Старец Даниил Катонакский

«Слышах о тебе, яко Дух Божий в тебе и бодрость и смысл и премудрость изобильна обретеся в тебе»

(Дан.5:14).

Вступление

Немного повыше внушающей благоговейный трепет Карули лежит пустынная местность Катонакия. В том районе – большая калива благословенной Данииловой общины, которая смотрит на Катонакию с возвышенности примерно в 300 метров над уровнем моря. Калива эта была построена ученым отшельником старцем Даниилом, основателем общины, имя которого на Святой Горе до сего дня произносится с особым почтением и уважением.

Отцы – его современники, хорошо знавшие его, с вдохновением рассказывали об этом человеке, наделенном редкостными природными способностями и духовными дарами. Большую часть сведений о его жизни дали два его ученика, блаженные отцы Геронтий и Нифонт, к настоящему времени почившие. Досточтимый архимандрит Гавриил из святого Дибнисиата также сообщил нам нечто о Старце. Интересные биографические сведения о старце Данииле содержатся также в сочинениях современного греческого автора Александра Мораитидиса, имевшего счастье быть духовным сыном Старца. И наконец, мы нашли много.биографических сведений в оставшихся после него собственных рукописях: набросках, записях и письмах.

В конце этого повествования приводятся «Советы и поучения старца Даниила» – отрывки из его сочинений.

«Мягкий, смиренный, тихий, понимающий» старец Даниил был одним из величайших представителей афонского монашества и современного Православного монашества в целом. Это легко увидит любой читатель, благопожелавший познакомиться с жизнеописанием старца Даниила.

«Был канун праздника св. Марии Магдалины... Войдя внутрь, я вытер пот... который выступил от страха. Строение, в которое я вошел, не было церковью, хотя и было убрано, как церковь. Это была молельня, в которой старец Даниил, не имевший собственной церкви, вычитывал службы с двумя своими учениками. Все трое стояли там, опираясь на монашеские посохи, сделанные из веток орешника. У них были святые иконы, книги, ладан, они пели... Я впервые увидел старца Даниила... Услышав мое имя, он выказал искреннюю радость, словно увидел одного из своих давних учеников, и начал всячески заботиться обо мне...

После вечерни во время отдыха в прекрасном дворе я получил прекрасное угощение (предлагаемое гостям – прим. ред.) в пустыне – леденец и стакан холодной воды. Перед нами простиралось великолепное величественное море, раскинувшееся до берегов Сев. Спорада.

Позднее ради меня была и вечерняя трапеза. Отшельники всегда вкушали раз в день, непременно в девятом часу, в маленькой трапезной, сияющей чистотой. Монах Иоанн, чьим послушанием были поварские труды, подал нам скромную пищу вареную вермишель, фрукты и вкусное сладкое печенье.

Но самое сильное впечатление на меня произвела тогда ночь в Катонакии.

После того, как мы вкусили в скромной трапезной каливы (Сама Владычица Богородица благословила скромную нашу пищу, ставшую этим благословением сладкой), мы вышли на воздух и присели на каменные скамьи перед маленьким домиком для гостей, чтобы отведать десерт – как сказал старец Даниил. Мы провели долгие часы в беседе в виду моря, поблескивающего в лунном свете. А несколько позже, ночью, прочитали во дворе вечернее правило, после чего Старец удалился выслушать обычные еженочные исповеди двух своих духовных чад. Я же в каком-то лирическом волнении остался созерцать открывающийся передо мной великолепный вид и только в полночь удалился спать на заботливо приготовленную для меня постель, размышляя о красотах пустыни, увиденной мной впервые».

Так о первой, незабываемой встрече со своим духовным учителем старцем Даниилом написал Александр Мораитидис. И много раз после этого Александр вместе с другими учениками Старца сидел с ним во дворике, слушая «слова, вобравшие в себя всю небесную благодать» и воспоминания его о прошедшем: о начале его земной жизни, о том, что случилось потом...

Старец Даниил или Деметриус Деметриадес, как его звали в миру, родился в 1846 году в Смирне, городе, население которого, как и население некоторых других городов, горько скорбело тогда о потере греческой Малой Азии. Родителей его звали Стаматиус и Мария. Бог даровал им троих сыновей – Георгия, Константина и Деметриуса и трех дочерей – Екатерину, Анну и Параскеву. Деметриус был младшим из сыновей. Нам известно, что мать его происходила из семьи Геннадолулос, а предки отца были родом из Димицаны Пелопонесской.

Стаматиус Деметриадес владел ремеслом оружейника, и юный Деметриус приходил иногда в его мастерскую и с любопытством ее осматривал. Но больше времени мальчик проводил в кузнице иного оружия, оружия духовного, которая принадлежала его дяде –Анастасиусу. Дядя Анастасиус был простым человеком, не очень образованным, но очень верующим и добродетельным, и он вооружил Деметриуса «оружием света». Он превратил свою мастерскую, где варил на продажу мыло, в келью подвижника. Там укрепил даже ремни, чтобы они поддерживали его во время долгих всенощных бдений. Люди называли его обычно «Святой мыловар» Сердца молодых людей, посещавших его, впитывали слова учения Божия словно почва добрая. Воскресными днями он уводил группу молодежи за город, на чистый воздух, подальше от городской духоты, и там они, кроме свежего воздуха, вдыхали сладость совместных молитв, слова Божия – этих даров Господних. И до скончания времени земнойжизни старец Даниил не забывал данного ему этим святым человеком.

Деметриус учился в прославленной школе Благовестия Смирны, где всегда пребывал первым учеником. Но уроки школьные не несли полного удовлетворения душе его, не могли наполнить его ум. Главное, что было ему близко и что он любил, было вне школы: Писание и поучениясвятых Отцов–он постоянно их изучал. Особый интерес вызывали писатели-аскеты, достигшие вершин духовной жизни. И совершил он тогда нечто невероятное–он выучил наизусть «Добротолюбие"–книгу, о существовании которой многие люди даже и не знают. На ее страницах сын оружейника нашел всепобеждающее оружие, с которым можно выступить против самого сильного врага. И под влиянием этой книги в нем мало- помалу начало возрастать желание посвятить свою жизнь служению Богу в монашестве. Его звала чистая жизнь монахов, он все чаще думал о том, как бы и ему оставить поскорее мирскую жизнь.

Дядя Анастасиус говорил людям, искавшим святости: «Если Вы действительно хотите видеть добродетель и святость, идите на Святую Гору».

Святая Гора Афон! Деметриус в душе своей еще не ясно прозревал ее аскетическое византийское величие. Возможно ли, что и он удостоится некогда подвизаться на этой Горе?

Святогорский монах, бывший тогда на подворье Хиландарского Афонского монастыря в Смирне сказал ему: «Из всех молодых людей, которых мне довелось исповедовать, только в тебе, чадо, вижу я это стремление. Кажется, Сам Бог велит тебе быть монахом на Святой Горе».

Каждое богоугодное желание, однако, испытывается, и вполне естественно, что желание Деметриуса тоже должно было пройти

трудное испытание. Неожиданно умер его отец, и пришлось ему стать опорой семьи, занимаясь какое-то время попечениями о доме, продолжая отцовское дело. Однако, в это время вокруг него собралось сообщество верующих юношей, которых он научал основам христианства, побуждая их всерьез вступить на стезю добродетели. Он стремился другим передать святоотеческое пламя веры и святости.

И по прошествии некоторого времени в одно прекрасное утро он принял решение. С благословения духовника тайно оставил прежнюю жизнь и отправился искать гавань душе своей. Было ему девятнадцать лет. Деметриус слышал, что на Пелопоннесе и на островах Эгейского моря есть святые места, привлекающие паломников, монастыри с добродетельными монахами, и ему хотелось видеть все это. Он побывал в Большой Пещере, в Святой Лавре, Гидре, Тиносе, Паросе и других. На Паросе в пустыни св. Георгия нашел подвижника отца Арсения, который подвизался там в аскетизме и еще при жизни почитался как святой. Встреча эта стала важной вехой в жизни юноши. Он просил его позволить ему жить с ним, но отшельник, по воле Божией, указал ему на его истинное предназначение:

«Нет, чадо, ступай на Святую Гору в обитель св. Пантелеймона».

Побудив юношу отправиться, отшельник дал ему мудрые наставления из своего опыта и предсказал на прощание, что жизнь свою земную закончит он у подножия Горы Афон, что впоследствии и сбылось.

В течение долгого времени мать Деметриуса была безутешна.

«Он тайно покинул нас! – повторяла она снова и снова. – Он ушел, ничего мне не сказав! Я не могу простить ему этого. Почему он это сделал? Разве я не почитаю Бога? Почему он не просил моего благословения? О Богородица, всем сердцем молю Тебя, не позволь ему стать монахом, если не придет он попрощаться со мной и попросить моего благословения».

После Пароса Деметриус посетил Икарию, где видел множество добродетельных монахов и получил для себя много пользы душевной. Словно яркая звезда выделялся среди них иеромонах

Исидор, ученик чудного аввы Аполлона, мощи которого благоухали после смерти.

В то время, когда его благочестивая мать молила Богородицу, корабль, на котором был ее сын, плыл от Икарии мимо Хиоса, направляясь на север. И вдруг ветер неожиданно подул в другую сторону, и корабль вынужден был сменить курс и вскоре бросить якорь в гавани Смирны. Таким образом, после девятимесячного отсутствия Деметриус очутился в своем родном городе. После сильной просьбы одного своего старого друга, встретившего его на верфи, он решился навестить свой дом. Мать восприняла это событие как чудо и горячо возблагодарила Богородицу за то, что Та услышала ее молитвы. И когда позднее сын целовал ей на прощание руку, она со слезами благословила его:

«Ну, сын мой, иди с миром, и милость Божия да охранит тебя на пути, выбранном тобой».

Следует сказать, что эта благочестивая женщина умерла в 1892 году в Верхнем квартале Смирны, удостоившись заранее знать день своей кончины. То была святая мать святого сына.

После этого нежданного отклонения корабль продолжил свой путь и, пройдя мимо Лимноса, направился к Святой Горе. В священном величии пред глазами восторженных пассажиров предстала вершина Афона. Проплывали одно за другим очертания крупных монастырей, похожих на райские обители, возведенные любящими Бога бастионы подвигов в битве «к миродержителем тьмы века сего» (Еф.6:12). И Богородица, Правительница здешних мест, Руководительница всех подвизающихся в брани духовной, милостиво взирала на нового сына Своего.

Ему не было нужды думать, куда отправиться: отец Арсений указал уже место его – обитель святого Пантелеймона. Проплыв мимо многих монастырей, они, наконец, добрались, до этой величественной обители.

В сей крепости духовной предстояло ему стать воином духовным под покровительством великомученика и целителя Пантелеймона. В то время братия монастыря насчитывала двести пятьдесят отцов – греков и русских. Русских было меньше, но число их постоянно возрастало, а вместе с этим росли также и огромные здания монастырские.

Если войти в церковный двор, сразу почувствуешь себя маленьким среди величия как бы одного из дворцов Царской России. В этом монастыре главной силой постепенно стали русские. Они построили колоссальные здания с величественными лестницами, церкви, подобные церкви Св. Покрова и св. Александра Невского, богато украшенные золотом и серебром; огромную трапезную и величественную колокольню с громадным колоколом, весом в 12 тысяч ока (1 ока – это немногим более килограмма), один из крупнейших в мире. Когда он звонит, земля содрогается, а сам звон слышно и в Карее. Было время, когда количество монахов достигало там трех тысяч человек, но сейчас, при нынешнем режиме в России, остается всего несколько отцов.

С 1832 года игуменом монастыря был архимандрит Герасим из Драмы. Деметриус, представ пред ним, пал ниц и стал просить, чтобы его приняли в число братии.

Игумен советовался в этом с другими отцами.

Когда они узнали, что молодой человек приехал из Смирны, некоторые стали возражать.

«Мы не желаем жить совместно с человеком из Смирны,» – говорили Игумену.

«Отчего нет?» – «Знаем мы уже этих, родом из Смирны...»

«Но я прошу Вас, примите меня! Если не подойду, тогда изгоните,» – настойчиво просил монахов Деметриус

Видя такое рвение, отцы решили-таки принять его. Позже они шутя говорили ему: «Ты оправдал жителей Смирны!»

Итак, Деметриус был принят и зачтен в послушники. Первым послушанием его было келейничать у старого монаха Саввы, которому минуло уже восемьдесят пять лет.

Старец Савва приехал из Кесарии. В молодости он сыграл важную роль в становлении монастыря, но теперь был уже на покое, доживая тихо последние годы в кафисме . Навещавшие его, изумлялись его прекрасной памятью. Среди прочего он мог рассказать нечто старинное из истории монастыря, словно это случилось только вчера. И, вероятно, из-за возраста, был несколько чудаковат, так что требовалось много терпения, чтобы прислуживать ему. Терпение требовалось также и при испытаниях, намеренно жестких разговорах, которыми испытывали обыкновенно душу и тело новичка. У старых отцов Святой Горы было в обыкновении немилосердно гонять молодых послушников, но делали они это из любви к ним. Надо было изжить мирские пристрастия, сокрушить эгоизм, выкорчевать самоволие, сгладить острые углы характера. Душа должна была на послушаниях стать простой, чистой, победоносной, как у мучеников, проливших свою кровь. Путь послушания есть путь самоотречения и несения креста, по которому необходимо идти, чтобы достичь истинной свободы и славы о Христе.

Послушник поэтому, по благословению монастырскому, взял на себя попечение о всех нуждах старца Саввы: прибирал его кафисму, готовил еду, стирал одежду. Но при этом он должен был терпеливо переносить упреки, справедливые и несправедливые. И в столь трудных обстоятельствах поведение его было безупречным. Когда отец Савва без всякой причины ругал его на своем восточном диалекте, смешивая греческие и турецкие слова, он смиренно склонял голову и произносил тихо: «Благословен будь, Старче».

Однажды в субботу Деметриус почистил часовенку кафисмы. Она была освящена в честь святого Трифона; очень красива, покрыта мраморными плитами. После того, как он тщательно вычистил мрамор, вычистил до сияния, появился старец Савва. Достав из кармана белый носовой платок, вытер им пол, как бы собрав с него пыль, и нашел таким образом причину поворчать на своего послушника.

«Что это за работа? Ты это называешь чистым? Ты что, не видишь, как почернел платок? Разве так говорится в Библии: «Господи, возлюбих благолепие дому Твоего» (Пс.25:8)?

Так обыкновенно испытывали всех, стремящихся к монашеской жизни, и он просто светился смирением, мягкостью и любовью. За эти добродетели отец Савва высоко его ценил и, когда позднее Деметриусу назначили другое послушание, при расставании просил у него прощения.

Второе монастырское послушание было в другой кафисме, где подвизались два болгарских монаха. Они делали из шерсти мешки и другое. Отцы эти оказались весьма суровыми. Однако Деметриус остался стойким в послушании, видя прямое и в кривом. Например, в каждую пятницу по вечерам они молились о упокоении душ умерших. Когда в один из таких вечеров подошла очередь новичка, он правильно произнес слова молитвенные, поставив косвенное дополнение во множественном числе в винительном падеже: «упокой Боже, рабы Твоя, и учини я в раи»

Но болгары закричали: «Ты неправильно сказал(!); надо говорить не «рабы Твоя», а «раб Твоя».

«Благословенны будьте, Старцы. Отныне буду говорить: «раб Твоя,» – ответил истинный сын послушания.

Он несомненно знал поучение св. Варсонофий о терпении: «Потрудись во всем отсечь собственную волю, так как это вменяется человеку как жертва. Это то, что подразумевается в словах: «Тебе ради умерщвляемся весь день, вменихомся яко овцы заколения» (Пс.43:23)».

Смирение Деметриуса на послушаниях тронуло сердца братии монастырской. Игумен, которому рассказывали о его скромности и терпении, взял молодого послушника на новые послушания в монастыре.

Прошло немного времени, и наступил великий день в его жизни –день пострига монашеского. Позже старец Даниил всегда с волнением вспоминал этот день; он вспоминал, как его Старец за руку подводил к святым иконам, дабы почтить их.

Слова священника наполнили его страхом, но вместе и невыразимой радостью: «Смотри, Христос невидимо присутствует здесь. Никто не принуждает тебя принимать эту схиму, помни об этом. Помни, что только по собственному желанию принимаешь ты эту святую и великую схиму».

«Да, преподобный отче, по моему собственному желанию – твердо сказал он.

Когда святой обряд пострижения был совершен – обряд как бы символически отражающий историю блудного сына,

явился новый человек, носящий «прежний покров» – монах Даниил.

Поскольку отец Игумен был уже немолод, ему становилось трудно совершать все, согласно типикону, принятому в монастыре, и он оставлял отца Даниила при себе для чтения правил.

Постепенно отец Даниил завоевал сердца всех насельников монастыря своим послушанием, благородством, добротой. Все– и старые, и молодые – любили и уважали его.

В русском монастыре он впервые познакомился с благословенным искусством иконописи у брата обители отца Дионисия. И как же сильно вошли в его жизнь священные иконы Христа Спасителя, Богородицы и святых! До конца жизни к имени его прибавляли слово «иконописец» Он был иконописцем, знавшим свою миссию и предназначение, был таким, кто, кроме желания и трудов изобразить Господа и святых Его на дереве как можно более совершенно, старался также «в сердце своем напечатлеть Его образ». Он был иконописцем, подвизавшимся в подвигах духовных, с чистым умом и пламенной душой. Некоторые его работы и до сего дня хранятся в здании иконописной мастерской, где живут сейчас его духовные наследники. Они делают еще более явственным присутствие в Катонакии старца Даниила.

Его жизнь в русском монастыре протекала спокойно, душа возрастала о Боге. Однако без испытаний и ударов нет избранников у Христа, и мирное течение времени было нарушено сильным нездоровьем отца Даниила. Он был поражен сильным нефритом. Мучительная болезнь перешла постепенно в хроническую, и долго страдал он от жестоких болей, лихорадки и головокружения.

Но мало того, подошло еще одно испытание в обители между греческими и русскими монахами возникли распри. Около 1876 года умер игумен Савва, грек по происхождению. Избрать нового игумена оказалось делом очень трудным, так как греки желали грека, а русские – русского. Начались споры, волнения, нестроения. Отец Даниил, который благодаря честности и прямоте был избран к тому времени секретарем монастыря совместным голосованием и греков, и русских, оказался в центре всех этих беспорядков.

Дело дошло до Константинополя, и четыре представителя монастыря – двое греков, одним из которых был отец Даниил, и двое русских – предстали перед патриархом Иоакимом (уроженцем Хиоса). Отец Даниил честно и мужественно сказал о своей позиции, но за это пришлось платить. Расплатой было изгнание из монастыря святого Пантелеймона и запрет на несколько лет жить на Святой Горе.

Изгнанный со Святой Горы, отправился отец Даниил в Фессалоники. Митрополитом там в те годы был владыка Иоаким (1874 – 1878), впоследствии патриарх Константинопольский Иоаким III Изгнанник посетил иерарха и поведал ему о случившемся, а тот сразу же окружил его отеческой любовью.

«Чадо, – сказал он ему, – Церковь увенчает тебя за твое мужество оливковыми ветвями, а не высылкой».

Любовь и сочувствие владыки Иоакима очень укрепили отца Даниила, смягчили боль от несправедливого наказания. Владыка Митрополит десять дней держал его при себе, а потом определил в святой монастырь св. Анастасий в маленьком городке Базилика, рядом с Фессалониками, и там отец Даниил пробыл полгода.

Для монастыря того его пребывание стало благословением Божиим. Монахи там до приезда отца Даниила жили расхлябанно, невежественно, и отец Даниил принес с собой словно животворящий духовный ветер застывшим, дремлющим душам. Добродетельной жизнью своей, большими знаниями, умением научить преобразил он жизнь монахов. Он убедил их ввести у себя афонский типикон, вследствие чего монастырь этот стал походить на образцовый монастырь Святой Горы. Монахи те были безгранично преданы отцу Даниилу и, когда позднее он собирался обратно на Святую Гору, были безутешны. В день отъезда тридцать пять монахов сопровождали его до деревни Галатиста, что в нескольких километрах от монастыря и, когда он прощался с ними, «в скорби припав ему на грудь, лобзали и лобзали его».

Возвратившись на Святую Гору, он забрал из монастыря св. Пантелеймона свои вещи и отправился в древний монастырь Ватопед. Едва успел туда добраться, как почувствовал острый приступ нефрита. В тот раз «шип в плоти» терзал его очень сильно, и он несколько недель вынужден был провести в постели.

Старцы монастыря с большой любовью ухаживали за ним. Но несравнимо большая любовь была выказана ему Великой Врачевательницей Святой Горы Богородицей.

В Ватопеде особенно почитается Пресвятая Дева. Собор его освящен в честь Благовещения, а от его чудотворных икон Матери Божией (Виматарисса, Эсфагмени, Антифонитрия, Парамифия...) произошло много чудес. Чудотворный пояс Богородицы, который раньше пребывал в Константинополе, «в почтенном доме Ее, что в Халкопратейе», во Влахерне, тоже хранится там.

Отец Даниил особенно чтил Матерь Божию. Подобно святым, был Ей особенно предан. Потому и молил Ее не оставить его в страданиях, от всего сердца, со слезами молил. Не сомневался в помощи Ее. И могла ли Она отказать этому подвижнику? Действительно, 31 августа, в день, когда в монастыре совершался праздник Ее святому Поясу, больной внезапно исцелился. Выздоровление было полным, жестокая болезнь, терзавшая его десять лет, ушла навсегда. Можно ли было найти слова, чтобы достойно возблагодарить Пречистую Матерь монахов?

«О, Пресвятая Госпоже Владычице Богородице, вышши еси всех Ангел и Архангел, и всея твари честнейши, помощнице еси обидимых; ненадеющихся поденные, убогих заступнице, печальных утешение, алчущих кормительнице, нагих одеяние, больных исцеление, грешных спасение, христиан всех положение и заступление,» – молитвы переполняли душу отца Даниила.

После исцеления он вознамерился покинуть Ватопед, так как Ватопед – монастырь особножитный или идиоритм, а это ему не очень по нраву было (В общежительных монастырях, к которым относится и монастырь св. Пантелеймона, дух строже; в них у монахов нет собственности, общая трапеза, управляются они игуменами. В идиоритмах гораздо более мягко, монахи живут в собственных квартирах, со своей обстановкой, своим столом; состоятельные люди, ставшие монахами, могут иметь различные удобства, прислугу. – Ред.). Старец Даниил считал особножитные монастыри чуждыми истинного монашеского духа. Дух настоящего монашества он видел в киновиях – общежительных монастырях, в которых, по слову свят. Василия, нет «моего» и «твоего», «моей воли» и «твоей воли».

Потому он и хотел уйти, но отцы ватопедские сильно возлюбили его. Где еще найти им такого истинного монаха? Ни за что не хотели отпустить его. И вынужден был он пойти за советом к известному духовнику отцу Нифонту, жившему отшельником в одном из скитов Ватопеда. И остался отец Даниил в монастыре, как бы трудно ему ни было; пребывание в Ватопеде стало для него послушанием. Жить там было самопожертвованием, благословленным Богом.

Совет монастыря назначил его в дом для гостей, и это было мудрое решение, потому что приезжавшие получали много пользыот общения с таким хозяином. Те дни для гостиницы Ватопеда, в которой всегда бывало по многу народа, стали поисти- не историческими. В ней всегда были чистота и порядок, но сверх того, появилось и нечто новое: чтение житий за трапезой, общая молитва и беседы на духовные темы. Постепенно в гостевом доме идиоритма воцарился дух киновии. Старец Даниил, с его благообразной внешностью, предстал пред гостями образцом афонского монаха. Многие посетители считали даже его игуменом монастыря!

В последние дни своего пребывания в Ватопеде отец Даниил по нуждам монастыря должен был съездить на родину свою – в Смирну. И пришлось ему пробыть там девять месяцев. Земляки его возрадовались, узнав, что из их города вышел человек такой духовной мощи, и многие нашли у него понимание и мудрый совет- Митрополит Мелетия и раньше, должно быть, слышал о старце Данииле, сейчас же, при личном знакомстве, пожелал удержать его в городе, сделав своим викарным епископом. Старец же Даниил поблагодарил Владыку, отказавшись от такого предложения.

«Ваше Высокопреосвященство, – сказал он ему, – я считаю себя недостойным священного сана. И никогда не расстанусь с Уделом Божией Матери. Я дал обет.»

Если бы он согласился остаться в миру, что обрел бы? Славу, почитание, высокое положение? Все эти ценности призрачные и преходящие и даже опасные, когда не по Божией воле даются.

Но разве не мог он потрудиться ради Христа, будучи епископом? Мог, конечно, но не видел Старец на то Божиего определения: не дал Господь ему знамения, что сан должно принять. Наоборот, видел он, что Бог повелевает ему пребыть в неизвестности, в смиренном положении простого монаха. «У каждого человека свой дар». Старец Даниил «избрал путь добрый» и избег множества преткновений, которые уводят человека от забот о своей собственной душе, что бывает прискорбно и для него, и для других. Старец всеми силами души стремился к единой великой цели. Ради нее он грубую скамью Катонакии предпочел кафедре, предпочел смиренное положение монаха месту начальственному. Он выбрал величие, которое Господь определил так «Иже аще хощет в вас быти стареи, да будет всем раб» (Мк.10:44).

Много лет спустя старец Даниил написал об этом одному из своих верных духовных чад «Чтобы я мог всех почитать и собственною волю и мнение отсекать, Владычица Богородица никогда не позволяла мне любить жизнь в миру, тщеславие, мнимую славу, пусть мне и предлагали стать священником и епископом. По этой причине «се удалихся бегая, и водворихся в пустыни» (Пс.54:7), где живу уже сорок пять лет и не имею и малейшего желания ее покинуть» (письмо от 22.02.1926 Николасу Ренгосу).

Итак, пришлось старцу Даниилу отправиться из монастыря Ватопед в родной город Смирну и пробыть там девять месяцев.

«Как только прибыл я (в Смирну), то счел долгом своим посетить Георгия, сына незабвенного Деметриуса». (Деметриус был простым мирянином, но его великая вера и добродетельность дали ему «мудрость небесную» и прославился он своими мудрыми советами и наставлениями Его поучения укрепляли многие души, включая и душу старца Даниила в юные годы). «Я расспросил его подробно о смерти отца, о кончине которого знал от многих людей».

В ответ на просьбу монаха Георгий в мельчайших подробностях описал кончину своего достопочтенного отца, слезами сопровождая воспоминания. И одна деталь настолько примечательна, что мы должны сейчас же рассказать о ней.

Достигнув заката земной жизни, богодухновенный Деметриус был предуведомлен о дне смерти своей, определенном ему Господом. В день тот он попросил одного благочестивого, чистого сердцем священника отца Деметриуса придти к нему.

«Я умру сегодня, отче, – сказал он. – Прошу тебя, скажи, что мне делать, когда наступят последние мгновения».

Священник знал о его добродетельной жизни, знал, что он исповедовался, соборовался и несколько раз причастился. Но, выслушав просьбу, решил предложить следующее.

«Если пожелаешь, распорядись, чтобы по смерти твоей в каком-нибудь сельском храме совершили о тебе сорок литургий».

Умирающий с радостью принял совет священника. Немного помедлив, он призвал сына.

«Сын мой,я прошу тебя об одной услуге. Прошутебя, чтобы по смерти моей ты заказал по мне сорок литургий в какой-нибудь сельской церкви».

Тот ответил: «Благослови меня, отец мой, я обещаю исполнить твое желание».

Через два часа Божий человек испустил дух. Без промедления его достойный сын обратился к отцу Деметриусу, не зная, что именно он присоветовал сорок литургий.

«Отец Деметриус, мой отец оставил мне распоряжение отслужить за него сорок литургий где-нибудь за городом. И так как Вы иногда остаетесь в храме Святых Апостолов, я прошу Вас взять на себя труд отслужить их. Я позабочусь об оплате всех расходов».

Со слезами отвечал священник «Дорогой Георгий, ведь это я дал твоему отцу такой совет, и пока я жив, всегда буду поминать отца твоего. Но я не могу совершить эти сорок литургий, потому что как раз сейчас матушка.моя приболела. Тебе придется обратиться к другому священнику».

Однако Георгий, зная великое благочестие отца Деметриуса и преданность ему своею отца, настаивал, пока не уговорил его. Священник, придя домой, сказал супруге и дочерям:

«Я должен совершить сорок литургий за душу доброго христианина Деметриуса. Поэтому сорок дней не ждите меня дома. Я буду в храме Святых Апостолов».

И начал он усердно совершать литургии. Совершил уже тридцать девять, последняя пришлась на воскресный день. Но в субботу вечером у него так страшно разболелись зубы, что он вынужден был пойти домой. Он стонал от боли. Супруга предложила вызвать врача, чтобы тот удалил зуб.

«Нет, – ответил отец Деметриус. – Завтра я должен совершить последнюю литургию».

Однако в середине ночи боль настолько усилилась, что пришлось-таки вызвать врача и удалить зуб. И так как было кровотечение, священник решил отложить последнюю литургию до понедельника.

В субботу днем Георгий приготовил деньги для оплаты труда священника и намеревался отдать их ему на следующий день. В ночь на воскресенье он стал на молитву. Ночная тишина способствовала молитвенному настроению. Прошло долгое время, он устал и прилег на кровать, припоминая добрые дела и наставления своего благословенного батюшки. На ум пришла и такая мысль: «Действительно ли сорок литургий помогают душам умерших или церковь предписывает их для утешения живущих?» И в этот момент задремал.

Он увидел себя в прекрасном месте, в месте такой неописуемой красоты, которую на земле и не встретить. Однако чувствовал себя недостойным находиться в таком святом райском месте, и его охватил страх, что поэтому его должны изгнать оттуда до глубин адских. Но он укрепился такой мыслью: «Если Господь Всемогущий привел меня сюда, Он смилуется надо мной и даст еще время на покаяние, ведь я еще не умер и не разрешился от тела»

После этой утешительной мысли увидел идущий издали чистейший и ярчайший свет, сияющий гораздо сильнее, чем солнце. Он побежал навстречу к нему и с невыразимым удивлением

увидел зрелище невиданной красоты. Перед ним простирался огромный то ли сад, то ли лес, благоухающий чудесным незнакомым ароматом. Он подумал: «Так вот он, Рай! О, какое блаженство ожидает тех, кто праведно поживет на земле!»

С изумлением и наслаждением рассматривая эту неземную красоту, обратил внимание на прекраснейший дворец исключительного архитектурного изящества, стены которого сияли ярче золота на солнце и бриллиантов. Невозможно описать его красоту человеческими словами. Он стоял пораженный и безмолвный. Подойдя поближе – о, радость! – увидел отца своего, светоносного и сияющего, у двери дворца.

«Как ты попал сюда, дитя мое?» – спросил отец мягко и с любовью.

«Я и сам не знаю, папа. Но чувствую, что недостоин здесь находиться. Однако, скажи мне, как ты здесь? Как ты попал сюда? И чей это дворец?»

«Милость Спасителя нашего Христа и заступничество Его Матери, которую я сугубо почитаю, дали мне место это. Сегодня я должен был войти во дворец этот, но так как строитель, сооружавший его, нездоров – сегодня у него вырвали зуб, – сорок дней строительства не закончены. Потому я войду в него завтра».

После этих слов Георгий проснулся с ощущением чуда, со слезами, но несколько озадаченный. Остаток ночи не спал, непрестанно творил молитвенные славословия Всемогущему Богу. Утром пошел на литургию в собор святой Фотинии. После, взяв просфору, вино и свечу, отправился в район Миртакии, где находилась церковь Святых Апостолов. Он нашел отца Деметриуса в келлии, сидящим на стуле.

Священник с радостью приветствовал его и сказал, не желая огорчить: «Я только что пришел с Божественной литургии. Сейчас сорок литургий совершены».

Тогда Георгий стал в подробностях описывать видение, бывшее у него ночью. Когда дошел до описания того, что вступление его отца во дворец было отложено из-за зубной боли строителя, священник исполнился страхом, но вместе и радостью, и ощущением чуда. Он встал и сказал:

«Дорогой мой Георгий, я – строитель, который трудился над возведением дворца. Сегодня я не совершил литургию из-за вырванного зуба. Видишь, мой носовой платок весь в крови. Я сказал тебе неправду, потому что не хотел расстраивать тебя».

Старца Даниила глубоко взволновал этот рассказ. Под конец Георгий предложил ему посетить отца Деметриуса, который подвизался тогда в приходе св. Иоанна Богослова. Священник подтвердил подлинность и сказал записать все как очень поучительное. Так и совершилось, раз уж мы нашли ее в рукописях. В конце старец Даниил приписал карандашом: «Записанное я слышал в 1875 году, в октябре. Наш незабвенный Деметриус опочил в году 1869».

Чем более жажда духовного крепнет в душе монаха, тем больше он ищет тишины, горы Кармиль, где, подобно Илие, может полностью ввериться любви Божией. Это стремление к пустыни горело и в сердце отца Даниила. Он не мог долее жить не в пустыни.

По возвращении из Смирны, узнал, что отцы Ватопеда вознамерились сделать его своим представителем в Карее Однако отец Даниил не склонен был менять молитвенную тишину ни на какой пост и поэтому, по прошествии пяти лет жизни в Ватопеде (1876 – 1881), оставил этот монастырь и бежал, словно олень, в дикие места Катонакии. Он бежал «туда, где запах тимьяна перебивается ароматом небесного благоухания мира, где смолкает журчание всех ручьев, уступая место сладостному пению молитвы- где даже камни дышат святостью, напитавшись слезами святых» (Мораитидис).

Новым местом его отшельничества стала пустынная калива, можно сказать «сухая калива», с двумя комнатами и резервуаром. Никаких удобств, как в Ватопеде, здесь не было: голая нищета. Чтобы жить здесь, нужны были помощники и было необходимо заниматься каким-либо ремеслом. Вначале отец Даниил вязал носки, а позднее занялся иконописью. Тяжкий труд и бедность стали его постоянными сожителями. Одна тропа, по которой ему приходилось ходить за необходимыми припасами из гавани скита Праведной Анны, чего стоила. К тому же, больших усилий требовалось для того, чтобы иметь воду, так как среди скал не было поблизости источника. И, подобно другим отшельникам в тех местах, он мог использовать лишь дождевую воду.

Однако радости духовные облегчали все эти трудности. Сейчас больше времени, чем прежде, мог он проводить, не отвлекаемый ничем, за чтением Священного Писания и писаний Отцов, что всегда было радостью, предаваться молитве и духовному созерцанию. В пустыни он знал веяния Духа Святого. «Это место, говаривал он, – это место – дуб Мамврийский... божественная лествица, по которой восходят и нисходят ангелы... Место это – гора Кармиль... Место это – гора Олив... Место это – прямой и узкий путь, ведущий к жизни».

Он знал особенное духовное наслаждение при чтении «Добротолюбия», которое почти не выпускал из рук Старца Даниила расстраивало, когда слышал, как некоторые нерадивые монахи называли ее «Иллюзиолюбие» Говорил про таких, что сами они пребывают в плен) иллюзий и что не знают они, как найти ключ, которым открываются бесценные сокровища. Ключ этот – любовь ко Господу, смирение и послушание.

Он так хорошо знал «Добротолюбие», что о любом отрывке мог сказать, из какой главы взят. Самым обыкновенным зрелищем было видеть его увлеченно изучающим один из ее томов, лежащий перед ним на подставке.

Три с половиной года прожил в одиночестве отец Даниил в пустыни. «Царю Небесный, Утешителю, Душе истины, Иже везде сый и вся исполняяй, Сокровище благих и жизни Подателю, прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны, и спаси, Блаже, души наша,» – молился он Духу Святому, Царю Небесному, когда бесы искушали. Пытались обольстить бесы Старца, подобно как обольщали других отшельников, но не могли, ибо погружен он был в благодать смирения и мудрости. Старец Даниил прошел в свое время тяжкую школу послушания. «Опасно необученному солдату оставлять свой полк и одному ввязываться в сражение. Также и монаху рискованно быть отшельником, прежде чем не приобретет он большой опыт и практику в брани со страстями души своей» (преп. Иоанн Лествичник). Поэтому лишь тот готов к самостоятельной борьбе с бесами, кто на деле потеснил уже их. У нас не много сведений об этом периоде жизни старца Даниила в исихазме, но последующая его жизнь свидетельствует, что он имел благодатные небесные дары.

Старец Даниил обосновался в Катонакии примерно в 1881 году, а через три с половиной года появились у него ученики. И вскоре, словно пчелы в поисках богатого нектаром цветка, многие души стали слетаться к нему, обнаружив этот крин, благоухающий на пустынных холмах. Некоторые, влекомые добродетелями и мудростью Старца, просили позволения у него остаться учениками. В 1883 году приехал отец Афанасий из Патраса, а в 1884 – отец Иоанн из Гревены.

Именно в этот период Мораитидис посетил старца Даниила. Тогда все только еще устраивалось, было в начальной стадии – церковь, кельи, иконопись, каменные сидения, дом для гостей, двор. Изучение святоотеческих текстов, исповеди, духовные беседы, вечерние молитвы, воспоминания, оживающие на фоне мирного Эгейского моря!

Где-то вдали за эти морем лежит «мир». Никакой шум оттуда не достигает этих мест. Из этого райского уголка Катонакии, с этих высот море внизу кажется громадной пропастью между двумя мирами.

День заднем, год за годом возрастало горчичное зерно и «бысть древо велие» (Лк.13:19). Души, стремящиеся к высшей жизни, жаждущие Бога Живого (Пс.41:2), покидали мирскую суету и бежали в пустыни, чтобы добровольно склонить головы свои в послушание старцу Даниилу.

К первым двум ученикам добавились отцы Даниил и Стефан из Малой Азии, отец Мелетий из Эпируса, отец Константин из Митилены, отец Герасим из Афин, отцы Геронтий и Нифонт. Их не смущали суровые условия жизни в Катонакии, их влекли добродетель, твердость и прозорливость угодника Божия. Божий угодник – тот, кто отрекается от себя и принимает крест, чтобы последовать за Распятым, – это достойнейший человек Кто, как Иисус, приносит себя в жертву, сам становится Христом, Который вечно живет в святых Своих. «Христови сраспяхся. Живу же не к тому аз, но живет во мне Христос,» – сказал апостол Павел (Гал.2:19–20).

Вокруг старца Даниила собралась добрая братия. Они расширили каливу, провели воду из скита Праведной Анны, посадили оливы, в летние месяцы обрабатывали небольшой сад. Поставить церковь, которая была закончена в 1903 году, им очень помог иеромонах Кодрат из Каракалла, еще один великий современный афонский отшельник, прославившийся своею святостью, которому мы посвятили восьмую часть (во втором томе) этой книги. В новогодний праздник 1906 года после всенощной, на которой присутствовало множество монахов, церковь была освящена Высокопреосвященным Нилом, митрополитом Касуса и Карпатуса.

Тяжелые труды братии принесли свои плоды. «Была сооружена прекрасная двухэтажная калива, с кельями, с приемной комнатой, иконописной мастерской, специальной дорожкой для прогулок на берегу моря и прекрасной церковью в верхнем этаже, освященной в честь преподобных Отцов Афонских Эта радость и украшение здешних каменистых и голых гор, возникла среди скал как белоснежная лилия, благоухающая святостью и миром» (Мораитидис).

Должно отметить, что в течение всего времени строительства возникали самые невероятные препятствия и искушения. Враг воспротивился строительству. Помимо всего прочего, старца Даниила обвинили в Большой Лавре – главном афонском монастыре – в том, что «здание это возводится, чтобы служить пропагандистским планам русских!» Травля общины зашла было уже настолько далеко, что братия была готова покинуть Катонакию. «Горечь и скорбь окружили нас,–писал первый из учеников старца Даниила, – и нигде мы не находим убежища и поддержки. Все темно и безнадежно». Но, в конце концов, враги были посрамлены, и многие препятствия разрешились чудесным образом, о чем мы поведаем вскоре.

В 1904 году было решено строить здание. Мастер Георгий, албанский архитектор, начал укладывать фундамент. Но в результате обвинений и клеветы Лавра отозвала свое разрешение, и работа на шесть месяцев остановилась. Когда же разрешение было снова дано, мастер Георгий был занят где-то, и за работу взялся мастер Василий, тоже албанец, поставивший до этого здание в Карее, принадлежащее русским. То был превосходный человек и отличный работник Он тщательно изучил почву, на которой начал постройку предыдущий мастер и нашел ее неподходящей. Василий разобрал все, что было сделано и копал глубже – на 2.5 метра, пока не дошел до твердой породы. Таким образом, здание можно было поставить прочно и безопасно на скальном основании. Позднее был устроен обширный подвал, вместительный, как склад. То было чудо провидения Божественного, скрытое благословение. Воистину, неисповедим ум Господень!

Среди испытаний для старца Даниила в Катонакии была и близость смерти его ученика, Афанасия.

Отец Афанасий был послушником Старца в течение четырех лет. Однажды знакомый монах принес им две камбалы – поистине утешение в скудной аскетической трапезе пустынников. Отец Афанасий сел за стол чрезвычайно усталым и голодным. И, то ли от небрежности, то ли от происков врагов, едва начал он есть, как большая кость прочно застряла у него в горле в горизонтальном положении. Он претерпел страшную боль, пульсировавшую в горле, дышать было трудно, он стал задыхаться.

Встревоженный Старец пытался расшатать кость свечкой, но безрезультатно. Он дал пожевать страдальцу хлебных корочек, надеясь, что они протолкнут кость, но и они не помогли. Он не знал, что еще предпринять, смерть казалась неизбежной. Старец заливался слезами. Но, несмотря на чудовищно распухшее горло, смерть отступила. Настал вечер, прошла ночь, забрезжил новый день.

В волнении молитвенно обращался старец Даниил к святителю Павлу, патриарху Константинопольскому, и засиял луч надежды.

«Афанасий, давай отслужим молебен свят. Павлу Исповеднику. Этот святой сугубо помогает тем, кто страдает горлом, потому что, когда он учил, что Сын и Отец равносущны, ариане обернули вокруг горла его его же омофор и задушили».

Не имея возможности говорить, отец Афанасий молча согласился и сквозь боль стал молить святого Патриарха о помощи. Во время молитвы в голову пришла мысль просунуть глубоко в горло палец и потянуть кость кверху. Он незамедлительно сделал это и... был спасен! Кость, длиной около двух с половиной сантиметров, была у него в руке. «Дивен Бог во святых своих!» Едва успели попросить Святого о помощи, и она пришла.

Избавленный от смерти, отец Афанасий, помимо прочих дел, обходил Святую Гору, прося у разных людей помощи на их общину. Также он занимался доставкой и продажей икон. Из-за строительства было у них много долгов. Позднее отец Афанасий записал, что удалось получить:

«Пожертвования на строительство дома и церкви: Иоанникий, художник, 22 пиастра; Пахом Критский,.22:20 пиастров; Спиридон, врач, 120 пиастров; Паисий Кидониевс,.67:20 пиастров; монах Иеродион из скита Ватопеда,.22:20 пиастров; мой духовник и благодетель священник Матфей из Каракалла пожертвовал 50 золотых наполеонов (5 000 пиастров)... В первом своем путешествии по Святой Горе я собрал сумму 7 722 пиастра».

В трудах и волнениях суровая и негостеприимная местность Катонакии становилась обитаемой. Следующий отрывок из письма, которое старец Даниил написал в 1907 году «выпускнику Богословской школы г-ну Георгию Папагеоргиадесу,» иллюстрирует это.

«..я видел, что ты написал мне, интересуясь, закончил ли я церковь и дом. Я спешу конфиденциально сообщить тебе, что из-за угрожающих долгов и трудного положения С моими финансами строительство находится в той же стадии, в какой ты его видел, за исключением трех комнат и трапезной, которые Стефан успел закончить. Чтобы оштукатурить притвор церкви, я должен был пригласить двух опытных рабочих, которым, кроме того, что кормил их, заплатил десять оттоманских фунтов. От такой нужды сам должен работать целыми днями, чтобы отдать долги, обеспечить еду и другие нужды общины и предоставить гостеприимство многим другим братия м, лишенным средств. Но пусть десять тысяч раз прославится Всеблагой Господь. Хотя положение наше остается незавидным, мы не получаем ни малейшего дохода или утешения извне, в этом году я снова выплатил, кроме оплаты расходов, 42 оттоманских фунта, и все это благодаря нашим смиренным трудам. Эта работа тяготит меня, потому что пора мне уже жить в полной тишине и молитве, но всераэдичные заботы одолевают постоянно. Но, Боже праведный, я не сомневаюсь, что достигну того, к чему стремлюсь».

В 1928 году, когда земная жизнь Старца близилась к закату, братия проложили трубу и с большого расстояния провели воду от источника к каливе. И калива старца Даниила стала настоящим оазисом для усталых путников, приход ящих из скитов святого Василия, Праведной Анны, Керасии, Кавсокаливии. И еще ценнее оазис тот для отшельников, которые получают передышку под его кровом, чтобы потом снова вступить в жестокую брань с бесами в полном молчании пустыни.

Сегодня, совершая паломничество в Катонакию, можно видеть это чудесное творение. Начатое старцем Даниилом, оно продолжается его последователями, которым, по нашему убеждению, он оставил не только свое имя, но и свои добродетели. В самом деле, калива Даниилитов – это тихий уголок пустыни, где царствуют спокойная жизнь и добрый труд, и невольно воскликнешь вместе с пророком Исаией: «Радуйся, пустыня жаждущая, да веселится пустыня и да цветет яко крин...яко многа чада пустыя паче, нежели имущия мужа» (Ис.35:1;.54:1).

Наделенный блестящим умом и жаждой знаний, старец Даниил с упоением изучал святоотеческие писания, напитываясь дарами духовными. Милостью Божией он был знаком с людьми святой жизни – от отца Афанасия до патриарха Иоакима и святого Арсения, с добродетельными отцами Святой Горы и научался от их богатого духовного опыта. Обогатили его также и три с половиной года молчания, когда он очистил душу свою, и милость Господа, которая «превыше солнца», угнездилась в ней. В душе его не осталось ничего, кроме служения любви.

Когда высокие сановники, такие, как представители Русского Царя, приезжали на Святую Гору, чтобы встретиться с мудрыми и добродетельными монахами, их направляли к двум отцам, которые, по общему мнению, считались лучшими представителями Горы Афон – к старцу Даниилу и старцу Каллинику Исихасту.

Старец Даниил, «с исходящим от его облика тихим сиянием святости, с полуседой бородой и ясными голубыми глазами,» как описывал его духовный его сын, обычно смиренно сидел, терпеливо и кротко выслушивая афонских отцов или благочестивых паломников, и охотно делился со всеми своими знаниями и духовным опытом. Многие монахи, по неведению или из-за гордости впадавшие в заблуждения, спасаемы бывали отцом Даниилом. Как и его тезоименитый пророк Даниил, действительно «дух преизобильный(бяше) в нем, и премудрость и смысл(обретеся) в нем, сказуя сны и возвещая сокровенная и разрешая соузы» (Дан.5:12).

Добрый и простодушный христианин по имени Демос, строитель по профессии, жил в Стике в Северном Эпирусе Однажды он увидел во сне, что в одном месте есть церковь, сокрытая под землей. Восставши, разбудил своих земляков, принесли лопаты и кирки и стали копать. И действительно откопали церковь. Наполнившись довольством, Демос возгордился успехом, стал наслаждаться изумлением окружающих и, когда зародилась в нем коварная мысль: «Ну, Демос, ты сейчас важный человек, ты избран Богом...» то он ее принял без малейшего колебания.

Немного позднее он трудился на Святой Горе на одном из строительных объектов в монастыре Ватопед.

В Ватопеде очень почитают св. Евдокима. О житии его ничего не известно, но в 1840 году волей Божией чудесно обнаружились на монастырском кладбище его мощи. Демос выказывал глубокую преданность этому Святому и верил, что и Святой оказывает ему особое покровительство. Так как в преданиях ничего не говорилось, откуда родом был св. Евдоким, Демос вообразил, что тот – выходец из Албании.

Он начал заявлять повсюду: «Этот святой, как и я, албанец». – «Но откуда ты это знаешь?»

«Албанец он. Вот видите, у него голова плоская. Кроме того, он явился мне, как живой, и сказал: «Я албанец из Стики, мы с тобой родственники». Отцы заподозрили, что его дурачит какой-то бес.

«Когда он снова явится тебе, – посоветовали они ему, – изобрази знамение креста. Если это козни злых сил, он сразу исчезнет».

Но было слишком поздно. Бес завладел уже душой Демоса и не желал ее оставить.

Случилось так, что на Афоне пребывал в то время епископ Александр Родостолосский. Ему рассказали о странностях Демоса и спросили его мнения. Владыка встретился с Демосом и пришел к выводу, что видения эти от Бога. «Раз Демосу приятны молитвослов и крест, значит откровения эти от Бога,» – рассудил он.

Демос очень возгордился от того, что Преосвященный засвидетельствовал подлинность видений. Позднее он написал толстую книгу, где рассказывал о своих невероятных чудесах, откровениях, предсказал войну, приход св. Константина, о различных знамениях – чего только там не было собрано!

«Но все это просто не может быть от Бога! Это ненормально, – говорили промеж собой отцы – Почему бы нам не спросить старца Даниила? Он сможет разрешить наши сомнения». Они взяли рукопись Демоса и отправились в Катонакию.

Как только старец Даниил прочитал первые страницы, все понял. «Здесь пляшут бесы,» – сказал он.

Старец составил текст об этом, с цитатами из святоотеческих писаний и житий святых и послал его в Ватопед. Ни у кого больше не осталось ни малейших сомнений в заблуждениях «избранника».

Но когда Демос узнал об ответе Старца, он пришел в ярость: «Как осмеливается старец Даниил противоречить, когда Епископ признал?!»

А старец Даниил тем временем не удовлетворился простой постановкой диагноза, но, движимый любовью, стал молиться за Демоса, чтобы прекратились у того видения. Позднее отцам удалось привести Демоса в Катонакию, и Старец с любовью приветствовал его. Но когда высказал свое предположение о том, что видение св. Евдокима наслали бесы, Демос не вынес света правды. Он взвился с места и гневно прокричал: «Как Вы осмеливаетесь противоречить, когда Епископ признал?!»

Но тем не менее вскоре был вынужден признать правоту отца Даниила, так как видения разоблаченного беса прекратились. Отцы еще раз убедились, что то был обман, а владыка Александр прислал Старцу благодарность за разрешение этого вопроса.

Действительно, как сказал апостол Павел, «сам сатана преобразуется во ангела светла» (2Кор.11:14), и горе тому, кто обманывается этим внешним сиянием.

«Грешник может легко покаяться, но это трудно сделать тому, кто обманут бесом, пока тот не разоблачен. А как только его раскроют, он не может скрыться,» – поучал старец Даниил.

Среди тех, кто избавился от заблуждений с помощью Старца, был и учитель из Керкиры, который клялся в том, что близок со св. Спиридоном. Тот побуждал его во время молитвы держать в руке зажженную свечу и не задувать ее, пока она сама не догорит и не обожжет ему ладонь, потому что, если он это терпеливо выдержит, то будет мучеником. И, кроме того, велел ему не причащаться в церкви, а слизывать жидкость, выделявшуюся на обожженной руке, потому что это то же, что и Святое Причастие. Можно себе представить, какие ужасные ожоги обезобразили его руки.

Перед учениками своими он часто показывал, как молитвой может разогнать облака или вызвать дождь. Но не было никакой пользы от того ученикам, ибо после молитв и чудес он говорил глупости.

Но пришел день, когда из-за ожогов руки его перестали слушаться, и он стал искать помощи. Так он оказался в Катонакии, где старец Даниил поведал ему, чем Божии чудеса отличаются от чудес бесовских и освободил несчастного от власти диавольской.

Кроме того, освободил Старец от заблуждений и монаха из патмосского монастыря, отца Антипу, которому были видения в течение трех лет, будто Сам Господь являлся ему. Он заверял, что Бог диктовал ему толкование книги Откровений, которое должно было опубликовать.

По мнению этого монаха, разные важные предсказания Апокалипсиса исполнились во время Второй Мировой войны. Например, деятельность двух пророков, о которых говорится в 11-ой главе Апокалипсиса, охватывает, согласно пророку Даниилу 1290 дней – это равно числу дней между маем 1941 и октябрем 1944 года. Также число Антихриста, 666, о котором говорится в 13-ой главе, он увидел в имени Гитлера, основанном на латинском алфавите. (А соответствует 100, В – 101, С – 102 и так далее.) Таким образом, Н=.107:1=108, Т=.119:1=111, Е=104, К=117. Итого: НШег=666.

Старец Даниил убедил монаха сжечь эти истолкования.

Также исцелил он одного человека из Калавриты, который с бесовской помощью выучил наизусть все Евангелие, мог, не обжигаясь пройти через огонь. Исцелил и одного монаха из русского монастыря, делавшего в день по три тысячи земных поклонов. Сей последний заслуживает более подробного рассказа.

Будучи в русском монастыре, старец Даниил узнал об одном монахе, жившим отшельником в кафисме рядом с монастырем, стремившимся быть величайшим аскетом. Пост у того был самый суровый, одежда самая грубая, зимой он ходил босиком и так далее. Среди прочего, хотя правила предписывали класть триста земных поклонов в день, он делал три тысячи. Другие монахи дивились, глядя на него. Старец Даниил, хотя и был моложе в то время, не выказал никакого удивления пред лицом такого подвижничества. Он сразу понял, что не о Боге подвиги те. На двери кафисмы того монаха увидел отец Даниил отверстие, сделанное для того, чтобы проходившие могли заглянуть внутрь и подивиться, и восхититься таким аскетизмом.

Послушный душевному зову, отец Даниил сказал отцу Игумену свое мнение, чтобы спасти через него от заблуждения брата. Игумен отправился в кафисму «супераскета».

«Как тебе живется здесь, отец?»

‘Твоими молитвами, Старче, хорошо. Подвизаюсь и плачу о грехах своих».

«Но ты не приходишь никогда на открытие помыслов».

«Что мне сказать, Старче? Ты и так все знаешь. Я – грешник, что борется».

«А как ты борешься? Скажи мне, кладешь ли поклоны земные?»

«Да, Старче, делаю немного». – «Сколько же?» – «Три тысячи ежедневно, твоими молитвами».

«Что? Почему три тысячи? Кто тебя благословил делать так много поклонов? Нет, больше никогда не делай три тысячи. Ты что, сверхаскета изображаешь? С этого дня и впредь делай лишь пятьдесят, да не возгордишься».

На том и ушел отец Игумен. Разрез был сделан, и вскоре в нарыве обнаружился гной. Так как бывший «великий аскет» вынужден был совершенно переменить свою жизнь, то сейчас не мог сделать и пятидесяти поклонов, вместо грубой одежды стал носить самую дорогую и стал очень разборчив в еде. Конечно, все то удивило других отцов, понявших, что он только из тщеславия предавался излишнему аскетизму. Это и объясняет та кую сильную перемену, что заблудшие всегда бросаются в крайности. Как научают богомудрые Отцы, крайности, избыточность, все чрезмерное – это от бесов.

Во второй половине прошлого века в Афинах активно проповедовал Апостолос Макракис (1831 –1905), получивший превосходное философское и богословское образование.

Некоторые из его идей провоцировали конфликты, и он оказался в оппозиции некоторым отцам, среди которых был и старец Даниил, опубликовавший в 1898 году книгу на тему заблуждений Макракиса. Отец Даниил и словом устным, и письменным боролся с ними.

Один близкий друг и последователь Макракиса, которого тоже звали Апостолос, посетил Святую Гору, чтобы привлечь на свою сторону святогорских монахов. Этот Апосголос пришел и в кали ву старца Даниила, и был принят там во всею учтивостью. Позднее, когда они беседовали, он стал в чрезмерно восторженном тоне расхваливать своего учителя. Старец Даниил слушал, не выказывая неудовольствия. Старец и не пытался стыдить его, как это делали другие отцы афонские, которых Апостолос встречал на пути своем, говорившие, что цена учению этому–ломаный грош. Старец дал ему излить свои восторги и не торопился вмешаться, подобно опытному врачевателю.

Беседа мало-помалу продолжалась и скоро подошла к том пункту, из-за которого и разгорелся весь сыр-бор, а именно к учению, что человек, состоящий из плоти, души и духа, тело и душу имеет исходящими от земли, а дух – это Святой Дух Бог.

Тут Старец начал говорить так, словно устами его глаголал Сам Бог, и Апосголос увидел, как на его глазах были сокрушены идеи его учителя.

«Скажи мне, пожалуйста, сходил ли во ад в Великую Субботу Господь наш Иисус Христос или нет?»

«Конечно сходил,» – отвечал Апосголос.

«И с какой целью?»

«Освободить души тех, кто там томился».

«Души кого?»

«Адама, Евы, всех праведников и Предтечи».

«Да! И разве ты не видишь, что это опровергает идеи твоего любимого учителя Макракиса? Он объявляет, что души умерших возвращаются в землю, подобно душам животных-. И разве возможно было, чтобы Христос сошел во ад, чтобы освободить одну из составляющих человека – душу, если дух есть Бог Дух? Видишь ли, возлюбленный брат мой, какой глубины достигает ересь твоего учителя?»

Апостолос молчал. Он сложил оружие и из стана сторонников Макракиса перешел на сторону правды. Никто не ожидал такой перемены.

Подобное произошло и с Ксенофонтом Парамихайлом, написавшем две статьи в «Григории Паламе», в которых до небес превозносил своего учителя, называя его самым мудрым и самым святым человеком. Он утверждал первоначально, что все заблуждались, что лишь Макракис являлся яркой звездой Православия.

И много такого было в жизни Старца. Он обладал громадной силой убеждения. Нам засвидетельствовали, что отцы Лонговардаса, в Паросе, из ярых приверженцев Макракиса превратились в его серьезных противников.

Отец Алопий из монастыря Ксенофонт отличался особым рвением. Особенно любил уединяться в тихих уголках и творить там непрерывно молитву Иисусову. Когда он молился, вся душа его пела от небесной, неописуемой радости.

Но вдруг стали происходить страшные вещи. Не понимая, что это, он не мог продолжать молитву. Когда пытался произнести ее хотя бы раз, тело его сотрясалось пугающим и непонятным образом. Сам старец Даниил писал об этом так «Странным и необъяснимым было то, когда тело его начинало содрогаться. Кто стоял рядом с ним, тоже начинали трястись. Действительно, когда он молился во время службы, и он, и братия, стоящие в стасидиях, примыкающих к его месту, дрожали и тряслись вместе с этими стасидиями. И когда он молился в своей келье, содрогался, как извергающийся Везувий. Поистине, небывалая вещь» (Письмо к

старцу Каллистрату, 2 апреля 1911 г.). Содрогалось вокруг все. Многие духовники отчитывали его, изгоняя бесов, но все безрезультатно.

Положение становилось трагическим. Так как отец Алопий многие годы уже творил непрестанную молитву Иисусову, то не мог ее оставить. В келье своей, в храме, за трапезой, везде он невольно произносил священные слова. И постоянно кровать в келье, стасидия в храме, стол или предметы, бывшие у него, все начинало дрожать. И все отцы, которым случалось оказаться рядом с ним, тоже начинали дрожать. «Отец Алопий, прекрати молиться! Не видишь разве, какой вред от молитв твоих?» – «Но я не могу прекратить, молитва сама уже во мне творится».

Все просто отчаялись, но вспомнили вместе о старце Данииле. Отец Аверкий, монастырский эконом, вместе с отцом Алопием отправился в Катонакию. Ночь застала их в монастыре Симонопетр.

«Отец Алопий, будь осторожнее. Когда будем в Симонопетре, не твори молитву, не то отцов испугаешь».

Но в храме он забылся, начав молиться. И тотчас же все вокруг затряслось. На следующий день они были в Катонакии.

Старец Даниил, узнав все, пожелал побеседовать с отцом Алопием.

«Хотя я и не духовник тебе, – сказал он, – но мне необходимо знать подробности твоей духовной жизни. Я должен выслушать твою подробную исповедь. Опиши мне, как в первый раз произошло такое явление».

«...В ту ночь я молился по четкам в часовне на винограднике, рядом с монастырем. Вдруг загремела задвижка двери. Мне стало страшно, и я весь задрожал. А дребезжание становилось все яростнее, задвижка ходила ходуном. Потом начала хлопать дверь. Один сильный удар, за ним – еще один. Я понял, что творится что-то бесовское. Подошел к двери, но ничего не увидел. Вскоре грохот усилился, усилилась и дрожь моего тела. Я был уверен, что это козни бесовские и старался не обращать внимания. Стал молиться еще прилежнее. Однако удары и грохот все усиливались, и не только мое тело и дверь, но и вся часовня начала странным образом двигаться. С того момента, как только я прекращаю

молиться, прекращаются и движения, а когда вновь начинаю, возобновляются. Так-то вот, святый Старче».

Старец Даниил глубоко задумался. Случай был небывалый. Но не сробел он, так как для духовно опытного человека нет ничего необъяснимого. «Духовный же востязует убо вся» (1Кор.2:15). Спустя минуту, как бы во внезапном духовном озарении, Старец спросил монаха:

«Отец Алопий, когда раздались первые сильные удары в дверь и ты понял, что это бесы, что подумал? Какие чувства царили в душе твоей? Страх и робость или ты чувствовал презрение к этим козням? А, быть может, ты ощутил что-то иное?»

Отец Алопий подробно описал свое состояние, и старец Даниил нашел объяснение этому феномену. Когда бесы зашумели, отец Алопий мысленно произнес: «Пусть себе стучат, как им хочется, они не помешают моей молитве Разве не то же случилось с преп. Антонием Великим? Я подвизаюсь подобно ему. Дрожит ли тело мое под действием благодати или же это происки завистника добра, я стану до последнего дыхания своего творить молитву, и бесы будут посрамлены». И вот, тщеславие, неприметное поначалу, затмило его разум. Он выказал высокомерие и презрение по отношению к врагу, словно достиг уже высоты преп. Антония Великого. Молитва, замутненная самонадеянностью, неугодна Богу.

Старец Даниил, обдумав все серьезно, посоветовал борющемуся монаху:

«Впредь со смирением, с раскаянием возноси молитву Иисусову. Прочувствуй, что говоришь. Проникнись сознанием, что ты грешник, человек, которого Бог будет судить. Помни, что плоть твою сотрясает бес. Если это будет повторяться, проси спасения у Христа. И только так сможешь обрести небесную милость».

Монах, терзаемый долгое время бесом, был исцелен. Он стал мелиться со смирением, и все стало мирно. С того времени он еще ревностнее стал подвизаться в брани духовной, стяжевая кротость. Говорят, что впоследствии он обрел силу в этой брани, и его трудами и молитвами был исцелен одержимый бесами Евдоким, приехавший в монастырь Ксенофонт из Тиноса. Одержимость была ужасной, больной испускал беспорядочные крики, изрыгал оскорбления, часто разрывал свои путы и мазал всего себя грязью. Три года трудился отец Алопий, чтобы исцелить его.

Чем больших духовных высот достигает человек в этой жизни, тем большим опасностям подвергается, если не имеет опытного духовного наставника, способного следовать совету Апостола: «искушайте духи» (1Ин.4:1).

Вот что случилось с монахом из Лавры св. Саввы Освященного, именем отец Каллистрат. В течение сорока лет он мужественно подвизался в аскетизме в Лавре св. Саввы и в других пустынях Палестины, таких, как пещера в «Кораки» рядом с горой Нево, на которой умер Моисей, увидев издали показанную ему Господом землю Обетованную. Несмотря на свои многочисленные победы над врагами невидимыми, к концу земной жизни впал отец Каллистрат в прелесть. Он воспринял как нечто Божественное возню бесовскую, возникавшую, когда он молился.

Представьте, например, что во время утренней службы монахи вдруг видят, как отец Каллистрат начинает дрожать и трястись Когда же об этом говорили, он защищался, утверждая, что дрожь эта – знак милости небесной к нему. Он даже приводил цитату из апостола и евангелиста Иоанна.11:33: «Иисус убо, яко виде ю (Марию) плачущуся и пришедшия с нею иудеи плачуща, запрети духу, и возмутися Сам» Обманывающиеся обычно защищают свои заблуждения и ереси цитатами из Священного Писания. Не тоже ли делают и еретики-пятидесятники, которые дико сотрясаются всеми телами, падают, катаются по полу и верят, что это сильное проявление «Духа Святого».

Отцы Лавры пришли в сильное возмущение от этого. Они и предостерегали отца Каллисграта, и просили его исправиться, но сил душевных не доставало им, чтобы убедить его, что он в прелести. Он же, хотя и верил, что сотрясения происходят от действия сил Божественных, все же временами испытывал сомнения. Прослышав о прозорливости афонского старца Даниила, решил просить его совета.

28 марта 1911 года он написал пространное письмо и отправил его в Катонакию. В письме подробно описал происходящее

и возмущения братии, сетуя на неспособность их понять знамения Господнего.– В конце же просил указать способ разрешить это недоразумение.

2 апреля мудрый катонакский Старец подготовил ответ. В письме своем он долго рассуждал о дрожи, происходящей от Божией милости, и о телодвижениях и дерганиях, происходящих от прельщения. Убедительными аргументами Старец показал своему адресату, что «странные движения и выкручивание тела» были не Божественного происхождения. Он также объяснил ему, что требуется «для истинного постижения благодати» – полная отрешенность от всего мирского, безусловное подчинение и преданность опытному старцу, абсолютный отказ от своей воли, безропотное терпение всяческих искушений, безупречное выполнение ежедневных монастырских послушаний, нелицемерная исповедь... Он напомнил ему советы Отцов – великих отшельников и особенно св. Григория Синаита: «Когда, делая свое дело, увидишь свет или огнь вне или внутри, или лик какой – Христа, например, – или Ангела, или другого кого, не принимай того, чтоб не потерпеть вреда. И сам от себя не строй воображений, и которые сами строятся, не внимай тем и уму не позволяй напечатлевать их в себе». Проявления Божией милости через излияние света или радостной дрожи известно злым духам, которые неопытным представляют похожие имитации и вводят их в прелесть. Если нет опытного наставника, то и явление подлинных знаков благодати верующему может привести к прельщению. Потому что враг знает, как сбить человека с пути истинного и обманом, и подделкой увести его. Змий всегда поджидает удобного момента, чтобы разрушить высокий труд умной молитвы. Иной, увлекшись исихазмом, уходит в действительности не в богомыслие, а в мир фантазий, становясь игрушкой злых духов.

Старец Даниил подчеркнул, что под действием благодати человек становится рассудительным, мирным, беспечальным душой и телом, почтительным. Часто, при неподвижности тела, ум возносится, охваченный божественным созерцанием. «Так во время молитвенного восхищения тела многих святых, которые видели добрые люди, представлялись неподвижными и словно мертвыми, но когда божественное действие прекращалось, святые приходили в себя». Никто из святых никогда так не дергался, как отец Каллистрат, движения такие пользы не приносят, но лишь вызывают возмущение.

В одном месте своего письма старец Даниил так примечательно высказался: «Если ты, отец Каллистрат, думаешь, что поведение твое правильное и безукоризненное, тогда пусть и остальные шестьдесят отцов твоего монастыря подражают тебе и тоже станут дрожать и трястись во время служб. И представь себе, что это будет!»

Он также подчеркнул еще, что божественная благодать, входящая в сердце верующего человека, не проявляет себя обычно тогда, когда он находится среди других людей, а тогда лишь, когда он уединен в своей келье или пустыни.

После того, как богодухновенный Старец посредством многих аргументов обличил прелесть отца Каллистрата, под конец, дабы тот не отчаялся, так его утешил:

«Не изумляйся своей ошибке, – написал он. – Брат мой возлюбленный, я тебя не упрекаю за нее. Только Сам Бог непогрешим и непобедим. Мы видим, что даже многие святые впадали в такую прелесть, но человеколюбивый Иисус не отверг их, но спас неизреченным образом. Разве не был преп. Кирилл Филеотесский святым и опытным Отцом? И все же, разве не впал он в ужасную прелесть в конце жизни своей земной? И Всеблагий Господь не отринул его, но спас. Разве не впали по своему неведению в ересь авва Герасим, преп. Иоанникий Великий и блаж. Августин? Провидение Божие вернуло их однако на путь истинный, и сегодня они почитаются и прославляются Церковью. И так же, как они не были оставлены, имея другие удивительные добродетели, так и ты, возлюбленный мой Старче, выйдешь победителем».

В сердце отца Каллисграта достаточно было места для благ Господних. Намерения у него были добрые, он просто никогда раньше не прибегал к помощи опытного и прозорливого старца. И потому письмо старца Даниила имело немедленное воздействие. Словно сильный свет, рассеяло оно тьму, многие годы смущавшую дух отца Каллисграта. Позже, получивши второе письмо, он полностью освободился от своей прелести и бесовских телодвижений. Исполненный смирения, написал он ответ богопросвещенному Афонцу:

«Письмо твое было, как обоюдоострый меч, направленный против врага моего. С быстротой молнии разрушены были козни бесовские, которые изводили меня много лет, заставляя думать, что то от Бога, даже похваляться этим. Сейчас я дивлюсь и изумляюсь тому, как подействовала твоя славная святость, как ты показал мне, недостойному, опозорившему род человеческий, такую чрезвычайную кротость, и как Господь Всевидящий, не желающий смерти грешника, тронул сердце твое и побудил поднять меня из той пропасти, в которую вверг меня злобный дракон. Ты ангел, посланный мне Богом, так как слова твои – Божии слова, и как только я их прочел и осознал, все происки врагов прекратились.

О, Боже Великий, сколь чудны дела Твои...

Какими словами мне воспеть и прославить и выразить радость мою от этого благодеяния! Ты услышал меня и сразу же поспешил рассказать мне о тщеславии и прельщениях бесовских. Я не умею писать красиво, не нахожу подходящих слов, чтобы отблагодарить тебя. Пусть Бог тебя вознаградит.

Со мной это произошло, потому что я не имел наставника. В то время, как находился я в плену иллюзий, думал, что это богоугодная брань...»

Старец Даниил был очень тронут таким Счастливым исходом. Он так сказал обо всем этом: «Все нам подается Всеблагим Господом. Бог призрел на веру его и просветил меня, как ему ответить. Человек сей добрый и богобоязненный, и за это Бог спас его таким необычным способом. Я не думал и сам, что он будет избавлен столь быстро и что такой опытный воин выкажет такую веру и смирение. Пусть его молитвы укрепят и меня».

Своими богодухновенными словами старец Даниил спасал не только тех, кто страдал от гордости и прелести, но и тех, кто страдал от скорби, таких, как отец Корнилий.

Святогорский иеромонах Корнилий решил отправиться на Синай. Дело было в том, что он был уже немолод и слабел здоровьем, вот и решил купить на Святой Горю удобную каливу, где можно было бы спокойно дожить оставшиеся годы. С этим намерением он и отправился на Синай, чтобы попросить тамошних отцов о денежной помощи. Все сложилось как и желалось Довольный, отец Корнилий отправился в обратный путь, предвкушая выполнения своего плана. Но радость его неожиданно обернулась горем: по дороге напали на него лихие люди, отобрали деньги, да самого чуть не убили. Когда он добрался до Святой Горы, был подавлен и физически, и морально. То происшествие буквально сломило его. Нужен был кто-то, кто смог бы укрепить сей «тростник надломленный», и самым подходящим был старец Даниил. Но он болел в то время, лежал в постели и не мог сразу же навестить собрата. Однако любовь его подвигнула его найти другие средства, дабы смягчить боль ближнего, Он никогда не оставался безучастным к искушениям и испытаниям ближних, но всегда отдавал свои время и силы на помощь. Он руководствовался словами, что любовь «не ищет своих си» (1Кор.13:5). Поэтому, присев в постели, взял бумагу и карандаш и написал замечательное письмо-утешение. Мы приведем несколько отрывков:

«Его Преподобию, иеромонаху Корнилию.

...Это прискорбное известие глубоко тронуло мои смиренные душу и сердце..., все же вспоминая многочисленные повествования из житий святых, я укрепился духом, потому что знаю, что подобные и даже более тяжкие несчастия претерпели многие святые и праведники. Все то случалось не без ведома Божия, и вместо того, чтобы погибнуть, святые, которых и посмертно прославляют, приобретали большое духовное богатство...

...Скорбь тогда только может овладеть нами, когда мы по своей собственной воле творим зло и совершаем различные грехи. Тогда мы вынужденно испытываем боль и раскаяние. Но то, что вредит нашему телу, помогает спасению нашему, и нам следует не отвращаться трудностей, а приветствовать их.

-Я умоляю тебя собрать всю свою святость и в это время испытаний проявить терпение и положиться на милость Божию, и придет день, когда душа твоя будет щедро вознаграждена... Быть может, полезен будет следующий пример, своего рода картинка, которую я сейчас нарисую. Если бы, возвращаясь с Синая, ты увидел бы множество христиан, плененных на войне и собранных в гавани на египетском побережье, которых вот-вот отвезут в отдаленные уголки Африки, обнаженных, мучимых жаждой и, что хуже всего, рискующих потерять не только свою жизнь, но и свою православную веру. И если бы ты в святости своей, движимый любовью к ним и состраданием, отдал бы все свои деньги и все, что у тебя было, чтобы выкупить этих несчастных, ты бы не был так вознагражден, как если терпеливо снесешь теперь все, прославляя Бога

Посылаю тебе эти свои скромные размышления, чтобы немного отвлечь тебя. Как только улучшится мое здоровье, я лично навещу тебя, и тогда мы утешим друг друга.

Катонакия, 17 февраля, 1894.

Смиренный во Христе брат твоей святости, монах Даниил, иконописец.

Как все добрые монахи, Старец-отшельник Катонакский был настоящим Авраамом в гостеприимстве Гостеприимство – это признак теплого, любящего сердца. Никто не уходил из его скромной каливы, не получив предложение принять хотя маленький дар, пусть это была только чашка холодной водьь «Не забывайте о гостеприимстве,» – учил он всех собственным примером. Старец Даниил с юности обнаруживал нежное чувство сострадания к ближним. Вспомним сейчас случай, сыгравший в свое время важную роль в становлении его характера. Однажды, когда ему было пятнадцать лет, он ел за семейным столом, и отец его сказал задумчиво: «Вот мы едим, пьем, всего у нас вдоволь. А сколько бедняков и сирот не имеют еды!» Эти слова всколыхнули и встревожили душу юного Деметриуса. С тех пор он взял себе за правило лишать себя некоторых удовольствий для того, чтобы иметь возможность помогать бедным.

До наших дней чада его духовные сохраняют драгоценное наследство, оставленное незабвенным Старцем.

Гостеприимство Старца шло у него от души, светившейся любовью, сочувствием и миром. Это было от Бога! Все существо его было наполнено этим миром. Был старец Даниил благословенным миротворцем. От его бледного лица, ясных глаз и сладкозвучных слов уст его изливалось миро милосердия, которым он врачевал язвы тех, кто поражен был гноящимися ранами.

Однажды в святом монастыре Костамонит дружба между двумя монахами была опасно расстроена врагом нашего спасения, который приходит в ярость, если в душах людей царит мир, и всячески нудится посеять разногласия. Ибо царствует он там, где разногласия, споры и ссоры. Вражда между двумя братиями бросила тень на всю обитель. Отцы тщетно пытались их примирить, и отец Игумен оказался в трудном положении. Он надумал попросить помощи у старца Даниила, который жил некоторое время в Костамоните после ухода из русского монастыря и который мог понять это нестроение.

Помолившись Богу, вооруженный силой дара духовного рассуждения, Старец начал свой труд по примирению братиев. Тяжело пришлось ему, но он добился своего. Отец Даниил предпринял вот что. Каждого из них отводил в сторону и говорил таю «Брат твой так несчастен из-за ссоры, он так раскаивается и ищет примирения!» Отцу Модесту, с которым было труднее, он сказал: «Отче Модесте, это искушение, и оно пройдет. Бедный отец Афанасий плачет и сокрушается, что огорчил тебя. Сейчас он ждет тебя в комнате для гостей, чтобы примириться. Он может застесняться, потому я тоже пойду. Ты сильнее, так что сделай первый шаг и попроси прощения»

То же самое он сказал прежде отцу Афанасию. Когда же они встретились в комнате для гостей, старец Даниил первый положил земной поклон. Другие последовали его примеру, и бес несогласия бежал, посрамленный.

То был один из многих случаев, один пример того, как жил Старец-миротворец, подобно Сыну Божию, «благовествуя мир» (Деян.10:36).

Сияние святости отца Даниила было видным далеко. Священники, монахи, миряне (многие и из умнейших людей) из разных мест Греции похвалялись тем, что были его духовными детьми и следовали его советам без сомнений.

В Фессалониках жил известный человек именем Николас Ренгос, высокопоставленный чиновник почтового ведомства, обладавший твердой верой и имевший личные добродетели. Движимый усердием о Христе, он посвятил свою жизнь миссионерству. Добрые христиане города приходили послушать его в храм св. Харлампия на подворье Симонопетра. Кроме того, Николас издавал журнал под названием «Христианство». Его преданность старцу Даниилу основывалась на большой его любви. На одной фотографии Николаса, хранящейся в Катонакии, есть такая надпись: «Моему досточтимому духовному отцу, следующему после Бога и Пресвятой Девы спасителю, выведшему меня, грешного, на истинный путь спасения».

Николас всегда охотно изменял свои планы, если Старец говорил, что нужно нечто опубликовать в первую очередь. Его же духовный Отец, тронутый таким послушанием, возносил обыкновенно о нем свои усердные молитвы:

«О, Боже, благословляющий и милость подающий верным рабам и чадам Твоим, тем, кто ради любви к Тебе отвергается воли своей и суждений своих и на щит воздымает полное послушание й благословенное смирение, Ты, любвеобильный и милосердный, приими под покров Свой раба Твоего, сына моего духовного Николаса, дом его и всех братьев его во Христе... дабы не подпали они козням бесовским, и даруй им исполнения стремления их –- спасение и жизнь вечную. И как ты благоволишь к нищим духом, кротким, чистосердечным, к тем, кто верен Тебе, так и ныне призри на смиренного раба Своего Николаса и всех учеников его и даруй им то, что чрез святых Апостолов даровал Стефану и иже с ним (Деян. 6 – ред.) и всем другим, послушным проповедям святых Твоих».

Смерть Старца была самым скорбным событием в жизни Николаса. Когда он, несколько лет спустя, посетил каливу учеников отца Даниила, то облил дорогой череп учителя своего потоком слез и отер драгоценным миром, специально для этого привезенным.

До конца собственной жизни Николас Ренгос отличался добродетельностью, милосердием, чистотой. Временами в нем бывал явлен пророческий дар, когда он действительно предсказывал события, которым надлежало совершиться позже Об этом свидетельствовала дочь его Анна пред автором этих строк сохранилось множество писем старца Даниила к Николасу, свидетельствующих о тесной связи между ними. Некоторые отрывки из них помещены в конце нашего рассказа о Старце.

Письменные советы старца Даниила часто получал и отец Филофей Зервакос и другие отцы Лонговарда.

Еще одним духовным сыном Старца был архимандрит Георгий (Папагеоргиадис), известный писатель и наставник, поставленный в 1942 году митрополитом Неврокопии.

Нам довелось познакомиться и с кавсокаливским монахом, долгожителем – отцом Пантелеймоном (Гиамасом), также учеником Старца. Когда мы спросили его об учителе, он не смог найти слов для достойного рассказа.

«Он был моим духовником. Изо всех мудрейший и проницательнейший. Он врачевал души и многих исцелил от заблуждений. Что бы он ни говорил, все оказывалось верным-.»

«Как показывает история монашества, много трудятся бесы, чтобы охладить отношения между старцами и их учениками,

придумывая всевозможные трюки. Чего только не делают они, чего не придумают, чтобы отделить учеников от отцовского окормления. Они внушают претензии, например, выдумывая якобы справедливый гнев на старца...» (Феодор Эдесский) И горе ученикам, соблазненным врагом. Ничто не спасет их от всепожирающей власти ада.

И среди учеников старца Даниила были двое обманутых врагом. Не избежал падения один из первых его учеников, взбунтовавшись против учителя и повергнув его в скорбь. Он оставил каливу ради идеи своей «спасти мир». «Не уважая церковные авторитеты, а полагаясь на мирян, на знать, думая, что выполняет высшую миссию, он, к несчастию, не прислушался ни к слову духовного отца, ни к слову братии, ни к слову священнойачалия. Он верил, что получил задание от Бога, и ему нужно было наблюдать за добрыми делами в миру,» – как писал Старец.

Кроме прочего, он на свои нужды использовал деньги от продажи икон и добровольные пожертвования, что должен был доставить в Катонакию на потребности братии.

Поступая самочинно, думал, что будет более угоден Богу, чем пребывая в послушании Старцу. «Я не люблю славу и обольщения мира, не люблю погоню за разными титулами, чему предался целиком отец А, насыщаясь всеми сладостями мира и любя его больше, чем Святую Гору и отвергая ради обманчивого мира священное послушание и смирение»» – писал старец Даниил одному из своих знакомых.

«Остаюсь, – писал еще Старец, – под властью скорби великой и самых тяжелых переживаний из-за непрекращающихся насмешек отца А Помоги мне, Боже, вынести все, что он вытворяет против меня, своего несчастного отца» (6 февр. 1927).

Старцу достало и терпения, и выдержки, а горе-беглец, пустившийся странствовать по миру, погиб на улице в Афинах под колесами грузовика.

Несчастье еще одного из его учеников, хотя и не столь трагическое, очень поучительно. Когда тот пришел в общину, стал выказывать большую преданность и послушание, и его посчитали достойным монашеской схимы. Но по прошествии немногого времени все изменилось: Старец уже не казался ему таким духовно опытным, каким виделось вначале. Он видел множество недостатков, много несовершенного. И решил что-то предпринять.

«Мне нужно поискать другого, лучшего старца. Я должен найти такого, чтобы был по мне,» – думал отец Дамаскин.

И с такими мыслями однажды утром отправился в Каракалл, где подвизался прославленный Старец отец Кодрат. Он верил, что отец Кодрат успокоит его душу, указав достойного старца. Когда же все рассказал ему – все, кроме того, что «недостойным» старцем был старец Даниил, стал ожидать ответа.

«Тебе следует сделать вот что,–сказал богодухновенный Отец.

– Иди в Катонакию, там есть великий Старец именем Даниил. Он станет наставлять тебя, а ты пребудь в послушании».

Отец Дамаскин, никак не ожидавший такого ответа, был видимо смущен. Но что оставалось делать? Нахмурив лоб и поразмыслив, вернулся он в Катонакию. Это необычное «совпадение» привело его в чувство, и он впредь оставался в смирении и послушании.

Одной из духовных чад старца Даниила была старица Феодосия, известная своей подвижнической жизнью игумения монастыря Успения Божией Матери в Кечровунио на Тиносе. Она с детства отличалась добродетельностью. И будучи мирянкой (ее мирское имя Феодора Н. Каркици), и став монахиней, а затем и игуменией, всю жизнь прожила под его духовным руководством и ничего не предпринимала без его совета. Познакомил их

Александр Мораитидис, часто бывавший со своей супругой на

Тиносеосе.

С первых шагов своей монашеской жизни матушка Феодосия !

руководствовалась мудрыми наставлениями старца Даниила и

никогда не сомневалась в правильности этого. Следующий абзац

– это отрывок из письма Старца Матушке, написанного в то время, когда она еще только собиралась принять монашеский постриг, и он показывает, с какой мудростью и проницательностью ; старец Даниил разрешал ее сомнения.

«Перед постригом поезжай в дом отца своего и закрой счета, если ты решилась на постриг, так чтобы со стороны родственников не было никаких препятствий. Потом, укрепившись, как вторая Мелания, оставь их и после улаживания всех дел возвращайся в обитель и немедленно принимай постриг. Однако если колеблешься в мыслях и если письма помогают разобраться тебе в твоем состоянии, то пиши мне».

Великая милость Божия в том, что есть среди нас люди, светочи духа, которые по верному пути направляют рабов Божиих. Это великое проявление добра Его – открывать в некоторых душах такие исключительные качества. С помощью их разрешаются все трудности, вопросы, проблемы. Достаточно бывает одного вопроса, одного визита, одного письма, одного телефонного звонка.

Однажды состоятельная дочь богатого судовладельца Христина Гариифаллос из Сироса пожелала положить в банк на счет монастыря Кечровунио семь тысяч золотых лир. Старица засомневалась, может ли она принять такой дар и немедленно послала письмо в Катонакию. Старец Даниил ответил: «Так как у обители Вашей нет сейчас неотложных нужд, должно отказаться от этого дара. Удовольствуйтесь трудами своими. А труды Ваши – это молитва. Любой другой путь опасен и губителен для монашества». И обитель не приняла того пожертвования.

Когда Феодора собиралась принимать постриг, то просила Старца приехать в Иериссус и лично постричь ее. Но он, мудрый и человек, обладающий даром духовного рассуждения, не пошел на это. Он написал ей в объяснение, что не годится отшельнику оставлять свое убежище и предпринимать путешествие в Иериссус ради пострижения одной монахини.

Благословенная Старица, понимая различные трудности жизни в Катонакии, предлагала со своей стороны всяческую помощь. Вносила немалые деньги в строительство церкви и зданий, ее по праву можно числить среди строителей катонакских. В одном из писем она писала Старцу:

«...То, что так затянули начало штукатурных работ, было согласно воли Божией, ибо сезон нынешний более благоприятен. Я не сомневаюсь, что святые Отцы помогут тебе во всем, что должно

быть прекрасным, как при их помощи были сделаны и художественно элегантно отделаны окна и двери, украшенные моим богоданным братом Стефаном.

Верно, отче, что я очень сожалею, что не удостаиваюсь видеть чудную святую церковь святых Отцов и получить оттуда благословение в ближайшем будущем. И как возможно не сожалеть, что находишься так далеко от места, которому предана сердечно? И от моего Богом данного почтенного Старца, которого я всегда помню, чьи спасительные наставления блюду и чьи наполненные небесной мудростью писания читаю с умилением!..»

В библиотеке калины отца Даниила хранится более двухсот писем Старца этой монахине. Интересны его поздравления:

«От всего сердца приветствую благочестивое мое духовное чадо госпожу Феодору словами: «Господь да спасет тебя». «По поводу Христова Праздника, богоизбранная в преподобии Феодосия, посылаю тебе свое сердечное отцовское благословение». «Богоизбранной рабе Владычицы нашей Богородицы, ее преподобию Феодосии, посылаю в изобилии свои молитвы о благословении Божием». «Ее преподобию амме Феодосии, которая, с помощью Божией, преуспевает в духовной жизни, посылаю свое отеческое приветствие» «Воину Христову, ее преподобию Феодосии, во всем утвердившейся, шлю свои отеческие поздравления»

В письмах его можно найти бесценные советы, особенно полезные для стремящихся достичь высот добродетели. Вот нечто из них:

«.-Но так как, чадо мое, будучи людьми, имеем мы плоть, подверженную многим болезням, то должны ясно понимать, что плоть надлежит соделать союзником в трудах добродетели, заботиться о ней средствами, содействующими не чувственности нашей, но законным установлениям, чтобы она могла служить добродетелям о Боге и доброму настрою души. Враги наши, изобретательные бесы, стремятся пленить верную Христу душу, соблазняют ее плотской любовью и развратом в начале жизни, потом пугают невыносимостью подвижничества и невероятными трудностями с целью ослабить бедную плоть и сделать ее неспособной к совершенной жизни.

Посему все духоносные Отцы-отшельники научают позаботиться о плоти, когда она будет страдать от излишних трудов и болезней, быть благоразумными и стремиться сохранить ее способной к молитве и трудам. Так как ты видишь, что здоровье твое ухудшается и так как у тебя есть понятия о медицине, тебе следовало бы жить более покойной жизнью в монастыре. Попроси досточтимую Игумению от моего имени назначить в послушницы к экклесиарху другую сестру, потому что для этого послушания нужны здоровые ноги. Раз выявилась такая болезнь, нехорошо увеличивать нагрузку, поэтому я прошу тебя, чадо мое, во время молитвы как можно меньше стоять, ибо мы должны убивать не тело, но страсти. И ты уже, милостию Владычицы Богородицы, не новообращенная монахиня, которой должно много выстаивать на ногах, можешь молиться сидя, не понуждая себя к стоянию, но погружаться в молитву, навык в которой утешает душу».

Враг открыто показывает себя тем, кто подвизается в пустынях. Такое случилось и с матушкой Феодосией, и Старец писал ей;

«Ну и чем же напугана послушница Феодора? Шумом, своим страхом и звуками странных голосов, воспроизводимых изобретательными и немощными злыми? Такие вещи, чадо мое, переноси без страха, не обращая на них ни малейшего внимания, и все они исчезнут сами собой, как мыльные пузыри. Робость, находящая на тебя, от природы, а не от прелести. Только вера и мужество душевное в силах преодолеть ее. Однако, чадо мое, если бы ты своевольно жила в монастыре, без послушания упражняясь в затворе в аскетизме и не имела руководства опытного наставника, то могла бы оказаться в опасности. Но ты, стремясь к уединению из любви к нашему Спасителю, с юного возраста избегая мирских радостей и жаждя в уединении иметь молитвенное общение с Богом, избрала послушание своему духовному отцу, послушание, которое было в посещениях больных, подобно св. Евпраксии или св. Мелании выбрала служение больным, не взирая на их немощи и на все труды. Чего же боишься или о чем беспокоишься, чадо мое? «Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы, летящия во дни» (Пс.90:5). Имея такую помощь, да не боимся. Но старайся во время молитвы не представлять никаких образов, никаких видений, не принимать света, ароматов,

сотрясений тела и души или утешений ложной радостью. Твори молитву просто, молись только теми словами, которые в ней есть, не придумывай ничего от себя. Не допускай никаких посторонних земных или духовных мыслей. И, если во время молитвы или скорби слезной не находишь утешения, если тело твое покажется тебе легким, почти воздушным, не обольщайся и не придавай этому значения. Потому что, даже если то и от Бога, Богу угодны те, кто не верит этому. Подобным же образом, также если тело чувствует тепло или легкий трепет по причине брани духовной, не воспринимай этого, потому что, если воспримешь, это будет прелестью, даже если (здесь слово неразборчиво в письме Старца – ред.) во всех этих вещах, они от Бога. Подобным же образом не дивись на чудесные исцеления больных, происходящих по вере твоей, так как такие вещи – результат послушания и в действительности все то творит Пресвятая Дева, Которой ты предана.

...Сейчас, когда не хватает лекарств, видя нужду бедных больных, с помощью Божией нужно искать исцеления другими средствами. Поэтому я в тайне спешу тебе посоветовать: когда кто- нибудь из сестер или иной кто серьезно заболеет, то во время посещения, раз нет у тебя нужных лекарств, притворись, что лекарство от этой болезни есть и воззови усердно к пресвятой Богородице с твердым упованием, что больной исцелится. Именно так поступали святые Бессребреники, которые, делая вид, что дают лекарства, молитвами излечивали больных. И не забудь сказать: «Добро, что нашла я Это лекарство», но знай, что раньше или позже ты найдешь лекарств вдвое, потому что Божия аптека всем, кто любит Его, щедро отпускает все необходимое».

Следующий отрывок относится к началу переписки старца Даниила с игуменией Кечровунио – она тогда была только-только постриженной – и заслуживает того, чтобы быть помещенным в заключение

«Да скрасит сладчайший Жених твой, Спаситель наш Иисус Христос, твое послушание невыразимой радостью наслаждения общением со Святым Духом, и да услышишь ты в час спасительного твоего ухода: «Войди, дщерь Моя возлюбленная, в Царствие Мое и возрадуйся с мудрыми девами и с мироносицами, раз в благоразумии предпочла ты нищету духа и отказалась от воли своей и от всех низменных удовольствий» И да будет услышана молитва эта моя, чадо! Сейчас, когда я с умилением и теплом сердечным и верой в справедливость Всеблагого Господа пишу тебе эти строчки, надеюсь, что буду услышан»

И большой писатель из Скиатоса Александр Мораитидис был, как выше уже было сказано, несмотря на славу свою, смиренным учеником старца Даниила.

В жизни Александра Мораитидиса, внесшим в греческую литературу струю духовности, отшельник-подвижник занимал главное место. Писатель глубоко любил родную литературу и обогатил ее своим пером, а его, в свою очередь, отметили различными наградами, призами и академическими званиями.

Мораитидис с юных лет отличался благочестием. Он бы племянником Старца отца Дионисия «Ученого» из Скиатоса, который «жил, не кланяясь никому, кроме Бога». Поддерживаемый им, Мораитидис с ранних лет стремился к высотам духа. Ничто не могло удержать его – ни слава и почести, ни даже супружество, ибо он и благочестивая супруга его, школьная учительница Ва- силики Фоулаки жили, «сохраняя невинность» .

Этому великому человеку особенно необходим был духовный наставник, и старец Даниил стал им. С первой их встречи Мораитидис испытал благоговейный трепет перед почтенным отцом, и до конца жизни писатель ничего не предпринимал без благословения Старца.

О преданности Мораитидиса старцу Даниилу последний однажды сказал: «Этот возлюбленный Богом человек на протяжении длительного времени поверяет мне все свои мысли, а мои скромные письма почитает (что делать, конечно, не следует) посланными свыше, и часто, как сам мне пишет, читает их в тревожные минуты жизни своей и чувствует большое облегчение».

Многие качества афонского монаха вызывали уважение у Мораитидиса: его любовь ко всем людям, кротость, подобная кротости Христа, мудрость, умение руководить души. С большим умением руководил он и душой самого Мораитидиса, у которого был непростой характер.

Однажды на праздник Успения Пресвятой Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии (15 августа) в Иверском монастыре Мораитидис был на Всенощной, душа его восхищалась от радости. После службы была устроена трапеза. У отцов был интересный обычай: прежде чем пропеть величание и прежде молитв, они постукивали ножами о стаканы. В тот раз они сделали так же: «Величаем Тя, Пренепорочная Мати Христа Бога нашего, и всеславное славим успение Твое» Но по мнению Мораитидиса, постукивание по стаканам было мирским жестом и совершенно возмутительным. Он не смог этого вытерпеть и в знак протеста покинул трапезу. Расстроенный, отправился Мораитидис к старцу Даниилу, чтобы пожаловаться на это безобразие.

И случай этот – пример того, как Старец управлял душу писателя и пример послушания посл еднего. Отец Даниил убедил Александра, что он был неправ, что поступил дурно и должен загладить свою вину. И Мораитидис, великий писатель, обошел монастырь, смиренно прося прощения у всех.

Живя вдали от Святой Горы, Мораитидис имел радость общения со Старцем в письмах, помня постоянно о Катонакии. Като- накия со своим старцем Даниилом была его Эдемом. Когда позже он узнал, что ему теперь будет трудно бывать в Катонакии, то был очень расстроен.

«..Где снова познаю я те чтения псалмов, те всенощные, те молитвенные бдения пред Богом, ту духовную жизнь, что знал в Катонакии? Кто сможет описать терпеливые труды наши по изучению божественных слов и текстов, что читали мы, особенно преп. Симеона Нового Богослова? Кто опишет наш повседневный тяжелый труд, занятия ремеслом? Как не вспоминать тот прохладный двор, где вечерами сидел не властительный и богатый господин, а изнуренный монах?..

Не смею надеяться увидеть тебя снова, бесплодная, любимая, желанная, пустынная Катонакия!» («По волнам севера», гл. 5, стр. 174).

Вдали от Катонакии Мораитидис стремился разделить со Старцем все духовные радости и успехи, что видно из следующего письма:

«Скиатос, 1922.

Христос Воскресе!

В радостью душевной, многоуважаемый отец Даниил, посылаю Вашему Преподобию свои приветствия, благодаря Бога, что посчитал меня достойным и в этом году отпраздновать Святую Пасху, по воле Пресветлого Иисуса, снизошедшего к моей немощи. Уповаю, что молитвами Вашими исполнится мое желание, и облекут меня в ангельскую схиму, прежде чем я покину этот мир. Приветствую всю Вашу братию, обнимая каждого.

Тружусь над переводом святителя Григория Богослова. Раньше уже посылал Вам одну часть из введения «Поэмы о девственности», с тем чтобьгВы могли прочитать ее, увидеть замысел всего труда и дать мне свое благословение. Помните, я написал Вам, что очень изможден, но как только минуло преполовение поста, сразу же начал работать над еще одной поэмой Святителя, сходной и связанной по замыслу с другой крупной работой, называемой «Совет девственникам». После большого и плодотворного труда вчера я и ее закончил (использовал двустопный ямб). В поэме более 1700 стихов. И вот посылаю начало большой поэмы, прося Вашего благословения. Вы сможете понять и получить определенное представление о грандиозности замысла. Вторая (поэма) действительно чудесна и является продолжением первой, как Вы увидите из начальных же стихов. Первая заканчивается победой девственности, которую Христос берет в Свою правую руку (брак Он берет в левую). После того, как торжествует девственность, Отец научает ее, как сохраниться не запятнанной, как не погибнуть. Советы Отца чудны, и Он приводит сильные наставления, как преодолеть природу. Он Сам крепкий Защитник целомудрия. В конце говорит ей:

Позаботься о том, о чистая девственность,

Чтоб в безопасности быть,

Со всех сторон себя защитить.

Неколебимая, совершенная,

Среди драгоценных камней Будь жемчужиной светлою.

Среди звезд ярче всех ты сияй И голубкою в стае летай,

На равнине цветком распустись,

Веткой оливы в кустах протянись,

Море бурное ты успокой,

И украсишь весь мир ты собой-

Прикладываюсь с почтением к Вашей руке.

А.М.

Кажется, была воля самого Святителя изложить этот перевод в стихах В стихах поэма обрела как бы новую, чудную жизнь Разница между прозой и стихами, как между мертвым и живым. Для меня это большое утешение. Открываются описания девственников и девственниц прежних времен!

Если пожелаете взглянуть на оригинал второго тома сочинений Святителя, то увидите, какой трудя предпринял. Я бесконечно взволнован».

16 сентября 1929 года Мораитидис, с благословения старца Даниила, принял монашеский постриг в храме Трех Святителей на Скиатосе. Перед этим и супруга его сподобилась стать монахиней в Кечровунио, приняв имя Афанасии. Бывший студент Мораитидиса, митрополит Григорий Халкисский совершил его постриг с наречением имени Андроника. И в это время новопос- триженный монах узнал о смерти своего духовного отца. Не перенеся горя разлуки, через несколько недель скончался и сам, чтобы встретиться с ним «в стране живых».

«С преподобным преподобен будеши, и с мужем неповинным неповинен будеши, и со избранным избран будеши» (Пс.17:26–27). Действительно, старецДаниил был братом возлюбленным и чтимым святителя Нектария. Их знакомство состоялось когда

Святитель посетил Афон, и постепенно регулярная переписка сделала их духовные отношения очень близкими. То были два избранника Божии: неизвестный миру святой и признанный Святитель, слава которого завоевала весь мир.

Святитель Нектарий, которого церковные чиновники его времени оклеветали, обвинили несправедливо, находил утешение в дружбе старца Даниила. Старец, в свою очередь, получил большую поддержку от Святителя в строительных трудах и считал его «строителем, отцом и игуменом святой общины». Очень часто он получал книги Святителя с его автографами. «Христология», «Познание себя», «Антиохийский Пандектс», «Записки священнослужителя», «Теотокарион» и другие книги до сего дня хранятся в библиотеке каливы старца Даниила.

Старец, в свою очередь, тоже помогал Иерарху. В одном из писем своих маститый Иерарх обратился к нему с просьбой касательно женского монастыря в Эгине «Вы очень обяжете нас, если напишите для укрепления монахинь духовное обращение Послание, написанное Вами, о действии и созерцании укрепит их в живом учении, станет духовной поддержкой и наслаждением».

Старец Даниил, движимый любовью и послушанием, ответил «Посланием о видах монашества», в котором не просто абстрактно поставил общие вопросы о послушании, оскудении, целомудрии, молитве и прочем, но пошел дальше

«...Когда во время молитвы сестра ощущает некое благоухание или видит свет изнутри или извне, или появление ангела, святого или Христа, да не примет видения, случись оно и во время сна или во время бодрствования, ибо фантазиями такими злой бес многих увлек с пути истинного.

„.Если из-за бесовской зависти между двумя сестрами возникает ссора, то требуется много выдержки, чтобы одна из сестер прежде другой сумела умолкнуть, перестать бездумно оправдывать себя, поймет, что ссоры насылают бесы и примет всю вину на себя (даже еслии не виновна), говоря другой: «Благослови, прости меня Христа ради, я неразумно поступила». Однако, так надлежит поступить младшей. Но когда младшая оказывается упрямой и забывает наставление «Позаботься о себе», тогда пусть это сделает другая, проявив мудрость и победив более слабую. Но примириться следует обязательно до окончания дня».

Эти советы исходили из его глубоких знаний и богатого духовного опыта.

И новый Святитель поддерживал старца Даниила. В одном искушении он проявил особенное сочувствие. Вот что произошло.

Респектабельный на вид джентльмен проехал однажды по Святой Горе, собирая подписку на «Избранные труды святителя Иоанна Златоуста», которые, как он заверял, собирался напечатать. Такое богоугодное дело заслуживало поддержки, и старец Даниил сделал все, что мог, дня поддержки его. Свои средства у него были весьма скудны, и он занял в Большой Лавре пятьдесят фунтов и вручил ему.

Прошло, однако, много времени, и ничего не было слышно об издании работ святого Златоуста. Позднее Старец узнал, что тот «безукоризненный» джентльмен – мошенник, которого уже разоблачили. Какой то был удар! В горе он написал святителю Нектарию, поведал о своей беде. Святитель Нектарий прислал ответ, достойный святого. Письмо то несоизмеримо ни с чем по философской глубине В нем он авторитетно обосновывает то, что испытания ведут душу к истинной мудрости, что всем христианам следует стать мудрецами, что монахи должны любить мудрость. Бог попускает искушения, которые нужны нам, чтобы мы могли стать совершенными. Испытания открывают нам глаза и просвещают разум, чтобы смогли мы видеть невидимое и помнить о вечном.

Но лучше нам будет процитировать это письмо с самого начала:

Церковная школа Ризариос.

Афины.

Март, 1903

Ваше Преподобие о Христе отец Даниил, обнимаю Вас с братской любовью.

Прочитав Ваше письмо, я огорчился и нахожу, что скорбь нарушает Ваш душевный покой. Действительно, случившееся ужасно, но мы знаем, что «благодать со всеми любящими Господа нашего Иисуса Христа в неистлении» (Еф.6:24), по слову Апостола. Истина этого апостольского слова столь же верна, как и слова Самого Господа. Предаваясь Божественной любви, уповаю, что испытания принесут мне большую пользу.

Святая любовь Ваша знает, что испытания ведут к совершенству, ни один человек, не претерпевший искушений, не достоин награды; ни один, не знавший страданий, не был возвышен и не ступил на лествицу добродетелей, возводящую на Небо. Для любящих Господа испытания становятся упражнениями, тренирующими душу в мудрости. Христианство – подлинная мудрость, которую христианин призван познать, и ни один человек, не став мудрым, не приблизился без мудрости к известной мере совершенства. И если все христиане должны стать мудрыми, чтобы быть совершенными, как того желает Господь, сколь же много любящих мудрость и посвящающих себя познанию. Если испытания необходимы для мудрого отношения к миру, а мудрость ведет к христианскому совершенству, то испытания необходимы.

Испытания, научающие мудрости, научают и терпению – сестре мудрости. Потому мудрый человек не бывает нетерпеливым и нетерпеливый не бывает мудрым. Испытания проверяют на прочность добродетели, проверяют терпение, которое ведет к спасению; с его помощью мудрый христианин не только не поддается злу, но, укрепившись в мужестве, все выносит с радостью. Да, действительно радуется, потому что, согласно апостолу Павлу, «во мнозем искушении скорби избыток радости их, и яже во глубине нищета их избыточествова в богатство простоты их. Яко по силе их, свидетельство, и паче силы доброхотии’’ (2Кор. 2–3).

«Хвалимся в скорбех, ведяще, яко скорбь терпение соделовает, терпение же искусство, искусство же упование. Упование же не посрамит. Яко любы Божия излияся в сердца наша Духом Святым данным нам» (Рим.5:3–5).

Испытания, как хорошо известно, последователям истинной философии, случаются с ведома Божия, Божиим попущением, чтобы умы наши взошли до более совершенного понимания тайны жизни. Не познает Истину не познавший искушений. Испытания –это очевидное свидетельство любви Божией и Его сострадания человеку, потому за них должно благодарить. Немощной природе человека потребны испытания, чтобы улучшилась она. Испытания открывают духовному взору тех, кто любит Бога, Свет Истины и заставляют их видеть не только близкое, но и далекое. Они заставляют понимать не только то, что понятно, но и то, что выше понимания, и дают не просто понимание, но точное знание, ибо в совершенстве – полное знание Поэтому, так как испытания ведут к совершенству, они ведут к всеведению, а всеведение дает совершенство. Потому и необходимо нам подвергаться испытаниям, ради совершенства. Это необходимо не только потому, что, будучи рожденными по образу, мы должны достичь и подобия, но также потому, что несем в себе плоды наследия предков. Душевные силы слабеют от нападений, так что, чтобы разбудить душу, ее нужно встряхнуть, и нужен Божественный свет, чтобы просветить ум. Если, как Вы знаете, совершенство состоит в том, чтобы человек, созданный по образу, достиг и подобия Божия, и удается этого достичь только на высшей ступени духовной лествицы, возводящей на Небо, а человеку еще надобно до нее добраться. Но разве не происходит та к, что, пока он карабкается и постепенно поднимается вверх, его неизменно тянет вниз, к земле, на которой опять предстоят испытания, пока он не достигнет желанного конца, к которому устремляется и которого жаждет сердце?

Брат во Христе, то испытание, которому Вы, всецело по провидению Божию, подвергаетесь, принесет огромную пользу Вашей душе. Сердце мое подсказывает, и я говорю это Вам, что сегодня Вы более совершенны, чем прежде. Потому прошу Вас перестать горевать и призываю прославить Бога, взыскующего Вас мил остию Своею.

Посылаю Вам тома святого Златоуста почтой в Дафну в коробке с надписанными буквами Д.А. (от Вашего имени).

С братским приветствием о Христе обнимаю Вас и Вашу братию, прошу в молитвах Ваших не забывать о нас

Остаюсь неизменно Ваш брат во Христе,

Нектарий Пентапольский.

На послании адрес: Д.А, Святая Гора, Катонакия.

Когда Старец получил это письмо от Святителя, скорбь его фазу рассеялась. Слова митрополита Пентапольского были не просто человеческим утешением, то были «дух и жизнь», потому что Владыка писал милостью Божией. И всегда он неуклонно слова подкреплял делами. Он собрал посылку из тринадцати объемистых томов св. Златоуста (изданных в Венеции, 1734–1741,Бер- нарди де Монтфаукон) и послал ее старцу Даниилу. Это было, «яко роса аермонская сходящая на горы Сионския» (Пс.132:3). Это был поток истинной любви, который животворит, орошая духовную и физическую засуху. Как же должен был старец Даниил выразить свою радость, как должен был он благодарить Бога!

Тома трудов святителя Иоанна Златоуста хранятся и сегодня в библиотеке каливы отца Даниила и свидетельствуют собой о единстве и гармонии двух душ, что ныне на Небесах наслаждаются «союзом любви вечной».

Письма святых особенно дороги и поучительны. Благодать их благословенных душ проливается в них естественно и нестесненно. В письмах их можно почерпнуть нечто неизвестное по другим трудам о их повседневных заботах. Можно знать о желаниях их душ, о предпринятом ими. Например, чтобы понять внутренний мир святителя Василия Великого, нужно отвлечься от его произведений и изучить чудные письма ею, раскрывающие величие этого человека.

Чем жил святитель Нектарий? Какими были его внутренние устремления и что предпринимал он для осуществления их? Что и насколько удалось? Следующее письмо хранится в каливе старца Даниила, оно свидетельствует нечто о жизни Святого. .

«Из святого женского монастыря Пресвятой Троицы в Эгине, 18 августа 1913.

Преподобный брат во Христе Даниил, братски обнимаю Вас.

Я взял на себя смелость, зная о любви Вашей к нам, доверить Вашему попечению дело, представляющее для нас большой интерес.

Вам известно, что мы хотим купить келью на -Святой Горе, где- нибудь с южной стороны, с садом, водой и, если возможно, также

и с небольшой церковью, потому что имеем план поселить там одного или двух своих духовных чад, желающих жить монашеской жизнью на Святой Горе. Через некоторое время, когда освобожусь от множества забот, которыми обременен в монастыре, сам приеду для врачевания душевного на Святую Гору

Далее, прошу Вас также позаботиться о том, чтобы найти хорошего добродетельного Старца, который возьмет на себя руководство нашими новообращенными духовными чадами, нуждающимися в хорошем наставнике, чтобы он вел их путем духовной брани и поддерживал их словом и примером собственной духовной брани. Лука Каланчис, который доставит Вам письмо сие, сообщит все остальное.

Заканчиваю, обнимаю и остаюсь Вашим молитвенником пред Богом,

Нектарий Пентапольский.

Р.S.. С моим посланником отправляю также две своих новых работы: два тома «О расколе» и две работы о Церкви и Священном Предании.

Жду Вашего ответа».

Написание и публикация

Старец Даниил, которого так хорошо знал и почитал весь православный народ в Греции, получал обильную корреспонденцию. Его чада духовные, из разных уголков Греции, также, как и многие из более отдаленных мест, наслышанные о мудрости его, писали ему, желая получить совета, разъяснения духовных вопросов и решение проблем.

Обстановку кабинета Старца составляла единственная небольшая табуретка. Сидя на ней и положив на колено бумаги свои, он писал с редким даром. Много тихих вечеров провел он так – писал при слабом свете керосиновой лампы, отрывая время от сна. Что касается сна, то для отшельников это не господин, а послушный раб. Это у всех отшельников, но особенно было – у старца Даниила. Он был воином Христовым, сторожевой башней, поставленной в пустыне, чтобы бдеть за ухищрениями врага, рыщущего днем и ночью в погоне за душами.

Часто, окончив письмо, Старец шел в иконописную мастерскую и читал там монахам, смиренно принимая замечания и предложения.

Люди, получавшие письма Старца, хранили их как бесценные сокровища. Мораитидис, более тридцати лет переписывавшийся с ним, сказал о письмах: «Если их опубликовать, они составят самое духовно приятное и душеполезное чтение». В иных письмах обсуждаются важные вопросы, иные очень длинны, как, например, письмо «К Евдокиму монаху о том, будут ли помилованы еретики и неправославные из-за невежества своего, если они совершают богоугодные дела» (6 авг. 1910).

Помимо писем старец Даниил, не знавший отдыха, написал более семидесяти сочинений на богословские и общие духовные темы, современные и прочие. Чтобы эти работы стали известны более широко и могли принести большую пользу, ему пришлось позаботиться об их публикации. Об этом – следующее письмо:

«Что касается брошюр, прошу тебя, не беспокойся. Даже если изобретательный змей позавидовал и намного отсрочил наши платежи, ранее или позднее свои долги за печатание мы вернем. Только приложи максимум усилий, чтобы Емилиан мог тоже иметь какую-то сумму, а я позабочусь, чтобы прислать тебе вскоре тысячу драхм, а в ближайшем будущем и остаток, потому что я не хочу, чтобы ты, вкладывая столько труда, еще и пострадал материально» (24 феврь 1924, Николасу Ренгосу).

Процитируем и еще письмо, посланное позднее этому же человеку.

«Из Катонакии со Святой Горы, 30 сентября 1929 года, моему возлюбленному послушнику Ник Ренгосу отеческие приветствия.

Мое нынешнее письмо должен доставить тебе твой Стефан, который устно сообщит, кроме того, хорошие новости о нас. Но, если из Дафны он поедет на пароходе «Спарта», тогда они пойдут через Каваллас, и ты получишь письмо по почте. Спешу обрадовать тебя известием, что святые мощи мы благополучно получили, получили и сладкие булочки. Благословляю тебя от всего сердца. Святые щедро вознаградят тебя, мощей ради, ты выполнишь все, как надо. Прочитав твое письмо и узнав, что те люди снова чинят тебе препятствия, я опечалился, что вполне естественно, но прошу тебя, не ропщи на них. Оставайся раз и навсегда неколебимо преданным Христу и не вступай ни в какие распри. Все, что мы должны делать, – это смотреть за собой, дабы не впасть в искушение. Без страха повторяй слова псалмов: «Аз же яко глух не слышах"(.37:14) и: «Прокленут тии, и ты благословиши» (.108:28). Я же написал тебе, желая сделать объявление о книге, связанной документом, который я послал тебе и который с нетерпением ожидаю, и спросить, сколько будут стоить 150 или больше объявлений.

Что касается корректуры, я раньше писал также Александру Мораитидису, который относится ко мне с уважением и послушанием. Однако он пребывал на родине, в Скиатосе, и, очевидно, не получил мое письмо, посланное в Афины, и потому не смог мне ответить, хотя, будучи специалистом в этом, без сомнения, помог бы. По этой причине я прошу тебя поторопиться с рукописью и отослать ее, потому что мы должны скорее подготовить ее к печати, а печатание я хочу поручить твоему Стефану, чтобы не перегружать тебя. Большинство святых монастырей известили меня о своем одобрении и что они охотно поддержат издание, потому что «Историческая учеба» больше всего и лучше всего поможет воспитанию нравственности монахов на Святой Горе. Однако хорошо было бы задать твоему другу-печатнику один вопрос сколько будет стоить напечатать 1 500 или более экземпляров, что, по моим подсчетам, будет примерно десять печатных листов большего размера, чем «Хилиасты»? И так как у меня в Патрасе есть духовный сын, владеющий типографией, и есть надежда, что он много не запросит, и, так как он быстро может приняться за печатание книги, если согласится, потому напиши мне, пожалуйста, сколько он возьмет.

Сообщая тебе все это, жду от тебя срочного ответа. Напиши мне, как ты справился с искушением, а я молюсь, чтобы ты избавился от него. Сердечно благословляю твое замечательное семейство и всех братьев во Христе.

Что касается тех дел, о которых я тебе написал и которые искушают тебя, будь стойким.

Остаюсь с отеческой любовью, монах Даниил, иконописец».

Многие ли богословы с дипломами и знаками отличия могли бы сравниться с этим простым монахом? Он не учился в известных школах, он получал уроки неповрежденного Православия в «университете» пустыни. Учебниками его были Ветхий и Новый Завет и церковные предания. Учителями его были святые Апостолы, святитель Иоанн Златоуст, Отцы-отшельники, молитва и молчание. Его богословие, свободное от неправославного влияния и особенно от практики неправославной, выделяло его как одну из самых видных фигур на Святой Горе. Из многочисленных его писаний (около семидесяти) было опубликовано немногое. о доктрине Макракиса (1898), «Голос со Святой Горы об угрозе Вселенского Собора», «Против упрощения языка», опубликованное в периодическом издании «Новое творение», «Историческое изучение собеседований в афонском монастыре св. Пантелеймона» (1927), «Против хилиазма» и так далее.

Мудрый Афинский архиепископ Хризостом (Пападопулос) по поводу его работы «Против хилиазма» прислал письмо с поздравлениями, которое мы процитируем:

«Монах Стефан доставил нам Ваше письмо и Вашу замечательную, ясно написанную работу «Против хилиазма», созданную ради просвещения и пользы верных чад Церкви. Мы рады, что верная святость Ваша, направляющая к верной цели, могущая и горы передвигать, проходящая должный путь аскетизма и добродетелей, подобно Христу, все же (благодаря письму Вашему душеполезному) считает благочестие высокой ценностью и с силой защищает перед христианами Православную Церковь. Воздавая хвалу святости Вашей, молимся Пресветлому Отцу нашему Небесному, чтобы укрепил Вас в борьбе за Православие, и чтобы Вы достигли спасительной цели своих аскетических подвигов.

Усердный молитвенник пред Богом Хризостом Афинский.

Из множества неопубликованных работ Старца (большей частью написаны они в форме писем) выделяем следующие

Об умной молитве.

О несвоевременной скорби.

О подозрительности.

О связях, которые не слабеют с телесной смертью.

О том, каким должно быть отцу духовному.

О пощении перед святым причащением.

Защита монашества.

Объяснение великой ангельской схимы.

Записная книжка монаха.

О спасении еретиков и неправославных.

Против евангелистов.

Против армян (Эта работа была послана с датой 24.03.1892 «Его Преподобию иеромонаху Модесту» и показывает, что автор ее был выдающимся историком экклесиологии и догматики).

Против Калапофакиститов.

Этот последний труд был послан в виде письма (или, точнее, двух писем) Федору Стергиоглидису, бывшему православному иеромонаху, ставшему вероотступником и расстригою, поддержавшему протестантское учение Калалофакиса. Мы полагаем, что стоит процитировать здесь прекрасно написанное вступление из первого, довольно длинного, письма от 8.02.1912 года,

«С немалым удивлением получил я твое письмо, что написал ты седьмого числа прошлого месяца, также, как и другой пространный текст, который я изучил так же тщательно и с болью в сердце, так как понял ужасное твое состояние, вызывающее слезы... Ты, который был рожден и воспитан в лоне Восточной Христианской Церкви православными родителями, похваляешься сейчас, что нашел убежище для спасения своего, порвав с Восточной Христианской Церковью. Сейчас ты действительно находишься не в «шатрах Иаковлевых» (Мал.2:12), а в «шатрах Ки- дарских» (Пс.119:5) протестантизма.

Несмотря на то, что ты мне адресовал письмо свое, я вижу, что цель вопросов твоих – не разобраться в том, что здраво и спасительно, а, скорее,–пропагандировать свои ошибочные идеи, воспринятые от последователей Лютера и Кальвина. Поэтому, по моему рассуждению, отвечать на них необязательно. Раз ты объявил даже, что по своей воле порвал с Церковью Православной и сейчас нашел истину, все дальнейшие разговоры, конечно, бесполезны. Но чтобы не подумали, что мы соглашаемся с ужасными заблуждениями твоих новых идей, я решил, что лучше все же ответить Это одна из причин нашего общения, кроме того, Божественное Провидение, быть может, разбудит твое сердце, и ты вернешься к вере отцов своих. Однако, если бы протестантская вера досталась тебе по наследству от предков и ты бы защищал ее, я бы промолчал, помня слова апостола Павла: «Аще ли кто мнится спорлив быти, мы таковаго обычая не имамы, ниже Церкви Божия.» (1Кор.11:16). А также: «Буих же стязаний и родословий и рвений и сваров законных отступай» (Тит.3:9)»

В работе, касающейся созыва восьмого Вселенского Собора, предварительное заседание которого должно было состояться на Святой Горе в 1932 году, он ясно высказал свое недовольство по отношению к тому, что некоторые вольнодумные церковные иерархи «предлагают на обсуждение нововведения, которые, вопреки ясному Евангельскому учению, приведут нас на путь, противный Евангелию... чтобы мы могли удовлетворить ожидания еретиков, похваляясь сближением с ними...» «Монашеское мракобесие,» – могли бы сказать некоторые злонастроенные критики. Но мудрость этого человека, его светлый ум и чистое сердце были в силах разоблачить, что значит сойти с узкого пути Христова на широкий мирской бульвар. Из своего отдаленного отшельнического прибежища этот богопросвещенный человек ясным взором проник в суть всех церковных проблем. Он знал, что мир, хотя и склоняется к легкому пути и удовлетворяется поверхностным, ложным решением проблем духовной жизни, никогда не найдет в них духовной полноты. Но некое таинственное духовное желание побуждает душу человека стремиться к трудному святому древнему добру и обретению его. Поэтому величайшей опасностью для Церкви и самой коварной западней для ее , пастырей является искушение приспособиться к колебаниям и меняющимся часто настроениям мира. На пастырей Церкви ложится величайшая ответственность, так как они должны вести паству, а не паства пастырей.

Из-за настойчивых просьб одного из своих духовных чад, который учился в Хал кисе, а впоследствии стал митрополитом Георгием в Неврокопиосе, старец Даниил занялся темой «О том, обитаемы ли звезды». Его подход к этой теме поразителен Он изумил даже ректора Иренайуса, ставшего позднее митрополитом Кассандры, заметившего: «У нас есть ларец, но мы не знаем, как открыть его. Этот монах нашел ключ, открыл и рассмотрел содержание».

Еще когда он был семнадцатилетним юношей, обучавшимся в школе Евангелия Смирны, старец Даниил написал большую

работу «О том, как бежать от мира» Старец Каллиник Исихаст, рассуждая об этом его юношеском достижении уже после того, как старец Даниил покинул этот мир, с горечью вопросил: «Где сейчас такие Отцы?»

В последние годы жизни старцу Даниилу пришлось пережить трудное покаяние Костиса Мармары.

Костис был родом из Айдиниоса в Малой Азии и жил в Арнайасе в Халкидики. Он был душой беспокойной и увлекался разным. Был он фармацевтом, врачом-самоучкой, а также фотографом, имел собственную фотостудию. Он имел интерес к религии, знал византийскую музыку.

Случайно познакомившись с группой спиритов, Костис заинтересовался их делами. Мало-помалу интерес возрастал, пока он всей душой не пристрастился к спиритизму. И так запутался в сетях этого сатанинского ремесла, что не в состоянии был сам от них освободиться. Не пять лет, не десять, а целых тридцать занимался он спиритизмом, не подозревая, что за кулисами спиритических чудес действуют бесы.

Вовлекся он в это дело из простого любопытства. Узнав, что во время спиритических сеансов сами по себе двигаются столы, захотел исследовать это явление и решить, вызвано ли это электричеством или действительно духами. И выяснил, что электричеством эти движения объяснить нельзя и что причиной этого являются духи. Но какие, добрые или злые? Он решил, что это Святой Дух и потому полностью отдался спиритизму.

Костис делал успехи, приближаясь к автоматическому письму и чтению мыслей. Он научился общаться с «душами покойных». Особенное удовольствие доставляло ему беседовать с «прославленными врачами Парфенона» и даже с «Гиппократом», которые учили его разным фармацевтическим формулам и предсказывали судьбы некоторых пациентов. Он также общался с разными «святыми» и «ангелами». Задавил им вопросы и получал ответы, откровения и послания небес

Первой искрой, сверкнувшей во тьме его заблуждения, была маленькая книжка старца Даниила под заглавием «Против спиритов», которую ему кто-то дал. Сильными аргументами афонский автор показывал, что спиритизм – это происки бесов. Чтение этой книга встревожило Костиса, у него появились сомнения и вопросы. Ему понадобилась помощь, и он нашел ее в переписке с монахом из Катонакии. Письма Старца помогли ему постепенно избавиться от пагубного влияния бесов. Но было это нелегко, потому что за многие годы общения они обрели власть над ним. Они даже поколачивали его.

«Я встретил одного добродетельного монаха, – пишет Костис в одном из своих писем, – и попросил его указать мне средство для борьбы с диаволом. Он назвал мне вторую молитву экзорсизма свят. Василия Великого. Прочитав ее, я вскричал: «Я нашел непобедимое оружие, чтобы изгнать диавола! Но ночью, как только я погасил лампу и лег в постель, пришли бесы и стали бить меня кулаками. Так продолжалось три вечера. Однажды я пригласил священника, чтобы он прочитал надо мной покаянный канон и вторую молитву свят. Василия Великого. Диавол незамедлительно напал на него и стал сзади сильно дергать за рясу, а в другой раз, когда священник читал молитвы об изгнании бесов, они рычали, как псы!""

Костису удалось все же избавиться от бесовских наваждений. Однако враг долго не оставлял его в покое, попытавшись искусить более тонким способом. Костис постоянно чувствовал присутствие в своем воображении яркого образа «апостола Павла». Он был высокий, в своем обычном одеянии, с руками, покоящимися на большом посохе, и иногда у него было одно выражение лица, а иногда другое Иногда виделось Евангелие Часто в мозгу Костиса раздавались какие-то фразы, которые он использовал обычно в разговорах с людьми. Он считал это проявлениями божественной благодати. Старец Даниил с большим трудом убедил его, что это заблуждение, и нельзя принимать на веру такие видения.

Однажды в полдень Костис вышел из церкви святых Бессребреников в Арнайасе, собираясь навестить больного, страдавшего пневмонией У бокового алтаря церкви, где пред иконой святых Бессребреников горела лампада (икона пребывала здесь временно, потому что в главном пределе работали рабочие), он увидел очень яркий свет. Приблизившись к окну, разглядел человека, смотрящего на лампаду Святых. Сразу же человек тот прошел в главный предел. Шаги его были слышны отчетливо.

«Кто это? Кто там?» – позвал Костис Он подумал, что там вор. С четырьмя прохожими вошел в храм в поисках предполагаемого злоумышленника, но они никого не нашли.

Костис написал об этом старцу Даниилу и просил его совета. Мудрый Старец объяснил, что это последствия его прежнего сотрудничества со злыми духами и что потому следует отвергать все это.

Да, враг все смущал Костиса ложными откровениями и видениями, хотя тот уже оставил спиритизм и вел полнокровную христианскую жизнь. Каждое утро он ходил в храм святых Бессребреников и слушал заутреню и канон Святым. Вернувшись домой, закрывался в своей комнате и читал канон преп. Иоанна Дамаскина Богородице, акафист, канон Всем святым и канон Иисусу Сладчайшему. Кроме того, когда на лошади отправлялся в соседнюю деревню по врачебным своим делам, в пути читал каноны и молился разным святым, читал вечерние молитвы. И, несмотря на все это, если бы не помощь мудрого и прозорливого старца Даниила, он бы был в опасности пасть жертвой заблуждения.

Среди бумаг Старца Даниила сохраняется одно письмо Костиса, в котором он задает разные вопросы о возможностях злых духов. Он просит Старца разъяснить, может ли бес произносить: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас», «Пресвятая Троице, помилуй нас; Господи, очисти грехи наша; Владыко, прости беззакония наша; Святый, посети и исцели немощи наша имене Твоего ради» и: «Благословенно имя Господне..»

Несомненно, случай Костиса был трудным. Но своим терпением, большой перепиской со старцем Даниилом удалось ему избавиться от уз опытного врага. Брат Господень по плоти Иаков писал об этом: «Да вест, яко обративый грешника от заблуждения пути его спасет душу от смерти и покрыет множество грехов» (.5:20).

Старец Даниил провел в Катонакии пятьдесят лет в неустанных трудах – в молитвах, в сочинении книг, в духовном руководстве учениками, вышедшими на «залитую потом дорогу» ангельской жизни, в создании духовного убежища на голых камнях Катонакии, в повседневной брани за собственную святость, в любви о Боге к аскетизму и терпеливом отношении к братиям, огорчавшим его порой. Подвизаясь, он перешагнул земное восьмидесятилетие. Истинно, «человек, яко трава дние его, яко цвет сельный, тако оцветет» (Пс.102:15) Он действительно был редким цветком в обширнейшем уделе Богородицы. Цветы сада этого, если не испортит их никакой червь, благоухают даже после того, как падут на землю. Благоухают они и памятью о них, и плодами жизни своей, своею простотой, своим следованием Христу, своим смирением.

Подобно всем святым, терзаемым «шипами во плоти», и старец Даниил постоянно страдал от мучений, причиняемых ему его плотью. В письме к одному из верных своих духовных чад от 26 апреля 1923 года он писал: «Твое письмо застало меня больным в постели, страдающим от лихорадки типа инфлюэнцы и опухоли правого глаза (она под ним и на веке), где я чувствую непереносимую боль. Но молитвы твои и мольбы, да неуслышать тебе внезапно о смерти отца твоего духовного, помогли, и после шести дней мучений я неожиданно выздоровел».

Лето 1929 года было последним, когда он сиживал в прохладе двора, беседуя обыкновенно с Александром, с гостями и чадамй. Рано наступила зима, Старец слег в постель с жесточайшей простудой. Он видел своих учеников вокруг себя; каждый из них старался как можно лучше ухаживать за ним, он видел себя, теряющего силы. И был он очень счастлив: когда в поле, как золото, сияет пшеница, труженик забывает про все трудности. Старец Даниил, покидая этот мир, оставлял после себя благословенный урожай.» Он оставил вместо себя нового старца Даниила, немногословного аскета, благочестивейшего священника с ангелоподобным голосом...

8 го сентября, в день Рождества Богородицы, душа его отлетела в Обитель Небесную как «птица пустыни».

С предыдущего вечера он покрылся холодным потом.

«Отче, я хочу принять Святое Причастие,–сказал он. – Я плохо себя чувствую».

«Мы причастили его, – вспоминал отец Геронтий. – Со слезами на глазах, дрожащим голосом дал он всем ученикам своим, собравшимся вокруг постели, последние наставления и благословения»

«Старче, что станется с нами?»

«Бог воздаст Вам за труды Ваши,» – ответил он. Потом заговорил о будущем:

«Бог справедлив, Старче. Ты послужил мне, Он пошлет тебе ангелов, и они послужат тебе. Ты расширишь каливу, у тебя будет два священника. Придет много монахов».

После полуночи язык его двигался уже с трудом, а губы побелели. Он говорил, но понять было невозможно. Утром в каливе совершили Божественную литургию. Прошло два или три часа. Лицо его светилось, и он улыбался в каком-то священном восхищении. После миропомазания Старец отошел. И счастлив был, что умирал в Праздник Пресвятой Покровительницы Афона, Всехвальной и Всепетой Матери Божией!

Бог призвал его в возрасте восьмидесяти трех лет, в расцвете духовных сил. Он был полон безграничного мира душевного, мудр, глубокомыслен, имел дар духовного рассуждения, мягок, милосерден, имел огромные духовные знания и опыт.

Известие о смерти его, как молния, облетело Святую Гору. Через два дня из Большой лавры пришло письмо с соболезнованиями: «-Потеря приснопамятного старца Даниила – это не только Ваша потеря, а потеря общая для нашей святой земли... В лице благословенного Даниила Святая Гора потеряла святого представителя современных жителей Афона...»

Отцы святых скитов Кавсокаливии тоже написали письмо с соболезнованиями:

«И все же необходимо жить... Благословенный был противником всяческих нововведений и первой фигурой в афонском образе жизни, прославленный своими писаниями каждой православной душой и каждым трепещущим сердцем».

Благословен же будь, старец Даниил, украсивший суровую почву аскетизма такими изобильными плодами. Истинно, «Дух Божий в тебе, и бодрость и смысл и премудрость изобилна обретеся в тебе» (Даниил.5:14).

Духовные советы и поучения старца Даниила (избранное из трудов его, записей и писем)

Враг наших душ всячески пытается мирскими и плотскими соблазнами ввести человека в искушение духа и плоти, так как он не может склонить его сразу же к смертным грехам, то использует сперва мысли, влагая их в уголки души – и «благоразумные», и возбуждающие, и страстные.

Для мыслящей части души он предлагает неверие, нечестивое любопытство, критическое отношение к трудным местам в Священном Писании и к непонятному для некоторых в церковных таинствах, глупость, высокомерие, самодовольство.

В жаждущую часть он привносит желание всяких мирских удовольствий, похоть плоти и то, чем обычно бес растлевает душу.

А возбудимой части души предлагает он неумеренное и несвоевременное рвение, критицизм, зависть, непослушание, противоречие, суждения даже такого типа: «Тот-то и такой-то сделал мне следующее и проявил полную неблагодарность ко мне, но, хотя он очевидно меня ненавидит, я его люблю».

И таким образом бес побеждает не слишком осторожного человека и подчиняет его страстям.

Чтобы бороться и побеждать страсти, человек должен быть очень внимательным при первых же признаках нападок бесовских, когда их еще можно отразить и не прекратить свое восхождение по лествице добродетелей.

Что касается разумной части души, борющаяся душа должна сражаться против приступа неподобающих мыслей следующим

оружием. Нужно хранить веру незыблемой, не позволяя неверию, любопытствуй прочему богохульству близко подступаться к мыслям, а отклонять их молитвой и презрением.

Далее. В жаждущей части души нужно отбивать атаки врага оружием воздержания, всегда возвышающего ум до неотмирных красот, стремиться достичь чистого целомудрия, мужественно сражаться с постыдными помыслами.

Не менее важно в возбудимой части души противоставить врагу любовь, терпение, выдержку и мужественно выносить все нападки и неблагодарность ближних, потому что посредством этого вырабатывается совершенство, и человек достигает блаженного смирения и совершенной любви.

В аскетических писаниях святых Отцов читатели могут увидеть, какими способами очищать все те уголки души, о которых я сказал: возбудимую, жаждущую и мыслящую, и как избавиться от бесов.

Там можно узнать, что такое понуждение ума, чувства души и страсть плоти.

Там можно найти всё – все ухищрения бесовские, бесстрастно проанализированные...

В этих писаниях можно прочитать, как «познать себя» и как совесть должна порицать даже малейший проступок; и можно увидеть, как чрезмерная любовь к себе и почитание себя не дают духовно расти.

Когда идете на исповедь к отцу своему духовному, не обвиняйте никого: «Он сказал то, а тот сказал так..», но говорите то, в чем хотите получить прощение.

Без пощения нельзя достичь ни чистой молитвы, ни целомудрия. Христианин, не знающий поста, не возможет нести крест, как нес Свой Крест Спаситель наш, не возможет человек такой последовать за Ним.

Он, Спаситель наш Христос, постился сорок дней и ночей и этим подал нам пример. И когда? После Крещения Своего. Значит, все крещеные христиане должны, помере сил своих, соблюдать пост.

(О чтении духовных книг.) Лишь после того, как сотворите молитву Владычице Богородице перед иконой Ее святой, сотворите и три земных поклона и, прося милости Ее к себе, с вниманием и благоговением приступайте к чтению.

Монашеская жизнь – это великая школа, где научаются жить согласно заповедям Христа и где все совершается с евангельским тщанием.

Живя монашеской жизнью, можно избежать различных ловушек злохитрого диавола – привлекательных соблазнов грешной жизни, и приготовить себя к житию добродетельному, подобному евангельскому совершенству.

Богоносные Отцы Церкви первым камнем в фундамент монашеской жизни заложили святое послушание, которое соседствует с нищетой духа, являющейся первым блаженством.

Послушание – основа монашества – уничтожает в корне тщеславие и разрушает бесчисленные бесовские происки и делает послушника нищим духом, мягким сердцем, скорбящим, милосердным, коротко говоря, делает его исполнителем божественной воли Христа.

Молчание между монахами должно быть наполнено любовью, а не угрюмой суровостью и презрением.

Также, как от грязи пачкается тело и ржавеет железо, так и благородство души монаха может быть принижено, если он выйдет из монастыря.

Когда, о монах, встретишь ты на дороге другого монаха, и он вопросит тебя, как тебя зовут и в какой обители ты подвизаешься и так далее, отвечай кратко и благоразумно. Но себя не допускай унизиться до подобных вопросов.

«Не открывайте дверь чужую ключом своим».

Когда христианин достигает чистоты сердечной, он выполняет все повеления Господни, и тогда он «знает Бога», то есть ясно различает в сердце своем деяния Духа Святого, и они просвещают его, и он становится твердым руководителем для других и понимает тайное в Священном Писании и суть не только вещей, но суть Истины и вследствие всего этого обретает прозорливость, дар провидения, бесстрастие, тогда и бывают откровения небесные и чудеса.

Тот, кто отличился в целомудрии и святости и был удостоен всеразличных духовных даров, стал достоин их благодаря покрову Владычицы нашей Богородицы.

Чтобы сохранить свою чистоту, борющийся девственник должен прежде всего быть исключительно преданным Владычице Богородице и смиренно молить Ее о помощи, так как облачения непогрешимой девственности нельзя достичь только путем аскетизма и личного борения – это, однако, непременно должно быть – но дается это по милости Приснодеву Марии, Которая и очищает души девственников.

Кто желает сохранить целомудрие, должен приложить многие усилия, очищая душу свою от чувственных помыслов, которые всеваются для порчи душевной пособником зла. От помыслов этих можно избавляться при помощи молитвы Иисусовой и призыванием имени Владычицы Богородицы, Которая знает, как очистить души истинных ревнителей целомудрия.

В спокойное время подозрительность бывает от непонимания и волнения. Подозрительность никогда не может различить правду, даже если глаза видят ее, а все окружающее говорит о доброте и любви. Подозрительность все искажает, и порабощенный ею склонен видеть скорее ложь, чем правду, во всем, что видит.

Подозрительность – это лживый и искажающий все фотограф, который, фотографируя, меняет вид объекта.

Когда страдающего от подозрительности мучают искушения, неважно, люди ли им причиной или Бог их попускает для исправления, или сложилось так в силу обстоятельств, он немедленно начинает подозревать какого-либо человека, возможно, никакого отношения к его бедам не имеющего..

В качестве иллюстрации такого разрушительного безумия, я расскажу Вам, как сторонний наблюдатель, об уже почившем монахе из малого скита Праведной Анны отце Феофане Как мы знаем, он, будучи побежденным совершенно этим недугом, отделился от братии, заявив, что они его ни во что не ставят, а он и сам знает, в чем истина, все же остальные достойны только отвращения. Он повел себя так, потому что подозрительность его внушила ему такие мысли, а он им поддался и руководствовался ими.

Если, возлюбленные мои, Вселенский Собор, созванный святыми Отцами, осудил тех, кто обманут своею подозрительностью, то жаловаться им, заявляя, что они правды, не стоит. (Письмо старцу Каллинику Исихасту от 1.02.1896.)

Бегите, братия от подозрений, рождающих чудовищ.

Насколько грех этот кажется маленьким и незначительным, настолько, с другой стороны, если его не пресечь, он может разрастись и принести ужасные последствия. Изобретательный змий обычно подсовывает эту страсть недоверчивым душам, глупым и тщеславным, по той причине, что всегда завидуют и помнят чужие ошибки.

Поэтому, когда кто-либо из братии начинает уступать этой страсти, то, прежде всего, в нем проявляется ненужное любопытство, а позже, что бы ни представлялось ему в воображении, он рассматривает это как совершившийся факт…

Когда эта страсть овладеет человеком, враг внушает ему всяческие фантазии, чтобы сбить его с пути истинного. И так получается, что он теряет разум, от чего спаси нас Всеблагий Господь.

Чтобы предотвратить такую гнусную страсть, христианин должен с самого начала остерегаться ее, как смертельного яда, разоблачить же ее можно просто – при помощи исповеди и трезвения.

Протестанты, не знающие священного Предания и того, что именуется прямым и узким путем, не говоря уже о пощении, трезвении в молитве, того, что достигается отшельнической жизнью, убедили, к несчастию, некоторых наших студентов в Европе – быть может, даже большую часть наших «европейцев» (греков). И через них, и через многие хитрые предложения и мудрования замышляют, если удастся, переворот Православия.

Нам, монахам, надлежит быть неколебимыми столпами Православия».

Каждый день, читая жития святых и отшельников, разве не видят в них монахи то богодухновенное рвение, которое они питают по отношению к Православию?

Не говоря об иных, я приведу пример преподобной Мелании. Разве не превзошла эта Святая многих святых дев и в познании, и в житии отшельницы?

Из-за того, что дядя ее Волусиан, римский анфипат, придерживался еллинского многобожия, ей пришлось оставить свое уединение, нарушить молчание и отправиться в Царьград. Различными доказательствами из Священного Писания и примером своей ангельской жизни ей удалось убедить дядю отказаться от ереси, и он стал одним из самых выдающихся рабов Христовых...

И не только его. Разговаривая со многими язычниками, она многих наставила на путь истинный.

Если бы эта Святая не знала этого безбожия с точки зрения Православия, как бы смогла она одержать такие победы?

(Письмо к игумении Феодосии, 17.01.1924.)

„.Подобное случилось и с одной из моих двоюродных сестер, которая, полюбив состоятельного человека с Запада, вступила с ним в брак, к несчастию, одобренный и ее родителями. Я был тогда молодым и жил в Смирне. Я осуждал и родителей, и саму кузину за то, что они не приняли во внимание мнения отца жениха, говорившего, что этот неестественный союз погубит обоих, как

позднее и случилось. Когда пришло время рожать, сестра моя двоюродная умерла в невыносимых муках, а тесть ее в тот же самый день перенес очень серьезный сердечный приступ. После этого родителям девушки довелось еще много пострадать, и они плохо кончили.

(Письмо к Николасу Ренгосу, 23.02.1923 )

При написании этого труда, направленного против еретиков, взываю ко Владычице нашей Богородице, а все доказательства привожу из писаний святых Отцов Церкви.

Христианин ни в малейшей степени не должен поддаваться этим разрушителям, даже если это священники или иерархи, учителя или духовники, если они выступают против Православия древнего, против священного Предания, используя лжеучения, а должен твердо стоять в том, что издревле принято в Православной Церкви.

Сокрушенно думаю о нынешнем поколении, что за грехи наши Господь попустил хитрому диаволу найти к нему подходы с двух сторон.

С одной стороны, иерархи, правящие в нашей Церкви вместо того, чтобы защищать традиции, вводят разные новшества; в то время как, с другой стороны, истинно верующие вместо того, чтобы выразить в письменной форме свое мнение с проницательностью и в мирской манере, бунтуют против иерархов, и, делая так, они выставляют их в дурном свете перед всеми, и, таким образом, вместо пользы причиняется вред с обеих сторон.

Я не сомневаюсь, что ты держал в руках работу А.Ф., в которой он доказывает несостоятельность Нового Собора, но таким оскорбительным языком, который святые Отцы никогда не использовали даже против самых великих ересиархов.

Моя собственная скромная работа по существу нанесет более сильный удар по этим новаторам от А.Ф., потому что ему будет приписана ярость и страсть, не говоря уже о самомнении, но доказано

будет, что моими устами говорит сама Церковь, сокрушая все ревизии, которые намереваются предпринять те, кто мечтает о Новом Соборе.

(Письмо Николасу Ренгосу, 3.11.1926.)

Когда мы желаем чего-нибудь, и нам не удается этого достичь, то не нужно бороться с обстоятельствами, но повторять; «Благословенно имя Господне» – и в случае успеха, и в случае неуспеха.

(Случай колдовского воздействия.) Болезнь несчастных новобрачных Ставроса и Хрисулы действительно вызвана происками бесовскими, а орудиями его послужили злые люди, которые, став их помощниками, стравляют многие такие невинные души. Потому-то древние христиане постились, исповедывалисъ и причащались перед венчанием, и тогда бесовские искушения не имели никакой власти над ними.

Духовник очень хорошо сделал, что молился об изгнании бесов, как и мы сделаем завтра после Божественной литургии. Мы помолимся также по четкам за их выздоровление, и я верю, что происки бесовские рассеются при помощи неколебимой веры. Однако, если их состояние останется прежним, во что я не верю, то тайно договорись с добрым твоим духовным отцом, отцом Леонтием, совершить молебен святителю Василию Великому, не говоря никому, для чего, и тогда наверняка увидишь ослабление ужасной зависимости.

(Письмо Николасу Ренгосу, 13.05.1924.)

Один добрый христианин, известный тебе Георгийргий Баласкас, солдат, завалил меня сложными вопросами; как развивается мир, как живут люди в Америке, что такое был запретный плод и тому подобное, и собирается подготовить для меня и другие

Эти вопросы не приносят ему никакой пользы и происходят от заблуждения, в которое его ввел враг для того, чтобы он не занимался познанием того, какие страсти нужно искоренять и как

(Письмо Николасу Ренгосу, 13.051924.)