Толкования на Евангелие от Матфея 23:2

Ст. 1-7 Тогда Иисус начал говорить народу и ученикам Своим и сказал: на Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи; итак все, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте, ибо они говорят, и не делают: связывают бремена тяжелые и неудобоносимые и возлагают на плечи людям, а сами не хотят и перстом двинуть их; все же дела свои делают с тем, чтобы видели их люди: расширяют хранилища свои и увеличивают воскрилия одежд своих; также любят предвозлежания на пиршествах и председания в синагогах и приветствия в народных собраниях, и чтобы люди звали их: учитель! учитель

Тогда: когда же это? Когда Спаситель окончил беседу Свою с фарисеями, когда заградил им уста, когда довел их до того, что они не осмеливались более искушать Его, когда показал, что они страждут неисцельным недугом. И так как выше упомянул о Господе, глаголавшем к Господу, то теперь опять обращается к закону. Может быть, ты скажешь: закон не говорит ничего подобного, а говорит только: Господь Бог твой, Господь един есть (Втор. VI, 4). Но в Писании называется законом весь ветхий завет. А что теперь говорит Спаситель, говорит для того, чтобы всячески показать Свое совершенное согласие с Отцом. Если бы Он был противен Отцу, то противное говорил бы и о законе. Ныне же Он предписывает оказывать такое уважение к закону, что велит наблюдать его, несмотря даже и на развращение учителей закона. При этом Он беседует и о жизни, и о должном образе поведения, так как главнейшею причиною неверия фарисеев была развращенная жизнь и любовь к славе. Итак, чтобы исправить слушателей, Спаситель особенно повелевает им соблюдать то, что наиболее споспешествует спасению, именно: не презирать учителей и не восставать против священников; и не только повелевает другим, но и Сам исполняет это. Он и у развращенных учителей не отнимает должного уважения, подвергая их чрез это тем большему осуждению, а у слушающих Его учение отнимая всякий предлог к непослушанию; чтобы кто не сказал: я потому стал ленив, что учитель мой худ, Он и отнимает самый повод. Итак, не смотря на развращение книжников, Спаситель так твердо ограждает права их власти, что и после столь сильного обличения сказал народу: вся, елика аще рекут вам творити, творите, - потому что они предлагают не свои заповеди, но Божии, которые Бог открыл в законе чрез Моисея. И заметь, какое Он оказывает уважение к Моисею, снова доказывая согласие Своего учения с ветхим заветом, когда и самих книжников считает заслуживающими уважения из почтения к Моисею: на Моисеове седалищи седоша, говорит Он. Так как Он не мог представить их достойными доверия по их жизни, то предлагает к тому законные побуждения, упоминая о кафедре и учении Моисея. Когда же слышишь слово: вся, не разумей здесь всего закона, как, например, постановлений о пище, о жертвах и тому подобном. Как Он мог говорить теперь о том, что отменил еще прежде? Под словом: вся разумеет Он предписания, служащие к исправлению нравов, улучшению образа жизни, согласные с правилами нового завета и освобождающие от ига закона. Почему же Он повелевает делать это не на основании закона благодати, а закона Моисеева? Потому что еще не время было ясно говорить об этом прежде креста. Кроме того, мне кажется, что Он, говоря это, имел в виду и нечто еще другое. Так как Он хотел обличить фарисеев, то, чтобы не подумали люди неразумные, что Он сам ищет власти, принадлежащей им, или что делает это по ненависти, прежде всего Он уничтожает такое подозрение и, сделав это, уже приступает к обличению. Для чего же Он обличает их и так много говорит против них? Для того, чтобы предохранить народ, чтобы и он не впал в такие же пороки. В самом деле, не одно и то же - просто запрещать зло и указывать на людей, делающих зло, подобно тому как не одно и то же - хвалить добрые дела и представлять примеры людей добродетельных. Вот почему Спаситель, еще прежде обличения фарисеев, говорит: по делом же их не творите. Чтобы народ не подумал, что, слушая их, он должен и подражать им, Спаситель прибавляет эти слова, мнимую их честь обращает им в осуждение. И действительно, что может быть несчастнее того учителя, ученики которого тем только и спасаются, что не смотрят на его жизнь? Таким образом мнимая честь этих учителей обращается в величайшее для них осуждение, когда жизнь их такова, что ученики их, подражая ей, совершенно развращаются. Потому Господь и обращается теперь к обличению их. Впрочем Он делает это не по одной только этой причине, но и для того, чтобы показать, что и прежнее их неверие, и пригвождение Его ко кресту, на которое они осмелились после, не может быть обращено в вину Распятому, в Которого они не уверовали, но их самих обличает в нечестии и неблагодарности. Смотри же, с чего начинает и чем усиливает Он Свои обличения. Глаголют бо, и не творят, говорит Он. И всякий преступник закона достоин обвинения, а тем более тот, кто имеет власть учить. Таковой заслуживает вдвое и втрое больше осуждения: во-первых, потому, что преступает закон; во-вторых, потому, что, имея обязанность исправлять других, но сам хромая, достоин большего наказания, по высоте своего положения; а в-третьих, потому, что он сильнее увлекает других к пороку, так как нарушает закон, сам будучи учителем закона. Сверх всего этого, Спаситель обвиняет их еще и в том, что они жестоко поступают с людьми, вверенными их попечению. Связуют бо бремена тяжка и бедне носима, и возлагают на рамена человеческа, перстом же своим не хотят двигнути их (ст. 4). Этими словами Он обнаруживает двоякое зло в их действиях: именно то, что они от подчиненных без всякого снисхождения требуют полной и совершенной исправности в жизни, а сами себе предоставляют полную свободу действия, между тем как доброму начальнику надлежало бы поступать иначе, т. е., к самому себе быть судьею строгим и взыскательным, а к подчиненным - кротким и снисходительным. Фарисеи же поступали наоборот.

Но посмотри, как Спаситель еще более усиливает это обвинение против книжников. Он не сказал: не могут, но - не хотят; и не сказал: нести, но - перстом двигнуть, т. е., не хотят даже и приблизиться, даже и прикоснуться. Но о чем же они заботятся и к чему устремлены их усилия? К тому, что возбранено законом. Вся бо дела творят, говорит Спаситель, да видими будут человеки (ст. 5). Этими словами Он обличает их в тщеславии, которое и погубило их. Вышеупомянутые поступки показывали их жестокость и нерадение; а те, о которых говорится теперь, обнаруживают в них неумеренное желание славы. Оно-то и удалило их от Бога, оно заставило их подвизаться на ином позорище и довело до погибели. Действительно, каких кто имеет зрителей, такие являет и подвиги, стараясь им понравиться. Так, кто подвизается пред людьми, исполненными мужества, тот и сам старается отличиться мужеством; а кто борется пред людьми слабыми и малодушными, и сам становится небрежен. Так, если кто имеет пред собою зрителей, любящих смеяться, то и сам старается быть смешным, чтобы доставить им удовольствие. Другой же, имея пред собою зрителей серьезных и расположенных к любомудрию, и сам старается быть таким же, так как это согласно с расположением тех, от которых он ожидает себе похвалы. Но смотри, как и здесь Спаситель увеличивает вину фарисеев. Он не говорит, что в одних случаях они поступают так, а в других - иначе; но что во всех своих делах одинаково. Таким образом обличив их тщеславие, показывает далее, что они тщеславятся не важными какими-либо и нужными делами (никаких истинно добрых дел они не имели), но пустыми и ничтожными, которые обнаруживали только их развращение. Расширяют бо, говорит Он, хранилища своя, и величают воскрилия риз своих.

Какие же это хранилища и воскрылия? Так как они часто забывали благодеяния Божии, то Бог повелел им написать на особенных листочках чудеса Его, и привязывать эти листочки к рукам своим (потому и сказано: да будут непоколеблема пред очима твоима - Втор. VI, 8), что и называлось хранилищами, подобно тому, как ныне многие женщины носят Евангелия на шее. А чтобы и другим образом заставить их помнить о Его благодеяниях, Бог повелел им, как малым детям, делать то же, что многие делают во избежание забывчивости, обвязывая палец льном или нитью, то есть: пришивать по краям верхней одежды снурки гиацинтового цвета до самых ног, чтобы, взирая на них, они вспоминали о заповедях, - и это называлось воскрылиями. А они особенно заботились о том, чтобы делать широкие повязки для этих листочков и увеличивать воскрылия одежд, что показывало их крайнее тщеславие. Для чего ты гордишься и расширяешь их? Ужели в этом состоит твоя добродетель? Принесут ли они тебе какое-нибудь добро, если ты не воспользуешься тем, о чем они тебе напоминают? Бог не того требует, чтобы ты увеличивал и расширял их, но чтобы помнил Его благодеяния. Если не должно хвалиться и милостынею и постом, которые требуют от нас труда и суть наши дела добрые, то как же ты, иудей, превозносишься тем, что особенно обличает твое нерадение? Впрочем иудеи не только в этих мелочах обнаруживали свое тщеславие, но и во многих других. Любят бо, говорит Он, преждевозлегания на вечерях, и преждеседания на сонмищах, и целования на торжищах, и зватися от человек: учителю (ст. 6-7). Может быть, все это сочтет кто-либо и за мелочи; но мелочи эти бывают причиною великих зол. Они разрушали и государство и церкви. Я не могу удержаться от слез, когда и ныне слышу о первоседаниях и целованиях, и представлю, как много зол произошло отсюда для церквей Божиих. Но об этом не нужно теперь говорить вам подробно, и особенно старшие из вас не имеют нужды слышать от меня об этом. Лучше обратим внимание на то: где учителями закона овладевало тщеславие? Там, где им заповедано было предохранять себя от тщеславия - в синагогах, куда они ходили учить других. На пиршествах это могло бы показаться еще не так предосудительным, хотя и там учителю надлежало быть образцом, - он должен показывать пример не только в церкви, но и везде. Как человек, где бы он ни был, везде очевидным образом отличается от бессловесных, так и учитель, говорит ли, молчит ли, обедает ли, или что другое делает, должен являться образцом - и в походке, и во взоре, и в одежде, и вообще во всем. Напротив фарисеи во всем являлись достойными осмеяния и стыда, стараясь гоняться за тем, чего следовало избегать. Любят же, говорит Он. Если и любить предосудительно, то каково делать? И насколько большее еще зло - гоняться за этим, и домогаться получить это?

Ст. 1-3 Тогда Иисус начал говорить народу и ученикам Своим и сказал: на Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи; итак все, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте, ибо они говорят, и не делают

Что может быть более кротко и милосердно со стороны Господа? Он подвергается искушению со стороны фарисеев; козни их сокрушаются, и по слову Псалмопевца: Стрелы младенцев были язвами для них (Пс. 63:8 по 70), и тем не менее вследствие [принадлежащего им] священства и достоинства, связанного с саном, он убеждает народ подчиняться им, обращая внимание не на дела их, а на слова учения их. Слова же Его: На Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи, под словом седалище указывают на учение закона. Поэтому и то, что говорится в псалме: На седалище губительства не сел (Пс. 1:1) и: Седалища продавцов голубей ниспроверг (Мф. 21:12) мы должны понимать в смысле учения.

и сказал: на Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи

На сказанное: на Моисеове седалище седоша книжницы.

Всякое слово, оставляемое без дела, мертво и бесполезно, особенно же слово, произносимое теми, которые почтены высоким саном священства. Чем с большим, казалось бы, удобством пользуются они словом, тем более не верят ему обращающие внимание на их жизнь. Посему, должно им показать в себе великое превращение и великую перемену, подвизаясь и пребывая в безмолвии, не заботясь о своем обогащении, если хотят, чтобы кто-нибудь обратил к ним свою мысль. Ибо, если сделают это, не только благоустроятся дела подчиненных, но и сами будут прославлены.

А сказанного с тем, чтобы у подчиненных не оставалось никакого предлога к оправданию, а именно: на Моисеове седалище седоша книжницы и фарисее; вся убо, елика аще рекут вам блюсти, соблюдайте и творите (Мф. 23:3), - да не представляют в собственное свое оправдание и в заграждение уст другим. Ибо мнимое оправдание увеличит обвинение, не только уготовляя неизбежное наказание, но и укоряя в неразумии. Если ученикам и полезно слышать сие, то наставникам не прилично произносить то, что выставляет на позор их нерадение. Ибо сказано: по делом же их не творите, глаголят бо и не творят (Мф. 23:3).

Христос с намерением не дать места никакому предлогу к оправданию, повелел обращать внимание не на жизнь учителей, когда видящим ее представляется повод к укоризне, не на их частные поступки, если они не согласны с небесными сказаниями, но на одно учение, преподаваемое в церквах. Потому упомянул и о седалище Моисея Законодателя, ибо в сем случае они говорят не свое, а заимствованное из Писаний, сами же они не в праве произносить и сие, как показывающее все их лукавство. Напротив того, им следовало бы стараться по возможности отсечь всякий предлог к укоризне.

Если же и живущие хорошо не приносят иным пользы, то сие ни в коей мере не может быть поставлено им в вину. Как живущие худо не участвуют в награждении венцами, уготовленными благоискусным, так и живущие хорошо не будут иметь части в наказаниях с согрешающими. А ты благоустрой касающееся тебя, разумею жизнь и слово. Сего от тебя требую и, если принесешь пользу, порадуюсь с тобою, а если не принесешь, не лишу чести, но даже увенчаю; потому что каждый получит мзду свою по мере труда своего, а не по следствиям труда. Сие содержа в мыслях, наставники и ученики да стремятся к добродетели, не давая места никакой отговорке.

Ст. 1-3 Тогда Иисус начал говорить народу и ученикам Своим и сказал: на Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи. Итак, все, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте, ибо они говорят и не делают

Когда Господь привел фарисеев в молчание и обнаружил их неисцельный недуг, тогда Он начинает говорить уже о них, о их жизни и поведении. Он наставляет слушателей не пренебрегать законными учителями, хотя бы те были и порочной жизни, Вместе с этим показывает Господь и то, что Он не только не противник закона Моисеева, а, напротив, хочет, чтобы требования сего закона исполнялись, хотя учители - люди недостойные. Он говорит: слова учителей принимайте, как слова Моисея, а точнее - Самого Бога. Ты спросишь: ужели же должно исполнять все, что они говорят, даже и дурное? На это скажу: во-первых, никогда учитель не дерзнет склонить другого человека ко злу. А затем, если даже и допустить, что какой-либо учитель решится склонять людей к порочной жизни, то таковой станет учить этому, конечно, не с «Моисеева седалища», то есть не во имя закона. Но Господь ведет речь о сидящих на Моисеевом седалище, то есть об учащих закону. Итак, должно слушать учащих закону Божию, хотя они сами и не поступают по нему.

Ст. 2-4 и сказал: на Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи; итак все, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте, ибо они говорят, и не делают: связывают бремена тяжелые и неудобоносимые и возлагают на плечи людям, а сами не хотят и перстом двинуть их

На седалище богоизбранного законодавца и судьи - Моисея, сели исказители закона Божия. За их многочисленными, почти всегда формалистическими толкованиями Божиего закона, и еще больше за их мелочными предписаниями, не видно ни Закона Божия, ни законодавца Божия - Моисея. Пока они буквально придерживаются Закона Божиего, т. е. пока они ссылаются на Закон Божий, а не на свои предписания, надо их слушать, но ни за что не надо смотреть на их жизнь: ибо они говорятъ, и не делаютъ (стих 3). Их буквоедские предписания, умноженные их нечеловеколюбием, становятся бременами тяжкими и неудобоносимыми, но они их бесстыдно и немилосердно возлагают на человеческие плечи, хотя сами не желают к ним даже пальцем прикоснуться. Только Бог знает силу духа и совести человеческих, потому и Свой Закон, который дает людям, мерит по этой силе. Не зная ни естества человеческго, ни его силы, фарисеи навязывают людям предписания, несоразмерные их силе духовной.

Ст. 1-12 Тогда Иисус начал говорить народу и ученикам Своим и сказал: на Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи; итак все, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте, ибо они говорят, и не делают: связывают бремена тяжелые и неудобоносимые и возлагают на плечи людям, а сами не хотят и перстом двинуть их; все же дела свои делают с тем, чтобы видели их люди: расширяют хранилища свои и увеличивают воскрилия одежд своих; также любят предвозлежания на пиршествах и председания в синагогах и приветствия в народных собраниях, и чтобы люди звали их: учитель! учитель! А вы не называйтесь учителями, ибо один у вас Учитель - Христос, все же вы - братья; и отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах; и не называйтесь наставниками, ибо один у вас Наставник - Христос. Больший из вас да будет вам слуга: ибо, кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится

Господь, приближаясь к концу Своего служения, почел за нужное без всякой пощады обнаружить перед всем народом всю низость характера и поступков Своих врагов, чтобы, по крайней мере, предостеречь от подражания им простые души. Его грозные обличения, подобно громам небесным, раскат за раскатом поражали их преступные головы. С Божественным спокойствием, но и со страшной торжественностью, и с несокрушимой силой и властностью Он произносит ту обличительную речь, от которой всегда будут трепетать лицемеры. Тогда Иисус начал говорить народу и ученикам Своим и сказал: на Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи, они заняли место законодателя Моисея, присвоили себе право истолкования Закона. Итак все, что они, оставаясь верными Закону Моисея, велят вам соблюдать, в чем они не извращают Закона, то соблюдайте и делайте.

«Когда слышишь слово все, – говорит святитель Златоуст, – не разумей здесь всего Закона, как, например, постановлений о пище, о жертвах и тому подобное. Ибо как Он мог говорить теперь о том, что отменил еще прежде? Но под словом все разумеет Он предписания, служащие к исправлению нравов, улучшению образа жизни, согласные с правилами Нового Завета и освобождения от ига Закона. Почему же Он повелевает в жизни руководствоваться не Законом Благодати, а Законом Моисеевым? Потому что еще не время было говорить об этом ясно, прежде креста. Заметь, какое Он оказывает уважение Моисею, желая снова доказать согласие Своего учения с Ветхим Заветом, когда и самых книжников повелевает почитать из почтения к Моисею: «на Моисеевом седалище сели», – говорит Он. Так как Он не мог представить их достойными доверия по их жизни, то предлагает законные побуждения, упоминая о кафедре и учении Моисея». Вместе с тем Спаситель желает «всячески показать Свое совершенное согласие с Отцом. Ибо если бы Он был противен Отцу, то противное говорил бы о Законе. Но вот, Он предписывает оказывать такое уважение Закону, что велит держаться его, несмотря на развращение учителей Закона. Спаситель особенно повелевает им соблюдать то, что наиболее споспешествует ко спасению, именно: не презирать учителей и не восставать против священников, и не только другим повелевает, но и Сам исполняет это. Ибо и у развращенных этих учителей не отнимает должного уважения, и таким образом их подвергает большему осуждению, а у слушающих Его учение отнимает всякий предлог к преслушанию, чтобы кто не сказал: я потому ленив, что учитель мой худ. Поэтому-то Спаситель, несмотря на развращение книжников, так твердо ограждает права их власти, что и после столь сильного обличения говорит народу: «все, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте». Ибо они предлагают не свои заповеди, а Божии, которые Бог открыл через Моисея. И чтобы народ не подумал: мы должны слушать их и подражать им, для этого Спаситель прибавляет следующие слова: по делам же их не поступайте. И действительно, что может быть несчастнее того учителя, ученики которого тем только и спасаются, что не смотрят на его жизнь? Таким образом, мнимая честь законоучителей обращается в величайшее для них осуждение, когда жизнь их такова, что, подражая ей, надобно совершенно испортиться». «Желайте искренне душеспасительного наставления, – поучает святитель Филарет, – расположитесь принимать его с верой: силен и верен Бог, желающий всем спастись и через недостойного наставника преподать вам совершенное наставление.

Некоторые, стараясь не столько исправить, сколько оправдать свою небрежную жизнь, думают найти себе оправдание в том, что иные наставники не так хорошо живут, как учат. Нет, самопоставленные судии своих наставников, вы не найдете своего оправдания в нашем осуждении. Мы будем осуждены, если живем недостойно преподаваемого нами учения, но и вы также будете осуждены, и за то, что осуждаете ближнего вопреки запрещению Самого Иисуса Христа, и за то, что не следуете святому учению, которое не перестает быть святым от того, что проходит через грешные уста». «Смотри же, – говорит святитель Златоуст, – с чего начинает и чем усиливает Господь Свои обличения фарисеям: ибо они говорят, и не делают, – говорит Он. И всякий преступник достоин обвинения, тем более тот, кто имеет власть учить. Таковой заслуживает вдвое и втрое больше осуждения, во-первых, потому что преступает закон: во-вторых, потому что имея обязанность исправлять других, сам хромает и подвергает себя большему наказанию по важности сана; а в-третьих, потому что он, как учитель, сильнее увлекает других к пороку своим худым примером». Далее Господь обвиняет фарисеев в том, что они жестоко поступают с людьми, вверенными их попечению: связывают бремена тяжелые и неудобоносимые и возлагают на плечи людям, как вьючным животным, невыносимое иго самых разнообразных и многочисленных предписаний Моисеева Закона, принуждают народ исполнять все эти мелкие заповеди без всякого снисхождения к немощам человеческим, а сами не хотят и пальцем коснуться возлагаемой на других ноши: а сами не хотят и перстом двинуть их. Они и знать не хотят, что добрый начальник всегда строг и взыскателен к себе самому, а к другим кроток и снисходителен. «Когда учитель, – говорит блаженный Феофилакт, – не только учит, но и делает, то он вместе с учащимся несет бремя и вместе с ним трудится. Но когда он возлагает на меня тяжкое бремя, а сам ничего не делает, то он еще более обременяет меня, показывая своим бездействием невозможность исполнить то, чему учит». «Смотри, – замечает святитель Златоуст, – как Спаситель еще более увеличивает обвинения книжников. Он не сказал: не могут, но – не хотят; не сказал: нести, но – перстом двинуть, т.е. не хотят даже и приблизиться, даже и прикоснуться. О чем же они особенно заботятся? К чему устремлены все их усилия? К тому, что возбранено Законом»: все же дела свои делают с тем, чтобы видели их люди: если они кое-что и исполняют из Закона, то делают это не ради послушания Закону, но только из преступного тщеславия, чтобы люди видели их мнимое благочестие и славили их.

Оставляя все важное, все существенно нужное в Законе без всякого исполнения, книжники и фарисеи в то же время хотят казаться исправными даже в мелочах: они выходят на молитву в своих длинных одеждах, особенно во время праздников, расширяют хранилища (повязки на лбу и на руках со словами из Закона) свои, нарочно надевают на свой лоб и левую руку (против сердца) необычной величины кожаные ящички, в которых вложены выписки из Закона, и увеличивают воскрилия одежд своих, увеличивают кисточки, привешенные в честь Закона у плащей своих, чтобы это было для всех заметно. Моисей повелел делать эти хранилища, эти воскрилия не для украшения, не для того, чтобы тщеславиться ими, а для того, чтобы эти вещи напоминали заповеди Божии и побуждали к добрым делам. Но истинно добрых дел у этих лицемеров не было, а такими пустыми и ничтожными вещами они гордятся! И везде эти тщеславные люди любят первенство: также любят предвозлежания на пиршествах, первые места за пиршественным столом, и председания в синагогах, где они стараются всегда занять места у самых кафедр, близ кивота, хранящего священные книги, любят слушать и приветствия в народных собраниях, почтительные приветствия на торговых площадях, всегда наполненных народом, и чтобы люди звали их: учитель! учитель! «Увы, – замечает блаженный Феофилакт, – понятны для нас слова Господа: убоимся же! Господь обличает фарисеев за то только, что они любят предвозлежания; но если только любящий осуждается, то чего достоин тот, кто все делает для этого?» «Может быть, кто-нибудь сочтет все это за малость, – говорит святитель Златоуст, – но эти малости бывают причиной великих зол. От них разрушились целые города и церкви. Фарисеями овладевало тщеславием там, где особенно заповедано им было предохранять себя от тщеславия, т.е. в синагогах, куда они ходили учить других. На пиршествах это могло бы еще показаться не столь предосудительным, хотя и там учителю надлежит быть образцом, чтобы другие взирали на него с уважением. Он должен быть таков не только в церкви, но и везде. Говорит ли, молчит ли, обедает ли или что другое делает, он во всем должен показывать себя образцом, и в походке, и во взоре, и в одежде, и вообще во всем. Напротив, фарисеи во всем показывали себя достойными осмеяния и стыда, стараясь гоняться за тем, чего убегать надлежало». Яд честолюбия силен и заразителен; страсть тщеславия волнует иногда и смиренные, по-видимому, сердца. Поэтому, когда речь дошла до причины всех зол, т.е. любоначалия и предвосхищения учительской кафедры, то Спаситель, обличая этот порок со всей строгостью, восставая против него со всей ревностью и силой, обращается и к Своим ученикам со словами предостережения.

А вы не называйтесь учителями, не восхищайте этого звания, сами себе не ищите, не домогайтесь, чтобы вас звали учителями, и не вызывайтесь учить, когда вы не призваны к сему; а если и будете к этому призваны, если Бог поставит, если священный закон наречет вас учителями, принадлежит, ибо учительское достоинство в собственном смысле принадлежит одному Богу: первоначально и по праву, ибо один у вас Учитель - Христос, все же вы - братья, и «один другого ничем не превосходит, потому что ничего не имеет своего», – говорит блаженный Феофилакт, а потому и почитайте себя не более, как братиями тех, которые называют вас учителями. Объясняя эти слова Господа, святитель Филарет говорит: «как же, может быть, скажут, и в Христианской Церкви некоторые называются учителями? Как и апостол Павел называет себя учителем язычников? Как еще говорит он, что «иных Бог поставил в Церкви, во-первых, Апостолами, во-вторых, пророками, в-третьих, учителями»? (1Кор. 12:28). Как все это согласить? Нетрудно согласить все это. Божественный апостол, без сомнения, не погрешает, когда свидетельствует, что Бог положил в Церкви учителей, а потому не погрешаем и мы, почитая учителей Церкви, которых в это звание Бог поставил; и опять апостол свидетельствует об истине, когда говорит: «я поставлен проповедником и Апостолом, – истину говорю во Христе, не лгу, – учителем язычников в вере и истине» (1Тим. 2:7). Господь же не служение учительское уничтожает, не говорит, – да не будет учителей. Это невозможно, так как когда есть ученики, – а все христиане суть ученики, и в начале не иначе назывались, как учениками, – то по необходимости должны быть и учители, особенно после того, как единый Учитель вознесся на небо; и не о имени ревнует Тот, Кто превыше всякого имени; но наше мудрование смиряет, превозношение низлагает, дерзость обуздывает, своеволие отсекает, осуждает и запрещает, так сказать, самозванство в учительстве. Истинно духовные люди и достойные учители скрываются, насколько можно, в числе учеников и никогда по своей воле не умножают собой числа учителей. В апостолах видим готовность проповедовать Царство Небесное; но ни в одном из них не видим того, чтобы он сам себя представил к званию апостола, не говорю, – поставил себя к этому. Таким образом, если не искать и даже убегать учительства есть отличительная черта достойных его, то искать и домогаться его есть признак недостойных». И отцом себе не называйте никого на земле, – говорит Господь, – ибо один у вас Отец, Который на небесах.

«Это не то значит, – толкует святитель Златоуст, – чтобы никого не называть отцом, но чтобы знали, Кого собственно называть Отцом. Ибо как учитель не есть учитель в смысле первоначальном, так и отец. Один Бог есть виновник всех, и учителей и отцов». «Господь не возбраняет почтения к родителям, – говорит блаженный Феофилакт, – особенно же к духовным отцам, но возводит нас этими словами к познанию истинного Отца, т.е. Бога, поскольку Отец в собственном смысле есть Бог, а плотские родители не суть виновники бытия, а только содействователи и слуги Божии». И еще раз Господь подтвердил: и не называйтесь наставниками, не домогайтесь названия наставников, ибо один у вас Наставник - Христос. Святитель Златоуст замечает: «не сказал: Я наставник, подобно как и прежде не сказал: что вы думаете о Мне, но что вам думается о Христе». Таким образом, в самом способе выражения показывая образец смирения, Господь дает и прямой урок этой великой добродетели Своим ученикам, дает общий закон для всех христианских учителей и наставников, для всех Своих последователей: больший из вас, кто призван быть первым, быть для других учителем, начальником и отцом, тот пусть забудет о своем первенстве, пусть считает себя только послушником Божиим и со страхом проходя свое служение, как Богом возложенное на него послушание, да будет всем вам слуга, «да будет слугою, – говорит Филарет, митрополит Московский, – а не властителем учения и учеников». Гордость и самовозношение противны Богу, и потому Бог смиряет гордых: ибо, кто возвышает себя, сам себя возносит, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится. «Ничто не может сравниться со смирением, – говорит святитель Златоуст. – Видишь ли, как Он здесь ведет слушателя к делам совершенно противоположным гордости, ибо не только запрещает искать первенства, но и предписывает избирать последнее место».

Ст. 2-3 Глаголя: на Моисеове седалищи седоша книжницы и фарисее. Вся убо, елика аще рекут вам блюсти, соблюдайте и творите: по делом же их не творите: глаголют бо, и не творят

Глаголя: на Моисеове седалищи седоша книжницы и фарисее. Вся убо, елика аще рекут вам блюсти, соблюдайте и творите: по делом же их не творите

Они сделались, говорит, преемниками Моисеева седалища, т.е. учительской кафедры; поэтому все, елика аще рекут вам блюсти, соблюдайте и творите, потому что они не свое говорят, когда учат, но Божие, – то, что было узаконено Моисеем. Когда говорит вся, то разумеет не все законоположения, например, о жертвах, о пище и т. п. (зачем бы он прежде отменял это?), но под словом вся разумеет, конечно, то, что служит к исправлению нравов, к улучшению образа жизни и не противоречит евангельским заповедям. По делом же их не творити, потому что дела их не согласуются с учением и разрушают его. Итак, сказал, что не должно восставать против учителей, если они проводят даже дурную жизнь, но должно повиноваться их учению, не подражая их недостойной жизни. Они достойны веры в своем учении, но в своей жизни не достойны подражания. Можно и иначе сказать. Так как Он намерен был изобличить, наконец, явно худые поступки фарисеев для предостережения народа, то чтобы некоторые не подумали, что Он из желания власти над народом порицает фарисеев, заранее устраняет такое предположение, говоря: вся, елика аще рекут вам блюсти, соблюдайте и творите, если и не ради жизни их, то ради начальнической и учительской кафедры. А чтобы некоторые, слушая учение их, не подражали и их жизни, присоединил: по делом же их не творите. Освободив Себя таким образом от подозрения, начинает обличение.

Глаголют бо, и не творят

Смотри, откуда начинает. Всякий, кто преступает закон, залуживает осуждения, а учитель заслуживает троякого: потому что он преступает, потому что и других обязан исправлять и потому что вредит ученикам.

и сказал: на Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи

Слово “седалище” или “кафедра” употреблялось иногда как знак господства и авторитета. Речь Спасителя здесь, очевидно, образная. Моисей дал письменный закон. Он был еврейский законодатель. Как самый письменный закон, так и законодатель пользовались тогда непререкаемым авторитетом. Но рядом с Библией книжники и фарисеи выработали еще устный закон, устное предание, которым придавали не меньше значения, чем и закону, данному Богом через Моисея. В этом смысле Спаситель и говорит, что они сели на седалище или кафедру Моисея. Это значит, что они присваивали себе тот авторитет, каким обладал Моисей. Рег cathedram docirnam legis ostendit (под кафедрой разумеет учение закона — Иероним). “Люди, говорившие, что их обязанность заключается в истолковании закона Моисеева, славившиеся этим или даже превосходством над законом, — они сидят на седалище Моисея” (Ориген). Говорили, что это семитический оборот речи; или что “издатель” пишет здесь с своей точки зрения, озираясь назад на период, когда книжники и фарисеи вошли в силу.