Глава IX. Отречение от диавола и сочетание Христу

Место того и другого акта в древнем крещальном чине. Отсутствие свидетелеств об этом акт до III века. Отречение от диавола и сочетание Христу в III веке. Обозрение совершения этих актов в IV и V вв. и обряды, сопровождавшие в это время оба акта. Отречение и сочетание в VIII и X вв. Совершение этих актов в практике Греческой церкви с. X века. Отречение в практике Русской церкви до ХII в. Вопрос о разделении формулы отречения ни пять частей. Отречение от диавола и сочетание Христу в практике Русской церкви с XIV века.

Совершением над крещаемым заклинаний в древней церковной практике заканчивалось собственно приготовление к принятию таинства крещения. Согласно древнему порядку мы должны перейти теперь к самой совершительной части крещения. Последняя начиналась в древнее время таким актом, который тесно соединял между собой эти две строго отдельные друг от друга части и по их внешнему совершению. Каков же это акт?

Заклинания имеют своею целью отогнание демонов. Таким образом древнее оглашение заканчивалось актом, сущность которого составляло освобождение от власти диавола. Но каждый богослужебный акт необходимо должен слагаться из двух элементов – субъективного и объективного. Равным образом и акт, заканчивавший в древнее время оглашение, также должен состоят из этих двух элементов. В акте освобождения от власти диавола те заклинания, которые предшествовали совершению крещения, составляли элемент объективный. Но в этих заклинаниях нет субъективного элемента, а между тем он необходимо должен быть и при этом акте. Практикою древней церкви это и восполнено было при самом начале совершения крещения тем, что она начинала последнее отречением имеющего креститься от диавола и сочетанием его Христу, каковое действие, очевидно, составляет субъективную сторону акта освобождения от власти диавола. Помещение его в этом именно месте чинопоследования крещения вполне естественно. С принятием крещения, оглашенный вступал из царства мрака в царство света, из царства диавола в царство Христа. Естественно при таком акте, после отречения от царя прежнего и царства – диавола, нужно было и сочетаться со Христом, – так сказать, объявить себя подданным нового царя – Христа.

Современная церковная практика, по-видимому, сделала в данном случае отступление. Между тем как в древности отречение и сочетание Христу относились к крещальному акту, в настоящее время мы видим то и другое совершающимся в акте огласительном. Но это отступление от древней церковной практики только кажущееся. Распорядок самых действий, как мы видим, и теперь остался тот же. Как в древней церковной практики, за окончанием заклинаний, непосредственно следовало отречение от диавола и сочетание Христу, так точно тоже самое делается и в современной церковной практике. Таким образом, с внутренней стороны здесь не было сделано отступления. А что касается до изменения с внешней стороны, то оно явилось естественно, вследствие обособления чина крещения, при чем сочетание и отречение невольно должны были причислиться к огласительному акту, как действия, только приготовляющие к крещению, но не составляющие необходимого достояния собственно крещального чина. Итак мы переходим теперь ко второму составному акту современного огласительного чина, т. е. к отречению от диавола и сочетанию со Христом.

Свидетельства об отречении от диавола не отличаются своею глубокою древностью и не восходят ранее III-го века. В первый раз мы встречаем их в памятниках древней церковной литературы именно этой эпохи.

Сушествовал ли этот акт в оглашении более раннего времени, как напр. во II веке, или во время апостолов мы не имеем данных.

Однако, если нет оснований признавать в апостольскую древность рассматриваемого нами факта в полном его виде то с полною, вероятностно, можно думать, что и в это столь раннее время, в христианской практике, при принятии новых членов, существовало нечто подобное. К такому предположению нас приводят следующие соображения.

Как мы уже заметили выше, при исследовании оглашения, как наставления, еще в апостольское время от каждого обращающегося ко Христу, как непременное условие, требовалось покаяние, которое и составляло тогда один из составных элементов огласительного акта. Что, действительно, было так, об этом, кажется, не может быть и речи. Все апостольские писания говорят нам; что апостолы, проповедуя новое учение, обязательно требовали, чтобы восприятие этой проповеди слушающими сопровождалось, искренним покаянием. И это вполне естественно. Прежде, чем люди могли принять новую религию, обещавшую им спасение, они должны были сознать гибельность своего прежнего религиозно-нравственного состояния, свою греховность и невозможность спастись теми средствами, какие предлагались религиями дохристианского мира. Поэтому-то еще Иоанн, крещение которого служило пред уготовлением к крещению христианскому, призывая иудеев к этому акту, открывавшему вход ко вступлению в царство Мессии, прежде всего провозглашал: «покайтесь, ибо приблизилось; царство небесное», как равным образом призывал к_: Себе и сам Спаситель⁵⁵⁸. И приходившие креститься, к Иоанну, действительно исповедовали свои грехи. «Тогда, говорит, евангелист об Иоанне, – Иерусалим и вся Иудея и вся окрестность Иерусалимская выходили к нему и крестились от него во Иордане, исповедуя грехи свои». Равным образом и апостолы, следуя примеру и заповеди. Спасителя⁵⁵⁹, требрвали от имеющих вступить в церковь Христову прежде всего покаяния. «Покайтесь и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа, для прощения грехов», – говорит св. апостол Петр Иудеям, слушавшим его в день Пятидесятницы⁵⁶⁰ «Покайтесь и обратитесь, чтобы загладить грехи ваши», – говорит он же при исцелении хромого⁵⁶¹. Но это покаяние, естественно, с одной стороны, должно было выражаться каким-либо образом и во вне, а с другой, – как сопровождавшее собою вступление в новое религиозное общество, – по своей сущности, должно было состоять в отречении от религиозного мировоззрения прежнего культа и в открытом признании истин новой принимаемой религии. Это же, очевидно, дает право и в апостольское время признать существование акта, похожего на практиковавшийся после акт отречения от диавола. Сходство его с последним тем более вероятно, что на язычество христиане из глубокой древности смотрели, как на поклонение диаволу, и поэтому еще во времена апостолов отречение от языческого культа должно было быть отречением от диавола. Вместе с тем, по всей вероятности в то уже время практиковалось какое-либо действие, напоминавшее собою употреблявшееся впоследствии сочетание Христу. Очень естественно, впрочем что этот акт в первенствующей церкви выражался в исповедании веры, которое и после всегда тесно сливалось с актом сочетания Христу⁵⁶².

Не имея свидетельств, относительно рассматриваемого нами предмета, за эпоху мужей апостольских и за весь II век, мы на том же самом основании можем сделать в данном случае тоже предположение и по отношению к этому, времени.

Но что, в третьем веке рассматриваемый нами акт уже существовал, – это, как дали мы понять выше, не подлежит никакому сомнению, благодаря существованию ясных свидетельств. В каком же именно виде происходило прежде всего отречение от диавола? Кажется определенной и общей формулы отречения в III веке не существовало, а в каждой поместной церкви была своя собственная формула. К такому заключению приводит то обстоятельство, что у писателей рассматриваемого времени эта формула, передается, даже и в общих, чертах различно. «Приступая к крещению, писал Тертуллиан, – пред погружением в воду, там же и еще несколько прежде в церкви, при возложении руки предстоятеля, мы свидетельствуем что отрицаемся диавола, и гордыни его, и ангелов его» ⁵⁶³ . «Вступая в крестную купель, – замечает, он в другом месте, мы исповедуем христианскую веру в предписываемых его изречениях. Вместе с тем мы торжественно обещаем отречься сатаны и всех дел его»⁵⁶⁴. Оргиен в таком роде дает свидетельство относительно отреченья, когда увещевая в одной из своих бесед слушателей, чтобы они своим греховным поведением не подали повода в потехе над ними диавола, говорит, что последний тогда может сказать: «посмотри, тот, который отрекся от меня и моих дел при крещении, снова повинуется моим законам»⁵⁶⁵ Киприан, обращаясь к падшим, свидетельствует, об этом акте таким образом: «И мог ли, говорить он, стоять там (в Капитолии), говорит и отрекаться от Христа раб Божий, который уже отрекся от диавола и мира»⁵⁶⁶?

В более ясной и определенной редакции формула передается в Апостольских Постановлениях, седьмая книга которых, при описании чина крещения, начинает его именно этим актом отречения от диавола. Во время отречения, читаем вы здесь, – крещаемый – пусть говорит в слух: отрекаюся сатаны, и дел его, и гордыни его, и служения его, и ангелов его, и измышлений его и всех, яже под ним⁵⁶⁷. Сравнивая между собою все эти свидетельства, легко видеть, что формула отречения от диавола в дальнейших своих элементах была не одинакова. Впрочем, не смотря на кажущееся различие этих формула во внешнем их выражении_; все они, по своему существу, совершенно одинаковы; все различие между ними состоит лишь в том, что одни из них выражены частнее, а другие – в более общем виде На ряду с свидетельствами об отречении вообще, мы находим свидетельства за, это время и относительно того, какие внешние действия употреблялись при этом, для более полного выражения отречения. Из этих свидетельств мы узнаем, что отречение и в III веке, как и ныне, произносилось крещающимся, обратившись лицом к западу⁵⁶⁸, который по учению Церкви, как страна мрака, есть местопребывание диавола. Самое отречение произносилось три раза⁵⁶⁹. _;По окончании самого акта, крещающегося делал дуновение и плюновение указание на каковой обычай можно встретить у Иринея⁵⁷⁰, и Тертуллиана⁵⁷¹. Эти два последние действия служили естественным выражением презрения к сатане и его делам.

За отречением от диавола, как необходимое дополнение цельности акта, следовало сочетание со Христом. Но относительно этой положительной стороны вступительного к крещению акта третий век, к сожалению, крайне беден свидетельствами. Намек на сочетание Христу нам делают только Апостольские Постановления. Из свидетельства их видно, что это действие не составляло в то время самостоятельного акта, было, так сказать, в зачаточном состоянии и неразрывно сливалось с исповеданием веры. «И сочетаваюся^–Христу, говорит крещаемый в Апостольских Постановлениях, и верую и крещаюсь во единого Нерожденного»⁵⁷². Есть, впрочем, указания на этот факт и у Оригена Тертуллиана и Иринея. Последний говорит, что подобный обычай существовал, даже у еретиков, заимствовавших его у православных⁵⁷³.

В IV. и V вв. имевший получить крещение, пред принятием таинства, также должен был отрекаться от диавола. ^:Как прежде, так и в это время рассматриваемый акт сопровождался различными внешними действиями, между которыми были и новые. Так, прежде всего, отречение оглашенного совершалось, когда он оставался только в одной нижней одежде⁵⁷⁴. Отрекавшийся, как и прежде, обращался лицом на запад, при чем руки держать простертыми вперед⁵⁷⁵. «Приступающие к крещению, говорит св. Григорий Назианзен, отрицались диавола не только словами, но и самым делом, одеждою и телодвижениями ибо они без одежды и обуви стояли, обратившись лицом на запад и простирая руки»⁵⁷⁶. Св. Кирилл Иepycaлимский упоминая о снятии оглашенными при этом акте верхних одежд и обращении лицом на запад, объясняет, вместе с тем, значение каждого из таких десйтвий. «He медля по входе вашем в притвор, вы сложили с себя ризу, говорит он, и сие значило – совлещись ветхого человека с деяниями его (Кол. III, 9). По сложении ризы, вы были наги, подражая в этом Христу, на кресте обнаженному, чрез оное обнажение совлекшему начала и власти и с дерзновением на кресте восторжествовавшему над ними (Кол. III,. 9). Потому не подобает вам более носить оные ветхие одежды, – не сии, говорю, – чувственные, но ветхого человека, тлеющего в похотех прелестных (Еф. IV, 22). Вы были наги пред очами всех и не стыдились. Подлинно, вы носили образ первозданного Адама, .который был в раю наг и не стыдился» (Быт. II, 25)⁵⁷⁷. Обращаясь к обычаю обращения лицом на запад, он замечает: «поскольку место видимой тьмы есть запад, сатана-же, будучи тьма, во тьме и державу имеет, для того прознаменательно смотря на запад, вы отрицаетесь того тёмного и мрачного князя»⁵⁷⁸.

Обращение на запад соединялось с дуновением и плюновением в знак совершенного отречения от диавола и презрения к нему. «Поставив его (крещаемого) лицом на запад с простертыми руками, говорится в творении «О церковной иерархии», (совершитель таинства) повелевает ему трижды дунуть на сатану и после того, когда тот трижды произнесет отрицание, обращает его на восток»⁵⁷⁹. Отречение совершалось не в храме, но в крещальных, в их притворе ( έν τῷ προαυλίω τοῦ βαπτιστηρίου), а не внутри, где совершалось только крещение. «Вы сперва вошли в преддверие крестильного притвора, говорить св. Кирилл Иерусалимский, став лицом на запад, слушали повеление с распростертыми руками отрицаться как-бы присутствующего сатаны»⁵⁸⁰.

Что касается до самой: формулы отречения от диавола, то она в этот период представляется более однобразною, сравнительно с прежним временем, однако далеко не одинаковою. Так, у Кирилла Иерусалимского она передается в следующем виде: «отрицаюся тебя, сатана, и всех дел твоих, и всей гордыни твоей, и всего служения твоего»⁵⁸¹. В таком же виде, с незначительными лишь изменениями, она представляется и у Амвросия Медиоланского – именно: «отрицаюся сатаны и дел его, отрекся мира и роскоши и похоти его»⁵⁸² В другом месте у того же отца указывается другая, более полная формула: «ты отрекся диавола и дел его, отрекся мира и роскоши п похотей его»⁵⁸³. А Иероним приводит эту: формулу в таком роде: «отрицаюся тебя, диаволе, и гордыни, твоей, и грехов твоих, и мира твоего, во зле лежащего»⁵⁸⁴ Иногда в формуле отречения упоминались и зрелища, как напр. словах Сальвиана: «отрицаюся диавола, гордыни, зрелищ и дел его»⁵⁸⁵.

О самом способе отречения нужно заметить, что отречение произносилось раздельно, по пунктам, особенно на западе. Ясное доказательство этого представляет Амвросий Медиоланский. У него мы находим изложение отречения в таком виде: «когда спрашивал тебя (священник): отрицаешься ли диавола и дел его, что ты ответил? Отрицаюсь и пр.»⁵⁸⁶. Равным образом, способ изложения формулы отречения, сделанный св. Кириллом Иерусал., также подтверждает наше мнение. Слышишь говорит он, повеление, с рукою простертою, как-бы присутствующему (диаволу) сказать: отрицаюсь тебя, сатана... потом второе речение научает тебя сказать: и всех дел твоих... потом говоришь: и всей гордыни твоей,... после сего говоришь: и всего служения твоего»⁵⁸⁷.

Остается только сказать, сколько раз произносилось отречение? Амвросий, кажется, указывает толька на двойное отречение⁵⁸⁸ Златоуст⁵⁸⁹ и др.⁵⁹⁰ свидетельствуют только об отречении однократном (abrenuntio diabolo, pompis et operibus ejus), что встречаем и в западных ритуалах дальнейших веков⁵⁹¹. Только в чинопоследовании крещения Севера Антиохийского патриарха предписывается тройное отречение, при чем совершитель трижды произносил самую формулу отречения и сочетания, а отрицавшийся трижды от себя повторял ее сполна. Формула эта, нужно заметить, далеко полнее всех тех формул, которые упоминались нами⁵⁹². Впрочем, указание на троекратное отречение есть и еще в творении: «О церк_. иерархии» (гл.III). Вообще, согласно представленным свидетельствам, очевидно, в данном случае не было однообразия не только в западной и восточной церкви, вообще, но даже и в одной, восточной церкви.

После отречения от сатаны крещаемый обращался лицом к востоку и сочетавался со Христом. Об этой половине рассматриваемого нами акта в данный период сохранилось также не мало свидетельств. О сочетании Христу упоминают Василий В. ⁵⁹³ , Амвросий Медиоланский и др. Последний называет сочетание Христу «обетом и данным Богу рукописанием, которое хранится на небе, ибо сей обет дается пред служителем Христа»⁵⁹⁴.

Как действие, по своей сущности диаметрально противоположное предшествующему, сочетание Христу и по своим внешним проявлениям также было ему противоположно. При отречении от диавола оглашенный стоял лицом на запад, простерши руки, при сочетании же Христу он обращался лицом к востоку, имея руки «долу простертые». Это обращение к востоку было внешним знаком обращения от диавола к Христу. «Приступающие к крещению, говорить блаженный Иероним, отрицаясь диавола, смотрели, на запад, а сочетаваясь Христу, обращались к востоку, показывая тем, что они вступают в договор с Солнцем Правды и обещаются служить Ему»⁵⁹⁵ А св. Кирилл Иерусалимский обряд сочетания Христу объясняет таким образом: «когда ты отрицаешься сатаны, разрывая, совершенно всякий с ним союз и древнее согласие с адом (Исаии XXVIII, 15), тогда отверзается тебе рай Божий, на востоке насажденный (Быт. II, 8), откуда за преступление изгнан был наш праотец (Быт. III, 23). Означая cиe, обратился ты от запада к востоку – стране света»⁵⁹⁶. После сочетания, как и в настоящее время, следовало поклонение и поклонение притом не простое, но с коленопреклонением⁵⁹⁷.

Относительно VI и VII века, как во многих других случаях, так и в настоящем, мы не имеем никаких данных. Известно только, что в практике западной церкви за это время вполне вошел в силу тот способ отречения, по которому формула должна разделяться на несколько вопросов. Подтверждение этого мы видим в западных ритаулах: этого времени⁵⁹⁸. Кроме того известно, что около этого времени и троекратное отречение стало общим достоянием западной практики⁵⁹⁹.

В VIII веке, судя по данным из евхология Гоара, как отречение^:от диавола, так и сочетание Христу следовали в том же самом порядке непосредственно за чтением заклинательных молитв, но совершались не всегда так, как теперь, и неодинаково по различным спискам того времени. Так, отречение от диявола, по одним спискам, совершалось также, как теперь, за исключением разве только того,» что плюновение, употребляющееся теперь после акта отречения; тогда не употреблялось⁶⁰⁰. Между тем в евхология преосв. Порфирия отрицание изложено так: ΄ Αποδυομένων καί άπολυομένων τῶν βαπτιζομένων αποστρέφει αύτούς ό ίερεύς έπί δυσμᾶς ἂνωτάς χείρας ἒχοντας. ΄Ως λέγω λέγετε, καί λέγει τρίτον. ΄Αποτάδδομαι τῶ σατανᾶ. Καί πᾶσιν τοῖς άγγέλοις αύτοῦ. Καί πάση τῇ πομπῇ άυτοῦ. Τοῦτο λέγειγ πάιδία ὂ βαρβαροι⁶⁰¹. Такой способ изложения отрицательной формулы, с разделением ее на пять частей может, кажется, приводит к мысли⁶⁰², что в VIII веке в греческой практике наряду с обыкновенным произнесением этой формулы практиковалось и раздельное произношение ее по частям, так что крещаемый говорил не три только ответа, а целых 15.

Этот последний способ отрицания, как мы заметили не много, выше, имел обширную практику на западе еще в глубокой древности, и окончательно утвердился там в VII в. Вообще он там был гораздо более употребителен, чем на востоке. Об употреблении такого способа oтречения на востоке мы встречаем свидетельство только у Кирилла Иерусалимского, но это свидетельство – единственное в своем; роде. При том же оно принадлежит церкви Иерусалимской, и на основании его. довольно трудно утверждать, что подобная практика была и в церкви Константинопольской, особенно в среднем периоде ее истории.

Что касается до сочетания Христу, то совершение этого акта в рассматриваемое нами время было гораздо короче и именно в том отношении, что второй части сочетания, с которою теперь соединяется произнесение Символа веры, мы вовсе не находим в некоторых списках в VIII в.⁶⁰³. Кроме того поклонение Христу, бываемое в конце сочетания, иногда совершалось без произнесения слов: «покланяюся Отцу и, Сыну и св. Духу, Троице единосущней и нераздельней»⁶⁰⁴. В X в. как отречение от диавола, так равным образом и сочетание Христу, совершались точно также, как и по первому указанному вами списку VIII в.

В последующее затем время, и именно в ХIII в., тот и другой акт мы находим в греческой практике без всякого изменения в его главных и существенных чертах, но с изменениями в частностях. В акте отречения, сравнительно с совершением его по большему числу указанных уже памятников, мы видим только одну ту особенность, что в чине этого века уже не опускается плюновение, которое не употреблялось при отречении в VIII и X вв.⁶⁰⁵. Кроме этого в данном случае нельзя опустить из внимания и того факта, что вопросы отречения предлагались совершителем таинства не во втором лице, как обыкновенно, а в третьем. При том в первой части отречения вопрос предлагался в такой полной форме: « ό πρός τόν ἂγιον βάπτισμα έυτρεπιζό μενος άποτάσσεται τῶ σατανᾷ"⁶⁰⁶. Что касается до сочетания Христу, то за это время мы находим его в полном виде и именно в таком же, как и теперь.

В XIV веке рассматриваемая нами часть огласительного чина в частностях еще не приняла того самого вида, в каком мы видим ее теперь, и вместе с тем имело далеко не одинаковое совершение. Имеющиеся у нас под руками: два чина того времени весьма разнятся между собою, как в изложении акта отречения, так и в изложении акта сочетания. По одной рукописи первый акт совершался буквально также, как теперь, за исключением только того, что после отречения снова упоминается об одном дуновении⁶⁰⁷. Между тем в другой рукописи вместе с только что указанною особенностью мы снова находим такое же изложение этого акта, которое видели и выше, именно в таком роде: «…και λέγει (ό ίερεύς) τρίτον

΄Απατάσσομαι τῶ σατνᾷ Καί πᾶσιν τοῖς ἒργοις αύτοῦ Καί πάσῃ τῆ λατρεία αύτοῦ Καί πᾶσιν τοῖς άγγέλοις αύτοῦ Καί πάσῃ τῆ πόμπῃ αύτοῦ Καί άποκρίνεται ό κατηχούμενος πρός ἒκάστον τοῦτον…ἒκ τρίτον⁶⁰⁸. Согласно такому изложению, очевидно, формула отречения и теперь произносилась иногда не разом, а с разделением на пять частей, и таким образом особенность, указанная нами выше, продолжала еще существовать.

Что касается до сочетания Христу в это время, то оно не получило еще устойчивого характера. По одному чину оно совершалось также, как и в VIII – X вв., т.. е. второй части, сочетания опять не было, а первая часть произносилась в таком виде: καί συντάσσουαι τῶ Χριςτῷ καί βαπτίζομαι, καί πιστεύω⁶⁰⁹. По. другому чину, как можно догадываться⁶¹⁰, сочетание Христу произносилось в таком же полном виде, как теперь⁶¹¹. Поклонение Христу совершалось без произнесения каких-либо слов и при том по одному чину должно было совершаться однажды, а по другому, трижды⁶¹².

В подобном же, еще несформированном, виде мы находим тот и другой акт в греческой практике и следующего ХV века. Симеон Солунский описывает их в таких чертах: «по окончании этой (последней в заклинании) молитвы совершается отречение и сочетание таким образом: архиерей обращает крещаемого к западу, повелевает ему воздать руки горе. Затем крещаемому повелевается, от архиерея говорить: отрицаюсь сатаны и всех дел его и пр., и крещаемый совершает отречеение от лукавого... говорит он это трижды; спросив опять трижды: отрекся ли еси сатаны? и получив от крещаемого троекратный утвердительный ответ: отрекохся..., – архиерей говорит: дуни на него. Крещаемый и это делает трижды. Потом священно-дествующий обращает крещаемого на восток... и говорит архиерей: говори: и сочетаваюся Христу... Когда архиерей делает это трижды и спросит опять троекратно: сочетался ли еси Христу, а тот отвечает: сочетахся Ему, архиерей говорит: и поклонися Ему»⁶¹³.

Сопоставляя это изложение рассматриваемой нами части огласительного чина с изложением его в большинстве чинов предыдущего времени, мы видим, что совершение его в ХV в. в практике греческой церкви почти нисколько не изменилось. Так, в акте отречения мы снова не находим плюновения, а одно только дуновение, совершавшееся, впрочем, троекратно. В акте же сочетания, согласно этому описанию, не было второй части сочетания, только ответы в существовавших частях рассматриваемого акта произносились полнее, говорилось не просто: «сочетаваюся, или сочетахся», а определеннее: «сочетаваюся Христу» – сочетахся Ему». Сверх всего этого мы снова не находим указания на употребление слов; «поклоняюся Отцу и Сыну и Св. Духу».

«С oтcyтcтвиeм тех же самых элементом, отсутствие которых видно в акте отреченья и сочетания по описанию Симеона Солунского мы находим изложение этого акта и в одном рукоп. евхологии ХV в. Тем не менее, как отречение, так и сочетание в последнем памятнике изложено с своими особенностями, сравнительно с описанием того и другого у Симеона Солунского. Так при изложении акта сочетания, в рассматриваемом списке замечается та особенность, что поклонение после акта сочетания повелевается делать троекратное. Что же касается до акта отречения то в этом случае рассматриваемый чин напоминает один из чинов ХIV века. О разделении формулы отречения на пять частей, как это бывало прежде, в изложении огласительного чина памятников этого времени осталось только одно воспоминание, выражавшееся в том, что вся формула отречения, хотя писалась уже подряд, однако фразы, составлявшие прежде отдельные вопросы, отделялись точками и начинались прописными буквами⁶¹⁴.

Начиная с ХVI века и по настоящее время, согласно основному тексту евхология Гоара и позднейшим евхологиям, – мы находим этот акт буквально тождественным и настолько же полным, каким видим его и теперь⁶¹⁵.

Однако, как мы заметили в предыдущей главе; так и теперь должны заметить, что тожество текста Гоара и современного евхология не говорит еще за то, что уже в ХVI веке и в данном случае, т. е., в совершении отречения от диавола и сочетания Христу, окончательно установилась практика одинаковая с современною. Два, имеющиеся у нас, чина этого времени говорят против такого заключения. Согласно их тексту, для нас очевидно, что в греческой практики XVI века, в данном случае, наряду, с практикою, которую указывает Гоар, оставалась еще в силе практика прежнего времени. Одно из указываемых нами здесь чинопоследований, излагает, как акт отречения, так и акт сочетания, в форме схожей с тем же самым в рассмотренном нами чине ХV века. Различие заключается только в том, что здесь вместо дуновения, повелевается делать плюновение, а вместо поклонения троекратного – однократное⁶¹⁶. Другое чинопоследование этого времени, и в изложении отречения буквально напоминает собою описание того и другого акта Симеоном Солунским, только дуновение повелевается здесь делать не троекратное, как у последнего, а однократное⁶¹⁷. Русская церковь, совершает в настоящее время этот акт согласно с практикою греческой церкви⁶¹⁸. Что касается до более раннего времени, то в этом случае практика ее представляет не мало изменений.

Самыя древние свидетельства, и то, впрочем, только об отречении от диавола, в данном случае не восходят ранее XII века. Да и по отношении к этому акту, за это время мы узнаем только то, что отрицание от сатаны произносилось вместо трех – 15 раз⁶¹⁹. Это опять явилось следствием разделения нынешнего вопроса: «отрицаешься ли сатаны и всех дел его» пр. на пять частей – и от повторения каждой из последних до трех раз, На каждый из таких частных вопросов крещающийся, или воспиремник его, должен был говорить: «отрицаюсь».

Некоторы останавливаясь на объяснении появления этой особенности в русской практике и имея в виду, главным образом, тот факт, что в греческой практике VIII века мы находим подобное же явление, положительно утверждают здесь прямое влияние практики последней церкви на первую –⁶²⁰. Однако, с подобным объяснением согласиться довольпо трудно. Практика разделения отрицательной формулы на пять частей, как мы сказали, была явлением весьма редким в греческой церкви: за все время с VIII века мы находим в подтверждение этого только два памятника. Довольно трудно было бы предполагать, чтобы на самых первых порах такой редкий факт был усвоен русскою практикою. Притом, же, хотя в VIII веке подобная практика существовала в греческой церкви, но от VIII до XII в., когда мы находим рассматриваемую особенность в практике русской церкви, слишком далеко, а утверждать, что и с IX – XII в. в практике греческой церкви в данном случае было тоже самое, – решительно нет никаких данных. Наконец довольно трудно принять это объяснение и потому, что на первых порах русским не было никакой необходимости иметь дело с греческими богослужебными чинами, так как у них существовали уже, готовые болгарские переводы.

Г. Одинцов, останавливаясь на том же факте и имея, в виду то обстоятельство, что в древних списках последования таинства крещения церкви латинской, мы находим нечто подобное, совершенно напротив, объясняет его происхождение из прямого влияния латинского обряда отречения на то же самое в церкви русской. Одинцов по этому поводу замечает: «это особенно могло произойти, в Новгороде, где жил еп. Нифонт, давший Кирику наставление, об отрицании при крещении от сатаны помянутым образом, так-как город этот постоянно находился в постоянных сношениях с западной Европой и в числе своих жителей, несомненно, имел несколько лиц, как духовных, так и светских, принадлежавших к латинской церкви»⁶²¹. Но и с таким объяснением нельзя согласиться. Путь, которым пришла к нам практика разделения формулы отречения, нам кажется, вовсе не тот, который указывает г. Одинцов. Новгород, если и находился в весьма близких сношениях с Западом, то это было веком позднее, а не в XII веке, как думает г. Одинцов, и таким образом западное духовенство едва ли в это время могло оказать влияние на русскую церковную практику, хотя бы то было и в Новгороде. Это с одной стороны. С другой – Нифонт явился в Новгород только по принятии сана, епископа и не был его урожденцем и исконным жителем, как нужно бы для достаточности объяснения г; Одинцова, а как человек образованный, он, по прибытии в Новгород, не мог слепо подчиниться подобной практике, если она там существовала.

По нашему мнению, заимствование этого обычая нужно искать не на север, а на юге и не в непосредственном влиянии Запада, а в посредственном. Как известно, вся русская богослужебная литература, при основании русской церкви, не была, прямым переводом с греческого, на язык славяно-русский и явилась уже готовою на древне-болгарском языке. Из Болгарии, можно думать, к нам являлись богослужебные книги не только при самом начале христианства в России, но и в XII веке. Но в Болгарии, как известно с весьма раннего времени очень сильно было влияние Запада. Отсюда очень естественно, рассматриваемая нами западная форма отрицания могла появиться в болгарских богослужебных книгах и вместе с ними перейти к нам, особенпо в южные области русской церкви. Таким образом, Нифонт, постановляя совершать отреченье в раздельной форме, действовал не в силу, непосредственного подчинения западной практике, а в силу уже ранее практиковавшегося в подобном роде обычая в русской церкви. Это тем более, вероятно, что Нифонт, как известно, до принятия епископства проводил иноческие подвиги в Печерском монастыре, а для Киевской митрополии всегда возможно предполагать близкое сношение с Болгарскою церковью⁶²².

Рассматриваемый нами акт в русской практике XII в. сопровождался поднятием руки к небу. Таким обрядом, по изъяснению того времени, хотели как бы выразить, по отношению к диаволу, что «нетут твоего зла, ничтоже скрыто у мене, никде-же не держю, ни таю». А по объяснению Нифонта Новгородского этим «яко гоняше от себе или речью на невидимого врага⁶²³».

За ХIII в русской практики мы в данном случае не имеем никаких сведений. В ХIV же веке мы снова находим совершение отречения в той же самой форме, как и в XII веке. Как и прежде, вопросы об отрицании сатаны произносились раздельно, так что вопросов и отрицаний на них было пять и они повторялись троекратно⁶²⁴. В этом веке, понятно уже, подобная практика держалась благодаря тому, что мы находим ее за это время и в греческом огласительном чине. Акт отречения заканчивался в это время дуновением, но плюновение, согласно практике, греческой церкви, не употреблялось⁶²⁵.

Что касается до сочетания, то оно практиковалось в это время так-же, как и в настоящее время; различие заключается только в том, что вместо глагола: сочетавать употреблялся другой: «обещаваться⁶²⁶». Весь акт и в этом веке заканчивался, как и теперь, поклонением Христу. Восклицания после поклонения: «благословен Бог наш» мы не находим за это время⁶²⁷, что также согласно с греческою практикою данного времени.

Эта практика относительно отречения, которую мы видели в русской церкви зa предыдущие века (т. е. разделение вопроса на пять частей), продолжалась и в XV веке⁶²⁸, Но на ряду с нею стала входить в употребление практика сходная с нынешнею⁶²⁹. Введение новой практики, однако, не узаконялось положительно, а, по всей вероятности, следовать старому обычаю, или совершать отрицание в новой форме, предоставлялось на произвол совершителя огласительного акта. Так можно думать на том основами, что в одном и том же служебнике мы находим две формы огласительного акта отрицания, – форму старую и новую⁶³⁰.

Вместе с этим нововведением, в рассматриваемом нами акте мы замечаем в XV веке и другое нововведение, а именно – вместо дуновения стали употреблять более выразительное-плюновение⁶³¹. Но, как в предыдущем случае, так и в данном, на ряду с новою практикою продолжала существовать практика прежнего времени, то есть употреблялось и одно дуновение⁶³², при этом последнее, согласно, с греческой практикой того времени, иногда бывалотроекратным, а иногда – однократным.⁶³³.

На том основании, что Симеон Солунский упоминает только, об одном дуновении, г. Одинцов говорит: «естественно думать, что обычай плевать на беса, не мог быть заимствован оттуда (из практики греческой церкви) в рассматриваемое нами время и это позволяет нам до некоторой степени утверждать чисто русское его, происхождение⁶³⁴. Но признать этот факт чисто русским нововведением, по нашему мнению, нельзя так как обычай плевать на беса вместе с дуновением употреблялся и в греческой церкви, только позднее, с XVI века. На основании этих соображений более вероятным будет предполагать, что рассматриваемое нами нововведение в практике русской церкви есть заимствование из греческой практики более раннего времени. Это тем более вероятно, что если согласиться с мнением г. Одинцова, то введение плюновения в практике греческой церкви в XVI веке нужно признать заимствованием из русской практики, – а это очевидно, будет совершенно неосновательно.

Как совершение отречения в новой форме предоставлено было в XV веке свободе и зависело от совершителя таинства, так точно и употребление плюновения вместо дуновения также, вероятно предоставлялось произволу и не узаконялось. Данные для такого предположения те-же, что и в первом случае, т. е что в одном и том же служебнике мы находим указание, как на дуновение, так и на плюновение⁶³⁵.

Что касается до сочетания Христу, то оно и в этом веке существовало без всякого изменения. Как и прежде, око слагалось только из двух частей (первой и второй по современному изложению). Поклонение и тогда совершалось без произнесения слов⁶³⁶. Кроме этих особенностей в последнем случае нужно указать еще на то, что сочетание иногда произносилось не с опущенными руками, а с одною поднятою рукою, между тем как при отречении были подняты обе руки⁶³⁷. Вместо глагола «сочетаваться», по прежнему употреблялся глагол, «обещаваться»⁶³⁸.

В практике XVI века, как и в практике греческой церкви этого времени, мы находим еще больше разнообразия, как при совершении отречения, так и при сочетании Христу. При совершении первого, с одной стороны, сохранялась еще практика прежнего времени, – разделять формулу на пять частей⁶³⁹. При этом бывало так, что на все пять вопросов при крещении младенца, тоекратные ответы давались кумом, кумою и бабою⁶⁴⁰. Когда отрицание; произносилось самим крещающимся, то не всегда требовалось обычное при этом поднятие рук. «Аще, будет совершен человек, говорится в одном требнике, то сам, отрицание; глаголет и обещание, руце на сердце имуще крестообразно, крестящеся и поклоняющееся»⁶⁴¹. Вместе с этою практикою, с другой стороны, в рассматриваемый нами век постепенно развивалась и практика предложения вопросов в той самой форме как теперь⁶⁴². Как при первой, так и при последней форме, и вопрос и ответ иногда давались не во втором лице, а в третьем, причем крещающийся назывался рабом Божиим, так что первый напр. вопрос и ответ на него имели такой вид: «отрицается сатаны раб Божий рек»? «Отрицается, раб Божий (имя рек) сатаны⁶⁴³». После отречения_: в одних чинах повелевается трижды дунуть на сатану⁶⁴⁴, в других сказано: «дуни на запад, рекше плюни»⁶⁴⁵; в иных повелевается плюнуть на беса или однажды⁶⁴⁶, или трижды⁶⁴⁷, а в некоторых ничего ни говорится⁶⁴⁸. Акт сочетания совершался так же, как и в настоящее время⁶⁴⁹. Как при отречении, так и в этом случае и вопрос и ответ предлагаются иногда в третьем лице⁶⁵⁰. Поклонение после акта сочетания совершалось и теперь без произнесения слов⁶⁵¹, а иногда: даже несовершалось⁶⁵². Для выражения вопроса и ответа по прежнему служил глагол обещаваться.

В XVI веке и при совершении отречения и при совершении сочетания практика русской церкви также была не одинакова. При произнесении формулы отречения с одной стороны, сохранялась прежде долго державшаяся практика разделения на пять частей⁶⁵³. При этом, как и прежде, если крещаемый был младенцем, то ответ на каждый из пяти вопросов давали «баба и восприемницы»⁶⁵⁴. При вопросе, – «отрицаешься ли»? священник делал обращение к младенцу, прознося его имя⁶⁵⁵. На ряду с этой практикой, развивалась в данном случае и современная практика, и уже в требнике 1635 г.⁶⁵⁶ и Могилы⁶⁵⁷ мы видим произнесение формулы отречения точно в таком же виде, как и теперь.

В совершении акта сочетания также; долго держалась предыдущая практика, т.е. весь акт состоял только из первой и второй части современного акта сочетания⁶⁵⁸. С современным способом произнесения сочетания; в первый раз мы встречаемся в требнике Могилы⁶⁵⁹. Для выражения понятия сочетания, как и прежде, долгое время служил глагол «обещаваться»⁶⁶⁰. Настоящее выражение «сочетаваться» прежде всего встречается тоже в требник Могилы. Как переходное к этому выражению, в одном из печатных требников XVII века мы встречаем выражение «совокупляться» (в первой половине сочетания) причем рядом (в другой половине сочетания) употребляется глагол «сочетаться»⁶⁶¹.

Как отречение, так и сочетание в XVII в. также сопровождались внешними действиями, заключающимися в известном внешнем положении рук, – только эти действия были не одинаковы. Во всех потребниках и служебниках, изданных до Никона патриарха, повелевается оглашаемому при отрицании от диавола воздавать руки горе («и горе руце ему возвигшему»), а при сочетании Христу-держать руки долу («руце ему долу держащу») как было и в древней практике⁶⁶². Исключение, составляет только потребник, изданный при Иосифе патриархе. Как в крещении младенческом так и в чине принятия от ересей здесь повелевается, напротив, при отрицании сатаны держать руки долу, а при обещании Христу воздвигать горе⁶⁶³, тоже самое мы находим, впрочем, и в требнике Могилы.

Не одинаково равным образом было и заключение акта отречения от сатаны и сочетания Христу. Акт отречения в первую половину XVII в. в большинстве случаев кончался троекратным плюновением⁶⁶⁴. Что касается до акта сочетания, то в требнике 1636 г. и предшествовавших изданий он кончался так: «иерей глаголет: поклонися Ему (Христу) и поклонить голову крестяйся, или баба преклоняет со младенцем». В потребнике же 1647 г. и последующих изданий иерей глаголя: поклоняюся ему (Христу) и поклонить главу крестяйся, или баба преклоняет со младенцем, глаголя: поклоняюся Отцу и Сыну и Святому Духу, Тройце единосущной и нераздельней»⁶⁶⁵.