Array ( [rmcookie] => S:-FPnz8tj8tMp55gOPOIXgYuwP6s3liqs3AF2ivMX3sPUVnJyfikjPSQv7q4Ydasp6y2Y9U_DHuDceRKEybJ52zFsT7Qm4QflOAxsDOUwo3t16FW2xmG8S24qYDmkocouIGday_7HQtEWpMn2bec_QaKESgC34cOTXGqV7f5SFXqeSkmbthGcleuAu6wbSszk2cJh0naj74lVN5uLgXfWj8KUgx3mb5ardJn8Gz2Ve7w3pywWAEfUMtY2cTOjeGrbkzdkh6G0dRmEg0sjeW06edj6C-Uu6kbbKObggUDOetN7B-bd8lr6gKFlIsy956ym8JbmI7RbPKqtdAvK5Ww9XjgEYEXd6T9PKk-FkUE1egHnZXailZR9b2hLg43NtsicQFPO3BG2Ou_zgsKDkSP8-DGqI-gRVjNwqqHOPLzx5XfuUlRVRyy9_69hL5D-45TCwmCzbmaYj472qXgDc7b1u3ilP26AMZKCf0aQk1sP71pPczMF3AhxqrluMfXtWRTi3r940GIYc_3Qq1geKI7tMVrklDc85mHpcf90jBEJiZEeXc3UsebdgmUzovcHLpJkBQPMEp7QTB6c3tAlglQWBlRMylt9oUKpWVE9krzu_x3a-LC66O5dxitP6P8Iv_KPifIdDXWIuqd5p5cu2m2L-9bSlaX6tzEYCTJSBxJwJKolzkXLUT1nS1I= [otrid] => S:Fx5qaKQmegb1ajR_7PiUeMntwbkfaiuLTXUE44xnDEnMM_Vo0b97crDbL7GMmZuC4YzMz5F2pOFom6E2GyQarFZXxH9InuKIlFYUsms1wFzDkmwejd5MHXwtyXlCvbLxjFC0pgUC4IpkMpl3cjqqeyPgAOXuxykgTsZWl7n3DK7bax8UNiJG5m41PykpaR38lMZtjH3w9MoDSjjWJbLtDcn38396-yDheXw= [en4_language] => ru_RU [en4_locale] => ru_RU )

Шорохова Татьяна
Сборник православных стихотворений (1999-2009 гг.)

(18 голосов: 4.2 из 5)

Оглавление

Предуведомление

В данной подборке стихов, собранной по тематическим циклам, представлены стихотворения Татьяны Шороховой, публиковавшиеся в ее поэтических книгах. За последние десять лет (1999-2009) автором выпущено в свет десять сборников стихотворений: «У мира на ладони», «Алупкинский дневник», «В стране потерявшихся детей», «Седьмое небо», «Фонарик счастья», «Давайте попробуем жить», «На распутье дорог», «Ударная волна», «Застигнутая жизнью», «Терпкая синь». Книги выходили в Крыму и в России.

Святые врата Небес

Со свечой и молитвой

Вифлеемская звезда – в силе.
И сияние ее – ново.
В запорошенной скорбями России
Бог родился на земле снова.
Пycть утихнут все безумные битвы,
Отогреются сердца хоть немного,
Чтобы снова со свечой и молитвой
В покаянии и нам встретить Бога.

В Рождественскую ночь

В пещере светильник мерцал.
Ягнята шуршали в углу.
Иосиф с дороги устал
И сено стелил на полу.
И запах засушенных трав,
Осленка будил и вола.
Мария, Младенца прижав,
В сторонке смиренно ждала.
Иосиф затеплил очаг
И ясли подвинул к теплу,
И, спать положив Отроча,
Мария всмотрелась во мглу.
И там, за проемом двери,
Увидела странных гостей:
То были с Востока цари
И пастыри с ближних полей.
А дальше, за грудами скал, –
Иль это почудилось Ей? –
Плыл Ангел и землю ласкал
Нездешнею песней своей.
Но кто же привел их сюда,
В убогое это жилье?
На небе сияла звезда,
И тьма не коснулась её.

Колыбельная Девы Марии

Над землею – темень метельная,
А над яслями – песнь колыбельная.
Молвит с лаской слова святые
Матерь Божия – Дева Мария:
«Под звездой вифлеемской прекрасною
Засыпай, Мое Солнышко ясное.
Постелила Тебе сено душистое –
Засыпай, Мое Дитятко чистое.
Рано-рано Тебя потревожу Я,
Сына Моего, Сына Божия.
Ждет нелегкий нас путь кочевный,
Свете Moй Невечерний.
Горестна по земле дорога
Для Правды – Превечного Бога.
За добро от людей хлебнём лиха Мы.
Потерпи, Мое Сияние тихое.
Одолеешь Ты зло не силою –
Любовью Своей негасимою».
На востоке заря занимается,
Над Младенцем Мария склоняется…
За Ребенка Своего, за Небесного,
Радуйся, Невесто Неневестная!

Зерно добра

Пещеру сердца своего
Хоть раз в году
В Святую ночь на Рождество
Отдай Христу.
И там, в расщелинах глухих,
Уже с утра
Найдешь не древние грехи –
Зерно добра.
И в суматохе площадей
Почти без слов
Вдруг пожалеешь всех друзей
И всех врагов.
Всех, до последнего бомжа,
Что пьян и слеп,
И не оставить ни гроша
Себе на хлеб.
За эту милость и любовь,
За сень Креста,
Под сердца каменного кров
Впусти Христа!

***

Откроет Небо
Свои ладони,
На землю нежно
Младенца пустит,
Где Ирод снова
Грозит погоней,
Чтоб свято место
Оставить пусто.
Но тайна жизни
Опять вершится! –
И год зa годом,
И век за веком
Сочельник чистой
Лежит страницей –
И Бог становится
Человеком.
Для самых сытых,
Для самых сирых,
Кто копит злато,
Кто просит хлеба,
На землю сходит
Спаситель мира,
А, значит, грешных
Зовет на Небо.
Так верьте в каждом
Бессильном стоне,
Когда свечою
Надежда тает,
Что клонит Небо
К земле ладони,
И всех просящих
Господь спасает.

Собрату

Какая синева – без высоты?
Какое Рождество – без обещанья?
Родился Бог, a, это значит, ты –
Любимейшее Божее созданье.
Родился Бог. И Бог позвал тебя
Не на Голгофу, нет! – к Любви и Свету!
Но только отрекаясь от себя,
Пройдешь и ты за Ним дорогу эту.
Мужайся брат! И с радостью возьми
На Рождество у бедной колыбели
Твой крест простой и больше не томи
Своей души безвольем и бездельем.
Она свята. Её удел – высок –
И в ней сокрыты ангельские свойства.
Её найти пришел на землю Бог –
Не уклонись от этого сыновства.
Неси Младенцу сердце и мечты,
Одолевай и скорби и страданья,
Желай самозабвенной высоты —
И сбудется Небес обетованье!

***

Новый год устарел в одночасье,
Как решенный до срока вопрос,
И залёг, хоть и был не согласен,
В бытовой календарь на износ.
Он отпел, отплясал, откупился
Маскарадом от плача сирот,
На миру изголялся, ярился,
Охмурял легковерный народ.

Но иная – негромкая – радость
Проступала на лицах уже
Чутких сердцем. И дивно рождалось
Неземное Дитя. На душе
Становилось теплее и тише –
Ночь Святая входила в права,
И струилась под каждою крышей
Вековечная песнь Рождества.

Величие Рождества

Две тысячи лет назад
На землю пришел Христос
И отдал Небесный сад
Изнемогавшим от слез.
Небесное Царство – всем,
Кто сбросит грехи с души,
В предызбранный Вифлеем
Принес Он в ночной тиши.
Текли под убогий кров
Господние слова,
Что только к Христу любовь
Возводит на Небеса.
Две тысячи лет – не миг,
Но вновь у яслей Христа
Стоит потрясенный мир
И будет стоять всегда.
Ликуй же земля и пой! –
Сжигая любовью тьму,
Навеки Господь с тобой
И с теми, кто внял Ему,
Кто принял Божьи слова,
Несет за Христом свой крест…
Величие Рождества –
Святые врата Небес.

2000 г.

Сретенье в Петербурге

Теплым взглядом зиму согревая, –
Кто поверит? – вестницей весны
Я смотрела из окна трамвая
На снежинки поздней белизны.
Падал снег, мне душу покрывая
Глубиной нездешней тишины.

А кругом, измученный железом,
Бряцал Питер жизнью городской.
Упирались спаренные рельсы
В перекресток пажити людской.
И юнец, любовью первой грезя,
Напевал с Дианою Гурцкой.

Наседал, как на добычу ястреб,
Черный зонт на плечи старика.
Вот кто был с погодой не согласен! –
Выдавала сизая рука.
На нее – свеченьем неба ясен –
Падал снег, искрившийся слегка.

Обновлялись дворики-колодцы,
Снегом подбеленные под мел.
Где-то здесь перемещался Бродский,
Что умело Сретенье воспел
И явил советское юродство –
Вот и не остался не у дел.

Главок разноцветное плетенье
У собора Спаса-на крови
Намекало – рая бледной тенью –
Проходящим мимо о Любви –
Той, что достигается смиреньем
И мольбой – «Господь, благослови!»

А вверху расплывчатый остаток
Солнца удалялся на покой.
Девушка, отмеченная мартом,
Пронесла подснежники домой.
Падал снег, но глина под асфальтом
Праздновала Сретенье со мной.

Удивлялись люди – не снежинки, –
Как моя улыбка на лице
Не осталась в сердце невидимкой,
А цвела в хитросплетеньи цен,
Что роились на листках рекламы,
Залепляя мошкарой глаза…
Вспоминалось о грехе Адама
И о том, что Симеон сказал.

Масленица

Неделя Страшного Суда
Для верных, в Слово посвященных…
Для остальных – не укрощенных
Уздою Духа, как всегда –
Лишь повод к грубому веселью
На катастрофах бытия…
Да, связь с Прощеным Воскресеньем,
Как встарь, у каждого – своя.

День Всепрощения

Не призывает к мщению
Обид застарелых нить…
В таинстве Всепрощения
Пробую всех простить.

Светят лампадки благостно.
В храме, молясь и любя,
Ближних прощать не тягостно
И – не прощать себя.Вздох покаянного пения
В Царские входит врата.
Прощённое Воскресение –
Первые слёзы поста.

Прощённое Воскресенье

Пробегаю путем привычным –
Магазины, базар, аптека, –
Умножая свой опыт личный
Беспокойного человека,
Чтобы Масленица – с блинами,
Чтобы чай по утрам – с вареньем,
Чтобы стёрся обид орнамент
На Прощённое Воскресенье.

Есть у этого дня раденье
О покое в подлунном мире,
О смирении и терпенье
В каждом городе и квартире.
…Мир похож на меланж снаружи,
А внутри разделен контрастно
/Как тепло от мороза в стужу/
На беспомощных и опасных.
Здесь нередко бывает – лихо,
Здесь дороже – своя рубаха,
Здесь потерян последний выход:
Больше веры и меньше страха…

Но пока не явился Витязь,
Что избавит всех от испуга,
Люди добрые, научитесь
По глазам узнавать друг друга.
Люди добрые, зла не помня,
Поклонитесь друг другу в ноги
И простите родных, знакомых
В чистой совести перед Богом –
Чтобы Русь, что от бед ослепла,
До Небес поднялась из пепла.

В канун поста

Пластинами ратных доспехов –
Ряд святоотеческих книг.
Нас в мире грехов и огрехов
Господь не оставил одних.

Трактаты о душеспасеньи
Читаю и я иногда…
В посту – неизменно-весеннем –
Оковы срывает вода.

***

Традиция любви не переводится –
И подается благодать устам:
Возносятся молитвы к Богородице –
Споручнице Великого поста.
Лампадки теплят пламенные радужки,
Высвечивая грешное житьё,
И припадает люд к Царице-Матушке,
И заступленья просит у Неё.
И слушает Она, Единоверная,
Как пение восходит от земли:
– Не отвернись, Заступнице Усердная!
– Невесто Неневестная, внемли!

Гора Крестовая

На приморский окоём
Рано-рано
Солнце вылилось огнем
Без вулкана.
Не сгораемо в огне
Гаснут скалы,
А над ними, в вышине,
Дрёма спала
С той овеянной постом,
С той, суровой,
С той увенчанной крестом,
Со Крестовой
Удивительной горы
В хвойной шали,
Чьи уступы и бугры
Долго звали.
Неожиданный визит
Был недолгим.
…Можжевельник здесь расшит
В бисер колкий.
И сосновые стволы,
А не тёрны,
Метят каплями смолы
Траур черный
Опалившейся коры
От пожара –
Чьей-то каверзной игры
Злая кара.
Здесь сияет первоцвет
Каплей яркой,
Пахнет бризами рассвет –
Свет нежаркий.
И влюбляется любой
В край желанный –
Осиянно-голубой,
Несказанный…

весна 2001

В начале весны

На дне студеного колодца
Зимы подтаявшей нора…
Весна несет в объятьях солнце,
Которому ходить пора.

Упали пелены-туманы
На полусонные поля.
Навстречу солнышку, воспрянув,
Как нянька, двинулась земля.

И я мольбой спешу согреться,
Вдоль мира замедляя шаг, –
И теплотой Христа-Младенца
Отогревается душа.

февраль 2008

По весне

По зелёному – узор черный…
Скоро белым зацветут тёрны.
Все печали унося в небыль,
Землю радостью обдаст небо.

По весне унынья грех вянет.
По весне куда-то вдаль манит,
И с молитвами легки дороги,
Потому что пост идет строгий.

В покаянных вековых строчках
Радость теплится, как жизнь в почках,
Что проклюнутся в свою пору…
Сердце Пасхой расцветёт скоро!

В океане света

Мне покажут опять рассветы,
Приливающие в дали,
Как плывет в океане света
Голубая ладья земли.
Как уносится по теченью
Опоясанный рябью дней
Самый первый ковчег спасенья
Для Адамовых сыновей.
Как, не тронув земного слуха,
Неизменчивые в веках,
Веют ветры Святого Духа
В парусиновых облаках.
С ними легче под ношей крестной
До Пасхальной идти весны…
Как бывает порой полезно
Землю видеть со стороны.

Разбойнику благоразумному

1.

На Голгофе – казней чреда:
Три креста над ней. Три креста.
У толпы на зрелища – спрос:
На кресте висит Сам Христос.
Где примят на склонах самшит,
Бог гвоздями к Древу пришит.
Слева – тать в мученьях. И тот
Черным словом Спаса клянет.
В сердце гордостном, но пустом
Издевается над Христом.
Выбирает, злобой хрипя,
Участь лютую для себя.
Как всегда на милость скупа,
Вместе с татем шипит толпа.

2.

Справа – муку свою терпел
Душегуб от разбойных дел.
Он до чуда душой дозрел:
Не себя – Христа пожалел.
Из распада вздернутых сил
Ко Христу лицо обратил,
Воздохнул, идущий на слом:
«Помяни мя в Царстве Твоем».
До мгновенья «савахвани»
Встретились глазами они,
И навек она зачалась
Эта – с Богом живая связь.
И сказал Господь: «В мир иной
Ныне же войдешь ты со Мной».

3.

Со Христовой правдой в груди
Знаешь – пытка ждет впереди.
Ведь уже ты Сыну – родня:
Тьма – и над тобой среди дня.
И тебя понудила смерть
На затменье солнца смотреть.
С губ твоих срывается стон,
Что Спаситель мира пронзен.
А палач? – ему ль не спешить
Голени твои размозжить?
Треск! – и боли страшен обвал!!
Никогда ты так не страдал,
Но терпи да не усомнись,
Что уходишь вверх, а не вниз!
Гнет скорбей и вздыбленность мук
Распрямляют скорченный дух
И его возводят горе,
В прах земное перетерев.
Скоро уж ты с Богом своим
Встретишься – да царствуешь с Ним, –
Утвердив крестом – не перстом:
В рай восходят лишь со Христом.

4–15 октября 2008

Пасхальная радость

На небе мысленном опять –
Не миф, не сказка –
Встает – ничем не удержать! –
Святая Пасха!

Восходит праздник к небесам
Зарей спасенья –
И ниспадает в души к нам
Свет Воскресенья.

И в день – единственный в году! –
Смотри в оконце:
У ранних пташек на виду
Играет солнце.

И верит сердце до конца
Не без причины
В Святого Духа и Отца
И Бога-Сына,

И научает дорожить
Сыновней частью,
И эта радость – вечно жить! –
Зовется счастьем!!

Воскресение

Не зазорно и землю любить,
На которой живешь,
И народ, у которого в кроне
Раскинулся веткой.
Этот мир, сотворенный давно,
Потому и хорош,
Что великим родством одарил
И наследием предков.

Я за ними иду
В православный сияющий храм
По тропе, что легла
Через тысячу лет и событий.
Будем праздновать Пасху!
Светло здесь и благостно нам
Вместе петь, ликовать,
Знать, что рядом –
Воскресший Спаситель.

В эту древнюю ночь,
В эту лучшую ночь на земле
Так поверить легко,
Так надеяться ясно и просто,
Что Отчизна моя
Не умрет, не погибнет во зле,
А воскреснет, подвигнется,
Встанет в сиянье с погоста.

***

А солнце оседало грузно
За грань чужого бытия,
И задушевно, безыскусно
Струилась песня соловья.

И почки силы напрягали
И смели вишней расцвести,
И тайнами манили дали,
И кто хотел, тот был в пути.

И странник шел. И мерный посох
Обозначал его исход
По золотым пасхальным росам
За грех, за смерть, за небосвод…

***

Бегут года от Пасхи и до Пасхи.
Текут века по дольнему пути.
Сгустилась тьма, но Свет Христов не гаснет:
Он впереди для зрячих, впереди!

Текут века от гибели к спасенью,
Бегут, бегут пасхальные года.
Святая песнь Христова Воскресенья
Над миром не умолкнет никогда!

Пасхальный звон

Пасхальный звон, зови, стучись
В сердца умученного люда,
Волнуй, чтоб воскресала всюду
Святая Русь – святая жизнь!
Вещай, пасхальный перезвон,
Души народной возрожденье.
Христос Воскресе! В Нем спасенье.
Он – Царь и Избавитель – Он.
Тревожь глухих, слепых тревожь,
Глашатай Господа Живого!
Здесь, на земле, Ему подмогой
Пребудь, одолевая ложь.
Твой говор, твой язык святой
Пасхальной музыкой небесной
Пусть прославляет день Воскресный –
Воскресный день земли родной.

Леушинское стояние 2007 года

Дождь, как огонь по своим…
Молнии – в вихре синем…
Стоим у воды, стоим,
Под шквалом стоим и ливнем.
Пусть холодно – не беда!
Потерпим – беда не в этом!
Какая кругом вода
Почти в середине лета!
Не реки здесь – палачом!
Здесь люди наворотили!!
Вода – она ни при чем:
Ей тоже руки скрутили…
Всё терпит Россия-Мать
И черпает силу в Спасе.
Святое дело – стоять,
Крестами всю Русь украсив!

В пору Преображения

Проба высокой cродности –
В праздник Преображения
Слёзки, слезинки, слёзоньки –
Слёзы благодарения.
Братья, сестрицы, матушки,
Люд Православный, истовый,
Славьте и нынче праздники,
Как прославляли исстари!
Господу пойте, Господу
Всею душою вашею!
Сколько даров-то роздано!
Лето-то как украшено!
За виноград и яблоки,
Щедрость плодоношения
Переполняйте радостью
Песенные хваления.
Будут и дни постылые –
Скудные и поспешные, –
Только терпите, милые,
Только святитесь, грешные.
Чтобы в надмирной сродности
В пору Преображения
Сердцем взлелеять слёзоньки –
Слёзы благодарения.

Белый вечер

Всякое дыхание
да хвалит Господа
(Пс. 150, ст. 6.)

Вечер вкрадчиво-белый,
Чернильный ажур листвы…
Сумерки гасят умело
Свет неземной синевы
И мягко стирают краски
С тайны святой красоты…
В саду, как бесцветные маски,
Безлико стоят цветы.
Белесое небо и птах нет,
Но, видимо, неспроста
Так пахнет, так сочно пахнет
Зеленая кровь листа.
Предтечею воскуренья,
Сгущая любви настой,
Возносит Творцу хваленье
И лист и цветок любой.
И рушатся все химеры
Одетой в белое тьмы,
Где в струях душистой веры
Незримо звучат псалмы.

Вечности таинственный вопрос

***

Послушай, за этой мелодией,
полной скитанья,
Так много желанья покоя,
желанья приюта,
И видится путник – такой терпеливый
и тайный –
Куда он идет? Почему он идет?
И откуда?
Зачем эта музыка льется
по нашим укорам,
Но нашим руинам, по рытвинам дней
неуклюжих?
Зачем она манит то лугом туманным,
то морем,
То каменной тропкой,
то лунным восходом?..
Послушай!

Вечный вопрос

Лишь одним дыханьем, стоном губ,
Праздничным многоголосьем труб,
Хрустом наработавшихся плах,
Шорохом в заброшенных полях,
Криками бахвальства напоказ,
Беззащитностью любимых глаз,
Сном ребенка нежного в ночи,
Пламенем молитвенной свечи,
Ревом ветра в гулких пропастях,
Плачем сирот на родных костях,
Звяканием каторжных цепей,
Тронами шутов и королей.
Потом неизведанных дорог,
Пением прочувствованных строк,
Шумом боя, немотой могил,
Шелестом вздымающихся крыл
Он клубился, он до Неба рос –
Вечности таинственный вопрос!
Сердцевиной духа, не дыша,
Человек у Бога вопрошал:
– Кто я, Господи,
И этот свет,
Он – зачем?!!
…И получал ответ.

Земнородная

Всё старинное, как новое…
Если вдуматься всерьез,
Я пришла на все готовое
В мир, цветущий среди звезд.

Крик мой слабый – приношение
Изукрашенной земле
За певучее цветение
Всех лесов, лугов, полей.

Горсть – пуста, сама – беспомощна…
Чем же отблагодарить
Мне Того, Кто дал под солнышком
Любоваться и любить?

Под ветрами лучезарными
В звездном кружеве дорог
Мне прожить неблагодарною
Богу Жизни – не дай Бог.

30 декабря 2008 г.

Божий Закон

У щедрого – и не убудет.
Кто с Богом – тех не побороть.
И не захочешь – выйдешь в люди,
Когда ведет тебя Господь.
Сопротивляться бесполезно:
Бегущий славы – к ней бежит…
Да царствует Закон Небесный,
Что умудряет и живит!

***

Мир наполняется значеньем –
И притупляются соблазны.
И смысл чужих вероучений
Вдруг постигаешь весь и сразу.
И чуешь – вечное сокрыто
В попутном ветре, встречном ветре
Пока не поняты орбиты –
Немыслимо понять планеты.
Фиалка тоже знает осень,
Хоть рождена для первоцвета.
А соки изумрудных сосен
Сгущаются в созвездья где-то…

***

(из заимствованного)

Вездесущий и парящий –
Что еще найдется выше ли? –
Дух Живой и Говорящий
Хочет, чтоб Его услышали.

Неотмирный, настоящий,
Связанный со всеми душами,
Дух Святой, Животворящий
Хочет, чтоб Его послушали.

Жизнь дающий властью вящей
Даже тем, что Бога предали, –
Дух Зовущий и Святящий,
Хочет, чтоб Его изведали.

2006 г.

***

Снова вспыхнет цветами персик
И затеплит слезою очи.
Много в мире о жизни версий,
Но Твоя лишь правдива, Отче!
Ты однажды сказал: – Да будет! –
И составилась жизни тайна,
Та, которую слепо люди
Называют теперь случайной.
В явь Твою исхожу из сна я –
Слово Сына коснулось слуха!
Вижу персик цветущий, знаю
Животворную силу Духа.
Вседержитель! Повсюду свято
Мощь разлита Твоя и милость.
…Красотою душа крылата,
Где мгновенье остановилось.

***

Когда сума страшней острога –
Добра в сердцах не удержать.
…Усталая пылит дорога,
И редкий дождь, как благодать.
Усталая коптит душа –
А ей бы Слово, ей бы Слово!
Но жизнь настолько хороша,
Что забывается Основа…

Спас Нерукотворный

А мир, как встарь, лежит во зле,
Но через беды и невзгоды
К Твоим святыням на земле
Текут усталые народы.
Так дети за руку отца
Хватаются, когда им страшно…
В святом скорбящие сердца
Находят то, что не продажно.
Истлеют многие века,
Но так же будет путь неторный
Вести туда, где в облаках
Сияет Спас Нерукотворный.

***

…И тополя взметнувшаяся стать,
И гибкая, но цепкая лиана,
И травы, что в лицо не распознать,
И росы, высыхающие рано.
И моря синь. И спелый виноград.
И облако, завязанное бантом.
И ягоды, что на кустах горят
С названием заморским – пироканта…
На доброту людскую бедный край,
Ты так богат естественной красою,
Что сердце забывает невзначай
Все бренное, нечистое, пустое
И, отстраняясь от греховных смут,
Вдруг прозревает средь житейской ночи,
Как сквозь тебя невидимо текут
Потоки Света и Любови Отчей.
Мы отойдем. Ты долго будешь жить
За то, что на Любовь Творца ответил.
А мне хотя бы капельку вместить
Покоя твоего, что чист и светел…

Наша сила

Если всё в мире – прах,
Вечна одна Любовь,
В страхе – иди на страх,
В боли – иди на боль.
С правдой – иди на ложь,
С верой – иди на тьму!..
Знаю, не пропадешь,
Выяснив, что к чему.
И опуская меч,
И поднимая щит,
Душу умей беречь
От роковых обид.
Больно? – перетерпи.
Страшно? – перестрадай.
Легкого от судьбы
Счастья не ожидай.
– Как уцелеть от бед? –
Спросишь.
Что за вопрос? –
На перекрестье лет
Сила у нас – Христос!
Он – и Любовь, и Жизнь.
Больше ни на кого
В жизни не положись –
Только лишь на Него.

***

«Во всю землю
изыде вещание их»
(Пс. 18:5)

Псалмопевец-провидец
Миру высветил стих:
«Во всю землю изыде
Вещание их».
От звезды Вифлеемской
До сегодняшних дней
По просторам вселенским
Глас Небес все сильней.
«Вышел сеятель сеять» –
Нам Спаситель изрек,
И идет, пламенея,
Вслед Ему человек.
Чада вышней свободы,
Зная подвиг и труд,
По несметным народам
С Божьей Правдой грядут.
И Евангельским словом
Оживляют сердца.
Исцеляя глаголом
И слепца, и лжеца.
Так звучи православно
До последних времен,
Светоносный, державный,
Неизменный Закон,
Чтоб сияло в зените
По молитвам святых:
«Во всю землю изыде
Вешание их».

Церковный хор

Востребован древний устав –
И гласы волной поднялись,
И своды, и кровли разъяв, –
Туда, в запредельную высь.

И души людей, и века
Сошлись в славословье Творца,
И не было наверняка
Здесь горестного лица.

Старинный распев нарастал
Среди рукотворных светил,
И Ангел на хорах стоял,
И Небо на землю сводил.

***

Нам ли понять счастливых,
Сыпавших непрестанно
Слезы в елей оливы
С воплем любви – осанна!

Нам ли понять бежавших
Из теремов удобных
В станы Христовой стражи,
К воинству преподобных?

Нам ли понять – пустынных,
Нам ли понять – пещерных,
Дух обретавших в глине,
Грех превозмогших верой,

Духом с Воскресшим Сыном
Встретившихся воочью?
Подвиги их доныне,
Словно светила – ночью.

Тленное не приемля,
Кроме воды и хлеба,
С тем уходили в землю,
Чтобы взойти на Небо.

…Вкусим ли мы – потомки –
Соль неземных советов,
Как, разорвав потёмки,
Можно пробиться к Свету?

Нам ли понять счастливых…

Серафимова дорога

Пролегла она по свету
Через долгие года.
Нелегка дорога эта
И заметна не всегда.

Там – с грехом святая битва,
Там – свобода во Христе
И горячая молитва
Ко Страдальцу на Кресте.

Но туда отыщет дверцу
Только Божий человек –
Человек с холодным сердцем
Не найдет ее вовек.

На дороге той отрадно
Всем, кто Господом храним:
Помогает благодатно
Преподобный Серафим.

…Слышу странничков убогих
Слово вещее в тиши:
– К Серафимовой дороге
С мирным сердцем поспеши…

Попрошусь и я у Бога
На своем земном пути
Серафимовой дорогой
По Святой Руси пойти.

Дивеевская Марфа

С.И. Горлевской

Нет, не чадо утробное,
А духовная дочь.
Для земных – преподобная,
Что умеет помочь.

Ланью в роще осиновой
Под венец у чела
От любви Серафимовой
Во святые взошла.

Старец

Этот старец – лишь с виду суровый…
Окаянной блуднице со стажем
И простое, и доброе слово
Тихо-тихо, но все-таки скажет.
Он – душа еле теплится в теле –
Пожалеет всех дочек России:
– Не суди их, которых раздели,
– Не пеняй им, которых растлили…

И, услышав смиренное слово,
Покаянно блудница заплачет:
О таких, как она, бестолковых,
Старец думает – молится, значит.
И прощает. И просит у Бога
Им прощенья – пропащим, заблудшим…
Старец – добрый. Лишь с виду он строгий.
Рядом с ним даже грешнице лучше.

О нашем кресте

Себя – глубинную – искать
На мелководье бесполезно…
До Царства Божия достать
Возможно, пронырнув сквозь бездну
Страданья, муки, боли, слез…
Другого я пути не знаю.
Распятый на Кресте Христос –
Единственные двери рая.
Нередко славим мы Христа,
Духовные слагаем вирши,
При этом сходим со креста,
Не дотерпев, не домолившись.
Себя жалея про запас,
Пронизанные новой ложью,
За шансом упускаем шанс
Войти при жизни в Царство Божье.
И сердцем с чувством холодка
Всё ищем, ищем назиданья,
Хотя закон святой Лука
Открыл: «Я полюбил страданье…».
Да, слово трудное сие
Достанет даже до печенок,
Коль счастья ищем на земле
Мы для себя еще с пеленок.
Но счастье, как и всё вокруг,
Мгновенно здесь. И что в нем проку,
Коль тела грешного испуг
С креста снимает нас до срока?

***

Через день и через год, через век
Залюбуюсь на тебя, человек!
И любви моей причина проста –
Образ твой напоминает Христа.
Кто-то скажет – это бред, это грех,
И при всех меня поднимет на смех.
Я ответить ничего не смогу
И останусь перед всеми в долгу.
Почему – лишь знает Бог мой вполне –
Образ Божий открывается мне?

октябрь 2007 г.

Христианка

На шее – ниточка с крестом.
В морщинках пальцы рукодельные.
Сирень простая под окном.
У власти – нехристи удельные.
И надо горе горевать.
И нужно муку перемалывать.
И зло любовью покрывать,
И сирот милостынькой жаловать.
Достав белёхонькнй платок.
Накинет на седины строгие,
И станет и храме в уголок:
У Бога в церкви все убогие.
И будет плакать о грехах,
Просить у Господа терпения
И растворять житейский страх
В потоках ангельского пения.
Среди окладов золотых
Преодолеет ношу ветхости
В молитве теплой о родных,
В мольбе о сиротах и нехристях.
И мирно унесет домой
От свеч истаявшей янтарности
Христом обещанный покой
И слезы тихой благодарности.

Юная христианка

Уже скромна, и молится, уже
Разобралась, что главное на свете,
Уже ей Русь Святая – по душе,
И Бог ее приметил и отметил –
Девчушечку лет меньше двадцати,
Упрятанную в корабле Спасенья.
А где еще себя ей обрести,
Как не в словах Любви и Воскресенья?

Здесь всё для жизни вечной и земной
Она нашла, поверившая в чудо.
Украшенная Постною Весной,
Душа ее ликовствует повсюду.
Господь ей посылает благодать
За чистые и светлые стремленья.
Она готова жизнь свою отдать
Христу – за Божий дар воцерковленья.

И, может быть, безлюдною тропой
Она уйдет из мира без оглядки,
И песнь молитвы – тихой и живой –
Ей сердце напоит нектаром сладким.
Ей будут в радость тяготы и боль,
Откроет Спас святые коды к притчам…
Любовью воздается за любовь –
Господь установил такой обычай.

Старицы

Вид благочестия снаружи
Взъярит крикливость напомаженных…
Лишь стариц благостные души
Утешат крашенных и ряженых.
Словами кроткими и взглядами
Угомонят, даря отрадою,
И наши тяготы с неправдами
Развеют и сердца обрадуют.
В густом дыму – глоточек воздуха,
Они уходят без наследников.
Смиренные! – всё славят Господа,
Творя молитву до последнего.

Мария-Аркадия-Таисия

игуменье Таисии Леушинской

От младенчества незримо, но истово
Берегла тебя Сама Дева Чистая.
Вот молитва со смиреньем и сладили
От Марии твой исход до Аркадии.
Окрылённую! – подвигли не к выси ли
От Аркадии труды до Таисии?
Не за то ль и Иоанна Кронштадтского
Слово к старице – почтения братского?
У судьбы твоей – дорога неторная:
Через сны – да в явь – вода рукотворная!
Между вечным и земным пропасть вырыта,
Но свеча твоей души Девой принята.
Значит, ты на Небесах – преподобная,
Потому с тобой и вера народная.

Схимонаху Иннокентию Сибирякову

(1860 – 1901)

Твой удел – простой:
На Фавор – сквозь мрак.
Для одних – святой,
Для других – дурак.
Обнищав сумой,
В Бога богател,
Вот и жребий твой –
Справа на Кресте.
Так из рода в род
От Голгофских дней
За Христом идет
Тот, кому больней.
Ты – дитя душой –
У афонских скал
По мольбе нашел
То, чего искал.
Значит, в добрый час –
С Богом Сретенье…
Помолись о нас,
Иннокентие!

2008 г.

Многодетная мать

матушке Наталье Бояринцевой

Заботы, хлопоты, труды…
Детей-то восемь
Хранит молитвой от беды,
Платок набросив.
Любовь – к любви, и в сердце всем
Хватает места.
И вот уже – в прибытке семь
Зятьев, невесток.
А внуков!.. – и не сосчитать –
Семья большая!
И, что ни год, в роду опять
Ждут урожая.
И в праздник – тесно за столом,
И в горе – легче.
Сей русский хлебосольный дом
Добром отмечен.
И во главе его – отец:
Царь и работник.
Как говорится, швец и жнец,
А надо – плотник.
С ним рядом – верная жена,
И ей досталось
Все ткать и ткать, как изо льна,
Из жизни жалость.
И это ли – не чудеса? –
В эпоху клонов
Ее душа доспеет вся
Неоскоплённой.

***

Нет малых дел у доброты –
Они тихи, но величавы,
Они, как скромные цветы,
Не ждут хвалы, не ищут славы.
И счастлив тот, кому везло
Платить в ответ такой же платой!
Добро преобразует зло
И обезвреживает злато.

Когда тебе наскучит жить
В ладу с беснующимся веком,
Ты научись добро творить
И, может, станешь человеком.
Сотрешь слезу у сироты,
Подашь бродяге в утешенье…
Так невзначай постигнешь ты
Своей души предназначенье.

Православная вера

Для невинных, как младенцы,
Для молитвенных скитальцев,
Эта вера – мудрых сердцем,
Значит – стариц, значит – старцев.
Эта вера – битва верных
С сатаною в недрах плоти.
Отречение от скверны.
Утруждение в работе.
Эта вера – верных манна,
Что питает покаяньем,
Поднимает неустанных
В добродетельном стараньи.
Эта вера – радость счастья
Жить в любви и во смиреньи,
От Христа владея частью
Богоданного спасенья.

2000 г.

***

Земля еще растит зерно,
Дает и впитывает воду,
Но Богом определено
Сгореть ей, праведным в угоду.
Какою явится на свет
Она из пламени Завета?
У Бога есть на все ответ,
Но мало кто искал ответы.
Кому наследовать, кому
Жизнь вечную? Христа остаток
Идет на зов Его сквозь тьму,
И гнет скорбей для верных сладок.
В их детских, радостных сердцах –
Обитель Веры и Любови!
Пусть по пятам ступает враг
И жаждет неповинной крови.
Молитесь, Божьи сыновья!
Терпите, дочери Христовы!
Как радуюсь и плачу я,
Что вы и днесь на всё готовы!
Что вы пройдете до конца
Свою тернистую дорогу,
Неся светильники-сердца
К сладчайшей цели – к Слову-Богу,
В Котором каждая черта
Исполнится в свой час и йота.
И неотмирна, и свята
Свершится трудная работа.
Земля сгорит, и небеса
Разрушатся и в миг совьются,
И праведников голоса
В возликовании сольются.

Благослови, Господь!

Благослови! Скажи благое слово –
Напутное! – на предстоящий путь…
В потоках речи пошло-бестолковой
Спешу к истоку чистому прильнуть.

Хочу я Слово взять с собой в дорогу,
Чтоб согреваться им в студеных днях.
Устала оттого, что мы помногу
И часто говорим о пустяках.

И потому иду туда, под своды,
Где дух вбирает пищу на века.
Благослови, Господь меня свободой
Судьбу переписать с черновика.

Идти решаюсь в странствие за сказкой
В былинные, забытые места.
Пусть погруженье в Слово будет встряской
Для сердца, как пришествие Христа.

И пусть во мне с непостижимой силой
Соединяются потоки слов,
В которых светит Вечная Любовь,
Что книгу Жизни предо мной раскрыла.

***

И кормит Бог, и бередит разрухой,
Чтоб человек процвел плодами Духа.

Права поэтов

Почти бесполезны, никчёмны
В глазах равнодушной толпы,
Мы пишем по жизни не черной,
А красною краской судьбы.
Господь, не оставь без ответа
Вопросы раскованных снов –
Зачем Тебе столько поэтов?
Куда Тебе столько стихов?
Надмирному голосу внемля,
Свои постигаю права:
– Как зерна вонзаются в землю,
Так падают в души слова.
Что сеется, то и пожнётся
На нивах и в душах людских,
А вам благодать подается
Стихами возделывать их.
Любви послужите любовью,
Исполнив священный наказ.
Писать не чернилами – кровью –
Такое призванье у вас.

***

Пой, птичка, пой в моей груди.
Россия, пой своими птахами,
Хотя палачат впереди
Инакомыслящие с плахами.

Вослед – язвительный оскал
Ловца в погоне за удачею…
Но личность – гений подсказал –
Всегда сильна самоотдачею.

И пусть народ уже давно
Натаскан слушать песни пришлые,
Певцы России все равно
Для матери не станут лишними.

***

Сердце поэта – благая основа
Для написания мыслей святых.
По высоте человека – и слово.
По глубине человека – и стих.

Сверхзвуковая сила слова

От края Камня углового, –
Не признавая пошлин, виз, –
Сверхзвуковая сила слова
Уносит вверх, бросает вниз.
Бывает кораблекрушенью
Она сродни и без морей.
И нет трагичнее лишений,
Приобретений нет щедрей,
Когда до цели достигает
Ее ударная волна.
Лишь строчка! – и душа взлетает!!
Иль падает в провал без дна…
Сверхзвуковая сила Слова
Не знает сердца пустоты,
И с этой тайной – вечно новой –
Поэт общается на «ты».

Поэтам России

Что плакаться, нам, поэтам,
На то, что не знают нас?
…Венчается ночь рассветом.
Придет и для песен час.
Весенним ветром повеет
На русский наш огород,
И всех нас, певцов, просеет
Сквозь душу свою народ.
Пусть – съёженный и уставший, –
Не надо пинать его! –
Народ не потерпит фальши:
Поймет он – кто за него.
Довольно уж пичкать книжным
И душу ему ломать,
Ведь русский – цветущим вишням
И птахам привык внимать.
Но… – так мы, и сяк, и эдак,
Чтоб некто сказал – «звезда!»
А Русь-то своих поэтов,
Душою чует всегда.
И нет ей писаных правил,
Неписаных – тоже нет:
Кто душу свою оставил
В стихах – тот ее поэт.

Еще не тень…

Еще не тень – но скромен колорит
Моих одежд, моих покровов строгих.
И, слава Богу, больше не горит
Во мне огонь, заполонивший многих.
Пересекаю день, вникаю в ночь,
Сумерничая в темени и свете.
И мучаюсь, что не могу помочь,
Когда от боли угасают дети.
С увечным человечеством внутри
Скитаюсь по притихшим закоулкам.
И только луч, последний луч зари
Колокола души тревожит гулко.

В невидимой той войне…

***

За ударом опять удар…
Но останется в нас навеки
Этот – Неба великий дар –
Видеть Господа в человеке.

Оглянись, и я оглянусь:
После каждого убиенья
Воскресала на этом Русь,
Пережив нищету паденья.

И с молитвою на устах
Вижу вновь, вопреки потерям:
Образ Божий в русских сердцах
Побеждает и тьму, и зверя.

Непонимание

С собратом при уютном огоньке –
Не с чужаком, не с отпрыском Мамая –
Я говорю на русском языке,
Но человек меня не понимает.

Увы, духовной грамоты Руси
Не изучал он по житийным книгам,
Не приложил своих душевных сил,
Чтоб дань воздать молитвам и веригам.

Юродивых, убогих и святых,
А рядом с ними – грешных покаянье,
Ему не просто в выводах своих
Серьезным удостаивать вниманьем.

Духовной брани алгебра ему –
По отстраненной воле – не понятна…
Живем с собратом мы в одном дому,
Но Русь его, – а жаль – вся в белых пятнах.

Заходит он – не без того – и в храм,
Но крест его на шее – лишь обычай.
И, душу подставляя всем ветрам,
Брат знать не хочет, как он обезличен.

Он верует в себя лишь самого,
Его кумир – заморский доктор Ватсон.
И мне не достучаться до него –
До сердца брата мне не достучаться.

На Руси

На Руси, как ни бросьте,
Всякий может открыться
То Лжедмитрием-гостем,
То небесною птицей.

На незваных найдется
И Пожарский, и Минин,
Ведь недаром зовется
Русью Русь и поныне.

А небесные птицы
На Христовой свободе,
Потрудившись смириться,
В духе пташек выводят.

От обителей Божьих
До темничных острогов
На родном раздорожье
Мы везде – перед Богом.

Здесь – преддверие рая
И прихожая ада –
Каждый сам выбирает
В жизни, что ему надо.

Два полюса

Квадрат Малевича и жёстовский поднос –
Два полюса невидимого мира.
Из первого являются кумиры,
Он и висит над миром, как секира,
Что над Твореньем сатана занёс.
А во втором узнается – легка,
Всё новое творящая рука –
Рука Творца, Владеющего миром.

***

С другим сражаться проще, чем с собой –
Кто истиной не проникался этой?
Но превратилась мудрая планета
В безумный бедный шарик голубой.
Усилия духовного труда
Скудны в прогрессе первобытных палок.
И драма повторяется, когда
Бунтарь – смешон, а победитель – жалок.

Подруга

Нет у Господа лишних…
Там, где теплятся свечи,
Я с подругой давнишней
В жизни нынешней встречусь.

Нервно спросит, открыто,
Прямо с ходу – простая!
– Где собака зарыта?
Почему я страдаю?

Мы пройдемся по скверу.
Тихо бросит, сникая:
– В Бога тоже я верю,
Да вот жизнь – никакая…

Промолчу с постной миной,
А она – не умолкнет.
Слово сальное кинет.
Про любовника вспомнит.

Про – в семье неполадки.
Про – аборт между делом.
И, – вздыхая несладко:
– Вот и дочь проглядела…

Не скажу фарисейски,
Как по книжной науке:
– Кроме муки житейской,
Есть и тайные муки.

Не отнять твою тугу,
Хоть и хата – не с краю:
Не бывает, подруга,
Не распятых у рая.

Лишь замечу нестрого,
Без особых распросов:
– Счастья просишь у Бога?..
Что Ему-то приносишь?

Он – не гордый, и стерпит…
Как Его не боишься?..
Оборвет без истерик:
– Мне не надо о высшем!..

***

Отстраню многословье:
– Боже! Юных спаси! –
Их поманят любовью,
А утопят в грязи.
Нет! Не надо им – в князи! –
Юность благослови:
Доставая из грязи,
Возводи до Любви.

весна 2008

Солонка солнца

Солонка солнца рассыпает свет.
Соленые лучи – в соленом ветре…
Кому – на раны соль, кому – ответ
О смысле жизни, о любви и вере.
«Вы – соль земли…» – слова на все века,
Но далеко не всем они по сердцу.
Как мысли, проплывают облака,
Где соль повсюду подменили перцем –
Приправой к пресным блюдам на столе…
Жжет губы смехом пошлая беседа…
И мудрости все меньше на земле:
Той соли, что рождается от Света.

***

Если с плотью-попутчицей
Не сражаться до крови,
То тогда не получится
Дострадать до Любови.
Впереди – испытания
Тяжелее вчерашних!..
Посвященным в страдание
В жизни больше не страшно.

Любимой быть…

Держать ребенка на руках
И вдаль смотреть счастливым взглядом,
Любимой быть не на словах –
Лишь это женщине и надо.
А если есть иной багаж –
Карьера, к звездам возношенье,
То он всегда от оскуденья Любви – подмена, промах, блажь…
Здесь одиночество царит
И кратковременные чувства,
И виртуозное искусство
При всех держать довольный вид
Да прикрывать семейный крах
Несостоятельной бравадой…
Любимой быть не на словах –
Лишь это женщине и надо.

весна 2008 г.

Русский чин

Между крышами – холст,
чтобы тканями праздник украсить,
На иконах алеет
изогнутой, плавной дугой…
Фейерверки – у нас да шары,
да желание – квасить.
Мир всё тот же, да в мире –
не чин, а порядок другой.
Что вину возлагать
на пришельцев и татей заморских
За разор и раздрай, за распад,
за плененье страны?
Загляните в себя –
безуспешно-успешных и броско-
Одичавших.
Мы разве такие на Небе нужны?
Знаем – лестница в Небо –
не плод Государственной Думы,
А усердье души,
восхотевшей Любви и Добра.
Отомрут скоморохи экранов,
братва, толстосумы,
Если дух твой
желанием высшего знанья взыграл.
Наша лестница в Небо – в сердцах,
в благодати Христовой,
В чине Спасовой Церкви –
в Божественных тайнах ее.
Облекись, человече,
в Спасителя вечное Слово,
И уже никогда не слетится
к тебе воронье.
И страна оживет,
полнотою твоею воскреснув.
Русь напомнит тебе,
что она называлась Святой.
И вернутся в наш круг
позабытые светлые песни.
И твои сыновья
ни за что не пойдут на разбой.
Русский русскому – брат! –
Посмотрите свое родословье!!
Не от пришлых беда – от себя,
если мы – во вражде.
Вновь болеет Россия.
Склонитесь к ее изголовью,
И ее возродите в сердцах,
не сдаваясь беде.
И настанет наш праздник –
победа от Бога нисходит!
Будем плакать и петь
и от нечисти землю лечить.
И отмоем детей,
и припомним свои хороводы.
И вернем в обиход
русской жизни завещанный чин.

***

А в жизни, к сожаленью, значит много
Отчаянье не встретившихся с Богом.
Их знак, их кредо: в жизненной борьбе
Бездонное сочувствие… к себе.
Способность к жертве – только на бумаге
Иль на словах. Но сколько в них отваги,
(прикидываясь слабыми детьми),
Клеймить других, а не себя клеймить.
В саможалении не знают меры
Желающие обойтись без Веры.

***

Опушкам одуванчиком
к лицу
И клен в цвету, и башенки
сирени…
Не галстучному телемудрецу
Я отдаю поток своих мгновений.
И пусть в почете маскарадный
смех
И бесконечный шлейф
телепустушек,
Я жизнь меняю не на срам
потех –
На невесомость венчиков-опушек.
Не ведаю приветливей цветка,
Чем одуванчик в солнечном
наряде,
А грусть – она о том, что коротка
Улыбка в рассыпающемся
взгляде.
Простите мне невольную слезу
Над робким несогласием – расстаться,
И дай нам Бог читать
земли красу,
Как наставленья оптинского старца,
Чтоб совладав с картавостью чужой
В самозабвеньи не назвать ошибкой
Уменье жить, для всех светясь душой,
И умирать с растроганной улыбкой.

***

Будет сердце скорбями стёсано –
И беду приму, и обиду,
Но из дома простоволосая,
Без покрова, уже не выйду.
Каждой клеточкой, всеми жилками
Воспевая Христу «Осанна!»,
Меж оглядками да ухмылками
Недобитой Россией встану.
Древнерусской любовью мучаясь,
Прослыву у всех неуместной
Да услышу вдогонку – «Чучело!»
От задорной красотки местной.
Но средь праздничных – неказистая,
Я молиться не перестану:
Тем – бельмом на глазу повисну,
Этим – в горле комком застряну.
Словно высланная из прошлого,
Буду жить в XXI веке,
Где небрежно под ноги брошено
Всё бессмертное в человеке.
И когда вековое времечко
Скажет: «Будь уже наготове!» –
Я в толпе запримечу девочку
Ясноглазую и в покрове.

Юнец

Ему в обитель бы, в послушниках
Ходить, вступив в духовный бой…
Но, душу утопив в наушниках,
Он всё танцует головой.

Чем начинён? – К чему описывать?
И так понятно. И к нему –
В заморских ритмах, белобрысому –
Нет, не пробиться никому.

А он бы мог стоять на клиросе,
Молитвы Богу воспевать!..
Но разве честь такую выпросит
Для сына взвинченная мать?

Себя воспринимая значимо,
Ему оцинивать оскал
И головёнкою покачивать,
В которой царь и не бывал…

И что сказать ему, болезному,
Питающему душу тьмой,
Когда не в силах он полезное
Услышать, проигравший бой?

Он – сам с усам, – давно стреноженный,
В духовный уведенный плен!..
Да, два пути, как встарь, предложены
Для человека на земле.

Пока юнец в распаде мается
Уж не по дням, а по часам, –
Его ровесник прикасается
Душою к Божьим небесам.

И возвращает память дедову,
И русским начинает быть,
И обновляется победою
Над нежитью своей судьбы.

***

Константину Кинчеву

Тем, кто ищет подвига и чести,
Но не может в жизни обрести,
Ты несешь евангельские вести,
Пробуя рок-музыкой спасти.

В тех – грехом окованных, – как узники,
Кто идет в разврате до конца,
Ты вбиваешь молотом рок-музыки
Истину в оглохшие сердца.

Крестики умножены на нолики…
Но встает вопрос, как ни гони:
Те – твои несметные поклонники –
Понимают ли тебя они?

Духовная битва

Схлестнулись! И – началось!!
И – полетели перья!!!
Вопрос – в ответ на вопрос!
Поверие на поверье!

Сражаются не за страх
Духовные постовые:
Там – Ангелы – в небесах,
А здесь, на земле, – Святые.

Противники их – в броне.
Гонители их – во злобе!..
В невидимой той войне
Мы с вами уже с утробы.

И каждый, каждый из нас
Не минует этой брани.
Но с нами над нами Спас
С благословляющей дланью.

Словесная наша речь –
И гимнов, и слов любовных… –
Духовный – от Неба! – меч
В духе единокровных.

С могучим призваньем – петь! –
Земли получает странник
За слово гнилое – плеть,
За светлое – райский пряник.

От Ангелов, от Святых –
И наши важны молитвы!
Все – воины!! – нет иных
На ниве духовной битвы.

От каждого, кто запел,
Небесную песнь осилив,
Зависят – и наш удел,
И будущее России.

***

Под ветром, как будто ослепнув,
Кипела, ярилась река,
И солнце металось по небу,
А, может быть, облака.
Сказать, что была непогода,
Еще ничего не сказать:
Казалось, взбесилась природа
И людям смеялась в глаза.
Над городом тучи провисли,
Деревья покоя лишив.
Но чинно спокойные мысли
Кружились в пространстве души.
Меня удивляли значеньем
Посланцы Божественных книг…
Нет! Я не была продолженьем
Природы в тот взвихренный миг.

весна 2008 г.

О самопознании

…И если наша жизнь – игра,
То в кошки-мышки – не иначе:
В засаде ждет, в крови горячей,
Грех – душу. А она хитра,
Она мудра должна быть. Но
С моей душой не всё так просто:
Она порой блуждает в соснах –
В тех самых, выросших давно.
И попадает на зубок
Охотника – с бессильем жертвы.
И снова восстает из мертвых –
Как только выучит урок.
А остальная жизни блажь –
Всего лишь фабула спектакля…
Покуда годы не иссякнут,
Грех будет брать на абордаж.
У вас, быть может, всё не так,
А у меня – одно боренье.
И, кажется, само творенье –
Арена для духовных драк.
Есть люди цельные. Увы,
Мне с ними рядом не садиться.
Коль коготок увяз у птицы –
Ей не взлететь до синевы.
Зато есть шанс – себя познать
И обнаружить мрак кромешный –
И свечи ставить на подсвечник,
И к Спасу с плачем припадать.

На пути спасения

Стремленье к Небу скажется на всяком –
Не гладь да тишь!..
Не раз уйдешь побитою собакой,
Не раз простишь.
Не раз в обидчике увидишь жертву,
Где хищник – ты.
И извинишься. Не восстать из мертвых
Без нищеты,
Без осознанья, что на самом деле
Ты в духе – наг.
Не любишь разве нежиться в постели
Ты – персть и прах?
Себя связать, в бараний рог сгибая,
Не так легко…
Идти по плоти прямиком до рая
Недалеко.
Ну, а в обход – атака за атакой
На гладь да тишь…
Не раз уйдешь побитою собакой,
Не раз простишь –
Да так, чтоб не унынье, а смиренье
Взошло в постах!
Иначе не видать усыновленья
Рабам Христа;
Не вникнуть, что исход по воле Бога
Из этих мест
Совсем не значит – уступать дорогу,
Теряя крест.

***

Бывает нам полезно обнищать,
Евангельским удерживаясь словом…
Учусь терпеть на простеньких вещах.
Чтоб вынести накат скорбей суровых.
Под натиском непрошенных невзгод
Легко застрять в своем житейском аде,
Не переплыв страстей водоворот
И с паникой сердечною не сладив.
Вот и борюсь весь день с самой собой
И обретаю в Господе покой.

***

А дело не в форме, а в сути:
Голодному сытый – не брат…
И тычутся бедные люди
Туда, где никто им не рад.
С пустыми, как плети, руками
Пытаются милость найти,
Но камень, не сердце, а камень,
Им снова встает на пути.
Себя ощущая букашкой,
Попавшей под твердый гранит,
Что часто стучит под рубашкой,
А то и под рясой стучит,
Проситель – ладонь с медяками –
Не сразу поймет сгоряча,
Что чей-то безжалостный камень –
Лишь ноша креста на плечах.
Нужна нам – за то и другое –
Обиды звенящая медь,
Чтоб в горестном чувстве изгоя
Суметь аллилуйя пропеть.
Великая эта наука –
Вселенское быть иль не быть? –
Дается умению в муках
Простить, оправдать, возлюбить.

***

В миражах азарта и скуки,
Нищеты и всевластья,
Только самой истошной мукой
Измеряется счастье.

Посреди желаний капризных,
Вожделений мятежных,
Только жаждою чистой жизни
Измеряется грешник.

Только самой щедрой слезою
Измеряется жалость
К тем, кто зреет мертвой росою
Скорпионьего жала;

К тем, кому уже не до сини,
Где светят звезды;
К тем, чьи души почти пустыни,
Почти погосты…

Петербургские бомжи

За Ксенией Блаженной, но не в рай, –
Сошли в подвалы жертвы перестройки.
Пусть ругань их, похожая на лай,
В них приоткрыла воинов не стойких,
Но всё же их нельзя не пожалеть,
Кто был в неравной схватке перемолот…
Да, без молитвы трудно одолеть
Промозглый холод и столичный голод.

На этой крохотульке, на земле,
В невероятной пропасти Вселенной
Какой-то странный мир лежит во зле
И сам себе перерезает вены.
Он обо всём уже предупрежден,
И в мудрых книгах главному научен,
Но сколько в нем мужей и сколько жен
Себя до жизни довели падучей!

Здесь на себя надеяться смешно,
Здесь сила человека – только в Боге.
Кто с Ним страдает, тем лишь суждено
Надмирно жить, мольбой спасая многих.
Не мерзла разве Ксения зимой?
Еще как мерзла, но не погибала!
Ей, обделенной даже и сумой,
Молитва стала снедью, покрывалом.

С молитвой – и страдала, но – жила! –
И чудеса творила мимоходом.
И до сих пор творит. Ее дела
Недаром почитаются народом.
Блаженная-то знала про наказ
Святых отцов – об участи творенья:
Страдание без Бога – просто казнь,
Со Спасом мука – подвиг во спасенье.

И верится, что там, среди бомжей,
Которых и свои не пожалели,
Нашлись, из мира пнутые взашей, –
Такие, что спасались в самом деле.

Три вопроса

Разве уже не скрываются –
Пусть и рядом с окурками –
Василисы Премудрые
Под лягушиными шкурками?

Разве уже не встречаются –
Пусть и с лицами пьяными –
Нам Иваны-Царевичи
Рядом с иными Иванами?

Разве уже не спасается
Русь с рекламовым заревом
Градом священным Китежем
В озере Светлояровом?

***

А прозы больше, чем стихов…
Поэзии всё меньше, меньше…
Он – двадцать первый век – таков:
Он не утешит безутешных.
Он скоротечен и жесток
В эгоистических кривляньях…
И человек в нем снова «бог»
В своих ничтожных притязаньях.
В нем всё святое – что кривить? –
И то посчитано на тыщи…
И блуда лишь, а не любви
В нем даже девственницы ищут.
Но жив Господь и в эти дни,
И Дух Его Животворящий
Сердцам очищенным огни
Любви приносит настоящей!

***

Разбитыми осколками стекла
Сползает время под ноги эпохе.
Пустые и ничтожные дела
Кромсают жизнь на мелочные крохи.

…Одни – в коттеджах, в клубах, в кабаках,
Другие – в электричках и трамваях,
Кто с пивом, кто с книжонкою в руках –
Не жизнь, не время – душу убивают.

А ей – душе – нельзя без тишины,
Она мельчает, чахнет среди шума.
Ей помыслы высокие нужны,
Бессмертные слова, святые думы…

Но кто об этом помнит на земле? –
Немногие, и тех – не понимают…
И мудрости века лежат в золе,
Той мудрости, что душам не хватает.

***

На удивительной планете –
Не нами так заведено –
Пока есть честные на свете,
Бесчестье разоблачено.
И пусть оно ползет на троны,
Захватывая хлеб и власть,
И издает свои законы,
И не свое умеет красть.
И срамоты не маскирует,
Собою пачкая кругом,
Но всё же правда торжествует
Над этим голым королем.
Пускай правдивые – что дети,
И хаму их казнить вольно, –
Пока есть честные на свете,
Бесчестие обречено.

Раздумья

Оставив ветхий и греховный мир,
Быть может, я ушла бы в монастырь.
Но чувствую погоню за собой
Судьбы Малявина с Ахматовской судьбой.
И медлю, и мгновения томлю,
Не ведая, где сердце утолю.
Но знаю, время я тяну не зря,
Чтоб не сбежать мне из монастыря.
Обитель здесь, конечно, ни при чем,
Что дух мой на скитанье обречен.
В святое не пускает бытиё
Духовное младенчество мое.

октябрь 2007г.

***

И покормят тебя из ложечки,
И наполнят тебе суму…
Но душа, словно птица, строжится,
И не ведаешь, почему?
Что ей чувствуется, встревоженной?
Отчего ей не по себе,
Словно вместе с хлебом подброшено
И отравленное тебе?
И таскает душа неделями
Стынь. – Казалось бы, отчего?
Всё-то правильно люди сделали –
Люди… духа не твоего.

Надежда

Редеет жизнь, усердье вянет,
Душа все ближе к тишине,
И Ангел мой – небесный странник –
Беззвучно плачет обо мне.

И остыванья холод теплый
Мертвит, и ропотно в груди,
И дней невымытые стекла
Гнетут, как долгие дожди.

Стыда и горечи итоги
Скулят из прошлой маеты…
Там заплутавшие дороги,
И обгоревшие мосты.

И все же, припадая к Слову,
Мольбой сомнения глуша,
Отъединяясь от былого,
В бессмертье верует душа!

И радостно внимает вести
Средь опрокинутых неправд,
Что мы, заблудшие, воскреснем,
Однажды смертью смерть поправ.

И, кто смиренно, кто увечно,
Постигнув таинство креста,
Получим дар бесценный – вечность
Из рук Воскресшего Христа.

И будет каждому награда
По жизни и по житию.
…Надежды светлая отрада
Живет у бездны на краю.

***

Свободный дух и любящий – поет!
И не боится радости и плача.
Там – жар остудит, здесь – растопит лед,
А может и слепого сделать зрячим.
Животворит, где всё – наоборот,
Где путь не обозначен иль потерян…
Свободный дух и любящий поет –
Невероятно! – даже в царстве зверя.

По Владимиру Далю

«Озор» – сказали предки. «Кругозор» –
Сказал ученый, а всучил умело
Чужое нам словечко «горизонт».
И – началось! И дело закипело!

Словоубийцы в степенных чинах
Речь русскую изгнали из России.
И как же русским здесь не обессилить?
Не заплутать в своих же головах?

Лишь на одном, на маленьком примере
Поймем, что надо быть нам начеку:
К своей вернуться
Словомудрой вере.

***

Тех, что бежали от Христа,
Чтоб пасть Ему на грудь –
О, как безбрежна высота,
И как отважен путь!

Легенда о кружевнице

Она жила в эпоху перемен
И научилась доходить до сути.
Добра и Красоты счастливый плен
И мудрость Неба ей достались в судьи.

Она молилась ночи напролет,
А днем вязала дивные узоры
И пела песни – так река течет
И украшает скудные просторы.

Мороз на окнах, спелая трава,
Светила ночи, астры у порога
Ее рукой вплетались в кружева,
Вносились в храм и посвящались Богу.

В одной из развалившихся систем,
В стране враждующих и сбитых с толку,
Она жила и сострадала всем,
Жалела всех и плакала подолгу.

Порой сама не евшая с утра,
На хлеб калекам нищим подавала.
Стучалась в камни, что еще вчера
Сердцами были – к милости взывала.

Ей говорили: «Не смеши людей
Своим призывом древним к милосердью!
Не обойтись сегодня без когтей,
И без клыков не разойтись со смертью!

Твоя любовь не к месту зацвела
И на пустое отвлекает силы,
Так бесполезны бабочки крыла
На Новый год в завьюженной России.

И даже, если ты во всем права,
У нас теперь другая панорама.
Нам надоели вещие слова
И кружева твои под сводом храма».

Она прощала людям грубый смех
И все их состоявшиеся были,
Своей душой читая в душах всех
Все то, что люди о себе забыли.

Ей открывался замысел Творца
О каждом человеке, и красоты
Его души, а не его лица
Она брала с собою для работы.

Слагались ею нити и слова
В сплетения небесного познанья,
И в пальцах проступали кружева,
И в мир являлись песни и сказанья.

Но не умели многие простить
Ей правду постигающего взгляда…
Узоры кружевницы стали жить
На женских и на девичьих нарядах.

О гостеприимстве

1.

«Не верь глазам своим!», – а он поверил,
Предупрежденьям старцев вопреки.
И вот уже гостеприимства двери
Закрылись перед той, что не с руки…

2.

Достойно жить, молиться, гостя ждать
И никого уже не обижать…
Но в-о-н идет – такая!! – Как же быть?
Как отучить ее сюда ходить?
В ней сердце, словно колокол, гудит.
Она в лицо всем правду говорит.
Но даже и под тяжестью креста,
Кому нужна такая простота?
Мне этакого пыла не понять.
Больная!.. Что могу еще сказать?
Не подпущу такую на версту!
Ату ее! Ату ее!! Ату!!!

2006 г.

В декабре

Туда-сюда – и спать готова.
С ухмылкой ростовщик скупой –
Декабрь укладывает снова
Монетку солнца в ларчик свой.

Наверно, нужен этот отдых
Полям в объятиях зимы,
Но, если б не светили звезды,
Совсем бы приуныли мы.

Душа невольно просит света,
Вычерпывая год до дна.
Нам невзначай прошенье это
Доказывает – есть она.

А от души – лежит дорога,
Идти которой в темный час
Совсем недалеко до Бога,
От тьмы Спасающего нас.

декабрь 2006 г.

О красоте

Шар земной опоясан тайной –
В мире нет Красоты случайной.
Знает праведник, жизнью тёртый, –
Красота не бывает мертвой.
Утончаются сердца чувства…
Красота – колыбель искусства,
Сонаследница душ высоких…
Запредельны ее истоки.
…Не постигший ее науку,
На прекрасное поднял руку,
Насаждает закон абсурда,
С Красотой убивая Мудрость.
По расчету злодей, не спьяну –
Я его называть не стану.
Имя им легион, поверьте, –
Этим странным посланцам смерти.
Отчего им уродство ближе,
Словно ненависть ими движет?
Здесь игра похитрее шахмат…
Или – просто деньги не пахнут?

2006 г.

***

Когда туманы с моря выползают,
У солнца отвоёвывая склон,
Прозрачными, застывшими слезами
Все ветви окаймляются у крон.

Их красоту давно украли люстры,
Висюльками унизывая свет.
Хотя стекляшки сделаны искусно,
Но в подражаньи этом жизни нет.

Жалка цивилизации дорога –
Мертворождённых копии копить.
Всё человек заимствует у Бога,
Но не желает благодарным быть.

***

Нет! По чужому распорядку
Не стану думать и дышать.
Располосована в тетрадку
Моя писучая душа.

Ей свой – неповторимый! – свыше
Предзадан сокровенный чин.
И почему он мною движет,
Тому есть множество причин.

Разор прошедших лет осилив,
Душа приобретает лад.
Стоят церквушки по России.
И разоренными стоят!

Их кирпичи – особой пробы!
Таких теперь – не сочинить.
И развалить ты их не пробуй –
На Духе держатся они.

К церквушкам вновь приходят люди –
И вот уж главки и кресты
Сияют Божьим правосудьем
Над хаосом неправоты.

***

Девы белые, девы черные,
В половине – с судьбою вдов,
Мы приходим в мир обреченными –
Обреченными на любовь.
Услаждаем и сами нежимся,
Но казним от любви приплод.
Ох, восплачем мы, не утешимся
За погубленный нами род!
Наши душеньки недозрелые
В рай бы рады! – не воспарить…
Я о нас грущу, девы белые!
Что о черных-то говорить?

весна 2008 г.

Послание старому русскому

Не Господу – себе не лги,
Суд учинив прямой и строгий,
Коль сроки – отдавать долги,
И время – подводить итоги.
О главном совесть вопроси
В чаду кромешных революций,
На изувеченной Руси
К груди прижав не руки – руце.
Спроси о жизни, что на прах
Пустил, хотя и верховодил,
Ты – не умноженный в сынах
И дочерях в своем народе!
И, может, прошибет слеза,
Когда предстанут в древнем свете
И женщин брошенных глаза,
И не родившиеся дети.
И если ты не из глупцов,
Поймешь, за что страдаешь ныне,
И отчего земля отцов
Теперь становится пустыней.
Ее оплачет неба синь,
Что никогда не предавала!
А ты – неверный сын Руси, –
Чьим клятвам Родина внимала,
Пойдешь, куда глаза глядят,
Нередко залитые водкой,
Смотреть, как мимо семенят
Разочарованные тетки,
Которые с твоей руки
Твое потомство покосили.
…Суды свершились, мужики, –
Опустошители России.

Разговор со старицей

– Почему мы так устали
От скорбей?
– Что детей рожать не стали,
Что детей…
– Нам с детьми по этим летам
Не прожить.
Чем кормить мы будем деток?
Чем кормить?
– На себя взгляните честно
Вы – бабьё:
Ведь мужик забыл про место
Про своё.
И чужой вам лучше пахнет
Завсегда!
От блуда Россия чахнет,
От блуда…

Не рожденные младенцы

Внимая грустным мыслям,
Пройду вдоль тишины
По желтым майским листьям,
По осени весны.
Апреля уроженцы,
Постигнув жизни дар,
Не листья, а младенцы
Летят на тротуар.
От сильных, от зеленых,
От тех, кто соки пьет,
Почти новорожденных
Их ветер унесет.
Есть многое на свете,
Что давит, как гранит…
О не рожденных детях
Опять душа болит.
О самых наших, русых,
С глазами голубей,
Что сбрасывают в мусор
Всё чаще, всё грубей.
Нам не понять их скорби
Найдется сто причин:
Там продается «орбит»,
Здесь продают бензин.
Там – томные забавы,
Здесь – визы, кутежи…
Мы получили право –
Детей лишили – жить.
И веселится молох,
Что матери Руси
Глаза не прячут долу,
Не станут голосить
О вытравленных детях
На жертву сатане…
Сметает листья ветер,
Сметает по весне.

Плод эмансипации

Без войны не хватает мужчин –
Вот проклятье России!
Тают витязи наших дружин –
В равноправном бессилье.
Так припомним, как в пору весны
По ночам злополучным
Мы мечтали и видели сны
О мужьях подкаблучных.
Как, себя не желая окрасть,
Верховодить мы стали,
Захватили над семьями власть,
А мужей потеряли.
Наши рыцари, детям отцы,
Наши крепкие стены
Не жильцы под пятой, не жильцы –
Вот и сходят со сцены.

Исповедальное

Моя вина сродни злодействам спрута,
И потому так неизбывно горе.
Ни вспышками парадного салюта
Не заслепить его. Ни бросить в море.

За нерожденных, за золотокудрых
Моих сынов и безымянных дочек
Мне каждое раздёрганное утро
Всего лишь выход к солнцеокой ночи.

– Вы разучились людям улыбаться! –
Бросают мне, привыкшие к веселью.
А я тянусь душою голодранца
Не к толстосумам – к многодетным семьям.

Познавшая раскаянье Иуды,
Прошедшая приманки суицида,
Полоном ада, озареньем чуда
Я на саму себя держу обиду.

«Эмансипе» – дурманящее слово!
Аркан, влачащий к горькому надлому.
Метусь, метусь отвеянной половой
К счастливому – многосердечьем – дому.

На перекрестках, площадях спесивых
Я русским девам – словно иностранка.
И всё ж прошу: – Рожай детей, Россия!
Я всем твоим младенцам буду нянькой.

– На это, – скажут, – рук твоих не хватит.
Ты и сама живешь на подаянье!
Но – верую! – прозревшие подхватят
Твоих детей в пеленки покаянья.

Родина-Мать – сыну-воину

Ты – терявший друзей в неподдельных боях –
То в высоких горах, то в широких степях –
Почему же в их честь, коль друзей больше нет, –
Ради Жизни – детей не являешь на свет?

Видел ты много раз, как редеют ряды,
Прикрывая меня от горючей беды.
И с тебя я спрошу, мой боец, мой герой –
Где твои сыновья, чтоб поставить их в строй?

Вопрошает тебя Мать – родная земля:
– Кто распашет меня? Кто засеет поля?
Ты – потомкам своим объявивший войну –
Сам врагу ни за грош сдал такую страну!

Так прозрей, наконец, у кричащих могил:
Добивает детей – тех, что ты не добил! –
Враг, пришедший на Русь и пленивший тебя –
Что ж не смог ты, сынок, постоять за себя?

Что ты песни теперь мне поешь о любви,
Но не слышишь мой плач на невинной крови?
Не детей ты сгубил – мою мощь, мою плоть!
И с отмщеньем к тебе не замедлил Господь.

Переписка сына-воина с родной матерью

– Мне доля выпала –
Заря закатная:
Не поле чистое,
А поле ратное.
Пришельцы-вороги
Со мной сражаются,
И стрелы острые
В мой щит вонзаются.
Шелом пробит мечом.
Кольчуга прорвана.
И надо мной уже
Кружатся вороны.
И друга больше нет –
Убили ратника…
Пришли мне, мамочка,
На помощь братика!
– Неужто ты забыл,
Мой ненаглядный сын? –
Под ясным солнышком
Ты у меня – один!
Ведь я надеялась
На годы мирные –
И остальных детей
С утробы вырвала,
Чтоб у меня ты был
Всегда нарядненький
И ел бы досыта
Кусочек сладенький.
Поднять ребеночка –
Труды немалые.
Жалела я себя,
Не забывала я.
Прости меня, сынок,
Лью слезы реками,
Но помогать тебе
В сраженье некому.
Не вести черные
Пронзают молнией –
Стучатся к матери
Слова сыновние.
Слова правдивые,
Да не победные –
Слова укорные.
Слова последние:
– В бою без братьев мне
Не устоять стеной! –
За сласти с тряпками
Плачу я головой!!
Иссякла силушка
Непобедимая!!!
Не враг сгубил меня,
А ты, родимая…

О моде

О, женщины! – причем тут мода?
Вы, чем эффектней, тем черней…
Лишь поманили вас свободой,
Вы приоделись под чертей.
Свои сравните силуэты
С картинками былых времен
И вы откроете секреты
Тех, кто на деле воплощен
В одежде вашей, в ваших позах
И в жестах ваших, и в чертах…
О, женщины! Пока не поздно
Смените образ. Красота
Пусть ваша радует и светит,
Чтоб с вами не роднились эти…

осень 2008 г.

Про русское

Где эта девонька, что удивленные глазки
В небо таращит и слушает добрые сказки?

Где эта девушка, так обращенная к чуду,
Что ей и вправду встречается чудо повсюду?

Где эта женщина, что не прельщается новью, –
С верной, единственной и терпеливой любовью?

Где эта бабушка, с песней ее колыбельной,
С тихой молитвой за внуков под бурей метельной?

Как я ищу их, как жажду найти среди многих!
Только пустынны старинные наши дороги.

Я и сама-то себя на пути растеряла,
Не замечая, что жизни отмерянной мало.

Я и сама прожила на земле не по-русски,
Вот и горюю, опомнившись только на спуске.

Что принесу я, когда перед Богом предстану?
Чем оправдаюсь? В глаза-то как предкам я гляну?

Душа

Меж скорбей, что камней,
Своеволье круша, –
Есть примета на ней! –
Перетёрлась душа.

Ниспадала во ад,
Восходила на свет…
Ей дороги назад
К свалке прошлого нет.

Как смирились в крови
Страсти силой любви,
Было слово одно
Ей услышать дано:

– А теперь ты гори
От зари до зари
И в потемках свети
Тем, кто хочет идти.

Но от них не сокрой
Ни скорбей, ни камней…
…Не видали такой?
Есть примета на ней.

Ответ на предложение о перемене стиля

Из кожи – вон? А для чего? –
Я Богу угождать училась!
И если я не обновилась, –
Знать, воли не было Его.
Душа при покореньи мира
Увы, рискует прогадать…
Литература, – что скрывать? –
Нет, не моим была кумиром.
Повелено: и ветер в поле
Колеблет тучи решето!..
Я поменяюсь, коль на то
Откроется Господня воля.
Но, как и ныне, – лишь Ему –
Преображения познанье!
…Из кожи змеи выползают,
А людям это – ни к чему.

Помилуй и прости

Слово сердца

Слово сердца оживляет плоть,
И зовут уста мои: – Господь!
И восходит слово к небесам,
И Христос ему внимает там:
– Господи! Помилуй и прости.
Черные долги мне отпусти.
Душу отбели до чистоты.
До Креста. Как заповедал Ты.
Обрати Свой милующий взор
На Твою рабу, на мой позор.
Покаяньем опалив уста,
Вытри слезы горького стыда.
У Тебя прошу я не утех:
Ненависти – ненавидеть грех,
Благодати – пребывать в любви,
Той, рожденной на Твоей крови.
И прошу молитвы – песни слез,
Чтобы воздыхать к Тебе, Христос…
За Христа, душа моя, держись:
Он – твой Путь, и Истина, и Жизнь.

***

Во тьме белеет огонек свечи
Поводырем к молитвенному хлебу.
И мается душа моя в ночи.
И жалоба моя восходит к Небу:
– Как изувечен Твой удел во мне!
Как разорен!
Как вкривь и вкось изломан!
Но Крест висит на матовой стене,
И муки нет, что Богу незнакома…

Не оставь!

На столе – ломоть.
За окном – зима.
Надо мной – Господь.
Подо мною – тьма.
Чередой утех
Промелькнула жизнь.
Руки вскину вверх –
Ноги тянут вниз.
А душа в цепях,
Словно пленница,
На семи страстях
Спит да ленится.
Мне бы плакать в крик –
Сердце высохло.
А святой родник –
В Небе высоко.
И надежды нет,
Ну, ни крошечки!
Вдруг забрезжит свет,
Как в окошечке.
Подниму глаза
К лику – с долу я:
Закипит слеза –
Та, которая
На исходе дня
В слове молвится:
– Не оставь меня,
Богородица!

Мольба

Я, Тебя терявшая стократ,
Снова умоляю о прощенье.
В Твой словесный, в Твой духовный град
Отправляю слезное прошенье.
Заблудилась я в себе самой –
И не потому ль! Не потому ли
Ласточки последнею весной
К моему жилищу не вернулись?
К лучшим людям прилетят они,
Доброту высокую почуяв…
Господи! Спаси и сохрани
Сына!! – за меня не наказуя!
Сыну б расплатиться за себя…
За своё позволь мне расплатиться,
Чтоб его гнездовие, скорбя,
Никогда не покидали птицы.
Господи! Ты знаешь, что к чему…
Всё прости!!! С Тобой мне не расстаться!
…Трудно, трудно сыну моему
Под грехами матери спасаться.

Ненаглядным

Я из лета спешу
В нарастающий дождь
С вольным запахом скошенных трав,
В эту хмарь,
В эту листьев упругую дрожь,
В эту рослую нежность дубрав.

Ненаглядные – там,
Позади, за спиной,
Где белеют мечтой паруса,
И певучи сверчки
Под отвесной луной
В синих росах на спелых овсах.

О, разлука! – конвой
Так мучителен твой
Для мольбой обновленной любви.
Не гони ты меня
Подорожной тоской,
Лучше спой мне напевы свои.

Встану я у икон
На святые труды,
Будет голос мой кроток и тих,
Чтобы сердцем достать
И прикрыть от беды
Ненаглядных, любимых моих.

Старуха

Космата, суха, сизоуха
В вагоне сидела старуха
И сына родного устало
Звала, но не узнавала.
Ее слабоумная прихоть
То зверя искала, то выход,
То снова сползала в блокаду:
– Сама я из Ленинграда…
Да-а! Хлебушек нам доставался
С сыночком… – А сын чертыхался
И так загонял ее в угол,
Боялись – умрет от испуга.
…И вдруг пронеслось среди ночи
Схватившее за душу: – Отче
Наш!… – Смута в вагоне редела,
Она ж возносилась в пределы,
Где память хранила до слова
Страницы молитвослова.
Четыре часа без запинки
Молилась на мятой простынке,
Кого-то, незримого, рядом
Крестя и рукою, и взглядом.
Казалось немыслимым чудо,
Что живо такое под спудом
Беспамятства в дикой старухе,
Натасканной на оплеухе.
…Она замолкала не сразу.
Крестом осенилась три раза
И тихо спросила – о, Боже!:
– Ты, доченька, молишься тоже?
Молюсь. Но ответить не смею.
Я так – как она – не умею.

***

Надтреснула душа моя и склеить,
Как ни пытаюсь, – трещина видна…
На образе житийном в малых клеймах
По трещинкам сочится старина.
Молитвы соучастница – икона
Испещрена пометками веков.
Намоленная! И душа поклонно
Здесь притихает в ожиданьи слов.
И, если с плачем сокрушится сердце,
Слова молитвы к Небу зашуршат.
…Как через щель недозакрытой дверцы,
Сочится через трещину душа.

***

На стебле фитилька – цветок огня.
Исполнена сиянием лампада.
И сердцу моему всего лишь надо,
Чтоб Ты, Спаситель мой, взыскал меня.

Признаюсь, слез в молитве не тая:
Мне без Тебя так одиноко в мире,
Среди людей ли я, одна ль в квартире –
Все ждет и ждет Тебя душа моя.

Через грехи молю, через века:
Не попусти мне, Господи, однажды
Желать воды и умереть от жажды
У чистого, святого Родника.

На фитильке цветет бутон огня
И утешает тайною отрадой.
Овце заблудшей многого не надо –
Чтоб Ты, Спаситель мой, взыскал меня.

Слово любви

Слово любви – не угрозы –
Камень смогло проколоть:
«Слезы, дитя мое, слезы –
Вот чего хочет Господь».

– Боже, неужто так мало
Ты ожидаешь от нас? –
И… на колени упала,
Слезной рекой залилась.

Как же смогла отогреться
Вмиг – после стольких утрат?!
…Плачет обмякшее сердце –
Камень – минуту назад!

Перед иконой

Пока ты скована уздой
Земли – вослед Живого Слова
Лети, душа, и вей гнездо
На древе «Троицы» Рублева.

Пока не вычерпаны дни
Водой святою в Божьем храме –
Ты кротко голову склони,
Как Те, сидящие с крылами.

И если в мире через край
Себя почувствуешь уставшей,
Ты и на миг не забывай
О Чаше той – неминовавшей!

Молитва к Богородице

Из слезинок молитва строится,
Тает на сердце холод:
– Снизойди и к нам, Богородица,
Посети этот город.
Собери в кабаках, на торжищах,
На больничных постелях
Всех Иванов, родства не помнящих,
Всех Марий на панелях.
Растолкуй им, Заря Небесная,
Свет явившая людям,
Что повисли они над бездною,
Что себя – не отсудят.
Подыми бедняг из попрания,
Сокруши их кумиров
И погибшим яви взыскание
И спасение – сирым.
В этом мире страстей горячечных
Бестолково-витринном
Исцели нам сердца незрячие
И поставь перед Сыном.
Одари, обожженных гарями,
Покаянною грустью,
Чтобы стали Иваны с Марьями
Светозарною Русью.

Молитва Ангелу-Хранителю

Шарф на голову – вместо пепла –
За такую-сякую жизнь…
Ангел Божий, посланник светлый,
Помолись со мной, помолись.

Всё бреду в колее дорожной
Обступивших меня задач.
Ты утешь меня, если можно,
Если нужно, меня оплачь.

Помоги с моей ношей крестной
Во спасенье моей души –
Подскажи земляному сердцу,
Как мне дальше жить, подскажи.

Я небесной любви не стою,
Но прошу – с твоей высоты
Вестью чистою и святою
Мою душу обрадуй ты.

От никчёмной себя и жесткой
Я устала и – вот – реву.
Вместо пепла – лоскут неброский
На опущенную главу.

***

Мольбы просыпанное просо,
Склюет к рассвету тишина…
Моя душа, как знак вопроса,
К Тебе, Господь, обращена.
Ей пустоты своей безмерной
И не объять, и не унять.
Виною дочери неверной
Она запятнана опять.
К земному тянется – согреться,
Хотя давно из года в год
Иной любви сухое сердце
Все ждет, несчастное, все ждет.
Той, заповеданной Тобою,
По-детски принятой в мечту,
Но за житейской маетою
Оброненною в пустоту.
И потому пред образами
Душа, как нищенка в пыли,
Все заливается слезами,
Все вопрошает о любви…

Молитва к Иоанну Кронштадтскому

Батюшка Иоанне, пожалей,
Батюшка Иоанне, помолись:
Наставлений твоих елей –
На окаянную мою жизнь.

Батюшка Иоанне, помоги,
Батюшка Иоанне, не отринь:
Куда ни глянешь – одни долги,
Одни огрехи – куда ни кинь.

И, что ни слово – то новый грех,
И, что ни дело – то вновь изъян…
Батюшка Иоанне – заступник всех,
Исцели душу мою от ран.

Батюшка Иоанне, меня прости –
Падаю легко, да с трудом встаю.
Беззакония самой мне не извести,
Вот и прихожу по молитву твою.

Вспомню смерть – не могу дышать.
Батюшка Иоанне, помоги доспеть:
Всё-то стонет моя душа,
А пора бы ей ликовать да петь.

Батюшка Иоанне, у Христа
Испроси для меня благодать,
Да и для всех, кто тяжесть Креста
От плеч своих не смеет отнять.

Батюшка Иоанне, пожалей,
Батюшка Иоанне, помолись:
Наставлений твоих елей –
На окаянную мою жизнь.

Батюшка Иоанне, помолись…

Молиться…

Молиться – в плаче раствориться,
В словах прибежище найти.
И силой Духа обновиться
В миг сокрушения – «Прости !»
В смирении представ пред Словом,
Душой, зовущей благодать,
Сквозь землю неба голубого
К Небесной тверди прорастать –
Молиться…

Молитва после молитвы

Господь, меня услышавший в ночи,
Освободивший стиснутое сердце!
Молю и днем: от множества причин,
Что не дают душе моей согреться,
Освободи меня!
Освободи
От воли, что Тебе противоречит!
Пусть Ангел Твой мне в сердце покадит,
По милости Твоей меня излечит.
Пускай души коснется благодать,
Хотя я этой чести недостойна.
Прости меня, устала я страдать
И жить перед Тобою непристойно.
Жизнь неуклонно катится к концу
Путем широким грешного раздолья…

Найди, Господь, заблудшую овцу
И вызволи меня из своеволья.

23 сентября 2008

Радостотворный плач

Чувств у людей – не счесть
(в сердце – любой горяч) –
Там среди прочих есть
Радостотворный плач.

Нет, не безумства сбой
В сетке земных дорог –
Встреча с самим собой –
Тем, как замыслил Бог.

Жизни крутой замес
Сквасит в кулич калач,
Если поднимешь крест –
Радостотворный плач.

С болью наедине,
С жалобой и мольбой,
Трудно дается мне
Встреча с самой собой.

Разговор с душой

Эх, душа моя, разорва,
Не по швам рвалась!
Поросла травою сорной
И не задалась.
Оттого-то я постами –
И не раз на дню –
То чиню тебя слезами,
То мольбой чиню.
И пытаюсь по порядку –
Этим и живу –
На твоей заросшей грядке
Выполоть траву.

Лазурная отвага

Крадутся сумерки молчком,
Где солнце, к вечеру намаясь,
На землю падает ничком,
Ладони к небу поднимая,
И опрокидывает в даль
Восток тревожащие тени,
Склоняя древнюю печаль
Перед иконой на колени.
И меркнет блеск любых столиц
И самых модных фаворитов
Пред этим припаданьем ниц
То сокровенным, то открытым.
И вознесенною душой,
Что зреет заревом молитвы
На островке страны чужой
Среди пучин незримой битвы.
В неброских кладезях пустынь
Живет лазурная отвага,
Стекая каплями святынь
Из сердца – прямо на бумагу.
И рдеет солнечный обряд
Теплом молитвенного хлеба,
Чтоб отрок изумленный взгляд
Однажды устремил на небо…

Молитва у иконы Божией Матери «Свеща Неугасимая»

Любовь – к победе сводится,
Превозмогая боль…
Ты с нами, Богородица,
А мы – навек с Тобой.
Пройдя дорогой узкою,
Сквозь бессердечье зла,
Землицу святорусскую
Ты в сердце приняла.
Ты с Русью не расстанешься,
Мы знаем наперед,
Хотя не раз поранишься
О вероломства лед.
Аленушек, Иванушек
Ты к Спасу позови,
В лучах лампадных радужек
Нам души оживи.
Твоя мольба о чадушках
Тепла и по зиме.
Ты не оставь нас, Матушка,
Без Светоча во тьме.
Еще нам долго пашнями
Заглохшими брести.
С грехами рядом нашими
Ты рук не опусти,
Смиренная, гонимая,
В моленье пред Творцом,
Свеча Неугасимая
С заплаканным лицом.

Святая Русь

Слеза моя – окраина, околица,
Провинция страны Святая Русь.
Там до сих пор, я знаю, Богу молятся,
И я молиться у нее учусь.
Святой Руси земля обетованная
Припрятана от взоров до поры –
И всё ж тянусь, калика окаянная,
До незаметной, потайной горы.
Туда дороги сердцу не заказаны,
Но твердь ее – за океаном лжи,
Которой густо-густо перемазана
Моя в обманах прожитая жизнь.
Но я отдам разменянную молодость,
И медной славы сорок сороков,
И счастья поистершееся золото,
И всю мою грошовую любовь,
Чтобы войти в страну обетованную,
Где с краешку к тебе, Святая Русь,
Коль не прогонишь, болью покаянною
И грешною душою прилеплюсь.

Наука муки

Не из книжных наук
(путь заведомо – вспять) –
Можно только из мук
Эту жизнь постигать.
Только в них можем мы
До себя донырнуть
И открыть Божий мир
Нам запрятанный внутрь.
…Там, где черной дырой –
Сердце в пору утрат, –
Слов молитвенных строй
Нас низводит во ад
И стихами псалма
Рвет завесу в душе –
Рассыпается тьма
И – в раю мы уже!
Не столпом – Херувим!
Не сверкающий дом! –
Здесь МЛАДЕНЦЕМ ЖИВЫМ –
СЛОВО в сердце твоем.
Отверзается слух
Смыслом царственных слов –
Возвышается дух,
Муку лечит Любовь.
А что видят глаза
На иконе святой,
Не умею сказать –
Только Радость и Боль…
В обнищаньи своем
Получаем мы дар
Быть в тот миг со Христом
Во словесных садах.
Рядом с тем, кто ушел,
За кого говорим,
Не устами – душой
Спаса благодарим.
Лихолетья зима…
Слов церковная вязь…
То, что знаю сама,
Я поведать взялась.
До утра от темна –
Пусть и с кем-то другим –
Помолитесь сполна
По усопшим своим.

Молитва ко Христу

Мой Господь, укрепи меня!
Помоги по-земному слабой
Избежать воды и огня,
Разминуться со тщетной славой.
Эта жизнь для меня сложна…
Не красна я, не в чернобурке,
Но зачем-то Тебе нужна
В граде Тосно и в Петербурге.
Вспоминая и ад, и рай,
Я смотрю и в сердца, и в лица…
Всё, что хочешь, возьми, подай! –
Пусть Твой замысел состоится.

2007

Иноки

…Они научились молиться,
Быть с Богом один на один…
Да, сердце – небесная птица,
Когда в нем Христос – Господин.

К уму

…прах и пепел аз есмь

Не шуми, я устала
От мыслей твоих бесконечных,
От пустых перебранок,
Суждений, от сплетен твоих.
Твои хлопоты – пыль,
На которой тишайшая Вечность
Не совьёт и гнезда
Для созвучий и светов своих.

Не умеет она обитать
Серди шума и гама.
Ей – послушнице Бога –
Сродни на земле тишина,
Та, что тише воды
Со смирением ходит по храму,
Между вздохов молитв
Испивая молчанье до дна.

О, величие слов,
Осенённых спасающей Дланью!
Ваши звуки – поют,
Ваши смыслы – восходят огнем!
Упраздняется ум
Духоносной мольбой покаянья,
Чтобы Вечность на миг
Отразилась во прахе земном.

Молитва

Гнездится грех в душе. Не стронуть с места.
И, кажется, Господь меня не слышит.
Мне думалось, иду путем я крестным,
Но грех из сердца до сих пор не выжит.

Господь, прости за робкую решимость
Освободиться от былых привычек,
Не верю я в Твою неумолимость,
Встречая милость Спаса в древних притчах.

Не дай мне усомниться в снисхожденьи,
В дороге, что приводит ко спасенью,
И снова благодатным мановеньем
Вдохни порыв – на брань с духовной ленью.

Виноградник

На земле, где куражится плоть,
В силе вор и развратник,
Насади виноградник, Господь,
Насади виноградник.
Черенок – к черенку. Вот и ряд.
Вот и целое поле.
Тёрен – где-то, а здесь – виноград
Наша воля и доля.
Не заметим, как из черенка
Встанет куст заповедный,
Прорастая в другие века
Урожаем несметным.
Возмужает зеленый народ,
Наберется отваги,
Молодыми корнями взойдет
До живительной влаги.
На людских покаянных слезах
Крепнуть ниве Господней,
Утучняться у всех на глазах,
Удивлять плодородьем,
И лозой наливаться в сердцах,
И лучистою гроздью,
Чтобы вынести нам не за страх
Все хуленья и гвозди.
И омыться в потоке святом,
Что глубиннее крови –
В Слове Истины, в Слове Живом
Доброты и Любови.
По посевам вражды и угроз,
Зла бичуя рассадник,
Насади виноградник, Христос,
Насади виноградник.

Почему?

–Почему себе мы прочим
Разделить удел несчастных?
–Потому что очень-очень
Для души они опасны –
Не шумы далекой битвы,
Не в темнице перестуки, –
А неискренней молитвы
Умирающие звуки…

К Иоанну Кронштадтскому

…Всяко может статься –
И беда случиться, –
Есть куда податься,
Есть кому молиться.
Долетишь не птицей –
Перед образами
Камень на гробнице
Орошать слезами.
Надо-то немного –
Силы да смиренья
Принимать от Бога
Всё с благодареньем.
И святой поможет,
И пошлет отраду
В жизни волю Божью
Принимать, как надо.

***

В тисках невыносимой муки
Потерь, обид и неудач
Ты урони бессильно руки,
Перед иконою поплачь.
Из моря звуков только стоны
Да всхлипы из глубин души
Причастны к таинству иконы –
Не подавляй их, не глуши.
Питайся этим слёзным хлебом,
Когда душе твоей невмочь!
Так появляются под небом
То Божий сын, то Божья дочь.

***

В стороне от шумных дорог,
Вдалеке от гордых умов
Поселюсь, где укажет Бог,
У ключа молитвенных слов.
Буду прясть старинную нить
И ходить по траве босой
И начну в тишине точить
Камень сердца скупой слезой.
Не спрошу никаких наград
За труды до седьмой зари,
Лишь найти бы желанный клад –
Царство Божие там, внутри.
Чтобы высь обрела душа,
Чтобы светом сиять смогла,
Чтоб, не ведая мятежа,
Охраняла себя от зла.
Чтобы камень любовь излил
И навек растворился в ней…
Мне бы только достало сил,
Мне бы только хватило дней.

***

Вскрыв духовную жажду,
Я взялась за науку.
Показали однажды
Мне колдовку-шептуху.
Вроде, всё она – с лаской,
Но пахнуло бедою,
И припомнилась сказка
Про копытце с водою.
Уязвленная жалом
Нищеты изначальной,
Я по храмам искала
Покаяния тайну.
И Господь мне не всуе
Показал, озадачив,
Красоту неземную
Тех, кто любит и плачет.
…Я, спасенья желая,
Не под властью гипноза,
Как могу, постигаю
Сокрушенье и слезы.
Ими в области духов
Нам назначено биться.

…Не у бабки-шептухи
Я училась молиться.

Скоропослушнице

Плач сердца Слышащая скоро,
Когда другим уж не до нас…

Когда с собой мы сами в споре,
Твой мягкий свет спокойных глаз
Бывает нам всего дороже…

Святых Небес Святая Дочь,
Как важно знать, что Кто-то может
О нас молиться, нам помочь.

К душе

Словом бросаешься острым?..
Что у самой-то внутри?!
Всё-то на ближнего смотришь…
Ты на себя посмотри!

Что-то уж сильно привольна! –
Где ни копнешь, там и – грех…
Камешки с колокольни
Сбрасываешь при всех.

Смирной бы надо быть, кроткой…
Не про твою это честь!
Любишь казаться – казотка! –
Ближнему лучше, чем есть.

Чашу-то чистишь снаружи…
Страсти, что в печке – коржи…
Мало на людях пичужить –
Надо по-Божьему жить.

Трудная эта работа –
Главное дело твое.
Дни-то лукавы… Ну, что ты
Взвихрилась, как вороньё?

Правды не терпишь? А как ты
Мнишь без нее обойтись?..
Что обколючилась в кактус?
Хватит-ко! Окоротись!.

Вспомни наследие верных,
Самотство вон отложи –
Сердце лишь сокрушенно
Бог не уничижит.

Знаю, что сделала больно –
Лучше уж боль, чем тоска…
Камни на колокольню
Время настало таскать.

Обретение

Среди нелепых будней, демонстраций
Бессмысленной мне стала жизнь казаться.
Где при делах была я, как без дела,
Там даже солнце в небе потускнело.
Земного мира становилось мало –
Об Истине душа затосковала.
Она – почти оглохшая, немая –
Жила в Тебе, Тебя не замечая.
Но вот однажды, – помнишь, Тихий Свете? –
Случилось чудо на моей планете,
И после слез и слов исповедальных
Прервался гнет тревог моих печальных.
Мой путь земной Крестом теперь отмечен,
Но незабвенна радость первой встречи,
И потому, коль борет дух унылый,
В Тебе, Господь, я обретаю силы.

Если не плачу, сердцем черствею…

Покаянное

Расплескала себя – сама:
Как аукнется – так откликнется.
А зима пришла! А зима!! –
С ней какая травинка свыкнется?
Вот и я – на пустом краю.
Где вы, сильные? Где вы, вешние?
Кто-то в душу глядит мою
Из – небесного, из – нездешнего.
Что там жмется на дне души? –
Ты ли, жизнь моя, – тьма кромешная?
Все-то пела… Теперь пляши!
Пропадай, сирота сердешная!
Все – чем воздано мне – снесу,
Чтоб тебя отмыть, окаянную!
Все страдания – за одну слезу,
За слезу – покаянную.

***

За всю мою греховную усталость,
За все дела
Себя я обличила и распяла,
И в храм снесла.
И слышала, как разрывала путы
Моя душа –
Так жертва отрывается от спрута,
Едва дыша.
Рвалась к вершинам – падала сторицей
Не в грязь, так всласть.
И все ж рискнула заново родиться –
И родилась!
Но снова от мирского правосудья
Не стало сил…
Простите, люди. Не судите, люди,
Коль Бог простил.

***

Как вещь, захватанная руками
На общей кухне,
Душа, заласканная грехами,
Она потухнет.
Но исцелится она страданьем
Под плачи-песни…
Душа, омытая покаяньем,
Она воскреснет.
Она познает святую тайну
О жизни вечной
На той последней, на точке крайней
Путей сердечных.
Она увидит и сад с цветами,
И в бездне – полночь.
Душа, захватанная грехами,
Очнись, опомнись!

Неприкаянная душа

To по морю, то пo cyxy,
To с клюкою, то с посохом,
То в потемках, то в отсветах
Я мытарствую по свету.
Городами, деревнями
Современными, древними
Все блуждаю по времени
Я без роду, без племени.
По колдобинам ранящим –
Без огня, без пристанища.
Кровью чую – изгнанница! –
Может, кто-то оглянется?
Может, вымолвит: – Вот она!
Я сиротством измотана,
В ожиданьях нечаемых
Матерея печалями.
Как немая ответчица,
Память черная мечется
Пустырями порожними
Перед храмами Божьими!
Я и здесь – неугодница,
Только сердце заходится
То ли мукою сладкою,
То ли страшной догадкою.
Понамыкавшись лишнею,
Притулиться хоть нищею
Оборванкою хламовой –
Лишь бы к паперти храмовой.

Под греховной ношей

Не мирилась с узами –
Сгорбилась под ношей!
Где они – иллюзии
О себе, хорошей?
Разлетелись, лживые,
Правду жизни встретив…
Битыми кувшинами
Ступни режет ветер.
Но открылись праздники
Перед образами,
Чтобы страсти разные
Выжигать слезами.

***

Почиталась хорошею –
Танцевавшею, певшею.
Оказалось – оглохшая.
Оказалось – ослепшая.
Заметалась, замаялась –
Где найти исцеление?
Так прибилась и к храму я,
Так услышала пение.
Слуховые проталинки,
Как лекарство из ложечки,
Исцеляли по капельке,
Оживляли по крошечке.
Жизнь клубком размоталася:
Что и было – то не было.
А душа разрыдалася –
Увидала и небо я.
Надо мной, неказистою,
Надо мной, окаянною,
Встало чистое-чистое,
Голубое, желанное…

***

Как возвращалась жена неверная
Под кров тепла,
Так оживала душа бессмертная –
И ожила.

Ее, роскошную, ее Господнюю,
За просто так
Упечь попробовал в преисподнюю
Какой маньяк?

Еще – под ядами, еще – под чарами,
Но – зацвела.
Теперь не сманишь ее на старое
Приманкой зла.

Она по-девственному ласкательна,
Без тени мглы.
Её святое лицо – сиятельно,
Крыла – белы.

Зарницы совести

Мне есть о чем жалеть, когда не спится,
И потому так сказочно светлы
Свободные, уверенные птицы,
Текущие на север, как валы.

О, сила первозданная! О, радость –
Удерживать себя на высоте
И вниз не падать, никогда не падать,
Стремясь всегда к единственной мечте!

Любуюсь вами, труженицы-птицы,
Летящие ко мне поводыри!
Плакучий клин ваш – совести зарницы,
Упавшие на сердца пустыри…

К позорному столбу

– Всё просчеты, всё грехи –
Трудно глазу…
Может, пишешь ты стихи
По заказу?
На тебя, как на рабу,
Кто там давит?
– Нет! К позорному столбу
Совесть ставит!

***

О чем-то ненужном свистала и пела,
Ни маме, ни сыну сказать не сумела
О самом заветном, о самом-о самом.
Скиталась по бедам, стояла по храмам.
Носилась, как с торбой, с душой обреченной –
От Тихого Света грехом отлученной.
Болела, роптала, нестрого постилась
И так неумело, так робко молилась.
Догадка о главном крылами касалась,
Но в руки, но в слово никак не давалась.
Немая встречаю лихую годину.

Сказать не сумела ни маме, ни сыну…

О лице

Как ответчик – в своем истце,
Правда в зеркале – до конца:
Есть черты на моем лице,
Но не стало на мне лица.

То, что было давно, – сошло,
А другого – не обрела.
В скорбных складочках – не светло,
Не хватает в глазах тепла…

Я сужу – не со стороны:
Есть обличье, а лика нет…
Вот и губы мои – бледны,
Как цветка полинявший след.

И не так она хороша –
Не поможешь даже резцом, –
Приоткрывшаяся душа
Там, где было мое лицо.

Воздушный шарик

Над вокзалами, над базарами,
Оставляя долгов крюки,
Я взлетела, да только шариком,
Не отпущенным от руки.

И теперь на ветрах полощется
Беззащитно душа моя,
И всё просится вверх, всё просится –
Да вот ниточка – не своя.

Скоро зимней облепит иглицей
И морозом начнет щипать…
Ни туда – ни сюда не выбраться
За желание – полетать.

С виду доля-то – молодецкая,
А на деле – нет ничего!..
Лишь осталась надежда детская
На Спасителя моего.

***

Опять слова – обвязкой ватной –
Смягчают боль в ночи…
Мне слезы пленницы понятны,
Как, может быть, ничьи…
Не обязательно в темнице,
Порой и во дворце,
Невольнице в рыданьях биться
С улыбкой на лице.
К чему роскошные одежды?
С изюмом – каравай?..
Господь! Не отнимай надежды,
Не отнимай…

В житейском море

Что-то в мире да значащий,
Горя стонущий вал –
Словно слезы всех плачущих
На погостах вобрал, –
Он обрушится тяжестью,
Беспределом воды
Прямо в сердце – куражиться
Половодьем беды.
Ох, моя – не ничейная! –
Чуть живая душа!!
Под молитвы вечерние
Только всхлипы шуршат.
Но ни зельем, ни снадобьем –
Благодатью опять
Я пытаюсь – и падая! –
Устоять, устоять.
И с годами упорнее
Верю в добрую весть,
Что – и сбитые волнами –
Мы не брошены здесь.

Сердцу

Что, сердце? – истоптанный лапоть,
Ларец для любви и обид…
Ты многое можешь оплакать,
В груди-то недаром болит.

Вмещаешь – не хватит названий –
И радость, и муку, и стыд,
И всплески коварных желаний,
И совесть, что стражем стоит…

И в дали, и в судьбы, и в лица
Моими очами глядишь,
И может с тобою сравниться
Лишь море: то буря, то тишь…

Оживотворяет иль губит
Тебя, но не сводит к нулю,
Гадание «любит – не любит»
В моем беззащитном – «люблю!»

Казалось бы – тоже из смертных
С дилеммою – быть иль не быть? –
Но как ты умеешь отвергнуть!
И как ты умеешь простить!

Ты сжалиться можешь. И в гневе
Сердиться, смеяться в глаза.
И вещею птицей на древе
Нелестную правду сказать.

То трусишь, а то и святое
В себе невзначай предаешь.
С кулак, а какое большое! –
Дай волю – к рукам приберешь

Вселенную, что там – планету!
Тобой и живу, и пишу.
И носишь меня ты по свету,
А с виду – тебя я ношу.

И всякое с нами бывает –
Твоя глубока колея…
Но ангелов пение знает
Всевластная сила твоя.

Напевы всё чаще печальны,
Хотя веселее житьё.
…Да, нет сокровеннее тайны,
Чем грешное сердце мое.

Два пути

Не ветерок – отрада веет
И кличет к парковой воде,
Где исчезающею феей
Цветы роняет вишня, где,
Дивясь калины буйным гроздьям,
Пришельцами из дрёмы тьмы
Стволы вползли в листву, как в гнезда,
И затаились до зимы.
Где вкрадчивость чужого мира
Подобна острому ножу.
Где вновь, потворствуя кумиру,
Я сердце в чувствах не сдержу.
И дерзостью случайных взглядов
Опять меня настигнет грех,
И стану я не без досады
Обновкой с множеством прорех.
И, как натруженные четки,
Я снова жизнь переберу,
Забыв о легкости походки
И радости не ко двору.
И словно плач от пепелища
Уткнутся в сердце два пути:
Остаться в парке зимней вишней
Иль в дальний монастырь уйти.

Челобитная

Осквернила душу, обожгла,
В адово урочище осела,
Но позвали ввысь колокола –
И безгрешной жизни захотела.

Оглянулась – смотрит Русь в глаза,
Сокрушенье сердца принимая.
Дорога ей каждая слеза
Памятью утраченного рая.

Русь моя! Прости меня за то,
Что чернила я твою рубаху.
Отхлещи меня судьбы кнутом,
Положи, виновную, на плаху.

Не гони. Прими во терем свой.
Видишь, как при всем честном народе
Спас Нерукотворный над тобой
С Девою Пречистою восходит.

Знаменьем старинным осеня
Боль свою под ангельское пенье,
Помолись смиренно за меня,
Вымоли у Господа прощенье.

***

Утром я – одна,
Вечером – другая…
Что это за жизнь
У меня такая?
То лежу на дне,
То звезды касаюсь,
Словно во грехах
Никогда не каюсь.
Тащит жизнь силком
Следом за судьбою…
Помоги, Господь,
Справиться с собою!

***

Бездомную не привела домой.
Сиротскую, измученную душу…
Ревниво охраняла свой покой,
Закон любви и милости нарушив.
Бездомную домой не привела.
Не приютила. Не согрела словом…
Сто оправданий этому нашла,
Да вот на Суд сегодня не готова.
Бездомную, несчастную во всем
Не накормила хлебом. Не пригрела…
Злодейка-ночь бродяжит за окном.
Не спится мне… А ей какое дело?
Ей до утра умучивать сердца
В своих студёных, заскорузлых пальцах,
А мне – стыдиться своего лица
И с совестью никак не рассчитаться.

Перед зеркалом

Вот уж исковеркана! –
И самой неловко:
Отразилась в зеркале
Тысячью осколков.
По клочкам заслуженно
Беды растаскали.
Да! Такую душеньку
Соберешь едва ли.

Я уже не пробую,
Только знаю – плачу.
Верю – милость Богова
В мире много значит.
И меня, как первую.
Среди всех калечных,
Мой Спаситель – верую! –
Исцелит, излечит.

От напастей смирную,
В окруженьи вражьем
Не оставит, сирую,
А иначе – как же?
Писано не вилами:
Исцелиться можно
Не своими силами –
Благодатью Божьей.

***

У горечи один источник –
яд,
накопленный
в несбывшихся желаньях.

***

Не получается счастливой быть:
Огромно счастье – в сердце не вмещается.
В изменчивых превратностях судьбы
Суд Божий неизменно совершается.

Засеяны житейские поля
Поступками для будущих несчастий.
И всё ж мудры мы, к Богу вопия.
И всё ж смелы – с надеждой на участье.

Да! Милостив Господь, и Он простит.
Любовь отменит даже справедливость.
Но жизнь моя – крупиночка в горсти –
Неужто заслужила эту милость?

***

Найти Христа – одно.
Не потерять – другое.
Нам Небо в дар дано,
А дальше – не без боя
Вернется благодать,
Оставившая сердце:
Иначе «унывать»
Не перейдет в «стерпеться».
И, как тут ни крути,
Придется потрудиться,
Ведь ждет нас впереди
Родник с Живой водицей.

***

Тогда начат ротитися и клятися,
яко не знаю человека.
И абие петел возгласи…
и изшед вон, плакася горько.
(Мф. 26:74-75)

Не отрицать. Не промолчать, как тать,
Когда кричит изменой древний петел!
О, если правду о себе сказать,
Как трудно станет людям жить на свете!!
Всяк человек – кто опровергнет? – ложь,
И что ни скажет, все окрасит ложью.
/Святых не мерю меркою святош,
Как восходящих – мерою подножья/.
А дело, дело всё-таки в ответе.
И ложь изнемогает на рассвете.
Там неопровержимый древний петел
Не Симона отгонит от огня –
На чисту воду выведет меня.

Последняя надежда

Денечки славные,
Сживая со свету,
Опять оставили
Меня на Господа.

Стою, как статуя.
На сердце – муторно.
Плащом тщеславия
До пят окутана!

Почти над бездною
Гроша не стою я,
Но вновь небесное
Себе присвоила!

У края пропасти
Не изменилась я…
Окутай, Господи,
Своею милостью!

Жестокородная,
В долгах у зрелости,
На что, негодная,
Еще надеюсь я?

Прошу обычного,
Как было ранее, –
Хотя б слезиночку
На покаяние…

***

Правды в долг не попрошу –
За свою хватаюсь:
Я – живая. И грешу,
А не только каюсь.

Там, где бродит блудный сын,
Есть и дочь блудница.
Он повсюду не один
Пьет и веселится.

Не один пасет свиней,
Давится рожками –
Всё с подружкой, всё-то с ней –
И со всеми нами!

К Свету Божьего огня
Мне ли дотянуться?
Но я знаю, у меня
Есть куда вернуться.

Попутчик

Скажет попутчик мне –
Что ему возразить? –
«Хватит гореть в огне,
Свечкой пора светить.
Всё-то рыдаешь вслух,
Всё-то себя коришь!..
Мирный и чистый Дух
В душу низводит тишь.
Не для того ли пост?
Не за тебя ли Крест? –
Мне разорвать пришлось
Ордер на твой арест».
Но попрошу в ответ
Из своего огня:
– Не отнимайте, нет,
Слез моих у меня.

***

Долги воспринимая, как права,
В который раз на этом белом свете
Я спрячусь за красивые слова
И семя тли приму за добродетель.

И обманусь сама, и обману –
Увы, того и не подозревая, –
И со спокойной совестью усну,
И встану утром будто бы живая.

И с миной, подходящею истцу,
Я вновь заплачу горько, без отрады:
– Найди, Господь, спаси Свою овцу,
Блуждающую в стороне от стада!

И просто – (так голодному – ломоть!) –
Мне истину откроет небожитель:
Смиренным благодать дает Господь,
А гордым Он противится – Спаситель…

Священными страницами шурша,
Скажу себе – не снова ли напрасно?!
– Смирись пред Богом, гордая душа,
Над пропастью бредущая опасно!

И потерпи свой безобразный вид,
Пока Христос тебя освободит.
…Прости, Господь, за слово невпопад
Который год, который год подряд!

***

С желанием добра,
Иду, сбиваясь с круга,
Всем грешникам – сестра,
Всем грешницам – подруга.
Вокруг сияет свет
Лампад и свеч зажженных,
А нам дороже нет
Молитвы прокаженных.
Молю, Господь, из тьмы:
– Коль хочешь, нас очисти
Пока под ноги мы
Не сброшены, как листья.
И в окаянный час,
Не наступавший прежде,
Не отними от нас
Последнюю надежду.
Разбившим души в хлам,
И падшим, и прожженным,
Сердца очисти нам,
Как древних прокаженных.
Введи и нас во храм,
Развеяв все сомненья,
Припасть к Твоим стопам
И получить прощенье!
…В росе из серебра
Иду цветущим лугом
Всем грешникам – сестра,
Всем грешницам – подруга.

***

Сладок страха сахар
Одоленьем страха.

***

Окрылённости ищите у святых.
Я – мастак по части самосуда.
Всё ж, не разорвав тенёт земных,
Иногда я тоже верю в чудо.
И тогда свершается оно –
Силой и неведомой, и явной.
…Видно, мне по жизни суждено
Быть и грешной, быть и православной.

***

Кому непонятен плач
На собственном пепелище,
Где глушит скепсис-палач
Желание сердца – быть чище?

Кому неизвестен вздох
Души во греховной стуже,
Когда оттого, что плох,
Хочется быть еще хуже?

И потому мечта
О том, что святость – возможна
И смертна нечистота,
Светится в нас не ложно.

***

В Оптину съезжу,
Съезжу в Почаев,
Ведь за собою
Я замечаю,
Если не каюсь –
Сердцем черствею,
Если не плачу,
То – каменею.

Старцы Амвросий
И Амфилохий,
Спасу снесите
Слезные крохи
И помолитесь
Об окаянной,
О безрассудной,
Непостоянной.

Люди святые!
Спасовы люди!
Что же с такою
Грешницей будет?
Жить не умею:
Брани да битвы.
Очень нужны мне
Ваши молитвы.

Видите – в людях
И при иконе –
Душу мою вы,
Как на ладони.
Видите, как мне
Трудно спасаться:
К сердцу глухому
Не достучаться.

Так помогите –
Да не отчаюсь!
В Оптину съезжу…
Съезжу в Почаев…
Если не каюсь –
Духом немею,
Если не плачу,
То – каменею.

7 октября 2008

***

Через огненную реку
Напрямик –
Непосильно человеку –
Сгинет вмиг.
Через реку огневую
Без мостов
Перевел меня вживую
Друг Христов.
Через пламя за убогим –
След во след.
Невозможного для Бога
В мире нет.

***

Не чураясь судьбины,
Обретаю черту:
Прорастая в глубины,
Набирать высоту
И, сбиваясь с дороги,
Возвращаться на путь,
Постигая пред Богом
Покаяния суть.

В преддверии суда

Себя, себя – к позорному столбу! –
За право словом прикасаться к выси.
Себя к последним грешницам причислить,
Чтоб снять с неразрешимого табу.
Стать хуже всех… Без этого нельзя
Смирение постичь и восхожденье.
В познании себя – и сокрушенье,
К Спасителю горючая слеза.
Над сердцем неизбежен самосуд:
Поэт о ближнем говорит прилюдно…
Чем оправдаюсь за стихи в День Судный,
Когда нас Божьи духи повлекут?
Раздумья, непонятные другим,
Так часто душу грешную тревожат,
И потому себя сужу всё строже…
Над сердцем суд бывает нестерпим.
Поэты прозревают в криках чаек
Над морем жизни – сполохи зари…
Нет! Я не знаю, как мне примирить
Потребность говорить – с благим молчаньем.

***

Все, что сказала, то сказала,
Но время подводить черту.
В сухом остатке жизни мало,
Я в нем спасенья не найду.

Слова! Они даются в руки,
Но снова скомканы листы…
Богооставленности муки –
Венец итоговой черты.

Вершина всех земных занятий –
Поэзия!
О, если б знать,
Зачем приходишь ты некстати?!
Уйди!
Мне надо помолчать…

С надеждою заброшенных колодцев…

О Божьем биче

Эпоха Божьего бича –
Конец двадцатого столетья –
По мне прошлась не только плетью.
Стерпела я. И вот – свеча
Моя горит во тьме тревожной,
Мне указуя путь земной –
Дороженьку Руси Святой
В осатанённом бездорожьи.
Хвала, Господь, за этот бич!
Он операцией на сердце
Стал для меня и тайной дверцей
К потребности – Тебя постичь.
Так пусть горит моя свеча
И светит в русском бездорожьи!
Я прославляю в мире Божьем
Призванье Божьего бича!

***

Цветок могу нарисовать,
Но оживить его – не в силах.
Зачем же сходит благодать
И окрыляет нас, бескрылых?
Все, сотворенное рукой,
Умеет быть, но жить не смеет.
А вдохновенья непокой
Все веет по свету, все сеет…
Искусны зерна и свежи,
И все же – тяготеют к тризне.
Что, кроме собственной души,
Способны мы затеплить к жизни?

***

Для гибели много не надо.
И ясно пред Богом душе:
Грехи – это щупальца ада,
Что нас обхватили уже.
Не верю я нравоученьям,
Но ум вслед за сердцем постиг:
Лишь малость нужна для спасенья –
Всесильное слово: – Прости!

О, таинство!

О, таинство протянутой руки! –
С надеждою заброшенных колодцев
Я встрепенусь от клеточной тоски
И снова в небе обнаружу солнце.
О, таинство младенческих шажков –
Немой укор опустошенным душам!
…Хочу найти ключи от всех оков,
Чтоб вновь прозреть и научиться слушать.
О, таинство невысказанных слов!
Непознанное многословье жеста!
Вы шли ко мне сквозь тысячи веков,
Чтоб оживить безжизненное место
И дальше – по нехоженым «сей-час» –
Присутствовать со мною неотступно!
О, таинство не отведенных глаз,
Которым всё понятно и доступно…

О воли Божией

Задумаюсь, как ближнему помочь? –
И кинусь в день, отодвигая ночь, –
Чужую скорбь руками разводить
В минуты чьих-то тягостных годин.
Начну искать, кого бы пожалеть,
Чтоб добрых дел копилку заиметь,
Но никакую я беду не отведу
И никакая от забот домой приду.

И скажет старец, знающий сердца,
О том, что непонятно до конца:
– Когда наступит время – сострадать,
Само придет. Не надобно искать.
Когда наступит время – поскорбеть,
Само придет. Лишь надобно доспеть.
Что Бог послал, умей не отвергать.
Учись Господню волю познавать.

Образование

Бабочке очень в коконе тесно,
Но для нее – это лучшее место.
Так и моя оказалась мне впору
Жизнь, не вздыхают друзья по которой.

Многое в ней незавидно снаружи,
Но дорожу огонечком от стужи
Туги душевной, тревоги унылой,
Одолеваемых Спасовой силой.

Под ноги – ковриком перед иконой –
Поле безмерное брани духовной
(даже инстинкты – молнии в теле –
в деле спасенья не знают безделья).

Жизнь моя – повод к самопознанью,
Кокон с загадкой образованья
В образ завещанный, в образ Христов! –
Вот для чего – и свеча, и покров.

Что ж, у души – неземная орбита,
И потому она в теле укрыта,
Чтобы, как бабочка, в заданный срок
Выпростать крылья над прахом тревог.

Об искушениях

Без искушений путь – не ко Христу:
То – царский, то – падения-восстания…
Соломку не подстелишь здесь заранее
И не напишешь всё начистоту.

Мужайся же, наивная душа! –
И умудряйся опытом духовным.
Чтоб с кровью быть, как будто-то бы бескровной,
Придется жить на лезвии ножа.

Не трепещи! Не первая идешь
Ты по земле, взыскуя Град Небесный.
Хотя, конечно, на тропе не тесно –
Той, где порой правдоподобна ложь.

И потому борения свои
Оставь другим в стихах – на всякий случай,
Чтоб, увлекаясь, падая и мучась,
Они, в конечном счете, встать смогли.

А битва в сердце тем и хороша,
Что болью входим в радость и веселье.
Без этого познания на деле
Вся наша жизнь не стоит ни гроша.

Терпи, душа, молись, умей дерзать –
На то и жизнь! Учись, хоть понемногу,
За все благодарить и славить Бога
И в искушеньях бдеть, чтоб устоять.

Грешная мысль

Лишь только родилась –
Посмотрит искоса,
И в грязь тебя, и в грязь –
До соли привкуса.
Оборотившись вдруг,
Поманит сладостью…
Не доверяйся, друг,
Лишишься радости.

О падениях и восстаниях

Внутри – революционерка.
Раба – в молитвенной тиши…
Падения мои – проверка
«На вшивость» нищенской души.

Пусть не люблю я демонстраций,
Меня не потчуют плетьми,
Есть у меня за что смиряться
Пред Богом и перед людьми.

И знаю в искушеньях марких,
Когда шалит, увы, не плоть,
Восстания мои – подарки,
Что присылает мне Господь.

Исповедь

Грех снова нагноился. И болит
Моя душа. И, совестью гонима,
Я в церковь потянусь неодолимо
На исповедь, одолевая стыд.
И слово хирургическим ножом
Мне вскроет рану, очищая душу.
И я опять овечкою послушной
Пред Богом встану в духе нагишом.
И жить начну, как в первый раз – писать
По чистому листу в тетрадке новой.
Мне – слабой, непутевой, бестолковой –
Неужто не поверить в чудеса?
Сжигаемая совести огнем,
Душа воспрянет – это ли не чудо? –
Очистится и благодарной будет
Христу за пребыванье с Ним и в Нем.

О благодати

Сниди, небесный Огнь!
Дай свою ясность – Свет!
Камня у трех дорог
Для Благодати нет.

Речка ее – полна,
Только б не заплутать.
Даром дает она –
Лишь поревнуй вобрать.

Камня – на сердце – сдвиг,
Вот и живьем – Вода…
Слезы из глаз твоих –
За миллионы лих –
Это ль не благодать?<
Если себя познать…

Молотьба

В житницу Свою Господь
Собирает зерна.
…Как себя перебороть?
Слишком непокорна!
Но за битых – двух дают! –
Это ли – не радость?
Я повыше поднимусь,
Чтобы больно падать.
…Будет на сердце темно –
Но Господь помянет:
Снова мокрое пятно
Человеком станет.
Не про удаль я свою
Сочиняю строки –
Славу Господу пою
За Его уроки!
Вставит раз и сорок раз
Жизнь в колеса спицы,
А иначе не отдаст
Колосок пшеницу.

Две дороги

Тянется к сильному – слабый,
Чувствуя духом его…
Жизни благие ухабы
В небо ведут по кривой.
В гору прямая дорога –
Для восхожденья святых –
Тех, что смиренно и строго
Входят в молитвенный стих.
Хлебом насущным питают
Мудрые души они,
Божьему слову внимая
В наши лукавые дни.
Эта простая наука
Мне не дается пока.
…Муку помножить на муку –
Может, и выйдет мука.

Мысли по ходу жизни

Если выпадет мне ослепнуть,
Оказаться в темнице лет,
Мне останется в жизни пепле
Книг Господних небесный Свет.
Над словами душой зависнув,
Стану суть постигать скорбей.
…Упраздняет тлителя смыслов
Приснодева властью Своей.

***

Вечно занятые кушаньем,
Жизнь свою перелистав,
Бога словеса послушаем,
Воскресившего Христа.

Словесами, в сердце скрытыми,
Нас Господь корит за грех…
Не единым хлебом сыты мы
На земле, одной – на всех.

30 декабря 2008 г.

Пожелания

Не к себе зазывая,
А бросаясь на зов,
Пусть душа оживает
Правдой дел, а не слов.

Пусть умеет послушной
Быть, как пчелка у сот,
Принимая радушно
Тех, что Бог приведет.

Не дитя «Домостроя»
И сама не своя,
Быть в духовном покое
Как хотела бы я!

Как хотела бы выше
Быть желаний своих,
Чтобы сердцем услышать
Не себя, а других!

20-21 октября 2008 г.

***

На исходе двадцатого века
Что осталось от человека?
При дверях беззащитной вечности –
Океаны бесчеловечности.
Люди плачутся, люди маются,
Только к лучшему не меняются,
Оттого и пронзают колко
Настоящей любви осколки.
Ничего нет у нас дороже,
Но хранить мы любовь не можем…

***

Язык шмеля неуязвим
Способностью звучать на гласы…
Я льну к поруганному Спасу –
Ты издеваешься над Ним.
И снова склочен окоём
В пределах Вавилонской башни:
Не одиночество мне страшно –
Разноголосица вдвоем.
Так посрамим же! – вот рука –
Триаду «лебедь, рак и щука».
Ищу согласия – не звука
И не притворства, но долга
И ночь, и пауза шмеля,
В которой богохульным словом
Ты поперхнулся – и не ново
К тебе приблизилась земля.
Шмелиной трели панибрат,
Какою ты обласкан сенью,
Когда роднишь меня с мишенью
Кругами жертвенных утрат?!
И все-таки зову – пойдем
Под кров нерукотворных ликов
Через смешение языков
Многоголосым пустырем.
Но скомкан шепот мой и крик,
Где ты вникаешь без истомы
В язык бескровных насекомых –
Не в человеческий язык.

***

Себя жалеть что проку по весне?
В любом ненастье дом – уже отрада.
Я не скажу: – Не приходи ко мне, –
Но приходить, пожалуйста, не надо.
Где провела раскольную межу,
Там не страши несчастною судьбою,
Ведь я давно собой не дорожу,
Хоть – не поверишь – дорожу тобою.
Меня до дна захватывает ширь
Тех женских душ в повествованье строгом,
Что за мужьями следуют в Сибирь
И покидают мужа – ради Бога.
И не геройство книжное зовет
Романтикой измученного хлеба.
Я просто не могу смотреть вперед,
А только ниц, да иногда – на небо.

***

Огонь – печи, а женщине – любовь.
Ту – как неугасимая лампада.
Тогда младенцу переходят в кровь
Не только боль и смерть, но жизнь и радость.

Тогда ребенок видит на лугу
Все лютики. И сердцем слышит Небо.
Тогда ему надежды не солгут,
И счастлив будет он не только хлебом.

О! Мудрости веков не прекословь:
Огонь – печи, а женщине – любовь.

***

Приникнув в посту к изголовью
Того, Кто в священной крови,
Замрем над распятой Любовью
И сдержим страстишки свои.

И в мире, что злобою свищет
От черствости и суеты,
Вдруг станет светлее и чище,
Прибавиться в нем доброты.

Пусть наша посильная жертва
Кому-то покажется в новь,
Но в ней воскресает из мертвых
Высокое чувство – любовь.

***

Ты не сможешь меня не понять,
Полюбивший погибшую душу.
Я сегодня отправилась вспять –
И свободы твоей не нарушу.
И разлуку с тобой – потерплю,
Даже если в страданьях истлею.
Расстаюсь, потому что люблю.
Ухожу, потому что жалею.

Любовь

Дается свыше, как завет,
В сердца и руки
Любовь, в которой страха нет
И нет разлуки.
Она не ищет своего
И дарит милость.
И радость Бога моего
В нее вместилась!
Творятся ею чудеса
И мощь в народе.
С такой любовью в Небеса,
На Крест восходят.
И не найти счастливей пут
На всей планете,
В которых, если и живут –
Живут как дети.

***

He сердцем если, так умом,
В сомнениях кипящим,
Мы все на старости поймем
Всю бесполезность счастья.
И в лоне сморщенной зимы
Лишь те припомним были,
Когда душой страдали мы
За всех, кого любили.

Первоцветы

Весну догнать – и не посметь
Расстаться с прошлыми наветами?..
Жизнь пробивается сквозь смерть,
Мир озаряя первоцветами!

В цветочках желтых, голубых –
И в мать-и-мачехе, и в пролесках –
У заболоченной тропы
Животворятся неба проблески.

И что бы ни сказали мне
О прошлом – нет во мне отчаянья,
Коль Сам Господь дает весне
Цвета небесного призвания.

весна 2007г.

Здесь душою нельзя не согреться…

В православном храме

В Божьем храме с крестом, на колени,
Проникая в святые слова,
Встали люди, как теплые тени
Светлых Ангелов – слуг Божества.

Во спасенье духовные битвы,
Что приводят к источникам слез,
Здесь свиваются в нити молитвы.
Здесь приходит на помощь Христос.

Здесь душою нельзя не согреться,
Разомкнув очерствения плен…
С ясным взором в очах, с чутким сердцем
Поднимаются люди с колен.

октябрь 2008 г.

Одинокому пенсионеру

Не тронутый лаской давно,
Не тронутый сердцем,
Идешь сиротливо в кино –
Чуть-чуть отогреться.
Стираешь с надсадом белье
По скучной привычке.
Взглянуть на твое «бытиё»
Нельзя без кавычек.
Все больше пугаясь себя,
Лелея и хая,
Все горше о прошлом скорбя,
Все чаще вздыхая,
Подходишь, уверовав в ложь,
Ко дню на дороге,
Где со свету жизнь изведешь,
Не вспомнив о Боге,
Людской понимая закон,
Как волчий и лисий…
А церковь напротив окон
Исполнена выси!

Отцу Валерию

Мечты свои до рая для,
Мне вдруг подметить доведется:
Овца по имени Земля
За пастухом бежит, за Солнцем.

Вот мне откроется когда
Весь смысл Небесного Совета! –
Планеты собраны в стада
Всесильным притяженьем Света.

Быть человеку на земле
Не одному, а жить семейством
Положено, коль мир – во зле
И мучается от злодейства.

И потому скажу я вслух
И с радостью, по крайней мере:
– Как хорошо, что есть пастух
По имени отец Валерий.

Святорусье

Светят, скрашивая синь, –
Вот и дожили! –
Светочи Святой Руси –
Церкви Божии.

Лихолетье одолев,
Помрачение,
Встали храмы по земле
Во спасение.

Лишь порог переступи –
Сердцу благостно:
Раздвигается тупик
Дней безрадостных.

Одиночек неуют
Здесь кончается –
Зори светлые цветут
Неба чаяньем.

Здесь – и эта, здесь – и тот –
С чистым помыслом –
Претворяются в народ
Божьим Промыслом.

Воцаряется Христос
В сердце каждого:
Чином лечится хаос
Прежний – в гражданах.

Бьет родник небесных сил
В дни порожние –
Святорусьем на Руси
В храмах Божиих.

В русском храме

Слова здесь не на ветер брошены –
Как зерна сыпались они.
Пусть заметало их порошею,
Для них еще настанут дни.

Они взойдут цветами вешними,
К потомкам родственно прильнут…
И сбросим мы дела поспешные,
Пусть и на несколько минут.

И вдруг поймем, почуяв прошлое,
С народом истинную связь,
И сколько в нас еще хорошего,
И сколько русского у нас!

И в этот миг – такой пронзительный,
Как первый и последний вздох –
Мы примем в сердце зов спасительный
И наших предков, и дорог.

В себе самих – ученых вроде бы! –
Отечества заветный дым,
Величие и память Родины
Мы от забвенья отстоим.

На Валааме

В Ладоге суровой – острова…
Глянула – и замерли слова:
К храму приближаясь не спеша,
Плачет потрясённая душа.
Разучилась говорить она,
Сдержанным молчанием полна, –
Ни молитв, ни песен, ни стихов,
Только в глубь и ввысь безмолвный зов…
…Теплохода плавный разворот…
Может, время смолкшее пройдет,
И еще со мной заговорит
Валаама молодой гранит,
И случится первая строка,
Странно онемевшая пока?

Казанская церковь в Тосно

Березы в инее. Снега.
И голубая, золотая
Церквушка, Русь оберегая,
Стоит – радушна и строга.
Куда еще идти, когда
Душа взыскует утешенья?..
Восходят к Небу песнопенья,
А, значит, стерпится беда.
И Богородицы покой
Теплом старинным сердце тронет,
Лишь подойдешь к Ее иконе
И лик увидишь неземной.
О, сколько милости святой
Таится в нем и силы нежной!
И встреча здесь с самим собой –
Как вдох последний –
Неизбежна.

Городу Тосно

Ямщикам Тосненского Яма

Не только придорожной вехою
Ты был в распутице, в пыли…
Какие люди здесь проехали!
Какие светочи прошли!

Какие мысли здесь отточены
Стремлением в столичный град!
Какие взгляды по обочинам
Еще скользят, еще скользят!

Среди вельможных и влиятельных
И сам ты был не лыком шит:
Кафтан – по рангу обязательный,
Тулуп – когда запорошит…

Нет, не столичными искусствами
Ты украшал свои века –
Здесь изливалась в дали русские
Из сердца песня ямщика.

А там, в лугах, косою кошеных,
Паслись привольно табуны,
И в них выгуливались лошади –
Служаки верные страны!

Всегда при деле Государевом
Умел ты дюжить и терпеть –
Скакать и в марево, и в зарево,
Зимой – в метель, в пургу лететь.

Конечно, буква не заглавная
Был ты. И всё-таки – не ноль!
Дорога трудная, державная
Легла судьбой, как смысла соль.

Здесь, мчавшиеся в поле чистое
Верхом, в каретах и в санях,
На купола крестились истово
Рукой мозольной иль в перстнях.

Катились в дебри заокольные,
Как вечной музыки гонцы,
Над Тосно звоны колокольные –
Им подпевали бубенцы.

И, отводя беду ямщицкую,
Колокола прямили путь,
Чтоб не могла душа мужицкая
В буран с дороги отвернуть!

Эх, ямщички!!! Сердца просторные!!
Да бесконечный путь домой!
Теперь они, всему покорные,
Вот здесь лежат, в земле родной.

…Где время звякает уздечкою
И напрягает удила,
Пусть в Тосно-городе над речкою
Вновь зазвонят колокола!

Пусть звуки вспыхнут медным пламенем,
И – благодарностью за труд,
Живой и покаянной памятью –
Над ямщиками поплывут.

И в это самое мгновение
Мелькнут!.. – и канут за рекой
И тройка, и возницы пение,
И колокольчик под дугой…

***

Дорога, лето, старое село…
Забуду ведь! – но к сердцу прилегло.
Казалось бы, что в этой черепице
И кладке, где замшелый камень прост,
Как на пригорке – маленький погост,
Как в церковке – бесхитростные лица?

…Свернет дорога снова на шоссе,
И виться пыли, и мутнеть росе,
И травам осыпаться по кюветам,
А мне по бесноватым городам
На циферблат наматывать года –
Но есть одно село на свете где-то…

Керченский храм

Море шумит недалече.
Храм Иоанна Предтечи
Крепко стоит.

Рвутся рыбацкие сети.
Вдаль уплывают столетья.
Храм говорит.

Звук горячо, но не больно
Падает вниз с колокольни –
Мальчик звонит.

Колокол вечностью дышит.
Люд поспешает, не слышит.
Лета зенит.

***

Лики Божиих угодничков,
Колокольный перезвон,
Дивный пояс Богородичный
Из торжественных икон –
Все найдется для израненной,
Неприкаянной души
В этой церкви белокаменной,
Не затерянной в глуши.
Здесь отходит все житейское
Вслед раскаянным слезам,
Слово протоиерейское
Направляет к небесам.
И прихожан, и служителей
Всех нас, Господи, спаси
В этой церкви Трех Святителей –
Уголке Святой Руси.

Мыс Фиолент

То ржаво-рыжий, то синюшно-серый,
В зеленых можжевеловых скопленьях –
Подобие невиданного зверя
В оковах крон, кустарников, кореньев.
Изогнутый, изборожденный гребень,
Ветрами и дождями ограненный,
Легендами стирающийся в щебень,
Пучиной искони закабаленный…

Над скалами, торчащими из моря
Осколками неимоверной битвы, –
Строения монастыря-изгоя,
Вернувшегося к деланью молитвы.
Здесь, что ни шаг, то проступает память,
Исполненная боли, не восторга,
И держит крест благоговейный камень,
Который освятил Святой Георгий.

И прилепились храмы на обрыве,
Почти отвесной лестницей увитом, –
Они Христовым данничеством живы,
Хотя не раз вандалами убитые.

Еще недавней русскою бедою
Здесь время переменчивое длится:
Родник, что был с целебною водою,
Водою омертвевшею сочится.

Но есть икона, на которой Воин
Копьем сражает дьявольского змия –
И верится, что заново усвоит
Душою образ сей моя Россия.
Она еще в греховных узах бьется,
Но, как царевой дочери в преданье,
Господь ей ниспошлет Победоносца
На белом иноходце покаянья.
Спаситель ниспошлет Победоносца.

сентябрь 2007г.

В Топловском монастыре[1]

Неосквернённая святыня
Топловского монастыря –
Родник с водой прозрачно-синей
Под златицею октября
Зовёт, зовёт целебной силой,
Студёной бодростью своей:
– Войди, комфорта раб унылый,
В купель мою больным и хилым
И благодатью исцелей!

…Не быть пустым святому месту –
Сюда стекались искони.
Христовым знамением крестным
Здесь изукрашены все дни.
И тёплый свет мерцает в окнах,
Как у послушницы в глазах…
Молитва. Лики на иконах.
Смиренье тихое в поклонах.
И помыслы на небесах.

Кизилташ[2]

Под шелковым дождем затих
Заматерелый кряж,
И спит в преданиях седых
Обитель Кизилташ.
Заброшен старый монастырь –
Ни келии окрест,
Где пелась древняя Псалтирь
И возвышался Крест.
Где у монашеских могил
И в храмах среди гор
Молитвы к Спасу возносил
Благоговейный хор.
Давным-давно прошли века
Царьградов и сугдей[3],
Но вновь сгущается тоска
И мучает людей.
Они на небо от земли
Приподымают взор –
И возникают алтари
В глуши суровых гор.
И, слава Богу, есть сердца
В наш косный непокой,
Которым дорог до конца
Священный мир иной.
И, значит, встанет Кизилташ
В величии былом,
И увенчает инок кряж
Спасительным Крестом.

***

Так хочется в храме согреться
Величием Чистоты…
Ищу я глазами и сердцем
Божественный лик Красоты,
Когда открывается Богу
Душа на границе миров…
Но вижу до боли убогий,
Беспомощный ряд образов.
Плоды иллюзорных идиллий,
Слепотного маляра фарс…
Во что вы его превратили –
Церковный иконостас?
Не важно, вы – пришлый скиталец
Иль местного ранга мастак –
Как ваши осмелились пальцы
Христа разрисовывать так?
Не знаете вы, что икона –
Небесного Царствия свет?
Мольба покаянного стона
На ней оставляет свой след.
Не выставка и не витрина,
Не вольная прихоть холста,
Икона – не просто картина,
А святости красота.
Не лучше ль на круге гончарном
Вам глину с водою месить,
Чем так и грешно, и бездарно
Иконы писать для Руси?

***

Был образцом в краю Южнобережном
Искусный храм! Он Вечностью святил.
Но кто-то и безлюбо, и небрежно
Его почти в насмешку превратил.

…Между корнями проступает глина
С камнями вперемешку пополам…
Прости, равноапостольная Нина,
Того, кто изуродовал твой храм.

Раздумья о Петре Великом у бывшего Тосненского храма

То было время силы на Руси –
Страна сама себя не узнавала:
В ней всё, что покрывала неба синь,
Лишь Богу и царю принадлежало.
А Русь и он любил – Великий Петр!
Порой трудился так, что рад был месту:
То защищал от иноземных орд,
То украшал, как Спасову невесту.
Да, он устои древние крушил,
Мечтая видеть Русь свою великой,
Но в церковь к Богородице спешил,
К тому – в Казани явленному – лику.
С иконой той за русские права
Победу он добыл в Полтавской битве!
Не потому ли так светлы слова
Петра – пред Богородицей – в молитве?
Не потому ли и Казанский храм
Царь посещал не раз в яму у Тосны,
Что, сердце открывая Небесам,
Здесь умягчался в воздыханьях слезных?
Не пожалевший многих живота,
Не потому ли в церкви при дороге
Себя перед величием Христа
Воспринимал он нищим и убогим?
Здесь Небо снисходило до него,
С души сметая мутные потёмки!
…Мне жаль Петра за то, что храм его
Не пощадили нехристи-потомки.
Нет! Не таких потомков, не таких
Желал иметь он, время раздвигая,
Когда стоял под взорами святых,
Священным песнопениям внимая!

2004 г.

***

Уже дороги позабыли топот,
Но светел храм в мольбе за упокой.
…Рябит река, и серебристый тополь
Рябит над ней осеннею листвой.

От прошлого – клочки по закоулкам,
И провода повсюду, провода…
Но сердце человека бьется гулко,
Когда его касается беда.

Но тайна открывается монаху,
Когда приходит Ангел налегке.
Хотя земля почти уже во прахе,
И человек почти на поводке.

И всё ж побег доступен человеку
По красной нити веры и любви,
Пока древа живые смотрят в реку,
И смотрят в небо храмы на крови.

Поминай последняя твоя…

Посвящение маме

Отговорившая моя,
Моя хорошая,
Ты уходила по цветам,
По травам скошенным.
Дождями тихими земля
Тебя оплакала,
И был отмечен твой исход
Святыми знаками.
Невосполнимая!
Лицом совсем не строгая,
Еще вчера была моя,
А стала Богова.
Вот и молитва на уста
Из сердца просится,
И за тобою, за тобой
Душа возносится.
И так ясны твой путь земной
И ноша крестная –
Новорожденная моя!
Моя небесная.

***

И жмот – подаст, и жулик – не обманет,
И, может быть, Венере стыдно станет
В последний день, в последний миг земли,
Но будет поздно, будет слишком поздно,
Когда сорвутся и погаснут звезды,
И всех настигнет огненный прилив.
Ну, а пока без толку и без меры
Везде снуют наложницы Венеры,
И рад им жулик, да и жмот – охоч.
И пьяно спит утопленный в стакане,
И девочка вскрывает вены в ванне,
Хотя счастливой быть совсем не прочь.
Чего не встретишь по дороге в люди!
И потому, наверно, сердце любит
Того, Кто стал среди земных стихий
И этим жмотам, жуликам и прочим,
И этим девкам – юным и не очень –
За покаянье отпустил грехи.

***

Дозванивают звезды над землей
Непонятым, неуловимым звуком…
Уходит в мусор, в пыль, в культурный слой
Людская радость, смешанная с мукой.

Всё зыбко и непрочно. Все живет,
Все иссякает в таинстве прощанья.
И ветхие уста, и юный рот
Уже прикрыты неземною дланью.

И проступает слово на стене,
Когда народ не вынянчил пророка.
Оно по росту и тебе, и мне,
Ведь нет лицеприятия у Бога.

И Валтасар тут вовсе ни при чём,
Хоть он и взвешен, хоть и найден легким.
Звенит звезда тоскующим лучом,
И время расставаться с телом вогким.

Душе, прилипшей к точке болевой,
Дано принять заведомые встречи…
Споем же – «со святыми упокой»:
Душа легка, но пусть ей будет легче.

Свеча

Свеча, о чем ты?
Не надо плакать.
Но пламя крепнет,
А тельце тает.
И рвется к выси
Душа из мрака
Отставшей птицей
Последней стаи.
Еще немного –
И чистый лучик
Качнётся вправо
Светло и строго…
Свеча подскажет,
Свеча научит,
Свеча осветит
Дорогу к Богу.
Другиня Неба,
Мой знак надежды,
Как в лютый голод –
Пшеничный ломтик…
Отставшей птицей
Лазури нежной
Почти касаюсь!
Свеча, о чем ты?

***

Длина луны – мостом упавший свет
Меж круглыми, крутыми берегами
Протоки, распоясанной над нами,
Несущей в Лету мусор наших лет.

И бездны нет, а есть охранный ров
У Вечности – и мы имеем право
Приблизиться, не доходя заставы
На расстоянье радуг и стихов.

А дальше – путь закрыт для большинства.
И только схимник, с думами о старом,
Молитвенно нарушит все права,
По лунному лучу пройдя над яром.

***

Валентине Полянициной

Не отразиться в образах –
Хотя и рад бы…
У умирающих глаза –
Правдивей правды.
Что им – перстнённая рука
В холёной коже?
В очах – предсмертная тоска
И вопль: – О, Боже!
Поверьте, им – не до нажив,
Не до Джоконды.
У них другие миражи
И горизонты.
Свои признания в любви,
Свои проклятья,
Благословения свои
В часы распятья,
И просьбы слабые в горсти
С уменьем – вянуть.
…И страшно очи отвести
И в душу глянуть.

***

Прими любой исход и будь спокоен,
С людской извечной участью сдружись,
Ведь потому ты смерти удостоен,
Что право получил на эту жизнь.

В свой час оставь детей и щебет птичий,
Накат волны, цветы и дерева.
Умаль себя и обнаружь величье
Живого и Святого Божества.

Не сдайся яме внутренней – безверья.
Страшись до срока умершей души.
И уходя с земли, не хлопай дверью,
Всего, что оставляешь, не круши.

От горизонта налетает ветер,
Распахивает душное окно!..
У права жить есть право на бессмертье,
Но в смерти обретается оно.

Чем помочь?

Поучать вас не стану:
Здесь учись – не учись…
…Как таинственно-странно
Завершается жизнь!
Вы вздыхаете тяжко
В небывалой тоске…
Чем помочь вам, бедняжка?
Вы – в своем далеке.
Вы не верите в чудо,
Вам несносны года,
Словно мы – ниоткуда,
Словно мы – в никуда…

***

От мать-и-мачехи ждем одуванчики,
От одуванчиков ждем колокольчики,
Пламя цветущее с именем Ванечки
В росном просторе с именем Полечки…

Лето навстречу – своими щедротами.
Сердцем о радость можно пораниться.
Люди уходят, уйдут, не воротятся,
Травы останутся, травы останутся…

март 2007 г.

***

Длина тобой проявленного
мира
вмещается на черточке
двух дат.

***

Отгорая последним пожаром,
За крушенье свое не держись,
Если время потрачено даром,
Понапрасну растрачена жизнь.

Тополями зачёркнуты дали…
Крест от рамы лежит на луне…
Но рискуй, словно в самом начале,
Видеть солнце в открытом окне.

Через боли, надежды, сомненья,
Без кола, без двора, без гроша
Не забудь, что в огне всепрощенья
Очищается наша душа.

Так возрадуйся – добрый и мудрый!
Так возрадуйся – глупый и злой! –
Что сегодня еще одно утро
Вознеслось над твоей головой.

***

На травах выткался июнь,
И сухопарыми стеблями
Обочины дорожных струн
Перекликаются с полями.
Звучит под небом искони
Хвала мужающим побегам!
Но будут, будут и они
Чернеть зимою из-под снега,
Где всё, куда ни повернись,
Гремит пророческим набатом –
И эта даль, и эта высь,
И этот стебель суховатый…

Листопад

А на древе – птицы поют,
И листы на нем шелестят,
Но не вечен этот приют –
Листопад настал, листопад.

Незаметно так, по теплу,
Вот ко мне и осень пришла.
И готовит дворник метлу –
Отметать листву от ствола.

Ветер переходит на свист…
Подмечай, кто рядом стоит:
Не рыдает сорванный лист –
Красотой последней горит.

осень 2006 г.

Осенний лист

Как лист слетал! Как плавно медлил!
Как оглянулся он назад!
И этот взгляд его последний –
Со всем прощающийся взгляд –
Мне ранил сердце и напомнил
Невыносимый миг потерь,
И тяготу пустынных комнат,
И вскриком скрипнувшую дверь…
Мы привыкаем и к сиротству,
Но вдруг заденет невпопад
Листа последнее господство –
Испепеляющийся взгляд.

осень 2007 г.

Урок осени

Снова осень настояла на своем
И до нитки обобрала дали.
Отблистали листья, отстрадали,
Пали ниц в бессилии земном.
Застилая дымом окоём,
В городах сожгли их, затоптали.

Но в свой час получат дерева
Дождевые горькие примочки.
И ледяшки от ознобной ночки
Вспыхнут в ранках, где была листва,
Где весною вылупятся почки,
Возвращая жизни все права.

Путь надежды, он – непостижим.
И душа, предчувствуя бессмертье,
Разглядит в осенней круговерти
Жизни воскрешающей нажим
И поползновенья жалкой смерти,
Чьи давно разбиты рубежи.

Может, будет он кому-то впрок –
Осени таинственный урок.

Самолет «Анапа – Петербург»

Он падал, словно лист осенний,
И нес в себе и рай, и ад…
В нем – жертвой новых поколений –
Жизнь провалилась в свой распад,
В последний танец сухожилий…
И как всегда в подобный миг
Безбожные – с ума сходили,
Молились Богу – кто постиг
В мгновенье ока душу живу
И смерть – как таинство, как дверь…
Пусть Вечности святая нива
Им станет радостью теперь.
Пусть им зачтётся затяжное
Прощанье с грешною землей
За всё неважное, пустое,
Чем были живы в час иной.
И пусть не будет бесполезной
В живых трагедии тоска:
У нас – и падающих в бездну –
Есть шанс взлетать за облака.
Беды смертельная усталость
Тех – в трауре – да не убьет!
И пусть вынашивает жалость
В нас человечности оплот.
А рок… Он и теперь жестокий.
Но учит горечью опять
Нас неотмирные уроки
Из всех трагедий извлекать.
И в сердце нашем – в этой торбе,
Для чувств устроенной в крови, –
Пусть будет меньше черной скорби
И больше – веры и любви.

Кровь людская

Кровь людская – не водица,
Но течет рекой, струится
Через много-много лет
В берегах житейских бед
Всё туда – в Господний сад,
Где Архангелы стоят
И на свитках завитых
Пишут строки для живых.

Как по крови той на Суд
Души грешников плывут.
Никуда нам, как ни кинь,
Не уйти от той реки —
Кровь-то каждому досталась!
Недалече ей осталось,
А то и вовсе ничего
До истока своего.

***

И вот, когда невиданный рассвет
Взойдет и взбудоражит этот город,
Окажется, что в нем меня уж нет –
Есть только слух, что горечью исколот.

Еще дня три продлится суета
Вокруг моих развенчанных останков,
И облегченный вздох уймёт уста,
И слово «смерть» устроится на бланках.

Я и теперь прикована к нему,
Чтоб жизнью невзначай не отравиться,
И к Спасу припадаю и Ему
Себя вверяю отлетавшей птицей.

– О, Господи! Бессилие изгладь
Моей почти опустошенной веры
И научи святую благодать
Твою вбирать спасительною мерой.

Невелики заслуги пред Тобой,
И жизни плен так дорог и прекрасен,
Но переход в сокрытый мир иной
Дай одолеть мне с Вечностью в согласьи.

Угомони, испепели, развей
Страх пустоты, души осиротелость
И оправдай всемилостью Твоей
Хотя б за то, что этого хотелось.

Зимний урок

С морозцем солнечные дни
Настали, броски.
И с неба сыпятся они –
Снежинки-блёстки.
Прозрачны. Гранями искрят
И – как урок нам –
Кружатся, падают, летят
И жмутся к окнам.
Им счастье чудится в тепле –
О, как знакомо! –
Но тают блёстки на стекле
Чужого дома.
Нерукотворной Красоты
Послы – как в бездну, –
Они спустились с высоты,
Чтоб вдруг исчезнуть.
Но в этой драме не найти
И тени смерти…
Внимай, душа моя, лети
Средь круговерти!

***

Достойно умирать – искусство.
И учатся ему всю жизнь.
Что наши помыслы и чувства
Прибавят к мудрому: – Смирись!?
Доверься Богу без упрека,
Без сожаленья о земном…
Трудна последняя дорога.
Прекрасен Неба окоём.

***

Дней моих кружева –
Занебесные нити –
Оживают в словах:
– Все ко Мне приидите!

В оный час, наяву,
Через звезды в узоре
Я на зов поплыву
Оянтаренным морем.

Так замкнется мой круг,
Что из вёсен и песен,
Там, где север и юг
Вдруг окажутся вместе.

И земные слова
Кто-то скажет устало:
– Ах, она кружева,
Кружева всё вязала!..

***

Луна, как в гриве – гребешок,
Запуталась в сосновых ветках.
В уснувших окнах – мира ветхость.
И жизнь спешит на посошок
Допить с последним забулдыгой,
Что мается больным нутром.
А где-то – гордый космодром,
А где-то – праведник в веригах.
И всюду, доброе хуля,
Еще ярится злая сила,
Но звезды знают, что Земля
Уже дыханье затаила…

Счастливый дар

Счастливому дару к лицу седина, –
Как маю к лицу – соловьи:
В снежинке, мелькнувшей мимо окна
Увидеть все зимы свои;
В травинках, пробившихся в трещинках стен,
Все вёсны свои рассмотреть;
И в мире, в котором не ждут перемен,
Не рухнуть в уныния сеть;
И с верой, что жизнь нам давалась не зря,
Принять неизбежный исход,
Прощая земное и благодаря
Того, Кто нас любит и ждет.

февраль 2008

Черные ромашки

Цвел праздник, всех весельем одолев…
Вдруг траурная весть плеснулась в чашке –
И в вазе на обеденном столе
Застыли в муке черные ромашки.
Их скорбным взглядом обжигала боль,
Не видя лепестки перед собой.

Подруге, потерявшей сына

Стянув младенцев пеленами
И накормив их посытней,
В свои грехи мы пеленали
И дочерей, и сыновей.

Свершилось. Сыном первородным
Ты расплатилась за долги.
Теперь душа его – свободна,
И яви новые – легки.

И верю со скорбящей Русью, –
Ей всех, родимой, провожать, –
Что не тоской, а светлой грустью
Твоя наполнится душа.

Ты переплавишь боль в молитву,
Любовь растратишь на добро…
Ну, а сейчас страданья жнитву
Терпи. По силам твой оброк.

В призыве праведном – покайся! –
Жизнь не сражает наповал.
Не умер сын. Не убивайся.
Господь его распеленал.

февраль 2008

***

Андрею Чайковскому

Позволь мне сказать от всего,
С чем в жизни столкнулся:
– Ты был не от мира сего,
В свой мир и вернулся.
Кто думал, что в тихой глуши
Ты тело износишь?
Но с ним и невинность души
Ты Богу приносишь.
В оставшиеся года
Как с горем стерпеться?..
Ты в памяти сердца всегда.
Ты в памяти сердца.

февраль 2008

Деткам – солнышко

Мама любая! Зорька дальняя!
Мама – Русь моя изначальная!
Деткам – солнышко, Богу – свечка!
…Стихло песенное сердечко.
Дочкам не откажи в наследстве –
Песнь свою положи на сердце.
Деткам – солнышко, Богу – свечка,
Прилети на мое крылечко
Лазоревой птичкой певчею –
Со Христовой любовью вечною.
Деткам – солнышко, Богу – свечка,
Мама – жалостливое сердечко,
Мольбу о тебе не спрячу –
Стылую душу свою оплачу.
Деткам – солнышко, Богу – свечка…
…Вот и стало на сердце легче.

О чем я плачу?

Укором – памяти рассрочка:
«Жалеть об этом будешь, дочка,
Когда за мной закроешь дверь…»
Как больно, мама, мне теперь
За все слова, за все дела,
Отравленные ядом зла.
Оно лишь – ложка дегтя в мед,
Но совесть жизни не дает.
Молитвы, милостыни квач
Не умеряют сердца плач…

В начале старости

Уже не манят паруса –
Мы их повадки знаем –
И прямо в старость, как впросак,
Однажды попадаем.

Уже я чувствую вполне,
Когда изнемогаю,
Что кто-то гасит жизнь во мне,
А кто-то – возжигает.

Но там, где без красивых слов
Душа, как поле битвы,
Нам светит вечная Любовь,
И греют нас молитвы.

Золотое молоко

Сердце белой птицей встрепенется
В тот – с запотевающим ледком –
Час, когда оттаявшее солнце
Вниз плеснёт небесным молоком.
И планета, припадя к настою
Горних сил, старьё не пощадит!
У земли учись, душа, весною
К небу льнуть! К лазури восходи,
Чтоб однажды, напитавшись Словом,
Улететь, растаяв на века
В небе несказанно-бирюзовом
С каплей золотого молока.

О смерти и жизни

А мы ведь все – умрем,
Хотите – не хотите…
Входите тихо в дом,
В котором скорбь – в зените,
Оборванная роль –
В разоблаченьях жалких…
А вдоль обочин, вдоль
Оград цветут фиалки.
Жизнь бьет ключом! И всё ж
Непоправимость смерти –
Куда тут увильнёшь? –
Вы на себя примерьте.
Научит этот миг
Мистического страха –
На деле, не из книг, –
Не путать душу – с прахом.
И вот уже – впопад,
И, может, не без проку –
Мольбой восходит взгляд
До выси синеокой!
…Уткнусь в ее подол
Невысказанной фразой,
И… будет вымыт пол,
Как только – так и сразу.
Осиротеет дом –
Судьбою долгожитель…
Еще живу я в нем!..
Еще и вы терпите
Зануду у цветка,
Которым я любуюсь,
Где плачут облака
В жилетку голубую…

***

Живу, застигнутая жизнью
Почти врасплох,
От пира званого до тризны
Не чуя ног.
Круги натруженного взгляда
Лежат у век
Биографическим фасадом
Житейских вех.

Дождя тоскливая усталость
Близка плащу…
Я так настойчиво искала
И все ищу
Страну покоя и приюта,
Страну тепла,
Где узел Гордиев распутан
Добра и зла,
Где горизонты, как наброски
О чудесах,
И где понятней отголоски,
Чем голоса.
Но из придуманного нами
Родится ад.
Но не грехами, так плодами
Сердца саднят.

Живу, охваченная смертью,
Как лес – огнем.
Неосторожным сердцем вертят
Пожары в нем.
Приняв за излученье света
Души изъян,
Качусь фальшивою монетой
В самообман.

Не разговор серьезный начат,
Не ближе – даль,
Я просто главный смысл прячу
За слов вуаль.
На датах – словно бы случайных,
Но – наяву,
Живу, разглядывая тайны,
Сквозь них живу.

***

Раба чистоты и порока –
Я землю покину до срока,
Где гордо училась смиренью,
Страдая земным тяготеньем
К певучей истоме цветенья,
К раздолью застольного пенья,
К любови до гибельной боли –
И многому в этой юдоли.
Оставив детей и кумиров –
Тихоня, хвастунья, задира –
Однажды до поля ромашек
Дойду по дороге. А дальше –
По льющейся лестнице света –
До солнечной маковки лета…

***

Я снова ухожу туда,
Где запах крови и лекарства,
И, кажется, что никогда
Мои не кончатся мытарства.

Больницы забеленный мрак
И усыпит, и истерзает…
Букет цветов, как жизни знак,
На тумбочке моей мерцает.

И в сгустке боли, наяву,
Я вдруг пойму под низким небом
Еще зеленую траву
Уже засыпанную снегом…

***

По улицам, влекомым в никуда,
По пустырям банальных настроений –
Греховный плод соединенья льда
И жара – закаленным испареньем
Иду, рулоном скатывая жизнь,
Иду до оглашенья приговора.
Порой не разобрав, где верх, где низ,
Хватаю жертву, упуская вора.
И тычется заблудшая овца
Моей души – но не находит выход.
И пристань заурядного лица
С усердием удерживает прихоть
Лодчонок в нераскаянных слезах,
Мятущихся по запертым просторам,
И тела следовая полоса
Пропустит их и скоро, и не скоро.
На улицах, стекающих к черте –
К порогу запредельного движенья,
Я пошлину докучной суете
Плачу непромокаемою тенью –
И становлюсь все тоньше, все темней,
Сутулю плечи, медленно сникаю,
И челку отпускаю до бровей,
И грим одежд на кожу напускаю.
Мои шаги еще слышны слегка,
Звеня каблучным аккомпанементом.
Я от начала так же далека,
Как от конца – кольцом замкнутой – ленты.
И, доверяясь уличной судьбе,
Уже Путем назвав свою дорогу,
Я сочиняю приговор себе,
А кто подпишет – ведомо лишь Богу…

***

Ты жив, пока у мира
есть причина
тебя любить,
с тобой соединяться.

***

Погибшему брату

А боль в груди всё глуше-глуше,
Твои затоптаны следы…

…Тогда мне выломали душу,
Как самородок из руды.

***

Законченный сюжет уже неинтересен,
Как высохший родник,
зазубренный урок…
А мир, когда жесток,
слагает больше песен
О милосердьи глаз и щедрости дорог.
И мне его тоска понятна до кровинки!
Срывается звезда, мертвея и горя!
Злодейства всех веков
не стоят паутинки
На краешке куста
в просвете сентября.
Коль грянул этот гром
и выпал этот жребий
Проворности локтей и камня за душой,
Отдам последний грош тому,
кто просит хлеба –
Пусть будет хоть ему на свете хорошо.
А у меня еще останутся в запасе,
Когда случится мор и отвернутся все,
Полынные луга на розовом атласе
Непуганой зари в оливковой росе.
Нет худа без добра.
И где ни пропадала
Заложница моя – безудержная жизнь.
И все же мало тех, о, Господи, как мало
Мгновений, что на мне
так благостно сошлись!

***

Слезы, молитвы, пламя свечей…
Мне, хлебнувшей с лихвой, поверьте,
Что это – не похороны друзей,
Это репетиция собственной смерти.

***

Когда я буду глохнуть
от ветхости тела и боли,
и мой измученный слух
перестанет различать звуки,
и я не смогу слышать
Слово Божие,
которое будет читать сын
у моего изголовья,
Сердце, что скажешь ты мне?
Душа, о чем будешь плакать?

Перед лицом опасности

…Сначала вспомню слово «свет»
И слово «тьма», и слово «смерть»,
И слово «жизнь», и слово «радость»,
Что хлынет в сердце водопадом.
А через несколько минут
Я вспомню, как меня зовут,
И как зовут тебя, любимый,
Но стон твое заглушит имя,
И боль охватит, словно пламя —
Тогда ко мне вернется память,
И в чувствах оживет любовь,
И стану я самой собой,
И проползет опасность мимо.
…Ты вымолишь меня, любимый?

На знаменитом мосту

Где люди в восторге
От мертвых коней,
Где дух сигаретный
Речного сильней,
Где новым героям
Фанфары трубят,
Я вспомню.
Зачем-то я вспомню тебя.
Зачем-то помыслю
У темной воды,
Что ангел спускается к нам
С высоты.
И к горлу внезапно
Подкатится ком.
И вздох долетит:
– Ты опять не о том.
Сегодня, не плачь,
Разразилась беда –
Не встретиться нам
На земле никогда…
Вода дождевая
Плеснет по камням…
Зачем она им –
Неподвижным коням?

Нежность

Кто о чем! Я о любови –
Той, что не добыть…
Мне ли, дравшейся до крови,
Нежною не быть?
Не светить свечою малой,
Раздвигая тьму?..
Только нежность запоздала
К другу моему.

***

В пустыни города стираются,
И звезды – в порошок.
И жадной жизни просыпается
Меж пальцами песок.

Среди песчинок – величавые
И жалкие мои
То золочёные, то ржавые
Осколочки любви.

Прохожий, не спеши с промашками
Гадать, века смешав,
Ольха ли здесь цвела, ромашка ли,
Иль маялась душа,

Что сладко пела, горько плакала,
Надеялась, ждала
И счастлива была не злаками,
А крохами тепла.

Ты, проходя пески безбрежные,
Хруст пыли не кляни:
Песчинки здесь такие нежные,
Ранимые они.

Молитва о любви

Под покровом лачуг и церквей,
На изрытых и гладких дорогах,
Среди торга и тьмы площадей
Сокрушенно прошу я у Бога:
– Во дворцах, в теремах, в шалаше
Пусть коснется земных постояльцев
Та любовь, что навеки – в душе,
И до смерти – в подушечках пальцев.

С Богом!

Отчаливай, уключиной хрустя,
Моя ладья, каких теперь немного!
В житейском море малое дитя,
Я плыть решаюсь, доверяясь Богу.

Ведь «завтра» нам никто не обещал,
Не говоря уже о «послезавтра».
Держись, душа! Да налетевший шквал
Тебя не скинет хищникам у старта.

Наш путь лежит к заветным берегам –
К стране не побеждающих, а кротких.
Плыви, ладья, но не по головам
Тех, кто упал, не удержавшись, с лодки.

Так не робей, душа моя! Храбрись,
Отважной будь Божественною силой!
С тобой любовь Спасителя и милость –
Он не такие водит корабли.

Уже ты знаешь, что твоя судьба
Исходит свыше и в воде не тонет,
И держит Бог в Своих святых ладонях,
А, может, и за пазухой тебя.

Плыви, плыви, суденышко мое,
И рассекай взметнувшиеся волны!
Каким бы море ни было просторным,
Его не бесконечно бытие.

Возьмем надежду, веру и любовь,
И песни, и стихи с собой в дорогу.
Отчаливай! Плыви, ладья! И – с Богом!
Спас ждет уже у новых берегов.

Россия другим – не чета

***

Всё охаяно, всё запродано,
В хлам обрушены наши были…
Может, мы не любили Родину?
Мы ли Родины не любили?!

На Руси

Здесь люди, даже и в летах,
Как дети, радуются чуду.
Здесь Глубина и Высота
Мириться с пошлостью не будут.

Здесь грех умеют побороть,
И сердце распахнуть, как двери.
Здесь чудеса творит Господь,
Чтоб человек в Него поверил.

Заведено из рода в род
Здесь православное Крещенье,
И потому всегда идет
Здесь за Голгофой – Воскресенье.

октябрь 2008 г.

Зачем?

– Зачем ты выходишь на площадь,
Народ утешать и корить?

– Мы слишком и в личном всеобщи,
Чтоб лишь о себе говорить!

К работе в госархиве

– Мне факел зажгите!
Хочу я войти в лабиринт
Истории нашей! –
Но дали сырую лучину…
На умершей ветке
Висит окровавленный бинт,
А в темном углу
Засыпают безвестную спину.
Разбросаны письма –
От жен, матерей и детей;
Обрывки стихов,
Что писались дрожащей рукою…
На скользких камнях
Чуть видны
Даты ранних смертей,
Но трудно прочесть имена
Под лучиной сырою.
И как в темноте
Отличить мне
Друзей от врагов?
И как на стене
Рассмотреть мне в потемках –
Картину?
…Уходят года,
Оставляя зигзаги кругов.
Стирается время.
И гаснет сырая лучина…

Княгиня

Волосы – пшеничны, очи – сини,
В цвет овасилькованных полей…
– Вы откуда прибыли, княгиня?
– Я – из царства голых королей.
– Вы, княгиня, как дитя, наивны! –
Королей повывели давно.
Есть музеи для персон старинных
И документальное кино…
– Может быть, – не прячет взгляд открытый
Гостья издалёка. – Но и тут
Короли раздетые со свитой
По столичным улицам снуют.
Каждый день у них свои парады.
Только люди ведь – не дураки…
– Полноте, княгиня! Вам бы надо
Розовые заказать очки!..

Рябиновые бусы

От года надломленного, черного
И доныне
Гроздится время
Комочками горьких идей:
Вместо ягод
На голой октябрьской рябине
Капли крови
Безвинно умученных
Русских людей.

Не колите, девоньки,
Иголками
Ягоды красные –
Нижет доля народная
Ожерелья рябиновых бус
Там, где по дочкам чистым
И по сынам прекрасным
Ночью темной
Сырыми ветрами
Плачет Русь.

***

…Но потеряв и скипетр, и державу,
И хлеб, и честь, и славу, и успех,
Вернем хотя бы родовое право –
Перекреститься на глазах у всех.

Размышления у цветущей сирени

Сирени весенней соборность –
Сплетенье цветущих крестов –
Напомнит святое упорство
Не сломленных в пытках отцов.
Напомнит истерзанных братьев,
Замученных в тюрьмах сестер,
Их веры духовные платья
Рвал в бешенстве красный террор.
За то, что молиться умели,
Жизнь ткали не из пустячков,
В их чистые очи смотрели
Звериные жерла зрачков…

Их знает Господь поименно,
Он каждого помнит в лицо
России детей разоренной –
Казаков, дворян и купцов,
Монахов, монахинь, священство,
И Троице верных мирян,
И силу, и мощь, и главенство
Отчизны – Царей и крестьян.
Террор не везде одинаков…
Россия другим – не чета:
Христа здесь губили во всяком,
В ком свет замечали Христа.

Потомки и жертв, и злодеев –
Сегодня мы в бричке одной…
Из прошлого холодом веет
И тянет по теме больной.
Разборки устраивать поздно –
Уроки пора извлекать,
Ведь Небо склоняется грозно
Над Русской Землею опять.
Вернуться на поприще Божье
И Царство России вернуть,
Расставшись с навязанной ложью, –
Вот русских единственный путь.
Сегодня священная битва,
Как прежде, – на Божьей оси.
И вера, и крест, и молитва –
Соборная доля Руси.

…Изогнутой кисти цветенье
У майской весны на краю
Сиреневым крестным знаменьем
Осыпало душу мою.

1917 год

Мела пурга – настырная, колючая, –
По швам трещали судьбы и года,
И в трещины сочилась революция,
Как сквозь плотину – талая вода…

Царственным мученикам

От Святой Руси земной
До Святой Руси Небесной
Через мук тернистый зной
Пролегал Ваш подвиг крестный.

Ваша преданность Христу,
Богом данное величье
Сквозь обман и клевету
Светят нам над безразличьем.

Нет! Не в клёкоте молвы –
Поняла я в Божьем храме,
Что Россия – это Вы;
Русский – тот, кто сердцем с Вами.

И под сенью синевы
Я желаю – кто осудит? –
Пусть такими же, как Вы,
Будут все в России люди.

Мне бы слов не удержать,
Вас в молитве славословить! –
Но… безмолвствует душа,
Сокрушается душа,
Преклоняется душа
Перед жертвой Царской крови.

июль 2008 г.

***

Взрослые!.. – Но разве мы не дети?
Просто, наши игры похитрей:
Ходят президенты по планете
В краденых коронах королей…

***

Не по душеньке – седмерицею –
Изводила их злоба древняя –
Царя-Батюшку со Царицею,
Со Царевичем, со Царевнами.

Сто годков почти над Россией гнус, –
Что наделала сила темная! –
Погубив Царя, подкосила Русь –
Божьей Матушки Дом с иконами.

Но над нами Бог – Отомстителем –
Русь готовится к Воскресению,
Коль Царь-Батюшка за Спасителем
Следом – с горушки Вознесения.

Коль Царь-Батюшка со Царицею,
Со Царевичем, со Царевнами
На одном кресте – седмерицею –
О семи венцах – над Вселенною.

Без Царя земля вянет вдовушкой,
Пеленаются детки сиростью…
Но хранится Русь Царской кровушкой,
Восстает она Божьей милостью.

октябрь 2008 г.

***

Надрывный хохот со всех сторон,
Пляс ошалелых…
Но если слышу России стон,
Что с этим делать?

От плутократов – потоки лжи,
Муть – без предела…
Но если к Царству душа лежит,
Что с этим делать?

Но если сказка в моей душе
Не онемела,
А мне – по мерке чужой – клише! –
Что?! с этим?! делать?!

Без царя

Скажут: мир у нас –
Не война идет…
Но душа моя
Всё о том поет,
Что без царского,
Без достоинства
Неприкаянно
Наше воинство.

Все поет душа
Плачем-пением,
Что без царского
Попечения
Не привечены
Наши вдовушки
С болью черною
В алой кровушке.

Не со слов душа
Знает, судная:
Без Царя темна
Жизнь беспутная
И влечет она
Наших деточек
От Воды Живой
Спаса-Светоча.

Зреют западом
Тучи мрачные.
Вновь повенчаны
Песни с плачами:
По людским сердцам –
Бед кручинушка…
Без Царя ты, Русь,
Сиротинушка.

июль 2008 г.

Русским интеллигентам начала XX века

К русским – к тем, кто, шалея
От расхристанных слов,
В гордом сердце взлелеял
Революции кровь,
Обращаюсь сквозь годы,
Боль Руси теребя:
– Вы хотели свободы? –
А казнили себя.
Посмотрите оттуда
В наших судеб деньки,
Русской жизни иуды
И Царя должники.
Может, Бог вас допустит,
Вам покажет с нуля,
Что наделали с Русью
Ваши учителя?
Ведь они человека
Повели в никуда…
До скончания века
Вам сгорать от стыда.
Вы, что были согласны
И святых выносить–
Как ответите Спасу
За крушенье Руси?!

июль 2008 г.

Верноподданная

Не модно, допотопно, до
Моления в старинных парках
В давно негреющем пальто
Грущу о временах монархов.

Ни самозванцев, ни деляг
С бессильем президентской воли
Я не поставлю на весах
С неотвратимым правом крови.

Как по красе богатырей
В их самовластной русской силе,
Я по величию царей
Тоскую в нынешней России.

И венценосным, и родным,
С печатью Боговой свободы –
Я верноподданная им
На все оставшиеся годы.

Главный вопрос

Нет! Святые сетуют не зря,
К совести взывая правдой строгой:
Мы не любим Русского Царя,
Потому что разлюбили Бога.

Вроде бы и веруем всерьез,
Славя Спаса при свечах зажженных,
Но один-единственный вопрос
Остается всё ж неразрешенным.

За себя – не за приблудный сброд –
Смогут ли без лишнего витийства
И священство наше, и народ
Исповедать грех цареубийства?

Смогут ли признать и полюбить
Славой осиянных Страстотерпцев,
Что сумели с чистым сердцем жить
И предстать пред Богом с чистым сердцем?

Не зову к бессмысленной борьбе –
Но ответьте за насущным хлебом,
Почему мы глухи к их судьбе?
…Потому что разлюбили Небо.

Дно России

15 марта 2007 года исполнилось 90 лет со дня обретения иконы Божией Матери «Державная»
в день отречения Царя-Мученика Николая Александровича от Престола. По этому поводу состоялся Покаянный Крестный ход по маршруту Петербург – станция Дно – Псков, во время которого его участники за себя и своих предков принесли покаяние в грехах Богоотступничества, клятвопреступления и цареубийства.

Облако в форме клина,
прикрепленного к винтовке,
над спящею далью мира
прокалывало зарю.
И тихо она бледнела –
из розовой стала белой,
лишь место, где выйдет солнце,
вспухало, сочилось алым,
как свежая рана – кровью…

Серую мутность леса
осеребряли воды –
талые были снега, –
в тонком ледке зеркальном
бережно сохраняя
пурпурный отблеск неба.

И в этот рассвет вписались:
река с названием Уза,
напоминая о плене
России, теряющей память;
дорога, с корой цветущей
кустарниковых обочин;
смиренное ожиданье
неотвратимой встречи
с городом, где оплакал
Родину Государь.

Мужало и крепло утро,
когда воссияло солнце,
и мы оказались в граде
с названием мрачным – Дно.
Здесь дерзким произволеньем
когда-то в сердцах открылись
колодцы-провалы в бездну,
поранившие Россию.
Здесь в среду первого марта,
поправшие честь и совесть,
ее сыновья и сами
не ведали, что творили.

Отсюда народ прельщенный,
доверчивый и наивный,
земного желая счастья,
погнал своего Царя
дорогой Голгофы Русской,
а следом и сам на дыбу
был вздернут поганых местью –
так тянется тело следом
за собственной головою.
Иначе и не бывает.

Тогда же тянулись ленты –
красные ленты бунта –
из лавок галантерейных
в дома ошалевших граждан.
И бантами расцветали
нагрудными – всплески сердца –
сердец! – и дночан, и пришлых,
предательством заклейменных,
изменой Царю, Отчизне
и русскому Богу, то есть
проклятьем самих себя.

А злоба тащила в бездну
со станции Дно корзины
с сердцами осатанённых,
безумствовавших на рельсах
уже не людей – зверей,
закрывших Царю дорогу
в расколотый стольный град.
И праздновал тать бесовский
победу над бедным людом,
сокровище – жить по вере –
менявшего безрассудно
на вольницу – жить в грехах.

Над волнами черной злобы
всходила зарей весенней
молитва царского сердца,
которая вырастала
из муки, боли и скорби,
предчувствия бед грядущих,
великого состраданья,
безмерной любви Христовой
к обманутому народу,
сгустившемуся в толпу.
И плодом молитвы горькой
явилось решенье – жертвой
отдать себя на закланье
иудам – за малых сих.

И сила царского сердца
слилась с молитвою тайной
Скорбящей Матери Божьей
в образе Старорусском,
с мольбою Ильи-пророка,
Архангела Михаила,
И святорусских святых.
Отсюда – со дна России –
отправился Самодержец
уже под Крестом Голгофским
туда, где кругом царили
измена, обман и трусость.
И путь его орошали
кровавые слезы сердца…

***

Из бездны рванись, Россия,
на место молитвы царской
И с плачем проси прощенья
за слезы Царя, за слезы
Царицы, Царевен, слезы
Царевича Алексия,
за муки их, за страданья,
за всю клевету, сомненья
в их святости и величье…
Их лики святые видеть
уже нельзя без молитвы.

На каждом из нас, на каждом,
кто русским себя считает,
кто русское сердце носит,
на нас – на народе русском –
их кровь запеклась, и смоют
ее только наши слезы –
великие слезы плача,
прозренья и покаянья.
Оплачем же и слезами
омоем, русские люди,
сиротство свое пред Спасом!

И Мученики Святые
простят нас. И Бог Россию
помилует, облачая
в царственную порфиру,
которую можно видеть
на Матери Божьей в славе
иконы Ее Державной.

Грядите, русские люди,
в места царёвых мучений,
где в храмах и пред крестами
уже заструились слезы,
уже потекли молитвы,
уже зазвучали песни
Русского Покаянья.

Быть русским…

Быть русским просто, господа,
На этом белом свете:
На Божий зов ответить – «да!»
И «нет!» – греху ответить.

Царь в голове

Мужик Богу свеща,
Государю слуга.
Русская пословица

Чтоб людям не запутаться в словах,
Скажу попроще, не играя словом:
Коль нет Царя у русских в головах,
То не народ мы – толпы безголовых.

Народ в Отцах – Небесном и земном –
Себя одной семьей считает, родом.
А, позабыв о поприще таком,
Мы русскую утратили природу.

Орлом двуглавым сердце удержу
И помолюсь пред Богом с Патриархом.
Я русский дух теперь лишь нахожу
В церквах и у могильных плит монархов.

Не жребий титулованных девиц
Мне выпал в жизни – строй советской школы,
Но слезы, покидая стыд ресниц,
С души смывают красную крамолу.

И сердце открывается любви,
Которую не насадили в детстве…
Зато теперь ее благой прилив –
Великий дар оттаявшему сердцу.

И я за то Творца благодарю,
Что дал прозренье, пусть уже под старость,
Открыв тропу святую к алтарю,
И к Царственной Семье затеплив жалость.

Самодержавие

Запада призрак в окна маячит…
Руссам давно уж понять пора:
Самодержавие – это значит –
Жить без указки из-за бугра.

***

Революций медный грош
Учит явью русских мук:
Всё, что силою возьмешь,
Выпустишь из хилых рук.

Революций мировых
Нам не надо больше, брат:
Мертвыми среди живых
Быть опаснее стократ.

Гражданские войны России

Сотню лет назад
На манер французский –
Нет, не белых. Нет –
Выбивали русских.
И народ с тех пор
С памятью расстался –
Дрался за добро,
Да ни с чем остался.

И теперь опять
В интересах узких –
Нет, не красных. Нет –
Одолели русских.
Глянешь невзначай –
Шустрые на троне,
А народ опять
Ничего не понял.

Но решился он
Почему-то выжить –
Жизни из него
Ни за что не выжечь.
И грядёт пора –
В битвах самовластных
Драться будут все
Белые – за красных.

***

Ну, сколько будем боль свою таить?!
Судьба России – разве это малость?
Осталось только правду говорить…
Да! Только правду говорить осталось.

Отчего над Москвой вороньё?

Палачи, изуверы, слепцы…
От имен ваших кровушка стынет!
Жили вы, революций творцы,
Для того лишь, как ясно отныне,
Чтобы энцефалитным клещом
Ухватившись клешнями за вену,
Не считая себя чужаком,
Вмуроваться в Кремлевскую стену,
Чтоб и смертью таранить ее,
Осквернить родовую святыню! –
Оттого над Москвой воронье,
Словно стяг роковой над пустыней.
И могильник ваш, точно позор,
Память русскую болью тревожит –
Красной площади бремя и сор
Мавзолейная глыба итожит…
Но не радуйтесь! В смене веков
Ликовать вам осталось немного:
Суд истории будет суров
И отмщение будет от Бога.
Разберется Россия сама
И от плевел пшеницу отделит.
И пройдет вековая зима,
Что по душенькам нашим метелит.

К соотечественникам

Дорогие мои, достославные –
Дети Русского бытия! –
Это самое-самое главное –
Возвращение из забытья…

У кремлевских соборов

Заведением кассовым
Кремль подмят – не дохнуть.
От ухмылок пластмассовых
Сердце врезалось в грудь.

Как стервятников карканьем,
Как кривляньем блудниц,
Туристическим шарканьем
Смят покой у гробниц.

На билеты распродано
За бесценок цены
Наше сердце народное,
Сердце нашей страны!

Где соборы, как воинов,
Жжет плененья позор,
Червоточит, изводит нас
Омузеянный мор:

Крест, князьями целованный, –
Неба русского цвет, –
Экспонат нумерованный,
Не молитвой опет!

…С образком Одигитрии
Перед Богом стою,
У Донского Димитрия
Слезы горькие лью:

По Руси, по Расеюшке,
По России моей,
Слово молвить не смеющей
В немоте алтарей.

– Ох, народное горюшко –
Без молитвы пропасть!..
Где ты, вольная волюшка?
Где ты, русская власть?

Вулкан по имени Москва

В России с орлиным двуглавьем,
Сплетённым со звездным серпом,
По – пеплом подёрнутой – лаве
Пытаюсь ходить босиком.
К – подземных пород – изверженью
Уже попривыкла Москва…
Да, практика самосожженья,
Увы, на Руси не нова.

***

На Россиюшке Прекрасной –
На стране невест –
Росяной венец алмазный
Да старинный крест.
Их не видят злое око,
Злого сердца тьма,
Оттого так одиноко
На ее холмах,
Под ветрами сосны гнутся,
Муторно вокруг…
Но попробуй оглянуться
И увидишь вдруг:
На Россиюшке Прекрасной –
На стране невест –
Росяной венец алмазный
Да старинный крест.

***

Мне осталась пасхальная музыка Света
В мире лютом, где сытый
Давно не товарищ
Околпаченной братии полуодетой,
Отлученной от жизни
Для ряженых кладбищ.

Разливается морем людская немилость –
И уже не боится ни слез, ни позора –
По запущенным далям,
Где правда водилась,
Где хранили ее, как зеницу – от сора.

Не юродствуйте, братья,
Над мамкиным горем.
Не кощунствуйте, сестры.
Над отчей святыней.
Мы изглоданы ядом поддельных историй,
Что писали о нас,
Да и пишут поныне.

Понамыкались мы по неторным дорогам! –
Кто тут прав-виноват? – цепенеем на тризнах…
Что старуха поймет,
Голося у порога
Обгоревшей избы
Под названьем Отчизна?

Что ж, белье пересмотрим.
Свое – не чужое!
И последней рубахой –
Нательной, исподней –
Решето прикрывая,
Что было душою,
Все на Суд побредем –
Неизбежный, Господний.

А пока да коснется живительный лучик
Глаз, откормленных злом,
Удрученных юдолью.
Слава Богу еще,
Что пасхальный певучий
Колокольный трезвон
Не затих над землею.

Цвет рыбинского моря

Словно пеплом припорошенный,
Вжался в камыши
Цвет угрюмый рек стреноженных,
Цвет – как стон души.
Даже в ясные, в погожие,
В светлые часы
На лучи здесь тени брошены
От годин косых.
Гладь воды – стеной кладбищенской…
Как многоголос
Этот цвет котомки нищенской
И сиротских слез!
Чуткой совестью востребован
Памяти патруль –
Влажный цвет крестов серебряных
И свинцовых пуль.
Рыбьим именем отмечена
Пресная волна…
Здесь слезинка перед Вечностью
Больно солона!
Серой мутью занавешена
Русской скорби даль:
Скукой пьяной, жизнью грешною
Плещется печаль…
Но, как встарь, Россия выдюжит
Древней тьмы полон!
…Не стихает в градах Китежах
Колокольный звон.

Русский дух

Зверьё-то чует Русский Дух
И стороной Его обходит!..
И Русь была крепка – но вдруг
Ослабла силушка в народе.
Напасти к нам со всех сторон
Нагрянули – и рвут, и гложут…
А Русский Дух, как встарь, силён –
Да мы вместить Его не можем…

Раскол

(всегда и сейчас)

1.

Раскол – магическое слово,
Древнейшее, что камня скол.
В его ядре, в его основе
Есть жертва и казнящий кол.

Колючее – куда там тёрну! –
Угрозы затаенной жрец,
Оно всегда готово сдернуть
Покой с народов и сердец.

Осколки судеб и религий,
Расщепленный грозою ствол,
И монастырские вериги,
И меч взметнувшийся – раскол!

2.

В нем есть расправа постиженья,
Дозревшего ореха страх,
Насильное проникновенье
И низвержение во прах.

Среди исканий и борений
Вбивает колья наугад
То в стыки кровных поколений,
То в нажитой семейный лад.

Всегда нацеленный и крепкий,
Вскрывает факты, имена –
И вот на маленькие щепки
Раскалывается страна.

И предстает земля, как груда
Обмякших тел! В кошмар гляжу
И знаю – выход есть отсюда,
Но я его не подскажу.

3.

Плоды великого раскола
Ты пожинаешь, человек,
Когда от Божьего Престола
Пустился в свой раскольный век.

И все чернее, все дороже,
Все непосильней этот гуж! –
Мы все Раскольниковы тоже
И наших тел, и наших душ.

Ни стронуть с места, ни измерить
Тот – вбитый прямо в сердце – кол,
Что в разум подпирает двери,
И – продолжается раскол!

4.

О, сколько раз на этом свете
Он жизнь мою обрушил в ад!
И колышки его отметин
Во мне зажимами торчат.

Скорлупки схваток полоумных
В ладонях скаредной судьбы –
Его победы и триумфы,
Мои бессильные мольбы.

Но колики вспугнув ментолом,
Вживаясь в колкостей слова,
Я жалкой копией раскола
Иду во двор колоть дрова.

Крымские афганцы

В проулке нашем, в тупичке, дворов шестнадцать было.
Всего шестнадцать. Были мы, соседи, что – родня…
И это общее житье нас как-то так сдружило,
Что вспомню всё, и защемит на сердце у меня.

…Мальчишек крымских сплошняком Афган вбирал во чрево:
К жаре привыкли, мол, они, – и потому – туда!..
Никто не ёрзал, не косил, не дёргался налево –
Все уходили, как один. Иные – навсегда.

Не испытавшие беды, не видевшие крови,
Да и свою-то до путя не знавшие страну,
Друзья – Сережка Бармаков и Юрка Полюхович,
И Игорек Смирнов ушли с другими на войну.

…Сережу хоронили мы за месяц до запаса.
С салютом. В цинковом гробу. О матери молчу…
А Юра выжил, но с тех пор не может видеть мяса,
И Игорь хлебанул с лихвой в дыму чужих лачуг.

Мы помним, помним эту боль. Рокочет сердце глухо.
А недруги корят бойцов за труд афганских дней…
Не тем о битвах рассуждать, кто пороху не нюхал.
И не Отчизне забывать погибших сыновей.

Русский офицер

По всем домам, по всем углам России,
С героев русских брали мы пример
И с трепетом души произносили
Надежнейшее слово «офицер»!

Давыдовых мы чтили и казарских,
И наши братья, видно, потому
Без страха шли в солдатские казармы
Служить Руси – народу своему.

А вот теперь нас будто подкосили:
Унижен воин – русский офицер!
Но верится, что есть еще в России
Те, кто потомству подадут пример.

Не потеряв достоинства и чести,
Когда дельцы тащили Русь на торг,
Они найдут друг друга, встанут вместе
И прекратят плененье и позор.

Вступаясь за любимую державу,
Они вернут России честь и славу.
Их назовет героями народ
И подвиг их века переживет.

Иной судьбы – скажу об этом тоже –
У русских офицеров быть не может.

***

Употребляющие силу,
Насевшую на времена,
Вы, развратившие Россию,
Свое получите сполна.

Когда Спаситель неминуче
Замкнет историю в кольцо,
Потомки ваши – чем не случай? –
Прилюдно плюнут вам в лицо.

Представ пред Господом в калеках,
За то и вспыхните огнем,
Что растлевали человека
И Бога убивали в нем.

***

Вопросить бы нам отцов, матерей:
– Кто воспитывает русских детей?
И кого из наших деток куют?
Что им в души, что в сердца им суют?
Даже те, кто принимает парад,
Промолчат, увы, в ответ промолчат…

Осанна

Как узник на тюремном ложе
Преступником слепым,
Лежит мой город, дух стреножив
Под небом голубым.
Стихийным пламенем столицы –
Геенны деловой –
Горит без дыма и кичится
Умученной травой.
Еще – ни вражеского стана,
Ни жертвы – палачу,
Но почему-то лишь «осанна!»[4]
Всем сердцем я кричу,
Где обреченно, умиленно
Копается в песке
Безвинный маленький ребенок
С ведёрочком в руке.

Петербург

Он пугает не стужею,
Не разводкой мостов –
Город пыльного кружева
На камзолах домов,
Не скульптурными брошами
На плащах площадей,
А глазами хорошими
У порочных детей…

О детках

На заснеженных тропинках –
Кнопочки да лапочки:
Рукавички на резинках,
На завязках шапочки.

С мамой-папою за ручки
В будущее топают.
Солнца мячик из-за тучки
Разыгрался с тропками.

Лучик лапкой деток ловит,
Учит жизнь разглядывать…
Что-то время им готовит? –
Лучше не загадывать.

***

Я Спасителю поклонюсь.
Я правителю подчинюсь.
А придет иноземный гость –
Не коснется пришельца злость.
Будет жаждать – подам воды.
Будет голоден – дам еды.
Но придет чужак, словно зверь,
Укажу чужаку на дверь.
За звериный его закон,
Прогоню от порога вон!
Волка надобно в шею гнать,
Если стадо приходит рвать.

Радование

Ой, по небу-небу синему
Прилетала радость к Ванечке,
Приносила в сердце детское
С высоты небесной радование.
Повело оно – Христовый дар –
Свет-Ванюшу в зелены луга.
Показало Ване радование
На лугах Господни цветики,
В родниках – водицу чистую,
Во реке – рыбёшек быстреньких.
Показало Ване радование
В небе птицу легкокрылую,
А над птицей – ясно солнышко,
Что с Ванюшей переглянулось.
Говорила радость Ванюшке,-
«Полюби ты землю Божию,
Назови ее по имени
Святорусскою земелюшкой.
Ты ходи по ней и радуйся –
Оставляю тебе радование.
Сохрани ты эти цветики,
Родники да реки с рыбою,
Зелены луга под небушком –
Не покинет тебя радование.
А уйдет оно – намаешься
Ты с тоскою окаянною».
Так и вышло с Ваней.
Радование
Променял он на веселие.
Да оно недолго длилося
И тоскою обернулося.

***

Пройти по болоту затопленной гатью…
Вернуться в себя, как в старинный уклад…

Простите за правду и сестры, и братья –
Ее, как известно, друзья говорят.

На базаре

Что-то шумно на нашем базаре!
А менял, а жулья-то – не счесть!!
Тот штаны пропивает в угаре,
Этот вывесил совесть и честь.

Та… Да что там показывать пальцем,
Если рыльце свое-то в пуху.
Ну и торг у земных постояльцев –
Кинуть лоха, всучить лопуху!

Эх, базарная наша житуха –
Муляжи, виражи, кутежи…
Распоясала уды и брюхо
Под торгашку одетая жизнь.

А кругом – всякой твари по паре
На игле, на ноже, на барже…
Всё вольготней на нашем базаре,
Всё тоскливее на душе.

***

Бог смиряет. У Него отмщенье.
Потому мы меч не извлекли.
Но недаром и меня в Крещеньи
Воином Христовым нарекли.

И не меньше, Русь! А это значит,
Я с тобой молюсь, пока жива.
За тебя, забыв свою удачу,
Разрываю душу на слова.

Грустное пророчество

Мы соберемся в города,
На землю пустим чужеземца,
И нам из бургов никуда
Уж не вернуться и не деться.
Деревни покидая зря,
Себя разрывом обессилим,
И превратятся в лагеря
Для русских – города России.

***

…Мы без броду полезли в воду,
Затопив паром у причала.

Там, где пела земля народом,
Замолчала Русь, замолчала…

На родине предков

Ох, куда нас года носили!
Эх, как лихо они неслись!
Не пустыня вокруг – Россия!
Покатилась?! – теперь держись!!!

То ль с испугу рванул каурка,
То ль возница так подшустрил,
Но от Крыма до Петербурга –
Вереница родных могил.

Не на родине – прах родимых,
Не на кладбище родовом…
Без людей одичали зимы
По-над предков моих гнездом!

Вот пришла в поминальной шали
Да, незваная, и стою…
Где-то здесь ее корчевали
Горем – дедовскую семью.

Где-то тут, на этом просторе,
Что берет меня в оборот,
Подрубили под самый корень
Мой могучий Беловский род.

Не встречает даже крестами
Внучку прадедов окоем!
Закудлатилась даль кустами,
Как овечка – сухим репьем.

И не знала, что так люблю я
Эту вымороченную даль,
И горюю над ней, целую
Нищету ее и печаль.

Но ни отзвука нет, ни вздоха
На безродных глухих полях…
Отвернула лицо эпоха.
Безответно лежит земля.

Ни ручьев, ни садов, ни пашен…
От прошедшего – ни следа,
Словно жизни – да полной чашей! –
Здесь и не было никогда.

2007 г.

Безземельная

У деда – могила из дёрна.
У брата – железный каркас.
Земля между ними просторна:
Для русской души – в самый раз!
Земля-то все та же, родная,
Но что-то такое на ней
Творится, что я и не знаю,
Как выразится поясней.
Землица-то вроде бы наша,
Да словно чужая она…
И кто заварил эту кашу?
Кому эта каша нужна?
Смотрю я тревожно-устало,
Куда нас опять завели?..
Простора в России немало,
А я – из крестьян – без земли.

***

Быть садовником
Человеку завещано,
Но водой сочится
С-к-в-о-з-ь
Мира трещину
Деревенская Русь
В города
Навсегда.
Ох, беда!
Беда.
Да…

***

В глуши огоньки загасились
Сиротской судьбой…

Какая ты грусть, Россия!
Какая ты боль…

Вновь на тебя покусились
Вражда и разбой…

Какая ты грусть, Россия!
Какая ты боль…

Как лапотки, износились
Надежды тобой…

Какая ты грусть, Россия!
Какая ты боль…

***

Мы с любовью сажаем цветы,
Свадьбы правим,
На родимых могилах кресты,
Свечи ставим.

Что ж поет на распутье дорог
Птица Сирин,
Как уходит земля из-под ног
У России?..

***

Нам ли разбираться,
Что моё, что наше? –
Расплескаем чувства
Из сердечной чаши!

Да не той, не черной,
Не грешной окраски –
А любви взаимной
И душевной ласки.

Так пройдём по жизни
От истока к устью.
И, глядишь, пред Богом
Снова станем Русью.

***

За трижды побежденную, немодную,
Изгнанницу Вселенныя всея,
Молитесь, люди добрые, за Родину,
Молитесь за спасение ея!

***

Она сопротивлялась – осень.
Металась. Плакала дождем…
Так женщина пощады просит,
Когда чужой прокрался в дом.

Но был циничен, неуступчив
И до конца непримирим
Мороз – разбойник и лазутчик,
На трон возведший столько зим!

К утру борение затихло,
И наступила тишина…
Так от переворотных вихрей
Смолкает, съежившись, страна,
Когда прорвавшиеся к власти
Пускают пленников в расход
И поздравляют с «новым счастьем»
Обескураженный народ.

…Зима выкатывает солнце
Бочонком кислого вина,
И ничего не остается,
Как выпить этот день до дна,
И жить начать по новым схемам,
И кутаться, и пить вино,
И в телогрейках – кверху мехом –
Весну выглядывать в окно.

Шали

А бывает – взойдет на синь
Ал рассвет!..
Время зимнее на Руси –
Маков цвет.

Русь ходила во всей красе
Не в заре –
Шали бабы носили все
В январе.

Травы черные от земли –
К сапогам!
А цветами снега цвели
По платкам.

Ох, как вьюжит эпоха смут,
Перемен!
Шали редко теперь цветут
По зиме…

***

Утро. Розовый иней.
Изумрудные ели.
По залесной пустыне
Лось бредет еле-еле.
Где у края Европы
Неподвижны осины,
Разделяет сугробы
След глубокий лосиный.
Дня иконная просинь
Высока не напрасно,
Только ноги у лося
Искровавлены настом.
Глаз упорный встревожен,
Шаг исполнен усилий…
Глянешь вслед и не можешь
Не вздохнуть о России.

***

Наяву, не в кино,
Сердце охнет – не ахнет,
Что в России давно
Русским духом не пахнет.

Есть и Кремль, есть и квас,
И береза с рябиной,
Только душу у нас
Кто-то заживо вынул.

Нам не выжить, народ,
В наших градах и весях,
Если мать не поет
Колыбельные песни.

Нам не вынести ран
От стервятников стаи,
Если мальчик Иван
Русских сказок не знает.

Не собрать нам вовек
Для защиты дружины,
Если воин, как зек,
В кабале дедовщины.

Нам и стыд, и позор,
Нам и беды сторицей,
Если мы до сих пор
Не умеем молиться.

И в близи, и в дали
Кровь от погани стынет:
Сколько нашей земли –
Всё зверьё да пустыни,
Золотые тельцы,
Истукановы зевы…
Чьи вы, наши дворцы?
Люди русские, где вы?

***

Не верьте, коль скажут,
Что Родина наша – плоха.
Она-то умеет
И жить, и любить без греха.
Она-то умеет! –
Не слушайте злое вранье
Чужого отродья,
Что с грязью мешает ее.
Что в детские души
Помои всемирные льет
И русского с русским разводит,
И морит народ.
Не верьте предавшим,
Чьи цели понятны давно,
А Русь защищайте –
Ей доброе имя дано.

Тайнозримая Россия

Тайнозрима у нас страна –
Не равниной лежит она.

Распростерся ее простор
Выше самых высоких гор.

Скажет недруг: – Дырой дыра! –
Видит друг – за горой гора.

…Холмогорья добра – и вдруг
Рядом пропасти грязных рук.

Над провалами зла встают
Пики подвигов там и тут.

На вершины подъем крутой –
Осеняет их Дух Святой.

И туда, изумляя всех,
Воин духа идет наверх.

Над главою его – Фавор!
Под ногами – рейхстага сор!!

У России такая стать –
Отовсюду ее видать!

Девятое мая

В объятьях радостных весны
Победный май грустит,
Ведь парень не пришел с войны,
Хотя хотел придти.
Опять влюбленные нежны,
Мечты их – о живом…
А парень не пришел с войны,
Он защитил свой дом.
Чтоб кто-то жил и жизнь продлил,
Он отдал жизнь свою.
У братских воинских могил
Недаром слезы льют…
Как медсестра стоит весна,
Глаза детей – ясны.
И мысль в сердцах на всех одна:
«…Чтоб не было войны».
Бинтуют небо облака,
Сквозь боль сочится свет…
Скорбит душа фронтовика,
Что рядом друга нет.

На реке Смородине

На Калиновом мосту,
На реке Смородине,
Кто сегодня на посту
Служит службу Родине?
Богатырь ли ночь не спит,
Змея ждет гремучего?
Или путь на Русь открыт
Для врага ползучего?
…Старший брат и средний брат
В пьянке спозаранушку,
Заодно и тот, что млад –
Не узнать Иванушку!
Он с душой, как с головой,
Распрощался заживо…
Кто же вступит в смертный бой –
Зверя выпроваживать?!
На Калиновом мосту,
На реке Смородине
Нет Ивана на посту,
Нет защиты Родине!
Плачет мать, угрюм отец,
Вся родня кручинится, –
Неужель Руси конец,
Если враг надвинется?
Давит сердце черный груз,
Тащат беды волоком,
Но на то она и Русь,
Чтоб сражаться с ворогом!
Будет Спаса умолять
Да постами нудиться –
И в Иванушке опять
Богатырь пробудится!
Хмель растает, словно сон,
Полегчает Родине,
И появится заслон
На реке Смородине.
Встанет, светом осиян,
За родную странушку
Добрый молодец Иван –
Русский нас Иванушка!
Гой ты, Русь моя, еси
Красная-прекрасная! –
Посвети нам с небеси,
Словно зорька ясная…
…Гой ты, Русь моя, еси
Красная-прекрасная!!!
Посвети нам с небеси,
Словно зорька ясная.

***

То крестами маячит, то флагами,
То свята, то нелепа
Русь – страна потерявшихся ангелов,
Позабывших про Небо.

Наши души искромсаны ранами
Оскверненной святыни…
Нам легко умирать наркоманами
В многолюдных пустынях.

Мы по свету медведями ломимся
За земною удачей…
Но, поверьте, еще мы опомнимся
И о Небе заплачем.

В потаённом углу

Вчера жеребенка кормила с руки,
Росой умывалась
И песней, плывущей вдоль синей реки,
Лелеяла жалость.

Россия! Расея! Начало начал! –
В твоем самовластьи
Конек-Горбунок под Иваном скакал,
Одаривал счастьем.

Сегодня, пустившись в распыл и в разлет,
В наручниках кодов,
Душа твоя по электричкам поет,
Поет в переходах.

Надтреснутый голос выводит в тоске
Для нищих и сытых
Куплеты. Да вот о Коньке-Горбунке
Все песни забыты.

Но где-то еще в потаённом углу,
Под стражей сосенок,
Конька-Горбунка – на зеленом лугу –
Живет жеребенок.

***

А Русь еще стоит, но прорван
Ее серебряный доспех.
Из раны капли алой крови
Вокруг окрашивают снег.
Так богатырь теряет силы,
Пронзенный – в спину! – копиём…

О, стон ранимых душ России,
Что сердцем чувствуют ее!
О, дар, не утопая в личном,
Увидеть вдруг через туман,
Как – пусть не в городе столичном –
Но подрастает сын Иван.

Уже он на коне – и скачет
За мертвой и живой водой,
Пока изменники судачат
Над новой русскою бедой.
Иван вернется – этот малый! –
Водою рану оросит…

Так на Руси всегда бывало
И будет снова на Руси.

В сияньи рос

Россия – чистых рос сиянье
В лампадках-чашечках цветов.
Припомни, верный россиянин,
Завет святых ее отцов.
Храни исконный дух былинный,
Молитвенный – чтоб святу быть.
В сетях заморской паутины
Легко живое загубить.
Своя рубашка ближе к телу!
Забыть об этом – не к добру…
Нам Божьим суждено уделом
Гореть свечою на миру.
Свечою сокровенной веры,
Где жизнь, и подвиг, и любовь…
Сверять сердца лишь этой мерой
Нам нужно научаться вновь.
А без нее – и рос сиянье
Тускнеет на родных лугах,
И в душах наших, россияне,
Темно, как в мертвых очагах.

***

Она безблагодатна и пуста –
Россия без нательного креста.

Какой бы макияж не навела,
Ей на лице не скрыть морщинок зла.

Сыны ее с Иудой заодно,
И потому за ним идут на дно.

Иродиаде дочери сродни –
Уже забыли стыд и срам они.

Но повстречавшись с нею вот такой,
Я на Россию не махну рукой.

Я видела – за совесть, не за страх, –
Как кается она в монастырях

И как в слезах ее светлеет взор,
Когда она смывает свой позор.

Спасенную у бездны на краю,
Я так ее, притихшую люблю,

Прижавшую к себе, как дар святой,
Нательный крест на ниточке простой.

***

Весь, что в землю скосили,
Воздыхает народ:
«Кто не служит России,
Тот ее предает».

Из заоблачной сини
Весть к потомкам грядет:
«Кто не служит России,
Тот ее предает».

Труд молитвы осилив,
Инок истину жнет:
Кто не служит России,
Тот ее предает.

Среди наших массивных,
Но ничтожных забот,
Кто не служит России,
Тот ее предает.

Может, отрок спесивый,
Подрастая, поймет:
Кто не служит России,
Тот ее предает.

Удила закусили
И летят напролет
Через беды России
Черный день, черный год.

Мы в страданьях вкусили
Веры дедовской плод:
Спас не бросил Россию,
Час побед настает!

1997 г.

Матушке-Руси

Ой, ты, Русь моя! За Божьего Сына
Поналипла на тебя паутина.
В забытьи – ты и не видишь, как лихо
Копошится на тебе паучиха.
Соки пьет она твои да колдует
И по-своему тебя именует.
Одурманила чужими словами
И чужими оплела именами.
Сеть накинула на душу народа,
Заарканила греховной свободой.
Эта воля для тебя – горше гнета:
Тянут в стороны тугие тенёта.
Паучиха верх взяла на планете,
Черной меткой твоих детушек метит
Да сплетает клевету и коварство
На святых твоих, на Русское Царство.
Гой ты, Русь! Сдаваться бедам негоже.
Наш Спаситель, знаю, в горе поможет.
Ты душой доверься Божьему Сыну –
Разорвет Он на тебе паутину.

***

Над землею весть разнеслась –
Не умалить, не зачеркнуть:
Оседает Россия в грязь,
Оседает Россия в муть.
Вторят недруги, веселясь,
И поглубже спешат спихнуть:
«Оседает Россия в грязь!
Оседает Россия в муть!»
Наша горечь – кому-то всласть.
В злую радость им – наша грусть.
Оседает Россия в грязь.
Оседает Россия в муть.
Но мольба уже вознеслась.
Покаянье тревожит грудь.
Не поглотит Россию грязь!
Не сомкнется над нею муть!

1996

Старое кладбище

Может, здесь осатанился зверь,
Не жалея изваяний хрупких?
Кладбище старинное теперь –
Раковая опухоль Алупки.
С рук, увы, такое не сойдет,
Это место славы не составит
Каждому, кто в городе живет,
Каждому, кто этим краем правит.
Так на предков руку поднимать
Не по-украински, не по-русски…
Жаль, что перестали понимать
Мы закон Божественный и узкий.
…Не один – уже почти сто лет
Кладбища то сносим, то линчуем
И сердцами грубыми не чуем,
Что за всё, за всё даем ответ.
Подписали сами приговор,
Призывая Божье воздаянье…
К Небу вопиет о наказанье
Разорённой памяти позор.

***

Пусть запишут меня в кликуши,
Станут миловать иль казнить, –
Прихожу я по ваши души,
Чтобы Родине возвратить.

Новые варяги

Я смотрю на чужие флаги,
Вижу ворона на развале:
Вновь на Русь забрели варяги –
Только те, которых не звали!

Что им надо? – И так понятно!
Прут с валютой… Куда им – строем?
Как бы их завернуть обратно?
Без варягов страну устроить?

Русь сегодня, как доходяга:
Глухомань от безлюдья смёрзлась…
Да и то ведь, когда б варяги…
А то нечисть на Русь припёрлась!

Атакует с экранов смехом –
Добивает народ без пули…
И житуха пошла-поехала:
Муж – хмельной, а баба – в загуле.

Ну, а цветики наши – дети, –
Как хоть этих мы не убили?! –
Не по-русски живут на свете,
По-нерусски заговорили…

Мы уж кляты, уж мы и мяты,
Вновь побоище в Русском стане…
Может, слезет с печи Илья-то?
Богатырской заставой встанет?

С ним Добрыня Никитич рядом,
Рядом с ним Алеша Попович…
Ведь пришельцы – куда – от правды? –
Как всегда, отпетая сволочь.

Вы простите язык мой студный –
На войне – какое веселье?
В-о-н мужик храпит беспробудно,
Но…настанет его похмелье!

Болезнь России

Хитрым тараном стены осилив,
Бродят осколки в теле России,
Всюду пуская отраву и яд,
Сами гниют и Россию гноят.
Эти обломки странных скитальцев
Делятся, множатся, злобой плодятся,
Раковой тканью в теле живут
И из России соки сосут.
Вот уже кровью русскою вертят
И угрожают Родине смертью!
Как же Руси от болезни спастись? –
Без операции не обойтись!
За исцеленье надо сражаться –
Русь не замедлит с хворью расстаться,
Гниль отсекая духом-мечом!
Дело осталось теперь за Врачом.

О прошлом?

Ударь не в ладушки,
Звонарь, а в колокол!
Россию-Матушку
По грязи – волоком!!
Стащили, белую,
С церковной паперти…
Да что ж мы сделали
С родной-то матерью?!
Зачем мы бросили
Порой полночною –
Святую, слёзную! –
В канаву сточную?!
Как нам теперь глядеть
В глаза-то внуковы?..
Вот и терзает смерть
Не горем луковым!
Да в двери внешние –
Плохие новости!!
Да сердце грешное –
На дыбе совести…

Плоды перестройки

Куда ни кинь – то трус, то крайний,
Хотя на вид – из молодцов:
Слабохарактерные парни
Слабохарактерных отцов…

***

Чужеземные капитаны,
Безымянные до поры,
Заарканив моря и страны,
До Руси моей добрались.

И, кичась океанской синью
В царстве Настенек и Емель,
Ухватили штурвал России,
Посадили ее на мель.

Сбили в кучу народ угрюмый:
– Чем вам остров-то – не земля?!
И таскают добро из трюмов
Поврежденного корабля.

И трезвонят на всю планету,
Что добро, почитай, ничьё…
Отчего же слетелось это
К нам заморское воронье?

Тычем пальцем в чужие страны –
Не под силу бессилье нам!..
А беда ведь своя, Иваны!
Поделом нам и – по делам.

По грехам ведь – на самом деле!
Как живем мы в клубке тревог?
Наших Настенек и Емелей
От своих же спасает Бог!

Ну и дожили! Как не стыдно
Перед предками за себя?
И Державе за нас обидно –
За беспутных ее ребят…

Где там! – я не даю рецептов.
И сама – что скрывать? – грешу,
Но как тошно мне с этой лептой,
Оттого и пишу, пишу…

По мотивам русской сказки

Повестью не новою,
Сказочкой не ржавою
Зачиталась снова я
Про змею стоглавую.
Вижу, что не сгинула
Гадина живучая,
А на Русь надвинулась
Смертоносной тучею.
Дело-то обычное –
Манит змейку золото.
Долей горемычною
Русь опять расколота,
Всё вокруг да около
Бьет босые ноженьки –
Почему-то во поле
Заплелись дороженьки.

…На гвоздочек звездочки
Грусть-печаль повешу я:
Не пойду по жердочке,
Что приводит к лешему.
Похожу по свету я
По другой стороночке,
Матушку Всепетую
Встретив на иконочке.
Гляну в очи синие –
В них надежда чается…
Мне ли до уныния,
Если жизнь кончается?
Придержусь за веточку,
За березки косочку,
За Россию в клеточку
В платьице в полосочку.

Ох, земля родимая
С прадедами-дедами,
Русь непобедимая,
Что с тобою сделали?
Кто тебя, беседную,
Добрую, не чванскую,
Обрядил-то в бедную
Робу арестантскую?
И сама не ведаешь
Душенькой доверчивой?
По этапу следуешь…
Не поешь про вечное…
Показало норов-то
Змеище поганое:
Русь опять подёрнута
Кривдой окаянною.

В узах – правда устная,
Ясная, простецкая…
Распрямись-ка, русская
Удаль молодецкая!
Одолей ты горюшко,
Русь мою пленившее,
Поревнуй Егорию,
Змея победившему!
…Сказочки чудесные
Хорошо кончаются,
Жизнь под вольной песнею
Только начинается.
Справит Русь ко времени
Сарафанчик в розочку!
…Повиси над теменью
Грусть-печаль на звездочке.

Крохотное семя

1.

Расколется слепое семечко
На риск и страх –
Взойдет, развесится на времечко
На всех ветрах,
Цветами в небо опрокинется,
Скрывая боль,
И беззащитно в сердце вклинится –
Люби и холь.
Перенесет лучи и градины,
Налет шмелей,
И от подошвы злые ссадины
В глуши аллей.
Отяжелеет, словно мыслями,
Стручком сухим
И семя крохотное высыпет
В суму стихий.

2.

Не провожу пустого равенства,
Не всё – равно.
Но мне увидеть это таинство
Зачем дано?
Зачем дано познать пророчества
В судьбе зерна?
Зачем Отечества и отчества
Мне нить дана?..
Не разорвать любому ворогу
С корнями связь,
С народом, в семени которого
Я началась.
Струится кровушка былинная
От древних сил –
Мне тело вылеплено глинами
Святой Руси,
А дух взлетает в небо властное,
Туда, где Спас,
Туда, где предки мои ясные
Живут сейчас!

3.

Пересказать словами радугу
Я не решусь,
Но вижу семечко и радуюсь
И вновь учусь –
Учусь от глиняной увечности,
Как от сохи,
Сжигать, не дожидаясь вечности,
Свои грехи,
И восходить тропою узкою
В небесный храм…
Не жалко тела – в землю русскую
Зерно отдам.

***

Почему нас предали в бою,
Растоптали нас, как топчут листья?

Петербург – столица на краю,
Словно сердце не в груди – а в кисти…

У памятника Петру I

Казнил и сына. Возносил холопов.
Жить не хотел в наследии своем.
И думал, что рубил окно в Европу,
А вышло – в русской крепости пролом.

История, шутя, сметает вехи,
Что с потом воздвигал ты на пути…
Как жертве победительской потехи,
Твоей России некуда брести.

Памятник у Финляндского вокзала

Броневик под лукавой пятой
Попирает седую державу,
По которой кумир заказной
Сеет в русские души отраву.

Он чудит. Он рычит. Он всё тут –
В этом городе Летнего сада –
Самый ушлый и вычурный шут
Петропервовского маскарада.

Калиновый мост

В этом городе снежных комочков,
Где легко натолкнуться на месть,
Среди разных мостов и мосточков,
Знаю, что и Калиновый есть.
Даже звезды, далекие с виду,
На всемирный взирая погост,
На Неве, умудренные, видят –
Нет, не город – Калиновый мост!
Перекинулся он над рекою
От вечерней до ранней зари,
И за ним по дворцовым покоям
Змей Горыныч когтисто парит.
…Будет черная птица кружиться
Над Иваном из русских сынов.
На мосту он со Змеем сразится
И отрубит двенадцать голов.
И дугой самоцветные краски
Расцветут над свободным дворцом…
Петербург – это русская сказка.
Значит, будет с хорошим концом.

Имперская столица

Ансамблевой застройки скобки
В застывшей музыке – легки,
Где шаркают машины в пробках,
Как в коммуналках – старики.

Еще имперская осанка
У города, да дух – не тот…
Кварталы царственной огранки
Холопски пущены в расход.

Здесь нравы нынешние с прошлым
Никак мне не состыковать…
Эпоха грамотки подложной
В свободу силиться играть.

И кажется, что новой трёпкой
Закончат лживые деньки,
Где шаркают машины в пробках,
Как в коммуналках – старики.

Мой Петербург

Скажет кто-то в сердцах и с огрехами
Тем, кто в Питере ищет приют:
– Вы зачем к нам сюда понаехали?!
И услышит: – У вас подают…
И молодка с ребенком чернявеньким
Все идет по вагонам метро,
А малыш симпатичный и маленький
И невинно глядит, и хитро.

В этом чьем-то суровом скитании,
Узнаю я тебя, Петербург:
В бесконечном твоем подаянии –
Терпеливость сочувственных рук;
И славянская жалость привольная –
Достоянье народной души;
Сердце щедрое и сердобольное,
Что в лишеньях на помощь спешит.

И другого мне счастья не надобно –
Состраданье бы только сберечь,
Где пришельцы – и этим оправданны! –
Погружаются в русскую речь.
Пусть сегодня держава свободная
Поспешает за кличем – вперед! –
Но не власть, а стихия народная,
На себя чьи-то беды берет.

Штрихи к портрету Петербурга

Здесь из бывших дворцов империи,
Что, как люди, глядят потерянно,
Прославляется время пришлое:
В нем всё русское, словно лишнее.

Русский – часто здесь получается –
Русским быть при других стесняется.
Хорошо здесь – в угоду иродам –
Говорить о Руси не принято.

Жизнь намеренно-запутанная
Здесь плодит друзей с сутью Брутовой.
Да из авелей лепят каинов
Спецы вывертов телекамерных.

Потому на церковной лестнице
Здесь не многие перекрестятся.
И не всякий, гордясь столицею,
Здесь припомнит Царя с Царицею.

«Неужели, – мне скажут жители, –
Вы других штрихов не увидели,
Что в стихи поместили эти лишь?
Почему красот не заметили?»

А красоты – да что рассказывать? –
Сами Русским Царям обязаны.

2006 г.

***

Петербург с раскосыми глазами,
Что вам Монферран, что Воронихин,
Если мы их позабыли сами
В переменах пагубных, но тихих?

В городе печальных менестрелей
В трудные года в подлунном мире
Вы у нас – не где-то – обогрелись,
Рядом с нами вы и прокормились…

Я не упрекаю вас за это,
Питер с азиатским колоритом.
Но, живя на наших кровных метрах,
Постигайте, с чем теперь повиты.

И для вас, сосед тюркоязычный,
И для вас, купец ираноликий,
Петербург мой – выправки столичной –
Говорит на языке великом.

И пускай вы в курсе разных курсов,
Петербург, пришедший из аулов,
Наши ритмы, бьющиеся в пульсе,
Вас насквозь пронижут новым гулом.

Вы пройдете через наши школы,
Вы пройдете через наши вузы,
Новых дней счастливые монголы,
Други из Советского Союза.

Вслушайтесь же, Петербург-пришелец
С отделённых вьюгами окраин,
В царственно-апостольские цели,
Что поставил Петербург-хозяин!

И тоскуя по своим отрогам,
И скучая по своим пустыням,
Может быть, и вы поймете Бога,
Что явился человеку в Сыне.

Петербургу еще раз

Ты страдал нередко от потопа,
Но лишен необозримой сини,
Город, где кончается Европа,
Град, где начинается Россия.

С кубриками Ноева ковчега
Все дома твои в родстве старинном,
Город заболоченного брега,
Берега Балтийского витрина.

Линии твои, твои каналы
Пролегли под небом по ранжиру.
Охраняет нищету кварталов
Власть тельца, взбесившегося с жиру.

Власть тельца расплавится, как в тигле,
В гневе Божьем – в самом настоящем…
От самой себя она погибнет
И Европу за собой потащит.

Ты еще свои обрящешь силы,
Ты услышишь с неба конский топот,
Град, где начинается Россия,
Город, где кончается Европа.

Автоавария

Шикарная иномарка на обочине завалена,
Как вспоротый поросенок во дворе
у завалинки, –
С вывалившимися внутренностями наружу,
С глазами стеклянными,
вмороженными в стужу…
С фарами выколотыми, машина выпятилась,
измятая, –
Кровью обрызганы дверцы и крылья покатые…

А мимо – груды стекла, костей и металла –
этажные непоседы
Вздыхают, оглядываются и –
всё едут, едут, едут, едут…
Им, ужаленным близкой агонией,
сейчас не до смеха,
Но они всё будут ехать, ехать, ехать, ехать.
И будут пугать их дороги
не ментами усатыми,
Автомобилями искарёженными –
забитыми поросятами…

И кому это надо, чтобы люди не землю пахали,
А, до срока сжатые,
на дорогах поспешно стихали?
Кому это выгодно, лишив нас древних устоев,
Жизнь людей ускорять
прогресса заводною юлою?
Рожденных – губить, но при этом –
разводить клонов?
И не считать трагедией – смерть миллионов?

Кто они – заводилы, цветущие на плакатах? –
Добровольцы молодцеватые восьмидесятых???
Зачем они тащат упирающуюся страну на запад,
Откуда на Русь нагнетается только смерти запах?
Разве им не видно, как будто они – спросонок,
Что на обочине валяется иномарка –
вспоротый поросенок?..

Дороги России

Дороги в мякоти России
Пробиты, видно, неспроста,
Иначе как ее осилишь,
Не признающую хлыста?
Иначе как охватишь властью,
Всплывающею в смуте дней,
Когда пылает площадь красной
Кровавой памятью своей?
…И рвутся древние соузы
С ожесточеньем рабских пут.
И стратегические грузы
Вглубь дальнобойщики влекут.
Завоевателей посланцы,
Наемники чужих вождей, –
Везут фургоны-иностранцы
Скоропостижный бум смертей.
Чего там только нет для хилых,
Себя порушивших внутри!
А вдоль – не избы, а могилы,
И не поля, а пустыри.
Вот-вот – и рухнет на колени
Народ, свободный искони!
Врагов не видно – только тени
Их нависают, – но они
Сумели все же, раскусили
Страну, подъёмную на грех!
Лежит раздольная Россия,
Разделанная под орех.
Уже ни мер не нужно строгих,
Ни динамита, ни свинца,
Где знаменитые дороги,
Как путепроводы конца.
Но в час незнаемого срока,
С правами – совесть обнажить, –
Всем воссияет Свет – с Востока! –
И это помогает жить.

Наш путь

1.

Отнимут хлеб, пометят и клеймом,
В грязи утопят, подомнут Россию…
Нас будут бить, пока мы не поймем,
Что только в Боге – русских мощь и сила.

Лишь в нашем Боге – в русском – во Христе! –
Измену омывает покаяние.
Отцы в войну распялись на кресте,
А наше дело – в храмах предстояние.

Не кипятись, брательник, поостынь.
Тебе с сестрой надежду, а не лихо дам!
Собраться вместе у родных святынь –
У русских нет уже другого выхода.

Нам – совесть в сердце и Завет Христов –
Один закон и господин над русскими.
И если ты боишься этих слов,
То не ходил еще путями узкими.

Но на таком пути – победы свет
Дает Господь и слабому над хищником.
Кто не бросает камень нам во след? –
Уже мы перед всеми – только нищие.

Увы, опять нам нечего терять,
Зато себя найти мы можем заново,
Не надо ничего изобретать
И растворяться в миражах нирвановых.

Наш Бог Воскресший ждет Своих детей,
Которых учит мужеству и правде,
К любви зовет! И силою Своей
Со злом любым, на нас идущим, сладит.

Нам только верить надо горячо
И в день весенний освященных ваий[5]
Христу свое надежное плечо
Подставить – Он добра не забывает.

2.

И не хотя, а разберусь,
Вникая в смысл иконной Троицы…
Монголы одолели Русь?! –
О, нет!! – Вражда-междоусобица!

Любовь о Господе – наш путь.
Все прочие – бедою мечены.
Не выйдет счастье умыкнуть,
Пока мы не вочеловечены.

Назвался русским – крест бери
Взаимопомощи, прощения.
Учись за всё благодарить,
Терпеть и верить в Воскресение.

Так почему на нас – беда?
Ножи на каждого наточены?
Всё горе русских, как всегда, –
Лишь от сердечной червоточины.

Ее врачуй, ее лечи,
А остальное всё – приложится.
Тебе бы – тряпки да харчи? –
Владеет всем Святая Троица!

Высоким смыслом наполняй
Ты жизнь свою и душу вечную!
Возжаждем Божьего огня,
А там, глядишь, вочеловечимся.

Так знай, когда в тебе – Господь,
А, значит, мощь и помощь Божия, –
Трепещут враг и вражья плоть –
Им на таких идти не можется!

Зависит от нас

Русь! – и снова в рабыни?
В нищете, за потерями
Мы как будто забыли,
Что Россия – империя.

Слышу речи бессильных:
«Умирает от старости…»
Но я верю в Россию
По Кронштадтскому Пастырю.

В околпаченных буднях
Есть и довод всесильный:
Знай, какими мы будем –
Будет наша Россия.

***

На подтасованный успех,
Господь, не обрекай.
Не дай мне быть счастливей всех,
Несчастней всех – не дай.

Коль не умею я молчать
И эту жизнь люблю,
Пусть будет слово, как свеча,
Как звезды – кораблю.

Под распалённый ор вождей
Дай помнить до конца:
Глаголом жечь сердца людей –
Не поджигать сердца.

Примечания

[1] Топловский Троице-Параскевиевский женский монастырь возрождается в горной части Восточного Крыма, неподалеку от городка Старый Крым.

[2] Кизилташский мужской монастырь находится в Крыму близ г. Судак

[3] Сугдея – древнее название Судака.

[4] Осанна – (евр.) «спаси же!»

[5] Вербное Воскресенье

Рекомендуем

Комментировать