Беседа на радиостанции Град Петров
Здравствуйте, дорогие братья и сестры, у микрофона протоиерей Александр Степанов. Сегодня у нас в гостях один из авторов наших постоянных программ по мировой литературе «Человек и Бог в мировой литературе», участник многих наших круглых столов, бесед Марина Михайлова. Здравствуйте, Марина.
М.М. Здравствуйте.
А.С. Сегодня мы собрались поговорить об образе Церкви в современных СМИ, об образе не только Православной Церкви, но об образе вообще христианства. Как его сегодня доносят до нас средства массовой информации? Я думаю, что многих не устраивает то, что они видят в этом отношении по телевидению, слышат по радио, читают в газетах. Мы собрались сегодня для того, чтобы немножко конкретизировать впечатления, и, может быть, высказать что-то конструктивное, надеемся, этим кто-то сможет воспользоваться.
Я мало, Марина, смотрю телевизор. Телевизор – это, наверное, главное средство массовой информации, который большая часть людей, конечно, смотрят, и создает себе образ того или иного явления именно через видео образ, как говорит отец Георгий Митрофанов. Вы, наверное, все-таки, больше смотрите телевизор, какое у вас впечатление?
М.М. Батюшка, к сожалению, а может быть, к счастью, телевизор смотрю очень не много, хотя мне по статусу, как преподавателю Университета Кино и Телевидения, было бы вежливо смотреть телевизор почаще. Но, во-первых, я не могу себе позволить этого, а во- вторых, если честно, большая часть того, что сейчас предлагается мне не очень интересна, ну а в третьих есть такое соображение, что видео технологии – это такая альтернативная жизнь и в этом смысле форма смерти. Потому что, то время, которое мы провели за просмотром телевизора, либо за компьютерной игрой, тем более, – это время, которое вычеркнуто из нашей жизни, потому что не работают ни эмоции, ни интеллект, ни тело уж тем более, то есть – ничего. Я однажды слыхала, как знаменитый режиссер Эмир Кустурица сказал, что если вы смотрите американское кино, то знайте, что на такое время вы сокращаете свою жизнь, то есть столько времени вы не жили, вы умирали.
А.С. Это касается на ваш взгляд любого кино или нет?
М.М. Нет, конечно. Я как раз хотела отметить, что это категоричное утверждение, но в этом что-то есть. Потому что, зная любовь нашу к сериалам, священники даже на исповеди задают вопрос на эту тему, и запрещают их смотреть. Можно, конечно, по разному к этому относиться, может быть, если бы я была батюшкой, я бы шла по этому пути. Потому что это, действительно, какая-то форма заполнения пустоты чужими искусственными эмоциями, ситуациями, мне кажется, что подглядывать за соседями, как это раньше бабушки делали, это и то лучше и живее. То есть, конечно, есть всякие фильмы и всякие передачи, я не хочу сказать, что все, что связано с телевидением – это зло. Но, тем не менее, в этом есть большая опасность и чем больше ответственность людей, которые делают телевидение – режиссеров, журналистов, редакторов программ, все-таки, так получилось, что они на сегодняшний день являются инженерами человеческих душ. Если раньше, как говорит Маяковский, поэты – инженеры человеческих душ, то сейчас те, кто делают телевидение, они делают нас, или пытаются нас делать, поэтому здесь есть масса нравственных и эстетических, экзистенциальных проблем, о которых нужно думать и говорить, как мне кажется.
А.С. Я думаю, что всякое произведение искусства можно разделить на два типа, на два класса. Один тип – это то, что отвлекает от жизни, и это, действительно, вычеркнутое из жизни время, и другой – такие произведения, которые обращают наше внимание на что-то очень важное, даже экзистенциальное. Это может быть умный, хороший разговор, это могут быть новости, это может быть дискуссия, это может быть даже и фильм, но фильм, который заставляет нас думать о собственной жизни, он пробуждает в нас что-то, что спало, но не должно было спать.
Но, действительно, очень часто то, что мы видим по телевизору, даже канал «Культура», который в целом выгодно отличается от всего того, что делается, на нем тоже бывают слабые программы. Я вчера уткнулся в программу «Культурная революция» нашего бывшего министра культуры. Обсуждался вопрос о том, нужны ли России богатые. Я редко вижу эту программу, примерно год назад видел ее, может быть, я не до конца знаю принцип, может быть, так нужно. Там два собеседника и большая аудитория, которая задает им вопросы. Мне абсолютно непонятно, почему были выбраны эти два человека, не буду называть их фамилии, это был режиссер и молодая женщина-юрист, так меня неприятно удивил их уровень ответов, уровень дискуссии, один был «за», другой – «против», что России не нужны богатые. Вообще, по-моему, не умно поставленный вопрос, но еще более странно звучали их ответы, притом, что в зале как раз было много людей известных и совсем не глупых, которые показывали, что странно звучат ваши ответы. Как будто эти люди не чувствовали, ведущий совершенно не реагировал, веселился. Пусто невероятно!
М.М. Да, к сожалению, этот жанр ток-шоу – это просто фантасмагория. Но это еще ладно, «Культурная революция», тут еще приличные люди обсуждают приличные вопросы. А вот если бы вы увидели бы какое-нибудь шоу «Окна», то тогда вам стало бы еще страшней, потому что там просто происходит решение мелких, грязных, неприглядных «домашних» проблем. Кто кому там изменил с кем, кто чего нашел в кармане. Все это происходит с таким смаком… Или «Большая стирка», ведь всегда было непристойно стирать белье на людях, но теперь мы устраиваем большую стирку, то есть все, что есть в сознании человека, все о чем непристойно было говорить в обществе, теперь не просто в обществе обсуждается, но это навязывается нам, ведь это тоже вопрос очень серьезный.
А.С. Конечно, ведь само понятие пристойности, оно может, не вполне подходит, потому что сегодня пристойно одно, завтра – другое, а это просто вредно! Если какие-то вещи выносятся на всеобщее обсуждение, нечистота внутренняя человеческая предъявляется как норма, а телевидение обладает колоссальной силой делать из чего угодно норму. Когда вопрос стал предметом того, что показывается по телевидению, это становится нормой.
М.М. Безусловно.
А.С. Если обсуждается в СМИ вопрос однополых браков, это значит, что для молодежи уже не о чем говорить.
М.М. Была очень хорошая работа у одной немецкой исследовательницы Элизабет Ноэль Нойман. Она рассматривала механизмы действия средств массовой информации на сознание человека, ее, правда, интересовали совершенно конкретные предвыборные технологии. Она говорит, что ТВ способствует закручиванию спирали молчания. Например, есть некий лидер абсолютно не популярный в народе и очень многие люди против, и голосовать собираются против. Но если в телевизоре не говорят об этом, а напротив, говорят как он хорош, то у всякого человека возникает ощущение, что он один думает так, или он и его друзья какие-то белые вороны, и в конце концов, получается так, что кампания выиграна. Почему? Потому что проплачено несколько телевизионных каналов, как следует проплачено, вот и все. То есть это очень сложный механизм, он не только грубо сферы политической жизни касается, он касается еще и нашего самоощущения, потому что, действительно, телевидение обладает такой мощной нормоустанавливающей функцией.То, о чем говорят по телевизору, это существует, это актуально и это нормально. Так воспринимает всякий средний человек. Людей не подверженных магии этого ящика не так много. Речь идет о системе ценностей и образе мира, речь не идет о мелких частностях. Речь идет о том, что ТВ создает образ мира, и в определенный момент, мы перестаем видеть жизнь, как она есть, и видим ее такой, какую нам предлагают СМИ.
В этом смысле, например, когда встают вопросы об изображении Церкви, например, с одной стороны, как у человека верующего, а с другой стороны гражданина, у меня возникают вопросы. Я бы хотела этим поделиться. Например, совсем недавно увидела передачу, посвященную одной московской выставке, весьма эпатажной, на которой были выставлены работы пост-модернистского толка, снабженные весьма провокационными надписями. Например, представлена пародия на икону, и написано: «Эта работа имеет своей целью оскорбить чувства верующих». Или еще одно полотно, живопись – не живопись, я не эксперт в этом. И там написано: а вот эта работа лично оскорбляет патриарха всея Руси Алексия Второго. Я могу отнестись к этому иронично, и сказать, что если человек не может, как Леонардо Да Винчи, захватить предметом изображения, то тогда он будет действовать с помощью этикеток и это просто смешно.
Там были верующие люди, которые обиделись, и, между прочим, имели на это какое-то право. Они пришли с тем, чтобы пикетировать эту выставку. Как демонстрируют этих людей тележурналисты, мы видим, что галерейщик – приличный человек, который снят в своем кабинете с ампирной мебелью, на фоне книг с золотыми корешками и он так мило, интеллигентно, и очень спокойно говорит. Пикетчики представлены либо сумасшедшими бабушками, беззубыми, нервными, либо дяденьками с окладистыми бородами в стиле Святой Руси, и, конечно, всякий человек, который на это смотрит, понимает, что галерейщик вменяемый, а эти люди какие-то странные. При этом ни у кого не возникает вопроса о том, что эти люди, может быть, несколько резко и неадекватно выражают свои чувства, но они пришли сюда, потому что есть проблема.
В нашей стране все-таки людей, которые считают себя православными, я думаю, больше половины. Поэтому когда человек говорит, что работа оскорбляет чувства верующих, он претендует на то, чтобы оскорбить половину своего народа. На это можно отреагировать, правда же? И поэтому мне очень грустно и обидно, потому что если на экране появляется христианин, то как правило, это сумасшедший. Но почему это так, ведь множество людей, которые занимаются самым разным трудом, которые занимают самые разные в нашем обществе позиции, являются христианами, почему наши журналисты не хотят представить их. Вы нас спросите, мы обыкновенные люди, мы не экстремалы, почему вы не хотите с нами поговорить? Почему вы предъявляете крайне искаженный образ человека, это во-первых.
А во-вторых, мне очень грустно из-за того, что речь заходит о Церкви, всегда проявляется агрессивность деятелей нашего телевидения. Та самая передача, о которой я рассказываю, была снабжена неким комментарием телеведущего, который сказал о том, что на освободившийся телевизионный канал претендует Русская Православная Церковь, а ведь это, по его словам, так ужасно, потому что сюда вложены деньги налогоплательщиков и не все они православные. Это не хорошо, потому что это игра в одни ворота. Когда телеканалы наполняются страшной пошлостью, посредственностью, плохими фильмами и просто передачами, пропагандирующими насилие и разврат, то у нас как у налогоплательщиков, никто не спрашивает согласны ли мы на это. Нам просто все это дело грузят блоками по всем программам. И вечером человеку просто не на что взглянуть, если он устал, потому что везде какие-то детективы, безумная чушь. Но если Церковь возьмет один из этих каналов и начнет говорить что-то вменяемое, это же так будет ужасно для наших налогоплательщиков! То есть тенденция совершенно очевидна: отсечь Церковь и систему христианских ценностей от того образа мира, который насаждается нашими средствами массовой информации. Это очень грустно и об этом нам всем вместе надо задуматься.
А.С. Да, конечно, я совершенно согласен с этим. Пока что единственный путь, который Церковь себе обозначила – это создание альтернативных средств массовой информации. Пробиться на государственные или на частные телеканалы, или на другие средства массовой информации, даже в газетах разместить статью церковного содержания невероятно трудно.
Отчасти мы сами, может быть, виноваты, что не активно действуем. По-хорошему любое церковное событие должно быть отражено в СМИ, и есть стандартные ходы, которые не всегда закрыты для нас, не всегда невозможно это сделать. Во-первых, часто происходит какое-то событие, если оно происходит в Церкви, то Церковь должна озаботиться, чтобы во все СМИ: в газеты, на телевидение, на радио подать пресс-релиз.
Действительно, СМИ часто ищут информацию, часто ищут новости, не всегда это легко, не всегда новости церковной жизни могут не влезть. В большинстве случаев их оставят за бортом. Но если дырка осталась не заполненной в газете, они возьмут и вставят этот сюжетик. Поэтому это зависит от настойчивости. Затем – это приглашать те же группы, которые снимают новостные сюжеты короткие и далеко не всегда они отказывают, часто приезжают. А второе – это создать свои средства массовой информации, это очень дорогое удовольствие, тут путь – искать спонсоров, которые, как правило, стремятся подчинить эти СМИ каким-то своим интересам. Поэтому в создании адекватного образа Церкви в СМИ ситуация довольно сложная. К сожалению, те люди, все, в конечном счете, зависит от конкретных людей, в руках которых находятся возможности общественного мнения, общественного сознания, относятся совершенно определенным образом к Церкви, как скорее к тому, что нежелательно на общественной сцене.
М.М. Слушая вас, я о двух вещах подумала. Во-первых, встает проблема языка, Церковь обращена, конечно же, к человечеству, она открыта миру. Способны ли мы сейчас ответить на эту жажду, на это желание, которое есть в людях, потому что я совершенно уверена, что любой человек, так или иначе, ставит перед собой вопросы.
Например, о посмертном странствии его души, о судьбе его близких, которые умерли, о том, что такое добро и зло, о том, что такое грех, кто такой Бог? Ведь многие люди продолжают интересоваться, не смотря ни на что всеми этими вопросами. И тут, конечно, от нас, христиан, требуется готовность говорить с людьми не на архаическом языке благочестивых книг 19 века, как иногда бывает, и тогда у людей всякий интерес пропадает, потому что люди видят, что мы снова запели свою ту самую песню, которую они слыхали, но не поняли и поэтому ушли в другом направлении. Поэтому, как Церкви раскрыться и повернуться по направлению к миру? Мне кажется, что если Церковь найдет в себе какие-то возможности создать язык, на котором можно обсуждать всю христианскую проблематику, которая в основных своих вопросах совпадает с общечеловеческой, потому что ведь это проблемы любви и смерти, отношений в браке и воспитании детей, то мы окажемся более востребованными. То есть отчасти мы сами несем ответственность за эту ситуацию.
А.С. Конечно, Церковь до некоторой степени, продолжает существовать в культурном гетто.
М.М. И она сама себе его отчасти, выстраивает.
А.С. К сожалению, мы часто видим, например, наша епархиальная выставка проходит, замечательно, мы в ней тоже участвуем. Но почему-то считается необходимым, чтобы участники выставки были в народных костюмах. Я ничего не имею против фольклера, но надо ясно понимать, что фольклор и Церковь – разные вещи. Так ходили христиане в Мариинском театре, в начале 19 века. Мы сами себя во многом, действительно, загоняем в рамки. Если создается православная гимназия, то очень часто мальчики должны быть одеты в гимнастерки дореволюционного образца, подпоясаны кушачками. Опять-таки, не само себе плохо, но создается образ чего-то крайне несовременного. Для большинства людей это не привлекательно, это образ, который скорее оттолкнет.
М.М. Ретро стиль.
А.С. Да, ретро. Но надо ли всю жизнь строить на взгляде назад?
М.М. И потом, мы можем позволить себе разнообразие. Потому что в сохранении такого историко-культурного взгляда назад, в нем есть свой аромат и своя правда. Потому что Санкт-Петербург, действительно, большой город и пусть в нем будут православные гимназии, где мальчики и девочки одеты как их прадеды в конце 19 века, это очень хорошо. Но это не должно быть единственным способом переживать свою жизнь как христианский путь. Пусть православные будут разными, пусть они ходят в джинсах, если это им удобно.
И вопрос языка – это вопрос, который мы можем обратить к самим себе. Я помню, как отец Александр Мень говорил, что мы сидим в подполье и нам кажется, что, дескать, дайте же нам развернуться, и, тут мы скажем… А есть ли у нас что сказать, батюшка был очень трезвый человек и в этом смысле он понимал прекрасно, что нам самим еще нужно работать, искать этих путей к миру, которые необходимы, иначе Церковь становится своего рода клубом по интересам: вот, мы сами себя всячески ублажаем, радуемся, окучиваем друг друга. Но тогда задача проповеди никак не решается.
Второй вопрос, который тоже меня беспокоит, это создание образа русского человека, россиянина, как сейчас принято говорить, в наших СМИ, потому что здесь как раз ошибаются люди, которые не хотят сотрудничества с Православной Церковью. Потому что Церковь не только православная, но и все христианство помогло бы выстроить новую концепцию национального самосознания и самоощущения. Потому что посмотрите, что происходит, вот реклама – показатель очень острый, потому что реклама – всегда обращена к глубинным пружинам человеческого существа, потому что реклама должна нас заставить купить – а тут уж надо идти до конца. Если мы посмотрим рекламу, то увидим, что обязательно создается образ человека молодого, обязательно благополучного, обязательно богатого. И это есть та жизнь, которая рекомендована.
Если человек по каким-то причинам уже не молод, еще не богат и не вполне благополучен в чем-то, то он как будто вообще не человек. Для него нет места в этом мире, который конструируется нашим телевидением. И в этом смысле у большинства населения должно возникнуть ощущение глубокой тоски. Даже если может быть он не стар и очень богат, тогда он по габаритам может не соответствовать телегерою, который весь из себя высокий и стройный, так и то ведь будет огорчаться и расстраиваться. И поэтому, не кажется ли нам всем, что вот этот образ должного, ему вообще никто не может соответствовать, во-вторых, образ отношений человеческих, который создается нашими СМИ – это либо торговля, либо стрельба. Ну а нельзя сделать так, чтобы люди еще чем-то занялись на экране, может это будет интересно нашему современнику кроме детективов и каких-то там шоу, где зарабатывают деньги ответами на вопросы. Покажите на еще что-нибудь хорошее!
Должна быть создана, как мне кажется, некая концепция, новая концепция национального характера, не с позиции православия, самодержавия и народности, а с позиции общих гуманистических ценностей, конструктивных, таких, которые помогут каждому человеку полюбить себя, поверить в себя, ощутить себя в мире не одиноким, и тут, конечно, кто мог бы помочь как не христиане. А от этого эффект очевидный: может быть, этот народ станет менее способным идти туда, куда его ведут, но зато этот народ станет более красивым, здоровым, свободным. Тут страна-то расцветет, а значит, нашим финансовым магнатам будет легче.
А.С. Трудно очень понять какие цели ставятся, как они сознаются. Очевидно одно: что если какие-то цели и ставятся, я не имею в виду какие-то злонамеренные цели, то они крайне краткосрочны. Вот это бросается в глаза, что ни о какой перспективе мало-мальски далекой, похоже, не думают. Если не заниматься воспитанием, не заниматься тем, о чем мы говорим: созданием позитивного образа человека, его жизни.
М.М. Безусловно, потому что есть такое свойство идентификации с изображением, потому что когда мы смотрим кино, читаем любую хорошую книжку, телевизор смотрим в конце концов, мы в это дело включаемся эмоционально и сущностно даже. Поэтому чем больше трезво-позитивного, не розового и такого украшательского, а взвешенно-мудро-оптимистического будет в наших СМИ, тем лучше будет состояние народа, его способность к труду, к подвигу, к обычной семейной жизни.
А.С. Что является и самым большим подвигом, в конечном счете. Вроде бы такое естественное дело, но как сейчас мало людей способно на это. Именно потому, что они переживают свою семейную жизнь как какой-то невероятный подвиг, как усилие, Они не приучены, опять-таки потому что образа нет. Есть образ легкой жизни, но по определению семейная жизнь не легкая. Как нелегка вообще жизнь – это не скольжение по катку. А когда насаждается такое мнение, возникает такая мысль: я живу не легко, моя семейная жизнь не легка, не такая как в рекламе, где мебель из ИКЕИ, продукты из пакетиков высыпаются, дети розовощекие, а если когда и болеют, то им тут же вливают детский КОЛДРЕКС. Все расцветает… Все так легко…Это разрушает семейную жизнь.
М.М. Потому что у человека возникает ощущение собственной неполноценности на фоне вот этого лакированного образа человека, который нам предлагается и возникает ощущение подавленности на фоне бесконечной стрельбы, детективов, преступлений. Ведь какой бешеной популярностью пользуются у маленьких детей передача «Дорожный патруль», я это однажды заметила и была в ужасе. Это передача, где журналисты посещают места совершения преступлений, и вот, они чуть ли не в режиме реального времени рассказывают, как кто кого убил, кто кого застрелил. Для ребят это просто школа жизни. И чего тогда мы хотим? Они и будут видеть общество, где царят законы силы.
Ведь всякое телевидение – это отбор, оно отражает жизнь не такой, какая она есть, никто вообще не знает, какая есть жизнь, потому что мы судим о жизни только в рамках собственного опыта.
Но создается некоторый образ мира, который, как мне кажется, ведет в тупик наше общество и каждого из нас как отдельную личность. Потому что, глядя в телевизор, я вижу, что в этой стране жить нельзя. А потом я прихожу на работу, смотрю – да нет, можно. Приятные люди какие-то попадаются, все не совсем страшно. А потом, если включить телевизор – нет, нельзя. Ну так и как же? Мы хотим в этой стране все-таки жить и растить детей и видеть свое будущее, да? Или просто сказать, что там все черно? Например, подрались, предположим, наши любимые избранники в Думе, но почему это надо показать по всем каналам 25 раз? Да, мы цену своим избранникам уже давно поняли, но зачем еще и еще это воспроизводить? Получается, что власть сама себя дискредитирует, в чем нет абсолютно никакой логики. Но проблема-то еще и вот в чем, что журналистская профессия провоцирует человека на то, чтобы выбрать яркий факт. Потому что журналисты работают с такой энергичной и динамичной реальностью, в ее экстремальном проявлении, в режиме фото-вспышки.
Но печально-то то, что самое лучшее в мире, самое интересное, является самым незаметным. Лучшая передача, которую я видела по телевидению, это было несколько лет назад поздно вечером, кончился какой-то фильм, и вдруг, мне кажется, это был канал НТВ, они показали как течет вода. Они показывали эту текущую воду, омывающую камушки, переливающуюся через край стеклянных сосудов на протяжении 3 минут. Это был восторг! От этого было не оторваться! Я подумала, что если бы вместо фильма они показывали бы эту текущую воду, ведь это можно очень красиво сделать, я была бы не против. К чему я это говорю, к тому, что самые важные вещи на белом свете они не соответствуют критериям журналистики востребованного факта. Может быть, поэтому мы находимся в среде «дурного экстрима», когда включаем телевизор.
А может быть, можно было создать программу позитивного взгляда, посмотреть на то, что не слишком бросается в глаза, но что составляет основную ткань нашей жизни. Об этом, между прочим, говорил великий русский поэт Александр Пушкин, потому что в финале своих размышлений о том, как жить и на что опираться, он пришел к выводу, что самой высокой ценностью является частная жизнь для человека. Маленькие радости природы, искусства, семейных отношений – это и есть то, что важно. К сожалению, сейчас это мало кого интересует, наши средства массовой информации строят наше сознание таким образом, что все это никому не нужные мелочи. В цене успех, карьера, экстремальные чувствования в плане многочисленных любовных связей, почему-то считается, что это хорошо. Но, кстати говоря, даже Дон Жуан считал, что это очень утомительно, он искал одну-единственную любовь, с этим связано его странствование. А нам уже не говорится, что одна-единственная любовь – это ценность, нам говорится, что можно попробовать все. Мне кажется, что пересмотр концепции мог бы состояться на редакторском уровне, потому что те люди, которые определяют политику канала, могут понять насколько конструктивно или разрушительно то, что сейчас происходит.
А.С. Интересно задаться вопросом, почему происходит именно так, как происходит.
М.М. Это тайна.
А.С. Например, если исходить просто из того, что канал – это коммерческое предприятие. Почему они так похожи друг на друга, особенно это заметно на радио, в FM-диапазоне. Возьмем эти музыкальные шкатулки, конечно, они отличаются по тому, что они вещают: одни – советскую музыку, другие – музыку из «зоны», третьи – западную. На самом деле наборов очень не много. Четыре или пять могло бы быть вариантов концепций, но их 30 в нашем городе.
Что это? Отсутствие изобретательности, отсутствие творческого начала у людей, которые этим занимаются. Потому что, в конечном счете, если тебе удалось придумать что-то, чего нет ни у кого, ты на гребне волны. Тебя начинают слушать, тебе дают рекламу, ты начинаешь зарабатывать деньги. Говорят, что рынок все определяет, на это есть спрос. Это миф, абсолютный миф! Просто едят то, что дают. Есть еда, и есть «это». Но если дают только «это», то получается, что все, конечно, едят «это».
М.М. Я очень много об этом думала, потому что с одной стороны едят что дают, а с другой стороны в человеческой природе есть высокие свойства, которые трудны. К примеру, придешь в электричку: там каждый второй разгадывает кроссворд, потому что это очень приятно заполнить все клеточки и чувствовать себя умным. Но при этом, напряжение интеллекта не слишком велико. Но никто не читает хороших книг. С одной стороны, средства массовой информации сами формируют человека, а с другой стороны человек, действительно рынок определяет это. Поэтому что курица и что яйцо? Мы никогда не найдем адекватный ответ на вопрос. Поэтому если мы разумные люди, нам следовало самим начать формировать рынок сверху, а как иначе?
А.С. Потому что это единственно нормальный путь. Людей надо воспитывать, это звучит совершенно еретически для большинства наших граждан, но я могу уверить наших слушателей в том, что нормальные государства ставят это как основную задачу – воспитание своего населения, поддержание определенного уровня не только образования, но и воспитания населения. Это определяет во многом политику СМИ в большинстве успешных стран.
М.М. Но там тоже есть свои проблемы.
А.С. Конечно, есть. Но там не просматриваются такие тупики. Но все-таки, хотелось бы не на такой пессимистической ноте закончить нашу программу. В конечном счете, и наша радиостанция отчетливо ставит себе цель, мы делаем программы не только на религиозные темы, но делаем и программы о жизни, об обществе, о человеке.
М.М. Да, я слышала по телевизору мнение одного из депутатов Государственной Думы, который принял участие в создании канала у себя в Екатеринбурге. И он сказал справедливо и мудро: «Христианский телеканал – это не обязательно эфирное время, заполненное целиком батюшками, катехизациями, а это канал, который подает любую информацию о мире и с христианской точки зрения. Там может быть все что угодно, но в рамках этого жизнеспособного христианского самосознания». И если бы это состоялось в масштабах нашей страны, то я думаю, это был бы очень серьезный шаг на пути преодоления кризиса, который для всех абсолютно очевиден и который страшно глубок.
А.С. Спасибо, Марина, что вы нашли время поделиться своими впечатлениями, соображениями. Это всегда интересно. Я напомню нашим слушателям, что мы беседовали с доцентом университета кино и телевидения, кандидатом философских наук Мариной Михайловой. Программу вел протоиерей Александр Степанов. Всего вам доброго.