Толкования на Евангелие от Матфея 5:2

И Он, отверзши уста Свои, учил их, говоря

«Отверз», говорит евангелист, «уста Свои, учил их». Для чего это прибавлено: «отверз уста Свои»? Чтобы ты познал, что Он учил даже и тогда, когда молчал, не только — когда говорил; учил, то отверзая уста Свои, то вещая делами Своими. Когда же ты слышишь слова: «учил их», не думай, что Он говорит только к ученикам Своим, но что через учеников говорит и ко всем. Но так как толпа была необразованна, состояла из людей, еще пресмыкавшихся долу, то Он, собрав перед Собой учеников, обращает к ним речь Свою, и в беседе с ними так говорит, что учение мудрости делается занимательным и для всех прочих, которые почти совершенно были неспособны Его слушать. Намекая на это, и Лука сказал; что Он обратил речь к ученикам. И Матфей, показывая это, написал: «приступили к Нему ученики Его, и учил их» (Мф. 5:1). Ввиду этого и прочие должны были слушать внимательнее, нежели тогда, когда бы Он обратил речь Свою ко всем.

Ст. 1-2 Увидев народ, Он взошел на гору; и, когда сел, приступили к Нему ученики Его. И Он, отверзши уста Свои, учил их, говоря

Господь восходит в горнее место, чтобы и других увлечь за Собою. Но толпы народа не имеют силы взойти. А следуют [за Ним] ученики, к которым только [quibus et ipsis] Он, не стоя, а сидя и уменьшившись в росте [или: тесно окруженный], обращает слово. В самом деле, ведь они не могли понимать Его в блеске Его величия. Некоторые из наших более простых братий на основании буквального смысла полагают, что блаженства и остальное, что следует за ними, Спаситель изрек на горе Елеонской [Масличной], что совсем не так, ибо из предыдущего и последующего видно, что это место находилось в Галилее; мы полагаем, что это или гора Фавор, или другая какая-либо гора. Да, наконец, непосредственно после окончания Им слов Своих, прибавлено: Когда же вошел Иисус в Капернаум (Мф 8:5).

И Он, отверзши уста Свои

Для чего прибавлено «отверзши уста Свои»? Кажется, что это излишне. Но нет, ибо Он учил и не отверзая уст. Каким образом? Своею жизнью и чудесами. Теперь же Он учит, отверзши уста.

учил их, говоря

Учил не одних только учеников, но и народ. А начал с блаженств, подобно тому как Давид начал с блаженства.

И отверз уста Своя, учаше их

Для чего сказал, что Он открыл уста Свои? Потому что и не открывая уст Своих, Он учил их Своими делами. К ученикам направляет речь, чтобы не показаться толпе непонятным, но вообще Он предлагает ее всем и каждому в отдельности человеку.

И Он, отверзши уста Свои, учил их, говоря

Учил. По сказанию Евангелиста Матфея представ­ляется, что вся эта беседа (гл. 5—7) произнесена за один раз на горе (ср.: (Мф. 5:1—8, 1); по сказанию же Евангелиста Луки различные части этой беседы ска­заны были в разное время и по разным случаям (Лк. 6:20—49; Мф. 6:9 и далее. Ср.: Лк. 11:1 и далее; Мф. 6:25 и далее. Ср.: Лк. 12:22 и далее; Мф. 6:7 и далее. Ср.: Лк. 8:34 и далее). В пояснение этого обыкновенно предполагают или что Евангелист Мат­фей сопоставил в одной длинной речи разные речи, сказанные в разное время по разным случаям, как повествует Евангелист Лука, или что части этой речи, сказанной на горе, были потом повторены Господом и в других случаях (последнее более вероятно). Дело, впрочем, не в том, так или иначе было это, — важнее знать самое учение Господа, чем исследовать, при каких обстоятельствах сказано то или другое. В тех случаях, когда невозможно прямо и положительно определить это, приходится вдаваться в догадки, мало уясняющие дело.

Учил их. «Когда слышишь слова учил их, не ду­май, что Он говорит только к ученикам Своим, но что через учеников говорит ко всем» (Златоуст; ср.: Феофилакт).

Отверзши уста. «Для чего присовокупляет отверзши уста Свои? Это кажется излишне. Нет, ибо Он учил и не отверзая уст, то есть Своею жизнью и чудесами, а теперь учит отверзши уста» (Феофилакт; ср.: Златоуст).

Ст. 2-3 И Он, отверзши уста Свои, учил их, говоря: Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное

(Лк. 6:20). Та же самая речь, но только в сокращенном виде и с изменениями, помещена у Луки 6:20-49. Вопрос об отношении “нагорной проповеди” Матфея к “нагорной проповеди” Луки чрезвычайно труден. Одни говорят, что это одна и та же речь, сказанная при одинаковых обстоятельствах и в одно время, но только изложенная в разных редакциях. Другие — наоборот, думают, что это были две речи, сказанные два раза по различным поводам и при различных обстоятельствах.

В пользу первого мнения говорит то, что многие выражения у Матфея и Луки совпадают, напр., Мф. 7:3-5 и Лк. 6: 41-42, или Мф. 7:24-27 и Лк. 6:47-49. Начало, ход мыслей и заключение обеих речей почти одинаковы. Исторические обстоятельства сходны. Против тождественности речей указывают, что сходство не простирается до полной точности; у Матфея Спаситель произносит, как сказано выше, речь Свою, сидя, у Луки стоя; у Матфея на горе, у Луки — на ровном месте; пред произнесением речи по Матфею у Спасителя были только четыре ученика, по Луке 12. Греческая церковь признает обе речи тождественными.

Различия, по нашему мнению, хорошо объясняются только и исключительно теорией фрагментов, причем вовсе не отрицается, что некоторые части учения могли быть и повторены.

Мы должны предположить, что речь Спасителя была записана вскоре после ее произнесения одним или несколькими лицами; и Матфей, и Лука воспользовались записями речи, причем для Матфея они оказали помощь при его личных воспоминаниях. Нисколько не невероятно, что Матфей записал речь и сам. Мнения новейших критиков о компилятивном характере нагорной проповеди настолько шатки, что почти не заслуживают никакого рассмотрения, и опровергаются уже тем, что нагорная проповедь превосходит своею глубиною понимание даже современных нам богословов, и потому совсем не могла быть каким бы то ни было измышлением древности. Один из новейших немецких критиков (Вейс) говорит, что эта речь Христа “всеобъемлющая и богатейшая по содержанию, не исчерпывается никаким толкованием и не переживается никакой человеческой жизнью”. Нагорная проповедь, по словам того же автора, понятна только из условий времени, когда она была произнесена. Из 107 стихов у Матфея, из которых она состоит, Луке принадлежит только тридцать.

Проповедь начинается у обоих евангелистов, Мф. и Луки, так называемыми “блаженствами”. О числе их было много споров. Не входя в подробности, можем указать, что одни экзегеты принимали только семь блаженств на том основании, что в ст. 3 и 10 повторяются одинаковые выражения: “ибо их есть Царство Небесное”, и потому эти два блаженства следует принимать за одно. Другие — что всех блаженств десять, по аналогии с десятью заповедями. Третьи — восемь, считая ст. 11 и 12 распространением ст. 10. Некоторые рассматривали ст. 5 как глоссу на полях. Понятно, что вопрос об этом не имеет существенной важности. Число блаженств наилучше определяется самым словом “блаженны”, которое повторяется девять раз, и потому нужно признать, что всех блаженств — девять.

Для выражения понятия о блаженстве существуют четыре греческих слова: μακάριος, εὐδαίμων, εὐτυχής и ὄλβιος. По-русски все они могут быть переведены через “счастливый”. При первом же взгляде на эти слова сразу можно видеть, что здесь не подходили ни εὐδαίμων, ни εὐτυχής, так как с первым соединяется представление (чисто языческое) о “счастливом” демоне, живущем в человеке и содействующем его счастью, а второе — связано с языческими же понятиями о судьбе и случае. Таким образом, оставались или ὄλβιος или μακάριος. Но ὄλβιος указывает, преимущественно, на внешнее счастье, мирское богатство. Μακάριος же преимущественно на духовное. Первое слово совсем не встречается в Новом Завете, второе — много раз. У классиков слово μακάριος употребляется для обозначения небесного, а также загробного блаженства богов и людей. В слове выражается представление об идеальном счастье, без примеси земных скорбей, хотя оно употребляется для обозначения и земного счастья, особенно в религиозном смысле.

Μακάριος соответствует еврейскому ашре (ашар, эшер), которое означает преимущественно спасение. Этим словом начинается первый псалом. LXX перевели еврейское ашре через μακάριος 38 раз. Таким образом, под блаженными, если принимать во внимание значение греческого и еврейского слова, можно подразумевать людей, которым уготовано вечное спасение и блаженство. Они обладают внутренними достоинствами, внутренним миром и счастьем и здесь на земле.

Слово “блаженны” служит руководящей идеей для блаженств. Это видно и из того, что Спаситель повторяет его во всех блаженствах. Гораздо труднее объяснить выражение “нищие духом” (πτωχοὶ τῷ πνεύματι). Это затруднение увеличивается вследствие того, что у Луки (6:20) сказано (греч.) просто “нищие” без прибавления “духом” (в русск. и слав, прибавлено “духом”). В разных комментариях мы нашли около 20 переводов этого выражения, весьма различных. (У многих святых отцов древности — “нищие духом противления”, что соответствует видимо, русскому “смиренные”. Прим. ред.) Встречающиеся определения: нищие; нищие духом; смиренные; принявшие на себя добровольную бедность; духовно бедные; бедные грешники; бедные души; бедные дети; люди, занимающие низкое общественное положение; притесняемые; униженные; жалкие; несчастные; нуждающиеся в помощи; уповающие на Бога; блаженные в духе (или духом) нищие; благочестивые; люди, которые отвлекли от предметов настоящего мира свои мысли, сердце и любовь и вознесли их к небу, — так что если они по внешности и кажутся бедными, то чувствуют себя довольными; а если по внешности они бывают богаты, то не прилепляются к своим богатствам, но бывают смиренны и скромны, прилежно ищут Бога, бывают гостеприимны, делают щедрые пожертвования на дела милосердия, благочестия, или вообще на что бы то ни было, если это требуется служением Богу и ближнему.

Из указанных переводов ни один, по нашему мнению, не выдерживает критики. Наиболее вероятным представляется перевод выражения οἰ πτωχοὶ τῷ πνεύματι через «смиренные», «скромные». Несомненно, что он может быть и принят, по крайней мере, при элементарных объяснениях этого выражения. Однако, это не значит вовсе, что такой перевод вполне достаточен. Не говоря о том, что понятия о смирении и скромности выражаются в дальнейшем πραεις, можно спросить, почему же Спаситель не выразил их через слово ταπεινός, если говорил именно о смирении, потому что ταπεινός с производными много раз встречается в Новом Завете и было лучше всем знакомо, чем несколько загадочное οἰ πτωχοὶ τῷ πνεύματι.

Если действительно все указанные переводы неверны, то можно ли и как объяснить разбираемое выражение? Чтобы объяснить его, скажем, что с подобными затруднениями экзегеты встречаются при объяснении многих и дальнейших изречений Спасителя в нагорной проповеди. Отчего это зависит? По нашему мнению, от того, что нагорная проповедь обладает одним замечательным свойством, на которое мало обращают внимания: она не допускает или допускает очень мало отвлеченностей в толковании. Она так хорошо приспособлена к нравам и понятиям окружавшей Христа толпы простонародья, что, как только мы забываем о толпе, так сейчас же и вступаем в область отвлеченностей, и выражения Христа делаются нам не вполне ясными. Это, конечно, нисколько не препятствует рассматривать изречения Христа и как отвлеченное богословско-теоретическое учение; но при этом никогда не следует терять под ногами почвы, на которую мы должны опираться при ближайшем и конкретном объяснении нагорной проповеди.

Нам нужно, следовательно, прежде всего вообразить, какова была собравшаяся пред Христом толпа, чтобы понять значение первого блаженства, а за ним и остальных. Эта толпа, конечно, стояла пред Ним безмолвно, с затаенным дыханием, и глаза всех людей, собравшихся из разных мест, в разных одеждах, различных возрастов и положений были устремлены на Него. Мы видим, что толпа настолько внимательна, что даже замечает, как и когда “Он отверз уста Свои”. Как относится к этому простонародью Сам Христос? Он не отгоняет от Себя народ, желает научить его и учит так, что слова Его, будучи вполне понятны народу, сразу же неизгладимо напечатлеваются в памяти и сердце Его слушателей. Поэтому начало нагорной проповеди и, как увидим, в некоторых местах продолжение ее, можно рассматривать, как целый ряд приветствий Христа к собравшимся к Нему ὄχλοι, как некоторый род captatio benevolendi со стороны Великого Учителя от Его многочисленных простых слушателей. Если мы согласимся с этим толкованием, то нам прежде всего представится до пластичности ясным выражение: блаженны нищие духом, и мы не будем иметь надобности прибегать ни к каким произвольным догадкам и неудовлетворительным переводам. Кто видал народную толпу или имел с ней дело, тот хорошо знает, что она всегда состоит из πτωχοὶ τῷ πνεύματι, нищих духом. Если бы было иначе, то ни один проповедник не видел бы никакой толпы около своей кафедры. Но и развитая толпа не представляет исключения; и не только толпа, но и каждый отдельный человек. Становясь, так сказать, лицом к лицу пред учением Христа и пред Его Личностью, которой свойственна необычайная “сила духа”, и отдельный человек, и толпа чувствуют всегда и вполне свою крайнюю духовную бедность.

Однажды созерцание этой толпы выразилось со стороны Христа в сожалении и попечении о ней по поводу ее вещественных нужд (Ин. 6:5; Мф. 15:32; Мк. 8:2). И в настоящем случае Господь также, вероятно, посмотрел с сожалением на толпу и, приветствуя ее, назвал всех без исключения, составлявших ее, лиц, “нищими духом”. Ясно, что здесь не было и мысли о смирении, или о чем бы-то ни было подобном, а лишь простая характеристика людей, которые пришли ко Христу слушать Его учение. И тем более отличалась нищетой духа противления эта именно толпа, которая пришла к Спасителю и, без сомнения, ловила каждое Его слово, — тем более, вследствие своей крайней противоположности тогдашнего своего состояния с состоянием христианской просвещенности и преуспеяния в меру возраста совершения Христова. В среде этой, еще непросвещенной и не усвоившей себе духа Христова учения, толпы, послышались усладительные, чарующие звуки. Господь называет собравшуюся пред Ним толпу счастливой именно вследствие ее христианской неразвитости и в виду предстоявших для нее возможностей с полным и открытым сердцем и неповрежденным и неизвращенным умом воспринять христианские истины, которые есть самый дух. Ей, этой толпе, которую забросили тогдашние религиозные учители, принадлежит Царство Небесное. К ней оно пришло, и она его принимает.

Таков ближайший, непосредственный смысл первого блаженства, вполне понятный слушателям Христа и усвоенный ими. Но точные определения этих слов трудны и едва ли возможны. Это мы должны иметь постоянно в виду и при объяснении других блаженств, равно как и вообще учения, изложенного в нагорной проповеди.

Ст. 1-2 Увидев народ, Он взошел на гору; и, когда сел, приступили к Нему ученики Его. И Он, отверзши уста Свои, учил их, говоря

Взыде (взошел) на гору Иисус Христос. Потому что вся беседа, которую произнес Он здесь на горе, помещенная в 5, 6 и 7 главах Евангелия от Матфея, называется нагорною беседою или проповедью. Невдалеке от г. Капернаума указывают эту так называемую «гору блаженства», от произнесенного на ней Иисусом Христом учения о блаженстве. Взошел на гору для того, чтобы слышнее была проповедь. Замечательно при этом следующее: ветхозаветный закон был дан на горе, и новозаветный – тоже на горе; закон ветхозаветный заключал в себе 10 заповедей, закон Христов заключает 9; закон на Синае был дан среди громов и молний, как закон строгий, закон Евангельский, как закон благодати, возвещен был из уст кроткого и смиренного сердцем Господа Иисуса. Нагорная проповедь излагается и в Евангелии Луки (6 гл.), но в кратком виде. Ев. Матфей писал Евангелие для христиан из Евреев, потому и изложил подробно превосходство новозаветного закона пред ветхозаветным. Приступиша к Нему ученицы Его, – т. е. и 12 апостолов, и вообще все прочие, бывшие тут около горы, которые следовали за Иисусом Христом и желали слушать Его учение. Толкование на Евангелие от Матфея.

Ст. 2-3 И Он, отверзши уста Свои, учил их, говоря: Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное

В спокойном и благоговейном внимании расположился народ по зеленым склонам горы. И Он, отверзши уста Свои, – учил Он и не отверзая уста, когда учил примером святой жизни Своей и чудесами, отверзал Он некогда уста пророкам, а теперь Сам отверз уста Свои, в которых сокрыты все сокровища премудрости и ведения (Кол. 2:3) – обращает вначале речь Свою к ученикам, но говорит так, что Его учение делается занимательным и для всех слушателей, и Он простирает дивное слово Свое ко всем, кто желает Его слушать, – учил их, говоря: Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. Не те блаженны, которые бедны имуществом, живут беcпечно, выпрашивая себе подаяние у христолюбцев; их бедность может быть и от лености, от праздности; не те блаженны, которые смиряются перед людьми лицемерно или поневоле, – блаженны нищие духом, смиренные сердцем, те, которые сами себя считают хуже всякого грешника, которые ничего не видят в себе, кроме грехов, кроме своей духовной немощи, которые сознают слабость ума человеческого и в простоте сердца верят слову Божию, которые чувствуют свою безпомощность и прибегают к Богу, и у Него искренно просят благодатной помощи, как нищие просят у богатых милостыни. Такими нищими могут быть и бедные, и богатые: бедные, когда с благодарностью к Богу несут крест нищеты своей, трудятся по мере сил и только по необходимой нужде просят у ближних помощи; а богатые, когда считают себя не владыками, а только приставниками у благ земных, Богом им вверенных, не гордятся своим богатством и употребляют это богатство во славу Божию и на пользу ближнему. Богат был Авраам, но говорил о себе: я прах и пепел (Быт. 18:27); царем был Давид, но смиренно взывал к Богу: я же червь, а не человек; поношение у людей и презрение в народе (Пс. 21:7). Так смиренные сердцем – и бедные и богатые, и простецы и мудрецы, и рабы и свободные – все, стяжавшие добродетель смирения, воистину блаженны, потому что им принадлежит Царство Небесное. Сердца сокрушенного и смиренного Ты не презришь, Боже (Пс. 50:19). Еще здесь, на земле, они ощущают в сердце благодатный мир и радость, о которых люди гордые и понятия не имеют. А в будущей жизни их ожидает Царство Небесное, уготованное от сложения мира. И воистину нет ничего в очах Божиих дороже смирения: смирение, по учению святых отцов, и одно может спасти человека, хотя и с трудом; а без смирения нет спасения, потому что ни одна добродетель без него не может быть угодна Богу и спасительна для человека. Вот почему Господь прежде всего ублажает смиренных сердцем. Все бедствия, удручающие всю вселенную, произошли от гордости, сам диавол сделался диаволом от гордости, и Адам возгордился, надеясь быть богом, и соделался смертным. Гордость есть источник всякого нечестия, вот почему Христос Спаситель прежде всего с корнем исторгает ее из сердца человеческого, а смирение полагает как крепкий камень, на котором можно уже безопасно созидать все прочие добродетели. «Когда не будет этого основания, – говорит святитель Иоанн Златоуст, – то хотя бы отличался ты постом, молитвой, милостыней, целомудрием, хотя бы имел ты все другие добродетели, все это без смирения разрушится и погибнет. Так и случилось с фарисеем». Вот три главных признака истинного смирения, которые указывает преподобный Иоанн Лествичник: первый – когда душа с радостью принимает всякое уничижение, как врачевство, исцеляющее ее недуги греховные; второй – когда ни на что и ни на кого не гневается; и третий – когда вовсе не верит своим добродетелям и постоянно желает научаться. Нужно ли приводить примеры боголюбезного смирения? Смиренны были все святые Божии; но высочайший образец смирения показал нам Господь наш Иисус Христос в Себе Самом: научитесь от Меня, – говорит Он, – ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим (Мф. 11:29). Если Он, Безгрешный, так смирял Себя по человечеству, то нам ли, грешным, гордиться? Велико было и смирение Его Пречистой Матери: призрел Господь, как говорит Она Сама о Себе, на смирение Рабы Своей (Лк. 1:48). Если и эта Богоизбранная от всего рода человеческого Приснодева так смиренно о Себе помышляла, то кто мы, чтобы думать о себе высоко?..

И Он, отверзши уста Свои, учил их, говоря

Обращает на себя внимание выражение отверзши уста Свои: оно вносит элемент торжественности в описание события, подчеркивает значимость того, что Иисус намеревался сказать. До настоящего момента Иисус в Евангелии от Матфея практически ничего не произносил, кроме ответа Иоанну Крестителю (Мф. 3:15), трех коротких реплик в ответ на искушения диавола (Мф. 4:4, 7, 10), слов, заимствованных у Предтечи — Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное (Мф. 4:17), и слов, обращенных к Петру и Андрею: Идите за Мною и Я сделаю вас ловцами человеков (Мф. 4:19). Проповедь Предтечи приведена с достаточной полнотой (Мф. 3:7-12), а Иисус пока еще не представлен в качестве проповедника. И вот Он отверзает уста Свои, чтобы изложить суть того «Евангелия Царствия», которое Он проповедовал по всей Галилее (Мф. 4:23).