7. О принципах или началах в делах житейских или гражданских

Несть наша брань к крови и плоти, но к началом и ко властем и к миродержителем тмы века сего, к духовом злобы поднебесным (Еф.6:12). Эти слова апостола Павла напоминают нам, что было время, или даже был длинный ряд времен, когда человек, не разумея вполне самого существа Божией истины, а воспринимая ее более или менее в гаданиях и образах чувственных предметов, не вполне понимал и то, что для него было поистине опасно и враждебно. Тогдашний, именно ветхозаветный, человек в чувственных своих врагах и в чувственных видах зла большею частью видел то, против чего ему надлежало вести брань для своего истинного блага и счастия. Так было во времена ветхозаветные. Но у нового Божия Израиля – христиан, знающих и имеющих во Христе самое существо истины и благодати Божией, существенное дело всякого противоборства уже не против чувственных личностей, но против самых действующих начал зла и лжи, против этих живых миродержителей тьмы, духов злобы. Несть наша брань к плоти и крови, но к началом... и проч.

Такая истина слышится иногда в наше время по отношению не только к делам духовным, но и к простым житейским, как будто в прямое оправдание того, что именно благочестию принадлежит обетование настоящей и будущей жизни (1Тим.4:8). Случается, что, хотя на словах, рассуждают о судебном разборе дел самых житейских таким образом: «Пора бросить бедную мысль, что можно сделать серьезные улучшения, выгоняя Ивана и сажая Петра! Пора оставить в покое людей и заняться принципами» (началами)! Уследить, в чем именно кроется разрушительная сила зла, и поставить живое и действенное начало истины и добра – это всего нужнее для благоустроения дел малых и великих, нравственно-духовных и житейских. Но это требует от нас дружного содействия друг другу в деле истины и добра; потому что темные начала лжи и зла всевозможно усиливаются путать нас и вместе укрываться от нас. В раскрытии лживости одних и спасительной верности других начал едва-ли не более, нежели в чем-либо другом, требуется исполнение апостольского внушения: друг друга тяготы носите и тако исполните закон Христов (Гал.6:2).

Поэтому, единственно из желания разделить с собратьями общую тяготу, дозволяем себе коснуться того, что не только почти не видно у нас прямого и сознательного стремления привести и житейские дела к началам христианским, но даже кое-где, по временам, высказывается стремление устраивать житейские и гражданские дела в совершенной отдельности от христианских начал. «Интерес христианства (так писали у нас по вопросу допущения Евреев в английский парламент) будет возвышаться вследствие большего и большего разделения между тем, что принадлежит кесарю, и тем, что следует Богу. Это завет Христов, это истинно-христианское начало». Здесь, несмотря на букву, благоприятную христианству, в силе дела проглядывают уже не совсем верные, не совсем христианские начала.

Но прежде всего просим читателей не подумать, что мы хотим ратовать собственно против допущения Евреев в английский парламент. – Нет; наша брань не против чувственных личностей, кто бы они ни были – Евреи или Англичане; нам следует лучше тем озаботиться, чтобы в судилище самой мысли нашей не засели жидовские или языческие христовраждебные начала. Что ми внешних судити? Внешних Бог судит. Нам нужно изгнать ложь и зло от нас самих (1Кор.5:12–13). Тогда мы скорее и решительнее вступимся за человека, за которого Христос умер, каков бы ни был этот человек; и притом, будем заботиться не просто о внешних, а о существенных, истинно-человеческих его правах. – Будем рассуждать о самом деле.

То правда, что истина и благодать Божия, принадлежащие Церкви Божией, не смешиваются ни с чем кесаревым или гражданским; истина Божия, область благодати Христовой, сама по себе ничего существенного не потеряла бы, если б гражданство и не захотело принимать ее начала. Но не трудно любящему правду усмотреть, есть ли правда в таком рассуждении, будто тем более «интерес христианства» будет возвышаться, чем более будет разделения между тем, что принадлежит кесарю, и тем, что следует Богу. – Существенный «интерес христианства» состоит в том, чтобы все и все в человечестве приведено было под благодатное осенение и в общение любви Отца небесного, простертой к человекам в Его единородном Сыне, Господе, Иисусе Христе. Но где или в чем не приемлют Сына, как единое существенное начало всего истинно-доброго, полезного и прекрасного, там нет места и для любви Отца: потому что вся полнота и самое существо Отчей любви – в Сыне, в Котором Едином она простирается на создания. Итак, отделите принадлежащее кесарю от следующего Богу, устраивайте и обсуждайте все гражданское в совершенной раздельности от духовного и церковного, имеющего всю свою силу во Христе единородном Сыне Божием: тогда в чем же, в области государственной, почиет любовь Божия?!. Всяк, отметаяйся Сына в каком бы ни было отношении, ни Отца имать в этом отношении (1Ин.2:24). В какой бы ни было области не хотеть приять Сына в верховное начало – значит отчуждать эту область и от любви Отца, которая вся почивает в Сыне. Этой истины нельзя ослабить ни на волос: так-как она имеет свое основание в том вечном отношении Отца к Сыну, по которому вся полнота Отчего благоволения существенно почивает и сияет в единородном Сыне. На этом самом основана и христианская истина о вечном проклятии и отвержении не приемлющих Сына – прямо ли в Его истине и благодати, или в меньшей Его же братии (см. Мф. 25:41–46). Какой же «интерес» для христианства оставлять гражданство в отчуждении от любви Отца небесного, готовящем и для здешней жизни раннее или позднее всегубительство, сколько бы ни кричали о мире и утверждении, и, кроме того, не оставляющем служащим государству никакой надежды на доброе воздаяние жизни вечной за это служение? Всякий христианин на себе самом может дознать и почувствовать, есть ли какой «интерес» для него, христианина, пребывать в гражданском быту – вне благодатного осенения любви Отца небесного.

Но ведь сам Спаситель сказал: воздадите кесарева кесареви и Божия Богови (Мф.22:21). Это изречение Христово приметно и послужило основанием утверждать, что «завет Христов» требует решительного разделения между тем, что принадлежит кесарю, и тем, что следует Богу. Буква слова Христова, по-видимому, благоприятствует такому рассуждению. Но надобно вникнуть в силу дела; ибо буква Писания без силы есть начало жидовское, по которому был осужден и распят Христос.

Евреи недоумевали, законное ли дело чтобы народ Божий платил дань языческому правительству; не отрекаются ли они от своего истинного Царя Иеговы чрез приношение податей римскому императору? Враги Господа и воспользовались этими народными недоумениями, чтобы поставить Его в необходимость – или признать законность платимой кесарю подати, и тем в глазах народа оскорбить владычество Иеговы над Израилем, или, в противном случае, оказаться противником кесаря, запрещающим платить ему подать. Господь столько же просто, как и премудро, решил, как можно и должно всецело служить Богу, отправляя и гражданские повинности, – другими словами: как оставаться верным рабом Божиим, истинным чадом Церкви Божией – и на самом поприще гражданском, даже в том случае, если бы гражданское правительство было иноверное или неверное? Вот какой вопрос решался!

Посмотрим, как Господь решил все затруднение, пристрастных к видимости и к внешности, ветхозаконников. Он чрез видимые предметы возводит к разумению духовной истины: Чий образ сей и надписание? спросил Он своих совопросников, смотря и указывая на монету, которою платили подать. Господь обращает внимание своих слушателей на образ и надписание, начертанные на монете, чтоб именно в этом и указать простой ключ к разрешению всего дела. Как скоро Он получил ответ от своих совопросников, что образ и надписание на монете кесаревы, то с их же словом и постановил этот Свой закон: воздадите кесарева кесареви и Божия Богови. Кесарева – так названо то, что запечатлено образом и надписанием кесаря; Божие – под сим, по соответствию с предыдущим должно разуметь также то, что запечатлено образом и надписанием Божиим. А на первой же странице Божия закона сказано, что по образу Божию сотвори Бог именно самого человека (Быт. 1:27). Итак, Господь как бы так говорил – «чтобы не путаться в том, как, платя подать кесарю, соблюсти верность всевышнему Царю Израилеву, смотрите сами, чей на чем образ и надписание. Монету, запечатленную образом кесаря, нечего затрудняться платить кесарю, как законную подать кесареву; только при этом и запечатленную образом и начертанием Божиим монету, которую составляет сам человек и по уму и по сердцу и воле и пр., не забывайте воздавать Богови, как следующую Ему единому подать». Из такого смысла слов Христовых сам собою следует тот вывод, который Господь оставил на совесть самих слушателей: «Если все, носящее печать земного гражданства, вы исполняете, не теряя из вида и не нарушая ничем печати Божия гражданства, запечатлевающей именно вас самих, вашу мысль, волю и сердце, то вы, и платя дань кесарю, составляете истинный Божий народ, преданный и верный своему Богу даже самым исполнением гражданских повинностей». Слушавшие Господа, видно, поняли или почувствовали это, и удивились, как просто и удовлетворительно разрешено запутывавшее их затруднение.

Но если такой смысл Христова изречения о воздаянии кесаревых кесареви и Божиих Богови был более или менее понятен даже и ветхому Израилю, слушавшему Господа: то нам, новому Израилю, надо еще лучше ветхого разуметь слова Господа. Мы знаем, что сам Господь и есть существенный образ Божий, существенно проявляющий своего Отца, как единосущный Его Сын; потому нам точнее можно определить, в чем существо образа и надписания Божия³¹, начертанного в нас, как в живой духовной монете, а от того смысл слов Христовых является в большем свете. Если существенный образ Божий есть Один, и именно Сам Единородный (Евр.1:3), то быть созданным человеку по образу Божию значит быть поставленным, по самой своей природе, как она вышла из рук Создателя, в живой сообразности именно с единородным Сыном Божиим, так что для первозданного светом, жизнью, «всем был Бог Слово» (по выражению св. Макария Великого³². Вот именно что Божие в вас! Это и следует воздавать Богови, воздавая кесарево кесареви; именно, следует нам всею мыслью, чувством, желаниями, всеми своими действиями сообразоваться, как с своим первообразом или верховным началом для нас, – с Сыном Божиим Господом нашим. Правда, грехопадением мы потеряли верность своему первообразу; но единородный Сын Божий, для восстановления нас, падших, в живую и всецелую сообразность с Собою, благоволил, будучи вечно Богом, соделаться и полным человеком, и с душою и с телом, со всеми силами и с самыми действиями человеческими. Во всем этом мы и должны сообразоваться, как с своим первообразом и началом, с Господом нашим Иисусом Христом, чтобы воздать Божия Богови. Что касается в особенности до области гражданства, Господь наш для нас благоволил родиться, жить и умереть под условиями гражданства; еще в колыбели как бы нарочно для того (и действительно с этим прямым намерением), чтобы мы и в гражданской части не разлучались с Ним, как с своим первообразом и началом, и для этой части, еще в колыбели Он был записан в подданстве кесарю; для нас и оставался в подданстве кесарю верным и послушливым в сем самому Отцу Своему до самой смерти, ибо и умер беспрекословно по приговору римского прокуратора. Явление во Христе такой благодати, бывшей по отношению к гражданству, составляет также Божия, что мы также должны воздавать Богови, т. е. от колыбели до гроба должны мы, и в отношении к гражданству, иметь самого же Христа своим первообразом и началом. Как же после этого говорить, что «интерес христианства», самый завет Христов, требует совершенного разделения между духовным и гражданским? Напротив, исполняя следующее кесарю в отдельности от того, что подобает Богу, мы очевидно презрим и отринем ту благодать Божию к нам, что ради нас сам Бог слово во плоти был от колыбели до гроба самым верным подданным кесаря. Посему мы не стали бы воздавать Божия Богови и, если бы вздумали воздавать кесарево кесарю в отдельности от подобающего Богу. Воздавая кесарево кесарю в отдельности от того, что подобает Богу, мы, христиане, не возвышались бы над язычниками и неверами, которые могут воздавать кесарево кесарю в отдельности от Божьего не хуже христиан. Так, по силе слов Христовых: воздадите кесарева кесареви и Божия Богови!

Еще в ветхом завете истинная мудрость говорила о Господе: Тем царие царствуют, ныне же, после того, как истощился до подданства кесарю и до самой присужденной от кесарева представителя позорной смерти Тот самый, Кем царие царствуют, все гражданство, от главы до самого последнего подданного, составляет уже царство Господа нашего и Христа Его во веки веков (Откр.11:15), если только сами не захотим восхитить у Его благодати эту Его собственность, которая так дорого Ему стоила, и повергнуть гражданство в примрачную область испорченного грехом нашего естества.

Господь сказал: аще любите любящия вы, кая вам благодать есть? (Лк.6:33). Не и мытари ли тожде творят? И аще целуете други ваша токмо, что лишше творите? и ни язычницы ли тожде творят? (Мф.5:46,57). Так точно, если в области гражданства поставим себя в совершенном разделении от области Божьего, если потому гражданский быт пошел бы таким порядком, который не имеет своим верховным началом Спасителя мира, то какая же благодать осталась бы у нас по отношению к гражданству? Не и язычницы ли такожде творят? Не обидно ли будет это для христианского государства? «Если бы не Твой был я, Христе», говорит св. Григорий Богослов «мне это было бы обидою»³³. Так по праву сказало бы и гражданство, если бы не дано было ему признавать своим началом Христа. И как важна и страшна эта обида (которую мы же сами сделали бы себе) была бы для нас особенно ныне. Вот, православный Царь, помолясь Богу, поднял великий вопрос об улучшении крестьянского быта. Если бы, в противность такому благочестивому начатию Царем великого дела, стали мы смотреть на это дело по началу «разделения между тем, что принадлежит кесарю, и тем, что следует Богу»: то все это дело, принадлежа к области кесаря и, следовательно, по сказанному началу, выходя из круга следующих Богу воздаяний и действий, получило бы значение только заботы о земном общественном благоустройстве, заботы общей всякому, не только христианскому, но и магометанскому или языческому народу. Не обидно ли, не низко ли, даже не бедственно ли было бы это для православного народа? Если же, напротив, мы не захотим презреть и забытой той благодати, что сам Сын Божий благоволил родиться и быть записанным в подданстве кесарю, жить и умереть под условиями этого подданства, и это для каждого человека и народа на все времена, только бы сам человек или народ держал такую благодать своею верою: то какие отсюда прекрасные последствия! Тот же самый вопрос об улучшении быта крестьян получает уже значение следующего благодатного вопроса: как бы не преобидеть, а успокоить самого Христа в благоустройстве меньших Его братий³⁴, как бы поставить их в положение наиболее соответствующее и благоприятствующее такому призванию их во Христе, как бы и самому господственному классу восприять или благонадежнее удержать Господа Человеколюбца в своих отношениях к подвластным. При таком значении сего вопроса, те же самые заботы, движения и распоряжения по этому вопросу, которые без того не возвышались бы над общим уровнем мира, во зле лежащего, осеняются уже Духом не от мира сего и получают такую жизненную силу, которая, без воспящения и задержки раскрываясь в деятелях по сему вопросу, может обновить всю жизнь народную, помирить в ней новые элементы (без всякого неестественного возвращения назад) с древними и вековечными нашими стихиями, и подвигнуть к истинному просвещению не один верхний слой, но и весь состав православного народа. Таким образом дело гражданства, рассматриваемое с истинной точки зрения, становится делом нашей жизни по вере, требующим от самой Церкви и вполне стоящим самых пламенных Ее молитв и воздыханий к единственному Ее Главе – Господу Иисусу Христу, в котором назначено возглавити всяческая яже на небесех и яже на земли (Евр.1:10), требующим и стоящим заботливого и глубокого (пусть и безмолвного), духовного внимания служителей Христовой истины и благодати.

«Все государственное (так говорят в оправдание начала разделения между следующим Богу и принадлежащим кесарю), все государственное должно отойти к государству и освободить совесть во всей чистоте отношений ее к Богу». В этих словах есть часть великой правды, которая взята только односторонне и потому привела к ложному заключению. Правда заключается здесь по отношению к некоторым злоупотреблениям в христианстве. В христианском мире есть многовековое зло, папизм (говорим не о людях, а о лживом направлении латинства): это такое лжехристианское начало, по которому во имя Божие связывается совесть людей и народов подчинением, вместо самого Бога, человеку. Связывается совесть еще и другим неправильным направлением какого-то прозелитизма; это такое ложное начало, по которому древний иудей обращал язычников с подавлением своим иудейством всякой их национальности, по которому готовы гнуть и ломать каждого под одну заученную духовную мерку, не обращая или слишком мало обращая внимания на особую меру и положение каждого, как его поставил Господь в известном народе, звании, с известным настроением духовным. Очевидно, что то и другое направление, запутывая и даже извращая отношение совести к Богу, своею притязательностью делали бы насилие и стеснение и для отправлений гражданства. В отношении к тому и другому злоупотреблению, и можно по всей правде сказать, что «все государственное должно отойти к государству и освободить совесть в ее отношении к Богу». Но это самое совсем не имеет места по отношению к православию, или к чистой Христовой истине, которые сами по себе никогда не принимали никаких лживых направлений. Христова истина или православие, не только не препятствует, но и требует, чтобы каждый был на своем месте, в своем звании, с своим особенным духовным настроением и даром, только чтобы верховным и всегда действующим началом у каждого был Христос, и это опять по собственной, свободной преданности веры каждого. И, внушая это человеку, служитель Христовой истины всемерно остерегается усвоять себе самому власть над его совестью и мыслью веры; это значило бы уничтожать в вере существенную ее стихию – свободную преданность самому Господу. Даже в том случае, если бы вы сами, по собственному вашему желанию, или по особенному вашему званию (напр, иноческому), предавались духовному распоряжению православного служителя Христовой благодати и истины, и в таком случае вашего беспрекословного и полного послушания служитель Божий поставляет задачею своею держать вашу совесть, вашу мысль и чувство веры всегда обращенными и свободно-преданными прямо к самому Господу; он только будет служить такому жертвоприношению вашей веры, упования и любви прямо пред самым Богом; он только с самоотвержением и иногда, может быть, даже с опасностью для себя, будет нести вашу тяготу, держать вас в Господе, и притом так и столько, сколько и как дано это и ему от Господа. Нужны ли кому доказательства, что это действительно так в отношении Христовой истины к гражданству? Доказательство этого можем видеть в самом Христе.

Один человек пришел к Нему с такой просьбой: Учителю, рцы брату моему разделити со мною достояние (Лк.12:13 и след.). Вопрос, очевидно, житейский, один из тех, которыми занимается гражданство. Что же Господь? пользуется ли настоящим случаем (как это от имени Его делают в Риме величающие себя Его наместниками), чтоб властительно вмешиваться в дела гражданства, или, чтобы (подобно Иудеям) найти новых прозелитов своего учения? Нет; Господь знает, что Отец Его Им же Самим устроил особое место для распоряжения житейскими делами, и особых людей поставил на это место (ибо несть власть, аще не от Бога), и потому, Христос, ради нас же, повинуясь такому Отчему устроению, отвечал просителю: Человече! кто Мя постави судию или делителя над вами? Видите, что в Христовой истине нет ни тени папизма, захватывающего и подавляющего во имя Божие, права, Богом же данные, – ни духовно-иудейского прозелитизма, усиливающегося все звания и всех людей скрутить нравственно в одну какую-либо частную мерку, как иудеи, обращая язычников, скручивали их в мерку своего иудаизма. Напротив, по истине Господней, всякий будь на своем месте; для всякого нужного дела есть свои Богопоставленные дельцы. Значит, нечего обороняться от Христовой истины тем, что все государственное должно отходить к государству; сама Христова истина, сам Христос – истина, Которому неотъемлемо принадлежит всякая власть, сам собою утверждает, что государственное и должно принадлежать государству: человече! кто Мя постави судию или делителя над вами? Впрочем, торопливый умствователь по букве, а не по силе слов Христовых, пожалуй, заключит, что сам Господь, видно совсем разделяет подобающее Богу от гражданского и житейского порядка, когда так говорил. Напротив! Когда Тот, Кем и царие царствуют, в послушании за нас, человеков, Отцу Своему истощил Себя в гражданстве до такого самоумаления за человеческие грехи: кто Мя постави судию или делителя над вами: то Он чрез это уже взял под Свою искупительную благодать и земное гражданство, грешное тогда сугубыми грехами – жидовства, держащегося одной мертвой буквы закона, и язычества, обожающего свои самоизмышленные божества (или высшие начала) вместо Единого, истинного. И потому Господь, отсылая к гражданскому порядку за решением дела о разделе имения, тотчас же дает свой закон или начало, которое бы направляло людей к верному и спасительному устроению этого житейского дела: рече же к ним: блюдите и храните от лихоимства, яко не от избытка кому живот его есть от имение его, т. е. «жизнь человека, при всем избытке его, не зависит от имения его». Заметим, что в последних словах Христовых выражается истина именно опытности и предусмотрительности – этих начал житейского благоразумия. Из этого видно, что Христос Господь в кругу своей благодатной истины дает место и, требуемой в делах житейских и для гражданского благоустройства, – опытности и предусмотрительности; только бы сами мы не похищали их, к их же извращению и к нашему несчастию, у Его благодати и истины. Таким образом, Господь в то самое время, когда и все житейское и гражданское предоставляет государству, в то же самое время дает свою истину в начало для области дел житейских и гражданских; потому что без этого гражданству нет спасения, разумея под сим благо не только вечное, но и потребное для здешней жизни.

А что все государственное, признавая высшим началом для себя Христову истину, не стеснит ничьей совести в ее отношении к Богу, порукою в этом опять сам Христос. Гражданство, подчиняя себя самому Христу Сыну Божию и в Нем осеняясь любовью Отца небесного, сколько чрез это всю свою область будет подчинять влечению сей любви Божией, столько же должно проникаться духом сей любви, все терпящей и милующей, особенно блюдущей нравственную свободу своих возлюбленных. Оправдание этого мы, Русские, можем видеть в нашем отечестве. Но, поставив себя в отдельности от следующего Богу, гражданство неизбежно стеснит нашу совесть; ибо в области его, как скоро не стали бы признавать Христа верховным для нее началом, были бы постоянные искушения и поводы для христиан – стыдиться Сына человеческого, как чуждого в этой области. И это уже известно из многочисленных опытов мира христианского.

В заключение повторим сказанное в начале, что сколько важны поднимающиеся у нас вопросы о принципах или началах, столько же необходимо сообща и дружно нести тяготу выяснения их с разных сторон; с этою именно мыслью, а отнюдь не с мыслью прекословить, писано, что написано. Если уж пора оставить личности в покое, а взяться за самые начала, то начинать надобно сверху – с самого первого Начала для всего.

***