и представляют нам зрелипце всевозможных добродетелей»². Наше отечество озарилось светом христианской веры, сравнительно с народами Востока и Запада, в позднее время, но паломничество в Святую Землю привилось у нас настолько прочно, так глубоко пустило корни в сердце русского благочестивого человека, что со стороны просвещенных и ревностных архипастырей вызывало в свое время даже энергичные запрещения. «Та бо рота», т. е. ходить в Иерусалим на поклонение святым местам,– по словам епископа новгородского XII в. Нифонта, «губить землю сию»³ (т. е. русскую). В ответах некоему Кирику, который паломничества по святым местам «боронил и не велел ити», тот же епископ Нифонт говорит: «Вельми рече добро твориши: да того дела идет, абы порозноу (праздно) ходяче ясти и пити»⁴.

Но запрещения со стороны высших духовных властей благих результатов не имели в данном направлении. Во время княжеских междоусобиц, в тяжелые годины татарскаго нашествия, в эпоху «лихолетья», паломничество в Святую Землю на время прекращалось, но проходили тяжелые бедствия и политические неурядицы в русской земле, и народ с большею силою, чем прежде, рвался в Палестину, к Св. Гробу. Путешествовали в Св. Землю и в другие святые места из России иноки и миряне, мужчины и женщины, купцы и служилые люди, богатые и бедняки. Путешествовали русские люди пешком, ехали на лошадях и верблюдах, плыли по морю на купеческих иностранных кораблях, подвергая свою жизнь всевозможного рода опасностям и невзгодам. «Ино по часту возстает футрина (т. е. фортуна – буря) великая», говорит о Черном море наш паломник иеродиакон Зосима (XV в.), и «валове страшнии, ож пред Филипповым заговеньем бывает»⁵. «На среди пути» (т. е. из Иерусалима), описывает тот же паломник свои злоключения, «найде на нас корабль котанаский, разбойници злии, и разбиша корабль пушками, аки дивие зверие, и разсекоша нашего корабельника на части, и ввергоша в море, и взяша, яже в нашем корабле. Меня же убогого удариша копейным ратовищем в грудь и глаголюще ми; «калугере, поне дуката кърса», еже зовется деньга золотая. Аз же заклинахся Богом живым, Богом вышним, что нет у меня; они же взяще мшелеш мой весь, меня же убогого во едином сукманце оставиша, а сами, скачуще по кораблю, яко дивии звери, блистающеся копьи своими, и мечи, и саблями, и топоры широкими. Мню аз, грешный Зосима, яко воздуху устрашитися от них»⁶.

В наши дни тяготение в Святую землю у русских людей не только не ослабело, но год от года, благодаря легкости путей сообщения и другим облегчениям, какие предоставляет для них наше Императорское Православное Палестинское Общество, все усиливается. Ныне, по наблюдениям итальянской писательницы Матильды Серао, «никакая страна в Европе в действительности не испытывает такой сильной тоски по святыням Востока, как Россия»⁷. И наблюдение это подтверждается официальною цифрою количества русских паломников, свыше 10,000 тысяч, со всех концов нашего обширного отечества в течение паломнического сезона собирающихся в Иерусалиме.

Где же, и в чем нужно искать причину указанной «сильной тоски по святыням Востока» в русском народе?

Нам думается, причина этого явления кроется прежде всего в характере русского человека, в условиях его тяжелого быта и в окружающей суровой угрюмой природе, среди которой проходит жизнь его. С детскою верою во все чудесное и таинственное, воспитанный и воспитывающийся в началах церковного и даже сурового монашеского строя, занятый изо дня в день добыванием куска насущного хлеба, который земля-кормилица дает ему после упорного и напряженного труда, стоя лицом к лицу с печальною природою, скованною глубоким снежным покрывалом в некоторых местах более половины года, среди лютых морозов, снежных буранов и метелей, наводящих уныние и даже ужас, в немногие часы отдыха, особенно в праздничные дни, русский человек любит послушать и почитать что-нибудь от «Божественного». Под детский лепет внука-школяра, читающего о подвигах святых угодников Божиих, страдавших за веру Христову и проводивших жизнь в суровых аскетических подвигах в Палестине, Египте, Аравии и других местах, или после заманчивых красноречивых бесед бывалого заезжего странника – «Божьего человека» о своем хождении по святыням Востока,– крылатая мысль уносит его с далекого сурового севера, от печальной действительности, в иную лучшую, «Обетованную землю», в землю, текушую молоком и медом, где солнце вечно светит и греет, где зеленая листва круглый год услаждает взоры своих обитателей, где всякая овощь родится в изобилии, и труд с избытком вознаграждает человека – в страну, к тому же, где жили, учили и страдали Сам Господь Спаситель наш, апостолы, сонмы святых мучеников и мучениц, подвижников и подвижниц. В эти отрадные для сердца набожного русского человека минуты невольно закрадывается желание побывать в благодатных краях, которое, мало-помалу разгораясь все ярче и ярче, потом, незаметно для него, переходит в тоску по святыням Востока.

Поставив детей на ноги, устроив семейные дела, прикопив себе на дорогу с лишениями и ограничениями во многом сто, и довольно редко – двести рублей, многие, под влиянием этой тоски и неудержимого влечения, решаются, покинув все близкое и дорогое их сердцу, ради спасения своей души и душ своих присных, отправиться в неведомые им края. Постом, молитвою и исповедью приготовляются они к этому далекому путешествию. Напутствуемые благопожеланиями и слезами родных и знакомых, многие из паломников выходят из родного села лишь с посохом в руках, имея за плечами котомку с ржаными сухарями, спереди полотняную или плетеную сумочку с необходимым количеством белья и чистого носильного платья, а у пояса – жестяной чайник, этот необходимый паломнический спутник, единственный, можно сказать, их поилец, кормилец, и даже утешитель во всех скорбях и лишениях... Жар и холод, снег и дождь, скудное питание, отсутствие теплого приюта на ночлег, изнурительные болезни, неприятные встречи в пути – вот на что обрекают себя эти, по выражению поэта, лучшие «воины Божьей рати». Нередко мать сыра-земля служит им ложем, заплечная сума с сухарями – изголовьем, звездное небо – покровом, а истовое крестное знамение, которым ограждает себя паломник, отходя ко сну, единственным забралом от приражений вражеских и человеческих. Неспешно идут по св. Руси наши странники-паломники из села в село, из города в город, питаясь нередко Христовым именем. Заходят они попутно во все обители, которые славятся своими святынями, и, наконец, достигают и святого града Киева, русского Иерусалима, проливая горячую молитву пред угодниками киевских пещер и отдыхая после утомительного пути в гостеприимных приютах Киево-Печерской лавры. От Киева до берегов бурного Евксинского понта (Черного моря) с его красавицею Одессою уже рукою подать.

Очутившись в Одессе, на подворьях русских афонских обителей, наш паломник находит истинных благодетелей и пестунов. Здесь его встречают по-русски самым радушным образом, как дорогого, желанного гостя: горячая пища дается вкусная и обильная, приют светлый и просторный, ложе мягкое, а в роскошных храмах этих подворий совершаются благочинные денно-нощные богослужения, приводящие в восторг и умиление наших паломников. Иноки подворий выправляют для паломников заграничные паспорта, берут для них пароходные билеты, наделяют на дорогу хлебом и книжками нравственно-религиозного содержания, служат для них напутственные молебны, перевозят на своих лошадях их сумки и багаж с подворий до пароходной пристани и устрояют на самом пароходе. Не меньшую заботливость наши паломники встречают в Одессе и со стороны уполномоченного Императорского Православного Палестинского Общества, который, по принятому ныне в Обществе правилу, оделяет отплывающих богомольцев Евангелиями и Псалтырями. Но все эти истинно отеческие попечения уполномоченного Палестинского Общества и афонских иноков как будто являются на пути наших паломников лишь для того, чтобы потом, оставшись на наших пароходах Русского Общества пароходства и торговли, они почувствовали сильнее горечь своего одиночества и тяжесть неведомого им пути среди капризной, изменчивой стихии.

Как известно, лучшие пароходы Русского Общества пароходства и торговли, идущие прямым александрийским рейсом наших паломников или вовсе не берут на палубу, или же довозят их только до Смирны и здесь сдают на пароходы того же общества, идущие круговым рейсом, по берегам Анатолии и Малой Азии. Пароходы эти старого типа, небольших размеров ii предназначены для перевозки грузов всякого рода. Чистотою и опрятностью они не отличаются. Наши паломники размещаются на палубе и на носу, во всех свободных уголках этих пароходов, или же забиваются массами в душный трюм, имея нередко своими соседями целые стада баранов, быков, лошадей и т. п. Можно представить, какой воздух наполняет этот современный ковчег, и какая чистота царит на нем во время плавания.

На пароходе не хватает нередко брезента, под который можно было бы укрыться пассажиру ΙΙΙ класса в знойный солнечный день или холодное дождливое время, не имеется удобного места, чтобы можно было преклонить голову страдающему морской болезнью. Паломники спят вповалку, друг на друге, иногда даже сидя, проводят время в трюмах и на палубе посреди всевозможного рода отбросов животных и человеческих, возбуждающих тошноту одним своим видом. Правда, за последние годы, благодаря настойчивым просьбам Палестинского Общества, положение паломников на пароходах начинает несколько изменяться к лучшему, но оно далеко еще не может быть признано благоприятным, особенно в страдную пору паломнического движения (с октября по май), когда на одном пароходе нередко отбывает из Одессы до 700 богомольцев.

И если нет на море бурь, если живительное солнце юга подарит бедных паломников приятным ласкающим теплом, если им дышится легко и свободно, благодаря отсутствию неприятных соседей из царств животного и пернатых, то наш паломник не меньшее томление духа испытывает на пароходе от полного безделья, от скучной однообразной в морском путешествии обстановки. Случайно сошедшиеся с самых отдаленных концов России и объединившиеся единством цели и стремления, наши паломники скоро осваиваются друг с другом и исчерпываются настолько, что их беседа, как говорят, не клеится. Мысль каждого из них, занятая главною целью путешествия, рвется в неведомую им страну, которая с каждым днем все ближе и ближе придвигается к ним, и каждый из них рад что-нибудь новенькое узнать о ней или из книжки, или из устного разсказа бывалого человека. Около грамотного, имеющего св. Евангелие или раздобывшего где-нибудь душеспасительную книжку, собираются кучки малограмотных паломников и с глубоким умилением и благоговением внимают читаемому, а потом долго делятся между собою впечатлениями по поводу прочитанного. Много возникает здесь вопросов и недоумений у набожного русского паломника, но за решением их ему, к сожалению, не к кому обратиться, так как на пароходе сведущего и авторитетного лица нет.

Желал бы паломник попеть божественные песнопения и помолиться общею народною молитвою, напр., пропеть вечерню или всенощное бдение, или выслушать акафист и т. п., но и этому его желанию и влечению сердца ставится иногда преграда: на пароходе часто нет ни одного духовного лица, которое могло бы выполнить это желание. Но если бы и оказалось случайно в числе пассажиров такое правоспособное лицо, опять – новая беда, новое затруднение: на пароходе нелегко отыскать свободное местечко для общенародной молитвы, а нарочитых каких-либо приспособлений для сего на пароходе и в помине нет. Арсений, епископ волоколамский, ректор Московской духовной Академии, путешествовал в 1900 году со студентами своей Академии и в сопровождении значительного числа духовных лиц, но и он для всенощных бдений должен был ютиться на корме, у запасного колеса парохода, а молиться пред иконою Касперовской Божией Матери, случайно оказавшеюся в руках одного паломника, который вез эту икону в Андреевский скит на Афон. Но за то, если устраняются указанныя препятствия, и удается на пароходе устроить общенародную молитву, при случайно составившихся хорах паломников и паломниц, под шум морских волн, под небом, усеянным тысячами тысяч ярко горящих звезд, то такие общенародные богослужения производят на душу впечатлительного паломника глубокое неотразимое впечатление. Возвращавшийся с паломниками из Иерусалима В. М. Дорошевич, так описывает эти проникнутые глубокою верою молитвы паломников на палубе парохода. «Я не знаю, пишет В. М. Дорошевич, зрелища более величественного, более трогательного, чем поющий пароход, везущий паломников из Святой Земли. Целый день на пароходе не прекращается пение «Христос воскресе». Собравшись группами в 5, в 6, в 10 человек, они то там, то здесь целый день поют эту светлую радостную песнь, славят Бога, со счастливыми лицами людей, видевших рай. Наступает вечер. Штиль. Тихое, спокойное, гладкое море горит опаловым светом при блеске лучей заката. Сельский священник, едущий в третьем классе, надел старенькую эпитрахиль и служит на нижней палубе вечерню. Из ящиков устроили нечто вроде аналоя, накрыли чистым холстом, разложили образки, купленные в Иерусалиме и освященные у Гроба Господня, и пение «Христос воскресе», величественное, как всегда пение толпы, несется по тихому, спокойному морю. В жару, в зной, когда поющий пароход затихает, вы слышите в трюме, среди тишины, тихое, неторопливое чтение. В трюме, на палубе под тентами, всюду, где есть хоть немножко тени, читают вслух и слушают чтение Священного Писания»⁸.

После слишком двухнедельного плавания, паломники, наконец, приближаются к цели своего путешествия. Последнюю ночь на пароходе от Бейрута до Яффы многие паломники проводят уже без сна. Между ними теперь ведутся оживленные разговоры о предстоящей опасной высадке с парохода на землю в Яффе, благодаря присутствию у самых берегов множества подводных камней, создаются планы насчет будущих путешествий по Св. Земле, упаковываются дорожные сумки, в значительной степени уже облегченные от продовольствия заготовленного еще дома, и т. д. Рано утром пароход бросает якорь в виду Яффской пристани, если, конечно, не препятствуют тому бури, и у парохода появляются лодки, управляемые дюжими и искусными гребцами-арабами, с проводниками Императорского Палестинского Общества. Паломники до жары еще свозятся на этих лодках на берег. Радость паломников, вступивших на Святую Землю, беспредельна. От избытка сердца и чувств они проливают слезы и осеняют себя крестом, шепча благодарственные слова молитвы.

За отсутствием приюта или барака в Яффе, где бы паломник мог отдохнуть или хотя бы укрыться от знойных лучей палящего солнца, а иногда и сырой холодной погоды, ему волею-неволею приходится до двух часов дня, когда отходит поезд в Иерусалим, оставаться на солнцепёке, без крова, без пищи и часто даже без воды. Небольшой железнодорожный вокзал, к тому же открывающий свои двери всего за час до отхода поезда, не может вместить и укрыть под свою сень даже и половины тех пассажиров, которые собираются к отходу поезда. Нелегко дышится нашим паломникам потом и в переполненных, небольших вагонах иерусалимской железной дороги, а поэтому измученными нравственно и физически, запыленными, усталыми и голодными они вылезают из вагонов в Иерусалиме и медленно и уныло бредут на постройки русского Палестинского Общества в сумраке быстро наступающей ночи.

Переодевшись и освежив свое лицо водою, паломники собираются в общей столовой русских построек и здесь, пред иконою в роскошном иконостасе, выслушивают благодарственный Господу Богу молебен за благополучное плавание, приветствуются духовенством нашей иерусалимской миссии с прибытием в Св. Землю и угощаются даровым ужином, изготовленным на средства Палестинского Общества по телеграмме из Яффы. Этою вечернею трапезою и заканчивается первый паломнический день в Палестине.

Следующие два-три дня, по приезде в Иерусалим, паломники отдыхают, привыкают к условиям быта и жизни на русских постройках, моются в бане и потом в условленный заранее день, под руководством проводников, идут в патриархию, где, по принятому издавна обычаю, иеродиаконы и послушники патриархии совершают вновь прибывшим паломникам обряд омовения ног, который производит на них глубокое впечатление. По омовении ног, в братской трапезе всем паломникам предлагаются ястия и пития, благословенные патриархом, который, если имеет свободное время, принимает поклонников для благословения лично, и здесь иногда получает лепты, принесенные паломниками из России «на помин». Из патриархии паломники отправляются ко Св. Гробу и обводятся с литаниями, совершаемыми греческим святогробским духовенством, по всем достопоклоняемым местам храма Воскресения. Многие из паломников уже не возвращаются на русские постройки, но остаются в святогробском храме на целую ночь, чтобы выслушать в храме Воскресения заутреню, всегда начинающуюся ровно в полночь, и первую литургию на Гробе Господнем, которую иногда паломники и паломницы поют на славянском языке. Время от закрытия дверей храма стражниками до начала утрени паломники обыкновенно проводят в чтении и пении акафистов на Голгофе и в других священных местах храма.

Опека над вновь прибывшими паломниками после этого, можно сказать, уже прекращается, так как внимание управляющего подворьями и проводников Общества обращено всегда главным образом на новичков и неопытных людей. Впрочем, по заранее составленным расписаниям, под руководством тех же проводников, паломники в известные дни посещают гроб Богоматери в Гефсимании, гору Елеонскую и ее достопримечательности, Сион, Вифанию с гробом праведного Лазаря и другие достойные их внимания месга в Иерусалиме и его окрестностях. Теми же маршрутами и расписаниями определяется время отправления паломнических караванов на Иордан, в Вифлеем, в Хеврон к Дубу Мамврийскому, в Назарет и другие места. Но русский паломник, явившийся в Палестину видеть все своими глазами и исходить все места на своих ногах, почувствовав себя в Палестине, как на родине, неохотно подчиняется существующим расписаниям и совершает путешествия на свободе, в компании двух-трех человек, особенно если среди них найдется один уже бывалый человек. Не боится наш паломник даже и такого трудного подвига, как путешествие в Назарет, особенно в начале весны пред праздником Благовещения, когда бурные горные потоки от частых дождей делают многия места непроходимыми и угрожают ежеминутно жизни отважных путников, переправляющихся через них. Путь этот, по словам названной выше итальянской писательницы, выносят «только туземцы, да такие пламенные, неутомимые, претерпевающие до конца паломники, каковы русские крестьяне. Эти русские паломники молчаливые и терпеливые, «не решающиеся просить или принять помощи, питающиеся черными сухарями и чаем, явясь в Палестину, ходят от пристанища к пристанищу, от святыни к святыне всегда пешком, ибо таков их обет, такова их бедность»⁹.

Чтобы ярче изобразить пред вами глубину религиозного восторга, который охватывает все нравственное существо этих «Божьей рати лучших воинов», их поистине геройское перенесение всех лишений, скорбей и даже тяжелых болезней и несчастных случаев на пути выполнения ими святого подвига, мы приведем один из многочисленных случаев, который произвел глубокое впечатлеиие в свое время на всех очевидцев и записан нами в дневник со слов сестры милосердия.

В 1885 году была окончена постройкою величественная колокольня при русском храме на горе Елеонской. Во веки незабвенный строитель этой колокольни и храма, в котором и нашел потом достойно себе место вечного упокоения, наш начальник духовной миссии в Иерусалиме о. архимандрит Антонин пожелал повесить на ней массивный русский колокол, который своим дивным благовестом оглашал бы окрестности святого Града и, умиляя сердца набожных русских паломников, в то же время громко говорил бы инославным насельникам его о величии России и православия и об успехах наших в Палестине. Задуманное было сделано, так как покойный о. Антонин ни перед какими трудностями не останавливался в достижении намеченных им целей. Пожертвованный массивный колокол на пароходе Русского Общества прибыл из России в Яффу, и оставалось лишь доставить его в Иерусалим. При отсутствии в то время железной дороги, доставка эта представляла трудности почти непреодолимые. Находчивость и понимание русской души помогли о. архимандриту Антонину, который решился привлечь к этому делу всех русских паломников. Горячею речью с призывом к паломникам всех возрастов и полов он достиг того, что русские иерусалимские постройки опустели, и все, и старые, и молодые, отправились в Яффу, чтобы привезти колокол на себе. Имея в виду, «что путь из Яффы до Иерусалима идет в гору и требует в обычное время от путника не менее двух дней пути, можно вообразить себе, сколько усилий, энергии и времени потребовала перевозка колокола от Яффы до Иерусалима. Но трудности еще предстояли впереди, когда пришлось перетаскивать колокол через ложе Кедронского потока, отделяющего Елеонскую гору от Иерусалима. При спуске в это ложе, брусья, на которых перевозился колокол, по недосмотру заправил, уклонились в сторону, и колокол скатился на землю, придавив некоторых из паломников. В числе пострадавших оказалась одна уже престарелая паломница: ей колоколом раздробило обе ступни ног. Обливаясь кровью и лежа на земле, она не издала ни одного стона, но все время крестилась, повторяя одну и ту же фразу: «Слава Тебе, Господи, что Ты сподобил меня пострадать на том месте, где Ты Сам пострадал за нас грешных!» Полотенцами и платками кое-как забинтовали ноги несчастной и, взвалив на плечи черного араба с русских построек, отправили ее в русскую больницу. Но и на этом некратком пути через весь город на плечах араба страдалица тихо шептала слова молитвы. Врач русской больницы признал положение пострадавшей тяжелым и высказывал при этом опасения за ее жизнь, в виду уже немолодых лет паломницы, весьма обильной потери крови после несчастия, общего истощения сил от паломнического воздержания, но, к удивлепию всех, несчастная легко перенесла тяжелую операцию и начала быстро поправляться¹⁰. Как только опасность смерти миновала, пострадавшая стала усердно просить Сестру милосердия написать письмо к сыну с известием о постигшем ее посещении Божием и просила его не скорбеть о случившемся с нею. В ответ было получено не менее поразительное письмо, в котором сын выражал радость и благодарение Богу за то, чго Он удостоил мать его пострадать во св. Граде, в виду св. Голгофы. Здесь, если угодно, мы имеем дело с спартанцами, но уже с спартанцами-христианами.

Паломничество, как высокий религиозный подвиг, принятый добровольно и вылолняемый добросовестно, мало оставляет свободного времени принявшему его на себя. Посещение служб церковных в храме русском, в церкви Воскресения и в других местах, обозрение достопоклоняемых мест, непременные путешествия на праздник Рождества Христова в Вифлеем, на праздник Крещения Господня на Иордан, в день памяти пр. Саввы, 5 декабря, в его монастырь или лавру, находящуюся близ Иерусалима, в праздник Благовещения в Назарет и т. д., наполняет, можно сказать, весь день и весь сезон набожного паломника, и у него едва остается время на отдых. Только зимнее дождливое время удерживает его на русских постройках, обыкновенно переполненных паломниками. И несмотря на ведущиеся членами миссии в это время духовные беседы и чтения с туманными картинами, паломники без движения и без дела все же испытывают томление и скуку.

Если мясоед от Рождества до поста продолжителен, неутомимый паломник не остается в Иерусалиме, а отправляется или на Синай, или в Бар-град к мироточивому гробу св. Николая, считая непременным долгом возвратиться в Иерусалим к великому посту.

Пост великий – это, можно сказать, страдная пора паломнического сезона. Паломники и денно и нощно проводят время на богослужениях в иерусалимских храмах и на тех литаниях и процессиях, какие почти каждый воскресный день совершаются патриархом и его многочисленным духовенством в храме Воскресения. Паломнику в эти дни нет времени подумать о пище и сне. И в обычное время, с приезда во св. Град, набожные паломники дают обет не вкушать мяса, ввиду же трудности достать здесь рыбу, питаются обыкновенно лишь хлебом, злаками и плодами (напр., апельсинами), запивая это горячим чаем, а теперь многие доводят ограничение в пище до последних пределов: на весь пост перестают пить даже и чай, довольствуясь куском хлеба или ржаным сухарем, размоченным в холодной воде. Ввиду громадного наплыва богомольцев в Иерусалим к посту, теснота на русских постройках настолько увеличивается, что многие из паломников предпочитают вздремнуть один-два часа или прямо на мраморном полу храма Воскресения, или на нарах, если они свободны, в комнатках для поклонников близ Гроба Господня. Побуждением к этому служит непреодолимое желание – присутствовать в эти дни при каждом богослужении в храме Гроба Господня. Изнурение и истощение сил паломников в это время доходят до последней степени. Брюшной тиф, дизентерия, малярия, рожа и т. п. болезни находят для себя самую удобную почву в этих истощенных организмах и больными русскими паломниками переполняются не только наша русская больница, но и больница патриархии. Многие из паломников ложатся и на вечный покой на сионском холме или на вновь устроенном русском кладбище вблизи церкви Св. Марии Магдалины в Гефсимании.

Но за то, кому судил Господь вынести счастливо свой крест до конца, перенести все лишения и тяготы добровольно избранного подвига, получив св.огонь от живоносного Гроба Господня и засветив неугасимую лампаду от него в своем фонарике, чтобы донести его потом до родной деревни, выслушав в храме Воскресения Христова пасхальную утреню и не менее торжественную вечерню этого дня, когда патриарх оделяет каждого паломника красными яйцами, разговевшись на средства Императорского Православного Палестинского Общества на русских постройках, тот обыкновенно покидает св. Град с радостию и нередко даже пешком идет в Яффу, чтобы попасть на первый русский пароход, отходящий в Россию.

Нет надобности рисовать перед вами вторично печальную картину обратного путешествия наших паломников на родину, когда в громадной массе они наполняют палубу этих ковчегов, именуемых пароходами Русского Общества. От Одессы до Байкала, Енисейска, Благовещенска и других весей нашего обширного отечества странники нередко возвращаются также на своих ногах и с посохом в руках. Но в сердце своем они теперь ощущают горячую радость, с одной стороны, ввиду нравственного удовлетворения за совершенный ими подвиг, а с другой, ввиду приближения к родному очагу и скорого свидания с дорогими лицами. Заплечная сума уже не тяготит странника. Место ржаных сухарей занимают в ней теперь дорогие ему палестинские святыни: пузырьки с иорданскою водою и маслом от Гроба Господня, от Гроба Богоматери, камешки со дна реки Иордана, с горы Фавор, Синая и из других мест, акриды – плод, которым питался св. Предтеча Господень, терновый венец, изготовленный из терния по образу того венца, который был возложен на главу Спасителя, млеко Богоматери из вифлеемской пещеры, каменный горох с поля великанов и т. п. предметы. Здесь же в сумочке лежат смертная сорочка, в которой паломник купался в священных водах Иордана, саван на случай смерти и пальмовая ветвь, с которой он стоял на утрени в неделю ваий. Своею ношею гордится паломник и, как зеницу ока, бережно хранит ее, предвкушая ту радость, какая получится у его родных и знакомых от счастия владеть хотя бы и малою частицею из этих его сокровищ христианского Востока...

Божьим человеком, счастливцем вступает такой паломник в родной дом, встречаемый всеми слезами радости. И огонь святой веры, зажженный в лампаде пред образом, будет потом согревать и светить не только остаток дней самому подвижнику-паломнику, но и всем его присным и близким. В ранние зимние вечера, в темную непроглядную осеннюю ночь, среди воя вьюги и метелей, этог Божий ратник соберет в свою теплую хату всех домочадцев и соседей, друзей и знакомых и поведет им длинную речь о тех святых местах, которые он видел своими очами, исходил своими ногами, где солнце вечно светит и греет, где нет злых метелей и снега, и всем слушателям его станет легче, светлее и теплее на душе. Счастливый человек, скажут его слушатели, что ему Господь привел видеть такие святые места!

* * *

Но рядом с этим, изображенным нами типом русского паломника, заслуживающим полной симпатии и самого неподдельного и искреннего сочувствия, в виду той громадной нравственной пользы, которую приносит он в окружающую его среду, воздействуя на нее оздоровляющим и освежающим образом, к глубокому прискорбию, возстает перед нами иной совершенно тип паломника, который, я уверен, хорошо знаком и многим нашим слушателям. Этот тип паломника невольно обращает на себя внимание и, так сказать, режет всем глаза. Одет он ¹¹ в поношенное заплатанное полукафтанье или подрясник, из-под черной плисовой монашеской скуфейки падают по плечам космы нечесанных седых, а иногда даже черных, как смоль, длинных волос, на ногах опорки или поршни, на плечах у пояса все принадлежности истого паломника. Такой тип паломника на стогнах, напр., Киева, Москвы и других больших городов, встречается нередко, но чаще всего можно его видеть в праздничный день не в храмах, а у святых ворот знаменитых обителей или близ паперти храмов, наиболее посещаемых богомольцами, где он или прямо протягивает руку за подаянием, или, чаще всего, запасшись Псалтирью, тянет псалом за псалмом, не спуская в то же время своих хищнических глаз с богомольцев, оделяющих стоящих здесь же нищих копейками. Этого паломника сегодня вы видите у ограды Михайловского монастыря, завтра встретите у ближних пещер лавры, послезавтра, в Выдубецком или Покровском монастырях. В этом году он промышляет летом в Киеве, на осень едет в Троице-Сергиевскую лавру под Москву, зиму проводит в Иерусалиме, на лето плывет на Афон, и снова на следующий год повторяет он свои путешествия по проторенной и хорошо ему знакомой дорожке. Это тип той бродячей Руси, который осуждал еще в XII веке епископ новгородский Нифонт, говоря, что он «абы порозноу ходяче ясти и пити», т. е. что эти паломники шатаются праздно, чтобы, ничего не делая, есть и пить даром. Для удовлетворения своей мамоне, такой паломник изыскивает все средства и осведомлен весьма хорошо о том, какой епискои и по каким дням раздает милостыню, в каком монастыре храмовой праздник и архиерейское богослужение, где предлагается в обители даровая трапеза или раздача квасу и хлеба, какой существует в городе благотворитель, от которого легко можно выпросить подаяние и т. п., при чем этот паломник находится в курсе всех городских новостей и сплетен, прекрасно знаком с положением церковных дел, делает самые изумительные характеристики высокопоставленных лиц духовных и светских и т. д. Говорит он складно, без запинок, пересыпая свою речь текстами Св. Писания, пословицами и остротами, всегда серьезно, наставительно; умеет польстить и обойти словом своего собеседника, расположить его в свою пользу, втереться в доверие; где настоит необходимость, он готов прислужиться, и посему имеет на русского простодушного человека не только сильное влияние, но прямо неотразимое обаяние. Этот тип паломника-тунеядца на стогнах св.града Иерусалима встречается очень и очень часто. Здесь он является паразитом, живущим на счет наших доверчивых паломников, распространителем в среде их всевозможных сплетен и невероятных слухов. Борьба с этого рода паразитами не под силу не только Палестинскому обществу, но даже и нашему генеральному консульству в Иерусалиме. которое нередко выпроваживает их под конвоем из Палестины. Этого типа паломники знают все входы и выходы, и умеют укрываться от надзора нашего консульства. Через год-два, после высылки из Палестины, они без затруднений выхлопатывают заграничный паспорт,– паломнических пароходных книжек не берут,– а едут на Александрию прямым рейсом, чтобы там пересесть на французский или австрийский пароходы, идущие в Яффу, и таким образом избежать, при высадке на берег, неприятных встреч с кавасами консульства или Палестинского Общества. В Иерусалиме они живут или по греческим монастырям, или же со всем своим паломническим скарбом день праздно шатаются, а ночь проводят в св. Гробе, обегая всячески ненавистные им русские постройки. Если же эти паломники иногда и покидают Палестину добровольно, то с единственною целью, чтобы, при помощи палестинских святынь действительных и мнимых, морочить русский набожный народ и потом пополнять трудовыми грошами его свои бездонные карманы. Иногда этого рода паломники входят в сделку с игуменами греческих палестинских монастырей и являются в Россию сборщиками милостыни на св. Гроб, на нужды иерусалимских монастырей, повествуя среди благочестивых соотечественников о вопиющей их бедноте, об ужасных якобы турецких зверствах и притеснениях и т. п., и их искусная проповедь не бывает безплодна... Многие доверчивые простолюдины, очарованные красноречивыми разсказами таких проходимцев, нередко вручают им для передачи ко Гробу Господню и на другия св. места лепты из своих трудовых сбережений, а куда идут такие лепты – догадаться не трудно... Этого типа паломники, скажем словами епископа новгородского Нифонта, и доднесь губят Русскую землю, потому что порочат за границею русское доброе имя, профанируют почтенное звание паломника...

К глубокому сожалению, приходится отметить и тот весьма печальный факт, что в этой неблагодарной роли отрицательного паломнического типа на православном Востоке и в Палестине чаще гораздо встречается русская женщина, чем мужчина. Это и вполне естественно. По данным нашего Палестинского Общества, «у инославных женщины составляют едва ⅛ часть, а у нас, наоборот, ⅔ всех поклонников»¹². Иными словами говоря, это значит, что в настоящее время в паломнический сезон из 10 тысяч паломников, почти семь тысяч приходится на долю русских женщин. Цифра весьма почтенная и не может не наводить на серьезные размышления внимательного наблюдателя. К сожалению, мы не можем, за неимением данных, определить, хотя приблизительно, какой преобладает возраст среди наших паломниц, так как деление их по сословиям мало говорит нам, ввиду того, что чернички, рясофорные монашки и послушницы получают паспорта по тому состоянию, из которого они вышли для поступления в монастырь. Во всяком случае не подлежит никакому сомнению, что паломниц престарелых или таких, на которых суровая жизнь уже наложила свой неизгладимый отпечаток, в Иерусалиме сравнительно мало, большинство же из них женщины средних лет, от 35–45 или 50 лет, но есть немало и значительно моложе указанного возраста.

Что же влечет нашу русскую женщину в Палестину?

Объяснять это влечение одною мягкостию души, глубиною женского чувства здесь едва ли возможно, так как и женщина-полька, и женщина-француженка, и женщина-итальянка не менее набожны и религиозны, чем наша русская женщина, и, однакоже, процент паломниц этих последних в Палестине весьма ничтожен. Причину этого явления нужно искать, по нашему мнению, в укладе русской жизни, в общественных и экономических условиях нашего быта вообще и русской жизни в частности. Образ поведения этих паломниц в Палестине достаточно красноречиво говорит сам за себя. Вырвавшись на свободу из-под надзора родных или старших, никем не наблюдаемые и ничем не сдерживаемые в своих желаниях и поступках, а руководясь исключительно своим порывом и пробудившимся, долго дремавшим в них, чувством страсти, они и своим поведением не только на улице, но и в храмах Божиих, и чрезмерно щеголеватым нарядом невольно обращают на себя внимание наблюдателя...

Весьма любопытно для нас познакомиться теперь с тою средою, или с тою нравственною атмосферою, которая содействует нравственному разложению русского паломничества и создает иногда уродливые типы.

Иерусалим наших дней нисколько не походит на Иерусалим времени блаженного Иеронима, который, говоря о тяготении к нему со всех концов мира людей разного племени и языка, свидетельствует в то же время о единодушии и братолюбии всех. «Как ни различны голоса, пишет он в письме от 386 года, но религия одна. Сколько разностей народных, столько же почти и поющих хоров. Но между ними (что составляет исключительно и по преимуществу христианскую добродетель) нет никакого спора из-за своекорыстия ли, или из побуждений гордости; общее соревнование из-за смирения... Никто не судит другого, дабы не быть осужденным от Господа. А грызть друг друга зубами, что так обыкновенно во многих странах, здесь этого вовсе не водится»¹³. Эти счастливые времена для Иерусалима миновали ныне безвозвратно. Правда, и в наши дни стремятся в Иерусалим и из Британии, и из Галлии, и из Италии, и из Германии и из других стран, но не ради «соревнования из-за смирения», а как раз, наоборот, для того, чтобы на святых местах, «из побуждений гордости», вести друг с другом «своекорыстные споры». О современном Иерусалиме можно выразиться словами блаженного Иеронима, что здесь все обитающие племена и народности и вероисповедания так «грызут друг друга зубами», как этого в других местах «не водится». У св. Голгофы, с которой возвещена братская любовь, в Вифлееме, где родился Спаситель мира и где ангелы пели: «Слава в вышних Богу и на земли мир», ведут страстную до пролития крови борьбу из-за обладания святыми местами православные, католики, армяне и даже копты; спорят и ссорятся друг с другом греки, французы, итальянцы, немцы, англичане, американцы, стремясь к захвату земельных участков и к приобретению среди туземцев как можно большего числа последователей. В борьбе из-за преобладания в Св. Земле, в пылу страстной борьбы друг с другом, пускаются в дело все дозволенные и недозволенные средства. Золото, которым в изобилии владеют иностранцы и до которого жаден обитатель Востока, сильное покровительство, школы, разного рода благотворительные учреждения – больницы, странноприимные дома, детские приюты, – «бакшиши» предметами домашнего обихода и одеждою – все это служит соблазнительною приманкою для туземцев. Чтобы обезславить своих противников в глазах туземцев, в случае необходимости, когда оказываются безуспешными все приличные средства, пускаются в ход наговоры, самая гнусная клевета, ложь и обман. В силу указанных явлений в Иерусалиме ведутся споры из-за святых мест, подвергается сомнению и оспаривается подлинность таких святынь, которые находятся в руках православных с глубокой древности; все усилия направляются к тому, чтобы помешать поддержанию последних в должном благолепии и чистоте и тем споспешествовать их скорейшему разрушению и запустению. Споры, и даже на почве научных серьезных разысканий, о действительном, напр., положении Голгофы, гроба Богоматери, отрицание подлинности порога Судных врат на русском месте близ храма Воскресения Христова и т. п. – все это несомненно отголоски вероисповедной розни и скрытой борьбы между различными народностями. Какие меры употребляют противники православия в борьбе с представителями его и как умело захватывают в Иерусалиме необходимые для них земельные участки, лучшим доказательством этого может служить подарок императором Вильгельмом папе Льву ХΙΙΙ места на Сионе, на котором, по общепринятому преданию, совершилось сошествие Святого Духа на апостолов, подарок, который сам он получил от турецкого султана, во время своего путешествия по Востоку в 1898 г. и пребывания в Иерусалиме.

К глубокому и величайшему сожалению, в настоящее время в Иерусалиме мы присутствуем не только при страстной борьбе православия и инославия, Востока и Запада, что до некоторой степени понятно и естественно, но мы не видим здесь единодушия и братекой любви даже и в представителях православия. До последнего времени греческое местное духовенство весьма несочувственно относилось к просветительной и гуманной деятельности в Палестине и Сирии нашей иерусалимской миссии во главе с покойным настоятелем ее архимандритом Антонином, а ныне тоже нерасположение и даже противодействие с его стороны унаследовало и наше Императорское Православное Палестинское Общество, все усилия напрягающее к поддержанию православия на Востоке и тех заветов, которые указаны ему были его предшественниками.

* * *

В самое недавнее время, на наших глазах, возникает новый симпатичный вид паломничества в Св. Землю – это школьные паломничества. Доселе пока было совершено две школьных поездки в Палестину, имеющих так сказать, официальный характер: первая из Казани в 1898 году под руководством преподавателя Императорской 1-й гимназии Н. Горталова, неоднократно ранее бывавшего на Востоке, с учениками этой гимназии, и другая в 1900 году из Троице-Сергиевского посада студентами Московской духовной Академии во главе с ректором этой Академии преосвященным Арсением, епископом волоколамским (ныне псковским), при участии профессоров той же академии и лиц духовнаго сана. Кроме этих двух поездок, правильно организованных и совершенных с ведома высшего начальства, а поэтому и пользовавшихся всюдѵ на Востоке вниманием и благосклонностию, путешествовали в Св. Землю несколько раз и питомцы киевских духовно-учебных заведений по личной инициативе на свои скудные лепты. От души приветствуя этот новый нараждающийся симпатичный тип паломника-школьника в Палестину и желая, чтобы первые паломники-школяры в Св. Землю нашли себе подражателей у своих сверстников, мы позволяем себе решительно не согласиться с теми опасениями и возражениями по поводу этих паломничеств, которые высказывались со стороны некоторых наших педагогов, рекомендующих досуг и время школяров использовать на изучение своего отечества. Мы не отрицаем важного значения для наших школяров путешествий в пределах нашего обширного отечества: они несомненно помогут отечествоведению и поспособствуют пробуждению в них любви к родине и чувства национального самосознания, но не рекомендуем нашим педагогам замалчивать перед своими юными питомцами о родине всего человечества–о Востоке и, в частности, о колыбели веры христианской–Иерусалиме. Достоподражательный пример школьного путешествия в св. Град дает нам Сам Законоположник новозаветной религии Господь наш Иисус Христос. Св. евангелист Лука, упомянув двукратно о том, что «Отроча (Иисус) растяше и крепляшеся Духом, исполняяся премудрости» (Лук, 2:40, 52), повествует, что Он, «егда бысть двоюнадесяте лет», вместе с родителями, путешествовавшими в Иерусалим к празднику пасхи «на всяко лето», явился сюда и целых три дня–томительных поисков и нравственных страданий потерявших сына родителей, – провел «посреде учителей» в церкви, слушая их и вопрошая (ст. 46). Пример во веки незабвенный.

Действительно, школьнику, разстающемуся с заведением, в котором были положены первые основы его нравственно-религиозного воспитания, выработка характера и правильного миросозерцания, у порога в храм высшей науки, весьма и весьма небесполезно, оторвавшись от привычной обстановки, в новом месте, среди новых людей проверить себя и дать отчет во всем том, чему его учила эта школа и, в частности, что вынес он из школьных уроков по Боговедению, чтобы потом все полезное и драгоценное для жизни удержать и в памяти и в сердце, не поступаясь ничем пред самыми сильными и красноречивыми авторитетами отрицательного направления. Восток вообще и Палестина в частности много дадут для школьника-паломника в смысле прояснения и фактического обоснования его взглядов и воззрений по вопросам христианской веры, помогут в выработке не только самостоятельного религиозного и нравственного миросозерцания, но даже расширят его умственный и эстетический кругозор. Восток, если мы присмотримся к неиспорченному морально и нетронутому еще европейскою цивилизациею его обитателю, живущему в Заиорданье или в пустыне Син, и доселе еще живет библейскою патриархальною жизнию, изображенною в книгах священных и в частности в Пятикнижии Моисея. И доселе современный Иофор живет в дырявом шалаше или скинии и довольствуется самою неприхотливою обстановкою и пищею; и доселе еще прост и незатейлив его костюм, состоящий из длинной рубахи, сандалий на ногах и головного покрывала с перевязью вокруг; и доселе все богатство его заключается в верблюдах, в стадах коз и овец; все также и доныне Сепфора до замужества пасет овцы отца своего; и ныне также Муса (Моисей–распространенное имя среди бедуинов аравийских) может оказаться для нее вежливым избавителем у кладезя, когда она явится напоить овцы отца своего; и до настоящего времени каждого путешественника в убогой палатке ожидает самое радушное гостеприимство и готовность разделить с ним последний кусок хлеба. Природа, климат, смена времен года, пища, чаша холодной воды в знойный палящий день – все это остается таким же, каким было в библейские времена, при жизни Христа Спасителя и апостолов, и с тем же значением, как и раньше. Одним словом, путешественнику по Палестине гораздо полезнее иметь, вместо дорогих и прославленных иностранных путеводителей, Библию и с нею совершать свое паломничество по Св. Земле, и несомненно этот неложный путеводитель скорее и ближе приведет его к желанному Иерусалиму.

* * *

Из всего вышесказанного видно, как много еще необходимо сделать для того, чтобы улучшить положение «трудника Божия» – и в пути и во время его пребывания на русских постройках в Иерусалиме, и Императорское Православное Палестинское Общество, через своих уполномоченных, все усилия напрягает к тому, чтобы устранить встречающиеся затруднения и всеми доступными ему мерами «угладить» этот некогда «стропотный» путь к Голгофе и к Живоносному Гробу Господню. Поэтому, если где, то именно в этом святом деле может споспешествовать Императорскому Православному Палестинскому Обществу всякий паломник, каждый истинный сын православной Церкви и горячий патриот своею трудовою посильною лептою, которая всецело будет обращена на доброе святое и высоко патриотическое дело – для облегчения паломнического подвига и на поддержание православия на Востоке среди местных забитых и угнетенных православных христиан. Рука дающаго не оскудеет, и всякий приносящий жертву на это доброе дело, по неложному обещанию Господню, получит благословение от Сиона и узрит благая Иерусалима (Псал. 127, 6) во вся дни живота своего.