Храм святителя Владимира, митрополита Киевского в городе Королеве Московской области
Проповедь в день памяти прп. Марии Египетской
16 апреля 2000 г.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Когда Господь говорит: «Царство Мое не от мира сего» (Ин.18:36), – понятно, что, прежде всего, Он предупреждает нас от безумной ошибки, в которую впали жители Иерусалима, встречавшие своего Царя, как человека, который пришёл решить их земные проблемы, как государственного мужа, который благоустроит их повседневную жизнь, как нового начальника, призванного заменить коррумпированные и разложившиеся прежние власти.
Когда Господь говорит: «Царство Мое не от мира сего», – Он предостерегает Своих учеников от, как потом оказалось, постоянных попыток использовать камни, предназначенные для строительства храма, в совсем других целях. Он предваряет Церковь от увлечения борьбой за земное в ущерб попечениям о Небе.
Когда Господь говорит: «Царство Мое не от мира сего», – Он, кроме того, указывает нам на то, что правда мира сего и правда Божия не только несовместимы, но слишком часто противостоят одна другой, и «оправдана премудрость чадами ее» (Мф.11:19), то есть, лукавый и празднословный мир готов признать добром и благом не то, что воистину добро и благо, а то, что удобно и полезно здесь и сейчас.
Это особенно отчётливо осознаётся сегодня, в пятое воскресенье Великого поста, когда Церковь Христова празднует память преподобной Марии Египетской.
Мудрость человеческая, сформулированная в восточной пословице, предписывает каждому человеку для исполнения жизненного призвания совершить три важные вещи: посадить дерево, построить дом и вырастить сына. Мудрость человеческая в форме афоризма указывает человеку на то, что жизнь его должна быть отдана другим людям, потому что и дерево, и дом, и, наконец, сын – это ведь только символы разных видов служения. Это, конечно, призыв к самопожертвованию, к отказу от эгоизма. Герои, которых мы чтим, великие люди, от полководцев и царей до звёзд эстрады, – всё это примеры самоотверженного служения человечеству. Служения настолько разного, что иногда очень трудно сопоставить, например, маршала Жукова и Аллу Пугачёву, а некоторым такое сопоставление покажется просто кощунственным.
Однако сегодня, как бы в укор всем нашим мудрствованиям, всем нашим представлениям о величии человека, Святая Церковь предлагает образ преподобной Марии, житие которой никогда и ни в каких частях не похоже на жизнь героев бесчисленных человеческих войн и на блистательное бытие кинозвёзд.
За всю свою длинную семидесятисемилетнюю жизнь преподобная Мария Египетская не сделала ничего для других. И уж, конечно, она не взрастила ни одного дерева, не построила ни одного дома, не родила и не воспитала ни одного ребёнка. Она на самом деле всегда жила только для себя, она занималась только собой, она думала только о себе.
Так было, когда двенадцатилетним подростком она оставила родительский дом, чтобы предаться безумному и бесстыдному блуду. В продолжение долгих семнадцати лет эта юная девица погрузилась в безудержное и ненасытное любодеяние, полагая только в нём одном смысл жизни человеческой. Думала ли она тогда о других: о своих несчастных родителях, брошенных ею, или о тех, кого её безумная похоть увлекает в вечную погибель? Едва ли. Но Бог милосердный, Который «не хочет смерти грешника» (Иез.33:11), совершил чудо, потому что «когда умножился грех, стала преизобиловать благодать» (Рим.5:20). И подобно тому, как в Кане Галилейской, простая вода не естественным путём физико-химических превращений, а в результате чуда, мгновенно, стала вином, так и здесь, сожжённая грехом блудница в мгновение времени сделалась святой.
Преизобиловавшей благодатью Святого Духа похоть стала любовью не в результате многолетнего подвига брачного союза, как это бывает в порядке обычной человеческой жизни, а мгновенно и сразу.
И что же святая? Направила ли она данный ей дар Святого Духа на служение людям, на проповедь покаяния? Нет. Она ушла в страшную безжизненную пустыню, где в продолжение сорока семи лет, без пищи, крова и одежды она плакала о своих грехах. Она думала о самой себе. Она спасала свою душу.
«Где мудрец? где книжник? где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие? Ибо когда мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих» (1Кор.1:20,21), – так апостол Павел объясняет нам, одержимым идеями гуманизма, ту самую простую мысль Спасителя, с которого мы начали сегодняшнее слово о святой преподобной матери нашей Марии Египетской: «Царство Мое не от мира сего». Царство Божие – не от мира сего и Церковь Христова – не от мира. Поэтому люди Церкви, поэтому преподобные и богоносные отцы и матери наши всей жизнью своей, всем подвигом своим научают нас единственному пути к спасению: углубление в собственную душу. Поэтому и способ спастись у святых один, указанный Христом: «Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего (Мф.7:5). Поэтому итогом всей жизни преподобного Сергия, игумена и чудотворца Радонежского, стали слова: «Братие, себе внимайте»! Поэтому и другой светоч нашей Церкви, преподобный Серафим Саровский смысл и цель жизни христианина объяснил простыми словами: «Спасись сам, и вокруг тебя спасутся тысячи».
Преподобная Мария Египетская всю свою жизнь занималась только собою. Святая подвижница внимала только себе, но и к ней вполне можно отнести слова апостола Петра, которые он сказал о Христе Спасителе: «ранами Его вы исцелились» (1 Пет.2:24). Она молилась только о себе, но помогает спастись нам. Она думала только о себе, но память о ней поддерживает и нас, слабых и грешных, в нашей борьбе с грехом. Она никого и никогда не призывала к воздержанию и целомудрию, но пример её отчаянной борьбы с блудными помыслами даёт и нам, малодушным и маловерным, надежду на победу. Аминь.
Проповедь в день Входа Господня в Иерусалим
12 апреля 1998 г.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа!
В одной Церкви – в нашей православной Церкви – из глубины душ, уязвленных одиночеством и тоской, вырвались слова, вырвался крик, молитва к Богу-Утешителю: «Прииди и вселися в ны!» И в той же самой Церкви – в нашей православной Церкви – из глубины души, уязвленной сокрушительным страхом и сознанием собственного глубокого недостоинства выкрикнуты были другие слова: «Выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный».(Лк.5,8.)
Так, вот уже две тысячи лет, мы, христиане, то взыскуем Бога, то бежим от Него. Так вера в наших душах сменяется предательством. Так с давних времен и поныне, все в той же самой Церкви, все те же самые люди, мы, христиане, то с радостью кричим «осанна», то с яростью – «распни Его»! И наш Бог, видит и знает это. Знает и тогда в Иерусалиме, знает и сейчас. Он знает, что ждет великий город, Он знает, что ожидает весь мир, и потому – плачет.
Евангелист Лука пишет об этом так: «И когда приблизился к городу, то, смотря на него, заплакал о нем…»(Лк.19,41.) Господь наш плачет о нас с вами, и эти слезы Христа – горький укор нам всем и одновременно, как это ни удивительно, эти слезы нашего Бога – знак надежды. Ведь только вчера Господь плакал об умершем Лазаре, и вот – Лазарь жив! Значит и у нас есть надежда на жизнь, значит и для нас не все потеряно.
Только ликуя и радуясь, нельзя забывать зачем наш Бог и Спаситель идет в Иерусалим. Он идет туда умирать. Весь ужас события, которое мы сегодня празднуем заключается в том, что никто из стоящих вдоль этого недолгого пути, никто не догадывается, не знает, что осленок везет Сына Божия на Голгофу. На смерть.
Вспомните, неделю назад, когда мы читали евангельский рассказ о том, как Христос в окружении своих преданных учеников и друзей только еще начал Свой путь к Иерусалиму из-за Иордана, сделал еще только первые шаги ко Кресту, и рядом не было посторонних, не было чужих, а были только свои – любящие и любимые; самые близкие из них, те, кого Он брал с собой на Фавор, кто был посвящен в самые сокровенные тайны, Иаков и Иоанн, после прямых слов Спасителя о том, что предадут Его на смерть, и поругаются над Ним, и будут бить Его, и оплюют Его, и убьют Его, – Иаков и Иоанн просят Его, как мы бы теперь сказали «о теплых местечках». «Дай нам сесть одному по правую сторону, а другому по левую, в славе Твоей»! И Господь еще раз говорит своим ученикам о Своей смерти и о том, что только этим, только страданием, только Крестом Он может поделиться с ними.
Люди с пальмовыми ветвями в руках там, у стен Иерусалима и мы, стоящие в этом храме с ветками вербы, которые заменяют нам сегодня пальмы, чего мы ждем от Господа Иисуса, чего мы просим у Него сейчас, в момент, когда начинается Скорбный путь Спасителя нашего на Крест? Я знаю, чего просят у Христа те толпы иерусалимских граждан и каждый из стоящих здесь. Знаю, потому что и сам прошу только этого: здоровья, счастья, благополучия, тихой безмятежной жизни. «Теплого местечка», попросту говоря. И совершенно неважно в какие конкретные формы эти всеобщие просьбы воплощаются. Ведь граждане иерусалимские тоже хотели простого человеческого счастья, вполне законных вещей: свободы от римских оккупантов, религиозной и национальной свободы, да, и хлеба, да, и жизни для себя и для детей своих. Они хотели того же, чего и мы хотим. И эти желания не были незаконны. Точно так же как вполне законны и наши молитвенные просьбы к Богу и Спасителю нашему. Только вот беда, никто из вопивших «Осанна» не понял, что для того, чтобы воскреснуть для новой жизни, для того, чтобы восстать из порабощения римским ли оккупантам или просто греховным страстям, нужно «подвизаться до крови», нужно умереть за свободу, нужно сораспяться со Христом. Нужно пить Чашу, которую Он пьет.
Граждане Иерусалимские этого не поняли. Не прошло и пяти дней, как те же, кто восторженно кричал «Осанна», яростно завопили: «Распни Его».
Нам нужно помнить об этой страшной ошибке. Нам, стоящим с вербами в руках, и тем самым свидетельствующим, что мы так же, как и они встречаем Христа, нужно удержаться от их заблуждения. Нам нужно понять, что нашими грехами, нашей холодностью, нашим спокойным равнодушием Христос распинается вновь и вновь. Нам нужно понять, что это мы, а не давно умершие жители знойной Палестины, ждем от Господа нашего «теплого местечка», а Он призывает нас к доверию и сораспятию. Если мы этого не поймем и не отдадим Ему доверчиво свое сердце, свою жизнь, свою судьбу, не боясь и не ужасаясь ничему, что нам предстоит, боюсь, что и мы завопим очень скоро: «Распни Его».
Ведь для того, чтобы так согрешить, совсем не обязательно в самом деле призывать к распятию. Достаточно просто забыть о нем. Жить так, как будто не было в истории страшной казни на Голгофе, жить как живут миллионы людей, даже не утруждая себя вопросом: «Чего Бог хочет от меня?»
Весь Великий Пост Церковь пыталась пробудить в нас покаянное чувство. Если попробовать в кратких словах определить, что это такое, то, очевидно, что это – понимание того, что Распятие – это наших рук дело. Распятие стало возможным, потому что рос и умножался грех в каждом из людей. И мы знаем, что так же, как и в те далекие годы, он растет и умножается в нас, бесстыдством, ленью, жадностью, ненавистью.
И вот на пороге страстных дней, когда начинается восхождение Бога нашего на Крест, только всего и попытаемся понять, что это – наших рук дело. Грех и смерть наших рук дело. И поняв это, с новой силой, с новой надеждой вспомним о слезах Спасителя, потому что этими слезами, этой любовью, этой жалостью к человеку четверодневный Лазарь воскрес из мертвых. Этими слезами и мы восстанем от греха. Этими слезами и мир спасен будет. Аминь.
Лекарство от греха. Проповедь в неделю 4-ю по Пасхе, о расслабленном
21 мая 2000 г.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Христос воскресе!
“Иисус встретил его в храме и сказал ему: вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже” (Ин.5:14). Эти слова Спасителя, обращённые к исцелённому расслабленному, определённо указывают на причинно-следственную связь между болезнью и грехом. И не то, чтобы Бог непременно наказывал нас болезнью за каждый совершённый грех, если бы так было, едва ли каждый из нас дожил бы и до тридцати лет. Нет. Бог не бухгалтер и не жандарм. Апостол из Семидесяти Иаков, прозванный евреями “Праведным” и удостоенный церковного наименования “Брат Господень”, тот самый, кто был первым епископом Иерусалимской Церкви, ясно свидетельствует: “Бог не искушается злом и Сам не искушает никого, но каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью; похоть же, зачав, рождает грех, а сделанный грех рождает смерть” (Иак.1:13-15). Очевидно, что, совершая грех, человек сам, по собственной воле вступает в область смерти. Выйдя из укрытия под дождь, каждый сам себя обрекает на то, что он вымокнет до нитки, и глупо говорить, что это Бог тебя под дождь толкнул. Стой себе под зонтиком, и оставайся сухим – вот и вся недолга.
Конечно, и в этом повествовании о расслабленном, и в других местах Священного Писания, Бог предупреждает нас об опасности, а вовсе не грозит отмщением. Совершённый грех рождает смерть. А то, что вслед за каждым грехом, мы всё-таки не умираем – просто чудо Божьего милосердия, Божьей любви к нам, таким грешным, таким расслабленным.
Поэтому для исцеления от наших многочисленных недугов вовсе не обязательно ехать в далёкий Иерусалим и искать там давно обратившуюся в развалины купальню у Овечьих ворот. Для того чтобы с нами не случилось “чего хуже” нужно идти в храм Божий, и не край света, не в соседний район, а в тот, который ближе к дому. Идти туда нужно за очень простой вещью – за лекарством от греха. Это лекарство преподаётся любому желающему в неограниченном количестве, и при этом качество лечения вовсе не зависит от стен, в которых оно совершается и абсолютно не связано с личными достоинствами или недостатками того, кому Бог судил быть при этом лечении свидетелями, то есть от священников.
Лекарство от греха – это величайшее Таинство Церкви. Вы понимаете, что я говорю о Покаянии и, в узком смысле, о важнейшей его части, об исповеди. Покаяние – целожизненный процесс и не сводится только к исповеди. Потому что Покаяние – это и ежедневная борьба с самим собой, со своей ленью, со своим унынием. Покаяние – это и размышление о Боге, о мире, и о себе, о своём месте в мире, о своих жизненных задачах. Покаяние – это, конечно, и трудная наука жить рядом с людьми, ладить с ними и пытаться их любить. Всё это – Покаяние. Но мы с вами сейчас говорим о важнейшей его части, об исповеди.
Многие из нас думают, что исповедь – это время, когда можно пожаловаться на жизнь, когда можно обсудить житейские проблемы, когда можно и нужно послушать мудрого и многоопытного духовника, набраться от него уму-разуму. Некоторым кажется, что исповедь – это такое время в жизни, когда необходимо скрупулёзно перечислить все свои проступки, недостатки и неблаговидные помыслы, и, не дай Бог при этом что-нибудь упустить. И вот берёт такой человек книгу известного православного пастыря, монаха-аскета, которую почтенный батюшка написал, исходя из опыта своей долгой жизни, берёт начинающий христианин такую книгу и старательно переписывает её в свой исповедный “кондуит”, наивно полагая, что духовный опыт старца-монаха и его собственный духовный опыт – тождественны, да ещё и говорит духовнику: “Да это прямо про меня написано!”. Не обольщайся, дружок! Не про тебя. Это опыт его, старца, целожизненной борьбы. Это ему, молчальнику, грешно петь мирские песни. Это он, стяжавший дар непрестанной молитвы, может каяться на исповеди в посторонних помыслах и многозаботливости. Нам же, начинающим, рано лёгкую пыль с души щёточкой смахивать. Нам надобно глыбы греховные из души выкорчевать и исторгнуть. Тут, извините, не до шлифовки, тут не до тонкостей.
Нет, дорогие мои, исповедь – не беседа о “духовном”, не богословская дискуссия. Исповедь – это Страшный Суд, который для тебя, грешник, настал вот сейчас. И именно сейчас – твой последний шанс, твоя последняя возможность начать жизнь с чистого листа. Перед тобою, грешник, Распятие и Евангелие. Перед тобою – Христос. И ты приходишь к Нему не затем, чтобы поболтать о том, о сём. Ты, поскольку тебе дан последний шанс, приходишь, чтобы попросить, закричать, потребовать: “Поверь мне, Господи, ещё раз. Последний раз! Я никогда, слышишь, никогда больше не повторю этого греха! Мне не удастся одолеть все мои недостатки. У меня не получится побороть все свои слабости, я не справлюсь со всеми грехами, но вот этот грех я сегодня, сейчас из души вырываю, эту единственную, самую главную на этот момент свою слабость я от себя отделяю окончательно и бесповоротно. Так я больше не согрешу! И именно в утверждение этой великой клятвы в ознаменование своей решимости оставить пусть малый, пусть один, но – грех , я целую Твоё Распятие и Твоё Слово”. Вот это и есть лекарство от греха.
Я к тому это вам говорю, что всё чаще и чаще на исповедь приходят люди, которые живут с самими собой в мире и гармонии. Да, я – грешник, думает такой человек, – и грешен и тем, и сем, и пятым, и десятым… Что ж тут сделаешь! Действительно, когда у человека сотни грехов, тысячи мелких страстишек, ему эту рать бесовскую во век не одолеть. Да и никто не сможет, будь он хоть семи пядей во лбу, заглотать разом целый арбуз. Арбуз режут на куски и кусками, постепенно съедают. Так и с грехом. Борись сначала с одним, а когда достигнешь успеха, принимайся за другой. Перед тем как взяться за грех многоглаголания, попробуй сначала победить сквернословие. Строго говоря, исповедь нормального христианина должна быть предельно короткой, потому что каждому из нас ведом его, на сегодняшний день, самый страшный грех. Тот, перед которым все остальные бледнеют. Вот на него и брось все силы души своей, вот о нём и плачь на исповеди. Вот от него и зарекайся самой страшной клятвой. И тогда, может быть, через много лет – ты победишь! Победишь затем, чтобы Господь тут же открыл тебе следующий твой грех.
А приходить на исповедь как на инвентаризацию души – бесстыдно, да и нерационально, потому что этак никогда толку не добьёшься. Аминь.
Смиренная блудница. Проповедь в неделю 5-ю по Пасхе, о самаряныне
28 мая 2000 г.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Христос воскресе!
“Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное” (Мф.5:3). Это утверждение нашего Спасителя, каким бы знакомым и привычным оно нам ни казалось, на самом деле – “камень преткновения и соблазна” (Рим.9:33). Царство Божие, оказывается, – удел побеждённых, а не победителей. Небесные обители Отца нашего уготованы проигравшим гонку здесь, на земле. Первым в Рай входит бандит и убийца; первой узнаёт о том, что Иисус – Мессия, что Он – Сын Божий, непотребная женщина, блудница самарянская. Где здравый смысл, где логика, где справедливость человеческая? В одном старом фильме, который был снят ещё в те времена, когда о Церкви нельзя было говорить открыто ничего хорошего, а можно было только обличать мракобесие и алчность её служителей, один герой спрашивает другого, таинственно, сокровенно изображающего священника: “Хороших у вас пропускают, а плохим отрывают головы? Не знаю, не уверен, – печально отвечает ему носящий странную кличку “Сталкер”, – мне-то кажется, что пропускают тех, у кого надежд больше никаких не осталось. Не плохих или хороших, а несчастных…” Несчастные – те, у которых нет части в этой жизни. Несчастные – изгои, потому что их поведение, их жизнь – греховны. Казалось бы, если они чего и достойны, так в первую очередь осуждения и проклятий. Однако, Христос Спаситель как бы в насмешку над человеческими представлениями о справедливости “ест и пьёт с мытарями и грешниками” (Мф.9:11), говорит алчному сборщику налогов: “сегодня надобно Мне быть у тебя в доме” (Лк.19:5) и величайшую тайну о Себе доверяет блуднице: “Я – Мессия”, – говорит Он ей.
Так что, логика Евангелия совсем иная, чем логика нашей повседневной жизни. И тот, кто пришёл в церковь, должен забыть о справедливости, потому что вместо закона: “око за око и зуб за зуб” (Лев.24:20) действует совсем иное правило: “любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас” (Мф.5:44).
Но, разумеется, для того, чтобы Бог удостоил сaмого последнего грешника Своим посещением, чтобы Он открылся мне, такому, как я есть, необходима весьма важная вещь: моё согласие с Ним, с моим Богом. Если я согласен с тем, что болен грехом и ищу способов исцелиться от греха, – Бог мне поможет, потому что по Его собственному слову: “не здоровые имеют нужду во враче, но больные” (Мф.9:11). А если же я убеждён, что исцеляться мне ни от какого греха не нужно, просто потому, что у меня их, грехов, нет, тогда даже Бог помочь не сможет, потому что человек свободен и эта Богом данная свобода ненарушима. Бог не может спасти нас против нашей воли, Бог не может простить нам грех, если мы не просим о прощении, Бог не может напоить нас водой вечной жизни, если мы стиснули зубы. Как и в быту, для того, чтобы напиться воды, необходимо совершить хоть малую, но работу, так и в духовной жизни: для того, чтобы причаститься Воды живой, Воды Вечной жизни, нужно совершить работу покаяния. Так, как это сделала грешная женщина из самарийского города Сихарь.
В этом евангельском эпизоде мы, современные люди, вслед за самой самарянкой, изумляемся чуду прозорливости Спасителя. Нам, как и ей, кажется, что самое удивительное в этой истории то, что Господь всё знает о неправедной жизни жительницы Сихаря. Хотя, на самом деле, нас должно было бы ошеломить совсем другое: удивительное, непостижимое смирение той, с которой Бог говорил у колодца Иакова. Для того чтобы понять, как велико, как неожиданно и потому чудесно смирение самарянки, достаточно просто представить себе, как любой из наших знакомых или друзей упрекнёт каждого из нас в нашем действительном грехе, в нашей постыдной страсти, которую, как ни скрывай, всё равно не скрыть. Разве не всколыхнётся наша душа от обиды и негодования на обличителя? Разве не отыщем мы тут же десяток извиняющих нас обстоятельств? Разве не захлестнёт нас горячей волной обида? – на что? На правду!
А что же самарянка? Она оскорбилась, обиделась, стала оправдываться? Или, может быть, как мы это часто делаем, сказала со злостью: “Не твоё дело – моих мужей считать”! Нет, эта добрая женщина в ответ на обличение в блудодеянии – обрадовалась! Она бросила свой водонос, она забыла, зачем пришла из города к колодцу, она побежала обратно в город и говорит людям: “Пойдите, посмотрите Человека, Который сказал мне всё, что я сделала: не Он ли Христос?” (Ин.4:29). Вы подумайте, ни ложного стыда, ни уязвлённой гордости – одна радость!
Так истинное покаяние рождает радость, так искреннее желание новой жизни делает человека лёгким, летящим, обретшим крылья. Чему же радуется эта женщина? Что делает её такой счастливой? Я думаю только одно: решимость жить по-новому. И, обратите внимание, ей ведь совсем не стыдно! Ей нечего стыдится, потому что прошлая жизнь со всеми этими бесконечными “мужьями”, со всем этим угаром блуда – позади и навсегда позади! Разве это не чудо! Разве это не радость!
Каждый день Церковь даёт нам возможность пережить радость покаяния и обновления, и только от нас зависит, воспользуемся ли мы этой удивительной возможностью, переживём ли мы вновь и вновь чудо обновления, как пережила его женщина из города Сихарь. Аминь
Я был слеп, а теперь вижу. Проповедь в неделю 6-ю по Пасхе, о слепом
16 мая 1999 г.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Есть на земле места, про которые можно сказать: «Глаза бы мои на них не глядели…» Есть такие унылые, тоскливые пейзажи, такие невеселые виды, при созерцании которых душа скорбит, и в сердце поселяется печаль. Есть события и лица, при взгляде на которых хочется закрыть, смежить свои усталые веки, потому что взгляд на них вызывает мысль о безнадежности усилий, о бессмысленности стараний, о смерти… Точно такие же печальные мысли вызывает у иных людей созерцание реалий нашей повседневной жизни: предательство и жадность, обман и коварство, разгул безумных страстей и страдание невинных, болезни и бедность – все эти теперь уже нравственные пейзажи нашей жизни способны сделать из любого человека безнадежного пессимиста, поселить в его сердце неизбывную тоску.
Однако, мы должны признать, что даже в чахлой былинке, пробивающейся сквозь безжизненный асфальт, даже в крошечной снежинке, упавшей на серый бушлат арестанта, даже в радужном переливе прозрачных крыльев совсем уж неромантичной мухи всякому внимательному взгляду открывается дивная красота сотворенного Богом мира, является ликующая гармония творения, обнаруживается повод для восхищенной радости от созерцания того, что Бог подарил нашим глазам. Просто так, ни за что, просто потому, что Он любит нас.
Это столь же верно и по отношению к пейзажу нравственному, к той сфере человеческих отношений, которая как воздух обнимает наши души, и, которая, подобно воздуху отравленному, ядовитому, способна погубить нас, или, если этот воздух свеж и чист, вселить в нас радость, надежду, стремление к счастью…
Русский философ прошлого века Владимир Соловьев обостренно и точно сформулировал проблему духовного зрения: «Первый вопрос, на который должна ответить всякая философия, имеющая притязания на общий интерес есть вопрос о цели существования. Если бы наше существование было постоянным блаженством, то такой вопрос не мог бы возникнуть: блаженное существование было бы само себе целью и не требовало бы никакого объяснения. Но так как на самом деле блаженство существует более в воображении, действительность же есть ряд больших и мелких мучений и в самом счастливом случае – постоянная смена тяжелого труда и гнетущей скуки, с одной стороны, и исчезающих иллюзий – с другой, то совершенно естественно является вопрос: для чего все это, какая цель этой жизни».(«Философские начала цельного знания»)
Так же как слепой от рождения не видит дивной красоты окружающего мира, так же как пресыщенный буйством тропических красок не способен обрадоваться неприметному одуванчику, точно так же духовный слепец видит в окружающей его жизни одно: «ряд больших и мелких мучений… и постоянную смену тяжелого труда и гнетущей скуки»
Несчастный слепорожденный не мог даже представить себе видимый всем прочим людям мир, он не мог даже пожелать, захотеть стать зрячим, потому что не догадывался, что это такое. Подобно ему и каждый из нас, пока мы не знали Бога, не ведал и не знал, как прекрасна жизнь и все, что ее наполняет. Вы, конечно, обратили внимание на то, что Господь даже не спрашивает несчастного, хочет ли он прозреть, как это бывало в других случаях исцелений слепых. Таких слепых, которые прежде были зрячими. Господь не спрашивает его, потому что ведает, что бедняге нечего ответить на этот вопрос – он не знает, что такое зрение. И вместе с ним духовно слепые люди видят вокруг себя не лица человеческие, сотворенные по образу Божию, не братьев и сестер своих, но, как сказал Николай Васильевич Гоголь, «свиные рыла»
Духовным слепцам величайший дар Божий – жизнь представляется цепью «исчезающих иллюзий», а окружающие их люди лжецами и негодяями. Так устроены ослепленные сатаной их духовные очи. Так настроена изуродованная грехом их несчастная душа.
Бог исцеляет нас от прирожденной слепоты. Бог своей бесконечной благостью дает нам увидеть этот мир. Не просто леса и поля, людей и птиц, текущую воду и сияющие звезды. Бог дает нам увидеть за долгую нашу жизнь на земле Себя Самого. Творца, изобразившегося в Своем творении. И так же как Он дал увидеть слепорожденному в Храме Свой лик, Он дает нам увидеть Себя в лице другого человека. Мы как-то забыли о том, что имя Божие, знание о Боге, лик Божий каждый из нас впервые узнал, увидел в другом человеке, в других человеческих глазах. Это ведь к каждому из нас обращены слова Сына Божия: «И видел ты Его, и Он говорит с тобою»! А если это так, то разве может быть в сердце нашем место унынию, тоске, злобе и раздражению? Если воистину Бог отверз наши духовные очи, то о чем нам печалиться? О чем горевать? От чего унывать…
Свет Воскресения Христова воссиял миру из мрачного гроба у подножия Голгофы, и этот свет неспособна затмить никакая тоска, никакая злоба, никакое суетное попечение века сего. Для нашей радости, для счастья нашего порушил Господь «вереи вечныя»! Для нашей радости, для вечного ликования воскрес наш Спаситель! Потому не может быть места тоске и печали среди праздника Пасхи. Потому и приветствуем мы друг друга и ныне и присно и во веки веков: Христос воскресе! Аминь.
Путь на небо. Проповедь в день Вознесения Господня
8 июня 2000 г.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Подобно тому, как наш праотец Адам грехопадением низринут был из светлого Рая на скорбную землю, каждый из нас после причастия Тела и Крови Спасителя на Вечeре Господней низвергается в ад своими вновь и вновь повторяющимися грехами. Подобно нашему скорбному прародителю мы – “земля”, и вместе с ним “отыдем в землю”.
А, между тем, мысль русского писателя Владимира Галактионовича Короленко о том, что человек создан для счастья, как птица для полёта, никак не даёт нам покоя. Ждёт каждый человек счастья, как будто заложен в его душе некий механизм этого ожидания, некий орган блаженства. Мечтает человек о небе, грезит о радости полёта до такой степени, что летает во сне, будто птица. Как же совместить эту обречённость земле, эту неизбывную, как кажется, принадлежность “праху” и столь же неуёмное желание вечного блаженства, столь же страстное желание совершенства?
Это ведь только люди, не знающие Бога, это ведь только лишённые благодати веры думают, что усилием воли, усилием телесным, мучительным тренингом можно достичь совершенства здесь, на земле. И вот в безнадёжной попытке добиться идеала они тягают пудовые гири, накачивают мышцы химическими препаратами, изнуряют себя различными диетами, “сокрушают кости” свои на всевозможных тренажёрах, подобных пыточным машинам средневековья. Во имя чего приемлются все эти страдания? Чтобы тело стало упругим и лёгким? Чтобы неумолимые годы не были властны над ним? Неужели затем, чтобы не стать “землёй”, прахом? Неужели эти нечеловеческие усилия способны сделать грешника праведником? Неужели они могут научить нас летать?
Или всё-таки достаточно изо всех своих сил напрячься и выполнить Закон, который Бог дал людям? Может быть, если очень постараться, можно стать просто хорошим человеком, просто не поступать дурно. Ведь множество людей так и думают о себе: “Я, конечно, никакого особенного добра и не делаю, зато уж и зла никому не творю”! Или, например, вознамериться спасти душу свою совершением так называемых “добрых дел”, самонадеянно полагая, что падший грешник, каким является каждый из нас, на самом деле способен творить добрые дела? Только при этом давайте вспомним, что сказал о таком доброделании Святитель Игнатий Брянчанинов в своём “Слове о спасении и христианском совершенстве”. “Для совершения добрых дел падшего естества, – пишет владыка Игнатий, – не нужно быть христианином: они принадлежат всему падшему человечеству. Там, где совершаются добрые дела падшего естества, при громе похвал от мира, исключён, отвергнут Спаситель мира”. Таким образом, тому, кто решился спасти душу своими собственными усилиями, самостоятельно, не нужен Крест Христов, не нужно и Воскресение, не нужна и Церковь.
Если бы наш Спаситель умер и не воскрес, не было бы и у нас надежды на воскресение в блаженной Вечности. Но и воскресение во плоти на земле, поражённой грехом, было бы слабым утешением, потому что нельзя быть живым среди всеобщего распада, потому что нельзя быть счастливым, когда “вся тварь совокупно стенает и мучится” (Рим.8:22). Поэтому удел праведника на земле – страдание и скорбь. Поэтому весь сонм святых православной церкви – это люди до конца, то есть до распятия и смерти крестной, последовавшие Христу. Они очень хорошо поняли слова Христовы: “раб не больше господина своего. Если Меня гнали, будут гнать и вас; если Мое слово соблюдали, будут соблюдать и ваше” (Ин.15:20). И поэтому искали они в жизни ни “покоя и воли”, а скорби и тесноты. И поэтому в конце жизни могли сказать о себе словами апостола: “много раз был в путешествиях, в опасностях на реках, в опасностях от разбойников, в опасностях от единоплеменников, в опасностях от язычников, в опасностях в городе, в опасностях в пустыне, в опасностях на море, в опасностях между лжебратиями, в труде и в изнурении, часто в бдении, в голоде и жажде, часто в посте, на стуже и в наготе” (2Кор.11:26,27).
Скорбь и теснота – удел чад Христовых на скорбной и грешной земле. Зато и готовится им удивительная возможность последовать за своим Спасителем на Небо. Распявшие плоть свою со страстьми и похотьми, они и воскреснут вместе с Распятым. Ещё при жизни отказавшиеся от рабства плоти, от рабства “земле”, ещё здесь и среди нас сбросившие оковы земной привязанности, они, святые, легко и радостно вознесутся в небесные чертоги вслед за своим Богом, не обернувшись подобно Лотовой жене на оставляемую землю. Потому что способность летать, возможность вознесения отныне предоставлена каждому. Надо только захотеть святости, надо только заскучать о ней среди грешных и скорбных дел наших. Надо только последовать за Спасителем туда, куда Он давно зовёт нас. На Небо. Аминь.
Проповедь в день Вознесения Господня
28 мая 1998 г.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Подобно тому, как наш праотец Адам грехопадением низринут был из светлого Рая на скорбную землю, каждый из нас после причастия Тела и Крови Спасителя на Вечeре Господней низвергается в ад своими вновь и вновь повторяющимися грехами. Подобно нашему скорбному прародителю мы – “земля”, и вместе с ним “отыдем в землю”.
А, между тем, мысль русского писателя Владимира Галактионовича Короленко о том, что человек создан для счастья, как птица для полёта, никак не даёт нам покоя. Ждёт каждый человек счастья, как будто заложен в его душе некий механизм этого ожидания, некий орган блаженства. Мечтает человек о небе, грезит о радости полёта до такой степени, что летает во сне, будто птица. Как же совместить эту обречённость земле, эту неизбывную, как кажется, принадлежность “праху” и столь же неуёмное желание вечного блаженства, столь же страстное желание совершенства?
Это ведь только люди, не знающие Бога, это ведь только лишённые благодати веры думают, что усилием воли, усилием телесным, мучительным тренингом можно достичь совершенства здесь, на земле. И вот в безнадёжной попытке добиться идеала они тягают пудовые гири, накачивают мышцы химическими препаратами, изнуряют себя различными диетами, “сокрушают кости” свои на всевозможных тренажёрах, подобных пыточным машинам средневековья. Во имя чего приемлются все эти страдания? Чтобы тело стало упругим и лёгким? Чтобы неумолимые годы не были властны над ним? Неужели затем, чтобы не стать “землёй”, прахом? Неужели эти нечеловеческие усилия способны сделать грешника праведником? Неужели они могут научить нас летать?
Или всё-таки достаточно изо всех своих сил напрячься и выполнить Закон, который Бог дал людям? Может быть, если очень постараться, можно стать просто хорошим человеком, просто не поступать дурно. Ведь множество людей так и думают о себе: “Я, конечно, никакого особенного добра и не делаю, зато уж и зла никому не творю”! Или, например, вознамериться спасти душу свою совершением так называемых “добрых дел”, самонадеянно полагая, что падший грешник, каким является каждый из нас, на самом деле способен творить добрые дела? Только при этом давайте вспомним, что сказал о таком доброделании Святитель Игнатий Брянчанинов в своём “Слове о спасении и христианском совершенстве”. “Для совершения добрых дел падшего естества, – пишет владыка Игнатий, – не нужно быть христианином: они принадлежат всему падшему человечеству. Там, где совершаются добрые дела падшего естества, при громе похвал от мира, исключён, отвергнут Спаситель мира”. Таким образом, тому, кто решился спасти душу своими собственными усилиями, самостоятельно, не нужен Крест Христов, не нужно и Воскресение, не нужна и Церковь.
Если бы наш Спаситель умер и не воскрес, не было бы и у нас надежды на воскресение в блаженной Вечности. Но и воскресение во плоти на земле, поражённой грехом, было бы слабым утешением, потому что нельзя быть живым среди всеобщего распада, потому что нельзя быть счастливым, когда “вся тварь совокупно стенает и мучится” (Рим.8:22). Поэтому удел праведника на земле – страдание и скорбь. Поэтому весь сонм святых православной церкви – это люди до конца, то есть до распятия и смерти крестной, последовавшие Христу. Они очень хорошо поняли слова Христовы: “раб не больше господина своего. Если Меня гнали, будут гнать и вас; если Мое слово соблюдали, будут соблюдать и ваше” (Ин.15:20). И поэтому искали они в жизни ни “покоя и воли”, а скорби и тесноты. И поэтому в конце жизни могли сказать о себе словами апостола: “много раз был в путешествиях, в опасностях на реках, в опасностях от разбойников, в опасностях от единоплеменников, в опасностях от язычников, в опасностях в городе, в опасностях в пустыне, в опасностях на море, в опасностях между лжебратиями, в труде и в изнурении, часто в бдении, в голоде и жажде, часто в посте, на стуже и в наготе” (2Кор.11:26,27).
Скорбь и теснота – удел чад Христовых на скорбной и грешной земле. Зато и готовится им удивительная возможность последовать за своим Спасителем на Небо. Распявшие плоть свою со страстьми и похотьми, они и воскреснут вместе с Распятым. Ещё при жизни отказавшиеся от рабства плоти, от рабства “земле”, ещё здесь и среди нас сбросившие оковы земной привязанности, они, святые, легко и радостно вознесутся в небесные чертоги вслед за своим Богом, не обернувшись подобно Лотовой жене на оставляемую землю. Потому что способность летать, возможность вознесения отныне предоставлена каждому. Надо только захотеть святости, надо только заскучать о ней среди грешных и скорбных дел наших. Надо только последовать за Спасителем туда, куда Он давно зовёт нас. На Небо. Аминь.
Соблюди их во имя Твое… Проповедь в неделю 7-ю по Пасхе, святых отцов Первого Вселенского Собора
23 мая 1999 г.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Сегодня, когда Церковь Христова молитвенно вспоминает святых отцов Первого Вселенского Собора, которые по вдохновению Святого Духа смогли сформулировать, объяснить и передать нам с вами истину о Боге, запечатленную в чеканных определениях Символа веры, сегодня за богослужением читается отрывок святого благовествования апостола Иоанна Богослова, называемый часто первосвященической молитвой Христа.
Господь молится за людей. Господь, подобно священнику, предстоящему пред Престолом, молится за малых мира сего. Перед тем, как взойти на Крест, перед тем как принять страшную муку и страшный позор, наш Спаситель молится за тех, кто останется сиротами после Его ухода. Он молится за тех, кто предаст Его при первой же опасности. Господь молится за людей, потому что любит их.
И человеку это знакомо. Когда умирает мать, когда пред гробовой чертой стоит отец малых и неразумных детей, сердце их переполняется ужасом за судьбу тех, кого они оставляют – за малых своих, которые вот-вот станут сиротами. Это бывает не так уж и часто на земле. Все-таки, как правило, отцы и матери покидают мир сей, когда их дети уже выросли, твердо стоят на ногах и не нуждаются в помощи своих состарившихся родителей. Но какой тревогой переполнено сердце материнское, когда она видит, что любимому ее чаду ничем уже, кроме молитвы помочь не может. Иные скажут: все от маловерия! Чего матери бояться за детей своих, когда с ними Бог? Но давайте вслушаемся еще раз в эти любовные, тревожные слова, которые Христос произносит, молясь за Своих учеников, а значит и за нас с вами: «Я о них молю: не о всем мире молю, но о тех, которых Ты дал Мне… Я уже не в мире, но они в мире… Отче Святый! Соблюди их во имя Твое, тех, которых Ты Мне дал…»(Ин.17:9-11).
Эта молитва, полная жалости и сочувствия, тревоги и надежды возносится Тем, Кто сказал Своим ученикам: «Я – Свет миру»(Ин.8:12). Господь молит Отца Небесного конечно не только за 11 апостолов. Он – Бог. Для Него нет времени. Для Него нет ни «вчера», ни «завтра». Для Него есть только одно время «сейчас» Поэтому Господь наш молится в своей первосвященнической молитве и о них, апостолах, и о епископах и пресвитерах Церкви Христовой, которые три века спустя соберутся в Никее, чтобы изречь, пропеть, провозгласить наш Символ Веры. Символ нашей веры. Для того Он и молится о них, чтобы этот Символ был провозглашен Церковью и принят Церковью. «Ибо слова, которые Ты дал Мне, Я передал им, и они приняли и уразумели истинно, что Я исшел от Тебя.»
Господь молится и о нас, совсем уж слабых и ненадежных:
…И странным виденьем грядущей поры
Вставало вдали все пришедшее после.
Все мысли веков, все мечты, все миры…
…Все елки на свете, все сны детворы.
Все видит наш Спаситель во время этой молитвы, Он видит нас, заблудившихся в собственных страстях, озлобившихся от обид и одиночества, жадных и дрожащих от страха, Он видит нас такими, какие мы есть сегодня, и просит за нас нашего общего Отца: «Соблюди их во имя Твое». Он молится о нас, потому что знает, как трудно будет нам сохранить нашу веру, как тяжело будет нам остаться по-детски доверчивыми, среди соблазнов и искушений века сего.
Бог за нас! Бог с нами! Бог не отворачивался от нас, когда мы предавали Распятого, когда грехами своими влекли Его вновь и вновь на крест. Он по-прежнему зовет нас с Собой в жизнь вечную. В радость, которую только Он и может дать, в счастье, которое только с Ним и возможно. Мы часто представляем Его суровым судией, который вот-вот произнесет над нами свой справедливый, но страшный приговор, а наш Господь в Своей молитве к Богу-Отцу просит о нас, и не просто просит сохранить нас, но вы послушайте только, Он просит не покоя , не истины, не справедливости для рода человеческого, но говорит Отцу Своему и Отцу нашему: «Ныне же к Тебе иду, и сие говорю в мире, чтобы они имели в себе радость Мою совершенную».
Не забыть бы нам только об этом, услышать бы нам хоть когда-нибудь эти слова Спасителя нашего. Услышать не только ушами, которые уже никакими словами не удивишь, никакими речами не потрясешь. Услышать бы нам эти слова Христа о радости совершенной всем сердцем, всей глубиной души нашей. И тогда, может быть, радость, и правда, вернулась бы в нашу жизнь, как возвращается тепло на уставшую от холода землю. Аминь.
«Прииди и вселися в ны». Проповедь в День Святой Троицы
18 июня 2000 г.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
“Прииди и вселися в ны”! С сегодняшнего дня мы вновь и вновь будем возносить наши молитвы Святому Духу-Утешителю, надеясь на то, что в нашем скорбном странствии земном у нас, как и у наших церковных прародителей – апостолов, обрящется защита и поддержка, награда и утешение – всё то, что так необходимо нам, слабым и маловерным. Уже из того, как мы пели сегодня эту дивную молитву к Богу-Духу Святому, с какой надеждой и упованьем мы все вместе выговаривали слова этого призывания, уже из всего этого видно было даже и новичку, как Церковь жаждет духовности, как народ Божий ищет утешения и успокоения в Духе. Недаром Господь наш Иисус Христос назвал Третье Лицо Божественной Троицы Утешителем, то есть Тем, Кто наполняет – исполняет – человеческую душу так, что вместе с Ним и горе – не горе, и беда – не беда. Потому что, когда душа полна этой радостью, этой полнотой, этим утешением, ничто не может ни смутить, ни опечалить, ни обидеть, ибо таковы дары Духа Святого: “любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание” (Гал.5:22,23).
Духовность – это, собственно, и есть дары Духа Святого, о которых пишет апостол Павел в своём послании к “несмысленным галатам” (Гал.3:1). Мы с вами хоть и живём через две тысячи лет после этих упорствующих в своих заблуждениях адресатах Павлова послания, часто превосходим их своей “несмысленностью”, особенно в том, что касается как раз духовности, даров Духа Святого, Которого мы не устаём призывать в своих ежедневных молитвах.
Чаще всего нам кажется, что духовность – это то, что заставляет трепетать нашу душу, учащенно биться сердце, что исторгает из наших глаз потоки слёз, одним словом, всё то, что воздействует на эмоциональную сферу нашего существа, на органы чувств. И те из нас, кто, в самом деле, считает чувственные переживания результатом воздействия на человека Духа Святого, ищут в своей религиозной жизни прежде всего волнующих душу и радующих её переживаний. Им важно, чтобы лики иконные были умилительными и понятно-красивыми, розовокожими и голубоглазыми; им потребно, чтобы пение церковное напоминало колыбельную песню, которую давным-давно напевала мама, им необходимо, чтобы батюшка говорил вещи простые и понятные, над которыми не нужно мучительно раздумывать, да ещё и делал бы это таким тоном, каким обыкновенно говорят с малыми детьми или тяжелобольными людьми.
Люди малоцерковные вообще полагают, что чтение художественной литературы, хождение по выставочным залам, а пуще всего слушание лучших образцов классической музыки как раз и сообщают человеку высокие дары духа, делают его в полном смысле слова духовным.
Теперь, когда вопреки общепринятому мнению о тотальном обнищании, всё больше и больше людей получают возможность путешествовать по городам и весям нашего Отечества и за его рубежами, у некоторых христиан появилось убеждение, что благодать Духа Святого можно стяжать не здесь и сейчас, а в далёких благодатных краях: в Святой земле, в дальних монастырях, в паломнических путешествиях.
Очевидно, что во всех трёх случаях перепутаны два похожих по звучанию, но абсолютно разных по смыслу слова: “духовность” и “душевность”. При этом, конечно, забывается, что “душевность” – свойство падшего человеческого существа, а “духовность” – результат благодатных даров Святого Духа и удел святых. Точно так же, как наше тело после грехопадения прародителей, изменилось, стало болезненным, страдающим, смертным, так и душа наша, теснейшим образом с телом связанная, оказалась поражена грехом. А вместе с нею и все чувства наши, все наши переживания сделались обманчивы и ненадёжны. Ибо чувства наши – от мира сего, а Дух Божий – не от мира сего. Таким образом, то, что сладостно и приятно падшему существу человека, вряд ли можно считать плодом истиной духовности.
Литература, живопись, музыка сами по себе не спасительны и не погибельны: искусство в каком-то смысле подобно утюгу, которым можно выгладить рясу, а можно бросить его на голову врагу. Но трудно ожидать, что искусство, являясь продуктом деятельности грешного человека, пусть даже, безусловно, талантливого, само по себе может стать инструментом спасения. За свою двухтысячелетнюю историю Церковь таких случаев не знает.
Что же касается “одухотворения” в паломнических поездках, то святой нашего времени, преподобный Севастиан Карагандинский, отзываясь на просьбы своих духовных чад отпустить их помолиться в дальний монастырь, неизменно отвечал, указывая рукой вокруг себя: “Вот тут тебе Лавра, тут тебе и Почаев, тут тебе и Оптина”. Ибо всегда в ответ на вопрос: “А кто мой ближний?” (Лк.10:29) – Господь посылает тебе не того, кто за тридевять земель, а того, кто на самом деле рядом. Поэтому, если ты хочешь стать атлетом, таскай тяжести, а если целью твоею является стяжание Духа Святого, тогда руководством тебе будут слова апостола Павла из того же послания к Галатам: “Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов” (Гал.6:2). И потому вовсе не возможность “перед созданьями искусств и вдохновенья трепеща радостно в восторгах умиленья” есть признак и проявление духовности, а способность простить врага, терпеть несправедливость, воздержаться от хулы.
Когда вновь и вновь мы будем просить Бога: “прииди и вселися в ны”, – давайте вспомним, чего мы хотим, чего просим, на что надеемся. Аминь.
Комментировать