3. Св. Великомученик Никита и св. Никита столпник Переяславский

В житии преподобного Никиты, столпника переяславского, и в народном его почитании, я позволяю себе усматривать еще один случай влияния сказаний о святом греческом на сказания о соименном ему русском подвижнике. Правда, это влияние в данном случае выражено гораздо слабее, чем в рассмотренных выше (особенно же в повести о Меркурии Смоленском).

Именно, я полагаю, что некоторые подробности жития преподобного Никиты и некоторые представления о нем и о его роли, как помощника и молитвенника за людей к Богу, – развились не без влияния образа великомученика Никиты, его культа и легенд о нем.

Великомученик Никита (память его празднуется 15 сентября) является одним из наиболее популярных святых, съ которым связаны различные сказания и поверья; о его жизни и мучении рассказывает один из известных апокрифов, „Никитино мучение»¹⁶⁴, как называет его наш индекс; народный культ великомученика развит в значительной степени. Он чтится, как помощник в различных житейских невзгодах и нуждах, но главным образом – как защитник от дьявола, от темных сил и бесовских козней. Роль демоноборца дает ему еще при жизни упомянутый апокриф. Дьявол увещевает мучителей сильнее мучить святого, но устрашился и исчез с криком: „о горе мне ... ѧко ꙗти мя хощеть ... никита«. Затем он является мученику въ темнице в виде ангела, убеждая его поклониться кумирам; святой по указанию арх. Михаила схватывает его, повергает на землю и, наступив ногой ему на шею, бьет его своими оковами¹⁶⁵. Очевидно в силу уже установившегося такого представления о Никите, как победоносном демоноборце, арх. Михаилу при явлении его мученику, еще до упомянутых явлений дьявола, вложены в уста слова: „радуйся, мучениче христовъ Никито, ... смущение бесом и съблазнъ демономъ»¹⁶⁶.

Апокриф, усвоив такое представление, в свою очередь, без сомнения, содействовал его распространению. Первоначальное возникновение данного представления объясняется в значительной степени самым именем мученика. Если в церкви всегда существовало представление вообще мученика мужественным воителем, победителем своих мучителей, а вместе с ними и их советников, бесов¹⁶⁷, то тем более для великомученика Никиты оно укреплялось его именем; значение его имени подчеркнуто и в самой церковной службе ему, где он называется „победы тезоименитым»¹⁶⁸).

Весьма возможно, что (как утверждает г. Четыркин в реферате: „К вопросу об изображениях великомученика Никиты»¹⁶⁹, читанном на X Археологическом съезде) на развитие представления Никиты в роли демоноборца повлияли еще песнопения в честь праздника Воздвижения Креста Господня; песнопения эти положены не только на 14-го сентября, но и на следующие дни попразднества Воздвижения, в том числе и на день памяти Никиты, чередуясь с песнями в честь последнего; в них много говорится о посрамлении демонской силы силой креста Христова. В результате мученик является победителем бесов; к нему обращаются с молитвой об избавлении от бесов и всякого зла, насылаемого ими, прежде всего болезней; „он называется врачем болящих, прогонителем и мучителем бесов и избавителем от всякого зла»¹⁷⁰. Становится обычным изображение мученика именно в роли победителя дьявола.

Одним из видных демоноборцев великомученик Никита является и на Руси; на Русь такое представление могло перейти и с апокрифическим мучением, и с иконными изображениями, и с народным культом этого святого.

Что касается апокрифа, то, по всей вероятности, появление его на Руси относится к довольно раннему времени, хотя с точностью определить это время и трудно. Перевод его на славянский язык Тихонравов находит нужным отнести ко времени не позже XII столетия. На Руси апокриф был довольно распространен. Тихонравов¹⁷¹ указывает в библиотеках московских и гр. Уварова 6 списков (XVI–XVII в.); и в других библиотеках встречаем и полный текст мучения, и выписки из него.

Иконные изображения на Руси, также представляют Никиту в роли победителя дьявола; согласно с апокрифом он бьет его обыкновенно своими оковами; иногда подробности борьбы изображаются и иначе¹⁷².

Особенно часто изображается мученик в качестве борца с дьяволом на маленьких металлических иконках и на крестах, которые получили особую роль в народном культе его, как одного из видных помощников против нечистой силы; эти изображения, которых известно уже довольно большое количество, свидетельствуют о распространенности данного культа; они приобрели значение амулетов, оберегов против нечистой силы (и болезней); особенно нередко мученик Н. изображается на так наз. змеевиках¹⁷³; образки такого рода изготовляются и продаются и до сих пор¹⁷⁴.

Кроме амулетов и словесные обереги, заговоры, также знают великомученика Никиту, как прогонителя демонской силы, и нередко или содержат просьбу к нему о помощи против беса (и болезни), или употребляют его имя, как имеющее заклинательную силу, в числе других демоноборцев. Например, в одном заговоре¹⁷⁵ против болезней читаем: „есть у Христа град Ерусалем, ходят по тому граду Ерусалему Лука, Марко да третий Никита мученик, что за Христа мучим был, а за нас Богу молит ... Враг сатана, лихой человек, откачнитесь от меня»...

Самое сказание о мучении Никиты получает таинственную силу, само становится своего рода заговором: чтение этого сказания приносит исцеление от болезни, преуспеяние в учении, освобождение от притеснений со стороны сильных; такое значение придает ему находящаяся в конце его в некоторых рукописях приписка; самому списку она дает значение амулета, особенно против демонов: „а оу него же будеть чтение се. ст҃го славнаго мч҃нка хвⷭ҇а нпкиты. за шесть днии бежать ѿ него греси его. а за четыредесяⷮ днии бежать ѿ него демони»¹⁷⁶.

В древнерусской письменности мы встречаем указание на достаточно уже определившееся и укрепившееся представление св. Никиты защитником против бесов. От XVI века мы имеем свидетельство, исходящее из среды монахов Иосифова монастыря, у которых, как можно думать, была в сильной степени развита любовь к рассказам о разных чудесах, и на одном из первых мест к рассказам демонологического характера¹⁷⁷. Я имею в виду памятник, который может быть назван Волоколамским Патериком и на который было указано В. О. Ключевским¹⁷⁸. Патерик этот составлен волоколамским иноком Досифеем Топорковым; между прочим составитель приводит со слов Вассиана Санина, брата знаменитого волоколамского игумена, рассказ об одном человеке, который молился великомученику Никите об исцелении от болезни; святой своим явлением исцелил его от недуга и вместе с тем избавил его от страшного черного мужа, который внезапно примчался на коне к одру больного и хотел его погубить ¹⁷⁹. В житии названного выше переяславского столпника Никиты, рукописи которого восходят к XV веку, читаем, что когда дьявол в образе змеи явился святому, то этот последний, вступая с ним в борьбу, также просит помощи у великомученика: он призывал „въ молитваⷯ тезоименитаго и великаго хв҃а мч҃нка никитꙋ на помощь себе"¹⁸⁰.

О почитании св. Никиты на Руси свидетельствуют, кроме того, многочисленные храмы и монастыри, сооруженные во имя его (ниже упомянем о храме его в переяславской обители).

Что касается жития русского столпника Никиты, то в общем по содержанию оно весьма отличается от жизнеописания великомученика; в судьбе этих двух соименных святых мы видим значительную разницу: один – царевич по происхождению и еще отроком терпит мучения за Христа; другой происходит из обыкновенной среды; после разгульной и неправедной жизни он обращается ко Христу, устрашенный особым грозным знамением; он идет в монастырь и предпринимает трудные подвиги; заключением их является столпничество и ношение тяжелых вериг. В этих подвигах преподобный проводит много лет, пока его не убивают двое каких-то людей, пожелавших присвоить себе его вериги. Насильственная смерть сближает до некоторой степени обоих святых¹⁸¹; в большей степени их сближает борьба с дьяволомъ.

Дьявол всячески старается погубить преподобного Никиту или по крайней мере навредить ему. Первое нападение дьявола совершается в то время, когда святой подвизается еще не на столпе, но „во хлевине оусце». Дьявол хочет искусить святого и „ѿ истиннаго пꙋти совратити ꙗвляꙗся в нощи привиденïя творя страшна«; искушения не достигают цели; наконец „единою нощию. исползе змïя велика посреди келïя его»; призвав (как упомянуто уже выше) великомученика Никиту „и осенивъ его честныⷨ крⷭ҇тоⷨ и воскочи емꙋ на главꙋ и рече на аспида и василиска настꙋпиши ... ѡнже посрамлен изⷥсчезе"¹⁸².

Другое торжество святого над нечистой силой относится к тому времени, когда он уже был столпником и прославился подвижничеством и чудотворениями. Между прочим, избавления от тяжкого недуга ищет у него великий князь черниговский Михаил. На далеком пути из Чернигова в Переяславль (Залесский) он дважды встречает беса; бес принимает образъ монаха и поведает „себе отъ святаго Никиты монастыря исходяща в миръ потребы ради»; на вопрос о святом бес „лестьцемъ его нарекъ и отъиде»; второй раз бес встречает его „инемъ образомъ черньца тоже слово рекъ». Князь догадывается о бесовской хитрости, идет далее и посылает своего боярина предупредить святого. Бес искушает теперь боярина: встречает его „образомъ чернецъ видомъ черменъ, о единомъ оце поведа старца оумерша»; но боярин запретил ему молитвами святого, и бес остался на месте недвижим. Князь получил исцеление от жезла, который послал ему преподобный, и затем рассказал ему о случившемся; святой повелел бесу простоять три часа неподвижно у столпа его, „поведая своя прелести»; он должен был поклясться, что не будет „творити пакости человекомъ. и посланъ бысть въ бездну ко отцу своему сатане»¹⁸³.

Таким образом преподобный дважды торжествует над демоном: один раз он наступает ему на шею и давит, другой – от одного молитвенного призывания его имени бес остается недвижимым, а потом святой сам заставляет его прострадать, стоя неподвижно у столпа, и подвергает его унижению.

Я думаю, что самое приурочение к нашему святому мотива борьбы с демоном совершилось под влиянием заранее уже готового и популярного представления о демоноборце Никите. Любопытна упомянутая уже мною выше черта: воззвание преподобного в первом из упомянутых случаев о помощи к великомученику; она указывает, что при рассказе о русском святом невольно вспоминался подобный случай с соименным ему древним мучеником. Этот случай вообще представляет известную аналогию с рассказом апокрифа: великомученику Никите дьявол является, когда он сидит в заключении; он также наступает на дьявола и давит его¹⁸⁴. Эта аналогия заставляет меня думать, что на данный рассказ оказало влияние не только общее представление о Никите демоноборце, но и указанный эпизод апокрифа.

Второй рассказ жития Никиты столпника про посрамление беса не представляет сходства с рассказом апокрифа о демоноборстве великомученика, кроме одной подробности: Никита, держа беса неподвижным, заставляет его „поведать своя прелести», подобно тому как делает и великомученик (апокриф приводит весь рассказ демона о себе), держа демона под своей пятой¹⁸⁵. Весьма возможно, что эта частность также обязана своим происхождением апокрифу; но в общем рассказ основан на других источниках; в основе его лежит, вероятно¹⁸⁶, какой-то исторический факт; внушениями беса естественно объяснялись. колебания и сомнения князя; отдельные подробности могли быть навеяны различными демонологическими сказаниями; прямой источник указать трудно, но вообще подобные черты встречаются в легендарной литературе; так, кара, постигшая беса, находит себе некоторое соответствие в легендах, вроде вошедшего в хронографы рассказа Амартола о бесе, посланном Юлианом Отступником, и десять дней стоявшем неподвижно на одном месте, так как ему мешал идти молящийся монах¹⁸⁷; образ беса об одном оке также встречается в старой литературе: известен рассказ Палеи о дележе Соломона с кривым бесом, отгадавшим ему загадку¹⁸⁸.

Таким образом в основе этого эпизода жития лежит, я полагаю, исторический факт, для истолкования которого было предположено вмешательство нечистой силы; готовое представление о демоноборце Никите укрепляло такое предположение и облегчало распространение данного рассказа подробностями, заимствованными из различных сказаний и поверий демонологического характера, причем в одной подробности могло сказаться и влияние апокрифического Никитина мучения.

В этом чудесном эпизоде Никита понимается не только как победитель беса, но и как пособник другим против нечистых сил: его помощь избавляет кн. Михаила; боярин уже запрещает бесу молитвами святого.

Что известное сближение обоих одноименных святых и даже смешение их образов, как демоноборцев, происходило в сознании народа, свидетельства тому мы находим в других памятниках; так, вслед за греческим святым и русский Никита является в литературе заклинательной. В заговорах от болезней мы встречаем не только великомученика Никиту, как сказано нами выше, но и переяславского святого: у Л.Н. Майкова, в заговоре № 223, „Никита столпник» упоминается дважды¹⁸⁹, наряду со Спасом Милостивым, Пресвятой Богородицей, апостолами, архангелами, св. Георгием Храбрым и Николаем; в заговоре № 345, „на подход ко властям», и именно при упоминании дьявола, встречаем опять Никиту столпника: „крестом окрещусь, крестом дьявола прогоняю ... Откачнись от меня, враг сатана: тут тебе нет места, на тебя евангелисты, Михаил архангел, Петр и Павел, верховные апостолы, святой Никита столпник врага прогоняет»¹⁹⁰.

И в более старинную пору можно проследить, и еще в большей степени, указанное сближение обоих святых. Мы уже говорили, что житие Никиты переяславского заставляет его самого призывать великомученика на помощь против беса и таким образом ставит их в известные отношения друг к другу. И в сознании почитателей русского святого он очевидно сближался с древним Никитой. В самой обители преподобного была выстроена большая церковь во имя этого последнего; выстроена она была по повелению царя Иоанна Грозного; что для нас особенно интересно, царь делает это в воспоминание о чудесном исцелении царевича Иоанна у мощей преподобного Никиты переяславского; он одарил тогда монастырь богатыми милостями, имением, облачениями, иконами, плащаницами, повелел воздвигнуть трапезу и три церкви, в том числе упомянутую; он приказывает строить ее именно над гробом преподобного, а между тем посвящает ее великомученику Никите, преподобному же посвящает один придел в этой церкви (другой – во имя всех святых); особая повесть о судьбе монастыря по преставлении преподобного и о чудесах, источаемых почивающими в нем мощами его, содержащая этот рассказ о сооружении церкви, рассказывает далее о ее освящении в 1564 году; оно совершено было с особой торжественностью: священнодействовал сам митрополит; царь сам принимал участие в богослужении (он читал за всенощной первую кафизму) и дал в церковь и в обитель новые богатые дары. При этом торжестве воссылались молитвы Господу Богу и обоим святым; так и потом царица Марья „молебнов слушала у Христова мученика Никиты и преподобномученика Никиты переяславского чудотворца»¹⁹¹.

В рассказах о некоторых чудесах преподобного Никиты, содержащихся в той же повести, он довольно рельефно выступает также в роли демоноборца. Первое из них состоит в исцелении бесноватого¹⁹² диакона Евстафия; рассказывается по весьма обычной формуле, как исступивший ума диакон был приведен к гробу преподобного и был исцелен здесь; у гроба его он пребывает несколько дней; и вот в один из этих дней, уже после исцеления, ему „демонъ нача спону творити, и прiиде очивесть образомъ теменъ»; он начинает перечислять грехи Евстафия и утверждать, что он, отягченный грехами, не смеет молиться у мощей святого. Исцеленный, призвав на помощь святого, начинает „братися» с демоном. „И премогаше мя (рассказывал он впоследствии) демон, и зубы его оружие и стрелы, язык его яко мечь остр, аз же умом своим глаголах никита помози ми». Наконец он поверг врага на землю и хотел его „изымать», но под ногами его „сотворися пропасть страшна яко конца не имея, и исчезе окаянный въ ню»¹⁹³. Видение это, очевидно, навеяно рассказами о демоноборстве Никиты.

Другое чудо, „о чародеивом пономари»¹⁹⁴, представляет некоторое сходство с упомянутым выше рассказом жития Никиты о попытке демона соблазнить кн. Михаила Черниговского: искуситель не хочет допустить к святому ищущих у него помощи (эта черта сходства подмечена самим повествователем). В инока Иакова, состоявшего пономарем, вселился окаянный дьявол. Когда привели в обитель некоего древодела Илариона, которого постиг тяжкий недуг от дьявола, пономарь убеждал приведших, чтобы они не обращались к святому Никите, а шли бы к нему: „бе бо окаянный въ тайне чародей». Его однако не послушались, больной нашел исцеление у мощей, а о речах пономаря было доложено игумену, который и хотел допросить его на соборе; но он вполне отрекся от своих слов и был отпущен; однако потом понес жестокую кару: в праздник преподобного Никиты он шел от некоего брата в свою келию; когда он проходил мимо церкви, где почивали мощи святого, его схватила невидимая сила „и удари сильно о землю и паки нача имъ вертети и бияше его немилостиво. мучиму же ему на многъ часъ на единемъ месте и яко не можаше и глаголати и испусти зле окаянную свою душу».

Житие Никиты столпника, как убедительно доказано В. О. Ключевским¹⁹⁵, написано не ранее конца XIV или начала XV в.: его содержание, очевидно, составляет „устное сказание, очень поздно нашедшее себе письменное изложение»; в житии „исторические черты времени почти незаметны», оно говорит лишь о подвигах столпника, память о которых предание должно было сохранить в силу их редкости и блогодаря их вещественным памятникам (вериги, колодцы, им выкопанные, и т. д.); списки жития восходят к XV веку. Таким образом само житие появляется после того, как „память о святом в продолжение двух столетий была достоянием устного предания»; за такой промежуток времени предание могло значительно развиться; указанное выше сближение в народном представлении Никиты столпника с Никитой великомучеником (которое в XVI в. ясно засвидетельствовано повестью о позднейших чудесах) могло состояться ко времени составления жития и отразиться на последнем. Раз такое сближение в общих представлениях об этих святых и в культе уже имело место, то почитатели обоих демоноборцев (мы видели, что им и молились вместе), читая или слыша в апокрифе разные подробности о борьбе св. Никиты с демоном, могли перемешать их и отнести к столпнику кое-какие частности из того, что говорилось о великомученике. Различие исторической обстановки исключало возможность более полного приурочения. Такими рассказами о столпнике воспользовался составитель жития. То оживление памяти о переяславском Никите, которое повело и к написанию жития и затем к попытке митрополита Фотия откопать мощи святого¹⁹⁶, и о котором говорит историк, не было ли последствием этого сближения памяти двух святых и перенесения (отчасти, по крайней мере) на переяславского столпника того почитания, которое, по-видимому, в широких размерах воздавалось великомученику Никите?¹⁹⁷

Таким образом в результате я понимаю дело следующим образом.

Вместе с апокрифическим „Никитиным мучением», с различными поверьями о святом великомученике Никите, с его иконными изображениями перешло на Русь представление об этом святом, как победоносном демоноборце, и почитание его, как заступника против бесовских искушений и козней; народный культ его получил широкое распространение, выражаясь главным образом в упоминании его имени в заговорах, в придании его изображениям значения амулетов (особенно в помещении его образа на змеевиках). Имя Никиты связалось в сознании народа с представлением о борьбе с демоном, и эта связь повлекла за собой приурочение подобной роли к новому, уже русскому, святому того же имени, переяславскому столпнику Никите. Оба святых сближаются в народном представлении, и столпник Никита также понимается, как демоноборец и защитник от бесов. Создаются рассказы о его столкновениях при жизни с нечистой силой и о торжестве его над нею, о чудесной помощи, которую он и после своей смерти подает верующим против бесовской прелести; к нему тоже обращаются с молитвой в таких случаях; в более позднюю пору встречаем призывание его имени в заговорах. Сближение представлений об обоих святых началось довольно рано, в первые века по кончине столпника; устное распространение преданий о нем и отсутствие писанного жития облегчило путь этому сближению. Приблизительно на исходе 2-го столетия по кончине св. Никиты составлено на основании устных рассказов житие его, которое усвоило представление о нем, как демоноборце, и включило в свой состав два рассказа о торжестве его при жизни над бесом. Некоторые подробности первого из этих рассказов, как с большой вероятностью можно предполагать, перенесены на нашего святого с того же великомученика Никиты и именно заимствованы из упомянутого апокрифа (святой наступает на явившегося ему в келье беса и давит его). Другой рассказ основан на историческом факте, который народная фантазия осложнила подробностями демонологического характера, заимствовав их из различных легендарных источников, между прочим, быть может, и из того же апокрифа (лишенный возможности двигаться, бес исповедает свою прелесть).