Практическая Гомилетика. Проповеди на Церковные праздники

Воздвижение Креста Господня. 27 сентября н.с. (14 сентября с.с.)

Историко-экзегетическое описание праздника. (Епископа Александра Милеанта)

Крест, на котором был распят Господь наш Иисус Христос, обрела святая равноапостольная царица Елена, мать Константина Великого. С воцарением ее сына, царица Елена жила при дворе. Не вмешиваясь в политические дела, она посвящала оставшиеся годы своей жизни на укрепление христианской веры. Невозможно представить ничего печальнее и безотраднее того состояния, в котором последнее римское завоевание оставило Палестину. На развалинах города Давида был восстановлен новый город, украшенный языческими храмами и другими памятниками идолослужения. Алтарь Юпитера помещен был на том самом месте, где прежде стоял храм Соломона. Намеренно или случайно места, освященные рождением и смертью Спасителя, были осквернены капищами, посвященными гнусным мистериям. Над главными городскими воротами поставлено было изображение свиньи, дабы этою ненавистною израильтянам эмблемой заставить их еще более удаляться от своего священного города.

По прибытии в Иерусалим первым желанием императрицы было посетить место погребения Спасителя. «Пойдем, — сказала она, — пойдем почтить то место, где священные стопы Его перестали шествовать». Но, к великому ее удивлению, никто не мог в точности указать это место. Уже с давнего времени язычники завалили пещеру, в которой погребен был Иисус Христос, дабы лишить ее почитания, какое оказывали ей христиане. Мало-помалу и сами христиане перестали посещать пещеру, дабы не оказать какого-либо почтения предметам идолослужения, намеренно поставленным язычниками на святом месте. Затем, вследствие совершившихся в Иерусалиме политических переворотов, пожаров и опустошений, самое расположение города намного изменилось. Новое поколение, населявшее город, почти утратило предания о святых местах. От всеобщего забвения сохранилось только место рождения Спасителя — Вифлеемская пещера. Но Елена не отступила пред этими препятствиями. По ее приглашению, к ней собрались образованнейшие из христиан и иудеев, и в ее присутствии произвели топографическое исследование о месте страданий Иисуса Христа. Рассказывают, что в этом случае оказал большие услуги один иудей, наследовавший от своих предков тайну о святых христианских местах.

Едва только определено было место страдания Иисуса Христа, как сама Елена, во главе работников и воинов, поспешила на указанное место и велела его расчистить. Работа представляла большие затруднения; нужно было разрушить большое количество построек, возвышавшихся на холме голгофском и его окрестностях. Но Елена имела повеление от Константина не отступать ни пред какими затруднениями. Разрушали и дома, и храмы языческие, копали глубокие ямы, и притом заботились как можно дальше уносить выкопанные материалы, дабы очистить святое место от всего, что было сделано руками язычников. Святая Елена побуждала всех к труду горячими словами. «Вот, — говорила она, — место сражения, но где же знамение победы? Я ищу этого знамения нашего спасения, и не нахожу его. Как! Я царствую, а крест моего Спасителя лежит в прахе!.. Как вы хотите, чтобы я считала себя спасенною, когда я не вижу знамения моего искупления?»

Наконец, чрезвычайные усилия святой Елены Господь благословил полным успехом: под развалинами капища Венеры открыта была пещера святого гроба и, по свидетельству всех историков, (кроме Евсевия), найдены три деревянных креста, сохранившихся совершенно невредимыми. Никто не сомневался, что эти кресты были орудиями казни Иисуса Христа и двух разбойников, с Ним распятых. Затруднение состояло только в том, каким образом узнать на котором из трех крестов пострадал Богочеловек.

К месту, где лежали кресты, принесена была женщина, одержимая неисцелимою болезнью; достали из пещеры три найденные креста. Епископ Иерусалимский Макарий, императрица Елена и все присутствующие пали на колени, прося Господа указать им древо спасения. Затем на больную по очереди были положены два креста, но безуспешно. Но едва только третий крест коснулся членов умирающей, как она открыла глаза, встала на ноги и начала ходить, прославляя Господа.

Едва только Господь силою чуда засвидетельствовал истинный крест Христов, как святая Елена, с сердцем, исполненным радости и одновременно страха, поспешила приблизиться к священному древу. Она желала, но вместе с тем считала себя недостойною прикоснуться и облобызать столь великую святыню. С чувствами глубочайшего благоговения преклонилась она пред крестом Христовым.

До отъезда из Палестины царица очень деятельно занялась сооружением церкви Воскресения и Креста Христова, которую решили воздвигнуть над святою гробницею. Кроме этого храма, Елена начала строить еще другие два: над пещерою Вифлеемской, где родился Спаситель, и на горе Елеонской — откуда Он вознесся на небо. Среди всеобщего торжества, окруженная любовью и уважением всех христиан, Елена почувствовала приближение смерти и скончалась, имея от рождения около 80 лет. Она умерла в начале 328 года на руках своего сына и внука Констанция; она увещевала управлять вверенными ему Богом народами справедливо, делать добро, не превозноситься, а служить Господу со страхом и трепетом.

На Воздвижение Честного Креста Господня. (Отца Виктора Ильенко)

Когда пред нами лежит крест и мы, поклонившись ему до земли, явили тем наше к нему благоговение и готовы целовать его сердцем и устами, чтобы сим выразить нашу любовь к распятому Иисусу Христу, — в эти самые минуты побеседуем о значении Креста Христова.

Крест — хранитель всея вселенный, Крест — красота Церкви, Крест — царей держава, Крест — верных утверждение, Крест — ангелов слава и демонов язва!

Крест — христиан упование, заблудших наставниче, обуреваемых пристанище, в бранях победа, вселенной утверждение, недужных врачу, мертвых воскресение!

Церковные поэты, составители стихир, этими наименованиями Креста Христова стремились не только выразить силу и значение его, но и расположить нас верить в него.

Для нас естественно и положить на себе крестное знамение, и носить его на груди, и видеть повсюду его: и в храмах и на кладбищах и на возвышенных местах. Крест вместе с проповедью о Христе распятом так глубоко вошел в жизнь человечества, что никакие силы уже не в состоянии его уничтожить. Если же когда настанет время, что его не будет видно; если придут такие жуткие дни, когда креста будут стыдиться и бояться показать веру в него, то это будет верным знаком скорого второго пришествия Христова для суда над миром, прелюбодейным и грешным. Тогда-то явится, уже не в потаенных местах, а на небе, так что все будут видеть, знамение Сына человеческого, вожделенный для нас, христиан, Крест Христов, и тогда восплачутся пред ним все племена земные. (Мф. 24:30).

Крест Христов не только в первые годы проповеди апостольской был для одних соблазном, а для других безумием; не только люди, впервые слышавшие проповедь о Господе распятом, смущались, недоумевали и не верили тому, что наше спасение могло совершиться таким именно, как будто странным и страшным образом, но и те, кто с детства христианин, приходя в возраст, соблазняются проповедью Церкви о нашем спасении через страдания Сына Божия на кресте. И не столько соблазняются фактом распятия Сына Божия, сколько словами Спасителя: «если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною». Если страдания Христовы приемлются верою, то учение Церкви о том, что для нашего спасения и мы должны сораспяться Христу, плоть свою распять со страстьми и похотьми, безропотно нести крест жизни, — это учение не всегда находит отклик, не всегда признается за единственный путь ко спасению. Проще и яснее говоря, — и верующие часто не понимают смысла страданий, скорбей, горестей и болезней, которыми надлежит нам в Царствие Божие внити. (Деян. 14:22).

Вместо того, чтобы терпеливо нести крест жизни с верою в распятого Спасителя и этим приготовить себя к Царствию Божию, современное нам человечество все силы и возможности прилагает к тому, чтобы устроиться со всеми удобствами здесь на земле. Эта тяга к земному благополучию, к беспечальной жизни рождает в отдельных лицах холодность к Богу, маловерие и даже совершенное отпадение от веры, а в массах — неудержимое влечение к социальным и государственным переворотам, которые будто бы должны привести к всеобщему счастью.

Некогда диавол соблазнял первых людей: «Если вкусите от древа познания добра и зла, то будете сами, как боги». Другими словами — откажитесь от Бога, не слушайте Его, — и вам будет хорошо, лучше, чем сейчас. Не то же ли самое происходит и теперь? Вы хотите счастья, как бы так спрашивает каждого прежний соблазнитель диавол, — откажитесь тогда от Евангелия, которое требует от вас поста, воздержания, покаяния, плача о грехах; откажитесь от Христа, распятого, обещающего вам Царство небесное, — и вы устроитесь прекрасно на земле, будете счастливы. И поскольку желание счастья, благобытия врожденно человеку, трудно ему устоять пред этим соблазнительным призывом, трудно ему бороться со своим желанием пожить здесь во все свое удовольствие. И потому все меньше и меньше становится число верных учеников у Спасителя нашего.

На наше счастье мы не видим, чтобы отказавшиеся от Господа люди были бы действительно счастливы, чтобы их жизнь текла без печалей. Это нам урок и спасительное предостережение!

Но самым лучшим средством против сего соблазна является близость к Господу Иисусу Христу, распятому, правда, но и воскресшему и обещавшему нам, Его верным ученикам, наследие вечной жизни. (Иоан. 12:25-26).

Кто с Господом, у того образ распятого Христа всегда пред глазами. Кто с Господом, тот помнит о воскресении Христовом. Кто с Господом, тот ожидает жизни будущего века, тот крепко держится за эту надежду и в ней черпает силы нести свой крест до конца.

Итак, други-братия, полагая на себе крестное знамение, переноситесь мыслью ко Христу распятому, зрите Его очами веры, укрепляйтесь в вере и любви к Нему, — тогда никакой соблазн не сможет отлучить нас от Господа.

Аминь.

Тараскон на Арьеже, 1941 г.

Воздвижение Креста Господня. (Архиепископа Сурожского Антония)

С трепетом и с глубоким сознанием священного ужаса мы поклоняемся сегодня перед Крестом Господним. И вместе с этим мы празднуем победу Божию над грехом, над злом, надо всем, что разделяет человека и мир от Него…

Художественные изображения Креста часто заслоняют в нашем сознании тот крест, каким Спаситель нес его на Голгофу, крест, на котором умирал Господь. В те далекие времена крест значил смерть преступника; смерть такого преступника, перед которым содрогалось ужасом человеческое сознание; преступника, который людьми, народом, градом был извержен вон, которому места не было среди людей, и путь его, через жестокую смерть, лежал во дно адово. Таким видели Спасителя предавшие Его на смерть, осудившие Его на распятие, пригвоздившие Его ко кресту, глумившиеся над Ним в часы Его умирания; Он был для них преступником, который заслуживал последнего извержения из среды людей и смерти, то есть исключения из среды живых.

Православные христианские иконы и распятия являют нам покой смерти Христовой; западные распятия нам показывают мучительную смерть человека, но реальность сочетает и то и другое, являясь чем-то еще большим, нежели просто смерть человека, который сумел всей жизнью и всей смертью своей любить, до победы Божией. Христос перед Своим распятием говорил Своим ученикам: Никто не отнимает у Меня жизни — Я ее Сам отдаю… И в молитве перед освящением Святых Даров мы говорим, что Христос был предан — нет, не предан! Он Сам Себя отдал на крестную смерть нашего ради спасения…

Распятие Христово — это действие свободной Божественной любви, это действие свободной воли Спасителя Христа, отдающего Себя на смерть, чтобы другие могли жить — жить вечной жизнью, жить с Богом. Иуда Его предал; Петр от Него отрекся, трое из учеников спали в Гефсиманском саду: все бежали. Ирод цинично над Ним насмехался; Пилат от страха перед людьми предал Его на смерть; первосвященники, по слепой вере и зависти, требовали Его распятия — но в конечном итоге Христос стал человеком, жил, страдал и умер, потому что я, и ты, и каждый из нас в отдельности и все вместе мы потеряли Бога грехом, забывчивостью, себялюбием — каждый из нас. Потому что для каждого из нас, как Спаситель сказал в одном видении, Он претерпел бы весь ужас Гефсиманской ночи и весь ужас крестного умирания и смерти… Он свободно отдал Свою жизнь для тебя и для меня — не коллективно для нас, а ради каждого из нас, потому что каждый из нас Ему так дорог, так Им возлюблен, что цена ему — вся жизнь, и весь ужас, и все страдание, и вся смерть Христова.

И этому всему знаком является крест, потому что, в конечном итоге, любовь, верность, преданность испытываются не словами, даже не жизнью, а отдачей своей жизни; не только смертью, а отречением от себя таким полным, таким совершенным, что от человека остается только любовь: крестная, жертвенная, отдающая себя любовь, умирание и смерть самому себе для того, чтобы жил другой.

И вот мы поклоняемся Кресту, который для нас означает все это, и победу Божию; и как благоговейно должны мы совершать крестное знамение, относиться к тому, что оно значит для нас. Когда мы кладем на себя крест, мы кладем на себя знак, перед которым дрожат все темные силы, раз сразившиеся с Богом — крестом и побежденные этим крестом. Мы этого не умеем ощутить, но темные силы трепещут и отходят от креста Господня.

Но вместе с тем, когда мы совершаем крестное знамение, мы как бы на себя берем крест Христов; мы решаемся следовать за Ним, а путь Христос нам указал: Отвергнись себя, возьми крест и иди за Мной; чтобы никто у тебя не отнимал жизни, отдавай ее каждый день, каждый час, пока не придет время отдать ее раз и навсегда в руки Божии. И пусть вся твоя жизнь будет несением этого креста — знамения победы и готовности твоей так жить и так умирать, как умирал Господь.

И как благоговейно должны мы совершать крест, зная, помня, что крестом мы исповедуем всю веру свою, складывая три пальца вместе, чем свидетельствуем нашу веру во Святую Троицу, и сгибая остальные два пальца, чем напоминаем самим себе, темным силам и каждому, что мы верим во Христа — и Бога, и Человека, сошедшего на землю и отдавшего Свою жизнь за нас.

Поэтому, когда будете подходить ко кресту сегодня на прощание, — поклонитесь ему благоговейно, любовно, трепетно, но, приложившись к нему, отдавая ему поцелуй веры и поцелуй любви, примите заповедь Господню: Отвергнись себя! Возьми свой крест и последуй за Мной — куда бы Я ни пошел… Аминь.

(27 сентября 1981 г.)

Слово о Кресте. (Отца Виктора Ильенко)

О треблаженное древо, на немже распяся Христос Царь и Господь!

В этих кратких словах церковной песни — и похвала святому кресту и объяснение того чудесного факта, что крест, орудие позорнейшей казни, стал нашим украшением, стал честен, треблажен, что вместо того, чтобы навлечь на Распятого проклятие, ибо сказано в Священном Писании: «Проклят всяк, висяй на древе», крест сам освятился и стал орудием и символом благословения.

В Риме распинали только рабов; раб же там за человека не считался: провинившегося раба, без всякого суда или обращения к властям, хозяин его просто бросал в бассейн на съедение моренам.

В Римских провинциях подвергали казни распятием только бунтовщиков и разбойников. И вдруг в том же Риме, на арене Колизея, на той самой арене, песок которой пропитан кровью христианских мучеников, воздвигается крест с надписью: «Ave сruх, unica spes nostra » (Хвала Кресту, единственной надежде нашей!).

Что же случилось, чтобы могла произойти такая чудесная метаморфоза?!

Крест освятился распятием и смертью на нем Иисуса Христа Сына Божия. И то, что было дотоле ужасом, позором и мукой, стало достолюбезным, почитаемым, похваляемым, вожделенным, благоговейно целуемым.

Вслушайтесь в стихиры и тропари, которыми церковь ублажает честный крест! Чувствуется, что эти слова могли быть впервые сказаны только в Иерусалиме, только у подлинного древа креста Господня. Это значит, что церковь Христова от седой древности, можно сказать, с первого дня своего бытия, уже любила и почитала крест Господень. Эта любовь передалась и нам. И удивительное дело! Мы даже внешне, в самой манере нашего почитания Креста похожи на первохристиан. Паломница в Палестину конца IV в. — испанская монахиня Сильвия — описывает, как тогда целовали крест Господень: «Проходит народ один за другим; все — наклоняясь и касаясь Креста сначала лбом, потом глазами и, поцеловав Крест, проходят»…

О том, что Крест когда-то станет знаком победы и спасения, мы находим упоминания, как бы предвозвестия, еще в Ветхом Завете. Так Моисей во время битвы иудеев с амаликитянами стоял на вершине холма и когда он поднимал руки свои (крестообразно), то одолевал Израиль, а когда опускал, — то Амалик, так что для окончательной победы Аарон и Ор поддерживали руки его до захождения солнца (Исход, 17:11).

Крест есть знак-знамение нашего спасения. У пророка Иезекииля есть такое место в его книге (гл. 9, ст. 46): показал ему Господь в видении гибель Иерусалима за его отступление от Бога. Послал Господь ангела и сказал: «Пройди посреди города и на челах людей скорбящих и воздыхающих о всех мерзостях, совершающихся среди него, сделай знак». А другим ангелам сказал: «идите и поражайте без жалости и без пощады старца, юношу, деву и младенца, бейте до смерти, но не троньте ни одного человека, на котором знак».

Что это за знак? Это — буква «тау», которая писалась — Т, т.е. приблизительно так, как изображают Голгофский крест некоторые ученые археологи. Итак, в этой гибели иерусалимлян были пощажены имевшие на челах своих знак креста. Так и мы с вами в минуту опасности прежде всего касаемся чела нашего, совершая крестное знамение. И оно подлинно есть сила Божия, спасающая человека.

Есть у древнего историка христианской церкви Феодорита Кирского такое сказание об Юлиане Отступнике: «Наконец, Юлиан нашел человека, который обещал ему предсказать, что будет с ним в жизни. Приведши Юлиана в одно идольское капище, тот человек начал вызывать лукавых демонов. Когда же демоны явились в обыкновенном своем виде, ужас невольно сообщился Юлиану и заставил его положить на челе крестное знамение. Увидев это знамение Христовой победы и собственного поражения, демоны мгновенно исчезли. Волшебник узнал о причине их бегства и стал укорять Юлиана. Юлиан признался ему в своем испуге и при этом выразил изумление, как велика сила Креста, если демоны не устояли пред его изображением».

Но знамение Креста и стихиями повелевает! Об этом свидетельствует следующий рассказ из жития святого Саввы Освященного.

«Случилось там одному брату, имевшему пекарское послушание в хлебопекарне, промокнуть под дождем; стояла же зима, и солнца не было. Не имевший где просушить свои одежды, вложил он их в хлебопекарную печь поверх дров и забыл. Вскоре же пришли братия печь хлебы и разожгли огонь, не зная, что пекарь положил в ней сушить свои одежды. Когда же дрова взялись огнем, вспомнил пекарь о одеждах своих и очень печалился о них. Был там и блаженный Савва, который увидев скорбь собрата, ознаменовав себя крестным знамением, вошел в горящую печь. И о чудо! Отрок Савва любви ради к брату (и ограждаемый силой крестного знамения), вышел неврежденно из раскаленной печи, неся в руках своих одежды собрата-пекаря, нигде не поврежденный огнем. Видя сие чудо, братия пришли в благоговейный ужас » (Житие святого Саввы, 5 декабря).

Итак, други-братия, с верою да изображаем на себе крестное знамение, дабы и нам оно было во спасение от опасностей и победой над лукавыми демонами.

Непобедимая и непостижимая и божественная сила честного и животворящего Креста, не остави нас, грешных!

Лос Анжелес, 1954 г.

Тремя или Четырьмя Гвоздями было Прибито Тело Христово? (Отца Виктора Ильенко)

Издавна распятия православное и католическое отличаются тем, что ноги Христовы на православном распятии имеют более естественную позу и прибиты двумя гвоздями, а на католическом — одним. А как же были они пригвождены на самом деле? и откуда пошла католическая традиция?

Римский обычай распятия состоял в том, что осужденный на мучительную смерть на кресте был прибиваем двумя гвоздями в руки и двумя — в ноги. В комедии Плавта «Мостеллария » один из персонажей говорит: «Дам золотой талант тому, кто первый поднимется на крест с тем, чтобы его прибили двумя гвоздями в руки и двумя в ноги».

Древнехристианские писатели свидетельствуют, что тело Христово было пригвождено четырьмя гвоздями. У святого Киприана Карфагенского (250 г.) говорится, что гвоздями были пронзены святые ноги Христовы. Также и Феофан в своей хронике утверждает, что святая Елена нашла вместе с крестом Господним доску с надписью и 4 гвоздя. Святой Григорий Турский (538-594) такими словами подтверждает это обще христианское верование: «Что было четыре Господних гвоздя, вот чем можно объяснить: два были вбиты в руки и два в ноги».

Теперь, если мы обратимся к изображением распятия, находимым в катакомбах, то и здесь мы увидим подтверждение этого мнения. Древнейшее распятие относится к 7-му веку и находится в катакомбах святого Валентина под Римом. На нем фигура Христа облечена в длинную тунику, ноги и руки прибиты четырьмя гвоздями. И как замечает римский археолог О. Марукки: «Это число гвоздей соответствует древней традиции».

От последующих веков 8-го и 9-го остались два изображения Христа распятого в подземных римских церквах. На одном — распятие аналогично тому, что находится в катакомбах святого Валентина, а на другом тело Христово прикрыто лишь опоясанием. Однако же в обоих случаях видны четыре гвоздя.

Если мы вглядимся в распятия 7-9 вв., то нас поразит царственное спокойствие и тела Христова и в особенности Его лика. Руки растянуты под прямым углом к телу; тела, покрытого туникой, совсем не видно; нет напряжения в ногах; вся фигура Распятого как бы не имеет веса. У художника совсем не чувствуется желания изобразить страдание или поразить зрителя знанием анатомии человеческого тела, или еще — растрогать его и вызвать сочувствие к Распятому. Пред тайной страданий Богочеловека останавливался тогдашний художник в благоговейном молчании и страхе. И то, что он осмеливался изобразить, было в совершенном соответствии с евангельской историей, краткой, простой и трогательной. Эта художественная традиция не удержалась на Западе, где уже, начиная с 12-го века стали появляться распятия, в которых художник старался изобразить муку страждущего на кресте Спасителя в чертах Его лица и в позе тела. И с того же времени вошло в обычай представлять распятие Христа с тремя гвоздями, т.е. ноги прибиты одним гвоздем. И это, по мнению проф. Марукки, было сделано для того, чтобы дать телу более художественную позу, способную растрогать верующих.

На востоке же первохристианская традиция удержалась даже до сего дня. Православная душа, созерцая своего Спасителя и Господа, пригвожденным ко кресту, всецело погружается в тайну вольного распятия и смерти Начальника жизни, и для нее достаточно одного слова, одного намека, чтобы углубиться в эту тайну и пережить ее. Всякое излишне реальное Внешнее впечатление, возбуждающее чувствительность, могло бы только помешать духовному переживанию.

Вглядитесь в православное распятие! Тело — в спокойном положении, голова — в естественном наклоне; нет потоков крови из ран, нет следов бичевания, нет муки ни в лице, ни в членах тела. Если все это было на Голгофе, и видевшие «позор сей » уходили оттуда, бия себя в грудь, то нам для сокрушения сердечного уже не нужно этого видеть.

Православное распятие, как мы сказали выше, и в 20 в. остается в гармоническом соответствии с простотой евангельского рассказа о крестных страданиях Спасителя нашего. И потому его действие на душу так сильно.

Лос-Анжелес, 1954 г.

На Воздвижение Честного и Животворящего Креста Господня. (Архимандрита Кирилла Павлова)

Днесь Владыка твари, и Господь славы, на Кресте пригвождается, и в ребра прободается, желчи и оцта вкушает, сладость церковная, венцем от терния облагается…

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Невольная скорбь наполняет ныне нашу душу, изливаясь нередко и в самых слезах, когда слышим мы из евангельского чтения и умилительных песнопений трогательное повествование о страданиях Господа нашего Иисуса Христа. И нам ли, христианам, членам Тела Его, облагодетельствованным Им, не сострадать Ему, уязвляемому венцом терновым, нам ли не сокрушаться со всей горестью при виде невыразимых мучений своего величайшего Благодетеля?

Не только трудно, но положительно невозможно представить себе что-либо поразительнее голгофского зрелища. Здесь — неизреченное чудо Божественной любви к непокорному созданию, человеку. Началось оно, это чудо, еще в раю земном, вместе с созданием человека, и совершилось на Голгофе смертью Богочеловека.

Созданный по любви Божественной первозданный человек был наделен всеми совершенствами и удовольствиями жизни. Чего бы еще мог желать он себе в раю, получивший от Бога все необходимое? Если бы нас спросили: «Что вам нужно, чтобы жизнь ваша была блаженной?», то мы бы, вероятно, ответили: «Нам желательно, чтобы на земле не было никаких бедствий, несчастий, скорбей, чтобы все только наслаждались всем, не имея причин враждовать друг с другом, и, наконец, чтобы люди никогда не умирали, а вечно блаженствовали».

Так? И представьте себе, дорогие братия и сестры, что все это человеку было дано: человек еще не успел заявить об этом желании, а ему любвеобильным Богом дано было все без его просьбы. Бог — Всемогущая Любовь — сотворил человека не для чего-нибудь иного, а именно для блаженства, и блаженства вечного. Чтобы человек мог вкусить всю полноту этого блаженства, любвеобильный Творец дал человеку разум и свободу. Но человек остается человеком всегда. Каковы есть люди со своими наклонностями сейчас, это мы знаем. Те же греховные наклонности были присущи и первым людям.

Человек, получивший от Бога все для блаженства, не довольствуется своим прекрасным состоянием, он думает: «Мало мне этого». Искусительные слова змия: будете, как боги (Быт. 3:5) — породили у человека желание быть Богом. Малым чем умаленный от Ангелов (см.: Пс. 8:6^[1]), царь, которому были подчинены все земные животные и звери, человек в раю сладости не считает себя довольным своим состоянием. И пожелал человек того, что несообразно с его ограниченной, тварной природой, и таким образом совершился первый великий грех.

И вот начинается история страданий человечества, начинается длинный ряд противлений Божественной воле, заблуждений, преступлений и бедствий непокорной, ничем не вразумляющейся твари. Сколько обетований, заветов, угроз и наказаний Божиих было употреблено для вразумления и восстановления падшего человека!

Наконец, для возведения его в первое, утраченное грехом состояние в последние дни было приведено в исполнение такое средство, какое могла изобрести только Божественная бесконечная любовь. Сам Сын Божий принял на Себя человеческую плоть! Бог сделался человеком, чтобы сделать человека Богом — сделать тем, к чему человек так дерзновенно стремился некогда. Богочеловек, никакого греха не сотворивший, принес Себя в жертву за грехи всего мира. Правосудие Божие, требующее наказания виновного, удовлетворялось. От Вифлеема до Голгофы простирался Крестный Подвиг Его, и на Голгофе он завершился.

Эта горечь чаши всех зол людских, которую за человечество надлежало испить Спасителю на Голгофе, так была ужасна для Безгрешного, что приводила Его в скорбь и печаль. Отче Мой, — молился Он в саду Гефсиманском, — если возможно, да минует Меня чаша сия (Мф. 26:39). Душа Моя скорбит смертельно (Мф. 26:38). Скорбит, конечно, не потому, чтобы Его страшила предстоящая смерть. Смерть страшна для грешников, страшна по неизвестности, точнее, по неизведанности будущей участи за гробом. Для Сына Божия такой страх был невозможен. Все Ему известно, и будущее — как настоящее. Скорбит же — от представления ужасающей, неизобразимой массы человеческих беззаконий, от тяжести наказаний за эти беззакония.

Какова была тяжесть мук Божественного Страдальца, мы, дорогие братия и сестры, слышали из прочитанного сейчас евангельского чтения. Но Евангелие передает нам лишь страдания внешние, осязаемые внешними чувствами зрителей, не раскрывая того, что происходило в Его духе, не изъясняя тайны внутренних страданий Богочеловека. А что может сравниться с этими страданиями? Много было в мире страдальцев, бесчеловечно загубленных, много и еще будет их, но такого Страдальца не было и не будет никогда.

Тяжело страдать праведнику, страдать незаслуженно, без вины, но если он в людях не встретит правды, то может еще найти утешение в том, что есть Бог Правосудный, Который не оставит его никогда. Вера эта способна облегчить самые тяжелые страдания. Но распятый Христос лишен и этого единственного утешения. Вся полнота Божественного Правосудия обрушилась на Него своей тяжестью, потому что Он понес на Себе всю совокупность преступлений грешного мира, как говорит Пророк: грехи мира нашего на Нем (см.: Ис. 53:5^[2]). Человеческому естеству Спасителя показалось, что Отец оставил Его, и из страдальческой души исторгся потрясающий вопль: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?(Мф. 27:46) Нет слов, достойных, чтобы изобразить все величие Голгофской Жертвы, всю полноту беспредельной Божественной любви к преступному человечеству.

Как же отнеслось человечество к этому беспримерному событию на Голгофе? Люди не только вознесли своего Благодетеля на Крест, но не переставали издеваться над Ним, страдающим на Кресте. Наконец: Совершилось! (Ин. 19:30). Совершилось страшное и преславное таинство, совершилось событие неописуемое, беспримерное: Божественный Страдалец испустил дух!

Не стерпела, не выдержала этой минуты природа бесчувственная: вся тварь изменилась от страха, содрогнулась от ужаса, солнце померкло, и тьма покрыла землю, обагренную Кровью Богочеловека, скалы расселись, завеса церковная раздралась, открыв Святое святых, гробовые пещеры отверзлись, и поднялись мертвецы от своего непробудного сна. И живые встрепенулись, когда услышали гром небесных знамений, услышали — и раскаялись. Одни из них уже исповедали Распятого Сыном Божиим, а другие в ужасе и страхе видя происходившее, возвращалисьс места злодеяния, бия себя в грудь (Лк. 23:48). Все же, кто кричал: Распни, распни Его! (Лк. 23:21), и начальники их, не обратившиеся к вере и не покаявшиеся, конечно, приняли достойное по делам своим и испытывают сейчас беспросветное горе в месте вечных мучений.

Но, дорогие братия и сестры, как для нас ни естествен плач о мучительных страданиях Господа у подножия Креста, нам более нужно плакать здесь о самих себе, о грехах своих. Плачьте о себе и о детях ваших (Лк. 23:28), — сказал иерусалимским женщинам Божественный Крестоносец на пути к месту распятия. К себе самим надо обратиться. Эти люди, которые смотрели на распятие и, может быть, кричали в свое время: Распни, распни Его!, были в неведении, были введены в заблуждение своими начальниками и не знали точно, что Христос есть Сын Божий и что Он воскреснет. А мы с вами, дорогие, всё это знаем твердо, и поэтому с нас будет и спрошено больше. Правда, мы чтим с благоговением Крест Господень и поклоняемся распятому ради нас Господу, но чувствуем ли мы, дорогие братия и сестры, что торжественный обряд поклонения Кресту служит не воспоминанием только события, когда-то совершившего, но служит и наглядным напоминанием, что за каждого из нас страдал Иисус Христос.

Не от тех и не за тех только Он страдал, которые Его пригвождали, но Он страдал и за каждого из нас, здесь предстоящих. Крест Христов вещает нам, что грехи наши — величайшее зло, ибо они-то и были причиной крестной смерти нашего Спасителя. Что, предаваясь им, мы становимся врагами Богу и самим себе. Что правда бесконечна и карает она беззаконие самым страшным образом, она излила всю чашу гнева своего даже на Богочеловека, благоволившего понести на Себе грехи мира. Что, следовательно, удел грешника, если он останется грешником, — неизбежное вечное его мучение.

Крест Христов говорит нам о бесконечной любви к грешному роду человеческому Отца Небесного, Который не пощадил Сына Своего Единородного, но за нас предал Его, и о крайнем, изумительном самоотвержении Сына Божия. И нам ли не воздавать Ему за то взаимной любовью и исполнением Его заповедей! Крест Христов напоминает нам о Горнем нашем Отечестве, вход куда в течение тысячелетий был закрыт, но наконец, с явлением Креста Господня, отверзся; напоминает нам о тех вечных благах, которые уготованы там для всех любящих Бога еще от сложения мира. О край родной, край сердцу вожделенный! Кто из земных странников не пожелал бы со временем переселиться в тебя? Кто после многотрудных подвигов и трудов, слез и плача не поспешил бы с радостью успокоиться в твоих светлых обителях, где нет уже слез и печалей, а одно нескончаемое блаженство? Но грехи, грехи не допускают нас, дорогие братия и сестры, во дворы Отца Небесного, не дадут они нам даже издали узреть Горний Иерусалим, град наш, Отечество наше, которого здесь мы только взыскуем. Сладостно бьется сердце праведника, когда, взирая на Древо Крестное, переносится он, хотя бы и мыслью только, в рай сладости, отверстый для него этим священным Древом. И, напротив, как же надо грешникам возрыдать у подножия Креста Господня, когда они живо представят себе, что этот рай сладости может быть для них потерян навсегда!

Дорогие братия и сестры, можем ли мы, искупленные такой ценой, оставаться равнодушными, помышляя о тяжести перенесенных нашим Спасителем страданий? Можем ли мы не проникаться чувством благоговейного удивления при мысли, что так позорно и мучительно страдает не простой человек, а Богочеловек, и страдает добровольно, хотя целые легионы Ангелов по Его мановению могли явиться на Его защиту? Можем ли мы, наконец, в смиренном сознании своего ничтожества, своих великих грехов не чувствовать к Нему сердечной любви и благодарности при мысли о благодеяниях, принесенных человеческому роду Его крестной смертью? Ею снято вечное проклятие, тяготевшее на людях, ею люди примирились с Богом, ею нам открыт рай.

Что воздам Господу за все благодеяния Его ко мне?(Пс. 115:3)? Блага наши ему не нужны (см.: Пс. 15:2^[3]). Жертва Богу дух сокрушен, сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Пс. 50:19). С Креста простирает Он к нам Свои пречистые распятые руки и кротко призывает нас: Сын мой! отдай сердце твое мне (Притч. 23:26). Для нашего счастья сделано все. От нас зависит откликнуться на этот нежный призыв: Готово сердце мое, Боже, готово сердце мое (Пс. 56:8) взывати Ти: Кресту Твоему покланяемся, Владыко, и святое воскресение Твое славим! Аминь.

1961 г.

---