Я родилась и выросла в небольшом украинском городке, в котором было две православных церкви и один католический монастырь. Но действующей была только одна церковь, а другая, Михайловская, была закрыта. В ней находилась сушарня: летом-осенью возле неё были большие очереди: люди свозили на сушку урожай из своих садов: сливы, яблоки, груши. Костёл тоже был закрыт для прихожан. В нём была размещена швейная фабрика. Нас с сестрой родители крестили в православии, хотя в роду были и православные, и католики. Сколько себя помню ‒ очень трепетное в нашей семье было отношение к православным праздникам. Из самых первых воспоминаний моего детства ‒ это спрятанная от чужого глаза в серванте икона Спасителя. Мама вечерами молча стояла перед ней. Как я потом поняла ‒ молилась. В начале 70-х годов прошлого века ещё были гонения на церковь, верующих прeзирали, в церковь ходили только старенькие бабушки, которым уже нечего было бояться.
На православные праздники мама нам запрещала шить, подметать в доме. На вопрос «почему нельзя?», следовал ответ ‒ «праздник». Я мало что тогда понимала, но в голове навсегда осталось понимание, что церковный праздник – это что-то особое. Особенно я любила Рождество и Пасху. Мама всегда много готовила праздничных блюд, как полагалось по славянскому обычаю. На Рождество, как правило было 12 блюд.
Я помню дом моих, ныне уже покойных, дедушки бабушки. У них была многодетная семья и все собирались на праздники в их доме. В большой комнате составляли несколько столов и сносили много всяких блюд. Там и рыба, мясо, голубцы с пшеном, домашняя колбаса с тёртым хреном, и кутья. Её делали в большой тарелке и по кругу передавали всем сидящим за столом. И это было священной традицией нашей семьи.
А на Пасху в нашем доме стоял пьянящий дух свежевыпеченной паски. Так на Украине называют куличи. И было чувство Праздника, но праздника, тогда ещё непонятного для меня. В школах в то время проводили лекции о вреде церкви, устраивали коммунистические субботники, у церкви стояли наряды народной дружины. Моя мама была беспартийной и поэтому спокойно шла в пасхальную ночь в церковь святить паски и яйца. Рано утром она будила нас с сестрой и говорила заветные слова: «Христос воскрес!» И мы отвечали: «Воистину воскрес!» К нам приходили мамины братья и сёстры со своими семьями, и мы разговлялись. В то время было тяжело поститься, я видела как мама незадолго до Пасхи переставала есть мясо, молоко, объясняя это просто нежеланием. Позже я поняла, что она нас просто оберегала от «гнева комсомола». При этом мама шёпотом мне твердила: «Бог есть, верь в Бога, не слушай никого и – молчи».
А в понедельник мы все в школе ели и пасочки, и яйца-крашанки. Появлялись записи в дневниках от классных руководителей о плохом поведении.
Дальше было окончание средней школы, учёба в институте. В церковь не ходила, но на Рождество и Пасху ездила домой за праздничными гостинцами. Я даже правильно креститься не умела. Первый раз в церковь я пошла после окончания института. Я вышла замуж и у нас родилась доченька. Мы её крестили в Киеве, во Владимирском соборе. До того я никогда раньше не была в церкви, и практически ничего не помнила из внутреннего убранства, если не считать виденные в детстве, почти полностью уничтоженные фрески католического монастыря в моём городке. Меня поразило величие Владимирского собора и хоровое пение, звучащее откуда-то сверху. Что-то в один миг во мне изменилось, мне не хотелось уходить оттуда. Я купила маленький молитвослов, ведь даже молитву «Отче наш» я тогда не знала.
Шли годы, я всё также изредка, только по большим праздникам, заходила в церковь, не соблюдая постов, не зная молитв. И лишь один случай, произошедший со мной на работе, круто изменил всю мою жизнь. Теперь, анализируя всё случившееся, я поняла, что Господь приводит каждого из нас к себе разными путями и каждому посылает особые испытания. Так произошло и со мной. Я была в отчаянии, не знала, что делать, к кому обратиться за помощью. Однажды утром, никому ничего не сказав, пошла в церковь. Доченьке нашей тогда уже шёл пятый год, мы переехали из Киева в небольшой город на родину мужа. Это была небольшая церковь Успения Пресвятой Богородицы. Я впервые в своей жизни выстояла литургию. Сколько слёз я тогда выплакала, глядя на святые лики и молясь, не зная молитв! На следующее воскресенье я впервые в жизни исповедовалась. Как же тяжело мне это далось! Но зато какая лёгкость была на душе! Верно говорят: «поисповедаться – камень с души снять». Теперь уже слёзы радости катились по щекам. Моим первым духовным отцом был отец Александр Деревянко. Тогда ему не было ещё и тридцати, но те слова, что он мне тогда говорил, запомнились на всю жизнь. Впоследствии мы очень часто с ним беседовали, его часто приглашали для духовных бесед в школы и библиотеки. В девяностых годах началось церковное возрождение, люди свободно могли посещать храмы и исповедовать православие.
Я устроилась на хорошую работу, наладились замечательные отношения в коллективе. Стала чаще посещать церковь. Однажды, Великим Постом, уставшая, я возвращалась вечером с работы, вся в мыслях о домашних заботах. По дороге мне повстречался отец Александр, шедший домой после вечернего богослужения. Мы поздоровались, он что-то мне говорил о богослужении, о посте, о чём-то спрашивал. А я думала, как хорошо, что он не видит моего лица ‒ мне было так стыдно за то, что не пощусь и не посещаю служб. Работа и семья забирали всё моё время. После того случая я стала чаще посещать храм, на работе на меня стали смотреть косо, некоторые посмеивались, когда я отпрашивалась на пару часов, чтобы пойти в церковь. Но я на это уже не обращала внимания. Я шла в церковь, к Богу. Тогда и появились мои первые стихи о вере. В нашей семье потихоньку стали соблюдаться православные обычаи, началась совместная молитва.
В конце 90-х годов мой муж впервые приехал в рабочую командировку в ЮАР. Такие командировки стали регулярными. И однажды он мне сказал, что в ЮАР есть православная община и очень хороший священник – отец Сергий. А ещё через некоторое время мы всей семьёй переехали жить в Южную Африку. Я помню, как мой муж рассказывал об отце Сергие; о том, что в Мидранде строится православный храм, о прихожанах, с которыми он был уже знаком. И ещё он сказал: «Тебе там будет хорошо, там есть церковь». Скупые слова, но сколько в них души и чувств! В 2001 году мы всей семьёй переехали в ЮАР. И я считаю, что с этого времени начался самый светлый период моей церковной жизни: храмовый дом, отец Филарет (отца Сергия я уже не застала, он уехал на новое место служения), строительство прекрасного храма в честь Преподобного Сергия Радонежского. Первая служба, на которой мы были, пришлась на Троицу. Маленькое помещение домовой церкви было украшено зеленью, пел хор из тогда ещё незнакомых, а теперь самых близких и родных здесь людей. И отец Филарет в праздничном облачении. Меня всё это и удивило, и обрадовало. И я уже без сомнений поняла: мне здесь действительно будет хорошо и спокойно.
Вырос храм с его неповторимым величием и красотой, с незабываемыми песнопениями и богослужениями. Разве я могла о таком мечтать? Я благодарна Господу за эту милость. За то, в строительстве храма есть маленькая частичка меня и моей семьи. За то, то жизнь наша навеки связана с Божиим храмом, и что всё больше и больше крепчает наша вера.
Слава Тебе, Господи, за всё!
Татьяна Клиндухова, ЮАР
Источник: Русский православный храм преподобного Сергия Радонежского в Южной Африке (г. Мидранд)
Комментировать