- Дневник писателя. 1877. Год II-й
- Январь
- Глава первая
- I. Три идеи
- II. Миражи. Штунда и редстокисты
- III. Фома Данилов, замученный русский герой
- Глава вторая
- I. Примирительная мечта вне науки
- II. Мы в Европе лишь Стрюцкие
- III. Старина о «Петрашевцах»
- IV. Русская сатира. «Новь». «Последние песни». Старые воспоминания
- V. Именинник
- От редакции
- Февраль
- Глава первая
- I. Самозванные пророки и хромые бочары, продолжающие делать луну в гороховой. Один из неизвестнейших русских великих людей
- II. Доморощенные великаны и приниженный сын «Кучи». Анекдот о содранной со спины коже. Высшие интересы цивилизации, и «да будут они прокляты, если их надо покупать такою ценой!»
- III. О сдирании кож вообще, разные аберрации в частности. Ненависть к авторитету при лакействе мысли
- IV. Меттернихи и дон-кихоты
- Глава вторая
- I. Один из главнейших современных вопросов
- II. «Злоба дня»
- III. Злоба дня в Европе
- IV. Русское решение вопроса
- Ответ на письмо
- Март
- Глава первая
- I. Еще раз о том, что Константинополь, рано ли, поздно ли, а должен быть наш
- II. Русский народ слишком дорос до здравого понятия о восточном вопросе с своей точки зрения
- III. Самые подходящие в настоящее время мысли
- Глава вторая
- I. «Еврейский вопрос»
- II. Pro и contra(5)
- III. Status in statu.(6) Сорок веков бытия
- IV. Но да здравствует братство!
- Глава третья
- I. Похороны «общечеловека»
- II. Единичный случай
- III. Нашим корреспондентам
- Апрель
- Глава первая
- I. Война. Мы всех сильнее
- II. Не всегда война бич, иногда и спасение
- III. Спасает ли пролитая кровь?
- IV. Мнение «тишайшего» царя о восточном вопросе
- Глава вторая
- Сон смешного человека
- Освобождение подсудимой Корниловой
- К моим читателям
- Май-Июнь
- Глaвa первая
- I. Из книги предсказаний Иоанна Лихтенбергера, 1528 года
- II. Об анонимных ругательных письмах
- III. План обличительной повести из современной жизни
- Глава вторая
- I. Прежние земледельцы — будущие дипломаты
- II. Дипломатия перед мировыми вопросами
- III. Никогда Россия не была столь могущественною, как теперь, — решение не дипломатическое
- Глава третья
- I. Германский мировой вопрос. Германия — страна протестующая
- II. Один гениально-мнительный человек
- III. И сердиты и сильны
- IV. Черное войско. Мнение легионов как новый элемент цивилизации
- V. Довольно неприятный секрет
- Глава четвертая
- I. Любители турок
- II. Золотые фраки. Прямолинейные
- Июль-Август
- Глава первая
- I. Разговор мой с одним московским знакомым. Заметка по поводу новой книжки
- II. Жажда слухов и того, что «скрывают». Слово «скрывают» может иметь будущность, а потому и надобно принять меры заранее. Опять о случайном семействе
- III. Дело родителей Джунковских с родными детьми
- IV. Фантастическая речь председателя суда
- Глава вторая
- I. Опять обособление. Восьмая часть «Анны Карениной»
- II. Признания славянофила
- III. «Анна Каренина» как факт особого значения
- IV. Помещик, добывающий веру в Бога от мужика
- Глава третья
- I. Раздражительность самолюбия
- II. Tout се qui n’est pas expressement permis est defendu
- III. О безошибочном знании необразованным безграмотным русским народом главнейшей сущности восточного вопроса
- IV. Сотрясение Левина. Вопрос: имеет ли расстояние влияние на человеколюбие? Можно ли согласиться с мнением одного пленного турка о гуманности некоторых наших дам? Чему же, наконец, нас учат наши учители?
- Сентябрь
- Глава первая
- I. Несчастливцы и неудачники
- II. Любопытный характер
- III. To да не то. Ссылка на то, о чем я писал еще три месяца назад
- IV. О том, что думает теперь Австрия
- V. Кто стучится в дверь? Кто войдет? Неизбежная судьба
- Глава вторая
- I. Ложь ложью спасается
- II. Слизняки, принимаемые за людей. Что нам выгоднее: когда знают о нас правду или когда говорят о нас вздор?
- III. Легкий намек на будущего интеллигентного русского человека. Несомненный удел будущей русской женщины
- Октябрь
- Глава первая
- I. К читателю
- II. Старое всегдашнее военное правило
- III. То же правило, только в новом виде
- IV. Самые огромные военные ошибки иногда могут быть совсем не ошибками
- V. Мы лишь наткнулись на новый факт, а ошибки не было. Две армии — две противоположности. Настоящее положение дел
- Глава вторая
- I. Самоубийство Гартунга и всегдашний вопрос наш: кто виноват?
- II. Русский джентльмен. Джентльмену нельзя не остаться до конца джентльменом
- III. Ложь необходима для истины. Ложь на ложь дает правду, правда ли это?
- Глава третья
- I. Римские клерикалы у нас в России
- II. Летняя попытка старой Польши мириться
- III. Выходка «Биржевых ведомостей». Не бойкие, а злые перья
- Ноябрь
- Глава первая
- I. Что значит слово: «стрюцкие»?
- II. История глагола «стушеваться»
- Глава вторая
- I. Лакейство или деликатность?
- II. Самый лакейский случай, какой только может быть
- III. Одно совсем особое словцо о славянах, которое мне давно хотелось сказать
- Глава третья
- I. Толки о мире. «Константинополь должен быть наш» — возможно ли это? Разные мнения
- II. Опять в последний раз «прорицания»
- III. Надо ловить минуту
- Декабрь
- Глава первая
- I. Заключительное разъяснение одного прежнего факта
- II. Выписка
- III. Искажения и подтасовки и — нам это ничего не стоит
- IV. Злые психологи. Акушеры-психиатры
- V. Один случай, по-моему, довольно много разъясняющий
- VI. Враг ли я детей? О том, что значит иногда слово «счастливая»
- Глава вторая
- I. Смерть Некрасова. О том, что сказано было на его могиле
- II. Пушкин, Лермонтов и Некрасов
- III. Поэт и гражданин. Общие толки о Некрасове как о человеке
- IV. Свидетель в пользу Некрасова
- V. К читателям
- Дневник писателя. Год III. Единственный выпуск на 1880
- Август
- Глава первая
- Объяснительное слово по поводу печатаемой ниже речи о Пушкине
- Глава вторая
- Пушкин (Очерк)
- Глава третья
- I. Об одном самом основном деле
- II. Алеко и Держиморда. Страдания Алеко по крепостному мужику. Анекдоты
- III. Две половинки
- IV. Одному смирись, а другому гордись. Буря в стаканчике
- Дневник писателя. 1881
- Январь
- Глава первая
- I. Финансы. Гражданин, оскорбленный в ферсите. Увенчание снизу и музыканты. Говорильня и говоруны
- II. Возможно ль у нас спрашивать европейских финансов?
- III. Забыть текущее ради оздоровления корней. По неуменью впадаю в нечто духовное
- IV. Первый корень. Вместо твердого финансового тона впадаю в старые слова. Море-океан, жажда правды и необходимость спокойствия, столь полезного для финансов
- V. Пусть первые скажут, а мы пока постоим в сторонке, единственно чтоб уму-разуму поучиться
- Глава вторая
- I. Остроумный бюрократ. Его мнение о наших либералах и европейцах
- II. Старая басня Крылова об одной свинье
- III. Геок-Тепе. Что такое для нас Азия?
- IV. Вопросы и ответы
- Примечания
- Полный текст
Ноябрь
Глава первая
I. Что значит слово: «стрюцкие»?
В два года издания моего «Дневника» я, раза два-три, употребил малоизвестное слово «стрюцкие»[528] и получил несколько запросов, из Москвы и из губерний: «Что значит слово „стрюцкие“»? Извиняюсь, что не ответил никому до сих пор: всё хотел как-нибудь, между строчками, ответить в «Дневнике». Теперь, заканчивая «Дневник», отведу несколько строк и непонятному петербургскому словцу, и если начинаю с этой мелочи первую страницу ноябрьского выпуска, то именно потому, что, откладывая на последнюю страницу, как прежде делывал, почти всегда не находил свободного места для «стрюцких» из-за других тем, и каждый раз приходилось откладывать объяснение опять до следующего выпуска.
Слово «стрюцкий, стрюцкие» есть слово простонародное, употребляющееся единственно в простом народе и, кажется, только в Петербурге. Так что это слово, кажется, и изобретено в Петербурге. Пишу: кажется, потому что сколько ни расспрашивал людей «компетентных», не мог ни от кого добиться: откуда оно взялось, почему так сложились звуки его, употребляется ли оно хоть где-нибудь в России кроме Петербурга и, наконец, — действительно ли в Петербурге оно изобретено? Что до меня, то мне опять-таки «кажется» (утвердительнее не могу выразиться), что слово это есть слово чисто петербургское и изобретено собственно петербургским простонародьем, но кем, когда, давно ли? — не знаю. Означает же оно, по неоднократным расспросам моим у народа, и сколько я понял, следующее:
«Стрюцкий» — есть человек пустой, дрянной и ничтожный. В большинстве случаев, а может быть и всегда, пьяница-пропоица, потерянный человек. Кажется, впрочем, стрюцким мог бы быть назван, в иных случаях, и не пьяница. Но главные свойства этого пустого и дрянного пьянчужки, заслужившие ему особое наименованье, выдумку целого нового слова, — это, во-первых, пустоголовость, особого рода вздорность, безмозглость, неосновательность. Это крикливая ничтожность. Кричат вечером в праздник на улице пьяные; слышен спор, исступленный зов городового; в сбившейся в кучу толпе ясно отличается чей-то протестующий, взывающий, жалующийся и угрожающий голос. Много напускного гнева. Вы подходите, осведомляетесь, что такое? В ответ смеются, махают рукой и отходят: «Пустяки, стрюцкие!». Слово «стрюцкие» произносится при этом с пренебрежением, с презрением. Всегда с презрением, и если б действительно этот кричащий человек был прибит или обижен, то и тут, кажется, не нашел бы сочувствия, а только презрение, потому что он лишь «стрюцкий», то есть всё в нем вздор, и что кричит он — и то всё вздор, и что прибили его — и то вздор, самый «нестоящий человек», какой есть. Прибавлю, что стрюцкие большею частью в худом платье, одеты не по сезону, в прорванных сапогах. Прибавлю тоже, что, «кажется», стрюцким обзывается только тот, кто в немецком платье. Впрочем, не ручаюсь, но, кажется, это так.
Второй существенный признак пьяницы-пропоицы, называемого «стрюцким», кроме вздорности и неосновательности его, — есть недостаточно определенное положение его в обществе. Мне думается, что человек, имеющий деньги, дом или какое-нибудь имение, мало того, имеющий чуть-чуть твердое и определенное место, хотя бы и рабочим на фабрике, не мог бы быть назван «стрюцким». Но если у него есть и заведение, лавка, лавочка или что-нибудь, но ведет он всё это неосновательно, как-нибудь, без расчета, то он может попасть в стрюцкие. Итак, «стрюцкий» — это ничего не стоящий, не могущий нигде ужиться и установиться, неосновательный и себя не понимающий человек, в пьяном виде часто рисующийся фанфарон, крикун, часто обиженный и всего чаще потому, что сам любит быть обиженным, призыватель городового, караула, властей — и всё вместе пустяк, вздор, мыльный пузырь, возбуждающий презрительный смех: «Э, пустое, стрюцкий».
Повторяю, мне кажется, это слово есть исключительно петербургское. Но употребляется ли в других местах России — не знаю. В простонародье в Петербурге оно очень распространено. В Петербурге очень много наплывного народа из губерний, а потому довольно вероятно, что словцо может перейти и в другие губернии, если еще не перешло. Войдет, может быть, и в литературу; кажется, и другие писатели, кроме меня, его употребляли. В этом слове для литератора привлекательна сила того оттенка презрения, с которым народ обзывает этим словом именно только вздорных, пустоголовых, кричащих, неосновательных, рисующихся в дрянном гневе своем дрянных людишек. Таких людишек много ведь и в интеллигентных кругах, и в высших кругах — не правда ли? — только не всегда пьяниц и не в прорванных сапогах, но в этом часто всё и различие. Как удержаться и не обозвать иногда и этих высших «стрюцкими», благо слово готово и соблазнительно тем оттенком презрения, с которым выговаривает его народ?
Комментировать