Практическое исследование проблем взаимодействия Церкви и пенитенциарной системы в исправительном учреждении
Наклеушев А.М.

ПРАВОСЛАВНЫЙ СВЯТО-ТИХОНОВСКИЙ ГУМАНИТАРНЫЙ

УНИВЕРСИТЕТ ИНСТИТУТ ДИСТАНЦИОННОГО ОБРАЗОВАНИЯ

Кафедра новых технологий в гуманитарном образовании

Основная образовательная программа по направлению 48.04.01 «Теология» направленность: «Православное богословие и философия в современном дискурсе»

Выпускная квалификационная работа

на тему:

«Практическое исследование проблем взаимодействия Церкви и пенитенциарной системы в исправительном учреждении»

Студент:

Наклеушев Алексей Михайлович

Научный руководитель: зав.кафедрой НТГО, канд. техн. Наук Меланина Татьяна Владимировна

В представленной работе рассмотрены наиболее характерные вопросы, касающиеся взаимодействия Церкви и пенитенциарной системы в исправительном учреждении в части трудностей, возникающих в ходе исправительных процессов на основных этапах пребывания лиц, заключённых под стражу в местах лишения свободы: от постановки задачи (исправления осуждённых) до постпенитенциарного сопровождения. Исследование проводилось в крупнейшем на территории страны исправительном учреждении — следственном изоляторе №1 управления федеральной службы исполнения наказаний (УФСИН) России по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Нас интересует: какие существуют проблемы во взаимодействии ведомств, каким образом это проявляется на конкретных примерах, в чём причина установленных проблем и каковы могут быть механизмы их устранения. При работе над исследованием применён следующий комплекс методов сбора и анализа информации:

• обзор литературы;
• наблюдение процессов взаимодействия сотрудников ведомств и осужденных;
• опросы сотрудников ведомств и осуждённых;
• анализ полученных данных в контексте православного вероучения;
• анализ полученных данных на основании личного опыта службы в уголовно-исполнительной системе.

С точки зрения православной антропологии, исправление преступника достигается соблюдением нескольких условий, главное из которых — стяжание Бога. В свою очередь, для соблюдения этого условия необходима качественная перемена ума христианина, что немыслимо без личного аскетического усилия, собственной духовной борьбы. Центральным выводом проведённого исследования является мысль об исключительной необходимости духовного образования воцерковляющихся осуждённых для инициирования в их отношении этих процессов. Все осуждённые, изъявляющие желание получать духовное образование, должны иметь такую возможность. Кроме того, были предложены конкретные изменения в механизмах функционирования ведомств.

Ключевые слова: Церковь, уголовно-исполнительная система,

пенитенциарные процессы, духовное образование, гуманизация отбывания наказания, реабилитация.

Введение

1. Исторический обзор объекта исследования

Уголовно-исполнительная система (УИС) в России имеет богатую историю. Меры воздействия на осуждённых неоднократно менялись в зависимости от эпохи. В дореволюционной России, где функционирование Церкви было встроено в государственную систему, «священник был неотъемлемой частью каждой тюрьмы и имел своей постоянной обязанностью духовно-нравственное попечение о заключённых. Глубокая взаимосвязь и взаимозависимость Церкви и государства являлась характерной чертой российской истории [34]. Конечно, система не была в настоящем смысле исправительной и уж точно не была гуманной в части условий отбывания наказания. Первые шаги в этом направлении делаются лишь в царствование Екатерины II. При её непосредственном участии создаётся проект «Положение о тюрьмах», где впервые в российской уголовно-исполнительной практике определяются многие нормативы исправительных учреждений [42].

Советская власть официально провозгласила исправительный характер отбывания наказаний в стране. С целью морально-нравственного воздействия на спец. контингент в пенитенциарных учреждениях формируется институт воспитателей. Однако, вместе с тем, Церковь лишается возможности такого воздействия вследствие репрессивного характера государственного отношения к последней. В дальнейшем, ряд ошибок советских руководителей, связанных, в том числе, с превентивным закрытием большого числа исправительных учреждений (вследствие утопических планов построения в кратчайшие сроки правового общества без преступности) [25], привёл к краху уголовноисполнительной системы. Этот крах со всей резкостью проявился в начале- середине 90-х годов XX века.

Вместе с тем, в конце 80-х гг. двери тюрем вновь открылись для Церкви. Опять стало возможным душепопечение об осуждённых, содействие в их исправлении.

2. Актуальность

Последние радикальные изменения в уголовно-исполнительной системе наметились в 1998 году, когда она оказалась в ведении Главного управления исполнения наказаний Министерства юстиции Российской Федерации. Это ведомство, в тесном сотрудничестве с европейскими партнёрами, начало активную работу по гуманизации УИС. Результатом данного взаимодействия становится опубликованная в 2010 году Концепция развития УИС до 2020 года. Несмотря на то, что многие положения Концепции до сих пор не удалось реализовать, сейчас можно с уверенностью сказать, что стремление руководства ФСИН РФ к преобразованиям в системе действительно отражает тенденции современности: исполнение европейского законодательства по реализации прав человека в условиях лишения свободы.

Сотрудничество УИС с Русской Православной Церковью играет важную роль в процессе преобразования системы. Так, Концепция развития УИС предполагает «активизацию взаимодействия с традиционными конфессиями, в частности, обеспечение осужденным возможности участия в религиозных обрядах, реализация совместных с традиционными конфессиями гуманитарных проектов» [3, п. III. 4].

Руководство ФСИН видит в общественной деятельности Церкви потенциал, который можно использовать в пенитенциарных и постпенитенциарных процессах, а именно «в духовно-нравственном просвещении и воспитании осужденных и работников уголовноисполнительной системы, а также для социальной адаптации лиц, освободившихся из мест лишения свободы» [3, п. III. 6].

Однако, на практике мы видим, что во взаимоотношениях Церкви и уголовно-исполнительной системы существует ряд неразрешённых проблем, не позволяющих Церкви реализовать тот потенциал, который она могла бы проявить в местах лишения свободы. Напротив, некоторые меры, которые приняты сторонами в рамках взаимодействия, не приносят желаемых результатов.

3. Методология

Наиболее рационально будет провести данное исследование методом кейс-стадис. В соответствии с одним из определений, кейс-стадис — это метод эмпирического исследования, способствующий изучению какого-либо явления в контексте реальности, когда ни само явление, ни его контекст не являются ни очевидными, ни однозначно понимаемыми [18, с. 37]. Тюремное служение Церкви как явление, в рассматриваемом исправительном учреждении, вполне соответствует этому определению. При этом, автор имеет возможность применения основных комплексов методов сбора и анализа информации, используемых обычно в ходе проведения кейс-стадис.

Отметим, что исследования проблем взаимодействия ведомств нуждаются, как и любые исследования, в конкретных иллюстрациях. Проф. Б. Фливберг справедливо замечает по этому поводу, что «дисциплина без образцовых примеров — неэффективна» [39, с. 19]. Таким образом,

использование метода кейс-стадис в данном призвано послужить качественной иллюстрацией в общей схеме сотрудничества Церкви и уголовноисполнительной системы.

В исследовании будут применены следующие методы сбора информации

• анализ документов;
• наблюдение;
• интервьюирование.

Метод анализа документов носит в исследовании обзорновспомогательную функцию. С одной стороны, информация, полученная в ходе анализа документов помогает прояснить нюансы функционирования системы; с другой стороны, метод анализа служит наглядным подтверждением либо опровержением данных кейса, полученных при использовании других методов (в частности, интервью и наблюдения) что нивелирует субъективность в интерпретации данных, [18, с. 38].

Будучи в течение долгих лет непосредственным участником и функционером пенитенциарной системы, автор на протяжении всего этого времени осуществлял сбор информации методом «включённого» [18, с. 38] наблюдения. Анализ информации, полученной в ходе наблюдения, позволил подготовить необходимые вопросы, заданные впоследствии участникам исследования.

Метод интервьюирования дал возможность получения ответов на интересующие автора вопросы от непосредственных участников исследования.

В ходе анализа полученной информации, интервью были расшифрованы; ответы на вопросы сопоставлялись между собой для выяснения схожих либо различных мнений по заданным темам. Сформированная таким образом на смысловые группы информация, была прокомментирована компетентными лицами.

Выводы делались на основании анализа всей совокупности полученной информации, которая была рассмотрена через призму православного вероучения. Не последнюю роль в формировании выводов сыграл личный опыт службы автора в уголовно-исполнительной системе.

4. Цель

На основании сопоставления данных исследования выявить и проанализировать проблемы взаимодействия представителей Русской Православной Церкви, занимающихся тюремным служением с администрацией исследуемого учреждения. Исправительное учреждение, в котором будет проводиться исследование, является, среди следственных изоляторов, одним из самых крупных в мире и крупнейшим в России. Учитывая общность руководящих документов, а также схем функционирования исправительных учреждений в России, можно с высокой долей вероятности предположить воспроизводимость полученных результатов в других учреждениях подобного рода. Этот факт означает и возможность передачи опыта, полученного в ходе исследования, включая и механизмы разрешения выявленных трудностей. Таким образом, исследуя проблемы взаимодействия Церкви и пенитенциарной системы в конкретном учреждении, постараемся определить механизмы их преодоления на общероссийском уровне.

5. Задачи исследования

1. Произвести систематический анализ имеющейся литературы, касающейся проблем взаимодействия Церкви и пенитенциарной системы.
2. Провести анализ схемы функционирования отдельных служб учреждения, важных для исполнения пенитенциарных процессов, а также анализ схемы взаимодействия данных служб с представителями тюремного служения (тюремными капелланами).
3. Провести интервью с осуждёнными, членами духовного кружка с целью выяснения их духовных устремлений и выявления реальных духовных потребностей.
4. Провести интервью с сотрудниками воспитательного отдела, сотрудниками психологической лаборатории УИС, а также со священниками, окормляющими учреждение, в ходе которых ознакомить их с результатами опросов осуждённых. В результате необходимо выяснить взгляд данных сотрудников на проблемы взаимодействия ведомств с учётом мнений сторон.
5. Систематизировать полученные данные и, на основании имеющихся знаний в области православного вероучения и личного опыта работы в уголовно-исполнительной системе, сделать необходимые выводы о полученных в ходе интервью данных.
6. Сопоставить данные по имеющейся литературе, касающейся проблем взаимодействия Церкви и пенитенциарной системы, а также данные, полученные в ходе интервью с вышеуказанными лицами. На основании этого анализа и основываясь на личном опыте службы в УИС, попытаться сделать окончательные выводы о возможных механизмах в преодолении имеющихся трудностей.
7. Научная новизна

Научная новизна исследования состоит в том, что оно является первой попыткой классификации имеющихся проблем во взаимодействии Церкви и УИС с поиском механизмов их разрешения в рамках одной научной работы.

Глава I. Анализ источников, касающихся проблем взаимодействия ведомств

1.1. Необходимость классификации, обзора и анализа специальной литературы

Литературу, необходимую для исследования по данной теме можно разделить на три класса:

1. Нормативные документы, в которых содержатся положения, регулирующие права и обязанности участников пенитенциарных процессов, а также документы, содержащие планы по совершенствованию пенитенциарной системы;
2. Исследования, проводимые научными сотрудниками пенитенциарной системы с целью улучшения её функционирования;
3. Статьи и публикации, написанные священнослужителями занимающимися миссионерской и иной духовной работой в условиях пенитенциарной системы, а также нормативные документы, описывающие роль Церкви в пенитенциарных процессах.
4. Светские исследования, описывающие тюремное служение Церкви.

Анализ литературы — это первое, с чего следует начать исследование взаимодействия Церкви и УИС. Анализ ведомственных, государственных и международных нормативных документов даст нам представление о той законодательной базе, в которой происходит функционирование систем. Исследования сотрудников пенитенциарной системы, а также их взгляд на вопросы взаимодействия ведомств даст нам возможность оценить, насколько адекватно представляется ими роль Церкви в уголовно-исполнительном процессе, как и в чём система видит взаимодействие с Церковью и есть ли в таком виде перспективы сотрудничества. Анализ нормативных актов, изданных Церковью, пояснит нам взгляд самой Церкви на её место в пенитенциарном процессе. Публикации священнослужителей должны познакомить с их взглядом на особенности тюремного служения, в том числе и на проблематику данного служения. Узнав особенности нормативных документов, основываясь на личном опыте и мнении представителей ведомств, можно будет выявить достоинства и недостатки представленной документации, соотнести, насколько положения этих документов соответствуют реальной картине. Основываясь на полученных данных, можно попытаться найти механизмы устранения выявленных недостатков.

1.2. Нормативные акты, регулирующие вопросы взаимодействия ведомств

Высшим юридическим документом в России является Конституция РФ. Очевидно, что с ней должны соотноситься все остальные нормативные акты, регулирующие как деятельность УИС, так и Церкви.

К нормативным документам, регулирующим деятельность уголовноисполнительной системы относятся:

• Закон РФ №5473-1 от 21.07.1993 г. «Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания». Данный закон «определяет основы деятельности учреждений и органов, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы и составляющих единую уголовноисполнительную систему» [2].
• Федеральный закон №103 от 15.07.1995 г. «О содержании под стражей обвиняемых и подозреваемых в совершении преступлений». Данный закон «регулирует порядок и определяет условия содержания под стражей, гарантии прав и законных интересов» [14, ст. 1] лиц, заключённых под стражу. Кроме того, он запрещает дискриминацию лиц, содержащихся под стражей, по религиозному признаку [14, ст. 6], а также гарантирует возможность осуществления данными лицами религиозных обрядов [14, ст. 16].
• Уголовно-исполнительный кодекс РФ (УИК) от 01.07.1997 г., который «регулирует порядок и условия исполнения и отбывания наказаний, определение средств исправления осужденных, охрану их прав, свобод и законных интересов, оказание осужденным помощи в социальной адаптации» [11, ст. 1, п. 2]. Кроме того, он гарантирует обеспечение свободы совести в вероисповедания осуждённых [11, ст. 14, п. 1].
• Уголовно-процессуальный кодекс РФ (УПК) от 18.12.2001 г., который устанавливает «порядок уголовного судопроизводства на территории Российской Федерации» [12].
• Положение о Федеральной службе исполнения наказаний №1314 от 13.10.2004 г., которое содержит правовое обеспечение деятельности ФСИН РФ.
• Концепция развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации до 2020 года от 14.10.2010 г., а также Концепция федеральной целевой программы «Развитие уголовно-исполнительной системы (20172025 годы)» от 23.11.2016 г. Данные документы поясняют цели, которых необходимо достичь ФСИН РФ при осуществлении реформирования и развития УИС.
• Федеральный закон №125 «О свободе совести и религиозных объединениях» от 26.09.1997 г., который «регулирует правоотношения в области прав человека и гражданина на свободу совести и свободу вероисповедания, а также правовое положение религиозных объединений, в том числе особенности их гражданско-правового положения» [13, ст. 1]. Фактически данный закон определяет правовой статус религиозных объединений, в том числе и Русской Православной Церкви. В частности, данный закон разрешает Церкви проведение религиозных обрядов в местах лишения свободы [13, ст. 16, ч. 1], привлечение волонтёров для осуществления своей деятельности [13, ст. 18]. Важным пунктом данного закона является государственная гарантия соблюдения тайны исповеди: «священнослужитель не может быть привлечен к ответственности за отказ от дачи показаний по обстоятельствам, которые стали известны ему из исповеди» [13, ст. 3].

Также существует целый ряд международных документов, соблюдение положений которых требуется в соответствии с международными обязательствами, взятыми на себя Россией. К ним относятся:

• Конвенция о защите прав человека и основных свобод от 4.11.1950 г.;
• Рекомендация Комитета Министров Совета Европы Rec (2006)2 государствам-членам Совета Европы о Европейских пенитенциарных правилах от 11.01.2006 г.;
• Минимальные стандартные правила в отношении обращения с заключенными (Правила Нельсона Манделы), приняты Резолюцией Генеральной Ассамблии ООН 17 декабря 2015 г.

К нормативным документам, регулирующим деятельность Церкви при взаимодействии с пенитенциарной системой, относятся:

• Основы социальной концепции Русской Православной Церкви от 13.08.2000 г.
• Миссия тюремного служения Русской Православной Церкви и пенитенциарные учреждения от 12.03.2013 г.
• Соглашение о взаимодействии Федеральной службы исполнения наказаний и Русской Православной Церкви от 23.06.2017 г. Предметом соглашения является «взаимодействие Сторон на безвозмездной основе в области удовлетворения духовных потребностей работников уголовноисполнительной системы и членов их семей, в том числе курсантов образовательных учреждений ФСИН России, обеспечения свободы совести и свободы вероисповедания осужденных к лишению свободы, а также лиц, подозреваемых либо обвиняемых в совершении преступлений, находящихся под стражей в учреждениях уголовно-исполнительной системы» [9].

Несомненно, данная нормативная база весьма существенна в вопросах гуманизации отбывания наказаний по сравнению со всеми предшествующими историческими периодами. Кроме того, прослеживаются тенденции и к полноценному вхождению Церкви в пенитенциарное пространство. Соблюдение положений нормативных актов тщательно контролируется европейскими партнёрами, а европейские суды, в частности Европейский суд по правам человека регулярно рассматривают жалобы от лиц, содержащихся под стражей, касающиеся условий содержания. Так, жалобы на условия содержания в российских пенитенциарных учреждениях являются лидирующими среди всех жалоб, адресованных гражданами России в ЕСПЧ [9]. Однако, есть и проблемы, связанные с регламентацией взаимодействия Церкви и ФСИН РФ. Рассмотрим наиболее актуальные из них.

• 1.3 Анализ нормативной документации ведомств, определение характерной проблематики
• 1.3.1. Нормативные акты УИС; оценка с позиции православной антропологии

Нормативным документом, отражающим деятельность уголовноисполнительной системы является Уголовно-исполнительный кодекс России. Статься №9 УИК РФ, раскрывающая понятие «исправление» характеризует его так: «исправление осужденных — это формирование у них уважительного отношения к человеку, обществу, труду, нормам, правилам и традициям человеческого общежития и стимулирование правопослушного поведения» [11, ст. 9, п. 1]. На наш взгляд, определение это допустимо, но недостаточно. Ведь уважение к обществу не всегда означает отказ от преступлений, уважение к труду не всегда ведёт к осознанию необходимости собственного труда. Таким образом, неправильная постановка задачи уводит нас от решения действительно необходимых вопросов. Правопослушное поведение также вовсе не означает чистоты ума: можно заставить человека путём физического и морального давления соблюдать любые установленные в учреждении правила, однако, если этот человек не понимает цели соблюдения данных правил и если эта цель для него не является личной ценностью, то в таком случае мы будем наблюдать лишь форму, не наполненную нужным содержанием — «медь звенящую» (1 Кор. 13, 1), по меткому выражению апостола Павла. Как нам представляется, с такой позицией согласятся и не религиозные люди: перевоспитание — это, прежде всего, изменение внутренних взглядов, а не только внешне приличное поведение. Повреждённый же ум, как часть повреждённой грехом природы человека, вне зависимости от поведения обязательно склонен к нарушению нравственного или общественного законодательства: «Если говорим, что не имеем греха, — обманываем самих себя, и истины нет в нас» (1 Ин. 1, 8). Конечно, это не каждый раз приводит к уголовному преследованию, но ведь грех, в православном понимании — это есть грубое нарушение Божественного (а значит и нравственного) закона. И если преступление совершено как акт свободного выбора человека, то перевоспитание может осуществиться лишь как перемена ума.

В контексте православного вероучения, перемена ума — метанойя — характеризуется изменением поведения, связанным с качественной переменой всей жизни человека через обращение его к Богу. В этом случае резко снижается вероятность нарушения уголовного законодательства в корыстных целях, поскольку уже не общество говорит человеку о недопустимости преступления закона, но человек собственным умом понимает это. Такое понимание закреплено и в документе Основы социальной концепции Русской Православной Церкви: «Смысл наказания состоит в исправлении человека, нарушившего закон, а также в ограждении общества от преступника и в пресечении его противоправной деятельности. Церковь, не становясь судьей человеку, преступившему закон, призвана нести попечение о его душе. Именно поэтому она понимает наказание не как месть, но как средство внутреннего очищения согрешившего» [6, гл. 9].

Концепции развития уголовно-исполнительной системы до 2020 и 2025 года показывают то, каким видится уголовно-исполнительная система собственному руководству в конечном варианте. Новый документ направлен, в основном, на приведение в надлежащий вид бытовых норм. В этом смысле он весьма неутешителен, поскольку это означает, что многие положения, предписываемые старой Концепцией развития УИС остались нереализованными. Так, в соответствии с федеральной целевой программой «Развитие уголовно-исполнительной системы (2017 — 2025 годы)», к началу 2017 года констатировалось «несоответствие условий содержания под стражей в следственных изоляторах, расположенных в 22 субъектах России […] законодательству России, самым важным из которых является санитарная норма площади» [4]. Таким образом, приведение в соответствие законодательству санитарной нормы площади является приоритетной задачей ФСИН на ближайшие годы, а вся Концепция заключается, по сути, в строительстве новых площадей. Это, с одной стороны, справедливо, поскольку напрямую связано с гуманизацией отбывания наказания. С другой стороны, по нашему глубокому убеждению, несоответствие санитарных норм площади законодательству может иметь лишь косвенное отношение к той роли Церкви, которую она могла бы играть в пенитенциарном процессе.

Церковь в исправительных процессах, по мысли авторов концепций, играет второстепенную, косвенную роль. Руководство ФСИН, исходя из содержания Концепции 2017 — 2025, видит приобщение осуждённых к труду одним из наиболее важных этапов в деле их исправления: «обязательное привлечение осуждённых к общественно-полезному труду является одной из мер реализации уголовно-исполнительной политики государства, способствует

их исправлению, ресоциализации и правопослушному поведению в период отбывания наказания, создаёт предпосылки для успешной адаптации после освобождения» [4]. При этом замечается, что «в настоящее время в исправительных учреждениях содержится 290 тыс. осуждённых, не обеспеченных работой» [3]. Не подвергая сомнению важность труда осуждённых и необходимость обеспечения их работой, всё же необходимо констатировать, что о роли Церкви в новой Концепции не сказано ни слова.

Старая Концепция (до 2020 года) более пространна, нежели новый документ. Она также не имеет среди своих целей исправление осуждённых в приведённом нами смысле. Целью постулируется лишь «сокращение рецидива преступлений, совершенных лицами, отбывшими наказание в виде лишения свободы, за счет повышения эффективности социальной и психологической работы в местах лишения свободы» [3, гл. 2]. Кроме того, речь там идёт и о «повышении гарантий соблюдения прав и законных интересов осуждённых» [3, гл. 2], а это подразумевает под собой «проведение религиозных обрядов и церемоний по просьбам находящихся в них граждан в помещениях, специально выделяемых администрацией для этих целей с соблюдением требований уголовно-исполнительного законодательства Российской Федерации» [13, ст. 16, ч. 3]. Правда, в соответствии и УИК РФ, « В этих целях администрация указанных учреждений при наличии возможности выделяет соответствующее здание (сооружение, помещение) на территории учреждения, исполняющего наказание, и обеспечивает соответствующие условия, определяемые соглашениями о взаимодействии с зарегистрированными в установленном порядке централизованными религиозными организациями» [11, ст. 14, п. 4]. Следовательно, ссылаясь на отсутствие возможности предоставления такового помещения, можно беспрепятственно не исполнять требование указанной статьи. Концепцией 2020 предписано «совершенствование уголовноисполнительной политики (организации исполнения наказаний), направленной на социализацию осужденных», но в данном случае реализация осуждёнными прав на проведение религиозных обрядов, церемоний и личных встреч с представителями религиозных организаций полностью зависит от позиции руководства конкретного учреждения, которое может, в соответствии с действующим законодательством, отказать в реализации данных прав, ссылаясь на отсутствие возможности соблюдения УИК РФ.

Также Концепцией 2020 предписывается:

• разработка форм проведения воспитательной работы, организации образовательного процесса и трудовой занятости осужденных в новых условиях отбывания наказания;
• изменение идеологии применения основных средств исправления осужденных в местах лишения свободы с усилением психологопедагогической работы с личностью и подготовки ее к жизни в обществе;
• разработка форм проведения воспитательной работы, организации образовательного процесса и трудовой занятости осужденных в новых условиях отбывания наказания.

Таким образом, видим, что краеугольными камнями в деле исправления осуждённых руководство ФСИН видит труд, образование и работу с психологом. Концепцией предписано «закрепление в уголовно-исполнительном законодательстве Российской Федерации форм социальной, психологопедагогической работы с осужденными в качестве основного средства исправления осужденных» [3, гл. 3, п. 1]. Конечно, Концепцией 2020 предписывается и «активизация сотрудничества с представителями традиционных конфессий», однако, в чём конкретно заключается это сотрудничество, ничего не сказано. На практике оказывается, что тюремная психологическая служба является своеобразной подменой тому, чем должна заниматься Церковь. А учитывая, что методы работы психолога и священника при общей цели — исправления — всё-таки разные, таковая подмена не может быть равноценной.

Отметим немаловажную данность: место психолога в пенитенциарном учреждении всегда строго определено, место священника — всегда разное, в зависимости от конкретной ситуации. Основная проблема здесь заключается в отсутствии нормативных документов, регламентирующих деятельность священника в пенитенциарном учреждении, положения которых были бы обязательны для выполнения и священнослужителями, и сотрудниками учреждений. В их отсутствие от священника в конкретных ситуациях может потребоваться проявление широкой инициативы, чтобы его мнение обрело значимость у сотрудников учреждения. Положительный момент заключается в том, что священник, как лицо, не находящееся в должностном подчинении у руководства учреждения, имеет реальную возможность для проявления этой инициативы. К примеру, видя явную несправедливость в обращении к своим подопечным и исчерпав попытки «внушения в духе кротости», священник может обратиться за апелляцией в вышестоящие инстанции УИС, не опасаясь, в отличие от любого сотрудника ФСИН, карьерных или материальных санкций со стороны руководства учреждения.

В качестве возможных вариантов решения проблем, связанных с неполным или некорректным содержанием нормативных документов, нам бы хотелось предложить следующие. Учитывая несовершенство уголовноисполнительного кодекса в части определения фундаментального для пенитенциарных процессов понятия «исправление», необходимо если не требовать изменения УИК РФ в целях приведения в соответствие с православным вероучением, то хотя бы принимать во внимание данное несоответствие при выстраивании взаимоотношений с органами УИС. Для любого сотрудника уголовно-исполнительной системы, от которого зависят исправительные процессы, должно быть очевидно, что наша общая и главная цель состоит не в поверхностной стимуляции правопослушного поведения, а в реальной перемене ума и, напрямую связанных с ней, глубинных изменениях в социальной поведенческой модели осуждённого.

Также, нам хотелось бы в качестве «поиска и использования новых форм и методов исправительного воздействия на осужденных, организационных механизмов социальной работы с осужденными», который постулируется Концепциями развития УИС, указать руководителям ФСИН РФ на Церковь, которая способна оказывать эффективное исправительное воздействие на большое число осуждённых. Например, сегодня очевидна техническая невозможность ФСИН РФ обеспечивать довольно внушительную часть осуждённых трудом, который, в соответствии с нормативной базой, справедливо является одной из важных вех в исправительном процессе. Попечение о части, не занятых на работах, а потому наверняка праздных осуждённых, могла бы взять на себя именно Церковь. Это было бы технически проще, чем создание тысяч рабочих мест, хотя и не может рассматриваться как замена труду. Участие Церкви здесь может выражаться в самых разнообразных видах миссионерской и катехизической деятельности: проповеди, проведении богослужений, духовном образовании, переписке с братьями во Христе. Деятельность эта, как подтвердило данное исследование, вполне способна пробудить живой отклик в определённой части осуждённых. Дальнейшая поступательная работа с этим сегментом может произвести в осуждённых ту перемену ума, которая и является нашей главной целью.

В контексте вышесказанного, важно законодательно утвердить необходимость реализации права осуждённого на проведение религиозных обрядов. Техническое исполнение этого требования, учитывая хотя бы один только факт удалённости некоторых исправительных учреждений от цивилизации — тема для отдельного исследования. Однако, понимая исключительно важную роль Церкви в исправительном процессе, данная мера представляется нам очень важной. В любом случае, учитывая разнообразные возможности ведения миссионерской и катехизической деятельности (включая дистанционные), Церковь, осознавая своё исключительное значение в исправительном процессе, могла бы реализовывать её в том или ином виде во всех исправительных учреждениях даже не смотря на отсутствие в конкретном учреждении капеллана.

Очевидной для нас является и необходимость встраивания священнослужителя в общую схему работы УИС со спецконтингентом, закреплённую нормативными актами. Священник, психолог и другие сотрудники в исправительном учреждении должны работать в тесной связке, обмениваясь между собой профессиональной информацией. О справедливости этого утверждения поговорим ниже.

• 1.3.2. Отражение проблем взаимодействия в статьях ведомственных изданий; оценка с позиции православной антропологии

На основе статей в ведомственных изданиях:

«Преступление и наказание», «Ведомости УИС», «Казенный дом» рассматриваются точки зрения научных работников УИС на проблемы развития пенитенциарной системы, тюремного служения Церкви, а также исправления осуждённых.

Одной из основных точек зрения на исправительные процессы среди руководителей пенитенциарных учреждений, является безусловная, стоящая во главе угла необходимость регулярного труда. Труд, по их мнению, является основным средством на пути к исправлению [16, с. 24]. Подход неверный с точки зрения православной антропологии, поскольку исправление в христианстве не зацикливается исключительно на труде, а связывается, прежде всего, со стяжанием Бога. К духовному очищению ведёт только истинная метанойя — осознание вины перед Богом: «когда грешник идет к духовнику, чтобы рассказать ему о своих грехах, потому что боится попасть в адскую муку, — это тоже не покаяние. То есть для такого человека задача не в том, как бы покаяться, а в том, как бы не попасть в адскую муку! Настоящее покаяние — осознать свои прегрешения, испытать за них боль, попросить у Бога прощения и после этого поисповедоваться» [29]. В этом процессе труд выполняет лишь опосредованную функцию — тезис естественный для любого тюремного капеллана, но далеко не всегда очевидный для руководства учрежедний УИС.

К сожалению, в условиях постсоветской действительности, тюремный капеллан пока не воспринимается большинством сотрудников УИС как полноценный участник пенитенциарного процесса. Работает он, как правило, изолированно от других сотрудников. Схему взаимодействия разных служб на примере воспитательной колонии приводит в своей статье Л. Нилова [28, с. 37]. Священник в эту схему не включён. А между тем, его практическая полезность в деле примирения сторон с зачастую разной позицией, признаётся как высшими руководителями ФСИН РФ, так и членами общественных наблюдательных комиссий [35, с. 32] и самой Церковью [5].

Кроме того, учитывая факт позиционирования труда как основного средства к исправлению, тем абсурднее выглядят то обстоятельство, что фактически у администрации нет законных рычагов принудить к работе тех осуждённых, кто от неё отказывается. То есть, труд обязателен для исправления, но трудиться можно по желанию; профилактические беседы с сотрудниками воспитательных отделов необходимы, но проводятся по желанию. Таким образом, нет никаких гарантий, что отбывшие наказание осуждённые, выходящие на свободу, окажутся готовыми к правопослушной жизни в обществе, что подтверждает статистика: «каждое третье преступление в стране совершается лицами, ранее привлекавшимися к уголовной ответственности» [34].

Вместе с тем, диалог между руководством ФСИН РФ и Церковью непрерывно ведётся. И это очень важно, поскольку руководители пенитенциарных учреждений должны осознавать необходимость Церкви в жизни осуждённых, понимать, в чём конкретно она заключается. Так, ведомственных журналах постулируется и осознаётся непосредственным руководством ФСИН РФ необходимость личностного подхода, важность индивидуальной работы с осуждёнными. Освещается деятельность форумов по вопросам возможности осуществления совместных мероприятий ФСИН РФ и Церкви в рамках данной концепции [20, с. 56]. Сейчас вопрос находится в стадии проработки.

Много внимания ведомственная литература уделяет значению постпенитециарного периода в жизни освобождающихся осуждённых. В частности, Н. Колесник рассматривает возможность перенесения западного опыта участия Церкви в постпенитенциарном процессе на российскую почву [27, с. 29]. Сама Церковь также чувствует ответственность за постпенитенциарную социализацию осуждённых. Эта позиция официально закреплена в ведомственном нормативном акте. Одно из основных направлений миссии тюремного служения в пенитенциарных учреждениях Церковь видит как «содействие ресоциализации (социальной адаптации) заключенных — подготовка к освобождению из заключения и жизни на свободе (за полгода до освобождения и первое время после выхода на свободу); установление и последующая поддержка социальных связей осужденных с родственниками, благотворительная помощь членам семей осужденных; юридическая, психологическая, медицинская и иная помощь освободившимся осужденным после выхода на свободу; создание дневных (для приходящих) центров социальной адаптации (реабилитации) для бывших заключенных на базе приходов или монастырей» [5]. Действительно, следует признать абсолютную необходимость постпенитенциарного процесса, особенно в тех случаях, когда осуждённый, в процессе отбывания наказания, стал членом Церкви. Без этого существует огромная вероятность, что этот человек (особенно, если он имеет опыт употребления наркотиков) быстро вернётся к прежним преступлениям.

• 1.3.3. Организация деятельности священнослужителя с точки зрения церковных нормативных актов; проблемы окормления спец. контингента глазами церковных деятелей

Одним из наиболее успешно адаптированных к реалиям пенитенциарной системы нормативным актом является, уже упомянутый нами, принятый Синодом документ «Миссия тюремного служения Русской Православной Церкви и пенитенциарные учреждения». Его положения, по сути, являются эталонными: именно так Церковь позиционирует тюремную миссию. Очень важной частью документа является освещение деятельности и принципы избрания священников, осуществляющих тюремное служение — тюремных капелланов. В частности, предлагается три подхода к осуществлению данной деятельности:

1. постоянный тюремный священнослужитель — «настоятель или клирик пенитенциарного (тюремного) храма, находящегося на режимной территории в местах принудительного содержания, назначается епархиальным архиереем (по согласованию с руководством пенитенциарного учреждения) и осуществляет богослужебную деятельность и духовно-пастырское окормление на постоянной основе по отношению к заключенным, сотрудникам учреждений и членам их семей» [5]. Такой священнослужитель сможет полностью посвятить себя работе с осуждёнными, включившись с совместную деятельность с воспитательными и психологическими службами;
2. приходской тюремный священнослужитель — «настоятель или штатный клирик приходского храма, расположенного в непосредственной близости — «шаговой» доступности от учреждения УИС, которому епархиальным архиереем (по согласованию с руководством пенитенциарного учреждения) поручено в качестве дополнительного к приходскому служению осуществлять богослужебную деятельность и духовно-пастырское окормление в конкретном месте принудительного содержания (СИЗО, тюрьме, колонии, воспитательном центре, спецшколе и т.п.) на постоянной основе по отношению к заключенным, сотрудникам учреждений и членам их семей [5];
3. комбинированный вариант. Священнику необходимо окормлять сразу несколько пенитенциарных учреждений, зачастую являясь одновременно настоятелем приходского храма. Такой подход порождает определённые проблемы, связанные с реализацией тюремного служения. Так, прот. Георгий Сычёв в личной беседе с нами признал абсолютную необходимость духовного образования осуждённых, но и указал на фактическую невозможность его качественного осуществления: «программы духовного просвещения осуждённых не существует. Это может быть только личной инициативой священника. Кроме того, в следственном изоляторе речь идёт об узком контингенте: осуждённых. А в основном священники имеют возможность прийти раз в неделю, жертвуя своим временем. И они идут к подследственным. От подследственных копится множество заявлений, куда там ещё лекциями заниматься! Тот священник, который работает с хоз. отрядом, утром ещё приедет; вечером — вряд ли. Кроме того, у священника много времени отнимают административные вопросы. Плюс, у нас сейчас строятся ещё несколько тюремных храмов, они тоже отнимают массу времени».

Труды деятелей Церкви, касающиеся тюремного служения, можно разделить на несколько типов. Существует опыт дореволюционных деятелей с их взглядом на пенитенциарные процессы. Очень показательным для нас является документ «Правила для Попечительного Общества о тюрьмах», где говорится о «наставлении в правилах Христианского благочестия» [7, с. 40] как об неотъемлемом средстве исправления заключённых под стражу. Абсолютное большинство дореволюционных авторов, занимающихся темой исправления преступников в местах лишения свободы, объединяет приверженность двум факторам: под сомнение не ставится необходимость милосердия к преступнику, а нравственное его исправление видится в тесной связи с Богом. В этой ситуации прослеживается определённый парадокс: с одной стороны постулируется эта очевидная зависимость. С другой стороны, вопросы элементарного бытового характера, которые сегодня напрямую связываются законодателями с общечеловеческим гуманизмом и считаются такими, на которые уже нет необходимости дискутировать (как например норма санитарной площади на человека, содержащегося в СИЗО, которая по европейским стандартам и, следовательно, российскому законодательству [14, с. 23], составляет 4 м), тогда вообще не поднимались. Великий русский христианский писатель и философ Ф. М. Достоевский в «Записках из мёртвого дома» весьма подробно описывает каторжный быт того времени: «Мне всегда было тяжело возвращаться со двора в нашу казарму. Это была длинная, низкая и душная комната, тускло освещенная сальными свечами, с тяжелым, удушающим запахом. Не понимаю теперь, как я выжил в ней десять лет. На нарах у меня было три доски: это было всё мое место. На этих же нарах размещалось в одной нашей комнате человек тридцать народу. Зимой запирали рано; часа четыре надо было ждать, пока все засыпали. А до того — шум, гам, хохот, ругательства, звук цепей, чад и копоть, бритые головы, клейменные лица, лоскутные платья, всё — обруганное, ошельмованное… да, живуч человек! Человек есть существо ко всему привыкающее, и, я думаю, это самое лучшее его определение» [21]. Сегодня же, напротив, когда (по крайней мере декларативно) решён вопрос бытовых норм, необходимость христианства для нравственного исправления осуждённых далеко не очевиден современным законодателям.

Как отдельный жанр литературы, существуют публицистические записки священников. Тюремное служение — есть вид весьма специфической деятельности, для плодотворного осуществления которой необходимо качество, которое принято именовать «призванием». Возможно, именно этим объясняется историческая скудость литературы, которая когда-либо публиковалась тюремными капелланами: писать на тему тюремного служения, публиковаться может лишь тот священник, деятельность которого не только осуществляется по призванию от Бога, не только у которого развит писательский талант, но и у кого при этом остаются силы на литературную работу. Эту мысль прекрасно иллюстрирует фрагмент письма знаменитого тюремного священника прот. Иосифа Фуделя, опубликованного в книге воспоминаний его сына, С. Фуделя: «Тюремное дело такое сложное дело, что тут не только один священник, но и десять могли бы быть полезными. Это целый мир особых людей, более всего ищущих духовной жизни, помощи… Просто теряешься от той громадной области духовных нужд, какую представляет из себя тюрьма. Ведь здесь постоянно средним числом 2500 человек заключенных! Это целый городок людей духовно больных, людей, наиболее восприимчивых к духовному свету. И вот приходится теряться в громаде дел и впечатлений. Пойдешь по камерам, зайдешь в одну, другую — полдня прошло; как вспомнишь, что еще 45 камер, так и руки опускаются. А тут еще литературное дело; какое ни на есть, а все время отнимает часа три в день» [41, ч. 1, гл. 2].

На практике оказалось, что прот. И Фудель стал чуть ли не единственным дореволюционным священником, оставившим после себя плоды своих литературных трудов, касающихся тюремного служения. В «Дневнике священника пересыльной тюрьмы» о. Иосифа нет стройной системы повествования: мысли изложены в том хронологическом порядке, как они пришли в голову и были перенесены на бумагу. Мы находим в его труде такие необходимые аспекты в нравственном исправлении осуждённого как:

• желательное совместное сожительство осуждённых, позиционирующих себя воцерковлёнными православными христианами: «Получил от начальника тюрьмы разрешение устроить школу грамоты среди каторжан. Передал ему список желающих учиться. В списке 55 человек. Сделал начальник распоряжение поместить их всех в одну камеру. С Божьей помощью дело начнется» [40];
• занятия по духовной грамотности: «Читал житие преп. Ефрема Сирина и подробно останавливался на уроках его жизни. Особенно тронули отрывки из слов преподобного: у многих слезы на глазах. По окончании чтения благодарили» [40].
• неформальное, душевное общение священника с осуждёнными — личностный подход. То, чего очень не хватает в современных учреждениях: «Именинник каторжанин Александр пригласил меня к себе. Пришел я, когда он обедал. Был у него пирог, и я отведал кусок; остальные каторжане расселись кругом на нарах и умиленно на меня смотрели; видимо, им понравилось мое отношение к ним. Теперь они уж не относятся ко мне, как к начальнику, не пугаются при моем входе в камеру, не изумляются, а спокойно подходят под благословение» [40];
• недопустимость обличительного характера проповеди осуждённым: «Вы воры, вы отверженные, вы поделом наказаны и т. д. Не нравится мне. Характер проповеди у заключенных не растравлять раны, а прикладывать небесный божественный пластырь на рану. Приидите ко мне все труждающиеся… » [40];
• формирование правильного духовного настроя даже у невинно осуждённых: «Удивляюсь я замечательно христианскому настроению многих узников, осужденных невинно: ни малейшего ропота; ясное сознание того, что наказаны за прежние грехи; раскаяние в этих грехах и желание только одного, чтобы не наказывал Господь в будущей жизни… Такое настроение встречал я у множества, конечно, у народа, а не интеллигенции; интеллигент ведь остается сам собою гордым, рассудочно-резонерствующим» [40].

В советскую и постсоветскую эпоху тема тюремного служения в трудах священников также не получила должного распространения. Вообще, тема эта

долгое время с начала постсоветского периода считалась побочной, поэтому ей не уделялось должного внимания. Так, до 2010 года вопросы тюремного служения находились в ведении Синодального отдела по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными органами. Сейчас, когда уже почти 20 лет существует Синодальный отдел Московского Патриархата по тюремному служению, стало развиваться и профессиональное направление деятельности тюремных капелланов. Научных работ, посвященных развитию современного тюремного служения, ещё очень мало и они носят в основном обзорный характер. Существуют статьи, посвящённые какой-то отдельной проблематике.

К эпохе возобновления служения Церкви в местах лишения свободы, относятся публицистические заметки протоиерея Глеба Каледы, первопроходца в тюремном служении новейшей России. О. Глеб был священником в следственном изоляторе «Бутырка» во времена слома эпох, который катастрофическим образом отразился на быте людей, вина которых ещё даже не была доказана судом. Осмелимся утверждать, что время это — начало и середина 90-х годов XX века — была самым тяжёлым в истории российских тюрем как для заключённых, так и для сотрудников УИС. Вот как описывает о. Глеб тогдашний быт подследственных: «Численность заключенных в Бутырской тюрьме резко возросла и значительно превышает норму. Знаменитая петербургская тюрьма «Кресты» была построена при царе- батюшке в расчете на 1000 заключенных, по советским нормам в ней было положено содержать 3300 арестантов, в начале 1992 года в ней сидело 6500 человек, а в первом квартале 1993 — 8000 человек. Все нормы давно превышены и в тюрьме «Матросская тишина». 65 и 80 человек в одной камере — это качественно разные и физические, и психологические состояния. Даже в 1937 году, как сообщил мне начальник следственных изоляторов Москвы Анатолий Семенович Голубев, в Бутырской тюрьме сидело меньше арестованных, чем осенью 1992 года» [25]. Интересно, что о. Глеб объясняет причину таких бесчеловечных условий (помимо плохо работающих институтов следствия и суда) не наследием «карательной» советской системы, а фактическими ошибками советских руководителей: «В начале 1960-х годов были уничтожены тюрьмы в больших городах, например, Таганская и Новинская тюрьмы в Москве, так как нам твердили, что в 1980 году наступит коммунизм, когда никаких преступлений, кроме шпионажа и диверсий иностранных разведок, — просто не может быть!» [25].

О. Глеб писал о необходимости т. н. «апостолата мирян», то есть, несения Слова Божия подготовленными катехизаторами. Необходимость этого предприятия он связывает с недостатком священства. В бытность тюремного служения о. Глеба миряне-катехизаторы тоже приходили к подследственным прямо в камеры: «Они часами сидят в камерах, беседуя с арестантами, они готовят их ко крещению, изучают с .ними Закон Божий, сами активно участвуют в богослужениях. Благодаря проведенным ими занятиям, заключенные начали сами читать «Часы» на Литургиях, и «Благодарственные молитвы после Причастия», и даже «Апостол» (что делает обычно дьякон). Катехизаторы следят за распространением икон, крестильных крестиков, свечей. Между заключенными и катехизаторами устанавливаются личностные духовные и человеческие отношения» [25]. Сегодня в хоз. отряде изолятора, в котором проводятся наши исследования, лишь один осуждённый умеет читать по церковно-славянски. Этот навык он приобрёл ещё на свободе. Никакой работы с подследственными, не говоря уже о том, чтобы катехизаторы приходили к подследственным в камеры, не проводится.

Итак, протоиерей Глеб Каледа был уверен в необходимости пристального, всестороннего внимания к лицам, заключённым под стражу, включающего в себя и духовное образование, и регулярное участие в Таинствах, и вообще живое, а не формальное участие в жизни людей. Наблюдая интерес западных журналистов к открывшейся возможности делать репортажи из мест заключения, о. Глеб с горькой иронией замечает: «К тюрьмам привлечено внимание журналистского корпуса, но там нужен не бег по коридорам с телевизионной камерой, не эпизодическая раздача посылок, а огромная систематическая работа с людьми» [25]. Вынуждены констатировать, что за прошедшие десятилетия эта работа в должной мере так и не была налажена.

Одним из наиболее успешных религиозных деятелей современности, занимающихся вопросами тюремного служения является председатель Отдела по тюремному служению Санкт-Петербургской епархии, помощник начальника УФСИН РФ по Спб и ЛО по работе с верующими протоиерей Олег Скоморох.

О. Олегу принадлежит множество публикаций на тему тюремного служения. В рамках данных публикаций рассматриваются актуальные проблемы, связанные с взаимодействием Церкви и пенитенциарной системы. Например, в одной из своих статей о. Олег говорит о масштабе проделанной работы в деле духовного окормления заключённых, но в то же время указывает и на такие проблемы как противоречия законов, препятствующих тюремным священникам нормальному исполнению деятельности [33, с. 56 — 59]. Подвергаются критике и о целые законодательные лакуны, фактически означающие неопределённость прав и обязанностей церковных деятелей в пенитенциарных учреждениях.

В 2014 году протоиерей Олег Скоморох защитил в Московской Духовной Академии докторскую диссертацию на тему «Практика тюремного служения Русской Православной Церкви в Российской Федерации в конце XX — начале XXI вв». Данная работа содержит наиболее полный на сегодняшний день обзор деятельности Церкви в местах лишения свободы. На основании приведённых данных, автор намечает следующие вехи в развитии взаимоотношения ведомств:

• необходимость закрепления правового статуса тюремных капелланов, включающего в себя их социальную и финансовую защиту;
• необходимость выработки и законодательного закрепления форм и методов деятельности священнослужителей по духовно-нравственному воспитанию осуждённых;
• необходимость выработки Инструкции о порядке деятельности священнослужителей, их прав, обязанностей, исходя из специфики режимных учреждений. Данная деятельность, по мысли автора, должна регулироваться контрактом конкретного священника с государством. Данный контракт должен предусматривать равную ответственностью сторон. Инструкции должны включать в себя особенности осуществления в тюремном храме обысковых мероприятий, регламентировать надзор за находящимся в храме спецконтингентом, формы взаимодействия администрации со священнослужителями. В частности, подчёркивается необходимость выделения в плане по боевой и служебной подготовке часов для доведения до сотрудников УИС актуальной информации священнослужителями [34, с. 274 — 275].

Служение Церкви в тюрьме существует и распространяется, вовлекая в себя всё больше тюремных капелланов. Программы некоторых семинарий и вузов уже включают в себя учебные модули, посвящённые тюремному служению. Правда, и здесь есть свои трудности. Как утверждает прот. Олег Скоморох, с получением духовными учебными заведениями государственной аккредитации, оказалось, что возникают сложности с встраиванием курса по тюремному служению в пересыщенную предметами государственную программу по теологии [32]. Как альтернатива, в публицистике появляются пособия по тюремному служению, написанные самими тюремными капелланами. Ярким примером здесь может служить пособие иерея Вячеслава Зуева «Если вы пришли в тюрьму…», которое, по словам самого автора, является «инструкцией максимально объективной и полезной для того, кто встанет на непростой путь тюремного служения» [23]. В этом пособии разбираются важные для тюремного капеллана вопросы, касающиеся выстраивания взаимоотношений с осуждёнными: как назначить старосту, какой контингент осуждённых для этого подходит, как организовать духовные занятия, какие бывают особенности проведения богослужений среди спецконтингента. Нужно понимать, что осуждённые — это совершенно особый тип людей со своими особенностями поведения. Выстраивание отношений с ними необходимо производить с помощью определённых механизмов и с величайшей осторожностью. Не зная элементарных тюремных правил, священник рискует лишиться авторитета (который, по умолчанию, весьма высок) среди подопечных. Дело в том, что осуждённые христиане, даже отрицая воровские традиции, всё равно невольно являются участниками социума — носителя «блатной культуры». Некоторые особенности проявления этих традиций необходимо учитывать тюремному капеллану. Очень ярким примером является участие в богослужении и Причащение Святых Христовых Тайн низшей касты осуждённых, т. н. «обиженных». Внутри тюремного сообщества обычному осуждённому нельзя употреблять одну и ту же посуду с представителем «обиженных». Это всегда вызывает проблемы в тюремной среде даже в отсутствие в конкретном учреждении активных приверженцев идеологии «единого арестантского уклада». Решать эту проблему священник может по разному, но не брать её в расчёт не получится. В пособии о. Вячеслава Зуева рассмотрен один из способов решения этой важной проблемы, столкнуться с которой предстоит любому тюремному капеллану.

• 1.3.4. Церковь в пенитенциарные процессы в современных светских исследованиях

Несмотря на то, что светских исследований на данную тему пока немного, анализ их очень важен, поскольку позволяет зафиксировать вопросы, наиболее актуальные с точки зрения современного российского гражданского общества.

Так, в статье «Взаимодействие РПЦ с учреждениями пенитенциарной системы России» авторами делается обзорный исторический анализ соработничества ведомств. Для определения характеристики тюремной системы в дореволюционной России используется термин «карательная», что резко диссонирует со встречающимся в обывательской среде мнением, о том, что данное определение применимо исключительно для описания тюрем в советской России. Описывается широкое применение труда заключённых для государственных строек в петровскую эпоху: «рабочие руки были необходимы России, пробивающей «окно в Европу», создающей свой морской флот, развивающей своё производство» [42, с. 67]. Сдвиг в сторону гуманизации отбывания наказания наблюдается лишь с царствования Екатерины II. В статье описан опыт тюремного служения в царской России, где «священники, диаконы и псаломщики признаются официальными должностными лицами, в обязанности которых вменяется идеологическое воздействие на арестантов […] абсолютно всю нагрузку по воспитательной и образовательной работе с заключёнными несли именно представители Церкви» [42, с. 68]. Авторы статьи подчёркивают, несмотря на очевидные проблемы (прежде всего, финансового характера), актуальную и сегодня пользу практики введения священнослужителей в штат исправительных учреждений.

В другом исследовании И. А. Ерзылева проводит обзорный анализ тюремного служения в Рязанской области. В статье особо подчёркивается важность духовного образования осуждённых. При этом автор обращает внимание на преимущественную необходимость очного образования: «для большинства учащихся дистанционное освоение материала затируднительно» [22]. Касается автор и такого важного вопроса как необходимость религиозного просвещения сотрудников УИС, «особенно тех, кто отвечает за организацию воспитательного процесса в исправительных учреждениях» [22].

Заслуживающей нашего внимания является статья Ф. Н. Селезнёва «Теологический подход к пониманию преступности». Несмотря на довольно спорные утверждения, встречающиеся в статье, такие как например: «православие и есть национальная идея России», данный анализ, в целом, безусловно представляет богословский интерес. В нём делаются попытки обратить внимание светских специалистов на возможность изучения психологии преступника с точки зрения религии: «Современной российской криминологии, науке, изучающей личность преступника и непосредственно природу преступности, причины и условия её возникновения, просто необходимо использовать религиозно-философский, духовный опыт христианского православного мировоззрения. Тем более что предпосылки к этому есть как в криминологии (постлиберальный статус), так и в самом российском обществе (исторически христианском православном)» [31, с. 65]. В этом контексте автор подчёркивает необходимость «особой криминологической оценки» [31, с. 67] тюремного служения Церкви.

В области светских исследований необходимо затронуть такую важную тему, как постпенитенциарное сопровождение бывших осуждённых. Мы уже писали о западном опыте послетюремной ресоциализации. Наша Церковь вряд ли сможет перенять его в том виде, в каком он существует на Западе. Однако, отказываться от него нельзя, поскольку именно от того, как проходил постпенитенциарный период, во многом зависит возможность совершения осуждёнными, оказавшимися на свободе, рецидивных преступлений. На сегодняшний день в России функционируют центры социальной адаптации лиц, освободившихся из мест лишения свободы под эгидой Церкви, ФСИН или частных благотворителей. В отличие от исправительной колонии, пребывание в таком центре добровольное, а к строгому распорядку бывают готовы далеко не все реабилитанты, что доказывает негативный опыт. Вот пример участия в деятельности реабилитационного центра выпускника Миссионерского факультета ПСТГУ В. Воронина: «Не утвердившись в вере они все, кроме Антона и Алексея Наумова, решили создать свои семьи, трудиться, воспитывать детей. Благое намерение, но не рановато ли? Жизнь в нашей общине — это не затвор, не отречение от мира, а своего рода подготовка, чтобы выжить в мире полном соблазнов и искушений. Совершались частые богослужения, организовывались паломнические поездки по святым местам, в том числе: Москву, Санаксары, Дивеево, Оптину пустынь…, всем предоставили возможность учиться, что бы получить водительские права; освоение клиросного дела, пчеловодства, рыбалка /р. Волга рядом/, футбол, волейбол, хоккей, предоставлены равные возможности поступления в Нижегородскую духовную семинарию. От них требовалось — все делать по благословению. Но за два года они не навыкли этому. Послушание оказалось камнем преткновения. Первым оставил нас Игорь Шаповалов /бывший наркоман/. Оставил под благим намерением создать семью и честно трудиться. В итоге он вновь пристрастился к наркотикам, заработал ВИЧ-инфекцию и вновь совершил преступление. Николай Шарлыгин уехал к престарелой матери и вновь запил, вместо того, чтобы помогать ей. Игорь Греку /также бывший наркоман/ тайно оставил нас. Звонил из Нижнего Новгорода и сообщил, что работает псаломщиком в церкви и заверил на 150%, что не сядет на иглу. Прошел год. Женился на девушке-наркоманке, и сам сел на иглу, а еще через полгода оказался в тюрьме. Субботин Сергей /также бывший наркоман/ поступив в Нижегородскую духовную семинарию на заочное отделение, уехал в Нижний Новгород продолжать учебу. Сергеев Владимир, Ефимов Димитрий и Чихачев Димитрий (на сегодняшний день вновь преступивший закон) покинули нас три месяца назад также под благим намерением создания семьи. Однако, факты свидетельствуют об обратном. Наши бывшие узники оказались очень свободолюбивы, о чем ни воспитатели, ни воспитанники не подозревали. Поэтому, любое малое утеснение в мыслях, желаниях, словах и поступках воспитанники воспринимали очень болезненно и говорили: «Батюшка создал для нас вторую зону». Таким образом, при наличии некоторых положительных моментов, отмеченных выше, в целом эта ноша оказалась нашему приходу не под силу. Цель реабилитации не вполне достигнута» [19, с. 70 — 71]. Таким образом, очевидно, что необходимость в ресоциализации существует, но исполнение её — тема отдельного скрупулёзного изучения.

Особняком среди современных церковных деятелей стоит Наталия Владимировна Пономарёва, долгое время являвшаяся руководителем Центра духовной поддержки православных общин в заключении ПСТГУ Более двадцати лет назад в данном центре была разработана программа дистанционного обучения, основанного на переписке с осуждёнными. По замыслу программы, в ходе её прохождения должна происходить постепенная катехизация осуждённых. Несмотря на то, что программа эта по каким-то причинам так и не стала общецерковной, она, за время своего существования, охватила тысячи осуждённых, повысивших с её помощью свой духовный уровень. Программа с успехом работает и сейчас, положив начало ряду заочных духовных школ. Так например, «сотрудники Заочной воскресной школы для осуждённых (ЗВШО в Раеве), созданной на […] приходе в 2000 г., ведут методическую переписку со старостами учебных групп православных общин исправительных колоний (ИК): ”В прошедшем 2018 учебном году по программе ЗВШО в 14 общинах мужских ИК Северных областей обучалось 98 учащихся, из них 57 человек стали выпускниками. Усваивая 2-годичный огласительный курс “Основы православного вероучения ”, осуждённые учатся читать и петь на церковнославянском языке и звонить в колокола. Познавая веру, учащиеся приходят к покаянию, имеют возможность исповедоваться и причащаться, их окормляют местные священники. Выпускники получают “Свидетельство об окончании воскресной школы”, и многие, выходя на свободу, строят свою жизнь по-христиански: венчаются с жёнами или создают семьи, крестят и воспитывают в вере детей, совершают паломнические поездки и помогают на местных приходах, иные подвизаются в монастырях трудниками, послушниками, монахами» [1].

К сожалению, программа существует исключительно за счёт волонтёров, а поэтому не может охватить сколь-нибудь внушительное количество исправительных учреждений. Так, на практике оказывается, что, например, в «Крестах» (а это, напомню, крупнейший следственный изолятор в России) о возможности участия в дистанционном обучении не слышали ни подследственные, ни осуждённые, ни сотрудники.

Выводы

Сопоставлять данные из приведённых источников с той обстановкой, которую нам удалось наблюдать лично, мы ещё обязательно будем во второй главе исследования. А пока подведём промежуточный итог, касающийся информации, которую предоставляют вышеупомянутые нормативные акты, специалисты ФСИН РФ и церковные деятели. В законодательной базе в части взаимодействия Церкви и пенитенциарной системы, со времён распада СССР, произошёл внушительный скачок. Можно констатировать, что Церковь плотно сотрудничает с уголовно-исполнительной системой, желающие осуждённые и подследственные участвуют в церковных Таинствах, признаётся необходимость духовного просвещения сотрудников УИС [5; 22]. Аппарат ФСИН РФ осознаёт положительное влияние Церкви на спецконтингент и желает укрепления взаимодействия ведомств [26; 32; 38]. Современные священники (как впрочем и во все времена) адекватно оценивают свою роль пастырей и духовных утешителей лиц, заключённых под стражу [23; 34]. Делаются попытки реального осознания психологии осуждённых, понимания специфики существования христиан среди порядков уголовного мира [23; 25]. В этих попытках ощущается пастырская мудрость, идущая как во благо Церкви Христовой, так и воцерковившихся осуждённых.

С другой стороны, следует признать, что нормативная база пока далека от совершенства. Правовое положение тюремных капелланов во многом не определено, не урегулирован вопрос оплаты их труда, поскольку абсолютное большинство капелланов не состоят в штате исправительных учреждений. Духовное просвещение осуждённых в одних учреждениях налажено, но в других отсутствует вовсе. В этом контексте новаторски выглядит опыт миссионерского служения прот. Глеба Каледы, который сегодня крайне актуален, но трудноповторим. Он осуществлял, по нынешним меркам, немыслимые вещи: например, в отсутствие элементарного порядка и законодательства, заручившись лишь поддержкой руководства следственного изолятора, священник с подопечными катехизаторами-мирянами посещали заключённых прямо в камерах изолятора.

Духовное просвещение сотрудников если и присутствует, то лишь в составе учебных программ, касающихся повышения квалификации у некоторых старших офицеров. Духовное просвещение среднего и младшего начальствующего состава УИС на сегодняшний день полностью отсутствует. То есть фактически Соглашение о взаимодействии Федеральной службы исполнения наказаний и Русской Православной Церкви, в части организации духовного просвещения сотрудников УИС и членов их семей, не работает.

Глава II. Анализ проблем, существующих во взаимодействии Церкви и уголовно-исполнительной системы, выявленных в ходе практической деятельности на примере ФКУ СИЗО — 1 УФСИН РФ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области

2.1. Описание и обоснование методики проведения исследования и обработки результатов

Работа над данной главой проходила в несколько этапов. Сбор информации, осуществлялся в ходе интервью с осуждёнными и должностными лицами разных уровней. Интервью с осуждёнными предшествовало налаживание психологического контакта с респондентами. Он был достигнут в ходе прохождения практики в рамках учебного плана магистратуры, а именно: членам духовного кружка рабочего корпуса СИЗО №1 был прочитан курс лекций, освещающий православное вероучение через подробный поступательный разбор Членов Символа Веры. Другая цель, поставленная нами в ходе занятий — пробудить интерес к православному вероучению — также была достигнута. Это видно из количественных показателей: реальное число слушателей учебной программы оказалось в два раза больше прогнозируемого священником, окормляющим учреждение: вместо 5-6 заявленных изначально слушателей, за всё время проведения занятий лекции посетило 15 разных человек. В среднем, на одной лекции присутствовало 10-12 человек. В ходе занятий задавалось множество вопросов, касающихся православного вероучения, межрелигиозных и межконфессиональных отношений. Большое внимание слушатели уделяли прояснению образа поведения христианина в быту. Интересовались историей христианства и христианских Церквей. Все эти особенности повлияли на наш первоначальный замысел: уделять лекциям лишь один астрономический час в день во избежание усталости слушателей.

Фактически все лекции длились 2 — 2,5 астрономических часа причём по желанию самих слушателей.

Слушатели изначально знали, что занятия ведёт сотрудник УИС, который занимается проблемами взаимодействия Церкви и пенитенциарной системы. В начале нашего общения, как и всегда при взаимодействии осуждённого с сотрудником УИС, между нами существовала определённая психологическая преграда. Однако, в результате успешно проведённых занятий, этот барьер был сломлен. Это позволило нам получить интервью у большинства осуждённых, посетивших занятия.

Необходимо пояснить, почему в качестве основного метода сбора информации было выбрано именно интервью. Дело в том, что альтернативный доступный метод: анкетирование — это всегда весьма формализованный процесс, обычно вызывающий, отторжение у аудитории. Исходя из личного опыта службы в УИС, можно утверждать, что самая ценная информация от респондента обычно поступает в ходе неформализованной, доверительной беседы. Именно этих аспектов: неформальности и доверительности мы пытались достичь вышеописанным методом установки психологического контакта с аудиторией. Положительной характеристикой т. н. «глубокого интервью» (термин используемый социологом С. А. Белановским в одноимённом учебном пособии) как раз является неформализованость. С. А. Белановский пишет: «Глубокое интервью — это своего рода «открытое исследование», поиск первичных понятий, первичных описаний и работа по их структуризации. Основная ошибка социологов, работающих с помощью формализованных анкет, заключается в следующем: реальности, объекту они навязывают понятийный аппарат, сформированный для других целей и объектов других типов. Склонность к рефлексии у нас в обществе вообще очень мала, и социологи в своей массе не являются исключением. Поэтому навязывание объекту чуждого ему концептуального аппарата в социальных исследованиях- обычное дело. Не проводится тонкая работа по формированию первичных описаний и последующему переводу языка этих описаний на более обобщенный язык науки» [15]. Сфокусировавшись на определённой теме, в случае если удастся наладить доверительную беседу, можно получить весьма неожиданные, но, вместе с тем, крайне важные для исследования результаты. Это становится возможным в силу специфики глубокого интервью, о чём неоднократно свидетельствует С. А. Белановский: «Роль интервьюера […] заключается не в том, чтобы сфокусировать на чем-то внимание респондента, а в том, чтобы помочь ему самому сфокусировать свои мысли. Этот алгоритм ведения интервью мы называем «самофокусировкой»» [15]. Самофокусировка помогает вести разговор в русле, наиболее интересном для респондента, где он, к тому же, возможно, наиболее компетентен. Этот метод, в частности, может помочь увидеть общеизвестную проблему с неожиданной стороны. В случае, если это произойдёт, не исключена возможность предложения альтернативных возможностей для её решения. С. А. Белановский приводит примеры, когда подобные решения, оказавшиеся оптимальными, предлагали люди, изначально не расценивавшиеся как полностью компетентные в вопросе (рядовые работники).

В нашем случае, беседа как с осуждёнными, так и со специалистами не была полностью неформализована. Так, у осуждённых, членов духовного кружка подлежали выяснению вполне определённые нижеследующие темы:

1. цель нахождения в церковной общине;
2. степень воцерковлённости членов церковной общины;
3. степень удовлетворенности духовной жизнью в пенитенциарном учреждении: что не устраивает, что соответствует ожиданиям, что хотелось бы улучшить.

Ответы участников не предусматривали временных рамок и строгих вариантов ответов. В процессе общения респондент имел возможность отвлечься на интересующие его темы. Ответы респондентов записывалась на диктофон для расшифровки результатов. Примерная матрица вопросов, на которой строилось общение интервьюера и респондента-осуждённого выглядела следующим образом:

• Сколько времени респондент находится в местах лишения свободы?
• Удовлетворён ли респондент бытовыми условиями, занятостью, уровнем досуга?
• Чем занимается в хоз. отряде?
• Доволен ли работой в хоз. отряде?
• Сколько времени в сутки отнимает занятость в хоз. отряде?
• Удовлетворён ли респондент духовной жизнью в тюрьме?
• Есть ли опыт участия в церковных таинствах на свободе?
• Пришёл к вере в тюрьме или на свободе?
• Считает ли себя воцерковлённым христианином?
• Проводится ли с осуждёнными катехизические беседы или иные формы занятий по духовной грамотности? Кто их проводит? Как часто?
• Удовлетворён ли респондент данными занятиями?
• Что он хотел бы улучшить?
• Отношение респондента к тюремному священнику.
• Занят ли священник в тюрьме иными видами деятельности, кроме исповеди и причащения осуждённых? Если да, то какими?
• Проводятся ли в тюрьме богослужения?
• Насколько часто?
• Сколько людей присутствует на богослужениях?
• Сколько имеет возможность присутствовать?
• Сколько людей участвует в таинствах?
• Сколько имеет возможность участвовать?
• Как часто в тюрьме есть возможность для участия в таинствах?
• Как часто респондент участвует в таинствах, проводимых в тюрьме?
• Насколько частота участия в таинствах удовлетворяет самого респондента (много, достаточно, мало)?
• Планирует ли респондент на свободе регулярно участвовать в церковных таинствах?
• Какую периодичность участия в таинствах респондент считает достаточной?
• Каковы мотивы нахождения в церковном кружке у данного респондента?
• Каково отношение к христианству и Церкви у данного респондента?
• Каково отношение к христианству и Церкви в целом среди осуждённых по мнению респондента?
• Что необходимо сделать, по мнению респондента, чтобы среди осуждённых стало больше тех, которые позиционировали бы себя христианами и которые регулярно участвовали бы в таинствах?
• Как Церковь и ФСИН могут повлиять на данную ситуацию?
• Считает ли респондент, что тюрьма позитивно повлияла на его духовное состояние?
• Значит ли это, что тюрьма принесла ему пользу?
• Чем планирует респондент заниматься на свободе (семья, работа, досуг, духовная жизнь)?

Примерная матрица вопросов, на которой строилось общение интервьюера и респондента, сотрудника психологической лаборатории выглядела следующим образом:

• В чём назначение психолога в исправительном учреждении?
• Какие знания и особенности характера помогают в работе психологу?
• В чём Вы видите свою миссию?
• Насколько психолог погружён в проблемы осуждённых?
• Сколько времени Вы уделяете сотрудникам, а сколько осуждённым?
• По каким вопросам чаще всего обращаются сотрудники, а по каким осуждённые?
• Каковы стандартные методы работы с подследственными и осуждёнными?
• Насколько часто подследственные и осуждённые требуют внимания?
• Большая часть наших респондентов — люди, отбывающие наказание за незаконный оборот наркотических средств. Какая работа проводится с ними в связи со специфическими особенностями данной уголовной статьи?
• Необходимо ли присутствие Церкви в тюрьме?
• Какова, если она есть, положительная роль Церкви в пенитенциарном процессе?
• Необходимо ли взаимодействие или работа в связке с тюремным священником?
• Как Вы оцениваете опыт зарубежных стран, где священник работает в тесной связке с психологом? Могла бы такая ситуация сложиться в России? Что из зарубежного опыта мы могли бы перенять?
• Должен ли психолог работать с осуждёнными, которые положительно относятся к совершённым преступлениям, например, к собственной наркозависимости? Какая работа подобного рода ведётся в изоляторе?

Схожие вопросы, с уклоном в сторону специфических особенностей профессии были заданы сотруднику воспитательного отдела.

Примерная матрица вопросов, на которой строилось общение интервьюера и респондента-священника выглядела следующим образом:

• Согласен ли респондент с необходимостью духовного образования осуждённых?
• Какие существуют к этому препятствия?
• В чём роль священника в процессе перевоспитания осуждённых?
• Какую деятельность проводит священник в исправительном учреждении помимо преподания Таинств?
• Имеет ли священник какое-либо отношение к духовному кружку, который посещают осуждённые?
• Каково в среднем число осуждённых, присутствующих на Литургии? Сколько из них причастников?
• Существует ли взаимодействие священника с сотрудниками исправительного учреждения? В чём оно заключается?
• Компетентны ли определённые сотрудники (психологи, воспитатели) в вопросах православного вероучения?
• Каково преимущественное отношение сотрудников учреждения к Церкви?

Как уже пояснялось выше (см. введение, п. 3), в ходе анализа полученной из интервью информации, ответы на вопросы сопоставлялись между собой для выяснения схожих либо различных мнений по заданным темам и формирования по смысловым группам, что было необходимо для подготовки интервью со специалистами.

Ответы, предусматривающие развёрнутость и не попавшие в определённую группу, также анализировались и предлагались для комментирования компетентным лицам: сотруднику воспитательного отдела, психологу, тюремному капеллану. Сотрудники поясняли, почему возможно или невозможно осуществление обозначенных аспектов в текущей ситуации, что необходимо, по их мнению, сделать для разрешения вопросов и разрешимы ли эти вопросы вообще. На основании данных обработки, а также основываясь на личном опыте службы автора в уголовно-исполнительной системе, были сделаны выводы о состоянии взаимодействия Церкви и пенитенциарной системы. Кроме того, были предложены механизмы преодоления некоторых трудностей, о чём будет подробно рассказано ниже.

2.2 Анализ условий содержания подследственных с точки зрения возможностей реализации взаимодействия со священнослужителем

В следственном изоляторе спец. контингент делится на две основные группы: подследственные, то есть лица, вину которых по вменяемой им уголовной статье ещё предстоит доказать суду и осуждённые, то есть лица, вина которых доказана, а по уголовному делу вынесены определённые сроки отбывания наказания. Как правило, из следственного изолятора осуждённые направляются в исправительные колонии по виду назначенного режима содержания (колония-поселение, общий, строгий и особый). Однако, если осуждённый приговорён к общему режиму, то он, по согласованию с руководством учреждения, может быть оставлен в следственном изоляторе для выполнения хозяйственных работ, то есть стать членом хозяйственного отряда. В «Крестах» количество осуждённых, составляющих хоз. отряд варьируется вокруг численности в 250 человек. Именно на участников хоз. отряда, а именно на членов духовного кружка хоз. отряда была направлена наша миссионерская деятельность.

Подследственные — это лица, содержащиеся в следственном изоляторе, чья вина ещё не доказана судом, но по отношении к которым государством была выбрана мера пресечения в виде заключения под стражу. К подследственным в изолятор приходят следователи, адвокаты, общественные защитники, близкие родственники на краткосрочные свидания по разрешению следственных органов. Из изолятора подследственный ездит под конвоем в суд либо на следственные действия. Как правило, при мелких правонарушениях все следственные и судебные мероприятия проходят в короткий срок. Однако, чем серьёзнее уголовное дело, тем дольше и сопутствующие ему действия. В этой ситуации человек может проводить в следственном изоляторе долгие месяцы и годы. Очень часто, большую часть времени человек проводит праздно, особенно, когда следственные действия по каким-то причинам приостанавливаются или проходят без самого подследственного. Праздность крайне деструктивно действует на физическое и моральное состояние человека. Даже изначально несклонный к нарушению режима подследственный, в состоянии морального упадка зачастую начинает искать развлечений в запрещённой режимом сфере и эту проблему не решить исключительно подбором сокамерников по интересам.

2.3. Возможности взаимодействия обвиняемых и представителей Церкви со службами следственного изолятора для участия в исправительных процессах

• Оперативная и режимная службы. Фактически оба эти отдела отвечают за соблюдение режима содержания. Несмотря на то, что сотрудники оперативного и режимного отделов не принимают непосредственного участия в исправительном процессе, именно сотрудник оперативного отдела определяет состав конкретной камеры; именно от действий или бездействия сотрудника режимного отдела зависит, будет ли конкретный подследственный обеспечен необходимой для духовного развития литературой. Священник, окормляющий подследственных и являющийся связующим звеном между администрацией и представителями спецконтингента, должен находиться если не в тесном взаимодействии, то, по возможности, в добрых отношениях с представителями этих служб. И это непростая задача, поскольку отношение к Церкви у многих сотрудников УИС колеблется от сдержанного до открыто негативного. Однако, выполнение этой задачи может быть напрямую связано с условиями содержания пасомых.
• Воспитательный отдел. Неправильно думать, что советская система наказаний была исключительно карательной, как неправильно думать, что современная уголовно-исполнительная система — это нечто

принципиально новое, не похожее на советский образец. Большинство отделов в пенитенциарном учреждении, а также весь уклад жизни спецконтингента достался современной УИС от советской системы, которая, как и сегодняшняя система, позиционировала себя исправительной. Основанный при советской власти, воспитательный отдел изначально отвечал за перемену ума в уголовном преступнике. Однако, должность воспитателя подразумевала больший упор на внешнюю общественную деятельность. Обязанности современного начальника отряда практически полностью скопированы с советского варианта: «К функциям, непосредственно направленным на

осуществление воспитательной работы в отряде, относятся: работа с коллективом осужденных (подготовка к собранию совета коллектива отряда, различным мероприятиям секций, проведение собраний осужденных отряда, занятий с осужденными, организация оформления наглядной агитации, проверка документации самодеятельных организаций, работа в школе подготовки к освобождению осужденных, организация работы кружков и т. д.); индивидуальная воспитательная работа с осужденным (изучение личности: беседы с вновь прибывшими осужденными, членами самодеятельных организаций,

освобождающимися, трудновоспитуемыми, лицами, находящимися на профучете; работа с нарушителями режима содержания, осужденными, находящимися в штрафном изоляторе, помещении камерного типа, безопасном месте; прием по личным вопросам); разъяснение прав и обязанностей, решение вопросов материально-бытового обеспечения и т. д.; взаимодействие с общественностью (представителями общественных организаций и объединений, религиозных конфессий, встречи и беседы с родственниками осужденных и т. п.)» [30, с. 46]. По сути, воспитатель в исправительном учреждении является аналогом политического руководителя в подразделениях войсковых частей Красной

Армии другое название должности которого звучит как заместитель командира по политико-просветительской и воспитательной работе. Исправление ставилось в прямую зависимость от производимого осуждённым полезного труда, а также от работы воспитателя, который отвечал за развитие обвиняемых и осуждённых в векторе государственной идеологии. И сегодня, соответствии с нормативными документами, труд по прежнему является одним из основных средств исправления осуждённых, о чём мы писали выше. Однако, государственная идеология теперь отсутствует, а польза религии и её исключительная роль в деле нравственного воспитания не очевидна для законодателей. Не очевидна она и для самих воспитателей, как и для большинства сотрудников, что можно с уверенностью утверждать, основываясь хотя бы на их невоцерковлённости. Этот тезис был подтверждён в ходе интервью: опрошенные нами сотрудники, несмотря на озвученный нами положительный западный опыт, не видят точек соприкосновения со священнослужителями в своей профессиональной деятельности, за исключением уже существующего взаимодействия, которое воспринимается сотрудниками скорее как навязанное им. Нормативные документы, как мы уже упоминали выше, сводят присутствие Церкви в местах лишения свободы к возможности участия осуждённых в религиозных обрядах [3, гл. 3, п. 4]. Поэтому, воспитательный отдел, дефакто, превратился в службу по сбору статистики поощрений и наказаний подследственных и осуждённых. Таким образом, отдел лишился своей главной функции — воспитания. Мы побеседовали с одним из воспитателей учреждения, который оказался крайне пессимистично настроенным к возможности исправления осуждённых. По его словам, воспитательная работа с осуждёнными заключается в выписывании им поощрений за деятельность в кружках, а также взысканиях за нарушение режима содержания. Кроме того,

предусмотрена индивидуальная беседа воспитателя с осуждённым, на которой осуждённый присутствует по своему желанию. Однако, очевидно, что для того, чтобы в осуждённом действительно состоялась перемена ума, с ним недостаточно проведения нескольких воспитательных бесед. Нужна, как мы уже замечали, «огромная систематическая работа с людьми» [25]. Священник взаимодействует с воспитательным отделом, поскольку именно данные сотрудники (в отсутствие той практики, которая существовала во времена прот. Глеба Каледы) осуществляют вывод подследственных из камеры к священнику. Они же ходатайствуют или выступают против обвиняемого в суде, представляя на него характеристику.

• Сотрудники психологической лаборатории. Один из немногих отделов, появившихся в новейшее время, а не доставшийся современной пенитенциарной системе в наследство от советской. Должность психолога, введённая повсеместно в исправительных учреждениях уже в новейшее время, основана на общемировом опыте. Важными задачами психологической службы УИС являются: «психологическая коррекция поведения осужденных, изучение социально-психологических процессов в их среде, в том числе в рабочих бригадах, работающих на предприятиях и занятых на хозяйственных работах, психологическая профилактика негативных явлений в местах лишения свободы, формирование позитивного отношения к труду, учебе, социальным нормам и ценностям» [8]. Психокорреционная функция психологической службы «заключается в целенаправленном изменении социально-психологических установок и ценностных ориентаций индивида, обучении его приемам и способам саморегуляции и самоконтроля, формировании необходимых навыков и умений в сфере общения, коррекции и развитии системы отношений личности, повышении устойчивости к неблагоприятным психологическим воздействиям и факторам (стрессам, критическим и

конфликтным ситуациям)» [8]. Минимальную ответственность психолога можно, несколько огрубив, свести к профилактике суицидов и мониторингу общего настроения спецконтингента в учреждении. Однако, тюремный психолог, как мы убедились в ходе опроса, имеет сегодня большой потенциал для творческой деятельности. Вот что пояснил нам в ходе ответа на вопрос о существующих методах работы со спецконтингентом сотрудник психологической лаборатории: «Если мы говорим про отдельные личности обвиняемых, то с ними работа осуществляется только по их запросу. Есть категория профучётников, с ними работа проводится согласно установленному плану. Те, кто состоит на учёте как склонный к побегу, нападению, суициду — это ежемесячная работа психолога. Раз в квартал — остальные виды профучёта. Методы работы, в рамках какой терапии работать — это уже каждый психолог выбирает сам для себя. Это их право, каждый учился в своём направлении и каждый своё направление считает более продвинутым». Таким образом, психолог вправе в качестве метода работы выбрать духовное образование в качестве определённого вида терапии для осуждённых, изъявивших такое желание. Между тем, отметим, что среди респондентов, абсолютное большинство являлось осуждёнными за преступления, связанные с оборотом наркотических средств. Напомним, что эта группа преступлений является одной из самых рецидивных среди всех уголовно наказуемых деяний. Штатный психолог учреждения утверждает, что большинство лиц, осуждённых по данным преступлениям, закрыты для терапии:
«У большинства наркоманов есть ложное представление о том, что они могут бросить употреблять в любой момент. Психолог здесь не может работать». Однако, воцерковляющиеся наркоманы согласны на работу с психологом, это подтверждает большинство опрошенных. При этом, о тех наркозависимых, что встали на путь воцерковления, можно утверждать, что несмотря на всё их желание быть с Богом, нельзя надеяться на то, что им удастся остаться в Церкви, если с ними не будет вестись психологическая работа. Эту мысль в личной беседе подтвердила Н. В. Пономарёва: «пока они в ситуации жёсткой депривации, то они ещё могут о чём-то мечтать, говорить, что они хотели бы жить по- другому, сами в это верить; они даже понимают, что Евангелие — это здорово и что этот мир был бы самым лучшим миром на свете. Но когда они выходят, у них психическое состояние такое, что они не могут удерживаться. И для того, чтобы они социализировались, я уж не говорю про воцерковление, они должны либо вступать в какие-то группы типа «анонимные алкоголики», либо находить духовника, который их плотно поведёт. Если они туда попадают и удерживаются, то они постепенно социализируются и, со временем, дай Бог, воцерковятся. Но чаще всего этого не происходит. А ведь духовное вырастает из душевного. Если тела душевного нет, то духовному не на чем расти просто. И если есть человек, который помогает этому процессу — духовник — то там ещё всё складывается. А если такого человека нет, то там ничего не складывается. При том, что желание у них есть и если они вернутся в тюрьму, то они опять вернутся в храм. А есть такие люди, их очень много, они говорят, что очень здорово, что они сидят при храме, не грешат, всё время молятся, регулярно причащаются и прекрасно знают, что на воле ничего этого не будет, потому что они опять будут увлечены своей страстной природой […] Если человек в зависимости или он идёт с «малолетки», то без серьёзной, глубокой, психологической работы там ничего не сделаешь. Духовное не закрепится. Духовное может закрепиться, если духовник занимается вплотную духовно-психологической работой».

Существуют и другие проблемы, связанные с деятельностью психолога в исправительном учреждении. Сотрудник-психолог

учреждения признался, что профессиональную деятельность, включая ту, которая могла бы быть направлена на реальную психологическую помощь лицам, содержащимся под стражей, сегодня практически полностью сдерживает обилие бюрократии. Она стала неотъемлемым свойством уголовно-исполнительной системы в последние годы: «Необходимо освободить сотрудников от того, количества бумаг, с которыми приходится работать. Раньше всё было иначе. И это касается не только психологов. Этот гнёт испытывают все службы. Сейчас службы не выполняют одну задачу, а смотрят в разные стороны: режимник не допускает проноса запрещённых предметов, опер пресекает

преступления, воспитатель помогает в организации мероприятий, психолог следит, чтобы никто не повесился. Но задачи перевоспитания нет, поэтому нет взаимодействия между разными отделами для решения этой задачи». Таким образом, помимо проблемы взаимодействия Церкви и пенитенциарной системы в деле исправления осуждённых, существует и проблема взаимодействия отделов в самой УИС, усугубляющаяся проблемой бюрократии.

2.4. Роль духовного просвещения сотрудников УИС в общем контексте тюремного служения Церкви

Данный аспект заслуживает в нашем исследовании особого внимания. Помощь эта декларируется, как мы уже упоминали, Соглашением между ФСИН РФ и Русской Православной Церковью но, фактически, отсутствует.

Зачем сотрудникам УИС нужна духовная помощь прекрасно

иллюстрирует следующий эпизод. В ходе полученного нами интервью, сотрудник воспитательного отдела рассказал историю об одном осуждённом, который заказал наркотические вещества из-за границы по почте, после чего был пойман, осуждён и приговорён к лишению свободы. Сотрудник описывал этого осуждённого как человека, «несправедливо осуждённого», ведь на свободе он не употреблял наркотики, то есть, не был наркоманом. Кроме того, осуждённый совершил покупку товара, не находящегося на территории России, то есть, якобы не нарушил законодательство. Воспитатель описывал этого осуждённого как человека с высокими личностными характеристиками.

Данная ситуация, по нашему убеждению, явно сигнализирует о глубоком душевном повреждении не только осуждённого, но, что гораздо хуже, сотрудника-воспитателя. Человек, приобретающий с целью личного использования и для собственного удовлетворения наркотические вещества, имеет, уже по этому признаку, глубокие душевные повреждения. И душа сотрудника исправительного учреждения, одобряющего подобные действия, тоже повреждена. А учитывая, что этот сотрудник является воспитателем, то есть, номинально отвечает за исправление осуждённых, очевидно, что в данной части пенитенциарный процесс неосуществим. Не это ли наглядное подтверждение евангельского возгласа Христа: «слепые вожди слепых; а если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму» (Мф. 15:14). Впрочем, упомянем это ещё раз, современные воспитатели и не претендуют на руководство в исправлении осуждённых, а занимаются в основном сбором статистики. Тезис о безусловной необходимости духовного просвещения, знания основ православного вероучения, как минимум, тюремными психологами и воспитателями подтверждается светскими и церковными исследователями [22 ; 34, с. 134].

Итак, сотрудники исправительных учреждений остро нуждаются в духовной помощи. Но способ её преподания — тот вопрос, на который нет чётко сформулированного ответа. Сейчас в исследуемом учреждении духовная миссия среди сотрудников выполняется в форме проповеди, которую произносит раз в неделю тюремный капеллан. За всё время службы в данном изоляторе, с начала 2012 года, нам не доводилось слышать ни одного положительного отзыва от сотрудников об этом мероприятии. Напротив, неоднократно наблюдались случаи открыто высказываемого неуважения, когда сотрудники, стоящие в строю, во время проповеди общались между собой. Приходилось видеть, как некоторые покидают строй. Сотрудники, зная, что автор является членом Церкви, убеждали его, что проповеди православного священника в учреждении незаконны, потому что «Церковь отделена от государства». Пожалуй, самым вопиющим был случай, когда офицер учреждения пошёл на личный приём к начальнику учреждения с жалобой на то, что священник осеняет сотрудников, стоящих в строю, крестным знамением. Несмотря на то, что этот случай — единичный, общее раздражение сотрудников очевидно. Причин тому множество: это и личная духовная неграмотность сотрудников, и негативная информация о Церкви, почерпнутая из СМИ. Но главная проблема, как нам представляется — это невовлечённость священника в процессы функционирования учреждения. Священник произносит проповедь, но даже самый лояльный характер проповеди подразумевает определённую власть, которой наделён говорящий. И власть эта не очевидна для сотрудников: они не воцерковлены, плохо представляют, зачем приходит священник, что он делает в учреждении, однако, эти моменты личному составу не объясняются. Проповедь проходит как событие, где власть священника, по определению, очевидна, но, фактически, это совсем не так. Священник не имеет авторитета для большинства сотрудников, поэтому регулярное назидательное слово (а проповедь — это именно назидание) со стороны выглядит более чем странно.

2.5. Анализ условий содержания осуждённых с точки зрения возможностей реализации взаимодействия со священнослужителем.

Вопросы тюремного служения, связанные со спецификой отбывания наказания.

Как мы уже отмечали, в следственном изоляторе осуждённые могут быть оставлены в составе хоз. отряда. Это должны быть лица ранее не отбывавшие наказание и приговорённые к общему режиму содержания. Основная деятельность, занимающая большую часть времени осуждённых в хоз. отряде — труд. Ранее мы отмечали, что по действующему законодательству, труд считается основным средством исправления осуждённого (см. п. 1.3.1).

2. 5. 1 Кружковая деятельность как часть исправительного процесса. Предложения по улучшению деятельности духовного кружка

В хоз. отряде рассматриваемого учреждения нет праздных осуждённых, все они обеспечены большим количеством работы. Помимо труда, работа воспитательного отдела организована в виде контроля за деятельностью кружков по интересам. Существуют кружки, например: английского языка, шахмат, духовный кружок. Но образуются и функционируют они стихийно: если в какой-либо области знания (шахматы, иностранный язык…) появляются осуждённые, способные и желающие делиться этими знаниями с другими осуждёнными, то по инициативе этих осуждённых в учреждении могут возникнуть «клубы по интересам» (кружки). Кружки регистрируются в воспитательном отделе, но разрабатываются, ведутся и руководятся самими осуждёнными, которые отчитываются перед воспитательным отделом о предстоящих планах и о проделанной работе. За активное участие в деятельности кружка, определяемое руководителем из числа осуждённых, воспитателем выписывается поощрение. Набранное количество поощрений впоследствии является дополнительным основанием к сокращению срока наказания либо к переводу на облегчённые условия содержания. Фактически, в соответствии с требованиями системы, проработав несколько лет сантехником в пенитенциарном учреждении и выучившись за это время игре в шахматы, считается, что можно, выйти на свободу полноправным членом общества, отказавшись от дальнейших преступлений и обретя ту «перемену ума», которая является целью как для Церкви, так и для УИС. Данную методику исправительного процесса признают неудовлетворительной и сами осуждённые, в том числе и члены духовного кружка. Характерным примером может послужить комментарий осуждённого П., одного из самых активных членов духовного кружка, данный нам в ходе дискуссии о нюансах получения поощрений: «во-первых, есть люди, которые большую часть суток заняты на работах, у них нет времени на участие в кружках, а администрация требует обязательного участия. Во-вторых, я посмотрел, как происходит в других кружках: прочитали лекцию, выпустили стенгазету, получили поощрения. Это чем-то напоминает пионерский кружок в лагере. Я задался целью: мы также выпустили стенгазету и получили поощрения. Это сработало, но дальше заниматься этой ерундой я не собираюсь». Осуждённый также обратил внимание на формальный характер требований, выдвигаемых воспитательным отделом, касательно деятельности кружков: «Когда начальник спросил, что мы в духовном кружке делаем, а я отвечаю: «Стенгазетой занимаемся, на Литургию ходим, на лекции ходим, которые ваш сотрудник читал», он такое лицо сделал, как будто я что-то не то сказал. Хотя это единственный кружок, куда люди ходят образовываться и который действительно что-то несёт. Эта показуха нужна только для того, чтобы сделать какую-то отчётность, но когда мы хотели пригласить на лекцию представителя воспитательного отдела, чтобы тот послушал, чем мы занимаемся, он даже не отреагировал. Показуха им интересна, а всё, что выше — нет».

Вряд ли мы можем проанализировать возможность перемены ума для всех осуждённых, но мы точно знаем важность перемены ума (рассматриваемой как с качественную перемену всей жизни человека через обращение его к Богу) для тех из них, кто делает первые шаги в православной вере [29]. Очевидно, что сама возможность начала этого пути невозможна без духовного просвещения. Деятельность Церкви в учреждении весьма широко представлена: в тюремном Храме в честь Поклонения честным веригам апостола Петра капелланы служат Литургии, молебны, проводят таинства Крещения и даже Венчания. Однако, практическое исследование показало, что абсолютное большинство осуждённых, приходящих на службы, совершенно не понимают смысла происходящего. Вместе с тем, почти все опрошенные нами осуждённые подтвердили, что они участвовали бы в получении духовных знаний, будь у них такая возможность.

Пользу духовного образования иллюстрирует нижеследующий фрагмент беседы со старостой церковной общины:

Я: Мог бы образованный духовно человек из среды отбывающих наказание повлиять на других осуждённых?

К: Да, батюшка присутствует раз в неделю, а остальное время ты находишься без своего духовника. Хотелось бы, чтобы человек, способный разрешить насущные духовные вопросы находился рядом, на соседней койке. Ведь даже раз в неделю у меня есть всего десять минут, потому что вопросы есть и у других осуждённых. Но, когда батюшка мне отвечает, я успокаиваюсь, потому что получил ответ.

Я: Сколько человек из тех, которые находятся на службе, подходят ко Причастию?

К: Два-три человека.

Я: Церковные службы посещают одни и те же осуждённые?

К: Практически да.

Я: А зачем они регулярно ходят, если вообще не причащаются?

К: Им не совладать с собой. Потому что, например, есть строгое требование не курить перед Причастием. Большинство не может его выполнить. Бывает такое, что человек готовился-готовился, а потом закурил на автомате.

Я: А исповедуются тоже два человека?

К: Нет, побольше, человек пять.

Я: Что нужно сделать, чтобы причащались хотя бы те, кто ходит на службу?

К: Сейчас, когда о. Алексий говорит проповедь перед строем, он должен акцентировать на этом внимание, объяснять, зачем это нужно, что вообще такое Причастие. Люди ведь не просвещённые, а подготовительного периода, который приводил бы человека к Таинствам, нет.

Я: А можно было бы организовать эту подготовку силами самих осуждённых под руководством священника?

К: Да, но на данный момент настолько подготовленных осуждённых среди нас нет. Мы сделали стенгазету, где написали два момента из Писания. Первый касался реакции разбойников, распинаемых со Христом, а ещё я переписал девяностый псалом. Эти два текста вызвали очень большой интерес у осуждённых. Люди подходили, читали, некоторые возвращались снова. Вот с ними можно начинать работать. Но преподавать надо интересно, а преподавателей, способных на это не много. Телевизор по вечерам для основной массы осуждённых интереснее всего остального. Хотя, лично меня спасает то, что я православный.

2. 5.2 Передачи в виде книг и тюремная библиотека

Практически единственным легальным способом внутреннего развития заключённого является чтение. Однако, согласно действующей практике, изымается практически вся литература, которая поступает в передачах. При этом, библиотека для подследственных находится, как правило, в неудовлетворительном состоянии. В условиях вынужденной праздности, спрос на чтение среди подследственных очень велик. Однако, чтобы получить книгу, которая вместо того, чтобы попасть к адресату, попадает на склад личных вещей, подследственный вынужден прибегать к «серым» схемам личной договорённости с сотрудником отдела режима. Чаще всего книги в огромных количествах оседают на складах личных вещей или в иных местах и не используются подследственными по прямому назначению. Понятна озабоченность сотрудников УИС: если вообще не контролировать поступление литературы в учреждение, в этом случае откроется канал для проникновения в места лишения свободы разного рода экстремистских материалов. Однако, по собственному опыту можем сказать, что наибольшая часть книг, передаваемых с воли — художественная литература, среди которой много классических произведений. Думаем, не стоит доказывать и пользу навыка чтения, который мог бы быть выработан многими подследственными и осуждёнными именно во время вынужденного заключения. Очевидно, что в данной ситуации подследственный, желающий заняться духовным образованием, не имеет гарантированной возможности это сделать.

Что касается лиц, отбывающих наказание, то для воцерковляющегося осуждённого тюремная библиотека (ей могут пользоваться только осуждённые) является важным аспектом духовного развития как альтернатива поступающим с воли книгам. Очевидно, что состояние её для успешного использования должно соответствовать определённым требованиям. В исследуемом нами изоляторе духовная литература присутствует, но она совершенно не каталогизирована: жития святых, Евангелия, духовная публицистика хранятся вперемешку, что крайне затрудняет выбор осуждённых. Например, труд «Несвятые святые» арх. Тихона Шевкунова, который автор данного исследования мог бы порекомендовать каждому воцерковляющемуся христианину, мы отыскали в глубине книжных полок. Сверху же находились труды по монашеской аскетике — литература нужная, но не первоочередная для недавно воцерковлённого человека. Толковое Евангелие, так нужное, по нашему мнению, в тюрьме, находилось под другими книгами в единственном экземпляре. А толковых молитвословов, запрос на которые реально существует у большинства осуждённых, не нашлось вовсе. Приводим фрагмент интервью с осуждённым П, который иллюстрирует ситуацию:

Я: Какова в учреждении ситуация с духовной литературой? Я помню, в старых «Крестах» в храме стояли столы и на них в огромном количестве лежали молитвословы, акафисты, иконки и много всего другого полезного для воцерковляющегося. Я даже сам иногда брал какие-то вещи почитать. Сейчас же у меня один осуждённый попросил принести ему акафист. То есть, по видимому, акафист неоткуда взять. Это действительно так?

П: Да, потому что если подойти с таким вопросом к воспитателю, результата никакого не будет. А если человек с воли захочет передать какую- то книгу, он будет вынужден торчать здесь пол дня. Может быть, со временем всё наладится, но пока вот так. В молельной комнате стоит стол, на котором лежат журналы и какая-то литература: «Фома», по-моему выписывается, есть акафисты, молитвословы, то есть всё это присутствует, но в небольшом объёме. Частично этот объём мы восполнили за счёт общетюремной библиотеки. В частности, о. Алексей помог в этом. В основном экземпляры духовной литературы — Священного Писания и Псалтыри — переходят из рук в руки.

Итак, интересующийся, читающий, воцерковляющийся осуждённый, который впоследствии просил принести ему толковый молитвослов, затруднился дать внятный ответ о состоянии духовной библиотеки и её наполнении. Исходя из логики необходимости поступательного развития образования, любая тюремная библиотека должна быть каталогизирована и содержать следующую литературу:

1. Священное Писание с комментариями. Если речь идёт о Ветхом Завете, оптимальным, как нам кажется, является труд прот. Геннадия Егорова «Священное Писание Ветхого Завета», выполненное доступным современным языком. Что касается комментариев к Новому Завету, выбор здесь свободнее, поэтому можно будет исходить из особенностей конкретной ситуации. В любом случае, комментарии к Писанию в том или ином виде должны присутствовать.
2. Толковый молитвослов. Абсолютное большинство осуждённых испытывает трудности при чтении молитв на церковнославянском языке, не понимает его, что создаёт трудности при выполнении молитвенных правил.
3. Чинопоследование Литургии с объяснениями должно присутствовать по той же причине.

Этот минимум необходим для духовной библиотеки в тюрьме, ведь именно из этих составляющих — чтения Св. Писания, молитвы, участии в Литургии — складывается духовная жизнь воцерковляющегося осуждённого. Экземпляров представленной литературы должно быть столько, чтобы в ней не было дефицита. Была бы желательна возможность передачи отдельных экземпляров данной литературы (например, молитвословов) в личное пользование осуждённым.

Кроме того, мы считаем что, каталогизировав литературу, а потом снабдив каждую категорию книг краткой аннотацией и рекомендовав осуждённым последовательность прочтения, будет создана почва для плодотворного духовного саморазвития осуждённых. Такой вид обучения также мог бы контролироваться тюремным капелланом и стать основой для создания особого вида учебных курсов духовного развития обвиняемых.

Утверждение о готовности проходить самостоятельное обучение иллюстрирует фрагмент с осуждённым З. Кроме того, в нём снова подчёркивается нынешнее неудовлетворительное состояние библиотеки:

Я: Как Вам литература из библиотеки молельной комнаты?

З: Литература в основном разобрана. Лежат журналы, а Библий нет. Ещё была литература, но её обратно не возвращают. Брали бы её на день почитать, а то она по комнатам лежит… Сейчас там одни журналы.

Я: А я помню, что книги в шкафу лежали.

З: Шкаф — это о. Алексея. Туда лазить нельзя. Была бы возможность — взял бы что-нибудь и почитал.

Я: А как бы Вы отнеслись к планомерному самостоятельному изучению духовной литературы?

З: Положительно.

Я: Сейчас занятия по духовной грамотности проводятся?

З: Сколько я состою в этом кружке, кроме Ваших лекций я ничего не слышал.

Для плодотворного функционирования тюремной духовной библиотеки и создания на её базе учебных курсов необходим следующий порядок действий:

• инвентаризация и каталогизация имеющейся литературы;
• восполнение недостающей литературы для плодотворного изучения основ православного вероучения;
• сопровождение отдельных категорий книг краткой аннотацией, поясняющей, для чего служит данный вид литературы и какой порядок чтения был бы уместен для воцерковляющегося христианина;
• контроль священника за выполнением осуждёнными учебного плана, своевременные ответы на поступающие вопросы.

Данная учебная программа могла бы служить ещё одной альтернативой очным занятиям в тех учреждениях, где они по каким-то причинам невозможны. В целом, предложенная схема чем-то напоминает процесс дистанционного образования, где основной акцент делается на самостоятельное обучение.

2. 5.3. Важность работы тюремного капеллана в исправительном процессе

Как мы убедились, священник, в условиях заключения, чрезвычайно важен для осуждённых. Все опрошенные нами респонденты испытывают к тюремному капеллану симпатию или уважение. Важная роль священника может быть проиллюстрирована и на таком неоднозначном примере, как нижеследующий.

Респондент Ф., по его собственным словам, до тюрьмы негативно относился к Церкви и христианству, потому что такая позиция была популярна среди его приятелей. Признаёт в себе развитие неприятия к христианству через увлечение музыкальными стилями «black metal» и «death metal». Утверждает, что к вере пришёл через отчаяние, связанное с трудностями, возникающими в тюрьме. Крестился несколько месяцев назад. Его товарищ, руководитель духовного кружка, говорит, что крещение респондента было связано в с возможным послаблением режима содержания, который сам респондент в этом случае был склонен расценивать как чудо. Интересно, что «чудо» действительно произошло: благодаря условно-досрочному освобождению, респондент вышел на свободу. По его собственным словам, попал в духовный кружок потому что для «поощрений» необходимо участие в каком-нибудь объединении осуждённых, а работа в данном кружке наиболее подходила по времени. За время участия в кружке несколько раз готовил доклад по житиям святых. Говорит, что «сам толком не понимал, что читал тогда». В тюрьме причастился первый и единственный раз в жизни, сразу после крещения. Для дальнейшего участия в Таинствах необходима Исповедь и респондент опасается исповедоваться тюремному священнику. По его словам, планирует сделать это, выйдя на свободу. Большой трудностью считает тот факт, что те вопросы, которые возникают в духовной жизни, не находят разрешения.

Таким образом, психологический барьер между Церковью и осуждённым, который существовал в сознании человека задолго до тюрьмы, не был сломлен за время заключения, несмотря на крещение осуждённого. Несмотря на это, мы вполне можем констатировать у него поиски веры, поскольку он действительно пришёл в духовный кружок за «поощрениями», после чего крестился в надежде на чудо. Крещение состоялось, но отношения с капелланом не выстроились, поэтому, во время первых нетвёрдых шагов на пути к вере, опоры в лице опытного духовного наставника не оказалось, что ставит под вопрос сохранение респондента в лоне Церкви.

Отметим, что для всех без исключения опрошенных осуждённых, позиционирующих себя воцерковляющимися и воцерковлёнными христианами, тюремный капеллан обладает непререкаемым авторитетом как по самому статусу священника (очень высокого, по мнению респондентов), так и заработанным в процессе общения. В качестве иллюстрации данного тезиса, приведём несколько выдержек из интервью.

Фрагмент интервью с осуждённым К. На свободе работал строителем. Считал себя верующим, но церковной жизни не вёл. В хоз. отряде является одним из активных членов духовного кружка, строителем тюремного храма. Регулярно причащается:

Я: Расскажите, как происходит чаепитие после Литургии.

К: Утром приходим в храм, пока идёт служба, самовар кипит. Ребята берут по кружке, выходит батюшка, начинает что-то рассказывать.

Я: А о чём рассказывает?

К: А обо всём. Случаи из жизни, о праздниках, посмеётся с нами над чем-то… Я: А сколько по времени длится это мероприятие?

К: Минут 15-20, но зависит от того, во сколько закончилась Литургия. Бывает, бежим вниз не пообедав и обедаем уже после развода. Опять же, от исповеди зависит. Бывает, что 3-4 человека исповедуются, а бывает, что человек 10 в очереди стоит, с карантина ребята приходят иногда.

Фрагмент интервью с осуждённым Н., наркозависимым, с длительным стажем употребления тяжёлых наркотических веществ. В хоз. отряде работает сантехником. Посещает службы, причащается:

Я: Как в тюрьме проявляется духовная жизнь?

Н: Я ещё в Горелово обзавёлся Новым Заветом и Псалтырем. Здесь я начал читать Ветхий Завет, потому что давно хотелось. Екклезиаст очень понравился, я его прочитал раза четыре.

Я: То есть, у Вас самообразование…

Н: Да. Кроме того, Писание — это такая книга, что каждый раз она по новому открывается, а с возрастом это особенно очевидно. Помимо чтения… хожу на службы, правда не каждую субботу, первый раз причастился я в тюрьме. Отец Георгий мне сказал, чтобы я бросил курить. Мне он нравится. Как он говорит! А Причастие для меня — это серьёзный шаг, а не просто механически исполнить. Он говорит, мол, приходите. А мне, бывает, если не поесть с утра, то мне потом тяжеловато. Не покурить бывает тоже тяжело…

Я: Чего не хватает в деятельности Церкви в тюрьме?

Н: Я считаю, что всего хватает. Спасибо и за то, что есть.

Я: А хотелось бы узнавать что-то новое?

Н: Конечно! Я вообще считаю, что должно быть больше общения с тем же о. Георгием. Я его послушал — он много знает. Побольше бы таких неформальных бесед…

Фрагмент интервью с осуждённым К. На свободе был предпринимателем, занимался коммерцией. Считал себя верующим, но в таинствах не участвовал. В изоляторе — староста церковной общины, строитель тюремного храма. Регулярно причащается:

К: У нас есть замполит (заместитель начальника учреждения по воспитательной работе — прим. авт.), он входит в состав комиссии. Я считаю, что батюшка — такой же замполит для верующих. Когда я пишу заявление на комиссию по условно-досрочному освобождению, мне психолог параллельно даёт вопросы. И моё внутреннее состояние кроме психолога, который берёт вопросы из каких-то американских методичек, никого не интересует. А батюшка — это тот человек, который разберётся в твоей душе. И кроме священника, как мне кажется, здесь нет ни одного человека, который поймёт, произошла ли в человеке внутренняя перемена. Кроме него никто не поймёт. И здесь у нас других вариантов просто нет. На рабочем корпусе у нас нет осуждённых за какие-то очень злостные преступления, сроки в целом небольшие, 2-4 года. Причём, я считаю, что многим достаточно и полгода, чтобы всё осознать и этого будет достаточно. И этих многих надо выпускать на моменте в полгода, потому что дальнейшее пребывание в заключении нанесёт ему больше вреда и выйдя он может стать хуже, чем был. А кто это будет видеть? Это не входит в обязанности офицеров.

Я: Рискну предположть, что это входит в обязанности сотрудников воспитательного отдела…

К: Это так, но для осуждённых они всё равно дальше, чем батюшка.

Таким образом, видим, что капеллан, при правильном подходе к проблеме исправления осуждённых, способен оказывать если не ключевое, то чрезвычайно мощное сознание на умы христиан в заключении. Эта ответственность должна осознаваться священниками, вовлечёнными в тюремную миссию Церкви.

2.6. Важность личностного подхода в исправительном процессе

Опыт службы в уголовно-исполнительной системе, а также ход исследований в рамках данного кейса даёт нам основания упомянуть такой важный аспект взаимоотношений со спецконтингентом как личностный подход к осуждённым, то есть, необходимость осознания сотрудниками УИС человеческой личности со своими специфическими особенностями (в том числе и особенностями исправительной работы) в каждом осуждённом. Применение личностного подхода — тема отдельного исследования. Отметим лишь, что одним из самых простых, но очень действенных выражений этого метода работы является личная беседа. В ходе личной беседы между людьми устанавливаются доверительные отношения, это хорошо знают психологи, дознаватели, следователи, оперативные сотрудники. Личную профилактическую беседу обязаны по долгу службы проводить сотрудники воспитательных отделов с целью побуждения человека к изменению преступного мировоззрения. Конечно, в отрыве от комплексной работы с человеком, такая беседа будет неэффективной. Личная беседа осуществляется в исправительном учреждении при поступлении. Обвиняемого или осуждённого может должен опросить психолог. К сожалению, очень часто эта беседа проходит формально и не возобновляется за время отбывания наказания. Мы задали вопрос сотруднику психологической лаборатории, в чём он видит задачу тюремного психолога. Вот что он ответил: «Задача психолога отнестись к преступлению и его тяжести оценочно, понять, почему это произошло. Здесь важно показать человеку другую модель поведения, как он может по другому себя вести. Но, к сожалению, на сегодняшний день людей, готовых к изменению не так много. Это специфика пенитенциарной системы, хотя в моей практике были люди, которые хотели изменить установки в своём поведении и результаты были достаточно эффективны». Таким образом, по мысли данного сотрудника, чтобы преступнику быть вовлечённым в процесс «изменения установок в своём поведении» нужно вначале выразить свою готовность и желание к этому. Сама по себе эта мысль здравая: без желания человека не может произойти перемены ума. Но никаких побудительных действий для того, чтобы человек подумал о возможности этой перемены, не происходит. Таким образом, работа сотрудника психологической лаборатории с частью спецконтингента, не выказывающего конкретных отклонений от норм поведения, сводится к раздаче формальных психологических тестов и написанию отчётов по ним. А ведь именно индивидуальная беседа могла бы стать для осуждённого первым шагом к осознанию необходимости в переменах. Психологу эта встреча помогла бы определить действенные механизмы работы с конкретной личностью.

Беседа с лицами, находящимися под стражей, очень важна. Разговор даёт им ощущение, что они не безразличны людям, которым вверены, а это ощущение для многих из них будет фундаментом исправительного процесса. Пользу личной беседы с осуждёнными осознаёт и тюремный капеллан: после Литургии регулярно проводятся чаепития.

Глава III. Выводы

В ходе работы на основании данных наблюдения, интервьюирования, анализа документов были выявлены и проанализированы проблемы взаимодействия представителей Русской Православной Церкви, занимающихся тюремным служением, с администрацией исправительного учреждения.

Был осуществлён анализ литературы, касающейся тюремного служения, а именно: нормативных актов а также светских и церковных исследователей тюремной миссии Церкви. Было проведено выявление особенностей взаимодействия отделов учреждения с капелланами. В ходе проведения с осуждёнными занятий по духовной грамотности был определён реальный уровень духовных знаний осуждённых, членов духовного кружка. Были проведены опросы двенадцати осуждённых из числа посетивших занятия, а также компетентных специалистов УИС и Церкви, работающих с осуждёнными: сотрудника психологической лаборатории, сотрудника воспитательного отдела, тюремного капеллана.

На основании результатов обработки полученных данных сформулированы проблемы, имеющиеся в учреждении. Так, можно констатировать фактическую безграмотность осуждённых, членов духовного кружка в самых элементарных вопросах православного вероучения. Немногие из них участвуют в богослужениях, но и они с трудом представляют назначение Литургии, не понимают смысла молитв из православного молитвослова. Подследственные почти всё время заключения проводят праздно, что обусловлено особенностями режима содержания. При этом затруднена возможность получения литературы через передачи, в том числе духовного содержания; в тюремной библиотеке для подследственных духовных книг не содержится. Подследственных выводят по личному заявлению на приём к священнику для Исповеди и Причащения, но периодичность такого вывода крайне невелика вследствие большого количества желающих и ограниченного числа капелланов. Часть сотрудников в учреждении вследствие обилия бюрократии и малой штатной численности не могут полностью сосредоточиться на выполнении своих прямых функциональных обязанностей. Так, сотрудник воспитательного отдела фактически не выполняет воспитательную функцию, психолог не оказывает должной психологической поддержки. Капелланы в учреждении работают изолированно от сотрудников, следовательно исключена и совместная с сотрудниками работа по исправлению осуждённых. Данная изоляция является следствием непонимания сотрудниками роли Церкви в исправительном процессе и назначения капеллана в частности. Эта ситуация негативно отражается на тюремной миссии Церкви в целом. Кроме того, среди сотрудников преобладает сдержанно-негативное отношение к тюремным капелланам.

На основании данных исследования и личного опыта службы в УИС считаем необходимым предложить пути решения некоторых проблем взаимодействия ведомств. Как уже отмечалось выше, ситуация в разных учреждениях неодинакова, но методики исправления, какими они отображены в нормативных актах — едины. Одна из основных предпосылок, на которой строилось исследование, заключалась в том, что православное мировоззрение способно качественно повлиять на тех, кто согласен ему следовать. С учётом православного мировоззрения выстраивались необходимые схемы взаимодействия между участниками исследования. Приводимый нами пенитенциарный опыт, рассчитан на воцерковляющихся осуждённых. Это довольно ограниченный контингент по сравнению с основной массой заключённых, но не исключена вероятность, что достигнутые ими успехи подвигнут к духовным подвигам других осуждённых. Выше мы писали об огромном количестве осуждённых, не занятых трудом (который, напомним ещё раз, позиционируется как одно из основных средств к исправлению) в колониях. Часть этих людей праздна не в силу собственной деструктивной идеологии, а вследствие плохой организации условий отбывания наказания. Возможно, глядя на воцерковлённых соседей, часть данного сегмента примет решение о получении духовного образования, являющегося залогом качественного изменения личности, перемены ума. Таким образом, именно духовное образование как часть миссии Церкви в пенитенциарных учреждениях находится во главе исправительного процесса. Христос сказал: «Без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15:5) и было бы самонадеянно считать, что такой сложный процесс как перемена ума может происходить без участия Бога.

Итак, поддержка процесса перемены ума в воцерковляющихся осуждённых должна происходить через духовное образование, участие в Таинствах (прежде всего Крещение и Причастие Святых Христовых Тайн), участие в богослужениях (прежде всего, в Литургии). Что касается самого процесса обучения, то его необходимость диктуется:

• слабым уровнем духовных знаний у действующих членов кружка;
• как следствие, невозможностью адекватной подготовки к участию в Таинствах и ведения полноценной жизни во Христе;
• большим спросом на получение духовных знаний среди членов кружка;
• необходимостью деятельной метанойи для всех согрешивших и желанием перемены ума у обучаемых;
• необходимостью принятия обучаемыми социальной поведенческой модели христианства для успехов в «перемене ума» в целом и жизни на свободе в частности.

Особо следует выделить интерес со стороны части других осуждённых: в процессе лекций к нам присоединилось несколько человек, которые, проявив интерес к занятиям, также записались в духовный кружок. В ходе обучения должны быть достигнуты следующие цели:

• получены и систематизированы начальные знания о православном вероучении;
• прояснены критерии необходимости соблюдения Божиих Заповедей;
• изменение отношения к соблюдению гражданского законодательства как к естественному продолжению соблюдения Божиих Заповедей;
• осознание факта жизненной необходимости существования в лоне Церкви Христовой;
• осознание необходимости следования рекомендациям пастырей и ответственных сотрудников в пенитенциарный и постпенитенциарный периоды.

Особого внимания заслуживает последний пункт. Когда мы организовали лекции среди участников духовного кружка, оказалось, что абсолютное большинство из них — лица, осуждённые за преступления, связанные с оборотом наркотических средств. Из них 100% имеют личный опыт употребления наркотиков. Мы должны быть готовы к тому, что большую часть наших подопечных в исправительных учреждениях будут составлять лица, употребляющие наркотики. Приведённый в подразделе 1. 3. 4 пример с провалом идеи центра реабилитации и возвращением наркозависимых в прежнее русло, даёт основание для составления учебной программы, где убедительно доказывался бы монашеский тезис о важности отсечения собственной воли.

По результатам проведённого исследования, в качестве обязательных для изучения предметов, считаем необходимым рекомендовать осуждённым для изучения следующие курсы: Таинства Церкви, чинопоследование Литургии, история Русской и Вселенской Церкви, разбор основных событий Священного Писания. Также необходимо ознакомить осуждённых с основами аскетики.

Что касается самого процесса обучения, то (учитывая, что в нынешней ситуации воспитатель лишь контролирует формальное соблюдение мероприятий, проводимых в кружке) вопрос ответственности за него можно считать дискуссионным. Подготовка катехизатора из числа осуждённых, как мы убедились, не имеет серьёзных перспектив, так как абсолютное большинство осуждённых духовного кружка имеет уровень воцерковляющихся. Можно считать большим везением, если среди них найдётся один или несколько человек с опытом веры или духовного образования, полученных на свободе. В реальной ситуации, даже при усвоении одной программы, осуждённый всё равно чувствует свою некомпетентность и не способен разрешить вопросы, возникающие у остальных осуждённых.

Проводить занятия с осуждёнными может опытный светский преподаватель. Однако самым лучшим в данной ситуации является священник, поскольку он, как мы уже отмечали, изначально обладает огромным авторитетом среди воцерковлённых осуждённых. Если нет возможности привлечь к проведению занятий священника, то проблема может быть решена за счёт практической деятельности семинаристов в рамках собственных учебных программ. Правда, необходимо понимать, что учебный процесс осуждённых, если он будет налажен, должен носить регулярный, а не эпизодический характер. Способом решения этой проблемы может стать создание специальных курсов, готовящих мирян для проведения занятий с осуждёнными. В этом случае, катехизаторы должны будут ознакомиться со спецификой тюремного служения.

Альтернативным вариантом построения учебного процесса могут стать дистанционные курсы. Особенно это актуально для подследственных лиц, находящихся в состоянии вынужденной праздности. Труд, как важный элемент исправления, практически недоступен для подследственного, который, в соответствии с режимом содержания, должен находиться в камере, куда его определяет администрация СИЗО. Казалось бы, в условиях длительных месяцев свободного времени можно было бы интегрировать подследственных в дистанционные учебные курсы, о которых мы говорили выше. Однако, вследствие ограничений доступа литературы в камеру, и здесь могут возникнуть проблемы. Кроме того, переписка подследственного с конкретными лицами (в нашем случае, с волонтёрами из Центра поддержки заключённых) должна быть санкционирована «лицом или органом, в производстве которых находится уголовное дело» [14, ст. 20]. Как нам представляется, нет серьёзных законодательных препятствий к приобщению подследственных, желающих получить духовное образование, к данным учебным программам. Решение может быть найдено в результате договорённости епархиального руководства с администрацией учреждения. В отсутствие официальных соглашений, посредником между подследственным, образовательной организацией и администрацией следственного изолятора может выступить тюремный капеллан.

При каждом из указанных подходов к духовному образованию, вопрос доступа к учебной (как и всей, поступающей с воли) литературе, будет актуальным. Он, как говорилось выше, затруднён правилами внутреннего распорядка. Для решения этой проблемы, как нам представляется, не обязательно тратить много законодательных усилий (хотя закон, облегчающий поступление литературы в пользование подследственных и осуждённых крайне необходим). Важную роль здесь может сыграть осознание администрацией исправительного учреждения зависимости спокойствия в учреждении от чтения. Эта мысль должна распространяться среди сотрудников, а особенно её должно понимать руководство.

Однако, даже в условиях, когда этого понимания нет, всё равно остаётся возможность легализации поступающей подследственным и осуждённым литературы через взаимное общение тех лиц, которые являются связующим звеном между осуждёнными и администрацией. Таким лицом может являться священник. К сожалению, не все осуждённые и не все священники осознают эту возможность, но опыт иностранных пенитенциарных учреждений, где тюремные капелланы, помимо того, что они совершают Таинства, выполняют функции психологов и занимаются другой социальной работой, явно говорит об этой возможности. Священник, будучи мотивирован душепопечением о страждущих, может в устном режиме выяснить у сотрудников, какие конкретно действия необходимо предпринять, чтобы конкретный обвиняемый получил конкретную литературу. И это касается не только поступления книг.

В ходе данного исследования, мы обнаружили ещё один вариант организации учебного процесса, на котором хотелось бы заострить внимание. Речь идёт о том, что сотрудник психологической лаборатории мог бы возглавить учебный процесс в случае, если он сам является воцерковлённым православным христианином. К воспитательному процессу в местах лишения свободы ближе всего находятся, собственно, воспитатель и психолог. Сравнивая задачи и функции двух этих служб, мы понимаем, что по смыслу побуждать к «перемене ума» в современной уголовно-исполнительной системе призвана именно психологическая служба. Как мы уже отмечали выше, на сегодняшний день психологические лаборатории пользуются большой свободой при ведении психологических практик. В реальности это может привести к практике в учреждениях опасных психокультов, инициированной психологом. С другой стороны, православный психолог, с его правильными духовно-ценностными ориентирами, может в качестве осуществления разработанной им психологической коррекции личности заниматься полноценным духовным образованием всех желающих осуждённых.

В исправительные учреждения в России принимаются на должности сотрудников психологических лабораторий лица, имеющие высшее психологическое образование либо окончившие курсы переподготовки по психологии на базе высшего образования. Таким образом, обладая достаточными знаниями по богословию, любой гражданин России, годный по возрасту и состоянию здоровья, имеющий высшее образование и прошедший курсы переподготовки, имеет возможность стать аттестованным сотрудником ФСИН России с возможностью преподавания осуждённым духовных дисциплин. Конечно, в современных условиях это не будет его основным занятием на службе, зато может стать воплощением христианского долга, провозглашённого Спасителем: «в темнице был, и вы пришли ко Мне» (Мф. 25:36). Возможно, перспектива интегрирования православных сотрудников УИС в сферу духовного образования осуждённых выглядит необычно. Чтобы по достоинству оценить её, нужно осознавать безальтернативную необходимость духовного просвещения воцерковляющихся осуждённых для инициирования в их отношении пенитенциарных процессов.

В ходе проведённого исследования сделан вывод о том, что на сегодняшний день у тюремных капелланов практически полностью отсутствует взаимодействие с большинством сотрудников исправительного учреждения. Для разрешения этой проблемы считаем необходимым изучение западного опыта, где тюремные капелланы и психологи работают в теснейшей связке. Здесь есть свои проблемы. Например, капелланы в пенитенциарной системе Британии решают множество социальных задач, напрямую не относящихся к церковному служению: «они помогают [осуждённым] поддерживать семейные отношения, пишут письма за заключённых (60% заключённых, по статистике, безграмотны), сообщают им плохие новости, поддерживают заключённых, потерявших родственников, поддерживают членов семьи, поддерживают связь с членами семьи, если те содержатся в другой тюрьме» [34, с. 226]. Конечно, не стоит бездумно копировать западную практику, однако, исследование показало, что необходимость тесного сотрудничества между психологами (а также воспитателями) и капелланами назрела и в российских учреждениях. Например, возможность обмена профессиональными мнениями о подопечных заслуживает пристального внимания, потому что и священник, и психолог стремятся к излечению души. Поэтому, если они будут находиться в тесном профессиональном взаимодействии, у них появится возможность разграничить сферы собственных компетенций, договориться о методах работы с конкретным пациентом. Если этого не происходит, может получиться, что один и тот же душевный недуг будет лечиться разными или, ещё хуже, взаимоисключающими методами.

Сегодня, несмотря на то, что декларативно осознаётся польза Церкви для исправления преступников, на деле сотрудники зачастую даже не задаются вопросом, какие могли бы существовать механизмы взаимодействия между сотрудником УИС и священником. Да и фактически взаимодействие чаще всего заключается в том, что сотрудники воспитательного отдела исполняют обязанности по выводу подследственных к священнику или сопровождению их на Литургию. Такая ситуация профанирует высокое звание воспитателя УИС. Однако, пока не будут разработаны конкретные воспитательные программы, адаптированные под разные категории осуждённых, а главное, пока некоторые из самих воспитателей не получат ту духовную помощь, в которой так нуждаются, реальным лицом, способным влиять на исправление (впрочем, на узкий круг осуждённых), пожалуй, остаётся лишь священник. Да и тогда это осуществится лишь в том случае, если капеллан будет уделять должное время нуждающимся.

Духовная помощь сотрудникам УИС — это отдельный и сложный вопрос, требующий отдельного исследования. Пока мы можем лишь констатировать в качестве усреднённого — сдержанно-негативное отношение к Церкви среди основной массы сотрудников. А ведь это отражается на всей тюремной миссии Церкви.

Таким образом, в ходе данного исследования были выявлено, что основные проблемы во взаимодействии Церкви и пенитенциарной системы в России сегодня выражаются в неэффективности исправительного процесса, связанного, с одной стороны, с недостаточной нормативной базой, слабые места которой негативно сказываются на организации духовно-просветительских мероприятий. С другой стороны, было выяснено, что действующие стороны не обладают достаточной достоверной информацией друг о друге. Это препятствует эффективному проведению совместных мероприятий.

Вместе с тем, нами были описаны реальные практические меры, принятие которых может повлиять на получение духовного образования частью осуждённых, что напрямую связывается нами с повышением общего качества пенитенциарного процесса. Поскольку данные меры предусматривают непосредственное вовлечение Церкви в пенитенциарный процесс, такое сотрудничество с ФСИН РФ могло бы оказать положительный эффект в вопросах устранения проблем взаимодействия ведомств. Таким образом, были выявлены новые тенденции в развитии пенитенциарного духовного образования, реализация которых может ознаменовать новый этап в миссии тюремного служения Церкви.

Источники

1. Заочная воскресная школа для осужденных. Тюремное служение. Миссионерско-катехизаторский проект // URL: http: //http://www. raevo .ru/zvsho/
2. Комментарии к преамбуле Закона РФ №5473-1 от 21.07.1993 г. «Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания» // // URL: http: //ivo. garant .ru/#/document/1305321/paragraph/118119:0
3. Концепция развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации до 2020 года / Распоряжение Правительства Российской Федерации от 14 октября 2010 г. N 1772-р г. Москва. // URL: https://rg.ru/2011/03/08/penitenciariya-site-dok.html
4. Концепция федеральной целевой программы «Развитие уголовноисполнительной системы Российской Федерации (2017 — 2025 годы)» / Распоряжение Правительства Российской Федерации от 23 декабря 2016 г. N 2808-р г. Москва. // URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base=LAW&n=210073
   &fld=134&dst=100008,0&md=0.7055035521109234#0969726978623334
5. Миссия тюремного служения Русской Православной Церкви и пенитенциарные учреждения // Журнал №27 заседания Священного Синода от 12 марта 2013 года URL: http: //www. patriarchia. ru/db/text/2843078
6. Основы социальной концепции Русской Православной Церкви, Москва, 13-16 августа 2000 г. // URL: http: //www. patriarchia. ru/db/text/419128
7. Правила для Попечительного Общества о тюрьмах: Об учреждении в Санкт-Петербурге. Спб., 1819 г.
8. Психологическая служба. Официальный сайт УФСИН РФ по респ. Марий Эл // URL: http: //www.12 .fsin.su/psikhologicheskaya-sluzhba. php
9. Соглашение о взаимодействии Федеральной службы исполнения наказаний и Русской Православной Церкви от 23.06.2017 г. // URL: http://helpprison.ru/2017/08/23/soglashenie-o-vzaimodejstvii-federalnoj- sluzhby-ispolneniya-nakazanij-i-russkoj-pravoslavnoj-tserkvi/
10. Статистика ЕСПЧ (данные РФ в статистике суда) // URL: https://euroclaim.ru/rossiya-i-espch-statistika/
11. Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации от 08.01.1997 N 1-ФЗ (ред. От 26.07.2019) // http://www.consultant.ru/document/cons doc LAW 12940/
12. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18.12.2001 N 174-ФЗ (ред. От 02.08.2019) // URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base=LAW&n=319388 &fld=134&dst=100007,0&rnd=0.09497216152278254#01709531750472768
13. Федеральный закон от 26.09.1997 N 125-ФЗ (ред. от 01.05.2019) «О свободе совести и о религиозных объединениях» // URL: https://legalacts.ru/doc/federalnyi-zakon-ot-26091997-n-125-fz-o/
14. Федеральный закон №103 от 15.07.1995 г. «О содержании под стражей обвиняемых и подозреваемых в совершении преступлений» // URL: https: //psnkirov. ru/zakoni-rf/federalnyj -zakon-ot- 1995-goda-103-fz.html

Литература

15. Белановский С., Глубокое интервью: Учебное пособие.. — М.: Никколо- Медиа, 2001.
16. Белова Е., Князева Е. В гостях у вятских // Преступление и наказание — 2017 — №4.
17. Вараксин М., Уголовные дела в России: главные цифры // URL: https: //pravo. ru/story/209060/
18. Варганова Г., Кейс-стадис как метод научного исследования // Библиосфера — 2006 — №2.
19. Воронин В., Миссионерская деятельность в местах лишения свободы на примере анализа этой работы в исправительной колонии ИК-16 Дипломная работа // В. Г. Воронин. ПСТГУ М., 2009.
20. Гридасов В. Две судьбы майора Лебедева // Преступление и наказание — 2017 — №10.
21. Достоевский Ф., Записки из мёртвого дома // URL: https: //ilibrary. ru/text/61 /p. 2/index.html
22. Ерзылева И., Деятельность Русской Православной Церкви в духовнонравственном воспитании осуждённых в постсоветский период (на примере Рязанской области) // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки — 2014 — №1.
23. Зуев В., прот., Если вы пришли в тюрьму. От автора // URL: http://social- info/materials/5 12 3 zuev instr missioneru.pdf
24. Исиченко А. П. Проблемы проведения оперативных лингвистических исследований по выявлению и пресечению распространения экстремистских материалов в учреждениях УИС // Ведомости УИС — 2017 — №7.
25. Каледа Г., прот., Остановитесь на путях ваших… Записки тюремного священника // URL:https: //azbyka. ru/katehizacij a/o stanovites-na-putyax-vashix-zapiski-tyuremnogo-svyashhennika-protoierej-gleb-kaleda.shtml#krugi ada%E2%80%A6 strashnaia perepolnennost%E2%80%A6 so stojashhej v kamere blednolitsei tolpoj trudno i besedovat%E2%80%A6
26. Кириллова Т., Моделирование отношений пенитенциарной системы и Русской православной церкви как социальных субъектов общества // Уголовно-исполнительное право — 2015 — №2 (20).
27. Колесник Н. Взаимодействие с институтами гражданского общества // Преступление и наказание — 2014 — №3.
28. Нилова Л. Воспитание начинается с карантина // Преступление и наказание — 2017 — №11.
29. Паисий Святогорец, прп. Вынужденное покаяние // URL: https://azbyka.org/otechnik/Paisii Sviatogorets/dukhovnaia-borba-slova-tom3/3
30. Сиряков А., Организация и проведение воспитательной работы начальником отряда осужденных исправительного учреждения // Человек: преступление и наказание — 2007 — № 1.
31. Селезнев Ф., Теологический подход к пониманию преступности // Криминология: вчера, сегодня, завтра — 2011 — №20.
32. Скоморох О., прот., «Образовательная деятельность Церкви в подготовке тюремных священников» на II Ежегодной конференции «Православное духовное образование и тюремное служение» 25.10.2018 [видеозапись] // URL: https: //www. youtube. com/watch?v=dKN8wZbhQys
33. Скоморох О., прот. Перспективы тюремного служения Русской Православной Церкви на современном этапе // Вестник Владимирского юридического института — 2011 — №3.
34. Скоморох О., прот., Практика тюремного служения Русской Православной Церкви в Российской Федерации в конце XX — начале XXI века. Спб, 2018.
35. Солодчук В. Такое нужное сотрудничество // Преступление и наказание — 2017 — №10.
36. Татдаев Г., ФСИН отказалась запрещать йогу в СИЗО из-за жалобы Мизулиной // URL: https: //www. rbc. ru/society/07/04/2019/5ca9f0059a794756c92ef97f
37. Темников П. «Крест и венец» — символ надежды // Русская Германия — 2012-№22. URL: http://www.rg-rb.de/index.php?id=1117&option=com rgchik&task=item
38. Толченкин Д., Эволюция института тюремных капелланов в России и за рубежом // Уголовно-исполнительное право — 2016 — №1 (23).
39. Фливберг Б., Кейс-стади в контексте качественно-количественной проблематики // Социологические исследования — 2004 — №9.
40. Фудель И., свящ. Дневник священника пересыльной тюрьмы // URL: https: //azbyka.org/fiction/dnevnik-svyashhennika-peresylnoj -tyurmy/
41. Фудель С., Воспоминания // URL: https: //azbyka.org/otechnik/Sergej Fudel/vospominanij a/
42. Челнокова О., Левченко А. Взаимодействие Русской Православной Церкви с учреждениями пенитенциарной системы России // Мониторинг правоприменения 2014 — №1 (10).
43. Чорный В., Реабилитационная работа с заключёнными в пенитенциарной системе Германии // Ведомости УИС 2017 — №7.