Пастырство и архипастырство

Верно слово: если кто епископства желает, доброго дела желает. (1Тим.3:1).

Епископ — большой труженик. У всех есть свои радости, a у него одни заботы. У всех есть свои досуги, a у него непрерывные дела. Какие же утешения его? Успехи чад его в благочестии. Какое богатство у него? Добродетели. Чем он доволен? Тем, что ищет пропитание и одежду. (1Тим.6:8).

Из речи Архим. Порфирия стр. 202.

Предисловие

Собирая материал для настоящего Сборника, мы старались прежде всего объяснить себе, когда начался у нас существующий ныне обычай произносить речи при наречении в епископский сан. Но в доступных нам церковно- исторических памятниках мы не могли встретить ни одного фактического указания на то, кто первый из наших иерархов произнес речь при наречении его в епископский сан, и потому не можем с точностью определить времени появления у нас этого обычая. Можно с достоверностию утверждать только одно, что обычай произносить речи при наречении в епископский сан — сравнительно новый и появился у нас после учреждения св. Синода, т. е. после 1721 г. До этого же времени у вас не было подобных речей в настоящем их виде. В те времена как самый чин избрания, наречения и постановления в епископский сан, так и речи новоизбранных иерархов — имели совсем иную постановку, чем в настоящее время. He вдаваясь в подробные изыскания на этот счет, мы приводим здесь три древних памятника, которые вполне объясняют сущность дела.

1. Чин поставления Епископа

а. Устав, како достоит избирати Епископа. — Избранье епископьское сице бывает: съзывает Митрополит всех Епископов, елици суть под ним во всем пределе его, аще ли ж немощно будет и которому от них приити к тому избранию, на уреченый рок и день, или немощи ради великия, или пакы и коей великой нужди належащи, иже имут вси людье ведати, и тойже посылает грамоту своея руки, да еже аще что сътворит събор, или кого изберут събравшиися боголюбивии Епископи на поставление, и тому того ж избрания держатися и неразлученну быти своея братия, и еже аще что они съдеют по преданию святых Апостол и богоносных отец; аще ли ж кто, ни болезни ради великия, или иные и которые нужди, якоже рехом, останеться и не приидет к таковому избранию, и своего святителя большего ослушается, и братьи своея отделится, и дьявольскою гордостию объят будет, и не в послушания ров впадет, и князьми или некыми властельми съплется, отнимается, и обетов своих, их же наставлении своем, порушает, такового божественая правила и закони Божия церкви чужда и обнажена святительския чести и сана створяют, и святительского числа и причта изгнан будет, понеже сам отлучися от них. — Сия убо тако: Повнегда же собратись Епископом в месте, иде же будет Митрополит призывает к себе, и сед с ними наедине, лучшим его клирошаном ту сущим токмо, a поведает им о вдовствующей епископии, яко потребно есть избрати такова, иже достоин и приличен таковому делу; и указав им и поучпв я, и благословив, и отпустит их. Онем же вставшим и поклоншимся ему, и исходят, и отходят в уреченное место, и в некый притвор или предел церковный, и с ними книгохранитель или некый от больших клирик, и писатель митрополич с ними ж; и тамо, ставше пред иконою Христовою, возлагает Епископ, иже есть болшим степенем, епитрахиль на себя, имея в руце кадилницу и фемьян в ней, и кадит образ Спасов и иных святых, потом Епископы сущая одесныя страны, тажде от левыя страны, последи же пакы образ Спасов. Таче начинает сице: «Благословен Бог наш всегда и ныне и присно и во векы веков, аминь.» Прочии же глаголют тропарь глас 8-й: «Благословен еси Христе, Боже наш», «Слава и ныне.» Кондак глас 8-й: «Егда съшед языкы.» Потом первый святитель глаголет: «Помилуй нас Боже по велице милости твоей, молимтися услыши и помилуй…» Возглашенье: «Яко милостив и человеколюбив Бог еси, и тебе славу возсылаем…» Таче: «Честнейшу; слава и ныне; Господи помилуй, Господи помилуй, Господи благослови». Абье отпуст сице: «Иже в видении огнениых язык пославый пресвятый Дух на Апостолы и ученикы своя, Христос истинный Бог наш, молитвами пречистыя своея Матере, честного и славного Пророка Предтеча и Крестителя Иоанна, и Святого (его же есть храм) и всех святых, помилует и спасет нас, яко благ и человеколюбец.» Предстоящим же Епископ рекут: «Да приимет Господь Бог моления наша и помилует нас, яко благ и человеколюбец.» И по молитве седше токмо Епископом, якоже преди писахом, и книгохранителю, или и коему от больших и старейших клирик митрополичиих, верному писарю (иному же никомуж не сущу ту, он же облиз где, яко да не услышит глаголемая) и абье первый Епископ начнет поведывати, аще кого весть достойна на таковое дело; потом пакы ин такожде, по тому же и вси Епископи по ряду: и много о том истязание сотворше, и еликых ту помянувши, и всех имян онех три лучших избирают; тогда книгохранитель повелевает ту сущему писарю написати триех имен, их же Епископи избрали суть, когождо священноинока по имени, потом старейши Епископ, иже иных предиседит степенем, сей запечатлеет свиток таковый, и вдадят его вси книгохранителю, и сами встовше идут, каждый идеже опочивает. Книгохранитель же принес даст его Митрополиту, и отступит. Он же (Митрополит) вшед в обычное место, идеже молитву деет, свиток убо запечатлен пред Спасовым образом положит или пред Богородичным; там же доволи помолится с прилежанием, паче ж и с слезами, затворився сам един; потом же приемлет свиток и распечатав отверзает; и тако смотрив имена написанная три, едино от них изберет, его же аще хощет.

b. Устав благовестию. — Благовестье же бывает сицо: Приуготовляют его в некоей церкви, разве соборные, идеже повелит святитель, и одевается тамо хотяй ставитися во вся ризы священническыя и стоит в алтари у царскых дверей, лицем к востоку; посланный же от святителя благовестити ему, вшед в церкви стоит, аще кто ини с ним попове и дьакони. Он же стоя во алтари, глаголет: «Благословен Бог наш, всегда и ныне». Стоящии же глаголят: «Трисвятое. Пресвятая Троице, Отче наш иже». Он же пакы: «Яко твое есть царьство». Они же тропарь Святому, его же есть храм, и дневный и Богор. Он же, стоя тамо во алтари, сотворит обычную ектению: «Помилуй нас, Боже, по велице милости Твоей…» Иосем, обратився к царскым дверям, сотворит отпуст по обычаю. Онем же поющим: «Многа лета» Князю и Митрополиту, и скончавшим, и тако мало из царскых дверий выступит ставитися хотяй и станет, рукы к персем приложив крестообразно под Фелонем, мало главу преклонь; посланный же благовестити ему, пришед тамо, на том месте, идеже когда чтется Апостол от четца, и смотря к нему глаголет сице: «Пресвященный наш господин и владыка, Митрополит киевский и всея Руси, имрк., и еже о нем божественный и священный сбор призывают твоея святыни на епископьство богоспасаемого града имрк». Хотяй же поставитися отвещавает сице: «Понеже пресвященный наш господин и владыка, Митрополит киевский и всея Руси, имрк. и еже о нем божественный и священный сбор судиша и мене достойна быти в таковую службу, благодарю, и приемлю и нимало вопреки глаголю».. Тако мало ниже поклонь главу и возвращается в алтарь, и снимает с себя ризы, и исходит. Егда же будет время, или того дни, или на утриа, или когда повелит Митрополит, сбираются Епископик Митрополиту, елико их случится ту к тому ставлению приити, и сядет Митрополит в таком месте нареченном, или в притвор церковным, или в катехуменах, еже есть полаты, на своем столе; Епископи же такожде сядут кажды на своих местех, по своему степени, в своих мантиях со источникы, якоже и Митрополит. Потом приведет книгохранитель, или архидьякон, ставитися хотящего и поставить его на конци седалищ епископскых насредь: и ту стоя, преклонится до полу, к Митрополиту мало поступив пакы поклонится такожде, и пришед близ Митрополита третьи поклон сотворяет. Митрополиту же седящу и посох в левой руце держащу, десную же руку простерту ниц на правом колене имущу, он же приступивый преклонся целует правое колено святителя, таче руку на нем лежащую, потом десную страну лица; потом обратится к десной стране, к Епископом, и целует в уста, приступив от большего и до конца; потом же и к левой стране пришед, к Епископом, такожде сотворят; мало отступив и пакы поклонится, якоже прежде, и тогда посадят его ниже Епископов, на особом столце. И сим же деемом приготовляется калея, еже есть ручная кадильница,  и фимиям, единым от дьяконов, и внегда токмо святитель благословит абие, и фимиям такожде, и дьякон убо кадит образ святыя иконы, яже ту будет, потом Митрополита и десную страну Епископов, потом же левую страну; певци же поют: «Пресвященному, имрк., Митрололиту киевскому и всея Руси, многа лета». Потом вставаше отходят каждый во своя. — Ведомо же буди, яко первое последование бываемое о благовестии, и се пакы целование, обоя прежделитургии бывают, во 2-й час дне. — В избрании жс епископкстем написуют треех, их же изберут, священноинок имена, и пишут в том свитце сице: «В лето 6964 (1456 г.) индикта 4, месяца имрк. и число дню имрк., повелением пресвященного имрк. Митрополита киевского и всея Руси, седоша боголюбивии Епископи (имрк. их) имеюще с собою волю и хотение боголюбивых Епископ Русских, елици не суть пришли (имрк. их), во всечестнем храме Пресвятыя Богородици съборныя, в богохранимом граде имрк., и избраша в святейшую епископью имрк. (триех имена написуют)».

с. О малем знамении. — Чин и устав малого знамения сице бывает: в который день рассудит и повелит Митрополит, събираются Епископи, во 2-й час дни, к церкви съборней и ждут времене. Уставлении же готовити и уряжати, яже на потребу таковому делу, уряжают сице: вънутрь церкви вшед в церковная врата, прямо амвона, и уготовают въсходнищу, яже на се уряжена, и покрывают ея ковры, сверх сих поставляют престол митрополичь и сверху возглавие служебное; въсходница ж она треми степени възити на ню; с  десныя же страны престола святительского поставляют княже столец, пред въсходницею же, ниже степений оных, оба полы поставляют столцев долгых (елко вместитися) Епископом сестп, елико их будет; подале же мало тех столов, пасредь, ко амвону, на помосте церковнем, написует, кто уметель, орла единоглавна, крила имея простерты, прямо стояща на ногах, под ногами же его град паписати и с забралали и с столпы, орлу же крепко ногами наступившу на столпех онех; сия убо и тако, стрегут не ступити никому же нань тако. Митрополит же исходит от своея келии и иде к церкви, предидущим пред ним четцем, в своих стихарех, и свещеносцу с ламбодою горящею святителевою, и клириком его всем въследующим ему: вшед в церковь и въсходит на уготованную ему въсходницу, и седает на своем престоле, и ударяют в колоколы; священником же с дьяконы благословляющимся у него, священници убо отходят в алтарь одеватися, дьякони же ту одеваются доле. Епископи же преже входят в алтарь и тамо токмо възлагают, верх мантий своих, фелони белы, без омофоров, и тамо пожидают. Митрополит же тамо, у своего престола на въсходницы, став на орлици своем, одевается во всю свою одежду святительскую, и певцем поющим стих некый; внегда же облечется, седает на своем престоле, певцем поющам трижды: «Исполайте деспота.» Таче повелевает архидьякону и иному с иим, шед в алтарь, призывает Епископы, и сами пред ними предъидут: и пришедше близ написанного орла, и ставше два поряду, и преклонятся до половины противу Митрополита, и тако поидет един по единой стране, а другый по друзей, и пришед каждый станет на своем месте, идеже будет ему седети; такожде творят и инии Епископи по томуж, елико их будет, и тако седают на уготованных им столех, каждый на своем месте по своему степеню. Сим бывшим, посылает архидьякоиа Митрополит с ними дьяконы: вшедше во алтарь, идеже седит хотяй поставитися, одеян во всю одежду поповскую, поемлют его и ведут ко уготованному месту, идеже и орел написан есть, и поставляют его у орла, вдают ему Исповедание писано на листех; он же, поклонся мало против Митрополита, седящу ему на своем престоле, якоже предписахом, и Князю с десныя ему страны, и Епископом такожде на своих местех, и прочитает свое исповедание в услышание всем, имущее сице: «Имрк. священноинок, милостию Божьею нареченный в святейшую епископью имрк., се пишу рукою своею и разумом своим, исповедаю пред Богом и избранными его Ангелы правую и непорочную хрестьянскую веру, еже есть исповедание во имя Отца и Сына и Св. Духа, едино Божьство, еже есть сице: Верую во единого Бога Отца Вседержителя (весь до конца); и к сим же приимаю святых и Вселенских Седмих Соборов, иже на сохранение правых велений собрашася; исповедаю яже от них уставленыя любити и соблюдати кануны и святые уставы, еликы священными нашими Отци по различным временом и летом изобразиша; всех, их же прияша, и аз приимаю, и их же отвращаються, и аз отвращаюся; и еще же и церковный мир исповедую соблюдати и ни едином же нравом противная мудрствовати, во всем животе своем, во всем последуя и повинуяся пресвященному господину моему, Митрополиту киевскому и всея Руси, имрк. Обещаю же ся в страсе Божии и боголюбивым нровом порученное ми стадо управляти и от всякого зазора лукавого чиста же себе соблюдая, елика ми есть сила. Еще же исповедаюся списанием сим, яже не дах ничтоже по причет сея епискупия, ни менил есми дати никому же что либо, ни дам; по приимаю и яже о сих Апостольская и отечьская учения, разве разумов и уставов, и еже во освященной митрополии нсторов. К сим же исповедаю, яже имать пошлины митрополичьский престол, и во всем пределе моем соблюдати непреложно, и не сотворити ми ничто же по нужди, ни от царя, или от князя Велика, или от людей многых, аще и смертью претят, веляще служити или святительское что сотворити в чуждей епископии и во всех властех, кроме епископии данные ми господином моим, пресвященным Митрополитом киевским и всея Руси имрк.; или, отшедшу ми в которую страну чуждую, не пети ми обедни без повеления митрополича; в чем предел буду, не поставити ми ни попа, нп дьякона, чуждого предела. Еще же и на том обещеваюся, внегда позвати мя тебе господину моему, пресвящешюму Митрополиту киевскому и всея Руси, имрк., без слова всякого ми ехати к тебе; и на том обещеваюса, и хотя мя князи держат, или боляре, не ослушати ми ся повеления твоего, господина своего, Митрополита Киевского и всея Руси, имрк. Еще же и на том обещеваюся, не хотети ми приимати иного Митрополита, и разве кого поставят из Царяграда, како то изначала есмя прияли, им же есмь поставлен в церкви Владычици нашие Богородици и Приснодевы Марии и у гроба св. Петра Чудотвора, и по повелению Государя. К сим же исповедую, не ставити во всем своем пределе ни единого же от нашия православные веры к Арменом свадбы творити, и кумовьства, и братьства, такожде и к Латыном; аще ли же который поп отаичь сотворит, и ми поведати господину моему Митрополиту. Сотворю ли что таково без повеления и без грамоты митрополичи, или цреступлю что, да и едино от сих всех написанных зде, и лишен буду сана своего без всякого слова. Списана же сия вся быша рукою моею и подписана сице; имрк. священноинок, милостию Божьею нареченный в святейшую епископью имрк., своею рукою подписах.» И сия совершив, книгохранитель, приступив и руку возложь на главу того новопоставлямого, я клобук с главы к тылу сняв, возглашает великым гласом сице: «Вонмем!» Митрополит же встав, руку протяг, якоже знаменати, глаголет велегласно сице: «Благодать пресвятого Духа, нашим смирением, имеет тя Епископом богоспасаемого града имрк.» Таже святитель сядет пакы на своем престоле с Епископи, новопоставляемого же приводит книгохранитель ко всходом и дажь до Митрополита, и такожде им я руку правую наглаве его: и прииде к Митрополиту, и новопоставляемый целует десное колено митрополиче, такожде руку его десную, лежащую на десном колене, и потом десное лице; и тако отступив, сходит доле с полаты, и хартофилаку же имеющу десную руку на главе его, и пришед к десной стране, идеже сидят Епископи, и целует их, от первого и до последняго, и потом к левой стране такожде творя. Таче пришед, станет промежи обою страну, идеже Епископи сидят, и лицем смотря к Митрополиту, и мало преклонся, Митрополит же встав и руку простер знаменает его крестообразно, глаголя сице: «Благодать пресвятого Духа да будет с тобою.» Он же поклоиивоя до полу, и тако отходит в алтарь, и предъидущим пред ним двема дьяконома: и въшедшим тамо, и поставят его где в едином от притворе алтарних с десныя страны, и тамо стоит; и внегда иачнут литургию, и он тамо стоя прочитает молитвы к себе литургийные, даже до входныя молитвы; внегда же малый вход будет, и Митрополит с Епископи и с прочими священникы в алтарь входит, и абие шед архидьякон, или ин кто от старейших дьякон, с иными двема, и поемше хотящего ставитися исходят от тоя же страны, идеже стоял будет и приводят его пред царския врата.

d. О поставлении. — По скончании Трисвятыя песни отступает мало святитель на степень, сущий пред святою трапезою, и приводим бывает к нему от ту сущих Епископ двоима ставитися хотяй от десныя страны, хартофилай же от левыя страны дает ему лист, в нем же пишет сия, (аще ли же не будет хартофилака, архидьякон се творит), возглашает: «Вонмем!» Святитель же прочитает писание, в услышание всем предстоящим, сице, суд и искус боголюбивых Епископ: «Божественная благодать, яже всегда немощная исцеляющая и недостойная исполняющи, поставляет имрк., богоговейного презвитера Епископом богохранимого града имрк. Помолимся убо о нем, да приидет нам благодать пресвятого Духа.» И всем возглашающим трижды: «Господи помилуй», и отверзает святитель Евангелие и возлагает на глову и выю поставляемому, и присягшим иным святителем; таже творя три кресты на главе его, и имея руку на нем лежащу, молится: «Владыко Господи Боже наш…» и даде по чину. Возглас: «Яко святися имя твое и прославися царьствие твое, Отца и Сына и Свят. Духа, и ныне и присно и во векы веков, аминь.» И по Амине глаголет един от сущих святитель, малым гласом, елико слышати предстоящим святителем и отвещавати, дьяконства сия: «Миром Господу помолимся! О свышнем мире и о спасении в мире всего мира», и пр. по чину. К сим реченным святитель, имея на постовляемого версе руку лежащу, молится: «Господи Боже наш, за еже немощи человеческому естеству Божества понести существо», и дал по чину. Возглас: Твое бо есть миловати и спасати, Боже наш»… И по Амине взимает Евангелие и полагает на святую трапезу, тако возлагает поставляемому омофор, возглашая: «Достойны», всем же предстоящим поющим тожде по трижды; такожде поставляемого целует сам поставивый его и прочии Епископи. По обычному поминанию свершаему въсходят к седалищу: седает новопоставленный с десныя страны святителя, выши иных, и «Мир всем» глаголет на Апостоле; и первие иных честного тела и крове Христовы причащается. (И то и поставльшему и иным подает). И тако свершается ставление и вся божественпая служба; внегда же Митрополит снимает с себя священные ризы и инии такожде Епископи, новопоставленный же пожидает в ризах. Ризничеи же митрополичь поставляют стола мирополича от страны жертвенника, пре дверми жертвенника, и покрывают стола завесою, еже у места, идеже Митрополит стоит: и приведше новопоставленного протопоп и инии попы клирошане с ним, и посадивше его на стол, и абье протопоп с десныя страны другий же поп от старейших с левыя страны, поднимают его под пазухи и восставляют его, глаголюще: «Исполайти деспота», и еже еще сотворяют трижды; и посем пакы мало от стола оного отведше и поюще: «Имрк., священному Епископу богоспасаемого града имрк., многа лета», и се убо певци поют^[1]. Tии же клирошане снимают с него священныя одежды, и потом келейник митрополич возлагает нань параманатку с источникы и таче икону возложить, потом и мантию с источникы^[2]; таче приемше его протопоп с инеми и приводят его, идеже есть Митрополпт с Епископи и тако к трапезе поидут; и внегда сести им ясти, новопоставленного выше Епископ всех поставляют и посаждают. И после обеда Митрополит первие Богородичного хлеба възимает, по нем же поставленный, таче вси Епископи; потом же возвращают панагию к новопоставленному, он же дает всем Пресвятыя хлеба, и потом отходят каждый к своему подворью^[3]_. Потом же, в который день рассудит Митрополит, сбираются к нему Епископи, по заутрени, во 2-й час дни, и седает, иже обычно есть ему седети с Епископы, и Митрополите убо седает на своем месте, Епископе же на своих местех, каждый по ряду, оба полы; новопоставленный же не входит, но пожидает вне; книгохранитель же или архидьякон исходит со инеми дьяконы, Митрополитом повелни, и поемше новопоставленного приводят внутрь, и вшед в двери поклоняется Митрополиту, и мало поступив пакы поклоняется второе, и ближе поступив пакы поклоняется третие, и приступив к Митрополиту целует десное колено митрополиче, таче руку его десную, лежащую на колене, и потом десное лице, и отступив мало пакы поклоняется ему, и абье встают Епископи противу ему, песци же поют: «преосвященному Митрополиту киевскому многа лета»; новопоставленный же целует Епископы десныя страны по ряду, потом левыя страны, и абье поимают его Епископи и посаждают его промежи себе, идеже есть место его; и тако поседев, елико повелит Митрополит, и въставше и поклонившеся Митрополиту, и исходят кажды во своя^[4].

Ведомо же буди о сем, яко 20-ти леты ставлен бывает кто иподьякон; на дьяконство же 25-ти лет; в пресвитерство же 30-ю лет суща; чтетьсь же знаменаеться внегда токмо мочи имать Апостольскыя книги и Паремью,  аще имать леты и возрастом будет, чист же житием. Достоин же всякому святителю с великим прилежанием и опаством истязати и испытовати приходящих в какый либо священьства сан; первие убо достоит чисту быти таковому от всякия скверны плотскыя, яко же от утробы матерняя исшед, не в дати никакую сладость плотскую отнудь, по чисту быти, едину токмо жену познати законом венчанием и благословеньем священньчьским; и той такожде деве сущи, всякого зазора кроме; истязовати же и о сем такового, яко да не в ратех и в воинствах был будет.

2. Чин поставления Митрополита Иоасафа

В лето 7047-е (1539) Февраля в 6-й день, на память иже во святых Отца нашего Викула Епископа Змирьского, бысть избрание, наречение и поставление Иосафа Митрополита всея России. — Князь Великий Иван Васильевич всея России с своими богомольцами, Архиепископом Макарием Великого Новгорода и Пскова, и с Епископы, и со всем освященным собором, и с старцы духовными, и всеми боляры, избрал на митрополию духовного старца, Троецкого игумена Иосафа Сергиева монастыря, и нарек его Митрополитом всея России^[5]. И пошел Государь Князь Великий из своих палат к соборной церкви Успения Пресвятыя Богородицы, и ко гробу святых великих Чудотворцев Петра и Ионы Митрополитов всея Россия, и с нареченным, и со всем освященным собором, да с своями боляры; а нареченного пред Государем Великим князем вели Епископа два под руки. И вшед Государь в церковь и вси предиреченнии с ним учали знаменоватися у святых икон, у образов, и у гроба святого Чудотворца Петра и Ионы и прочих Святых; да пошел Государь Князь Великий со всеми предиреченными на митрополич двор и в палату, и тамо в палате нареченного Архиепископ и Епископи посадиша на уготованном месте, и государь Великий князь пошел к себе на двор в свои палаты, а Архиепископ и Епископ и вси людие разыдошася кииждо восвояси; а нареченный на митрополию Иоасаф от того дни и до поставления своего ел у себя в кельи, на митрополичи дворе, с своими старцы да со старцы ж Сергиева монастыря, не великим столом… И того же дни Архиепископ и Епископ нареченному Иacaфу благовестие учениша по писанию; а благовестники были Иона архимандрит Чудовский да протопоп Гурей и протодьякон Иван Богородицкой.

И того же месяца в 9 день, в неделю, на память свят. мученика Никифора, после заутрени, среди соборныя церкви Успения Святыя Богородицы устроиша место со восходницами и облекоша его сукны и камками, на седание Государю Велик. Князю да святителем. И посреди церкви, пред амвоном, написуют орел на стенах градных, крыла распростерта имуще; а четыре огненники над ним с палмами стояще, и имому же не веляше на него взыти. А пред обеднею, меж звоном, приходят святители, a нареченный с ними же, во святую соборную церковь; и облачатся Архиепископ и Епископ во алтар во вся священные одежда, а нареченный облачится во своя одежда во пределе похвалы святыя Богородица. Потом приходят в тую же святую соборную апостольскую церковь Государь Велик. князь, и дьяки поют ему Государю многолетствия. Государь Князь, вшед в церковь, знаменается у свят. икон, и повелит Архиепископу взыти на великое уготованное место; да и сам Государь на то уготоваиное место изыде и седе. И повелит Государь с собою Архиепископу сести по разным креслам, да велит архидьяконом из алтаря Епископов по два пред себя приводити на седание по обе стране: Епископи же и архимандриты и честнии игумены и протопопы, изо алтаря по два приходяще, Государю Великому князю да и Архиепископу поклонение творят до полу, и, по Государству велению и по благословению Архиепископа, седают на седалище кийждо их по своим степенем. Потом же и нареченный приводим бывает пред Государя и Архиепископа и предосвященный собор: и поставят его посреди, церкви пред орлом и дают ему тетрадь письма его руки и исповедание чести Православныя веры: «Верую во единого Бога Отца Вседержителя», и прочая — весь до конца^[6]. Он чтет велегласно во услышание всем, и прочет исповедание поклонится Государю и Архиепископу и святителем, и приводим бывает протопопом и архидьяконом ко Архиепископу и к Епископом на целование (которое совершается так же, как и при поставелении во Епископа), и потом отводим бывает нареченный где же бе и первие. Государь с того места встав отходит на иное место, и начинают божественную литургию. На третье «Святый Боже» на обедни нареченного приводят во алтарь в царские двери, и Архиепископ и Епископи поставляют его Митрополитом всея России, и он всю обедню сам действует и совершит. А после «Изрядного» Архиепископ Митрополиче имя наречет: «впервых помяни Господи Архиепископа нашего Иосафа, Митрополита всея России» и пр. И свещеносец вжег свещу с лампадою да пришед Митрополиту челом ударит, и поставит ее за престолом против Митрополита, и как будет страшить^[7] и свещеносец станет с лампадою в церкви у царских дверей, а посоха митрополича на его постановлении и на обедни подьяки не держат. А по совершении литургии велик. Князя дьяки поют многолетствия по обычаю: Архиепископ и Епископи возмут Митрополита под руки и возведут его на вышнее место, где Государь Велик. князь да и Архиепископ сидели на митрополии Исповедании, и тамо Митрополита Архиепископ и Епископи посадят трижды, a рекут ему, садячи его на месте, трижда: «Исполаити деспота»; и митрополичи дьяки тожде поют. И Митрополит, воставь с места, снимает с себя сак и вся служебная одежда, и Архиепископ и Епископи положат на Митрополита его сана одежда, и возмут его под руки и ведут его в святительское место каменное. И пришед к нему, к месту, Государь Велик. Князь речь ему молвит: «Все святая и животворящая Троица, дарующая тебе сей святительский престол великия митрополия всея Русская земля, да наставит и укрепит святительство твое во еже сохранити и соблюсти нашу веру всего православного христианства неподвижно и безмятежно и все еже о Христе порученное тебе стадо упасти и направити на путь истинный во многолетстве и здравии твоем.» И подаст святителю князь Великий жезл в десную руку и весь клирос рекур: «пресвященному Иосафу, Митрополиту всея России,  многа лета.» Такоже и лики святителя многолетствуют на оба клироса. Митрополит же, востав, приемлет жезл и благословив царя глаголет к нему: «Всемогущая и животворящая Троица да содержит и сохранит государствие ваше во здравии и благоденствии на многа лета, и дарует вам Господь Бог неоскудне и непременне от рода в род во веки.» И весь клирос рекут: «Благоверному и Христолюбивому Великому князю Ивану Васильевичу всея России многа лета», и все людие рекут: «аминь.» И потом Митрополит и Архиепископ и Епископ исходят из церкви западными враты, к митрополичу двору, и тут приносят к Митрополиту крест воздвизальный животворящего древа: и Митрополит приим крест да исходит на осля тут же пред церковию, и поедет на Великого Князя двор благословляти государя, а осля под ним вел конюший Велик. Князя Иван Иванов Челядин, да боярин его, а пред ними идут дьяки и певчие Великого Князя и митрополичи, а поют стихи. A пред дьяки идут четыре огненники с палмами, а пред огненники идут подвойские народ отсылают. Да быв Митрополит у Велик. Князя паки возвращается, и восходит на осля, да едет на свой двор; а пред ними идут теже вевчие и дьяки. А Архиепископ и Епископи из церкви вышед, да отпустя Митрополита, сами поидут на митрополич двор, да ждут Митрополита: как от Государя Митрополит на свой двор придет и Архиепископ и Епископи, вышед из палаты, да встретят его на дворе у лесницы, и Митрополит благословив Архиепископа и Епископов животворящим крестом да с ними о Христе целование творит, да зовет их к себе ести. И входит в столовую палату и повелевает говорити: «Отче наш», а сам идет за свой стол, под иконы, и потом глаголет: «Христе Боже, благослови ястие и питие рабом своим, яко свят eси всегда и ныне и присно и вовеки веков, аминь.»И благословляет рукою крестообразно на всю палату и повелевает Архиепископу и Епископом сести по своим местам и потом повелевает архимандритом и честным игуменом и всему священному собору сести комуждо по своим местам, и потом повелевает сести бояром и прочим гостем, а подьяк станет с лампадою против Митрополита, а другой подьяк с посохом с митрополичим, а за ними архиепископль и епископли подьяки с посохи станут. II потом Митрополит Архиепископу и Епископом калач подает, и потом повелевает три ествы поставить и потом вина подавает в кубках и чашах; и раздав таковыя, да благословит, в сам Митрополпт мало нечто вкусит, и абие вставает, и повелевает творити: «Достойно есть», и исходит из палаты на свой двор, да восходит с лестницы на осля, да поедет около града каменного, в Никольские ворота, благословляти народ и весь град; а под ним повел осля кошюший Велик. князя и боярин его. А пред Митрополитом идут Велик. Князя дьяки певчие и митрополичи, а поют стихи; а наперед дьяков идут огненники и подвойские. A Архиепископ и Епископи, проводив Митрополита до лесницы и до осляти, да возвратилися в столовую палату да велели о том беречи, как Митрополит, объехав град да к Государю поедет. И как Митрополит приехал на свой двор от Велик. Князя и Архиепископ и Епископи встретили Митрополита у лесницы, на двор, и Митрополит сшед с  осляти да Архиепископа и Епископов благословляет, и о Христе целование дав да звал их свершенно ясти^[8]. И потом Митрополит входит в палату и седает за своим столом, и повелевает всему освященному собору сести по своим местам. И Митрополит седе за столом да послал к Велик. Князю с разносками стольника своего, боярина своего, сына Богданова; а от Велик. Князя с разносками к Митрополиту приходил Великого Князя стольник Богдан Васильев сын Волынского. Да после стола и пречистыя чаши Митрополит за здравие говорил Государю Велик. Князю и чашу цодавал; а Митрополиту за здравие говорил и чащу подавал Архиепископ Макарий Бел. Новгорода и Пскова, да к Велик. Князю с заздравными чашами Митрополит посылал дворецкого своего Игнатия Чepтовa^[9]. И потом Митрополит, благословив Архиепископа и Епископов и весь собор, отпустпл по подворьям, а сам пошел в свою келью, — и разыдашася кийждо восвояси, славя Бога, что Господь наш Иисус Христос сподоби такое великое и страшное дело совершити^[10].

3. Чин возведения на всероссийский престол патриаршеский великого господина святейшего кир Адриана московского и всея России и всех с верных стран Патриарха, во преименитом царствующем граде Москве, во святей, соборней и апостольстей церкви. 1690 г.^[11]

В лето 7198-е, марта в 31-й день, благоизволительного в Троице славимого Бога смотрением наченшу вдовствовати трону преименитого царствующего града Москвы всероссийския великия соборния и апостольския церкви Пресвятыя владычецы нашея Богородицы и Приснодевы Марии честного ея Успения, рекше престолу патриаршескому, не сущу правителю, многороссийского кормчего, за преселение в вечные обители несостареемых веков святыя блаженныя и приснопоминаемыя памяти Христоименитого отца нашего великого Господина святейшего кир Иоакима московского и всея Росии и всех северных стран Патриарха, неложного правителя и доброго пастыря словесного Христова стада.

Тогда, по печалех скорбных, во православии присносияющии монарси высокодержавнейшии великие Государи и великие князи Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич всея Великия и малыя и белыя Росии самодержцы, государи християнстии, яко чада оставльшиися, лишившеся пастыря и отца своего славныя памяти святейшего Патриарха, такожде и церковь святую соборную, матерь свою, зряще вдовому многое время^[12]. Посылают тех времем вдовствующей святей церкви своя царския указы по архиереов разных градов епархий, по преосвященного Митрополита Корнилия Великого Новаграда и Великих Лук, по преосвященного Митрополита Маркелла Псковского и Изборского, по преосвященного Митрополита Илариона Суздальского и Юрьевского, такожде и по архиепископов — по преосвященного Архиепископа Сергия Тверского и Кашинского, во преосвященного Архиепископа Никиту Коломенского и Каширского, чередным же тогда присутствующим архиереом во время жизни и правления блаженного успения святейшего Иоакима Патриарха и по смерти его оставльшимся, и сущим в царствующем граде Москве, преосвященному Митрополиту Адриану Казанскому и Свияжскому, и присно неотступно в жительстве в царствующем граде преосвященному Митрополиту Ефимию Сарскому и Подоньскому, преосвященному Митрополиту Аврамию Рязанскому и Муромскому, преосвященному Архиепископу Гавриилу Вологодскому и Белоезерскому, преосвященному Епископу Питириму Тамбовскому, дабы собор, яко архиереи православнии и их царского пресветлого величества Богомольцы, купно вси сотворили, и совет изнеслип на приличнейших духовных особ, и ко избранию достойнейших на вдовствующий престол Патриархии Московския и всея России.

По повелениям царским собравшимся вышеписанным архиереом в преименитый царствующий град Москву, и. преосвященным чередным якоже  сказася выше, по изволительному их царского преесветлого величества указу совокупляются вси архиереи на собор в Патриаршу крестовую палату, сущим же купно с ними начальным боголюбимым архимандритом — Троицы Сергиева монастыря Архимандриту Викентию, из Владимера Рожествена монастыря. Архимандриту Иосифу, Чудова монастыря Архимандриту Иоасафу. И полагают различныя советы, якоже лет есть архиереом о Господе, на избрание достоинства всеросийския патриархии из пречестнейших лиц духовных. И на соборех в советех овии глаголют достойну быти того сана и правления преосвященного Митрополита Адриана Казанского, овии преосвященного Архиепископа Никиту Коломенского, овии же Троицы Сергиева монастыря Архимандрита Викентия. И тако в тех соборех и советех их архиерейских довольну времени прешедшу без патриаршеского правления, правящу же тогда престолом московским преосвященному Митрополиту Адриану Казанскому и Свияжскому.

В доношении же со оных вышереченных соборов их архиерейских советов ко превысочайшим их царского пресветлого Величества достоинствам бысть, яко главная власть, преосвященный Митрополит Корнилий Великого Новаграда и Великих Лук. Обаче же со оных предреченных Соборов по избрании оных вышеименованных архиереов и пречестных лиц, послаша со общего совета вси архиереи оных избранных мужей имена во известие избрания своего в чертоги царские ко высокосамодержавнейшим великим Государем с тем вышеименованным Митрополитом Новгородским, полагаяся на избрателя на всесвятого и животворящего Духа Бога истиннаго и благаго Утешителя благоволение. II предая воли их царского пресветлого величества, кого и из сих начначенных при личных духовных особ они пресветлейшии великие Государи избрати на патриаршество московского престола и всея России благоизволят.

И благодатию всемогущия и животворящия и вседаровитыя святыя Троицы Бога Отца и Сына и Святого Духа и предстательством Божия помощи Владычецы нащея Богородицы и Приснодевы Марии, избрася дому Божия Матере святей и соборней и апостольстей церкве и всеросийскому Патриаршу престолу благий кормчий, и во благочестии присносияющим во вселенней и единым царем христоименитым по благоизволению их любезный отец и богомолец, и преосвященпым митрополитом, архиепископом и епископом и всему освященному Собору архипастырь достойный по намеренному их избранию — Преосвященнейший Митрополит Адриан Казанский и Свияжский, того же 7198-го года (1690) августа в 22-й день^[13].

По избрании же на патриархиа, августа в 23-й день был великим Государем выход в переднюю в камчатых одеждах, и велено приити в переднюю же, по их царского величества указу, всем архиереом и всему освященному собору. Благочестивейшим же Великим Государем седящим на сволх государевых местех, по их царскому достоинству, приидоша вси преосвящении Митрополиты, архиепископы и епископы и архимандриты. Пред ними же принесоша на великом сребряном позлащенном блюде из соборныя церкви святый и животворящий крест Господеиь со животворящим древом и с многоцелебными мощами разных святых. Несоша же крест Господень великие церкви ключарь Пров с прочими священно-служителями. И пришедшим им архиереом, великие Государи соизволили с своих государевых мест встати; власти же обычной вход изглаголав, преосвященный Митрополит Адриан Казанский поднесе крест животворящий ко целованию самодержавнейшим Государем и покропил священною водою по обычаю. И тако лобзав крест святый, положиша на достойиое место. Архиереи же великим Государем челом ударили и вси по степеням епархий своих благочестивейших монархов осенили. (Преосвященному же Митрополиту Корнилию Новгородскому не сущу того дне за немощию). Великие Государи сами паки соизволили по своим Государевым местам сести, и всем архиереом повелеша близ своих государевых мест по лаве сести. И мало посидев, пресветлейшии великие Государи благоизволили встати, и отступя от своих государевых мест указали к себе великим Государем всем архиереом подступити. И начаша самодержавнейшии великие Государи Цари и великие князи Иоанн Алексеевич. Петр Алексеевич, всея великия и малыя и белыя России самодержцы, имети просительное слово ко преосвященнейшему Митрополиту Адриану Казанскому и Свияжскому, еже смотрением Всесильного и всемогущего Бога, пастыря всероссиския церкве, дому пресвятыя Богородицы преславного Ея Успения и патриаршеского престола Правителя, а их Государева во Святом Дусе отца и богомольца, святыя памяти великого господина святейшего Кир Иоакима московского и всея России и всех с верных стран Патриарха в жизни сей маловременней нестало, церкви же святей вдовствующей время много без архипастыря святейшего патриарха, и ныне они великие Государи, яко чада церковные, благосоизволяя молят и все архиереи, со всем освященным собором, о соизволении милосердия просят: по избранию Всесвятого Духа и по благоволению Богоматере соборней церкви честного ея Успения быти началоводцу и в дусе отцу им великим Государем и всему народу всероссийскому правителю и патриарху ему преосвященному Митрополиту Адриану. Митрополит же, выслушав слово к себе и прошение великих Государей, конечне себе недостойна того ярема быти творя, и весьма того началовождения паствы многороссийския отрицашеся. Благочестивейшии же великие Государи с велиим усилием такожде и архиереи вси моляще его, едва умолиша^[14]. И великий государь, царь и великий князь Петр Алексеевич всея великия и малыя и белыя России самодержец, взем крест пречестный, вручи ему в руце. Он же взем благослови их великих Государей; и нарекоша его быти патриарха. И тако благочестивии самодержавцы, поздравив в наречении того достоинства, повел ля проводити его до соборные и апостольския церкви ближнему боярину Петру Аврамовичу меньшему Лопухину.

Абие же понесоша животворящий святой крест по обыкновению, и за ним последова нареченный Патриарх преосвященейший Митрополит Адриан, ведоша же его из передней государевой Архимандриты, по правую руку Троицы Сергиева монастыря Архимандрит Векентий, по левую же из Владимера Рожественна монастыря Архимандрит Иосиф, и за ним идоша вси архиереи, и весь освященный собор, чрез Красное государево крыльцо площадию, в соборную и апостольскую церковь Божия Матере. Тогда предыдущим пред новонареченным Патриархом всем чиновным людем, дворецкому его и дьяком и всем патриарша чину детем боярским. У соборныя же и апостольския церкви, на праге у дверей, что с площади от Крастного государева крыльца, встретиша его патриарше архидиякон Иона, да ризничей Тихон, да тоя церкви Протопресвитер Иоанн Григорьев с соборяны. И архидьякон с ризничим нареченного Патриарха преосвященного Митрополита Адриана у архимандритов прияша под руки, и вшед в соборную и апостольскую церковь и за ним архиереи вси, ста на обычном архиерейском месте, у столпа на правой стране, мало отступя от него — и прочии архиереи ту стали. Новоизбранный же Патриарх, взем свой посох, иде себе знаменати ко образу Спасителеву и Богородицы Девы Марии ко чудотворней ея иконе и ко прочим святым иконам и ко многоцелебней ризе Господни и к мощем святителей российских, иже во святых отец наших Петра, Иоиы и Филиппа. И лобзав я, паки прииде на то выше реченное место и благослови тоя святыя церкве протопопа и пресвитеров и диаконов всех. По сем помоляся на месте и со всеми архиереи поклон простительный сотвор, a они его целовав в рамо и в десницу, и, обычно поклонся, пойде из церкви с посохом своим в двери, что от патриарша двора. Поведоша же его тии же вышеписанныи архимандриты, и за ним все архиереи до его кареты. Около кареты по обе страны по древнему обыкновению и по указу великих Государей шли пятьдесят человек стрельцев, до подворья казанского. И тако с достойною почестию новоизбранный Патриарх отъиде на свое подворье^[15].

Августа в 24 день на первом часу дни бысть благовест со звоном по чиновнику к собранию в соборную и апостольскую церковь архиереом и всему освященному собору на поставление новонареченного святейшего Патриарха. Посреде соборныя церкве из государева казенного Приказа устроено бяще великое высокое место о двунадесяте степенех, и обито алым сукном со всех четырех стран, в длину до самого амвона и на месте по степеням посланы были пути, великим государем два отласа золотые по червчатой земли, а третий путь хотящему быти святейшему Патриарху бархат гвоздичной глаткой. До самых государевых и до патриарша мест по правую и по левую страну устроены места были — поставлены две скамьи обитыя коврами, на сидение властен по чину. Того дни в четвертом часу великие Государи указали послать по новонареченного Патриарха, по преосвященнейшего Митрополита Адриана Казанского и Свияжского, из архиереов преосвященного Митрополита Евфимия Сарского и Подоньского, преосвященного Архиепископа Сергия Тверского и Кашинского; дабы он соизволил приити во святую, соборную и апостольскую церковь. Митрополит же и архиепископ по указу великих государей пошли, так же и полковники посланы были; Лаврентий Панкратьев сын Сухарев, Иван Григорьев сын Озеров, Иван Михайлов сын Кобылинской, Алексей Лаврентьев сын Обухов, — на достойное встретение с подворья казанского святейшего Патриарха.

И как нареченный Патриарх, преосвященный Митрополит Адриан соизволил прити в кремль, начаша в великий самый соборный колокол благовестити. А шел в карете патриаршей блаженные памяти святейшего Патриарха Филарета Никитича всея России о шести лошедях вороных немецких. У кареты шли вышеименованные полковники и патриарша чину многое людство, по обе страны кареты шли батожики, стрельцы, по обыкновению. И пришед к собори и церквы, соизволил из кареты выступити, и взяв обычно посох, помолися пред Церковию, и осеня народы, вниде в соборную и апостольскую церковь во врата, что от архангельского собора с площади. У прага церковного прияша его под руки встретившие преосвященнии митрополиты, по провую руку преосвященный Митрополит Корнилий Новгородский и Великолуцкий, по левую преосвященный Митрополит Маркелл Псковский и Изборский и вси архиереи со всем освященным собором встретили.

Привед же среди церкви соборные, отступиша архиереи и сташа по местам. Новоизбранный же Патриарх, по обычаю помоляся святым иконам на месте посреде церкви, осени архиереов и весь освященный собор. Они же поклонишася ему до земля, обие клирики воспеша вход, и пойде знаменатися ко святым иконам и к ризе Господни и к мощам. И иде со архиереи в алтарь, и пребысть во алтари до великих государей пришествия в соборную церковь. До пришествия великих государей пришли со стряпнею в соборную церковь великого государя Царя и великого князя Иоанна Алексеевича всея великия и малыя и белыя Россия самодержца в золотах постельничей Алексей Михайлович Татищев, да великого Государя Царя и великого князя Петра Алексеевича всея великия и малыя и белыя России самодержца стряпчей с ключем Понкратей Богданович Сумароков и поставили места с подушками на устроенном месте, покрыв алыми сукнами, а святейшего патриарха место возле государевых мест поставлено было по близку, и накрыто же сукном. В пятом часу дни благочестивии великие Государи соизволили приити в соборную и апостольскую церковь в своих царских одеждах, по свосму царскому достоинству, с своим царским синклитом. А бояре и окольничие и думные и ближние люди все были в золотах. И великие Государи пошли знаменатися ко святым иконам, и архиереи вышли во облачении, кроме нареченного патриарха. И преосвященный Митрополит Корнилий Новгородский, взем крест животворящий, благословил и окропил священною водою Великих Государей, и осениша их великих Государей вси архиереи. И великие Государи соизволили идти на устроенное место на свои царские престолы и сести. Архиереи же без поклонов обычпо пошли во алтарь. И из алтаря вышед во облачениях, патриаршии архидиакон Иона да ризничей Тихон, поклоняся по обычею великим Государем, пошли по архиереов во алтарь, и почали изходить из алтаря архиереи, а с ними одесную страну архидиакон, и ошуюю ризничей, — за едину руку ведущи, первый — с правую страну преосвященный Митрополит Корнилий Новгородский и Великолуцкий, с левую преосвященный Митрополит Маркелл Псковский и Изборский, и поклоняся великим Государем обычию, повелено им сести по степенем на устроенном месте. II тако и прочие архиереи, исходя по странам, кланящася великим Государем, и по повелению государскому седоша кийждо по степеням своим. Архимандритов извели токмо трех: Варлаама Архимандрита Ясинского Киево-Печерского монастыря, (иже и Митрополит наречен бысть в Богоспасаемый град Киев) Троицы — Сергиева монастыря Архимандрита Викентия, из Владимера Рожественна монастыря Архимандрита Иосифа, и по обычею ноклонишася благочестивейшим самодержцам, по указу седоша по лавам от места степенного. Такожде и вси архимандриты кланяхуся, точию без руковождения. Великие Государи пожаловали указали степенным архимандритом садитися по лавам, а прочии меньшии архимандриты и игумены стояху с соборяны и клирики. Седшим же уже всем архиереом и архимандритом по чином, абие изыдоша из мест два архимандрита начальнейшии Троицы Сергиева монастыря Архимандрит Викентий, Рожественна монастыря Архимандрит Иосиф, два протопопа: Успенского собора Иоанн Григорьевич, Благовещенского Собора протопоп Меркурий Гаврилов, и поклонишася Великим Государем, по обычею, поидоша во алтарь по новонареченного Патриарха преосвященного Митрополита Адриана, на возведение его на патриаршеский престол.

Изведоша его из алтаря во облачении митрополитстем. Новоизбранный же архиерей великим Государем и их царскому пресветлому величеству поклонися по чину, и архимандриты вси восташа. Вышереченнии же архимандриты возведоша его ко устроенному ему месту, по посланному патриаршу пути, и ту абие на самое место приемши архиереи, под руце его возведоша на устроенное место, и поставиша его на левой стране на степени первым архиереом; (благочестивейшим же Государем седящим тогда на своих государевых престолех по чину царскому) абие великие Государи соизволили призвать к свом государевым местам преосвященного Митрополита Евфимия Сарского и Подоньского, и благоволили ему говорить речь сицевую: «Преосвященный Митрополит Евфимий! Изволися всемогущему Богу, наше же царьское величество и весь священный Собор российский совещавшеся судихом, да пасение всероссийским престолом восприимет преосвященный Митрополит Адриан Казанский, и будет нам и всего нашего царьства отец и пастырь; глаголи ему, да яко православнии архиереи в сей Божией церкви известит, како достоит в таковом начальстве быти». Митрополит же Евфимий, выслушав царское повеление, пришед ко избранному, глагола велегласно сице: «Преосвященный Господин Адриан Митрополит! Бог преблагий предзрев тя, во еже церкви всероссийской быти Пастырю; Благочестивейшии же наши великие государи цари и великие князи Иоанн Алексеевич и Петр Алексеевич всея великия и малыя и белыя России самодержцы и весь священный собор благоволиша и званием Божиим избраша твое архиерейство на вдовствующий патриарший престол и в правду достоин еси такового правления, тем же послушания святого не отрицайся, во обручение же всероссийския церкви и во известие твоея святыя души, во имени Господни глаголи: како подобает тебе, в крайнейших пастырех, патриарша достоинства быти, и церкви восточные всем святейшпм патриархом во всем соглашатися, и в России содержащимся благонравным обычаем благорассудно и смотрительно соборне последовати?»

Благочестивейшие Государи обие соизволили с мест своих государевых встати. И архиереи стояху по степеням по обоим странам устроенного места. И тако начало сотворил первый преосвященный Митрополит Корнилий Великого Новаграда и Великих Лук: «Благословен Бог наш.» И глаголаша вси архиереи «Святый Боже и Вотче наш.» Певчии начаша пети тропарь Святей Троицы, глас 8-й: «благословен еси Христе, Боже наш»,  весь до конца; таже: «слава и ныне» кондак глас 8-й: «егда снизшед языцы слия», весь до совершения. Потом же архиереи взем новонареченного Патриарха Адриана с степени возведоша на достойное место; новонареченный же Патриарх глаголя извещение сице: «Понеже благоволением всетворца нашего Бога, и вашим царского пресветлого величества, благочестивейших Великих государей царей и великих Князей Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича, всея великия и малыя и белыя России самодержцев изволительне повелением, священнейших российских архиереов и всего священного соборного причта, и всея церкви российския советом, избран есьмь аз смиренный Адриан Митрополит Казанский и Свияжский на высочайший патриарший всероссийский престол, еже паствовать неизчислемый народ — люди Божия, и во правду такового достоинства и высочайшего степене несьм достоин, обаче вашим царским и священного собора прошением принужден есьмь. Склонився же церкви святей в послушание, предаюся воли Господни, и в предстательство о мне смиреннем Владычице моей Деве Богородице Марии вручаюся. Да яко же хощет Он всемогущий Владыка, сотворит о мне; яко никто же, нигде же может скрытися, на что либо Его благоволения. Аще же прежде сего во архиерейство пред Собором и исповедах церковным обычаем веру мою, но ныне в приятие Патриарша престола и в крайнее духовождения начальство, паки нуждуся всему народу во известие глаголати сие: да никто же кая либо суетная и враждебная возмнит о мне. Тем же сие пред Спасителем и творцем нашим Богом и вами благочестивейшими великими Государи Цари и пред всеми священнейшими зде архиереи, пред собором же и народом христианским, благою моею совестию извествую: яко есмь архиерей православный, и всегда из юных моих лет в церковном учении воспитахся и пребывах по возможному.» (Посем же глаголаше символ православные веры: верую во единого Бога Отца, весь до конца). «Едино убо Божество знаем славимое в трех Ипостасех, не раздельно убо естеством, раздельно же свойствы. К сему моему святыя веры исповеданию, обещаюся блюсти канон 10-ть святых апостол, и седы вселенских, и благочестивопоместные Соборы, иже на сохранение правых велений суть узаконенны; и елико по разным временем и летом о истинно-поборствующих по святей восточней православней вере каноны и святыя уставы суть изображены, — и та вся хранити крепце и не наруши до кончины моея жизни, сим моим обещанием свидетельствую. И вся яже они прияша, и аз приемлю, и их же они отвратишася, и аз отвращаюся. Еще же и церковный мир исповедаю соблюдати и твердо держати и усердно учити мне врученныя люди и ни единым убо нравом в чесом противная православной восточной христианской вере мудрствовати по вся дни живота моего. И соглашатися мне во всем и не разгласну быти с святейшими, братиею моею, православными патриархи с константинопольским, александрийским, антиохийским и иерусалимским, и всему преосвященному собору российскому, преосвященным митрополитом, архиепископом и епископом, по божественным законам и священным правилам святых отец, любовь духовную вседушно к ним имети. Обещаваюся же во страсе Божии и боголюбивым нравом вверенное мне стадо управляти и от всякого зазора лукавого, и от латинства, лютерства и кальвинства, и от оных всех ересей сохраняти. Аще же, еже обещано зде мною, что преступлю или в чем божественным правилам и чину восточные православныя церкве и всем святейшим православным патриархом и всему священному Собору явлюся не согласен в должности моей, и Богом врученные моему смирению ныне люди каковым либо образоы соблажняти и развращати в непотребство самомненно возыимею, тогда без всякого слова еси виновен. Тем же молитвами вашими вси благовернии ко благому поспешествуйте мне, прошу вас. Вся же та долженствую убо якоже днесь словом обещахся, тако и делом, до последнего издыхания моего, ради будущих благ, исполняти, их же буди мне и всем получити во Христе Иисусе Господе нашем, с Ним же безначальному Отцу слава, честь и поклонение, с пресвятым и благим и животворящим Его Духом, ныне и присно, и во веки веков аминь. Во известную же крепость и вечное утверждение,  мое во храме первопрестольныя сея церкве Успения пресвятыя Богородицы, яже зде в царствующем граде Москве, обещание, подписав моею рукою, в жертвенник престола Божия полагаю, лета мироздания 7198-е, от Рождества же Иисуса Христа 1690-е индикта 13-го, месяца Августа 24-го дня.»

По Исповедании сем, преосвященный Митрополит Корнилий Новгородский и Великолуцкий, со всеми архиереи, митрополий саккос и прочее его облачение и шапку сняша с него, и отдаша казанской Епархии дьяконом. И облекоша его во всю патриаршу одежду и в саккос иже во святых отца нашего Петра Митрополита московского и всея России. Облачение же ношаху сами архиереи вси, и облачаху святейшего Патриарха. Посем Митрополит Новгородский возложи на него митру; таже воспе над святейшим Патриархом един велегласно: «аксиос!» трижды; потом вси архиереи со всем освященным собором воспеша трижды,  такожде и певчие трижды. И начаша певчие патриарши пети Успению тропарь гласа первого: «В рождестве девство сохранила еси»,  весь до конца, таже: «слава и ныне» кандак глас 2-го: «в молитвах неусыпающую Богородицу.»

Посем Троицы-Сергиева монастыря Архимандрит Викентий взем с патриарша места посох иже во святых отца нашего Петра Митрополита московского и всея России (иже на возведении всем святейшим патриархом вручается) поднесе к великим Государем на устроенное место. Благочестивейшии же великие Государи Цари и великие князи Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич, всея великия и малыя и белыя России Самодержцы, вземше посох оба купно вручиша святейшему Патриарху, и поздравиша Патриарха сице: «Великий господин, святейший кир Адриан московский и всея России и всех северных стран Патриарх, отче и пастырю паш, в державе крепости всех благ виновника Христа Иисуса и в предстательстве Девы Богородицы Марии, днесь приняв богодарованно патриарший всероссийский престол, возмогай с нами же и со всею тебе Богом врученною паствою во здравии, спасайся на многая лета, о нас же и о державе нашей молися Господу, желаем.»

Посем певчии патриаршии святейшему Патриарху, и благочестивейшим великим Государем, и благоверным царицам, и благородному Государю царевичу и великому князю Алексею Петровичу и благородным царевнам пети многа лета начаша. И абие поздравляху архиереи со всем освященным собором. Таже бояре со всем синклитом здравствовали великим Государем и святейшему Патриарху. Самодержавнейшии же великие Государи по совершении святейшего Патриарха возведения соизволили с того устроенного места идти на свое государево старое место.

И тако Божиими пресвятыми щедротами возведеся святейший Патриарх на преславнейший всероссийский престол 1690 г. Августа в 24-й день, на память священно-мученика Евтиха, и на пренесение мощей иже во святых отца нашего Петра Митрополита Киевского и всея России, в день Воскресения Христова. Святейший же Патриарх на устроенном своем месте по своему достоинству и по чину седе и абие начаша часы. И благоизволи служити божественную литургию со всеми архиереи и со всем освященным Собором. Бяху же с ним в сослужении 5-ть митрополитов, 4-ре архиепископа, 13 архимандритов, 6-ть игуменов, 2-ва протопопа, 1 священник чредовый, 1 архидиакон, 16 диаконов, 4-ре иподиякона, всех 54 человека.

По исполнении же Божественныя службы, святейший Патриарх облечеся во алтаре в сановные своя одежды, в мантию двоеморховую бархатную, такожде и в клобуке белый, на нем же животворящий стоящий крест, и взем посох, иже во святых отца нашего Петра Митрополита, вышел из алтаря и стал обычно посреде церкви, осени народы на все четыре страны. Певчии пеша: « исполаети деспота.» Посем соизволи идти в свой патриарший дом в крестовую палату, предъидущим пред ним певчим со свещамя, поюще по чину, и со всеми архиереи.

По указу же великих Государей велено быть у Патриарху бояром: Боярину князю Борису Ивановичу Прозоровскому, Боярину князю Григорию Афанасьевичу Козловскому, Окольничему Федору Тихоновичу Зыкову, Думному дьяку Никите Моисеевичу Зотову; да с ними же полковником, стольником и полуполковником^[16].

Святейший Патриарх в доме своем патриарши, пребыв мало время, соизволи идти из крестовой своей палаты чрез свою настоящую лесниду мимо святыя соборные и апостольския церкви на государево красное крыльцо к самодержавнейшим великим Государем в Грановитую палату. Благочестивейшии же великие Государи Цари и великие князи Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич, всея великия и малыя и белыя Росии самодержцы, соизволили святейшего Патриарха встретить у дверей грановитыя палаты и взявся за руки со святейшим Патриархом вошли в Грановитую палату. Святейший же Патриарх проговорил обычное начало со архиереи, животворящим крестом благословил великих Государей и покропил святою водою. Благочестивейшие же великие Государи их Царское пресветлое величество соизволили сесть на своем царском месте, такожде и святейшего Патриарха посадили с собою на третье место за стол (столу же тогда устроену бывшу и покрыту скатертию по чину), архиереом же великие Государи указали сидеть в то время по лаве, да четырем архимандритом: Киево-печерского монастыря Архимандриту Варлааму, Троицы-Сергиева монастыря Архимандриту Викентию, да из Владимера Рожественна монастыря Архимандриту Иосифу, да Чудовскому Архимандриту Иоасафу. Потом принесоша на стол три ествы стольники Государевы, такожде три ествы принесли его патриарша чину. Перед великих Государей ествы, приняв у стольников, поставлял боярин Петр Аврамович меньшой Лопухин, пред святейшего Патриарха поставлял ествы дому его патриарша дворецкой Дмитрий Сурин. Потом Царское пресветлое величество соизволили святейшему Патриарху подавать кубки по чину. Святейший же Патриарх приняв отдавал кубки крайчему своему Андрею Владыкину, крайчий же ставил на стол. Потом великие Государи жаловали кубками архиереов и архимандритов, потом бояр, которым велено быть за святейшим Патриархом: боярину князю Борису Ивановичу Прозоровскому с товарищи. Потом принес дары к великим Государем в поднос святейшему Патриарху постельничей и казначей Гаврил Иванович Головин, а дары им полагал думной дьяк Емельян Игнатьевич Украинцев — два кубка серебряные вызолоченые накрасно, обьярь золотая, бархат глаткой, два атласа глатких, две камки и Елецких два сорока соболей. Святейший же Патриарх на дарех великим Государем кланялся по чину на своем месте. И воставши великие Государя и святейший Патриарх соизволили идти из Грановитые палаты в свои государевы чертоги, и за ними вси архиереи^[17].

В чине поставления Всероссийских патриархов сохранились описания некоторых весьма замечательных обрядов, о которых в приведенном «Чине» или говорится кратко, или же и совсем ничего не говорится. Для полноты дела, приводим здесь: Чин Патриарша круг города на осляти шествия, бываемаго в день поставления Всероссийских Патриархов, и следующие потом обряды. (Из чина поставления Патриарха Иосифа).

Лета 1642-го, марта в 27 день, посвящен бысть в Москве, в церкве Успения пресвятыя Богородицы, на превысочайший патриаршеский престол Патриарх Иосиф Московский и всея России. A по отпетии Божественныя литургии, и по совершении сего действия, Государь отходит в свои царскии палаты, а святейший Патриарх и Митрополиты, Архиепископы, и Епископы, и все власти, кийждо, разоблачась на своих местах, отходят вкупе с Патриархом на его святительский двор, в Крестовую палату, и дожидаются царского стола и зватого.

И по времени приходит по них государской зватой Окольничий князь Андрей Феодорович Мосальский, зовуще их к государеву столу.

И Патриарх со Властьми встав говорил: «Достойно есть»,  и прочее, и пошел к Государю за стол. А перед Патриархом шел ключарь, неся честный крест Господень на блюде и святую воду. И сошед с лесницы на патриарше дворе, сел Патриарх в сани, и ехал в Риз-Положенские врата к Благовещению. А за ним до Благовещения шли Власти все пеши, а перед ним шли певчие дьяки в стихарях; a у них были три свечи больших, а перед ними шесть человек пламенников, да назади шесть же человек. А приехав к Благовещению, Патриарх из саней вышел, и шел вверх ко Государю Благовещенскою папертию, да в золотую палату, а вели его под руки два Митрополита. И как Патриарх со Властьми пришел пред золотую палату, и Государь встретил его, вышед из золотыя палаты с сажень, поотступя от дверей, и Патриарх благословил Государя рукою, а в руку и в клобук Патриарха Государь не целовал. А как Патриарх со Властьми вшел в золотую палату, и говорил: «Достойно есть» и прочая, по обычаю, и благословил Государя честным крестом, и кропил образ и Царя и шапку святою водою. И Государь потом сел за столом; а Патриарх действовал над хлебом Богородичным, стоя за тем же царским столом сам, и Отче наш говорил, и благословил Патриарх рукою на царском столе брашно и питье, и на прочих столех. И велел Государь Патриарху сести за тем же своим царским столом. И Патриарх сел от Государя с сажень, или мало больши; а Власти сидели одаль за другим столом по правую сторону от Государя. И как еству и питье пред Государя поставили, и встав Патриарх говорил: «Отче наш» и пр. и на стол пред Государем еству и питье благословил, и на прочие столы осенял. И подали кушанье Патриарху — икру, да уху, да пирог. И из-за той третей ествы, по повелению царскому, Патриарх, встав из-за стола и ударя челом Государю, а Достойно есть не говоря, пошел из царской палаты красным крыльцом к Благовещению, да шел Благовещенскою папертию ко осляти.

И по преданию свят. Отец, и по чину церковному, творил шествие на ослятя круг Кремля города, а шел от Благовещения ко Фроловским воротам (т. е. Спасским). А за ним ехали Ростовский Митрополит Варлаам, да Рязанский Архиеп. Моисей в санях; за Властьми ехали Бояре в санях же, а около Патриарха шли приказные в золотах, и конюший, и ясельничий, и дети боярские дворовые; да около Патриарха же шли голова стрелецкий, да полуголова с стрельцами пеши. А протодьякон едучи кропил град святою водою. И как Патриарх и Власти приехали ко Фроловским воротам, и встав Патриарх взошел на уготованное ему место, которое для того пред ним несли, став пред Спасовым образом и пречистыя Богородицы, который написан на вратах, говорил литию и молитву граду, и проговоря молитву, кропил образ и град до трижды святою водою. И сошед с места, взяв животворящий крест и сев, поехал осеняя; крестом возле града, вниз на право, мимо стрелецкие караульни, под гоpу, и ездил к воротам Тойницким, Боровицким, к Каменному мосту, да к Неглинским и Никольским воротам, а от Никольских ко Фроловским воротам и в Кремль. A у всех ворот тех говорил Патриарх граду молитву и кропил их святою водою. Затем Благовещенскою папертию пошел Патриарх ко Государю, в золотую палату; а вели его под руки Митрополит и Архиепископ.

А пришед в палату, не говоря Достойно, токмо поклоннлся Государю по обычаю, и сел за столом на своем месте. И по отдаче еств, жаловал Государь Патриарха своим Государевым жалованием, а являл государево жалование казенный дьяк Григорей Панкратьев. И царь дарил богомольца своего Патриарха: кубок сребрян золочен с кровлею, весом 2 фунта 42 золотн.; атлас золотной в 26 рублев; 10 арш. атласу зеленого по 36 алтын аршин; 10 арш. камки адамашки лазоревой по 26 алт. арш.; да 40 соболей в 40 рублев.

И по скончании стола Патриарх совершал хлеб Богородичен, и подносил Государю, потом Властем, и по сем Государь подал Патриарху, и Властем, и Боярам, чашу пречистыя Богородицы, и по совершении чаши пречистыя Богородицы, Патриарх действовал над Государевою, и цариценою, и царевичевою, и царевен чашею, по его Государеву указу поотшед, подносил Патриарх Государю, а после того подавал Властем, и Боярам, и Окольничим, и всяких чинов людям. А потом Афоний Митрополит действовал чашу новопоставленного Патриарха. A чашами жаловал Государь Патриарха, и Властей, и Бояр и Окольничих, и Дьяков, и дворян, сам. И по совершении чаш, Патриарх ехал на свой двор в санях, a власти провожали его пеши, и приняв благословение, разъехались кийждо восвояси.

А назавтра поставления, собрались к Патриарху, в Крестовую палату, Митрополит Афоний и все власти, и Митрополит со всем собором творил Пampиapxу соединение, якоже в печатной в чиновной книге написано. A потом Патриарх шел в церковь Богородицы к обедни, которую пели наскоро. А после обедни Патриарх сяде на осля, и поехал с патриарша двора в Ризположенские ворота; а вел под ним осля за конец повода Боярин Василий Шереметьев, а посреди повода Окольничий князь Андрей Мосальской, а у губы осля, с правую сторону, вел патриаршь Боярин Василей Яиов, а с другую сторону за узду вел осля стремяной конюх, теже, которые вели и прежде. А ехал Патриарх от соборные церкви мимо старова царя Борисова двора, да к Богоявленскому монастырю, что на Троицком подворье, да по задворку в Боровицкие ворота, да в Чертольские, да к Арбатским, Тверским и Петровским воротам; да на трубу к Неглинне, да в Стрелецкую слободу, да в Китай город Никольскою улицею, да и в Кремль к себе на Патриарш двор. А едучи Патриарх около города, у всяких ворот говорил молитвы городу и кропил их святою водою. A стола у Патриарха, который обыкновенио бывает того дни, не было; потому что в те дни был великий пост, и столу быть пепригоже.

А на третий день Патриарх слушал раннюю обедню; и после обедни, по вести от Государя, со всеми Властьми был у Государя в золотой палате. А как пришел Патриарх пред золотую палату, и Государь встретил его в сенях, вышед из золотой палаты, близко дверей. И Патриарх благословил Государя животворящим крестом,  и кропил Государя и шапку его святою водою, а после благословил рукою, и целовал Патриарх Государя в правое плечо; и пошел Государь и Патриарх в золотую палату. А вшед в палату говорил Патриарх Достойно есть и проч., и поднес Государю дары по росписи: кубок сребрян золочен с кровлею, атлас золотной двойной, атлас золотной объярь лазореву с золотом; атлас червчат гладкой кармазинной; камку куфтерь, два сорока соболей, да двести золотых. A у Царицы, и у Царевпча, и Царевеп, Патриарху и Властем того дни быти Государь не соизволил. — А пришед от Государя, Патриарх сел на осля у себя на дворе у лестицы и поехал круг города по тому же наряду, как и в первые дни. И поехал с двора в Ризположенские ворота, да в Никольские, да выехал за Белый город в Стрелецкие ворота, и ехал около Белова города к Яузким воротам, и у Лузких ворот проговоря молитву, и окропив водою святою, выехал в город в Яузкие ворота, да ехал в Варварские, да во Фроловские ворота в Кремль, а действовал, яко же и в первые дни. А Властн с ним были Ростовский Митрополит Варлаам, а Резанский Моисей Архиепископ не поехал, и за то на него от Государя была кручина и выговор. А приехав на патриарш двор, ссел Патриарх со осляти у лестницы, и отпустил Боярина и Окольничего по подворьям^[18].

Апреля в 14 день, на Светлой неделе, Великий Государь Михайло Феодорович соизволил Патриарху Иосифу быти у себя Государя в золотой палате. И Патриарх со всеми Властями пришел пред золотую палату, где Государь встретил его от дверей с сажень; приняв от Патриарха благословение, пошел Государь в палату, а за ним и Патриарх со Властьми. А вошед в золотую палату, Патриарх пел Христос воскресе трижды, и вместо Достойно — Светися, и пр. И благословил Государя Царя животворящим крестом, и кропил святою водою Государя, и шапку его; и Государь велел всем сести по чину. А посидев мало, пошел Государь из золотой палаты ко Государыне царице и великой Княгине, Евдокее Лукьяновне, и Патриарх со Властьми пошел за ним же.

А государыня царица была у себя в подписной палате, сидела на своем царицыне месте на подушке золотой. И пришед ко Государыне Царице, Патриарх Иосиф пел Христос воскресе, Светися и пр., и кропил Царицу святою водою, и поздравлял ее Государыню, и поднес дары. А являл дары Боярин князь Алексей Михайлов Львов: кубок сребрян золочен с кровлею, весом два фунта, — девять золотников с полузолотником; атлас гладкой червлен, десять арш., по 36 алтын по четыре деньги арш.; камку куфтерь желту десять арш., по 29 алт. арш.; два сорока соболей, один 85, а другой 70 рубл., да сто золотых. А после поднес Патриарх дары Государю царевичу и великому князю Алексею Михайловичу и великим княжнам: Ирине Михайловне, Анне Михайловне и Татьяне Михайловне, каждому порознь. А взносили все те дары из государевой казны с казенного двора, и отнесли их опять на казенный же двор.

А после того жаловала Государыня, и Государь Царевич, и Царевны Патриарха своим государским жалованием. Государыня жаловала: кубок сребрян, золочен, с кровлею, весом 1 ф. 17 золотн., по 10 р. фунт, атлас двойной по серебряной земле в 40 p.; камки куфтерь багряной 10 арш. по 30 алт. арш., и 40 соболей в 30 рублев. Государь царевич Алексей Михайлович жаловал Патриарха: кубок серебрян золочен с кровлею, весом фунт 9 золотников, атлас двойной в 35 рубл., камку куфтер лазореву 10 арш. и 40 собол. в 30 рубл. Тем же жалованием жаловали и каждая из великих княжен. А назад те дары у Патриарха не взяты.

А пожаловав Государыня Царица, и Государь Царевич, и Царевны, Патриарха отпустили к себе. А ехал Патриарх в санях площадию на свой патриарш двор, а Власти шли за ним пеши^[19].

Из приведенных памятников оказывается, что в древне-русской церкви епископы совсем иепроизносили речей при своем наречении, потому что им не перед кем было и произносить их, как это видно из чина «благовестия епископу», что только митрополиты и патриархи вызывались произносить подобные речи в присутствии государя, когда происходило оффициальное их наречение; — но и у них произнесение подобных речей не было обычаем постоянным, как это видно из описания чина избрания и поставления их, — да и самые речи их, по времени произношения (до «благовестия» или до церковного наречения) по внешней форме и по самому содержанию — чужды того внутреннего характера и того значения для церкви, какое имеют современные речи наших иерархов. Таким образом не отрицая совершенно того, чтобы иерархи древне-русской церкви не говорили иногда чего-либо при избрании и наречении их в тот или другой высший сан (может быть случалось, что и епископы имели собеседование с митрополитом по случаю своего избрания и наречения, и именно во время обряда «целования», которое совершалось после благовестия), мы утверждаем одно, что тогдашние речи иерархов имели совсем иную постановку, чем настоящие, и что обычая произносить речи при совершении церковного чина наречения во епископа в древности у нас не было. Он установился и сделался постоянным в нашей церкви сравнительно в недавнее время, именно после учреждения Святейшего Синода, когда наречение во епископа, как часть  церковного чина, из простой формальности, каковою оно было в древней пашей церкви, получило значение церковно общественного действия и стало иметь соответствующую делу торжественную обстановку^[20]_.

Какое же значение имеют настоящие речи наших иерархов? Составляют ли они в нашей церкви какое приобретение, или же существование их равно несуществованию? — Хотя наше убеждение в высоком значении этих речей ясно свидетельствуется уже самым фактом издания настоящего Сборника, и суждение об их значении принадлежит собственно читателям Сборника; но в виду особого интереса предмета считаем необходимым сказать здесь несколько слов об этих речах.

He говоря уже о том, что настоящие речи наших иерархов представляют высокие образцы церковного красноречия, они имеют важное значение, как церковно-исторический материал. Для определения этого значения речей мы обращались к такому методу: прочитывали сборники слов и поучений некоторых из иерархов, речи которых помещены в нашем Сборнике, и пришли к тому выводу, что в речах более обнаруживается индивидуальности оратора, чем в словах и поучениях. В последних на первый план выступает общий образ проповедника и мыслителя; личные мысли и чувства его подчииены строго-определенному взгляду на известный предмет; мы слышим в них учителя с определенной программой и более или менее общими гомилетико-ораторскими приемами; тогда как в первых пред нами прежде всего выступает образ человека, с его задушевными желаниями, надеждами, стремлениями и целями. Каждая речь, как бы она ни была кратка, суха и по видимому похожа на другие, представляет точный абрис известной личности, ее внутреннего состояния в данную минуту. Здесь искусство и общие приемы оратора не закрывают, как в словах и поучениях, а только помогают обнаружиться личной мысли и чувству; здесь говорится то, что непосредственно чувствуется и переживается оратором. Поэтому каждая такая речь есть своего рода исторический документ для определения характера и самого содержания воззрений оратора, как представителя церкви и общественного деятеля.

Но самое существенное значение настоящих речей заключается в их внутреннем содержании, в раскрытии в них идеи пастырства и архипастырства. С этой стороны речи наших иерархов представляют собою голос вселенской церкви. В прежде изданной нами книге — «О должностях священно-служителей церкви Христовой св. Амвросия Медиоланского», — мы указали взгляд знаменитого святителя церкви Христовой на пастырство и архипастырство; настоящий же Сборник речей представляет как бы продолжение и реализирование этого взгляда святителя. Tе же смирение, то же сознание своих духовных немощей пред высотою епископского сана и тяжестию его ответственности пред Богом, каким проникнуты были святые отцы первых веков при их вступлении на епископство, обнаруживается и в речах наших иерархов. Сколько самых умилительных картин и задушевных признаний в неготовности воспринять предлежащее иго Христово встречается в этих речах! Но рядом с этим искренним и честным сознанием своих человеческих немощей развивается в речах то же строго-отеческое понимание частных обязанностей епископа и особенно его отношений к пастырям церкви Христовой. По воззрениям наших иерархов пастыри церкви — их помощники на ниве Христовой и братия о Христе, и они также как древние отцы церкви силу своего архипастырского влияния и воздействия на паству обусловливают союзным и единодушным с ними действием пастырей церкви. Поэтому в речах своих наши иерархи считают первым долгом указать пред Святейшим Собором архипастырей те меры, какие необходимы по их убеждению для того, чтобы пастыри церкви были живыми деятелями слова Божия и ревностными помощниками их на ниве Христовой. Таким образом настоящие речи наших иерархов развивают свято-отеческие воззрения на пастырство и архипастырство в приложении их к жизни русской церкви. В этом-то значении мы и дали название своему сборнику «Пастырство и Архипастырство».

Речи произнесенные при наречении и посвящении в епископский сан

Ι. Речь, произнесенная в 1797 г. декабря 11 дня, Архимандритом Афанасием, по наречении его во Епископа Белорусского и Могилевского

Ваше Святейшество!

Вся действующую промысла Господня десницу сердце мое всегда благоговейными устами лобызало. Но сие действие столь же сокровенно, как и молитва во устах безмолвных: сердце говорит, — Бог слышит. Такова Евангельская обязанность для того, кто ни яко свеща не поставлен на свещнице,  ни яко град верху горы!

Но я имел счастие видеть в сем Святилище правды, в сем месте верховного церквоправления, в сих, — или да скажу единственно по Единству царствующего здесь Евангельского мира и согласия, — в вашего Святейшества поступках разительный пример чистейшия приверженности по Богу, иже возводит и низводит, смиряет и высит.

На сем основании утверждалось вашего Святейшества избранные мене недостойного в пастырское звание. И когда намерение ваше оправдал тот, коего сердце в руце Божий — помазанник Господень, благочестивейший ГОСУДАРЬ наш ИМПЕРАТОР ПАВЕЛ: намерение ваше благодатное, святое.

Довольно сего, дабы успокоиться совести, что она не восхищает звание ни наемническою, ни хищною, ни чужею рукою, ио приемлет оное с радостнотрепетною признательностию, яко дар небес, яко следствие мудрого Благоволения предержащия и право-правящия власти.

Но звание сколь в начал своем ни благословенно: однако начало не есть еще конец. Грядущего в мир человека благословит Бог: но исходящий из мира не всяк сопровождается благословениями или божескими или человеческими. Никто же достомно приемлет честь, токмо званный свыше: но почестьми небесными венчается токмо ходивший достойно звания своего.

Сей то подвиг предлежих и мне: — сей то подвиг приводит в недоумение душу мою! Есть ли ныне могу сказать: Аз потеку; — возмогу ли после с Апостолом Павлом рещи: аз убо теку не яко безвестно, не яко воздух бияй — аз подвигом добрым подвизался.

Чем больше «уверение» о промысле Божием, чем больше опытных явлений благости господней: тем более человек должен соделаться чуждым самому себе: тем превыспреннее привергнуться к Богу и его закону. По благодатной любви Бог исчитает и власы на главах избранных: для чего? да и сии все мгновения бытия своего исчисляют, не огорчителъны ли они для Бога,

Известно уже и словесным овцам, каковых совершенств, каковых добродетелей, каковой непорочности требует от пастыря пастыреначальник Иисус Христос.

Здесь совесть моя содрогается: сердце мое самого себя страшится; душа моя мятется, все кости мои сотрясаются.

И чтож наконец реку: Боже всемогущий, устроевай о мне, яко же хощеши, без тебе, без твоея благодати не могут избранные тем паче аз недостойный не могу творити ничесоже! — Я с преклонением колен сердца моего свидетельствуюсь пред тобою Господи о истинном желании моем проходити не порочно и достойно звание; и яко человек дерзаю о сем усердии моем привести «споручниками» тех, кои в предшествии своего к Тебе сердцеведцу молитвенного отношения избрали мене на оное.

Ваше Святейшество! ваше избрание, основанное на святости истины уверяет мене о ваших святых о мне недостойном молитвах ко Богу. С сим уверением радостно лобызаю крест Христов, сию печать благодати в немощах совершающая, целую вашу десницу, яко мановение Господа благословляющего путь звания моего.

II. Речь, произнесенная находившимся при втором Кадетском корпусе Законоучителем, Архимандритом Августином, по наречению его во Епископа Оренбургского и Уфимского, Июня 4 дня 1806 года

Святейший ІІравительствующий Синод!

Милостивейшие Пастыреначальники и Отцы!

В сладчайшем восторге удивления и радости отверзаю мое сердце божественному гласу Великого САМОДЕРЖЦА.

Всеавгустейший Монарх АЛЕКСАНДР Первый, яко солнце, сияя с высоты Престола СВОЕГО на Всероссийскую Церковь животворными лучами премудрости и благочестия, пред лицем верховного Святилища истины озаряет бытие мое светом СВОЕЯ благости, и пред взорами Неба изводит меня на делание Вертограда Господня.

Воображая всю важность звания Божия, все величество Великомонаршей воли, всю святость возлагаемого на меня служения, ощущаю глубочайший трепет в душе моей. Поручается сердцу моему неоцененное сокровище Божественной любви Господа Иисуса: да в правде и в преподобии истины^[21] упасу людей освященных кровию Сына Божия и предопределенных к вечной славе. Вверяется моей совести наисвященейший залог Помазанника Господня: да с кротостию и бескорыстием, в чистоте совести и во всяком совершенстве благочестия, духом Евангельской любви, до конца моей жизни, бодрственно предшествую сынам России, блаженствующим под сению Мудрыя Державы. Отверзаются душе моей превыспренния небеса при Высочайшем меня воззвании к Апостольскому служению: да силою веры и молитвы пред величеством Пастыреначальника Иисуса удостоюсь быть ходатаем и орудием благодатных даров для избранных служителей алтаря Господня, кои будут споспешествовать мне в утверждении благочестия.

Среди благоговейных колебаний моей мысли о важности назначенного мне подвига и о скудости сил моих, ободряюсь блистательным во благочестии примером, неистощимою ко Всероссийской церкви любовию и снисходительным в предлежащих мне трудах содействием Вашего Святейшества. Мудрые Ваши попечения, устремляемые к распространению и утверждению Евангельского благочестия, из млада образовали меня разумети священная писания, могущая умудрити во спасение верою, яже о Христе и Иисусе^[22], образ иметь здравых  словес^[23], быть ко всем тиху, учительну, не злобиву^[24], держаться правды, любве, мира со всеми призывающими Господа от чистого сердца^[25], хранить таинство веры в чистой совести, да увем, како подобает в дому Божии жити, яже есть церковь Бога жива: столп и утверждение истины^[26],  следовать Вашему учению, житию, привету, вере, долготерпению, любви^[27], проповедывать слово, настоять благовременне и безвременне  со всяким долготерпением и учением^[28], сие мудрствовать, по примеру Вашему, еже мудроствуется и во Христе Иисус^[29]. Во все минувшее течение моей жизни поставлял я за верх моего счастия, с сыновнею преданностию покоряться благотворному Вашему руководству.

Благоговея к неиспытанным о мне судьбам Отца небесного, ожитвотворяясь Высочайшею ко мне благостию САМОДЕРЖЦА, и услаждаясь важными и многими опытами явленного ко мне благоволения и любви Вашего Святейшества, преклоняю колена, рамена и главу мою к восприятию Апостольского служения от иевиднной десницы Вседержителя, и питаюся вожделенным упованием на могущественные Ваши молитвы пред Престолом благодати о низводении на главу мою сугубых даров Духа Божия: да во исполнение небесного о мне предопределения^[30] и Высокомонаршей воли, следуя блистательному примеру Вашего благочестия, до конца дней моих, образ буду верным словом, житием, любовию. духом, верою, чистотою^[31], и потщуся себе искусна поставити пред Богом, делателя непостыдна, право правяща слово истины^[32].

III. Речь Святейшему Правительствующему Всероссийскому Синоду, произнесенная С.-Петербургской Духовной Академии ректором, Архимандритом Смарагдом, при наречении его во Епископа Ревельского. Викария митрополии С.-Петербургской, 1831 года

Святейшее Сословие!

Маккавейская История повествует^[33], что некто Иосиф, сын Захарии, и соплеменник его Азария, слыша о вещех благосодеянных, и о о давних победах, одержанных Иудою к братиями его над язычниками, возомнили и сами храбры быти, и будучи побуждаемы духом тщеславия и самонадеянности, рекли: Сотворим и ми себе имя, и пойдем ратовати на языки, иже окрест нас. Но, вызвавшись таким образом на великое дело защиты своего Законодательства, вскоре были посрамлены, поражены, и к довершению своего бесславия, погубили многочисленное воинство, собравшееся под знамена их; а Священная История, в обличение посрамленного тщеславия, замечает о них: Тии не бяху от семени мужей онех, ими же дадеся спасение Израилю.

Пастырь Церкви, по учению слова Божия, есть добр воин Иисус Христов^[34], который под знаменем креста Господня должен непрестанно ратовать против плоти, мира и диавола, и как себя, так и вверенные ему души охранять от всякого покушения и насилия сих древних врагов спасения человеческого.Трудно и себя одного защищать от соблазнов мира; чрезвычайные усилия нужны для одоления собственных страстей, воюющих на душу; дабы избегнуть самому хитрых козней диавола, для сего потребны силы, более нежели человеческие: сколь же тягостнее и труднее быть еще и достойным вождем чад воинствующей Церкви в жестокой борьбе с сими непримиримыми врагами рода человеческого! Были люди, кои, слыша о вещех благосодеянных в Церкви мудрыми и ревностными Пастырями ее, охотно вызывались быть вождями спасения верующих: но печальный опыт показал, что многие из них и сами пали жертвою исконной вражды врагов Божиих, и словесное стадо, им вверенное, предали в добычу волкам и хищникам: яко тии не бяху от семени мужей онех, ими же дадеся спасение, мир и утверждение Церкви.

Чувствуя во всей сил трудность Пастырского звания и опасности с ним сопряженные — ей! — не с самонадеянностию восхожу на высокий степень оного. He мню, подобно оным вождям времен Маккавейских, храбро быти против многочисленных, разженных стрел вражеских: но со смирением пред Господом и людьми велегласно исповедую ничтожность духовных сил моих и неопытность мою в путевовождении других. И не самые оные вожди, вызываюсь я на предлежащее мне великое служение: но, будучи взыскан благоутробием Вашим, повинуюсь только воззванию Вашему. И не ищу сотворити имя себе: по хощу прославити то преславное Имя, еже паче великого имене^[35]. При всем том, ведая, что не все званные суть избранные, и не все текущие достигают цели течения своего, трепещу за недостоинство мое, и сам себя вопрошаю: что, если и я не от семени мужей онех, ими же дадеся спасение мир и утверждение Церкви?

Верую, что державная десница Царя, указующая мне место между Пастырями Российския Церкви, в сем, как и во всех случаях, сама следует указанию Божию; знаю,  что и Вы, Богоизбранные Представители Церкви, подобно как и когда Апостолы при избрании Матфия, соблюди всю чистоту сердца, всю святость закона при избрании меня на Святительское служение. Сии признаки Божественного звания на великое дело служения Церкви,  я сколько успокоивают притрепетный дух мой: однако жь твердо зная, что правильность избрания не послужит мне оправданием в день страшного суда Божия, если с должным усилием, усердием к благоразумием не понесу тяжкого бремени, ныне на слабыя рамеиа мои возлагаемого, невольно содрогаюсь, трепещу и паки вопрошаю себя: что, если я не от семени мужей онех, ими же дадеся спасение, мир и утверждение Церкви?

Но для чего теряюсь я теперь в бесплодных вопрошениях и недоумениях, кои объяснятся временем? Господь никого безусловно не предопределяет ни ко спасению, ни к погибели, ни к прославлению, ни к посрамлению: но приемлет и отвергает, милует и биет, награждает и наказует на основании верия или неверия, благой или превратной деятельности человеческой. Если убо прияв жребий служения Святительского, ради спасения душ, смотрению моему вверенных, не стану дорожити собственным покоем, выгодами жизни и самою жизнию; если не отрекусь понести за них бесчисленные скорби, труды, крест и самую смерть по образу Пастыреначальника Иисуса; если с помощию Божественной благодати не постыжуся, внегда презрети ми на вся заповеди^[36], кои с такою заботливостию преподает Пастырям Св. Апостол Павел: о, верно тогда предопределение мое! блажен тогда буду я! Сия бо творя и сам спасусь и послужающии мене^[37]. Если же в звании Пастыря буду искать приятностей жизни сей, пищи самолюбию и честолюбию, и ради временной пользы буду приспособляться к мнениям, обычаям и правилам развращенного мира, а вознеражу о славе Божией и спасении ближних: о, несчастны будут тогда врученные мне овцы: но тысячекратно, безмерно несчастнее буду я, отверженный Пастырь их: ибо погубив их, сам погибну по времени и в вечности: и праведный суд Церкви, в знамение неумытного суда Божия, изречется о мне: не бе той от семени мужей онех, ими же дадеся спасение, мир и утверждение Церкви.

Что же сотворю, да не постигнет мене грозный суд сей: но паче да поженет мя всесильная благодать Божия вся дни живота моего? Прибегаю и непрестанно буду прибегать к Господу Иисусу, единому верному Помощнику всех делателей, уповающих на всемощное содействие Его! Обращаюсь и к Вам, Богоизбранные Представители Церкви и смиренно молю Святейшество Ваше о том, что ныне паче всего для меня потребно: вознесите и Вы о мне благожелательные и ходатайственные молитвы к Тому же Пастыреначальнику Иисусу, да сотворит мене делателя не постыдна, право правяща слово истины^[38].

А я, благодарне исповедуя благодетельное промышление о мне Самодержавнейшего Блюстителя и Покровителя Церкви Святой, Благочестивейшего Государя Императора Николая Павловича, возревную о верноподданническом служении Ему, поставлю для себя в пример доблестные подвиги Ваши, для блага Церкви предприемлемые и чистотою жизни, служением слову Евангелия и попечением о душах. мне вверенных, всеусильно потщуся известно мое звание и избрание творити^[39], все прочее предоставляя милосердию Божию.

IV. Речь, произнесенная высокопреосвященнейшим Филаретом, Митрополитом Московским, к преосвященному Епископу Дмитровскому Кириллу, по рукоположении его во епископа в Успенском соборе, Октября 26 дня 1824 г.

Многое и великое совершилось ныне над тобою: и от тебя востребовалось многое и великое. Ты принял великий дар: и дал великие обеты. В преподанном тебе даре заключается для тебя залог многих благ: a данные тобою обеты призывают тебя ко многим подвигам. Приветствую тебя, ущедренного великим даром Божиим: и страшусь вместе с тобою испытуя бремя общих нам обетов.

С какими же помышлениями, с какими чувствованиями отпущу тебя отсюда, после совершения над тобою тайнодействия? С помышлениями страха? Но Церковь, призвавшая тебя в служение мира для нея, не имела намерения взять от тебя твой собственный мир; и при том возмущение духа страхом трудностей и опасностей не уменьшает трудностей, не отвращает опасностей, если не приближает и не увеличивает оных. С чувствами радостей? Боюсь на земли радости, которая думает, что ей нечего бояться. Умерь страх верою во благодать, тебя посетившую, и надеждою на Того, Который избрал и приял тебя: умерь радость недоверием к самому себе и ненадеянием на собственные силы, и между страхом и радостию, как между двумя оградами от уныния и дерзости, узким, но безопасным путем, иди в мир!

Дабы вернее утвердиться на пути служения, на который ты ныне поставлен, обрати взоры твои туда, где путь сей начинается. Начинается он, сколько я могу видеть, от Иерусалима, и в нем от некоего дома, идеже, сущу позде, во едину от суббот, и дверем затворенным, бяху собрани ученицы (Ин. 20:19) Пастыреначальника нашего. Виждь Его тамо, ставшего посреде их, оглашающего их миром, дающего им осязах Его воскресшее тело,_; исполняющего их страхом и радостию, дьшащего на них Духом Святым, и таким образом, убитых смертию Его воскрешающего и возрозждающего в причастие воскресшей Его жизни, и тотчас указующего им путь, который они в сей силе Духа протекать должны. Яко же посла Мя Отец, и Аз посылаю вы (21). Виждь потом сих посланников, протекающих вселенную, сеющих слово истины и спасения, раздающих сокровище благодати свят. Духа, и, по достижении предела своего земного поприща, тоже посланичество передающих Богоносным Отцам нашим. Виждь Богоносных Отцев, простирающих Апостольское предание из рода в род, из века в век, непрерывно и неизменно, так что и до тебя ныне дошедший жребий есть тот же, который вышел из рук Апостольских: и тебе предлежащий ныне путь есть продолжение того же пути, который проложили первые посланники Христовы. Какая дивная цепь посланничества! Якоже посла Отец Небесный Сына Своего Единородного: и Единородный Сын Божий послал Апостолов, и Апостолы, или паче Дух Святый чрез Апостолов послал Богоносных Отцев наших, а сии паки других, преемствовавших им; и таким образом наконец и мы, аще бренные или скудельные, присоединены к златой, чистой и божественной цепи посланников господних. Якоже посла Мя, Отец, и Аз посылаю вы.

Мысль о Божественном посланничестве Господа нашего Иисуса Христа, как первоначальном образ восприемлемого ныне тобою служения, да будет тебе всегдашним напутствием в прохождении оного. Отец послал Сына Спасителя мира: подвизайся, последуя единому Верховному Спасителю, быть орудием спасения душ человеческих. Cын человеческий не прииде, да послужат Ему, но послужити, и дати душу свою избавление за многих (Мф. 20:28): по сему совершеннейшему примеру, тщися и ты, как можно более служить ради любви, а ради смирения, как можно менее допускать, да послужат тебе;  восприими дух пастыря доброго, душу свою полагающего за овец. Аз, говорит Господь Пилату, на сие родихся, и на сие приидох да свидетельствую истину (Ин. 18:37): дерзай и ты за Ним на сие идти, да свидетельствует истину, не страшась врагов ея, и не смущаясь видом сильных земли: глаголи о свидениях Его пред цари, и не стыдися (Пс. 118:46). По образу кротости Его, берегись, чтобы и трости сокрушенны не преломить, и льна курящася не угасить (Мф. 12:20): а если найдешь продающия и купующия в Церкви тебе вверенной; помяни снедавшую Его ревность Дома Божия. Если бы затруднения и даже тебя встретили: вспомни, что и пред Ним была чаша, которая еще прежде крестного страдания испивала кровь Его: и однако ни крайняя опасность не была Ему смертоносна, ни даже самым делом совершившаяся смерть не была Ему опасна; при том помысли, что Прошедший сквозь всякую опасность и самую смерть в жизнь воскресения и ныне посреде нас: что Его дуновение, подающее Духа Святого, и сюда простирается от Иерусалима; что слово: Аз посылаю вы, не умолкло до ныне, a сие слово есть творческое: следственно, когда мы по Христе посольствуем (2Кор. 5:20), должно несомненно веровать и уповать, что Посылающий нас в тоже время творит нам силу, и приготовляет истинную духовную безопасность: жезл силы послет тебе Господь (Пс. 109:2). Таковыми размышлениями укрепляясь, благодушествуй, о Господе, возлюбленный брат, вступая на поприще тебе открытое: и помощию твоею облегчай мне часть бремени, столько же и мне, как тебе, страшного, но вместе, ради Возложившего и ради тех, которых тяготы носить нам должно, возлюбленного бремени.

Се вручаю тебе и жезл, частию как знамение силы, посылаемой тебе от Господа, частию как знамение пастырского попечения о словесном стаде, от тебя ожидаемого.

Возмогай о Господе, и — нестесненным сердцем возноси к горнему Престолу Его молитвы о Святой Церкви Его и благочестивейшем Помазаннике Его, и о послуживших настоящему твоему освящению.

V. Речь, произнесенная Высокопреосвященнийшим Филаретом, Митрополитом Московским, к преосвященному Епископу Тамбовскому Евгению, по рукоположении его во епископа в Успенском Соборе. Июня 9 дня 1829 года

Благодатию Всесвятого Духа совершилось ныне над тобою дело, видимое в своих знамениях, невидимое в существе своем; таинственное в отношении между знамениями его и существом его, — дело, имеющее вид человеческого по своим орудиям, по воистину Божественное по силе в нем действующей, не столько понятное для разума, сколько ощутимое верою, — может быть, не довольно ощущаемое по нашему несовершенству, тем не менее существенное и действительное.

Святый Апостол говорит о даровании, которое дается с возложением рук священства, и которое живет в человеке, приявшем оное (1Тим. 4:14). Как в привитом дереве живет сила, производящая плод по роду и качеству прививка: так и в человеке, которому священным тайнодействием, так сказать, прививается благодатиая сила, живет она потом, действует чрез него, и производит благодатный плод по роду и степени, в каком сообщена.

Да не испытует неукрощенное любопытство, каким образом при возложении рук, или священных письмен, или риз, передается духовная сила: и пусть благоговейный ум наблюдает и соображает, как еще в  те времена, когда токи благодати не так отверзты были как отверзлись в язвах распятого Спасителя. — еще, говорю, в те времена, Илия, например, повергает ризы свои на Елисея, и еей чувствует непреодолимое побуждение оставить все, чтобы вдруг из простого земледельца переродиться в сына пророческого; как опять тот же Илия в минуту своего вознесения низвергает милоть свою на Елисея, и сей получает с нею сугубый дух своего посвятителя: или как самый неблагодатный из архиереев (потому что произнес осуждение на самую благодать и истину) еще обнаруживает в себе вышнюю пророческую силу, потому только, что он Архиерей: не о себе рече замечает Святый Евангелист, но Архиерей сий, прорече, (Ин. 11:51). Если еще во времена с ней и гадании так ясно иногда просиявала таинодейственная сила: что должно думать о временах самой благодати и истины? Если в сосуд, полном адских влияний, еще продолжала действовать прежде — влиянная в него благодать Архиерейства: что сказать о сосудах, не только освященных в свое время тайнодействием, но и сохраняющих, умножающих, возобновляющих свое освящение чистою верою, чистою молитвою, чистою я жизнею, очистительным покаянием?

Итак Боголюбезный брат и сопричастник тайнодейственные благодати, вступив ныне во Святилище сие с верою, что примешь дарование Божие, изыди отсюда с новою верою, что живет в тебе отныне сие дарование: и сею верою возбуждаемый, со страхом носи сокровище, которое имамы во скудельных сосудех (2Кор. 4:7) нашей немощи и недостоинства, — не неради — напоминаем тебе словом того же Апостола, который дал нам свидительство о даровании Святительском, — не неради о даровании живущем в тебе, еже дано тебе бысть ныне с возложением рук Архиерейства. Напоминание не строгое, чтобы не устрашить тебя великостию требования, впрочем довольно знаменательное, чтобы указать тебе твои обязанности и достаточное, чтобы руководствовать тебя к исполнению оных.

Нет причины предполагать, чтобы много было, наипаче между служителями Таинств, людей, упорно отвергающих дарование Божие. Но печальный опыт сего останка времен показывает, что не много и таких, в которых бы дарование Божие приносило плод так обильный и очевидный, как в, Апостолах: и Богоносных Отцах наших. Чем же наполняется обширная средина между сими крайностями? Без сомнения людьми, которые не довольно радят о даровании в них Божием. Итак не неради о нем: и возможешь с сим столь кратким и простым правилом идти так близко за самими Апостолами, как святый Тимофей за святым Павлом!

Видишь ли себя знающим Божественные догматы: не помышляй, что знаешь довольно, и не переставай внимать учению для самого себя: не нероди. Поучаешь ли народ: не вознеради, сравнивая себя с другими, реже в сем упражняющимися; но — поревнуй Павлу, который день и ночь со слезами учил своих и от того истина слов его была, как животворное солнце, а слезы его, как благотворный дождь, для духовной нивы.

Встретишь ли в пастве твоей невежествующих и заблуждающих: не обеспечивай себя мыслею, что они сделались такими при твоих предшественниках: не неради. Безуспешность предшественников не оправдает безуспешности преемника.

Усмотришь ли христиан не христиански живущих: не раздражайся, но и не смотри равнодушно: не неради. Обличи злое дело кротким словом, и еще более обличи добрым примером.

Особенно не неради употреблять дарование разума духовного на беспристрастное испытание и осмотрительное руководствование тех, которым будешь давать участие во благодати Священства, и святую ревность на очищение Дома Божия от соблазнов, сеемых недостойными служителями Алтаря. Для сего со страхом воспоминай нерадение первосвященника Илия, которое кончилось погибелию его и его детей, и уничижением самой святыни Живота Божия.

Се, в знамение твердости правления и благоразумной строгости вручаем тебе и священный жезл. Употребляй его, сколько можно более, как жезл пасущий, и сколько можно менее, как палицу наказующую; более угрожай, нежели поражай, и все без нерадения, со вниманием, с рассуждением, со страхом Божиим.

Сам же Пастыреначальник да упасет и тебя и вверенное тебе стадо, утешая тебя и подкрепляя невидимым жезлом своего верховного всеспасительного Провидения и управления.

VI. Речь, произнесенная Высокопреосвященнейшим Филаретом, Митрополитом Московским, к преосвященному Епископу Томскому и Енисейскому Агапиту, по рукоположении его во Епископа в Успенском Соборе, Августа 12 дня 1834 г.

Преосвященный Епископ Агапит!

Бога Отца прозрением и предуставлением, Царственным вкупе и Священноначальственным мановением Господа нашего Иисуса Христа, благодатию и действием Святого Духа, при молитвенном и рукоположительном служении Соепископов, приял ты ныне часть епископского дарования, предназначенного, по изъяснению Апостола, к совершению святых в дело служения, в созидание тела Христова (Ефес. 4:12).

Часть Епископского дарования — сказал я, нс уменьшая твое настоящее приобретение, но из указания на целое, к которому принадлежит сия часть, желая извлечь полезные и утешительные для тебя мысли.

Какое же это целое, которого часть досталась тебе в нынешнем даровании? He меньше, как Епископство Христово. Ибо Самого Иисуса Христа Апостол Петр называет, по славянскому переводу Послания, посетителем,  по греческому переводу, Епископом душ (1Петр. 2:25). Он, разделяя Свое собственное Епископство душ, применительно к потребностям Церкви, коей Он есть глава (Кол. 1:18), дал есть овы убо Апостолы, ови же Пророки, овы жe Благовестники, овы же Пастыри и Учители (Ефес. 4:2).

Видишь, какого чудного достояния часть приял ты ныне: — часть того дарования, которым Благовестники предали и неповрежденным сохранили Евангелие Христово, которым Пророки освещали мрак сокровенного и будущего, которым Апостолы преобразили мир языческий в христианский, которым Иоанн возгремел о Боге Слове, которым Петр поколебал Синагогу, которым Павел от Иерусалима и окрест даже до Иллирика исполнил благовествование Христово (Рим. 15:19), которым Афанасий, Василий, Григорий утвердили православие, и низложили ереси, от которого Иоанн златыми струями учения усладил и напоил Церковь.

Помышляй о сем, и воскриляй твой дух, и возбуждай твою ревность, и утверждай твое упование на помощь свыше. Немощь ли устрашает тебя? — Вспомни, что и Апостолу сказал Господь: сила Моя в немощи совершается (2Кор. 12:9).

Озабочивает ли тебя то, что не на готовый идешь престол, но должен будешь сам поставить и утвердить твое седалище, и при том на такой земле, где не многонасеянную ниву Христову окружают и плевелы и терние? Воззри на Павла, который не только не приходил в смущение от подобных затруднений, но еще любил благовестити не идеже именовася Христос, и на чужем основании созидать (Рим. 15:20).

Затрудняет ли тебя отдаленность паствы, тебе вверяемой? Опять воззри на Павла, который, не довольствуясь тем, что своим служением наполнил пространство от Иерусалима до Иллирика, еще побуждаем был Апостольскою ревностию распространить свои подвиги до Рима и до Испании; или — если трудно смотреть так далеко, — воззри на собственном твоем пути на святого Стефана Пермского, на святого Иннокентия Иркутского. He добрые ли это предшественники? He благ ли путь, который лежит по следам их?

Приими же благодушно и благонадежно сей, частию, если угодно, и путнический, наипаче же пастырский жезл и гряди в крепости Господней, и совершай спасение людей Божиих. По образу древнего Патриарха, с жезлом сим прейди предел Европы, и да дасть Господь, да будеши более, нежели в два полка (Быт. 32:10) спасаемых.

VII. Речь, Святейшему Правительствующему Синоду, произнесенная Ректором Тверской Семинарии, Архимандритом Арсением, при наречении его во Епископа Тамбовского и Шацкого, 22 Апреля 1832 года^[40]

В гласе Монарха и в гласе Вашем, святейшее сословие, слышу глас Божий, призывающий меня на чреду великого служения св. своея церкви, — слышу, и в трепетном недоумении вопрошаю: кто есмь аз, Господи (Исх. 3:11), да введу нового Израиля чрез пустыню жизни сея в обетованную страну неба? Ах! сколько опасностей и затруднений предлежит на сем тяжком пути и для caмых опытных в духовном водительстве! Что же будет со мною, неуправившим и своего собственного пути в царствие Божие? Каким ужасным искушениям должна подвергнуться моя малоискушенная опытность? Какие встретить обманы, какие хитрости, какие извороты корыстолюбия лукавого, или честолюбия искательного, или зловерия притворного!

К кому в сих случаях прибегну я, в чем найду помощь и подкрепление себе? — В опытах времен протекших? Но они слишком устарели для настоящего времени. Исконный хитрец неистощим в изобретении всегда новых хитростей, к ниспровержению которых прежние опыты почти вовсе неспособны. Земные ученики его столь же успешно в сем отношении подвигаются вперед, и мир новый, — мир, в котором мы живем, — давно уже не видит во врагах церкви древних Фараонов, в безумном преследовании народа богоизбранного безрассудно бросающихся в разверстую пучину моря, но видит сынов века сего, мудрейших паче сынов света (Лук. 16:8), которые, с необыкновенным искусством прикрывая слова и дела свои образом благочестия (2Тим. 3:5), умеют язвить и расхищать словесное стадо Христово, не давая того приметить, и сами оставаясь в безопасности. — В советах ли мужей благомыслящих, истинных ревнителей веры и благочестия? Но они всегда и везде столь редки, что и самый проницательный взор с трудом может открыть их; а потому изыскать их не меньшая потребна мудрость, как и действовать успешно без пособия их мудрости.

Чтож остается делать? где искать убежища в годину искушения? — В крове крылу Твоею укрыюся, Господи (Пс. 16:8), и под крове ваше прибегаю, высокомощные блюстители правды Божией, богомудрые предстоятели и хранители Церкви Божией, святейшие отцы и архипастыри, да призрите паче на правоту намерений, нежели на совершенство дел моих.

VIII. Речь, говоренная в Московской Св. Синода Конторе, при наречении Ректора Московской Семинарии, Настоятеля за иконоспасского монастыря, Архимандрита Исидора во Епископа Дмитровского, Викария Московской епархии, 9 ноября 1834 года^[41]

Высокопреосвященнейший Владыко и Святейшие Отцы!

Дух Святый, повелевший Пастырям и Учителям Антиохийской церкви, отделить Ему Варнаву и Савла на дело, на неже призвал их (Деян. 13:2), внушил Богоизбранным представителям Православные нашея Церкви, отделить с прочими и меня — меньшего из братий е дому Отца моего да покажет чрез Священную власть Помазанника Своего, кого Он избрал от нас единого прияти жребий Святительского служения — под руководством Ангела — блюстителя сей великой Церкви. И се — звание Божие открылось. Содержай сердце Царево в руце своей, аможе восхотел, тамо уклонил е. Жребий мой пришел.

И кто есмь аз, Господи мой Господи, яко венчаеши мя толикою милостию и щедротами! (2 Царств. 7:18). Что приложит раб Твой еще глаголати к Тебе? Ты веси тайные помышления мои, — Ты зришь сие смятенное, притрепетное сердце. Глаголи Господи, яко слышит раб Твой (1Цар. 3:10). В руку Твоею жребий мой. Буди святая воля Твоя!

Изумленный неожиданным гласом призывания, ищу мира и утешения в совершенной преданности воле Отца милосердого: но, как скоро обращаюсь к себе самому, все более и более нахожу причин к опасению и беспокойству. Бедная и немоществующая душа невольно смущается, представляя себе, колико важность и трудность указуемого мне служения превышают силы мои. Заповедь Пастыреначальника Иисуса Христа, да будут служебные Пастыри, по образу Его, светом пред человеки, ко славе Отца Небесного (Мф. 5:16), и образом верним словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою (1Тим. 4:12), —  Священная воля Христолюбивого Монарха, ищущего достойных блюститедей веры и благочестия — ожидание Святейшего Собора, да явлюся делателем непостыдным на ниве Христовой, — надежда, Твоя надежда, Великий Архипастырь, узреть во мне верного и ревностного исполнителя мудрых Твоих намерений ко благу Св. Церкви, и утешиться плодами Твоих о мне попечений, — о, сколько все сие налагает на меня высоких обязанностей! Сколько для исполнения их потребно и света, и мудрости, и силы! А в этом немощном — скудельном сосуде не обретаю ничего, кроме одного желания, быть верным своему долгу и званию! Страх подвергнуться осуждению не плодной смоковницы (Мф. 21:19) и соли обуявшей (Мф. 5:13) поверг бы дух мой в уныние, если бы Святая вера не укрепляла его упованием, что Зиждущий все из ничего может и в ничтожном орудии явить славу Свою и в немощи совершить силу (2Кор. 12:9). Услышу, что речет о мне Господь мой! 

Высокопреосвященнейший Владыко! Смиреннейше молю Святейшество Твое: вознеси о мне теплую и Богоугодную молитву Твою к Богу, да возложением руку Твоею ниспослет мне дар Благодати, животворящей, укрепляющей, просвещающей и наставляющий на всяку иcтину. Господь, толико чрез Тебя мне благодеющий, указует мне в лице Твоем Наставника и Отца, в Твоем житии — пример, в Твоем служении — правило, како подобает в дому Божи житии (1Тим. 3:15). Научи мене возгревати дар Божий (2Тим. 1:6), который уповаю получить предстательством Твоим, да руководимый Тобою искусна себе поставлю пред Богом, делателя непостыдна, право правяща слово истины (2Тим. 2:15), и посильным служением вверенной Тебе Церкви принесу Тебе и кое утешение в день он.

И вашего ходатайства прошу, Милостивые Архипастыри и Отцы! Испросите мне у Христа Господа милость, да даст мне разум, благоугождати Ему и мыслию, и желанием, и намерением, и делом.

Единого прошу от Тебя, Господи, крепосте и сила, и свет, и помощь моя, — единого — да верен Тебе обрящуся (1Кор. 4:2). И ныне начни, и благослови раба Твоего, еже быти мне во веки пред Тобою (2 Цар. 7:29).

IX. Речь, произнесенная Высокопреосвященнейшим Филаретом, Митрополитом Московским, к Преосвященному Исидору, по рукоположении его во Епископа Дмитровского, Викария Московской епархии, Ноября 11 дня 1834 г.

После того, как соединенною молитвою сопастырей призвана тебе Божественная благодать проручествующая т. е., чрез рукоположение нисходящая и возводящая; — после того, как сия благодать, чрез открытый ею самою проток молитвы и рукоположения, без сомнения, действительно излиялась на душу твою; — после того, как нашими смиренными руками, она же облекла тебя в полноту священных одежд, — священных потому, что он суть не просто украшения, но знамения даров и добродетелей, которыми Пастыреначальник Господь Иисус облачает души Богу посвящаемыя и Богом освящаемыя; — наконец после того, как сия же благодать обновила в тебе свой дар тайнодействованием и чрез тебя с нами; — чин святыя Церкви повелевает мне, начатое словом молитвы заключить словом напоминания и совета.

Что же скажу? — не хощу сказать тебе моего слова, немощного и безжизненного. Чтобы запечатлеть живое дело Святого Духа, ищу явного слова, тем же Духом вдохновенного.

Даждь нам нуждающимся в заем, Божественный Павле, твое слово, которое и когда послал ты к святому Тимофею. Воспоминаю тебе, говорит, возгревати дар Божий живущий в тебе возложением руку моею (2Тим. 1:6).

Тимофей был рукоположитель, как видно из завещания ему от Апостола: руки скоро не возлагай ни накого же (1Тим. 5:22). Тимофей был правитель и судия пресвитеров, как видно из другого ему завещания: на пресвитера хулы не приемли разве при двою или триех свидетелех (ст. 19). Следственно Тимофей был Епископ, — был то, чем и тебя ныне та же благодать сотворила.

Для особенного твоего настоящего положения, может быть, не излишне будет заметить и то, что Тимофей является у Апостола не самостоятельным Епископом града Ефеса, но как бы местоблюстителем, или, по нынешнему иноязычному названию, Викарием святого Павла, как усмотреть можно из следующих слов послания Павла: сия пишу тебе, уповая приити к тебе скоро; аще же замедлю,  да увеси, како подобает в дому Божии жити, яже есть Церковь Бога жива (1Тим. 3:14, 15). Слова сии показывают, что святый Павел сам действовал, и намерен был лично действовать в управлении Церковию Ефесскою; а между тем употреблял же руководствовал святого Тимофея, сперва как своего сотрудника и содействователя, а потом, по мере надобности, и как самостоятельного действователя в Церковном управлении.

Думаю, что и слушающие нас не совсем без пользы сие услышат, но найдут в моих замечаниях приятное для их веры свидетельство, что в Церкви Апостольской, даже доныне, все происходит по образцам Апостольским. Тебе же, Боголюбезный брат, сказанное мною должно показать, что не по случайному применению, но по истинному праву и приличию, даже по обязанности, могу, и должен я, обратить к тебе слово святого Павла, посланное к Тимофею: воспоминаю тебе возгревати дар Божий живущий в тебе возложением рук наших.

Видишь ли, что показует тебе непогрешительное Апостольское слово? — Дар Божий живущий в тебе возложением рук.

Дар Божий! — He помысли о своем достоинстве; не обопрись на свою силу; не присвой себе того, что есть единственно Божие; не припиши Христова благоухания сосуду, в которой оно положено.

Дар Божий! — Смиряй, но не низлагай себя мыслию о своем недостаточестве или недостоинстве; не изнемогай в своей немощи. Вседержительный Дародатель не требует богатого приимателя; сила Божия не нуждается в силе человеческой.

Дар Божий возложением рук! — Объими и удержи непоколебимою верою сей дар Святого Духа, как тот самый, который Бог Слово преподал Апостолам словом, но при том и дхновением, ради единосущия со Святым Духом который Дух Святый низвед на Апостолов в дыхании бурном, но при том и в огненных языках, ради единосущия с Богом Словом; и который наконец в Апостолах, и преемниках их, как орудиях Духа, избрал себе также орудием и знамением руку, как много деятельнейшее из орудий.

Дар Бога живущий в тебе! — Так! нет сомнения, что присноживущий Источник жизни Бог живые дает и дары. Но для сей тайны благодати совсем нет у меня слова; а есть только, для тебя и для себя, боязненное и дерзновенное, недоступное и неотступное верование, желание, упование, стремление и повержение всего себя в смертные язвы. Жизни за нас умершей, из которых единственно просиявает, дышет и течет истинная жизнь, в нас живущая.

Но о бедная смертность, или, что почти тоже, греховность наша! И сия, в столь глубоком, в столь неистощимом, в столь чистом и светлом Источнике, почерпаемая жизнь может в нас не только возмутиться и потемнеть, но истощиться, иссякнуть, угаснуть, от нашего нерадения. И посему-то, как участнику жизни благодатной, наипаче же,  как орудию для распространения оной, Апостол воспоминает Тимофею, и я воспоминаю тебе, и ты сам себе отныне прилежно воспоминай, возгревати дар Божий живущий в тебе, возбуждать, питать, возращать оный приличными средствами и пособиями, как-то, молитвою, словом Божиим, ревностию и верностию в полученном действовании, терпением в трудностях, любовию креста Христова, неуклонным зрением на образ Христов, который должен быть нашим отличием, не столько на персях и на сердце, сколько в персях и в сердце.

Он Сам,  — Верховный Пастыреначальник наш, да упасет и управит тебя, и дарованный тебе ныне дар свой да сохранит в тебе, и возрастит, и многоплодным сотворит, в оправдание благопопечительного избрания Державной и Священной Власти, в благопотребное и полезное служение Церкви, и, есть ли мне позволено не забыть и сего, — в облегчение бремени, на мою немощь возложенного. Да будет жезл сей твой и моею на время подпорою!

X. Речь Архимандрита Иннокентия, по наречении его Епископом Камчатским, Курильским и Алеутским, говоренная 13 Декабря 1840 года^[42]

Богоизбранные предстоятели православные Церкви!

Что могу я сказать при сем важном для меня событии? Изъявлю ли благодарность к падшему на мое смирение избранию вашему, и благоволению христолюбивого Самодержца, дающему мне в высшем служении более случаев быть полезным Церкви и отечеству, и тем более вкушать утешений духовных? Но не в словах, а в делах служения моего Церкви и отечеству должна являться благодарность моя. И так что же могу я сказать ныне?

Я ничего не нахожу приличнее, как исповедать пред вами дивную волю и милость Господню, явленные на мне во славу Его святого имени.

Благослови душе моя Господа, и не забывай всех воздаяний Его!

Когда по изволению сего святейшего собора, надлежало моему архипастырю избрать пресвитера к новопросвещенным христианам на острове Уналашки, тогда в числе прочих призывам был к сему служению и я; но, устрашаемый трудностями оного, я малодушествовал и уклонялся. Но милосердый Господь не допустил исполниться моей плотской и земной воле, дерзавшей прекословить Его небесным судьбам.

Когда я был невнимателен к важности предлагаемого мне служения, которое архипастырь называл подобно-апостольным, тогда простое повествование одного соотечествеиника нашего об усердии алеутов к христианскои Вере, в присутствии архипастыря моего, в одно мгновение переменило все мои мысли и возжгло во мне пламенное желание отправиться в Америку. И что еще более примечательно: такое повествование слышал я тогда не в первый раз; но только теперь, в присутствии имеющего власть низводить благодать Божию, оно подействовало на меня, и мое желание непреодолимо устремилось туда, откуда прежде со страхом и упорством уклонялось.

И Господь был и есть столь милостив ко мне, что при всем недостоинстве моем, Он не отнимал и не отнимает от меня желания служить в Америке. Даровав желание, Он подавал мне и силы к перенесению всех трудностей пути и служения. И Ему единому и всесвятому имени Его да будет слава за то, что ни во время пути моего в Америку, ни в пребывание мое там, при самых горьких случаях, болезненно касавшихся сердца моего, никакой глагол роптания или раскаяния о избранном жребии не возмутил моего слабого сердца.

Да будет благословен Господь, совершаяй силу Свою в немощи, и избираяй уничиженная и несущая!

И в настоящем столь нечаемом избрании вашего святейшества я вижу ту же все управляющую волю Господа моего. Обстоятельства, заставившия меня из такой отдаленности, по совершении пути вокруг света, явиться в сей столице; благосклоннейшее внимание вашего святейшества к посильным трудам моим; устроение моих домашних обстоятельств, благоприятствующее настоящему моему служению, — все сие чем более для меня неожиданно, тем яснее показует мне перст Божий.

И да творит Господь волю Свою на мне всегда и во всем! И я твердо уповаю и верую, что Господь, так дивно путеводящий меня, и дающий мне ныне новый жребий служения, при благословении вашего святейшества, низводящем благословение Того, Имже и рыбарие быша во Апостолов, благодатию Своею, немощная врачующею и оскудевающая восполняющею, дарует мне и новыя и большия силы к совершению моего служения.

Господи! Пред Тобою и от Тебе все желание мое; твори волю Твою во мне и чрез меня; благослови меня на служение Тебе благословением неотъемлемым; даруй мне новое желание и новыя силы быть полезным Церкви и отечеству. Господи Иисусе Христе! Новый свет благодати святительския, который Ты благоволишь пролить в те отдаленные страны, да будет знамением и зарею просвещения православною нашею Верою всех живущих там язычников. Святая Дево и Богородице! Святии Апостоли, святителие, праведнии, и вся небесная Церковь! усердно молю вас, молитеся о мне ко Господу. Молю и вас, богоизбранные отцы и предстоятели сущей на земли Церкви! Восприимите меня в молитвы ваши, и молите Господа, да будет со мною благодать и милость Его всегда.

XI. Речь Святейшему Правительствующему Всероссийскому Синоду, произнесенная ректором Киевской Духовной Академии, Архимандритом Иннокентием, при наречении его во Епископа

Святейшие Отцы! Богомудрые Пастыреначальники и Представители Святой, Православной Церкви!

Когда нарекают имена младенцам, то нарекаемые ответствуют нарекающим или молчанием, или слезами. Может быть и для меня, который рад бы обрестися младенцем о Христе (1Кор. 3:1), может быть и для меня, при настоящем наречении моем, приличнее были бы не слова, а или благоговейное молчание, или — слезы.

Что мне сказать достойного слуха Вашего? Благодарить за избрание? Но святое дело сие выше благодарности человеческой, а если может быть в сем случае благодарность, то одна — делами благими, а не словами красноречивыми. Признаваться ли в немощи? В ней признавались и лучшие меня, а моя немощь, без признания, давно известна каждому из Вас. Обещать ли усердие и верность новому званию? Но без твердой решимости быть верным ему, не надлежало касаться и прага сего Святилища. — Ищу и не нахожу слова достойного слуха Вашего.

А слезы, — они готовы сами собою при одной мысли о том, что я приемлю на себя с новым именем и званием. Я должен отделиться от сонма собратий моих по званию и стать на крылах орлих: что если стоя на них, не буду уметь вознестись желаниями над всем дольним и парить непрестанно чистою мыслию к Солнцу Правды? Я должен приять в руки светильники, дабы осенять светом Христовым Церковь Христову: что если свет сей, осеняя многих, не отразится во мне самом, и не озарит собою лепоты тех благих дел, за кои, видя их, все прославляют Отца Небесного (Мф. 5:16). Я должен буду возложением рук низводить благодать освящения на самых служителей Алтаря и соделывать их чрез то самих способными к освящению многих: что если сия благодать будет проливаться чрез меня, как проливаются потоки вод чрез землю каменистую, не делая ее самой плодоносною? Сея-то мысли ужасались Киприаны и Афанасии; от нея-то плакали Василий и Григорий; она-то заставляла убегать от избрания Златоустов.

А я недостойный стою здесь теперь, и иичтоже вопреки глаголю!.. He глаголю подобно им, но, Бог Свидетель! не менее их чувствую свое недостоинство, — не глаголю потому, что признание немощи моей уже не раз касалось слуха Вашего. Паче же Ты Сам, Господи, зрел и зришь, что я имел и имею в виду не златое седалище Пастыреначальства, а крест и гроб Твой святый, что мысли мои как доселе привитали, так и отселе будут привитать там, где Ты положил за всех нас душу свою.

Если вопреки желанию быть смиренным поклонником гроба Христова, я соделываюсь теперь Сопастырем стада Христова, то меня побуждают вступить на новый путь сей не перемена прежних мыслей и намерения, не виды плоти и крови, а глас Монарха, тот державный глас, в коем от юности привык я слышать глас Самого Бога; побуждает милостивое определение о мне сонма Духовных Пастырей Церкви, Ваше определение,  Святейшие Отцы, в коем постоянно проявляется для всея Церкви Российской изволение Самого Духа Всесвятого; побуждает неожиданное для меня дарование мне возможности, вместе с новым званием моим, быть, по мере слабых сил моих, еще сколько нибудь полезным тому вертограду наук, от коего возникли все вертограды Отечественные, и в коем суждено было возрастать и мне; побуждает наконец к принятию нового звания мысль, что путь всякого Христианского Пастыря, где бы ни пролегал он, если идет верно, то ведет прямо к Иерусалиму — небесному, и что самый жезл, который восприиму я, как в древния времена Церкви бывал, так ныне может быть жезлом не только благочестивого Пастыря, но и благочестивого странника. Одно должно бы удержать меня от принятия сего жезла Сопастыреначальства — немощь моя. Но я слышу слова пророка: Дерзай, говорит он Иерусалиму; ибо утешит тя, нарекий тебе (Варух. 4:30). Уподобляя себя не в достоинстве, а в немощи, Иерусалиму, и будучи наречен ныне о имени того же Господа, осмеливаюсь укрыться со всеми недостатками своими под сень сего утешительного слова Пророческого, и восприять дерзновение Иерусалимово. Некое мановение к сему я имею уже в том, что вопреки ожиданию, должен был явиться лицу Вашему, для принятия благодати освящения от целого сонма Верховных Пастырей Церкви Российской. Твердо верую, что возложением толиких и таковых рук, коими освящены едва не все святители Церкви Российской, дополнится и моя духовная скудость,  уврачуется и моя духовная немощь.

О силе сея то веры иду сотворити волю Монарха благочестивейшего не именем токмо, но и делами; иду сотворити волю Вашу, Спостельники Божии; паче же иду сотворити волю Твою, Боже! Ты нарицаешь несущая, яко сущая, и глагол Твой не возвращается тощь. О, да не возвратится, молю Тя, он тощь и от меня недостойного! С новым именем да восприиму и новыя силы. Да буду и пребуду, Благодатию Твоею, верным Провозвестником и не лестным истолкователем святого Слова Твоего, непостыдным Совершителем и нелицеприятным раздаятелем святейших таинств твоих; да буду и пребуду неуклонным последователем веры и духа мужей Апостольских, твердым и непоступным хранителем живоносных Заповедей и преданий святыя православные, восточная Церкви; да буду и пребуду Пастырем не именем токмо, но и делом! Удостоив меня стать ныне со дерзновением пред лицем Церкви земной, сподоби, Господи, стать непостыдно и пред лицем Церкви Небесной, и приять некогда из собственных уст Твоих наречение одним из тех новых имен, кои уже никто же весть, точию приемляй (Апок. 2:17). Более сего не желала и не желает душа моя; а я раб Твой — от ныне и до века!

XII. Речь Святейшему Правительствующему Всероссийскому Синоду, произнесенная Ректором Санкт-петербургской Духовной Академии, Боровского Пафнутиева Монастыря, Архимандритом Виталием, при наречении его во Епископа Дмитровского, Викария Московской епархии, 23 Июня 1837 г.

Святейшие Иерархи, и досточтимые Отцы!

Нет у меня слова, чтобы достойно изречь величие милости Божией, явленной мне ныне. Я слышал глагол, коим Державная и Священная Власть указует мне восхождение к почести вышнего звания Божия (Фил. 3:14); я видел и излияние молитвы, в коей Святость Ваша нарекла меня именем, вводящим в благодатное участие священноначалия Христова. О, буди вечно благословен Ты, Который ходишь посреде светильников златых, и мановением десницы возжигаешь звезды, на тверди земной Своей Церкви (Апок. 2:1)!

Но кто я, дерзающий востекать на высоту сея тверди? Ето я, приемлющий Епископство душ, купленных бесценною кровию Божественного Агнца? Трепетали Богомудрые Пастыри и Отцы наши по вере, когда приходил к ним жребий сего служения: не много ли паче надлежит трепетать мне, недостойному? — Мне предлежит долг стать на свещник Церкви, и быть светильником горящим и светящим: а внутренняя храмина моя еще омрачена тьмою греха. На меня возлагается обязанность путем правым вести людей к граду Бога живого, Иерусалиму небесному: а ум мой еще младенчествует в ведении духовном, и не искусен в путеводстве к вечной жизни. Мне надлежит являть в себе образ Архиерея великого, прошедшего небеса (Евр. 4:14): а сердце мое,  связанное узами земных вожделений, еще пресмыкается во прахе. Я должен буду с дерзновением приступать к престолу 6лагодати (Евр. 4:16), и действием могущественной силы ея устроять орудия освящения; а дух мой, волнуемый вихрем страстей, еще не научен служить Богу в правде и npenодобиu истины (Ефес. 3:24). He напрасно же я смущаюсь, не напрасно трепещу в заботливом помысле о возлагаемом на меня, толиком служении. Ты веси, кто есмь аз, Господи мой, Господи (2 Цар. 7:18)!

Страшась своего недостоинства, при настоящем, преизобильном излиянии на меня милости Божией, я не менее страшусь и вопреки глаголать совершившемуся о мне совету судеб Божиих. В священной воле Благочестивейшего Монарха, и в милостивом взыскании и избрании Вашем, Боголюбезнейшие Иерархи, ясно открыто для очей моих устроение небесного Промысла, по мановению Коего даруется мне жребий предлежащего служения: аз же кто есмь могий возбранити Бога (Деян. 11:17)? Велико мое недостоинство, неисчислимы мои немощи: но Нарицающий несущая, яко сущая (Рим. 4:17), силен и в скудельном сосуде положить богатство щедрот Своих. Ради славы Своей, явственнее зримой в ничтожных орудиях, Он готов совершать силу Свою во всех немощах естества нашего (2Кор. 12:9). По дару чудодейственной: благости Его, глусии слышали, слепии прозирали, буии умудрялись, алчущие исполнялись благ, и нищие благовествовали. Твердо верую, что сей благий Дародатель вчера и днесь, той же и во веки (Евр. 13:8); — и в силе сей веры не изнемогаю под бременем моей немощи, но, воскриляясь духом, совершенн уповаю на всемощную и всесовершительную Благодать (1Пет. 1:13) Пастыреначальника Иисуса.

Святейшие Иерархи, и Споспешники Божии! довершите убо дело, которое восхотел соделать во мне Бог. Пророчествующая Благодать давно открыла в Вас чистый проток для своих излияний, — обильных но неистощимых, невидимых но ощутительных, сокровенных но многодейственных. Излейте же ея Божественное освящение в сосуд мой, дабы он исполнился благоухания Христова; окропите сердце мое живоносною росою Духа, дабы процвела на мне святыня Господня! — А я, в благодарном исповедании, потщусь до конца дней моих неленостно возгревать в себе дар Божий (2Тим. 1: 6), дабы в возлюбленном винограде Господа явиться и мне делателем непостыдным, право правящим слово истины (2Тим. 2:15). Еже буди, буди!

XIII. Речь, произнесенная Высокопреосвященнейшим Филаретом, Митрополитом Московским, к преосвященному Иосифу, по рукоположении его во Епископа Дмитровского, 27 Декабря 1842 года

Священным призванием и совершившимся ныне освящением приобщенный к собору со священноначальствующих и наставляющих в Церкви, по Ея же уставу, ты стоишь на краткое время здесь еще, как священноначальствуемый и церковнонаставляемый. Без сомнения, и ты не желал бы утратить сии минуты, и я призван споспешествовать, чтобы он для тебя не были утрачены.

И без меня разумеешь, что совершилось ныне над тобою: но по Апостольскому слову и примеру, и знаемое напомнить, мне убо нелестно, тебе же твердо (Фил. 3:1).

Исповедал ты ныне доброе исповедание, пред многими свидетели. Исповедали святые догматы Веры, священные правила Церкви, обязанности нового твоего служения, Бога Помощника служению верному, Бога отмстителя служению неверному. Сим ты утешил и облагонадежил о себе Церковь, оправдал твое избрание, поставил себе две крепкие опоры: надежду на Бога Помощника в подкрепление подвигов служения верного и ревностного, страх Бога Отмстителя противу колеблемости служения небрежного, или неверного.

Среди высокой Трисвятой песни прияли мы тебя во Святилище, и, так сказать, во среду торжественного славословия Пресвятой Троицы погрузили тайнодействие освящения твоего. Сим назнаменовано как то, что от славы Пресвятой Троицы таинственно воссиявает свет благодати Святительской, так и то, что преимущественное назначение ниспослания сея благодати есть служение таинству и славе Пресвятой Троицы.

Преклонил ты среди нас колена пред Престолом невидимо присутствующего Великого Архиерея, прошедшего небеса, пред которым преклоняется всякое колено небесных, земных и преисподних. Поминай сие, когда будешь стоять на возвышенном месте, и представлять высокий образ Его для Церкви: — поминай, что можешь быть возвышен в Церкви Христовой потолику, поколику еси колено преклонный раб Христов.

Словеса Святого Евангелия приосенили твою главу. Да владычествует в тебе над всякою мыслию Слово Христово, над всяким мудрованием человеческим — Божия премудрость. Сила Слова Христова преподана тебе,  как духовное оружие сильное огом, на разорение твердем, да помъшления, низлагаешь, и всяко возношение взимающееся на разум Божий, и да пленяешь всяк разум в послушание Христово (2Кор. 10:4, 5).

Что скажу о тайнодействии молитв и рукоположения сопастырей? Чин ли только это Церковный? Человеческое ли только служение? — Словом человеческим создать Строителя таин Божиих? Руками человеческими соделать дело Божие? Кто возмечтал бы сие? Кто на сие отверз бы несмысленно уста? Кто простер бы дерзновенно руку? Благословен Бог, дивный во Святых! Дух Святый постави епископи вначале: Он поставляет их и до скончания века. Он дышал на Апостолов силою Своею в подобии дыхания бурного: и еще дышет в движении таинственных словес на тайнодействующего и на тайнодействуемого. Он почил на Апостолах в огненных языках, и на учениках Апостольских — в рукоположении Апостольском: Он почивает и ныне на избираемых Им и освящаемых в таинственном рукоположении от освященных преждепреемством того же Духовного рукоположения. Так веруешь ты купно с нами: и потому, когда и ты вознесешь тайнодейственный глагол, когда и ты прострешь таинодействующую руку; всею силою веры и божественного желания предавай себя в смиренное орудие Духу Божию: и будешь низводить благодать,  и будешь размножать живыя порождения Духа Божия и сосуды благодати.

Облачен ты в Святительские одежды и знамения. Да, это все знамения того, как должен ты со дня на день благолепнее и совершеннее облачаться в свойства и добродетели Верховного Святителя исповедания нашего, Иисуса Христа, в Его премудрость, в Его ревность по славе Божией, в Его чистоту, в Его смирение, в Его человеколюбие, как подобает тебе и образ Божественной любви Его, и крест Его терпения существеннее носить в сердце, нежели на сердце.

После прочих, приими и знамение твоего более внешнего делания, — пастырский жезл. Да напоминает он тебе и жезл Ааронов, прозябший с цветом и плодом, и жезл Моисеев, пресекший море. И твоего начальствования жезл да цветет и благоухает словом истины и благочестия, да изращает плоды дел благих, и да пресекает препоны, дабы открывать людем Божиим путь спасения.

Внимай себе и стаду: и Господь да пасет тебя и пасомых на месте злачне, на воде покойне да питает вас!

Наипаче молим, Боголюбезный Брат, творити молитвы о Благочестивейшем Самодержце нашем Николае Павловиче, благотворном защитнике Святыя Церкви и Покровителе служащих Ей, и о всем Августейшем Доме Его, о мире и благосостоянии Святых Божиих Церквей и благоденствии Православной России, наконец и о тех, которые, по воле Божией, послужили твоему избранию и освящению.

XIV. Речь Святейшему Правительствующему Всероссийскому Синоду, произнесенная С.-Петербургской Духовной Академии ректором, Архимандритом Евсевием, по наречении его во Епископа Винницкого, 4 Марта 1847 года

Святейший правительствующий Собор православные всероссийския Церкви!

Глас, призывающий мое недостоинство к новому, высшему служению, страхом поражает мою душу. Страшусь представляя величие и трудность звания, к которому, повелением Благочестивейшего Государя Императора и Самодержца всея России, Ваше Святейшество ныне призываете меня.

Знаю, чем должен быть пред Богом и человеками облеченный саном Епископства: он должен всегда сиять светом добрых дел, да видят их человеки и прославляют Отца небесного; должен быть, по слову Апостола, образ верным словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою (1Тим. 4:12); должен всегда подражать Пастыреначальиику Иисусу Христу, быть добрым пастырем, готовым, в случае нужды, душу свою положить за овцы стада Христова, неусыпно пася их словом истины и охраняя в ограде единой святой Соборной и Апостольской Церкви.

Знаю, сколько требуется бдения и труда, чтобы достойно проходить поприще епископского служения, и чему подвергнусь я на страшном суде Божием, пред лицем неба и земли, Ангелов и человеков, если, приняв благодать Епископства, окажусь недостойным служителем и строителем таин Христовых.

Представляя все это, боюсь и страшусь за немощь мою! — Но кто я, чтобы мог пререкать определениям Духа Божия? Из детства навыкший повиноваться воле начальства, как воле Божией, и ныне я, хотя со стряхом и трепетом, но с безусловною покорностию повинуюсь воле Верховной Власти, благоговейно предаюсь водительству Вашего Святейшества, готов с полным расположением души, по чистой совести, всеми силами моими жертвовать возлагаемым на меня обязанностям. Но не на мою немощь надеюсь, а всего жду от небесного Подателя всякого даяния благого: ибо знаю, что без Его содействующей благодати я ничто: Он приснотекущий источник всякого блага и всякого совершенства. Ему всецело предаю жребий моего служения и всей моей жизни!

Представляя трудность звания, к которому призываюсь ныне, и колеблемый помыслами недоверия ко мне самому, утешаюсь и ободряюсь тем устроением Промысла, что Он, Благий, назначает мне поприще служения под непосредственным руководством твоим, доблестный Архипастырь и Первостоятель Собора! Вижу в сем милость Господа к моему недостоинству: ибо уповаю, что твое Святительское слово укажет мне прямой путь к предназначенной цели моего звания, и твоя отеческая десница управит и подкрепит мою немощь в неуклонном последовании Пастыреначальнику Христу, Спасителю и Богу нашему.

Святейший Собор! молю Вашу Святость, вознесите о мне теплые моления ко Всевышнему Богу, Отцу щедрот и всякия утехи, да уготовит и укрепит меня Он, Благий, силою вседействующего Духа Своего, и дарует мне, во славу пресвятого имени своего, во все дни моей жизни подвигом добрым подвизаться на поприще епископского служения, и течение окончить с надеждою мзды, уготованной на небесах всем любящим Его.

ХV. Речь Святейшему Правительствующему Всероссийскому Синоду, говоренная ректором Псковской Духовной Семинарии, Архимандритом Антонием, по наречении его во Епископа Волгского, 1850 года

Святейший Правительствующий Собор Православные Всероссийския Церкви!

Святый Апостол Павел, поставив по себе Местоблюстителем Епископского престола во Ефесе св. Тимофея, завещал ему пред Богом и Господом Иисусом Христом, хотящим судити живым и мертвым и избранными Его Ангелы, чтобы Он проходил вверенное ему служение без лицемерия, ничто же творя по уклонению (1Тим. 5:21). He дерзаю думать, чтобы и св. душа Тимофея не была объята трепетом, приемля такое завещание, к исполнению которого Апостол представил ему столь высокое и сильное побуждение: в каком же страх и смущении должен быть я недостойный, которого Ваше Святейшество, по Самодержавной воле Благочестивейшего Государя, призывает теперь к тому же служению, как бы повторяя и мне строгое завещание Апостола, тогда как я далеко чужд совершенств св. Тимофея!

Высота Святительского звания есть высота небесная. Облеченный званием Пастыря душ — скажу словами стоявшего по достоянию на этой высоте св. Григория Богослова: есть истины предстатель, будучи брением, со Ангелы стоит, со Архангелы славословит, на горний алтарь жертвы возсылает, со Христом купно священнодействует, воссозидает создание, образ восстановляет, есть горнего мира содетель, или лучше есть как бы Бог и боготворит^[43]. Потому-то в нем требуется небесная светлость души, чтобы он по заповеди Спасителя: был светом миру (Мф. 5:14); совершенная непорочность сердца, чтобы он был, по слову Апостола, образ стаду своему словом, житием, любовию, духом, верою и чистотою (1Тим. 4:12); крепкое могущество воли, чтобы мог пасти стадо Божие не нуждою, но волею (1Пет. 5:2); высокое самоотвержение, да в случае нужды, положит душу свою за овцы своя (Ин. 10: 11); равно — ангельское бодрствование, дабы хищные волки не разогнали и не расхитили вверенное ему стадо.

Велика убо предстоит опасность тому, кто, воззрев на сию высоту, возмнит себя ее достойным! Видя, какой священный, но вместе тяжкий ярем возлагается на мое недостоинство, и испытуя в себе великую, по всему, немощь сил духовных — скудость жизни благодатной, в коей преимущественно и заключается тайна силы и могущества Пастыря действовать на вверенные ему души, ни мало не уклоняясь от святыя и преданные ему заповеди, — я глубоко смиряюсь духом, трепещу и ужасаюсь восхождения, на высоту мне указуемую, ибо знаю какой страшный жребий ожидает пред судом нелицеприятного Судии всех и Бога, Господа нашего Иисуса Христа, того пастыря душ, который не соблюдет своего начальства (Иуд. 6).

Одно ободряет меня — это то, что я не сам вызываюсь на предстоящее мне великое служение. Меня призывает к оному Священная и Державная воля Благочестивейшего Государя — а я в ней исповедую волю Божию, — по избранию вашего Святейшества, — а я верую, что оно совершается, как и на Соборе св. Апостолов совершалось, по изволению Духа Святого. Кто же я, могий пререкати совету воли Божией? Я измлада христиански наставлен благоговеть пред властию и быть ей во всяком послушании; и ныне, движась тем же духом святой покорности, готов идти, с глубочайшим смирением, на указуемое мне высокое служение св. Православной Церкви, и исполнять великия и многотрудные его обязанности, не щадя сил моих, по совести и со страхом Божиим.

Все упование мое возлагаю на Того, Который посреди седми светильников стоит (Ап. 1:13) и живет во веки веков (18) на Господа нашего Иисуса Христа: Его божественная благодать, и немудрых являет мудрыми, и немощных делает крепкими и сильными. Предаю себя всецело Его Божественному водительству, и на Его помощь, во все дни живота моего, не престану надеяться.

К сему же, не мало ободряет дух мой, смущаемый недостатком сил и опытности для предстоящего мне служения, и то, что св. православная церковь Российская обильна мудрыми и опытными Святителями, давно уже изучившими науку: како подобает в дому Божием жити и право правити, слово истины (1Тим. 1:15). Неопытный будет взирать, с полным послушанием, на их мудрые опыты правоправления и несомненно найдет в них важные уроки для своего звания.

Богоизбранные Представители св. Православной Российской церкви! смиреннейше прошу Святейшество Ваше: вознесите о моем недостоинств Ваши теплые и ходатайственные молитвы ко престолу благодати Архиерея вечного прошедшего небеса (Евр. 4:14), да ниспослет Он мне помазание Всесвятого Духа, могущее умудрить меня и укрепить достойно проходить поприще епископского служения, во славу Триипостасного Бога, ко благу церкви, ко спасению моему и пасомых, — как подобает делателю непостыдному, мудрому и верному строителю таин Божиих.

ХVI. Речь Святейшему Правительствующему Всероссийскому Синоду, произнесенная ректором С.-Петербургской Духовной Академии, Архимандритом Макарием, по наречении его во Епископа Винницкого, 24 Января 1851 года

Святейшие Архипастыри и Отцы!

Благодарю, и приемлю, и нимало вопреки глаголю.

Сказав эти слова за несколько минут, по чину и наставлению Матери-церкви, в ответ на высокое призвание меня к сану Епископа, дерзаю теперь, по влечению собственного сердца, изложить пред Вашим Святейшеством тот смысл, в каком изрекли их уста мои.

Благодарю.

Благодарю всем существом моим Господа Бога моего за новую, неизглаголанную милость Его ко мне — недостойному, Мало того, что Он в начале удостоил меня бытия, величайшего дара Его бесконечной благости ко всему существующему. Мало того, что Он удостоил меня потом дара, который для человека падшего дороже самого бытия, — удостоил возродиться в недрах единой, святой, соборной и апостольской Церкви, истинной путеводительницы людей к вечному спасению. Мало того, что Он сподобил меня с самых ранних лет, ближайшим образом, питаться чистым, животворным учением этой непогрешительной Наставницы, и за тем, под руководством ея, питать других, избранных юношей, готовящихся на служение ей… Се ныне Всеблагий и Неистощимый вещедротах призывает меня еще к почести вышнего звания в дому Его (Фил. 3:14)! Се ныне отделяет меня к лику Тех, которых предназначил Он быть преемниками Апостолов: быть главными учителями в Его св. Церкви, правоправящими слово истины; быть первыми священнодействователями и совершителями св. Таинств для освящения верующих; быть главными вождями странствующих к горнему отечеству!… О, буди имя Господне благословенно отныне и до века!.. Да будет отныне вся жизнь моя единою, непрерывною благодарностию Вседержителю!..

Благодарю всем сердцем моим Помазанника Божия, Монарха Благочестивейшего. Богоизбранный и Боговенчаный Царь обширнейшего в мире царства, Богоизбранный и Миропомазанный Покровитель и Защитник православной церкви на земле, — Он, по мановению Всевышняго, — Он указал и меня — недостойного сопричислить к сонму Делателей, обязанных преимущественно заботиться о духовных нуждах миллионов Его подданных: просвещать их умы светом небесного учения, умягчать и очищать сердца их благодатию Христовою, воспитывать их в вере и благочестии, и таким образом устроять не одно вечное, но вместе и временное их счастие (1Тим. 4:8). О, дал бы мне Бог не словом только, а самым делом возблагодарить благочестивейшего Отца отечества чрез достойное исполнение возлагаемых на меня обязанностей!

Благодарю всею душею моею и Святейший Правительствующий Собор православной отечественной Церкви. Чрез Вас, как чрез Богоизбранное орудие промышляющего о благодатном царстве своем Господа Иисуса, чрез Вас прежде всего обнаружилась воля Его касательно моего нового призвания; в Вашем присутствии удостоился я ныне и услышать эту святейшую и всеблагую волю, ясно выраженную устами Помазанника Божия. Вы первые и вознесли уже о мне — грешном глас теплой молитвы ко Престолу Вседержителя… Как желал бы я, чтобы, вслед за настоящим словом благодарности, благословил меня Господь возблагодарить и Вас самым делом моего нового служения!

Благодарю и приемлю.

Приемлю со страхом и трепетом. Ибо сознаю всю высоту сана, к которому призываюсь; всю трудность поприща, на которое должен вступить; всю страшную ответственность обязанности пасти Церковь Господа и Бога, которую Он стяжал кровию своею (Деян. 20:28). Сознаю и чувствую, с другой стороны, крайнюю бедность моих сил, духовных и телесных, скудость и недостаточность моего разума в познании веры, слабость и нетвердость моей воли в делах благочестия.

Приемлю, однакож, с надеждою и дерзновением Христианским. Вся могу о укрепляющем мя Иисус Христе (Фил. 4:13), — восклицал Св. Апостол Павел среди величайших трудностей Апостольского служения. Чего же не возможем и мы — немощие о имени того же Иисуса, засвидетельствовавшего: сила моя во немощи совершается (2Кор. 12:9)? Он сам благоволил призвать меня на новое дело: Он же сам — несомненно уповаю, — и дарует мне все, благопотребное для предлежащего подвига. Он уже и явил, Премилосердый, видимую, осязательнейшую для меня милость, когда устроил так, чтобы первые, робкие шаги на поприще епископского служения совершить мне, неопытному и слабосильному, под Твоим отеческим руководством, Доблестный Архипастырь и Первостоятель Собора, — да Твоя Святительская мудрость и опытность поставят меня со временем искусна пред Богом, делателя непостыдна, право правяща слово истины (2Тим. 2:15).

Приемлю и ни мало вопреки глаголю.

Я ли дерзну возглаголать что вопреки Воле Божией, которая всегда была, есть и будет для меня, как и для всех существ мира, непреложным законом Правды и Благости?

Я ли дерзну возглаголать вопреки поведению Помазанника Божия, Монарха Благочестивейшего, которого слово всегда было, есть и будет для меня, как и для всех сынов России, священным вещанием сердца сущего в руце Божией  (Притч. 21:1)?

Я ли дерзну возглаголать вопреки определению Вашего Святейшества, Богоизбранный Собор, которого глас в делах веры всегда был, есть и будет для меня, как и для всех сынов отечественной церкви, внушением самого Духа Божия, пребывающего в Церкви во век?

Об одном, об одном только возглаголю пред Вами, Святейшие Архипастыри и Отцы! Об одном молю Вас из глубины сердца: — усугубьте Ваши теплые молитвы ко Всевышнему, да благословит, умудрит и подкрепит Он меня — немощного в моем новом служении, да дарует Он мне благодать подвигом добрым подвизаться во славу Его святого имени, для спасения ближних и моего собственного, и да сподобит меня наконец,  когда скончаю мое земное течение, неустыдиться на страшном суде Его тех слов, которые с дерзновением изрек я ныне:

Благодарю, и приемлю, и ни мало вопреки глаголю.

ХVІІ. Речь Святейшему Правительствующему Синоду, сказанная бывшим Ректором Киевской духовной Академии Архимандритом Димитрием, по наречении его во Епископа Тульского и Белевского, 1 Марта 1851 года

Богомудрые Пастыри святыя Церкви Христовой!

Когда весть о новом назначении моем в первый раз коснулась моего слуха: когда размышлял я при сем о высоте сана Святительского и о собственном недостоинств моем когда представлял себе все трудности служения Пастырского и собственную малоопытность и духовную скудость; когда воображал себе страшный суд Христов и тот строгий ответ, которого востребует от меня Господь и Спаситель мой о спасении вверяемых попечению моему душ Христианских: тогда я готов был пасть к стопам Вашим и умолять Вас именем Господним: не возводите недостойного на ту пренебесную высоту, которой устрашались Великие Василий, Григории и Златоусты; не возлагайте на непривычные рамена тяжкого бремени, превышающего мои силы, не подвергайте безответного страшному ответу пред судилищем Христовым; позвольте мне смиренному провести остаток дней моих в уединенном покаянии, в молитвенном предочищении себя к вечности: ибо довольно для меня попечения о собственной душе моей.

Так желал бы я и так побуждало меня сердце мое сказать пред Вами, Святейшие Отцы, в настояший, единственный в жизни моей, день и час. Но, когдa Baшa Пacтыpcкaя блaгоcниcxодитeльноcть покрыла недостоинство мое своею «вся покрывающею» любовию; когда Сам Господь Иисус Христос, в руце Которого жребий мой и жребий всякого человека, Вашими освященными руками подает мне сей жребий служения Пастырского; когда Сам Дух Святый, который един поставляет Епископы в Церкви Божией, устами Помазанника Своего утвердил избрание Ваше, повелел мне быть Епископом стада Христова: — с благоговейным трепетом преклоняюсь пред неисповидимыми судьбами дивного Промысла Божия о мне, безмолвно предаю себя воле Господней,  благой, угодной и совершенной, со смирением преклоняю выю мою под благое иго Господне — ни мало вопреки глаголю.

И что дерзнул бы я сказать пред Вами, Святейшие Отцы, в оправдание отречения своего? Призванный Господом Иисусом Христом от утробы матерней на служение Святой Церкви Его, ущедренный многими дарами Его, видевши над собою многочисленные опыты всеблагого промышления Его, пользовавшись — свыше заслуг моих — милостивым благоволением и ближайших Архипастырей моих и Вашего Святейшества, взысканный Высочайшею милостию и щедротами Благочестивейшего Монарха, как могу я быть нечувствительным ко всем, излиянным на меня благодеяниям, уклониться от указанного мне Промыслом Божиим назначения, отречься от служения Церкви Христовой, небречь о призвании Божием, и — явиться неблагодарным?

Нет, в безусловном исполнении Священной воле Помазанника Господня обретал я доселе и уповаю обрести до гроба истинное счастие всей жизни моей — любовь и благоволение Царя царствующих. Под Его державным скипетром узрел я свет Божий среди благословенного Богом царства Русского; и Его священной Власти принадлежит вся жизнь моя от колыбели до гроба, Во всецелой преданности святой Церкви Христовой чаю наследовать нескончаемое блаженство и по смерти моей, в славном царствии Христовом: от ея матерних сосцев воспитан я с колыбели в благочестии Христианском, и в ея матерних объятиях желаю предать дух мой в руце Господу Иисусу. В безусловном послушании духоносному изволению Святейшего Собора верховных Пастырей Церкви Христов и обретал я доселе, несомненно обрету и впредь, верное и безопасное, несомненное и благодатное руководство и наставление к Богоугодному прохождению и предлежащего мне служения: в послушании начал и продолжал я, в послушании желаю и окончить все служебное и жизненное поприще, которое дает мне прейти Господь Владыка живота моего.

Паки и паки исповедаю: благодарю и приемлю, ни мало вопреки глаголю. 

Приемлю жребий служения Святительского с утешительною надеждою, что любовь Вашего Святейшества и всех собратий моих о Христе не умедлит подать мне руку помощи во благовремении. Приемлю с благоговением и умилением сердечным, в дая всю высоту Божественного таинства, все величие пренебесного дара. Приемлю во смирении духа, вполне сознавая собственное недостоинство и немощь. Приемлю со страхом и трепетом, им я пред очами страшный и нелицеприемный суд Господень.

Одно только могу я принести от себя к делу Божию, содеваемому во мне: это — смиренное и дерзновенное, притрепетное, благонадежное верование, чаяние, упование, что с возложением Ваших Святительских рук не мимоидет и мене смиренного Божественная благодать, немощная врачующая, что с Вашим Святительским благословением осенит и мене недостойного благословение Отца небесного, благословляющего нас всяцем благословением в небесных о Христе.

Се раб Господень, буди мне по глаголу Господню, изреченному днесь устами Вашего Святейшества!

XVIII. Речь Святейшему Синоду, сказанная Владимирской Семинарии Ректором, Архимандритом Платоном, при наречении его во Епископа Старорусского, Викария Новгородского, 21 Мая 1856 года

Святейшие Иерархи и Отцы!

С благоговением вняв слову Благочестивейшего Государя Императора, утвердившему ваше избрание меня в сан Епископа, могу ли не благодарить вас, что из среды многих сильных словом и житием братий моих вы избрали меня, превосходящего других только немощами моими и избрали на Епископское служение в Новгородской церкви, где от древних лет славится имя Христово, где столько просияло светил веры и благочестия, где вся земля освящена хождением святых, и самый воздух, кажется, дышет благоуханием святыни, разливающимся от молитв и святых нетленных мощей угодников Божиих.

Могу ли я не быть исполненным благоговейной благодарности к Благочестивейшему Государю Императору, который явил на мне особенное значение своей Высокомонаршей милости, соизволив вам посвятить меня в сан Епископа, — и я первый удостоился сей Высочайшей милости в славное уже царствование Его Величества?

Могу ли я всею душею, всем сердцем моим, всею крепостию моею не возносить благодарения Господу Богу, в Троиц покланяемому и славимому, что Он и меня недостойного призвал к Епископству, которому Он вверил все благодатные дары Свои в Церкви Своей, залог святой веры и священных преданий и друг другоприимательную благодать освящать строителей таин святых и пастырей словесного стада Христова?

В сии важные для меня минуты предаваясь чувствам благодарения и радости о Господе, не кажусь ли я забывшим о моих немощах и недостоинстве и о трудности и страшной ответственности Епископского сана, от которого убегали даже мужи, очистившие свой ум и свое сердце от всего земного и суетного и исполненные Духа Божия? Да не будет. Меня не увлекают великие преимущества и честь Епископского сана, а приводят в страх и трепет слова Духа Божия: ему же дано 6удет много, много взыщется от него (Лук. 12:48).

Помышляя о сей великой и тяжкой ответственности епископского служения и сознавая свою немощь и свое недостоинство, я давно желал и усиливался сойти с поприща, которое ныне приводит меня к сану Епископа, и удалиться в тихую иноческую обитель, чтобы там думать и заботиться только о спасении собственной души.

He переменились и теперь мысли и желания мои. Но в надежде на всесильную помощь Божию и на ваши святыя молитвы, не дерзаю пререкать велению священной и державной власти. Тяжкими опытами жизни научился я видеть в воле предержащей власти благую волю Божию.

Пастыреначальнику Господу Иисусу предаю всего себя и все мое, да обладает Он мною и направляет ум, сердце и волю к чему должно и к чему Он хощет.

Вас, святейшие отцы, смиреннейше умоляю вознести крепкие ваши молитвы к Господу Богу, чтобы Дух Божий, сошедший некогда в виде огненных языков на св. Апостолов, сошел чрез рукоположение Святительское и на меня недостойного и, очистив от всякия скверны плоти и духа, соделал меня сосудом святыни, силы и славы Своей.

Особенно ты, первенствующий среди сего святейшего сонма Иерарх, ангел церкви Новгородской, умножь твои святительские молитвы, чтобы Пасущий пастырей дал мне силы быть тебе добрым помощником в пастырских трудах твоих. С детства я привык взирать на тебя, как на Ангела Божия; будь и теперь ангелом — вождем моим; управь меня немощного к моему спасению, ко благу паствы твоей, к утешению твоему, к оправданию чаяний о мне Святейшего Синода и Благочестивейшего Государя Императора, к славе пресвятого имени Божия.

XIX. Речь, произнесенная в Святейшем Синоде настоятелем Иерусалимской миссии, Архимандритом Кириллом, при наречении его во Епископа Мелитопольского, 11 Октября 1857 года

Святейшие Архипастыри и Отцы, предстоятели Православные Церкви Всероссийския!

Когда Господь и Спаситель наш нарекал первых учеников своих в служение апостольства (Лук. 6:13), посылая их в мир, яко овцы посред волков (Мф. 10:16): само видцы Слова внимали слову своего Господа в благоговейном молчании, без слова благодарения, без всякой тени недоумений или прекословия… Дерзнут ли мои недостойные уста изрещи какое либо слово в ответ на призвание Господне, постигшее меня чрез Ваше избрание и Державное слово?

У достойнейших и более меня приготовленных к принятию великого дара нашлось бы в подобные минуты и без смущения из реклось бы слово благодарения, как зрелый и богоприятный плод сердца, заранее пред уготовленного внутренним призыванием Божиим, заранее предъугадывающего успех служения… Мое избрание и призвание было совершенно неожиданно: внезапно изъемлются из рук смиренного земледелателя нивы Господней плуг и серп, и заменяются посохом странника и вместе пастыря. Мое назначение ново: не знаю, съумею ли молиться у Гроба Господня, как должно молиться молитвеннику за всю землю Русскую; не знаю, найдется ли во мне довольно любви для утешительного со участия в скорбях единоверных братий, — довольно мудрости и гнилости чтобы с пользою для церкви твердо стать и стоять на отдаленном свешнице Церкви — пред испытующими взорами своих и чужих… Пред самом, мне предназначаемым, трепетали и те, которые в Церкви Божией добри и велицы, Златоусты и Богословы: как прииму его я, мал сый в братии моей и юнший в дому Отца моего?… В трепет благоговения повергаюсь пред не постижимыми судьбами Провидения; недоумеваю, что еще речет о мне Господь Бог (Пс. 84:9), како оправдает, его же призвал (Рим. 8:30), и — молчу, не дерзая изрещи слово благодарения.

He дерзну и прекословить. Знаю молитвенное слово, с которым, подобно древнему Пророку, мог бы обратиться ко Господу: о, сый Владыко Господи! се не вем глаголати, яко отpак аз есмь (Иер. 1:6). Но — знаю и ответ, данный Пророку: ко всем, как нимже послю тя, пойдеши, и вся, елика повелю тебе, возглаголеши — и молчу, не смея самочинно соразмерять свою немощь с изволением Господа, лучше меня ведающего мою немощь, моля Его трепещущим сердцем только о том, да речет о мне, что рек древнему Пророку: не убойся, яко с тобою Аз есмь (— 8).

Смиренно приемлю Державную волю, утвердившую Ваше избрание, как волю Божию, силою совести, без тревожной радости, без смущающего страха, без гибельной уверенности в себе, без льстивых расчетов на помощь человеческую, с живою верою в волю Провидения, с теплым упованием на милость Божию, со всеохранительным страхом неумытного суда Христова, со всесовершенною преданностию в жизни и в смерти, в отношении к судьбе временной и вечной, моему Господу и Спасителю.

Есть одно только слово, невольно исторгающееся из сердца, без нарушения безмолвия всесовершенной преданности воле Провидения, — слово мольбы к Вам, Святейшие Архипастыри и Отцы. Осените меня на нежданный и трудный подвиг Вашими отеческими наставлениями: не без особых наставлений и Апостолы пошли в свой путь; оградите и ограждайте меня Вашими молитвами, прося мне у Господа крепости сил для исполнения воли Поборника Православия, Благочестивейшего Государя Императора нашего, к утешению верных чад Православной Церкви Всероссийской, так пламенно любящих святыни Востока, к утешению единоверных братий наших на Восток, и жаждущих, и чающих братнего утешения от единоверной им России!

XX. Речь, произнесенная в Святейшем Синоде настоятелем Сергиевой пустыни, Архимандритом Игнатием, при наречении его во Епископа Кавказского и Черногорского, 18 Октября 1857 года

Ваше Святейшество!

В настоящие священные и вместе страшные для меня минуты невольно вспоминаются мне слова, сказанные Господом ученику Его: Игда был ecu юн, поясался ecu сам, и ходил ecu, аможе хотел ecu, егда же состареешися, воздежеши руце твои, и ин тя пояшет, и ведет, аможе не хощеши (Ин. 21:18).

В дни юности моей я стремился в глубокие пустыни. Се удалихся бегая, и водворихся в пустыни: чаях Бога, спасающего мя от малодушия, которым обличается в человек недостаток благодатного развития, и от бури страстей, воздвигаемой обманчивыми и скоро гибнущими прелестями мира (Пс. 54:8–9). Монашество нравилось и нравится мне само по себе! Но я вовсе не мыслил о служении Церкви в каком бы то ни было сане священства. Быть Епископом своего сердца^[44], и приносить в жертву Христову помышления и чувствования, освященные Духом: вот высота, к которой привлекались мои взоры.

He долго пользовался я свободою юности: вскоре был опоясан и окован непостижимым Божественным промыслом. Всемогущая десница Его, вопреки предположению моему, внезапно восхитила меня из глуши лесов и пустынь, — поставила в обитель преподобного Сергия, на берег моря, на берег моря житейского, великого и пространного (Пс.105:25). Трудно испытывать пути Божии! Только Дух Божий иепытует глубины Божии (1Кор. 2:10). Просвещенные Духом, святые наставники монашества утверждают, что для новоначальных иноков опасно глубокое уединение, в котором они могуть удобно впасть в мечтательность и самомнение, что им необходимо, как училище и врачебница, общество человеческое. При многоразличных столкновениях с ближними обнаруживаются для инока его страсти, таящияся от него в сокровенностях сердца, и врачуются всесильным врачевством: учением Христовым^[45].

Всматриваясь в недуги души моей, признаю такое положение существенно нужным для меня. Но как объясню себе то призвание, которым Вы, Священнейшие Отцы, ныне призываете меня? Что обрели Вы во мне, и что я могу представить Вам, кроме множества недостатков моих? Страшен для меня сан Епископа при мысли о немощи мои. Страшусь, чтоб вместо назидания, не принести мне соблазна братиям моим, и не уготовать себе большего осуждения на суд Христовом. Счел бы я более верным для спасения моего и более сообразным с силами моими провести остаток дней моих, как и начало их, в безмолвии пустынь, в созерцании грехов моих. И опять я страшусь!… Страшусь водимо ей, чтоб последуя ей не последовать, вместо Бога, самому себе, и тем не навлечь на себя непредвидимого бедствия^[46]. Тесно ми отвсюду (Дан. 13:22)! В недоумении моем, отрицаясь себя, предаю и временную и вечную участь мою в руце Бога моего. Связанный избранием Вашим и повелением Августейшего Помазанника Божия, с покорностию и трепетом преклоняю главу мою под бремя, могущее сокрушить недостойного.

He преставайте укреплять меня назиданиями Вашими! He отриньте, когда, по завещанию Св. Духа, приду к Вам за словом разума, за словом душеспасительным. Дух Святый заповедал: вопроси отца твоего, и возвести тебе, старци твоя, и рекут тебе (Втор. 32:7). Простирая на меня руку, чтоб облачить меня великим саном Архиерейства, прострите их и молитвенно о мне ко Богу, явдяющему силу Свою в слабости человеческой. Что ж касается до меня, то я, в сей грозный для меня час, ищу успокоения совести моей, и нахожу его в безусловной преданности воле Божией, в сознании и исповедании пред Вами обилия моих немощей.

XXI. Речь, произнесенная в Святейшем Синоде Ректором Ярославской Духовной Семинарии, Архимандритом Антонием, при наречении его во Епископа Оренбургского и Уфимского, 2 Июня 1853 года

Ваше Святейшество!

Один из Пророков ветхозаветных, повествуя о своем чудесном призвании к пророческому служению, между прочим, говорит, что он призван к этому великому делу сверх его чаяния и вопреки обычным человеческим соображениям: ибо доселе был в таком состоянии, которое воспрещало ему и думать о пророчестве. Не бых пророк, аз, говорит он о себе, ниже сын пророч, но пастырь бех овец и ягодичия обирал: и поя мя Господь. и рече ко мне: иди. (Амос. 7:14).

Подобное нечто и я должен сказать теперь о самом себе. He бех и аз пророк, собственно, хотя слово св. Апостола: да пророчествует (1Кор. 14:1), обязательное вообще для всех христиан, относилось и ко мне не втуне: и я, по слову того же Апостола, отчасти разумевал, отчасти же пророчествовал (1Кор. 13:9)^[47].  He бех аз и сын пророчь, хотя племени и не непророческого^[48]_. В дому отца моего, пастыря словесных овец, — не суждена мне и доля сына Иессеева, как доля пастыря, хотя впрочем и моему попечению вверены были овцы Пастыреначальника Господа Иисуса. В вертограде духовного просвещения, где я был приставником, не раз и я собирал некие плоды в житницу небесную. Но ни рождение и образование, ни положение мое в обществе и жизнь моя не давали мне права на высокие милости от Господа. У него несть на лица зрения (Рим. 2:11). У него и пророков и сынов прочих, пастырей и делателей в вертограде Его, тщанием неленивых, духом горящих, со страхом и трепетом Ему работающих,  — много, очень много. И я сам видел, как они — добри и велици (Пс. послед.) — бодренно шли на дело и делание в вертограде Христовом. Мне ли недостойному было ожидать, что и я буду поят от Господа на равночестное с ними высокое пастырское служение, когда не бех аз пророк, ниже сын пророчь, ниже пастырь, но бех токмо, яко ягодичия обирая?…

Да! Подобно собирающему плоды в кошницу свою, я давно исчислял только дни и часы жизни своей, и в этом счете дней и часов находил только избыток моих немощей духовных и телесных, ежедневных и ежечасных, а при исчислении и этих лет и немощей, только и думал уже о том, чтобы, бегая от высоты служения, водвориться в пустыни, и в чаянии Бога спасающего мя от малодушия и бури, смиренно сложить тут скудную кошницу с скудными плодами небезболезненной жизни моей. Так давно думал я, а недавно и думать иначе не мог. Недавно так посетил меня Господь^[49].  Я был объят болезнями уже смертными. Дни и часы мои были исчислены. Скорбями и немощами я был истоптан, как виноград в точиле. — На краю могилы можно ли было думать о предстоящей высоте служения? Можно ли было помышлять о почестях высшего звания, когда жизнь моя уже отмечена была знаком последней почести для смертного, — крестом надгробным?

Одно еще останавливало исполнить давнее желание сердца моего. Это внезапная и чудная измена десницы Вышнего надо мною. Я умирал, — и се жив. He имел надежды избавиться от болезни смертные, — и се благодатию Божиею есмь, еже есмь (1Кор. 15:10). Это приводило меня в недоумение. Я невольно вопрошал Господа: Господи, что же мя хощеши mвоpumu (Деян. 9, 6)? И в чувстве обретения как бы нового бытия, и при мысли, что я из себя могу еще принести в жертву Господу не недужное (Мал. 1:8), — тем с большею любовию мысленно водворялся в пустыни, — и се поемлет мя Господь, и рече ко мне: иди!

Правда, гласа Господа, повелевающего мне идти, я не слышал, как слышат пророки. Но чтобы слышать глас сей, нужно иметь и ухо пророка. А я непророк, ниже сын пророчь. Да и как я недостойный и грешный смел бы ожидать подобных чудес от Господа? Как дерзнул бы я, земля и пепел, искать знамения с Неба?… Но и глас, сей час мною слышанный, изшедший от Престола Помазанника Христа Господня, повелевающий мне идти, по предъизбранию и назначению Вашего Святейшества, и совершающееся теперь, ради смирения моего, высокое торжество, освящающее меня новым высоким именем, для меня, — для моей веры есть истинное чудо. Верую, что десница Господня сотвори сие. Верую, что Его мышца крепкая поемлет меня. Верую, что Господь рече ко мне: иди!

Иду, Господи, аможе Ты хощеши, с полною покорностию всесвятой воле Твоей, но притрепетно и со страхом вступаю на поприще сие. На Тебя только надежда. Ты поемлешь меня десницею Твоею; Ты, яко путь (Ин. 14:6), и руководи меня на пути моем. Иду, как верноподданный Благочестивейшего Государя Императора нашего, всемилостивейше обо мне недостойном благоизволившего. Иду, как послушный сын Вашего Святейшества, с сыновними благодарными чувствами за избрание меня на великое дело служения св. Церкви Христовой и отечеству. Иду, но да не поткнутся стопы мои на пути сем, молю Вас, Святейшие Отцы, умиленно, да укрепите меня немощного своим Святительским благословением и напутствуете молитвами, и да будут он мне, яко жезл силы о Господе и во славу всесвятого Имени Его во веки.

XXII. Речь, произнесенная в Московской Святейшего Синода конторе, бывшим ректором Московской Духовной Академии, Московского Ставропигиального Заиконоспасского монастыря Архимандритом Алексием, по наречении его во Епископа Дмитровского, Викария Московской епархии, 18 Сентября 1853 года

Повелением Благочестивейшего Самодержца Всероссийского, по избранию Святейшего Правительствующего Всероссийского Синода, и по Твоему, Предстоятель митрополии Московской, благоволению, призываемый на новое служение, явясь в сию — как бы Сионскую — горницу, и уже услышав, что рече о мне Господь Бог (Пс. 84:9), еще недоумеваю, хотя и покоряюсь.

Пришел я от обители преподобного и богоносного Отца нашего Сергия. Пребывающим там особенно близко и свойственно брать уроки от преподобного Сергия и подобных ему учеников его. С благоговением воспоминаю, как Промыслом Божиим не однажды приведен я был в ограду обители Сергия Чудотворца, то для учения, то для содействия учению других, наипаче же для принятия от него живых уроков. He надлежало ли мне приидти и к тому уроку смиренного Сергия, который светлыми чертами изображает повесть о его житии, который обносится ныне в мысли моей. Повествуется, что святый Митрополит Алексий призвал некогда святого Игумена Сергия в сей престольный град, и хотел возвести его в сан епископский, с тем, чтобы впоследствии иметь в нем своего преемника. Но смиренномудрствующий Сергий на убеждения Алексия отвечал: выше меры моея есть дело сие, — и возвратился в обитель свою к подвигам отшельничества. Что же реку — недостойный именоваться и последним учеником богоносного Сергия? He должен ли рещи, как сознаю в сердце: сто крат выше меры моея есть дело сие! И однако же, воспрекословить решительно избравшим меня не дерзаю; поелику иного извещения не имею, что мя хощет творити Господь (Деян. 9:6.): и не мог и не могу провидеть — каким путем служения святой Церкви повелит и поможет мне Господь послужить к славе имени Его, и достигнуть небесного царствия; не знаю и провидеть не могу, как знал — без сомнения — и ясно видел он — Прозорливый Любитель пустыни, предъизбранное орудие Божие к прославлению такой пустыни, которой суждено быть оплотом отечества и украшением Церкви, наставницею благочестия в роды и веки: без сего, конечно, ни он не дерзнул бы воспрекословить Святителю, ни Святитель не мог бы оставить дерзнувшего в непокорении. — Я недостойный, не обретая в самом себе свидетельства Божия о своем призвании, страшусь отклонитьея от того, на что и Помазанник Божий и церковное Священноначалие указуют мне, как на верховное определение самого Христа Бога и Духа Святого. — Духовную скудость свою сознаю; прекословить страшусь: успокоения только в вере в верховное определение ищу. Но представляя себе достоинство епископского служения в дому Божием, — служения преемственного Апостольскому, в учении, освящении и ведении словесного стада Христова к небесному царствию,  — и озираясь на себя и свою жизнь, вижу в себе множество немощей, а опытности духовной, — которая столь необходима Пастырю доброму, и в слове учения и в делах назидания, — не нахожу. Люблю закон Евангелия, во всей широте его; но в своей жизни, на всех путях ея, должного исполнения не обретаю! А Домовладыка небесный не только хранит и милует меня, по милости Своей, но и приближает к Себе: полагает на мне имя наипаче честное в святой Церкви Его! Вверяет мне попечение о душах искуплених честною кровию яко Агнца непорочна и пречиста Христа (1Петр. 1:19). Воистину, исповедую, сотворил Он со мною чудо благости (Пс. 85:17)!

Покоряюсь, Господи, Твоему всеблагому и благопромыслительному о мне изволению! Вознося к Тебе благодарение устен, от сердца исповедую желание — соответствовать святости служения, волею Помазанника Твоего и Иерархов Твоих указанного моему убожеству, — желаю соответствовать верностию служения, ревностию о славе имени Твоего, всеусердным попечением о благе призванных к царствию Твоему. В Тебе источник силы: уповаю, что и в немощи моей совершится сила Твоя!

Верую и дерзаю надеяться, что по молитве Вашей, христолюбивые Архипастыри, с возложением святительских рук Ваших, тайнодейственно снидет на главу мою сила, немощная врачующая и оскудевающая восполняющая, — снидет и почиет и воздействует во мне.

Буди, Господи, милость Твоя, по глаголу Твоему!

С надеждою приближаюсь к Тебе. Первосвятитель древнепрестольного града сего, милостивый Отец и Архипастырь! Дух Твой, уповаю, не обременится и новым бременем, какое, к своим бременам, еще воспринимаешь ныне на свои рамена; это новое бремя — моя неопытность, требующая наставлении и вразумлений усиленных и терпеливых. Уповаю; ибо знаю желание Твое — видеть в Церкви Божией достойных Пастырей, право правящих слово истины.

XXIII. Речь Синодального члена, Филарета, Митрополита Московского, говоренная в московском большом Успенском Соборе, при вручении жезла новопосвященному Епископу Дмитровскому Алексию, 20 Сентября 1853 года

Преосвященный Епископ Алексий!

Почти шестнадцать лет тому, как, вводя тебя в чин монашествующих, при мощах Святителя Алексия, мы поручили тебя его покровительству, заимствовав от него тебе имя. He сомневаюсь, что, вместе со мною, ты признаешь действительность его над тобою покровительства. Мирным путем служения, под благоволительными взорами Державной и Священной Власти, ты доведен до того, что приемлешь ныне участие в попечении о его пастве, которой он в течении веков не престает покровительствовать.

Прибегнем и ныне к близкому для нас покровительству Святителей Петра, Алексия, Ионы и Филиппа, и, моля их, будем надеяться, что их молитвы и невидимое благодатное вразумление и содействие будут споспешествовать, чтобы начатки твоего нового служения были благонадеяны для Церкви и благопомощны для останков моего настоящего служения.

Уже девятый являешься ты на помощь моему здесь служению. Храня добрую память о твоих предшественниках, и утешаясь светлыми знамениями дальнейшего их служения,  надеюсь и в тебе найти то, за что благодарен к ним.

Говорим о надежде, не для того, чтобы почивать на ней, как на возглавии, но, чтобы не упадать духом пред мыслию о нашем недостоинстве, чтобы не колебаться маловерием. He усыплять должна благая надежда, но к благим подвигам возбуждать нас, часто напоминающих себе Апостольское увещание: образ буди верным словом, житием, любовию, духом верою, чистотою (1Тим. 4:12).

Приемля и употребляя сей жезл, право помышляй о его истинном начале и значении, Он не для того изобретен, чтобы только показывать знамение начальства, но сделался священным  от того, что святые предшественники наши употребляли его, как необходимую подпору для изнуренного подвигами внешнего их человека, когда в них обновлялся внутренний, поколику тлел внешний.

Теперь взыди и от новыя благодати подаждь благословение людем Господним.

XXIV. Речь, произнесенная ректором Киевской академии Архимандритом Антонием, по наречении его во Епископа Чигиринского, Викария Киевской митрополии, 27 Марта 1858 года

Преосвященнейшие Архипастыри и Отцы!

Благоволлением единого верховного Пастыреначальника святыя Церкви, Господа нашего Иисуса Христа, избранием Святейшего Правительствующего Синода и утверждением Благочестивейшего Государя Императора Александра Николаевича, мне должно восприять от вашей святыни хиротонию архиерейской благодати. Дивны пути Господни! Вас послал Господь отдать последний долг угасшему светильнику Церкви Киевской, почившему в Бозе Архипастырю нашему; един от Вас проводил в могилу и того, кто сосвятил ему и помогал нести бремя трудов пастырских. Вам судил Господь и поставить в лице моем нового вспомоществующего пастыря осиротевшей церкви. Благоговею и повергаюсь в прах пред судьбами Ходящего посреди светильников и Держащего в деснице своей звезды, коими озаряется Церковь Его! Но, Ты веси, Сердцеведче, как ужасается душа моя, при мысли о предстоящем мне новом служении в Церкви Твоей! Дерзаю рещи к Тебе слово пречистой Матери Твоей, реченное Архангелу, вещавшему Ей благовещения глаголы: како будет сие? Сосуд духа и плоти моей несть чист и светел, несть сосуд в честь, злат или сребрян, но, может быть, только скуделен или древян, а благодать, даруемая мне, — святейшее и благовоннейшее миро, чистейший огнь: как вместится она во мне, как не разрушит и не попалит состава моего? Аз несть доволен и силен, есмь немощен и душею и телом, а служение, вверяемое мне, есть тяжкий крест и сопряжено с великою ответственностию пред Богом, хотящим судить живым и мертвым, есть священномученичество, как называл его почивший Архипастырь наш и собственным своим примером оправдал сие название; как же я подниму такой крест на рамена свои и как понесу его? О! умоляю Тебя, едине Святе и едине Сильне, аще не может мимо идти меня чаша сия, рцы мне слово Архистратига к преблагословенней Деве Марии: Дух Святый найдет на тя и сила Вышнего осенит тя! Очисти, освяти, претвори меня и сотвори сосуд в честь, честною кровию Твоею, ею же стяжал еси Церковь Твою; облегчи мне крест, возлагаемый на меня твоим крестом, имже нас спасл еси от работы вражия; прости мое неведение и укрепи немощь силою Твоего светоносного и живоносного воскресения, им же просветил и оживил всяческая, и тогда — се раб твой, буди мне по глаголу твоему! Над паствою сею, древнейшею и знатнейшею в отечестве нашем, почиет, и в вековом храме сем, храме великого Ярослава витает блаженный дух целого сонма блаженных иерархов, начиная от Михаила святого до Филарета праведного: уйми от духа сего и даждь мне, елико вместить могу, да и мое служение пастве сей, коей уже не неведом глас мой, будет плодоносно для ней, — да буду я благоугодным и благопотребным сотрудником и споспешником новому Иерарху нашему!

Молю вас, архипастыри и отцы, молю и вас пастыри и чада паствы сея, не премолчите вопиять вместе со мною о сем ко Господу, дондеже ущедрит мя, да благодать, которую восприиму я в таинственном рукоположении, не угаснет во мне, но будет возгреваться всегда во спасение мое и других^[50].

XXV. Речь, произнесенная в Святейшем Синоде Ректором Орловской Д. Семинарии, Архимандритом Антонием, при наречении его во Епископа Одесского, Викария Херсонского, 19 Сентября 1858 года

Священным сим Собором Иерархов Св. Православной Церкви назначено мне новое поприще служения; назначение запечатлено десницею Всемилостивейшего Монарха нашего. Что после сего реку я, в определениях Высочайшей власти исповедующий волю Божию?

При возвещении мне высокого и святого назначения, естественно останавливаю взор на себе. И что, в сии священные минуты скажу о себе? Разве то, что высота и святость назначения в душе моей, смущаемой мыслию о скудости способностей духа, о слабом свете ума моего, невольно возбуждают вопрос: ты ли пойдеши по зову назначения? Но когда представляю себе, что Вам, св. Отцы, ведома мера моих способностей, по предшествующему моему служению Св. Церкви в разных обителях духовного просвещения, — и Вы однако же удостоили меня избрания в тот сан, с преемством которого от святых Апостолов соединено самое пребывание Церкви Христовой на земле: я тем глубже всею душею благоговею пред волею Господа Иисуса.

Понимаю важность самого места, где, по изволению благодатного Промысла Божия, назначается мне служение Святой Церкви. Это — страна, где в самые первые века Христианства воссиял свет Евангельского учения и, задолго до водворения Христовой Веры в нашем отечестве, касался пределов ея, — страна, где св. Климент, Епископ Римский, и св. священномученики — Епископы: Ефрем, Василий и другие положили жизнь свою за истину Веры Христовой, — страна, где в настоящее время окрест православных чад Христовой Церкви живут иноверные и неверующие во Христа Спасителя. А во мне есть ли та опытная мудрость духа, которая в свое время и в самых приличных обстоятельствах дает кому наставление, кому с кротостию и смирением делает обличение, кого из заблуждающих с любовию обращает на путь истины, кому подает утешение, — которая для себя и для других предвидит опасности искушений и сильна предотвратить оные? Сознаю недостаток в себе такой мудрости и ужасаюсь!

Но при сем благость Ваша, св. Отцы, ободряет меня устами Псалмопевца: Господь просвещение твое и Спаситель твой, вразумляющий и наставляющий на путь, в онь же пойдеши. Чем глубже чувствуешь, — внушает мне святость Ваша, — недостоинство и недостаточность в себе для указуемой степени служения, тем усиленнее возноси молитву к невидимой Главе Церкви, к Пастыреначальнику Иисусу Христу, о потребных на сие служение дарах Духа Святого.

Итак, кто дал есть овы апостолы, овы же пророки, овы же благовестники, овы же пастыри и учителя, Тот да совершит премудрую и преблагую волю Свою надо мною. Исповедую в настоящем назначении моем особенный Промысл Божий о спасении моем. В предоставляемом мне праве в Христовой Церкви учить других вере нахожу сильнейшее побуждение учить самого себя: чрез обязанность назидать других примером благочестия воодушевляюсь на добродетели, которыми пастырь должен предшествовать пасомым в обязанности совершать Таинства Христовой Церкви к освящению других сознаю существенный долг мой освящать самого себя. С Божиею помощию совершал я дело учительства в обителях духовного просвещения. Оставит ли благодатная помощь сия просвещать, освящать и руководить меня на том пути, на который ныне Господь, благоизволением Благочестивейшего Монарха, чрез Вас, Святители Господни, ставит меня? Чем выше служение, тем, уповаю, щедродаровитее Господь. И тем крепче уповаю на всесильную благость Божию, чем более размышляю о том Божественном союзе, в каком состоит Глава Церкви, Пастыреначальник Иисус Христос, с пастырями, а пастыри с пасомыми. По силе сего союза, молитвенное ходатайство одних просвещает и укрепляет других в добродетелях особенно необходимых пастырю Церкви. Чем и я — наименьший слуга в Святой Православной Церкви держался доселе на проходимом мною поприще служения, как не молитвами Архипастырей, пред лицем которых служил? И ныне уповаю держаться и утверждаться на указуемом мне поприще Вашими,  св. Отцы, молитвами. Чрез них толико я могу пребывать в благодати и любви Иисуса Христа Господа нашего; в Ваших молитвах о мне — свет и крепость веры моей, успех освящения души моей и успех делания на поприще служения моего. Приосените же, св. Отцы, духом молитв душу мою, да соделается она способною на вся благая, способною править слово истины во славу триипостасного Бога!

XXVI. Речь, произнесенная к Святейшему Синоду Ректором С.-Петербургской Духовной Академии, Архимандритом Феофаном, при наречении его во Епископа Тамбовского, 29 Мая 1859 года

Святейшие Архипастыри и Отцы!

Благодарю и приемлю и ни мало вопреки глаголю.

Что другое мог бы я сказать на дело, уже решенное советом Вашего Святейшества, и утвержденное Высочайшею волею? — He подумайте однакож, что, произнося слова сии, я скрываю под ними недуг самоуверенности и самонадеянности… Нет. Я знаю бессилие свое, знаю высоту и тяготу возлагаемого на меня служения; но знаю и то, что небезопасно с своими замыслами вмешиваться в устроение пути жизненного, особенно на перекор изволению Божию, верою видимому в определении церковной и Предержащей власти. Потому, в тесноте от обою, при словах сих, одно содержу в уме и сердце: буди воля Божия!

Господу ведомы слабости мои, — и однакож Он попустил состояться избранию и утверждению. Чего ради? — ведомо Ему единому; но есть упование, что Начный и совершит.Такая уверенность только и успокоивает мятущуюся совесть. Ибо это, доброе, по Апостолу, дело (епископство) издали, может быть, и бывает желательно; но когда приходится стать с ним лицом к лицу, оно поражает страхом, кости сокрушающим. — И невольно исторгается из груди: буди воля Божия! Частые и неожиданные перемены в моем служении, и в начале и особенно в последнее время, приучили быть безмолвно покорным всякому назначению, подобясь шару, без треску катающемуся туда и сюда, цо направлению сообщаемых ему ударов. — И Бог не оставлял своею помощию. — Пусть теперь неизвестность нового будущего положения и служения более, нежели смущает. Но как и в будущем всем будет править та же десница, которая милостиво хранила в прошедшем; то, с преданностию повергаясь в руце Бога живого, благонадежно успокоиваюсь в св. воле Его.

Итак буди воля Божия, — и благословенно буди Имя Бога, спасающего нас, имиже весть судьбами!

Эти страшливые мысли нисколько однако ж не умаляют чувств благодарности к Вам, Богоизбранные Предстоятели Святой Церкви нашей, за то, что, снисходительно смотря на мое недостоинство, благоволили причислить и меня к лику проходящих высшее служение в сей Церкви. He скрываю, что не чуждо было бы тайным желаниям сердца, если бы на мою долю выпало такое место, где бы я свободно мог предаться занятиям по сердцу, или, если уже нельзя миновать сего жребия, по крайней мере дана была возможность навыкнуть делам пастырского служения под чьим нибудь опытным руководством. — Но когда, помышляя о мне более, нежели сколько есмь, Вы указываете мне обширнейшее поприще для деятельности, конечно, в надежде, что множайший плод принесу во спасение свое и других; то не могу без благодарности вспомнить о сем незаслуженном доверии. — Возмогу ли только оправдать надежды Ваши, а паче ожидания и обязательные требования Церкви? Достанет ли знания, благоразумия искусства — и руководить спасаемых, и вести порядок дел внешнего управления? — Желание действовать во благо есть: когда бы и дела соответствовали сему желанию! — Господь дает благодать и дар духа; но и дух можно угашать бездействием или неправильным действованием. — Да не будет сего, — сыновне прошу, приложите к Вашим благожеланиям,  в которых не сомневаюсь, и молитву к Господу, чтоб даруемая Им благодать не тща была и во мне, и Вашим советом научите, как возгревать дар, имеющий сообщиться мне возложением рук Ваших — в похвалу всем нам в день Христов.

XXVII. Речь ректора Киевской Духовной Академии, Архимандрита Израиля, произнесенная им в Святейшем Синоде, по наречении его во Епископа Винницкого, Викария Каменец-подольской епархии, Генваря 22 дня 1860 года

Святейшие архипастыри и отцы!

Благословен Господь Бог Израилев, творяй чудеса един, сотворивший со мною чудо благости своея, призванием меня недостойного к почести высшего звания во Христе Иисусе.

Благословен Господь наш Иисус Христос, великий Архиерей, поставляющий меня Духом Святым во Епископа пасти на земле Церковь Божию, которую Он стяжал кровию Своею.

Благословен богоправимый святейший Собор богомудрых архипастырей православной Церкви, избравший меня из среды братий моих в среду сопастырей, право править слово истины.

Благословен великий Благочестивейший Монарх, защитник Христовой Церкви, утвердивший меня в Божием звании и вашем избрании своим державным словом.

С притрепетным сердцем внимаю царственному слову, и приемлю с благоговением и покорностию, и благодарю с любовию и радостию.

Но ужасаюсь высоты и подвигов пастырского звания, глубоко чувствуя собственное недостоинство и немощь своих сил, духовных и телесных. Но и слышу глас Пастыреначальника — Христа укрепляющий: довлеет ти благодать Моя: сила Моя в немощи совершается.

Сия Христова сила почти тридцать пять лет хранила и укрепляла меня на многотрудном поприще образования духовного юношества, в разных странах обширной России.

Твердо верю и надеюсь, что божественная благодать, немощная врачующая, преизобильно изливаемая Духом Святым в таинственном священнодействии пастырей Церкви, и теперь, на новом моем пути святительского служения, оживотворит мой дух, освятит мою душу и укрепит самое тело.

Смиреннейше прошу вас, богомудрые архипастыри и отцы, споспешествуйте мне вашими святыми молитвами и благословениями в вышнем звании служения Церкви, да пребываю во всю мою жизнь верным строителем таин Христовых, и да буду там, в стране верующих и неверующих в Господа Искупителя, образ для них словом и житием, любовию и чистотою, верою и надеждою, терпением и смиренномудрием.

XXVIII. Речь к Святейшему Правительствующему Синоду, произнесенная ректором С.-Петербургской Духовной Семинарии Архимандритом Леонтием, по наречении его во Епископа Ревельского, викария С.-Петербургской епархии, 10 Марта 1860 года

Избрание моего недостоинства на степень епископского служения в св. Церкви волею Вашею, святейшие архипастыри и отцы, утвержденное монаршим словом Помазанника Божия, убеждает меня в той мысли, что такова есть о мне воля Господа — Главы Церкви и Царя царствующих. В чувстве благоговения повергаюсь пред судьбами Промысла, коего беспредельная благость многократно особенным образом обнаруживалась в моей жизни с издетства, и смиреннейше покоряюсь Вашему избранию, с искренним желанием и твердым намерением — быть ревностным исполнителем предлежащего мне долга звания.

Приемля с благоговением столь высокое назначение, не могу умолчать, что оно для меня было неожиданно. Трудясь доселе, по мере моих сил, над образованием и воспитанием духовного юношества, я не дерзал думать, что на меня так скоро падет жребий Епископства, и я, не окончивши еще и годичного круга на поприще приставника в здешнем духовном вертограде наук, должен буду стать в сонме святителей, которым вверены не только овцы стада Христова, но и пастыри, — не только учащиеся истинам премудрости Божией, но и самые учители веры.

Такая неожиданность избрания тем более потрясает теперь мою душу, что данное мне воспитание с юных лет научило меня видеть высоту, понимать трудность и ответственность возлагаемого на меня служения. Смущаюсь духом, представляя себе сию трудность. Если каждому иерею — пастырю Церкви потребно много особенных качеств ума и сердца, чтобы ходити достойно своего звания, — то сколько опытности и благоразумия, сколько ревности и самоотвержения должен иметь архиерей Божий, — страж и ангел Церкви Христовой, дабы не укоризненно и непогрешительно исполнять архипастырский долг свой! В первые времена Христианства избрание на Епископство большею частию было вместе и избранием на подвиг мученичества за веру и Церковь. Ныне, благодарение Богу, нет открытых гонений на Церковь, но, по словам св. Златоуста, добрый пастырь — Епископ во всякое время подвизается не меньше тысячи мучеников. He дерзаю более говорить об этом, потому что Вам, богоизбранные иерархи, по собственному опыту известна вся тяжесть бремени архипастырского служения, вся трудность борьбы с многоразличными препятствиями на пути долга; Вам известно, что достойное прохождение святительского звания и в настоящее время, поистине, есть крестный подвиг. А ответственность Епископа пред Богом и людьми? Вполне сознаю, как она велика. Ему же дано много,  много взыщется от него, и ему же, предаша множайше, множайше истяжут от него (Лук. 12:48). Размышляя о сем, могу ли без страха принять на себя сан Епископа? Осмелюсь ли без трепета сказать: готово сердце мое, Боже, готово к высокому и многотрудному деланию в великом вертограде Твоем — в Твоей св. Церкви?

Слышу слова св. апостола Павла к юному Епископу Тимофею, а в лице его и каждому, принимающему звание Епископа: потщися себе искусна поставити пред Богом, делателя не постыдна, право правляща слово истины (2Тим. 2:15). Но при посильном тщаний, окажусь ли достойным исполнителем заповеди апостольской в продолжении всей моей будущей деятельности? О, если бы явился я делателем непостыдным пред Богом и человеками! Верую, что благодать Божия, сообщаемая в хиротонии Архиерейства, при молитвах Ваших, святейшие архипастыри, подаст мне силы и способность к исполнению обязанностей епископских. Веруя в действенную силу благодати, благодарю Господа, что в начале моего нового служения Он поставляет меня под руководство мудрого первосвятителя Церкви русской. В твоей долголетней опытности, милостивейший Архипастырь мой, взыскавший меня отеческим благовниманием, уповаю найти для себя совет и опору, в Твоей неутомимой. деятельности — цобуждение к своему самоотвержению в трудах, в Твоей апостольской ревности по Бозе — пламенное усердие к пользам веры и Церкви.

XXIX. Речь, произнесенная в Святейшем Синоде настоятелем первоклассного Новгородского монастыря, Архимандритом Варлаамом, при наречении его во Епископа Екатеринбургского, Викария Пермской епархии. 19 Августа 1860 года

Святейшие Иерархи и Отцы!

Страх и смятение объяли душу мою, когда услышал я, что Ваше Святейшество избрали и призываете мое недостоинство и приятию жребия высшего служения (Деян. 1:25) в Церкви Христовой.

И как не смущаться мне, когда я не желал и не готовил себя, как должно, к служению сему, и когда жребий оного пал на меня в то время, как уже к вечеру стал преклоняться день жизни моей, и как я взывал во всеуслышание о том только: кто даст ми крил яко голубине, и полещу, и почию, и водворюся в пустине, чая Бога, спасающего мя. (Пс. 54:7–9)? Как не трепетать мне, когда помыслю о высоте сего служения и о моем недостоинстве  — когда слышу от одного из великих иерархов, что священно-начальник должен стоять с ангелами, славословить с архангелами, священнодействовать со Христом, возсозидать создание, восстановлять образ Божий, творить для горнего мира (Григ. Бог. сл. 3), и когда вижу, что еще не препобеждена мною персть, не очищен мой ум и я не только не превосхожу других близостию к Богу, но и стою от Heго далее многих из братии моей священнослужителей? Страшусь еще, чтобы не случилось со мною нечто из сказанного другим великим иерархом о монашествующих необдуманно приемлющих Епископство: «я видел, говорит он, многих, в заключении живших и постами изнурявших себя, что доколе им можно было в монашеском уединении пребывать и о себе пещись, дотоле они Богу угождали и повседневно в любомудрии преуспевали; когда же вступили в среду многочисленного народа, где надобно было им исправлять грехи многих, тогда одни из них и начать такого дела не умели, а другие, кои принуждены были в среде его остаться, прежнюю осторожность отвергнув, себе самим причинили большой вред и подчиненным своим ни малейшей не принесли пользы» (Ин. Злат. о свящ. сл. 3-е). He скрою, что меня много смущает и то, что вервь жребодаяния (Пс. 15:6, 77, 55) пролегла для меня по таким местам, где много овец, яже не суть от двора сего, которых подобает мне приводить в единое стадо Христово (Ин. 10:16), а паче — охранять овец сего стада от высот и стремнин самарийских, приближать их к горам вечным (Мих. 2:10), пасти в Сионистей горе (Евр. 12:22), яже есть — Церковь Бога жива (1Тим. 3:15): могу ли исполнить все сие? Где возьму столько пастырского благоискусства, чтобы погибшее взыскать, немощное укрепить, крепкое снабдить и упасти я (Иезек. 34:16)? Дело это превышает мои силы.

И потому мне надлежало бы умолять вас, Святейшие Иерархи и Отцы, не возлагать на немощные рамена мои столь великого и много трудного бремени. Но я знаю, и как велик пред Богом грех непослушания (Цар. 1:15, 23), и как страшна угроза от Него тому, кто на призывание Его стал бы уклоняться от пастырского ига (Иезек. 3:18, 20). А чье призывание и моего недостоинства я слышу здесь, как не Божие? Ибо, нет сомнения, изволися сие не вам точию, но и Духу Святому (Деян. 15:28), Который живет и действует в вас, и Который поставляет епископы пасти Церковь Христову (там же 20, 28). Помню и слово Самого Пастыреначальника — Христа к вам, преемникам апостольским относящееся: слушай вас, сказал Он, Meне слушает, и отметаяйся вас, Мене отметается (Лук. 10:16). И потому, хотя для меня вожделеннее и свойственнее пустыня, чем кафедра епископская, — эта, как сказал некто, завидная и опасная высота (св. Григ. Бог. сл. 42), (для кого, впрочем, завидная — не знаю, только не для меня, а для меня лишь опасная); но я боюсь решительно отречься на призвание ваше, утвержденное и словом Благочестивейшего Помазанника Божия, сердце коего также в руце Божией (Притч. 21:1), — боюсь, да некако и богоборец обрящуся (Деян. 5:39).

Итак, ничто же вопреки глаголя, смиренно подклоняю главу мою под иго Христово, по обету иноческого послушания. Молю только Святейшество Ваше, подкрепите немощь мою и смятенный дух мой вашими молитвами к Пастыреначальнику — Христу, да руководствует мною по воле Своей и наставит меня пасти паству Его благоразумио, а не носить только сосуды, пастырски пастыря неискусна, который, как изображает его пророк, погибающего не посещает, расточенного не взыскует, сокрушенного не умеет исцелити и здравого направити (Зах. 2:15, 16). Да не будет сего со мною!

XXX. Речь, произнесенная в Святейшем Синоде Ректором Волынской Семинарии, Архимандритом Феофилактом, при наречении его во Епископа Старорусского, викария Новгородской епархии, 30 Сентября 1860 года

Святейшие Иерархи и Отцы!

С благоговением выслушав призвание меня недостойного к высшему служению, и приняв наречение во епископа, недоумеваю, как мне отозваться Вашему Святейшеству, и что изрещи по собственному чувству, кроме того, что изрек уже по чиноположению церковному.

Изображать ли высоту святительского сана и свое недостоинство оного? Но сан сей так высок, что пред ним благоговели и считали себя недостойными великие святители; что же я недостойнейший!? Я могу более чувствовать это, нежели выражать.

Представлять ли трудность епископского служения и свои немощи? Но трудность оного устрашала и крепких святостию и мудростию Богословов и Златоустов; что же я немощнейший из слабых!? Немощь моя телесная, думаю, видима каждому. Вполне сознаю и немощь свою духовную. И в сем сознании давно я питал желание приютиться в какой-нибудь мирной обители, чтобы укрепиться там телом и духом, восполнить то, что опущено немощей ради, и затем уже вступить на высшее служение, если суждено мне оное. Но не такова, видно, воля Божия.

He смею отрекаться от призвания к Епископству, как поступали некоторые святые; не дерзаю последовать в этом примеру преп. Сергия, под с нию которого Господь сподобил меня получить образование и вступить на путь иноческий. Святые сии имели свыше призвание к иному служению, чувствовали в себе ясное свидетельство от Духа; почему их отречение не было противлением воле Божией. А я недостойный, не обретая в себе высшего свидетельства, должен видеть и вижу волю Божию в воле благочестивейшего Монарха, коего сердце в руце Божией (Премуд. 21:1), — в определениях Вашего Святейшества, кои совершаются по изволению Духа Святого (Деян. 15:28).

В страхе и смущении пред высотою и трудностию епископского служения, нахожу некое успокоение и ободрение в размышлении о судьбах Божиих. He исследовании пути Его (Рим. 11:34), и спасительны там и так, как мы часто не ожидаем того. Многочисленные опыты сего удостоил Господь видеть и меня недостойного, между прочим, и в назначениях, и переходах моих по службе, кои всегда совершались не по моему желанию, со скорбию для внешнего моего человека, но которые впоследствии оказывались спасительными для духа, не бесполезным и для тела. А Господь всегда един и той же.

Предстоящее мне служение много выше прежних; сил для оного требуется более: но Господь силен без меры, благ без числа. Его сила даже любит совершаться в немощи да премножество силы будет Божия, а не от нас (2Кор. 4, 7, 12 9, 10); Его благодать умудряет слепцов и младенцев (Пс. 145:8; Мф. 11:26). Верую и дерзаю надеяться, что по молитвам вашим, Святейшие Иерархи и Отцы божественная, благодать, чрез таинственное руковозложение, снидет и на меня недостойного, и уврачует мои немощи, и восполнит недостатки, на сколько то нужно и угодно будет всесвятой воле Божией.

He мало ободряет меня и то, что Господь судил мне начать новое служение под твоим высоким руководством, первостоятель Церкви русской! Несмотря на мои немощи, Ты соизволил на принятие меня в участники твоего служения. С сыновним доверием и покорностию прихожу под кров твой, милостивейший архипастырь и отец! Надеюсь, что Ты не оставишь меня и мудрым наставлением, и архипастырским подкреплением, и отеческим благоснисхождением.

В сих мыслях и чаяниях дерзаю и от сердца повторить то, что ответствовал по чиноположению: «благодарю и приемлю, и нимало вопреки глаголю».

Благодарю со смирением и благоговением; приемлю со страхом и упованием; ни мало вопреки глаголю, как покорнейший верноподданный Его Императорского Величества, и как нижайший послушник Вашего Святейшества.

ХХХІ. Речь, произнесенная в Святейшем Синоде ректором Новгородской Семинарии, Архимандритом Никандром, при наречении его во Епископа Тульского и Белевского. 21 Октября 1860 года

Святейшие Архипастыри и Отцы!

Один из вселенских великих учителей и святителей сказал, что «прежде надобно соделаться достойным Церкви, а потом уже алтаря, и прежде достойным алтаря, а потом уже предстательства»^[51].

По дару Христа призванный в святую Его Церковь, жребием рождения и воспитания поставленный на чреду служения алтарю Господню, я желал быть достойным сыном Церкви и непостыдным служителем алтаря, — но с тем вместе живо чувствовал, что я еще весьма далек от сделанного достоинства, от искомой мною непостыдности пред Богом. И — вот, в то время, как мысль о своем недостоинстве с особенною силою развивалась в моем сознании, ваше избрание, утвержденное волею Помазанника Божия, хощет меня поставити Епископом — пасти Церковь Господа и Бога, юже стяжа Он кровию Своею…^[52] И, какой страх и трепет объяли меня, как они смутили мою душу, когда весть о вышнем и новом для меня звании коснулась моего слуха!

В борьбе мыслей и чувств, я искал для себя благонадежной опоры и нашел ее в наставлении и пример того же вселенского учителя, словами которого и предначал свою речь. — Находясь в подобном моему положению, как он выражается, между двумя страхами, из которых один, страх за свое недостоинство, принуждал его оставаться внизу,  а другой — страх Божьего наказания за неповиновение — заставлял его идти вверх, — богомудрый богослов разрешил свое недоумение тем, что «из предъизбранных благодатию в звание предстоятелей Церкви ни те не подвергаются осуждению — за свою боязнь, — которые медлят принимать дар, ни те — за свою ревность, — которые с готовностию следуют избранию. Ибо одни устрашаются важности служения, а другие повинуются — по вере в Призывающего^[53]. He домогаясь начальства неданного, богослов не отверг данного.

Доверясь наставлению и примеру вселенского учителя, и я, недостойный ученик и еще недостойнейший учитель Веры, по вере в благость Призывающего меня, предпочел веру — боязни и из двух страхов — опаснейший страх непослушания — страху за свое недостоинство. Потому, ничто же вопреки глаголя вашему избранию и благодарно приемля нынешнее ваше молитвенное наречение меня во Епископа, подклоняюсь и смиряюсь под крепкую руку Божию.

Научите только меня, богоизбраннейшие архипастыри и отцы, как мне понести много трудное дело епископства, — как мне поставити себе искусна пред Богом, делателя непостыдна, право правяща слово истины^[54]! Восприимите меня в свои молитвы! Укрепите духом!

XXXII. Речь, произнесенная в московской Святейшего Синода конторе, бывшим ректором Московской духовной Академии, московского ставропигиального Заиконоспасского монастыря Архимандритом Сергием, по наречении его во Епископа Курского и Белгородского. Декабря 30 дня 1860 года

Милостивейшие Архипастыри и Отцы!

Служение епископское, к которому благодать Божия меня призывает, есть подвиг трудный и не безболезненный. Подвизайся (1Тим. 6:12), злопостражди, яко добр воин Иисус Христов (2Тим. 2:3), пишет Апостол Павел одному из первых епископов, а в лице его и каждому из преемников епископского служения. От предстоятеля Церкви требуется не только терпеливое научение неведущих, но и многопопечительный: надзор за трудами учащих. Долг его не только тайно действовать и молиться, но и поставлять священнослужителей, под опасением ответственности даже и за поспешное их избрание. Пастырю вверяется управление стадом Христовым. Но если представить превратность жизни человеческой, как в ней близко соприкасается благоденствие с злополучием, довольство с нуждами, невинность с преступлением, правда с клеветою, мир с опасностию потерять его: то духовному домоправителю великим нужно вооружиться терпением, в уверенности, что ему чаще потребно будет плакать с плачущими, нежели радоваться с радующимися.

He малое утешение для меня, что область, куда ныне Промысл Божий зовет меня, от дней преподобного Феодосия Печерского, оросившего ее слезами своей печали по Бозе, известна верою и благочестием своих обителей. Но так как и там, подобно другим местам, есть младенцы о Христе; и могут быть юноши, у которых чувства не обучены в познании добра: то недалека от сердца моего мысль, что чем обширнее дом, тем более забот домоправителю; чем многочисленнее семейство, тем с большими скорбями для родителя его сопряжено содействие духовному воспитанию его.

С упованием верую, что и в скудельный сосуд моей души положена будет часть той живительной силы, которая укрепляла первых веропроповедников и не только благотворно действовала, но и чудодействовала в их действиях. Но благодать требует усердия, и Дающий силу призывает к самопожертвованию. Что же я принесу Пастыреначальнику Христу? Разв только то, что нельзя именовать и даром, а прилично назвать лишением, — мои бессильные силы и остающиеся, отчисленные мне, дни.

О святители Христовы! Прежде нежели возложите на мою смиренную главу священные руки ваши, вознесите ко Господу ваши чистые молитвы, да предочистится душа моя к приятию великого дара, да будет свет благодати Епископства светильником для меня на всех путях предлежащего мне служения, и если неизбежно на них нечто стропотное, да не покрыет меня мрак уныния, и да не угаснет во мне, до конца моей жизни, чистое усердие к священному делу, на меня возлагаемому.

Добрый пастырю престольного града сего! Под твоим кровом и руководством протекли годы моего служения Церкви и обществу; тобою преподана мне благодать рукоположения в первые степени священства. Ныне, отпуская меня с миром, не изринь из твоего любящего сердца заботливого обо мне помысла, подобно как чадолюбивые отцы и в разлучении живущих детей своих не оставляют своим попечением, наставлениями и молитвами. И поелику непреложно слово, что благословение отчее утверждает домы чад (Сир. 3:9): то простри благословение твое и на тот дом духовный, где призван я быть домостроителем, да будут единомысленны о Господе и пастырь и паства, да созидается сей дом во спасение, да будет мое служение в нем не бесполезно для вверяемых мне, не безуспешно для тебя и не постыдно пред нашим общим и единым Пастыреначальником Христом.

XXXIII. Речь Синодального члена, Высокопреосвященнейшего Филарета, Митрополита Московского, говоренная по рукоположении преосвященного Сергия Епископа Курского и Белгородского. Января 1 дня 1861 года

Преосвященный Епископ Сергий!

Благословением Святейшего Синода, благоволением Благочестивейшего Самодержца, над сими же, невидимым мановением Господа Вседержителя и Великого Архиерея, прошедшего небеса, ты призван, и ныне благодатию Святого Духа освящен в служение Епископства.

Служение высокое, по благодати данной ему, смиренное, по примеру и заповеди смиренного сердцем Иисуса Христа, трудное, по причине страстей и немощей человеческих, спасительное по своей цели.

Как смотришь ты теперь на поприще, открывшееся пред тобою? Радуешься ли? Страшусь за тебя. Страшишься ли? Радуюсь о тебе. Если, по учению Апостола, каждый должен со страхом соделывать спасение (Флп. 2:12) своей одной души, с каким страхом должно служить спасению тысяч и тем душ? Страх усилит бдение и подвиг; и смирение привлечет вышнюю помощь.

Твоей деятельности предлежит молитва, учение, управление и церковный суд.

Подвизайся, чтобы молитва была крепка и чиста, учение православно, управление благопопечительно, суд правдив и растворен милостию. Да будут у тебя вера и любовь к Богу крилами молитвы, слово Божие непреложным основанием учения, правила и примеры святых отцев руководителями жизни, управления и суда. Наипаче да не изнемогает молитва. Как из облака молния, так из молитвы свет истины и разумения. От молитвы сила власти. С молитвою проницателен и верен суд.

Возноси от земного жертвенника к небесному молитвы о Благочестивейшем Самодержце нашем, о Святейшем Синоде, о всей православной Российской Церкви и Царстве, о всей православной вселенской Церкви, и ныне, как древле, не безопасной от бед во лжебратии (2Кор. 11:26), а в некоторых странах, в сии христианские времена, пред лицем христианских царств, так же как в языческие времена, гонимой врагами христианства.

И если, при помышлениях о великом, не неуместно внимание и к малому, предлагаю вниманию твоего братолюбия, чтобы не забвен был в молитвах твоих послуживший, с собратиями, твоему освящению, дабы помилованный много во вход и в прохождении поприща обрел милость и во исходе.

Милость Господня да предваряет и сопровождает тебя вся дни живота твоего.

ХХХIV. Речь, произнесенная в Святейшем Синоде бывшим ректором Кишиневской Семинарии Архимандритом Митрофаном, при наречении его во Епископа Екатеринбургского. 25 Мая 1862 года

Святейшие Архипастыри и Отцы!

Смущение и страх объемлют душу мою, — все существо мое, когда представляю высоту сана святительства, к которому предназначаюсь, — трудность выполнения важных обязанностей, соединенных с оным, и страшную ответственность пред правосудным Богом за ненадлежащее выполнение обязанностей оного. Удостоиваемый этого великого сана должен быть, по слову Божию, солию земли и светом миру (Мф. 5:13, 14). Какие, значит, высокие качества — умственные и нравственные, какая ангельская чистота ума и сердца требуются от поставляемого в сей сан! По трудам, кои он обязан подъять на рамена свои, для блага и спасения людей, слово Божие уподобляет его неусыпному стражу, охраняющему от врагов вверенные ему Богом души верующих, за потерю коих правосудный Господь взыщет от него кровь их.

Кто же к сим доволен? Можно ли непоколеблемо стоять на этой высоте и не изнемочь под этою тяжестию? Когда приникаю в себя, вижу одно недостоинство и несовершенство в себе, одну немощь духовную и телесную, вижу и страшусь высоты и трудности сего сана, и не могу не вопиять к Богу: Господи! избери могуща, его же поспеши на сие великое Твое дело.

С другой стороны верю, что в воле Августейшего Помазанника Божия Государя нашего Императора Александра Николаевича, в воле вашего святейшества, боголюбивые пастыри и святые отцы, действует воля Божия — благая и совершенная, и опять страшусь пререкать этой святой воле. Тесно убо ми от бою: страшусь и высоты сана святительского и трудности оного и ответственности за ненадлежащее выполнение обязанности сего сана,  страшусь и пререкать всеблагому совету Божию о мне недостоином, являемому в святом избрании вашем, богомудрые архипастыри и отцы.

В утешение и ободрение моего мятущегося духа, припоминаю себе слова богодухновенного Давида: душе моя! вскую смущаеши мя? Уповай на Бога. Так, в едином Боге вся моя надежда, помощь и утешение. В Его святую волю и предаю себя всецело, и от души молю Его, всеблагого, да укрепит Он меня своею всемогущею силою, и подаст мне благодать Свою к непостыдному прохождеиию многотрудного и высокого служения Ему; ибо искренно верю Его Божественному слову, что сила Его в немощи совершается, слабое врачует и оскудевающее восполняет.

Молю и вас, святые архипастыри Божии и отцы, молить премилосердого Владыку о ниспослании на меня благодати Его, для успеха моего будущего служения, ибо несомненно верю слову Божию, что много может молитва праведного поспешествуема (Иак. 5:16). Тем более могут теплые молитвы целого сонма святых архипастырей и отцев. Таким образом, укрепляемый силою Божиею и вашими святительскими молитвами, возмогу понести благое иго Господа нашего Иисуса Христа во славу Его, для блага Его святой Церкви и во спасение свое и ближних.

ХХХV. Речь, произнесенная в московской Святейшего Синода конторе бывшим ректором Московской Духовной Академии, московского высокопетровского монастыря Архимандритом Саввою, по наречении его во Епископа Можайского, второго Викария московской митрополии, 2 Ноября 1862 года

Милостивейшие Архипастыри и Отцы!

В настоящие, многознаменательные для меня минуты, естественно и невольно приходят мне на мысль слова Псалмопевца: судъби Господни бездна многа (Пс. 35:7), и другие: от Господа исправляются стопы человеку (Пс. 36:23).

Поистине, когда обращаю взор на протекшие дни моей жизни и на разнообразные пути ее: не могу не исповедать сердцем и устами исполнения надо мною дивных судеб Божиих.

Прежде всего, не мимо меня прошло слово того же Псалмопевца: отец мой и мати моя остависта мя, Господь же восприят мя (Пс. 26:10). Смерть отца предварила мое рождение; материю я оставлен в летах отрочества: но приемляй cupа и вдову (Пс. 145:9), принял и меня в дом Свой, соделал единым от служителей дому Своего, то есть, Церкви святой.

Рано Господь судил разрешить меня от семейных уз. В этом посещении Божием, в этом сильном приражении скорби к моему сердцу, нельзя было не уразуметь особенного звания Божия.

И — я, вняв гласу сего Божественного звания, поспешил оставить мир и водвориться в пустынной обители высшего духовного просвещения, под благодатным кровом преподобного Сергия. Оттуда быв поставлен близ сего великого храма хранителем священных древностей, возлюбил было я искать в них следов и воспоминаний древней церковной жизни: но, после девятилетних здесь трудов, творим, архипастырь первопрестольного града сего, изволением, преведен я на служение духовному просвещению сначала в здешнем духовном вертограде, а затем в той обители высших наук, где и сам получил образование.

При сих постепенных переходах от одного служения к другому, чем менее имело места мое собственное желание, тем более и яснее усматривал я волю Божию.

Наконец, когда Всемилостивейшим соизволением Благочестивейшего Самодержца, и благословением богопоставленного священноначалия, я призываюсь ныне к почести вышнего звания (Фил. 3:14) в дому Божием, к епископскому служению в Христовой Церкви: могу ли тем паче не признать и не исповедать в сем призывании особенную благопромыслительную о мне волю Божию?

Но, слыша сие звание и избрание Божие, что реку и что возглаголю? Дерзну ли рещи: готово сердце мое, Боже (Пс. 107:2)? Но с одной стороны, помышление о высоте и трудности епископского служения, с другой — искреннее сознание моих духовных немощей и недостатков, запечатлевают уста мои.

Подлинно, когда представлю, чем должен быть пред Богом и человеками облеченный саном Епископства; когда помыслю, какая потребна для него чистота сердца, дабы достойно тайнодействовать и неосужденно преподавать другим дары благодати; какая потребна духовная мудрость, дабы невежествующих просвещать, заблуждающих обращать, противящихся обличать; какая самоотверженная любовь к пасомым, дабы изнемогающего подъять, болящего уврачевать, падшего восставить, погибшего взыскать, — когда все это представлю: то невольно должен воскликнуть с Апостолом: к сим кто доволен (2Кор. 2:16)?

Мне ли удовлетворить столь великим требованиям святительского служения? Если такие великие светильники веры, каковы Григорий Назианзин и Иоанн Златоуст, с трепетом уклонялись от епископского служения; если и великий подвижник благочестия — Сергий не считал себя довлеющим для епископского сана, говоря: «выше меры моея есть дело сие»: то что должен помыслить о себе я, недостойный, призываемый ныне к сему многотрудному служению в Христовой Церкви?

Воистину страшусь за немощь мою: но — Господь источник силы: уповаю, что и в немощи моей совершится Его сила.

Верую и дерзаю надеяться, что сия Христова сила, немощная врачующая и оскудевающая восполняющая, тайнодейственно снидет на главу мою с возложением рук ваших,  Христолюбивые Архипастыри, — снидет, и почиет, и воздействует во мне, если только не воспрепятствует сему моя греховность.

К тебе, Первостоятель московские митрополии, наипаче обращаю мое сердце и мое слово! Ты приемлешь меня другого к соучастию в трудах по управлению обширною паствою, не столько впрочем по собственной нужде, сколько по желанию блага св. Церкви, дабы под твоим мудрым руководством, сколько можно, более могло образоваться достойных пастырей словесного стада Христова. Благоволи же руководить меня твоею высокою мудростию на новом поприще моего служения, и твоя многолетняя опытность да поставит меня, малоопытного, со временем искусна npeд Богом, делателя непостыдна, право правяща слово истины (2Тим. 2:15).

 

В ответ на эту речь, Высокопреосвященнейший Филарет, митрополит московской сказал следующее пастырское наставление:  — Одну мысль, приписанную мне тобою, боголюбезный брат, могу признать действительно моею, — ту мысль, что не для себя желал я найти второго сотрудника моему служению церковному.

Ничего для себя, все для Бога, и для Церкви Его, и для блага чад ее, — таково должно быть наше общее правило, хотя никто из нас не может поручиться за исполнение оного, если не призрит милосердо Бог действуя в нас и еже хотети, и еже деяти о благоволении (Флп. 2:13).

Если же и позволить бы себе что нибудь для себя: то мне находящемуся у предела, которым само слово Божие ограничивает сию временную жизнь, или за которым указывает не столько жизнь и деятельность, сколько труд и болезнь (Пс. 89:10), — мне и ближе сего предела не незнакомому с трудом болезненности, — мне, и словом изнемогшим недостигающему до слуха собирающихся в церкви, и, может быть, только влекущему, а не подъемлющему и носящему, бремя церковных попечений, — время бы искать совершенного от них освобождения, чтобы малые останки сил и дней обратить единственно к единому на потребу (Лук. 10:42), которого, если не усвоим себе в данное нам краткое время, поздно будет искать в вечности.

Но наши отцы учили нас, что и добрая, по видимому, собственная воля не благонадежна и не безопасна, если не будет подчинена вышней всесозидающей и всесохраняющей воле, как и Господь поучает: обаче не Моя воля, но Твоя, Отче небесный, да будет (Лук. 22:42).

И посему, с одной стороны, не позволяя себе собственною мыслию увлекаться с поприща, с другой, страшась, чтобы от моего изнеможения не страдало дело служения Церкви Божией, должен я был, хотя и пользуюсь уже доброю братскою помощию, желать усиления и усугубления сей помощи. И благословен Бог, преклонивший к сему благоволение священной и державной власти.

Господу Богу и святой православной Церкви Его, в благоговейной преданности, в единодушном общении, как смиренная добровольная жертва, да будут посвящены твои начатки, вместе с моими останками священноначальственной деятельности: и на сию жертву,  по молитвам освященного собора, да снидет невидимый огнь Духа истины, оживотворяющий жертвенность нашу, просвещающий тьму нашу.

 

После хиротонии, Высокопреосвященнейший Филарет опять обратился с высоко-назидательною речью к Преосвященному Савве: —

Преосвященный Епископ Савва!

Святый Апостол Павел, преподавая на ставления Епископу Тимофею для его священного служения, между прочим писал в своем послании: воспоминаю тебе возгревати дар Божий живущий в тебе возложением руку моею (2Тим. 1:6).

Таким образом богодухновенный муж свидетельствует, во первых, что в священно таинственном рукоположении преподается даря Божий; во вторых, что это не просто дар, положенный и отданный в волю приемлющего, но живущий, и, как свойственно живущему, іш ющий собственную силу и действие.

И вот, что совершилось над тобою, боголюбезный брат. Ты приял дар Божий; от ныне живет в тебе Дух Божий; простирает в тебе вышнюю силу и действие на естественные человеческие силы и действия; светит уму твоему к усмотрению истинного, праведного и спасительного для души и для всей Церкви, укрепляет волю твою для подвигов за истину и правду во спасение.

Но в то же время, как богомудрый Апостол, в лице Тимофея нас поучающий, подает нам высокое утешение, и великую надежду, он возлагает на нас и великую заботу. Воспоминаю, говорит, тебе возгревати дар Божий, живущий в тебе возложением руку моею. Это значит, что если не будем возгревать дар Божий в нас, то его действие может в нас угаснуть или отступить в таинствеиную глубину, из которой хотя не престанет простираться чрез нас в совершении таинств, но не будет проливаться собственно на нас и на нашу жизнь: и тогда мы останемся с одними естественными, расстроенными грехом, силами, недостаточными даже для обыкновенных христианских, а тем более для высших церковных обязанностей. Посему словом апостольским, во первых, воспоминаю себе, а потом и тебе завещаю, возгревати дар Божий или, яснее сказать, возгревать и воспламенять в себе ревность и усердие, чтобы, силою и помощию дара Божия, верно и неослабно действовать ко спасению своему и вверенных нам. Как возгревать и воспламенять? — Молитвою веры, примерами твердых подвижников за славу Божию и благо Церкви, паче же всего мысленным и сердечным созерцанием Господа Иисуса, положившего душу Свою за искупление бедных душ наших от адского плена, — созерцанием, которому весьма естественно перейти в благоговейную любовь к Божественному Искупителю, и в сострадательную любовь ко всем душам, оцененным так дорого. А с сею любовию, если нужно будет спострадать благовествованиею Христову, так много ныне страждущему и от враждебных ему помыслов, и от недостойной его жизни: можно в самом страдании со Христом найти чувство блаженства, еще на пути к блаженству вечному.

С таким напутствием вступи на путь служения, пред тобою открывающегося, и жезл силы, да послет тебе Господь от Сиона (Пс. 109:2).

ХХХVІ. Речь, сказанная Святейшему правительствующему Синоду бывшим наместником Киево-печерской лавры Архимандритом Иоанном, при наречении его во Епископа Полтавского и Переяславского, 21 Декабря 1862 года

Святейший Собор Православной Всероссийской церкви,  Богомудрые Архипастыри и Отцы!

Первая весть о новом, предназначенном мне от Господа, жребии служения святительского постигла меня в пещерной келии преподобного и богоносного отца нашего Антония печерского, в виду его цельбоносного гроба, во время божественной литургии в пещерном храм во имя его.

В благоговении к неисследимым путям божественного Провидения, предопределяющего и направляющего жизненные пути каждого человека, я повергся тогда ниц пред Господом и, предавая судьбу свою в руце Божии, с слезной мольбою сказал сердцем моим: «да будет воля Господня!»

Повелением Благочестивейшего Государя Императора, Самодержца Всероссийского, и Вашего Святейшества священнодейственным благословением сопричтенный ныне самым делом к апостольскому сонму вашему, святители Божии, в эти торжественные минуты жизни моей и в сем святилище священных ваших о Святом Духе собраний, что другое скажу я и языком моим, если не то же молитвенное слово сердца моего: «да будет воля Господня?»

Было время, когда я сам, по своей мысли и воле предначертывал планы, избирал пути и цели для своей жизни. Священство, так много от некоторых ныне унижаемое, но само по себе, по божественности своих целей, по святости своих богоучрежденных обязанностей, по спасительности благодатных священнодействий и богооткровенных учений, столько достойное самого благоговейного уважения и самых искренних, теплых сочувствий,  — священство — вот путеводная звезда моей юности, озарявшая и направлявшая все мои поступки и действия, вот — тот заветный подвиг, к которому некогда стремился я всею душею, которому одному я желал посвятить всю мою жизнь, все мои силы и Господь дал мне, хотя на короткое время, испытать на деле всю отраду и счастие этого святого и великого подвига.

Настало время другое. «Судьбы Божии — бездна многа», отечески писал мне тогда приснопамятный в святителях Божиих Филарет, первосвятитель киевский. «Мой совет тебе, — оплакавши кончину друга жизни твоей, посвятить остаток ее Церкви Христовой — в монашеском звании. Оставаться тебе приходским священником, вдовому и бездетному, не советую. Кончину друга твоего прими за глас Божий, зовущий тебя к безмолвному служению Ему во святыне монашеской жизни. После кончины супруги, самая ближайшая к тебе осталась душа твоя. Паче всего о ней попекися, о спасении ее и сохранении в целомудрии и святыни, их же кроме — никтоже узрит Господа». Я последовал званию Божию. C дня иноческих моих обетов, по свойству проходимьгх мною послушаний, окруженный всегда, с раннего утра до глубокого вечера, обязанностями и заботами самыми многосложными, я не познал на деле всей отрады и счастия жизни безмолвной. Но помысл об этом покое и счастии блаженных пустыннолюбцев двадцать лет не преставал увлекать меня… Милость Божия покрыла меня и дала мне силы понесть до конца многолетное испытание. Но после стольких лет обучения терпению и послушанию в самом, так сказать, святилищ всякого терпения и послушания, где, — в живой пример и в поучение не обучающимся токмо, но и подвизающимся в благочестии, почиют во благоухании святыни нетленными телами своими столько величайших терпеливцев и послушников воле Божией, — уклонюсь ли теперь на опасный путь своеумия и самочиния, когда в благоволительном совет о мне власти священной и в милостивейшем соизволении власти державной слышу ясный голос, зовущий меня, во имя Божие, к высшему послушанию?…

Нет, — с чувством сыновней признательности к вам, милостивейшие Архипастыри, с глубочайшею преданностию ко Всемилостивейшему моему Государю, с благоговейною покорностию премудрой и всеблагой о мне воле Божией, и, — дерзаю сказать о Господе, — с самым живым сочувствием и со всею горячностию сердца моего, приемлю я новое великое служение, на которое благодатию Божиею призываюсь чрез вашу святыню.

Говоря так, не любоначалием и не любочестием увлекаюсь, — не почетною обстановкою высокого сана и не корыстными расчетами на выгоды и удобства житейские.

Нет, — для меня понятен один только прекрасный способ любоначалия и любочестия, который досточтим и боголюбезен в святительском сане. Это способ любви самоотверженной, готовой поработить себя всем, да множайшие приобрящет для Господа, готовый, по слову апостольскому (1Кор. 9:19, 22), быть всем вся, дабы всячески спасти кого-либо, — любви, по заповеди Спасителя, полагающей душу за други своя (Мф. 20:25–28. Ин. 10:11, 15; 15:13).

Нет, — я желал бы стремиться к одной достойной всякого соискания почести; желал бы паче всего возлюбить одну существенно высокую и необманчивую славу, о которой вожделенно ревновать и которую всеусильно должно искать, на какой бы земной высоте кто ни стоял… Это — почесть вышнего звания Божия во Христе Иисусе (Флп. 3:14), к которой с таким усердием стремился и блаженный Павел — Апостол; это — слава, которою сам Бог прославляет славящих Его и без которой всякая другая слава — ничто.

Нет, — я знаю, какими выгодами дорожит, о чьей пользе особенно печется истинный епископ Церкви Христовой, когда он внимает себе и пасет свое стадо, по заповеди апостольской (1Петр. 5:2), не нуждею, но волею и по Бозе, ниже неправедными прибытки, но усердно. «Ничего для себя, и все для Бога и для Церкви Его и для блага чад ее», — вот его высокое правило, которое слагаю в сердце, как правило жизни.

И не покой воображаю себе, не о личном своем спокойствии думаю, когда, послушный вышнему званию, с спокойствием веры, с благодушием упования взираю на новое предлежащее мне служение.

Нет, — сердцу моему живо слышатся слова Господа: «жатва многа… Молитеся убо Господину жатвы, да изведет делатели на жатву Свою». Я не смею произнести от себя судящего слова Господня: «делателей же мало (Мф. 9:38)». Но если уже Господь, по неизреченному милосердию Своему, благоволил избрать и меня, как некоего Савла, на служение Себе и извести на жатву Свою; то, дерзаю сказать о Господе, — я желал бы быть в числе оных блаженных делателей, а не покоющимся, себялюбивым и себе только угождающим зрителем на жатве Господней.

Знаю, сколько терпят от зноя во дни и холода в нощи, от алчбы и жажды; сколькими потами, а иногда и слезами, и кровию обливаются жатели на этой жатве; какими тернами уязвляются их руки при исторжении плевел, при собирании чистой пшеницы в житницу Божию.

Знаю, как трудно было всегда и как трудно особенно в наше время епископствовать. Вижу, — какие бури и волны стремятся на корабль церковный, какие и сколько волков вторгаются в Божие стадо и готовы расхищать его… Но, простите мне, Святейшие Иерархи, дерзновенное слово, — оно не от высокоумия самонадеянного, — я не труда боюсь, а праздного покоя и недеятельности, — не борьбы с препятствиями и опасностями, а равнодушия и беспечности при очевидных опасностях; не испытаний страшусь, а уклонения от послушания, при котором легко всякое испытание; потому, чтобы ни ожидало меня на крестном пути пастыреначальствования в Церкви Христовой, — я опять скажу от всего сердца моего: «да будет воля Господня!»

Я излил свою душу пред вами, Святейшие Архипастыри и Отцы. Вы потерпели меня… Молю же вас, — явите и еще мне милость свою: продлите и приумножьте о мне ваши святые молитвы.

Вам известны и мои силы, и все мои немощи. Да приложит же Господь, вашими молитвами, — к моим силам Свою всемощную и всесовершительную силу, и да уврачует Своею благодатию немощь мою, да буду и я пастырем по сердцу Божию во спасение свое и всех чад богоданной паствы моей.

ХХХVІІ. Речь Святейшему Синоду Архимандрита Софонии, бывшего настоятеля церкви нашей миссии в Риме, при наречении его во Епископа Новомиргородского, Викария Херсонской епархии 28 Февраля 1863 года

Святейшие Отцы и Богомудрые Иерархи!

Один из великих рабов в дому Божием, призываемый свыше на дело служения в Церкви ветхозаветной, дерзнул пять словес противовещать воле Бога отцев своих, с притрепетностию уклоняясь от указуемого ему служения.

Если бы последнейший раб Христов, — нижайший послушник Вашего Святейшества, — стал смотреть на дело Божие с той же стороны, с коей смотрел на него древний боговидец: то и он, призываемый на чреду нового служения в Церкви благодатной, многое мог бы противопоставить милостивому определению о нем Святейшего Собора и державной воле Монарха, — отказываясь, между прочим, от высокого служения завету благодати, и сознанием своего недостоинства, и скудостию жизни духовной, и неможением плоти, и преклонностию лет.

Но не для того предстал я пред священный сонм святителей, приседящих кормилу Церкви Христовой. Я предстал пред него не для прекословий в столь торжественную минуту, — не для того, чтобы отказываться от дела и делания, но чтобы отозваться на зов его, как на зов Божий, словами Пророка: глаголи, Господи, яко слышит раб Твой (1Цар. 3:10), отозваться сыновним послушанием и всецелою готовностию — работать в вертограде Христовом до позднейшего вечера, и петь Богу моему, дондеже есмь (Пс. 103:33).

He удивляйтесь, богоизбранные преемники служения и власти апостольской, что слово решимости высказано мною скоро и без обычных обиновений и уклонений. Кому не известно, что если в чем открывается для земнородных воля Божия: то это, по преимуществу, в единомудренном согласии святейших отцев Церкви, и в богоправимой воле помазанника Божия? Мне ли же, после сего, уклоняться от святых и премудрых определений Бога Вседержителя, — мне ли, который, много различными опытами немаловременной жизни, не мог не навыкнуть смиряться под крепкую руку Божию (1Петр. 5:6) и веровать, что и буее Божие премудрее человека есть (1Кор. 1:25)? Мне ли, которому суждено было слишком много обтечь не только градов и областей, но и стран и народов, и слишком много видеть разных случаев в жизни человеческой, чтобы не убедиться внутренно, что всегда и везде путь, начертываемый перстом Всемогущего, хотя бы казался иногда и узким и стропотным, несравненно благонадежнее и спасительнее для нас, чем все те самодельные, блестящие стези, кои измышляет и начертывает нам наш собственный разум, под влиянием мирских расчетов и мудрости житейской?

И вот почему, с благоговением преклоняя колена пред неисповедимыми судьбами Того, который, один разделяет служения в Церкви своей (1Кор. 12:5), якоже хощет, не только ничего не говорю вопреки воли Самодержца и богомудрого Собора, но и со благодарением приемлю павший на меня жребий служения Господеви.

He сокрою, что с давнего уже времени, по мере того, как круг служебных занятий моих, вне отечества, становился теснее и единообразнее, — в сумрачной перспективе жизни моей более и более виделись мне не жезл иераршеский и не увясло епископское, но старческий посох простого инока и схимнический куколь на горе святой. Туда, под покров Пречистыя, утро и вечер стремилась одинокая душа моя, снедаемая грустию по отчизне земной и небесной. Там, как в необуреваемом пристанище, думал я уже в последний раз и навсегда остановить свой утлый челн житейских плаваний, и, среди покаянного безмолвия, окончить в мире и безмятежии дни жизни скитальческой. И как сладки были эти тайные думы, эти сокровенные надежды! Как нередко служили он не только единственною отрадою, но и как бы животворным елеем для духа моего, непривыкшего к покою без трудов, и видимо мертвевшего без занятий урочных и обязательных? Угодно же было благому Промыслу отменить эту стезю мою, и указать иную. Угодно было благосердому Домовладыке и меня, доселе праздна стояща на торжищи послать чуть ли уже не в дванадесятый час дня, — послать в виноград свой (Мф. 20:6, 7), да делаю в нем дело Божие, дондеже свет есть (Ин. 12:35). О, да будет Ему вечная слава,  вечное поклонение и благодарение!

К вам же, святейшие Отцы и Иерархи, со благодарением дерзаю вознести моление. Ваша богопросвещенная святыня и любовь вся терпящая и вся покрывающая (1Кор. 13:7), удостоили меня поставить пред Господом и дать мне жребий служения (Деян. 1:23, 25, 26) слову благодати, — жребий, который и пал на меня. Но чрез эту благостыню вашу, не сокрылась от вас, присущая мне, немощь естества и духа и тела моего. Да вознесутся убо, — припадаю к святительским стопам вашим, — да вознесутся от той же отеческой любви вашей прилежные и единодушные молитвы, да Бог и Отец Господа нашего удоволит и меня, недостойного, быть служителем  святейшего завета благодати (2Кор. 3:6) и по заслугам великого и вечного Архиерея, единем приношением совершившего во веки освящаемых (Евр. 10:14), да подаст и мне, немощнейшему, силу и благодать Пресвятого Духа, да не бесплоден явлюся на духовной ниве благодатного делания, и не вотще прииму общение служения Христова, еже во святых (2Кор. 8:4), но да принесу хотя некий плод во благо церкви и во славу Триединого.

 

По рукоположении Софонии во Епископа, Высокопреосвященнейший Арсений, митрополит Киевский и Галицкий, произнес к нему следующее высоко-назидательное пастырское наставление:

Преосвященный епископ Софония! Призванный отонуды, на время и как бы мимоходом, на сие священное место и к сему великому тайнодействию, в котором благодать всесвятого и всеосвящающего Духа, при посредстве недостойных рук и уст нашего смирения, облекла тебя, возлюбленный о Господе брат и сослужитель, высоким саном святительства Божия, что могу я, пришлец случайный, сказать тебе в напутствие? Что иное, как не тоже самое, что обыкновенно, по чувству благожелания, один путник говорит другому, при внезапной встрече их на одном пути, которого наибольшую часть один из них, Богу содействующу, прошед уже, и приближается к концу своего поприща, а другой еще только готовится на оный вступить?

He утешительные вести и не радостные указания я могу сообщить тебе, возлюбленный! Предлежащий тебе ныне путь, на всем его протяжении, от начала до конца, неровен и негладок, нелегок и небезопасен: есть на нем своего рода и горы, для восхода неудобные; и юдолия, для спуска и подъема крайне трудные; и реки бурные, потоплением неосторожному и неискусному путнику угрожающие; и зыби, снаружи цветами и зеленью покрытые, но внутри весьма топкие и едва проходимые, a по сторонам его — сюду и сюду, одесную и ошую, — леса дремучие, зверями кровожадными и разбойниками хищными наполненные, и пропасти бездонные, в которые ниспадение всегда легко, а избавление редко для кого возможно и почти немыслимо.

И могло ли это быть иначе? He сам ли пастыреначальник наш Христос в своем заветном слов, в лице своих Апостолов, когда в первый раз посылал их на сей новый путь, сказал им: се Аз посылаю вас, яко овцы, посреде волков: будите убо мудри, яко змия, и цели, яко голубие. Внемлите же от человек: предадят бо вы, на сонми и на соборищах их биют вас и будете ненавидими всеми, имене Моего ради: претерпевый же до конца, той спасен будет (Мф. 10:16–22). Несть ученик над учителя своего и несть раб болий Господа своего; аще Meне изгнаша и вас изженут, аще слово Мое соблюдоша, и ваше соблюдут (Ин. 15:20)? И не все ли от времени до времени посылаемые Им на сей путь к совершению святых, в дело служения, к созиданию тела Его — Церкви (Еф. 4:12), совокупно и преемственно испытали на себе сей тяжкий жребий, в его неложном слове указанный? Вот свидетельство одного из них, которое впрочем может быть принято за свидетельство о всех и за всех, подобно ему на сем пути подвизавшихся и имеющих подвизаться: ибо это говорит первоверховный Павел, который пред лицем вселенской Церкви мог сказать не обинуяся: подражатели мне бывайте якоже и аз Христу. До нынешнего часа, вещает он, и алчем, и жаждем, и наготуем и страждем и скитаемся; труждаемся, делающе своими руками; укоряеми, благословляем; гоними, терпим; хулими, утешаемся; якоже отребие, миру быхом, всем попрание доселе (1Кор. 4:11–15). И в частности о самом себе: Служителие ли Христовы суть? не в мудрости глаголю, паче аз в трудех множае, в ранах преболе, в темницах излиха, в смертех многащи, в путных шесшвиих множицею: беды в реках, беды от разбойник, беды, от сродник, беды от язык, беды во градех, беды в пустыни, беды в мори, беды во лжебратии. В труде и подвизе, во бдениях множицею, во алчбе и жажди, в пощениих многащи, в зиме и наготе. Кроме внешних, нападение, еже по вся дни, и попечение всех церквей. Кто изнемогает и не изнемогаю? Кто соблазняется, и аз не разжизаюся (2Кор. 11:23–29)?

Таков, возлюбленный брат, путь, который в судьбах Промысла указано проходить тебе отныне; но не ужасайся и не смущайся, не отчаивайся и не колеблись душею: сила 6о Божия, по свидетельству Духа, вся испытующего и глубины Божия (1Кор. 2:10), в немощи совершается; благодать, тебе данная от Бога, аще восхощеши приложить к сему и свое усердие и тщание, довлеет ти к преодолению всех препятствий и затруднений, какие могут тебе встретиться. Тот, который нас, немощных, поставляет на сем пути тяжком и тернистом, не оставит нас беззащитных и беспомощных; но, в утешение и ободрение наше, обещал сам пребывать с нами неотлучно, глаголя: дерзайте и не бойтеся яко Аз победих мир (Ин. 16:33. Мф. 14:27); се Аз с вами есмь во вся дни до скончания века (Мф. 28:20).

Итак вступи на путь сей бодро и отважно,  с надеждою и упованием на помощь Всемогущего. Сего ради и вручается тебе сей пастырский жезл, как знамение силы и крепости от Святого Израилева, и в твое подкрепление, и в охранение твоей паствы от волков окрест блуждающих, а иногда и в среду самого стада вторгающихся.

ХХХVIII. Речь, произнесенная в Святейшем Синоде Архимандритом Герасимом, при наречении его во Епископа Старорусского, Викария С.-Петербургской епархии, 7 Марта 1863 года

Богомудрые Архипастыри и Отцы!

Премилосердый Господь, чрез вашу святыню и Августейшего Монарха, призывает меня к новому званию и служению. Нет сомнения, что это потребует от меня обширной и разнообразной деятельности и — нелегких для немощи моей — подвигов.

Однако с безусловною покорностию отзываюсь я на глас Божий, повелевающий мне быть — домостроителем Божиим (Тим. 1:7) и образцем для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте (1Тим. 4:12); потому что, в течении жизни моей, неоднократно уже слышался мне глас Божий, призывающий меня к служению святой Церкви.

И внял я сему гласу еще там, в родной мне Сибири….

Слышу его и здесь, среди вас, святители Божии; и потому не могу и не смею теперь не сказать на призыв Господа, что сказал Самуил, вразумленный и когда первосвященником Илием: глаголи, Господи, яко слышит раб Твой (1Цар. 3:10). Говорю это, и покоряюсь судьбе моей, исходящей, как чувствую и сознаю, от лица Господня (Пс. 16:2)…

He малым ободрением для слабости моей и вполне сознаваемого недостоинства служит то, что не один, не без руководства, буду проходить это многотрудное поприще служения: по устроению Божию, мне дается, в лице первенствующего в священном сонме вашем Иерарха, — мудрый и опытный руководитель, довериться коему, как архипастырю благостному, тем для меня будет легче, чем глубже, по милости Божией, утверждено во мне сознание служебного долга и благотворности послушания.

Смиренно уповаю, что благодать Господа нашего может, по рукоположении вашем святительском, открыться и во мне  как в других избранных сосудах, обильно, с верою и любовию во Xpucmе Иисусе (1Тим. 1:14), и таким образом соделать меня, недостойного, — непостыдным служителем и строителем таин Божиих. Еже и буди мне — молитвами вашими…

XXXIX. Речь, сказанная Святейшему Синоду Архимандритом Иларионом, при наречении его во Епископа Черногорской и Бердской областей, 17 Мая 1863 года

Ево имам сретжу пред вами свети отци изявити мою душевну благодарность, како правительству и народу моме, коисуме изабрали быти неховим архипастиром; тако и Неговом Императорском Величеству Господару Императору све Русие Александру Николаевитжу за Негово милостиво покровителство к мени, моме народу и мом правителству, посведочено кроме свега другог иошт и тиме што е дозволио мени быти посветжену у высоки чин архипастира у православной Русии метжу единоверным и единокрьвным мени народом руским. Благодарим Неговом Императорском Величеству на той любави, по коиой Он као и Негови претки незаборавля любетжи Нега народ урногоский, народ, кои усвакой удобной придци умиое показати пред циелим свиетом свою любав к руском народу и к руским Императорима. С мое стране я се молим и молитжу се до последниг часа мога живота Свевишнему Богу, да Он не само утврди него и узвиси ту любавь,  коя се храни метжу выше реченом братжом. Благодарим и вама многоуважаеми светительи руске Церкве за ваш труд, койсте положили и положете око мене, и молим, да се старане ваше о мени и о мом словесном стаду не ограничи садашньосттжу само, него и у будутже да се продужава; молим особито, да меня не заборавите у вашим светим молитвами и саветима, у койма се я тако нуждавам при овакой тешкой дужности, какву я сада примам.

Счастливым себя считаю, святые отцы, что могу выразить пред вами душевную мою благодарность как правительству и народу, избравшим меня в свои архипастыри, так и Его Величеству Императору Всероссийскому Александру Николаевичу, за милостивое Его покровительство, оказываемое мне, моему народу и правительству, и ознаменованное ныне, кроме многих других благодеяний, соизволением Его Величества на посвящение меня в архипастырский высокий сан — в православной России, среди единоверного и единокровного мне народа русского. Благодарю Его Императорское Величество за постоянную Его и предков Его любовь к любящему Его черногорскому народу, который всегда и пред целым светом показывал свою привязанность к русскому народу и русским Царям. Молюсь и буду молиться до последнего часа моей жизни Всевышнему Богу, да не токмо укрепит, но и усилит братскую любовь между нами. Благодарю и вас, многоуважаемые святители российской Церкви, за ваше обо мне попечение, и прошу, чтобы заботы ваши обо мне и о моем словесном стаде не ограничивались нынешним случаем, но и продолжались в будущем. Прошу, в особенности, не забывать меня в ваших святых молитвах и поддерживать меня советами, которые так нужны мне, принимающему столь тяжкое на себя бремя.

XL. Речь, сказанная Святейшему Синоду Архимандритом Аполлосом, Ректором Псковской Семинарии, при наречении его во Епископа Старорусского, Викария Новгородского, 14 Февраля 1864 года

Богоизбранные Архипастыри и отцы!

Небесный Пастыреначальник, Господь Иисус Христос, некогда словом божественной любви Своей: Симоне Ионин, любиши ли Мя?… Паси агнци Моя (Ин. 21:15)…, троекратно нарекал в апостольский сан ученика Своего, трикраты отвергшагося Его (Лук. 22:34).

С трепетом сердца, за многократное удаление мое от Господа, предстоя Ему, Великому Архиерею (Евр. 4:14), невидимо среди вас присутствующему, слышу в глубине духа моего тот же любвеобильный и всемогущий глагол Его, вашим святейшеством, изволением Всемилостивейшего Монарха, нарекающий мое недостоинство в сан Епископа. На тайнодейственный глагол Божий, открывшийся в сем торжественном наречении, желал бы и я, с Апостолом, ответствовать словом благодарной любви. Но что скудное мое слово, когда и совершеннейшие, при наречении их, исповедывали немощь своего слова и духа, уподобляя себя нарекаемым младенцам, кои ответствуют нарекающим — или молчанием, или плачем?… Истинная, благодарная любовь не в словах, а в делах, достойных великого жребия. От всей души готов я пасти Церковь Божию, в духе любви ж ревности апостольской: но дерзну ли ручаться за благоуспешность, предстоящего ми, великого служения? И что ручательство и похвала человеческая в деле Божием? Сам верховный Апостол, еще во время земной жизни восхищенный до третьего неба (2Кор. 12:2), в служении слову крестному хвалился токмо своими немощами (1Кор. 1:18), да вселится (2Кор. 13, 9) в него сила Христова и весь успех приписывал единому Богу: аз говорил св. Павел, насадих Аполлос напои. Бог же возрасти (1Кор. 3:6). Тем же не насаждаяй есть что, ни напаяяй, но возращаяй Бог. Не хваляй себе, вещал тот же Апостол, сей искусен, но его же Бог восхваляет (2Кор. 10:18). Сознаю силу апостольского слова, особенно когда помышляю о высоте и трудности пастырского служения, — о том, что пастырь, по глубокому выражению Григория Богослова, должен стоять с Ангелами, славословить с Архангелами, возносить жертвы в небесный жертвенник, священнодействовать со Христом, возсозидать создание, восстановлять образ Божий, творить для горнего мира. Но вместе и стыжусь обличения в себе скудости  веры, если бы бремя столь высокого служения решился я измерять одною немощию сил моих. Бог, по уверению Апостола, избирает и буяя мира и немощная и худородная и уничиженная и несущая, да посрамит премудрая и крепкая и да сущая упразднит (1Кор. 1:27). Его благодать и простых рыбарей Галилеи умудрила к уловлению вселенные, и Савла — гонителя Христова претворила в Павла Апостола — ревнителя славы Его.

Итак, с верою слову благодати: егда не моществую, силен есмь (2Кор. 12:10), всего себя предаю в волю Божию, нарицающую и несущая, яко сущая (Рим. 4:17). С чувством глубокого смирения приемлю крест, небесным Подвигоположником заповеданный всем, наследующим жребий апостольского служения: се Аз посылаю вас, яко овци посреде волков сказал Он апостолом. проч. (Мф. 10:16). Возлагаю здесь всю мою надежду на всесильную помощь Божию и молитвенное и руководственное вашего святейшества благопоспешество моему недостоинству.

В сем уповании, дерзаю молить вас, споспешники Божии! Из преисполненных благодати душ ваших, как из отверзтых небес, силою молитвы, пролейте на изсохшую ниву сердца моего плодотворный, обильный дождь благодатный, и духом жизни оживотворите мой ум и волю, да и в моих немощах совершится (2Кор. 12:9) великая сила Божия, и да, обновляемый и укрепляемый благодатию Всесвятого Духа, право правлю слово истины (2Тим. 2:15), разумом упасу люди, и словом и жизнию, которая в пастыре должна быть живым Евангелием для пасомых, поучая их ходити достойно Бога (1Сол. 2:12), и небесного их звания; — да неуклонно бодрствуя на страже своей в Церкви земной, непостыдно предстану некогда лицу Божию в небесной Церкви и в неизреченной радости реку: се, аз Господи, и дети, яже ми дал ecu (Евр. 2:13). По дару Твоей всемогущей благодати, я соблюл их во имя Твое.

XLΙ. Речь Святейшему Правительствующему Синоду ректора Псковской духовной Семинарии, Архимандрита Виталия, при наречении его во Епископа Томского и Семипалатинского, 8 Января 1865 года

Святейшие отцы! Богомудрые пастыреначальники и представители православной всероссийской Церкви!

Когда на первом Собор апостольском, по нуждам Церкви, согласно воле Господа, для служения слову Его, в звании апостольском, надлежало избрать одного из самовидцев и служителей Слова (Деян. 1:21–22); тогда, по единодушному согласию присутствовавших на Соборе, поставили двоих: Иосифа, называемого Варнавою, и Матфия (ст. 23). Но недоумевая, кому из них предоставить жребий апостольского служения, Апостолы, тогда еще не приявшие, по обетованию, Святого Духа, обратились с молитвою к Тому, пред Кем вся нага и объявлена (Евр. 4:13), Кто весть тайная сердца (Пс. 23:22) и помышления человеческая (Пс. 93:11), чтобы сам Он, сердцеведец, раздающий жребий служения коемуждо противу силы его (1Кор. 12:5, 11), из представленных двоих показал им того, егоже избрал есть на великое Себе служение, — и бросили о них жребий. Жребий пал на Матфия, и он причислен был к лику Апостолов.

Так происходило первое избрание на служение апостольское, по вознесении Господа на небо, — избрание, знаменательное тем, что при нем находилась пресвятая Дева Мария, Матерь Божия (Деян. 1:14); так впоследствии, в продолжении многих веков, по свидетельству истории, совершалось избрание и на служение епископское, как преемственное служению апостольскому; так, в сущности, происходило избрание и моего недостоинства на служение Епископства, и отсюда уже наречение именем, соответственным служению. Ибо один и тот же Господь, который, по обетованию, был на Собор апостольском и на всех святых Соборах, чтимых православною Церковию, по силе того же обетования, пребыл и с вами, святейшие отцы Собора всероссийского! О едином и том же Духе, изволением коего во все времена составлялись правила и определения соборные, составилось и ваше о мне определение, богомудрые архипастыри! Тот же Дух премудрости и разума, который, однажды почив на Помазаннике Божием, выну глаголет благая и в уме и сердце Его о святей Церкви и о всех людях, в священной воле Его изрек и о мне Свою премудрую и благую волю. Наконец, если при избрании ученика Христова, впоследствии учителя вселенского, на служение апостольства небезучастно было присутствие Богоматери; то как отрадно верить в Ее благодатное участие и в избрании моего недостоинства на служение епископское! Как утешительно думать, что день, в который святая Церковь благочестно празднует дивное знамение от чудотворной иконы Ее, был для меня тем великим и знаменательным днем, когда в священной воле Царя открылась о мне воля Божия^[55], — и притом думать, что знамение Ее небесного покровительства, явленное некогда древнейшему из градов отечественных, явлено в день сей и тому граду и той стране, в коих Бог и Государь и ваше святейшество судили мне быть Епископом. О, да будет же день сей, великий — по великости предоставленного мне служения, и знаменательный — по особенному, как бы видимому покровительству Царицы небесной, всегдашним, живым напоминанием для меня о том великом долге, который, с принятием нового звания, отныне навсегда лежит на мне — в отношении к Господу, дающему Церкви своей овы Апостоли овы, благовестники, овы же пастыри и учители, к совершению святых, в дело служения, дондеже достигнем ecu в соединение веры и познания Сына Божия, в меру возраста исполнения Христова (Еф. 4:11–13); в отношении к святой православной Церкви, породившей нас к святой и богоугодной жизни и выну питающей и охраняющей нас в благодатных недрах своих; в отношении к святейшему Собору ее, коему измлада привык я повиноваться, как самому Господу, всегда сущему посреде его; в отношении к Помазаннику Господню, коего высочайшая воля всегда была и вечно будет священна для меня, как воля Божия; наконец — в отношении к пастве, Богом и вами мне вверенной… О, да будет вся жизнь моя посвящена для блага сей паствы, во славу имени Господа и в похвалу пречистой Его Матери!

Из книги Деянии Апостольских не видно, говорил ли что либо пред сонмом Апостолов новоизбранный Апостол, по призвании его к великому служению; но, по свидетельству Климента александрийского, он много говорил там, куда был послан на проповедь Евангелия,  — просвещая светом его народы, погруженные во мрак язычества, и утверждая просвещаемых в правилах христианской жизни — примером собственной жизни. В далекой и обширной стране предлежащего мне служения много словесных овец, которые давно нашли благодатный приют в ограде Церкви Христовой; но много и таких, которые не суть от двора сего… О, дал бы мне Бог и моему немощному слову такую силу, чтобы и седящие во тьме язычества и суеверия увидели свет велий, и моей душе — такую благодать, чтобы свет Христов, озаряя сущия во тьме, озарил и в моей жизни те дела, за которые видящие их прославляют Отца небесного (Мф. 5:16)! He сокрыты от меня все трудности предлежащего мне служения, также как не сокрыты от меня и от вашего святейшества и мои немощи; но когда уже Господь, чрез вашу святыню, и меня — немощного сподобил приять жребий великого и многотрудного служения; то, побуждаемый сознанием своих немощей, а с другой стороны — ободряемый вашим отеческим ко мне благоснисхождением, сыновне прошу и смиренно умоляю ваше святейшество вознести о мне теплые молитвы ко Господу, да благодать всесвятого и животворящего Духа, всегда немощная врачующая и оскудевающая восполняющая, чрез тайнодейственное возложение на меня ваших святых и освящающих рук, уврачует и мои немощи, оживотворит и мои силы, восполнит и мои недостатки, да не како иным проповедуя слово спасения, сам неключим буду (1Кор. 9:26), но да явлюся искусным пред Богом, делателем непостыдным в дому Его, право правящим слово истины (2Тим. 2:15)!

XLII. Речь, сказанная в присутствии Святейшего Синода ректором С.-Петербургской Духовной Академии, Архимандритом Иоанном, при наречении его во Епископа Выборгского, второго Викария С.-Петербургской епархии, 15 января 1865 года

Святейший правительствующий Собор!

Если в настоящие минуты позволено мне высказать свои мысли и чувствования, то я ничего не буду говорить о самом себе, потому что не о себе теперь думаю. Я думаю о нашем духовном воспитании и просвещении, которому я доселе служил, и еще должен служить, в новом сане. Полвека протекло в жизни наших училищ, со времени их преобразования, и в настоящее время они светло празднуют свое пятидесятилетие. Да, недостойна ли в самом деле памяти и торжества их минувшая жизнь, та жизнь всегда поучительная, когда свет Божественного Откровения, нераздробляемый и непреломляемый во множестве пытливых вопросов человеческого разума, все наши познания возводил к единству вечной Истины; когда наш дух, строго богословствующий и здраво философствующий, был чужд не только всякого вольномыслия мира, но и всего мира, не считая его дела своими, и лучшие из нас, в лучшие годы жизни, с любовию и радостию спешили приносить к алтарю торжественные обеты жизни, всецело посвящаемой на служение одному Богу и Церкви; когда пред высокими авторитетами в нашей науке и в Церкви древних и новых времен охотно смирялся молодой ум, одна коя не менее, может быть еще более умов века мыслящий, и юная воля, вовсе не бесстрастная, не знала для себя других начал в жизни, кроме свободной преданности своему знанию и терпеливой покорности воле начальственной; когда сильно чувствовались у нас внешние неудобства жизни, многие нужды и лишения, по еще сильнее был навык довольства малым и несокрушимого труда и терпения, и мысль, что есть для человека в жизни нечто высшее вещественных нужд и лишений. И вот, из такой-то школы выходит человек, как подобает служителю Евангелия, с крестом в душе, готовый на всякий крест жизни. Что принесет другое пятидесятилетие? Что покажет новое время? Останется ли наше образование самостоятельным, независимым, невредимым от духа времени и мира, этого духа всеотрицающего, всеунижающего, всеколеблющего, который, как язва, как смерть, скажем словами Пророка, усиливается проникнуть к нам сквозь все наши двери и окна (Иер. 9:28), и хочет, во что бы ни стало, все у нас переделать по своему? — Исправятся ли и действительные наши недостатки и потребности, которые наконец вопиют во всеуслышание?

Я думаю о нашей отечественной Церкви. Вот с этого горнего места всероссийской Церкви, на котором я в сию минуту стою пред вами, открывается мне вид этой великой паствы из пятидесяти пяти миллионов душ: вот половина ее, души простые и наиболее верные Церкви, ждут от нас света и обновления духовного; вот другая половина, души более развитые, но менее тех знающие и любящие свою Церковь, которые при недостатке религиозного воспитания в духе отечественной веры, легко увлекаются всяким ветром иномыслия, бегают и от нас: но мы должны бегать за ними, по горам и по долам и по неисходным распутиям мира, чтобы спасти — не то что — даже одну овцу заблудшую из девяноста девяти незаблудших, а спасти хотя одну — из тысяч заблудших. Там, по дебрям и лесам, и здесь, по градам и весям, блуждают отдельные стада жалких овец, не чуждых нам по вере и народности, но в духе и в церковной жизни чуждающихся нас, с толпою своих наемников, инде прелазящих (Ин. 10:1), которые однакожь домогаются и ждут общественного, и даже церковного признания их в качестве законных пастырей, и даже архипастырей, как будто хотят надвое разорвать сердце единой матери — Церкви. А там, по окраинам России, сколько еще овец, яже не суть от двора сего! а нам надо потрудиться, чтобы привести их ко Христу; и там же иноверие, с свойственною ему страстию коварных совращений. А это — кто, бродящий между овцами в одежде овчей, но со взорами хищного зверя, ратующий за развитие народа, и попирающи самую коренную силу его духа и жизни, его веру; то — друг наш, лицемерный и опасный, то — враг открытый и ожесточенный; то — коварно возвышающий в понятиях людей наше звание, чтобы только требовать от нас добродетелей, каких сам не имеет и не любит, и нашими недостатками извинять свои пороки, то слишком унижающий нас, чтобы ослабить нашу духовную силу и наше нравственное влияние в обществе; то обвиняющий нас в недеятельности среди жизни народной, то отнимающий: у нас и право и способность и средства действовать? Кто это? Это — все он же, дух времени и мира, всегда — враг Церкви, потому что всегда — враг Евангелия. — Какое поле! Какая жатва — многа! А делатели? А силы и мощь действования? А средства и общественное содействие, без которого не много можно сделать?

Я думаю о Церкви вселенской, о современном состоянии всего христианства: и когда думаю, то мне невольно приходит на память картина, в которой один из величайших Отцов IV века изобразил тогдашнее состояние Церкви. Он представляет его в виде битвы морской, со всеми ее ужасами, между непримиримыми врагами, среди бури, во мрак ночи^[56].

Все это не радостно. Что же делать? Что делать в особенности нам, новым и молодым деятелям, к которым Церковь преимущественно обращает свои надежды, народ — свои вопросы, общество — свои взоры, мир — свои стрелы, а Бог — свой суд? Света и теплоты, словом — огня, огня в нашем учении, в нашем духе, в нашей жизни (Пс. 38:4. Рим. 12:11): вот чего требует Церковь! Светить светом Христовой истины, проводя ее в народ, в ее живом, действенном духе, в ярких и сильных чертах Евангелия, a не в одних общих словах отвлеченных поучений, или в неясных, безжизненных образах школьной науки; светить светом собственного духа, внося в церковную деятельность ясную мысль, сознательное убеждение, неизменные начала и твердую систему, a не одни преходящия мнения и случайные соображения; зорко следить и светом церковной идеи и науки освещать, не оставляя на произвол мира, вопросы времени, касающиеся веры, Церкви и нас; светить светом жизни, чтобы оправдывать учение делами и побеждать всякое лжемыслие столько же нравственно и практически, сколько умственно и догматически: вот что нам делать!

Светит свет в пастыре: прекрасный вид! вся Церковь светла! Соединится с светом теплота,  — огонь горит в пастырях — и Церковь торжествует. Какие огни горели в прежние времена на высотах русской Церкви, в ряду светил ее — от Иллариона киевского до Тихона воронежского! Тогда, и в самые мрачные дни, Церковь наша была полна внутренней жизни и силы. А какой это был огонь? Это, при свете ума и жизни, была неизъяснимая теплота сердца, словом — любовь, горячая, пламенная любовь к своему званию, своему служению, своим подвластным и пасомым, к своей Церкви. Вот оно, истинное пастырское богословие, великая наука пасти души человеческие! У тех, духом горевших пастырей, вся наука эта заключалась почти в одном слове: любить; любить, чтобы с полнотою душевного сочувствия исполнять свой долг и любовию препобеждать все его трудности любить, чтобы в союзе любви всего священноначалия единым духом и единою силою действовать в Церкви; чтобы неустанно и неусыпно стоять на страже веры и Церкви, в непрерывной борьбе с ее врагами, внутренними и внешними; чтобы ни на минуту не изменить Церкви в правах и пользах ее и не жертвовать ими никаким видам мира, чем бы ни старался он увлечь нас, обольстить или устрашить, чтобы обессилить нас; любить, чтобы быть готовыми, если бы пришел такой час, за истину и правду Христову и пострадать и умереть; наконец любить, чтобы люди любили и нас, и Церковь, и Бога.

Говоря таким образом, я стою пред вашим святейшеством, не как учитель поучающий, а как ученик испытуемый, чтобы дать отчет в своих мыслях и чувствованиях, подобно тому, как в лета детства я стоял пред одним из Вас на испытаниях в первоначальном учении, как потом в лета отрочества стоял пред тобою, Архипастырь первенствующий.

Теперь, святейший Собор, благословением и рукоположением твоим да преподастся мне благодать Св. Духа, чтобы быть мне истинным учителем и пастырем Церкви, чтобы светить и любить. Мое желание в моем немощном духе — искра: но твоя священнодейственная молитва, во свете и любви твоего священнодейственного духа, да будет для меня силою, из этой искры огонь воспламеняющею!

XLIII. Речь, бывшего начальника русской духовной миссии в Иерусалиме, Архимандрита Порфирия, при наречении его во Епископа Чигиринского, Викария киевской епархии 1865 года

Святейшие Отцы!

По власти, данной вам от Бога, вы призвали меня к епископскому служению в Церкви Христовой.

Принимаю это служение, проразумевая в вашем призвании меня к нему волю Божию, которой противиться не могу, а покорствовать люблю, был водим и храним ею на всех путях моей страннической жизни.

Знаю, что такое Епископ. Он есть служитель Триединого Бога и сообщитель Его благодати, видимая связь верующих в Него, благоговейное выражение их молитв во храме, и такой наставник, в котором вера уяснена, и которого речи суть потоки его внутренней жизни. Он есть образец непорочности, трезвения, воздержания, целомудрия, благочестия, кротости, миролюбия, бескорыстия, правды, велокодушия, терпения, приветливости во всем, домостроительства, страннолюбия (Тит. 2:7; 1Тим. 3:2–5; 6–11; 2Тим. 2–22, 24; 3:10). Все эти добродетели, усвояемые Епископу в пастырских посланиях св. апостола Павла, украшают его как звезды — небо.

Знаю, каково служение Епископа. Разнообразное, ответственное, благоплодное, — оно весьма трудно. Если бы он обязан был хранить догматы веры, предания, правила и обычаи церковные, священнодействовать и проповедывать слово Божие, испытывать посвящаемых, воздавать должную честь достойно начальствующим пресвитерам, паче же учащим (1Тим. 5:17), заботиться о благолепии храмов Божиих; то для исполнения таких обязанностей еще достало бы у него сил, нашлось бы и умение. Но вся трудность его служения не в этом, а в управлении душ, которое один богоносный муж назвал искусством из искусств. Невозможно Епископу хорошо управлять другими, ежели сам он не владеет собою совершенно. Но будь он всегда равен себе самому: тогда все привыкнут к нему скоро. Вникай он в себя и в христианское учение: так поступая, спасет себя и слушающих его, говорит апостол Павел (1Тим. 4:16). Суди, или увещевай он виновных спокойно, кротко, сердобольно: тем расположит их к раскаянию и, быть может, к исправлению. Сдерживай он гнев свой даже справедливый: так никого не раздражит, не устрашит, не вооружит и против себя самого. Прикрывай он превосходство свое, какое бы оно ни было, смирением и уважением к личности каждого человека: так не оскорбит ничьего самолюбия, а общую любовь приобретет, как дорогое сокровище. Переноси он оскорбления благодушно: так поступая, многим послужит примером незлобия. А легко ли исполнить все это? — Управление душ есть искусство из искусств. Есть души слабые и бедные добрыми делами, Непрестанно греша и каясь, и опять греша, они желают исправиться, но чувствуют одно бессилие свое: в них надобно сберегать единственное сокровище их — веру в заслуги Спасителя. Есть души праведные. Он, будучи строги к себе, бывают строги и к другим: их надобно предостерегать от сего излишества. Есть души сомневающиеся, не верующие: их можно увлекать не столько познаниями, сколько сильною верою и соответственною ей чистотою жизни. Есть души простые, темные, но добрые: их надобно просвещать, вразумлять, руководить. А легко ли исполнить все это пастырю душ? — Легко ли ему судить супругов, мирить враждующих, иногда сближать противоположные высоты, покровительствовать бедным, — но достойным, утешать вдовиц, снабдевать сирот? Думаю, что нелегко это. — Закон Божий повелевает Епископу наставлять противников с кротостию (2Тим. 2:25), старейшего увещавать, как отца,  — младшего, как брата, — пожилую, как мать, — молодую, как сестру, со всякою чистотою (1Тим. 5:1, 2), a богатым внушать, чтобы они не высоко о себе думали, и были благодетельны, щедры, общительны, богаты добрыми делами (1Тим. 6:17, 18); для всех же быть образцом в слове, в житии, в любви, в вере, в чистоте (1Тим. 4:12). А легко ли исполнить все это?

Епископ — большой труженик. У всех есть свои забавы, a у него одни заботы. У всех есть свои досуги, a у него непрерывные дела. Какие же утешения его? — Успехи чад его в благочестии. Какое богатство у него? — Добродетели. Чем он доволен? — Тем, что имеет пропитание и одежду (1Тим. 6:8).

Вижу эту священную высоту. Постигаю всю благоплодность епископского служения, но сознаю и всю трудность его, и думаю, что ежели оно установлено Господом, то епископу должна быть и помощь от Него, — помощь особенная, благодатная. Но что я говорю: должно быть? Она есть. Верую, что молитва веры святителей Христовых низводит на посвящаемого Епископа божественную благодать, вся немощная врачующую и оскудевающая восполняющую. Верую, и как очко на маститой лозе виноградной, раскрываюсь для принятия горнего света и тепла, и обещаюсь хранить драгоценный залог святого Духа (2Тим. 1:14).

А обет самоотвержения произнесен мною назад тому тридцать пять лет. По этому обету я, в трех частях света, жил не для себя самого. По этому обету и с настоящей поры приносятся в жертву: Богу — моя душа и ее молитва и псалом, святой Церкви — все мои силы и труды, Богом венчанному Царю и возлюбленному отечеству — мое сердце и жизнь. А вам, святейшие отцы, готово, готово мое разумное послушание до дня моего успения.

XLIV. Речь Архимандрита Гурия, при наречении его во Епископа Чебоксарского, Викария Казанского, произнесенная в присутствии Святейшего Синода, 1 Июня 1866 года

Ваше Святейшество, Богомудрые архипастыри и отцы!

Вам угодно было избрать меня на епископское служение Церкви Божией, и Его Величество Всемилостивейший Государь наш Император соизволил на ваше избрание. He знаю,  что вы нашли во мне достойного столь великого сана. Ни мое скромное прошедшее, ни закрытое для всех будущее, не объясняют мне этой великой милости. Правда, я потрудился для Церкви Божией и не мало и не без успеха. Но кто ж из нас не трудится, кто не рад, кто не готов содействовать успеху общего дела? И однакож между равными оказано предпочтение мне. — Благословен Бог, остановивший ваше внимание на моих посильных трудах и сердце Царево расположивший к соизволению на ваше избрание. Вечная моя благодарность и вам и Боговенчанному Государю нашему Императору за оказанное мне внимание! Принимаю ваше избрание, как великую награду за небольшую мою службу Церкви Божией на отдаленном востоке, лучше же сказать — как вызов и поощрение к усердному прохождению возлагаемых на меня обязанностей.

От меня не скрыты ожидающие меня трудности нового служения и разнородные препятствия добрым начинаниям. Богоборный, всего с бесстыдством касающейся и все стремящийся разрушить, дух нашего времени, при особых, местных условиях Церкви Божией в Казани, не обещает, и, конечно, не даст мне вожделенного покоя, не дозволит, может быть, даже труда, сменяемого отдохновением. Хорошо знаю и мою неопытность и недостаточность сил — и, несмотря на то, не уклоняюсь от возлагаемого на меня бремени. Это делаю я в уверенности, что в устроении нашего спасения Господу нужны не столько наши силы и опытность, сколько готовность исполнить Его святую волю. Притом, Господь в орудие своих спасительных действий на мир часто намеренно избирает немощное и ничего не значущее, да премножество силы будет Божия, а не от нас, и да не похвалится всяка плоть пред Богом. Может быть, Господь вашею святынею призывает меня именно для того, чтоб в немощи моей вселилась и могущественно открылась сила Христова… Боюсь пререкать суду Божию о мне; не страшусь препятствий; готов на труды и беспокойство. Пойду навстречу им с твердою уверенностию, полагаясь не на мою опытность или силу, но на Божию помощь, всегда готовую ищущим ее с верою и терпением. He мало воодушевляет меня еще и то, что службу мою начну я под руководством иерарха, послужившего Церкви Божией, мужа многоопытного, старца любвеобильного, притом — на месте, где покоятся нетленные останки первосвятителя и просветителя Казани, великого угодника Божия, чье святое имя имею я счастие носить. И видимое руководство и не видимое молитвенное ходатайство иерархов Божиих конечно — много облегчат мне мой труд.

Во всяком же случае, обращаю и буду обращать мои взоры к вам, Богомудрые архипастыри и отцы! с надеждою на ваше отеческое о мне благопопечение. Вы взыскали меня своею милостию; не оставьте же и своим руководством и, если окажется, что под возлагаемым на меня бременем силы мои слабеют, поступь делается не тверда и не верна — умоляю: поспешите ко мне на помощь; исполняя закон Христов, понесите, облегчите мою тяготу вашим участием, советом, вразумлением, утешением, наипаче же вашею святою молитвою. Во мне вы найдете всегда послушного сына, ревностного исполнителя ваших указаний.

XLV. Речь, сказанная Святейшему Синоду архимандритом Макарием, ректором Новгородской Семинарии, при наречении его во Епископа Балахнинского, Викария Нижегородского, 13-го Июля 1866 года

Святейшие Архипастыри и Отцы!

При первой вести об избрании меня к новому служению, я обратился мыслею к богомудрым мужам и вопрошал их об этом служении. От них я научился благоговейно взирать на сан святительский и понимать высокое достоинство его, обширность соединенных с ним обязанностей и всю трудность исполнения оных. Нет ни одного звания, которое требовало бы столько умственных и нравственных качеств, сколько требует их служение святительское. Облеченный этим саном должен иметь все, что имеют святые мужи, должен быть подобен самим Ангелам и вести не только себя самого, но и других ко спасению. Иначе Господь Бог взыщет с него за всякую погибшую душу из числа вверенных его хранению.

Устрашаемые такою трудностию и ответственностию, святые мужи нередко отказывались от епископского служения; указывая на свои недостатки, считали себя неспособными к такому высокому званию и удалялись от избрания в пустыню. Если же мужи, стоявшие на высокой степени ума и святости, считали себя недостойными к принятию святительского сана; то что могу рещи аз недостойный о себе? Могу ли благоуспешно наставлять других в истинах веры и благочестия, когда сам имею нужду в постоянных наставлениях? Могу ли утверждать других на стезях правды и добродетели, когда сам нуждаюсь в постоянной помощи для своего утверждения в добрых делах? Могу ли искоренять в других пороки и нечестие, когда сам имею нужду в очищении от греховных наклонностей? Могу ли постоянно бодрствовать на страже спасения других, когда сам часто подвергаюсь дреманию? Где найду столько сил и благоразумия, чтобы беспреткновенно проходить предлежащее мне служение святительства? Обращусь ли к опытам проведенной мною жизни? Но там ничего не вижу, кроме недостатков, ошибок и преткновений. Обращусь ли к прежним своим занятиям? Но они, при всей благовидности, не облегчают трудности епископского служения. И самое служение на поприще воспитания детей, хотя также не легкое, далеко не равняется святительскому. Иметь дело с юными людьми одного сословия — не то, что с лицами, различными по званию, полу и возрасту, — с лицами, у которых и нужд и требования весьма различны. А настоящий век, — век не одинакового просвещения, — век мятущийся и сам собою не довольный, еще более затрудняет и без того трудное служение святительское. Если когда, то ныне в особенности требуется от избранных к святительскому служению быть мудрыми, как змея, и чистыми, как голуби, — нужно быть готовыми к ответу всякому вопрошающему, — нужно защищать пред чужими и своими не только веру и требования закона, но и самое звание святительства.

Взирая на столь трудное поприще и сознавая свои немощи душевные и телесные, обращаюсь с надеждою к Богу, единому Помощнику и Покровителю. Ты един, Господи, в даешь все нужды и немощи мои. Но Ты, милосердый, являл и являешь силу свою в немощах наших. Удиви и на мне милость Твою, да под Твоим всесильным покровом возвещу закон Твой верующим во имя Твое и посреди Церкви воспою Тя. Молю и вас, святые архипастыри и отцы, да низведет ваша чистая молитва на меня недостойного благодать Святого Духа, немощная врачующую и оскудевающая восполняющую, да не оставляет ваше святейшество меня неопытного наставлениями, како подобает в дому Божии жити, и како правити оным. С надеждою на таковую помощь, дерзаю вступить на поприще высокого служения; а вступивши, потщуся оправдать ваше святое избрание и употребить все силы, дабы не вотще пребыла благодать Божия со мною, а послужила бы спасению моему и послушающих меня. — Надежда сия особенно укрепляется во мне тем, что Божественный Промысл указует мне начало епископского служения в том самом граде, в котором началась моя общественная и иноческая жизнь, — указует и самое жилище в той самой обители, в которой жил и принял иночество соименный мне грешному великий подвижник и чудотворец, покровитель всей оной страны, — преподобный Макарий Желтоводский.

XLVI. Речь, произнесенная в Троицкой Лавре Архимандритом Игнатием, ректором Московской Семинарии, при посвящении его во Епископа Можайского, Викария Московской епархии, 5 Августа 1866 года

Милостивейшие Архипастыри и Отцы!

Услышав пришедшее на меня звание Божие, что реку и что возглаголю?

Если св. Апостол заповедует каждому верующему со страхом содевать свое спасение: то каким страхом должен быть объят тот, кто поставляется служить спасению других? и еще поставлять и руководить служащих ко спасению других? Если с благоговением должен приступать к спасительным таинствам каждый верующий: колико больше благоговение требуется от того, кто поставляется совершать таинства, и не только совершать, но и преподавать тайнодейственную благодать другим, руководить их словом и примером жизни?

Обращая внимание на все сие, а с другой стороны представляя крайнюю свою духовную скудость и недостоинство, — не должен ли я уклониться от принятия подобного жребия, как уклонялись великие и сильные, каковы были св. Григорий Богослов и св. Иоанн Златоуст? Но они в тоже время предавали свою волю воле Господней, благой и совершенной, и явили себя потом верными строителями таин Божиих.

Предавая себя в волю Господню, ищу успокоения и подкрепления в совершенном, по Апостолу, уповании на приносимую благодать (1Петр. 1:13). Сладце похвалюся паче в немощех моих, да вселится в мя сила Христова (2Кор. 12:9). И верую, что, при предстательстве почивающего здесь во благоухании святыни преблаженного Сергия чудотворца, при многоцелебных мощах которого я недостойный возведен был на низшие степени священства, и ныне соборным тайнодействием священноначалия низведется на мою немощь благодатная сила Христова.

К твоей отеческой помощи прибегаю, милостивейший архипастырь! С благодарением ко Господу не могу ныне умолчать. что родившись от иерея, тобою рукоположенного, от тебя принял я приготовительные рукоположения; от начала моего служения и доныне благодетельно взыскан был непрерывным многообразным отеческим попечением твоим. Благоволи и в настоящем многотрудном поприще подкреплять мои немощные силы, исправлять мои недоумения и ошибки, руководить мою неопытность своею многолетнею опытностию и действенным благословением, чтобы я мог возгревать, по заповеди Апостола (2Тим. 1:6), дар Божий, который преподан мне будет возложением рук святительских.

 

В ответ на эту речь, Филарет, Митрополит Московский, произнес следующие слова:

Правы, новоизбранный участник священноначальственной благодати, твои помышления, что служение, в которое ты призываешься, страшно и нелегко носимо и для крепких духом; но что и немощные, провидением Божиим, чрез священную и державную власть, призываемые к оному, должны покоряться призванию по долгу послушания, с упованием на вседействующую благодать Божию.

А что ты упомянул о человеческой помощи, то могу оставить без прекословия только в том отношении, что в сем есть смиренная мысль и должное ненадеяние на себя. Но ты имел бы нетвердую опору, если бы много положился на человеческую помощь; и я превысил бы свою меру, если бы обещал тебе довольно помощи. И ты, и я, да воззовем, и да взываем с псалмопевцем: помощь моя от Господа, сотворшего небо и землю (120:2). Открый ко Господу путь твой, и Той сотворит (Пс. 36:5) благое и спасительное тебе и чрез тебя.

 

После хиротонии, Высокопреосвященнейший Филарет обратился к Епископу Игнатию с следующими словами:

Преосвященный Епископ Игнатий!

Великое дело совершилось ныне над тобою, хотя и не сильными орудиями.

Св. Апостол Павел в чудесном откровении видел Господа Иисуса Христа, и от Него непосредственно принял призвание к вере Христовой и к служению апостольскому: но когда пришло время действительно приступить ему к устроению церквей и в них священства, тогда он с Варнавою принял для сего рукоположение от Симеона, Лукия и Манаила. Тогда (говорит книга Деяний апостольских) постившеся, и помолившеся, и возложше руки на ня, отпустиша их (Деян. 13:1–3). Так необходимо и так важно священнотаинственное рукоположение!

Потом, когда он рукоположенных им поучал обязанностям их служения, тогда говорил им: вас Дух Святый постави Епископы (Деян. 20:29). Так высоко начало священнотаинственного рукоположения!

Итак сохраняй; и ты несомненое верование, что и тебя Дух Св. поставил Епископа. В сем веровании должна быть для тебя сила и охранение.

Если мысль твоя изнеможет пред сильными требованиями твоего служения: то помысли, что Дух крепости (Ис. 11:2) поставил тебя, и что он не лишит тебя укрепления, если только произвольно не отпадешь от его силы маловерием или малодушием.

Если затруднит тебя недостаток ведения, тебе потребного: воззови с верою к поставившему тебя Духу истины (Ин. 14:17). Он не презрит своего дела, ниспошлет тебе свет, и не допустит тебя впасть чрез неведение в заблуждение.

Если встретится тебе искушение человекоугодия, или страха человеческого, или иное страстное побуждение, уклоняющее от пути истины и правды, то скажи себе: стократ лучше мне оставить страстных человеков неудовлетворенными, и самому перенести от них скорби, нежели опечалить и огорчить поставившего меня Духа истины и правды.

Так крепись и охраняй себя в подвиг священноначальственного служения, и жезл твоего начальствования да не умедлит, подобно как жезл аронов, украситься цветом душеполезного слова и плодом полезного для Церкви действования.

XLVII. Речь Святейшему Правительствующему Синоду, ректора вятской духовной Семинарии, Архимандрита Павла, по наречении его во Епископа Вологодского и Устюжского, 10 Августа 1866 года

Богомудрые Архипастыри и Отцы!

Господу Богу угодно было, определением Вашего Святейшества и утверждением Великого Самодержца нашего Государя Императора, призвать меня недостойного к самому высокому служению в среде спасаемых, — избрать меня в орудие всеосвящающей и спасающей Благодати, сосредоточенной Им в Его Церкви, юже стяжа кровию Своею. Да будет благословенно имя Его во веки веков! Ясно вижу и вполне сознаю свои недостатки, свои немощи, — и физические и нравственные. Совершенно уверен, что великое поприще, чрез Ваше Святейшество указываемое мне вседержавным Промыслом, — особенно в теперешние тяжелые времена, — преисподнено трудностеи и опасностей, борьба с которыми и победа над которыми требуют ума светлого, сердца целомудренного, и особенно истинно-христианского отречения, всеодушевляющей любви, неослабной терпеливости и не сокрушимого мужества. А к сим кто доволен? Но вместе с этим, я от всей души верую, что всеосвящающая, всемогущая Благодать Божия, которую преподобные руки Ваши низведут на меня недостойного, сильна уврачевать все немощное во мне и восполнить все недостающее мне, — так что и моя доля посильных трудов и усердной деятельности не лишнею будет в сокровищнице неоценимых заслуг Церкви Божией на земле — в среде дорогого всем нам Отечества, под спасительным знаменем Православия, Самодержавия и народности…

Для этого, всего себя отдавая Господу Богу, на служение святой Его Церкви, я вместе с сим предаю и все силы и способности мои, всю волю мою в распоряжение ваше, Богоуправляемый Собор Святителей и Архипастырей, ожидая от вас и обличения и вразумления и наказания, еже в правде — в святом деле руководства ко спасению других.

Об одном молю вас, Святейшие Отцы, подкрепите меня слабого сильною вашею молитвою и благословением, поддержите меня неопытного на трудном поприще предстоящей мне новой деятельности Богомудрою вашею опытностию и отеческим благоснисхождением, чтобы я, руководя других по пути спасения, и сам управлен был к царствию Божию, вместе со всеми избранными.

XLVIII. Речь Святейшему Правительствующему Синоду, произнесенная ректором Олонецкой духовной Семинарии, Архимандритом Ионафаном, при наречении его во Епископа Кинешемского, Викария Костромской епархии, 4 Сентября 1866 года

Святейшие Архипастыри и Отцы!

В настоящие священно-торжественные минуты, мне следовало бы не говорить, а безмолвствовать и поучаться у вашей богомудрой опытности: како подобает в дому Божием жити (1Тим. 3:15) и достойно ходити звания (Eфec. 4:5), в которое ныне благословением вашего святейшества и повелением Благочестивейшего Государя Императора Самодержца Всероссийского, я призван. Но я дерзаю говорить пред вами и говорить то, что внушает мне сердце. От избытка бо сердца уста глаголют (Мф. 12:34).

Я призываюсь на многотрудное служение святительское. Страшусь призвания; но не отрицаюсь, усматривая в призвании моем особенную ко мне милость Божию, устрояющую пути спасения нашего. Страшусь тяжести приемлемого мною подвига; но ободряюсь словом Господа: сила Моя в немощи совершается, и по примеру апостольскому, сладце хвалюся в немощех моих, да вселится в мя сила Христова (2Кор. 12:9). Боюсь, что не оправдаю ожиданий и надежд ваших, Святейшие Архипастыри и Отцы; но успокоиваю себя надеждою на ваше отеческое снисхождение и наставление.

Прошедшее 23-х летнее служение мое в училищах и семинариях под руководством пяти архипастырей^[57], утвердили меня в непоколебимом убеждении, что благоуспение в великом деле совершения святых, созидания тела Xриcmовa (Еф. 4:12), зависит не от человеческих каких-либо достоинств, a от силы Божией, всегда плодотворно действующей на умы смиренные и сердца кроткие; не от разумения человеческой премудрости, а от разумения премудрости Божией; не от обладания земными пособиями и покровительства сильных, а от обладания даром любви христианской и благословения Божия. He мало утешаюсь и тем, что Промысл Божий чрез вас, Святейшие Архипастыри и Отцы, указует мне место служения в той стране, которая заключает в себе много отрадного и назидательного для сердца каждого русского. Там — во св. обители Ипатиевской — нашел себе некогда убежище и спасение от руки иноплеменных злодеев юный Михаил родоначальник ныне Царствующего Дома. Там — вблизи этой обители — для сохранения жизни избранного на царство Михаила, пожертвовал жизнию истинный сын Церкви и отечества. Там — невдалеке от той же обители — родился новый избранник Промысла Божия для сохранения и в наше время жизни, драгоценнейшей для Церкви и отечества. Где же, как не в этой стране, пастырю Церкви, и самому в себе и в других, возгревать святую любовь к Церкви, Престолу и отечеству, особенно в настоящее время, когда дух неверия и своеволия силится поколебать престолы и покушается на самую Церковь?

С такими мыслями и чувствованиями предстаю ныне пред вами, Святейшие Архипастыри и Отцы, и молю: осенить меня вашим святительским благословением и вознести обо мне недостойном святые молитвы ваши к небесному Архиерею, Господу нашему Иисусу Христу. Напутствуемый вашим святительским благословением и молитвами, я пойду с миром и радостию на место будущего служения моего и при помощи Божией, под руководством опытного архипастыря Костромской Церкви, буду трудиться там, не щадя моих сид, для блага святой Церкви и Отечества.

XLIX. Речь, сказанная Святейшему Синоду настоятелем Юрьева монастыря Архиманеритом Германом, при наречении его во Епископа Сумского, Викария Харьковской епархии, 4 Января 1867 года

Ваше Святейшество,  Милостивейшие Архипастыри и Отцы!

Призвание к высокому служению в епископском сане, которое торжественно мне ныне возвещается, могу сказать, постигло меня неожиданно и застигло не готовым. Те послушания, которые в последнее время были на меня возлагаемы, по видимому, не вели к этой высоте с такою быстротою. Если и смотреть на них, как на приготовительную школу к важным и многотрудным обязанностям Епископа; то я учился еще мало. В душе моей стоят тревожные вопросы: что могу я принести или что дать на пользу духовную? Какую помощь в состоянии буду оказать тому иерарху, содействовать которому в трудах управления обширною паствою мне предстоит? И какое приращение силы внесу в общую деятельность преосвященных пастырей Христовой Церкви, к сонму которых причисляюсь, хотя и юнейшим, но действительным членом? Проверяя скудный запас своей духовной опытности и знания, и исчисляя свои немощи, я вынуждаюсь сознаться, что далеко не достиг той меры зрелости и совершенства, какая необходима носителю великой архиерейской благодати и соединенных с нею прав и обязанностей,  — необходима особенно в нынешнее время, создавшее так много затруднений для деятельности пастырей Церкви… Может быть мне не следовало бы оставлять своего монастырского уединения и дерзновенно выступать на подвиг, несоразмерный с силами.

Но не Господь ли устрояет пути мужу? И разве не высший голос, чрез Ваше Святейшество и Помазанника Божия, зовет меня на дело Божие в святой Церкви? В праве ли я не повиноваться, хотя бы дело, по видимому, и превышало меру сил моих? Нет! Да повинуется душа моя и да будет воля Его святая! Благодарю, исповедуя милость Его, взыскавшую мое недостоинство чрез милость Вашу,  с сердечною покорностию подклоняю рамена свои к принятию бремени определенного мне служения. Приемлю это бремя в той ободряющей мой дух мысли, что на благословенной почве Украины живут добрые люди, сердца которых в свою очередь представляют благую землю для семени Божия слова. Приемлю, — в том убеждении, что учиться никогда не поздно и не стыдно, и мне открывается счастливая возможность восполнить недостаточность своего разумения полезными уроками от просвещенной опытности правящего иерарха Харьковской паствы, под руководством которого буду действовать в новом сане. Приемлю, — наипаче в уповании силы Божией, которая со всею свободою проявляется и в человеческой немощи, — даже в человеческой немощи является более, нежели в человеческой силе.

Священнодействием молитв Ваших и тайнодейственным возложением рук святительских да снидет на мое недостоинство сия всемощная сила и да пребудет со мною присно, немощь мою врачуя и скудость восполняя, чтобы явиться мне деятелем в Церкви Божией непостыдным, право правящим слово истины, чтобы, примкнув к той цепи слуг Христовых и строителей таин Божиих, которая от рук самого Христа Бога нашего чрез св. Апостолов непрерывным преемством продолжается из века в век, — соделаться звеном не бесполезным, но возвышающим цену ее и приумножащим крепость и устойчивость ее против всяких ударов и потрясений, причиняемых рукой враждебной.

L. Речь при наречении ректора литовской семинарии, Архимандрита Александра, во Епископа Ковенского, произнесенная им, 19 Ноября 1860 года, в зале Виленского Архиерейского дома, пред Митрополитом Литовским Иосифом,  Архиепископом Минским Михаилом и Брестским Епископом Игнатием

Да будет воля Твоя Господи, и якоже хощеши, устрой о мне вещь!

Святейшие Архипастыри и Отцы!

Единственно только словами полной преданности воле Божией и могу ответствовать на объявленное мне призвание к высшему служению св. Церкви. И могу ли я сказать теперь другое слово, противное согласию на определение Святейшего Синода, утвержденное Высочайшею властию Помазанника Божия?

Уста мои уже произнесли узаконенные слова: «благодарю, и приемлю, и нимало вопреки глаголю». С устами согласно и сердце. Так, сердце мое не может быть не исполнено благодарности к всеблагому Богу, удивившему на мне милость свою; не может не выражать глубоких чувств благодарности к всесвятому Промыслу, благодеющему и хранящему меня во всех путях жизни, укреплявшему меня в немощах телесных с ранней юности, бодрствовавшему надо мною и тогда, когда впадал в расслабление духовное. Благодарно сердце и Августейшему Монарху, утвердившему мое избрание; полно благодарности и к святейшему собору Святителей Православной Русской Церкви, удостоивающему меня сана епископского. Особенно же благодарю тебя, доблестный Архипастырь наш! Ты, не смотря на мои немалые недостатки и слабости, не смотря на многие мои ошибки и погрешности, которые нередко замечал в продолжении 9-ти летней службы моей под твоим архипастырским и отеческим начальством, — не смотря, говорю, на хорошо известное тебе мое несовершенство и неготовность, соизволил избрать меня своим ближайшим помощником, сотрудником и сослужителем. Утешаюсь при сем надеждою, что ты и впредь не будешь оставлять меня без своего отеческого попечения, и по прежнему, как главный Архипастырь, будешь руководить меня на новом высшем поприщ своими мудрыми наставлениями и советами глубокой твоей опытности в жизни.

С чувством преданности воле Божией, с чувствами благодарности приемлю и призвание к Архиерейству; приемлю впрочем не как только высший сан, высшую честь, следующие достойному; но вполне глубоко сознавая свое недостоинство, — приемлю оное, как зов благодати Божией, богатыми щедротами благости возбуждающей меня от нравственной беспечности к высшему духовному самосовершенствованию. Приемлю сие избрание, — как призыв к большей и усиленной попечительности о пользе Церкви Христовой, о благе и спасении душ человеческих; — приемлю, как зов Божий к высшим трудам и подвигам. Приемлю настоящее призвание с полным убеждением, что всеблагий и всемогущий Господь, призывающий меня к высшему служению св. Его Церкви, силен дать мне силы и средства к достойному прохождению оного. Сам Он, всесвятый и всесильный, благоволивший избрать меня орудием своей благодати, соделает немощное орудие сильным и действенным к славе св. имени Его. Сам Он, премудрый и всеблагий, поставляющий меня на свещнике своем, откроет свет уму и даст теплоту сердцу, для просвещения светом истины и согревания огнем св. любви верных чад Божиих.

Приемлю наконец новое назначение — не без внутреннего страха и трепета, но вместе о твердою верою в силу и действенность благодати Божией, всегда немощная врачующей и оскудевающая восполняющей.

И потому не прекословлю избранию и в сердечном уповании на благость Божию — обращаюсь с молитвою ко Господу: да излиет Он на меня обильно дары своей благодати, и всемощною силою Духа Св. поможет мне грешному и недостойному достойно проходить высокое пастырское служение к славе св. Православной Церкви и ко благу и спасению вверяемых моему водительству христиан.

Усердно прошу и Вас, Святители Христовы, вознести теплые молитвы пред Престолом Божиим — о ниспослании на меня свыше благодати Св. Духа.

LI. Речь, произнесенная ректором подольской духовной семинарии, Архимандритом Феогностом, при наречении его во Епископа Балтского, Викария Подольской епархии, 19 Января 1867 года

Святители Божии,  Милостивейшие Архипастыри!

Нынешнее состояние отечественной церкви таково, что оно вызывает ее на многотрудную и разностороннюю деятельность. Кто не знает, что в современном обществе распространено вольномыслие, дерзновенно посягающее на все священное, и заражающее своим пагубным ядом многих чад святой Церкви? Кто не видит, что у нас повсюду господствует холодность к вере, неведение относительно святейших ее истин, равнодушие к делу спасения, пристрастие к духу времени и суетным обычаям мира? Отечество у нас одно, один Богом превознесенный и помазанный Монарх, одни законы; но исповедание веры у нас не одно: есть много сынов государственного нашего тела, принадлежащих к неправославному вероисповеданию. И особенно нам, живущим на западе России, известно, что неправославие и теперь силится препятствовать развитию православия, спасительному влиянию его на умы и сердца людей. Между тем в жизни отечественной церкви возникло так много потребностей: служители церкви во всех местах нуждаются в улучшении их быта, воспитание будущих служителей церкви неотложно требует усовершения, низший класс народа сознает нужду в правильном религиозном образовании и стремится к нему. И так отечественной церкви, кроме многих других дел, требуемых ее высокою целию, нужно с одной стороны бороться с вольномыслием в самых разнообразных его видах, с равнодушием к делу спасения, с духом времени, с неправославием, с другой стороны — деятельно заботиться о неотложном удовлетворении многим, возникшим в ее жизни, потребностям.

Поистине, особенно ныне жатва многа на ниве святой церкви. И вот, Глава и Пастыреначальник Церкви, выну пребывающий с нею и промышляющий о ней, Господь наш Иисус Христос изводит на ниву святой Церкви множайших делателей, — посылает архипастырям сотрудников, да идут они и плод принесут (Ин. 15:16) во славу Его и во благо святой Церкви.

Без сомнения, и святейший правительствующий Собор всероссийские церкви, поставляя, по мановению воли Божией и с соизволения Благочестивейшего Государя Императора, сотрудников архипастырям, надеется и ожидает, что чрез это деятельность иерархии отечественной церкви, указанная ей Господом, расширится, и будут удобнее устраняемы затруднения к преспеянию веры и благочестия в отечестве нашем.

О, если бы и мне, меньшему всех, послужить этим целям, если бы мне приложить хоть одну лепту к талантам, приобретаемым другими в сокровищницу церкви!

Еже хотети прилежит ми, а еже содеяти, не обретаю (Рим. 7:18) в себе сил. Поистине мал бех и есмь в братии моей. Мал ревностию по вере, которая в архипастырях должна быть Илииною, должна быть как огнь поядай (Евр. 12:29), мал любовию к Богу, которая особенно в архипастырях должна быть крепка, как смерть (Песн. песн. 8:6), мал самоотвержением и самопожертвованием, которые в архипастырях должны простираться до готовности положить душу за овцы стада Христова.

Но сила Божия в немощи совершается. Сладце убо похвалюся паче в немощех моих, да вселится в мя сила Христова (2Кор. 12:9). He имею дерзновения вслед за апостолом вещать: вся могу о укрепляющем мя Иисусе Христе (Флп. 4:13); по крайней мере, верую, Господи, помози моему неверию (Мк. 9:24), — верую, что Твоя всесильная благодать немощная врачует и оскудевающая восполняет.

Припадаю к вам, святители Божии, и особенно к Тебе, предстоятельствующий сего собора иерарх, изведавший в своем многолетнем архипастырском служении все трудности сего служения, споспешествуйте мне вашими действенными молитвами к Богу, — укрепите вашим молитвенным благословением мой дух смущаемый сознанием моих немощей и представлением многотрудности и ответственности предлежащего мне служения!

Господь судил мне принять благодать Архиерейства в матери градов русских — в Киеве, в котором прежде всех градов и весей русских воссияла святая вера, из которого потом она распространилась по всей земле русской, из которого исходило так много великих святителей в разные концы отечества нашего, и в котором почивают нетленные телеса стольких угодников Божиих. Есть здесь в чем найти мне сильнейшие побуждения к достодолжному прохождению предлежащего мне звания. Мой долг всегда живо чувствовать силу этих побуждений.

Страна, в которой мне назначено участвовать в пасении стада Христова, издревле — православная. Но сколько раз сыны православия должны были там бороться, страдать, проливать кровь, умирать за православие! Кровь, пролитая в Подолии поборниками православия за веру, безмолвно, но сильно взывает к служителям веры и церкви со всею ревностию заботиться о распространении и укреплении там православия в умах и сердцах людей. Мне ли не слышать этого голоса, и не ответствовать на него, в надежде на помощь Божию, полною готовностию посвятить все мои силы делу веры и благу церкви?

LII. Речь, произнесенная Высокопреосвященнейшим Арсением, Митрополитом Киевским и Галицким, к Преосвященному Феогносту, при посвящении его во Епископа, 22 Января 1867 года

Преосвященный епископ Феогност!

Силою и действием всесвятого и животворящего Духа, чрез возложение рук священничества и моего недостоинства, возведен ты ныне в сан епископский, во еже пасти Церковь Господа и Бога, юже стяжа cвоею кровию.

Приветствуем тебя, брат возлюбленный, с сим новым и высоким даром благодати Божией и, братолюбно услаждаясь твоею святынею, усердно молим о Господе, да благодать яже в тебе ныне умножившаяся, не тща будет, но паче предних лет множайшими с твоей стороны благодарении преизбыточествит в славу Божию (2Кор. 4:15) в труде и бдении, в посте и молитве, в правде и святыне, в терпении мнозе и в любви не лицемерней, к совершению святых, в дело служения и в созидание тела Христова — церкви, толико отвсюду ныне нападствуемой (Еф. 4:12).

Внимай себе и своему званию, возлюбленный, всею силою души и сердца твоего и не пропусти без должного замечания и благоговейного к премудрым и всеблагим путям промысла Божия внимания и того, по видимому, маловажного и как будто случайного обстоятельства, что ты призываешься к трудам и подвигам апостольским в это именно время, а не в другое какое либо — в эти, по выражению церкви, богопросвещенные дни, которые в ряду лет и времен, веками счисляемых, избраны были самим Христом Спасителем для призвания апостолов к сему служению, и благоговейно слагая глаголы сии в сердце своем, благодарною мыслию приникай и прозирай в грядущее, тебя ожидающее и тебе указуемое: ибо Евангелие повествует нам, что Господь Иисус, вскоре после крещения своего, проходя по берегу моря Тивериадского, призвал к апостольству сначала двух братьев — Андрея и Петра, потом двух других также братьев — Иакова и Иоанна и затем уже всех остальных. В делах Бога, беспредельно великого, ничего нет и не может быть маловажного, а в судьбах Его всемогущества и всеведения, управляющих судьбами человеческими, ничего случайного или внезапного и неожиданного: в Его божественном уме, необъятном и всеобъемлющем все заранее предусмотрено и предъизбрано, и взвешено, и измерено, и определено, и постановлено. Он, по словам пророка, даже прежде нежели мы появимся на свет, уже знает и седание и восстание наше, разумеет помышления наши издалеча все стези наши и жребий наш уже определяет и исследывает и вся пути наши провидит; знает вся последняя и древняя (Пс. 138:1–5); и задолго вперед нарицает и не сущая, яко же сущая (Рим. 4:17). Если пред очами Божиими и власи главы нашея, но уверению Спасителя, не показались столько маловажными, чтобы оставить их без всякого внимания, но вси изочтени суть, и ни один из них не погибнет без воли Отца небесного (Лук. 12:7; 21:18), то как допустить и подумать, что одно святительское служение, по своему назначению, для устроения на земле царства Божия, столь необходимое и важное, будто оно одно в ряду всех других благопопечительным Промыслом могло быть забыто, пренебрежено и отвергнуто? Не видим ли мы напротив из многочисленных свидетельств слова Божия, что на нем-то особенно и сосредоточено наибольшее внимание и попечение Промысла, издалека путями, часто незаметными и иногда даже и довольно странными, но всегда верными уготовляющего Себе орудия в нем благопотребные? Вот почему апостол Павел, из врага Христова сделавшийся Его ревностным апостолом, имел право сказать о себе, что Бог, избравый его от чрева матере его и призвавый благодатию своею, благоволил явити Сына своего в нем, да благовествует Его во языцех (Гал. 1:15 и 16).

Есть еще и другая столь же замечательная черта сходства в твоем настоящем положении с призыванием апостолов. Она состоит в том, что как они, быв призваны пастыреначальником Христом к словесно пастырскому служению, не были вслед за сим предоставлены их собственному произволу в распоряжении и направлении своей новой деятельности, но оставались еще на некоторое и довольно значительное время под непосредственным влиянием и руководством избравшего их Господа: так и ты, облеченныи ныне саном святительским, не получаешь в свое независимое управление особой паствы, но оставляешься на некое время в той же пастве в братолюбном подчинении и зависимости от прежнего архипастыря, тем же самым путем прошедшего, в качестве его помощника, сослужителя и сотрудника, да в его примере и опытности приобрящеши более верное познание и добрый навык, како подобает в дому Божии жити (1Тим. 3:15) и право правити слово истины, и — да о мале быв верным, по слову Христову, над многими поставлен будеши (Мф. 25:21). Возблагодари, возлюбленный, промысл Божий и за сие спасительное указание: в нем видна невидимая для других десница Всевышнего, направляющая стопы твои, и посему тайно действенное служение св. апостолов спасению человеков, среди многоразличных бед и скорбей, озлоблений и лишений, клевет и порицаний от чужих и от своих, среди опасностей жизни и ужасов смерти, на море и суше, во дни и нощи, да послужит тебе на всю твою жизнь образцем неизменным для твоего во Христе делания; особенно же старайся поставить и неуклонно держать себя в таком же отношении к своему архипастырю, в каком постоянно находился к удостоившему его своим доверием и избранием — апостолу Павлу, как будто нарочно для тебя своею памятию прилучившийся, по распоряжению св. Церкви, в настоящий день, святый епископ ефесский Тимофей, который, несмотря на то, что сам был апостолом, приял жребий сего служения по многим об нем пророчествам и, получив в управление кафедру отдельную, не преставал однако же сохранять к нему чувства подчинения сыновнего и послушания ученического и во всем в строгой точности подражать ему, о чем сам великий Павел засвидетельствовал в своем к нему послании, говоря так: ты, же последовал ecu моему учению, житию, привету, вере, долготерпению, любви, терпению (2Тим. 3:10), и в заключение, между прочим, напомнив ему: в сих поучайся и в сих пребывай, да преспеяние твое явлено буди во всех. Никто же о юности твоей да не радит; по образ буди верным словом, житием, любовию, духом верою, чистотою (1Тим. 4:15, 12).

В сих мыслях и благожеланиях, при сих благоприятных знамениях и залогах твоего предъизбрания свыше, обращаясь к тебе, возлюбленный брат, мы веруем о Господе и в надежде на молитвы св. Церкви уповаем, что и твое преспеяние не останется безвестным и бессильным, но вскоре проявится и откроется пред лицем Бога и человеков в твоей ревности по вере православной, в твоих трудах и подвигах на пользу св. Церкви — в суде нелицемерном, в правде милостию смягчаемой, в тщании неленостном, в великодушии непоколебимом, в терпении неизменчивом.

Приими убо жезл сей, яко знамение властительства духовного, а не самочиния и преобладания мирского, — не для биения и изнурения овец и агнцев Христова стада, но для указания им пути на пажити злачной и воды покойной и вместе для отражения от них и поражения волков хищных и зверей сельных.

Да будет он в руках твоих не яко жезл тростян, сокрушенный, на него же аще опрется муж внидет в руку его и прободет ю, но яко жезл силы и крепости для тебя, а защиты и помощи, утешения и отрады для других.

LIII. Речь, к Святейшему Синоду, сказанная воронежской семинарии ректором, Архимандритом Феодосием, при наречении его во Епископа Острогожского, Викария Воронежской епархии, 25 января 1867 года

Ваше Святейшество, Богоизбранные Иерархи и Отцы!

Верую, яко Ходящий посреди светильников, Держащий в деснице Своей звезды, Сам меня, нища и убога духом, подъемлет из праха и поставляет на тверди церковной, да, подобно светильнику, озаряю и я часть спасаемых, да, подобно Апостолу, ревнуя по ближних моих ревностию Божиею, изрекаю мир и благословение на люди, да болезную о них сердцем, дондеже вообразится в них Христос. Исповедую, яко по благости Своей Он, Всевышний, призрев на смирение мое, творит мя ныне сосуд в честь, поставляет мя на высоких (Рим. 9:21).

Но, Святейшие иерархи и Богомудрые отцы, могу ли я в сем избрании меня к святительскому служению не признать и Вашего отеческого внимания ко мне, юнейшему в числе собратий моих, уготовляемых св. Церковию к сему высокому в ней служению? Могу ли не исповедать пред вами и Вашего благоснисходительного призрения на меня недостойного? О, да будет же священно и приснопамятно для меня это милостивое призрение Ваше на мое недостоинство!

Обозревая мысленно предлежащее мне поприще нового служения, я невольно смущаюсь и недоумеваю, како будет сие со мною, при моем недостоинстве и духовном убожестве. Если в каком служении страшна для властителей ответственность пред Богом за злоупотребление властию, за неисполнение своих обязанностей, то — особенно в служении святительском; с другой стороны, если для всякого человека, по мере возвышения его, возрастает и опасность падения, то преимущественно то — для Епископа и всех более для меня, слабого и неопытного. Пред взором моим живо предносится образ истинного пастыря Церкви. Епископ, пастырь по сердцу Божию, должен быть живым образом Пастыреначальника, Христа Спасителя, обязан пасти люди Божии в правде и в преподобии истины, бодренным сердцем и трезвенною мыслию, в чистоте совести и в духе молитвы предшествовать им в служении Богу, должен быть непостыдным ходатаем и орудием благодатных даров для паствы ему Богодарованной; подобно орлу, возвышаясь над всем земным и дольним, он мыслями и желаниями должен выну парить к Солнцу правды — Христу Богу, подобно светильнику, стоящему на высоком месте, разумом и учением, жизнию и деятельностию должен светить всем, иже суть в духовной его храмине. О, сколько нужно для сего бодрости и крепости телесной, зрелости и трезвенности духовной, сколько потребно, для успеха в сем, твердости и силы воли, навыка и терпения в трудах, глубокой сосредоточенности в мыслях и господства над страстями!

В живом и глубоком сознании своего бессилия, в сердечном, искреннем и нелицемерном исповедании своей скудости и своего духовного убожества, ободряю и утешаю себя тем единым упованием, что Призвавший меня чрез священную и державную власть к новому высокому служению в Церкви, Сам в немощи моей явит Свою всемогущую силу и,  по ходатайству святителей Христовых Митрофана и Тихона, под благодатным покровительством и молитвенным осенением коих я служил доселе и буду служить Церкви Христовой, сотворит мя сосуд избран и поставит мя делателя непостыдна, право правляща слово небесной истины.

В сем-то уповании на Господа, удивившего на мне милость Свою, благопокорным сердцем и преданною Богу душею умоляю Вас, святейшие и милостивейшие Отцы, воздейте преподобные руце Ваши и вознесите о мне к Богу, Отцу щедрот, теплые молитвы Ваши, да снидет на меня благодать Всесвятого Духа, немощная врачующая и оскудевающая восполняющая, да служение мое на новом поприще будет спасительно для чад Церкви Христовой и благоприятно Богу.

LIV. Речь, сказанная святейшему Синоду ректором уфимской семинарии, Архимандритом Григорием, при посвящении его во Епископа Выборгского, Викария С.-петербургской митрополии, 27 января 1867 года

Ваше святейшество,  Милостивейшие Архипастыри и Отцы!

В настоящие минуты, когда я беcпрекословно и с благодарностию приял слово об утвержденном державною волею Монарха избрании вашим святейшеством меня на высокое служение Церкви Божией в сане Епископа, в настоящие минуты мысль моя невольно обращается к благодатной помощи, необходимой для меня в моем будущем служении.

Пастыри Церкви, по Апостолу, или насаждают, или напояют духовную ниву, но не возращают ее. — Последнее находится во власти Всемогущего. Дерево, и на хорошей почве растущее и обильно напояемое влагою и живительным воздухом, но потерявшее растительную силу — мертво среди других зеленеющих дерев, обладающих жизненною силою. Так точно деятельность пастыря Церкви, одна, сама по себе, малоплодна и даже бесплодна: она условливается его живым отношением к благодатной силе, которая даруется ему в таинстве, и которая, как ему самому, так и духовной ниве, им насаждаемой и напояемой, дает жизнь и силу. О необходимости этой благодатной силы для себя и помышляю теперь я, призываемый к служению Церкви Господней в сане Епископа. Но достоин ли я буду получить благодатную силу, и получив ее, даже при недостоинстве, употреблю ли я ее на пользу того великого дела, к которому призывает Епископство? Пред взорами пастыря Церкви, особенно в настоящее время, — широкое поле, представляющее на себе необъятно разнообразные проявления человеческого духа, правильные и неправильные, нередко даже враждебные Церкви Христовой и христианству,  — обществу и государству; на эти проявления пастырь должен ответить своею мыслию,  чувством, словом, а паче добрым примером. Благодарение всеблагому Господу, туне дарующему свою всемощную силу бессилию, свой великий дар недостоинству, при сознании недостоинства приемлющим дар, и при желании его не погубить туне дар, им приемлемый! Благодарение Господу, что Он мудро устроил на земле свою святую Церковь, связав члены ее крепкими внутренними братскими узами, — вследствие чего слабейшие из Них, к своему утешению, вспомоществуются сильнейшими.

Так в основании своей надежды на получение дара епископской благодати и на благопоспешение своей деятельности в сане Епископа, я полагаю сознание своего недостоинства,  желание употребить полученный дар во благо Церкви Божией и живое предстательство самой Церкви, которой я — член, хотя и незначительный.

Милостивейшие архипастыри и отцы! вашими теплыми молитвами воспособите и укрепите мою слабую молитву о ниспослании на меня свыше благодати Божией, для непостыдного служения Церкви Христовой, которой я, на новом епископском пути жизни, обязан принести сугубую дань сыновней благодарности, как своей чадолюбивой матери, давшей мне духовное бытие и жизнь, руководительниц моей во всех путях моей жизни, на предстательство матернее которой я уповаю и по переселении моем из сей временной жизни в вечность.

Высокопреосвященнейший владыко, милостивейший архипастырь! Под твоим руководством мне назначено проходить служение в вертограде Христовом. Твоя многолетняя опытность и непосредственное наставление да будет для меня подкреплением в сем велико-ответственном служении Церкви Божией, которую Христос Богочеловек стяжал своею бесценною кровию.

LV. Речь Святейшему Синоду, сказанная Архимандритом Поликарпом, при наречении его во Епископа Балахнинского, Викария нижегородской епархии, 12 Января 1868 года

Ваше святейшество,  Милостивейшие Архипастыри и Отцы!

Дух Святый, повелевавший некогда пастырям и учителям антиохийской Церкви отделить Ему Варнаву и Савла на дело, на неже призвал их (Деян. 13:2), внушил и ныне богоизбранным представителям Православной нашей Церкви отделить с прочими и меня, меньшего из братий в дому Отца моего, да покажет, чрез священную власть Помазанника своего, кого он избрал от нас единого прияти жребий святительского служения. И се звание Божие открылось. Содержащий сердце Царево в руце Своей, аможе восхотел, тамо уклонил ее. Жребий мой пришел. И кто есмь аз, Господи мой, Господи, яко венчаеши мя толикою милостию и щедротами (2Цар. 7:18)! Что приложит раб Твой еще глаголати к Тебе? Ты веси тайные помышления, — Ты зришь сие смятенное, притрепетное сердце. Глаголи, Господи, яко слышит раб Твой (1Цар. 3:10). В руку Твоею жребий мой. Буди святая воля Твоя!

Изумленный неожиданным гласом призвания, ищу мира и утешения в совершенной преданности воле Отца милосердного. Но, как скоро обращаюсь к себе самому, все более и более нахожу причин к опасению и беспокойству. Бедная и немоществующая душа невольно смущается, представляя себе, сколько важность и трудность указуемого мне служения превышает силы мои. Заповедь Пастыреначальника Иисуса Христа, — да будут служебные пастыри, по образу Его, светом пред человеки, к слав Отца небесного (Мф. 5:16), и, по слову Апостола Христова, образом для верных словом, житием, любовию,  духом и чистотою (1Тим. 2:12), священная воля христолюбивого Монарха, ищущего достойных блюстителей веры и благочестия его царстве; ожидание святейшего собора, да явлюся делателем не постыдным (2Тим. 2:15) на ниве Христовой; надежда одного архипастыря, с миром отпускающего меня, — утешиться плодами отеческих о мне попечений, желание другого архипастыря, с любовию приемлющего меня, — узреть во мне верного и ревностного помощника в исполнении пастырских обязанностей: о, сколько все сие налагает на меня высоких обязанностей! Сколько для исполнения их потребно и сил, и света, и мудрости! А в этом немощном — скудельном сосуде не обретаю ничего, кроме одного желания — быть верным своему долгу и званию. Страх подвергнуться осуждению неплодной смоковницы (Мф. 12:19) и соли обуявшей (Мф. 13) поверг бы дух мой в уныние, если бы святая вера не укрепляла его упованием, что Зиждущий все из ничего может и в ничтожном орудии явить славу свою, и в немощи совершить силу (2Кор. 12:9). Услышу, что речет о мне Господь мой (Пс. 84:9).

Смиреннейше молю вас, святейшие отцы, вознесите о мне теплую и богоугодную молитву вашу к Богу, да возложением рук ваших ниспослет Он мне дар благодати животворящей, просвещающей, укрепляющей и наставляющей на всяку истину (Ин. 16:13).

Единого прошу от Тебя, Господи, крепосте, и сило, и свете, и помоще моя, — единого, да верен Тебе обрящуся (1Кор. 4:2); а ныне начни и благослови раба Твоего, еже быти мне во век пред Тобою (2 Цар. 7:29)!

LVI. Речь, произнесенная Иеромонахом Дионисием^[58], при наречении его во Епископа Якутского, 8 Февраля 1868 года

Богомудрые архипастыри и равноапостольные проповедники веры Христовой во языцех!

Избранием Святейшего Синода и соизволением Благочестивейшего Государя Императора призываюсь я ныне к епископскому служению, и здесь указано мне приять благодать Архиерейства возложением рук вашего святительства. Слава и благодарение Господу, благодеящему и промышляющему о мне!

С любовию приемлю сие призывание, потому что оно от Бога: ибо никто же сам собою приемлет честь, позванный от Бога, яко же и Аарон (Евр. 5:4); и потому, что Епископство само в себе, по слову Апостола, есть добро дело: аще кто Епископства хощет добра дела желает. (1Тим. 3:1).

При всем том, не без смущения и не без страха и трепета дерзаю приступить к великому сему служению. И не мне одному, при подобном случае, доводится испытывать сии тревожные ощущения: от этого не были свободны даже св. угодники Божии. Мужи великие умом, высокие и сильные в подвигах веры и благочестия, приходили в страхе и ужасе при мысли о принятии на себя епископского сана; многие благочестивые подвижники, проводившие равноангельное житие, считали себя неспособными, недостойными сего звания, и, по смирению своему, скорее соглашались бежать в пустыню и там терпеть все роды скорбей и лишений, чем со славою восседать на святительском престоле; а иные из них хотя и уступали необходимости, то токмо по видимо-осязательному призыванию Божию смиряли волю свою в послушание благой и совершенной воле Божией.

Могу ли я, несильный умом, скудный образованием, ненаученный и неискусный в подвигах иноческого жития, без страха и принять на себя святительский сан и без трепета вступить на высоту сего служения? Откуда возьму толикую чистоту и святость, чтобы не только самому быть светлым, но и служить светильником для других, благим примером жизни и добрых дел; не только самому быть верным строителем таин Божиих, но и других поставлять в пастыри и учители стада Христова?

Трудности предлежащего мне служения еще более кажутся не по силам мне, когда представляю себе особенности самой страны и вверенной мне паствы, где с одной стороны самое географическое положение и климатические условия края требуют большего самоотвержения и разного рода лишений от служащего, а с другой — малая паства, так недавно возникшая из разных полудиких племен, покланявшихся горам и лесам, зверям и духам, доныне не вполне свободна от заблуждений и суеверий своих предков. Правда, трудности эти не новость в моем служении: я уже давно знаком с ними, и они шли об руку со мною на всех путях моего служения. Но разность в том, что доныне я был только исполнителем мудрых внушений своего начальства, а теперь доводится самому наставлять других. А кто не знает, что нередко одни и те же люди изумляют деятельностию, пока находятся под распоряжением мудрых начальников, но оказываются совершенно непохожими на себя, когда сами делаются начальниками? — Подобные размышления при настоящем событии тревожат мою душу и невольно повергают меня в немалое смущение.

Но сколько ни велики трудности епископского служения, и сколь ни слабы мои силы к достойному прохождению сего высокого звания, верую и уповаю, что Дух Святый, поставляющий епископов (Деян. 20:29), даст мне силу и крепость во время моего изнеможения, а во время затруднений наставит меня на всякую истину. Верую и уповаю, что служение мое и доныне совершалось не крепостию сил моих, и трудности служения побеждались не одним стремлением к исполнению служебного долга; а благодать Божия немощная врачующая, не раз низводимая на мое недостоинство, при посвящении меня во все доныне пройденные мною степени священства, возложением Твоих святительских рук, великий иерарх и архипастырь, предназначенный ныне для царствующего града, укрепляла меня в подвигах сего служения. Прошу и молю Господа, чтобы и ныне, чрез высшее и сугубое возложение святительских рук двух иерархов, таже благодать даровала мне сугубые силы и сугубую мудрость к беспорочному прохождению нового звания. Молю и вас, богомудрые архипастыри, молиться о моем недостоинстве, дабы благодать Божия во мне не тща пребывала, но управляла ко спасению и меня самого и всех вверенных моему попечению.

LVII. Речь Святейшему Синоду, произнесенная бывшим ректором Тульской семинарии, Архимандритом Андреем, при наречении его во Епископа Муромского, Викария Владимирской епархии, 21 Марта 1868 года

Ваше Святейшество! Милостивейшие архипастыри и отцы!

При всем сознании моего недостоинства и скудости духовных сил, я однакож имел дерзновение изречь слова согласия на избрание меня к новому служению св. Церкви. И к какому служению? К тому, пред высотою которого я всегда благоговел, в полном сознании недосягаемости его для меня, строгой ответственности которого я трепетал, страшась в самых сокровенных помыслах пожелать его себе. Отчего ж такой переворот в воззрениях? Отчего я ныне дерзновенно приемлю призвание к святительскому служению? Ныне уразумел я, что звание сие пришло ко мне не по моему желанию и исканию, не по какому либо человеческому покровительству и заступничеству, a по воле Самого Пастыреначальника — Господа Иисуса. Им Самим вводимый во двор овчий в качестве пастыря, я хотя и с трепетом, но и с упованием дерзаю принять жезл пастырский. Дерзаю о имени Господа Иисуса, стяжавшего Себе Церковь дражайшею Своею кровию, держащего в руце Своей светильники ее и поставляющего в ней пастырей по Своей вседержавной воле. Дерзаю о силе всемощной благодати Его, — немощная врачующей и оскудевающая восполняющей, — и ко благу Церкви неоскудно даруемой призываемым на особые служения ей.

Если Господь судил мне высокое,  — не соответственное достоинству и естественным силам моим, служение святительское: то кто я, чтобы мог противиться званию Божию? Воспитанный и других воспитывавший в полном послушании святой воле Божией и воле Богопоставленной власти, я и в другие времена старался следовать не своему мудрованию.

Могу ли теперь что либо противоглаголать, когда возвещается мне воля Господня о моем избрании от Святейшего Синода, где не два и три, а многие собираются о имени Господнем, и от имени Монарха, сердце коего в руце Божии и всегда, и особенно тогда, когда помышляет о судьбах Церкви?

Если Господь судил мне звание святительское, то Сам же подаст и все благопотребные к прохождению его силы. Мое глубокое сознание собственного недостоинства и ничтожества в деле устроения спасения других может соделать меня удобоподвижным, хотя и недостойнейшим органом вседействующей благодати Божией. Воспитать, усилить и постоянно возгревать сие сознание поставляю себе первейшею обязанностию, — и затем, верую, что сила Божия будет совершаться в немощи моей.

Но от моего недостоинства мысль моя невольно обращается к ограниченности круга лиц, особо приготовляемых к высшим служениям в Церкви. Верно велика сия скудость, когда чреда избрания на святительское служение дошла и до меня — недостойного. A между тем, памятно то время, когда чувствовался как бы преизбыток таких лиц и способные к высшим служениям истощали свои силы на низших поприщах и в тесном кругу служения. Но Господь зрит угодные Ему орудия Своей благодати и там, где человеческому оку не представляется ничего, кроме немощи и недостоинства; он по преимуществу избирает и изводит на ниву Свою или немощных, или изветшалых, или не мудрых в глазах мира, чтобы, с одной стороны, всем видимо было, что судьбы Церкви Он Сам непосредственно строит и направляет, а с другой — избираемых, самою высотою служения, возбудить к ревностному самоисправлению и самоусовершенствованию, и тем дать средство соделаться достойными изливаемых на них щедрот. Так, Господь, промышляя о людях Своих, печется и о тех, кого избирает и поставляет в предстоятели и руководители их.

Верую, что Господь, призывая и меня — недостойного — к высшему служению в Своей Церкви, благопопечительно промышляет не только об устроении, при моем посредств, спасения других, но и о моем спасении. Мне верится, что настоящее призвание есть одно из сильнейших в деснице Божией мер к моему пробуждению от беспечности и воззванию на путь спасения. В настоящие минуты мне слышатся слова Господа к первоверховному Апостолу: и ты, некогда обращься, утверди братию. He дерзаю сравнивать действие моего примера со вселенским примером апостола; но сознаю, что моя греховность, мое духовное падение, безмерно превышающее Петрово, привлекши преизбыточествующую благодать, могут послужить мне на духовную пользу в среде, соответственной моему кругу деятельности. И даю себе завет — слушать, — не то, чтобы слушать примером, но по крайнеи мере, — указателем того, что благодать Божия может нисходить и до такой бездны духовной, в какой нахожусь я, что может употреблять в дело спасения других и такие изветшалые и ничтожные орудия, как я, и затем обязуюся тщатися не подавать братии повода к претыканию и соблазну.

Господь Иисус зовет меня к новому служению в св. Церкви чрез ваше святейшество. По воле благословенного Пастыреначальника, вы причисляете меня к делателям в винограде Божием: вы сами же и поддержите меня, когда буду упадать, ободрите в унынии, вразумите в недоумении, пробудите от беспечности, исправите при погрешностях.

Господь поручил Церковь Свою не одному лицу, а собору пастырей, и молил Своего Отца небесного пред Своими страданиями, да будем все едино по духу. И если в особых обстоятельствах Церкви необходимы и по воле Пастыреначальника воздвигаются пастыри с чрезвычайными дарованиями, и естественными, и благодатными; если вообще великие таланты единичных деятелей, — дивное подвижничество, обилие дарований духовных в деяниях церковных — служат к украшению церковной иерархии: то сильна и необорима иерархия совокупным и единодушным деланием всех пастырей, когда каждый привносит в общее делание свой, данный ему от Бога, дар и пользуется дарованиями других. Потому-то от Бога установлено не единичное, а соборное управление Христовой Церкви. При таком убеждении, я от всей души могу дать обет не только быть в полном послушании Святейшему Синоду, но искать помощи и вразумления у будущих моих собратий и пасомых, чтобы действовать в совершенном согласии с ними.

Ныне, по милости Благочестивейшего Монарха нашего, даруется пастырям возможность взаимных сношений, — и мое сердце, трепещущее при представлении трудности возлагаемого на меня служения, успокоивается при мысли о возможности взаимных сношений архипастырей. Притом взгляде на церковное управление наше, какой высказывают отщепенцы Церкви в оправдание своего коснения вне ограды церковной; при том слишком слабом подчинении епископской власти со стороны пасомых и особенно со стороны мнимо-образованных, при возникающих новых учреждениях и преобразованиях, требующих со стороны пастырей особого приспособления, при усилении духа неверия и противления Церкви, — необходимо полное согласие и единодушие в деятельности архипастырей. Господь зрит сие и совершит то, что необходимо к поддержанию сего единодушия.

Волю вашего святейшества — вразумить и поддержать меня на новом поприще служения Церкви — я вполне вижу в том, что благоволили поставить меня под руководство преосвященнейшего архипастыря, мудрость которого в церковном управлении уже испытана и признана издавна. Принося за сие от глубины души благодарение вашему святейшеству, торжественно обязуюсь не только находиться в полном подчинении архипастырю, но и неленостно поучаться искусству церковного правления под его руководством.

LVIII. Речь Святейшему Синоду, сказанная ректором С. Петербургской семинарии, Архимандритом Павлом, при наречении его во Епископа Выборгского, Викария С. Петербургской епархии, 4 Сентября 1868 года

Ваше святейшество,  Милостивейшие архипастыри и отцы!

Высокие служения, — особенно в дому Божием — в церкви Бога жива (1Тим. 3:15), самых великих и славных избранников Божиих всегда больше устрашали и смущали своею трудностию и ответственностию, чем привлекали к себе своею высотою. Сам воспоминаемый ныне святою Церковию, великий пророк и Боговидец Моисей, — только после долгих пререканий с Господом, только повинуясь решительному, недопускавшему никакого прекословия, повелению Господа, — принимает славное, но многотрудное служение освободителя и законодателя своего народа. А в этом служении было так много вожделенного и привлекательного для пламеневшего любовию к страждущим братьям сердца Моисеева; и успех служения был так обеспечен и прямым обетованием Божиим, и силою чудотворений, дарованною Пророку Господом! И последствия показали всю основательность страха и смущения, с которыми взирал Моисей намного трудное служение свое. Тяжелые труды, скорби,  нравственные страдания, великие опасности были неразлучными спутниками его служения. Страх и смущение овладевают и мною, недостойным, когда слышу я призывание к епископскому служению и помышляю о положении современного христианского пастыря в мире христианском. Неблагоприятен и часто враждебен христианству, господствующий ныне и в мире, именуемом христианским, дух времени. Как многие и здесь преклоняют колена свои пред идолом нашего века, — пред мнимою первопричиною всего — веществом! Совершенно забывая о Боге и об удовлетворении высшим потребностям духа, одни думают только об удобствах жизни и чувственных удовольствиях; другие посвящают все время и весь труд свой исключительно изучению вещества, изысканиям, открытиям и изобретениям в его области, обращению вещества в могущественное и в то же время послушное орудие воли человека; а иные заходят и еще дальше: не хотят допускать и признавать никакого другого бытия кроме вещественного, и отвергая бытие духовного мира,  и самого Духа бесконечного — Бога, стремятся объяснить все существующее, без Сущего, — веществом, и, таким образом, сделать вещество последнею причиною всего, как бы Богом. He будут-ли безплодными слово и дело пастыря христианского в среде, в которой так много людей, или вовсе забывших Господа, или явно Его отвергающих? Легко-ли пастырю действовать на такую среду?.. Чудодейственный жезл Моисеев поразительными чудесами сокрушил и маловерие и строптивость израильтян, и неверие Фараона и слуг его и понудил всех преклониться пред Господом, исповедать Его силу, власть и славу. Но жезлу христианского пастыря не дано силы чудодейственной; он не может верящим больше всего осязанию дать в чудесах «осязать и обрести Господа, яко не далече от единаго коегождо их суща» (Деян. 17:27). Пастырь христианский должен и чтителей вещества побеждать и порабощать Господу оружием духовным: словом, полным глубокого убеждения и веры, и делом, исполненным духа Христова, а особенно сокровенною благодатною помощию. Найдется ли у меня это оружие? He явлюсь ли я безоружным и бессильным в борьбе с врагами Божиими?

Страх и смущение овладевают мною, когда слышу я призвание к епископскому служению и помышляю о положении русского православного пастыря в русском мире современном… Весь русский народ ныне преобразуется. На чреду нравственно-церковной деятельности выступают новые свободные деятели, новые многочисленные силы. He только расширяется круг деятельности клира, но и весь народ, становясь более свободным, вступает в новые отношения к Церкви и пастырям. Конечно, если только, при новом порядке вещей, выработается правильное, единодушное действование всех трех деятелей — епископа, клира и народа, нравственная и церковная жизнь народа несомненно будет богаче по содержанию, разнообразнее по обнаружению, полнее, живее. Но страшит иной исход дела, также весьма возможный. Что, если народ наш, и сделавшись свободным, сохранит привычки и пристрастия рабства, как сохранили их израильтяне в пустыне, и будет свободно, и потому сильнее, порабощать, — как значительная часть его и порабощает себя, — грубым порокам! Что, если свобода приведет непривыкших еще правильно пользоваться ею — к своеволию, к самочинию, к отрицанию власти пастыря, к отчуждению от него? Что, если пастырь будет иметь своих Кореев, своих Даанов и Авиронов? (Числ. гл. 17). Чем и как тогда остановить этот поток развращения, это разложение тела церковного? За Моисея Бог карал строптивый народ страшными казнями и тем останавливал развитие нечестия; весь народ, родившийся в Египте и испорченный рабством, вымер в пустыне, не видев земли обетованной. Hо и Моисей,  — служитель Бога страха (Быт. 31:42), спешил молитвою отвращать гибель народа (Исх. 32:11–14). A служитель Бога любви (1 Ин. 4:16), раб Господа нашего Иисуса Христа, пролившего кровь свою за нас, — пастырь христианский может желать только спасения всем и должен стараться всех — и грубо порочных и строптивых — исправить и ввести в землю обетованную — в горнее отечество, — и совершить это без чудес, тем более без казней чудесных. Какая же великая нравственная сила и какая сильная благодатная помощь необходимы пастырю для успешного действования при таких условиях! Обрету-ли я эту силу? Найду ли помощь эту?

Страх и смущение волнуют мою душу, при мысли о трудности служения пастырского и о скудости духовных сил моих… И однакож я, хотя и со страхом, отвечал на призвание словами благодарного согласия. Чтож исторгло мое согласие на призвание? С одной стороны страх, препобеждающий даже страх тяжести служения пастырского,  — страх гнева Божия за непослушание Господу и власти, от Него поставленной, с другой же — надежда на помощь, и небесную и земную. Верую, что Господь, «даюший уста человеку» (Исх. 4:11,12), может, если восхощет, и мне дать «уста и премудрость» (Лук. 21, 15) для возвещения славы Его; верую, что Господь, превративший жезл Моисеев в змию, может и мне дать мудрость змииную (Исх. 4:3–4; Мф. 10:16); очистивший прокаженную руку Моисееву может очистить и греховную проказу души моей и дать мне целость голубиную (Исх. 4:6–8); Мф. 10:16); превращающий воду в кровь может соделать и меня душею нравственно-живою (Исх. 4:9–10; Быт. 9:4), и сотворить меня — сосуд не в честь — сосудом в честь в великом дому своем (Рим. 9:21). Верую сему и молю Господа всемогущего и всеблагого соделать меня благопотребным слугою Его. Уповаю, что и Святейший Правительствующий Синод не оставит меня без руководства и помощи и молю о том. Уповаю, что и ты, высокопреосвященнейший владыко, милостивейший архипастырь и отец мой, несмотря на ведомую тебе скудость сил моих, избравший меня в сотрудника себе, не оставишь меня без руководства, и своими мудрыми отеческими указаниями и советами научишь, меня ходить достойно высокого звания епископского.

LIX. Речь, сказанная в присутствии Святейшего Синода, ректором Тамбовской духовной семинарии, Архимандритом Геннадием, по наречении его во Епископа Сарапульского. Викария вятской епархии. 18 Сентября 1868 года

Ваше Святейшество,  милостивейшие архипастыри и отцы!

Избранные ученики Господа нашего Иисуса Христа, нарекаемые во Апостольство, с безмолвным благоговением выслушивали призвание, с покорностию исполняли повеленное и подвигами жизни и смерти оправдали наречение.

Тем более мне, пред вашим святейшеством, неприлична многоглаголивая речь. Тому ли до красноречивых рассуждений и широких обещаний, кто приемлет на себя крест Епископства, у кого трепещет сердце при мысли об ответственности пастыря? Простым сердечным словом осмеливаюсь выразить вам то, что высказал кратко: благодарю, приемлю и нимало вопpeки глаголю.

Трудно ныне епископствовать; но когда же было легче тому епископу, который думал не о себе, а о лежащем на нем кресте? Что скажет пастырь, когда слышит и в пастве своей глумление лжеименного разума, возносящегося на разум Божий, отдающего преимущество миросозерцаниям языческим, и унижающего авторитет церковный, будто враждебный народному развитию и сильный только во времена глубокого невежества? — Скажет то, чему научен из правдивой истории отечественной Церкви, которая всегда радела о просвещений и благе своей паствы, всегда была мирною споспешницею благодетельных преобразованией народных, и никогда своего священного авторитета не проявляла цепями внешней власти, подобно Церкви римской; скажет то, в чем убежден по чистому, правому и высокому богословию Евангелия Христова.

Что сделает светильник и бдяй, и утверждаяй (Апок. 3:2), просвещенный превностный,  — готовый вразумить и раскольника и магометанина и язычника, часто не встречая сочувствия к православному христианству даже и там,  откуда в праве ожидать его? Чем утешится сеятель не ленивый и обильный, постоянно встречаясь с горькими плодами незрелых учений о саморазвитии и самодеятельности, — порывистых учений о личной свободе мысли и жизни, — односторонних учений, проводящих начала противоцерковные? Утешится евангельским изображением таинственной истории царствия Божия, преуспевающего подобно семени, которое прозябает и растет, якоже не весть сеятель (Мк. 4:27), а весть возращаяй всяческая (1Кор. 3:7) верховный пастыреначальник, Господь Иисус Христос; Он, в обетовании Апостолам чудного возрастания Церкви своей, преподал всем законным их преемникам утешительное ободрение: Аз избрах вас, и положих вас, да вы идете и плод принесете, и плод ваш пребудет (Ин. 15:16).

Если и при сем мое душевное смущение, возбужденное убеждением в трудностях предстоящего служения, усиливается сознанием собственной немощи моей: то и оно успокоивается на уповании в вашей архипастырской любви, объемлющей и отдаленных служитедей своих также приветливо, как и тех, коих всегда имате с собою.

Ободряюсь духом веры добросердечиой, благочестия усердного, жизни добронравной паствы вятской, и охотно гряду работать Господеви под руководством архипастыря благодушного, изшедшего на дело из единого со мною вертограда науки и готового, надеюсь, приобщить меня без воздыханий к, своим единодушным сотрудникам в делании на единой ниве Христовой.

В сих размышлениях благопокорно и благодушно подвигнусь на дело свое до вечера, дабы с Божиею помощию приобрести хотя два таланта на вверенные мне два, и делами усердного служения соделаться деятельно смиренным епископом. Сего желает душа моя; сие исповедуют пред вами и усты мои.

В глубоком уповании на помощь Божию и вашу, милостивейшие архипастыри и отцы, умоляю вас, — поспешествуйте мне вашими молитвами, да почиет и да оправдится на мне благодать всесвятого Духа, да деятельно докажется признательность и верность моя все благому промыслу Господню, благочестивейшему Монарху, вашему святейшеству и всей Христолюбивой Церкви!

LX. Речь святейшему Правительствующему Синоду, сказанная ректором Вологодской семинарии, Архимандритом Павлом, по наречении его во Епископа Тотемского, Викария Вологодской епархии, 9 октября 1868 года

Ваше Святейшество,  милостивейшие архипастыри и отцы!

He прошло еще и двух лет, как, побуждаемый слабостию своего здоровья, решился я сложить с себя обязанности приходского священника в малолюдном городском приходе и, постригшись в монашество, ограничиться только прохождением должности начальника училища. Дивно для меня было, чрез три недели после пострижения, услышать от своего архипастыря, что, согласно его желанию, ваше святейшество возлагаете на меня управление местною семинарией; но тогдашнее мое изумление ничтожно в сравнении с настоящим, когда мне, едва успевшему освоиться с новою трудною должностию, но не оказавшему в ней никаких особенных заслуг, мне недостойнейшему из иереев, немоществуюшему и духом еще более, чем телом, подается из рук священноначалия и самодержавия жребий служения святительского.

Одно для меня ясно в сих обстоятельствах: это — великая ко мне грешному милость и любовь Божия. В вашем призывании меня к высокой чести и великому подвигу архиерейства я слышу призывание от самого великого Архиерея, прошедшего небеса, Господа нашего Иисуса Христа (Евр. 4:14). И ко мне ныне  как некогда к Петру, изрекается глагол Сладчайшего: любиши ли мя? Паси овцы моя. He дерзаю отвечать на призвание его прямо словами первоверховного, ибо далек от совершенства души его; но я и жажду любить Господа, и как прежде молил, так и ныне молю Его: да сподобит мя любити Его от всея души моея и помышления, и творити во всем волю Его. Ему благоугодно было удивить на мне милость свою, избрав и меня недостойного к высшему служению церкви своей, и притом в стране, которая особенно близка моему сердцу, как место моего рождения, первоначального воспитания и посильной доселе осьмнадцатилетней службы моей церкви и отечеству. С благодарением и любовию приемлю сие избрание: буди на мне воля Его святая!

И хотя не могу не смущаться от мысли о многотрудности, особенно в наше время, и великой ответственности епископского служения с одной стороны, и о моих слабостях и недостатках — с другой: но ободряю себя упованием на благодать Божию, немощная врачующую и оскудевающая восполняющую, на молитвенное предстательство и помощь приснодевы Богоматери и святых Божиих, и чудотворцев Вологодских, а вместе с сим и на благоприятные молитвы вашего святейшества. Крепко надеюсь, что, во всех важных затруднениях и недоумениях по исполнению предстоящих мне обязанностей, вы будете отечески поддерживать и вразумлять меня. Успокоиваю себя отчасти и тем, что новое поприще служения Церкви Вологодской буду проходить не один, но под руководством архипастыря, более меня опытного, и при том в малое еще время оказавшего мне немало опытов любви своей.

Благословите же, смиреннейше прошу вас святейшие отцы, благословите мою искреннюю готовность и желание посвятить всего себя новому служению Христовой Церкви, вознесите молитвы ваши ко Господу, да благодать Его, имеющая низойти на меня с возложением святительских рук ваших, не тща будет во мне, но да и аз явлюся в дому Божием служителем Христовым верным и добрым и, в деле пастырства, делателем непостыдным, право правящим слово Христовой истины, да тако и сам спасуся и послушающие меня (2Тим. 2:15: 1Тим. 4:16).

LXI. Речь Святейшему Синоду, при наречении ректора Тифлисской семинарии, Архимандрита Викторина, во Епископа Чебоксарского, Викария казанской епархии, сказанная 23-го октября 1868 года

Ваше Святейшество,  милостивейшие архипастыри и отцы!

Господь наш Иисус Христос, прежде нежели облек святых своих учеников и Апостолов властию священноначалия, испытал веру их: вы же кого мя глаголете быти? И когда они, устами св. Петра, отвечали: Ты ecu Христос, Сын Бога живого, обещал дать им ключи царствия небесного, со властию вязать и разрешать души человеческие (Мф. 16:13–19). По воскресении же своем, восстановляя в апостольском звании отрекшегося Петра, троекратно вопрошал его: любиши ли мя? И исповедавшему пламенную любовь к Нему поручил пасти словесное стадо свое (Ин. 21:15–11).

Видя в сих примерах евангельской истории, что для епископского служения в Церкви Христовой, заменившего собою служение Апостолов, первее всего необходимы твердая, как камень, вера в Господа и пламенеющая любовь к Нему, — при первой вести о призвании меня к сему служению, я обратился к душе своей и, испытав свои чувства и убеждения, необинуяся ныне свидетельствую пред вашим святейшеством, что я верую, что Господь наш Иисус Христос, основатель исповедания нашего, воистину есть Сын Бога живого; свидетельствую, что я люблю моего Господа, вочеловечившегося нашего ради спасения, всем существом души моей, и потому дерзнул ныне пред вашим святейшеством на призывание меня к епископскому служению отвечать: благодарю и приемлю, и нимало вопреки глаголю.

Знаю, что для достойного принятия высокого звания Епископа потребны и дела высокой святости: знаю, что для понесения трудов епископского служения нужны особенные силы: но верую также, что без помощи Божией никакие силы человеческие не довольны понести всех трудов сих, и что сила Божия в немощах совершится (2Кор. 12:9). — Посему молю моего Господа, — молю и вас, святейшие иерархи и отцы, вознесите и вы ваши святые молитвы к Господу, — да приемлет Он, при низведении на меня благодати Епископства, мою веру вместо дел, и та вера да отвещает, да оправдит мя, и да покажет мя причастника вечной славы Божией (Молитв. утр. 8)! Помолитесь о мне Господу, да подаст Он, — Отец наш небесный — мне, никогда ни в чем не надеявшемуся на свои силы, но всегда и во всем полагавшемуся на помощь Божию, — силы божественные, яже к животу и благочестию (2 Петр. 1:3), дабы, укрепляемый ими, я возмог проходить предлагаемые мне ныне епископское звание и служение достойно, честно и благоговейно, к славе Его святого имени и ко благу святой Его Церкви!

LXII. Речь Святейшему Синоду сказанная ректором Киевской семинарии, Архимандритом Феоктистом, по наречении его во Епископа Старорусского, Викария новгородской епархии, 23-го Мая 1869 года

Ваше Святейшество,    милостивейшие архипастыри и отцы!

С глубоким благоговением внимая гласу Господа Иисуса Христа, поставляющего во святой Своей Церкви пастырей и учителей и избравшего ваше святейшество провозвестниками Божественной Его воли, и благопокорно представ пред лице ваше, впоследствие утвержденного Монаршею волею вашего избрания меня для служения Христовой Церкви в сан Епископа, я изрек от искреннего и благодарного своего сердца готовность всеусердно, по мере моих сил и дарований, послужить Церкви Христовой в сем сане. Ваше святейшество молитвами вашими напутствовали начало моего вступления к сему сану и выразили мне желание многолетнем жизни. После этого я не имею достаточной силы духа для того, чтобы говорить пред вами о высоте, важности, благотворности, трудности и ответственности епископского служения, а равно и извиняться в своей немощи и недостоинстве. Все сие, без сомнения, не ускользнуло от вашего внимания, при рассуждении о призвании меня к епископскому служению. Если св. апостол Павел, не менее прочих Апостолов потрудившийся в насаждении, утверждении и распространении Христовой Церкви, считал себя первым из грешников и незаслужившим Божественного призвания к апостольскому служению; те ли некоторые из вселенских пастырей, исполненных благодати Святого Духа, считали себя недостойными и немощными для прохождения святительского служения: то что я, немощнейший, должен бы сказать о себе?..

Но дабы в настоящие, священнейшие для меня, минуты не обнаружить непростительного малодушия, я приемлю смелость остановиться мыслию на том глубоко поучительном изречении св. апостола Павла, в котором он выражает подлинную силу и высокое достоинство апостольского служения. Он говорит о себе: верою живу Сына Божия, возлюбившего мене и предавшего Себе по мне (Гал. 2:20). Таким образом, он прикрывает и высоту своего служения и свои личные качества безмерною любовию к нему Иисуса Христа. Любовь Божия, излиянная Духом Святым в сердце сего Апостола, поставила его в столь близкое единение со Христом, что он как бы забывал весь окружающий его мир и думал только о своих деяниях, немощах и прегрешениях, представляя их столь тяжкими на праведном суде Божием, что будто они одни вознесли Иисуса Христа на крест. Но он видит, сознает и чувствует любовь Христову, только к нему обращенную, и эта любовь так воодушевляет его, что он неуклонно шествует к почести вышнего звания, еже о Христе Иисусе.

Под руководством этого боговдохновенного взгляда на подвиги апостольского служения, мысленно обращаясь к собственной моей жизни, с желанием усмотреть в ней неисповедимые пути Божественного о мне смотрения, дерзаю пред лицем вашим и пред очами всевидящего Бога сказать и о себе: верою живу Сына Божия возлюбившего мене. He дело ли очевидной Божией любви ко мне есть то, что, и во время моего собственного воспитания и во время моего служения воспитанию других для Церкви Божией, я всегда был окружаем и утешаем отеческими попечениями многих, и при том самых высших, иерархов российской Церкви? Если случайная встреча и кратковременное ознакомление одного человека с другим не могут считаться не имеющими какого-либо знаменательного значения в жизни; то что сказать о юном, восприимчивом возрасте нашей жизни, когда мы непрестанно находимся под впечатлениями образующего, развивающего, укрепляющего и просветляющего началоводительства, — или под благотворным влиянием лиц, исполненных глубокой веры, обширных и разносторонних знаний, правильных и твердых убеждений, светлой и несомнительной честности? Сердце мое трепещет от радости всякий раз, а особенно в сии священейшие минуты моей жизни, когда вспоминаю, что значительная часть православных русских областей управляется иерархами, которые близко стояли ко мне, как незабвенные благодетели, давшие мне образование и направление, оказавшие и не преставшие оказывать мне участие своими утешениями, наставлениями, вразумлениями. А когда, в настоящие минуты, вижу в сем освященном соборе, составляющем правительственную власть российской Церкви, нескольких святителей, к которым привержен я не с нынешнего дня и не с нынешнего года, а от многих уже лет, — когда испытываю на себе, что самые высшие первостоятели российской Церкви не отвергают меня от себя, напротив, удерживают при себе, и, по братолюбному общению между собою, уступают и передают меня один другому, — могу ли не уразуметь, что милосердый Господь являет мне многое множество Своея благодати? Исповедую пред вами, милостивейшие архипастыри и отцы, и ту любовь Господа ко мне, по которой я, в продолжении почти двух десятков лет, удостоивался служить образованию и воспитанию духовных юношей, кои, по окончании: своего приготовления к пастырскому служению, не десятками, а сотнями исходили на ниву Церкви Божией и, восприняв священнослужительский сан, честно и благоплодно трудились, трудятся и много лет будут трудиться для блага ее.

Ныне милосердый Господь открывает мне, чрез ваше святейшество, новый вид Своей неизреченной любви и милости, призывая меня к епископскому служению, под руководством мудрого и благосерднейшего архипастыря и отца, — среди паствы, которая, будучи почти современной насаждению христианства в отечестве нашем, в тоже время, и по обилию и благолепию святых храмов и обителей, и по немалому числу угодников Божиих, особенно святителем, по смерти прославлениых обилием чудодействий и благодатным нетлением самых телес, почти во всем сходствует с богоспасаемою областию киевскою, а особенно с Киевом, который столь дорог и останется приснопамятен мне, по многолетнему моему пребыванию в нем и служебной деятельности.

Что же я могу воздать Господу за Его любовь ко мне, являемую изобильно и разнообразно? Призываемый к соучастию и сотрудничеству в священнослужении и священноначальствовании вашему высокопреосвященству, милостивейший архипастырь и отец мой, утешаю себя упованием, что вы своими мудрыми, отеческими указаниями и советами дадите мне возможность стяжать опытность и правительственную мудрость во спасение не только свое, но и всех, отныне моему попечению, назиданию и руководству свыше вверяемых. Смиреннейше прошу вас, святейшие отцы, тайнодейственно возложив на мою главу ваши святительские руки и богодухновенные письмена глаголов живота вечного, вознесите молитвы ваши ко Господу, да, низведши на меня силу и действие Пресвятого и Животворящего Духа и даровавши мне благодать Епископства, поможет мне здравым учением и добрыми делами моими возгревать и возращать ее во славу Божию, на пользу ближних и на благо и спасение мне самому.

LXIII. Речь Святейшему Правительствующему Всероссийскому Синоду смотрителя Александро-Невского духовного училища Архимандрита Тихона, при наречении его во Епископа Выборгского, Викария С.-Петербургского, 10 Сентября 1869 года

Ваше Святейшество,  милостивейшие архипастыри и отцы!

С глубоким вниманием и благоговением выслушал я, что рек о мне Господь устами вашего святейшества и изволением Помазанника Своего Благочестивейшего Государя Императора Александра Николаевича.

Дерзнул и я, недостойный, пред лицем Святейшего ІІравительствующего Синода, торжественно заявить мою решимость беспрекословно приять возлагаемое на меня бремя Епископства.

He так легко, как может казаться некоторым, произошла во мне такая решимость. Один только Бог ведает, какое тяжкое томление духа я должен был испытать от решительного перелома своей воли, и от столь неожиданного и быстрого ее поворота к положению новому и притом такому высокому,  до которого я не дерзал возноситься даже мыслию.

Мне ли — очень и очень не мудрому пастырю немногочисленного и скромного, хотя тем не менее любезного мне, стада, — мне ли было думать о Епископств? Нет! мне не без известно, что в нагорных высотах витают по преимуществу многомощные и дальнозоркие орлы. Очень хорошо я понимаю, что и к высшим степеням священства способны только люди, обогащенные дарами и природы и благодати, — способны только великие труженики, которые и учебною и ученою деятельностию, a равно и тайными и явными подвигами благочестия, измлада и постепенно, в продолжение многих, иногда и очень многих, лет, подготовляют себя к высшему служению Церкви Божией, а потому, может быть, и не смущаются, когда восходят на высшие ступени церковной иерархии, потому что заранее предвидят всю ту пользу, какую они способны принести Церкви Божией своим служением. А я — кто такой? Никогда я не дерзал относить себя к числу таких доблестных личностей, а потому и не имел таких возвышенных стремлений. Для меня Епископство никогда не было задачею жизни; а потому и в настоящие минуты я не чувствую себя в таком состоянии духа, в каком бывают решители великих и трудных задач в то время, когда, после долгих и усиленных изысканий, нападают наконец на искомое решение. В настоящие минуты состоянием его духа более болезненное, чем радостное, — более тревожное, чем спокойное. Это — состояние борьбы между страхом и надеждою.

Восходя на высшую ступень церковной иерархии, прежде всего я боюсь, как бы мне от близнецов, меня старейших, не запнуть кого либо в праве на то место, на которое я возвожусь. Боюсь, говорю, потому что знаю, что подобного рода запинания, хотя бы они были и не произвольны, сопровождаются иногда невожделенными для запинающих последствиями. He по своей воле Иаков запнул брата своего Исава, когда восхитил у него право первородства. А не смотря на то, каких — каких огорчений не испытал он за таковое родному брату запинание!

Более же всего страшит меня самое положение, в которое я поставляюсь. Епископство — это есть передовой, и даже не просто только передовой, но и предводительственный пост в воинствующей церкви. О, сколько же надо иметь ума и благоразумия, сколько силы и мужества для того, чтобы, стоя на таковом посте, с успехом ратовать против враждебных полчищ, со всех сторон и всякими способами взимающихся на Церковь Божию! Епископство — это есть глубокий и неиссякаемый кладезь, из которого все православные христиане могут и должны почерпать удовлетворение всем своим духовным нуждам. О, сколько же нужно иметь дарований, и естественных и благодатных, для того, чтобы, по слову и примеру Апостола Павла, для всех быть всем, чем только кому нужно, кому — светом, кому — солию, кому — оком, кому — ногою, кому — рукою и т. п. Таким образом, быть епископом, а не называться только этим именем, значит — быть в непрестанном подвиге. Вижу все величие предлежащего мне подвига: но вижу и всю скудость духовных сил моих. Вижу — и ужасаюся. Если что меня ободряет, так это одно только убеждение, что не от человеческого произвола зависят судьбы людей. Господь убожит и богатит. Господь смиряет и высит. Господь указует пути громам и молниям: тот же Господь определяет место и путь падения и мельчайшей капле росы; тот же Господь исправляет и стопы человеческие. Нимало не сомневаюсь, что и мое положение созидается Божиим же промышлением. В настоящем моем положении я вижу над собою чудо Божией милости.

А при таковом убеждении и воззрении, мой дух, волнуемый страхом, успокоивается во уповании, что Сам Господь Бог, молитвами святого благоверного великого князя Александра Невского и новоявленного чудотворца святителя Тихона Задонского, восполнит скудость духовных сил моих своею преизбыточествующею благодатию.

Уповаю, что тот, Кто некогда отверз очи слепому, просветит и мои умные очи. Тот, Кто и когда расслабленному даровал силу встать, взять свой одр и ходить, подаст и мне силы к поднятию и ношению возлагаемого на меня бремени. Тот, Кто и когда простых рыбарей умудрил уловить вселенную мрежею евангельской проповеди, может умудрить во спасение и меня, а чрез меня и других, если не очень многих, то хотя некиих.

Уповаю и на ту святоправительственную силу, которая от Господа исходит и в Вас, Святейшие Отцы, почивает, а от Вас и чрез Вас и на все составы и члены Церкви Всероссийские простирается своим благотворным влиянием. Уповаю, что эта самая сила и меня будет касаться, и мне будет помогать твердо стоять в православной вере, и крепко держать предания апостольские и отеческие.

Уповаю, наконец, и на помощь архипастыря, под наблюдением и руководством коего Господь судил мне пройти первое поприще предлежащего служения, и поучаться,  како отныне подобает мне в дому Божием жити.

Ободряемый таковым упованием, смиреннейше молю ваше святейшество: напутствуйте меня вашим благословением на предлежащий мне подвиг, и молитвами вашими призовите на мое недостоинство благодать Божию, совершающую в немощех силу.

LXIV. Речь Святейшему Синоду, произнесенная ректором Орловской семинарии, Архимандритом Палладием, при наречении его во Епископа Кинешемского, Викария костромской епархии, 12 Ноября 1869 года

Ваше Святейшество,  Милостивейшие Архипастыри и Отцы!

С чувством глубочайшей благодарности, я ответствовал согласием на призвание меня к епископскому служению. Тем не менее, сердце мое невольно трепещет при мысли о важности сего служения. Если епископ, по Апостолу, есть Божий домостроитель (Тит. 1:7), должен быть образом своему стаду (1Тим. 4:12), верным руководителем пасомых на пути к царствию Божию, то — Боже мой! каких дарований и сил, каких добродетелей он не должен иметь, дабы выполнить свое высокое назначение! Каких трудов он не должен понесть, при точном исполнении своего долга, особенно ныне, когда враги св. веры, своими зловредными учениями, стараются поколебать не только Церковь Христову, но и самые коренные основы жизни, внося в последнюю свой мрак, свое гниение и смерть духовную!

Однако же, и при глубоком сознании своих немощей, не смею отказываться от пред назначенного мне служения; потому что верую, что никто же сам собою приемлет честь архиерейства, токмо призываемый Богом (Евр. 6:4), что Сам Дух Божий поставляет епископов (Деян. 20:28) чрез архипастырей церкви Христовой. Несомненно, что и сердце царево — в руце Божией (Притч. 21:1); следовательно и Августейшее изволение Царя-Помазанника Божия на предлежащее мне служение — есть изволение Божие, а потому приемлю оное с полнейшим и благоговейным послушанием.

При сознании своих немощей, ободряюсь мыслию, что не слабыми силами человека устрояется благо Церкви, а всесильною десницею того, Кто рек: без Мене не можете творити ничесоже (Ин. 15:5), что сила Божия совершается в немощи (2Кор. 12:9); следовательно может, уповаю, совершиться и в моей скудости. Совершенно уверен, что Бог милости и щедрот никогда не оставляет без Своей помощи и благодатного утешения верных рабов Своих и усердных делателей в дому Его, а таким рабом, таким делателем — видит Бог — желаю быть и я. He малое ободрение нахожу и в том, что мне предстоит не всецело нести крест епископского служения, а только придерживаться его своими слабыми руками; что первые опыты моего служения в новом сане будут под руководством опытного архипастыря и некогда моего наставника, в стране истинно-русской, прославившей себя делами самоотвержения и любви к отечеству, и еще более прославленной святою жизнью угодников Божиих, как-то: Авраамия галичского, Пахомия нерехтского, Макария унженского и других, в граде, где Царица небесная, в своей чудотворной иконе, благоволила открыть верующим непрерывные токи благодати Божией «на всякую пользу изрядну».

Таким образом, дерзаю думать, что и для меня теперь возможен переход от страха к упованию на милость Божию, от тревожных опасений к надежде на добрую будущность, — а ваше благосклонное внимание к моему недостоинству придает душе моей, так сказать, крылья, поощряет, воодушевляет меня на новые труды в служении св. Церкви.

Потому — приемлю и вопреки ничтоже глаголю.

Приемлю и от всей души благодарю Господа Бога, удивляющего на мне Свою великую милость призванием меня к высшему служению в Его св. Церкви. Благодарю Августейшего моего Монарха, так милостиво призревшего на мое недостоинство; благодарю Святейший Правительствующий Синод, награждающий меня честию Епископства, свыше меры слабых заслуг моих.

Благодарю и смиреннейше умоляю вас, богомудрые архипастыри, вознесть о мне ко Господу святые и теплые молитвы, да подаст Он мне силы совершить предлежащий мне подвиг во славу Его пресвятого имени и ко благу душ христианских.

LXV. Речь Святейшему Синоду, сказанная Архимандритом Евгением, при наречении его во Епископа Гродненского, Викария Литовской епархии, 7-го августа 1870-го года

Ваше Святейшество,  Милостивейшие Архипастыри и Отцы!

Ни воспитание мое, которое я получил в духе св. Православной Церкви и от Церкви, ни иноческое мое звание, которым я обрек себя на совершеннейшее послушническое служение св. Церкви, ни обязанности мои, — просто как православного христианина — покорного сына Церкви, не позволяют мне отказываться от высокого служения, возлагаемого на меня Вашим Святейшеством, и благоизволением Благочестивейшего Государя Императора — первенствующего Сына и покровителя св. Церкви.

Hо то же воспитание, то же звание христианина — инока заставляют меня строго испытывать себя, насколько, когда и при каких благоприятных обстоятельствах, могу я надлежащим образом понести возлагаемое на меня иго? В течение моей служебной жизни, не без сокрушения чувствовал я, что, постепенно, по мере возложения на меня более и более важных служений, бремя обязанностей становилось тяжелее, а немощи мои очевиднее и разнообразнее. Теперь же возлагается на меня высшее служение в Церкви — епископское, и я глубоко сознаю, что оно и само по себе труднейшее и особенно таково по местным и временным обстоятельствам той паствы, среди которой я должен буду епископствовать.

Быть представителем и провозвестником св. православной веры нелегко везде, даже в странах, в которых все благоприятствует утверждению и распространению православия; тем труднее в стран, где почти все против православия, и почти ничего за православие. Истина и правда христианства не без борьбы и усилий укореняются и развиваются даже между людьми постоянно руководимыми св. Церковию. Каково же быть провозвестником истины и правды там, где ложь и коварство укоренились давно и сильно, где противодействие истинному свету облечено в систему, изощрено многовековою опытностию,  получает особенную силу из основных, чрезвычайно укоренившихся ложных воззрений: на мир и церковь! Там и признающие св. православную Церковь, — истинною своею материю, при бедности храмов и скудости религиозно-православной обстановки, не обеспеченные от искушений, соблазнов и даже гонении со стороны неправомыслящих, не могут всецело усвоить себе дух и силу спасительного православия, не могут верно и полно проявлять его в жизни церковной и домашней. Самые пастыри церкви, среди треволнений мирских, затрудняются надлежащим образом управлять свои пастырские жезлы и свирели,  а в качестве провозвестников истины и правды, вместо того, чтобы возвышать глас свой яко трубу, невольно признают, что удобнее молчание…

Ваше Святейшество! При таких обстоятельствах, иго служения архипастырского не может не быть особенно тяжким и требующим от Епископа особенных сил и особенной мудрости. Правда, бремя архипастырства, главным образом, лежит на мощных раменах моего непосредственного начальника и руководителя, но для меня тяжела и та часть, которая достается на мою долю.

Сознавая все сие, я могу сказать только: помня пример и заповедь Пастыреначальника Христа, я иду не да послужат ми, но послужити (Мф. 20:28), по мере слабых сил моих. Есть у меня ревность и довольно мужества; но чувствуется недостаток дарований духовных и опытной мудрости. Уповаю, что чрез Вас, Богомудрые Архипастыри, низойдет на меня благодать Божия, немощная врачующая и оскудевающая восполняющая.

LXVI. Речь Святейшему Синоду, сказанная Архимандритом Иоанном, при наречении его во Епископа Алеутского (в Америке), 1870-го года

Ваше Святейшество,  Милостивейшие Архипастыри и Отцы!

Что скажу Вам при настоящем, столь знаменательном для меня, событии? Выражать ли мне свое удивление от неожиданности выпавшего на меня жребия, или страх пред тягостию предстоящего мне подвига, или радость о великой милости Божией, взыскующей меня, или сожаление, что избрание ваше пало в лице моем на человека и неготового и неспособного идти на предлежащий подвиг? Но о каком бы из сих душевных состояний своих ни распространился я — все это значило бы говорить о себе, чего особенно не хотелось бы мне при настоящем случае, когда, как и при всяком вообще событии, имеющем значение историческое, мысли и чувствования личности должны уступать место совершающемуся событию и когда самое событие много и ясно говорит само за себя.

Я едва ли преувеличиваю значение совершающегося события, когда представляю себе это событие имеющим значение историческое. Распространение православия в виду Нового Света, в стране, где, вследствие сильного возбуждения религиозного, постоянно возникают и постоянно сменяются одни другими религиозные секты, распространение православия в такой стране есть, можно сказать, неустранимая необходимость, вызываемая неотразимым ходом исторических событий.

Представителя Восточного Православия, в какой бы из стран Нового Света ни основался он, ожидает двойное поле деятельности: как сын и как доверенный посланник от чадолюбивой матери — Церкви, он должен наблюсти и сохранить уже наследованное в тех странах достояние православия, паству, еще неуспевшую достаточно укрепиться в силах, и потому угрожаемую опасностью, что она, за недостатком непосредственного руководителя в православии, или будет увлечена потоком лжеучений иноверных, или, охладев в своей ревности о православии, предастся религиозному усыплению, или, что было бы, конечно, до последней степени, прискорбно — возвратится к своему прежнему язычеству: кому не жаль малого стада, угрожаемого такими опасностями!

Но, ревнуя, с одной стороны, о честкоы и верноаі охранении уже приобретен ного, представитель Православия Восточного в Новом Свете не может оставаться равнодушным и к задаче другого рода, более широкой — задаче, на которую так настоятельно вызывает его современный ход церковно-исторических дел: я разумею ознакомление Нового Света с сущностью православия — с вероучением и обрядами Восточной греко-российской Церкви. Что во всех почти странах римско-католических есть множество людей недовольных учреждениями, или, точнее, нововведениями римско-католическими — это, можно сказать, общеизвестный факт. В каких бы странах и каким бы способом это недовольство заявлено ни было, для нас в настоящем случае не могут не быть замечательными отношения к этому делу, a по соприкосновенности с самим делом — и к нам — к Православию Восточному — со стороны членов церкви англиканской и их братии по вере и происхождению — американцев; из многих достоверных источников известно, что там идут одушевленные совещания для единения с истинною Православною Церковью; не желая покорствовать властолюбовым притязаниям папства, члены церкви англиканской и американской, там и здесь, все чаще и сильнее начинают высказывать готовность войти в общение с православием восточным; верующее око зрит, что во всех концах Нового Света предстоит широкая жатва во имя Христово, во имя истинного Православия. О, если б только деятели, которых изводит Господь на жатву Свою, не оказались рабами лукавыми и ленивыми!..

Богомудрые и богопросвещенные Архипастыри и Отцы! строгий, нелицеприятный судия не признал уважительною укоризну приточного раба на господина своего, что тот жнет, где не сеял, и собирает, где не расточал. He оскорбляясь и не смущаясь скудостию своей доли, при разделе владыкою талантов, и оный, не щедро награжденный, раб должен был, по возможности своей, делать, как и те, получившие — кто пять талантов, кто два. Прошу ваше святейшество о молитве за меня, чтоб мне, несчисляемому в ряду получивших достаточное количество талантов естественных, благословлено было усугубить благодати талант, и если не своими силами, по крайней мере, молитвами вашего святейшества и содействием благодатным избежать горькой участи оного несчастного раба, скрывшего единственный талант свой в землю и явившегося к отчету перед господином своим без всякого приобретения. Прошу ваше святейшество о, молитве за меня, чтоб мне благословлено было делать, сколько возможно, на уделенное мне количество дарований, и при содействии Божественной благодати упасти как вверяемых мне православных, так и из прикосновенных к ним желающих присоединиться к общению истинно единой, святой, соборной и апостольской Греко-Российской Церкви.

LXVII. Речь Святейшему Синоду, сказанная ректором Новгородской духовной семинарии, Архимандритом Вениамином, при наречении его во Епископа Балтского, Викария Подольской епархии, 4 Ноября 1870 года

Ваше Святейшество, Милостивейшие Архипастыри и Отцы!

Изволением Святого Духа, благостынным о мне советом Вашего Святейшества и державною волею Благочестивейшего нашего Монарха, сердце коего в руце Божией, я избран от среды братии моей по службе на высшее служение в Церкви Христовой, в сане Епископа. Что после этого мне оставалось сказать пред лицем Бога живого и в присутствии Вашей Святыни? Склонив покорно голову под вседержавную десницу Всевышнего, с благодарением в сердце, я уже и изрек: «благодарю, приемлю и ничтоже вопреки глаголю».

Но может быть, изреченное виною слово очень скороспешно; может быть, мне следовало бы прежде соразмерить свои силы с предлежащим мне делом, а потом уже изявлять согласие, дабы, взявшись за рало, не озираться вспять, —может быть, первее всего я должен бы стать пред зерцалом слова Божия и сличить свои качества с теми, каких оно требует от Епископа? О, в виду этого мне надлежало бы удалиться, бегая от призвания, и водвориться в пустыни… Но жив Господь и жива будет душа моя! Камо пойду от Духа Твоего и от лица Твоего камо бегу? Как удалиться от призвания, когда слово Божие уверяет меня, что Господь, указующий путь громам и молниям, направляет и стопы человеческие? Как пререкать призыванию, когда я убежден, что пасти Церковь Христову поставляет Епископов Дух Святый, и что никто же сам себе приемлет честь, но токмо званный от Бога, яко же и Аарон? Справедливо-ли ссылаться на немощи и вследствие этого отказываться от призвания, когда, по слову Пастыреначальника Господа Иисуса, сила Божия в немощах совершается и строение Церкви созидается не слабыми силами человеческими, а благодатию Духа Святого, присноживущего в Церкви? Уклониться от того, что дает мне Господь, не значит ли подвергнуться участи евангельского раба, скрывшего свой талант в землю?

В таком настроении мыслей моей души и чувств моего сердца, я вновь решаюсь повторить: иду, Господи, с миром на предлежащий мне подвиг служения, с упованием на помощь Твою! Жив Господь и жива душа моя! Знаю, что мне предстоит тяжелый труд служения православию среди иноверия и разноверия большей части обитателей града Подольска; но знаю и то, что в такой среде я буду действовать не один. Кроме помощи Божией, всегда содействующей право правящим слово истины, я имею в виду руководство опытного архипастыря Подольской церкви. He опущу из виду, в потребных случаях служебной жизни, и тех советов и наставлений мудрых в управлении церковном архипастырей, которые руководили меня во время моей службы в питомниках духовного юношества, то в качестве учителя, то нравственного надзирателя, то управителя. Эти советы и наставления с благодарным воспоминанием в сердце о моих наставителях я с любовию принесу на алтарь Святой Церкви.

Итак, возложив упование на силу Всевышнего, мне ничего не остается сказать в настоящие торжественные для меня минуты, как просить Вас, Святейшие Архипастыри и Отцы, помолиться о мне ко Господу Богу, да низойдет на главу мою помазание свыше от Всесвятого Духа, дабы быть мне непостыдным делателем, право правящим слово истины в Христовой Церкви.

LXVIII. Речь, произнесенная в Святейшем Синоде ректором Казанской духовной Академии, Архимандритом Никанором, при наречении его во Епископа Аксайского, Викария Донской епархии, 1871 года

Ваше Святейшество!

Обязываемый чиноположением церковным, в этот священно-торжественный в моей жизни час, отвечать пред Вами и всею Церковию: благодарю, приемлю и ничтоже вопреки глаголю, — что я и выразил уже как устами, так и самым предстоянием здесь, чтобы произнести эти знаменательные слова открытым сердцем, как на исповеди, как пред Богом, — прошу Вашего благословения выразить душевные движения, с какими мое смирение предстало сюда пред лице Ваше.

Было бы совестно сказать, что мы понимаем высоту и тяготу епископского сана также, как чувствовали и понимали Василий Великий, Григорий, Златоуст или Августин. Где встретишь таких мировых гениев, такие широкие сердца? Они были тончайшие чувствилища церковного тела своего времени. А Церковь их времен была Церковь юная, чувствующая юную, развивающуюся жизнь с восприимчивостию и впечатлительностию чисто юношескими; тогда как мы живем уже в период возмужалости, если только не одряхления христианского человечества, когда и чувствительность в членах Церкви земной уже приослабевает и кипучее развитие жизни уже замедляется и охладевает. Тем не менее, и в наше время много ли глубокомыслия нужно, чтобы видеть, что к прежним тяготам Епископства присоединились новые? Разве епископ теперь менее ответствен пред Богом и пред людьми? Слово Апостола: настой благовременне и безврвеменне… умерщвляю тело мое и порабощаю, да не како иным проповедуя сам отключим буду — разве не для него сказано? И оно его не пугает? И если б он смежил очи и заснул, разве его не пробуждают бури века, которые ему более, чем кому либо воют грозою? Окружающее нас спокойствие нравственного мира только кажущееся. He надо глядеть далеко — во Францию, — наша Русь шире и для бурь пространнее. Наши собственные очи с смятенным изумлением смотрели и сердца внуками настоящего и горькими предчувствиями будущего болели и ноги едва держали, а некоторых и не удержали бы, если б другие не поддержали, когда неслась грозная буря идей и событий над нашими головами. Эти бури по местам, по временам взрываются и теперь, предвещая всеобъемлющий вихрь. Жизнь есть движение, есть борьба, есть неустанный подвиг. А к концу веков эта борьба, увеличиваясь больше и больше, должна кончиться небывалым и невообразимым смятением, грозно сокрушительным восстанием духа мира сего на Церковь Божию. He слышим ли мы с томительным предчувствием сердца, пока глухих, но громовых раскатов надвигающейся грозы в этом гуле, с каким дух века сего, тяготясь смиренным положением Церкви, вопит о наших недостатках и требует от каждого из нас и от всех идеального совершенства, яко бы в видах собственного назидания, на самом же деле в духе евреев, которые, недовольствуясь всем прошлым жизни Спасителя, требовали от Него еще на кресте чуда: спасися Сам и сниди со креста, и веруем Ти? Отчего же мы не бежим Епископства, как бегали древние угодники Божии? He из честолюбия ли и других преступных влечений? Сказали бы мы: будь проклято честолюбие, которое влечет человека на такой опасный путь, если б уста наши не призваны были изрекать благословения, а не проклятия. He благословенны самые укоры в подобнои низости чувств, нагло к нам обращаемые. Мы не смеем бежать потому, что жребием нашей жизни вдвинуты в священное, сросшееся с духом и жизнию нашей Церкви, с І-го и по сей ХІХ-й век, великое учреждение слуг Церкви, оторвавшихся от мира и всецело от давшихся Богу с силами и немощами своими. He смеем бежать потому, что в мир души все целостно: как нарушение одной заповеди есть оскорбление всей нравственного закона, так соблюдение одного из иноческих обетов, основного из них — благопокорного послушания, приводит с собою и облегчает удовлетворение и другим иноческим обязательствам, — потому что немного нужно над собою иаблюдения, чтобы видеть, что самоволие в нашей иноческой жизни приводит на край гибели, даже нравственной, что напротив покорность воле Божией и следование призванию держат людеи если не на уровн, то вблизи нравственной высоты сана и положения, — потому что в дому Божием нужны орудия — сосуды Божественного домостроительства, — и сосуды всякие, златые и глиняные, в честь и в в честь, сосуды гнева и милости и помилования чрез гнев, потому что призвание к Епископству вводит мерность из бранного в сонм избранных двигателей церковной истории, от Апостолов Павла и Иоанна и чрез Тита и Тимофея и даже до днесь.

Благодарю Тебя, кроткий, милостивый наш Снаситель, яко не по беззакониям нашим сотворил еси нам; твори, Боже, волю Твою с нами, и твоя воля да будет нашею… Буди благословейно имя мудрого многоопытного иерарха, чиноначальника моего, архиепископа Платона, твердая отеческая рука которого много лет, особенно в годину искушения, крепко держала меня в прямом стоянии на жизненной дороге и, велением Божиим, ходатайством пред благостию Вашего Святейшества, теперь поставила здесь! молю Бога о милости долго послужить посохом его маститой старости. Буди благословенна пучина благости иерарха, коему судил Бог утишить и утешить последние годы моей не без печальной жизни. Буди благословенна долготерпеливая, христоподобная любовь всех вас, мои отцы, мои воспитатели и братия, даже до сей священной в моей жизни минуты, утверждавших нетвердые шаги моей немощи отеческим и братским внушением и милованием, благим чаянием и желанием, добрым словом и молитвою.

Отцы Святейшие! Достоинство Златоустов и других светил Церкви ими самими пред святостию сана признано было устрашающим недостоинством; о моем же сравнительном достоинстве или недостоинстве здесь не может быть и речи. Подклоняю мою выю под возлагаемое иго только потому, что боюсь не подклонить, боюсь оскорбления духа Церкви, кары Божией, — потому что надеюсь держаться за вашу твердость — твердость всецерковного и особенно епископского сонма и идти вместе и вслед за вами, аможе поведет Церковь свою благий Господь. Благодарю за долготерпеливое благоволение, приемлю милость за милость и ничтоже вопреки глаголю, кроме только, что немощен есмь от ложесн, от сосцу матере моея; поддержите немощь, подкрепите бессилие, воспо ните скудость, помолитесь; помолитесь, чтобы Господь помог мне право править слово истины и правды, прежде всех — в себе, а потом и в других, чтобы последние годы моей жизни и смерть моя явились если не прославлением имени Божия, то и не бесчестьем святой Божией Церкви. Боже! спаси царя, и услыши ны в онь же аще день призовем Тя.

LXIX. Речь Святейшему Правительствующему Синоду, произнесенная ректором Ярославской семинарии, Архимандритом Иустином, при наречении его во Епископа Острожского, Викария волынской епархии, 4 Августа 1871 года

Ваше Святейшество!

He без внутреннего трепета в настоящем и не без боязни за будущее, хотя и с твердым упованием на Высшую помощь, я высказал пред Вами, Милостивейшие Архипастыри и Отцы, благодарную свою готовность принять предназначаемый мне жребий епископского служения.

Благодарю Господа Бога моего, милостиво призирающего на меня днесь Своею благодатию: буди имя Его благословенно отныне и до века!

Благодарю Державного Помазанника Божия, десницею Которого утверждено избрание мое на высшую чреду служения в Церкви Божией: да будет благословенно сердце Царево, в нем же Господь возглаголал благая о рабе Своем!

Благодарю Святейший Правительствующий Синод, благоволивший призвать меня из среды моих собратий к получению вышней благодати Святого Духа, поставляющего на пастырей Христова стада: да исполнятся уста и сердце мои хвалы и благодарения священному Собору святой Церкви Всероссийской!

Благодарю: — но что воздам Господеви моему, толико благодеющему мне? Чем засвидетельствую верность Благочестивейшему Монарху? Чем оправдаю Ваше избрание, Богомудрые Архшиастыри и Отцы?

Я твердо верю в святое слово всесильного Господа, всегда живое и действенное: довлеет ти благодать Моя: сила бо Моя в немощи совершается (2Кор. 12:9). Я твердо уповаю на милость Божию, которая всегда готова наставить, укрепить и заступить немощного. Я глубоко убежден в том, что в деле созидания Церкви Божией каждому, право правящему слово истины; христианскому пастырю всегда присуща вседетельная Божественная Благодать. И, — вооружившись сею верою и упованием, — я от всей души молю Всещедрого Раздаятеля благодатных дарований, да просветит Он меня Своим пренебесным светом, да наставит Он меня в Евангельской истине, в любви и правде, да вдохнет в меня силу и крепость и самому утверждаться и других утверждать в Христовой вере и христианском благочестии.

Проникаясь живою надеждою на Того, Кто, до обетованию Своему, пребудет в Церкви до скончания века, я со дерзновением и вместе с полным сознанием своих немощей приемлю и предлежащее мне служение. Приемлю его, как совершеннейший дар Божий, свыше сходящий на меня от Отца светов; — приемлю его, как святыню Господню, туне даруемую моему недостоинству. Приемлю его, как высокий подвиг, обязующий меня полным вниманием к самому себе и вручаемому мне делу. Приемлю его, взирая на Начальника веры и Совершителя Иисуса, от Него же да удостоен буду и уготованного для всех, о имени Его труждающихся, венца правды, в день всеобщего воздаяния.

Святейшие Отцы! В мыслях и чувствах, высказанных виною пред Вами, благоволите усмотреть то внутреннее состояние, в котором находится душа моя в настоящую торжественную в моей жизни минуту. С благодарностию приемля сан Епископства, я ничто же вопреки глаголю, всецело предавая себя благому о мне изволению Духа Божия, действующего чрез Ваше Святейшество.

LXX. Речь Святейшему Синоду, сказанная Архимандритом Вениамином, при наречении его во Епископа Острогожского, Викария воронежской епархии, 8 Декабря 1871 года

Ваше Святейшество,  Милостивейшие Архипастыри и Отцы!

В настоящие, священноторжественнейшие в жизни моей минуты, когда я имел счастие услышать и Высочайшее повеление Державного Монарха и милостивый призыв Вашего Святейшества, указавшие мне новое служение в сане епископа, — в эти глубоко трогательные для меня минуты легче было бы для меня отвечать на все слышанное теперь мною — не словами, а слезами. Мои слезы были бы более верным, чем настоящее — немощное слово, выражением тех живых чувств — совершенной преданности и послушания, которыми преисполнена теперь душа моя. Hо если, по слову Божественного учителя Христа, от избытка сердца уста глаголют: то могу ли удерживать уста мои, чтоб не выразить моих чувств — и словом? Что же реку, что же возглаголю? Ничто же более того, что указано мне Высочайшим повелением Августейшего Монарха и благоволительным соизволением Вашего Святейшества. Мне повелевается подклонить главу для принятия высокого сана архиерейства, — и я благоговейно повинуюсь сему, ничто же противовещая. Благоговейно и с любовию приемлю тот новый — для меня жребий священнейшего служения, ибо всесовершенно убежден, что он подается мне, чрез посредство Вашей Святыни, Богоизбраиные иерархи, от Вседержавной десницы великого Пастыреначальника Христа, подчиняться воле Которого я всегда признавал и признаю величайшим для себя благом и счастием. Благоговейно и с любовию, хотя и не без страха, изъявляю готовность воспринять обязанности сего высокого и священнейшего служения, ибо глубоко также уверен, что этим служением Божественный. Подвигоположник Господь Иисус призывает меня на высший подвиг самоотвержения и крестоношения, отказаться от которого значило бы не желать высокой почести — быть Его учеником и последователем. Благоговейно и с любовию желаю соделаться причастником особенной благодати Всесвятого Духа Божия и быть достойным хранителем ее во все дни жизни моей, ибо искренно верую, что в этом заключается залог моего освящения и вечного блаженства.

Но как ни горячи те чувства преданности и послушания, проникнутый которыми я дерзнул изречь мое согласие на принятие священнейшего сана Епископства: обращаясь испытующим взором ума моего к самому себе, не могу не сознаться и не сказать пред Вашим Святейшеством: несть достоин, ниже доволен, да восприиму обязанности сего великого служения. Принявший этот сан должен украшаться чистотою, высотою и глубиною Богомудрия и Боговедения, должен пламенеть огнем чистой любви к Богу и святой ревности о Его славе, должен сиять светом высочайших христианских добродетелей, — быть, по слову Господа, светом миру, солью земли, бдительным стражем в дому Божием. А я — как далек я от всего этого!

В моем уме столько темноты в понимании, — в сердце столько суетных желаний, земных забот и попечений, в воде — столько бессилия и непостоянства, что душа, подавленная ими, невольно приходит в страх и смятение. При сознании в себе таких недостатков, не буду ли дерзновенен, если восприиму обязанности того высокого служения, которое состоит в постоянном и ревностном проповедании слова Божия, во всегдашнем Богоугодном совершении спасительных таинств веры, в неослабно-бдительном охранении и приведении ко спасению чад церкви Христовой?

Поистине, — согласие мое на принятие высокого сана и служения епископского было бы более, чем дерзновенно, если бы я, изрекая оное, надеялся на одни только собственные силы. Но принимая этот сан и это служение, я искренно верую, что Божественная благодать Всесвятого Духа Божия, которая преподается мне чрез посредство ваших святых молитв, Богомудрые иерархи, сильна и вседовлеюща к уврачеванию моих немощей, к восполнению моих недостатков. В сей вере укрепляет меня несомненная надежда на благодатное содействие мне, в новом служении, — великих чудотворцев — святителей воронежских — Митрофана и Тихона, скорых предстателей и помощников всех молитвенно к ним обращающихся, а вместе с тем, — живой образ мудрости, кротости, любви и святой ревности о Господе, который я имею в волюбленнейшем Архипастыре — первосвятителе богоспасаемой паствы воронежской.

Только водясь светом сей веры и укрепляясь сею надеждою, дерзаю изречь пред Вашим Святейшеством, Милостивейшие Архипастыри и Отцы: буди мне по глаголу Державного Монарха и Вашему святому изволению, возвещенному мне ныне!

LXXI. Речь Святейшему синоду, сказанная ректором Харьковской семинарии, Архимандритом Вениамином, при наречении его во Епископа Сумского, Викария харьковской епархии, 26-го июля 1872-го года

Ваше Святейшество,  Милостивейшие Архипастыри и Отцы! Призвание к высшему служению в великом дому Божием естественно и невольно останавливает внимание и мысль призываемого на вопрос Господа: кто есть верный раб и мудрый его же поставит господин его над домом своим, еже даяти им пищу во время их (Мф. 24:45)?

От высших рабов и старейших служителей своего дома Господь прежде всего и главным образом требует верности и мудрости. Верность и мудрость — это такие дивные качества души человеческой, которые редко сходятся вместе, в одном лице человека, — а тот, в ком они сходятся, представляет собою великую редкость — редкость такую, которую сам Господь обращает в предмет изыскания между обыкновенною и повсюдною встречею людей; почему и говорит о ней вопросительно: кто есть верный раб и мудрый?

Испытываю себя, при этих словах Господа, и в сознании своих сил и внутренних качеств души ищу на них ответа.

По сознанию своих сил и нравственных качеств, по моим личным чувствам и желаниям души, я не считаю для себя большей чести и высшего жребия, как только принадлежать к дому Божию, стоять на ряду простых и последних служителей этого дома, приемлющих дары Господни чрез высших — избраннейшнх слуг Божиих, и находиться под их водительством и управлением.

Высшие — избраннейшие слуги дома Божия, если только верно и свято исполняют свое великое служение, представляют собою живой образ самого Господа — единого, истинного и великого Пастыря, который обозначил свое пастырское дело следующими чертами: погибшее взыщу и заблудившее обращу, и сокрушенное обяжу, и немощное укреплю, и крепкое снабдю и упасу я с судом… Аз рассужду между овчатем сильным и между овчатем немощным. И спасу овцы Моя (Иезек. 34:16–22).

Имея пред собою великий образ такого Пастыря и представляя себе других избранников Божиих, совершающих свое великое дело по этому образу, я полагаю последним пределом своих глубочайших желаний и тайных помышлений то, чтобы пользоваться действиями и питаться плодами такого священнейшего служения. Кто я, чтобы не остановиться мне всем моим существом на одном принятии и чаянии совершения над собою спасительных действий благодати Божией и простираться далее — к самому совершению их над другими? — По своему сознанию и чувству, я нахожу себя на стороне требующих своего взыскания и обращения, обязания и укрепления, защищения и питания, — наконец, как последнего блага человеческого, своего спасения. Здесь предел моих внутреннейших помышлений и заветных желаний, высших чаяний и стремлений! — Что выходит за этот предел, то отношу к собственной и прямой о мне воле Господа, которому предаю себя всецело и безусловно.

Повинуясь гласу призывающего меня Господа к великому пастырскому служению, я не забываю различия между пастырем и — пастырем: знаю, что есть пастыри великие и малые. Есть делатели на ниве Христовой, которым назначено насаждать слово истины на местах праздных и чрез то распространять пределы Церкви Божией; есть делатели, которым суждено напаять и поддерживать насажденное (1 Кор. 3:6); — для иных, может быть, достаточно и того, чтобы соблюдать в целости воспринятое, во свидетельство тем, которые не хотят довольствоваться издревле преданным и ясно проповеданным учением веры, и которые любят вводить свои произвольные образы мыслеи, как нечто лучшее и более разумное.

Когда держусь такого взгляда на различие действий призванных к пастырскому служению: то с одной стороны чувствую внутреннее успокоение и ободряюсь духом, с другой — как бы не доверяя самому себе, колеблюсь мыслию и опасаюсь, не слишком-ли съуживаю и уменьшаю великие и трудные обязанности этого служения, с тою единственно целию, чтобы применить их к своим крайне ограниченным и малым силам? — Для отстранения всякого сомнения и колебания мыслей относительно этого предмета, внимаю словам Святого и Истинного, имеющего ключ Давидов и говорящего к Ангелу Церкви Филадельфийской: вем твоя дела; се дах пред тобою двери отверсти и нштоже может затворити их: яко малу имаши силу, и соблюл ecu Mое слово, и не отверглся ecu имене Моего… Яко соблюл ecu слово терпения Моего и аз Тя соблюду от годины искушения хотящия приити на всю вселенную…. Держи, еже имаши, да никтоже приимет венца твоего (Апок. 3:7–11). — Тут есть прямое ободрение для тех, которым не дано обладать силами великими и которые могут иметь смущение, при измерении широкой — необъятной деятельности пастырского служения своими малыми силами. Ободряя таких, Господь не спрашивает от них, насколько они успели в распространении Церкви Его, в приведении к вере неверующих и вразумлении заблуждающих; a насколько они сами остаются верными Его святому учению, при разливе лжеумия заблуждающих? He лишаются и они, по суду Господа, венца своего, если только твердо держат и в чистоте сохраняют преданное им слово истины.

С такими мыслями и чувствами предстаю теперь священнейшему собору вашему, святейшие иерархи и великие отцы Церкви русской!

Замолкли бы уста мои, и я никогда не дерзнул бы, по сознанию своего недостоинства, отозваться сам на общее воззвание Господа, ищущего достойных рабов для великого служения в дому своем, если бы не было прямого призвания Его меня недостойного к тому служению! Теперь, когда слышу это призвание, и оно ясно открылось мне священнейшим определением вашей, Богом дарованной, власти и державною волею благочестивейшего, великого Монарха нашего: то пред величием Призывающего неуместным нахожу останавливаться на своей ограниченности и смотреть на личные мои недостатки, немощи и несовершенства; потому что от Призывающего зависит всякое совершенство человеческое, все дарования, силы и действия как естественные, так и благодатные (Иак. 1:17; Еф. 4:7); — да не похвалится всяка плоть пред Богом, но хваляйся, о Господе да хвалится (1Кор. 1:29–31)!

He противлюсь и не пререкаю своему призванию; — имею полную готовность и усердие послужить Церкви Христовой, в определенном мне круге действий, теми дарованиями и в такой мере, какие и в какой благоугодно будет сообщить мне Виновнику и Раздаятелю всех дарований — всевластному и всеблагому Духу Христову (1Кор. 12:4–11), от которого с упованием и верою ожидаю благодатных сил чрез молитвенное тайнодействие надо мною вашего святейшества!

LXXII. Речь Святейшему Правительствующему Синоду ректора Тверской семинарии, Архимандрита Нафанаила, при наречении его во Епископа Новомиргородского, Викария херсонской епархии, 9-го Августа 1872-го года

Ваше Святейшество,  Милостивейшие Архипастыри и Отцы!

Пред лицем всероссийского собора мысль и внимание призываемого к высшему служению в Церкви Бога живого невольно останавливаются на избрании ныне воспоминаемого св. Церковию ученика Христова Матфия к служению апостольскому. В собрании Апостолов и учеников Иисуса Христа, в котором было около ста двадцати человек, апостол Петр стал и сказал: «Мужи братия! Нам надобно свидетелем воскресения Христова избрать одного из тех, которые жили и обращались с нами во все время пребывания с нами Господа Иисуса Христа». Это слово апостола Петра беспрекословно приняли и последовали ему Апостолы и все собрание, и под руководством этого слова избрав двоих, и поставив их пред Господом, помолились и сказали: «Ты Господи, Сердцеведец всех, покажи нам того, которого Ты избрал для принятия жребия апостольского». Избранный Богом, по соборной молитве, был причислен к лику Апостолов (Деян. 1:20–26). Итак, по учению Апостолов, надобно избрать на апостольское служение только того, кто жил и обращался с Апостолами, был избран ими, указан самим Богом и по молитве соборной получил потребные для сего служения дары благодати. Это учение и пример Апостолов не показывают-ли, чего прежде всего и главным образом должно призываемому к апостольскому служению в великом дому Божием искать в своей жизни и деятельности?

При сем учении и пример Апостолов испытываю себя и нахожу, что с юных лет я привык чтить святительское служение. В школах, в пору более полного и серьезного образования, я с любовию и усердием изучал многоразличные науки, более же всего прилежал к тем, которые прямою своею целию имеют воспитать в душе каждого христианина служение Богу и людям до самоотвержения. Небесному Учителю и Господу нашему Иисусу Христу угодно было потом из ученика соделать меня учителем тех же богословских наук в многолюдных учебных заведениях, и в тоже время поручить мне воспитывать и образовывать, яко новосаждения масличная в дому своем (Пс. 127:4) юные умы и сердца тех, которым суждено быть, со временем, врачами душ человеческих, строителями тайн Божиих, насадителями в сердцах людей веры и христианской любви. Исполнение обязанностей, входящих в состав сего служения, при желании созидать храмину не на песке, а творить и учить (Мф. 7:26, 27; 5:19), с одной стороны побудило меня глубже и глубже проникать в самые первые основания и дух тех истин, которые составляют священный предмет христианских наших верований и убеждений, с другой стороны приучало к трудам, лишениям и терпеливой благопокорности воле начальства, и во всей подробности показало значение апостольского служения в Церкви Христовой, в жизни русского народа. Плодом сих усилий и трудов вышло то, что любовь к избранным слугам дома Божия, как живым образам единого, истинного Первосвященника, хранителям православия, воспитателям русской народности, не только не уменьшалась, но еще более созрела и укрепилась. Я одного желал, — питаться плодами сего священнейшего служения и со всем усердием по мере сил своих трудиться и исполнять возлагаемые на меня обязанности. Что вышло за этот предел моих желаний, к чему я призываюсь теперь, это дело воли Божией, которой всего себя и всю жизнь свою предаю.

Как восприиму на себя это страшное служение, нелегко носимое для крепких духом? Знаю, что не было времени, когда бы апостолам и преемникам их не были нужны и мудрость змеиная и целость голубиная, и когда бы они не были яко овцы посреде волков (Мф. 10:16), и яко насмертники (1Кор. 4:9); с другой стороны, нет места и страны, где не было бы тех или других, явных или скрытых врагов Церкви и противников веры и благочестия. C страхом и смущением от одной мысли, что я воспринимаю с сим именем и званием, стою теперь здесь и нимало вопреки глаголю страшусь гнева Божия за свою волю и непокорение Господу и власти, от Него поставленной (1Цар. 15:23); по долгу же послушания которое паче всякия жертвы (— ст. 22), с любовию покоряюсь велению Помазанннка Божия, в коем от юности привык слышать глас самого Бога, и с благоговением приемлю определение о мне собора русской Церкви, зная, что оно есть изволение Св. Духа, даяние Христово (Еф. 4:11).

Одно должно бы побуждать меня пререкать своему призванию — немощь моя. Но я ищу успокоения и подкрепления в совершенном, по Апостолу, уповании на приносимую благодать, и верую, что соборным тайнодействием низведется мне благодатная сила Христова (1Петр. 1:13). Верую, что Господь, нарекий мя, утешит мя (Вар. 4:30), — Сотворивый «пастыри благовестники, рыбари богословы и премудры ловцы явлей», и теми уловлей вселенную, может, если восхощет, дать мне уста и премудрость и наставит на всякую истину. Верую, что Господь, сотворивший гонителя христиан своим Апостолом, дышущего убийством — любящим всю вселенную, может сотворить и меня добрым пастырем и совершить меня во всяком деле блазе, сотворити волю Его, творя во мне благоугодное пред Ним, Иисус Христом (Евр. 13:21). Верую сему и молю всемогущего Бога соделать меня служителем благодати в той мере, в какой и как Ему благоугодно будет. Уповаю и на помощь земную, на маститого архипастыря, многообразными отеческими попечениями которого я взыскан был от дней учения моего доныне. Он будет подкреплять мои немощные силы, руководить мою неопытность и научит ходить достойно высокого звания епископа. Вы сами, святейшие архипастыри и богомудрые отцы, учением и молитвою соделайте меня достойным и способным получить большую меру дарований Духа Святого, к очищению и освящению своего внутреннего человека, дабы мне в общении с вами потрудиться на ниве Христовой.

LXXIII. Речь Святейшему Правительствующему Синоду смотрителя С.-Петербургского Александро-невского духовного училища, Архимандрита Гермогена^[59], при наречении его во Епископа Выборгского, Викария с.-петербургского, 17 Октября 1873 года

Ваше Святейшество, Милостивейшие Архипастыри и Отцы!

Выслушав с полным вниманием и благоговением то, что рек о мне Господь (Пс. 8:4, 9) устами вашего святейшества и изволением Помазанника Божия, я испросил в сердце моем благословение великого Архиерея прошедшего небеса (Евр. 4:14), и произнес:  Благодарю., приемлю и ничтоже вопреки глаголю. После сих знаменательных слов мне приличнее было бы не слово, а благоговейное молчание. Апостолы Петр и Андрей, услышав голос Божественного своего Учителя: грядите по Мне,  и сотворю вы ловца человеком, не разглагольствовали, а безмолвно aбие оставльша мрежи, по Нем идоста (Мф. 4:18), — идоста, конечно, для того, чтобы с любовию и покорностию внимать Его учению, как они должны исполнять святую и всеблагую волю Божию. Подобно им и я в эти, торжественные для меня, минуты, услышав голос, призывающий меня к высшему служению в Церкви Христовой, должен бы не разглагольствовать, а в благоговейном безмолвии поучаться у вашей богомудрой опытности, како подобает мне отселе в дому Божии жити (1Тим. 4:15), и достойно ходити предлежащего мне высокого звания (Eф. 4:1).

И что, притом, могу я теперь сказать такое, что было бы достойно вашего слуха?

Буду ли высказывать здесь благодарные чувства, которыми преисподнено теперь мое сердце? Но, мне кажется, святое дело призвания моего недостоинства к высокому служению выше благодарности человеческой, так что благодарность эта может и должна быть лучше всего высказана не словом, а самым делом служения. Обозревая всю протекшую мою жизнь, от дня рождения до настоящей минуты, я не раз молитвенно говорил моему Господу: что воздам Господеви о всех, яже воздаде ми (Пс. 115:3)? А теперь, когда вижу над собою чудо милости Божией, которая вашим избранием, споспешники Божии, утвержденным Монаршим словом, призывает меня, недостойного, к высшему служению в Церкви Христовой, и в той, при том, местности, которая особенно дорога и близка моему сердцу, как место моего рождения, место моего воспитания, место моего посильного свыше 25-летнего пастырского служения, что теперь могу я сказать, кроме слов: кто есмь аз Господи мой, Господи яко возлюбил мя ecu даже до сих, и по сердцу Твоему сотворил ecu все величество сие (2 Цар. 7:18, 21)?

Буду-ли говорить здесь о важности и трудности предстоящего мне епископского служения? Но мне ли говорить о сем пред лицем вашей святыни, святейшие архипастыри и отцы! Вы уже собственным опытом испытали и испытываете всю тяжесть епископского служения. А я?… Я даже и перстом еще не касался сего великого бремени. Я не испытал еще сего бремени, но знаю из Священного Писания, что истинный пастырь,  и в особенности епископ, должен сиять светом пред человеки, яко да видят его добрая дела и прославят Отца, иже на небесех (Мф. 5:16), — должен быть образом верним словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою (2Тим. 4:12), должен быть всегда готовым, сказать с Апостолом: всем бых вся да всяко некия спасу (1Кор. 9:22), — должен быть подобным тому великому Пастырю, который сказал о Себе: погибшее взыщу, и заблудшее обращу и сокрушенное обяжу, и немощное укреплю, и крепкое снабдю (Иезек. 34:16). Помню и слова св. Златоуста: «добрый пастырь — епископ — во всякое время подвизается не меньше тысячи мучеников»^[60]. Знаю и из истории христианской Церкви, что и великие и крепкие духом — Василий, Григорий, Амвросий так много ужасались высоты, трудности и великой ответственности епископского служения, что вынуждаемы были уклоняться от избрания в сие служение.

Зная все это, я прихожу к полному убеждению, что епископское служение есть высокий, но вместе с тем и самый тяжелый, непрерывный подвиг. А проверяя скудный запас моих духовных сил, я вижу, что далеко, далеко не достиг той меры зрелости и совершенства, какая необходима носителю великой архиерейской благодати, и потому-то не епископство с его великими и тяжелыми подвигами, а скромное пастырское служение всегда было задачею моей жизни. Вот почему душа моя невольно теперь смущается и готова повторить слова св. Апостола: аз в немощи и страсе и трепете мнозе в вас (1Кор. 2:3), святейшие архипастыри и отцы.

Но вскую прискорбна еси, душе моя, и вскую смущаеши мя? Уповай на Бога (Пс. 41:6). И скромное пастырское служение — нелегкое бремя. Между тем Господь судил мне нести это бремя более четверти века, и в течении всего этого немалого времени я все более и более утверждался в мысли, что благоуспешность в прохождении служения зависит не столько от человеческих каких либо достоинств, сколько от силы Божией, которая и в немощи совершается (2Кор. 12:9), так что я всегда сознавал и сознаю, что благодатию Божиею есмь, еже есмь (1Кор. 15:10). И эта мысль много, много ободряет меня. Я верую, что не от человеческой воли зависит и жребий людей, но сам Господь смиряет и высит (1 Цар. 2:17), так что никто-же сам себе  приемлет честь, но токмо званный от Бога, якоже и Аарон (Евр. 5:4), и, по той вере, во гласе Монарха о мне слышу глас самого Бога, и в милостивом определении о мне собора архипастырей вижу изволение Святого Духа. И эта вера много, много успокоивает мою душу. Я уповаю, что и вы, святители Божии, вознесете о мне ко Господу теплые ваши молитвы и благословите меня на предстоящий мне подвиг служения, — уповаю, что возложением ваших святительских рук восполнится моя духовная скудость и уврачуется моя нравствеиная немощь. И то упование отрадно действует на мое сердце. Я уверен, что и данный мне Богом руководитель, первосвятитель русской Церкви, которому угодно было приобщить меня к своим сотрудникам в делании на единой ниве Христовой, не оставит меня своими мудрыми, опытными, отеческими советами и указаниями. II эта уверенность много, много утешает меня.

В таком настроении духа я спокойно уже иду работать Господеви там, где мне указано, иду с твердым намерением всецело отдать свои силы на служение Богу, неустанно и неусыпно стоять на страже веры и Церкви, мужественно бороться с ее врагами, и даже быть готовым, если бы пришло время, и пострадать за истину Христову, подражая тому великому первосвятителю русской Церкви, коего священное имя дано мне в сане иноческом.

LXXIV. Речь, произнесенная в Киево-печерской Лавре ректором Киевской духовной академии, Архимандритом Филаретом, при наречении его во Епископа Укранского, Викария киевской епархии, 26 Июля 1874 года

По ходатайству твоему, высокопреосвященнейший Владыко, соизволению святейшего синода и Высочайшему утверждению, мне назначено быть епископом с званием второго викария киевской епархии. — И так, благодарю тебя, милостивейший архипастырь, от первых дней твоего вступления на киевскую паству взыскавшего меня своею милостию, и ныне являющего ко мне особенную отеческую любовь. Благодарю высшее священноначалие, благосклонно внявшее твоему ходатайству, Молю Бога о здравии и благоденствии Государя Императора, благоизволившего утвердить определение Синода о моем назначении. Благодарю всех, кто словом или делом споспешествовал этому назначению.

В новом назначении моем нахожу то особенно приятным для себя, что оно оставляет меня на прежнем месте служения и при прежних моих должностях. Прожив двадцать три года в среде высшего сословия деятелей духовной науки, я столько свыкся с этою средою, что ее думы стали моими заветными думами, ее задачи — задачами жизни моей, ее занятия — любимым и сродными душе моей. Служить науке и делу духовного просвещения, служить — пока есть сила, это задушевное мое желание. И думаю, что занятие наукою не чужое дело для епископа: ибо епископу подобает быти учительну (1Тим. 3:2). А для того, чтоб быть учительным в наше время, надобно владеть сильным орудием науки. Думаю также, что этим занятием не принижается никакой сан и никакое звание; напротив, имея свои восхождения от силы в силу, идя от света к свету, христианская наука способна возвысить и самое высшее епископское служение. Проникаясь такими мыслями, новое назначение мое приемлю с благоговейною преданностью воле начальства и твоей, милостивейший отец и архипастырь!

Удостоенный благодати святительской, служитель науки, без сомнения, найдет в ней источник новой силы для труда и делания в вертограде духовного просвещения. Преклонясь под вашу руку, святейшие отцы и богопросвещенные архипастыри, с верою и смирением прошу ваших святых молитв, да приидет на мою немощь и скудость благодать всесвятого Духа, немощное врачующая и оскудевающее восполняющая!

LXXT. Речь, произнесенная Высокопреосвященнейшим Арсением, Митрополитом Киевским и Галицким, при посвящении ректора Киевской духовной академии, Архимандрита Филарета, во Епископа г. Умани, второго Викария киевской митрополии, 28 Июля 1874 года

Преосвященный епископ Филарет!

Слыша сие новое для себя имя из уст моих, ты, надеюсь, встретишь эту новость с чувством некоторого как бы недоумения, но с духом твердым и покорным — в полном сознании ее силы и значения: вем бо, скажу словами апостола Павла к Тимофею, яко измлада священная писания умееши, могущая умудрити тя во спасение верою, яже о Христе Иисусе (2Тим. 3:15). По указанию сих писаний и по внушению сей веры, тобою ныне, на сем самом месте, пред лицем св. церкви, засвидетельствованной, и именем Бога Сердцеведца запечатленной, ты, без сомнения, хорошо понимаешь и живо чувствуешь, в духе и сердце твоем то необычайное и глубоко таинственное действие, какое свыше призванная общею молитвою св. церкви и всего освященного собора, с возложением рук священничества на главу твою, божественная благодать совершила на тебе и в тебе. А за новым делом благодати естественно последовало и новое для тебя имя.

He скрою впрочем от тебя, собрат возлюбленный, что в этом имени есть нечто и такое, что способно, по меньшей мере, озаботить и встревожить душу самую неробкую. Что же это такое? Это есть высота и величие сана, по намерению Божию, им изначаемые, пред которыми самые высокие умы и великие подвижники веры и благочестия или в страх отступали, или благоговейно и притрепетно, по долгу только послушания, преклонялись, сознавая свою слабость и бессилие; это неизмеримо тяжкая ответственность носящего сие имя пред судом Божиим за каждую вверенную ему душу; это многочисленные претыкания и соблазны, духом злобы и его клевретами особенно неутомимо и ревностно на пути Епископа полагаемые, да предкнется он и падет и чрез то своими руками разрушит порученное ему дело Божие; это с каждым днем возрастающий наплыв зловредных учений, колеблющих основания св. Церкви и доброй нравственности; это современное стеснение священных прав Епископа, и чрез то сокращение средств и способов для благотворной его, в пользу веры, деятельности; это наконец почти всеобщее растление нравов и извращение понятий о добре и зле, и в раздробленном виде, и в систематической форме неустанно и настойчиво лжеименных разумов распространяемое и поддерживаемое. Все это — взятое вместе и каждое порознь, конечно, не может не устрашать и не беспокоить человека мыслящего, вместе с именем приемлющего на себя обязанность — обличать и отражать ложь, защищать и охранять истину неутомимо во всю остальную жизнь, благовременне и безвременне ратоборствовать против врагов сильных, против опасностей и затруднений бесчисленных.

Но успокойся и ободрися, возлюблеиный! И мы не беззащитны и не беспомощны: Верховный Пастыреначальник наш Христос дал нам для борьбы сей слово свое во уста наша и дух свой дал нам в сердца наши, — слово всемогущее и дух вседетельный; вложил в руки наши всеоружие духовное, сильное Богом на разорение твердем, и облек нас своею благодатию, немощная врачующею и оскудевающая восполняющею. Этого мало: Он обещал Сам быть с нами во вся дни до скончания века, и, по вере церкви, пребывает неотлучно, защищая и укрепляя, вразумляя и наставляя нас и глаголя: дерзайте, яко Аз победих мир.

Приими же жезл сей от руки Христовой, в знамение силы и крепости, тебе ныне от Него даруемой. Да будет он в руках твоих жезлом не столько карающим и сокрушающим, сколько охраняющим и путеводствующим, для овец Его словесного стада, алчущих и жаждущих на пажити злачные и воды покойные — никаким чуждым примешением невозмущенные. Дай на нем от времени до времени опереться и успокоиться и моей старческой немощи, к чему ты собственно уставом церкви ныне и призываешься. Да благословит и да благопоспешит Господь путь твой: иди в мир, ведый, яко любящим Бога вся споспешествуют во благое.

LXXVI. Речь Святейшему Синоду, произнесенная ректором С.-Петербургской семинарии, Архимандритом Хрисанфом, по наречении его во Епископа Астраханского, 20 Декабря 1874 года

Ваше Святейшество!

Велением Державного Монарха, по Вашему избранию, милостивейшие Архипастыри и Отцы, мне указано быть Епископом…

В ответ на это я произнес уже обычное «благодарю, приемлю и ничтоже вопреки глаголю» — и думаю теперь о том, что я приемлю…

Мысль моя обращена главным образом на требования времени, в какое мне выпал жребий святительского служения…

Всегда высок и труден подвиг этого служения — уже потому, что оно есть служение высшим духовным целям человеческой жизни — и притом силою также духовною, нравственною. Епископский жезл есть символ именно такой — не внешней, а духовно-благодатной, чисто нравственной силы и власти. Но, всегда неизменная в существ своем, деятельность этой духовной власти то упрощается, то усложняется и расширяется, вследствие влияний жизни общественной, с которою неизбежно связана жизнь веры и Церкви. Умственное и нравственное состояние народа и общества в данное время так или иначе отражается и в жизни Церкви, перемены в общественной жизни неизбежно порождают новые требования и в деятельности служителей веры и Церкви, открывают в ней новые стороны, или указывают для нее новые приемы.

Таково именно наше время, обильное всякого рода запросами и новыми требованиями, и в жизни гражданской, и в жизни церковной.

Велико, громадно различие в состоянии умов современного общества, сравнительно с нашим прошедшим. Никогда так высоко не поднималось знамя науки — этой победной силы нашего времени, и никогда, вместе с тем, не была так напряжена мысль христианских народов, как ныне. Можно подумать, что готовится целый переворот в области человеческих убеждений. Начинается, по видимому, проверка всего, что доныне знал и думал о себе человек — вновь поставлены все те вековые вопросы о судьбе мира и человека, пред которыми всегда отступала человеческая мысль,  и поставлены не за тем уже, по видимому, чтобы еще раз отступить пред ними. Разнообразны эти новые теории, волнующие современного человека, но то известно, к чему они сводятся, и в чем и где думают они найти тайну и разгадку наших судеб… Широки, как никогда прежде, задачи, какие предлагает себе всеохватывающая деятельность человека, напряжены до болезненности и его искания счастия, — и то переходят в неосуществимую мечту о всеобщем равенстве и довольстве, то разрешаются полным отрицанием всяких разумных целей жизни, едва не презрнием к ней… В нашей стране, еще молодой по образованию, это колебание в мысли и жизни, это отрицание всего, что выше простой вещественной потребности, кажется, еще заметнее. Глубок и многообъемлюще должен быть разум того, кто «правит слово истины», могуче должно быть слово его о силе духа, без которой жизнь, действительно, ничтожна, о мире Евангелия, — о том вечном божественном мире, в котором одном покой и мысли и чувству, — поистине нужно иметь тот ум Христов (1 Кор. 2:16), каким обладали Апостолы, пред словом которых преклонялась и мудрость философов, и легкомыслие толпы.

Но, если среди образованных классов напряжение мысли доходит до отрицания, часто болезненного, то в среде народных масс — мысль все еще погружена в сон и едва начинает пробуждаться. Ныне, когда эти массы нашего народа освобождены и призваны к самодеятельности, мы яснее, чем прежде, увидели, что св. вера еще мало коснулась их ума и сердца, что целые века прошли почти бесследно для их умственного образования. Что будет далее с этим миллионным народом, в котором все будущее нашей великой страны, куда пойдет он и кто поведет эти массы, часто не умеющие различить десницы от шуйцы и колеблющиеся всяким ветром учений, кто будет ответствен за них, как не тот, кто отвечает и за каждую погибшую душу? Нужна новая борьба с невежеством, которое всегда упорно, с суеверием, которое всегда таится от света истины, с вождями народных лжеучений, часто диких и страстных… Нужна, я хотел бы сказать более, — новая миссия среди этих масс, принадлежащих к Церкви. потому что иногда нужно начинать с самой альфы христианского просвещения, — с вопроса о том, что такое человек и зачем живет он…

Ближе к этому народу и обществу стоят пастыри — сотрудники и помощники Епископа… Но и в их деятельности и быте все требует новых воздействий со стороны Архипастыря… Ныне сами они сознают, что до последнего времени^: — не сильно и не достаточно действенно было их слово к народу, уходившему от них, с своими лжеучителями, в леса и дебри. Занятые больше внешним исполнением своих пастырских обязанностей, многие из них, кажется, и не подозревали до последнего времени, что они должны быть нравственною силою среди народа, направителями его жизни. Все они, — вследствие разных, хотя и случайных причин, были принижены не материально только, но и нравственно. Нужно оживить их деятельность, возбудить в них энергию и сознание их пастырского достоинства, нужно поднять их в их собственных глазах, нужно сделать их властными среди народа…

Чтобы дать народу пастырей, вполне достойных своего призвания, у нас предпринято преобразование духовных школ. Расширен круг знаний и самые знания стали жизненнее, — оживилась и деятельность руководителей школы. В новой духовной школе — будущее нашего пастырства… Но… все новое не вдруг входит в жизнь… Нужно поддержать это начавшееся оживление духовной школы, нужно ободрить вновь возникающую в ней деятельность и самих деятелей, нужно заставить будущих пастырей полюбить и науку, с которою они выйдут на свое служение народу, и само это высокое служение, чтобы они были пастырями по призванию, а не наемниками… У нас не было до ныне недостатка в пастырях, но зато часто смотрели на это призвание больше, как на наследственное достояние и на средство к жизни…

Но я намечаю только главнейшее в деятельности Епископа… И вся нравственная жизнь и пастырей, и пасомых, — и весь ее ход, — с его возрастанием и неизбежными колебаниями, — на его ответственности. И, когда представляешь, что для всех этих высоких и широких целей нужно действовать не хартиею только и чернилом, а живым словом совета, непосредственным участием и личным сочувствием, всеми силами своего ума и сердца, невольно поражаешься тем, — как много нужно нравственной силы, как много нужно любви,  — той всеобъемлющей любви Христовой, которая одна все может.

В настоящие торжественно-знаменательные минуты в моей жизни, когда я призываюсь к высокому святительскому служению, я чувствую всю неотразимую силу, сознаю всю глубину значения великих слов Евангелия о том, чем должна быть власть в благодатном Христовом царстве, и не хотел бы забывать их ни на один момент предстоящей мне деятельности. Весте, отвечал Спаситель Апостолам на вопрос о власти в Его царстве, яко князи язык господствуют ими и велицыи обладают ими. He тако же, будет в  вас, но иже аще хощет в вас еящший быти, да будет всем слуга и иже аще хощет быти первый да будет всем раб (Мф. 20:25–27).

Да! не во внешнем величии, тем более не в превозношении — призвание этой власти. Правда, за то и сама она независима ни от чего внешнего… Она не потеряется, не исчезнет, если бы даже уничтожены были все ее отличия и внешние права. He в них ее сила… Было время, когда Епископство не знало нынешних внешних отличий и преимуществ и было, конечно, не менее властно и сильно, чем ныне… Но… какая нужна нравственная мощь, чтобы быть именно такою силою!

Тот далекий от центра край, который вверяется моему духовному водительству, вмещающий в себе разноплеменные стихии и разнородные верования, требует, без сомнения, не меньшей деятельности со стороны пастырей, чем другие области нашей страны. Три века прошло уже с тех пор, как на этой юго-восточной окраине, — на берегах древнего Скифского моря, — Россия водрузила знамя своего православия и своего государственного могущества. Но «ловцам человеков» до ныне и надолго много дела в этом водном крае! Широки те открытые пространства этой области, на которых все еще не видно никакой иной жизни, кроме однообразного передвижения сотней тысяч народных масс, — совершенно неподвижных в своей нравственной жизни, — исповедующих одну из самых мертвящих религий древнего язычества. Другие десятки тысяч в населенных пределах края — принадлежат к религии лжепророка, издавна сильной своим фанатизмом…

Вся жизнь моя доныне прошла в служении духовной науке и духовному образованию. И те разнородные верования края, в который иду, я знаю только книжно. Что принесу я с собою для иной, — более живой и жизненной деятельности?…

Говорю это не к тому, впрочем, чтобы забыть и оставить свои прежние занятия… Нет, я думаю, что служение Вечному Слову может не ограничиваться только словом пастырского назидания, я убежден, что и всякое исследование в области веры и во имя веры есть вид того учительства, к которому обязан Епископ, как высший служитель, «Бога разумов», представляющий собою образ самой Ипостасной премудрости.

В глубоком сознании и своих немощей, и всех трудностей предстоящего мне подвига, цели которого всегда выше обычных человеческих сил, прошу ваших молитв о мне, святейший Иерархи и Отцы. Сам вечный Архиерей своею благодатию, «немощная врачующею», да укрепит мои силы, — и духовные и телесные, и да поможет мне право править слово Его истины.

Позволяю себе надеяться, что немало временное цребывание мое здесь в качестве служителя высшей богословской науки и затем воспитателя духовного юношества, под Твоим кротким водительством, первенствующий: Иерарх нашей Церкви, а равно и мое служение при сем священном соборе Церкви, в качестве деятеля по образованию и воспитанию будущих пастырей, дадут мне указания и для моего будущего служения, соединенного с такою великою ответственностию.

LXXVII. Речь, сказанная 14 Февраля 1875 г. Святейшему Синоду при наречении во Епископа Тотемского, Викария Вологодской епархии ректором Кишиневской семинарии, Архимандритом Варлаамом

Ваше Святейшество,

Милостивые Архипастыри и Отцы!

В глубоком благоговении к неисследимым путям Провидения Божия (Рим. 11:33), предопределяющего пути человека (Притч. 15:39), выслушал я определение Святейшего Синода, утвержденное Монаршею волею, об избрании меня во Епископа и, при всем моем недостоинстве, имел дерзновение ответствовать пред Вашим Святейшеством словами согласия и благодарения на сие избрание — в той уверенности, что тако изволися о мне действующему и всесовершающему Духу Божию, Который, по словам св. Апостола, Сам поставляет епископов (Деян. 20:28); а где избрание Божие, там, по выражению Отцов Церкви, противление опасно.

Но когда подумаю: кто я и к чему я призываюсь, то при всей моей покорности воле Божией, державному слову Августейшего Монарха и избранию Вашего Святейшества, невольно поражаюсь смущением и страхом. И как мне не смущаться, как не страшиться, когда я вполне сознаю, что не принадлежу к тем избранникам Божиим, которые особенными качествами ума и сердца заранее уготовили себя к высокому служению св. Церкви. Я слишком поздно вступил на тот путь, который целесообразнее ведет к достойному принятию оного, именно на путь научного образования. Тогда как другие труженики, достигающие высоких степеней священства, благодаря попечению о них родителей или сострадательных родственников, с раннего возраста своего были приготовляемы к высшему служению св. Церкви, я не имел этого счастия: мне суждено было начать свое образование собственными попечениями и усилиями и притом далеко не рано, по достижении уже довольно зрелого возраста, когда я сам сознал пользу и мог позаботиться о себе, чтобы по крайней мере не остаться безграмотным. И при каких условиях и обстоятельствах? О, не без сокрушения вспоминаю, как оставшись в самом раннем возрасте круглым сиротою, без всякого призрения и руководства, без всяких средств к существованию, я, при всей моей неопытности и неумении взяться за какое нибудь дело, чтобы помочь своему сиротскому горю, должен был среди всех этих лишений в одно и то же время и учиться грамоте и с утра до поздних часов ночи томиться над изысканием средств насущного пропитания, как для себя, так и для двух еще меньших меня братьев моих, нередко находя оные в таких занятиях и трудах, которые, мало того что были мне не под силу, отнимали у меня всякую возможность и надежду на успешное самообразование.

В такой борьбе с нуждами и всякого рода лишениями провел я годы моей юности до 22- летнего возраста, не зная ни школы, ни научного образования, но не переставая трудиться и учиться по книгам, какие попадались мне в руки, сначала на должности сельского причетника, а потом в звании монастырского послушника.

Чтение слова Божия и житий святых, в которых я искал пищи для своего ума и примеров назидания для своего сердца, несколько расширило первоначальный круг моих скудных познаний и возбудило во мне жажду оных. Чтобы удовлетворить этим потребностям моей души, я, в ясном сознании этих потребностей, не взирая на внешние препятствия, особенно со стороны моего возраста, не дававшего мне по тогдашнему времени права на поступление в какое-либо учебное заведение, обратился в твердом уповании на милость Божию с просьбой к Святейшему Синоду о дозволении мне учиться в местном духовном училище, и Господь услышал глас моления моего (Пс. 114:1) и молитву мою прият (Пс. 6:10). И вот таким то образом, по особой милости Святейшего Синода, я, будучи уже 23-х лет, в звании и полуряске монастырского послушника, сел впервые за школьную скамью в таком возрасте, в котором многие из моих сверстников по летам уже оканчивали свое образование в высших учебных заведениях.

Ступив таким образом на узаконенный мне Провидением новый путь и раз поставив для себя задачей стремление к приобретению познаний для преуспеяния в той мудрости, которая просвещает и усовершает человека, я уже не сворачивал с этого пути. Милость Божия, все направляющая во благо человека, невидимо покрывала меня и дала мне терпение и силы докончить свое образование — и притом не в семинарии только, которою я первоначально думал ограничить свое воспитательное поприще, но и в высшем святилище наук, в здешней духовной академии, в которую я поступил, к немалому удивлению, уже 34-х лет в сане игумена, по добровольном сложении с себя должности настоятеля монастыря, возложенной на меня вскоре по окончании мною семинарского курса Архипастырем кишиневским Иринархом, всегда незабвенным для меня, как принимавшим во мне истинно-отеческое участие^[61].

Вот какой путь суждено было мне пройти, Святейшие архипастыри, пока Господь сподобил меня узреть наконец осуществление давнего пламенного желания моего сердца — просветить себя светом духовной науки!

Но достаточно ли я успел в этом? He окажется ли вверяемое мне Вашим Святейшеством служение превышающим мои умственные и нравственные силы? Вот что особенно смущает и тревожит меня в настоящие минуты. Правда, немаловременное служение мое в духовном вертограде наук, в котором я, в качестве воспитателя по образованию будущих служителей церкви, трудился по мере сил моих, утверждает меня в непоколебимом убеждении, что благоуспеяние во всяком великом деле зависит не столько от достоинства и разумения человеческого, сколько от премудрости и силы Божией, которая в немощах совершается (2Кор. 12:9); но при всем том я не могу не сознаться, что прежнее служение мое в сравнении с предстоящим и легче, и удобоисполнимее, и менее ответственно. Быть Епископом значит: быть провозвестником истины и правды и учителем христианской веры и благочестия, способствовать утверждению пасомых на стезях истины и добродетели, искоренять пороки и нечестие и мужественно ратоборствовать против всех лжеучений, — а это дело нелегкое и для крепких мудростию и святостию, тем труднее оно для меня, при моих скудных дарованиях. Особенно оно трудно в настоящее время, при современном шатании умов, когда мудрствующие лукавые враги церкви Христовой, при всей бдительностн и орлиной дальнозоркости поставленных на страже Евангения пастырей, подобно хищным волкам (Мф. 7:15) и рыкающим львам (1Петр. 5:8), со всех дебрей и распутий лжеименного разума с яростию устремляются на нее, непрестанно волнуют ее,  производят в ней смущения и нестроения и готовы расхитить (Иер. 10:21) ее.

О, поистине нелегки обязанности пастыря Церкви особенно современного. Немало требуется и духовных и благодатных дарований, чтобы можно было в эти лукавые дни (Еф. 5:16) должным образом исполнять их. Надобно иметь те умственные силы, которыми наделены были от Господа (1Кор, 2:16) первые проповедники Евангелия св. Апостолы, чтобы можно было с успехом пасти церковь Христову (Деян. 20:28), безбоязненно стоять на страже религиозно-нравственного воспитания пасомых, удовлетворять всем духовным нуждам их и вообще быть, по примеру Апостола, всемь вся, да всяко некия спасутся (1Кор. 9:22). Но как не велики трудности епископского служения и как ни слабы мои дарования, я потщуся при содействии благодати Божией принести все силы мои и душевные и телесные на алтарь св. Церкви и любезного отечества нашего. Верую и уповаю, что милосердный Пастыреначальник и Господь, руководивший меня в прошедшем со дня моего детства и столько раз осязательным образом обнаруживший в моей жизни Свое покровительство, не оставит меня Своею благодатною помощию и в будущем.

Надежда сия укрепляется во мне и тем, что я буду иметь счастие проходить епископское служение в церкви Вологодской под руководством пастыря мудрого и доброго по сердцу, опытного в церковном управлении и ревностного по св. вере. В сем то уповании, смиреннейше припадая к стопам Вашего Святейшества, всею душою умоляю вас, Святейшие Архипастыри, воздейте преподобные руце к Пастыреначальнику Господу Иисусу и теплыми молитвами вашими призовите на мое убожество просвещающую, укрепляющую и вразумляющую благодать Божию, да служение мое церкви Христовой на новом поприще будет, во вся дни живота моего до последнего дня и часа скончания моего, непостыдным служением пред Богом и человеки (Деян. 26:16).

LXXVIII. Речь, сказанная в присутствии Святейшего Синода, ректором Самарской духовной семинарии, Архимандритом Владимиром, при наречении его во Епископа Брестского, Викария литовской епархии, 13 марта 1875 года

Ваше Святейшество!

С живым упованием на всесильную помощь Божию я уже выразил пред вами, милостивые архипастыри и отцы, благодарную готовность, по вашему избранию и по соизволению державного Монарха, принять жребий Епископства.

Да будет благословен Господь Бог, дивными путями своего всеблагого промышления — чрез служение церкви Его в сане приходского пастыря, чрез иноческую обитель и чрез служение образованию и воспитанию духовного юношества — непреткновенно приведший меня на это священное место всероссийской церкви. Буди благословенна держава помазанника Божия, утвердившего избрание меня на высокое служение церкви Божией.

Буди благословенно имя священного собора святой церкви всероссийской, так милостиво на меня воззревшего.

Но чем же я оправдаю свое высокое предназначение? Могу ли с честию и пользою для святой Церкви понести труды и подвиги святительского служения, которое хотя само по себе и не есть от мира сего (Ин. 17:14), по тем не менее совершается в мире и среди мира для его освящения и спасения о имени Христовом (Ин. 12:47), на котором по сему неизбежно отражаются радостию или скорбию — все жизненные стремления и чаяния мира, вся злоба века и злоба дня современного общества? Будет ли голос мой, именем Божиим возвещающий истину, настолько мощен и силен, чтобы овцы услышали глас своего пастыря и пошли за ним, чтоб его голоса не заглушили голоса человеческие и только во имя человечности — без имени Божия, которые в настоящее время раздаются со всех сторон, которые сознательно или бессознательно повторяются нередко даже по видимому лучшими людьми современного общества, которым нередко вторит и почтенная старость и учащаяся юность? Будет-ли слово Божие, возвещаемое моими устами, настолько согрето огнем любви Христовой, чтобы могло проникнуть до душ и тех овец стада Христова, которые или несведущи и равнодушны к вере, или омрачают ее суеверием и невежеством, или бегут от своих законных пастырей к наемникам инде прелазящим (Ин. 10:1), чтобы утвердить и ободрить малодушных и слабых чад Церкви против соблазнов и искушений со стороны врагов православия, которых немало везде,  а тем более на указанном мне пути?

Достанет ли у меня столько мудрости, ревности и любви, апостольской цельности в мыслях и действиях, чтобы ревнуя по законе Господнем и святоотеческим преданиям, в виду очевидно заметного в современном обществе упадка духа веры и благочестия, быть по Апостолу всем вся, чтобы спасти по крайней мере некоторых (1Кор. 9:23), чтобы с истинно апостольским самоотвержением радоваться с радующимися, плакать с плачущими (Рим. 12:15), быть слу гю всем (Мф. 20:25–27); одних утешить, других вразумить,  — обличить,  — запретить, — умолить со всяким долготерпением и учением (Тим. 4:2), никого не ожесточить, a всех обнять духом любви Христовой?

Смею ли подумать, что сам я буду светить светом (Мф. 5:14) истинно христианской жизни и возмогу возжечь этот свет в ближайших своих помощниках и сотрудниках — пастырях церкви, которые среди забот и треволнений житейских, среди своей нередко гнетущей бедности и не всегда удобного для апостольской деятельности положения среди неправомыслящих, невольно забывают о той великой нравственной силе, которая в них заключается, чтобы оживить и ободрить их, чтобы нам вместе, право и непреткновенно вести ко Христу вверенных нашему духовному водительству людей Господних, чтобы нам, если не обратить к истинной вере Христовой окружающих нас неправомыслящих и иноверных, то по крайней мере не соблазнить их своею жизнею и тем не подать им против себя оружия?

Ваше святейшество! Вместо ответа на все эти вопросы, при глубоком сознании своей немощи, я должен ограничиться или молчанием или слезами. Слово мое отказывается сказать более того, что я всем сердцем и всею душею желаю и — при вседейственной помощи Божией, под руководством мудрого и просвещенного архипастыря своего — по мере сил моих потщусь исполнить это желание — быть достойным высокого епископского служения, которое на себя принимаю. Вашими молитвами, благословением и рукоположеним, да преподастся мне благодать Святого Духа, немощная врачующая и оскудевающая восполняющая.

LXXIX. Речь бывшего ректора Московской семинарии, заиконоспасского монастыря Архимандрита Леонида, при наречении его во Епископа Дмитровского, Викария московской митрополии

Услышав пришедшее на меня звание Божие, с трепетом ответствую гласом послушания и еще не смею довольно свободно рещи: готово сердце мое, Боже!

Воспитанный для борьбы с морскими бурями и рано окруженный житейского моря волнами, я мог опасаться, что потопит мя глубина, но и в мори пролегают путие Господни и повсюду — промысл Господа, ведущий человека ко спасению. Он восприял мя от вод многих, чтобы поселить меня во дворех дому Бога нашего. 

Благодарю Избавителя Бога, но и сожалею, что поздно приблизился к Его селениям дивным, и когда можно было уже укреплять себя твердою пищею, и полною мерою услаждаться сладостию словес Господних, я питался только млеком слова Божия.

И вот малосведущий и маломощный призываюсь я к тому служению, которое обязывает меня образ быти верным словом, житием любовию, духом, верою, чистотою. Но как явлю себя образом в слове, когда убежден, что мое молчание лучше моего слова и полезнее для меня; — образом жития, когда убежден, что житие сокровенное в Боге безопаснее и благонадежнее; — образом в любви, когда дела обличают, как она еще далека от силы и совершенства, — образом в духе, когда не знаю могу ли сказать по Апостолу, что имею начатки духа, а знаю только, что воздыхаю отягчаемый плотию, не довольно покоренною духу?

Видя себя в таком удалении от совершенства, требуемого званием Епископа, не могу не трепетать, и в трепет припадаю к стопам вашим, Архипастыри и отцы, прося о молитве за немощного, о помощи не имеющему в самом себе никакой опоры. Прошу и уповаю, что прошение мое, в столь великое для меня время, будет принято вами с любовию, и сие упование, разгоняя мрак страха, озаряет душу лучами надежды, ибо нахожусь у источника, могущего обновить и укрепить мою душу. Уповаю на силу благодати, призываемую священнодейственными молитвами, и на то, что новое служение более приближает меня к тебе, Первосвятитель Москвы, Архипастырь и благодетель мой!

Уже двадцать два года, как ты с высоты духовной простер руку мне, обуреваемому житейскими волнами, и у твоего пастырского сердца нашел я надежное пристанище и тишину. Ты разнообразными попечениями облегчал мне трудный мой путь; ты, как отец чадолюбивый, не забыл ни одного из утешений, которые могут радовать преданного сына, хотя в тоже время не оставлял без исправления моих погрешностей. Ты благословил меня отложить оружие тленное и восприять шлем спасения, и ныне призываешь на стражу дома Божия.

Итак святый Владыка! Начатое продолжи и соверши! «Веди и паси меня», — по слабости моего слова дозволь употребить сильное слово великого и святого пастыря: — «веди и паси меня; научи своей любви к пастве, своей заботливости и вместе благоразумию, внимателъности, неусыпности. Скажи, на какие пажити водить стадо, к каким ходить источникам и каких избегать пажитей и вод; кого пасти палицею и кого свирелию; как из немогшее подъять, падшее восставить, заблуждшее обратить, погибшее взыскать, крепкое сохранить»^[62]; как мне научиться быть добрым пастырем, а не наемником. Несомненно, что сердце твое готово и на сию новую для меня милость.

LXXX. Речь на предыдущую речь, Высокопреосвященнейшего Филарета, митрополита московского

Благодари, боголюбезный, Всепромыслителя Бога, Который указал тебе путь жизни, не указанный твоим рождением, и вел тебя, добрым желанием, а иногда и затруднениями и скорбями, всегда к миру.

Без сомнения, ты будешь благодарными воспоминаниями особенно чтить преподобного Сергия, под сению которого ты решительно с пути мирского переступил на путь церковный, и обрел духовное руководство.

Скажу к слову: великий отец наш Сергий, как бы в некоторое вознаграждение православной Церкви за то, что не отдал ей в Епископство самого себя, в обилии возращает под сению своею сынов послушания и разума духовного, которых потом избрание церковное призывает к Епископству. Ныне же вручи себя Святителям Петру, Алексию, Ион и Филиппу, дабы их богоугодные молитвы предводительствовали нашими о тебе смиренными молитвами.

LXXI. Речь Синодального члена, Филарета, митрополита московского, к преосвященному Леониду, новорукоположенному Епископу Дмитровскому, говоренная в Успенском соборе. 26 Апреля 1859 года

Преосвященный Епископ Леонид!

Вступающему в новое служение, при смиренном самосознании, должно быть свойственно искать наставления, и приятно найти оное. Но сила и действие подаваемого наставления, без сомнения, много зависит от достоинства наставляющего.

Итак, стань со мною пред святым Апостолом Павлом; и послушаем, что говорит он ефесским пастырям, не мимо и нас с тобою: внимайте себе и всему стаду, в немже вас Дух Святый постави епископы, пасти Церковь Господа и Бога юже стяжа кровию Своею (Деян. 20:28).

Кратко сие наставление: но окажется довольно полным, если несколько углубимся в оное.

Дух Святый постави епископы. Это учение веры. В Епископе не должно видеть только начальника, подобного поставленным человеческою властию, исполнителя правил и законов, блюстителя порядка и благоустройства. Это не все. Епископ есть орудие Духа Святого. Начало его начальствования есть таинство. Действователь, поставляемый земною властию, получает от нее имя и право действовать: поставляемый небесною властию приемлет от нее не только имя, но и силу, не только право действовать, но и вышнее содействие. Дух Святый не удаляется от поставленного Им, если сей не уклоняется от Него. Итак Епископ всемерно должен иметь ум и сердце горе, как сосуды, верою и молитвою открытые к вышнему Источнику света и силы.

Дух Святый постави епископы. Это учит также страху Божию. Если поставленный земною властию действователь совестится не угодить начальству доброму, страшится подвергнуться прещению начальства строгого: с каким страхом поставленный небесною властию должен проходить свое служение, чтобы не лишиться благоволения Духа Утешителя, чтобы не подвергнуться осуждению от Всеправедного и Всемогущего!

Дух Святый постави епископы. Сие же слово, если отяготеет над сами страх, может облегчить нас надеждою. Дух Святый творит Свое дело, конечно, не для того, чтобы оное пренебречь и отвергнуть, но чтобы поддержать и сохранить. Кого Он призвал, и поставил в служение благодати, в том Он, конечно, не отчаялся: да не отчаиваемся и мы в продолжение благодати Его.

Чтобы спасительный страх пред великою обязанностию пасти Церковь Господа ж Бога не был ослабляем чрезмерною надеждою или самонадеянием, чтобы в надежду не вкралась беспечность, чтобы многочисленные внешние отношения пастыря к пастве не развлекали его, и не ослабляли внутреннего отношения его к Духу Святому, его поставившему, — предостерегая от сего, Апостол говорит пастырям: внимайте себе. Бодрствуйте над собою, поставленные на страже дома Божия: предавшись дремоте и сну, не сбережете ни себя, ни дома, вам вверенного. Осторожно наблюдайте за чистотою ваших мыслей и желаний, намерений и дел; светильник закона Божия к слова Христова да освещает ваше внутреннее и внешнее, и да удаляет от вас мрак и зло.

Только внимающий себе пастырь способен с истинною пользою пещись о стаде. Посему и говорит Апостол: внимайте., во первых себе, и потом стаду.

Что значит: внимать стаду? — Рассудительно и неослабно пещись о словесных овцах, подобно как добрый пастырь печется о бессловесных. Води овец на тучную пажить: то есть, питай души пасомых здравым учением истины и жизни христианской. Стереги овец от волков; то есть, охраняй православных от ересей и расколов. Ищи овец заблудших: то есть, старайся привести в Церковь блуждающих вне ее. Врачуй овча болящее, то есть, грешника увещанием к исправлению, и покаянием. Стань против овнов крепких, бодущих и реющих, и подъими овча немощное, то есть, дерзай поставить слово правды против неправды сильных, и словом утешения и делом помощи поддержки нищего, оскорбляемого, унывающего.

Труден подвиг, особенно когда овны бодущие и против пастырей обращают роги, когда больные овцы, не приемля врачевания, думают сами врачевать пастырей, когда и у тех, которые должны быть не от мира, мир уже не ныне вынудил слишком много снисхождения к нему, и даже преклонил их иное заимствовать от него.

Но Апостол, наставник пастырей, преподает нам сильное средство укрепить себя ревностию, когда напоминает нам, что Церковь, для которой мы призваны подвизаться, Христос Господь и Бог стяжал кровию Своею. Взирая на сей безмерный подвиг Его для нас, поколеблемся ли пред малым, предлежащим нам подвигом для Него? Если Он, из любви к Церкви Своей, пожертвовал за нее Своею божественною кровию: нам ли тяжко будет, из любви и благодарности к Нему, в служении Церкви Его, принести Ему в жертву наши способности и силы, наш труд и покой, наши утешения и скорби, и если бы потребовалось, и самую жизнь?

Тебе, боголюбезный брат, еще не обширный открывается круг епископского действования. Вступи благодушно; укрепляйся упованием на Божественного Пастыреначальника Господа Иисуса. Жезлом правости да будет жезл твоего начальства.

LXXXII. Речь при наречении во Епископа Ковенского^[63]

Богомудрые предстоятели и святители Церкви Божией!

На объявленное мне ныне повеление все пресветлейшего и самодержавнейшего Государя Императора Николая Павловича и благословение Святейшего Правительствующего Всероссийского Синода о бытии мне Епископом богоспасаемого града Kовнa, дерзнул я ответствовать: «благодарю и приемлю, и нимало вопреки глаголю».

Сказав сие, не слишком ли много, или паче, не слишком ли мало сказал я? He дерзновенно ли и не самонадеянно ли ответствовал я на таковое высокое объявление?! Конечно, благодарить я должен, как должен быть благодарным всякий, получающий милость, a особенно неожиданную и незаслуженную. Но сказать: «приемлю и нимало вопреки глаголю», не значит ли — или слишком мало думать о возлагаемом на меня высоком служении в Церкви Христовой, или слишком много надеяться на свои силы и способности?

И так ли отвечали древние мужи высокой веры и благочестия, когда были избираемы и призываемы на высокое служение пророков, вождей и учителей народных?

Нет и совершенно нет. Вот слышу я, как великий Моисей на повеление Господа — идти и извести народ израильский из Египта — смиренно ответствовал: Кто есмь аз, яко да пойду к Фараону… и яко да изведу сыны Израилеви… недоброречив аз есмь… худогласен и косноязычен аз есмь: молюся ти, Господи! избери могуща иного его же послаши (Исх. 3:11; 4:10, 13). Внимаю и еще в том же слове Божием, с каким смирением Иеремия отказывался от возлагаемого на него высокого служения Пророка: О, сый Владыко Господи! восклицал он, се не вем глаголати, яко отрок аз есмь (Иер. 1:6).

He подобным ли гласом должен был бы ответствовать и я на объявление мне высокого жребия служения, тем паче, что и в новом Завете слышу я сильные внушения того искусства и тщания, той бдительности и внимательности, той чистоты и непорочности, которые требуются особенно от высших пастырей Церкви, и которых не обретается во мне? Здесь, то поразительно раздается в ушах моих слово Апостола к пастырям ефесским: внимайте себе и своему стаду, в немже вас Дух Святый постави епископы, пасти Церковь Господа и Бога, юже, стяжа кровию своею (Деян. 20:28); то с трепетом внемлю я наставлению того же Апостола: потщися себе искусна поставити пред Богом, делателя непостыдна, право правяща слово истины. Руки скоро не возлагай ни на когоже, ниже приобщайся чужим грехом, себе чиста соблюдай. Подобает убо епископу быти непорочну, трезвенну, честну, страннолюбиву, учительну (2Тим. 2:15; 1Тим. 5:22; 3:2).

Еще более притрепетною становится душа моя, когда привожу себе на мысль те страшные обеты и клятвы, ту великую присягу, которые я должен буду произнести в храме Божием пред лицем Бога вечно живого и всевидящего, — то тяжкое бремя, которое должен буду восприять на рамена свои, и особенно, если при этом приведу себе на память всю слабость и немощь моих сил, все мое ничтожество и недостоинство. Мысль, возносимая гор представлением высокости сана, естественно поникает долу, гнетомая тяжестию сознания моего недостоинства.

В самом деле, кто я и что дерзаю принять на себя? Я — слабая трость, ветром колеблемая, и осмеливаюсь восприять на себя то великое иго, от которого уклонялись Афанасии и Златоусты, Василии и Григории, под которым изнемогали мужи не моих лет и сил, не моей ревности и благочестия, и от которого отказываются и теперь мужи более меня крепкие и опытные?!

Как же дерзаю я воспринять на себя столь высокое служение? Надеюсь ли понести столь тяжкое бремя и донести оное без изнеможения, с полным успехом, до предназначенной цели? О, если я дерзаю и надеюсь, то не на мои силы слабые, а с одной стороны — на силу Божию, совершающуюся в немощах, и всемощно действующую и в скудельник сосудах с другой — на ваши, святейшие отцы и архипастыри, ваши действенные молитвы обо мне, ваше содействие мне, и мудрыми советами и наставлениями, и опытным руководством и примером.

Так, премилосердый Господи! я искренно верую и благодарно исповедаю, что милость Твоя как доселе хранила меня, так и отселе поженет мя вся дни живота моего (Пс. 22:6). He таю, но пред всем настоящим сонмом верующих поведаю, что с тех пор, как в самых ранних летах юности моей отец мой и мати моя остависта мя, Господь восприят мя (Пс. 26:10).

Правда, всеблагий и премудрый промысл Его нередко вел меня цутями трудными и тернистыми, испытывал меня лишениями горькими, посещал скорбями тяжкими; но всегда и во всем я видел и вижу самую нежную и благопопечительную Его заботливость о мне. Сия любовь и благость ко мне Божия весьма нередко, а во многих случаях даже весьма разительно, обнаруживалась в благоприятном стечении и устроении обстоятельств самых по видимому, странных и неожиданных. Даже настоящее мое избрание и назначение, самые обстоятельства времени и места посвящения, по крайней мере, для меня, по моему чувству и разумению, служат ясным и непререкаемым свидетельством милости ко мне Божией.

Такой дивной для меня благости Божией всегда и вполне соответствовала любовь и благорасположение ко мне моих начальствующих. В особенности я ясно видел и глубоко чувствовал благоволение ко мне твое, Высокопреосвященнейший Владыко, милостивый отец и архипастырь мой, который сам руководил и наставлял меня во всем, на многотрудном поприще моего служения, и в такое время и в таком месте. Благодарная память о бывших доселе твоих благодетельных и благожелательных отношениях ко мне, и твердая уверенность в том, что и на будущее время, и по долгу звания и по чувству любви и благорасположения, не оставишь меня без твоего мудрого руководства, — окрылили меня надеждою на благоуспешность моего нового служения, и исторгли из уст моих дерзновенное слово: «приемлю и нимало вопреки глаголю».

С другой стороны, вызов тебя, милостивейший отец и архипастырь, для участия в совершении надо мною великого дела хиротонии, — тебя, который около двадцати уже лет заботился обо мне как отец, коему много и премного обязан я и высшим образованием и лучшим направлением моих способностей, и открытием мне обширнейшего круга действования, снова уверяет меня в особенной благопопечительности обо мне Промысла божественного.

В тебе же, преосвященнейший владыко, милостивейший архипастырь, я заранее имел возможность узреть для своего назидания пример благочестия и благоговения, тихости и кротости, толико свойственных сану Епископа, и надеюсь в лице тебя, как старейшего и опытнейшего брата, поучиться сим великим добродетелям.

К сему, в извинение моей беспрекословной решимости принять возлагаемое на меня ныне высокое служение, осмеливаюсь присовокупить еще и то, что от раннего детства навык я послушанию, с юных лет в воле ближайшего моего начальства, и особенно в священной воле Монарха и благословении святейшего Синода, обык я слышать и видеть веление и голос самого Бога. Необинуясь, дерзаю сказать, что никакого звания и служения не избирал я сам, не испрашивал и не домогался, кроме одного чина монашеского; но и сей избрал я по особым указаниям Промысла. Все же последовавшее за принятием иноческого звания до сего дня было делом распоряжений моего начальства, коему всегда и во всем я предан, и, благодарение Богу, никогда не имел причины раскаиваться в сей моей преданности.

И все сие происходило и происходит во мне ни от легкости воззрения на предметы и обстоятельства моего служения, ни от гордой самоуверенности в моих силах и способностях. Нет, свидетель Бог, всеведущий и испытующий сердца и утробы, свидетель Он, как живо сознаю, как сильно и глубоко чувствую я сам, и, по своей обязанности, старался внушать другим, великость и важность служения пастырского. Жив Господь и жива душа моя: вполне понимаю я высокость звания пастырского, и от всего сердца желал бы, чтобы и я сам и другие достойно и беспреткновенно проходили оное; но, обращаясь к себе и беспристрастно взвешивая человеческие слабости и недостатки, смиренно обращаю к себе вопрос: к сим кто доволен? если только не помогут в сем молитвы и содействия отцев и старейших братий о Господе?

Возшлите же о мне, отцы святейшие, архипастыри милостивейшие, возшлите теплые молитвы к Пастыреначальнику Иисусу Христу, да сотворит Он всемогущий и из меня немощного и недостойного делателя в духовном вертограде Его — непостыда, право правящася слово истины, да нарицаяй не сущая яко сущая с наступлением нового лета дающий и мне ныне на земле имя новое, сотворит, да «по имени моему будет и житие мое», да имя мое некогда написано будет на небеси в книгах животных; да таким образом не постыжусь я на страшном суде Христовом решительных на целую вечность, произнесенных ныне мною слов: «приемлю и нимало вопреки глаголю».

LXXXIII. Речь, произнесенная Высокопреосвященнейшим Григорием, Архиепископом Калужским, при наречении его во Епископа 1351 г. декабря 12

Святейший Собор Богоизбранных Иерархов и Отцев!

По священному изволению вашему я осмелился произнесть пред лицем вашим беспрекословное согласие на принятие предложенного епископского служения, но представляя мысленно те важные и великие обязанности, какие налагаются на Епископа Богом, Церковию, Монархами и паствою, недоумеваю и страшусь, не слишком ли дерзновенно поступил я, простерши таким образом волю свою на принятие такого служения, коего страшились и убегали величайшие подвижники веры и благочестия? Недоумеваю, достанет ли моих немощных сил на совершение поручаемого мне великого и важного дела Божия, достанет ли моего скудного смысла на то, чтоб быть верным и спасительным руководителем вверяемого мне словесного стада Христова? Буду ли я в состоянии не только сохранить, но не делать малоплодным великий талант, подаваемый мне Господом моим? Найдет ли в убогой храмине души моей место тот чистейший источник божественной благодати, который должен изливаться чрез меня на освящение верующих и самых служителей алтаря Господня? Св. Ап. Павел внушает, что Епископу яко Божию строителю подобаеть без порока быти…. праведну преподобну (Быт. 1:7 и 8). Но как стяжать во плоти, как сохранить в мире ту правоту в жизни, ту чистоту нравов, какие потребны для достойного совершения епископского служения? Чувствую и исповедую, яко несть достоин, ниже доволен на сие: понеже немощами обложен есть. А обдержимый такими недоумениями, и сознавая свои немощи, я желал бы лучше явиться подражателем Моисея при купине и на благоволительное предложение Вашего Святейшества ответствовать словами Боговидца оного: молюся Ти, Господи, избери могуща иного, егоже поспеши (Исх. 4:13), вести народ Твой в страну обетования. Но при мысли о сем язык мой связывается тем священным обетом совершенного, безусловного послушания, который дан мною у престола Божия, при отречении моем от всякого произволения собственного сердца. Сей то обет послушания, препобедив во мне чувство моего недостоинства, привел меня во святилище сие, дабы предстать к благоговейному исполнению державной воли Августейшего Монарха и священного изволения Вашего Святейшества. Еще верую, богоизбраиные Архипастыри и Отцы, что избрание меня есть выражение чрез Вас святой воли о мне Пастыреначальника верховнейшего, удивляющего на мне немощном несказанную благость свою, и посему благодарн с чувством глубочайшего благоговения осмеливаюсь принять определенное мне служение, и, нимало вопреки глаголя, смиреннейше подклоняю выю мою под налагаемое на меня всесвятое иго Христово.

Прошу только и молю Ваше Святейшество! довершите Ваше благоизволение о мне святыми молитвами ко Господу и священнодейственным простертием священных рук Ваших, да богоприятным ходатайством Вашим и в моей немощи вселится сила всесвятого Духа, и да поможет мне поставить себя искусна пред Богом делателя непостыдна, право правяща слово истины. (2Тим. 2:15) во спасение вверяемых мне и мое собственное.

LXXXIV. Речь, произнесенная 3 апреля 1875 года, в присутствии Святейшего Правительствующего Синода, наместником Александро Невской лавры, архимандритом Никодимом, по случаю наречения его в Епископа Старорусского, Викария новгородской епархии

Ваше Святейшество,  Милостивейшие Архипастыри и Отцы!

В настоящие, важные в жизни моей, минуты, когда я предстою в сем священном собрании пред Крестом Христовым и Евангелием, призываемый вашим избранием и изволением державной Власти к епископскому служению в церкви Христовой, на память мне приходят другие минуты в моей жизни, имевшие в ней также важное значение.

Двадцать два года тому назад, в то время еще незрелый и неопытный юноша, только что кончивший свое многотрудное учение и посланный учить других, угнетаемый сиротством и бедностию, вдали от родины и знаемых, среди чуждых мне людей стоял я также пред Крестом Христовым и Евангелием в храме древней обители Преподобного Димитрия Прилуцкого, когда произносил обеты иночества и вступал неопытною и не обученною ногою на трудный и скользкий путь иноческой жизни…

Что будет со мною? Какими путями потечет жизнь моя? невольно думал я тогда. И наученный веровать, что от Господа путие мужа исправляются (Прит. 20:24), я сказал себе: да будет со мною то, что угодно святой и премудрой воле Божией и им же весть судьбами да исправит Господь пути мои! И упование на Господа не посрамило меня. В скором времени, без моего прошения и ведома, но к моей радости и утешению, я возвращен был из дальней страны в родную мне по рождению и воспитанию московскую епархию, в которой, по милости Божией, под покровом и руководством мудрых архипастырей Москвы, в соприкосновении с тамошним просвещенным духовенством и обществом, я провел двадцать лет службы, сперва и большею частию в обителях духовного учения, а потом в обители иноческой,  исполняя и другие послушания возлагавшиеся на меня церковною властию. — Благословляю Господа, проведшего меня путем сим и не забуду всех воздаяний Его (Пс. 90:2). С утешением вспоминаю, что Господь сподобил меня послужить обновлению, благоустроению и обеспечению клонившейся уже к падению одной из древнейших в древней столице иноческой обители, основанной первым великим князем московским святым Даниилом Александровичем, сыном Невского героя, и бывшей потом местом многолетних духовных подвигов, духовного воспитания и возрастания великого всероссийского святителя и чудотворца Алексия. — И думал я и желал найти покой мой в сей обители: но Господь судил иначе. Призванный вашим святейшеством на кратковременное служение в сем граде я, не окончив краткой чреды сего служения, с покорностию принял возложенное на меня послушание в здешней великой обители, посвященной имени святого Благоверного князя Александра Невского и, можно сказать, едва начал в ней мое посильное служение, как совершенно неожиданно для меня оставляю его для нового, высшего служения в церкви Христовой в сане Епископа, — служения, которое и прежде было и ныне есть и во все времена будет служением многотрудным, превышающим силы человеческие, от которого посему иногда уклонялись великие, святые и мощные души…

Господи! что мя хощеши творити (Деян. 9:6), в недоумении и страхе сказал я словами Апостола, когда услышал пришедшее на меня звание к сему служению. Но наученный и других учившии веровать, что Дух Святый призывает и поставляет епископов пасти церковь Господа и Бога, юже стяжа кровию своею (Деян. 15:28), я со страхом и трепетом, но и с надеждою и упованием, последую сему призыванию.

Страшусь величия и трудности епископского служения и моей немощи и бессилия к прохождению его, но ободряю себя мыслию, что по неложному слову Господню сила Божия в немощи человеческой совершается (2Кор. 12:9).

Страшусь величия и трудности епископского служения и моей неготовности и неспособности к нему, но ободряю себя мыслию, что буду проходить его в такой стране, которая уже целое тысячелетие просвещена светом Христовым, обитатели которой известны добрыми христианскими нравами, преданностию церкви Христовой и ее пастырям, любовию к храмам Божиим и святым обителям, — что я призываюсь быть соработником на такой ниве Божией, которая уже возделана трудами многих и великих делателей, целого сонма святых святителей новгородских, продолжающих делание сие из гробов своих, которая орошена и оплодотворена слезами многих святых подвижников и, уповаю, уже принесла и приносит плод в житницу Христову. Пример святых святителей новгородских да научит меня, как подобает мне в дому Божии жити! Молитвы Святых угодников Божиих да вспомоществуют мне не постыдно проходить сие служение!

Страшусь величия и трудности епископского служения и моей неопытности: но ободряю себя мыслию, что буду проходить его под Твоим многоопытным, уже испытанным мною, мудрым отеческим руководством, первенствующий иерарх Российсской церкви, милостивейший Архипастырь и Отец мой! Вняв сказанным Тобою мне словам, что в избрании путей жизни и служений безопаснее последовать указаниям других, чем собственному усмотрению, я с полным доверием последовал Твоему указанию, как указанию свыше и предаю себя Твоему руководству.

Страшусь величия и трудности епископского служения и моего бессилия и потому тем с большим усердием молю святыню вашу, святейшие архипастыри и отцы, сотворите о мне молитву, да благодать Пресвятого Духа, соделавшего некогда рыбарей апостолами и ими вселенную просветившего, просветит мрак ума моего, согреет хладное мое сердце и соделает иго и бремя Епископства игом благим и бременем легким!

LXXXV. Речь, произнесенная Отцем Маркеллом (Попелем), при наречении его во Епископа Люблигского, Викария Холмско-варшавской епархии, Мая, — 1875 года

Ваше Святейшество,  Милостивейшие архипастыри и отцы!

Призываемый вашим избранием и изволением державной власти к епископскому служению, какое «слово на пользу» могу произнести я, истаевающий голодом ума пред насыщенными премудростию, иссохший от жажды благодати пред увлаженными росою Духа,  бедный богоугодными делами пред имеющими в себе сладость добродетелей?..

Стоя в сем священном собрании, пред крестом Господним, пред св. Евангелием, у самого источника, который бьет обильною небесною струей и без оскудения снабжает благодатною водой всякого, кто желает и удостоился почерпнуть от него, прежде всего благодарю Господа Бога моего, что сподобил меня дождаться движения воды и пить из этого источника, да вся горечь моя усладится благодатию Св. Духа, согревающею ум и душу. Понимаю всю трудность и величие епископского служения. Трудно звание Епископа. Он имеет пасти церковь Господа и Бога, юже стяжа кровию своею (Деян. 20:28), и для сего ему следует возжечь светильник правды и облещися во вся оружия Божия (Еф. 6:11), чтобы не только он сам мог вести жизнь подобную ангельской, но и был верным рабом и мудрым, его же постави господин его над домом своим, еже даяти пищу во время (Мф. 24:43–46). Велико достоинство епископского звания. Почему, спрашивает Ефрем Сирин, царь Давид поступил с Голиафом враждебно, пред Саулом же вел себя смиренно? — и отвечает: потому, что Саул был помазанник Господень. И однакоже в Ветхом Завете освящение достигалось чрез рог с елеем; в Новом же Завете для священства мы не имеем чувственного елея, но сама высокая и страшная Мышца, спускаясь с неба, чрез возложение рук святительских дарует нам Духа своего, как огнь некогда снисшедший на апостолов.

Это трудное и великое служение призываюсь я проходить в стране, в которой следы православия встречаются уже более тысячи лет тому назад. Паннонское жизнеописание св. Мефодия говорит, что словенскими апостолами, свв. Кирилом и Мефодием, посылались из Моравии проповедники к Вислицкому князю, вероятно в город Вислицы при реке Ниде в нынешней келецкой губернии. Как бы то ни было, православие распространилось рано в этих странах, и в гор. Сендомир при Висле, в нынешней радомской губернии, при церкви св. Иакова существовала кафедра словесно-русского Епископа.

Но затем римским папою Венедиктом VI и немецким императором Оттонном II была издана грамота об учреждении моравско-чешского епископства в гор. Праге, и границы этого епископства определялись на востоке реками Бугом и Стырем, очевидно с целию истребления славянского богослужения в этих странах. И действительно, после кончины первого пражского епископа Дитмара, преемник его Войцех был самым ревностным гонителем славянской литургии: русские священники были прогнаны, латинские миссионеры заняли их место, славянское богослужение было заменено латино-польским. Об этом прискорбном для православия событии сказание о свв. Кирилле и Мефодии говорит следующее: «Потом же многим летом минувшим, пришед Войцех латинский в Мораву и в Чехии и в Ляхи, разрушиша веру правоверну и русскую грамоту отверже, и латинскую грамоту и веру постави, правыя веры иконы пожьже, а епископы посече, а другая разгнав».

Несмотря на то, однако, остатки восточного богослужения сохранялись за Вислою на юге еще долгое время. Польский историк Богуфал говорит, что в окрестностях гор. Опатова, радомской губернии, русские проживали еще в первой половин XIII столетия, и для них-то, хотя уже окатоличенных, учреждено было опатовское епископство. По волынской летописи, во второй половине XIII столетия, во время нашествия татар, славянское богослужеиие совершалось еще в гор. Сендомире и Лысце, то-есть на Лысой горе в радомской губернии, где ныне латинский монастырь и куда еще в текущем столетии посылались униатские священники холмской епархии на покаяние.

Относительно менее тяжелый удар нанесен был латинизмом в стране между Вислой и Бугом, где ныне губернии: люблинская и седлецкая. Впрочем, при конце X столетия, равноапостольный князь Владимир отнял от Польши эту страну, известную в летописях под названием Чернивских градов или Червонной Руси, и православие здесь утвердилось. He надолго, однако, и не везде. Как только Русь ослабилась усобицами князей и нашествием татар, Польша в первой половине XIII столетия захватила часть этой земли по реку Вепрь. От того-то по ту сторону Вепри Русские окатоличились до того, что ныне едва несколько селений остались верными своему русскому происхождеиию и своей прадедовской вере.

Прочая часть прибужской Руси, оставаясь более долгое время под владычеством своих князей, сохранила свою веру и народность и своих святителей, с первой половины ХIII столетия — в Угруске, в нынешней седлецкой губернии, и затем в Холме — городе, созданном князем Даниилом Романовичем. Но и холмской Руси не было суждено остаться навсегда рубежом достояния св. Владимира. И она попала под владычество Польши и истекала кровью в ожесточенной борьбе с католицизмом и полонизмом. Уже в ХІV столетии польский король Людовик учредил в гор. Холме польско-католическую епископию, которая затем перенесена была в гор. Грубешов, после в гор. Красностав и наконец в гор. Люблин, везде преследуя свои национально-религиозные миссионерские цели. Другая кафедра такой же латинско-польской пропагаторской епископии учреждена была в гор. Янов, в седлецкой губернии. Мало того. В ХVІ столетии придумана была Польшею политическая люблинская уния, целью которой было — совершенно слить русских с поляками в один народ польский. Но и эта мера не вполне еще уничтожила Русь, и потому в том же столетии последовала другая уния — религиозная, в силу которой русская церковь подчинялась иерархически римскому папе с оставлением ей веры отцов и неприкосновенности восточного обряда, каковое условие однако не соблюдалось ни польским правительством, ни римскою курией. Но не испытаны судове Божии и не исследованы путие Его (Рим. 11:33)! Стеная под гнетом иноверной и иноязычной несправеддивости, Холмская Русь сохранила чувства своего русского происхождения и принадлежности к восточной церкви, и ныне провидению Божию угодно было возвратить ее русской семье и русской православной церкви.

И в этой-то стране, только что воспрянувшей от векового духовного сна и только что вновь просвещенной светом православия, мне предстоит исполнять звание Епископа. Предчувствуя всю тяжесть бремени возлагаемого на мою немощь, я однако не отчаиваюсь,  а с надеждою и упованием последую призыванию к многотрудному служению, ибо верую, что, по молитвам вашим, святейшие архипастыри и отцы, Господь Бог Вседержитель будет путеводить меня советом своим и покроет меня державною рукою своей, так как Он сказал: грядущего ко Мне не изжену вон (Ин. 6:37), и нет лучшего помощника, кроме Бога живого, потому что Он Господь неба и земли, и вся, елика хощет, творит на небеси и на земли, и в море и в бездне (Пс. 134:6), и несть иже воспротивится воле Его (Дан. 4:34). Ему же да будет честь и слава во веки веков.

Примечания

^[1] В описанном здесь обычае посажения новопоставленного епископа на стол сокращен и изменен древнейший в христианской церкви обряд Настолования епископов после их посвящения. Обряд настолования, называвшийся в греческой церкви ενθπονιασμος, ενθπονισμος, а в латпнской—inthronismus, inthronisatio, по объяснению Митрополита Евгения, состоял в том, что после рукоположения кого-либо в сан епископа назначался особый день, когда во время литургии, вслед за прочтением Апостола и Евангелия, этот новорукоположенный епископ торжественно был возводим посвятившими его иерархами на кафедру (на стол — θπονος), и при этом был приветствуем провозглашением его епархии и целованием, а певчие пели ему многолетие (Опис. Киево-соф. соб. Митр. Евг. стр. 15; Bingham origines Ecclisiast. lib. 11, cap. XT, § 16; Ист. Русск. церкв.ІІреосв. Макар. т. 1, прим. 125). Обряд этот перешел к нам из Греции и существовал у нас с самого начала. Первое известие об ем встречается в Исповедании Илариона, первого Митрополита киевского из русских, в 1051 г.; аз,  говорит он, от богочестивых епископ священ бых и настолован  (Приб. к Твор. св. От. 11. 255). О Митрополите Никифоре в летописи нашей говорится так: в том же лете, т. е. 1104-м г., прииде митрополит Никифор в Русь, месяца декабря на 6-й день; того же месяца в 18-й Никифор Митрополит на стол посажен (Полн. собр. Русск. лет. т. 1. стр. 119); о черниговском епископе Феоктисте так же сказано, что он посвящен во епископа 12 января, в 19 посажен на стол (Лет. 11, стр. 3). В Киеве обряд пастолования совершался не в Софийском соборе, где обыкновенно происходило посвящение епископов, и как это было в Москве  — в Успенском соборе, а в особом храме  — в Георгиевском монастыре, что ныне приходская церковь св. Георгия за Софийской оградой — к западу. Такое название Георгиевскому монастырю дано было основателем и строителем его — Ярославом 1-м. Митроп. Евгений в своем Оп. Соф. соб. говорит об этом так: украшенная и освященная церковь Софийская сделалась митрополичею кафедрою и иерархическим собором. Но возведению на престол или столованию всех новопосвящаемых российских епископов Ярослав уставил быт в созданной им во имя тезоименитства себе великомученика Георгия церкви у златых врат, и день освящения ее повелел праздновать ежегодно по всей России (стр. 15). В одном прологе 14 в. о церкви св. Георгия так же говорится, что Ярослав святи ю Ларионом Митрополитом месяца ноября в 26-й день, и сотвори в ней настолование иовоставимым епископом (Киевлян. 111, стр. 66–67).

^[2] В древней церкви нашей употреблялся следующий чин облачений и одежд для иерархов наших: 1, для епископов. При поставлении епископов ставился феатрон о четырех степенях и четыре огненника. Все архиереи в ношении имели мантиа со источники; в служении — омофори и палицы; шапки с опушками горпостайными,, трикирии и дикирии, панагии и жезлы с яблоки и змеями, и в своей области лампаду, предъидущую ему с пением и звононо,  и амвон для облачения о трех степенях. 2, для митрополитов. При поставлении митрополитов становился феатрон или место об восьми степенях и было восемь огненников. Киевский митрополит имел в ношении клобук белый, на преди со крестом, мантию со источники, скрижали со кресты; в служении имел митру со крестом и две панагии, а на Москве — ковер особливый, в пути — ношение креота во своей области; а ездил Митрополит на шести лошадях. Новгородский митр. имел в ношении мантию и клобук со крестами, в служении две панагии, на Москве — ковер, у себя в епархии ездил на шести лошадях; но с прочими архиереи в бытность на Москве, как и киевский, чреды не имел. 3, для патриархов. При поставлелии патриархов ставился феатроп о двенадцати степепях и было двенадцать огненников, прообразовавших его степень, как и степени других иерархов. В ношении, в великие праздники, имел мантию бархатпую с высокими травы и со источники златыми и сере6ряными, белый клобук, на нем же водружен крест в верху, в  концах же образы чудотворцев обнизанные, на скрижалех образ Благовещения; в служении имел он, в великие праздники, митру с крестом и с короною, саккос с передником, три панагии, четыре рипиды и лампаду с пением и звоном, а для облачения амвон о трех степенях. В прочии же дни — в ношении на клобука Серафимы и кресты обнизанные, мантии обьяренные и иные разные со источники (т, е. с полосами). На скрижалях Херувимы и кресты, — в пути же имел пред собою крест и жезл, а ездил на шести лошадях (Древн. Российск. Вив. Новиков. Ч. 16, стр. 308–311; изд. 2).

^[3] Поставление епископа всегда было на Руси радостным событием и сопровождалось большим празднеством. В таких напр. чертах изображает летописец поставление ростовского епископа Кирилла: В лето 1231-е посла благородний киязь Василько Константинович к Володимеру Рюриковичу и пресвященному Митрополиту в Киев отца своего духовного Кирила на епископство… И поставлен бысть Кирил епископом.., священ же бысть пресвященным митрополитом Кирилом и с окрестными епископы… и игумены и архимандриты… при князе Володимере и при сыне его Ростиславе; и иные мнози князи, иже быша в святей Софьи на священье Кирилово, и праздноваша светлый то праздник в святей Софьи, и еша и пиша того дни в монастыри святыя Богородица Печерския многое множество людей преизлиха зело, их же не бе мощи исчести. И посем пресвященный Митрополит отпусти священнаго епископа Кирила Ростова, князь Василько и княгиня его, и бояре и вси мужи Ростовские, игумени же и попове и чернеци, и пресветлый клирос сборныя церкве святыя Богородица, носяще кресты с свещами же и кандилы с благоуханным темьяном; и бысть радость велика во граде Ростови (Пол. Собр. Лет. т. I; стр. 191–195).

^[4] В Новгороде Велик. при избрании «владык» соблюдались и некоторые свои — местные особенности. Так во 1-х, Новгородцы владык своих избирали сами, в народном собрании — на вече. Когда, например, умер новгородский епископ Нифонт, в 1156 г., то по словам; летописца, «собрались жители всего города и изволили поставить (т. е. избрать) себе епископом мужа богоизбранного Аркадия, и пошли всем народом и взяли его из монастыря от св. Богородицы и князь Мстислав Юрьевич, и весь клир св. Софьи, и все городские священники, игумеиы и черпецы, и ввели его в двор св. Софьи и поручили ему епископью». (Пол. Собр. Русск. лет. т. III. стр. 12 и 19). Во 2-х, самое избрание владык, в случае предложения нескольких кандидатов, определялось жребием Так по смерти архиепископа Гавриила, в 1193 г., Новгородцы собрались вместе с князем Ярославом, игуменами, софийскими, духовенством и священниками городскими, и гадали между собою, кого избрати на епискоство: одни предлагали избрать Митрофана, другие — Мартирия, а третии — Григория. В следствие такого разногласия произошла на вече большая распря. Тогда положили на св. трапезе в Софийском соборе три жребия с именама кандидатов, и послали с веча слепца, чтобы он взял жребий того, кого Бог даст; и вынулся милостию Божию жребий Мартярия. В 1239 г. для примирения подобных разногласий, по случаю избрания нового владыки, послали брать жребий княжача Роствислава (мальчика) (Там же стр. 21 и 45). В 3-х, Новгородцы, вопреки установившемуся в России обычаю избирать в епископы почти исключительно настоятелей монастырей, избирали себе владык из простых иноков и из белого духовенства. (Там же стр. 31, 39, 45). В 4-х наконец, Новгородцы, немедленно, по избрании своего владыки, вводили его во двор св. Софьи, или по местному выражению «возводили его на владычныя сени», и предоставляли ему право управлять епархиею и распоряжатьса имуществом епископской кафедры; а сами между тем отправляли послов к Митрополиту с просьбою поставить им избранного ими владыку. Случалось, что возведенный на владычные сени управлял епархиею новгородскою довольно долго до своего посвящения, ожидая, пока «будет ему от митрополита позвание». Один из таких епископов новгородских, Арсений, возведенный на владычныя сени из простых иноков Хутыня монастыря хотя два года управлял новгородскою епархиею, но посвящения вовсе не дождался; потому что Новгородцы через два года изгнали его опять в туже обитель (Taм же стр, 12, 19,  39, 42, 180 и др.).

^[5] В Акте избрания записано так: В лето 7047, индикта 12-го, месяца февраля в 5-й день, на память Святыя мученицы Агафьи, по совету и по благословению преосвяащенного Макария, Архиеп. В. Новгорода и Пкова, седоша боголюбивии Епископи во храм Похвалы Пресв. Богородпцы, Иона Резанский и Муромский, Акакий Тверской и Кашинский, Вассиан Коломенский и Каширский, Досифей Сарский и Подонский, Алексей Вологодский и Пермский, имеюще с собою волю и хотение боголюбивых Епископов Русских, во всечестнем храме Пречистыя Богородицы честного и славного ея Успения, в церкве соборной, в богохранимом граде Москве, и избраша во святейшую митрополию Киевскую и Владимирскую и всея России: Чудовьскаго архим. Иону, Троецкого игумена Иосафа, Хутынского игум. Феодосия из В. Новгорода, и запечаташа вдаша Архиепископу; он же довольно помолився отверзает и (т. е. свитки), и тако нарицает Митрополита единаго от триех тех имен написанных. (Акты Археогр. экспед. т. 1. № 184, стр. 161.

^[6] Формула Исповедания такая же, как и у епископа, с самыми незначительными изменениями (см. там же стр. 161 и 162.

^[7] Словом «страшить» обозначается: то священнодействие в литургии, когда диакои, выходя пз царских врат, говорит; «Co страхом Божиим и верою приступите». В чин поставления митрополита 1564 г.» это место разъясняется так: архиепископлю лампаду держать до страшенья, а как начнут страшити и подьяк митрополич с лампадою станет у царских дверей на своем месте; a посоха митрополича на его поставленьи и на обедни подьяки не держат, а держат архиепископль посох до страшения, а как пострашат и архиепископль посох отнесут прочь же. (Там же № 204, стр. 299).

^[8] «Действо на осле» — обычай древний; но замечательно, что его никогда не было в Киеве, а между тем он введен был даже в Тобольске, когда последний был столицею Сибирского царства. При учреждении митрополии в г Тобольск в 1668 г. первому митрополиту Корнилию позволено было от Государя и Патриарха Иосафа ездить на осле в день Вербного Воскресения; но с 1677 г. это «действо на осле» было оставлено (Вивл. Новик. ч. 3, стр. 203–208). He указывает ли это на то, что Московские государи более, чем Киевские князья, заботились как о благолепии христианских храмов, так и об особенной торжественности в совершении разных церковных обрядов, в видах поддержания и развития в народе религиозного чувства и сыновнего уважения к высшим представителям церкви?

^[9] Заздравных чаш на торжественных обедах употреблялось много; так в общем чине поставления митрополита говорится: «и после стола чаши; чаша чудотворца Петра, и царева чаша, и митрополича чаша и др. (Акты. № 264, стр. 300). Но главных, без которых не обходился каждый большой обед, было три чаши: за Христа, Божией Матери и чаша за Государя. За каждою из этих чаш были особенные припевы, — за первою — «да славится Христос Бог наш», за второю — «Пресвятая Богородица помогай нам», за третею — «многа лета».

^[10] Акты Археогр. Экспед. т. 1. № 375, стр. 467– 473; и № 184, стр. 168–161.

^[11] Подлинная рукопись 17-го века, приобретенная нами в собственность из Антикварной библиотеки Д. П. Трощинского; в первый раз эта рукопись напечатапа, с некоторыми разностями, в Вивлиофике Новикова, 1789 г. ч. VIII, изд. 2-е, стр. 329–357.

^[12] В «чине избрания и постановления Патриарха Иосифа», бывшего архимандрита Симонова монастыря, в 1642 г, Марта 20 дня, в таких чертах изображается сетование о вдовстве Церкви русской после смерти Патриарха Иоасафа: «Благочестивый и христолюбивый и Богом превознесенный, и благочестию рачитель, и по святей вере крепкий поборник и церквам Божиим украситель, великий государь Михаил Феодорович, всея Руси Самодержец, не могий зрети церковного благолепия в сетовании, и великого патриаршего престола без крайнего пастыря и учителя, а святую Божию соборную церковь яко вдовствующу: и жалея о благолепии и красоте тоя святыя церкви соборныя, повел послати свои государевы грамоты во все российские концы, ко всем священных црестолем наместником, к митрополитом, ко архиепископом, епископом, архимандритом и игуменам, возвещая им отца их и пастыря, и божественных догмат учителя, Великаго господина святейшаго Иосафа, Патриарха Московскаго и всея России; ко Господу отшествие, чтобы им снитися в царствующий град Москву благочестиваго ради собора и для избрания великаго святителя на патриарший престол. Богодухновенныя же отцы митрополиты, архиепископы, епископы, архимандриты и игумены, кийждо прочетше Его Царскаго Величества грамату, и услышав отшествие ко Богу крайнего пастыря, отца своего, святейшаго Патриарха Иосафа, зело: сердцы своими поболеша, и велие тщание показаша, к пути скора касахуся: да поне Великаго Государя повеление слышати сподобятся, и у гроба Великого святителя прощение получать, и должную честь и любовь о Христе, вместо погребальнаго плача, яко отцу и пастырю воздадут. И тако убо кийждо от своея Богом спасаемыя паствы в царствующий град Москву един по единому стекошася, яко орля слетахуся, якоже речется в Евангелии: идиже бо труп, ту соберутся и орли. И егда кийждо от них святитель к царствующему граду прихождаше, в соборную церковь ІІресвятыя Богородици вхождаху, и у святых мест и икон, знаменовахуся, и потом с тщанием прихождаху ко гробу святейшаго Патриарха Иосафа, и зряще его уже под спудом скрывшася, а святую Божию церковь вдовствующу, такоже и иереев и причетнитков, яко во унынии дряхлостию стесняемых, жалостию угнетахуся, и над гробом святителя погребалыиого плача, песнь, яко долг некий, воздающе отцу своему и пастырю, за его духовную и неизмеримую ко всем, яже о Христе, любовь.» (Вивл. Нов. ч. VI, стр. 224–227).

^[13] Избрание наших патриархов не всегда происходило описанным здесь способом; некоторые патриархи были избраны посредством жребия. В этом отношении особенно замечательно избрание патриарха Иосифа: «Благочестивому и Боголюбивому Государю царю Михаилу Феодоровичу, говорится в чине избрания Иосифа, внесе святый Параклит в мысль его Государскую, и коснуся бдагодать Божия сердцу его, яко да не восхитить на ся суда Божия, и возложит то превеликое дело, т. е. избрание патриарха, на волю всемогущаго в Троице славимаго Бога и на пречистую Матерь Богородицу и на святых чудотворцев Петра, Алексея и Иону, повел учинити по Апостольски жребии; и святыи Апостоли, по вознесении Господа нашего Иисуса Христа, во отшедших Апостол место избираху во Апостольский лик жребиями. Також и он великий Государь своим бодроопасным разумом повел учинити жребии, да отразить рвение и зависть всех, помышляющих и хотящих на том превысочайшем престоле быти. И повел Государь учинити шесть жребиев, и на тех жребиях повел написати имена особно по единому. И по его Государскому указу, написаны бяху к тому патриаршескому обиранию на жребиях при нем Государь: Серапион Архиеп. Суздальский, Пахомий Архиеп. Астраханский, Иосиф Симонова монастыря Архимандрит, Иона игумен Богоявленскаго монастыря, Маркел игумен Соловецкий и Макарий игумен Святогорскаго монастыря, из Пскова. — А написав те имена, велел Государь перед собою положить в чистом воску, и умерив все ровны, и запечатав своею царскою печатью, послал ет шесть жребий, перед литургиею, в соборную церковь пречистыя Богородицы и честного Ея Успения, к  Митрополиту Афонию Новгородскому и Великолуцкому и ко всему ocвященному собору со князем своим, Боярином Алексеем Михайловичем Львовым. А велел же ему Государь митрополитам и архиепископам говорити речь. — A по его государскому указу, Боярин в соборную церковь ко всему освященному собору пришед, жребии, которые с ним Государь послал, принес, и речь властем говорил таку: Преосвященныи отцы, и пастырие духовныи словесного стада, Митрополиты, и Архиепископи, и Епископы, и весь освященный собор Богом избранный, и Богом превознесенный, и Богом украшенный великий Государь и великий Князь Михаил Феодорович, всея Руси самодержец, велел вам говорити: Божиею волею великий господина, святейший Патриарх Иосаф, оставя свой святительский престол, преселися в небесныя кровы; святая и соборная церковь ныне без крайнего пастыря вдовствует. И он великий Государь, не терпя зрети соборныя церкви вдовствуемы, святительского престола без крайнего пастыря, Христовых словесных овец — учителя, кому изволит Бог быть и пресвятая Богородица изберет, для того святительского обиранья в царствующем граде Москве и всея Руси Патриархом, велел вам съехатися в свой царствующий град Москву, и о том с  вами советовал, и приказал вам молити Бога и пречисую его Матерь о том, кого изволит Бог и пречистая Богородица изберет на патриарший престол. А потом он великий Государь, мысля в сердце своем, да не восхитит на ся суда Божия, но полагая такое великое дело на его Божию волю и на его пречистую Матерь, избра из Архиепископов и Архимандритов и Игуменов шесть предодобных мужей, Апостольския сотвори жребия, и написав имена их и запечатав в воск своею царскою печатию, прислал их к вам, богомольцам своим: И вам бы, Митрополитом, Архепископом и Епископом, со всем освященным собором вкупе, ныне в соборной церкви пречистые Богородицы честнаго ея Успения, пред ея чудотворного иконою пети молебная и молити Бога и пречистую Богородицу и московских чудотворцев, с теплою верою и со слезами, о избрании на патриарший престол в Патриархи, и вынятиб жребий пред ея чудотворною иконою при нем; да который вымется, и тот жребий прислати вам к нему великому Государю, с ним же, за тою ж его Государевою печатию, Боярином со Князем Алексеем Михайловичем.

Преосвященный же Митрополит Афоний, и все Митрополиты, Архиепископы и Епископы со всем освященным собором, слыша благовестие и повеления великаго Государя, зело возрадовашася, я благодариша Бога и пречистую Богородицу и великих чудотворцев. И те жребия прияша у Боярина, упразднишася на молитву и на пения. И облекошася во вся освященныя одежды, и принесоша пред чудотворную икону пречистыя Богородицы, зовемыя Владимирские, юже написа и учреди святый Апостол и Евангелист Лука, святую панагию злату, со дрогим камепьем, юже ношаху древнии святии Патриарси, и в тое панагию положиша из тех шести жребиев три жребия, и поставиша ту панагию в киете на пелен пред чудотворною иконою пречистыя Богородицы, и начаша всем собором пети молебен. Первую статью живоначальные Троицы, да Архангелом в Ангелом; а Евангелие чел и после молебна молитву пресвятей Троице, что говорят по все воскресения на полунощнице: Всемогущая и животворящая Троице, говорил Митрополит Афоний. A по молитве Митр. Афоний со всем освященным собором повелел из трех жребиев, которые положены быша во святую панагию, Варлааму Митропол. Ростовскому един жребий вынуть. И Варлаам из тех трех жребиев, пред всем собором, вынял един, и держал в руце; а два, которые осталися в панагии, отложиша, и велеша те оставшия два жребия блюсти до времене. А потом положиша в ту ж панагию другия три жребия, и поставиша и начаша пети пред тою иконою пречистые Богородицы на пелен молебен. Вторую статъю Успения пресвятыя Богородицы, да святым Апостолом; а Евангелие чел и молитву Богородице: О всемилостивая ecu Богородице Владычица! по совету всего освященного собора, говорил Серапион Митр. Сарский, я вынял такожде из вторых трех жребиев един жребий, и держал в руке, а два жребия оставшии отложиша и даша блюсти их до времени. А потом митрополит Афоний, со всем освященным собором повелеша положити в туже святую панагию Митр. Варлааму и Митр. Серапиону оба жребии, которыя они выняли, коемуждо свой жребий, который кто вынял. И они те два жребия в панагию положиша и поставиша пред тою же чудотворною иконою Богородицы на пелене, и пели всем собором молебен. Третью статью пречистей Богородице акафист и святым чудотворцам московским Петру, Алексею и Ионе; а Евангелие чел и молитву, яже по акафисте говорится: Приими, о всемилостивая Владычице Богородице, говорил Серапион Архиеписк. Суздальский, и вынял, по совету всего освященного собора, из панагии из тех же из двух жребиев един жребий и поднес его Митроп. Афонию. И он со всем освященным собором, пред всеми же ту стоящими, той жребий, который изволил Бог и пресвятая Богородица быти патриархом, отдаша, не распечатывая,  за тою же царскою печатию, Боярину князю Львову. Он же поднесе, его ко благочестивому Государю Михаилу Феодоровичу. Великий же Государь с радостию принял от Боярина той жребий, пред всем царский синклитом распечатал и узрел, яко благослови Бог и пречистая Богородица быти патриархом Иосифу Архимандриту Симонова монастыря. (Там же, стр. 230–236).

^[14] Неизвестно, что говорил при этом Патриарх Адриан; другие же патриархи цроизносили речи Государю, после объявления им об избрании их на патриарший престол; такую речь говорили например патр. Филарет Никитич, патр. Иосиф и друг. Вот что говорил патр. Филарет Никитич: «Богом венчанный, и благородный, и Христолюбивый великий Государь Царь и великий князь Михайло Феодорович, и всея Русии самодержец, по плотскому рождению сын вашего смирения. Известно тебе великому Государю самому, что мы на такое великое дело, на высочайший Патриаршеский престол, не мыслили и не хотели, а просили Бога и желали о том, и обещалися есмя Богу работати, и безмолвное житие восприяти. II ныне великий господин, святейший Патриарх Феофан великого града Иерусалима и всея Палестины (Феофан совершал и поставление Филарета в Патриархи) со всем освященным собором российского царствия, нашего смирения о том просили, чтоб нам Божиим праведным судьбам повинутися и святой Его воле не пререковати, и патриарший престол прияти. И аз смиренний, видя неизреченные судьбы Божии, что такое великое дело началося и совершается не по моему хотению и мысли, — воле Божией и вашему царскому повелению и патриаршескому благословению не противлюся, царствующаго града Москвы и всея великия России Патриаршеский престол приемлю» (Вивл. Нов. ч. Т І, стр. 136).

^[15] Из чина поставления других наших патриархов видно, что после избрания и наречения Патриарха совершались особые обрядности. Так Патриарх Филарет Никитич из царских палат шел в соборную церковь, где знаменовался: у св. икон и гробов московских чудотворцев. «А потом Иерусалим. Патриарх, благословя новонареченного Патриарха, отпустил его на патриарш двор, а с ним и Митрополитов, Архиепископов, и Епископов. И Митрополиты и Архиепископы, пришед в патриарши палаты, возвели новонареченнаго Патриарха на патриарше место, и ему Государю многолетствовали, a певцы пели: «исполати деспота», сиречь — много лет ти Владыко. А потом было шествие Государя Михаила Феодоровича в соборную церковь, где встретил его новонареченный Патриарх, а из соборныя церкви Великий Государь шел в патриарши палаты, где новонареченный Патриарх встретил его Государя и сына своего на крыльце. И вшед в палату Государь поздравлял отца своего, великого Государя Филарета Никитича, на его святительском, поставлении; а новонареченный Патриарх поздравлял великаго Государя на его преславных государствах, и певцы пели многолетие, на десной стране Государю, а на левой Патриарху. И посидев мало, пошел Государь в свои царские палати, а новонареченный Патриарх с митрополитами и Архиепископами и со всем собором ходил в соборную церковь и слушал литургию. А после обедни был у новонареченного Патриарха стол, и ели Митрополиты, и Архиепископы, и Епископы и все власти; к Иерусалимскому же Патриарху посылал новонареченный со столом своего стольника князя Григория Тюфякина. На другой день после наречения было благовестие Патриарше, сицевым образом: в соборней церкви, в пределе Похвалы пресвятой Богородицы, облачился новонареченный Патриарх во святительския ризы, и пришед во олтарь у царских дверей, зря лицем к востоку, начало молитв сотвори сице: «Благословен Бог наш» и пр., певцы же глаголаху; «Трисвятое, Отче наш». Святитель же возглас: «Яко твое есть парство» и др. Потом тропарь святому, его же есть храм, и дневной, и Богородичен. Потом святитель творит ектению малую: «Помилуй нас Боже повелицей милости твоей»; и возглас: «Яко милостив и человеколюбец Бог»; и затем обратився к царским дверям творить отпуск, по обычаю. Певчие же пели многолетие Царю и Патриарху. И по сем новонареченный Патриарх изыде из царских дверей и ста, руки к персем приложив крсстообразно под фелонем, мало главу преклоня. Послании же от Патриарха Феофана, Архиепископ Макарий Вологодский, Епископ Рафаил Коломенский, благовестиша ему патриаршество, глаголюще сице: «Преосвященный господин Филарет Митрополит Ростовский и Ярославский, а ныне Божиею милостию нареченный Патриарх Московский и всея Русии! Святейший Патриарх Иерусалимский Феофан, и еже о нем божественный и священный собор, призывают твою святыню на патриаршество царствующаго града Москвы и всея Русии». Хотяй же поставитися отвеща сице: «Понеже святейший наш Господин Патриарх, великаго града Иерусалима и всея Палестины, Феофан, и еже о нем божественный и Великий освященный собор, судиша мене достойнаго быти в такове служении, — «благодарю и приемлю, и нимало вопреки глаголю»; и тако мало главу поклонь, возвращается во олтарь, снимает с себя святительския одежди, и исходит. А Патриарх Феофан в то время сидел на париаршем дворе в палате, на патриаршем месте, а Митрополиты, Архиепископы и Епископы Российские сидели тут же по обе страны, a подле их архимандриты и игумены. И потом протопоп соборныя церкве и протодьякон возведоша новонареченнаго Патриарха на патриарший двор в палату, и поставиша его на конце седалищ митрополичих, архиепископских и епископских насреди, и тут стоя хотяй поставитися Патриарх поклон творя, и паки мало прошед поклонися тако же, и пришед близ Патриарха, третий поклон сотворяет; и затем совершался обряд целования точно так же, как и при благовестии епископском (Там стр. 137–141).

^[16] Для краткости — опускаем самые имена этих служилых людей.

^[17] На этом и окончилась рукопись. Здесь, очевидно, недостает еще многого, как напр. описания парадного обеда у патриарха, подарков служилым людям, парадного выхода Патриарха в Соборную церковь и пр. Из самой рукописи видно, что какой-то особый случай помешал автору окончить ее; так после слова «архиереи» поставлена запятая, значит описание не окончено.

^[18] Позднее обряд «шествия на осляти вокруг города» заменен был ездою в карете. Так в «чине поставления Патриарха Питирима» в 1672 г. говорится, что Патриарх после поставления своего был у Государя в грановитой палате, «а сидел Патриарх за государевым столом близ государского места в кресле. И после этого святейший Патриарх из грановитой палаты и у красного крыльца сел в карету и ездил около города. А за ним были Власти белые и черные, да Бояре, и Окольничей и Думный  дьяк, и Головы и Полуголовы, да стрельцов сто двадцать человек. A обошед Кремль, святейший Патриарх и Власти были у стола у Великого Государя Алексея Михайловича, в грановитой же палате (Вивл. Новик. VI, 356). При поставлении Адриана, последнего Всероссийского Патриарха, об этом обряде уже совсем ничего не говорится.

^[19] Вивлиоф. Новик. VI, стр. 245–261.

^[20] Настоящий обычай наших иерархов произносить речи при наречении и посвящении в епископский сан, не имея полной исторической преемственности в нашей церкви, ведет свое начало из глубокой древности христианской. Так в Постановлениях Апостольских, в описании избрания и посвящения епископа, говорится, что епископ после рукоположения своего говорил речь к народу (книга VIII-я глава 6–15). Значит, в самые первые века христианства в составе чина поставления епископа входил обычай приветствовать речию тех, кому новопоставленный епископ обязан был своим избранием и высшим призванием в церкви Христовой. До нас дошли несколько таких речей или слов; самое знаменитое из них — это слово Св. Григория Богослова, произнесенное им по рукоположении его во епископа Сасимского. (Твор. свят. отц. 1843 г.).

^[21] Ефес. 45:24.

^[22] 2Тим. 3:15.

^[23] 2Тим. 1:13.

^[24] 2Тим. 2:25.

^[25] 2Тим. 2:22.

^[26] 1Тим. 3:9.

^[27] 2Тим. 3:10.

^[28] 2Тим. 4:2.

^[29] Флп. 2:5.

^[30] Иер. 1:5. Кол. 1:1. 2Тим. 1:1.

^[31] 1Тим.4:12.

^[32] 2Тим. 2:15.

^[33] 1Макк. 5:56–62.

^[34] 2Тим. 2:3.

^[35] Фил. 2:9.

^[36] Псал. 118:6.

^[37] 1Тим. 4:16.

^[38] Тим. 2:15.

^[39] 1Петр. 1:10.

^[40] Ныне Высокопреосвященнейший митрополит Киевский и Галицкий.

^[41] Ныне Высокопреосвященнейший Митрополит Новгородский и С.-Петербургский.

^[42] Ныне Высокопреосвященнейший Митрополит Московский и Коломенский.

^[43] Григ. Богосл. 1-е слово защит.

^[44] Выражение это заимствовано у св. Иоанна Лествичника. Слово 28, глава 51 по Московскому изданию 1851 года.

^[45] Исаака Сирского слово 55, пр. Варсонофия Великого ответы 2. 108, 311, 342 и другие; пр. Иоанна Лествичника слово 4, гл. 35, 36, 74, слово 27, гл. 1, пр. Нила Сорского слово 11.

^[46] Пр. Аввы Дорофея поучение 5.

^[47] В Казанской Д. Академии 7 лет был наставником по классу св. Писания.

^[48] Сын священника.

^[49] В 1857 году, когда нареченный находился на чреде священнослужения и проповеди слова Божия в Санктпетербург; то был опасно болезни, и лучшие столичные врачи исчисляли жизнь его только несколькими днями. Но сверх чаяния, по милости Божией, выздоровел.

^[50] Особенная настроенность чувств и мыслей в этой речи объясняется теми обстоятельствами, при которых она была произнесена. Наречение происходило в Четверток св. Пасхи, и нареченный Архипастырь, будучи глубоко проникнут мыслями и чувствами, внушенными ему, с одной стороны, предшествовавшими днями Страстной недели, с другой — недавно празднованным событием Благовещения Пресвятой Богородицы, а с третьей — праздником св. Пасхи, излил в своей речи все это разнообразие своих священных чувств и мыслей. — Наречение и посвящение Высокопреосвященнейшего Антония совершено в Киеве, после смерти Митрополита киевского Филарета, — преосвящен. Евсевием Епископом Подольским и Брацлавским и Стефаном Епископом Болгарским.

^[51] Слова Григория Богослова. См. Твор. его в русск. пер. ч. 1, стр. 80.

^[52] Деян. 20:28.

^[53] Григ. Бог. См. Твор. его в русск. пер. ч. I, стр. 81.

^[54] 2Тим. 2:15.

^[55] Государь Император утвердил доклад св. Синода о назначении архимандрита Виталия во Епископа Томского и Семипалатинского — именно 27 Ноября, когда православная Церковь торжествует праздник знамения Божией Матери.

^[56] Св. Василий великий в книге о Св. Духе, где. 20.

^[57] Илиодора, Архиепископа Курского и Белогородского, Смарагда Архиепископа Орловского и Севского, Поликарпа Епископа Орловского и Севского, Христофора Епископа Вологодского и Устюгсного, и Аркадия Архиепископа Олонецкого и Петрозаводского.

^[58] Наречение и посвящение во Епископа протоиерея Димитрия Хитрова, во иночестве Иеромонаха Дионисия, по сообщенным известиям, в «Иркутских Епархиальных Ведомостях» совершалось так: «Преосвященный Вениамин, Епископ селенгинский, Викарий Иркутский (сын Епископ Камчатский) с отцом протоиереем Димитрием Васильевичем Хитровым при были в Благовещенске на Амуре 4-го Февраля. — 7-го числа отец протоиерей принял от Высокопреосвященнейшего Митрополита Московского и Коломенского и Свято-Троицкия Сергиевы лавры священноархимандрита Иннокентия пострижение в монашество, и наречен Дионисием. 8-го числа им же Высокопреосвященным Митрополитом и Епископы Вениамином совершено в домовой архиерейской церкви наречение иеромонаха Дионисия во Епископа Якутского. — 9 числа в Благовещенском соборе Дионисий от тех иерархов принял рукоположение во Епископа».

^[59] В мире: Протоиерей Константин Петрович Добронравин.

^[60] Злат. на посл. к Римл. Бесед. 29, стр. 760 в русск. переводе.

^[61] По окончании в 1855 году курса наук в С.-Петербургской дух. академии со степенью старшего кандидата и с правом получения магистерства по выслуге двух лет в духовно-учебном ведомстве, игумен Варлаам назначен преподавателем богословских наук в Екатеринославскую семинарию; в 1858 году возведен в степень магистра и назначен инспектором сначала той же семинарии, а затем, Кишеневской; в 1860 году возведен в сан архимандрита; в 1862 году назначен ректором Кишеневской семинарии; в 1865 году награжден орденом св. Анны 2 степ., в 1868 г. тем же орденом с Императорскою короною, в 1870 г. орденом св. Владимира 3 степени, в 1873 г. присвоено ему лично звание настоятеля первоклассного монастыря.

^[62] Слово св. Григория Богослова, по рукоположении его в епископа сасимского, говоренное в присутствии Василия Великого. Твор. Св. Отец в русском перевод, 1843 года стр. 293.

^[63] Говорена Литовской семинарии Ректором, Архимандритом Евсевием, при наречении его во Епископа Ковенского, Литовской епархии Викария, в присутствии Высокопреосвященнейшего Иосифа, Архиепископа Литовского и Виленского и Преосвященнейших — Анатолия, Епископа Могилевского и Мстиславского, и Игнатия, Епископа Брестского, Литовской епархии Викария, 1848 года декабря 31 дня, в г. Вильне.