Люди - "не многие". У кого вы это увидели? Это вульгарный образ речи,но не богословский.Смотрите сюда
http://azbyka.org/otechnik/Grigorij_Nisskij/k_avlaviyu/#sel=12:1,13:223
Итак, то, что человек как вид един вполне очевидно. Действительно человек это один определённый вид. Но индивидов, представителей вида много.
Имя "человек" прилагается как для обозначения вида, так и обозначения индивидов. И говорим, Пётр и Павел - два человека, а Михаил - ангел, а не человек.
Итак, если приложить определение человека на Бога, тогда "Бог" будет названием вида. Что же тогда многобожие?
Что же, многобожие это только тогда, когда каждый бог имеет свою собственную природу?
Нисский так и пишет:
Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других богов пред лицем Моим
Другой бог мыслится как противоположность нашему собственному Богу. Итак, Кто наш собственный Бог? Ясно, что истинный Бог. Кто же этот «другой, чуждый»? Во всяком случае, это тот, кто чужд естеству истинного Бога. Итак, если наш собственный Бог есть истинный Бог, то если Единородный Бог не будет естества истинного Бога, как говорят еретики, то Он есть «чуждый» и не наш.
По этой же логике он и говорит, что Вы протицировали:
говорить: многие человеки, чему подобно будет, если сказать: многия естества человеческия;
Но что значит многие естества божественные, многие естества человеческие? Грамотно ли так говорить? Ведь тот, кто отличен от человека по естеству - и не человек. Тот, кто отличен по естеству от Бога - и не бог.
Итак, снова: что же такое многобожие? Если это когда каждый бог имеет свою собственную природу (и как раз в этом отличим от Бога Истинного), тогда это следовало бы назвать инобожием.
А многобожие тогда что?
Если же есть боги, обладающие одной природой - это уже будет единобожие? Вот скажем Афина родилась из головы Зевса. По логике Афина той же природы, что и Зевс. Значит Зевс и Афина - один бог, единый бог?
Чем же тогда наша вера отличается от язычества? Только числом ипостасей божественной природы?
Не выходит ли тогда, что мы верим в трёх богов, которые отличаются от языческих богов только природой?
Тогда вся разница будет лишь в природе божества.
Достаточно ли этого?
Совершенно верно, что иной, чуждый бог может быть одноипостастным. Так исламских Аллах иной бог, ложный, он слишком не похож на Яхве, исламского Аллаха не отождествить с Богом Израиля.
Так что верно и истинно: иных богов быть не может, независимо от количества ипостасей.
Но вопрос единый/многие тут ещё не полностью раскрыт.
Нисский как бы предлагает вообще отказаться от категории множества, говорит, что выражение "три человека", "многие человеки", просто дескать неверный обычай речи. Это вряд ли избавляет от обвинения в троебожии, скорее Нисского можно будет обвинить в некотором софизме.
В любом случае другие отцы показывали, что вопрос не так прост как кажется, и что "многие человеки" это не просто ошибочный оборот речи, но имеет в своей основе определённую реальность.
Так Дамаскин пишет, показывая коренное различие между многими людьми и Триединым.
Так, мы на самом деле видим различие неделимых во всех тварях: на самом деле Петр представляется отличным от Павла. Но общность, связь и единство созерцаются умом и мыслью; так мы умом постигаем, что Петр и Павел одной и той же природы, имеют одно общее естество. Ибо каждый из них — животное разумное, смертное; и каждый есть плоть, одушевленная душою, как разумной, так и одаренной рассудительностью. Итак, эта общая природа постигается умом; ибо ипостаси не существуют одна в другой, но каждая особо и порознь, т.е. сама по себе, и каждая имеет много такого, чем одна от другой отличается. Ибо они и местом отделяются, и временем различаются, и отличаются умом, силой, видом или образом, нравом, темпераментом, достоинством, поведением и всеми характеристическими свойствами; более же всего тем, что существуют не одна в другой, но отдельно; поэтому и говорится: два, три человека и многие31.
Это же можно видеть и во всей твари; но в Святой и пресущественной, и высшей всего, и непостижимой Троице иное; ибо здесь общность и единство усматриваются, на самом деле, по причине совечности лиц и тождества их сущности, действия и воли, по причине согласия познавательной способности и тождества власти и силы, и благости — я не сказал: подобия, но тождества — также единства происхождения движения, потому что одна сущность, одна благость, одна сила, одно хотение, одно действие, одна власть; одно и то же, не три, подобные одно другому, но одно и то же движение трех ипостасей; ибо каждая из них едина есть с другой, не менее как с самой собою; ибо Отец и Сын и Святый Дух во всем едино, кроме нерожденности, рождения и исхождения, мыслью же разделенное, ибо мы знаем единого Бога, но замечаем мыслью различие только по свойствам, т.е. отчеству, сыновству и исхождению, как различаем причину, зависящее от причины и совершенство ипостаси, или образ бытия. Ибо в отношении к неописуемому Божеству мы не можем говорить ни о местном расстоянии, как в отношении к нам, потому что ипостаси находятся одна в другой, не сливаясь, впрочем, но соединяясь, по слову Господа, сказавшего: «Аз во Отце и Отец во Мне» (Ин. 14:11), — ни о различии хотения, или мысли, или действия, или силы, или чего другого, что производит в нас действительное и совершенное разделение. Поэтому об Отце, Сыне и Святом Духе говорим не как о трех Богах, но, вернее, как об едином Боге
На это же указывает
Григорий Богослов:
Скажут: «Что ж? Не одно ли Божество и у язычников, как учат те из них, которые совершеннее других любомудрствовали? И у нас целый род — одно человечество. Однако же у язычников богов, как и у нас людей, много, а не один». — Но там, хотя общность и имеет единство, представляемое, впрочем, мысленно, однако же неделимых много, и они разделены между собой временем, страстями и силой. Ибо мы не только сложны, но и противоположны как друг другу, так и сами себе;
...Но не таково наше учение. «Не такова доля Иакова», говорит мой Богослов (Иер.51:19). Напротив, каждое из Них227, по тождеству сущности и силы, имеет такое же единство с Соединенным, как и с самим Собой. Таково понятие этого единства, насколько мы постигаем его.
Да и Нисский, когда пишет о деятельности говорит тоже, ту же разницу показывает:
люди, хотя и многие имеют один род деятельности, но каждый, сам по себе оставленный действовать, приводит в действие предлежащее ему без всякаго общения в своей деятельности с занимающимися чем-либо подобным. Ибо если риторов и много, то, хотя занятие, как единое, одно и тоже имеет имя во многих, однако же посвятившие себя этому занятию действуют каждый сам по себе, особо риторствует один, и особо другой.
Итак, поелику у людей при одних и тех же занятиях деятельность каждаго отдельна; то они в собственном смысле называются многими, так как каждый из них по своеобразности действования отделяется от других в особый округ. Но о Божеском естестве дознали мы не то, именно же, не то, что Отец Сам по Себе творит что́-либо, к чему не прикасается Сын, или Сын опять производит что́-либо особо без Духа; но что всякое действование, от Божества простирающееся на тварь и именуемое по многоразличным о Нем понятиям, от Отца исходит, чрез Сына простирается и совершается Духом Святым. Посему имя действования не делится на множество действующих, так как нет усвоеннаго каждому и особеннаго попечения о чем-либо. Но что́ ни происходит, касающееся или промышления о нас, или домостроительства и состава вселенной — все производится Тремя, впрочем произведений не три. ... всякую деятельность Святая Троица не приводит в действие раздельно по числу ипостасей; напротив того происходит одно какое-либо движение и распоряжение доброй воли, переходящее от Отца чрез Сына к Духу.
Итак, нам надо всё же дать понимание, определения многих.