Достойно и праведно. (По поводу отлучения графа Л.Н. Толстого от Церкви, ответ отлученному и его супруге С.А. Толстой на их письма). Дворянин Александре Мироненко
По поводу отлучения от Церкви графа Льва Николаевича Толстого, в 1901 году, возникла переписка, между супругою графа Софьею Андреевною и Высокопреосвященным Митрополитом Антонием, а затем последовало и сознание самого графа Льва Николаевича пред Св. Синодом о своем отречении от Христа–Спасителя, помещенное в июньском № Миссионерского Обозрения за 1901 год.
Переписка эта в свое время наделала не мало шума, произвела неотразимое впечатление на людей верующих и неверующих, народила много толков вкривь и вкось.
Ныне это событие, как и все в жизни человеческой, – потеряло уже свой острый характер, перестало так живо волновать и возбуждать страсти, сошло, как говорят, в архив истории. Почему ныне и явилась возможность со спокойною мыслью выяснить то зловредное влияние, которое мы, простые смертные, испытали в своих религиозных верованиях и колебаниях под нравственным давлением знаменитого авторитета, взявшего на себя несчастную роль проповедника атеизма, исповедать пред читающею публикою тот путь, которым мы старались освободиться от навеянного нам религиозного зла, и, вместе с сим, изложить графу Льву Николаевичу и графине Софье Андреевне Толстым причины, по коим мы не можем им ответить тем сочувствием, которое они встретили, по словам графини, от людей всех стран и народов.
Начнем с переписки графини и графа Толстых с духовною властью.
Графиня Софья Андреевна в письме к Митрополиту Антонию, выражая свое горестное негодование, по случаю отлучения супруга ее от Церкви и одновременно отказа в похоронении его по смерти по церковным обрядам, находит утешение в том, что событие это возбудило к ним сочувствие людей всех стран и народов и что таким заявлениям, по ее уверению, конца не будет от всего мира.
Как бы в подтверждение сих слов, и в нашем отечестве многие не преминули тотчас, по отлучении графа, откликнуться своими сочувствиями.
Известно из газет (Россия 26 марта, 16, 24, 31 июля 1901 г. №№ 688, 797, 806, 812), что в Петербурге поклонники гр. Л. Н., собравшись в большом числе, поспешили украсить портрет графа и подножие его цветами, и учинить пред ним овацию. Овация повторилась и со стороны многих других почитателей графа из петербургской публики, причем этими многими отправлена была графу телеграмма с пожеланиями дорогому учителю «многих лет»; затем из Кишинева, Корочи, Симбирска и других мест посыпались телеграммы от массы интеллигентных лиц, с пожеланиями графу Л. Н.: выздоровления «на благо человечества и родины», «для продолжения славного служения идеалам правды и любви во благо человечества», «еще долгие годы стоять в главе человечества, на радость и счастье тех миллионов людей, в сердцах которых вы пробуждаете любовь к добру и правде».
Уверенность в непогрешимости графа Л.Н. Толстого в семье его была столь велика, что графиня Софья Андреевна не затруднилась, в ответ на распоряжение Св. Синода об отлучении Л.Н. от Церкви, прямо высказать порицание этому высшему духовному учреждению и обвинить его, во 1-х, в жестокости и «бессмыслице» отлучения, ни к чему более не ведущего, как к всесветному осуждению такого мероприятия и к большему возвеличению графа и, во 2-х, в отсутствии любви, предписанной заветами Христовой Церкви, что «неминуемо» падет на главу «духовных палачей» графа, полагающих все величие в воскрылии драгоценных одежд. Отлученный же от Церкви граф, за его «смиренную жизнь, полную отречений от земных благ, полную любви и помощи ближним, будет, как уверена графиня, от Бога оправдан».
Таковые выводы, по словам С.А., могут быть опровергнуты лишь «лицемерными» силлогизмами, а мероприятиям Синода выразят сочувствие разве только одни Московские Ведомости.
В свою очередь граф Лев Николаевич сообщил Св. Синоду свое сознание о действительном отречении от Христа и отечественной Церкви и, раскрыв, как говорится, все свои карты, даже глумился над предметами, составляющими драгоценное достояние всего христианского мира, с такой бесцеремонной развязностью их и с таким – увы! – легкомыслием, которые во всяком случае, казалось бы, не соответствовали ни его высокому таланту, ни почтенному возрасту и общественному положению, и которые обнаружили в нем человека, безусловно уверовавшего в непогрешимость своей мысли и своего отпадения. Достаточно указать на то, что, отвергая таинство Евхаристии и низводя его на степень бессмысленного обряда, граф провел сравнение этого св. таинства с обрядами полудиких остяков, мажущих своих идолов сметаною и секущих розгами.
Это сознание графа Л.Н. пред Св. Синодом, сделанное во всеобщее сведение, открыло нам глаза на его вероучение. До того же времени (нам пришлось прочитать это сознание с большим опозданием) мы, что называется, пребывали в неведении и преклонении...
При существующем вообще в светском обществе равнодушии и индифферентном отношении к религиозным вопросам, мы знали только, что граф Л.Н. Толстой серьезно поглощен делом религии, написал свое евангелие, учит и поучает письменно и словесно за границею и в отечестве, в коем образовалась даже секта толстовцев.
В тоже время личность гр. Л.Н. была для нас слишком обаятельною. Мы, почитатели его таланта, видели в нем не только великого писателя, но и серьезного мыслителя, человека положительного, но уж никак не легкомысленного «колебателя» христианских основ.
Неожиданное для нас, можно сказать, как снег на голову, отлучение графа от Церкви и воспрещение хоронить его по ее обрядам не могло не поставить нас в крайнее недоумение.
Мы думали в тоже время: граф Лев Николаевич, который в искании религиозной истины, по собственному его сознанию, доходил до умопомешательства, до мысли о самоубийстве, который исходил пешком монастыри, изъездил восточные страны, изучил в пожилом возрасте древние языки, чтобы получить непосредственный доступ к религиозным первоисточникам, и такой человек и такая знаменитость, с искрой Божией в душе, в конце своих в высшей степени добросовестных и самоотверженных поисков, в конце своей жизни, пришел к заключению и несокрушимому убеждению, что следует жить по-христиански, но не верить в божественность Христа, и отпал от праотеческой Церкви?!
Соблазна для нас грешных, было не мало. Помимо нашей воли, закрадывались в душу и сердце лукавые помыслы: да не прав ли в самом деле граф Лев Николаевич Толстой, отступивший от Христа и Его Церкви?
В самом ли деле Христос тот всемогущий Бог, Творец вселенной, бесчисленных миров, всего видимого и невидимого, Который мог попустить ничтожной твари своей так Себя уничижать, заушать, оплевать, сечь и распять позорною смертью на кресте?!
Спасаясь от нахлынувшего на нас неверия и сомнение: Бог или не Бог Христос, – мы, как к якорю спасения, обратились к первоисточнику христианской веры, к Евангелию, и в нем стали искать решения своих сомнений. Мы принялись штудировать евангелистов, и для ясности и наглядности, по студенческой привычке, начали комбинировать все, что сказал о Себе применительно к этому вопросу Сам Христос; – и вот эти свидетельства Его о Себе, как Боге.
– Я от начала Сущий. Я не от мира сего (Иоан.8:23 –25).
– Я и Отец Одно. Отец более Меня (Иоан.10:30;14:28).
– Как Отец имеет жизнь в Самом Себе, так и Сыну дал жизнь в Самом Себе (Иоан.5:26).
– Я во Отце и Отец во Мне. Видевший Меня видел Отца (Иоан.14:9–11).
– Отец Мой доселе делает и Я делаю (Иоан.5:17).
– Все, что имеет Отец, есть Мое. И все Мое Твое, и Твое Мое (Иоан.16:15; 17:10).
– Кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем и обитель у него сотворим (Иоан.14:23).
– Сия есть жизнь вечная, да знают Тебя, Единого Истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа (Иоан.17:3).
– Так Бог возлюбил мир, что отдал Сына Своего Единородного, чтобы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную (Иоан.3:15).
– Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца (Иоан.6:38).
– Воля же пославшего Меня Отца есть та, чтобы из того, что Он дал Мне, ничего не погубить, но все то воскресить в последний день (Иоан.6:39).
– Мое учение – не Мое, но Пославшего Меня (Иоан.7:16).
– И ныне прославь Меня, Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира (Иоан.17:5).
– Слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную и на суд не придет, но перешел от смерти к жизни (Иоан.5:24).
– Верующий в Сына имеет жизнь вечную, а не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем (Иоан.3:36).
– Верующий в Сына не судится, а неверующий уже осужден (Иоан.3:18).
– Отец не судит никого, но весь суд отдал Сыну (Иоан.5:22).
– Дана Мне всякая власть на небе и на земле (Мф.28:1).
– Если не уверуете, что это Я, умрете в грехах ваших (Иоан.8:24).
– Я есмь путь и истина и жизнь, никто не приходит к Отцу, как только через Меня (Иоан.14:6).
– Я есмь жизнь вечная. Верующий в Меня имеет жизнь вечную (Иоан.6:47–48).
– Я свет миру. Кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме; но будет иметь свет жизни (Иоан.8:12).
– Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет (Иоан.11:25).
– Я есмь хлеб жизни. Приходящий ко Мне не будет алкать и верующий в Меня не будет жаждать никогда (Иоан.6:35).
– Я есмь дверь. Кто Мною войдет, тот спасется, и войдет и выйдет, и пажить обрящет (Иоан.10:9).
– Я есмь пастырь добрый и знаю Моих и Мои знают Меня (Иоан.10:14).
– Кто верует в Меня, у того из чрева потекут реки живой воды (Иоан.7:38).
– Кто жаждет, иди ко Мне и пей (Иоан.8:37).
– Хлеб же, который Я дам, есть плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира (Иоан.6:51).
– Ядущий Мою плоть и пиющий Мою кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день (Иоан.6:54).
– Отче! избавь Меня от часа сего (смертного), но на сей час Я и пришел (Иоан.12:27).
– Идет князь мира сего и во Мне не имеет ничего. Ныне суд миру сему, ныне князь мира сего осужден и изгнан будет вон (Иоан.16:11; 12:31).
– Я видел сатану, спадшего с неба, как молния (Лук.10:18).
– Никто не отнимает (жизнь) у Меня, но Я Сам отдаю ее: имею власть отдать ее и власть имею опять принять (Иоан.10:18).
– Я победил мир (Иоан.16:33).
– Я открыл имя Твое человекам (Иоан.17:6).
– И когда Я вознесен буду, всех привлеку к Себе (Иоан.12:32).
– И на имя Мое будут уповать все народы (Мф.12:21).
– Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас. Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим. Иго Мое благо и бремя Мое легко (Мф.11:28–30).
– Когда приидет Утешитель, Которого Я пошлю вам от Отца, Дух истины, Который исходит от Отца, Он будет свидетельствовать о Мне. Дух истины прославит Меня, потому что от Моего возьмет и возвестит вам (Иоан.15:26; 16:14).
– И проповедано будет сие Евангелие Царства во всей вселенной, и тогда придет конец (Мф.24:14).
– Приидет Сын Человеческий во славе Отца Своего и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей и воздаст каждому по делам своим (Мф.25:31).
– Как молния исходит от востока и видна бывает до запада, так будет пришествие Сына Человеческого (Мф.24:27).
– Все предано Мне Моим Отцем и никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына и Кому Сын хочет открыть (Мф.11:27).
– Кто из вас обличит Меня в неправде? Я знаю Бога Отца и если скажу не знаю, буду подобный вам лжец (Иоан.8:46).
– Вы ищете убить Меня, потому что слово Мое не вмещается в вас. Исследуйте писания, ибо они свидетельствуют о Мне (Иоан.8:37; 5:39).
– Слухом услышите, и не уразумеете; и глазами смотреть будете, и не увидите, ибо огрубело сердце людей сих и не обратятся ко Мне, чтобы Я исцелил их (Мф.13:14–15).
– Смотри: свет, который в тебе, не есть ли тьма. (Лук.11:35).
– Ты Петр, и на камне сем Я созижду Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее (Мф.16:18).
– Камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла (Мф.21:42).
– Дом Мой домом молитвы наречется во всех народах (Мк.11:17. Мф.26:13).
– Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них (Мф.18:20).
– Что вы свяжете на земле, то будет связано на небе и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе (Мф.18:18).
– Кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от него и Я пред Отцем Моим небесным (Мф.10:33).
В приведенных Евангельских текстах Христос открыл Свою Божественную Личность ясно, определенно, властно с силою, не допускающею ни малейших недоразумений и возражений.
Все это, очевидно, мог сказать о Себе только Бог, или... или – невозможный проходимец и наглец!
Но весь абсурд последней части предположения, что это был лжец, опровергается всем Его высоконравственным учением, всею Его самоотверженною, полною благости жизнью и тем, что Божество Свое Он проявил не только в проповеди при жизни, но и на кресте среди жесточайших мучений, когда для человека немыслим становится какой либо обман, сказав покаявшемуся разбойнику: «днесь со Мною будеши в раю», и в то же время молился за своих мучителей: «Отче! Отпусти им, не ведают бо, что творят».
Вышеприведенные Евангельские слова о Христе возбудили в нас рвение к дальнейшему уяснению Божественного Откровения, как в собственное назидание и укрепление себя в вере, так и в опровержение нашего знаменитого вероотступника, продолжающего смущать совесть людей.
Вот еще данные и соображения, против существа которых чаще всего приходится слышать сомнения и возражения, и которые вошли в категорию толстовских отрицаний и даже глумлений. Предлагаем их в вопросах, ответы на которые являются сами собою.
Могли ли бедные неученые рыбаки сочинить такого Бога, как Христос?
Могли ли те же неученые рыбаки, воспринявшие простым сердцем учение Христово, раскрывающее величайшие тайны Божии своими силами, как бы гениальны они ни были, изложить это учение в такой необычайной сжатости, умилительно возвышенной, безыскуственной, верующей простоте, что оно стало доступно и дорого всякому бесхитростному сердцу, жаждущему услышать глаголы жизни, если бы они не были люди боговдохновенные, и нам ли, грешным, исправлять их?
Поэтому и усилие графа Л.Н. написать свое евангелие в исправление Апостольских не оказалось ли усилием Крыловской лягушки (Лягушка и вол)?
Царь и пророк Давид сказал: «вымыслов человеческих ненавижу, а закон Твой люблю (Пс.118: 113). Все повеления Твои, все признаю справедливыми (Пс.118:128). Дивны откровения Твои, которые Ты мне заповедал, – правда и совершенная истина (Пс.138). Откровение слов Твоих просвещает, вразумляет простых» (Пс.118:130).
И разве, если взглянуть, не умствуя лукаво, с фактической точки зрения, – не чудо из чудес признание народами всего мира, образованными и необразованными, Богом бедного еврея, проведшего бесприютную жизнь в лишениях, преследованиях, среди нищих и убогих, среди грешников и развратников, заглушенного, оплеванного, позорно казненного?
Разве также не чудо из чудес, что основанная ничтожными в социальном, имущественном и научном отношениях людьми Церковь стоит несокрушимо и от врат адовых не одоленною без малого 2000 лет?
Кроме свидетельства о Христе очевидцев учеников Его, а таковых было не мало, всему миру известно бесчисленное множество свидетелей мучеников, исповедников, отшельников и иных, которые принесенными ими личными жертвами сломили гордыню древнего языческого мира.
Откуда явились эти чистые, невинные, целомудренные девы, которые отдали свои непорочные тела на позорные истязания за Небесного Жениха, Которого и в глаза не видели, каковы великомученицы Варвара, ученые, умные и прекрасные царевны Екатерина, Александра и др.?
Зачем очаровательные блудницы иссушали свои сладострастные тела в жгучих пустынях, каковы Мария Египетская, Евдокия и др.?
Движимые какими побуждениями обратились в последователей Христа такие философски образованные и высокоталантливые люди, как Апостол Павел, Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст; изобретатели Славянских письмен Кирилл и Мефодий, а сонмы великих ученых иерархов Церкви на вселенских соборах определили догматы веры Христовой?
Неужто все это были только тупые фанатики, люди заблуждающиеся или комедианты, которые несли свой ум, знания, труды, таланты и свою жизнь в продолжение многих веков ради и во имя пустой фантазии?!
Опровергать умственное и нравственное значение всех этих свидетелей не есть ли необъяснимая продерзость и жалкое легкомыслие? Просматривая жития святых и мартирологию многотысячных мучеников за Христа, не убеждаешься ли, что все это были духовные гиганты, духовные провидцы, сумевшие, при обширном, глубоком уме, бесстрашной геройской душе и большой талантливости, простым, чистым сердцем и духовными очами провидеть и познать в Христе живого истинного реального Бога.
Доказательством того, что это были люди благо угодные Богу, служит прославление их от Бога нетлением и чудесами по смерти.
Но говорят, что мощи святых угодников Божиих не что иное, как набитые чучела, но разве почти на днях не были показаны всенародно нетленные мощи архиепископа черниговского Феодосия?
Да и какая была бы цель правительствам всех образованных стран и частным лицам столь единодушно вводить повсеместный гнусный обман, набивая вместо тел чучела и самим верить в эти чучела? Не было ли достаточно времени разочароваться в самообмане и отвернуться от него с негодованием? Однако-ж во всех странах этого не сделали и не делают, а продолжают чтить угодников Божиих и их св. мощи.
Против мнения, что мощи угодников сохранены искусственно, как египетские мумии, не свидетельствует ли то соображение, что во время гонений на последователей Христа вся забота язычников была уничижить, истязать и уничтожить этих последователей, но никак не нести большие расходы, чтобы сохранить и прославить их истерзанные тела. Самим же гонимым едва ли было до того, чтобы бальзамировать тела убитых сотоварищей, да и были ли у них и средства для того?
Приписывать нетление угодников свойству грунта земли не значило ли, отвергая одно чудо, признавать другое, что там, где только угодники легли в землю, а легли они по всем странам и весям, там вдруг ни с того, ни с сего, почва делалась способною сохранять именно их тела нетленными, а не всех остальных людей, похороненных с ними рядом.
Людям, любящим блеснуть вольнодумным остроумием, следовало бы отвергнуть тот факт, что нетленные тела повсеместно, во всех странах и весях, оказались принадлежащими именно тем людям, которые всем и каждому были известны своею святою жизнью и твердым исповеданием Христа, и что мощи этих людей, кроме нетления, проявляли и чудеса, засвидетельствованные очевидцами всего мира. Не все же не верить, да не верить. Нужно же когда и чему-нибудь и поверить, на что же и вложена в человеческую душу способность веры. Не все же между этими свидетелями были невежды и слепые фанатики; встречаются между ними люди и высокообразованные, и высокопоставленные, заслуживающие полного доверия.
Коснувшись дела веры, в смысле доверия, остается разобраться и в вопросе: Евхаристия – таинство ли Божие, или нечто в роде колдовства и волшебства религий Тао, Браминов и других восточных народов? И какую это чашу спасения Царь Давид предлагал людям? «Чашу спасения прииму, Имя Господне призову. Вкусите и видите, яко благ Господь. Блажен человек, который уповает на Него» (Пс.38:9; 115:4).
Взгляните на небо, – и, если ничем не поразитесь, спросите астрономов: сколько там необъятных чудес математики и механики?
Оглянитесь вокруг себя, – и если очи ваши притупились от ежедневного созерцания и пользования рассыпанными благами и чудесами, спросите ботаников, зоологов, физиков, химиков, медиков, биологов, бактериологов, – не чудною ли, изумительною гармонией устроено все в природе, – «все премудростию сотворил еси», поется в наших церквах, – все живет, цветет, благоухает!
Загляните внутрь себя, в свою душу, полную поэзии, художественных, духовно-гуманных стремлений, я скажите: безличная ли, бесстрастная ли «душа мира», или живой Бог создал этот мир, полный бесчисленных чудес?
Верующий в такого Бога, – (и можно ли не веровать?) – Бога необъятных и непостижимых чудес, который при том так возлюбил мир, что и Сына Своего Единородного отдал, чтобы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную (Иоан.3:15), дерзнет ли усомниться, что во всех деяниях Церкви Его на земле невидимо почивает благодать Отца Небесного, и – освящаемые Духом Его Святым, действия ее, кажущиеся обрядом, таинственно и непостижимо для ума человеческого становятся таинством Божиим.
У человека ведь все обряд, вся жизнь состоит из обрядов. Граф Л.Н. Толстой катается верхом – обряд. Но в этом обряде не заключается ли мысль: таким образом сберечь здоровье, мысль самосохранения, – и действительно эта мысль осуществляется: граф от катания верхом здоровеет. Садимся мы за стол обедать и ужинать с соблюдением всей – комедийной обстановки, – ведь тоже обряд? Но этими, по-видимому, чисто реальными действиями, не поддерживается ли таинственно вся жизнь человека, все не только материальные, но и духовные функции человеческой природы? Исполнением, по-видимому, этого грубого, материального обряда не обязаны ли мы тем, что, напр., Бетховен, Гете, Пушкин, наконец, сам граф Л.Н. Толстой подарили нас своими прекрасными нравственными и духовными произведениями?
Почему же обряды крещения, причащения Св. Таин и проч. не могут иметь своих высших духовных последствий в исполняющем их с верою человека, когда эти видимые обряды служат воспоминанием принесенной за нас искупительной жертвы и заветом таинственного единения человека с Богом?
Сравнение же графа Л.Н. – уподобление Св. Таин Евхаристии мазанию сметаною и сечению идолов у остяков – служит лишь доказательством, с одной стороны, на какой низкой степени умственного и нравственного развития стоят остяки, а с другой стороны, насколько ум нашего великого писателя тенденциозен, материален, парадоксален и... циничен. Мы не знаем, насколько сам граф Л.Н. Толстой верит своим уподоблениям, и даже весьма сомневаемся, чтобы нравственное и художественное чувство его позволяло ему в это верить; но что подобные уподобления доставляют, так сказать, сердечные именины и случай злорадно похохотать его последователям, а легковерных отвращают от Христовых Таинств, не подлежит сомнению, хотя для всякого христианского чувства уподобления эти прямо омерзительны.
Приведенные выше слова Христа о Самом Себе, как Боге, и вышеизложенные соображения, вытекающие из неопровержимых исторических событий и фактических данных, рассеяли во мне нахлынувшие было неверия и сомнения, вызванные отпадением нашего великого писателя графа Л.Н. от Церкви.
Но я, грешный человек, не ограничился всем этим. Мне захотелось проследить тот путь, который, как я полагаю, привел графа Л.Н. к отпадению от отеческой Церкви, и проштудировать, хотя поверхностно, вероучения у других народов, особенно на востоке, колыбели всех религий; – не нашел ли там граф Л.Н. лучшего Бога.
Обзор религиозно-нравственных верований у народов разных стран и времен подтверждает высказанную Пр. В. Рождественским мысль (Осн. Богосл. стр. 811), что хотя действительное явление и утверждение христианства в мире начинается со времени пришествия Христа в мир, но, в сущности, начало его восходит к самым первым временам человечества.
В этом действительно убеждают следующие сопоставления языческих верований с христианскими.
Троичность христианского Бога предугадали индийцы в знаменитой Браминской Тримурти, греческие философы в учении о Логосе (Слове); даже атеистический Будда не был свободен от представления о троичности и высказал верования в прошедшее, настоящее и будущее, обратившееся на почве китайской в тройственное божество – тримурти: (разум), Драхма (закон) и Сайгал (согласие). Еврейские пророки восклицали: Свят, Свят, Свят Господь Бог. «Словом Господа сотворены небеса и Духом уст Его – все воинство» (36:6). «Ибо Ты возвеличил Слово Твое превыше всякого имени Твоего» (137:2).
Греческие мифы передают нам историю, подобную библейской, о восстании против Бога (Зевеса) Титанов, увлекших небесных духов, и о растерзании ими Бога Диониса – загрея воскресшего, о происхождении первородного греха от чувственного титанического начала. Подобные же сказания встречаются и у браминов о мятежном Магазуре. Сказания о вечной борьбе духа тьмы с духом света, Аримана с Ормуздою, составляют суть вероучения Зороастра в древнем Иране.
У всех древнейших народов сохранились предания о золотом веке первых людей, – библейском земном рае.
Причина падения человека у древних объясняется, подобно библейским сказаниям, похищением небесного огня против воли бога Зевса и соблазном мужа женою Пандорою. Конфуциево наставление: «не верь жене» показывает, как памятно было китайскому философу предание о соблазне Адама Евою в раю.
Древние народы веровали в воскресение мертвых, загробную жизнь; и страшный суд. Второе лицо Браминской тримурти, Вишну, в последнее воплощение явится в своем божественном виде на белом коне, с мечом, блистающим подобно комете, для окончательного искоренения зла на земле и воздаяния каждому по делам. По сказанию Зороастра, персидского пророка: после всевозможных скорбей, войн, голода, бедствий, болезней явится мессия Сосиоша, Искупитель, воскресит умерших и освободит от Аримана. Он даст напиться людям соку из дерева гом, древа жизни, от этого они сделаются бессмертными и телом, и духом. Он будет судить людей, одним будет радость, другим горе. Царь Давид пророчествовал: почтите Сына, чтобы Он не прогневался, и чтобы вам не погибнуть в пути вашем, ибо гнев Его возгорится вскоре (2:12). Он идет судить землю. Он будет судить вселенную праведно и народы верно (97:9). Восстань, Судия земли, воздай возмездие гордым. Боже отмщений, яви Себя! (93:2). Восстань, Боже, суди землю, ибо Ты наследуешь все народы (81:8). Все концы земли увидят спасение Бога нашего, ибо Он сокрушил врата медные и вереи железные сломил. Послал Слово Свое и исцелил их и избавил их от многих их (106:16–20).
О рае и аде у древних народов встречаем поразительные сходства в подробностях. В ад сходил браминский мессия Вишну; Зороастр был восхищен, подобно Апостолу Павлу, на небо и испытал там неизглаголанные радости и блаженство.
По откровению Зороастра – Офмузд, творец вселенной, словом – «да будет» сказал Ариману, началу тьмы: первые 3000 лет над миром буду царствовать я; вторые 3000 лет будем царствовать вместе – я и ты; последние 3000 лет будешь царствовать ты один; затем произойдет между нами борьба, явится Сосиоша (мессия), и ты будешь побежден. – В этом сказании о борьбе тьмы со светом заключается вся суть верований древних народов и христиан. Оно получает как бы подтверждение в самой молитве Господней. Если бы Творец и Зиждитель неба и земли не отвратил лица Своего от помраченного грехом человека, то к чему бы Сыну Божию, ведающему тайны небесные, учить людей, молить Владыку земли и неба о том, что само собою разумеется и должно быть в порядке вещей: «да приидет царствие Твое, да будет воля Твоя и чтобы Он избавил их от лукавого». При том в одном слове: «Отче наш» восстановляются дорогие сыновние отношения, отпавшего от Бога человека, и сколько любви в одном этом слове!
Во всех религиях прошла основная мысль о возмездии, которого, конечно, не могло бы быть, если бы не совершилось преступления. Подобно библейскому сказанию, титан Прометей (злой дух) за похищение небесного огня подвергнут был жестокой казни; греческие титаны, браминский Магазура, персидский Ариман и падшие ангелы низвергнуты, а род людской подвергнут бедствиям, страданиям на земле и в аду.
Вера в спасение от возмездия собственными силами человека, сколь ни поучал об этом Будда, была нетверда в людях, доказательством чего служит повсеместное почти суеверие в очищение от грехов посредством душе-переселений.
Явилось упование на спасение людей Мессиею, вера в пришествие Которого была у всех народов. У браминов мессиею является Вишну, второе лицо тримурти; у иранцев Сосиоша; у евреев Христос (Прор. Дан. гл. 9:26). Римский поэт Гораций сказал: ни один смертный, даже самый праведный, не в состоянии примирить нас с небом. Один Бог может совершить это великое дело. Да низойдет он с высоты небес, видя наши бедствия (Христ. Чт. 1853 г. ч. 2, стр. 261).
Все народы веровали, что Мессия родится от Девы. Китайскому Лао-цзы приписывали многократное воплощение от духа полярной звезды (ангела), спустившегося к девственной матери; Будда родился от девственной Майи, как светлый луч пяти цветов; в Бхагаваде – гимне Вишну говорится: когда наступит надменность беззакония, я сотворю сам себя и явлюсь от века для спасения добрых, прекращения несчастий и восстановления правды. – Верование это, надо думать, имело своим первоисточником глагол Самого Бога, давшего обетование еще первому человеку при изгнании его из рая: «семя жены (не сказано семя мужа и жены, а только одной жены) сотрет главу змия.» Обетование это точнее разъяснено в пророчестве Исаии: «Се Дева во чреве приимет и родит сына Еммануила», что значит с нами Бог. И царь Давид говорит: из чрева прежде денницы, подобно росе, рождение Твое (109:3). Семя Его пребудет вечно и Престол Его как солнце предо мною (88:37; 109:3).
Итак, Мессия, Искупитель, был «чаянием языков». Какой же мировой смысл Его миссии? Сообщение ли только нравственных правил жизни? Нет, Христос подтвердил в данном отношении учение древних словом и примером: возлюби Бога всем сердцем и душою и ближнего как самого себя. По Его словам, на этих двух заповедях «древних» (Мф.22:37–40) весь закон и пророки держатся. Не думайте, что я пришел разорить закон и пророков, не разорить пришел, но исполнить, – сказал Он (Мф.5:17). И действительно, Он явил кротость, смирение покорность воле Божией в отпор гордыне и противлению человеческому; Он не отвратился с омерзением от падшего человека, погрязшего в пороках, отнесся к нему с состраданием, всепрощением, врачеванием, благотворил без конца, не возмущаясь неблагодарностью облагодетельствованных, разъяснил, что значит «милости хочу, а не жертвы» и «призывал к Себе труждающихся и обремененных для успокоения»; – но, очевидно, не в этом лежала главная задача пришествия Его.
Судьба и задача Мессии предсказаны в пророчествах царя Давида и Исаии. Царь Давид пророчески описывает страдания и смерть Христа: «все видящие Меня ругаются надо Мною, говорят устами, кивая головою и псы окружили Меня, скопище злых обступило Меня, пронзили руки Мои и ноги Мои. Можно бы пересчитать кости Мои. А они смотрят и делают из Меня зрелище. Делят ризы Мои и об одежде Моей бросают жребий. И дали Мне в пищу желчь и в жажде Моей напоили Меня уксусом. Сила Моя иссохла, как черепок, язык Мой прильпнул к гортани Моей, и Ты свел Меня к персти смертной» (Пс.21: 9; 17:19; 68:22). Прор. Исаия в таких словах провещал Искупителя: «Наказание мира нашего было на Нем и язвами Его мы исцелились. Господь возложил на Него грехи всех нас. Он истязуем был, пострадал добровольно. Ему назначили гроб со злодеями. Когда рука Его принесет жертву умилостивления, воля Господня будет исполняться рукою Его» (Ис. гл. 53:1–12).
Вот в чем заключалась миссия Христа, и к кому же, как не к Нему, относилось это пророчество? В пророчестве Даниила Мессия прямо назван Христом (9:25–26) и пришествие Его на землю за 490 лет до Рождества Его было исчислено с такою точностью, что только что родившемуся младенцу Христу пришли поклониться из отдаленных стран Ирана волхвы... И Сам Христос сказал; если не уверуете, что это Я, умрете в грехах ваших (Иоан.8:24), и слово Свое Он подкрепил чудесами, крестною смертью и воскресением.
Вторая цель пришествия Мессии была: – указать людям, кому они должны поклоняться.
Обзор религиозно-нравственной истории человечества обнаруживает, как страстно, неотступно, самоотверженно до самозабвения и самобичевания человечество искало потерянного Бога. Оно блуждало, подобно человеку, который в младенчестве видел свет, но затем был лишен зрения, скитался во мраке, и в его памяти порой воскресали смутные представления о свете. (Свет во тьме светит, и тьма не объяла его, сказал евангелист Иоанн 1:5). Единое вечное сознается; но попытки разума и философии человеческой постичь непостижимое недостаточны, сбивчивы и неясны, проблески Божеской истины только мелькали в мраке заблуждений.
Разум, разум, – твердили греческие мудрецы. Один разум непогрешим. Он только может быть безошибочным критерием истины. Но, – увы! Оказалось, что разумом невозможно постичь непознаваемого, и люди пришли к безысходному, отчаянно-безнадежному скептицизму. Мы знаем, что ничего не знаем, сказали в конце концов греческие философы и кончили тем, что на одном из своих жертвенников начертали слова: «Неведомому Богу».
Вспомним слова Христа: «никто не знает Сына, кроме Отца, и Отца никто не знает, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть. Я знаю Отца. Идите крестите все народы во Имя Отца и Сына и Святого Духа и Я с вами до скончания века. Я пошлю вам Духа Святого, Который напомнит вам все, что Я говорил».
Исполняя вторую задачу Своей спасительной миссии, Христос открыл роду человеческому Истинного Бога и тайны царствия Божьего. Воскресением же из мертвых Он победил смерть и диавола, и пророк Осия, провидя это за несколько сот лет, воскликнул «смерть, где твое жало? Ад, где твоя победа?» (13:14).
И так народы всех стран свидетельствуют:
Что существует Бог Личный, Живой и Троичный.
Что существует – Титан, Магазура, Мара, Ариман, Азаил, Вельзевул, Сатана, могучий дух, под разными наименованиями у разных народов, восставший против Бога и заразивший грехом гордости и сопротивления отпавших ангелов и человека.
Что на человека легло проклятие Божие, от которого он не мог освободиться своими силами.
Что для искупления человека от проклятия должен был сойти с неба Мессия, Который есть Христос.
Что существует загробная жизнь с возмездиями.
Всего изложенного, имеющего за собою историческую достоверность, нельзя отрицать, как невозможно отрицать существования священных книг Вед, Библии, Зенд–Авеста, Евангелия, Корана, древних поэтических творений Гомера, Гезиода, Горация, Виргилия, греческих философов, новейших поэтов Данте, Аллигиери, Мильтона, Гете и др., наконец, творений святителей восточной и западной христианской церкви.
Нельзя также отвергать ту аксиому, что ни ум человеческий, ни самая пылкая фантазия не могут себе представить того, чего не существует во вселенной, а между тем душе человека дано верою разумевать существование мира невидимого...
Всего ли этого не знать нашему великому писателю, знатоку откровенного писания и вероучителю графу Льву Николаевичу Толстому?
После всего сказанного назойливо напрашивается вопрос уже не о том, Бог или не Бог Христос, а вопрос чисто психологического свойства: как мог наш великий писатель, обладающий большим умом пытливостью, наблюдательностью и знаниями, вопреки фактам и очевидности, прийти к неверию в Мессию, Бога-Христа?
Ведь нельзя же в самом деле поверить, чтобы человек, сознающий в себе искру Божию, ею гордящийся и ею основавший свою земную славу, человек, в котором живут стремления к высоким нравственным идеалам, сам топтал свою славу в грязь и сознательно доказывал, что после смерти личная, живая душа его испарится в ничто, не озадачиваясь даже наглядными обыденными явлениями превращений в мире животных (яичко, червяк, бабочка), в пшеничном зерне, которое, сгнив, дает новый, лучший, удесятеренный росток, поддерживающий существование животного мира, и так далее в бесконечную круговую. Червяк и пшеничное зерно возрождаются самобытно, в роде и виде своем неизменно, а искра Божия, душа, гений великого писателя потеряет свою личную самобытность и уничтожится! После того, к чему же жить, любить, страдать, дознаваться истины, приносить жертвы, пробавляться, так сказать, нравственными идеями, идеалами и распространять их столь ревностно в народе, которого назначение исчезнуть телесно и духовно? Не последовательнее ли признать себя прямо, не обинуясь, животным?
Впрочем, в понятиях графа Л.Н. о загробной жизни, нужно полагать, в последнее время произошла какая-то метаморфоза, или колебание... В то время, как лица, очевидно близко знающие графа Л. Н., свидетельствуют о высказанном им неверии в загробную жизнь (письма к графу Л. Η. Т., помещенные в июльском № Миссион. Обозр. стр. 782–835), в бюллетенях о ходе болезни, постигшей графа в 1901 году (газ. «Россия» №№ 5–13 за июль месяц), сообщается нечто другое, как бы оправдывающее изумление прот. И. Соловьева, В. Скворцова и Кальдерона по поводу встречаемых противоречий в произведениях, воззрениях и образе жизни графа Л.Н. В бюллетенях сообщалось, что граф на смертном одре восторженно проповедовал о мировой религии во главе с Буддою, Конфуцием, Сократом, Моисеем, был поглощен перепиской с индийским мудрецом и немецким ученым об эпизоде перехода в загробную жизнь, и в тоже время держал в своей комнате полутора-аршинную икону и читал евангелия апостольские. Получив облегчение от болезни, он произнес как бы пророческие для себя слова: «видно дана мне отсрочка» (кем, не объяснил) и, хвалясь небывалою ясностью мыслей, описывал пережитый им момент болезненного кризиса, когда жизнь его висела на волоске между здешним и «тем» (?) миром, когда он почувствовал... «вот, словно, я качусь с горы на мягких шинах с необыкновенною быстротою в какую-то блаженную страну, полный радужных ожиданий. После такого предсмертного видения, граф высказал намерение: «написать книгу и рассказать людям, убедить их, что смерть не страшна и за этою жизнью должна быть другая особенная жизнь» ...
Но разве не только рассказами, но и учениями о загробной жизни не переполнены и языческие и христианские книги, как это явствует из обзора религий, и можно ли сказать в этом отношении еще что-нибудь новое?! И сам граф Л.Н. до своего полученного в болезни откровения ничего об этом не знал?!
И мы не в праве ли теперь спросить нашего великого писателя и учителя: на какой же почве – буддийской, браминской, юлиановской, сократовской, стоиков, сделано ему новое откровение о загробной жизни?! – Если не на почве христианской, то не будет ли это «последнее горше первого, ибо тогда очевидно, по мнению графа Л. Н., Христос солгал, сказав: «Я есмь жизнь вечная. Верующий в Меня имеет жизнь вечную. Я есмь воскресение и жизнь. Верующий в Меня, если и умрет оживет» (Ев. Иоан.6:47–48; 6:35).
Не легко также поверить и тому сократовскому уверению графа Л. Н., что смерть не страшна, когда более авторитетно и правдиво сказано: «смерть грешника люта»... И действительно, возможно ли человеку бравировать и легкомысленно относиться к переходу в загробную жизнь, когда вековечная участь его там полна неизвестности и зависит от суда Божьего!..
По поводу предсмертного видения графа Л.Н. невольно приходит на память эпизод из жизни Печерского затворника Исаакия, который возмечтал себя в затворе святым, достойным явления пред ним Христа, но был посещен диаволом во образе и славе Христа, после какового визита, пролежав в беспамятстве два года, Исаакий низвел себя на степень монастырского судомойки, и этим путем достиг прославления от Бога.
Отрицательное вероучение графа Л.Н. для меня лично необъяснимый абсурд, который может быть истолкован разве абсурдами в роде следующих.
Да уж не юродивый ли Он Христа–ради по вере отцов наших? Веруя во Христа, для вящшего спасения души, не прикидывается ли он атеистом ради порицаний и гонений? Не проповедует ли граф полное отрицание, дабы раззадорить людей, возбудить интерес к религиозным вопросам, и тем оживить религиозный индифферентизм в интеллигентном обществе, будучи уверен, что нелепость отрицания Христа, как Бога, не трудно опровергнуть и потому отрицательное учение его, принеся своего рода пользу разоблачением, не будет гибельным, каковым оно несомненно было бы без такого исхода.
Другое абсурдное толкование неверия графа Л.Н. могло бы истекать из основных свойств ума, характера и воспитания великого писателя.
Кому из нас неизвестно, что религиозное образование поставлено у нас вообще очень дурно. Причину индифферентизма и даже неверия у нас нужно искать в системе схоластического религиозного воспитания. Зубрение с отметкой «отселева до селева», не затрагивая ни души, ни сердца, прямо убивают своим формализмом и легкомысленным отношением к делу наши верования. Жизнь и соблазны доканчивают наше воспитание в этом направлении. И вот выходит то, что мы верим и не верим, стыдимся открыто сознаться в нашем веровании, кощунствуем даже, чтобы показаться передовыми и умными людьми, хотя в тоже время, когда грянет гром, крестимся в кармане.
Те же из нас, более серьезные, которые пускаются в исследования религиозных истин, без кормила и весла, своим разумом и силами, чаще всего запутывается в дебрях Эллинской философии, браманизма, буддизма и иных измов и тайны Христовы смешивают с существующими на востоке теософическими фокусами и бреднями, волшебствами и колдовствами, а компетентных собеседований избегают из опасения «пассов» и «гипнотизирования».
Нам сдается, что все несчастье нашего великого писателя в том, что он вступил на несвойственный его реальному уму и таланту религиозный путь, каковой путь, вероятно, не соответствует также и природному характеру его. Сколько помнится, И. С. Тургенев высказывался о графе Л. Н., как о характере гордом, непреклонном, самобытном, самолюбивом, своенравном, и смелом до дерзости, привыкшем, не деликатничая, называть предметы, какими они кажутся его парадоксальному уму, своими именами. В последнем лучше всего убеждает его новая исповедь.
Реальный и парадоксальный ум графа Л. Н., очевидно, не мог постигнуть Христа, как Бога. Граф – Фома неверный, который может убеждаться только осязательно, «вложив пальцы в ребра». Подобно Будде, Конфуцию, граф отказывается верить тому, чего разум постичь не может, но не от критики непостижимого, как это сделали древние языческие вероучители. В тоже время граф не мог художественным чутьем своим не чувствовать всего величия и обаятельности образа Христа. Те же нравственные правила жизни проповедовали и Будда и Конфуций и брамины и Зороастр, и греки; но, нет, в Христе видно чувствуется еще нечто такое, что заставляет отдать предпочтение Ему, и вот явилось раздвоение. Граф, веруя в Христа, в тоже время глумится над своим идеалом, свел Его с пьедестала Бога, чтобы самому воссесть на этот пьедестал. Точно подталкиваемый кем-то, он покатился вниз с горы на мягких шинах с необычайной быстротою в какую-то блаженную страну, полный радужных ожиданий, изрыгая в тоже время ужасные хулы на подвиг искупления, и, как зарвавшийся игрок, поставил, очертя голову, на карту судьбу будущей вековечной жизни своей, и что же в самом деле вышло бы, если бы поверх человеческого самодурства и сатанинских наваждений не существовали неизреченная благость, милосердие и всепрощение попираемого и хулимого галилеянина?!
Мы знаем, граф Л.Н. обладает великим пластическим талантом писательства, большим умом и начитанностью; но обладает ли он великою душою и сердцем, узнаем потому, как он воспользуется данною ему отсрочкой. Станет ли он убеждать людей, что смерть не страшна и за этою жизнью должна быть еще другая особенная жизнь, или... вспомнив свое детство и отрочество и благостный призыв «придите ко Мне все труждающиеся и обремененные и Я успокою вас»... победит в себе гордыню и ложный стыд, со слезами смирения и покаяния припадет к стопам поруганного им галилеянина не только во спасение свое, но во спасение своего панургового стада...
Проштудировав евангелия апостольские, историю верований древних языческих народов, все вышеизложенные данные, факты и соображения, я сказал себе: не могу быть богом, потому что Он, Единый, Сущий надо мною; не хочу быть животным, притом животным неблагодарным Богу моему, несомненно и неопровержимо Богу живому, личному, в Троице славимому, Богу Искупителю моему, пострадавшему за меня на кресте и открывшему мне райские двери для вековечного созерцания высших чистейших, божественных идей и идеалов. Пелена спала с глаз моих, и я сказал: верую, Господи, помоги моему неверию и ослеплению! И какие бы причины не побудили графа Л.Н. Толстого отречься от Христа и смешивать несовершенства «долгополых и длинноволосых», как служителей алтаря Божия, с существом религии, я решился сказать и графу: нет, дорогой граф Лев Николаевич, верны или неверны мои абсурдные догадки и соображения относительно ваших метаморфоз, но если вы не веруете во Христа, каким Он Себя открыл по евангелиям апостольским, – я не ваш соратник и только готов поблагодарить вас, что инцидент отлучения вас от Церкви и пререкания ваши и супруги вашей с Синодом возбудили во мне желание серьезнее проштудировать Евангелие и религии у разных народов.
К вашему же сиятельству, высокоуважаемая графиня Софья Николаевна, не в праве ли мы обратиться со следующею речью: к чему эти негодования, смущающие совесть людей и этот плач по волосам, снявши голову? К чему соблюдаемые в вашей семье все эти, нужно полагать, фарисейские обрядности, созданные, как вы говорите, Христом для благословения именем Божиим всех значительных моментов человеческой жизни: рождений, браков, смертей, горестей, радостей... если супруг ваш действительно не признает Христа Богом и таинств Божиих?.. или... негодующие вопли ваши... не обнаруживают ли они, вопреки уверениям вашего супруга, что все христианские верования колдовство и гипноз, – как дорога вера во Христа и в Его реальную Церковь даже и людям похваляющимся безверием, мнящим быть выше религиозных предрассудков и сознающим Бога и «отвлеченную» Церковь по своему разуму и вкусу.
При действительном отречении супруга вашего от праотеческой Церкви, – ведь ничего не поделаешь, – нужно сознаться, высокоуважаемая графиня Софья Николаевна, что Св. Синод не духовный палач, не нарушитель любвеобильных заветов Христа и Его Церкви, а сделал только то, что обязан был сделать, особенно в виду ревностной бессердечно-жестокой пропаганды отрицательного вероучения графа Льва Николаевича, зловредно действующего на людей.
И разве, ваше сиятельство, в вашем сельском хозяйстве не одобрили бы... ну вот вашего пастуха, отгоняющего от ваших овец хищного зверя, и не похвалили бы его за это геройство, – отлучение графа Л.Н. Толстого от Церкви своего рода современное христианское геройство.
Разве вы признали бы врача жестоким, а не исполнившим до конца своих обязанностей, который решился бы, скрепя сердце, прибегнуть к последнему средству – дать последнее лекарство для спасения умирающего, в надежде возвратить к жизни больного.
Мы понимаем, как понял это и Высокопреосвященный Митрополит Антоний, что письмо вашего сиятельства написано под влиянием до того горестного, безотрадного события и чувства, что всякому человеку легко впасть в умопомрачение, – иначе чем иным объяснить и тон вашего письма к Высокопреосвященному Владыке и высказанное вами намерение подкупить дорогою платою «дрянного попа» молиться за усопшего супруга и для совершения обряда погребения. Разве такие молитвы и погребение могли бы вас удовлетворить? Но по присущей вашему сиятельству и супругу вашему справедливости, в которую мы не перестали верить, вы и граф Лев Николаевич, конечно, оценили тот снисходительный и в высшей степени деликатный и разумный ответ, который вы получили от Высокопреосвященного.
Это верование в вашу справедливость дает и мне, маленькому человеку, смелость писать вашему сиятельству нечто не в форме вам привычных сочувственных адресов, которые вы получаете от всего мира, в том числе и от наших соотечественников, возразить и вам: нет, простите великодушно, графиня, кроме «Московских Ведомостей», слава Богу, найдутся и в России много и много верующих, которые, при всем почитании графа Льва Николаевича, как высокоталантливого писателя, могут не заявить и не заявят ему сочувствия в деле богоотступничества, подобно многим quasi либералам из того панургового стада, которые уже поспешили, как бы в пику Синоду, пожелать графу продолжения, славного служения идеалам правды и любви во благо человечества и родины... «Не учением ли о безбожии?» –спрашиваем мы.
В заключение считаю обязанностью объяснить, что пишущий эти строки не принадлежит к сонму «длинноволосых и долгополых». Он, как и граф Лев Николаевич, русский дворянин и помещик, скромно проживает в своем имении и, что называется, совсем простой смертный, но почел бы непростительным грехом для себя не откликнуться на такое важное дело, как отлучение от Церкви дорогого для России человека, на дело, в котором столь решительно графиня Софья Николаевна и граф Лев Николаевич прибегли к суду общественной совести и в котором столь самоуверенно заручились мировым сочувствием.
И говорю, по совести, отлучение графа хотя и вам и нам и прискорбно, но... достойно и праведно есть.
Александр Мироненко.