Священномученик Николай Амассийский, пресвитер

Краткое житие священномученика Николая Амассийского

Священномученик Николай родился в 1889 г. в селе Савельевка Николаевского уезда Самарской губернии в семье священника Николая Амасийского (по другим данным — Амассийского). В 1906 году Николай Николаевич окончил 1 класс Самарской Духовной Семинарии. На служение Церкви Николай вступил в 1908 году: сначала псаломщиком, затем диаконом в церкви села Семеновка Николаевского уезда (ныне Пугачевского района Саратовской области). Его жену звали Ольга Ивановна, детей — Александр, Нина, Сергей и Вера. В 1917 году он был рукоположен в сан священника и в 1917–1918 гг. служил в городе Пугачеве, в 1918–1922 гг. — в селе Смородине Перелюбского района. В 1922 года последовало возвращение в город Пугачев, где отец Николай стал благочинным.

2 октября 1934 года священник был арестован Пугачевским РО НКВД за «антисоветскую агитацию среди верующих». Он обвинялся в том, что, получив от участника контрреволюционной группы предложение о совместной организованной антисоветской деятельности, не сообщил об этом соответствующим органам власти и укрывал практическую контрреволюционную деятельность группы. По постановлению Особого совещания при НКВД СССР от 17 марта 1935 года отец Николай Амасийский был сослан в Казахстан сроком на три года, считая срок со 2 октября 1934 года. Он проживал в поселке Майское Бескаргайского района Павлодарской области. 25 ноября 1937 г. отец Николай был снова арестован, и 1 декабря 1937 года на заседании тройки УНКВД по Восточно-Казахстанской области приговорен к 10 годам исправительно-трудового лагеря. Новомученик скончался в местах лишения свободы 26 декабря 1938 г.

Источник: pstgu.ru

Полное житие священномученика Николая Амассийского

Святой Николай родился в 1889 году в селе Савельевка Николаевского уезда Самарской губернии (ныне Краснопартизанского района Саратовской области) в семье диакона местной Михаило-Архангельской церкви Николая Васильевича Амасийского^[1],[2]. В 1897 году Коля Амасийский поступил в подготовительный класс Николаевского духовного училища, однако в 1901 году был из него исключен за недисциплинированность. На следующий год он поступил в 4-й класс Вольского духовного училища Саратовской епархии, где и окончил полный училищный курс.

В 1904 году поступил в Самарскую духовную семинарию, однако осенью 1905 года был исключен за активное участие в студенческих волнениях, связанных с всеобщей политической стачкой^[3]. Следующий год Николай провел, готовясь к экзаменам на звание учителя, в Давыдовке, где служил его отец, к тому времени уже ставший священником. Отец Николай Амасийский-старший — человек энергичный, влюбленный в свой приход — собрал сельчан и обратился к ним с предложением о строительстве каменного храма. Стоимость работ исчислялась суммой тридцать тысяч рублей. При помощи благотворителей из Николаевска (с ноября 1918 года — Пугачева) и самой Давыдовки (большую часть пожертвовал купец Паисий Михайлович Мальцев) очень красивый Михаило-Архангельский храм был построен. Освятил его викарий Самарской епархии епископ Николаевский Тихон (Оболенский) по единоверческому чину 22 октября 1907 года. Торжественная архиерейская служба по дониконовским книгам вызвала среди населения Давыдовки, по преимуществу старообрядческого, серьезное движение в пользу присоединения к Церкви.

После окончания строительства храма Николай Николаевич принимает решение встать на путь служения Церкви и в том же году поступает псаломщиком к Никольской церкви села Семеновка Николаевского уезда (ныне Краснопартизанского района Саратовской области). В 1908 году Николай сочетался браком с девицей Ольгой Ивановной Ахматовой, дочерью священника, которая впоследствии стала сельской учительницей. У них родилось четверо детей — Нина, Вера, Сергей и Александр. В 1934 году, на момент первого ареста отца Николая, Нина Николаевна проживала в Пугачеве, Вера Николаевна работала счетоводом пугачевского филиала Госбанка, Сергей Николаевич — помощником бухгалтера нефтебазы города Энгельса. Младший сын, Александр, учился в десятилетке.

В 1914 году псаломщик Николай Амасийский был рукоположен во диакона к тому же приходу села Семеновка, в 1917 году — во священника к одному из храмов Николаевска. В 1918 году он был переведен в Казанский храм села Смородинка Николаевского уезда (ныне в Перелюбском районе Саратовской области).

После кончины супруги в 1922 году отец Николай Амасийский-старший был избран духовенством и мирянами градского и пригородного округов города Пугачева кандидатом во епископа Пугачевского. Для принятия хиротонии отец Николай поехал в Москву, но оказался у обновленцев так называемого союза «Церковное возрождение», и 9 декабря 1922 года был хиротонисан во епископа. Хиротонию возглавил обновленческий «митрополит» Антонин (Грановский). По приезде в Пугачев новопоставленный обновленческий архиерей был торжественно встречен на вокзале председателем исполкома, который сказал ему приветственную речь, что произвело большое впечатление на народ. Однако многим запомнилась и встреча в кафедральном соборе, когда отец Павел Попов всенародно задал епископу вопрос: «Дверьми ли входишь, Владыко, или прелазишь инуде?». Епископ Николай участвовал в обновленческом соборе 1923 года. 21 июня 1923 года он был назначен епископом Троицким, временно управляющим Уральской обновленческой епархией, но жил по-прежнему в Пугачеве. Вскоре после поставления отца во епископа иерей Николай был переведен им из села в Иоанно-Предтеченский «старый» собор г. Пугачева.

В конце 1923 года епископ Николай принес покаяние, которое принимал лично Святейший Патриарх Тихон (Беллавин). Очевидцы рассказывали, что в самый момент покаяния среди хмурого, облачного дня неожиданно выглянуло солнце, и на престол упал яркий солнечный луч, на мгновение озаривший Патриарха. Присутствовавшие были поражены этой картиной и считали солнечный луч указанием на искренность и полноту раскаяния епископа; другие же были склонны видеть в нем указание на особенное горение духа в самом Патриархе, на то, что в данный момент Святейший чувствовал особый подъем. Сам епископ Николай рассказывал, что когда он после публичного раскаяния возвращался с амвона в алтарь, Патриарх Тихон стоял на горнем месте и плакал, а около его головы был светлый ореол.

Поскольку среди рукополагавших Николая Амасийского-старшего раскольников были архиереи «старого» поставления, он был принят в сущем сане и оставлен на кафедре православного епископа Николаевского. Но фактически после покаяния в Пугачеве не служил^[4].

Священник Николай Амасийский-младший также раскаялся в обновленчестве и принял участие в повторном освящении «старого» собора. Он продолжил свое служение в Пугачеве, проживал с семьей по адресу ул. Чапаевская, д. 68.

С 1931 года отец Николай — благочинный Пугачева и Пугачевского округа. Позже он вспоминал, что в начале 1930-х годов Пугачевский райисполком оказался «завален безграмотными формами регистраций» православных храмов, и РИК вменил в обязанность благочинному «разъяснять и помогать церковным органам в деле регистрации храмов», поскольку «сельские церковные органы <…> малограмотны». Свою деятельность отец Николай характеризовал как «законную защиту храмов» и утверждал, что «это делалось принципиально». В 1933 году он как благочинный ходатайствовал перед пугачевским горфинотделом о снижении наложенного на духовенство налога «как весьма высокого». Ходатайство возымело успех, и большинству пугачевского духовенства налог был снижен.

14 мая 1934 года епископом Пугачевским, викарием Саратовской епархии был назначен Преосвященный Симеон (Михайлов). Однако, судя по рапорту архиепископа Саратовского и Петровского Афанасия (Малинина) на имя Блаженнейшего митрополита Московского и Коломенского Сергия (Страгородского), владыка Симеон в управление Пугачевским викариатством не вступил. В отсутствие архиерея фактическим управляющим викариатством оказался благочинный кафедрального города священник Николай Амасийский. Заручившись одобрением причтов и приходских советов своего округа, он обращается к заместителю Патриаршего Местоблюстителя с прошением о расширении Пугачевского викариатства за счет благочиннических округов Балакова и Дергачей. Таким образом, заволжские округа Саратовской епархии распределялись между двумя викариатствами: приходы на территории АССР Немцев Поволжья окормлялись Преосвященным Покровским^[5], приходы на территории Саратовской области — Преосвященным Пугачевским. Прошение, поданное 17 июля 1934 года, было одобрено Патриаршим Священным Синодом 5 сентября того же года.

Видимо, упорядочивание управления заволжскими благочиниями было последним, что успел сделать отец Николай на своей должности. Впереди его ждало восхождение на Голгофу.

Недоноситель

В начале сентября 1934 года Пугачевским РО НКВД за «участие в контрреволюционной группе в составе духовенства и других граждан» были арестованы священники Иоанн Заседателев^[6], Константин Самуилов, Мстислав Курмышский, Михаил Смирнов, Василий Баннов и трое мирян.

1 октября 1934 года по тому же следственному делу был арестован и препровожден в изолятор Заволжского сектора УНКВД по Саратовскому краю и благочинный священник Николай Амасийский. Он обвинялся в «антисоветской деятельности среди крестьянства, направленной против существующего строя».

Из-за путаницы в следственных документах дата ареста варьируется. А именно, 1 октября был выдан ордер на обыск и арест, и в тот же день был произведен обыск и первый допрос. Постановление о предъявлении обвинения и избрании меры пресечения с санкцией на арест прокурора последовало на следующий день, 2 числа. Однако оно было объявлено отцу Николаю только 5‑го октября, официальная же дата ареста 2 октября.

Всего в деле пять допросов. В протоколах этих допросов зафиксировано признание отцом Николаем вины. Однако использовать записи протоколов как источник достоверных сведений о позиции священномученика Николая не представляется возможным, поскольку 2 января 1935 года, по ознакомлении с материалами дела, отец Николай заявил протест прокурору; он утверждал, что следователь внес в протоколы «несоответствие моим мыслям об этом деле», и выразил готовность предоставить доказательства своей невиновности, поскольку никакой вины он за собой не видит.

Новомученик заявил, что «мы, все духовенство, признавали, что по своей должности мы обязаны вести религиозное дело, но, вместе с тем, в согласии с декларацией митроп. Сергия Страгородского от 1926 года^[7], мы тверды были в своей лояльности к Соввласти и ея законам».

Протест остался без официального ответа, однако обвинения против отца Николая были настолько шаткими, что следствие было вынуждено переквалифицировать статью обвинения с 58-й, пункты 10 (пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений) и 11 (организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению контрреволюционных преступлений), на пункт 12 той же статьи (недонесение о достоверно известном готовящемся или совершенном контрреволюционном преступлении). В постановлении было указано, что «достаточно не установлена конкретная совместная антисоветская деятельность с другими обвиняемыми АМАСИЙСКОГО Н. Н., но установлено, что Амасийский Н. Н., зная о контр-революционных действиях Самуилова К. С., Заседателева И. И., скрывал об этом от органов Соввласти».

5 ноября 1934 года после телеграфного распоряжения замначальника УНКВД по Саратовскому краю все арестованные по делу пугачевского духовенства были этапированы в Саратов и заключены в Саратовскую фабрично-заводскую исправительнотрудовую колонию (СарФЗИТК).

9 января 1935 года было подготовлено обвинительное заключение по делу. В нем, в частности, было сказано: «Обвиняемый поп АМАСИЙСКИЙ, получив предложение со стороны САМУИЛОВА о ведении совместной организованной борьбы против Соввласти, а также зная о контрреволюционной деятельности участников контрреволюционной группы САМУИЛОВА, ЗАСЕДАТЕЛЕВА и СМИРНОВА и являясь соучастником нелегальных сборищ контрреволюционной группы, не поставил об этом в известность соответствующие советские органы, укрыв это от последних в контрреволюционных целях». В заключении также было отмечено, что священник Константин Самуилов «склонял на активную борьбу с безбожием обвиняемых попов СМИРНОВА, АМАСИЙСКОГО и других лиц».

Дело было направлено на рассмотрение Особого совещания при НКВД СССР. По постановлению ОСО от 17 марта 1935 года священник Николай Амасийский был приговорен к ссылке в Казахстан сроком на 3 года, считая срок со 2 октября 1934 года.

Этап и ссылка

Новомученик был сослан на Мойский рудник, рядом с селом Семиярка (бывшая станица Семиярская), в поселок Мойка (Майское) Бескарагайского района Восточно-Казахстанской области (ныне пос. Майское Майского района Павлодарской области Республики Казахстан). Матушка Ольга вместе с младшим сыном Александром поехала вслед за мужем в далекое Прииртышье. На этапе в Казахстан Господь явно показал Свой Промысел в жизни мученика.

По воспоминаниям матушки Ольги, еще во время служения отца Николая в Пугачеве в их дом «постучался мужичонка. Было ему сильно плохо — то ли с голода, то ли от извечной российской болезни. Попросил у батюшки денег. Жили тогда все уже бедно очень. Ну, отец Николай открыл буфет, достал последнюю денежку да и отдал ему. Уж не знаю, сколько там было и какие деньги тогда были — копейки или еще что. А только потом ему эта денежка вот как вернулась. Его уже осудили и по этапу везли. Было холодно. Подходит конвоир: “Ты меня узнаешь? Нет? А я тебя узнал, отец, ты мне денежку дал, когда я чуть не умер”, — и укрыл его тулупчиком».

На Мойском руднике добывалась огнеупорная глина, из которой изготавливались шамотный кирпич и формы для разлива стали. Отец Николай Амасийский был не единственным «церковником» в поселке — кроме него, на руднике отбывали сроки заключения архимандрит Геннадий (Ребеза), протоиерей Александр Серебров, протоиерей Иоанн Малиновский, протоиерей Константин Михайловский, священник Александр Мишутин, священник Игнатий Теслин, священник Симеон Кривошеев, священник Иоанн Пирамидин, священник Иоанн Флоровский, архидиакон Вениамин (Зыков), член церковного совета Валентин Корниенко.

Внучка отца Николая Зинаида Дмитриевна Черкасова рассказывает, что после ареста деда для его детей начались трудные времена: «На работу нельзя было устроиться. Куда бы ни пришли — как узнают, что дочь или сын священника, сразу отказывали, а если работал — увольняли. Мои мама с папой уехали в Среднюю Азию. Я в Туркмении родилась, в 1937 году, так что дедушка меня так и не видел никогда». Однако, несмотря на преследования, никто из детей мученика не отказался от веры, передав эту веру своим потомкам.

Ольге Ивановне, имевшей педагогический опыт, предложили учительствовать. Она преподавала детям сотрудников НКВД. Годы ссылки отца Николая его супруга и сын Александр прожили вместе с ним.

В своем заявлении на имя главы Московского общества Красного Креста для помощи политическим заключенным Екатерины Пешковой от 25 апреля 1936 года отец Николай пишет, что с момента своего ареста он пробыл 11 месяцев «в тюремном заключении с этапом» и 8 месяцев «здесь на Мойке^[8]». На руднике отец Николай работал конюхом, «каковую работу нес в самое трудное зимнее время, при суровых морозах». На работе он обморозил руки, однако старался и далее «честно и добросовестно вести это дело».

Страдалец просил Красный Крест «войти с ходатайством в НКВД» о его досрочном освобождении, так как «признанную судом мою вину я уже искупил за период тюремного заключения». Ходатайство священномученика Николая осталось без ответа, срок ссылки он отбыл полностью, однако вместо свободы попал под новый арест — 25 ноября 1937 года вместе со своими соузниками он был арестован органами НКВД.

Мученики Мойского рудника

Следственное дело в отношении двенадцати мучеников Мойского рудника было закончено в кратчайшие сроки — уже 28 ноября, через три дня после их ареста, было подготовлено обвинительное заключение, в котором, в частности, говорилось: «Вышеперечисленные служители религиозного культа (12 человек), находясь в ссылке на Мойском руднике, под руководством Мишутина и Ребезы проводили контрреволюционную работу, направленную против советской власти, а именно: распространяли агитацию, что конституция в СССР существует только на бумаге для обмана трудящихся, на деле она не выполняется. При объявлении перевыборной кампании, с целью компрометации избирательного закона говорили: “Пишут широкую демократию, что все выборы будут проводиться трудящимися, а в действительности выдвигают кандидатов сами, и не того, кого хотят трудящиеся”. Не примиряясь с советской властью, они распространяли слухи, что: “Советская власть — это временное явление и вскорости она должна пасть, восстановится власть старых порядков, где религия будет развита в широкой мере, поэтому сейчас надо усиливать религиозные служения”».

1 декабря 1937 года на заседании Тройки УНКВД по Восточно-Казахстанской области Ребеза Григорий Матвеевич, Зыков Василий Иосифович, Серебров Александр Александрович, Малиновский Иван Матвеевич, Михайловский Константин Михайлович, Мишутин Александр Лаврентьевич, Теслин Игнатий Степанович, Кривошеев Семен Илларионович, Пирамидин Иван Петрович, Флоровский Иван Иванович, Корниенко Валентин Александрович были приговорены к расстрелу, Амасийский Николай Николаевич — к 10 годам заключения в исправительно-трудовом лагере. Смертный приговор преподобномученику Геннадию и иже с ним убиенным был приведен в исполнение 2 декабря 1937 года в 2 часа ночи. Ссыльные монахини Маргарита (Закачурина), Феврония (Ишина), Тамара (Проворкина) и супруга священника Мария Дмитриевская, также отбывавшие свои сроки в Майском, были арестованы НКВД 3 декабря 1937 года и расстреляны 15 декабря 1937 года.

Священномученик Николай Амасийский скончался в местах лишения свободы 26 декабря 1938 года.

После последнего ареста мужа матушка Ольга с младшим сыном вернулась в Пугачев. Ей так и не сообщили о судьбе новомученика; где он умер и был похоронен, семье осталось неизвестно. Также безвестны для нас и места погребения остальных страдальцев из поселка Майское.

Младший сын священномученика Александр Николаевич Амасийский также испытал на себе действие советской репрессивной машины. Во время Великой Отечественной войны он попал в плен, а после возвращения на Родину в 1946 году был арестован и приговорен к ссылке на Север. Наказание он отбывал в Архангельской области, после освобождения поселился в городе Петровске Саратовской области, где с 1947 года жили его мать, вдова новомученика Николая Ольга Ивановна и сестра — средняя дочь новомученика Вера.

Настоятель храма в Петровске протоиерей Феодор Волков^[9] служил некогда в Пугачевском викариатстве Саратовской епархии и хорошо знал отца Николая. Узнав матушку Ольгу, он расспросил ее о жизни, а в 1960 году выхлопотал для нее от Саратовской епархии пенсию, которая выплачивалась по благословению архиепископа Палладия (Шерстенникова) вплоть до кончины Ольги Ивановны; 11 марта 1974 года она отошла ко Господу. Известно, что саратовские архипастыри тех лет выплачивали от епархии пенсии вдовам убиенных и умученных за веру клириков Саратовской епархии, воздавая должное их подвигу.

Небесный покровитель

По архивному уголовному делу за 1934–1935 годы Николай Николаевич Амасийский был реабилитирован постановлением Президиума Саратовского областного суда от 10 октября 1988 года; по архивному уголовному делу за 1937 год — постановлением Президиума Павлодарского областного суда от 17 мая 1956 года. 20 августа 2000 года, по завершении Юбилейного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви, все 16 мучеников из поселка Майское, и в их числе иерей Николай Амасийский, были причислены к лику святых для общецерковного почитания в Соборе новомучеников и исповедников Российских. День памяти священномученика Николая был установлен на день его мученической кончины, 13 (26) декабря. 29 декабря 2010 года по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла имя священномученика Николая внесено в список Собора Саратовских святых.

После прославления священномученика Николая, в начале XXI века, его семья испытала на себе силу его благодатного предстательства. Уже упомянутая здесь его внучка, Зинаида Дмитриевна Черкасова, несет клиросное послушание в Казанском храме Петровска. Помимо пения в хоре, ей было благословлено исполнять обязанности псаломщицы. Когда ее впервые ставили читать, она очень боялась, что не сможет исполнять это послушание.

— Так волновалась, что даже домой приходила — и плакала. Уж очень ответственно — страшно было, что не справлюсь. А потом думаю: что ж я плачу, может, так Богу угодно, — и стала просить: «Господи, помоги мне». И дедушку своего просила: «Помоги, вразуми». И снится мне вскоре сон. Вхожу в комнату, а напротив открывается дверь, и из нее выходит человек: среднего роста, темные волосы волнистые — не длинные и не короткие. Это уж потом, когда из Саратова фотографии дедушкины привезли, я поняла, что это он был, — до этого-то я фотографий его не видела. Выходит он, садится. Посмотрел на меня, улыбнулся и говорит: «Сейчас я помолюсь». А я же ничего и не сказала, зачем пришла, о чем молиться. И вот он наклонился, молится — ну, думаю, значит, и мне надо молиться. Начала я про себя «Отче наш» читать. Он поднимает голову: «Вот я и помолился», — и дает мне книгу. Я беру, руку его целую. И такую благодать душа испытала!

А через несколько дней, впервые читая на клиросе часы, она узнала книгу из своего сна: «Беру Часослов в руки, смотрю: так ведь мне во сне дедушка и дал эту книгу! И весь страх мой прошел. Я просила — и он помог».

Священник Максим Плякин, Валерий Теплов

При подготовке материала были использованы:

1. Алфавитный список новомучеников и исповедников Саратовской епархии, от безбожных властей пострадавших // Архив Братства свв. равноапп. Мефодия и Кирилла (г. Саратов).
2. Архив ДКНБ по г. Павлодару и Павлодарской области. Дело № 0789.
3. Архив УФСБ РФ по Саратовской области. Дело № ОФ‑22580.
4. Материалы из архива комиссии по канонизации святых Митрополичьего округа Казахстана.
5. Письмо УФСБ по Саратовской области от 12.09.2001 г., № П‑21 // Архив Братства свв. равноапп. Мефодия и Кирилла (г. Саратов).
6. Постановление Заместителя Патриаршего Местоблюстителя и при нем Патриаршего Священного Синода // ЖМП. 1935. № 23–24. С. 1, 2.
7. Фонд документов Московского Политического Красного Креста // ГАРФ. Ф. 8409. Оп. 1. Д. 1531.
8. Крючкова М. «Я просила — и он помог» // Православная вера. 2011. № 13 (441). Июль.
9. Сулейманова Н. Былая явь: золотые купола, малиновые звонницы // Пугачевское время. [Телепрограмма]. Вып. от 20.11.2013 г. // Режим электронного доступа.

Примечания

^[1] Свящ. Максим Плякин, Теплов В. В. «Мы обязаны вести религиозное дело...» // Ведомости Саратовской митрополии, № 30 (46), апрель — июнь 2014. С. 118 – 125.

^[2] Хотя в некоторых источниках и документах следствия встречается написание их фамилии «Амассийский», сам св. Николай подписывался исключительно с одним «с».

^[3] Октябрьская политическая стачка прошла с 7 по 21 октября 1905 г.

^[4] Впоследствии, сменив ряд кафедр, уже в сане архиепископа, Николай (Амасийский) был арестован, приговорен к трем годам ссылки в Башкирию. Во время Второй мировой войны оказался на оккупированной территории и пребывал в юрисдикции Украинской Автономной Церкви Московского Патриархата с титулом Ростовский и Северокавказский. Скончался 31 января 1945 г. в Румынии.

^[5] Им на тот момент был епископ Павел (Флеринский; 1871–1940).

^[6] Священномученик Иоанн Заседателев (†1942, день памяти 16 (29) октября). Прославлен в лике святых новомучеников и исповедников Российских Юбилейным Архиерейским Собором 2000 г., включен в Собор Саратовских святых.

^[7] Это ошибка в протоколе допроса — «Послание Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Нижегородского Сергия (Страгородского) и Временного Патриаршего Священного Синода Преосвященным архипастырям, боголюбивым пастырям, честному иночеству и всем верным чадам Святой Всероссийской Православной Церкви», так называемая «Декларация митрополита Сергия», было выпущено 29 июня 1927 г.

^[8] Мойка — старое название пос. Майское, употреблявшееся и после переименования в советские годы.

^[9] Протоиерей Феодор Яковлевич Волков родился в 1897 г. в крестьянской семье. Был усыновлен священником Аполлонием Скворцовым и смог окончить второклассную школу в 1916 г. в г. Пугачеве. В 1920 г. хиротонисан во священника епископом Павлом (Флеринским). Служил на сельских приходах, был в заключении с 1929 по 1931 г. После освобождения служил в г. Перелюбе с 1931 г., после закрытия церкви в 1935 г. работал бухгалтером. С 1946 г. служил на приходах Саратовской епархии: в Вольске, Хвалынске, Петровске, Балашове, Ершове. В 1963 г. вышел за штат. Скончался 25 января 1967 г.