Праздничные птички
— Мам, куда мы едем? — спросил Максим.
Уже давно за окно троллейбуса уплыли все знакомые места. Город казался чужим и таинственным. Он-то знал мамин секрет и был с ней заодно. Максимка всегда не мог усидеть на месте, если где-то рядом скрывалась тайна, поэтому он то и дело вскакивал, выглядывал в окно, теребил маму. Надя же сидела тихонько и ждала чуда.
— Не волнуйся, Максимка, мы уже скоро приедем, — улыбнулась мама.
— Куда, куда мы приедем? — подпрыгнул Максим.
— На светлый праздник Пасхи я решила сделать вам необычный подарок. Но для этого вы должны немного потерпеть. Посмотри на сестру, она тоже волнуется, но ждёт правильно, терпеливо. И ты подожди…
— Следующая остановка — «Птичий рынок», — строго сказал кондуктор.
— Следующая как раз наша… — загадочно проговорила мама.
Дети встрепенулись. Оказалось, что их остановка «Птичий рынок».
Рынок был шумным и пёстрым.
«Весенние куртки! Скорее подходите, распродажа!»
«Свежая выпечка и чай, кто хочет чаю?»
«Только у нас пуховые платки и верблюжьи одеяла! Недорого! Последняя партия…»
Мама не обращала внимания ни на выкрики, ни на яркие палатки с товарами, она увлекала за собой детей в ту часть рынка, где продают животных.
* * *
В клетках и клеточках, в коробках, переносках и загонах сидят щенки и кролики, разноцветные курицы и цыплята, попугаи, котята, лягушки и крокодилы, и много-много разнообразной живности.
В ряду, где продаются птицы — многоголосый гвалт. Попугаи всех цветов и размеров соревнуются друг с дружкой, кто громче крикнет; заливистую песню канареек перебивает щебет амадин. Здесь же с радостным чириканьем носятся свободные воробьи и воруют развесной птичий корм и орешки.
Только в клетках, где сидят певчие птицы, пойманные на воле, полная тишина. Они жмутся друг к другу и молчат, потухшие и несчастные. Такой путь проделали, чтобы вернуться на Родину, а попали за решётку!
Традиция отпускать птиц на волю в церковные праздники существовала на Руси несколько веков и оборвалась после революции 1917 года. Но в конце двадцатого века начала возрождаться и с каждым годом становится всё популярнее.
Уже много лет подряд я приезжаю на птичий рынок, чтобы потом вместе с семьёй прийти на поле и отпустить птичку в родное небо. И это незабываемое счастье!
* * *
Александр Сергеевич Пушкин в письме к другу писал: «Знаете ли вы трогательный обычай русского мужика в Светлое Воскресение выпускать на волю птичку? Вот вам стихи на это.
В чужбине свято наблюдаю
Родной обычай старины:
На волю птичку выпускаю
При светлом празднике весны.
Я стал доступен утешенью;
За что на Бога мне роптать,
Когда хоть одному творенью
Я мог свободу даровать!»
В южных районах России птиц отпускали на Благовещение 7 апреля («Благовещенье — птиц на волю отпущенье»), а в северных — на Пасху.
Аполлон Коринфский, русский поэт и писатель рассказывал: «С незапамятных пор ведётся на Руси добрый обычай — выпускать в Благовещенье птиц из клеток на вольную волю. Он соблюдается повсеместно: и по сёлам, и в городах. Этим празднуется приход весеннего тепла. К этому дню нарочно ловят бедные люди птичек и приносят на рынок целыми сотнями, выпуская их за деньги, охотно даваемые купцами и всяким прохожим людом, вспоминающим, при виде чирикающих пернатых пленниц, о завещанном стариною обычае. Впрочем, птицеловы и сами напоминают всем об этом своими возгласами вроде: «Дайте выкуп за птичек — пташки Богу помолятся!»»
Этнограф и археолог Александр Власьевич Терещенко, живший в девятнадцатом веке, в книге «Быт русского народа» написал: «Я знаю много примеров, что русские девушки собирают складчину на то, чтобы откупить несколько клеток и выпустить птичек на волю. Какая должна быть радость для освободительниц!»
В этой же книге есть такие слова: «…В неделю Светлого Воскресения разносят птичек в клетках: жаворонков, синиц, подорожников и продают их, с условием на выпуск. Благотворительная и вместе трогательная мысль — и тех, которые ловят для продажи на выпуск, и тех, которые покупают, чтобы освободить из неволи».
Мне сразу вспомнилась старушка, продающая птиц на рынке.
— Вы отпускать собираетесь? — всегда спрашивает она.
Потом достаёт из клетки пленницу, целует её и шепчет: «Прощай, моя хорошая, и прости».
Прошёл целый век, но ничего не изменилось…
* * *
Всё детство я ходила на хор. Каждый год на Пасху, после праздничного концерта, мы выпускали на волю птичку. Становились в круг и пели песенку девятнадцатого века на слова Александра Устиновича Порецкого:
— Ах, попалась, птичка, стой!
Не уйдёшь из сети,
Не расстанемся с тобой
Ни за что на свете!
— Ах, зачем, зачем я вам,
Миленькие дети?
Отпустите полетать,
Развяжите сети!
— Там замерзнешь ты зимой
Где-нибудь на ветке,
А у нас-то в золотой
Будешь жить ты клетке!
— О, не бойтесь, в тёплый край
Улечу зимою;
А в неволе светлый рай
Будет мне тюрьмою!
— Птичка, птичка, как любить
Мы тебя бы стали!
Не позволили б грустить:
Всё б тебя ласкали.
— Верю, детки, но для нас
Вредны ваши ласки,
С них закрыла бы как раз
Я навеки глазки!
— Правда, правда, птичка, ты
Не снесёшь неволи…
Ну так Бог с тобой, лети
И живи на воле!
А когда-то наши прапрадеды, будучи деревенскими ребятишками, выпуская на волю пташек, пели песенку-веснянку:
Уж ты, ластовка, ты косатая,
Ай лели-лели, ты косатая!
Ты возьми ключи, лети на небо.
Ай лели-лели, лети на небо!
Ты запри зиму, отомкни лето.
Ай лели…
Или такую:
Синички-сестрички,
Тётки-чечётки,
Краснозобые снегирюшки,
Щеглята-молодцы,
Воры-воробьи.
Вы по воле полетайте,
Вы на вольной поживите,
К нам весну скорей ведите!
За нас Божью Мать молите!
…Птичка выпархивает из клетки и в ту же минуту навсегда скрывается из виду. Но помнишь это событие много-много лет.
* * *
Первая птичка, которую я уже самостоятельно купила, чтобы отпустить — зяблик. Несмотря на название, зяблик — очень нарядная, румяная, в красно-коричневом оперении птица с серо-голубым шлемом на голове.
Из всех птичек, которых мы покупали, только наш первый зяблик пел в клетке. Он жил у нас один вечер и ночь, утром мы его отпустили.
В пять часов утра, когда поднялось солнце, встрепенулась и наша пташка. Дом ещё заполняла ночная тишина, когда вдруг по-весеннему чисто зазвенела её песня. Сон пропал. И впервые в жизни я поняла, как здорово просыпаться на заре.
Почему зяблику дали такое имя?
Имя произошло от слова «зябнуть». Красивый, яркий, пышный зяблик совсем не похож на замёрзшего и несчастного, но прилетает он на Родину ранней весной, а улетает поздней осенью, во время заморозков.
Была на Руси и поговорка: «Жаворонок — к теплу, зяблик — к стуже». Звонкая песня зяблика уже разлетается по округе, а народ ещё зябнет от последних заморозков, да и певцу самому холодно — попоёт, да и оборвёт вдруг песню. Другое дело жаворонок — если запел, то уж точно зима отступила, весна пришла.
Но лично мне хотелось бы думать, что имя моей любимой птички произошло от слова «прозябать». Не в современном, конечно, понимании, а так, как это слово понимали на Руси.
В современном значении слово «прозябать» — вести бесцельную, пустую жизнь. А в славянском языке «прозябать» значило процветать, произрастать, рождать. Я думаю, что это как раз сказано про зяблика.
Живут зяблики в лесах, парках и в садах, не боятся близкого соседства с человеком.
Еду ищут на земле: упавшие зёрна, насекомых. Эти птички не только не вредят человеку, но и помогают сохранить посадки от вредителей.
Петь учатся у старших, опытных певцов.
За красивую песню и неприхотливый характер зябликов любят держать дома. Если в природе зяблик живёт около двух лет, то в неволе при правильном уходе может прожить до двенадцати. Сомневаюсь только, что сами зяблики рады долголетию, полученному такой ценой. Двенадцать лет в клетке. Двенадцать лет без неба…
* * *
Весна приближалась. Её ароматом был наполнен воздух. Гонцы-птички уже носились в небе и, перебивая друг друга, радостно созывали всех встречать весну.
Мы всей семьёй поехали на рынок за птичкой.
Жалко всех пленниц, но приходится выбирать… Я всегда покупаю не самую красивую или певучую, а ту, которую жальче остальных. В этот раз мы купили самца коноплянки и назвали его Петюней.
Привезли домой, устроили поуютней в просторной клетке. И сразу жизнь наша расцвела, хотя богатством красок Коноплянка (иначе — Реполов) не отличается — это бежевая птица с ярким красным пятном на груди и на голове.
Страшно подумать, сколько птичек гибнет от рук браконьеров-птицеловов! Петюня наш очень сильно пострадал — остался почти без хвоста. Никто бы не купил его, потому что он не мог летать, а у птицеловов его ждала очень печальная судьба. Мы забрали его к себе, чтобы в покое и заботе он смог дождаться новых перьев.
Петюня жил у нас больше месяца. За это время мы очень привязались к нему. Он выглядел трогательно и беззащитно, хотелось его приласкать и развлечь, я даже научилась насвистывать ему мелодии.
Чтобы птичка не грустила, мы включали записи с голосами коноплянок, но Петюня молчал. Внимательно слушал, крутил головкой в поисках сородичей, но не отзывался на их голоса. Только, когда мы отходили от клетки он радостно вскрикивал: «Ушли и не съели!» Это единственный звук, который мы услышали от него.
Наконец перья на хвосте отросли, мы стали ненадолго выпускать Петюню в комнате, чтобы он мог потренироваться летать. Сначала у него получалось это неумело, оказалось, что летать очень сложно даже птице.
Когда пришло время выпустить Петюню на волю, мы долго не могли найти для него подходящего места: всюду было недостаточно хорошо или слишком опасно! Он такой маленький, беззащитный, а кроме того, очень любимый — как оставить его одного на улице?!
Чтобы он не голодал, мы взяли с собой целый мешок приданого — вкусного корма. Я думаю, что птицы со всего леса были сыты на его новоселье.
Коноплянки (реполовы) живут в заброшенных садах и оврагах, на опушках леса. Питаются растениями и зёрнами.
Это очень маленькая и пугливая птичка. Она весит не больше двадцати двух граммов. Не привыкает к людям, даже прожив в неволе несколько лет, грустит по свободе и часто погибает без видимых причин.
В конце Восемнадцатого века Гавриил Державин написал такое четверостишие:
Поймали птичку голосисту
И ну сжимать её рукой.
Пищит бедняжка вместо свисту,
А ей твердят: «Пой, птичка, пой!».
Последнее время коноплянок становится всё меньше и в природе. Ядохимикаты, используемые для борьбы с сорняками, отравляют привычную еду. Постепенно исчезают на земле пригодные для их жизни места. Оказывается, человеку так много всего нужно, что крохотным птичкам скоро не найдётся места рядом с ним.
В некоторых странах Европы коноплянки уже занесены в Красную Книгу…
* * *
Зеленушку мы назвали Огурчиком. Какое ещё имя придумаешь, если вся птичка покрыта зелёными перьями?
Два дня, что он у нас жил, Огурчик тоскливо озирался по сторонам и молчал. Аппетит у него был отменный, но клетка сильно портила ему настроение, и он не пел.
Мы выпустили его в саду возле дома. Помню, как дрожало в моих руках его крохотное сердце, потом стремительный, как строчка, полет и радостная песня в награду. Огурчик вспорхнул на яблоню и спел весь свой репертуар!
Это такое счастье! Будто себя на свободу выпускаешь.
Зеленушку ещё называют лесной канарейкой.
В песенке зеленушки иногда проскакивают жужжащие звуки, благодаря которым они не пользуются большим спросом у любителей певчих птиц. А значит, не так часто оказываются в заточении.
* * *
…Я вошла в дом и увидела клетку с маленькой ярко-жёлтой птичкой. Вот это был сюрприз!
Оказалась, что это — овсянка. Имя мы ему дали довольно длинное. Я считала, раз овсянка — значит Геркулес и точка. А сын увлекался Испанией и поэтому во чтобы то ни стало хотел назвать его Педро. Чтобы не ссориться, назвали птичку — Геркулес Педро Первый.
Несмотря на гордое звучание имени, птица выглядела запуганной и жалкой, поэтому долго держать её у себя мы не стали.
В тихий, солнечный, добрый день мы взяли клетку и пошли на поле. Частично оно заросло кустами и молодыми берёзками, небольшой ручей отделяет его от леса — в общем, можно выбрать место для жизни на любой вкус.
Сын осторожно вытащил Геркулеса Педро Первого из темницы, вытянул руки и раскрыл ладони… Но Педро не полетел. Он сидел на ладошке и трясся от страха — западня, неволя, путешествие и руки человека — слишком много потрясений выпало на его долю! Пришлось даже легонько подтолкнуть его навстречу вольной жизни.
Несмотря на очень яркую расцветку, Геркулес Педро Первый быстро затерялся среди голых ветвей берёзки.
А мы оставили клетку и пошли гулять на поле. А когда вернулись за ней, нас ждал подарок. Наша овсянка как единственный лист, желтела на верхушке всё той же берёзы и пела — громко и радостно.
Как было приятно услышать эту песню!
Вдруг в небе промелькнула чайка… Педро сразу замолчал и вновь исчез. Как ему это удавалось, для меня остаётся полной загадкой. Сияет на всю округу жёлтая лампочка и вдруг — раз, — и погасла… Поэтому мы и не видим, какие красивые птицы водятся на наших полях, в лесах, у наших домов…
Овсянка оказалась немного крупнее других птичек, которых мы держали. Весят они до тридцати шести граммов, а длина тела достигает семнадцати сантиметров.
Кушают овсянки в основном различные зёрна, в период гнездования — насекомых. Раньше, когда люди держали лошадей, овсянки крутились возле конюшен — из-за любви к овсу, они и получили такое название.
В странах Средиземноморья во время осенней миграции овсянок вылавливают сетями и продают на рынках, их мясо считается деликатесом.
* * *
Этой весной муж подарил мне двух щеглов. Мы назвали их просто Братьями-щеглами. Маловероятно, что они и вправду были родственниками, но беда, как известно, сближает — говорят же «братья по несчастью».
Щеглы оказались очень спокойными и умными птицами. Мы рассматривали их, они нас — с интересом и доброжелательностью.
Щеглы не бились в клетке, когда мы меняли им воду или подсыпали корм, но и не пели. Говорят, что они довольно быстро привыкают к человеку, но мы проверять этого не стали. Их дом — это воля, огромная беспредельная свобода полёта, а не темница.
Когда через прутья клетки щеглы увидели поле, они впервые забеспокоились, засуетились: свобода совсем рядом, но как же вырваться?!
Первого щегла отпустила я. Он выпорхнул из моих рук с песней. Сел на ветке ближайшей берёзы и начал звать друга: «Лети за мной! Какое счастье здесь!».
А второй щегол откликнулся жалобно и тревожно: «Не могу! Я заперт в неволе!». Его освободил мой сын.
Братья-щеглы посидели рядышком на берёзе, спели нам прощальную песню и вместе полетели навстречу жизни.
Щеглы очень нарядные птицы, недаром появилось слово «щёголь» («франт», «модник») и глагол «щеголять» («красоваться», «модничать»).
Во все времена щеглов любили и уважали. В древности щегол олицетворяли выносливость и настойчивость. А в европейской христианской традиции — Крестные страдания Иисуса Христа. Довольно часто на картинах и иконах итальянских мастеров эпохи Возрождения Младенец Христос забавляется игрой со щеглом, что символизировало Крестную смерть и смирение перед волей Бога Отца.
Легенда рассказывает, что когда Иисуса Христа в терновый венец вели на Голгофу, то к Нему подлетел щегол и выклевал из венца шип, чтобы облегчить страдания. Из ранки на лбу Спасителя брызнула кровь и обагрила птицу. Оттого-то теперь у всех щеглов красные головки.
Щеглы питаются семенами. Стайки щеглов вьются возле зарослей чертополоха, репейника, осота — эти растения столь же колючие, как и терновник, из которого был сплетён венец для Христа.
Несмотря на уменьшение естественной среды обитания и пищи популяция щеглов не сокращается.
Гнёзда щеглы строят из травы и тонких веток, которые самочка аккуратно «сшивает» паутиной.
Когда впервые встречаешься со щеглом, то сложно поверить, что эта яркая птица — исконный житель нашей северной природы. Кажется, что родина его должна быть в тепле и сочности тропических лесов. Невероятным кажется и то, что лишь малая часть щеглов улетает в тёплые края, остальные же остаются зимовать дома.
* * *
Я всегда считала, что северные русские птички все серенькие и невзрачные. Но это оказалось совсем не так!
Такое богатство цвета в оперении, такие насыщенные тона — жёлтый, зелёный, красный, розовый, синий — как же так получилось, что я никогда не замечала их в природе?..
* * *
— Мамочка, ты хочешь подарить нам птичку? — спросила Надя, глаза её сияли от счастья. Птицы такие красивые!
— Не совсем… В этот необыкновенный день, когда Господь наш Воскрес и победил смерть, я решила подарить вам радость и свободу…
— Как это? — удивился Максим.
— Мы купим сейчас двух птиц, поедем в парк, и там вы отпустите маленьких пленниц на волю, к Богу поближе.
Дети сразу приуныли. Вот так подарок! Раз — и нету! Всю дорогу до парка они молчали, слушали, как в коробке тихонько пульсирует жизнь.
— Приехали, — радостно сказала мама.
Солнце рассыпалось по старинным дорожкам и сияло в проталинках. Деревья, отогретые первым теплом, вдыхали весенний ветерок.
Птицы, освобождённые из коробки, трепетали в руках у детей, но отпускать их было жалко. Ведь улетят они навсегда.
Мама не торопила.
— Христос воскресе из мертвых… — тихо запела она.
— Смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав, — подхватили ребята и, не сговариваясь, раскрыли ладони.
Со звонкой песней, будто подхватив праздничный тропарь, птицы устремились в небо.
На душе стало так легко, радостно и свободно, что и Максиму, и Наде казалось, что это они полетели к Богу.
Волшебный абрикос
Жили-были два лучших друга, одного звали Большиш, другого — Коротыш. Наверное, когда-то давным-давно у них были другие имена, но их никто не вспоминал, а так и называли, одного — Большиш, потому что он все рос и рос и никак не мог остановиться, другого — Коротыш, потому что рядом со своим рослым другом казался он совсем коротышкой.
Пойдешь в лес, в самую чащу забредешь, уж кажется, не ступала здесь нога человека, а вдруг из-за сосны Большиш вывалится, да так, что страху не оберешься — медведь да и только! Или Коротыш зайцем прострелит между деревьев — все приключения искали.
Было у них по заветной мечте, по одной на каждого. Очень хотелось Большишу стать таким же умным и быстрым, как Коротыш, а Коротышу — большим и сильным, как его друг.
И вот однажды нашел Коротыш на чердаке старую-престарую книгу, она была в сером чехле пыли, но едва он дотронулся до ее тяжелого переплета, как сердце сильно и радостно забилось.
Прошел не один день и не одна ночь, прежде чем друзья смогли отложить книгу и перевести дух.
— Вот это да! — воскликнул Коротыш и мечтательно посмотрел на глубокое звездное небо.
— Да-а-а… — протянул Большиш и тоже взглянул на звезды.
Небесные огонечки сновали по небу, будто играя в догонялки, пропадая в одном месте, тут же вспыхивали в другом.
— А ты веришь? — как бы ненароком спросил Коротыш.
— А ты? — эхом подхватил Большиш и посмотрел на друга.
— Верю, — решительно ответил тот. — Ты сам подумай, если поверить, что это дерево, как его называют в книге…
— Волшебный Абрикос, — подсказал Большиш.
— Да, если Волшебный Абрикос существует, то он сможет исполнить наше самое заветное желание. Никто не сможет, а он сможет, представляешь? А если дерева нет, то и мечта не сбудется, но мы хоть попытаемся. Под лежачий камень вода не течет, так что вставай!
— Ты что думаешь, здесь ручей потечет? — не понял Большиш и так хорошо улыбнулся, что Коротыш не стал его расстраивать и говорить, что это была всего лишь поговорка.
— Пойдем, — просто сказал он.
И они пошли. По большой пыльной дороге, по тропинке через утреннюю росу, потом по лесу, и было это только самое начало долгого пути, который они выбрали.
В книге друзья прочитали про волшебное абрикосовое Дерево, которое росло в далекой-предалекой стороне, и путь к нему мог найти только тот, у кого в сердце хранилось настоящее заветное желание. Старинные, полустертые строки поведали, что к Абрикосу нужно прийти весной, когда на его ветвях вспыхивают ослепительно-белые, тончайшие цветы и по всей округе разливается серебристый звон. Тот, кто будет заботиться о Дереве, рыхлить землю у подножия его, поливать родниковой водой, чью голову и плечи орошат волшебные лепестки, кто своими глазами увидит, как наливается, созревает плод, тот только может вкусить волшебный абрикос и желание его исполнится в ту же минуту.
Долгой и трудной оказалась дорога. А еще поучительной — многому научила. Не заметив того, стали друзья крепче и умнее. Только вера в волшебство стала гаснуть как звезды и солнца, встреченные ими на пути. Правда, подобно луне и солнцу, она вновь загоралась и освещала путь, но все длиннее ложились на дорогу тени.
«Существует ли оно?» — все чаще думал Коротыш, и тогда ум успокаивал его. Когда веришь, рискуешь только наполовину — найдешь или не найдешь, если не веришь — то не станешь искать и тогда точно не получится.
«А есть ли это дерево? — думал Большиш. — Это ведь просто сказка…» Но он ничего не говорил Коротышу, потому что для того Абрикос стал мечтой. И чем чаще сомнения нарушали покой в его голове, тем чаще Большиш брал тяжелый рюкзак, в котором лежали их припасы, и взваливал к себе на спину. «Я сильнее и глупее, и то, уже сомневаюсь, какого же тебе! Ведь ты умный. Отдохни, друг», — размышлял он, и улыбка тихо покоилась на его добром лице.
Они шли и шли, мимо рек, по лесам, через горы и вдруг внезапно остановились. Стояли рука об руку, молчали и слушали дивный полупрозрачный звон. Дошли.
Уже давно покинули они дом, еще больше прошло времени с тех пор, как один человек взял в руки бумагу и написал сказку про абрикосовое Дерево. Многое изменилось с тех пор.
— Значит, правда! — ликовал Коротыш. — Ты понимаешь, все, что мы прочитали — правда! Это тот самый звук, его нельзя ни с чем другим спутать. Вот увидишь, еще чуть-чуть и мы выйдем прямо к волшебному Дереву!
— Да, это здорово, я рад, — говорил Большиш, с чувством обнимая рюкзак и переминаясь с одной своей большой ноги на другую. — Ты все правильно тогда про него сказал, ты такой умный.
— Ничего, скоро ты тоже станешь умным, а я таким же сильным. Ведь именно ты, Большиш, всю дорогу нес тяжелый рюкзак, если бы не это, я точно не дошел.
Так шли друзья на призрачный звук и радовались. И все казалось им волшебным — и витые стволы ив, и блестки ручья, и трели соловья.
Но минуло уже очень много лет с тех пор, как написали сказку…
Все изменилось. Зло в виде громадного ящера захватило прекрасное дерево. Дракон окопал его глубоким рвом, оголив корни. Тонкие ветви поникли, с каждым годом все меньше и меньше стало появляться на нем цветов. Уже давно никто не мог приблизиться к заветному Абрикосу, взрыхлить заботливой рукой землю, напоить родниковой водой.
Только по узкому мосту можно было перейти ров и оказаться на вытоптанном, потрескавшемся от жажды островке, где погибало Дерево. Груды гнилых абрикосов чернели и таяли на солнце. Дракон срывал плоды, но не ел, складывал, сторожил. Тяжело ведь решиться и загадать всего одно желание, когда хочется многого, тяжелее только обладать сокровищем и поделиться с другими.
— Я вижу цветок! — восхищенно улыбнулся Большиш, едва друзья миновали лес и вышли на поляну.
Этой весной на Абрикосе действительно распустился всего лишь один цветок, последний. Но он был так прекрасен, что Большиш не мог оторвать от него сияющих глаз.
— А я вижу дракона, — прошептал Коротыш.
Почуяв гостей, чудовище ощерило страшную клыкастую пасть и подползло к мосту. Из его горла вырывался свирепый смех. Дракон ударил хвостом по земле, и цветок жалобно зазвенел.
— Что будем делать? — спросил Коротыш.
Пока не поздно, нужно было возвращаться, но друзья и думать об этом не могли — не проделанной дороги было им жалко, а мечту.
— Давай подойдем поближе, вдруг удастся договориться, в любом случае, нас будет разделять ров, и мы не очень рискуем, — предложил Коротыш. — Нужно только оставить здесь вещи и поднять руки, чтобы не напугать его. Без вещей, к тому же, и убежать будет легче.
— Он злой, — с сомнением покачал головой Большиш, но договаривать не стал, и так все понятно. Дракон есть дракон.
Друзья приблизились ко рву.
— Мы пришли с миром, — громко крикнул Коротыш.
Чудовище только усмехнулось, смерило презрительным взглядом говорящего и вперилось своими неподвижными красными глазами в Большиша, оценивая, достойный он противник или так себе.
А дальше произошло все так быстро, что никто не смог бы ничего разглядеть. Коротыш только успел набрать воздух, чтобы договорить фразу, а дракон уже метнулся через пропасть, схватил Большиша, окрутил его своим скользким чешуйчатым хвостом и разинул пасть, чтобы проглотить. Коротышку он решил оставить на десерт, какой из него воин, небось сейчас со страху либо помрет, либо убежит!
Чудовище рассуждало так, потому что у него никогда не было настоящего друга. И оно ошиблось. Откуда только взялись силы?! Коротыш поднял большой камень и кинул точно дракону в пасть, сломав несколько зубов. От боли ящер упал на мостик и на одно мгновение ослабил хватку.
— Беги, — крикнул Коротыш, швыряя во врага тяжелые камни.
— Не побегу, — сказал Большиш и встал рядом с другом.
Даже большие камни не могли остановить дракона, быстро оправившись от удивления и боли, он рассвирепел еще сильнее.
— Нужно этот, — Большиш показал на громадный валун, — как раз ему впору.
— Да как же мы сможем? — удивился Коротыш.
— Вытащи те маленькие камешки, которые его держат, а я тут постою… — и Большиш уперся спиной в холодную стену камня.
Коротыш быстро выполнил свою работу и отбежал в сторону, валун вздрогнул и насел на Большиша.
— Тебя же раздавит! — вскрикнул Коротыш и воткнул в землю толстую палку.
Недолго она смогла сдерживать каменный напор, но этого хватило, чтобы Большиш отскочил в сторону. Палка треснула.
Дракон, перемахнув мостик, уже готовился к прыжку, когда каменная глыба смяла его и увлекла в пропасть, ту самую, которую он злорадно выкопал своими острыми когтями.
Коротыш подошел к обрыву и осторожно заглянул — мертвое чудовище лежало на дне.
— Вот это да… — удивленно протянул он.
— Победили такого! — охнул Большиш.
И друзья переглянулись, радость так и плескалась в их глазах, одно только огорчало — волшебное Дерево умирало.
Много труда они вложили в землю, чтобы оживить ее. Засыпали страшный ров, скинув в него испорченные ягоды, и каждый день приносили к Абрикосу сверкающую воду из ручья. За работой дни летели быстро, под звон волшебного цветка все делать было легко и радостно.
Но вот однажды лепестки, подхваченные ветром, закружились и улетели. И друзьям стало очень грустно, а в роще — тихо, безмолвно.
— Неужели это все? — Голова Коротыша повисла. — Не уберегли…
— А ты погляди, — с улыбкой прошептал Большиш и показал на крохотную зеленую ягодку, выглядывающую из черенка.
— Ура! Абрикос! У нас получилось!!!
И действительно, это был тот самый волшебный плод, ради которого они проделали такой долгий и трудный путь, ради которого сразились с чудовищем и победили его.
С каждым днем плод становился все больше и все румянее. И наконец, пришло время сорвать его. Но он был один, а их двое, он один, а мечты две. Друзья разделили его поровну, молча загадали свои желания и съели последний волшебный абрикос. Если сбудется — так у двоих, а если нет…
И тут с неба скатился золотой шарик, покрутился бубенчиком и с веселым звоном рассыпался солнечными брызгами по дереву.
Свершалось чудо, описанное в старой-престарой книге. Но почему, ведь оставался всего один абрикос? Это так, но и мечта оказалась одна. Оба друга, не сговариваясь, загадали одно — чтобы жило волшебное Дерево.
Едва искры коснулись помертвелых ветвей, как они ожили, затрепетали изумрудными листьями, вспыхнули цветами. Но это было еще не все. По кругу, где чернел на земле шрам от драконова рва, начали прорастать маленькие зеленые побеги, они росли так быстро, что не успели наши друзья опомниться, как хоровод волшебных абрикосиков зазвенел весенней капелью.
— Это мы их посадили! — догадался Коротыш. — Драконьи запасы.
Друзья радовались, что смогли помочь Дереву, и совсем не догадывались о том, что их заветные желания, те самые, которые они загадали, уходя из дома, исполнились намного раньше, чем они съели абрикос. Большиш стал умнее, а Коротыш крепче, и поэтому им удалось победить дракона. Но они об этом не думали. Лежали на траве и смотрели в небо, и вместо звезд им подмигивали волшебные цветы. Коротыш глядя на них, думал: «Сколько же людей теперь смогут воплотить свою мечту!» А Большиш старался не моргать, вдруг, когда он снова откроет глаза, все исчезнет как сон?
И были они счастливы.
Ушки с кармашками
Много разных кошек живёт на белом свете. И все они любят бродить, где вздумается, и делать, что им захочется. И Матрёшка была такой же. Куда опять пропала?! Откуда появилась?! Ничего никогда не расскажет. Придёт, сядет на диван, и давай вылизывать свою золотистую шёрстку. А сама загадочная-загадочная: лукаво глазищи жёлтые мерцают, и только вид делает, что сильно занята, не хочет, чтобы к ней с расспросами приставали.
Но и к Матрёшке однажды старость пришла. Зимой. Когда мороз иголками от скуки воздух тыкал, и узоры на окнах вышивал. Вздёрнула кошка хвост, с дивана соскочила и даже до двери уже дошла, но вдруг передумала. Холодно там… Вон как изо всех щелей дует! Да и поздно уже: луна подбоченилась, высоко в небе стоит, звёздами командует. И лапки морозить вдруг жалко стало. А раньше ведь с ней такого никогда не случалось… А тут ещё до ушей Матрёшки долетел тихий как дождик плач.
«Дуня плачет!» — сразу поняла кошка и побежала в детскую комнату, где в своей кроватке должна была спать маленькая девочка. Но не спала. А очень сильно грустила — её мама и папа уехали по своим долгим до бесконечности, взрослым делам и всё никак не возвращались. А бабушка прикорнула недосказав сказку: ничего не слышит, ничего не видит.
«Вот так няньку нашли!» — фыркнула Матрёшка.
А сама уже тут как тут, мурчит девочке на ушко что-то тихое, баюкающее, лапками мягкими по краешку кровати переступает, носом Дунины волоски поправляет.
— Матрёшечка, милая, я к маме хочу… — пожаловалась девочка.
— Хорошо, это очень даже хорошо, — мурлыкнула ей в ответ кошка. — Вот послушай, что я тебе расскажу…
Села Матрёшка рядом с подушкой, выпрямилась вся, хвостом лапки обняла и задумалась, будто по своим кармашкам потайным историю для Дуни ищет, выбирает, какая поинтереснее будет. А глаза у самой как две луны — огромные, круглые, в темноте светятся, мерцают.
Девочка плакать перестала, кулачком слёзы вытерла и, притаив дыхание, стала сказку ждать.
— Ну слушай, расскажу я тебе одну давнюю-предавнюю сказку, которою храню всю жизнь:
Жил неподалёку отсюда, в подвале соседнего высокого-превысокого дома один маленький котёнок. Без своей мамы шага не ступит, так всего боялся. Как тень всюду за ней бегал. Но остался он однажды совсем один… Сидит, дрожит, маму ждёт. А её всё нет и нет. «Где же мама? Почему она не возвращается?» — волновался котёнок и всё всматривался в пустую, глубокую-глубокую темноту двора-колодца.
— Бедный котёночек! Жалко… — всхлипнула Дуня. — Не нравится мне твоя сказка! Грустно… Расскажи лучше другую, весёлую.
— А это и не сказка пока, а только присказка, — дёрнула усами кошка. — Сказка впереди… Заметил котёнок, что в той темноте он совсем один, даже звёздочки не сверкают, и луна совсем пропала. Понял котёнок, что если он луну не найдёт и не вернёт на небо, то мама совсем потеряется в этом непроглядном мраке.
Птица крылья расправит, и вот уже рядом с облаками летает. А как котёнку на небо попасть?
Выглянул малыш из подвала, а выйти на улицу не решается. По пустому двору ветер-проказник рыщет, шелестит и воет. Страшно… Посидел ещё котёнок, посмотрел, а потом мяукнул горестно, протиснулся через щель и побежал, не оглядываясь по сторонам, к самому высокому дому, который ближе всех к небу подступился.
«Мамочка! Мамочка! Возвращайся скорее!» — мяукал котёнок и отчаянно карабкался по скрипучей, железной лестнице, которая примостилась на боку дома и вела на самую крышу, туда, где расселись и о чём-то спорили две толстые тучи.
Всё выше и выше поднимался котёнок, от страха он ни на минуту не останавливался и крепко зажмуривал глаза. Ещё чуть-чуть и он оказался бы на крыше. Но тут малыша заметил ветер, подлетел к нему, подхватил, закружил.
Котёнок от страха ни жив, ни мёртв, всё перед глазами его пронеслось: и дом, в подвале которого он жил, и двор с погасшими фонарями, и одно единственное светящееся окно, возле которого сидела девочка и читала книжку.
— Отпусти меня! — заплакал котёнок.
— А зачем мне тебя отпускать? — прошелестел ветер. — Мне с тобой веселее, чем в одиночку тут между домами околачиваться.
— Отпусти, пожалуйста! — взмолился котёнок, а у самого шёрстка дыбом от страха встала. — Мне нужно луну освободить, у меня мама потерялась!
— Мама… — вздохнул ветер. — Ладно, так и быть, отпущу тебя. А насчёт луны ты это с тучами договаривайся. Это они весь свет заслонили. Тучи очень вредные особы… Так просто они твою просьбу не выполнят.
Взметнулся ветер к самому небу и посадил котёнка на крышу. А сам в сторонку отлетел, наблюдает, что дальше будет.
А тучи как горы — огромные, чёрные, важные. Котёнок жалобно замяукал, а как к ним обратиться, не знает.
— Кто тут пищит у меня под боком?! — возмутилась одна туча и начала недовольно ворочаться. — Цыц! И брысь отсюда пока цел! Не мешай нам.
— Уважаемые тучи, — это я вас побеспокоил, — сказал котёнок робко. — Могли бы вы отойти в сторонку? Чтобы луна снова засверкала на небе, чтобы моя мама смогла найти дорогу домой, — попросил котёнок.
— Что?! — грозно заклокотала вторая туча. — Ты ещё смеешь нами командовать?!
Котёнок от испуга сжался в комочек, а первая туча взяла его и говорит своей соседке:
— Что мы с тобой всё спорим, давай лучше играть. Смотри, какой мягкий мячик к нам прикатился. Лови!
«Ох, и пропаду я…» — только успел подумать котёнок, когда туча подкинула его высоко-высоко в небо.
Хорошо, ветер всё это видел, подлетел к котёнку, поймал и подальше от туч унёс.
— Говорил я тебе, что с ними так просто не договориться… — вздохнул ветер. — Жаль, я ещё маленький, не смогу их с места сдвинуть. Нужен кто-то посильнее меня…
— Ты добрый! Спасибо тебе, ветер… — поблагодарил котёнок, а сам плачет: что дальше-то ему делать?!
— Ладно, не расстраивайся, — стал успокаивать его ветерок. — Я хоть и не самый сильный, зато очень быстрый! Мы с тобой вмиг, весь город облетим и твою маму сами найдём. И луна нам не понадобиться!
Так и поступили. Летал котёнок с ветром по городу, летал. Звали они маму-кошку, звали, но найти её в темноте никак не могли.
А тут такая буря на них налетела, что котёнок совсем задохнулся от испуга, и даже смелый ветерок притих и поник.
— Прости, мам… — прошептал он виновато. — Я обещал сегодня вовремя вернуться… Но, понимаешь, мне нужно было другу помочь… У котёнка мама пропала!
— Помочь — дело важное! — милостиво пророкотала буря. — Сейчас мы мигом порядок наведём!
Мама ветерка порывисто взметнулась в небо, увлекая за собой и сына, и котёнка. И снова перед глазами малыша поплыли крыши и окна, дома закружились в хороводе.
Не успела мама-буря подлеть к тучам, как те, подхватив свои пышные юбки, спрыгнули с крыши и торопливо поплыли по небу. И как только они скрылись вдали, небо засияло и замерцало звёздами, заблистала яркая, нарядная луна.
— Наконец-то меня освободили! Кланяюсь и благодарю! — улыбнулась она.
— Ох, и не говорите, совсем тучи распоясались, что хотят, то и делают! — покачала головой буря.
— Мама! Там моя мама идёт! — радостно замяукал котёнок.
И они с ветерком бросились вниз, где через двор медленно шла мама-кошка. От усталости она едва переставляла свои лапки.
— Мама! — окликнул её малыш. — Ура! Ты вернулась!
— Я так долго искала путь домой… — замурлыкала кошка и стала нежно обнюхивать своего котёнка.
А ветер, ни слова не говоря, обнял их и начал поднимать всё выше и выше, туда, где всё ещё тепло светилось одно окошко. Постучал… И, радостно посмеиваясь, улетел. Ветерок был очень рад, ведь он нашёл для мамы и малыша тёплый и уютный дом и хорошую, заботливую хозяйку.
— Матрёшка, погляди скорее, а у нас луна есть? Она ярко светит? — сонно спросила Дуня. — Сможет моя мама найти дорогу домой?..
— Конечно. Ветерок-то уже давно вырос… Теперь это его забота, чтобы на небе был порядок, — усмехнулась в усы кошка и посмотрела в окно. Помурчала мечтательно и добавила: — Ну а теперь ты глазки свои закрывай, сладко зевни, прошедшему дню улыбнись и засыпай, чтобы нарождающаяся заря поскорее тебе маму и папу привела.
Утром Дуня проснулась так рано, когда только одна щека у неба успела покрыться утренним румянцем. Но, когда девочка открыла глаза, мама была уже рядом.
— Мамочка! Ура! Ты вернулась! — обрадовалась Дуня и захлопала в ладошки. — А я плакала, когда тебя не было, а Матрёшка мне про котёнка рассказывала. Откуда только у нашей Матрёшечки такая сказка?
— Дуняша, а ты разве не замечала, что у нашей кошечки уши с кармашками?! Там много разных сказок припрятано, — улыбнулась мама и обняла дочку. А потом с благодарностью погладила свою кошку по голове. — Спасибо тебе, Матрёшка, что не давала Дуне без меня грустить. Как хорошо, что однажды тебя и твою маму ко мне принёс ветер…
Комментировать