Речка становилась всё шире, течение быстро несло плот. Мальчишки не смотрели по сторонам, только вперёд — когда наконец покажется Днепр. Они даже перестали мечтать о том, как поступят в княжескую дружину. Все мысли были об одном: на них огромная ответственность, только они могут предупредить князя о коварных планах печенегов!
Печенеги были хитрые. Они не раз нападали на Киев, дождавшись, когда князь уйдёт в военный поход со своей дружиной, а охранять город останется лишь небольшой отряд. От своих лазутчиков, разведчиков печенеги всё узнавали и в нужный момент осаждали Киев. Бывало, горожане от них откупались — платили деньги. Но уж если печенеги врывались в город, они убивали много народу, а ещё больше брали в плен и делали рабами. Потом этих несчастных продавали в другие земли, и редко-редко когда они возвращались домой, разве только их выкупали богатые родственники.
И вот показался Днепр. Уж на что ребята считали свою речку широкой, но Днепр их просто поразил. Федя с Лёшей даже подумали, это и есть море — вода, у которой, как они слыхали, нет берегов. Но по широкому Днепру плыть было очень трудно: шест не доставал до дна, поэтому плот стал неуправляемым. Проплывая мимо ветлы с длинными ветками, мальчики ухватились за сук, причалили и ножами вырезали из бревна какое-никакое весло, чтобы подгребать к берегу.
Ужин у них в этот день был замечательный: они ели вяленое мясо, которое Федя утащил у главного печенега. Поужинав, мальчики принялись рассматривать трофеи — нож и сумочку. В сумочке лежало серебряное украшение с разноцветными бусинами в три ряда: в верхнем ряду — одна большая бусина, во втором — двенадцать, в третьем — тридцать одна. Седьмая бусина второго ряда и последние две из третьего ряда были ярко-красные, похожие на драгоценные камни. Что это за сокровище такое, мальчики не поняли, но это их не печалило: князь разберётся.
На третий день они доплыли до Киева — издалека углядели высокие бревенчатые стены с косыми скатами крыш. Киев поразил их размерами и величием. Ребята бросили плот — просто отпустили плыть дальше, он им был больше не нужен — и пошли в город. Ворота были открыты, хоть и охранялись вооружёнными стражниками, и мальчики, крутя головами, двинулись по улицам, с удивлением разглядывая большие дома, храмы, оживлённую толпу.
Но как пройти к великому князю? Княжеский двор закрыт, просто так не войдёшь, охрана не пускает. Федя подумал и сказал:
— Смотри, сколько тут церквей, должна быть и у князя своя особая там, внутри. Давай наврём, что мы туда идём на службу. Скажи им, что ты, как у вас это называется, священник!
— Ты что, как я могу быть священником, мне всего девять лет!
— А кто в храме ещё бывает, кроме священника?
— Пономарь помогает в алтаре.
— Скажи, что ты пономарь. И мы несём в алтарь… Что им там бывает нужно?
— Уголь, кадило разжигать.
— Всё, пошли искать уголь!
И они вернулись к городским воротам, где ещё раньше заметили кострище: стража ночью жгла костёр, и головешек было сколько хочешь. Ребята завернули угли в платок и побежали на княжий двор. Преградившему им дорогу охраннику Лёша важно сказал:
— Я — церковный пономарь.
— Что-то я тебя раньше не видел, — с сомнением ответил тот, разглядывая мальчишек.
— А я новый пономарь. Меня батюшка послал за углём!
— И какой же батюшка тебя послал? Их тут несколько.
Лёша замялся, а Федя быстро выкрикнул:
— Отец Пётр!
— А, ну если отец Пётр, то конечно, проходите…
— Откуда ты знаешь здешнего отца Петра? — потрясённо спросил Лёша, когда они отошли подальше.
— Просто подумал, должен же тут быть какой-нибудь Пётр, ну и попал в точку.
Они направились к красивой каменной церкви. Уголь вывалили на улице, под кустом. Лёша зашёл в храм, а Федя не пожелал. Рядом с храмом стоял княжеский терем. Через парадные двери было не войти, там тоже стояла охрана. Мальчики обошли терем кругом. На хозяйственном дворе слуги рубили дрова, резали скотину и птицу для княжеской кухни. Ворота там
не закрывались, потому что постоянно въезжали и выезжали подводы, купцы вносили свои товары, скакали гонцы.
Мимо проскакал тот самый воин, который приходил к ним в деревню. Мальчики обрадовались, как будто увидели старого знакомого! Он на ходу спрыгнул со взмыленного коня, бросил поводья и, даже не привязав скакуна, взбежал по лестнице в терем.
Ребятам было и страшно, и очень интересно. Из терема неслись удивительно вкусные запахи, там, наверное, готовился парадный обед. Какие-то мальчишки таскали со двора на кухню мешки и дрова; Лёша с Федей к ним пристроились и тоже получили по охапке поленьев. Зашли в терем, положили дрова в сторонку и стали двигаться на запах, в полной уверенности, что князь должен быть там, где вкусно пахнет.
Прячась за сундуками и шкафами, мальчики прошли к большой зале. В ней буквой «П» стояли накрытые столы, а на них благоухали невероятные кушанья, каких деревенские дети и представить себе не могли. Князь в расшитой золотом одежде сидел во главе стола, рядом с ним — княгиня с детьми, дальше бояре и воины. Все чинно, неспешно ели и разговаривали.
Ребята так загляделись на князя, который показался им каким-то небожителем, что не замечали ничего вокруг. И тут кто-то больно схватил их за плечи! Оглянувшись, они увидели сердитого дюжего парня, должно быть, помощника повара. Он довольно грубо отпихнул друзей в сторону, освобождая проход для слуг, подносивших очередные яства. А потом заметил бедную одежду ребят, пахнувшую дорогой и дымом костра, и зашипел:
— Вы кто такие, что тут делаете? А ну пошли отсюда! — И уже собирался схватить их за шиворот и вышвырнуть вон, как вдруг Федя показал пальцем куда-то назад и крикнул:
— Берегись!
Детина обернулся, и в это время Федя вышиб поднос из рук проходившего мимо слуги. Горячая еда выплеснулась на детину, и тот завопил от неожиданности и досады. Ребята ринулись вперёд, крича:
— Нам срочно нужно к князю!
Повар мчался за ними, мальчишки удирали. Федя вскочил на стол и побежал к князю. Его пытались схватить, но он ловко уворачивался. Добежав до княжеского места, Федя умоляюще воскликнул:
— Князь, нам нужно к тебе, у нас очень важные новости!
Тут детина чуть не поймал его, но Федя принялся метать в него пирожки, а потом нахлобучил ему на голову большой ковш со сметаной. Детина потерял равновесие и растянулся на полу. Падая, он попытался ухватить Федю за ногу, но вместо ноги потянул за скатерть, опрокинув на себя ещё много всякой еды и посуды.
Князь так хохотал, что пришёл в прекрасное расположение духа. Дружина тоже смеялась, глядя, как повар, весь в сметане, с ковшом на голове, ловит вёрткого Федю. А когда ему всё-таки удалось схватить мальчишку за подол рубахи, на него сзади наскочил Лёша и вылил кувшин с квасом прямо ему за шиворот.
Квас шипел и пенился, все веселились — давно в княжеской трапезной не было так шумно. Князь махнул рукой, приказывая оставить Федю с Лёшей
в покое. Устав смеяться, он сказал:
— Ну, довольно.
Обиженный повар ушёл на кухню. Гости продолжили обед. — Что вам от меня надо и кто вы такие? — спросил князь мальчишек.
Федя с Лёшей, перебивая друг друга, рассказали, как сбежали из дома, чтобы поступить в дружину. Федя добавил:
— Нам надо очень важную вещь сказать тебе наедине. Князь очень удивился, что за тайны могут быть у этих сорванцов.
Друзья подошли поближе и прошептали:
— Здесь могут быть предатели.
— В моём доме нет никаких предателей, — посуровел князь.
— Точно? А то мы ведь собираемся рассказать военную тайну, — сказал Федя, и друзья поведали, как они были в плену у печенегов.
— Печенеги так близко от Киева? — удивился князь. — По нашему договору, их здесь быть не должно. Что-то, ребятки, мне не верится, уж не сочиняете ли вы… Может, вам просто хорошо поесть захотелось. Чем докажете? А то смотрите, отведут вас сейчас на конюшню да выпорют хорошенько — и в холопы на всю оставшуюся жизнь.
И тут Лёша достал из-за пазухи нож и перчатку печенежского вождя, а Федя — сумочку с непонятным украшением.
Князь побледнел и сказал:
— Да, убедили, дело серьёзное…
Он умолк и погрузился в размышления. А потом скомандовал:
— Собираем военный совет! А вы, ребята, молодцы, хвалю. Ладно, остаётесь здесь, будете учиться ратному делу в моей дружине. Но родителям всё-таки надо сообщить, а то нехорошо получается, они думают, что вы погибли.
Сначала ребятам показалось, что они встретили весёлого, доброго человека, любящего посмеяться и пошутить, — а теперь перед ними сидел суровый правитель. От веселья не осталось и следа, князь впал в глубокую задумчивость.
Мальчики стали разглядывать приближённых князя. На почётных местах за столами сидели важные бояре и заслуженные, немолодые уже дружинники со шрамами на лицах и тем особым взглядом, какой бывает у воинов, убивших на своём веку немало врагов. Федя с Лёшей не отрываясь смотрели на старого викинга — ярла, начальника варяжской дружины (воины-скандинавы часто служили наёмниками в войске у русских князей). Мощный воин с наполовину седой бородой уставился на ребят холодными, недобрыми светло-голубыми глазами. Справа от князя сидел суровый воин в летах — как потом мальчики узнали, дядя князя, его главный наставник и советчик Добрыня.
Князь подозвал детину, который ловил Федю с Лёшей, представил его ребятам как повара Данилу, старшего по кухне, и сказал:
— Вот что, Данила. Перед тем, как взять этих весельчаков в мою дружину, я хочу посмотреть, умеют ли они наводить порядок. Они тут набедокурили, напачкали, посуду разбили, квас разлили — всё это они должны убрать, отмыть, скатерти перестирать. Когда ты мне доложишь, что они с заданием справились, мы вернёмся к вопросу об обучении.
Данила ухмыльнулся в большие усы, а ребята сразу сникли. Князь встал и ушёл вместе со своей свитой, а ребята так и остались стоять, втянув головы в плечи и боясь взглянуть на этого Данилу. Повар схватил их огромными ручищами за загривки и отвёл на кухню.
Целую неделю Федя с Лёшей трудились с утра до вечера: драили котлы, посуду, полы, отстирывали скатерти и одежду Данилы, которую они испачкали. Одежду перестирывали пять раз, причём после того, как она полностью высыхала на верёвке. Поначалу мальчики хорохорились, особенно Федя беспрерывно ворчал: дескать, с какой стати этот придирчивый человек взялся их воспитывать. А в конце они смирились, и им даже понравилось возиться на кухне.
— Знаешь, Данила мог быть и повреднее, — заметил как-то раз Лёша, когда они застилали скатертью последний стол.
— Я бы на его месте был гораздо вреднее, — уверенно ответил Федя, с удовольствием окидывая взглядом чистую залу.
Данила и впрямь не слишком придирался к мальчикам — просто заставил сорванцов сделать всё как положено. А потом отвёл их в приёмную и передал с рук на руки княжескому управителю.
Тот оглядел ребят и грозно сказал:
— Что это ещё за чушки? Ну-ка, быстро причесаться, вымыть руки, умыться! Лапти отряхните, штаны подтяните, приведите себя в порядок!
И повязал им на лбу верёвочки, чтобы кудри не торчали и патлы не свисали, — так было принято в Киеве. Только потом провёл ребят к князю.
Князь сидел за большим дубовым столом. На развёрнутые свитки падали цветные лучи из красочного слюдяного окошка. Мальчики залюбовались: таких окон, да ещё из разноцветных квадратиков, они никогда не видели.
Князь поднял голову и сказал: — Данила доложил, что вы за собой убрали. Запомните на всю жизнь: наводить порядок придётся каждый раз, когда вы
что-то разбили или испачкали. Я обещал взять вас в учение.
Но подумал, что сразу принять вас не смогу, ведь вы убежали из дома. Родители думают, что вы погибли, мамы плачут, молятся о вас… Так нельзя, вы должны вернуться в своё село и просить у них прощения. Ты, Фёдор, должен спросить разрешения у своего отца, а ты, Алексей, должен взять благословение — у тебя же отец, ты говорил, священник? Мы христиане — как же я возьму тебя к себе без его благословения? А чтобы
вы узнали, что такое княжеская военная служба, я разрешаю вам остаться на неделю, но потом вы пойдёте домой. И не одни — дам вам провожатого, иначе вас опять кто-нибудь украдёт. Да вы и дороги не найдёте — плыли по реке вниз, а вверх по течению не получится.
Так началось у ребят обучение воинскому ремеслу. И Федя, и Алёша находились на верху блаженства: они учились и жили вместе с мальчиками — княжичем и его будущими дружинниками. С утра до вечера вместе со всеми овладевали боевыми искусствами: скакали на лошади, стреляли из лука, метали копьё, бились на деревянных мечах и делали разные упражнения на ловкость, меткость и смекалку. Были и уроки грамоты: юные дружинники должны были научиться читать, писать и считать. Лёша всё это умел: любой священник знал грамоту, иначе он не мог бы по книге править службу, и отец Василий научил сына не только славянскому письму, но даже читать и понимать по-гречески (многие богослужебные книги ещё не перевели тогда с греческого языка).
И на уроках грамоты Лёша был лучше всех, а Федя — хуже всех. Федю это очень злило, потому что он всегда и во всём Лёшу опережал: и бегал быстрее, и плавал дальше, и проказы придумывал первым — а тут вдруг оказался далеко позади. Правда, к его большому удивлению, Лёша над ним не издевался и не подшучивал, а наоборот, всячески старался помочь.
Больше всего ребятам нравилось, что почти каждый день к юным дружинникам приходил какой-нибудь старый воин и рассказывал о походах, о засадах, о победах и поражениях, о всяких хитростях врагов, объяснял, каким оружием как лучше пользоваться, какие удары наносить. Однажды вечером в терем дружинников с трудом протиснулся — боком и пригнувшись — огромный богатырь. Это был знаменитый воин-силач
Илья Туровец. Чтобы усесться перед ребятами, ему понадобились две табуретки. Когда он положил на стол свои ручищи, показалось, что стол прогнулся. Мальчики смотрели на него с ужасом и восторгом. Илья был много раз ранен, да и возраст давал о себе знать, и сейчас если он отправлялся с князем в поход, то в основном как советник. Но в обучении будущих воинов принимал самое живое участие. Несмотря на грозный вид, богатырь оказался добрым, чутким и весёлым человеком, он часто шутил и с княжичем держался почтительно, а с ребятами просто, безо всякой важности и напыщенности.
Надо сказать, что поначалу к Феде и Лёше другие ученики относились настороженно, не спешили признавать их своими. Так всегда встречают новеньких. Федька очень быстро подрался с самыми наглыми, и тут уже было не важно, кто победил, — в мальчишеской среде такого храброго человека в любом случае ценят. А Лёшу пытались обижать, но его невозможно было вывести из себя, и его оставили в покое. Ребята ведь часто дразнят и обижают сверстников только для того, чтобы потешить
своё властолюбие, желание управлять другими. Поскольку Лёша на это не поддавался, не обижался, не злился, делал всё, что велели и просили, и при этом был рад и счастлив — он в княжеской дружине! — все его полюбили. Да ещё пару раз, когда задирали Лёшу, из-за его спины выскакивал Федя и с криком «Моего друга бить собрались?!» мутузил всех без разбору.
В первые же дни учёбы выяснилось, что Лёша — самый талантливый стрелок из лука. Он, вроде бы и не целясь, почти всегда попадал в сердцевину мишени. Остальные ребята, учившиеся уже давно, такой меткостью похвастаться не могли. Они стали завидовать, а кто-то и разозлился. Лёша, почувствовав, что его удивительный дар никого не радует, нарочно стал промахиваться. Первым это заметил княжич, отвёл Лёшу в сторонку и потребовал объяснений. Лёша ответил так:
— Ну, я ведь уже умею стрелять из лука, так зачем расстраивать других?
Княжич (он был старше мальчиков на три года) отошёл, уважительно на Лёшу поглядывая.
— Не понимаю я тебя, Лёшка, — говорил Федя, когда друзья остались одни. — Ты можешь их всех поставить на место, показать, что ты круче всех!
— Но мне это совсем не нужно. Потом, не я круче всех, а ты, я-то знаю.
На что Федя отвечал:
— Ну да, я, конечно, крут, но в стрельбе из лука ты меня обошёл!
— Только в этом, Федь, только в этом, — говорил Лёша и угощал друга каким-нибудь пирожком, припасённым с обеда.
И вот, кажется, едва прошло несколько дней, едва Лёша с Федей с головой погрузились в учёбу и со всеми передружились, как пришёл княжеский управитель и заявил им:
— Князь вам дал неделю, а вы здесь прожили месяц! Так и осень настанет, распутица, до деревни вашей не доберёшься.
— Ну и что — вам-то какая разница, что распутица? — с ходу возмутился Федя.
— Вас, сорванцов, на телеге повезут! — сердито ответил управитель.
— Нас? На телеге? — Ребята были потрясены, потому что на телеге ездили купцы или ещё какие важные люди, но уж никак не деревенские мальчишки.
— И коня дадут? — не мог успокоиться Федька.
— Без коня телега не поедет, разве что сами потянете…
— А почему нас — и на телеге, скажите, пожалуйста? — вежливо спросил Лёша.
— С вами поедет один важный человек, ему надо в ваши края, да и князь вас просто так отпустить не может.
— Кто же с нами поедет?
Управитель улыбнулся в усы:
— А вот не поверите: сам Илья Туровец!
Ребята запрыгали от радости. Учёба продолжится! И они наговорятся с этим удивительным человеком, всё про него узнают, он их всему научит! Доедет до самой их деревни и попросит родителей, чтобы не наказывали!
Федя, всякий раз как думал о папе, грустнел, потому что хорошо помнил его тяжёлую руку, а ещё ремни и вожжи разного размера, висевшие у входа в кузницу. А у Алёши дома, в сенях, висело три ремня: простой — для будних дней, красный — для праздников и чёрный — для поста. Правда, отец Василий прибегал к этому средству гораздо реже, чем другие отцы. Но по такому поводу… Вот было бы здорово, если бы Илья рассказал папам, как их сыновья выручили князя, предупредили о набеге печенегов…
Ну и конечно, мальчики были очень рады, что скоро увидят родных, по которым уже соскучились. Поэтому в день отъезда Лёша с Федей, довольные и весёлые, поклонились князю и пошли в храм брать благословение у священника. Федя на радостях двинулся за Лёшей без всяких возражений. А Лёша… Всё это время он вставал раньше всех и к пяти утра шёл на службу в красивый каменный храм возле княжьего двора.
Служил старенький монах-грек, и Лёше так там полюбилось, что он не пропустил ни одной литургии. Он с наслаждением слушал новые напевы — второй монах, болгарин, очень красиво пел на клиросе. Лёша удивлялся, насколько здесь больше книг, чем у отца, и как хороши иконы с золотым фоном — монах называл его «свет». Действительно, при свете лампад иконы сияли, как будто показывая, каким будет Царствие Божие.
Отец Василий, Лёшин папа, постоянно совершал по просьбам крестьян требы: то панихиды о покойниках, то молебны о здравии, об урожае, об исцелении скота, об освящении колодца… В княжьем домовом храме ничего этого не было, старичок-монах только молился Господу о спасении души и служил Божественную литургию. Он никуда не спешил, долго, нараспев читал молитвы. Часто они с певчим монахом служили по-гречески. Служба в храме стала для Лёши такой драгоценностью, что он с лёгкостью вскакивал каждое утро, хотя очень уставал за день. Это было счастье — молиться на службе, учиться греческому пению, греческому языку, держать в руках чудные древние книги, которые даже пахли по-особому — греческим ладаном.
Отец Василий в кадило клал сосновую смолу, а смолы южных деревьев пахли необыкновенно — Царством Небесным, святостью, добродетелями, и старенький монах казался Лёше святым, как те древние отцы-пустынники, о которых ему рассказывал папа.
Монах, конечно, сразу Лёшу приметил: на Божественную службу звали всех юных дружинников, но, кроме Лёши, никто не приходил, иногда только забегали приложиться к иконе или взять благословение. И монах даже заговорил о нём с князем, сказал:
— Среди новых учеников есть один удивительный мальчик.
Он любит богослужение и, хотя почти не понимает по-гречески, учит всё на ходу, расспрашивает. Часто я даже борюсь с раздражением, потому что после службы у меня очень мало времени на отдых, а он ловит меня в дверях и задаёт вопросы. Но я понимаю, что должен передать ему многое из того, что знаю. Князь, мне бы очень хотелось, чтобы этот мальчик остался с нами.
— Но он рвётся стать воином, а не священником, и уж никак не монахом, — ответил князь.
— Мы не знаем, кем он станет. Мало ли, кто чего хочет, у Бога на всё есть свой план. Как сказал премудрый царь Соломон, «много замыслов в сердце человека, но состоится только определённое Господом».
Князь задумался. Оба мальчика ему нравились, один — своей смелостью и решительностью, лихостью, напомнившей князю его детство, а второй — тихостью, вдумчивостью и благочестием. Именно поэтому он решил послать с ними Илью Туровца, чтобы родители их уж точно простили и отпустили обратно в Киев. Да и дорога домой была опасная, на много вёрст тянулся непроходимый лес. В последнее время через него не удавалось проехать ни купцам, ни простолюдинам, ни даже воинам, если они ехали в одиночку или по двое, потому что там завёлся разбойник, страшный, безжалостный и очень хитрый: когда ловить его выезжали на телегах отряды дружинников, переодетые крестьянами, он не нападал, прятался.
Этот разбойник всегда сначала пугал свою жертву: его еще не было видно, а по лесу уже раскатывался жуткий свист — грозный, переливчатый, такой силы, как обычный человек свистеть не может. Вот почему этот душегуб и получил в народе прозвище Соловей-разбойник. Потом он начинал стрелять из лука, да с разных сторон — то ли он был такой ловкий, то ли орудовала целая шайка, никто толком не знал. Убив или тяжело ранив путников, он выходил из чащи, забирал себе что хотел и снова исчезал. Чтобы его поймать, надо было снарядить целое войско и прочесать непроходимый лес… Но Илья даже не сомневался, что ему удастся одолеть разбойника: он привык справляться с любым поручением.
И вот отряд в сборе. Взяв благословение у батюшки и мешок гостинцев от повара Данилы, ребята забрались на телегу и, весёлые, отправились в путь — ведь с ними сам Илья Туровец и они едут домой!
Конец ознакомительного отрывка.
Комментировать