Оглавление
Ангел
Во времена Серафима Саровского в Симбирской губернии, ныне Нижегородская область, в селе Бортсурманы служил приходской батюшка, отец Алексей Гнеушев.
Когда к преподобному Серафиму приходили люди из тех мест, он удивлялся: «Зачем пришли ко мне, убогому Серафиму, когда у вас свой молитвенник есть?!» — и отсылал пришедших обратно. Про отца Алексея он говорил: «Сей человек своими молитвами подобен свече, возженной пред престолом Божиим. Вот труженик, который, не имея обетов монашеских, стоит выше многих монахов. Он как звезда горит на христианском горизонте».
Много чудес Господь даровал людям по молитвам отца Алексея, с 2000 года причисленного к сонму русских святых. Я хочу рассказать об одном случае, который произошел в селе Бортсурманы.
Это было чудом с самого начала, когда в семье простых крестьян родился Ангел — чудесный ребенок, прекрасный лицом и душой. Так его все и называли, поэтому имя не сохранилось.
Где бы мальчик ни появлялся, сразу утихали споры, успокаивался гнев, а потом люди приметили, как только начнет кто-то ругаться, так сразу Ангел появится, зайдет в избу, на пороге встанет и улыбнется своей тихой улыбкой, и гнева как ни бывало, будто водой погасил. Постоит поулыбается, да и уйдет, ни слова не сказав. А на душе мир и благодать уже, и продолжать ругань не хочется.
Ни одного слова от мальчика не слышали, а любили его так, что словами не передать. Только родителям иногда он рассказывал, что ему ангелы говорили да чему Господь учил, но они не понимали, крестились на сына, как на икону, да и все. Вот так и жили.
Праздновали в селе большой праздник, отстояли службу в церкви, а потом загуляли на неделю, перепились, и закончилось все страшной дракой. И никто в суматохе не заметил, что Ангелу совсем плохо стало, будто не перенес он их злобы. Спохватились, когда мальчик умер.
Что тут началось! Весь хмель развеялся. Бабы заголосили от горя, мужики волосы на себе рвать начали. Каждый себя виноватым чувствовал, а кто больше всех буянил, тот сильней остальных теперь каялся, так что на них смотреть больно было. Да сделанного не воротишь!
Пять дней стоял гробик в доме родителей, все ходили у Ангела прощенье вымаливать, да так, что то одного, то другого без чувств на улицу выносили. От горя глаза все выплакали, хозяйство забросили. И все не могли решиться мальчика похоронить.
На пятый день на руках отрока стали появляться следы тления. Больше уже нельзя было откладывать погребение, и понесли крестным ходом гроб в церковь, только вместо пения оглашали село вопли: «Господи, виноваты мы, но зачем же ты забрал нашего Ангела!»
Панихиду служили много часов, потому что батюшка не мог слова вымолвить, у хора вместо молитв рыдания вырывались. Осиротело село без Ангела, померкло все.
И вот пришло время последнего целования. Отец Алексей должен был первым подойти и проститься с умершим, потом уже все остальные. Но батюшка медлил. Он не мог этого сделать. Старенький, согбенный, он отошел от гроба, зашел в алтарь и с воздетыми как на «Херувимской» руками, плача, обратился к Богу:
— Боже мой, Боже мой! Ты видишь, нет у меня сил дать отроку сему последнее целование… Не попусти же меня, старца, раба Твоего, иерея, уйти из храма сего посрамленным, да не посмеется надо мною, Твоим служителем, враг рода человеческого, что я по немощи своей прервал требу сию… Не по силам она мне, Господи! Внемли стенаниям и плачу раскаявшихся, внемли страданиям родительского сердца, внемли старческому моему воплю… Не отнимай от нас отрока сего, Тобою данного нам во исправление, для вразумления, для утешения и прославления Имени Твоего Святого… Не Ты ли, Господи, сказал, что дашь все, о чем с верою будем просить Тебя! Не Ты ли, Милосердный, изрек: «Просите, и дастся вам»… Боже Праведный, в храме сем нет никого, кто бы смог подойти к отроку сему с целованием последним. Нет этих сил и у меня, старца… Боже наш, помилуй нас, услыши нас, Господь и Бог мой…
Храм затих… Отец Алексей опустился на колени перед престолом Божиим и тихо заговорил:
— Так, Господи, так, но воскреси же его, ибо Ты все можешь, Ты наш Господь и Вседержитель… по смирению, а не по гордости дерзаю…
Когда батюшка обернулся, мальчик сидел в гробе и тихо смотрел на собравшихся вокруг него людей. Отец Алексей склонился к престолу и, плача, вознес благодарственную молитву. Потом с помощью дьякона поднялся и, опираясь на его руку, сошел в храм. Что там творилось! Каждый тянулся, чтобы прикоснуться к Ангелу, и плакали все, но то уже были слезы счастья. Одна женщина хотела завязать мальчику глаза платком, он наклонился и тихо сказал ей: «Не надо», а она так на всю церковь и закричала: «Голубочек мой, ангелочек наш, не надо, так и не надо!»
Батюшка с трудом протиснулся ко гробу, взял отрока на руки, занес в алтарь и, усадив на стул, сам встал перед ним на колени и причастил его и отдал родителям. Затем сидя, от потрясения отец Алексей не мог стоять на ногах, совершил благодарственный молебен Господу и прочитал акафист Божией Матери, после чего батюшку прямо на стуле отнесли в его келью и уложили в постель. Больше недели он не мог подняться. А через три года мирно отошел ко Господу.
Ненадолго пережил его и Ангел, он умер через шесть лет после своего чудесного воскресения, в восемнадцатилетнем возрасте. Такие люди, как он, приходят на землю ненадолго и будто случайно, принося с собой частичку невыразимого света. А потом тихо и светло уходят на небо, оставляя по себе чистую, негаснущую память.
***
Святость — это вершина высокой-высокой горы, которая скрывается от земного взгляда в облаках. Грешный мир простирается у ее подножия, и кажется эта высь такой непреступной, что нечасто возникает желание даже просто закинуть голову и посмотреть наверх.
Отец Алексей жил как все. И не были ему чужды человеческие слабости — он пил, иногда нерадиво относился к своему служению.
Однажды батюшку разбудили среди ночи, потому что в соседней деревне умирал крестьянин. Отец Алексей рассердился, что его дергают по мелочам и больной, верно, не так болен, что не сможет подождать его до утра. Посланный ушел, а батюшка лег спать, правда, сон не шел к нему. Поднявшись, он все-таки поехал к умирающему, но застал его уже почившим. Крестьянин лежал на лавке под иконами, а рядом с ним стоял Ангел с Чашей в руках. Видение продолжалось одно мгновение, но оно изменило отца Алексея. Он бросился на колени и всю ночь молился за умершего, которого он оставил без исповеди и причастия. Домой он вернулся совершенно другим человеком. Будто в ту ночь открылась для него Гора, возле которой бессмысленно копошится наша жизнь, и с этого момента он начал долгое и трудное восхождение, уже ни разу не оступившись и не свернув с выбранного пути.
Постом, молитвою и любовью прокладывал отец Алексей себе дорогу. За советом и помощью приезжали к нему со всей округи. И даже когда по немощи батюшка уже не мог служить в церкви, он принимал всех нуждающихся у себя в келье, не перед кем не закрывая дверь.
Не раз во время молитвы отец Алексей видел Ангелов, и самого Господа и Матерь Его, разговаривал с Ними. Не раз нападали на него бесы, запугивали, мучили. Вот что было записано с его слов: «Во время ночных молитв и поклонов враг так сильно смущал его, что приподымал от земли и сильно ударял об пол, и только Божие подкрепление и защита хранили его. Когда же, по немощи телесной, он успокаивался сном, то и тут бесы не оставляли его разными пилениями; например, толкали его и кричали: «Что ты спишь? Царь идет», или: «Пожар у тебя в келье, ты погибнешь!», «Воры расхитят все у тебя». Каждый раз, пробуждаясь от таких видений, праведный иерей творил поклоны или читал Псалтирь и тем укреплял телесную немощь».
Однажды, измученный диавольскими нападками, отец Алексей молился перед образом Спасителя, чтобы Господь разлучил его душу с телом. И вдруг увидел, что по лику Божьему покатилась слеза, и услышал голос, который обещал ему венец праведный.
Из письма к игуменье Марии: «Терпи и надейся получить помощь Божию, а с ней можешь победить и все восстания врага душ человеческих. Не было бы искушений, не было бы венцов. Воина за то венчают, что он грудью стоит против врага за свое отечество. Враг же души нашей гораздо опасней всех тех врагов, которые бывают в обыкновенном сражении».
Из соседней деревни пришла Великим постом в церковь ко всенощной одна старушка. Из-за весенней распутицы — едва добралась. Служба закончилась поздно, а наутро нужно было снова идти в Бортсурманы. Вот и попросилась она переночевать у батюшки.
Проснулась бабушка посреди ночи и увидела при мягком свете лампады, что отец Алексей стоит перед аналоем и молится. Долго она не могла уснуть, все думала, как батюшка может столько молиться: сначала в храме, потом дома, утром опять пойдет на службу. Уже ноги не выдерживают, опухают, болят, едва ходят! С этими мыслями и уснула, а когда вновь проснулась, увидела, что вся келья наполнена необыкновенным сиянием, отец Алексей с воздетыми руками продолжает молиться, только стоит он уже не на полу, а на воздухе и весь светится. Перепугалась старушка и закричала. Свет погас, святой опустился на землю, подошел к ней, стал успокаивать и попросил, чтобы никому она не говорила о том, что увидела. Долго хранила она обещание и только после смерти отца Алексея рассказала своим близким о чуде, свидетельницей которого была той ночью.
Лицом святой был похож на Серафима Саровского, глаза его всегда святились миром, любовью и тихой радостью, при этом проникали в самую душу человеческую. Осталось много свидетельств прозорливости батюшки.
Небольшого роста, чрезвычайно худой, с мягким, негромким голосом, в полукафтане из грубой ткани, в лаптях, сапоги батюшка одевал только в церковь — таким запомнили односельчане святого праведного Алексея Бортсурманского.
Перед смертью батюшка очень ослабел, так что не мог уже самостоятельно подняться с постели и даже поесть. И 21 апреля 1848 года он умер. Это был ясный весенний день. Отец Алексей сидел у открытого окна и молился. Он смотрел то на икону, то на людей, которые стояли на коленях под его окном и плакали — вся площадь перед церковью заполнилась народом, пришедшим в последний раз увидеть своего батюшку. Святой благословлял их и молился за них до тех пор, пока рука его не опустилась навсегда, пока душа его не вознеслась к Богу.
Перед смертью святой праведный Алексей всех утешал и просил не печалиться о нем. Батюшка говорил, что он не совсем уходит, и обещал помнить всех, кто его не забудет.
До сих пор к мощам святого приходят люди в Успенскую церковь села Бортсурманы и по его молитвам творятся чудеса. Каким был отец Алексей при жизни, таким же остается на небесах — добрым, любящим и отзывчивым. Ни один нуждающийся не уходит от него без помощи.
Свою трогательную заботу о людях не оставил батюшка и переселившись в Царство Небесное. Умер отец Павел Вигилянский, священник, которому передал отец Алексей свой приход, и спустя время решили поставить на его могиле памятник. И вот бортсурманский печник, Герасим Чудаков, выкопал яму и стал делать крепление, и так у него получилось, что брусья уперлись прямо в могилу отца Алексея. Ночью он явственно услышал рядом с собой голос: «Герасим, неладно ты начал твою работу». «Да, как же не ладно? — удивился печник. — Все по высшему разряду, как полагается!» Тогда голос спросил: «Что ж ты не слышал, что уже все на селе говорят: пришло время отцу Алексею выходить мощами? И если ты оставишь брусья так, как положил, то их непременно сломают и скинут памятник отцу Павлу на землю, и будет он лежать никому не нужным, и работа твоя пропадет даром!»
Слова эти так поразили Герасима, что, едва проснувшись, побежал он к матушке отца Павла и, посоветовавшись с ней, переделал крепление. И когда торжественно выносили из земли и переносили в церковь мощи святого, памятник остался стоять, так как никому не мешал.
Святой праведный отче наш Алексие, моли Бога о нас!
Память святого праведного Алексея Бортсурманского празднуется 21 апреля, 4 мая по новому стилю.
Путевые заметки
Один день на Корфу
Я думала, что Корфу — это большой туристический курорт. Когда я вышла из аэропорта, Керкира — так город и остров называют греки — меня удивила. В тот миг, выходя из терминала, я увидела последний работающий светофор. Тротуары, пешеходные переходы, несложные правила дорожного движения, защищающие людей на дорогах, вежливые водители — все это, как ни странно, осталось в Петербурге.
Как разъезжаются автомобили, велосипеды, мопеды и при этом успевают вовремя разбежаться пешеходы, для меня так и осталось загадкой, похожей на чудо.
Из открытых окон машин несется не то ругань, не то приветствие хороших знакомых, по той же причине все водители сигналят. Люди снуют наудачу в местах, не знающих разметки.
…И мы с двумя здоровенными чемоданами на китайских колесиках. Дороги на окраине города оказались в жутком состоянии: колдобина на колдобине. До гостиницы хотели дойти пешком, руководствуясь Google-картой. Надо сказать, что многие улицы на карте не совпали с настоящими, поэтому мы хорошо заблудились.
Встречающиеся греки говорили только по-гречески, но очень хотели нам помочь, и поэтому завели Бог знает куда. Греческий язык, как песня сиртаки, все быстрее и быстрее. Только музыка — и ни одного слова. Хотя я быстро запомнила три главных: калимера (добрый день), эвхаристо (спасибо), паракало (пожалуйста, при этом непременно нужно потрепать собеседника за щеку или похлопать по плечу). Дело кончилось тем, что мы спеклись, отказались от романтики, поймали такси, сунули водителю под нос бумажку с адресом и через десять минут, а то и раньше, вошли в гостиницу.
Гостиница оказалась очень светлой и чистой, но сильно поношенной. Как, впрочем, вся Керкира. Всюду «Shabby chic» — шикарная потертость, как теперь принято говорить. А еще есть то, что никогда не найдешь в стильности, но ощущаешь сразу, как объятия, — тепло и задушевность старинного города.
Был вечер. Мы устали, и я даже не помню, выходили мы еще из номера или нет. Настоящее знакомство с Керкирой началось утром. Для меня это город-загадка и город-находка. Две старинные крепости, узенькие каменные венецианские улочки, на фасадах иконы в кивотах, маленькие храмы с распахнутыми дверями и множество бус. Их продают на улицах в немыслимом количестве, они украшают женщин, увешивают туристов, они в автобусах и машинах. Много-много разноцветных бус!
Яркими бусинами рассыпались по улицам кафе: цветные столики и зонты, плетеные стулья, а в синем небе над зонтиками полощется чье-то белье. В некрепкой прохладе растянулись вымершие до вечера собаки, а длинноногие узкие кошки перетекают из одной тени в другую.
Белые каменные дома и улицы, на первый взгляд неожиданно и хаотично расположенные, заплетаются в кружевную гармонию истории. На душе становится теплее — мы совсем рядом с местом, где нас ждут и любят.
Святитель Спиридон, которого так почитают в России, к которому мы обращаемся, столкнувшись с жизненными неурядицами и бедами, — покровитель Керкиры. Где храм Святого, укажет каждый житель. Пешеходная улица, на которой стоит собор, называется улицей Святителя Спиридона. Из-за обилия магазинчиков, прилавки которых стоят снаружи и ломятся от разноцветных сувениров, пряностей, сладостей, вин и украшений, она кажется рынком. Но ничто уже не может отвлечь от главного — Святой, ради которого мы сделали огромный крюк и приехали на Корфу, совсем рядом.
Я зашла в храм с трепетом. О том, чтобы рака была открыта, я даже не мечтала.
В храме сумрачно и прохладно. И слышится почти только русская речь. Святитель Спиридон всех приветствует. Гробница открыта, священник читает поминальные записки. Люди молча подходят к Святому. Бархатные тапочки действительно стерты, подошва — потому что отец Спиридон много ходит, чтобы помочь всем нуждающимся в нем, верх — из-за неиссякаемого потока приходящих к нему с верой и целующих ноги его. Тапочки часто меняют, изношенные — разрезают на частицы и отдают паломникам.
Голова святителя Спиридона приклонилась к левому плечу и чуть откинута назад, будто он смотрит сквозь стекло на всех, кто навестил его. И хоть глаза закрыты, кажется, что они не скованы тяжелым сном, а лишь прикрыты в молитвенном созерцании.
Очень длинная дорога, пересадки, бессонные ночи — но это стоило того, ведь мы смогли побыть рядом со Святым, пусть всего несколько минут. Уходя, я плакала. Как жаль, что мы так редко плачем от счастья.
Следующим утром мы сели на паром, и Керкира стала отдаляться, укрылась синий дымкой, а потом растаяла в нестерпимом блеске утреннего моря.
Нас ждал отдых на красивейшем побережье среди миражей гор, у легендарной реки Ахерон, но я поняла, что в Керкире осталась частичка моей души.
В храме
На Корфу мы пробыли совсем недолго, многие наблюдения могут быть неточными, но в памяти навсегда останутся выбеленные солнцем улицы — затейливый лабиринт — и распахнутые двери церквей, которых очень много в Керкире, непривычно яркие цветы и цвета.
Храмовые иконы, так же как мощи святителя Спиридона, хранятся почти в алтаре. Каждый человек может подняться на солею, пройти мимо хора и войти в открытую нишу, хоть и отделенную от алтаря стеной, но все же находящуюся совсем рядом со Святая Святых.
Мне посчастливилось дважды побывать на греческой службе. Мы помолились на вечерне в храме Святителя Спиридона и на литургии в мой День Ангела в деревеньке, где отдыхали. И хоть служба была непонятна (я могла ориентироваться только по ектениям) и во многом отличалась от нашей, но сердце ликовало — вот он, живой родник, из которого родилась наша вера!
Ахерон — река размышление
Благодаря мифологии и древнейшей культуре все в Греции очень значительно: и горы, и камни, и море, и реки.
Мы путешествовали по реке Ахерон. Ее зеленоватые, мутные воды, как ветром, овеяны грустными легендами. Эта река — последний путь бессмертных душ в царство мертвых, Аид.
В морской скале есть огромная стрельчатая ниша, которую некоторые называют вратами в Аид. И пусть они были наглухо закрыты перед нами — на душе стало тоскливо и сумрачно, когда мы подплыли к ним.
Ахерон очень красив! Пышные кроны деревьев спадают в воду, на тонких ветвях крепятся гнезда-люльки соловьев. Река полна жизни. Над водой искрами вспыхивают и исчезают крохотные синие птицы, в песчаных береговых нишах млеют черепахи, в тени берега плавают бобры и змеи. Жизнь мирно покачивается и струится под нашей лодкой, навевая размышления, настраивая на долгую, печальную мысль. По берегам, будто души умерших и не обретших покоя, заунывно и странно гудят большеглазые голуби.
Только совсем рядом с морем берег оживает. Задумчивость теряется в пестроте таверн, корабликов, зонтиков, магазинчиков, весь товар которых выставлен на улицу. Появляется неуместная суета. Ахерон дошел до конца. Он вступает в море бурно, с боем. Течение борется с прибоем, но очень скоро растворяется в соленой, горькой как слеза, но прекрасной морской бесконечности. Весь путь пролетел незаметно. Такова жизнь — волнующий, но очень краткий путь к Морю.
Вспоминаются только синие, светящиеся на солнце птички, — незамеченное и непойманное счастье.
Такой похожий, но такой другой…
Если обратиться к людям, живущим церковной жизнью многие годы, с вопросом: «Вы понимаете смысл церковнославянских слов?», то ответ, конечно, будет утвердительным. А как же иначе? Все понятно — это же наше, исконное…
Другой вопрос, это КАК мы понимаем то, что слышим на богослужениях. И это действительно очень интересно. Ведь, как оказалось, понимают-то все по-своему, иногда приписывая словам совершенно противоположный смысл!
Такой другой
В псалме царя Давида есть такие слова: «Усырися яко млеко сердце их».
Я проводила опрос, абсолютное большинство людей понимают эту фразу так — сердце умягчилось, стало добрее. «Усырися яко млеко сердце их» — это уже устоявшийся образ, иллюстрация благости.
Но царь Давид вложил в свои слова как раз противоположный смысл!
«Усырися яко млеко сердце их» — сердце стало жестким, отвердело, как молоко, превратившееся в сыр.
Далеко ушел русский язык от своего прадеда! Кажется, что все понятно, да не так как нужно…
Однажды во время богослужения запало мне в душу слово из стихиры «ласкосердствую».
«Какое хорошее слово», — подумала я. И ласковое, и сердце… Решила узнать, что оно обозначает. Спросила у нашего чтеца. Ответа он не знал, но почувствовал в этом слове недоброе. «Точно что-то нехорошее имеется в виду», — сказал он.
Посмотрели словарь протоиерея Григория Дьяченко. И правда, нехорошее… «Ласкосердствую» — нежусь, сластолюбствую, лакомлюсь в пост, разжигаюсь похотью…
Интересно, как меняется со временем язык! Одно слово в разные периоды истории может иметь совершенно противоположный смысл.
В современном значении слово «прозябаю» — веду бессодержательную, бесцельную жизнь.
В славянском языке «прозябаю» — процветаю, произрастаю, рождаю.
Прозябение сухого жезла Ааронова — это прообраз крестной смерти и воскресения Господа. Прообраз Иисуса Христа, родившегося от неискусомужной Девы Марии.
«Прелестный» — милое слово, какие хорошие ассоциации оно вызывает.
В современных словарях прилагательное «прелестный» — исполненный прелести, пленительный, возбуждающий восхищение. Представляется ясноглазое дитя с золотыми кудряшками.
В славянском языке «прелестный» — льстивый, коварный, обольстительный.
Для меня большая загадка, как могло произойти такое смысловое превращение, такая метаморфоза.
Понятно, когда в разных славянских языках похожие слова имеют противоположный смысл. Так, в русском языке «уродина» — страшная (ну, такой уродилась), в польском «uroda» — красавица, потому что красавицей уродилась. Языки-то разные!
Вот еще одно слово, которое мы встречаем в Псалтири и которое многих очень смущает.
«В заповедях Твоих поглумлюся и уразумею Пути Твоя…»
«Поглумлюся» — это тоже пример слова, полностью поменявшего со временем свой смысл.
В современном понимании «глумиться» — цинично издеваться, насмехаться над кем-либо или чем-либо.
В славянском языке «глумитися» — рассуждать, размышлять…
Царь Давид говорит в псалме о том, что он размышляет над заповедями Божиими, и по рассуждении ему становятся яснее Пути Господни.
Есть и другие примеры «неуважительного» и «неуместного», с современной точки зрения, обращения к Богу.
«Терпя потерпех Господа…» (Пс. 39). Как это Господа терпеть?! Это Он нас по милосердию Своему терпит. Стыдно и произнести такие слова…
Но если заглянуть в словарь Дьяченко, то выясняется, что эта фраза переводится так: «Выдержав, пребываю в Господе…»
Метаморфозы языка происходят так быстро, что мы можем и сами наблюдать их причудливые виражи.
Забавно, но и грустно слышать, с каким восторгом женщины и девушки говорят о себе: «Да, я такая! Я — стерва!», выражение «милая стервочка» и утверждение, что «мужчины любят стерв».
«Стерва», в прямом смысле, по словарю Владимира Ивановича Даля, — труп околевшего животного, скота; падаль, мертвечина, дохлятина, упадь, дохлая, палая скотина.
Теперь перечитаем буквально: «Да, я такая! Я — падаль!» Это очень самокритично!
«Милая дохлятина». Действительно, очень мило!
«Мужчины любят мертвечину, упадь, палую скотину». Становится не по себе, от такого мнения, правда?
Хорош русский язык, безграничен! Часто в самих словах уже кроется для нас ответ на вопрос: что истина, что плохо, что грешно. Стоит только прислушаться к родному языку, рассмотреть его исковерканного, и многое откроется.
Девушку кроткую, целомудренную язык не повернется назвать «милой стервочкой», потому что тление ее не коснулось.
А когда уже грех смердит, то каждый вслед скажет: «Вот это стерва!»
Корень нашего языка там, во Святой Руси, оттуда он берет силу и несет смысл.
Читая Псалтирь
Славянский язык очень красив. Какие образы встречаются в псалмах царя Давида!
«Бых яко нощный вран на нырищи…» (Пс. 101).
Читаешь эту фразу, и ощущается холод ночи, навеянный огромными крыльями близко пролетевшей хищной птицы.
В «Полном словаре церковнославянского языка» Дьяченко эти слова переводятся так:
«Нощный вран» — учителя церковные разумеют под этим именем филина, как ночную птицу.
«Нырище» — расселина, развалина.
«Имже образом желает елень на источники водныя: сице желает душа моя к тебе, Боже…» (Пс. 41).
Как поэтичен и вместе с тем верен этот образ!
Непонятно
Непонятных слов в Псалтири много. Но как она преображается, когда их становится меньше, сколько новых смыслов можно почерпнуть в псалмах! А главное, начинаешь осознавать всю огромность, бескрайнее богатство библейской поэзии, где человек не заключен в тесный мирок своей истории, а живет во Вселенной среди звезд, а Бог — всеобъемлющий, вездесущий и грандиозный Создатель Мира.
«Суди ми, Боже, и разсуди прю мою» (Пс. 42).
Пря — спор, ссора, тяжба.
«…разгневался еси, и ущедрил еси нас» (Пс. 59).
В словаре протоиерея Григория Дьяченко слово «ущедряю» переводится как «сжаливаюсь», «милосердую», «оказываю милость».
«И угодно будет Богу паче тельца юна, роги износяща и пазнокти» (Пс. 68).
«Пазнокть» — задняя щиколотка у четвероногих животных.
«Царие фарсийстии и острови дары принесут, царие аравстии и Сава дары приведут» (Пс. 71).
У меня, конечно, возник вопрос: кто такой «Сава»?
«Сава» — область Аравии, откуда получалась смола в Палестине. Известна в древности благовонными веществами, золотом и драгоценными камнями.
«Отверзу в притчах уста моя, провещаю ганания исперва» (Пс. 77).
Ганания — загадки.
Исперва — сначала.
«Очи мои выну ко Господу» (Пс. 24).
Но не стоит понимать эти слова буквально, опираясь на русский язык. Мне встречалось воспоминание человека, который видел икону народного мастера XIX века, где царь Давид изображен держащим на ладони перед собой свои глаза.
«Выну» — в переводе с церковнославянского языка «всегда».
«Боже мой не закосни…» (Пс. 39).
«Закоснение» — отлагательство, задержка, запущение, забвение.
Закоснети — замедлить, долго оставаться.
«Боже мой, не медли…»
Проверка
Бывают сложные слова, которых не понять. Бывает, что по нескольку раз приходится искать в словаре одно и то же слово, потому что смысл его все время ускользает из памяти. Всякое бывает, это не страшно. Страшно другое.
Вы знаете наизусть молитвы «Богородице Дево, радуйся», «Достойно есть»?
А теперь попробуйте пересказать своими, русскими словами самые известные для вас молитвы. Но не в общем-целом, а подробно…
У меня не получилось…
А ведь я с младенчества знаю их наизусть!
Страшно, когда появляется привычка, и мы твердим заученные слова, не думая и даже не понимая, что говорим. Попугаи тоже «разговаривают»… Но мы-то в молитве говорим с Самим Богом.
Комментировать