После облачения и омовения рук священник отходит к жертвеннику – столу находящемуся в дальнем левом углу алтаря. На жертвеннике расставлены богослужебные сосуды, лежат просфоры.
Поклонившись перед жертвенником, священник целует богослужебные священные сосуды.
– «Священные сосуды»… Это не из-за них в 1920-е годы разгорелся скандал между Церковью и советской властью?
– В 1922 году во время голода в Поволжье был объявлен сбор средств в помощь голодающим Поволжья, и Ленин, пользуясь ситуацией, попутно решил покончить с Церковью путем изъятия всех ее ценностей. В то время многие советские руководители почему-то считали, что, если у Русской Православной Церкви отобрать золотые и серебряные оклады с икон, кресты, хоругви, богослужебные сосуды, то Церковь умрет. Они не понимали, что сила Церкви – не в украшениях, не в ценностях, пожертвованных в храм верующими людьми, а совсем в другом: в вере в Бога и любви к Богу.
Кроме того, Ленин считал, что Церковь начнет защищать свои богатства. Вот тут-то ее легко будет обвинить в контрреволюции и покончить с ней путем репрессий.
Церковь была готова отдать голодающим все, что у нее есть. Хотя все понимали, что до голодающих это не дойдет: будет разворовано, а кроме того, будут уничтожены (переплавлены) культурные и исторические ценности, созданные прекрасными русскими мастерами прошлых веков. Так это и получилось. Из конфискованного золота и серебра большевики начеканили серебряных и золотых монет, чтобы похвастаться перед Западом: смотрите, какая молодая советская власть, а как уже крепко стоит на ногах, имеет собственную валюту.
Но речь не об этом, а о том, что Церковь была готова отдать все, кроме… богослужебных священных сосудов. Они потому и называются священные сосуды, что участвуют в самой священной деятельности – в служении Божественной литургии.
По церковным канонам, эти сосуды нельзя использовать ни для чего другого, кроме как для служения Литургии. После изготовления над этими сосудами читаются особые молитвы, которые изымают эти сосуды из мирского употребления.
Церковь готова была отдать все, пользуясь терминологией большевиков, «ценности», но просила не лишать ее одного – богослужебных сосудов.
