Под впечатлением драмы «Воскресение». (Открытое письмо гр. Л.Н. Толстому). Д. Бодиско
Великий писатель Русской Земли, граф Лев Николаевич!
Никогда вам до сего времени не писал. Чувства мои по отношению к вам были в раздвоении: как перед великим художником, творцом, моралистом, я перед вами всегда преклонялся; как перед теологом, философом, реформатором социального строя, я всегда находил, что вы не правы вообще, не правы перед Россией и православным русским народом, в частности.
Но сегодня, под впечатлением только что виденной мною в Париже драмы «La insurrection», мое преклонение перед вами, как перед художником, пересиливает мое чувство к вам, как к теологу и реформатору. Переделка для сцены романа «Воскресение» исполнена удачно, так высоко художественна исполнение ролей Катюши и Неклюдова гг. Bady и Dumeny, так чудно реально и глубоко драматично, что я только теперь понял и уяснил себе всю глубину вашего творчества в романе «Воскресение» и то впечатление, которое «Воскресение», очищенное от наслоений критики Церкви и проповеди «вашего социализма», может произвести на зрителя и повлиять на его душу и совесть, как предостережение от нравственного падения, в которое впал герой вашего рассказа.
Драмой «Воскресение» ваша цель, как моралиста, вполне достигнута, и зритель надолго запечатлеет в себе искру добра, посеянного в нем вашим художественным гением. Не примите в обиду, великий писатель, если я позволю себе сказать, что драма «La insurrection» производит более глубокое впечатление, чем самый оригинал, из которого она переделана.
Я себе объясняю это тем, что автор драмы взял из вашего романа лишь морально-художественную его сторону, оставляя в стороне Церковь и социологию. Он взял из вашего произведения все то, что в нем жизненно, чудесно, и откинул все те стороны его, где пером вашим владел не гений художника, но где работал ваш ум от себя, по человеческим несовершенным соображениям переделать жизнь в противность природе человека, что вы так силитесь сделать, но чего вы и ваш разум совершить не в состоянии, ибо вы – только человек, а не Бог – Всеведущий, Всесовершенный, Вечный.
Когда вы художник, пером вашим и сердцем владеет кто-то выше вас стоящий. Когда вы превращаетесь в теолога и начинаете жить человеческим умом, гений вас оставляет, и вы превращаетесь в обыкновенного смертного, не идущего дальше пределов своих мозговых функций.
Люди со слабым мышлением и развитием, молодежь и наши интеллигенты склонны находить ваше величие именно там, где вас оставляет ваш гений, и где вы превращаетесь в обыкновенного смертного: слабый ум может познать лишь то, что идет от земного, человеческого, и еще не в состоянии уразуметь величие тех истин, которые высказываются гением сверхчеловеческим. Только эти последние истины вечны, бессмертны, как их первоисточник Бог, Который содержит в Себе «все», и Которого вы силитесь вставить в рамки частиц Его, именуя Его то любовью, то разумом, то словом.
Нет, Бог шире этих отвлеченных понятий: Бог – все, и Богом все совершается, и Бог проявляется в вашем гении, пока вы сами не изгоняете Его желанием применить то человеческое, бренное, конечное, что вы имеете, – ваш разум.
Эта ваша двойственность особенно чувствуется при чтении «Воскресения», где вы так часто сводите читателя с неба на землю, и тем его расхолаживаете, заставляя его слушать речи смертного, после речей гения бессмертного. Этого именно нет в драме «Lа Resurrection», где зритель всецело увлекается одной лишь идеей самосовершенствования, к удовлетворению духа своего, в стремлении к вечному добру, к истине, не что от людей, но свыше.
Что в особенности отличает переделку от оригинала, это то, что драма начинается в день Воскресения Христова и заканчивается в том же Великий, для православного христианина, день Христова Воскресения, так что воскресение Катюши и Неклюдова, сливаясь с днем Великого праздника, не только не вселяет в зрителе мысли о небытии Христа, как Бога; напротив, через Воскресение Христа как бы совершается воскресение душ героев в вечной жизни. Это приводит отрадное, живительное впечатление на зрителя при звуке благовеста к ночной пасхальной службе, при отдаленном пении «Христос Воскресе». Настроение великой пасхальной ночи необыкновенно гармонирует с настроением и светом, вдруг просветившим души героев драмы. Удивительно, как автор-француз мог уловить этот чисто-русский, православный восторг встречи пасхальной ночи, и еще больше удивительно, что это чувство передается зрителям французам, столь мало склонным к русскому мистицизму. Чуткая душа автора драмы поняла всю глубину дарованного вам свыше гения, глубину вашей души, и ту веру, которую вы сами от себя стараетесь скрыть, искусственно заставляя ваш ум подчинить себе вашу душу, ищущую того Бога, Который всегда стоит перед вами во образе Христа, воскресшего из мертвых.
Как русский, вы – мистик. Как мистик, вы ищете Бога и стараетесь умом объяснить себе то, что было необъяснимо, пока не сошел на землю Христос-Бог, пока он не воскрес из мертвых. Если бы он действительно не воскрес, мы бы не знали и не искали смысла Воскресения, и тогда не могли бы воскреснуть души Катюши и Неклюдова, которые, если воскресли в земной жизни, то только для жизни вечной.
И почему вы полагаете, что ваш новый, отвлеченный Бог, Которого вы называете то любовью, то разумом, то добром и т. д. лучше, выше, правдивее Бога-Христа, Который принес любовь на землю и подал человечеству стремление к самосовершенствованию укрощением человеческих страстей, любовью и снисхождением, ибо «нет более той любви, когда вы положите душу свою за други своя».
Но Христос, как Бог, знал, что не всякий (человек) может «сие» вместить. Поэтому Он поставил Свое учение, как идеал, но не как закон, требующий точного исполнения, с ответственностью за преступление его установлений. По человеческой немощи выполнить все учение Христа невозможно, и благо тому, кто может его вместить и исполнить.
В идеале Христос признавал «свободу», братство и равенство, но Ему было ведомо также, что человечество этих теорий вместить не может, что уже теперь доказано опытом (Франция). А потому Христос, в царстве земном, признавал неизбежность существующего строя, давая место на земле: богатому и бедному, рабу и свободному, Кесарю, сотнику, воину, мытарю и фарисею, не отвергая притом необходимости законов гражданских, и наказаний их нарушителям даже до казни виновных в преступлении закона (разбойники, казнь которых Христос не осудил), и даже не виновных (так люди склонны заблуждаться вольно и не вольно), в числе которых был распят Сам Спаситель, для избавления и спасения человечества. Не забудьте, что Христос не осудил закона и казнивших Его, возложив вину на Своего предателя («Но горе тому, им же Сын Человеческий предается»).
Вы, граф, великий душою человек, который желает сделать так много добра на основах учения Христа, которое вы хотите понимать по-своему, вы могли бы просветить так много людей вам верящих, потому что вы учите именем Христа, Которого вы одновременно и любите, и отрицаете. И этою двойственностью вместо того, чтобы сеять любовь и мир между православными христианами, вы сеете раздоры, разделение и сомнение в Божестве Спасителя и Его учении.
Спаситель говорит бедным: «не завидуйте и довольствуйтесь тем, что имеете»; вы же говорите им – «завидуйте и отнимайте богатство у богатых, ибо они нажили его несправедливо, а потому вы имеете право отнять у них их имущество» (активно или пассивно, то безразлично).
Кто дал вам право судить, кем и как нажито благосостояние ваших ближних: сегодня я богат, завтра я беден; сегодня богаты одни, а завтра вы искусственно сделаете богатыми других. Положение от этого не изменится, ибо едва ли вы можете допустить утопию полного упразднения богатых и богатства на земле. Богатые и бедные всегда будут, как будут – прилежные и ленивые, скупые и расточительные, сильные и слабые, умные и глупые. Не может быть на земле равенства, пока люди родятся с неравными способностями, и наклонностями.
А потому вы совершенно бесцельно сеете между людьми раздоры; восстанавливая бедных против богатых, разжигаете страсти вместо их утоления. И вы говорите, что вы действуете по учению Христа, сохраняя лишь чистоту сего учения. Ваши теории восстановили уже множество людей друг против друга до такой степени, что даже в семьях сын восстает против отца, дочь против матери, и «враги человеку стали домашние его», да сбудется Писание!..
Пусть слова Христа сбудутся в свое время, но не через вас, любящего учение Христа, вас – человека, в сущности, желающего блага человечеству. Но вы сами не замечаете, что, проповедуя «вашу» любовь, вы ведете людей к ненависти и разделению. Зачем вы своими действиями берете на себя дело, которое Христос предоставил антихристу? Если ему суждено когда-либо прийти на землю, то пусть он придет не от Востока, не от православной русской земли, но откуда ему указано прийти свыше.
Граф! Господь не напрасно сохраняет вам вашу жизнь, хотя и предупреждает вас, что вы не вечны. Он ждет от вас исполнения вашего назначения – усиления через вас любви и веры в русской земле в то время, когда она колеблется и оскудевает. Не противьтесь Всевышнему и, вместо вашей проповеди от разума вашего, начните укреплять в России веру во Христа–Бога, признав его учение Божественным на основании православия, которое из всех христианских вероисповеданий является наиболее терпимым любящим и снисходительным к чужим верованиям. Дайте нам верить во Христа Бога, а через Него в воскресение живых и мертвых, как учит наша вера и Церковь.
Не могут люди жить без веры и Бога, а тем более столь склонный к мистицизму русский народ; не отнимайте же у него этого блага, ибо, без веры в Бога и будущую жизнь, человек незаметно сам для себя обратится в животное, думающее об одной лишь борьбе за существование.
Вы восстаете против обрядов церковных, забывая, что нет на свете религии без обрядностей, без которых не обходится ни одна секта, даже секта образованных людей – франкмасонская. Отступая от одних обрядов, люди немедленно вводят другие. Обряды же православной Церкви наиболее соответственные религии духа и любви. Не ломайте же их, чтобы вместе с ними не сломить и нашей православной веры, которая воспитала в русском народе великий дух смирения, кротости, терпения и отсутствие страха смерти в чаянии будущей жизни.
Величайшая мудрость всегда проявлялась в величайшем смирении (Христос). Гордость, самомнение, как чувства земные, вели к погибели величайших людей. Гордость – от духа зла и гордый человек не может умереть спокойно, так, как умирает смиренный русский мужик, облик которого вы восприняли. О! Если бы восприняли вместе с тем и смиренную его душу! И тогда вы сделались бы великим русским человеком – не для одного лишь русского интеллигента, утратившего веру и разум, но для всего русского православного народа, на пользу которого вы мните работать. Вы тем спасли бы душу свою и поддержали бы дух этого народа: дух смиренномудрия и терпения, ибо дух целомудрия давно в вас живет, и вы его уже передали миллионам русских людей.
И когда вы это сделаете, вы можете со спокойной совестью сказать: «Ныне отпущаеши раба твоего, Владыко, по глаголу Твоему с миром, яко видесте очи мои спасение Твое».
Пожалейте, граф, душу православного русского народа. Вы думаете спасти его прокламациями о пассивном сопротивлении людям более его богатым и на вид счастливым. Этим вы его не спасете и замените лишь одних богатых другими, отчего положение народа не изменится к лучшему. Вы думаете, что все зло в дворянстве и на него ополчаетесь по преимуществу: но оно и помимо вас с каждым годом заметно сокращается, а через четверть века останутся разве следы его. Но крупное землевладение все-таки останется, перейдя в руки кулаков и евреев, у которых в руках деньги, и они все скупят в непродолжительном времени, если только они будут уравнены в правах с русскими, забота, о чем, кажется, также входит в вашу программу. Ужели вы думаете, что эти будущие (непременно) землевладельцы будут по отношению к народу лучше, в сущности, смиренного и уживчивого нашего дворянства? Ох, как Вы, граф, ошибаетесь; и теперь уже мы видим: там, где кулак заменил дворянина, совсем иное отношение между крестьянами и новым владельцем.
В вашей проповеди отрицания Божества во Христе я тщетно искал логики. Коли вы преклоняетесь искренно (в этом не может быть сомнения) перед чистотой учения Христа, ужели вы допускаете, что Проповедник столь великих истин мог вместе быть лжецом, называя Себя Сыном Божиим напрасно. Ложь издревле была первоисточником зла: там, где ложь – не может быть правды, как и там, где истина – не может быть лжи. Или Христос говорил неправду, называя Себя Сыном Божиим (хотя то доказывается всеми ветхозаветными пророчествами), тогда и все учение Его не заслуживает доверия; или Христос говорил высшую правду, тогда нет места сомнениям, что Он действительно Сын Божий, сошедший на землю. Двух мнений в данном случае быть не может.
Вы признаете учение Христа, как истину, и на нем основываете «свое» учение.
Поэтому вы не можете логично допустить, чтобы Он мог сказать хоть слово одно неправды. Если же так, вы не только не имеете права, по совести, отрицать в Нем Божество перед «малыми сими», соблазняя их, но вы обязаны сказать всенародно, что вы, как человек, ошибались и каетесь в невольном своем заблуждении, вспомнив слова: «Иже аще кто соблазнит единого от малых сих и т. д.», а также слова: «Горе человеку тому, им же соблазн приходит». Бесспорно, быть может, время и несовершенство людей внесли в догматы Церкви нежелательные наслоения, но сущность учения Христа в ней сохранилась в целости: сравните православие с католичеством и лютеранством, и вы увидите, что дух учения Христа всего более сохранился в православной Церкви не карающей, но лишь милующей сынов своих, и призывающей их к покаянию, когда они, сами того не замечая, отступают от учения Церкви.
Вы были оскорблены призывом вас к покаянию Св. Синодом – акт неправильно названный отлучением от Церкви, и его игнорировали. То, конечно, дело вашей совести. Теперь прошло достаточно времени, чтобы отнестись к акту Св. Синода беспристрастно.
Если Синод, как учреждение, по закону существует, он несет определенные обязанности и ответственность перед Богом, Царем и русским народом. Он существует для того, чтобы охранять догматы православного вероисповедания в том виде, в котором они переданы Синоду издревле, для возможного объединения людей в вере. Когда Синод усмотрел неправоту вашего учения – отрицание Божества Христа и таинств, когда ваше учение, в силу вашего литературного авторитета, стало увлекать молодежь и не устойчивые в вере умы (а таких теперь легион), ужели Синоду было молчать? Никак. Синод не только не имел права молчать, он был обязан указать православным христианам, что ваше учение не согласуется с учением Церкви. И он это сделал призывом вас к покаянию, тем самым указав на ваши заблуждения.
По незрелости нашего так называемого интеллигентного общества, по совершенному его невежеству в вопросах веры и Церкви, лучше сказать, по его безверию, общество это (но не народ) осудило действия Св. Синода, став в вашу защиту, в защиту, как оно говорило, «великого учителя русской земли». И оно было неправо. Люди серьезные, для которых вера и Церковь не простой звук, справедливо находили, что если бы Синод прошел ваше учение молчанием, то зачем Синод, зачем определенность веры, зачем Закон Божий, зачем те учреждения, которыми исторически выработался великий в своем смирении дух русского народа и, в соответствии с ним, строй русской жизни?
Несомненно, великий ум имеет право на многое, но никак не на совращение «малых сих» с пути известного и определенного на путь неиспытанный и неведомый, ибо, по совести, вы сами не можете сказать утвердительно, что ваше учение доставит людям счастье не только на небе, но и на земле. В последнем мы уже наглядно убеждаемся при виде судьбы ваших учеников – духоборов, которые гибнут в свободной Америке так, как они никогда бы не погибли в православной России; здесь они прокормились бы все таки «Христа–ради», как кормятся в России сотни тысяч бедняков, умирающих в странах свободы на улицах с голода, на чердаках от искусственного удушения угаром.
Вопросы веры были во все времена больными вопросами человечества. Разъединение верований вело за собой не только вражду между людьми и раздоры, но и кровопролитные войны. Русь, слава Богу, объединилась в вере православной, дух же последней не исключает полной терпимости к иным верованиям, не давая им лишь преобладания перед верой государственной.
В России свободно исповедуют веру – католик, лютеранин, еврей, магометанин; не допускается лишь отступление от веры государственной, как объединяющей основные элементы населения. Не допускаются секты, заведомо вредные и безнравственные, как не допускается по возможности сектантство вообще, как ведущее к разъединению населения, тем более, если они противны основам и духу православия и государственности. Что станет с государством и человеческим обществом, коли каждое село, каждая семья начнут исповедовать собственную религию, по фантазии и вдохновению? Не породит ли это страшную вражду и раздоры там, где существует мир и согласие? Не к тому ли ведет ваше учение, которое вы едва ли сами в состоянии признать совершенным, ибо вы не Бог, а все же только человек!
Простите, граф и великий писатель, мою смелую речь перед вами. Обращаясь к вам, я исполняю лишь долг моей совести, отдавая притом дань преклонения перед вами, как перед великим писателем русской земли и моралистом. Простите также, что я вас утомил своим слишком длинным посланием, и надеюсь, что вы, как человек просвещенный, допускаете свободу выражения мысли, а потому не откажетесь терпеливо выслушать до конца и altera pars.
Позвольте закончить мою речь искренним пожеланием, чтобы ваш художественный гений отныне сеял на Руси семена действительной любви, мира в духе Иисуса Христа, Сына Божия, воскресшего из мертвых, да укрепится тем в России мощный, в своем смирении, дух русского народа, нераздельный с православной верой, Церковью и божественным учением Христа, чтобы всякий воздавал на Руси «кесарево–Кесареви, а Божие–Богови». Это не только не помешает развитию народа и его просвещению, но возрастит их на твердой почве христианского вероучения, источника современного просвещения, ибо просвещение человечества пошло от христианского мира, но не из другого религиозного мировоззрения. Отнимите у человечества учение Христа, за этим последует разрушение всей цивилизации.
Ваше слово, граф, может восстановить в интеллигентной России, ныне нарушенные мир, согласие и общественное спокойствие; оно же может посеять семена вражды, раздора, зависти и взаимной ненависти. О! Граф, если бы вы только сказали это слово мира прежде, чем отойти от мира сего (все мы под Богом ходим) для воскресения во Христе, оставив Русь святую в надежде воскресения, не только в этой жизни, как воскресли герои вашей незабвенной повести, но и в чаянии жизни будущего века... И молитвы этих верующих, объединенных в православной Церкви, будут вам защитой и утешением в том неведомом мире, где все мы встретимся во Христе и познаем Истину. Как гениальному писателю, славе русской земли, вам, конечно, воздвигнут рукотворный памятник. Им будут любоваться наши неверующие интеллигенты, будет глазеть на него и православный русский народ. Но, любуясь монументом, этим последним долгом земных – земному, ни один человек не перекрестится и не скажет русского, народного, православного «царство небесное», если вы не войдете в тесное единение с духом этого, любимого вами, народа и не признаете его священных идеалов: его чистой веры в Бога–Христа, его надежды на будущую жизнь.
Примите, граф, дань глубокого уважения русского человека в искреннем его желании, чтобы слава великого писателя русской земли слилась со славой великого наставника русского народа в духе веры, надежды и любви христианской.
Д. Бодиско.