Из записок путешественника по Афону: (К вопросу об изучении творений преп. Симеона Нового Богослова)

Необозримое поле для исследования представляют собою неразработанные еще первоисточники богословской науки. Возьмем, например, область творений святоотеческих, являющихся основою подлинного православного богословия. Весьма многие отцы, особенно позднейшего периода, до сих пор не переведены на русский язык, и не только второстепенные и малоизвестные церковные писатели, но даже такие выдающиеся и глубоко оригинальные богословы и борцы за православие, как, например, св. Максим Исповедник, св. Григорий Палама и др. Мало того, в пыли древних библиотечных хранилищ можно найти много неизданных святоотеческих материалов и даже совершенно неизвестных ни нам, ни нашим учителям – католическим и протестантским богословам. Православному исследователю приходится идти по следам этих ученых, потому что самостоятельная разработка науки – дело весьма нелегкое и ответственное, требующее очень много труда, сил, времени и уменья, а у них всего этого всегда почему-то оказывается больше, нежели у нас... У нас же в России совершенно почти не было и нет ни самостоятельной разработки богословской науки, ни самостоятельных изданий ее первоисточников... Поэтому православному богослову волей-неволей приходится обращаться к тем, от кого бы и не хотелось ему находиться в зависимости.

В интересах православной Церкви и ее богословия – не упускать, по крайней мере, тех драгоценных библиотечных сокровищ, которые находятся в руках православных. В этом отношении первое место, несомненно, принадлежит библиотекам Афона. В течение многих веков скоплялись там те древние рукописные и книжные материалы, которые доныне почти нерушимо хранятся в древних Афонских монастырях. Только в недавнее время одному англичанину Ламбросу удалось сделать и издать описание греческих Афонских рукописей. Я разумею издание его: Catalogue of the greck manuscripts on mount Athos. Volume I Cambridge 1895. Volume II Cambridge 1900, впервые поведавшее ученому миру о тех литературных богатствах, которые хранятся в библиотеках Афона. Несмотря на то, что это издание состоит из двух больших томов мелкой убористой печати, оно является еще далеко не достаточным, так как довольно кратко и неполно. В издание Ламброса не вошло, например, описание библиотек двух древнейших и богатейших на Афоне монастырей: Лавры св. Афанасия и Ватопеда. Эти идиоритмы, стоящие первыми в списке Афонских монастырей, ревниво оберегают свои литературные сокровища, весьма разборчиво и с трудом допуская к ним всяких исследователей.

Иптересуясь творениями преп. Симеона Нового Богослова – глубокого мистика и оригинального богослова X–XI века, автор этих строк убедился, что в печати совершенно почти не существует подлинного текста творений названного отца. В патрологии Миня (ser. gr. t. СХХ) имеется латинский перевод 33 слов и 40 гимнов преп. Сигмеона, и только главы его, деятельные и богословские (и то не в полном составе), помещены здесь в подлиннике. Что касается русского перевода слов Симеона, сделанного епископом Феофаном и изданного в двух выпусках (2-е изд. Москва 1892 и 1890), то он представляет собою перевод не с подлинника, а с новогреческого перевода. Таким образом, занимающемуся творениями Симеона Нового Богослова предстоит или совершенно отказаться от серьезного изучения этого отца или, чтобы дать мало-мальски научную постановку предмету, необходимо взяться за самостоятельное изыскание подлинных рукописных текстов творений Симеона. Все это побудило меня обратиться, прежде всего, на Афон к его древним книгохранилищам и искать в них рукописных материалов, касающихся занимающего мое внимание св. отца. Идеи преп. Симеона имели несомненную связь с Афонским подвижничеством, особенно же с исихастским движением 14 века; и по каталогу Ламброса я убедился, что в Афонских библиотеках имеется весьма много рукописей с творениями Симеона Нового Богослова. Таким образом, в целях моей работы вполне основательно было обратиться именно на Афон.

Я не ошибся в своих расчетах: в библиотеках Афонских монастырей я действительно нашел и новогреческое издание творений Симеона, неизвестное мне дотоле (причем вторая часть этого издания дает и подлинный текст некоторых произведений Симеона), и весьма немало греческих рукописей с творениями Симеона, древних и новых, от 12 века вплоть почти до последнего времени. Чувствуя себя неопытным новичком в непривычной роли самостоятельного работника на научном поприще, я работал, разумеется, ощупью, и сделал, конечно, еще весьма немного для всестороннего и полного освещения своего предмета, все же хотя что-нибудь сделал... He имея ни времени, ни возможности заняться там же на Афоне переводом и детальным изучением рукописей (это дело моих дальнейших работ), я старался уяснить себе, по крайней мере, основные вопросы для изучения преп. Симеона Нового Богослова, а именно: имеется ли в греческих рукописях подлинный текст тех произведений Симеона, которые известны в переводах? Каково достоинство этих последних? и что есть еще нового в Афонских рукописях из творений Симеона, помимо известных мне по переводам писаний его? Интересуясь главным образом этими последними произведениями Симеона, я старался, где мог, фотографировать их и копировать, чтобы вывезти с собою в Россию.

Печатаемые здесь отрывки представляют собою не что иное, как конспективный отчет о результатах моих работ в библиотеках Афона. Записи о своих работах я вел в порядке тех монастырей, которые мне пришлось посетить на Афоне¹. В таком же порядке они предлагаются и в данном месте.

В Русском Пантелеимоновом монастыре (с которого я начал свои работы) я пользовался полною возможностию и удобством для изучения рукописей. Однако нельзя было не пожалеть о том, что я не мог иметь помощи и руководства в лице покойного, не так давно умершего, библиотекаря о. Матфея, известного знатока Афонских библиотек и руководителя всех приезжавших на Афон с целию исследования их. О. Матфеем собрано весьма много греческих рукописей в библиотеке названного русского монастыря и едва ли не более еще сделано точных копий с ценных рукописей, имеющихся в библиотеках греческих монастырей. В Пантелеимоновом монастыре я прежде всего нашел первое и второе греческое печатное издание творений преп. Симеона Нового Богослова: Τοῦ ὁσίου καὶ θεοθόρου πατρὸς ἡμῶν Συμεὼν τοῦ Νέου Θεολόγου τὰ εὐρισκόμενα διῃρημένα εἰς δύο. Первое издание напечатано в 1790 г. в Венеции, второе в 1886 г. в Сире². В первой части издание представляет собою сделанный Дионисием Загореем новогреческий перевод жития преп. Симеона Нового Богослова (в сокращенном виде), 92 слов его и 181 главы. Почти все содержащееся в первой части издания, за исключением вводных частей, переведено епископом Феофаном на русский язык и издано в двух выпусках. Экземпляр (первого) издания, по коему епископ сделал свой перевод, хранится в библиотеке Пантелеимонова монастыря, как видно из надписи библиотекаря в конце данной книги. Нельзя не обратить внимания на то, что в книге не осталось ни одной помарки или пометки. Удивительно, как приснопамятный Святитель, работая на закате дней своих с весьма слабым зрением, мог показать такую аккуратность и добросовестность в обращении с книгами; у великих людей долг прежде всего, они видны даже в мелочах. Вторая часть (гораздо меньшая) греческого издания творений преп. Симеона Нового Богослова предлагает в первоначальном греческом тексте гимны или, как они там названы, слова св. отца в стихах, в количестве 55. В состав их входит 36 из 40 гимнов, известных в латинском переводе Понтана (напечатанном у Миня P. G. t СХХ), все же прочие известны только по разным греческим рукописям, из коих они собраны Дионисием Загореем. Второе издание творений Симеона решительно ничем не отличается от первого, иногда даже повторяет его опечатки. В позднейшем издании прибавлено только в начале плохое изображение преп. Симеона с краткой эпиграммой внизу.

Указанные издания довольно бедны (особенно второе) и, изобилуя опечатками, не могут, конечно, по исправности и аккуратности равняться с западно-европейскими изданиями. Как местные и частные издания, они настолько малоизвестны, что историк Византийской литературы Крумбахер не видел ни того ни другого издания, почему и считал гимны преп. Симеона Нового Богослова неизданными в подлинном тексте³. По этому вопросу некоторое время я был введен в заблуждение названным немецким ученым. Голлю, впрочем, почти единственному на западе исследователю преп. Симеона Нового Богослова, известны издания новогреческого перевода Дионисия Загорея. Экземпляр одного из этих изданий, по упоминанию Голля, имеется в Берлинской Королевской библиотеке⁴. В России же, несомненно, нет нигде ни того ни другого издания, даже в Императорской публичной библиотеке (по наведенной мною справке). Между тем на Афоне это печатное издание творений преп. Симеона Нового Богослова не только имеется в любой монастырской библиотеке, но даже доныне второе, позднейшее издание существует в продаже в Афонском городке Карее; там именно в бедной книжной лавчонке я за бесценок почти мог приобрести (и не в одном экземпляре) то, что является редкостию для Германии и чего нельзя найти у нас в России.

Из греческих же рукописей в русском Пантелеимоновом монастыре я пользовался следующими (укажу номера по общему счету⁵ в каталоге Ламброса) №№ 5662, 5663, 5664, 5665, 5791, 5792, 6029, 6056, 6078, 6177, 6271, 6272 и др. Мало-мальски ценными в хронологическом отношении можно счесть только две из них (стоящие под №№ 6056 и 6078), как принадлежащие к 15 и 16 веку. Но из творений преп. Симеона Нового Богослова в последних находится только по одному слову, и слова эти известны в русском переводе. Все другие рукописи относятся к 18 и даже 19 веку. Одни из них представляют собою новогреческий перевод слов (и отчасти небольшое количество гимнов) преп. Симеона Нового Богослова, каковы №№ 5669, 5664 и 5665, а №№ 5791 и 5792 являются даже простою копиею первого печатного издания творений преп. Симеона с присовокуплением только в одной из этих рукописей (№ 5791) церковного чинопоследования на память преподобных: Симеона Благоговейного и ученика его, Симеона Нового Богослова. Служба им отправляется, как помечено в рукописи, в субботу 4-й седмицы св. четыредесятницы. Другие же кодексы являются копиями с более или менее древних списков, таковы №№ 5662, 6177, 6271 и 6272. Эти-то последние рукописи и оказались для меня наиболее ценными, как содержащие в себе первоначальный греческий текст творений преп. Симеона. Первый из указанных номеров (5662) заключает в себе сборник 33 слов Симеона Нового Богослова, тех самых, латинский перевод которых помещен у Миня. Одно из этих слов (Ὅτι πάντες ἄνθρωποι, οὓς ὁ Χριστὸς οὐκ ἐφώτισε и пр.)⁶, как не имеющееся в русском переводе, скопировано для меня переписчиком-греком. Другого рода сборником является рукопись № 6272, откуда также сделан список одного слова (Κεφάλαια τῆς θεωρίας τοῦ λόγου...), подразделенного на 8 отделов и в большей своей части также неизвестного в русском переводе.

Но в особенности важную услугу оказали мне две рукописи под №№ 6271 и 6177. Первая из этих рукописей дала мне возможность иметь у себя копию с полного жития преп. Симеона Нового Богослова, составленного учеником его – Никитою Стифатом. В подлинном греческом тексте и в полном виде оно доныне не издано. Издания жития Симеона, по словам Голля⁷, можно ожидать от L. Petit (католического архиепископа в Афинах). В более древнейших списках это же самое житие преп. Симеона найдено мною в рукописях Ватопеда (кодекс 14 века № 567 по местному рукописному каталогу), Лавры св. Афанасия (по обозначению на корешке №№ 1/105 и К 126)⁸ и Дионисиата(по Ламбросу № 3754). Но в этих монастырях я не имел ни возможности, ни удобства для копирования жития, а в русском монастыре я с удобством мог это сделать. В рукописи Пантелеимонова монастыря житие преп. Симеона занимает 95 листов большого (нормального) формата, но исписанных весьма крупною и четкою каллиграфиею. В других рукописях оно занимает либо немного меньше, либо немного больше листов, смотря по убористости письма и размеру листов. Если судить по началу и концу, то во всех кодексах житие совершенно тождественно. Новогреческий перевод жития, помещенный в печатных изданиях творений преп. Симеона, является не полною, дословною передачею подлинного текста жития, а перифразом со значительными сокращениями, так что равняется приблизительно ⅓ этого текста. Однако же новогреческий переводчик почти все факты и чудеса из жизни св. отца передал, кажется, без опущения. Последних, т. е. чудес, настолько много сообщается в полном житии преп. Симеона Нового Богослова, что описание их занимает не менее трети всего жития. На русском языке житие преп. Симеона (переведенное не с подлинника, а с новогреческого перевода) издано Оптиной Козельской пустынью в виде отдельной брошюры в 64 страницы (Москва 1856). Гораздо короче то житие, которое помещено в русском издании в начале I-го выпуска «Слов» преп. Симеона: это еще более сжатая передача важнейших фактов из жизни св. отца с опущением всех чудес его. В этом виде оно в три раза короче предыдущего.

Ho еще большую услугу оказала мне вторая из двух вышеупомянутых рукописей, стоящая под № 6177. Благодаря ей, я имел полную возможность ознакомиться с кодексом Патмосской библиотеки 14 века, стоящим в каталоге Саккелиона под № 427⁹, потому что первая есть не что иное, как точная копия с последнего. Патмосская же рукопись почти вся целиком (за исключением каких-либо 2-х листов) посвящена либо творениям преп. Симеона Нового Богослова, либо разным отзывам о нем и его произведениях. Пользуясь рукописной копией Патмосского кодекса, я сделал список двух слов Симеона: одного (λόγος ἀσκητικὸς...) совершенно неизвестного мне, a другого (περὶ ἐξομολογήσεως...), хотя изданного Голлем, но по другим западноевропейским кодексам. Затем оттуда же мною списана схолия Никиты Стифата на книгу божественных гимнов прп. Симеона и из самих гимнов введение в прозаической форме и три гимна (10, 15 и 21) в стихах, из коих первые два существуют только в латинском переводе, а последнего вовсе нет в печати. Здесь необходимо заметить, что Патмосская рукопись в целом своем виде обладала, очевидно, наибольшим собранием гимнов преп. Симеона Нового Богослова, какое только существует. В Афонских рукописях мне приходилось встречать небольшие собрания гимнов в количестве 11, 14 не более. В Патмосском же кодексе, по имеющемуся в нем оглавлению, насчитывается 58 гимнов, помимо введения. Но, к сожалению, мы не имеем конца кодекса, который утрачен: рукопись прерывается при начале 35-го гимна, или слова. Однако из последних 23-х или 24-х гимнов совершенно утраченными можно считать только два: 53 и 54-й, коих нет ни в греческом печатном издании творений Симеона, ни в латинском пѳреводе гимнов, помещенном у Миня. Все же прочие гимны, как сохранившиеся, так и не сохранившиеся в Патмосской рукописи, имеются в греческом печатном издании, исключая, как выше сказано, введения и трех вышеобозначенных (10, 15 и 21), скопированных мною, гимнов.

Говоря о занятиях в русском Пантелеимоновом монастыре, в котором мне гораздо удобнее было заниматься, нежели в греческих монастырях, я должен указать еще на работу по сличению первоначального текста некоторых из слов преп. Симеона с новогреческим и русским переводом их, в чем рукописи монастыря также оказали мне немалую услугу. В этом отношении для меня особенно пригодны были рукописи под №№ 6271 и 6272, как написанные прекрасным, четким и даже редким по красоте каллиграфическим почерком. О новогреческом переводе слов преп. Симеона Нового Богослова, сделанном Дионисием Загореем, следует сказать, что выраженное устаревшими и непривычными нам формами и оборотами классической речи передается здесь в более привычных, отвечающих новейшему складу речи выражениях и формах, что отличает вообще новогреческое наречие от древнееллинской речи, сглаживающее особенности последней и приближающее ее к формам новых языков. Но сказать этого было бы еще недостаточно. Новогреческий перевод Дионисия, желая сделать слова преп. Симеона удобопонятными и популярными, является нередко более пространным, чем подлинник; он как бы разжевывает предлагаемую св. отцом духовную пищу, делает ее совершенно удобоприемлемою, удобопонятною для обычного (невысокого в духовном отношении) человеческого сознания. В этих целях переводчик поясняет иногда св. отца вставленными им словами и выражениями (например: неизреченное богатство, т. е. – добавляет переводчик – божественная благодать; еще: ум Христов, или – поясняет он же – дух Христов и благодать Святого Духа и пр.). От этого перевод по местам получает вид толкования. Вышесказанным объясняется и то обстоятельство, что Загорей, желая точно выразить мысль преп. Симеона, весьма часто употребляет такое, например, выражение, как «воплощенное домостроительство». Между тем в первоначальном тексте мне весьма редко (чуть ли не один раз)¹⁰ встречалось выражение ἡ ἔνσαρκος οἰκονομία; вместо этого выражения в подлиннике творений Симеона употребляется или σάρκωσις, или гораздо чаще просто οἰκονομία, хотя преп. Симеон, действительно, везде здесь разумеет именно домостроительство воплощения. Таким образом, в конце концов следует заключить, что мысль о «воплощенном домостроительстве» есть излюбленная мысль преп. Симеона, а самое это выражение есть скорее излюбленное выражение его переводчика.

На основании всего вышесказанного о новогреческом переводе, последний должен быть признан наиболее отвечающим целям распространения и популяризации идей преп. Симеона Нового Богослова, но для научного пользования он нуждается в проверке и сличении с подлинником, так как, желая быть наиболее удобопонятным, он далеко не везде может отвечать требованиям научной точности. Тем не менее никакой речи здесь не может быть о «переработке в смысле позднейшей церковной и монашеской практики», в каких словах отзывается о новогреческом переводе Голль¹¹. Правда, в печатном издании (1-м и 2-м) в 16 и 43 слове я заметил, например, замену слова μοναχός, употребленного в подлиннике, словом χριστιανός; но, во-первых, это скорее редакция издателя, так как в рукописном новогреческом переводе стоит μοναχός, а не χριστιανός (см. рукопись № 5663, лист 342), а во-вторых, если бы даже издатель в рукописных материалах и не имел основания для сделанной им замены слова (хотя утверждать это у нас нет данных), то в данном случае он все же действовал не под чьим иным влиянием, как того же преп. Симеона Нового Богослова, который сильно вооружается против вкоренившегося в христианском обществе заблуждения, по коему для мирян почитают достаточным только именоваться христианами, а выполнять обязанности христианина считают исключительным делом и занятием монахов и священников. Таким образом, и в данном случае высказанное Голлем обвинение новогреческому переводчику в переработке им идей пр. Симеона должно быть отклонено.

Что касается русского перевода слов преп. Симеона Нового Богослова, сделанного с новогреческого епископом Феофаном, то о нем нужно сказать, что покойный Святитель не имел в виду чисто научных целей, и потому перевод его не везде является буквальным, точным, допуская по местам то добавления, то сокращения новогреческого переводного текста слов преп. Симеона. Вообще епископ Феофан в своих переводах везде отдавал предпочтение ясности мысли перед буквальною точностию. Простой удобопонятный, только несколько славянизированный язык и склад речи переводчика-Святителя дейетвительно делают его перевод слов Симеона Нового Богослова весьма ценным по доступности и удобовразумительности решительно для всякого читателя. Однако и здесь также не может быть речи об искажении или извращении смысла слов Симеона. Редкий духовной опыт епископа-затворника ручается за то, что он более верно и точно понимал идеи нашего св. отца, чем кто бы то ни было.

Перехожу далее к описанию своих занятий в греческих монастырях, библиотеки которых сравнительно малы, за исключением трех монастырей (Лавры св. Афанасия, Ивера и Ватопеда), и потому небогаты сравнительно рукописным материалом количественно, однако далеко не качественно. В греческих монастырях я не мог, понятно, пользоваться теми удобствами для занятий, что в русском Пантелеимоновом монастыре. Но и здесь в некоторых монастырях мне оказано было полное доверие и возможные услуги, так что я мог брать из библиотек рукописи на руки и заниматься ими в своем частном помещении, сколько хотел. В данном случае я с благодарностию вспоминаю четыре монастыря: Дионисиат, Ксеноф, Ивер и Ксиропотам, в которых мне приходилось проживать не только днями, но и неделями. О результатах своих работ, прежде всего, в этих монастырях я и буду говорить теперь.

В Дионисиате я ознакомился с тремя рукописями, числящимися в каталоге Ламброса под №№ 3750, 3754 и 3803. Начну с последней (она 15 века, старая, обветшавшая, на плохой бумаге, без начала и конца, не везде одинаково разборчива), которая мало заинтересовала меня, так как в ней не содержится, кажется, ничего нового из творений преп. Симеона Нового Богослова по сравнению с тем, что существует в русском переводе. На протяжении всей рукописи в разных местах ее я нашел до 9 слов преп. Симеона и два раза встретил извлечение из глав его, один раз в количестве 19 и в другой – в количестве 53 глав. Гораздо более ценною оказалась для меня вторая, средняя рукопись, вся целиком посвященная Симеону Новому Богослову. Ей я и уделил несравненно более внимания и времени. Рукопись эта (№ 3754, 17 века, на плотной гладкой бумаге, прекрасно сохранившаяся, исписанная красивым, четким и убористым почерком) хотя и позднего сравнительно происхождения, но богата содержанием: она заключает в себе первоначальный подлинный текст: 1) жития преп. Симеона Нового Богослова, 2) слов его в количестве 57 и 3) гимнов в числе 14. Житие занимает здесь 74 листа; впервые в подлиннике я увидел его именно здесь. Среди слов преп. Симеона я нашел четыре (17, 18, 20 и 55), неизвестных доселе в печати ни в подлиннике, ни в переводе, почему три из них и сфотографировал; последнее (55) слово скопировано по рукописи Пантелеимонова монастыря (№ 5662). Прочие слова отмечены мною в записной книге в том виде, какое из них какому отвечает в новогреческом печатном издании (или что то же – в русском издании Феофановского перевода в 2-х выпусках) и отчасти в издании 12 слов преп. Симеона, принадлежащем Оптиной пустыне¹². Наконец, о 14 гимнах, или словах в стихах, помещенных в конце рукописи, следует заметить, что все они напечатаны во второй части вышеописанного греческого издания творений преп. Симеона Нового Богослова. Кроме них, в рукописи есть еще 4 отрывка в стихах без заглавия (один из них занимает чуть ли не 5 листов). Быть может, они входят в состав гимнов, напечатанных полностию, а быть может, являются и самостоятельными, чего я не могу пока решить определенно. Три из них я успел сфотографировать на всякий случай.

Наконец, последняя из указанных мною Дионисиатских рукописей (по порядку она первая № 3750, бумажная, хорошо сохранившаяся, написана весьма редким, разборчивым письмом) по времени превосходит две другие уже описанные, так как принадлежит 14 веку, но творениям преп. Симеона в ней уделено не более 60 листов, в коих помещены главы св. отца. Последние не имеют здесь счета, но разделены только на три рубрики: 1) κεφάλαια πρακτικὰ καὶ θεολογικά (лист 294) 2) ἕτερα κεφάλαια γνωστικὰ καὶ θεολογικά (л. 312) и 3) ἕτερα κεφάλαια πρακτικά (л. 321–353). Все эти главы взяты, очевидно, в виде ближайшего извлечения из одной Ксенофской рукописи, от которой Дионисиатская разнится тем, что опускает из нее некоторые (хотя и весьма немногии) главы, не ведет счета глав и переставляет последнюю (третью по Ксенофской рукописи) рубрику глав на место второй и обратно.

Сделанная сейчас ссылка на рукопись Ксенофского монастыря побуждает непосредственно обратиться к описанию ее. Эта рукопись в каталоге Ламброса находится под № 738, она также принадлежит 14 веку, хорошо сохранилась, написана весьма мелким, но четким почерком, так что читается почти без труда. В описываемом кодексе я встретил наибольшее, какое только пришлось мне видеть на Афоне, собрание глав преп. Симеона Нового Богослова. Главы здесь поделены на сотни. Первая сотня носит название: κεφάλαια πρακτικὰ καὶ θεολογικὰ ἑκατόν (стр. 503). Вторая сотня надписана: τοῦ αὐτοῦ κεφάλαια ἕτερα: θεολογικὰ καὶ πρακτικά (стр. 522), коих также сто. Помимо этих двух сотен, в третьем отделе, озаглавленном: τοῦ αὐτοῦ ἕτερα κεφάλαια, γνωστικὰ τε καὶ θεολογικά (стр. 544), находится 25 только глав, не обозначенных счетом. Из первой сотни в новогреческом и русском переводе я не нашел до 40 глав (1–9, 30–36, 70–79, 82, 87–100), из второй четырех (42, 85, 98 и 99) и из последних 25-ти не нашел трех глав (4, 6 и 25). Почти все помеченные главы либо сфотографированы, либо списаны мною в записную книжку. Указанную редакцию глав Симеона Нового Богослова можно считать самою полною и, пожалуй, первоначальною. Она принадлежит или непосредственно самому автору – преп. Симеону, или первому собирателю творений св. отца – ученику его, Никите Стифату, от которого также остались главы, разделенные на три сотницы (cm. Migne PG. t. СХХ. Добротолюбия 5 т.). Из первоначальной полной редакции глав преп. Симеона и делались, очевидно, переписчиками извлечения. Одним из таковых извлечений и является только что описанное в Дионисиатской рукописи. Оно, вероятно, одно из раннейших, так как содержит в себе наибольшее количество глав. Другие переписчики, опуская те или иные главы, предлагали свои извлечения, более краткие и более пространные. Таких извлечений можно найти в рукописях весьма немало. В печатном виде и в первоначальном тексте у Миня извлечено из полной редакции до 120-ти глав (если не считать помещенных среди них и не принадлежащих Симеону Новому Богослову глав Симеона Благоговейного, по счету они почти последние 120–151 и начало 152), a в новогреческом и русском переводном издании мы имеем свыше 180 глав, взятых из той же полной редакции.

Непосредственно за главами (на стр. 550) в той же Ксенофской рукописи помещено слово преп. Симеона «об умном делании души и хранении сердца» (περὶ τῆς νοερᾶς ἐργασίας τῆς ψυχῆς καὶ περὶ φυλακῆς καρδίας), неизвестное, кажется, в новогреческом и русском переводе, но в большей своей части, как видно, скомпилированное автором из многих святоотеческих выдержек. За этим словом находится еще одно слово Симеона Нового Богослова «О трех образах внимания и молитвы», надписанное здесь как μέθοδος τῆς ἱερᾶς προσευχῆς καὶ προσοχῆς – (стр. 560–567). Первое из этих слов скопировано мною при помощи фотографии.

Из других рукописей Ксенофа можно упомянуть №№ 733, 740 и др. Обе эти рукописи принадлежат 17 веку. Первая из них на 1-й стр. надписывается: Βιβλίον ὀνομαζόμενον κατάνυξις, περιέχον λόγους διαφόρους etc... συγγραφέντας δὲ παρὰ Συμεὼν τοῦ μεταφραστοῦ καὶ νέου θεολόγου (?!). Подобных рукописей, называемых κατάνυξις¹³, в библиотеках Афона я встречал довольно много; о них я буду говорить при описании своих занятий в Ксиропотаме. Здесь же скажу еще несколько слов о последней рукописи, в которой между прочим в виде 10 отдела (рукопись не имеет ни счета листов ни счета страниц) помещена статья: ἐκ τῆς τοῦ Συμεὼν ἱστορίας περὶ πίστεως, τοῦ νέου θεολόγου. Статья эта, обнимающая до 20 листов, представляет нечто в роде трактата о семи таинствах, написанного на новогреческом или вернее, пожалуй, современном рукописи диалекте. Немного выше приведенного здесь заглавия статьи в нескольких строках кратко изложено, очевидно, содержание ее. Вот оно: Ὅτι ἑπτὰ μυστήρια εἰσὶ τῆς πίστεως... Ἑπτὰ εἰσι καὶ οἱ στῦλοι τῆς πίστεως: ἀπόστολοι, προφῆται etc... Ἑπτὰ δὲ εἰσὶν αἱ τοῦ πνεύματος ἐνέργιαι: πνεῦμα σοφίας, πνεῦμα συνέσεως etc. Ясно, что все эти признаки исключают для указанной статьи авторство Симеона Нового Богослова. Она скорее должна быть приписана Симеону, митрополиту Солунскому. Самая приписка τοῦ vέoυ θεολόγου, поставленная не у места, далеко от своего определяемого, сделана, по-видимому, после и, вероятно, внесена в оригинал этой рукописи постороннею рукою.

Весьма радушный прием оказала мне Иверская обитель, библиотека которой, согласно описанию Ламброса, обладает весьма значительным собранием рукописей, достигающим чуть ли не до 1500 экземпляров. Время моего пребывания в Ивере совпало с ремонтом и приведением вообще в порядок монастырской библиотеки. В виду этого некоторых рукописей библиотекарь не мог мне сразу найти. Таким образом, из числа 7–8 кодексов, которые я собирался просмотреть, отметив их у себя по каталогу Ламброса, мне удалось видеть не все, а только 4 или 5. Из этих же последних для моих целей заслуживают описания только два и в особенности одинь из них. Это рукописи под №№ 4464 и 5457. Первая из них (14 века, бумажная, ветхая, потемневшая и не вполне разборчивая) из творений Симеона Нового Богослова содержит в себе одно известное в печати слово, некоторые отрывки и затем πνευματικὰ ζητήματα καὶ λύσεις πλήρεις δι χρίσεως καὶ ὠφελείας (см. листы 96–100). Вот эти-то «духовные вопрошения и решения» и привлекли мое внимание к рукописи, так как они совершенно неизвестны в печати. Копию с них я имею у себя в виде пяти фотографических снимков. В данном случае долг побуждает меня принести благодарность русскому Пантелеимонову монастырю и его фотографу, услугами которого я мог пользоваться не только в стенах самого монастыря, но и за пределами его: в Дионисиате, Ксенофе, Ивере, Пантократоре, Ксиропотаме и пр.

Гораздо более интересного для меня материала дала мне другая рукопись за № 5457, относящаяся по времени к 1530 году. Она представляет собою бумажный кодекс малого размера (в 16 долю листа), но довольно толстый, изрядно обветшавший, растрепанный, сильно изъеденный по краям молью, исписанный крупно, но не везде одинаково разборчиво. Листы и страницы в рукописи не обозначены счетом, но зато в начале ее находится довольно подробное оглавление (πίναξ), показывающее, что рукопись содержит в себе 247 отделов, или заголовок разных творений из разных отцов. Из них более 70 (35–109 и др.) указывают на творения преп. Симеона Нового Богослова. Первоначально из этих последних помещено 43 небольших статейки (обыкновенно в 2–3 страницы, редко в 1, 4 или 6 страниц), каждая с особым заглавием, указывающим на ту или иную характерную идею св. отца. Более близкое ознакомление с этим материалом привело меня к заключению, что это не что иное, как небольшие, но удачные выборки из слов преп. Симеона, сделанные с сокращением. Возможно допустить, что в иных случаях переписчик взятое им пространное рассуждение св. отца заменял своим кратким, но более или менее точным перифразом. Как бы то ни было, отрывки эти оказались для меня не безынтересными, в особенности некоторые из них, быть может, заимствованные из неуцелевших или неизвестных доселе слов и других творений Симеона Нового Богослова. Отрывки эти изложены часто в виде вопросов и ответов. Шесть таких статеек отчасти сфотографированы, отчасти скопированы мною от руки, таковы, например: τίνος χάριν ἀσθενὴς ὁ ἄνθρωπος, καὶ τὶ ἐστὶ χριστιανός; еще: τὶ ἐστιν τὸ Κύριε, ἐλέησον; или еще: ὅτι τῶν χριστιανῶν πολιτεία καὶ ἐλαφρὰ καὶ βαρεῖα καὶ εὔκολος καὶ δύσκολος и др. За этими мелкими отрывками следуют целые слова преп. Симеона: три богословских слова, слово «О трех образах внимания и молитвы» и многие др., среди коих попадаются иногда и неполные слова, озаглавленные обычно: ἐκ τοῦ λόγου, τοῦ περὶ и пр. Среди слов встречаются иногда стихи, т. е. гимны преп. Симеона, и извлечения ἐκ τῶν κεφαλαίων αὐτοῦ. В этой как бы второй части содержится свыше 30 отдельных более или менее крупных произведений св. отца (см. в оглавлении отделы 79–109). Все они, несомненно, подлинные произведения Симеона Нового Богослова и почти все известные, за исключением одного только слова περὶ μετανοίας καὶ τίνα εἰσιν ἃ ὀφείλει ποιεῖν ὁ ἄρτι ἐξομολογούμενος (см. ρη, т.е. 108 отдел), сфотографированного для меня в пяти снимках.

Полными удобствами для занятий я пользовался еще в одном греческом монастыре – Ксиропотаме, давшем мне приют в то самое время, когда в Пантелеимоновом монастыре, по причине имябожнического движения, не было никакой возможности спокойно отдаться занятиям. В небогатой рукописями Ксиропотамской библиотеке я нашел только два кодекса тождественного содержания, имеющих некоторое отношение к поставленной мною цели. Это рукописи под №№ 2514 и 2521: обе бумажные и довольно хорошо сохранившиеся. Первая из них принадлежит 16 веку и легко читается, как написанная очень крупным и четким письмом. Вторая более древняя – 14 века, исписана сравнительно мелким почерком и для чтения требует труда и усилия. Обе эти рукописи (первая исключительно, а вторая во второй, значительно большей части) содержат в себе книгу, так называемую κατάνυξις, о которой я имел уже случай однажды упомянуть. По каталогу Ламброса в разных библиотеках Афона значится целых девять рукописей, носящих это название. Кроме того, я могу указать и еще одну такую рукопись, которою видел в Лаврской библиотеке (не вошедшей, как известно, в описание Ламброса). Почти во всех этих рукописях κατάνυξις состоит из 32 слов, изображающих в примерах из Ветхого и Нового Завета ту или иную страсть и ту или иную добродетель. Все это изложено в покаянно-умилительной форме обращения к собственной душе. Почти во всех списках в начале оглавления книги автор сам называет себя Симеоном монахом. Обычно оглавление начинается такими словами: Λόγοι διάφοροι περιέχοντες τὰς τῶν παθῶν πάντων κατηγορίας δἰ ἐνιστορίων παραδειγμάτων τῆς τε παλαιᾶς καὶ νέας διαθήκης τῶν ἀπὸ Ἀδὰμ καὶ καθεξῆς συγγραφέντες παρὰ Συμεὼν μοναχοῦ ἀνδρὸς καὶ παναθλίου ἁμαρτολοῦ, πρὸς τὴν ἑμαυτοῦ ψυχὴν ἑκάστης κατηγορίας τὸν ταλανιςμὸν ἀναφέροντος ἐν κεφαλαίοις τριάκοντα καὶ δυςὶ καζὼς ὑποτέτακται (см., например, рукопись № 2521). Далее следует краткое оглавление самих этих 32-х слов с указанием иногда начала каждого слова.

Но кто же такой автор κατάνυξις'а? какого Симеона нужно здесь разуметь? Ламброс в своем описании Афонских рукописей относит κατάνυξις к творениям преп. Симеона Нового Богослова и считает ошибочными те заметки в рукописях, в которых это произведение приписывается Симеону Метафрасту. Что же касается самих рукописей, то ни одна из них, кажется, не дает веских данных для того, чтобы сразу определить автора κατάνυξις'а. Как в самой древней из них, Ксиропотамской (№ 2521, принадлежащей 1342 году), так и во всех почти других автор смиренно называет себя только Симеоном монахом и притом грешным и всенесчастным (πανάθλιος). Ho в некоторых рукописях существуют приписки или заметки (находящиеся обычно вверху над оглавлением книги) с указанием на автора. В одной из таких рукописей слова κατάνυξις'а приписываются Симеону монаху Новому Богослову (см. рукопись Свято-Аннинского скита №96, 15 века)¹⁴. Другая рукопись, смешивая в одно два разных лица, автором κατάνυξις'а называет Симеона Метафраста и Нового Богослова (?!) (это упомянутая уже однажды Ксенофская № 733, 17 века). Третья отрицает авторство как Нового Богослова, так и Матафраста, но на голословных основаниях (Есфигменская рукопись № 2134, 15 века). Четвертая, наконец, относит κατάνυξις Симеону Фессалоникскому Новому Богослову (?!). (Лаврская № Λ 50, 16 века). Само собою понятно, что эти сбивчивые заметки не могут иметь никакого значения для определения автора κατάνυξις'а, тем более, что почти все они, по-видимому, сделаны постороннею позднейшею рукою. Таким образом приходится искать других более твердых оснований.

Мне думается, что автором κατάνυξις'а может быть одно из двух лиц: или Симеон Новый Богослов, или Симеон Метафраст, и нет нужды предполагать здесь какое-либо иное неизвестное лицо, так как, во-первых, и Симеон Новый Богослов, и Симеон Метафраст могли назвать себя в смиренной форме просто Симеоном монахом (хотя первый и был, как известно, игуменом), a во-вторых, и у того, и другого отца существуют весьма многие творения, по содержанию своему близко соприкасающиеся с характером κατάνυξις'а. Однако первоначально, признаюсь, я всецело почти поверил в авторство Симеона Нового Богослова. Основания для такого мнения могут быть приведены следующие: 1) мнение Ламброса; 2) в одной рукописи Синодальной библиотеки № 395 (16–17 в.) существуют 4 слова, взятых из числа 32 слов κατάνυξις'а, которые отнесены в каталоге архим. Владимира к Симеону Новому Богослову, хотя в самой рукописи слова эти приписаны, кажется, просто Симеону монаху. 3) Среди слов преп. Симеона Нового Богослова есть два, надписанных между прочим: περὶ δακρύων καὶ κατανύξεως – о слезах и сокрушении, или умилении (конец 2-го слова в Дионисиатской рукописи № 3754, в русском переводе конец 69-го слова), περὶ μετανοίας καὶ κατανύξεως – ὁ покаянии и умилении (6 слово Оптинского издания или 75 Феофановского перевода). 4) Излюбленными темами преп. Симеона являются: покаяние, плач, слезы, сокрушение, умиление– все это, очевидно, входит и в содержание κατάνυξις'а, последнее (32) слово которого прямо даже надписывается λόγος θρηνητικάς. 5) Наконец, преп. Симеон Новый Богослов нередко, по крайней мере, в гимнах называет себя: πανάθλιος, как и автор κατάνυξις'а. Все эти данные заставили меня настолько заинтересоваться κατάνυξις'ом, что с обоих Ксиропотамских рукописей я сделал по нескольку снимков (с оглавления и с первых страниц). Но через некоторое время моя уверенность в авторстве Симеона Нового Богослова если не совершенно рухнула, то сильно поколебалась.

Дело в том, что случайно почти я узнал от одного грека монаха, что существует печатное издание κατάνυξις'а, которое вскоре же было приобретено мною на Карее. В этом не новом издании (ἐν Ἀθήναις 1873), выпущенном с одобрения Синода Греческой Церкви, κατάνυξις, напечатанный в подлинном тексте, выдается за произведение Симеона Метафраста. На обороте первого листа книги отпечатан циркуляр Греческого Синода, из которого видно, что Симеон Метафраст автором κατάνυξις'а является по мнению издателя (некоего иеремонаха Паисия), каковое мнение издателя Синод хотя и отказывается определенно подтвердить, но весьма одобряет и рекомендует самую изданную им книгу, как способствующую утверждению читателя в вере, благочестии и нравственности. Понятно, что издатель κατάνυξις» а не выдал бы его так смело за произведение Симеона Метафраста, если бы не имел хотя некоторых данных¹⁵. Помимо этого первого основания, в настоящее время в пользу авторства Метафраста я могу указать еще на известные Метафрастовы молитвы пред причащением и др. (см. обычный и более полный молитвослов), а также на стихи его (например, «Плач по алфавиту»), которые проникнуты чрезвычайно глубоким покаянным чувством сокрушения и умиления. В этом отношении едва ли возможно отыскать другие более сильные молитвы. Таким образом, κατάνυξις, быть может, еще ближе подходит к творениям Симеона Метафраста, нежели Симеона Нового Богослова. А затем я должен упомянуть еще о том, что греки – Афониты, начитанные в святоотеческой литературе, с которыми мне пришлось беседовать, склонны были автором κατάνυξις» а считать скорее первое лицо, чем последнее.

В издании Миня κατάνυξις« а нет ни среди творений первого отца, ни в числе творений второго. Мало того, слова κατάνυξις» а не упоминаются даже в качестве неизданного рукописного материала во вводных статьях к обоим Симеонам. Впрочем, быть может, в других изданиях удастся встретить хотя некоторые руководственные указания относительно этого произведения. Пока же вопрос об авторе κατάνυξις" а может быть решен только после детального изучения самого этого произведения и после сличения его с творениями Симеона Метафраста и Симеона Нового Богослова.

Целых три рукописи, содержащих в себе κατάνυξις я видел еще в монастыре Кутлумуше. Рукописи эти значатся под №№ 3174, 3203 и 3247. Первая из них позднейшего происхождения 17 века, а две другие 16 века, причем в последней (№ 3247) на одном из начальных белых листов находится заметка: τῆς παρούσης βίβλου ὄνομα ἐστι κατάνυξις τοῦ ἁγίου Συμεὼν τοῦ νέου θεολόγου; кроме того, в той же рукописи на корешке наклеен ярлык с такою надписью: βιβλ: Συμεὼν τοῦ νέου Θεολόγου λόγοι κατανυκτικοί, εἰσὶ δὲ ἅπαντες 32. В упомянутом монастыре я имел самое краткое пребывание, так как, кроме указанных трех рукописей, нашел здесь только одну рукопись, имеющую отношение к моей цели. Рукопись эта (№ 3083, малого размера), правда, заслуживает внимания по своей древности; она 12 века, пергаментная, мелкого, но довольно четкого письма; однако из творений Симеона Нового Богослова здесь находится одно только слово его, помещенное в начале рукописи, и так как первые листы рукописи оборваны по краям, потемнели от времени, и письмо на них сильно стерлось, то я только из средины и конца слова мог догадаться, что это не что иное, как слово преп. Симеона «О трех образах внимания и молитвы».

Мне предстоит еще дать краткое описание своих занятий в двух важнейших монастырях на Афоне: Лавре св. Афанасия и Ватопеде, библиотеки которых, говорят, весьма богаты, но печатных каталогов их, к сожалению, совершенно не существует. По этой причине и по другим препятствиям, какие обычно встречают здесь исследователи, нет возможности заниматься в этих монастырях с полным удобством. Я благодарен упомянутым обителям уже за то, что кое-как допущен был в их библиотеки, однако должен сказать, что и мне далеко не пришлось здесь встретить того доверия, какое оказано было мне в других монастырях; поэтому и занятия мои были здесь непродолжительны: в Лавре и Ватопеде я работал всего по 3–4 часа.

В богатой владениями и древностями Лавре Афонской я не нашел однако богатого материала для изучения творений преп. Симеона Нового Богослова. Опишу кратко те рукописи, какие я видел здесь. Кодекс № К/101 (как значится на ярлыке его) принадлежит, как я думаю, 14–15 веку¹⁶, написан на плотной, но пожелтевшей от времени бумаге, письмо его четкое, однако в строках незаметно ясного деления на слова. Значительнейшая часть рукописи занята «Лествицей» преп. Иоанна Лествичника, причем в конце сочинения представлено наглядное изображение восходящей и нисходящей лествицы добродетелей. Во второй части рукописи содержатся: 1) лист 249 об. – два гимна Симеона Нового Богослова, известные в печати (19 и 6 по греческому изданию), 2) лист 255 – стихи Симеона Метафраста: «Плач по алфавиту» и, наконец, 3) лист 257–259 – Διδασκαλία εἰς μοναχοὺς ἄρτι ἀποταξαμένους κόσμῳ etc... Συμεὼν τοῦ νέoυ θεολόγου. Слово это отвечает 71 слову во 2-м выпуске русского перевода. Другой кодекс № 1/105 бумажный, разного содержания, содержит в себе между прочим Βίος καὶ πολιτεία τοῦ ἐν ἁγίοις πατρὸς ἡμῶν Συμεὼν τοῦ νέoυ θεολόγου (см. лист 299). Житие преп. Симеона занимает здесь около 105 листов, т. е. более, нежели во всех других ранее упомянутых кодексах; это потому, что настоящая рукопись написана довольно растянутым почерком. На последнем 410 листе в обычной приписке к концу книги я нашел дату рукописи: ἡ βίβλος αὔτη etc... ἐγράφη δὲ ἐν ἔτη αχμ (т. e. 1640 г.) ἐν μηνὶ ὀκτωβρίῳ ιε. Третья рукопись, бумажная № 57ω, как принадлежащая, очевидно, к позднейшему времени (17–18 веку) и писанная мелким, неразборчивым и разнообразным почерком со всевозможными недописками и пропусками, мало заслуживает внимания. Из творений Симеона Нового Богослова она содержит в себе 33 слова (см. листы 48–192), тех самых, что находятся в одной из рукописей Пантелеимонова монастыря (№ 5662), о коей кратко упомянуто в своем месте. Два следующих кодекса (№№ К. 126 и К/110), которые я успел только весьма бегло просмотреть, ни по времени, ни по внутренним достоинствам не превосходят предыдущей рукописи; по содержанию они также подобны ей, так как заключают в себе слова преп. Симеона, выбранные из вышеупомянутого сборника 33 слов. Первая из этих рукописей отличается от второй тем, что содержит в себе еще житие Симеона Нового Богослова (см. листы 424–522). Наконец, я должен указать еще на экземпляр κατάνυξις" а, который видел в Лаврской библиотеке (№ Λ 50). Рукопись, большая часть коτοροй занята этим сочинением, в конце датирована 1599 годом и содержит в себе κατάνυξις не в полном виде, а только 26 из обычных 32-х слов его: здесь опущены те слова (8, 15, 19, 20, 21 и 22), которые тождественны по содержанию с предшествующими им и представляют продолжение последних. Кроме указанных рукописей, в библиотеке Лавры Афонской, быть может, существуют и другие, имеющие отношение к моей цели: во всяком случае я не могу поручиться за то, что их нет. Как бы то ни было, я доволен и тем, что хотя нечто видел здесь, потому что далеко не всем желающим, как мне известно, удается здесь добиться и того, чего я мог добиться.

И в библиотеке Ватопеда мне также пришлось работать только несколько часов среди дня. Но я видел там две самые ценные, можно сказать, рукописи на Афоне, касающиеся творений Симеона Нового Богослова, которые сразу были показаны мне любезным и терпеливым старцем – библиотекарем (терпеливым, говорю, потому, что он ни на минуту не оставлял меня одного в библиотеке). Одна из них особенно ценна по времени написания, другая – по содержанию. В местном рукописном каталоге под № 566 значится кодекс пергаментный 12 века, in folio, содержащий в себе 3 богословских и 15 нравственных слов Симеона Нового Богослова. Этот кодекс действительно носит на себе не только следы 12 века, но даже и раннейшей эпохи, во всяком случае от времени преп. Симеона его отделяет, думаю, никак не более одного века. Из всех рукописей, пересмотренных мною на Афоне, этот кодекс резко отличается своею наибольшею давностию: он написан в два столбца на плотном пергаменте довольно большого размера, густыми чернилами в роде мастики, немного стершимися по местам; письмо его минускульное с примесью унциальных форм, крупное, редкое, четкое; ясного разделения на слова в строках мало заметно, сокращения встречаются редко, придыхания имеют угловатую форму, и подписная иота пишется рядом со своею гласною. Одним словом, это минускулы среднего периода, вероятно, конца 11-го – начала 12 века. В начале 2-го листа читается: Τοῦ ὁσίου καὶ... (стерто) πατρὸς ἡμῶν Συμεὼν τοῦ νέου, πρεσβυτέρου καὶ ἡγουμένου μονῆς τοῦ ἁγίου Μάμαντος τῆς ξυλοκέρκου. Это начало оглавления, оканчивающегося на 4-м листе. На 5-м листе начинается самый текст 1-го богословского слова. Заставка здесь имеет вид буквы П, обнимающей не два, а один только столбец (еще признак 11–12 века). В заголовке слова, помещенном внутри самой заставки, написано унциалами: Τοῦ ὁσίου καὶ μεγάλου πατρὸς ἡμῶν Συμεὼν etc. Ha листе 32, где за окончанием трех богословских слов следуют нравственные слова, заголовок первого из этих слов начинается совершенно также. Отсюда ясно, что и в начале кодекса, на 2 листе, где одно слово стерто, преп. Симеон назван именно великим (всматриваясь в это место, можно догадаться, что здесь написано было не какое другое слово, например: θεφόρου, a именно μεγάλου). Первое нравственное слово озаглавлено: Μερικὴ τίς φυσιολογία περὶ τῆς τοῦ κόσμου κτίσεως καὶ τῆς πλάσεως τοῦ Ἀδὰμ. Это не что иное, как 45 (самое большое) слово по новогреческому и русскому изданию. Только в подлинном тексте оно снабжено особым введением (занимающим около листа), отсутствующим в переводах. Как этому, так и дальнейшим словам предшествует довольно подробное изложение содержания в пунктах¹⁷. За указанным первым словом следуют еще 12 слов, которые в упомянутых переводных изданиях помещены в качестве слов: 26-го, 52, 84, 63, 83, 78, 58, 80, 57, 82, 34 и 85. Таким образом, рукопись не имеет конца: нравственных слов в ней должно быть 15, а она обрывается в начале 13-го слова, на 302 листе. Об этом приходится пожалеть, особенно в виду того, что, быть может, в конце рукописи находилась точная дата ее. К сожалению, во время пребывания в Ватопеде я не имел возможности сделать фотографических снимков с этой интересной рукописи.

На основании вышеприведенного описания кодекса можно заключить, что творения Симеона Нового Богослова вскоре же после смерти его приобрели настолько высокое уважение, что преп. Симеона стали называть великим отцом (это видно из трижды встречающейся в рукописи однообразной надписи), однако наименование богослова тогда еще не было, очевидно, усвоено преп. Симеону, его просто называли Симеоном новым в отличие от других Симеонов: Столпника, Метафраста и пр. (это также можно наблюдать в надписях описываемого кодекса, см., например, листы: 2, 5, 31 и др.). Несколько позднее в 13 или 14 веке преп. Симеон получил весьма почетное и редкое (в исключительном употреблении) наименование богослова. На первом, например, листе другой Ватопедской рукописи 14 века № 567 (которую я непосредственно за этим описываю) преп. Симеон назван уже богословом, но без прибавления «новый»; также в одной из рукописей Пантелеимонова монастыря (№ 6271, лист 1, копирующей, очевидно, в этом месте Ватопедскую), равно как и в одной Ксенофской рукописи (№ 721, см. отд. 5: διάλογος σχολαστικοῦ τινος πρὸς Συμεώνην τὸν ἅγιον καὶ θεολόγον). Ηο уже из Ватопедской рукописи 14 века (лист 52) и изо всех позднейших рукописных кодексов, содержащих в себе житие или творения преп. Симеона, видно, что св. отцу усвоено было название не просто богослова, но именно Нового Богослова, которое, образовавшись, быть может, из соединения раннейшего и позднейшего наименования¹⁸, так навсегда и утвердилось за преп. Симеоном, как указывающее, с одной стороны, на высокое уважение Церкви к его богословствованию, так, с другой стороны, и ясно отличающее Симеона Нового Богослова от других лиц, носящих, во-первых, одно и то же имя, a во-вторых, пользующихся тем же высоким титулом богослова (в последнем случае разумеются св. ап. Иоанн Богослов и св. Григорий Богослов). Однако некоторые рукописи вместе с этим сохранили за преп. Симеоном и вышеуказанное название «великого отца», отчего мы читаем в них: τοῦ ὁσίου καὶ μεγάλου πατρὸς ἡμῶν Συμεὼν τοῦ νέου θεολόγου. Таковы: Ватопедская рукопись 14 в. (№ 567, см. листы 173 об. и 175), Иверская (№ 5457, см. отд. οθ, т. е. 79)¹⁹ и две рукописи Пантелеимонова монастыря (№ 6271, лист 95 об. и № 6272, начальный лист рукописи без счета и оборот 1-го листа). Все эти рукописи в указанных местах копируют, несомненно, древнейшую Ватопедскую рукопись 12 века (№ 566)²⁰, прибавляя только от себя наименование богослова, усвоенное преп. Симеону позднее и в их время всегда уже употребляемое в приложении к этому св. отцу. При этом высоком и исключительном титуле было излишним уже именовать Симеона «великим», почему определение это постепенно и утратилось. Оно сохранилось и упрочилось, как нам известно, преимущественно за теми отцами, которые не получили другого более специального названия, указывающего на их выдающееся и высокое значение в Церкви, таковы: св. Василий Великий, преп. Макарий Великий, папа Лев Великий и друг.

Однако пора мне от истории наименования «Нового Богослова» обратяться к описанию второй Ватопедской рукописи 14 века, стоящей в рукописном каталоге монастыря под № 567, той самой, на которую непосредственно пред этим я неоднократно ссылался уже. Описываемый кодекс написан на плотной, гладкой бумаге in 4°, но плохими чернилами (либо жидкими, либо выцветшими от времени), письмо его мелкое, убористое, не вполне разборчивое и со значительными сокращениями. Рукопись эта, довольно толстая, в первой своей половине содержит житие и слова Симеона Нового Богослова, а во второй (начиная с листа 389 и до конца) – творения преп. Макария Египетского. Я занялся, разумеется, первою частию рукописи, где и встретил редкий по обилию материал для своей цели. В начале кодекса находится житие преп. Симеона, надписанное: Βίος καὶ πολιτεία τοῦ ἐν ἁγίοις πατρὸς ἡμῶν Συμεὼν τοῦ θεολόγου, ἡγουμένου τῆς ζηροκέρκου μονῆς (лист 1-й) и занимающее здесь наименьшее количество листов – всего 51, тогда как в других уже описанных кодексах оно занимает около ста листов и даже немного более. На основании этого уже можно судить о том, насколько мелко и убористо письмо рукописи. Однако это именно есть наидревнейший из виденных мною списков жития преп. Симеона Нового Богослова. Отсюда, я думаю, его копировали многие из позднейших Афонских рукописей. За житием следуют слова Симеона Нового Богослова, которых я насчитал в рукописи до 73 или 74. Первые 40 слов обозначены счетом, начиная от первого и т. д., но за 12-м словом сразу следует 29, а затем снова счет ведется без перерыва, кончая 57 словом, за которым (лист 173 об.) следуют три богословских слова и девять нравственных, взятых из вышеописанной древнейшей рукописи этого же монастыря. Наконец, за этими словами помещено без обозначения счета, если я не сбился в счете, еще 22 слова, которые в двух местах прерываются главами Симеона Нового Богослова. Что касается слов, то хотя я и бегло по заглавиям только успел просмотреть их, однако мог заметить среди них только 4 совершенно неизвестных печатно. Три из них (начинающиеся на листах 314 об., 319 об. и 323) сфотографированы для меня не отсюда, а с Дионисиатской рукописи, и одно (на листе 354) – с Иверской. Что же касается глав преп. Симеона Нового Богослова, то одни из них, главы деятельные и богословские (лист 364–377), не имеющие счета, представляют извлечение из более полной редакции (которуя я видел в Ксенофе), a другие: τοῦ αὐτοῦ κεφάλαια ἑκατόν (лист 348 об.–354) где нe только нет счета, но и подразделения на отделы заметны не часто, представляют собою не что иное, как то слово, которое в одной из рукописей Пантелеимонова монастыря (№ 6177, стр. 29–58) надписано как λόγος ἀσκητικὸς παλυμερὴς ἠθικός, откуда оно и списано для меня. Торопясь освободить от своего присутствия утомленного библиотекаря, я позабыл, к сожалению, взглянуть на конец рукописи, почему и не могу сказать, есть ли в ней точная дата или нет; однако я не сомневаюсь, что описанный кодекс верно отнесен в монастырском каталоге к 14 веку.

Руководствуясь описанием Ламброса, я побывал с научною целию еще в двух монастырях: обители св. Павла и Есфигмене, но поездки мои в эти монастыри окончились неудачею. В первом из названных монастырей при недавно бывшем пожаре сгорела вся библиотека: это немалый урон для обители. Но я лично в данном случае немного потерял, так как в библиотеке Свято-Павловского монастыря по каталогу Ламброса для предмета своих занятий я нашел только две рукописи весьма позднего происхождения (18 и 19 века). Одна из них содержит в себе слова Симеона Нового Богослова, а в другой находится между прочим ἀκολουθία – чинопоследование преп. Симеону; на последнее мне собственно и хотелось взглянуть. Но впоследствии я нашел не только рукописное чинопоследование преп. Симеону Новому Богослову (вместе с Симеоном Благоговейным в одной из рукописей Пантелеимонова монастыря: № 5791, о которой было уже упомянуто мною), но и приобрел для себя на Афоне печатную службу особо одному Симеону Новому Богослову, составленную на греческом языке Никодимом Святогорцем²¹ (автором «Невидимой брани», переведенной еп. Феофаном) и изданную еще в 1877 году (ἐν Ἐρμούπολει Σύρου). Это печатное чинопоследование совершенно отлично от вышеуказанного рукописного. Любезностию одного просвещенного Афонита печатная служба преп. Симеону предложена мне в переводе на славянский язык.

Относительно же монастыря Есфигмена я должен несколько пожалеть, что не мог ознакомиться с находящеюся в нем пергаментною рукописью 13 века (№ 2075). Насколько возможно судить по описанию Ламброса, я едва ли бы нашел в помещенных здесь словах и главах Симеона Нового Богослова что-либо новое, особенно после того, что пришлось мне пересмотреть в разных кодексах Афонских монастырей. Все же я весьма сожалею о том, что не увидел этой древнейшей сравнительно рукописи с творениями преп. Симеона Нового Богослова. Есфигменский монастырь я оставил с чувством сожаления и недовольства, как по указанной причине, так и потому, что на свою просьбу я встретил здесь со стороны игумена совершенно неожиданный, но решительный отказ под благовидным предлогом. Подобным отказом встречают здесь, говорили мне, всех русских исследователей, желающих проникнуть в библиотеку, участь коих и мне пришлось разделить. Я надеялся добиться своей цели, благодаря личному свиданию и беседе с игуменом. Но не получил даже и желаемой аудиенции, ни благодаря рекомендательной грамоте от Патриарха и Афонского Кинота, ни благодаря неоднократным и усиленным просьбам за меня гостинника. Из разговора с последним я понял, что причиною столь холодного и осторожного отношения игумена к русским послужил, очевидно, недобросовестный поступок одного из посетителей монастырской библиотеки, обманувшего доверие к нему обители. В виду этого я не решаюсь обвинять ни монастырь, ни его начальника за столь нелюбезный прием. К тому же, благодаря Бога за все прежние удачи даже и там, где совсем, по-видимому, нельзя было ожидать того, я считаю настоящий случай необходимым и полезным для себя уроком.

Занимаясь изучением творений преп Симеона Нового Богослова, я не мог, разумеется, не интересоваться и изображением св. отца, каковое и надеялся найти на Афоне, если не в древнем, то хотя в каком-либо оригинале. Действительно, желаемое изображение я нашел в соборном храме монастыря Пантократора, где оно находится на стене притвора с левой стороны: преп. Симеон Новый Богослов изображен здесь в рост, в схиме, с крестом в правой руке и со свитком в левой. На последнем выписано классическое место из творений преп. Симеона:

Ἄφες κόσμον ἅπαντα καὶ τοὺς ἐν κόσμῳ,

Μόνον προσλαβοῦ τὸ μακάριον πένθος,

Θρήνησον μόνον²² τὰ κακῶς σοι πραχθέντα. ²³

Это начало 19 слова, т. е. гимна, во 2-й части греческого издания; в латинском переводе гимнов это – 5 глава. Я имею у себя фотографический снимок с этого изображения. По описанию печатного Афонского путеводителя²⁴, роспись Пантократорского собора была одною из древнейших на Афоне до возобновления ее во второй половине прошлого столетия, после чего она немало потеряла в археологическом отношении. Как бы то ни было, все же можно думать, что в Пантократорском изображении преп. Симеона Нового Богослова мы, быть может, имеем древний, только возобновленный оригинал. На одной не старинной иконе, находящейся в Успенском параклисе Пантелеимонова монастыря, изображены все свв. Симеоны (подобные иконы встречаются на Афоне нередко), между ними я нашел и Симеона Нового Богослова. Эта последняя икона поправляет Пантократорское изображение в том отношении, что преп. Симеон Новый Богослов изображен здесь не с крестом в правой руке, как изображают обычно мучеников, а с жезлом (простым), что более отвечает действительности: преп. Симеон, как известно, был игуменом. Кроме этих двух оригиналов, мне пришлось видеть еще две-три иконы с изображением того же св. отца, но нисколько, правда, не замечательных ни в археологическом, ни в каком-либо другом отношении.

Свои заметки я закончу кратким изложением результатов своих работ на Афоне, каковые представлю по пунктам.

I. Прежде всего, я нашел и приобрел на Афоне греческое печатное издание творений Симеона Нового Богослова. He видя этого издания в России, я не мог, конечно, иметь о нем и точного представления.

II. При помощи переписчика-грека я добыл себе копию с первоначального полного текста жития преп. Симеона, составленного учеником его Никитою Стифатом.

III. Относительно слов Симеона Нового Богослова, изданных в новогреческом и русском переводе (в количестве 92), я могу сказать, что почти для всех этих слов видел в Афонских библиотеках первоначальный греческий текст, который в некоторых случаях и пытался сличать с новогреческим и русским переводом.

IV. Что касается слов, не изданных ни в подлинном тексте, ни в переводе, то из них найдено мною и скопировано (частию при помощи фотографии, частию при помощи тахиграфии переписчика) следующих восемь:

1) Περὶ μεθόδων τοῦ πονηροῦ, ὧν ὑποβάλλει τοῖς κουφοτέροις καὶ φιλοπρωτεύουσιν, ὁπόταν ὁ ποιμὴν ἐξ ἀνθρώπων γένηται. Καὶ ὅτι χρὴ τοὺς μὲν ἀναξίως ἐπιπηδῶντας τῇ ἀρχῇ πάςῃ κωλύειν σπουδῇ, τοὺς δὲ πνευματικοὺς καὶ ἁγίους συνωθεῖν ἐπὶ τοῦτο καὶ συνεργεῖν. Καὶ πρὸς τῷ τέλει πρὸς τὸν ποιμένα.

2) Περὶ τοῦ ὅτι οὐ χρὴ ἐπὶ μόνοις τοῖς λόγοις καὶ ταῖς ὑποσχέσεσιν θαῤῥεῖν τῶν ἀνθρώπων, ἀλλ’ ἐκ τῶν ἔργων τὸ πιστὸν βεβεοῦσθαι τῶν λόγων αὐτῶν. Καὶ οῖά τις ἐστιν ἡ τῶν ἀληθινῶν διδασκάλων διάθεσις καὶ ἀγάπη πρὸς τοὺς μαθητευομένους αὐτοῖς, καὶ ὁποῖα τὰ πλάγχνα καὶ ἡ φροντὶς αὐτῶν, καὶ ὅπως ὑπὲρ αὐτῶν ἐντυγχάνουσι τῷ Θεῷ.

3) Περὶ μνήμης θανάτου, καὶ οἶον ἀγαθὸν τέλος δέδωκεν ὁ τρισόλβιος αὐτοῦ ἀδελφὸς Ἀντώνιος, καὶ πρὸς τοῖ τέλει ἐπιτάφιος πρὸς αὐτόν.

4) Περὶ μετανοίας καὶ τίνα εἰσιν ἃ ὀφείλει ποιεῖν ὁ ἄρτι ἐξομολογούμενος.

5) Λόγος ἀσκητικὸς πολυμερὴς ἠθικός.

6) Ὅτι πάντες ἄνθρωποι, οὓς ὁ Χριστὸς οὐκ ἐφώτισε, τυφλοὶ εἰσι, καὶ ἀδύνατον αὐτοὺς ἔργα φωτὸς ἐργάσασθαι, ἣ τὴν ὁδὸν τῆς ζωῆς ὀρθῆς περιπατῆσαι. Διὸ σκοπεῖν καὶ ἑαυτοῖς προσέχειν ὀφείλομεν, εἰ ἐν ἀληθείᾳ τὴν πρὸς οὐρανοὺς ὁδὸν ὁδεύωμεν, ἥτις ἐστὶν αἱ ἐντολαὶ τοῦ θεοῦ, καὶ ὅτι οἱ ἐν τοῖς μικροῖς ἁμαρτήμασιν ἡττώμενοι δοῦλοι εἰσὶ καὶ τῶν μεγάλων, διὰ ποίων δὲ πράζεων δύναταί τις ῥυσθήναι τῶν παθῶν.

7) Πνευματικὰ ζητήματα καὶ λύσεις, πλήρεις διακρίσεως καὶ ὠφελείας.

8) Λόγος ὠφελείας μεστὸς, περὶ τῆς νοερὰς ἐργασίας τῆς ψυχῆς; καὶ περὶ φυλακῆς καρδίας.

Данные относительно действительной принадлежности этих слов преп. Симеону Новому Богослову у меня имеются следующие. Первые пять слов только no заглавиям и с указанием начала упомянуты Алляцием в качестве рукописного материала, виденного им в западных библиотеках и известного ему именно как творения Симеона Нового Богослова (Migne PG. t. СХХ Symeon Iunior, Notitia, coll. 290–300, см. №№ XVIII, XIX, XXI, LXIII и LXIV). Шестое затем слово находится в сборнике 33-х слов Симеона Нового Богослова, имеющихся в весьма многих греческих списках. Латинский перевод этого именно сборника слов помещен в издании Миня (см. среди них oratio XXIX); все эти слова существуют также в новогреческом и русском переводе, исключая одного только этого (29-го) слова. Что касается «духовных вопросов и ответов»²⁵ (в данном случае они стоят под числом семь), то с именем Симеона Нового Богослова они имеются в одной из рукописей Синодальной библиотеки (см. каталог архим. Владимира № 424, листы 22–25). Быть может, и у Алляция разумеются именно эти вопросы и ответы там, где среди творений Симеона Нового Богослова упоминаются некие Quaestiones et responsiones (Migne ibid, col. 307 A). Наконец, только относительно последнего (8-го) слова я не могу пока привести никаких доказательетв его подлинности. Впрочем, Алляций указывает между прочим еще Symeonis Iunioris Theologi historicum opus ex variis auctoribus collectum (ibid). A это именно слово почти все состоит из выдержек, принадлежащих разным отцам, что сразу можно видеть в рукописи по надписям на полях и по кавычкам в начале весьма многих строк.

V. Кроме того, у меня имеются копии с некоторых отрывков, принадлежащих Симеону Новому Богослову, a также копии с таких слов его, из которых одно (περὶ ἐξομολογήσεως) списано на случай, как известное в печати только по западным спискам, другое (μέθοδος θαυμαστή – «О трех образах внимания и молитвы») – как напечатанное в русском переводе не совсем в полном виде, третье (κεφάλαια τῆς θεωρίας τοῦ λόγου) – как известное в русском переводе только в меньшей свой части, четвертое, наконец, – на новогреческом наречии, сомнительное и не имеющее начала (первые слова его: καθὼς οἱ ἀπόστολοι ἐκείνοι etc.).

VI. ὁ гимнах преп. Симеона Нового Богослова я должен сказать, что они, как напечатанные в первоначальном виде и в весьма значительном количестве, только дополнены мною из рукописной копии Патмосского кодекса 4 гимнами, один из которых совершенно неизвестен в печати, а три (один из них Αρχὴ τῶν θείων ὕμνων – в прозе) напечатаны только в латинском переводе. Кроме того, оттуда же мною взято предисловие к гимнам Никиты Стифата. К сказанному следует заметить, что в списке гимнов, приведенном Алляцием, мы видим точное оглавление гимнов, содержащихся в Патмосском кодексе (Migne PG. t. СХХ, coll. 300–305). Помимо их, у Алляция не названо более ни одного гимна. А в тех каталогах западных библиотек, которые отмечают в рукописях число гимнов Симеона Нового Богослова, их указывается там значительно меньшее количество (см., например, каталог Баварской библиотеки Hardt'a, cod. 177 и 526).

VII. Относительно глав преп. Симеона Нового Богослова повторю, что я нашел в одной из Афонских рукописей наиболее полную и первоначальную, как думаю, редакцию их (всего в количестве 225), разделенную на три отдела. Совершенно те же по количеству и по названию главы Симеона Нового Богослова указаны в одной из рукописей 14 века в Парижской национальной библиотеке (см. каталог H. Omont'a, t. II, № 1610), равно и в рукописи 16 века, находящейся в Синодальной библиотеке (см. каталог архим. Владимира № 424)²⁶. Также и из перечислений Алляция не трудно видеть, что никаких других глав Симеона Нового Богослова не существует (см. Migne PG. t. CXX, coll. 306В–307А). Недостающие против изданных главы по возможности так или иначе скопированы мною.

VIII. Для полноты следует указать еще на церковное чинопоследование преп. Симеону Новому Богослову и на изображение святого, также добытых мною на Афоне.

Таковы результаты моих работ на Афоне по части ознакомления с материалами, касающимися преп. Симеона Нового Богослова. После общего изучения вопроса, мне предстоит более детальная кропотливая разработка добытых на Афоне рукописных и фотографических копий с греческих рукописей, которая, быть может, заставит меня по некоторым вопросам думать иначе и исправить свои недочеты.

Кроме ознакомления по специальному предмету моей работы, путешествие по св. Горе и пребывание в славянских²⁷ и греческих монастырях дало мне еще знакомство с бытом этих монастырей и познакомило с приемами и формами богослужения на православном Востоке, поскольку Афон в известной степени может считаться его представителем.