Глава X. Исповедание веры

Произнесение его в веке апостолов и мужей апостольских. Исповедание веры во II веке и отсутствие для него определенной формулы за это время. Чтение символа веры в III веке. Исповедание, веры в IV и V в.в. Разнообразие символов до II вселенского собора. Двоякое исповедание веры – пред крещением и при погруружении. Символ веры после II вселенского собора. Чтение символа веры в VIII и X в.в. и заключение в данное время акта оглашения. Те же самые акты в практике греческой церкви с ХIII в. Историческое обозрение совершения их в практике русской церкви.

В тесной, так сказать, непосредственной связи с сочетанием Христу в приготовительном к крещению акте всегда стояло исповедание веры, или чтение символа, непосредственно следовавшее за сочетанием⁶⁶⁶.

Появление этого акта в крещальном чине восходить еще ко временам апостольским. Исповедание веры во Христа при крещении в этом век – есть несомненный исторический факт, засвидетельствованный во многих местах писания. Уже при Иоанновым крещении требовалась вера в грядущего, т. е., Иисуса Христа, а покаяние лишь приготовляло к этой вере. В христианском крещении вера должна была получить и получила тем более решительное значение, что она была плодом не только внешнего влияния апостольской проповеди, но гораздо больше непосредственным порождением св. Духа. Веровать во Христа теперь не значило-только признавать, что Он пришел в мир, но значило принять Его учение, принесенное Им и проповеданное апостолами, значило – признать его не Мессиею только, но Сыном Божиим⁶⁶⁷. Исповедания веры пред крещением требует и сам И. Христос, когда говорит, что кто будет веровать и крестится спасен будет⁶⁶⁸. Потому и апостолы, совершая крешение, обязательно требовали от желающих принять оное – исповедания веры, Св. Апостол Петр в известный в истории распространения христианства день Пятидесятницы допустил к крещению только тех, которые охотно приняли слово его⁶⁶⁹. Равным образом и ап. Филипп преподал крещение в Caмaрии только тогда, когда поверили ему, благовествующему о Церкви Божией и о имени И. Христа⁶⁷⁰, и евнуха царицы Ефиопской крестил только после исповедания этим последним веры в И. Христа.

Но насколько ясны и определенны в апостольских произведениях требования исповедывания веры пред крещением, настолько же темпы и не ясны их указания относительно самой формулы исповедания. Это видно уже из представленных нами мест. Единственный образец испопедания веры, сохранившийся нам в книге Деяний, есть тот, который по требованию ап. Филиппа произнес вельможа царицы Ефиопской. Исповедуя веру, он сказал только: «верую, что И. Христос есть Сын Божий»⁶⁷¹. Была ли эта формула общею для апостольского времени и потому сохранена св. Лукою, или она является единичным случайным фактом, – решить трудно за неимением других данных по этому предмету. Тем не менее, опираясь на дух свободы апостольского богослужения, на его еще только зародышное состояние, мы положительно можем сказать, что в апостольское время не было и не могло быть одной общей формулы исповедания веры, и сохранившаяся формула есть нечто иное, как общий тип вероисповедных формул апостольского времени. По всей вероятности, формулы произносились собственными словами крещаемого лица и притом кратко.

Эпоха мужей апостольских ничего не говорит нам об исповедании веры при крещении. Тем не менее, существование последнего акта необходимо предположить и здесь как достоверное. В одной из предшествующих глав мы говорили, что в эту эпоху от каждого имеющего принять, крещение требовалось покаяние. Если требовалось, то значить ему. предшествовало в это время и наставление, в истинах веры, потому что только оно может иметь своим последствием покаяние, или отречение от прежних религиозных и нравственных убеждений. Существование же этих двух приготовительных ко крещению действий само собою, в силу очевидной необходимости, предполагает и существование в эту эпоху исповедания веры, как противоположности покаяния, как торжественного признания того, что крещенный признает истины христианской веры. Конечно, о какой-нибудь строго определенной, формуле исповедания веры и в это время не могло быть речи. По всей вероятности, как и в предыдущую эпоху, исповедание веры произносилось кратко и своими словами. Понятно, поэтому, что в, различных местах оно было различно, в иных полнее, в иных короче.

Что и во втором веке, как необходимое условие для принятия крещения, требовалось исповедание веры, – это не подлежит никакому сомнению. Иустин философ в своей первой апологии, прямо свидетельствует, что крещение предлагается «только уверовавшим и давшим свое согласие, т. е. исповедавшим веру»⁶⁷². Но в какой именно форме излагалось это исповедание, опять не сохранилось свидетельств. Ириней епископ Лионский, первый⁶⁷³ из христианских писателей .упоминающий о формуле исповедания веры, называет ее: «непреложным правилом истины, которое всякий получает чрез крещение»⁶⁷⁴, и представляет ее в таком виде: «Церковь получила веру, еже есть во единого Бога Отца, Вседержителя, сотворившего небо и землю, и море, и все, что в них: и во единого И. Христа, Сына Божия, воплотившегося спасения нашего ради: и в Духа Святого, предвозвестившего чрез пророков судьбы Божии, и пришествие, и от Девы рождение, и страдание, и воскресение от мертвых, и с плотию на небеса вознесение возлюбленного И. Христа Господа вашего, и пришесттие Его с небес во славе Отца, чтобы восставить всяческая и воскресить всякую плоть всего человечества, да Христу Иисусу Господу нашему и Богу и Спасителю и Царю... всяко колено поклонится, и суд правый сотворит о всех: нечестивых же духов.... и нечестивых человеков в огнь вечный послет: праведным же нетление дарует и вечную славу»⁶⁷⁵. При этом св. отец прибавляет: «Сию веру Церковь тщательно блюдет... и исповедует ее, как бы единую душу имея и единое сердце, и согласно возвещает ее, и учит, и предает, как бы единые уста имея... И ни сильный в слове из пастырей церковных не может говорить иное в сравнении сим, ни слабый (ибо учитель выше всех) в слове не убавить от предания»⁶⁷⁶.

В этой ли именно форме оглашенные произносили свое исповедание веры, мы не имеем права говорить положительно или отрицательно. На основании приведенных отрывков из творений Иринея можно предполагать только, что во всяком случае исповедание веры произносилось теперь в более полном виде, чем прежде. Предполагать же одну формулу для всех церквей того времени тоже нет оснований. В то время в каждой церкви были свои более или менее устойчивые символы, которые и произносились пред крещением. Говоря что никто не должен убавить или прибавить из вышесказанного им относительно правила веры, Ириней указывает этим, как справедливо: предполагает Бингам, на содержание и смысл слов, но не на букву⁶⁷⁷

В третьем веке исповедание веры следовало непосредственно за сочетанием Христу и даже сливалось с ним в один акт, как мы видели из выше из свидетельства Апостольских Постановлений. Свидетельство о существовании этого акта мы находим, напр., у Оригена. «Приступая к крещению, говорит он, мы отрекаемся от всех других божеств и исповедуем единого Бога Отца и Сына и Св. Духа»⁶⁷⁸. Как прежде, так и в это время^: исповедание веры было главным и необходимым условием крещения. Это видно, между прочим, из того, что Антиохийский собор осудил Новата отчасти и за то, что он «уничтожил веру и исповедание, предшествовавшие крещению»⁶⁷⁹. Тертуллиан не только говорит об исповедании веры крещаемым, но и передает сущность этого исповедания и указывает на форму его выражения. «Вступая в крестную купель, говорит он, мы исповедуем христианскую веру в предписываемых ею изречениях»⁶⁸⁰. В другом месте, сказав, что Дух Святый омывает и очищает нас от греха посредством воды не иначе, как при условии исповедания веры, запечатленной печатью Отца и Сына и Святого Духа, он присовокупляет, – что «тут необходимо вспомянуть и о Церкви, ибо где Отец, Сын и св. Дух, там и Церковь, составляющая таинственное тело трех Божественных лиц»⁶⁸¹. Таким образом, сущность символа состояла из исповедания веры в Триединого Бога и Церковь. Это вполне подтверждается тем фактом, что сам Тертуллиан в другом месте как бы так формулирует исповедание веры: «Веруем во единого Бога, говорит он,.. у которого есть и Сын – Слово Его, из Него исшедшее, им же вся быша и без него ничтоже бысть. Веруем, что Сей (Сын) послан от Отца в утробу Девы и из нее родился Богом и человеком, Сыном человеческим и Сыном Божиим, что имя Его есть Иисус Христос. Веруем, что Он (Сын) пострадал, умер и был погребен по писанию и воскрес от Отца, и вознесясь сел одесную Отца, дабы некогда придти опять судить живых и мертвых. Веруем, что Он по обетованию своему ниспослал от Отца Духа Святого утешителя, освятителя веры, верующим в Отца и Сына и Святого Духа»⁶⁸².

Еще яснее за такое содержание исповедания веры при крещении говорят Апостольские Постановления, в которых передается, даже и самый символ, который произносил крещаемый, и передается в таком виде: «сочетаваюся Христу и верую, и крещаюся во Единого нерожденного, единого истинного Бога, Вседержителя, Отца Христу, Творца и Зиждителя всяческих, от Него-же вся; и в Господа И. Христа, Сына Его Единородного, Перворожденного всея твари, от Отца прежде век рожденного, не сотворенного, Им же быша, иже на небеси и на земли, видимая и невидимая; в последние дни сшедшего с небес, воплотившегося и от святые Девы Марии родившегося, и свято пожившего в законе Бога Отца Своего, и распятого при Понтийском Пилате, и умершего за ны, и по страдании Своем воскресшего из мертвых в третий день, возшедшего на небеса и седяща одесную Отца, и паки грядущего в скончание века со славою судити живым и мертвым, Его же царствию не будет конца. Крещаюся и в Духа Святого т. е. Утешителя, который действовал во всех от начала мира святых, а наконец, послан был апостолам от Отца, по обетованию Спасителя нашего Господа И. Христа, и после апостолов всем, в святой соборной Церкви верующим в воскресение плоти, в оставление грехов, в царство небесное и жизнь будущего века»⁶⁸³.

Этот символ, как довольно основательпо предполагает Бингам, был в употреблении при крещении в некоторых восточных церквах, так как он имеет большое сходство с символом Никейским⁶⁸⁴.

Но признавать этот символ повсюду употреблявшимся нет прочных данных. Относительно внешней формы исповедания в этот век еще не стеснялась свобода членов церкви, и не только каждая частная церковь, но и каждый частный представитель ее мог свободно излагать свою веру в форме символа и, в случае нужды, представлять этот символ церкви, или церковному собору. Такая свобода частным лицам составлять свои символы была уничтожена только уже в V в., когда составлением никео-цареградского символа, развитию последнего был положен конец⁶⁸⁵.

Поэтому то, на ряду с представленными нами исповеданиями веры, мы встречаем в христианской литературе того времени и другие исповедания, различные по форме.

Правда, о последних не говорится, что они употреблялись при крещении, но их близость, если не по изложению, то по своему содержанию в представленной нами форме исповедания дает не мало оснований за это их употребление. Таков напр. символ Оригена: «Верую, говорит он, во единого Творца всяческих и иже от него Бога Слова Единосущного и Соприсущного, в последние времена вочеловечевшегося от Марии, и распятого, и воскресного от мертвых. Верую и в Духа Святого, сущего во все веки»⁶⁸⁶.

Неодинаковость формы изложения веры при крещении тем более вероятна в III в., что этот самый акт и в других отношениях в различных церквах совершался в то время не одинаково. Так, согласпо свидетельству Апост. Постановлений и других памятников этого времени, относящихся к исповеданию веры, положительно можно думать, что оно, так сказать, наизусть, без перерыва прочитывалось пред принятием крещения.

Но в некоторых церквах при каждом члене символа веры предлагались наперед вопросы, на которые погружавшийся давал соответственные ответы. Этот обычай имел силу особенно в западных церквах. Указание на него можно видеть еще у Ипполита в одном из его правил, которые мы по требованию обстоятельств, приведем ниже. На это же указывает и Киприан, когда говорит, что православные и новатиане предлагали оглашенным, приступающим к крещеню, одни и те же вопросы, а именно: веруют ли они в Бога Отца, Сына Его И. Христа и св. Духа⁶⁸⁷. Тоже самое повторяет он, и в другом своем послании от имени Карфагенского собора к епископам Нумидии, где упоминает о тех же вопросах, которые употреблялись при крещении»⁶⁸⁸.

К такому разнообразию способа произношения символа в данном, случае присоединялось еще разнообразие в месте произнесения символа в целом крещальном чине. Между тем как в Апостольских Постановлениях сказано, что исповедание веры следовало после отречения и сочетания⁶⁸⁹, по свидетельству св. Ипполита оно отделялось от отречения помазанием елея и произносилось крещаемым пред погружением в воду или над водою⁶⁹⁰.

В IV и V веках исповедание веры также составляло необходимый элемент в чине крещения. Но прежде чем крещаемый произносил исповедание при принятии самого таинства, он должен был еще ранее доказать, что он знает символ веры. Иначе говоря, в это время, прежде самого исповедания веры оглашенным над ним производилось испытание в знании этого исповедания. Об этом свидетельствует Августин, когда спрашивает: «каковы суть оглашенные в те дни, когда они оглашаются, приемлют заклинания и испытываются» (scrutantur)⁶⁹¹. Испытание это состояло в том, что оглашенные пред епископом или пресвитером читали на память заученный ими символ веры⁶⁹². При этом, если кто не мог прочитать его таким образом точно, тому давалось еще несколько времени на изучение⁶⁹³.

А кто оказывался хорошо выучившим, тому пастыри церкви внушали прочитывать его утром и вечером, чтобы не забыть, о чем также свидетельствует Августин. Для такого испытания назначался особенный день и по большей части великий пяток. «Крещаемым, говорят отцы Лаодикийского собора, должно изучать веру и в 5 день седмицы давати ответ, епископу или пресвитеру⁶⁹⁴».

Как в третьем веке так и теперь, в начали IV века, не было еще одного символа, всюду употреблявшегося при крещении. Это предположение доказывается тем, что от IV в. до нас сохранилось не мало символов, сходных в своей сущности, но тем не менее различных по своей форме, таковы: символ церкви Кесарийской в Палестине – более всех близкий к символу Никейскому и читанный Евсевием Кесарийским на соборе Никейском; символ Аквилейский, символ Александрийской церкви⁶⁹⁵, Римский⁶⁹⁶, Антиохийский и др.⁶⁹⁷. Правда, за употребление их при крещении нет свидетельств, но в пользу нашего предположения можно указать на то обстоятельство что Кирилла Иерусалимского и Епифания Кипрского приводятся символы, употреблявшиеся при крещении, но различные по своей форме. Первый в своих оглашениях, которые написаны еще прежде II вселенского собора⁶⁹⁸, приводит символ в таком виде: «Верую во единого Бога Отца Творца небу и земли, видимым всем и не видимым, и во единого Господа И. Христа, Сына Божия Единородного, иже от отца рожденного прожде всех век, Бога истины, Им же вся быша, воплотившегося и вочеловечившегося, распятого и погребенного, и воскресшего в третий день из мертвых, и восшедшего на небеса, и седяща одесную Отца, и паки грядущего судити живым и мертвым, Его же царствию не будет конца. И в Духа Святого Утешителя, глаголавшего пророки: и во едино крещение покаяния в оставление грехов, и во едину св. соборную Церковь, и в воскресение плоти и в жизнь вечную»⁶⁹⁹. Между тем символ представляемый Епифанием, который выучивали приступавшие к крещению до 373 г., читался также, как и употребляющийся теперь, за исключением лишь некоторых прибавлений во втором члене⁷⁰⁰. С 373 г., когда явилось множество еретиков, по словам того же Епифания, от оглашенных требовался другой символ, который, сравнительно с настоящим, является далеко более пространным⁷⁰¹. Что тот и другой символ из приводимых символов веры употреблялись при крещении, это тут же засвидетельствовано самим Епифанием⁷⁰². Кроме того, в период между первым и вторым Никейским и Константинопольским вселенскими соборами и даже далее исповедание веры произносилось именно в форме того символа, который составлен на первом вселенском соборе⁷⁰³. После же второго вселенского собора новый символ, составленный отцами, бывшими на этом соборе, скоро распространился в церкви и для употребления, при крещении в греческих церквах⁷⁰⁴.

Как и прежде, исповедание веры следовало тотчас за отречением⁷⁰⁵. Таким образом крещаемый во время самого погружения должен был оставаться безмолвным; это отчасти также видно будет из тех свидетельств, которые мы приводим из творений древней христианской литературы, в доказательство употребления в IV веке погружательной формы крещения. Но так, кажется, было не везде, и в некоторых церквах было наоборот. Еще ранее, при обозрении исповедания веры в III веке, мы встретились с тою особенностью при совершении крещения в некоторых церквах, что крещаемый во время погружения произносил краткое исповедание веры. Эта особенность не изчезла с течением времени, но сохранилась, и мы снова встречаемся с нею в настоящее время. В подтверждение этого мы имеем свидетельства отчасти из творений Кирилла Иерусалимского, но главным образом из творений Амвросия Медиоланского. Первый говорит: «после сего (т. е. после помазания елеем) приведены вы были ко святой купели божественного крещения.. и каждый из вас вопрошаем был: веруешь ли во имя Отца и Сына и святого Духа? Произносили вы спасительное исповедание и трижды погружались в воду⁷⁰⁶».

У Амвросия Медиоланского мы встречаем тоже самое но только у него это указано в более определенных выражениях: «ты, был спрошен, говорит, он, веруешь ли в Бога Отца всемогущего? Сказал: верую, и погружен был, потом спрошен был: веруешь ли в Господа нашего И. Христа, и крест его? Сказал: верую, и погружен был, а со Христом погребен был, потому что кто со Христом спогребается, со Христом и совоскресает. В третий раз был спрошен: веруешь ли в Духа святого? Сказал: верую, и в третий раз был погружен, чтобы тройственное исповедание разрешило многочисленное падение прежнего времени⁷⁰⁷». «В таинствах, т. е. при крещении, замечает он в другом месте, указывая основание этого обычая, бывает троекратное вопрошение, и никто не может очиститься, разве троекратным исповеданием. Посему, и сам Петр троекратно вопрошается в евангелии, «любит ли Господа?» – да троекратным ответом расторгнет узы, какими связал себя, отрекшись от Господа»⁷⁰⁸.

Из приведенных мест ясно видно, что и при самом крещении произносилось исповедание веры. Спрашивается теперь, какое это исповедание, то ли, что вообще требовалось от каждого приступившего к крещению, как необходимое, его условие, или исповедание особенное, исключительное? Скорее всего нужно согласиться с последним на основании следующих соображений: а) общее исповедание веры, требовавшееся от каждого и бывшее, одним из главных условий совершения крощения, было пространно, – это же исповедание кратко; б) первое произносилось во внешнем притворе, второе – во внутреннем; в) первое следовало тотчас за отречением, а последнее пред самым моментом, или точнее в самый момент крещения⁷⁰⁹.

Определить и определить с точностью время появления этой особенности, составлявшей достояние не всех, но только некоторых не многих церквей, нет возможности; можно только сказать, что она явилась в начале III века, так как около половины этого века она уже существовала и практика ее была обычною, что видно из указаннаго нами правила Ипполита и отчасти из творений Тертуллина Условий, вызвавших ее появление, положительно обозначить также нельзя. Конечно, это явилось не без основания и не для увеличения торжественности чина крещения, но по каким-либо серьезным побуждениям. Можно с большею или меньшею вероятностью сказать, что на возникновение этого обычая имели влияние ереси и, преимущественно, ереси гностиков, крестившихся то в трех Отцев, то в трехбезначальных начал, то в трех Утешителей. А как скоро можно принять это предположение, то объяснение является само собою. Так как в символе веры, произносимом после отречения, нет ничего, касающегося того, во имя кого совершается крещение, то предстоятели некоторых, церквей и ввели в обычай, чтобы крещаемый во время крещения сам торжественно исповедывал, что он признает крещение не во имя каких-нибудь трех безначальных начал, или трех Отцов и т. д., но именно во имя Отца и Сына и св. Духа. Такое объяснение представляется наиболее естественным.

В IV и V вв., нужно заметить, исповедание веры совершалось открыто и торжественно пред многими свидетелями. Св. Ефрем Сирин производит это обыкновение от примера Тимофея, «исповедавшего доброе исповедание пред многими свидетелями»⁷¹⁰. Лев Великий, указывая на этот обычай, замечает в одной речи принявшим крещение: «будьте тверды в вере, которую вы исповедали пред многими свидетелями»⁷¹¹. Августин свидетельствует, что в римской церкви это исповедание произносилось открыто, с высокого места, пред целым собранием народа⁷¹². Иногда, впрочем, предлагали совершать этот акт и частным образом, если человек стеснялся обычного присутствия народа⁷¹³.

Но при каких обстоятельствах побочных произносилось это исповедание после V в. и до VIII в., мы не имеем данных. Нет сомнения, что в скором yжe времени после V века нередко практиковавшийся обычай произносить исповедание два раза, и между прочим один раз при погружении, – исчез. Мы говорим так потому, что с этого времени вошел в силу обычай крестить младенцев, при крещении которых обычай произносит исповедание во время погружения, как явившшся по случайным обстоятельствам и имевший смысл только при крещении возрастных, естественно, потерял свое значение и должен был остаться в стороне. Вместе с уничтожением этого обычая, в тоже самое время уничтожился и другой, – это произвосить исповедание открыто, всенародно и торжественно. Фактом, давшим повод к этому уничтожению также, по всей вероятности, служил вощедший в практику обычай крещения младенцев. Понятно каждому, что торжественность имела смысл при крещении возрастных, при крещении же младевцев теряла всякое значение.

Употребление никео-цареградского символа при крещении к VIII веку стало настолько обычно, что в огласительном чинопоследовании этого времени, изданном Гоаром, мы и не находим изложения всего символа, а только его первоначальные слова: «Верую во единого Бога Отца, Вседержителя» и проч.⁷¹⁴.

Как в предыдущее, так и в это время исповедание тесно соединялось, и, так сказать, сливалась с актом сочетания Христу. Но со стороны побочных обстоятельств, совершение этого акта, в рассматриваемом нами веке, было несколько отлично от настоящего его совершения. Как мы сказали выше, сочетание Христу в это время представляло две части, но той именно части, к которой примыкает в настоящее время чтение символа, в VIII веке мы не видим. Вследствие этого и произнесение символа в это время совершалось слитно с первою частью сочетания. Священник спрашивал имевшего креститься: «сочетаваешься ли Христу?» И на этот вопрос получал ответ: «сочетаваюсь и верую во единого» и т. д. Вместе с этим мы находим здесь в это время и другую особенность. Мы не видим здесь акта, посредствующего между сочетанием Христу и чтением символа и состоящего в настоящее время из вопроса: «и веруешь ли Ему? (Христу)» и ответа на это: «и верую Ему, яко Царю Богу»⁷¹⁵. Самый символ, нужно заметить, читался иногда священником, при чем восприемник крещаемого, если последний был младенец, или сам крещаемый (если был возрастный) повторял его слова⁷¹⁶.

Исповедание веры, как мы имели случай заметить выше, есть акт, которым должно заканчиваться оглашение. Но как в настоящее время последнее заканчивается не прямо исповеданием, а произнесением возгласа: «Благословен Бог – всем человекам хотяй спастися» и чтением молитвы: «Владыко Господи и Боже наш» и проч... так точно тоже самое мы находим и в VIII веке⁷¹⁷.

X век по рассматриваемому нами вопросу представляет полное сходство с VIII веком, но есть и разница. Последняя состоит в том, что окончание оглашения на этот раз было в более кратком виде, именно, по окончании исповедания священник не произносил слов: «Благословен Бог всем человеком хотяй спастися», а прямо читал молитву: «Владыко Господи Боже наш» и проч.⁷¹⁸.

Исследуя совершение рассматриваемой части крещального чина в следующие за тем века, мы видим, что позднейшая практика ее совершения выработалась далеко не вдруг. Совершение ее в настоящем виде долго колебалось между способом современным и указанным нами в VIII – IX веке. Так в ХIII веке, когда сочетание Христу совершалось также, как и теперь в греческой практике, – тоже самое мы видим и относительно совершения исповедания веры, даже во всех частностях, касающихся этого акта, и относительно заключения самого оглашения⁷¹⁹».

Но в XIV веке исповедание веры, по отношению к акту сочетания Христу, и заключение оглашения были снова в таком же виде, в каком мы видели то и другое в практике X в.⁷²⁰.

В ХV веке согласно свидетельству Симеона Солунского церковная практика в данном отношении также более приближается к практике X века. Окончивши речь об отречении от диавола, Симеон Солунский продолжает: «и говорит архиерей: говори: и сочетаваюся Христу, и верую во единого Бога Отца, Вседержителя и проч. Когда apxиeрей сделает это трижды и спросит опять троекратно: сочетался ли еси Христу, а тот ответит... трижды: сочетахся Ему, архиерей говорит ему: и поклонился Ему. После того, как крещаемый, будучи запечатлен крестом от руки священно-действующего, поклонится три раза..., архиерей благословляет Бога, хотящего всем, спастися⁷²¹».

Согласно такому свидетельству Симеона Солунского, очевидно, в практике греческой церкви XV века исповедание веры, как и в VIII веке, соединялось с первою частью сочетания Христу, благодаря отсутствию второй части. Вопроса: «и веруешь ли Ему», и ответа: «и верую Ему, яко Царю и Богу» не существовало, и, наконец, в заключении огласительного акта отсутствовало чтение молитвы: «Владыко Господи Боже наш», а произносились только слова: «Благословен Бог»... и проч.

Правда, можно думать, что во времена Симеона Солунского не всегда и не везде таким именно образом совершалось исповедание веры и заключение акта оглашения. В пользу этого может говорить тот факт, что частию за предыдущее время и за XVI в. мы находим эти акты в греческой церкви совершенно в том виде, как они совершаются теперь. При том же можно думать, что Симеон Солунский в данном случае излагает практику не только своего времени, но и времепи более раннего. За вероятность последнего может говорить тот факт, указанный нами выше⁷²², где Симеон Солунский дает понять, что он при составлении своего сочинения имел под руками требник очень раннего времени. Однакож несомненно, что практика, описанная Солунским действительно существовала в его время: в одном из рукописных чинов времени Симеона Солунского мы находим совершение рассматриваемых актов в том же самом виде, как оно описало в его произведении⁷²³. – В XVI веке предмет нашего исследования, как мы заметили выше, в практике греческой церкви существовал в том самом виде, в каком находим мы его теперь в греческом евхологии; для доказательства стоит только сравнить относящийся сюда текст Гоара ст. тем же самым в греческих евхологиях XVIII и XIX века⁷²⁴.

Однако, и в это время в данном случае еще не вполне установилась современная практика. Последняя в XVI в. только начала входить в употребление, а потому на ряду с нею продолжала существовать и была в полной силе практика предыдущего времени, как показывают греческие рукописные чины крещения XVI века.

В современной практике русской церкви как чтение символа веры, так и следующее за тем заключение огласительного акта совершается буквально тожественно с практикою греческой церкви. Но что касается до древней русской практики, то там тот и другой акт сначала, мы находим в том же самом виде, в каком и в древней греческой практике. Впрочем, первые сведения, да и то, только относительно завершения огласительного акта, мы имеем лишь от XIV века⁷²⁵.

В это время, как и в древней греческой практике, в заключение оглашения, после поклонения оглашенного пред Господом Богом, не было поставлено воззвания священника, «Благословен Бог, всем человеком хотяй спастися и проч.⁷²⁶. Тоже самое в данном случае находим мы и в практике XV века⁷²⁷. Что же касается до исповедания веры, то в этом веке оно также было поставлено в отношении к сочетанию, как это мы видим в древних греческих евхологиях⁷²⁸.

В XVI веке в обоих случаях продолжалась таже самая практика. Исповедание веры, как и прежде, примыкало к первой части сочетания; за отсутствием второй части последнего, и примыкало прямо, без предварительного вопроса: «и веруешь ли Ему (т. е. Христу)⁷²⁹? После поклонения Христу, прямо произносилась заключительная молитва:, «Владыко Господи, Боже наш, призови раба Твоего⁷³⁰». Но вместе с тем за это время, после сочетания, уже начал входить в употребление и возглас: «Благословен Бог, всем человеком хотяй спастися»⁷³¹.

В XVII веке исповедание веры, соединяясь по прежнему с сочетанием Христу, совершалось при этом уже неодинаково. Во всех патриарших потребниках и служебниках, изданных до Никона, мы в данном случае читаем: «обещеваешися Христу, им (первый вопрос),..? обещеваюся (первый ответ) и верую во единого Бога Отца Вседержителя весь до конца трижды⁷³²».

Таким образом в большинстве случаев отношение исповедания к сочетанию осталось тоже самое. В требнике-же Гедеона Балабана⁷³³ данное место имеет такое изложение: «обещеваешилися Христу... обещаюся Христу. Священник – веруешь ли в п. Крещаемый – верую в п, яко Царя и Бога. И глаголет верую во единого Бога Отца Вседержителя, – до конца⁷³⁴». Таким образом еще в самом начале XVII века в рассматриваемом нами отношении был уже сделан шаг к современной практике. Но он был сделан только тем, что между исповеданием веры и сочетанием, прежде соединенными непосредственно, был поставлен вопрос: «веруешь ли ему?» – Само же исповедание опять также произносилось при первой части сочетания за отсутствием второй части этого акта.

Современная постановка этих двух актов в, их последовании в первый раз была сделана в юго-западном же требнике, требнике Могилы⁷³⁵. В великорусских же чинах этого не было до самого Никона. Впрочем и здесь были попытки поставить последовательность рассматриваемых актов по характеру современной практики, но только в таком роде: «и вопрошает трижды: обещаваещилися Христу? и отвечает крестяйся... обещаюся... и паки вопрошает трижды: обещался ли Христу? Веруешь ли во Христа? И отвечает: верую во Христа⁷³⁶». Что касается до заключения акта оглашения, то в потребниках до 1636, после поклонения, прямо следовала молитва⁷³⁷; только уже в потребнике 1636 г. и 1647 г. и последующих изданий впереди поставлен возглас «Благословен Бог, всем человеком хотяй спастися⁷³⁸».