Интервью протоиерея Феодора Бородина, настоятеля храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, из книги «Духовники о духовничестве»
Протоиерей Феодор Бородин родился в 1968 году в Москве, был крещен в 9 лет. В 1986-1988 гг. служил в армии, после армии поступил в Московскую духовную семинарию, окончил ее в 1992. Рукоположен в диаконы, а затем в священники в 1992 году. Служил в храме святителя Николая в Кленниках, с осени 1993 года настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке. Женат, восемь детей.
- Отец Федор, я знаю, что вы начинали служить с отцом Александром Куликовым.
- Да, диаконом я служил в храме святителя Николая в Кленниках, где он был настоятелем. Когда меня рукоположили в священники, сразу назначили сюда, в храм Космы и Дамиана, но первые три года я продолжал регулярно служить и в том храме, помогал.
- Это, наверное, была хорошая духовническая школа? Чем вам больше всего запомнился отец Александр?
- Он не был моим духовником, но, конечно, служа с ним, я часто у него исповедовался. А запомнился он мне как мудрый и рассудительный человек, очень светлый и радостный, и своей радостью он заражал всех, кто с ним соприкасался. Вспоминаю такой эпизод. На Пасху я отслужил ночную службу, и мне еще предстояло отслужить утреннюю – диакон может служить две литургии, на второй не причащаясь. После ночной службы у меня было три часа на отдых, ко мне зашли два друга, люди совершенно невоцерковленные, первый раз попавшие на пасхальную службу. Они сказали, что им было очень тяжело, душно, но уйти они не могли, потому что встали в углу, ближнем к алтарю, а храм был полон. Ничего они не понимали, всё их раздражало, но при этом они сказали: «Когда выходил ваш старый и говорил “Христос Воскресе!”, мы готовы были всё простить». В этом весь отец Александр! Он говорил «Христос Воскресе!» с такой ангельской улыбкой, какой я больше не видел ни у одного священника. Источал духовную радость. Но к тому времени, как мы познакомились, у меня уже был духовник.
- А как вы нашли духовника?
- Я рос в нецерковной семье и первыми шагами в храме обязан своей крестной. Ее духовником был известный московский священник отец Геннадий Нефедов, служивший тогда в храме на Ботаническом саду, он соответственно и стал первым священником, у которого я исповедовался. Где-то лет с десяти до двенадцати я ходил к нему просто потому, что крестная брала нас с сестрой в храм. Я делал, что мне велели, но ничего не понимал и внутренне был достаточно далек от происходящего. Прямо скажу: просто терпел, потому что «надо».
А потом так сложилось, что несколько раз я попадал к прекрасному священнику, духовнику Московской епархии, архимандриту Герману (Красильникову), прошедшему сталинские лагеря. В прошлом году было тридцатилетие его кончины. Вот отец Герман меня совершенно потряс, потому что я столкнулся с явными проявлениями прозорливости. Во-первых, он нас с сестрой сразу, как только увидел, назвал по имени, во-вторых, сестре сказал, что она поступит в МГУ. Она тогда училась в 10 классе и действительно поступила, а я учился в 9 классе, хотел стать художником, и мне отец Герман сказал, что это не мой дар и не мой путь, а мой путь – священство. Тогда я в эти слова совершенно не вник, а уже потом, служа в армии, вспомнил их и решил, что нужно последовать его совету.
Поскольку служил он достаточно далеко от Москвы - в селе Шеметово за Сергиевым Посадом, - был я у него всего несколько раз, но запомнились эти встречи на всю жизнь. Я очень люблю слова апостола Павла: «Будьте братолюбивы друг к другу с нежностью» (Рим., 12, 10). Вот отец Герман был очень строг к себе, а к другим относился по-братски, ласково, с нежностью. Встречал он меня всегда с такой неподдельной радостью, как будто мы знакомы давно, я чувствовал, что небезразличен ему, дорог. И уверен, что так отец Герман относился к каждому приходящему. Очень важный опыт, и в своем священническом служении я стараюсь ориентироваться на это детское впечатление.
Духовника я нашел, когда учился в семинарии. Один из лаврских архимандритов, уже покойный. Не хочу называть его имени, но он дал мне очень важный пример трезвенного, взвешенного отношения к любому событию. Часто мы сталкиваемся с тем, что монашествующие священники, когда к ним обращаются с семейными проблемами, дают категоричные советы, только утяжеляя ситуацию. Из хороших побуждений дают, но, не имея опыта семейной жизни, воспитания детей, советуют совсем не то, что могло бы помочь разрешить проблему. Мой духовник давал советы по семейным вопросам со стопроцентным попаданием, как будто у него самого была многодетная семья! Он умел уважительно относиться к чужому опыту. В том числе благодаря ему я понял, что священник должен прежде всего уметь слышать другого человека, признавать, что у этого человека может быть другая ситуация, другой опыт, а не ломать других под свои представления.
Ну а после семинарии меня рукоположили в диаконы и направили на Маросейку, где я и познакомился с отцом Александром Куликовым. В нем чувствовалась та же заботливая нежность, которая так поразила меня в отце Германе. Мы, молодые клирики, понимали огромную разницу между ним и нами, разницу не только в возрасте, но в жизненном и духовном опыте, и слушались его не за страх, а за совесть. Это, я считаю, милость Божия, что я служил рядом с человеком, которого хотелось слушаться. Ни для кого ведь не секрет, что часто бывает так: настоятель требует одно и приходится слушаться, а совесть подсказывает, что надо поступить по-другому. У меня за годы, что я был в Кленниках, такого диссонанса между совестью и послушанием никогда не возникало.
Полгода я прослужил диаконом, потом меня рукоположили в священники и назначили сюда настоятелем, но, как я уже говорил, еще три года помогал и в Кленниках.
- Сколько вам было лет, когда вы стали священником?
- 24. Думаю, у Святейшего Патриарха Алексия II сердце кровью обливалось, когда он рукополагал и ставил настоятелями таких молодых, как я. Но выбора не было – стали возвращать Церкви храм за храмом, а священников не хватало.
- Когда восстанавливается храм, от настоятеля требуются административные способности, умение договориться, найти средства, то есть деловая хватка. Она как раз у молодого человека может быть. А вот пастырство в 24 года… Что вы чувствовали, когда начали исповедовать?
- Страх. Мне было страшно и стыдно. Люди спокойно подходили ко мне, их моя молодость не смущала, они понимали, что исповедуют грехи не мне, а Господу, но я чувствовал, что часто принимаю исповедь у людей, которые значительно старше меня не только по возрасту, но и в вере Христовой, и значительно больше понимают и умеют. У многих, кого я тогда исповедовал, просто учился, открывал для себя какие-то законы духовной жизни.
- Случалось, что у вас тогда просили пастырского совета?
- Да, а поскольку я был молодой и глупый, я х и давал. Потом, когда понял, что молодой и глупый, на какое-то время давать советы перестал. Сейчас, когда что-то спрашивают, стараюсь говорить не от себя – жизненный опыт еще маленький, - а опираясь на Священное Писание, на святых отцов. Но принципиально никогда не давил на людей.
- Часто в разговорах и публикациях духовников делят на строгих и мягких. Меня такая классификация смущает. Ведь пастырь как врач, он должен смотреть, кому что полезней. Одному строгость полезна, другого строгостью можно надломить. Не только психически нездорового человека, каких среди прихожан тоже немало.
- Слава Богу, мы живем в большом городе, где каждый, если он искренне ищет духовника, окормление у которого принесет ему наибольшую пользу, может такого духовника найти. В Москве почти тысяча священников! Да, есть люди, которым нужен строгий духовник, а есть те, кто не понесет строгости. Но я не умею быть разным. Я такой, как есть, у меня не получается с одними быть строгим, а с другими нет. Есть некий стандарт искренности, который я с детства от себя требую в отношениях с людьми, это даже независимо от моего прихода в Церковь. Мы все разные. Одни могут быть педагогами или, допустим, командирами роты, другие не могут и не потому, что они плохие, просто им дано другое. Священник может быть прекрасным духовником, но плохим настоятелем, а может быть замечательным богословом, проповедником, преподавателем и никаким духовником. Это зависит от даров, которые Господь дал человеку, а дает Он нам всем разные дары. И священнику надо со смирением понимать, что у него получается, а что нет.
Один творческий человек, интеллектуал, рассказывал мне, что в храме, в который он ходит, среди прихожан много высоколобой интеллигенции, а я знаю настоятеля того храма – он по-детски прост. И отец Александр Куликов был очень простым человеком и проповеди говорил просто, без каких-то богословских изощренностей, а к нему на исповедь приезжали очень многие московские священники, в том числе известные богословы, преподаватели Духовной академии. Значит, видели они за этой простотой глубину и мудрость, которую никакие знания не заменят. Это я к тому вспоминаю, что очень сложно понять со стороны, кто кому подходит. Главное, чтобы человек не менял священников по капризу, а искал пользы для своей души. Тогда Господь поможет ему найти духовника. В Москве выбор есть. Ну а тому, кто живет в селе, где один храм на десятки километров вокруг и один священник, нужно смиряться.
- Вы себя считаете строгим духовником?
- Нет, я как раз из тех людей, которые не могут требовательно относиться к другим.
- У вас восемь детей. Они у вас исповедуются? Многие пастыри считают, что когда есть выбор, лучше жене и детям священника окормляться у кого-нибудь другого.
- Я на своих детей не давлю, но они спокойно исповедуются у меня, потому что знают, что я никогда не использую исповедь для манипуляции. Но это, наверное, действительно не очень хорошо, и двух старших сыновей я потихонечку перенаправил к двум разным священникам. Вижу, что у них другой стиль окормления, другие требования. Ну и хорошо!
- А у матушки вы духовник?
- Матушка была близким чадом отца Кирилла (Павлова). Даже когда я приезжал к нему за советом, бывали такие эпизоды. Келейница докладывает: «Батюшка, отец Федор пришел». – «Какой отец Федор?» - «Муж Людмилы». – «А, муж Людмилы! Ну пусть заходит». Очень он ее любил, и, конечно, имея такого духовника, потом какого-то другого священника воспринять как духовника очень трудно. Последние годы батюшка тяжело болеет и недоступен, и ей, конечно, тяжело. Но когда ей бывает негде исповедоваться, она спокойно исповедуется у меня.
- Из ваших школьных, армейских друзей кто-то стал вашим духовным чадом?
- Я по отношению к себе принципиально избегаю этого слова. Армейских нет, а школьные друзья, которые теперь постоянно исповедуются у меня, есть. Я сам удивляюсь их смирению.
- И продолжаете дружить?
- Так если мы дружим с пяти лет, неужели после того как я стал священником, я должен перестать считать человека почти родным братом? Даже Христос говорит: «Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но я назвал вас друзьями…» (Ин., 15, 15). Или мы молимся: «О всей во Христе братии нашей». В эти слова вписываются и любовь, и дружба. Поэтому я считаю, что нормально, когда ты, священник, дружишь с прихожанином или с прихожанкой. Скорее неправильно, когда по-другому. Потому что если священник искренне радеет о людях, которые окормляются у него в храме, он их не может не полюбить, он как минимум привязывается к ним, пропускает через себя их радости, горести, волнения, молится за них. Конечно, человек становится ему родным. Один из трагических моментов священнического пути и в том, что прихожанин в любое время может уйти: просто обидеться по пустякам или действительно найти духовника, который ему полезен. И больше никогда не появится. Отнесся он к священнику, как к врачу в поликлинике: сходил к этому доктору, теперь пойду к другому. А священник ждет, высматривает человека, ничего о нем не знает, потому что телефона нет. Полюбил человека, прикипел к нему сердцем, а человек исчез. Когда человек тебе дорог и вдруг он исчезает, это больно. Поэтому я, пользуясь случаем, прошу всех православных: если вы по какой-то причине переходите в другой приход, хотя бы скажите священнику, что будете ходить в другой храм, и, если есть возможность, иногда всё-таки появляйтесь в старом приходе; например, на престольный праздник или в день ангела священника. Потому что если вы несколько лет у него окормлялись, пусть теперь вы возрастаете где-то в другом месте, это всё равно человек из вашей духовной судьбы.
- Считаете ли вы, что у супругов должен быть один духовник?
- Думаю, лучше, когда один, но бывает так, что, допустим, у невесты есть духовник, с которым сложились глубокие и сердечные отношения, который понимает и чувствует эту девушку, ее переживания (созвучие душ!), а жених настаивает, чтобы она перешла к его духовнику, который, возможно, тоже замечателен, глубок, но таких доверительных отношений у невесты с ним не складывается. Просто все люди разные, а в Церкви мы всё-таки ищем таких отношений, как у Христа с апостолами. Он их не просто наставлял, Он их любил, и апостолы это знали, чувствовали. С духовником тоже должны быть неформальные отношения. Они тоже выстраданы, как семейные, и священник, окормляющий обоих супругов, чувствуя нестроения в семье, понимает, кого и куда заносит, и может быстрее эту ситуация уврачевать. Но мне кажется, что тут можно разделить духовника и человека, принимающего текущую исповедь. Наверное, лучше, когда жена ходит в тот же храм, в который ходит муж, текущую исповедь приносит тому же священнику, а к батюшке, под руководством которого она выросла, пусть ездит раз или два в месяц, предварительно созвонившись, договорившись, чтобы у него было время принять подробную исповедь, дать какие-то советы. Возможен такой вариант и, по-моему, он неплох. Необязательно выбирать между своим духовником и духовником мужа, можно найти компромисс.
- К сожалению, и в православных семьях конфликты нередки. Если у мужа и жены разные духовники, и каждый обратится к своему с просьбой разрешить конфликтную ситуацию, они могут дать противоположные советы.
- По очевидным поводам священники редко дают противоположные советы. Всё-таки большинство духовников – люди вменяемые, они понимают, что семья – величайшая ценность. Конечно, может быть, что один духовник более тонкий психолог, чем другой, и он лучше поймет причины конфликта, но ведь семью строит не духовник – он только советует что-то, - а муж и жена. Да, бывает, что священник даст неправильный совет, и если за этим последует распад семьи, он тоже за него ответствен, но главная ответственность всё же на супругах. Кто-то из них счел возможным предать, нарушить слова Христа: «Что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Мк., 10, 9).
- Это уже крайний случай. Но бывает, что оба супруга даже не помышляют о разводе, дорожат семьей, а конфликты продолжаются. И неверующие в таких ситуациях часто понимают, что без посторонней помощи не обойтись, и идут, допустим, к семейному психологу. Верующие тоже могут пойти к психологу, но сначала, скорее всего, пойдут к духовнику. Как быть им в ситуации, когда у мужа и жены разные духовники? Идти к кому-нибудь одному или, может быть, обсудить проблему вчетвером?
- Вы описали книжную ситуацию. В жизни не так. В жизни обычно, если муж принял решение уйти от жены, он не пойдет ни к ее духовнику, ни к своему, потому что он просто перестает ходить в храм. Ты пытаешьcя дозвониться до человека, достучаться, а он не хочет с тобой разговаривать, просто живет своей жизнью. К сожалению, чаще всего бывает именно так. Но если всё же возникает ситуация, описанная вами, наверное, лучше выбрать кого-то одного (может быть, того, кто старше и опытней) и вместе пойти к нему. Потому что одно дело, когда жена говорить, что муж такой-сякой, и совсем другое, когда муж при жене рассказывает, как он видит ситуацию.
У меня есть такая практика: я учу их самих разговаривать. Друг с другом! Ведь когда в семье начинается конфликт, то и конструктивного разговора не получается – все цепляются к словам, вспыхивают, и всё это только усугубляет проблему. А я советую, чтобы, допустим, муж предложил жене: «Завтра мы садимся, и ты мне высказываешь всё, что думаешь об этой ситуации, а я молчу, не возражаю, потом ухожу думать. Потом, через пять дней, опять садимся, и уже я говорю, как вижу ситуацию, а ты молчишь и уходишь думать». И это часто помогает. Когда супруги спокойно выслушивают претензии друг друга, потом их обдумывают, выясняется, что многие претензии у обоих высосаны из пальца.
- Еще очень распространена ситуация, когда воцерковлен только один из супругов, и часто конфликты возникают именно из-за того, что верующая жена хочет мгновенно обратить мужа (или муж жену), а неверующей половине кажется, что мужу (жене) снесло крышу.
- В таком случае верующему человеку нужно просто учиться смирению, потому что эта ситуация дана Господом. Есть довольно злая шутка: когда один член семьи воцерковляется, становится неофитом, то все остальные становятся мучениками. Желание срочно всех переделать, уверенность, что я один знаю, как правильно, идет от незнания себя. Понятно желание человека, пришедшего к вере, привести к ней и мужа (или жену), но сделать это можно только примером – любовью, теплом, светом, который от тебя как от верующего человека будет исходить, - а не криками, не угрозами, не навязыванием. Это я стараюсь объяснять прихожанам и прихожанкам, когда сталкиваюсь с такой ситуацией. Некоторые женщины начинают отказывать своим мужьям в близости во время поста, и, что самое удивительное, есть священники, которые это поддерживают. Получается, им апостол Павел не указ. Ведь знают они прекрасно, что он рекомендует временное воздержание от близости только по обоюдному согласию, но гнут свое. И бывает, что от такой ревности не по разуму распадаются семьи.
Могут пройти годы, десятилетия, когда уже старичок-муж скажет старушке-жене: «Да, милая, ты была права, жалко, что я не понимал этого раньше». Но это возможно только в том случае, если он увидит в ней радость и свет, порожденные верой во Христа. И я знаю такие случаи.
- Бывает, что такие пары приходят к вам за советом?
- Бывает. Некоторые мужья воцерковившихся жен считают, что это какая-то секта – нормальный человек ходит в церковь два раза в год, а она хочет ходить каждое воскресенье. Вот муж приходит проверить, не секта ли это. Я в таких случаях просто говорю: «На вас никто не давит, вы сами решаете, верующий вы или нет, но если вы любите свою жену, должны постараться понять ее. Понять ее, не прочитав Евангелие, вы не можете. Для нее это теперь главная книга. Путеводитель по душе вашей жены называется Евангелие. Почитайте». И бывает, что человек начинает читать, и его отношение меняется. Может, сам он в Церковь не приходит, но начинает относиться с уважением к тем изменениям, которые произошли в жене. А бывает, что и воцерковляется. Знаю случай, когда жена была регентом, а муж долго сопротивлялся. Лет пятнадцать. Потом как-то сразу оттаял, пришел на исповедь раз, другой. Сейчас он алтарник.
Но некоторые мужья бывают непримиримы, и семьи распадаются. Был такой случай, когда муж сказал жене: «Я не буду с тобой жить, потому что ты сошла с ума». Как жена ни пыталась сохранить семью, он ушел. Принципиальный атеист.
- А помните случаи, когда семья распалась именно по вине верующей половины?
- Да, и такое, увы, случается довольно часто. Человек горд, упрям. У любого из нас огромное самомнение. Даже если мы пришли в Церковь и декларируем, что боремся со своими страстями, и действительно боремся, это работа до конца жизни. Поэтому распадается и много венчанных браков, когда оба супруга церковные. Немыслимо, этого не должно быть, но есть, нам остается только констатировать. Беда страшная!
- Кто-нибудь из детей прихожан относится к вам именно как к духовнику?
- Ну, если родители говорят ребенку, что этот священник его духовник, ребенок так воспринимает! Конечно, дети – огромная проблема. Известно, что если из учащихся воскресной школы 20 процентов, вырастая, остаются в храме, это очень хороший результат. В основном дети уходят, и это связано не с тем, что мы такие плохие, просто человек делает свой выбор. Вот с пророком Самуилом Бог разговаривал неоднократно, а дети у него были никуда не годны. Он что-то не знал, пророк Самуил, или был плохим примером? Нет, он для всех нас великий пример знания Бога и преданности Ему. А для своих детей – нет. Они выросли и сказали: мы не хотим так жить. Всё знали, всё понимали, но жили безобразно. Потому что человек вырастает и делает свой выбор.
Что, на мой взгляд, должен успеть священник, пока ребенок еще ходит в храм? Священник должен дать ему опыт разговора со священнослужителем, разговора доверительного, искреннего и уважительного к ребенку. В каком-то смысле подружиться с ним, чтобы этот подросток, вырастая, войдя в бурю молодости, знал, что есть не просто дядя в непонятной длинной черной юбке, а тот, кто к нему неравнодушен, может ему сопереживать, дать какой-то совет, в любом случае будет рад его снова увидеть. Вот почему я считаю, что священники обязательно должны преподавать в воскресной школе, вот почему мы проводим детские лагеря, ходим в байдарочные походы.
- То есть исповедь для ребенка – просто семейная традиция, не очень понятная?
- Дети тоже разные. Есть дети, которые очень глубоко каются. У меня был в жизни эпизод. Поздно ночью я проходил мимо уже закрытой комнаты, где спали мои мальчишки, вдруг услышал, что кто-то там плачет. Захожу в комнату, и один из них, плача, говорит: «Папа, я так грешен! Как же Господь меня простит?» Я понимаю, что в человеке родилось покаяние как качество души. В ком-то оно и до 50 лет не рождается, а в ком-то и никогда.
- Бывает, что подросток приходит на исповедь, и вы понимаете, что его привели родители, а душой он уже вне Церкви?
- Да, и это морально очень тяжело для священника. Чувствуешь, что человек здесь по обязанности. Любое таинство предполагает открытое сердце абсолютную искренность, а здесь нет ни того, ни другого.
- Удавалось до такого подростка достучаться?
- Не до каждого. Есть знаменитое древнехристианское присловье, его приписывают разным святым отцам: «Если не скажет человек в сердце своем: “Есть только Бог и я”, не может спастись». То есть спасение рождается после того как человек осознает свое личное предстояние перед Богом. Встать за него перед Богом не может никто: ни отец, ни мать, ни духовник. Скажет юноша или девушка: «А я не хочу. Мне это сейчас неинтересно», и никакие благочестивые родители ничего не смогут с этим поделать. Поэтому и важен опыт, который дал ему священник.
Подросток, юноша (девушка), молодой человек должен знать, что священник относится к нему искренне и не корыстно, радеет о его душе. Он, может быть, пойдет дальней дорогой, кривой, но ты должен его отпустить, как отец в евангельской притче отпускает блудного сына. Не спорит с ним, не пытается переубедить, потому что это бесполезно, а просто отпускает и молится за него.
Потом, через десять, пятнадцать, двадцать лет этот человек может прийти в храм. Скорее всего, придет в другой храм. У нас есть прихожане, которые в девяностые детьми воспитывались в другом храме, потом была полоса винегрета вместо жизни, а когда одумались, как блудный сын, Господь привел сюда.
Очень часто, кстати, когда ребенок вырастает, он не может найти сердечного контакта с духовником семьи. Батюшка может быть очень хороший, любящий семью, но он должен найти своего духовника. Священнику это иногда больно, потому что у него тоже свои страсти: «Как же так? Я тебя крестил, когда тебе три недели было, столько душевных сил в тебя вложил, а ты спокойно взял и ушел к другому священнику». Для батюшки это испытание его смирения. Ничего не поделаешь. Папа и мама, как кажется подростку, ничего не понимают, жизнь свою построили неправильно, и батюшка, которого он знает столько, сколько себя помнит, тоже попадает в категорию ничего не понимающих взрослых. Поэтому и слова его не авторитетны. Те же самые слова и советы другого священника могут быть и услышаны, и восприняты, и претворены в жизнь.. Часто бывает, что юноша или девушка находят себе другого духовника. И слава Богу! Главное, что из Церкви не ушли.
- А из тех детей прихожан, которые уходили из Церкви, кто-то спустя годы возвращался именно к вам?
- Были такие случаи, и это всегда для священника огромная радость. А были случаи, когда я жал то, что не сеял. Например, муж и жена расстались и больше десяти лет сожительствовали c.другими людьми. Потом оба уверовали в Бога и поняли, что они друг другу муж и жена, пришли к нам в храм, принесли покаяние, повенчались, и с тех пор живут вместе.
А бывает, что церковный человек, у которого есть духовник, приходит к тебе на исповедь, потому что было какое-то тяжкое падение, и он не чувствует в себе сил рассказать об этом своему духовнику. Тогда понимаешь, что присутствуешь при диалоге этого человека и Христа, и диалог этот – квинтэссенция той беды и того подвига преодоления, который совершает человек благодатью Божьей. И ты просто замираешь в изумлении от того, что тебе дано быть свидетелем такого чуда. Преподобный Исаак Сирин говорит, что покаяние – это трепет души перед вратами рая. Даже не предварительное условие! Если совершается настоящее покаяние, оно ставит тебя прямо перед вратами рая. Ты это чувствуешь, и твоя душа трепещет от близости к Богу. А священнику по Божьей милости доводится присутствовать при таких возвращениях блудных сыновей и свидетельствовать.
Но бывает и наоборот, когда присутствуешь при падении человека. Однажды пришла незнакомая молодая женщина, попросила священника для исповеди, и два с половиной часа доказывала мне, что она должна сделать аборт. Я всё это время пытался донести до нее, что этого делать категорически нельзя. Она ушла думать, но через три недели пришла вновь и сказала, что она всё-таки сделала аборт. Значит, не смог я до ее сердца достучаться, найти нужные слова.
А был случай, когда я видел женщину первый и последний раз. Она уверовала и на исповедь пришла в первый попавшийся храм, потому что ходить собиралась в другой храм, а принести туда свою первую исповедь не могла. Пожилая женщина, она со слезами говорила, что она гинеколог и все годы, что работала – больше тридцати лет, – делала аборты. По несколько абортов каждый день! Это, мне кажется, гораздо страшнее грехов Марии Египетской. И уже на пенсии, придя ко Христу, она осознала, что это такое. Принесла покаяние, искреннее, глубокое, и меня Господь сподобил быть свидетелем ее покаяния, перерождения души, но я понимал, что больше ее не увижу, потому что сюда ей стыдно будет приходить. Не знаю, где она и что с ней, но надеюсь, что живет церковной жизнью.
- Вы сказали, что не строгий духовник, никогда не давили на людей. Но есть прихожане, которые сами хотят, чтобы батюшка ими не просто руководил, но чуть ли не жил за них, не только давал духовные советы, но и решал за них житейские вопросы: куда пойти работать, поехать в отпуск, с кем дружить, на ком жениться.
- Я всегда в таких случаях говорю, что не компетентен решать такие вопросы. Могу высказать свое мнение, но решение всё равно за мирянином и он несет ответственность за это решение. Потому что свобода – дар Божий, никто не вправе лишать человека этого дара. «К свободе призваны вы, братия», - говорит апостол Павел (Гал., 5, 13). Если я начинаю вестись на этот соблазн и что-то решать за мирянина, такие игры почти всегда кончаются плохо.
Конечно, есть мудрые опытные священники, которые могут что-то посоветовать и к их советам стоит прислушаться, потому что это советы не от желания быть вершителями судеб, а от жизненного и пастырского опыта. Например, священник, который уже 40 лет исповедует людей, может посоветовать девушке: «Милая, лучше не выходи за этого пьяницу, потому что не будет с ним нормальной жизни». Да и с некоторыми непьющими невозможно построить семью. Мужику, допустим. 45 лет, а психологический возраст у него лет 12. Есть люди такого психологического склада, что с ними лучше в брак не вступать.
- Даже если они воцерковленные?
- Даже если воцерковленные. В Церкви такие же люди, с теми же проблемами, особенностями и недостатками.
- Но если жених и невеста воцерковлены, вы не можете отказать им в венчании, как бы ни относились к этому браку?
- Конечно, не могу. Я только свое мнение могу сказать, а решать им. Был случай, когда я отговаривал молодого человека от женитьбы на девушке, но он настоял на своем. Они повенчались здесь, потом была праздничная приходская трапеза, а через два года расстались. Жалко, но это можно было предвидеть.
- Остается у священника на душе осадок, когда он венчал молодых, а потом этот брак распался?
- Вы знаете, когда речь идет о богослужении и таинствах, эмоции – очень плохие советчики. Он так решил, Бог принял его свободное решение. Кто я такой, чтобы что-то по этому поводу думать? Свое мнение я высказал, а он принял свое решение, это его путь, которым он идет перед очами Божьими. Я только стою рядом. Не веду, а стою рядом! Задача родителей в чем? Вырастить ребенка так, чтобы он мог жить, не делая больших ошибок, ответственно трудясь, не забывая о Боге, но уже без родителей. У духовника точно такая же задача: воспитать человека так, чтобы он мог самостоятельно жить духовной жизнью.
Как из парня воспитывается мужчина? С каждым годом расширяется площадь его свободных решений, за которые он несет ответственность. Если ее не расширять, невозможно потом требовать от него, чтобы он что-то решал. Он вырастет тряпкой.
Так и в духовной жизни: священник должен давать мирянину всё больше свободы, видя, что тот может ей правильно воспользоваться. От человека же, у которого есть ответы на все вопросы, надо бежать, даже если он священник.
- Насколько важно самому священнику иметь духовника?
- Очень важно. Может, даже важнее, чем мирянину. Есть епархиальные духовники, у которых все священники исповедуются три-четыре раза в год, но этого, конечно, мало. Большинство священников имеют и своих личных духовников, у которых исповедуются чаще, а еще многие священники исповедуются друг у друга почти перед каждой литургией. Такая практика была в Николо-Кузнецком храме – об этом рассказывал отец Александр Куликов. Была она и у него на Маросейке. Сам отец Александр не стеснялся перед литургией исповедоваться у меня, двадцатичетырехлетнего юнца. Он приносил покаяние Богу при моем свидетельстве, потому что чувствовал потребность очистить совесть. По сравнению с нашей грязью это были пылинки, увиденные под микроскопом, но имел человек такой навык. Покаяние – таинство, возрождающее человека к духовной жизни.
- Так опытному священнику достаточно исповедоваться у любого, с кем он вместе служит? Ведь часто бывает, что старый духовник умер, а больше ни с кем таких доверительных отношений не складывается.
- У меня так было довольно долго. Мой лаврский архимандрит умер, и потом много лет мне не удавалось найти человека, сердечность отношений с которым выросла бы до того стандарта, который я, исходя из своего опыта, искал. Это не значит, что я капризный или батюшки попадались плохие. Нет, они замечательные, но вот такого сердечного созвучия не было много лет, прежде чем я нашел нового духовника. Это созвучие – тайна.
- Мирянин-неофит тем более может долгие годы не чувствовать ни в ком из священников такого созвучия. И что делать, если не чувствует?
- Трудно сказать, почему человек, только начинающий воцерковляться, не может найти духовника. Неужели он первые два-три года уже так опытен в духовной жизни, что ни один священник не отвечает на его вопрошания? Не капризы ли это? Надо молиться, и Господь даст духовника.
А бывает и так, что человек 20 лет ходит к одному священнику и вдруг находит другого. Не потому, что этот батюшка плох, невнимателен, просто наступил новый этап в жизни, и он почувствовал, что другой священник помогает ему лучше. Конечно, принимая такое решение, стоит всё взвесить, проанализировать, не гордыня ли это, не каприз ли, но если человек поймет, что это сознательный ответственный выбор, он может спокойно уйти к другому духовнику, а старый духовник должен спокойно его отпустить, хотя я понимаю, что для священника это может быть тяжело. Но в Церкви никто никем не владеет. Священники не владеют людьми, хотя иногда такая иллюзия возникает и у священников, и у мирян. Гнать надо такие мысли. Мы все свободно предстоим перед Богом.
- Но всё-таки священник принимает исповедь. Можно к этому привыкнуть? Вы говорите, что сначала вам было страшно. А теперь, 24 года спустя, не страшно?
- Отец Александр Куликов, когда перед началом литургии брал Евангелие, клал на него голову и некоторое время безмолвствовал. Я потом его спросил, что это значит. Он ответил: «Я каюсь». То есть нельзя просто так: только что ты бегал, давал какие-то распоряжения, а потом сразу подошел к Престолу и начал литургию. Нет, нужна пауза, чтобы ты напомнил себе, кто ты, перед Кем стоишь, и что сейчас будет совершаться.
Точно так же с исповедью. Надо не только мирянину напоминать, что Христос стоит и принимает его исповедание. Ты себе напомни, что здесь стоит Христос, а ты только свидетель. Ты вообще должен молчать. Священник не может молчать, если видит явное заблуждение или неправду в словах исповедующегося. Если он в этом случае молчит, получается, что он поддерживает человека в неправде или заблуждениях. В остальных случаях священник может на исповеди молчать. И слава Богу, если молчит – значит, всё нормально с исповедующимся. А вот если напоминаешь себе, что происходит, всё равно страшно. Иоанн Предтеча говорит, что он недостоин развязать ремень на обуви Господа, а ты Его Тело и Кровь берешь в руки! Без благоговения и страха Божия какое может быть священнослужение?
В старых молитвословах утренние молитвы начинались так: «Воспрянув без лености, и истрезвився, востав от сна, рцы сие: Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь. Посем постой мало молча, дондеже утишатся вся чувствия: и тогда сотвори три поклоны, глаголя: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго».
Поэтому и всенощное бдение начинается с каждения в тишине. И перед исповедью священнику надо поставить себя на место.
Протоиерей Феодор Бородин родился в 1968 году в Москве, был крещен в 9 лет. В 1986-1988 гг. служил в армии, после армии поступил в Московскую духовную семинарию, окончил ее в 1992. Рукоположен в диаконы, а затем в священники в 1992 году. Служил в храме святителя Николая в Кленниках, с осени 1993 года настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке. Женат, восемь детей.
- Отец Федор, я знаю, что вы начинали служить с отцом Александром Куликовым.
- Да, диаконом я служил в храме святителя Николая в Кленниках, где он был настоятелем. Когда меня рукоположили в священники, сразу назначили сюда, в храм Космы и Дамиана, но первые три года я продолжал регулярно служить и в том храме, помогал.
- Это, наверное, была хорошая духовническая школа? Чем вам больше всего запомнился отец Александр?
- Он не был моим духовником, но, конечно, служа с ним, я часто у него исповедовался. А запомнился он мне как мудрый и рассудительный человек, очень светлый и радостный, и своей радостью он заражал всех, кто с ним соприкасался. Вспоминаю такой эпизод. На Пасху я отслужил ночную службу, и мне еще предстояло отслужить утреннюю – диакон может служить две литургии, на второй не причащаясь. После ночной службы у меня было три часа на отдых, ко мне зашли два друга, люди совершенно невоцерковленные, первый раз попавшие на пасхальную службу. Они сказали, что им было очень тяжело, душно, но уйти они не могли, потому что встали в углу, ближнем к алтарю, а храм был полон. Ничего они не понимали, всё их раздражало, но при этом они сказали: «Когда выходил ваш старый и говорил “Христос Воскресе!”, мы готовы были всё простить». В этом весь отец Александр! Он говорил «Христос Воскресе!» с такой ангельской улыбкой, какой я больше не видел ни у одного священника. Источал духовную радость. Но к тому времени, как мы познакомились, у меня уже был духовник.
- А как вы нашли духовника?
- Я рос в нецерковной семье и первыми шагами в храме обязан своей крестной. Ее духовником был известный московский священник отец Геннадий Нефедов, служивший тогда в храме на Ботаническом саду, он соответственно и стал первым священником, у которого я исповедовался. Где-то лет с десяти до двенадцати я ходил к нему просто потому, что крестная брала нас с сестрой в храм. Я делал, что мне велели, но ничего не понимал и внутренне был достаточно далек от происходящего. Прямо скажу: просто терпел, потому что «надо».
А потом так сложилось, что несколько раз я попадал к прекрасному священнику, духовнику Московской епархии, архимандриту Герману (Красильникову), прошедшему сталинские лагеря. В прошлом году было тридцатилетие его кончины. Вот отец Герман меня совершенно потряс, потому что я столкнулся с явными проявлениями прозорливости. Во-первых, он нас с сестрой сразу, как только увидел, назвал по имени, во-вторых, сестре сказал, что она поступит в МГУ. Она тогда училась в 10 классе и действительно поступила, а я учился в 9 классе, хотел стать художником, и мне отец Герман сказал, что это не мой дар и не мой путь, а мой путь – священство. Тогда я в эти слова совершенно не вник, а уже потом, служа в армии, вспомнил их и решил, что нужно последовать его совету.
Поскольку служил он достаточно далеко от Москвы - в селе Шеметово за Сергиевым Посадом, - был я у него всего несколько раз, но запомнились эти встречи на всю жизнь. Я очень люблю слова апостола Павла: «Будьте братолюбивы друг к другу с нежностью» (Рим., 12, 10). Вот отец Герман был очень строг к себе, а к другим относился по-братски, ласково, с нежностью. Встречал он меня всегда с такой неподдельной радостью, как будто мы знакомы давно, я чувствовал, что небезразличен ему, дорог. И уверен, что так отец Герман относился к каждому приходящему. Очень важный опыт, и в своем священническом служении я стараюсь ориентироваться на это детское впечатление.
Духовника я нашел, когда учился в семинарии. Один из лаврских архимандритов, уже покойный. Не хочу называть его имени, но он дал мне очень важный пример трезвенного, взвешенного отношения к любому событию. Часто мы сталкиваемся с тем, что монашествующие священники, когда к ним обращаются с семейными проблемами, дают категоричные советы, только утяжеляя ситуацию. Из хороших побуждений дают, но, не имея опыта семейной жизни, воспитания детей, советуют совсем не то, что могло бы помочь разрешить проблему. Мой духовник давал советы по семейным вопросам со стопроцентным попаданием, как будто у него самого была многодетная семья! Он умел уважительно относиться к чужому опыту. В том числе благодаря ему я понял, что священник должен прежде всего уметь слышать другого человека, признавать, что у этого человека может быть другая ситуация, другой опыт, а не ломать других под свои представления.
Ну а после семинарии меня рукоположили в диаконы и направили на Маросейку, где я и познакомился с отцом Александром Куликовым. В нем чувствовалась та же заботливая нежность, которая так поразила меня в отце Германе. Мы, молодые клирики, понимали огромную разницу между ним и нами, разницу не только в возрасте, но в жизненном и духовном опыте, и слушались его не за страх, а за совесть. Это, я считаю, милость Божия, что я служил рядом с человеком, которого хотелось слушаться. Ни для кого ведь не секрет, что часто бывает так: настоятель требует одно и приходится слушаться, а совесть подсказывает, что надо поступить по-другому. У меня за годы, что я был в Кленниках, такого диссонанса между совестью и послушанием никогда не возникало.
Полгода я прослужил диаконом, потом меня рукоположили в священники и назначили сюда настоятелем, но, как я уже говорил, еще три года помогал и в Кленниках.
- Сколько вам было лет, когда вы стали священником?
- 24. Думаю, у Святейшего Патриарха Алексия II сердце кровью обливалось, когда он рукополагал и ставил настоятелями таких молодых, как я. Но выбора не было – стали возвращать Церкви храм за храмом, а священников не хватало.
- Когда восстанавливается храм, от настоятеля требуются административные способности, умение договориться, найти средства, то есть деловая хватка. Она как раз у молодого человека может быть. А вот пастырство в 24 года… Что вы чувствовали, когда начали исповедовать?
- Страх. Мне было страшно и стыдно. Люди спокойно подходили ко мне, их моя молодость не смущала, они понимали, что исповедуют грехи не мне, а Господу, но я чувствовал, что часто принимаю исповедь у людей, которые значительно старше меня не только по возрасту, но и в вере Христовой, и значительно больше понимают и умеют. У многих, кого я тогда исповедовал, просто учился, открывал для себя какие-то законы духовной жизни.
- Случалось, что у вас тогда просили пастырского совета?
- Да, а поскольку я был молодой и глупый, я х и давал. Потом, когда понял, что молодой и глупый, на какое-то время давать советы перестал. Сейчас, когда что-то спрашивают, стараюсь говорить не от себя – жизненный опыт еще маленький, - а опираясь на Священное Писание, на святых отцов. Но принципиально никогда не давил на людей.
- Часто в разговорах и публикациях духовников делят на строгих и мягких. Меня такая классификация смущает. Ведь пастырь как врач, он должен смотреть, кому что полезней. Одному строгость полезна, другого строгостью можно надломить. Не только психически нездорового человека, каких среди прихожан тоже немало.
- Слава Богу, мы живем в большом городе, где каждый, если он искренне ищет духовника, окормление у которого принесет ему наибольшую пользу, может такого духовника найти. В Москве почти тысяча священников! Да, есть люди, которым нужен строгий духовник, а есть те, кто не понесет строгости. Но я не умею быть разным. Я такой, как есть, у меня не получается с одними быть строгим, а с другими нет. Есть некий стандарт искренности, который я с детства от себя требую в отношениях с людьми, это даже независимо от моего прихода в Церковь. Мы все разные. Одни могут быть педагогами или, допустим, командирами роты, другие не могут и не потому, что они плохие, просто им дано другое. Священник может быть прекрасным духовником, но плохим настоятелем, а может быть замечательным богословом, проповедником, преподавателем и никаким духовником. Это зависит от даров, которые Господь дал человеку, а дает Он нам всем разные дары. И священнику надо со смирением понимать, что у него получается, а что нет.
Один творческий человек, интеллектуал, рассказывал мне, что в храме, в который он ходит, среди прихожан много высоколобой интеллигенции, а я знаю настоятеля того храма – он по-детски прост. И отец Александр Куликов был очень простым человеком и проповеди говорил просто, без каких-то богословских изощренностей, а к нему на исповедь приезжали очень многие московские священники, в том числе известные богословы, преподаватели Духовной академии. Значит, видели они за этой простотой глубину и мудрость, которую никакие знания не заменят. Это я к тому вспоминаю, что очень сложно понять со стороны, кто кому подходит. Главное, чтобы человек не менял священников по капризу, а искал пользы для своей души. Тогда Господь поможет ему найти духовника. В Москве выбор есть. Ну а тому, кто живет в селе, где один храм на десятки километров вокруг и один священник, нужно смиряться.
- Вы себя считаете строгим духовником?
- Нет, я как раз из тех людей, которые не могут требовательно относиться к другим.
- У вас восемь детей. Они у вас исповедуются? Многие пастыри считают, что когда есть выбор, лучше жене и детям священника окормляться у кого-нибудь другого.
- Я на своих детей не давлю, но они спокойно исповедуются у меня, потому что знают, что я никогда не использую исповедь для манипуляции. Но это, наверное, действительно не очень хорошо, и двух старших сыновей я потихонечку перенаправил к двум разным священникам. Вижу, что у них другой стиль окормления, другие требования. Ну и хорошо!
- А у матушки вы духовник?
- Матушка была близким чадом отца Кирилла (Павлова). Даже когда я приезжал к нему за советом, бывали такие эпизоды. Келейница докладывает: «Батюшка, отец Федор пришел». – «Какой отец Федор?» - «Муж Людмилы». – «А, муж Людмилы! Ну пусть заходит». Очень он ее любил, и, конечно, имея такого духовника, потом какого-то другого священника воспринять как духовника очень трудно. Последние годы батюшка тяжело болеет и недоступен, и ей, конечно, тяжело. Но когда ей бывает негде исповедоваться, она спокойно исповедуется у меня.
- Из ваших школьных, армейских друзей кто-то стал вашим духовным чадом?
- Я по отношению к себе принципиально избегаю этого слова. Армейских нет, а школьные друзья, которые теперь постоянно исповедуются у меня, есть. Я сам удивляюсь их смирению.
- И продолжаете дружить?
- Так если мы дружим с пяти лет, неужели после того как я стал священником, я должен перестать считать человека почти родным братом? Даже Христос говорит: «Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но я назвал вас друзьями…» (Ин., 15, 15). Или мы молимся: «О всей во Христе братии нашей». В эти слова вписываются и любовь, и дружба. Поэтому я считаю, что нормально, когда ты, священник, дружишь с прихожанином или с прихожанкой. Скорее неправильно, когда по-другому. Потому что если священник искренне радеет о людях, которые окормляются у него в храме, он их не может не полюбить, он как минимум привязывается к ним, пропускает через себя их радости, горести, волнения, молится за них. Конечно, человек становится ему родным. Один из трагических моментов священнического пути и в том, что прихожанин в любое время может уйти: просто обидеться по пустякам или действительно найти духовника, который ему полезен. И больше никогда не появится. Отнесся он к священнику, как к врачу в поликлинике: сходил к этому доктору, теперь пойду к другому. А священник ждет, высматривает человека, ничего о нем не знает, потому что телефона нет. Полюбил человека, прикипел к нему сердцем, а человек исчез. Когда человек тебе дорог и вдруг он исчезает, это больно. Поэтому я, пользуясь случаем, прошу всех православных: если вы по какой-то причине переходите в другой приход, хотя бы скажите священнику, что будете ходить в другой храм, и, если есть возможность, иногда всё-таки появляйтесь в старом приходе; например, на престольный праздник или в день ангела священника. Потому что если вы несколько лет у него окормлялись, пусть теперь вы возрастаете где-то в другом месте, это всё равно человек из вашей духовной судьбы.
- Считаете ли вы, что у супругов должен быть один духовник?
- Думаю, лучше, когда один, но бывает так, что, допустим, у невесты есть духовник, с которым сложились глубокие и сердечные отношения, который понимает и чувствует эту девушку, ее переживания (созвучие душ!), а жених настаивает, чтобы она перешла к его духовнику, который, возможно, тоже замечателен, глубок, но таких доверительных отношений у невесты с ним не складывается. Просто все люди разные, а в Церкви мы всё-таки ищем таких отношений, как у Христа с апостолами. Он их не просто наставлял, Он их любил, и апостолы это знали, чувствовали. С духовником тоже должны быть неформальные отношения. Они тоже выстраданы, как семейные, и священник, окормляющий обоих супругов, чувствуя нестроения в семье, понимает, кого и куда заносит, и может быстрее эту ситуация уврачевать. Но мне кажется, что тут можно разделить духовника и человека, принимающего текущую исповедь. Наверное, лучше, когда жена ходит в тот же храм, в который ходит муж, текущую исповедь приносит тому же священнику, а к батюшке, под руководством которого она выросла, пусть ездит раз или два в месяц, предварительно созвонившись, договорившись, чтобы у него было время принять подробную исповедь, дать какие-то советы. Возможен такой вариант и, по-моему, он неплох. Необязательно выбирать между своим духовником и духовником мужа, можно найти компромисс.
- К сожалению, и в православных семьях конфликты нередки. Если у мужа и жены разные духовники, и каждый обратится к своему с просьбой разрешить конфликтную ситуацию, они могут дать противоположные советы.
- По очевидным поводам священники редко дают противоположные советы. Всё-таки большинство духовников – люди вменяемые, они понимают, что семья – величайшая ценность. Конечно, может быть, что один духовник более тонкий психолог, чем другой, и он лучше поймет причины конфликта, но ведь семью строит не духовник – он только советует что-то, - а муж и жена. Да, бывает, что священник даст неправильный совет, и если за этим последует распад семьи, он тоже за него ответствен, но главная ответственность всё же на супругах. Кто-то из них счел возможным предать, нарушить слова Христа: «Что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Мк., 10, 9).
- Это уже крайний случай. Но бывает, что оба супруга даже не помышляют о разводе, дорожат семьей, а конфликты продолжаются. И неверующие в таких ситуациях часто понимают, что без посторонней помощи не обойтись, и идут, допустим, к семейному психологу. Верующие тоже могут пойти к психологу, но сначала, скорее всего, пойдут к духовнику. Как быть им в ситуации, когда у мужа и жены разные духовники? Идти к кому-нибудь одному или, может быть, обсудить проблему вчетвером?
- Вы описали книжную ситуацию. В жизни не так. В жизни обычно, если муж принял решение уйти от жены, он не пойдет ни к ее духовнику, ни к своему, потому что он просто перестает ходить в храм. Ты пытаешьcя дозвониться до человека, достучаться, а он не хочет с тобой разговаривать, просто живет своей жизнью. К сожалению, чаще всего бывает именно так. Но если всё же возникает ситуация, описанная вами, наверное, лучше выбрать кого-то одного (может быть, того, кто старше и опытней) и вместе пойти к нему. Потому что одно дело, когда жена говорить, что муж такой-сякой, и совсем другое, когда муж при жене рассказывает, как он видит ситуацию.
У меня есть такая практика: я учу их самих разговаривать. Друг с другом! Ведь когда в семье начинается конфликт, то и конструктивного разговора не получается – все цепляются к словам, вспыхивают, и всё это только усугубляет проблему. А я советую, чтобы, допустим, муж предложил жене: «Завтра мы садимся, и ты мне высказываешь всё, что думаешь об этой ситуации, а я молчу, не возражаю, потом ухожу думать. Потом, через пять дней, опять садимся, и уже я говорю, как вижу ситуацию, а ты молчишь и уходишь думать». И это часто помогает. Когда супруги спокойно выслушивают претензии друг друга, потом их обдумывают, выясняется, что многие претензии у обоих высосаны из пальца.
- Еще очень распространена ситуация, когда воцерковлен только один из супругов, и часто конфликты возникают именно из-за того, что верующая жена хочет мгновенно обратить мужа (или муж жену), а неверующей половине кажется, что мужу (жене) снесло крышу.
- В таком случае верующему человеку нужно просто учиться смирению, потому что эта ситуация дана Господом. Есть довольно злая шутка: когда один член семьи воцерковляется, становится неофитом, то все остальные становятся мучениками. Желание срочно всех переделать, уверенность, что я один знаю, как правильно, идет от незнания себя. Понятно желание человека, пришедшего к вере, привести к ней и мужа (или жену), но сделать это можно только примером – любовью, теплом, светом, который от тебя как от верующего человека будет исходить, - а не криками, не угрозами, не навязыванием. Это я стараюсь объяснять прихожанам и прихожанкам, когда сталкиваюсь с такой ситуацией. Некоторые женщины начинают отказывать своим мужьям в близости во время поста, и, что самое удивительное, есть священники, которые это поддерживают. Получается, им апостол Павел не указ. Ведь знают они прекрасно, что он рекомендует временное воздержание от близости только по обоюдному согласию, но гнут свое. И бывает, что от такой ревности не по разуму распадаются семьи.
Могут пройти годы, десятилетия, когда уже старичок-муж скажет старушке-жене: «Да, милая, ты была права, жалко, что я не понимал этого раньше». Но это возможно только в том случае, если он увидит в ней радость и свет, порожденные верой во Христа. И я знаю такие случаи.
- Бывает, что такие пары приходят к вам за советом?
- Бывает. Некоторые мужья воцерковившихся жен считают, что это какая-то секта – нормальный человек ходит в церковь два раза в год, а она хочет ходить каждое воскресенье. Вот муж приходит проверить, не секта ли это. Я в таких случаях просто говорю: «На вас никто не давит, вы сами решаете, верующий вы или нет, но если вы любите свою жену, должны постараться понять ее. Понять ее, не прочитав Евангелие, вы не можете. Для нее это теперь главная книга. Путеводитель по душе вашей жены называется Евангелие. Почитайте». И бывает, что человек начинает читать, и его отношение меняется. Может, сам он в Церковь не приходит, но начинает относиться с уважением к тем изменениям, которые произошли в жене. А бывает, что и воцерковляется. Знаю случай, когда жена была регентом, а муж долго сопротивлялся. Лет пятнадцать. Потом как-то сразу оттаял, пришел на исповедь раз, другой. Сейчас он алтарник.
Но некоторые мужья бывают непримиримы, и семьи распадаются. Был такой случай, когда муж сказал жене: «Я не буду с тобой жить, потому что ты сошла с ума». Как жена ни пыталась сохранить семью, он ушел. Принципиальный атеист.
- А помните случаи, когда семья распалась именно по вине верующей половины?
- Да, и такое, увы, случается довольно часто. Человек горд, упрям. У любого из нас огромное самомнение. Даже если мы пришли в Церковь и декларируем, что боремся со своими страстями, и действительно боремся, это работа до конца жизни. Поэтому распадается и много венчанных браков, когда оба супруга церковные. Немыслимо, этого не должно быть, но есть, нам остается только констатировать. Беда страшная!
- Кто-нибудь из детей прихожан относится к вам именно как к духовнику?
- Ну, если родители говорят ребенку, что этот священник его духовник, ребенок так воспринимает! Конечно, дети – огромная проблема. Известно, что если из учащихся воскресной школы 20 процентов, вырастая, остаются в храме, это очень хороший результат. В основном дети уходят, и это связано не с тем, что мы такие плохие, просто человек делает свой выбор. Вот с пророком Самуилом Бог разговаривал неоднократно, а дети у него были никуда не годны. Он что-то не знал, пророк Самуил, или был плохим примером? Нет, он для всех нас великий пример знания Бога и преданности Ему. А для своих детей – нет. Они выросли и сказали: мы не хотим так жить. Всё знали, всё понимали, но жили безобразно. Потому что человек вырастает и делает свой выбор.
Что, на мой взгляд, должен успеть священник, пока ребенок еще ходит в храм? Священник должен дать ему опыт разговора со священнослужителем, разговора доверительного, искреннего и уважительного к ребенку. В каком-то смысле подружиться с ним, чтобы этот подросток, вырастая, войдя в бурю молодости, знал, что есть не просто дядя в непонятной длинной черной юбке, а тот, кто к нему неравнодушен, может ему сопереживать, дать какой-то совет, в любом случае будет рад его снова увидеть. Вот почему я считаю, что священники обязательно должны преподавать в воскресной школе, вот почему мы проводим детские лагеря, ходим в байдарочные походы.
- То есть исповедь для ребенка – просто семейная традиция, не очень понятная?
- Дети тоже разные. Есть дети, которые очень глубоко каются. У меня был в жизни эпизод. Поздно ночью я проходил мимо уже закрытой комнаты, где спали мои мальчишки, вдруг услышал, что кто-то там плачет. Захожу в комнату, и один из них, плача, говорит: «Папа, я так грешен! Как же Господь меня простит?» Я понимаю, что в человеке родилось покаяние как качество души. В ком-то оно и до 50 лет не рождается, а в ком-то и никогда.
- Бывает, что подросток приходит на исповедь, и вы понимаете, что его привели родители, а душой он уже вне Церкви?
- Да, и это морально очень тяжело для священника. Чувствуешь, что человек здесь по обязанности. Любое таинство предполагает открытое сердце абсолютную искренность, а здесь нет ни того, ни другого.
- Удавалось до такого подростка достучаться?
- Не до каждого. Есть знаменитое древнехристианское присловье, его приписывают разным святым отцам: «Если не скажет человек в сердце своем: “Есть только Бог и я”, не может спастись». То есть спасение рождается после того как человек осознает свое личное предстояние перед Богом. Встать за него перед Богом не может никто: ни отец, ни мать, ни духовник. Скажет юноша или девушка: «А я не хочу. Мне это сейчас неинтересно», и никакие благочестивые родители ничего не смогут с этим поделать. Поэтому и важен опыт, который дал ему священник.
Подросток, юноша (девушка), молодой человек должен знать, что священник относится к нему искренне и не корыстно, радеет о его душе. Он, может быть, пойдет дальней дорогой, кривой, но ты должен его отпустить, как отец в евангельской притче отпускает блудного сына. Не спорит с ним, не пытается переубедить, потому что это бесполезно, а просто отпускает и молится за него.
Потом, через десять, пятнадцать, двадцать лет этот человек может прийти в храм. Скорее всего, придет в другой храм. У нас есть прихожане, которые в девяностые детьми воспитывались в другом храме, потом была полоса винегрета вместо жизни, а когда одумались, как блудный сын, Господь привел сюда.
Очень часто, кстати, когда ребенок вырастает, он не может найти сердечного контакта с духовником семьи. Батюшка может быть очень хороший, любящий семью, но он должен найти своего духовника. Священнику это иногда больно, потому что у него тоже свои страсти: «Как же так? Я тебя крестил, когда тебе три недели было, столько душевных сил в тебя вложил, а ты спокойно взял и ушел к другому священнику». Для батюшки это испытание его смирения. Ничего не поделаешь. Папа и мама, как кажется подростку, ничего не понимают, жизнь свою построили неправильно, и батюшка, которого он знает столько, сколько себя помнит, тоже попадает в категорию ничего не понимающих взрослых. Поэтому и слова его не авторитетны. Те же самые слова и советы другого священника могут быть и услышаны, и восприняты, и претворены в жизнь.. Часто бывает, что юноша или девушка находят себе другого духовника. И слава Богу! Главное, что из Церкви не ушли.
- А из тех детей прихожан, которые уходили из Церкви, кто-то спустя годы возвращался именно к вам?
- Были такие случаи, и это всегда для священника огромная радость. А были случаи, когда я жал то, что не сеял. Например, муж и жена расстались и больше десяти лет сожительствовали c.другими людьми. Потом оба уверовали в Бога и поняли, что они друг другу муж и жена, пришли к нам в храм, принесли покаяние, повенчались, и с тех пор живут вместе.
А бывает, что церковный человек, у которого есть духовник, приходит к тебе на исповедь, потому что было какое-то тяжкое падение, и он не чувствует в себе сил рассказать об этом своему духовнику. Тогда понимаешь, что присутствуешь при диалоге этого человека и Христа, и диалог этот – квинтэссенция той беды и того подвига преодоления, который совершает человек благодатью Божьей. И ты просто замираешь в изумлении от того, что тебе дано быть свидетелем такого чуда. Преподобный Исаак Сирин говорит, что покаяние – это трепет души перед вратами рая. Даже не предварительное условие! Если совершается настоящее покаяние, оно ставит тебя прямо перед вратами рая. Ты это чувствуешь, и твоя душа трепещет от близости к Богу. А священнику по Божьей милости доводится присутствовать при таких возвращениях блудных сыновей и свидетельствовать.
Но бывает и наоборот, когда присутствуешь при падении человека. Однажды пришла незнакомая молодая женщина, попросила священника для исповеди, и два с половиной часа доказывала мне, что она должна сделать аборт. Я всё это время пытался донести до нее, что этого делать категорически нельзя. Она ушла думать, но через три недели пришла вновь и сказала, что она всё-таки сделала аборт. Значит, не смог я до ее сердца достучаться, найти нужные слова.
А был случай, когда я видел женщину первый и последний раз. Она уверовала и на исповедь пришла в первый попавшийся храм, потому что ходить собиралась в другой храм, а принести туда свою первую исповедь не могла. Пожилая женщина, она со слезами говорила, что она гинеколог и все годы, что работала – больше тридцати лет, – делала аборты. По несколько абортов каждый день! Это, мне кажется, гораздо страшнее грехов Марии Египетской. И уже на пенсии, придя ко Христу, она осознала, что это такое. Принесла покаяние, искреннее, глубокое, и меня Господь сподобил быть свидетелем ее покаяния, перерождения души, но я понимал, что больше ее не увижу, потому что сюда ей стыдно будет приходить. Не знаю, где она и что с ней, но надеюсь, что живет церковной жизнью.
- Вы сказали, что не строгий духовник, никогда не давили на людей. Но есть прихожане, которые сами хотят, чтобы батюшка ими не просто руководил, но чуть ли не жил за них, не только давал духовные советы, но и решал за них житейские вопросы: куда пойти работать, поехать в отпуск, с кем дружить, на ком жениться.
- Я всегда в таких случаях говорю, что не компетентен решать такие вопросы. Могу высказать свое мнение, но решение всё равно за мирянином и он несет ответственность за это решение. Потому что свобода – дар Божий, никто не вправе лишать человека этого дара. «К свободе призваны вы, братия», - говорит апостол Павел (Гал., 5, 13). Если я начинаю вестись на этот соблазн и что-то решать за мирянина, такие игры почти всегда кончаются плохо.
Конечно, есть мудрые опытные священники, которые могут что-то посоветовать и к их советам стоит прислушаться, потому что это советы не от желания быть вершителями судеб, а от жизненного и пастырского опыта. Например, священник, который уже 40 лет исповедует людей, может посоветовать девушке: «Милая, лучше не выходи за этого пьяницу, потому что не будет с ним нормальной жизни». Да и с некоторыми непьющими невозможно построить семью. Мужику, допустим. 45 лет, а психологический возраст у него лет 12. Есть люди такого психологического склада, что с ними лучше в брак не вступать.
- Даже если они воцерковленные?
- Даже если воцерковленные. В Церкви такие же люди, с теми же проблемами, особенностями и недостатками.
- Но если жених и невеста воцерковлены, вы не можете отказать им в венчании, как бы ни относились к этому браку?
- Конечно, не могу. Я только свое мнение могу сказать, а решать им. Был случай, когда я отговаривал молодого человека от женитьбы на девушке, но он настоял на своем. Они повенчались здесь, потом была праздничная приходская трапеза, а через два года расстались. Жалко, но это можно было предвидеть.
- Остается у священника на душе осадок, когда он венчал молодых, а потом этот брак распался?
- Вы знаете, когда речь идет о богослужении и таинствах, эмоции – очень плохие советчики. Он так решил, Бог принял его свободное решение. Кто я такой, чтобы что-то по этому поводу думать? Свое мнение я высказал, а он принял свое решение, это его путь, которым он идет перед очами Божьими. Я только стою рядом. Не веду, а стою рядом! Задача родителей в чем? Вырастить ребенка так, чтобы он мог жить, не делая больших ошибок, ответственно трудясь, не забывая о Боге, но уже без родителей. У духовника точно такая же задача: воспитать человека так, чтобы он мог самостоятельно жить духовной жизнью.
Как из парня воспитывается мужчина? С каждым годом расширяется площадь его свободных решений, за которые он несет ответственность. Если ее не расширять, невозможно потом требовать от него, чтобы он что-то решал. Он вырастет тряпкой.
Так и в духовной жизни: священник должен давать мирянину всё больше свободы, видя, что тот может ей правильно воспользоваться. От человека же, у которого есть ответы на все вопросы, надо бежать, даже если он священник.
- Насколько важно самому священнику иметь духовника?
- Очень важно. Может, даже важнее, чем мирянину. Есть епархиальные духовники, у которых все священники исповедуются три-четыре раза в год, но этого, конечно, мало. Большинство священников имеют и своих личных духовников, у которых исповедуются чаще, а еще многие священники исповедуются друг у друга почти перед каждой литургией. Такая практика была в Николо-Кузнецком храме – об этом рассказывал отец Александр Куликов. Была она и у него на Маросейке. Сам отец Александр не стеснялся перед литургией исповедоваться у меня, двадцатичетырехлетнего юнца. Он приносил покаяние Богу при моем свидетельстве, потому что чувствовал потребность очистить совесть. По сравнению с нашей грязью это были пылинки, увиденные под микроскопом, но имел человек такой навык. Покаяние – таинство, возрождающее человека к духовной жизни.
- Так опытному священнику достаточно исповедоваться у любого, с кем он вместе служит? Ведь часто бывает, что старый духовник умер, а больше ни с кем таких доверительных отношений не складывается.
- У меня так было довольно долго. Мой лаврский архимандрит умер, и потом много лет мне не удавалось найти человека, сердечность отношений с которым выросла бы до того стандарта, который я, исходя из своего опыта, искал. Это не значит, что я капризный или батюшки попадались плохие. Нет, они замечательные, но вот такого сердечного созвучия не было много лет, прежде чем я нашел нового духовника. Это созвучие – тайна.
- Мирянин-неофит тем более может долгие годы не чувствовать ни в ком из священников такого созвучия. И что делать, если не чувствует?
- Трудно сказать, почему человек, только начинающий воцерковляться, не может найти духовника. Неужели он первые два-три года уже так опытен в духовной жизни, что ни один священник не отвечает на его вопрошания? Не капризы ли это? Надо молиться, и Господь даст духовника.
А бывает и так, что человек 20 лет ходит к одному священнику и вдруг находит другого. Не потому, что этот батюшка плох, невнимателен, просто наступил новый этап в жизни, и он почувствовал, что другой священник помогает ему лучше. Конечно, принимая такое решение, стоит всё взвесить, проанализировать, не гордыня ли это, не каприз ли, но если человек поймет, что это сознательный ответственный выбор, он может спокойно уйти к другому духовнику, а старый духовник должен спокойно его отпустить, хотя я понимаю, что для священника это может быть тяжело. Но в Церкви никто никем не владеет. Священники не владеют людьми, хотя иногда такая иллюзия возникает и у священников, и у мирян. Гнать надо такие мысли. Мы все свободно предстоим перед Богом.
- Но всё-таки священник принимает исповедь. Можно к этому привыкнуть? Вы говорите, что сначала вам было страшно. А теперь, 24 года спустя, не страшно?
- Отец Александр Куликов, когда перед началом литургии брал Евангелие, клал на него голову и некоторое время безмолвствовал. Я потом его спросил, что это значит. Он ответил: «Я каюсь». То есть нельзя просто так: только что ты бегал, давал какие-то распоряжения, а потом сразу подошел к Престолу и начал литургию. Нет, нужна пауза, чтобы ты напомнил себе, кто ты, перед Кем стоишь, и что сейчас будет совершаться.
Точно так же с исповедью. Надо не только мирянину напоминать, что Христос стоит и принимает его исповедание. Ты себе напомни, что здесь стоит Христос, а ты только свидетель. Ты вообще должен молчать. Священник не может молчать, если видит явное заблуждение или неправду в словах исповедующегося. Если он в этом случае молчит, получается, что он поддерживает человека в неправде или заблуждениях. В остальных случаях священник может на исповеди молчать. И слава Богу, если молчит – значит, всё нормально с исповедующимся. А вот если напоминаешь себе, что происходит, всё равно страшно. Иоанн Предтеча говорит, что он недостоин развязать ремень на обуви Господа, а ты Его Тело и Кровь берешь в руки! Без благоговения и страха Божия какое может быть священнослужение?
В старых молитвословах утренние молитвы начинались так: «Воспрянув без лености, и истрезвився, востав от сна, рцы сие: Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь. Посем постой мало молча, дондеже утишатся вся чувствия: и тогда сотвори три поклоны, глаголя: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго».
Поэтому и всенощное бдение начинается с каждения в тишине. И перед исповедью священнику надо поставить себя на место.
