Протоиерей Михаил Владимиров, настоятель храма Казанской Божией матери в Сан-Франциско, любезно поделился своей историей c православным интернет-порталом «Азбука веры» и ответил на некоторые вопросы.
Батюшка – выпускник школы-студии МХАТ. Духовное образование – Свято-Владимирская духовная семинария, Нью-Йорк.
В 28 лет я был довольно успешным театральным художником, членом МОСХа, работал в московских театрах с выдающимися режиссерами того времени, участвовал во всесоюзных выставках. Богемная жизнь Москвы середины 80-х с вечеринками в полуподвальных театрах, ресторанах ВТО и ЦДЛ, в мастерских художников, облезлых комнатах коммунальных квартир сверкала для меня всеми красками. Одновременно я занимался антрепренерством, созданием собственного модного бренда, вошел в туристический бизнес. В общем, жизнь удалась. И вдруг в нее пришла беда. Без предупреждения, очень решительно, с утра. Беда, по масштабам своим не сопоставимая ни с чем, что мне приходилось переживать в жизни ни до, ни после. Я впервые ощутил состояние полного бессилия что-либо изменить, состояние, когда ты и через неделю, и через месяц чувствуешь свое абсолютное одиночество и беспомощность, состояние, когда время, пространство, да и весь мир перестали существовать. И вдруг в глубине этого одиночества родилось ощущение, что рядом с тобой находится Некто во много раз сильнее тебя, Тот, Кто знает про тебя абсолютно все, Кому не нужно ничего рассказывать, и Который от тебя никогда не отвернется. Именно из этой глубины отчаяния у меня и родилась вера в Него, точнее, знание, что Он есть. Может быть, то что я скажу дальше, покажется вам самоуверенным, но все, что я знаю о Боге, я узнал в те месяцы. Уже позже, читая Евангелие и Ветхий Завет, я читал то, что узнал тогда. Текст мне только помогал осознавать (как бы проговаривать самому себе) то знание, которое уже было внутри.
Через полгода я стоял в мокрой белой футболке среди еще 12 или 15 человек в Храме Св. Иоанна-Воина и пытался повторить за священником не понятные мне слова Символа Веры. Краски и холсты были раздарены друзьям, последний спектакль никогда не был закончен, богемная жизнь, мигая разноцветными огнями, улетела в небытие, вслед отправился и модный бренд, и антрепренерство, а остался только очень тяжелый туристический бизнес, который кормил нашу семью почти 30 лет.
Моим первым духовным отцом стал архимандрит Иннокентий (Просвирнин). Он никогда не заводил со мной разговора о духовной жизни, не пересказывал жития святых, не рассказывал о чудотворных иконах, старцах, не устанавливал мне никаких молитвенных правил. Когда у меня было свободное время, я звонил ему и спрашивал, могу ли я приехать. Он всегда говорил: «Да». Но это не значило, что у него было время со мной разговаривать. Часто я подолгу сидел у него в кабинете, присутствуя при его встречах с самыми разными людьми. Иногда он сам звонил мне и спрашивал, нет ли у меня времени подвезти его куда-нибудь. Я откладывал все и мы ехали с ним то в Иосифо-Волоцкий монастырь, то в Черкизово, где он пытался спасти «Дачу митрополита Иннокентия», то в какие-то подмосковные разрушенные храмы, то в детские дома, то в типографию. Я подчеркну, он никогда не вел со мной «духовных бесед», но когда его не стало, я понял, что он учил меня собственным примером. Достаточно вспомнить то, что не было кладбища или памятника погибшим солдатам, мимо которого мы ехали, и он не попросил бы остановиться на обочине, и выйдя из машины в любую погоду – под снегом, дождем, ночью – не пропел бы вполголоса заупокойную литию по усопшим. Таких незаметных уроков было много, и они не забываются.
Как-то раз, через год после Крещения, я вошел в кабинет архимандрита Иннокентия. Встретившись со мной глазами, он произнес: «Многие после Крещения хотят стать священниками…», сделал паузу и очень внимательно посмотрел на меня поверх очков из-за груды книг на своем столе. Я понял, что он знает, о чем я мечтаю. И он продолжил: «…первые три года человеку помогает сила, полученная в Крещении. Потом года три тебе будет предстоять очень тяжелая жизнь, когда тебе будет казаться, что благодать тебя оставила, и ты должен будешь устоять в своей вере сам, своими силами. Потом, если ты останешься в Церкви, поучись еще лет пять жить простым христианином, даже не прислуживая в церкви, за это время создай и обеспечь семью. За эти годы у тебя будет достаточно времени понять, действительно ли ты хочешь быть священником, если «да», закончи семинарию, и тебя рукоположат». Трудно передать мое удивление. В то время священнические кресты сыпались, как из рога изобилия, на всех, кто только заикался о желании стать священником. Какая семинария, какие 15 лет ожидания? Есть желание, есть гуманитарное образование, а разрушенных храмов в России хватит на всех…. Сан я принял через 16 лет, когда мне было 45, в год окончания очной магистратуры Свято-Владимирской Семинарии в США.
– А что, если то Ваше решение было ошибкой или следствием заблуждения?
– Я думаю, что о вере нельзя говорить как о единовременном решении, произошедшим когда-то. Вера – это ежедневное, практически ежеминутно принимаемое решение. Жизнь постоянно ставит перед тобой сотни крупных и мелких проблем, и каждый раз решение любой проблемы сводится к простому вопросу, веришь ты в Бога или нет. К сожалению, я не смогу сказать о себе, что всегда хватает сил поступать по вере. В мире значительно легче жить, решив, что вера в Бога – это заблуждение.
– Вы не опасаетесь, что всё зря, что Ваше мировоззрение может быть ошибочным и впереди пустота?
– То, о чем мы с вами говорим – это вовсе не мировоззрение. Мировоззрение по отношению к вере является вторичным продуктом, т.к. оно строится на вере, а не наоборот. Таким образом, ваш вопрос, наверное, о том, может ли быть ошибочна вера. Нет, вера не может ошибаться, потому что она или есть, или ее нет. И если она есть, то впереди нет пустоты. А если ты в этом сомневаешься, то нет веры. Именно от наличия или отсутствия веры и зависит мировоззрение человека и его отношение к смерти. Я думаю, что вы понимаете, что я «не опасаюсь».
– Что в Вашей дальнейшей жизни подтвердило тот, первый опыт?
– Я не знаю, что вы называете первым опытом. Мне кажется, что у меня единственный опыт, опыт всей моей жизни. Я не рассматриваю события, произошедшие в ней, как какие-то отдельные эксперименты. Думаю, что у всех людей каждый день жизни связан с предшествующим и будущим в единую, нераздельную цепь, которая и называется жизненным опытом. До 28 лет я не верил в Бога, никогда не открывал в Евангелие, если заходил в Церковь, то только как художник. Но все, что произошло со мной за эти 28 лет, привело меня к тому, что сегодня я стал священником. Что было, как вы называете, «первым опытом» ‒ когда я ребенком увидел в шкафу у соседки по коммунальной квартире спрятанную иконку и пузырек со святой водой? Или когда мы классом ходили в поход вокруг Хотьково, а вдали сверкали кресты Троицко-Сергиевой Лавры? Или когда я в театральных мастерских делал бутафорские иконы для сцены? Думаю, что каждое наше дыхание есть опыт богообщения, и каждый новый вдох подтверждает предшествующий.
– Можете ли Вы утверждать, что нет критического мышления после того, как вошли в Церковь?
– Прежде всего, давайте определимся, что мы называем критическим мышлением. Я подразумеваю под ним способность человека ставить под сомнение поступающую информацию, включая собственные убеждения. Церковь всегда призывала именно к такому мышлению.
В Крещении, например, мы молимся о том, чтобы Господь отверз человеку «очи мысленные во еже озаряти в нем просвещению Евангелия». Иными словами, мы просим, чтобы Господь именно даровал человеку способность мыслить без предубеждений и самому критически воспринять Евангельскую Весть.
Все, что мы прочли в духовной литературе, не имеет никакого смысла, если мы в этом не усомнились и не перепроверили на практике. При этом необходимо помнить, что критическое отношение должно быть и к выбору литературы ‒ те советы, которые адресованы монахам, неприменимы в мирской жизни, а советы, адресованные совершенствующимся в духовной жизни, непригодны для новоначальных, точно также, как учебник по высшей математике не может быть использован на уроках в 5 классе. Критическим должен быть и подход к выбору духовника.
Потеря критического мышления в Церкви неминуемо приведет к трагедии и катастрофе. Могу поделиться своим личным опытом. Оказавшись в США, я встретил иеромонаха (имя уточнять не будем), своим образом похожего на архимандрита Иннокентия. Внешнее сходство притупило критическое мышление, а картинное благообразие, харизматичное поведение и яркие, обличительные проповеди полностью подчинили разум чувственному восприятию. Находиться рядом с истинным старцем, решающим сходу все твои проблемы и рассказывающим тебе, как надо жить, невероятно легко и соблазнительно, особенно когда он тебе рассказывает о высоте твоей духовной жизни. Спустя 7 лет жизнь все расставила по своим местам. Под личиной опытного наставника, явился обычный мошенник с неплохими актерскими данными и экономической жилкой. Возвращаться из мира иллюзий в мир реальной духовной жизни очень больно.
Потеря критического мышления в Церкви подобна смерти. Я думаю, что причина сегодняшнего ухода из Церкви многих людей заключается в том, что они когда-то потеряли критическое мышление, а очнувшись, не смогли перешагнуть через свою ошибку.
– Считаете ли Вы себя спасённым после обращения к Богу?
– Все зависит от того, что вы подразумеваете под словом «спасенный». Если мы говорим о том, что обращение к Богу спасло меня от многих ошибок, то безусловно да. А если мы говорим о том, что обращение к Богу гарантирует мне пропуск в рай, то в этом я не уверен.
– Как понять, что вера ‒ дар Божий?
– Вера есть, безусловно, дар Божий, точно также, как рука, протянутая утопающему, есть дар того человека, который протягивает свою руку. Но схватится утопающий за эту руку или нет, зависит от него. Примет человек этот дар или от него откажется, зависит от его личного решения. Я не встречал еще в жизни человека, которого бы Господь не поставил перед Собой и не сказал ему: «Я здесь». Но большинство отвечает: «Я лучше как-нибудь сам».
– «Познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин.8:32). От чего Вас освободила вера Богу?
– Давайте опустим приведенную вами цитату, потому что, во-первых, она обрезана, во-вторых, вырвана из довольно сложного контекста, а перейдем к самому вопросу, который вы поставили очень правильно: «освободила вера Богу», именно Богу, а не в Бога. Если ты веришь Богу, то ты становишься свободным человеком. Ты перестаешь бояться быть честным и открытым. Большинство людей страдает именно от боязни быть открытыми, боязни сказать честно то, что они думают, боязни быть перед другими такими, как они есть. Поэтому не верящий Богу человек разные жизненные ситуации пытается решить самостоятельно, основываясь на сиюминутной мелкой выгоде, в конечном итоге это внутренне разрушает его. Многие депрессивные состояния произрастают именно на этой почве. Вера Богу, доверие Ему рождает в человеке непоколебимое спокойствие и уверенность.
Лично меня вера Богу освободила от суеты, страха за завтрашний день, страха говорить правду, зацикленности на своих проблемах, страха за близких, страха быть самим собой, но произошло это не само по себе и совсем не сразу.
Александра Грипас
Комментировать