Апостол Германии. Бонифаций, архиепископ Майнцский: просветитель, миссионер, мученик

Житие, переписка

Конец VII – начало VIII века

В книге рассказывается о миссионерских трудах и мученической кончине святого Бонифация (672–754), архиепископа Майнцского, – одного из выдающихся миссионеров Западной Церкви эпохи раннего Средневековья. Деятельность этого святого во многом определила облик средневековой Европы.

Впервые на русском языке публикуются уникальные памятники церковной литературы VIII века – житие святого Бонифация, а также фрагменты его переписки.

В конце 1980-х годов, на излете советской эпохи, обер-бургомистр западногерманского города Фульда Вольфганг Гамбергер решил наладить партнерские отношения с одним из городов Советского Союза. Изучив возможные варианты, господин Гамбергер остановил свой выбор на подмосковном Загорске – так тогда именовался Сергиев Посад. Как настоящий католик, он, наверное, и не мог поступить иначе. Это было время, когда во многом благодаря усилиям папы Иоанна Павла II роль религиозного фактора в политической жизни стран Восточной Европы существенно возросла. По этой причине многие западные политики, особенно те, которые принадлежали к Римско-Католической Церкви, не без оснований стали полагать, что более тесные контакты христиан Запада и Востока могут способствовать падению железного занавеса.

Однако когда господин Гамбергер обратился в Министерство иностранных дел СССР, а потом и в Совет министров СССР с предложением сделать Фульду и Загорск городами-побратимами, то получил решительный отказ. И хотя ему предлагали на выбор любой город страны, кроме Загорска, градоначальник Фульды был непреклонен. Гамбергеру хотелось, чтобы духовный центр, каковым является Фульда для католиков Германии, завязал бы партнерские отношения именно с Загорском – духовным центром православных верующих Советского Союза.

Впрочем, железный занавес пал гораздо быстрее, чем ожидалось, и в 1991 году официальные партнерские отношения между Загорском и Фульдой были установлены. Господину Гамбергеру нельзя отказать в дальновидности: его инициатива – пусть и не сразу – сумела пробудить интерес в России к личности небесного покровителя Фульды – святителя Бонифация, наглядным свидетельством чему служит эта книга.

В августе 1998 года, по приглашению председателя Торгово-промышленной палаты Фульды доктора Гельмута Зорга, во главе группы студентов я впервые посетил этот древний немецкий город. Именно во время этой поездки я узнал, что в величественном барочном соборе Фульды покоятся мощи святого Бонифация, архиепископа Майнцского.

Решив восполнить пробел в своих знаниях, я постарался отыскать какую-либо литературу об этом святом на русском языке, но, кроме нескольких статей в дореволюционных энциклопедических изданиях, ничего не удалось найти. Содержавшиеся в них немногочисленные сведения о жизни и деятельности святого Бонифация не давали ответа на главный вопрос: возможно ли его почитание в Православной Церкви? Стремлением восполнить пробел в русской историографии, посвященной святому Бонифацию и его эпохе, и было вызвано решение написать кандидатскую диссертацию о святом Западной Церкви.

В 2000 и 2001 годах при поддержке Христианско-Католической Церкви Швейцарии состоялась моя учебная командировка в Бернский университет. В 2002 году, после обработки собранного в швейцарских и немецких библиотеках материала, кандидатская диссертация под названием «Миссионерская деятельность святого Бонифация – просветителя германских народов» была успешно защищена в Московской духовной академии.

Кратко изложив предысторию появления настоящей работы, я хотел показать, что это не просто сугубо академическое исследование. Написание книги было обусловлено вполне конкретными историческими причинами, и упомянутый эпизод установления партнерских отношений между духовными центрами России и Германии в данном случае лишь небольшой штрих к картине тех глобальных изменений, которые произошли в жизни как этих стран, так и всего человечества за последние тридцать лет.

История, получившая начало в конце 1980-х, ныне пришла к своему логическому завершению – вопрос о почитании святого Западной Церкви, священномученика Бонифация, в Православной Церкви из чисто научного дискурса перешел в церковно-практическую плоскость. Для нескольких миллионов наших соотечественников, которые проживают сегодня на территории Западной Европы, он стал одним из маркеров их новой православно-европейской идентичности.

Обсуждению вопроса о почитании германских святых первого тысячелетия была посвящена конференция, состоявшаяся 12 сентября 2019 года в Берлине. В работе этого форума приняли участие архиереи и духовенство двух епархий Московского Патриархата, находящихся на территории Германии, – Берлинско-Германской епархии Русской Православной Церкви и Германской епархии Русской Православной Церкви Заграницей. По итогам конференции было принято обращение к Священноначалию Русской Православной Церкви с просьбой включить в церковный месяцеслов святых первого тысячелетия, подвизавшихся на территории современной Германии. В списке этих святых находится и имя священномученика Бонифация.

О чем же говорит стремление православных европейцев «реабилитировать» для православного почитания святых, столь далеких от нас и по времени, и по культуре, и по традиции? Почему для Православной Церкви вдруг стало так важно разобраться в сложных вопросах церковной истории первого тысячелетия?

Никуда не уйти от того факта, что именно в эпоху раннего Средневековья, то есть как раз в то время, когда жил Бонифаций, наметилась линия противостояния Восток – Запад, ставшая той чертой, по которой впоследствии прошел водораздел между западно-христианской и восточно-христианской цивилизациями. Известно, что именно этот святитель сыграл важную роль в процессе политической переориентации Рима и подготовил почву для альянса папства с Карлом Великим и его империей. Известно и то, что к такому развороту во внешней политике Римских пап подтолкнули византийские императоры, исповедовавшие ересь иконоборчества.

Святитель. Бонифаций был основоположником новой эпохи в жизни европейских народов, непосредственным участником тех процессов, которые в конечном итоге сформировали лицо средневековой Европы. Его личность, несомненно, является ключевой для понимания многих событий, происходивших в середине VIII века во Франкской империи, заявившей о себе как о серьезной силе, способной противостоять Великой Римской империи.

Огромное значение личности святителя находит неопровержимые доказательства в работах целого ряда историков XX века. Недаром один из фундаментальных трудов об этом святом, принадлежащий перу известного немецкого историка Теодора Шифера¹, называется: «Винфрид-Бонифаций и заложение основ христианской Европы». В книге читатель найдет множество ссылок именно на этот труд как на наиболее авторитетное исследование, посвященное жизни, деятельности и миссионерскому подвигу святителя Бонифация.

Личность и труды этого святого неоднократно были предметом исследования западных ученых. В то же время, как уже говорилось выше, в отечественной историографии имя священномученика Бонифация до сих пор остается фактически неизвестным. На русском языке, за исключением ряда словарных статей и нескольких интернет-публикаций, до сих пор не существует специальных работ, в которых бы рассматривалась его жизнь и миссионерское служение. В семинарских курсах истории Древней Церкви его имя упоминается как бы вскользь и мимоходом.

Святитель Бонифаций совершал свое служение в эпоху, последовавшую за Великим переселением народов. Ее отличительными чертами были политическая и экономическая нестабильность, франкская государственность находилась в стадии становления, в империи отсутствовала налаженная церковная структура. Следствием этого стала реакция язычества, которое во многих областях страны возвращало утраченные ранее позиции. Упадок нравственности духовенства вызвал значительное снижение его авторитета среди народа. Во Франкской Церкви в VII–VIII веках весьма распространились симония², передача церковных должностей и санов по наследству и прочие порочные явления. Для того чтобы вести борьбу против этих злоупотреблений, нужно было иметь твердую опору, и архиепископ Бонифаций нашел ее в лице папства.

Следует иметь в виду, что понятие миссии во все времена включало в себя не только проповедь язычникам или нехристианам и их обращение в христианство, но и установление на христианизированных землях канонического церковного порядка, который в глазах святителя Бонифация мог быть установлен только в рамках римской иерархии. Но это вовсе не означает, что святитель распространял не христианство, а папизм, как утверждают некоторые историки. Такое явление, как папизм, если понимать его как притязание Римских епископов на власть во всей Церкви, вряд ли было характерно для пап в первой половине VIII века. В ту эпоху понтификам было явно не до вселенских амбиций. Им приходилось не только противостоять военной угрозе, которую представляли собой лангобарды³, но и вести искусные дипломатические переговоры с впавшими в ересь иконоборчества императорами, отстаивая православный взгляд на почитание икон. Так, папа Григорий II⁴, который, собственно, и дал благословение Бонифацию отправиться с миссией в Тюрингию, известен как один из первых защитников Православия против иконоборческой ереси. Его письма к императору Льву, где содержится открытое обличение иконоборчества, впоследствии были включены в Деяния Седьмого Вселенского Собора⁵. Понтификаты пап Григория III и Захарии (первый по происхождению сириец, а второй – грек) вошли в историю папства как одни из сложнейших именно потому, что эти папы, при всей опасности для Рима, исходившей от лангобардов, не желали ради сиюминутной политической выгоды идти на уступки императорам, требовавшим от них поддержать еретическое иконоборческое учение.

Совершенно несостоятельны и подозрения в том, что святитель Бонифаций был приверженцем учения о filioque. Из его жизнеописания известно, что в 722 году перед рукоположением в сан епископа он представил папе Григорию II письменное исповедание веры, которое было принято понтификом и одобрено им. Не может быть никаких сомнений в том, что это был именно Никео-Цареградский Символ веры. Во всем достаточно обширном наследии святителя, которое дошло до нас (что само по себе большая редкость), нет ни единого упоминания о том, чтобы он имел какие-либо филиоквистские симпатии и тем более был последователем этого учения.

В 754 году, когда Бонифаций был жестоко убит язычниками во Фрисландии, в Константинополе состоялся печально известный Иерийский собор, провозгласивший иконоборчество официальной доктриной Константинопольской Церкви и повергший ее тем самым на долгое время в пучину раздоров и нестроений. Более тридцати лет спустя императрица Ирина просила папу Адриана о поддержке в борьбе против иконоборчества. Это показывает, что в то время в Византии поддержка пап для решения многих вопросов не только церковной, но и политической жизни была просто необходима. Таким образом, для эпохи, в которую жил Бонифаций, то есть для конца VII – начала VIII века, говорить о папизме как уже сформировавшемся явлении, отрицательно влияющем на жизнь Церкви, преждевременно – по крайней мере, до конца VIII века папство оставалось хранителем православного вероучения.

Кроме того, странно ожидать от монаха-англосакса, жившего на рубеже VII–VIII веков, негативного отношения к Римской кафедре. Бонифаций был воспитан в традиции Английской Церкви, переживавшей в ту эпоху период расцвета, достигнутого ею во многом благодаря Риму. Вполне очевидно, что Рим тогда обладал высочайшим авторитетом для большинства Церквей не только на Западе, но и на Востоке, а Римский епископ выступал как некий гарант и хранитель веры Древней Церкви. Поэтому святитель Бонифаций стремился на христианизированных им землях устанавливать именно канонический порядок Римской Церкви, который закрепил бы достигнутые им успехи в проповеди христианства и создал бы необходимые условия для нормального развития христианской жизни.

Данная книга – первый опыт осмысления личности и деятельности архиепископа Майнцского Бонифация с православной точки зрения. Источники для изучения предмета – житие, составленное спустя всего несколько лет после кончины святого его учеником и племянником Виллибальдом, а также сохранившаяся обширная переписка и некоторые литературные произведения Бонифация, неизвестные русскоязычному читателю.

Среди адресатов святителя выдающиеся деятели того времени: папы, короли, епископы, настоятели монастырей, игуменьи, монахи, его духовные дети. Это эпистолярное наследие представляет собой бесценный памятник эпохи, по большей части сокрытой от нас. Поистине письма Бонифация пробиваются к нам как луч солнца из глубины «темных веков», проливая свет на многие события той эпохи. Они позволяют нам составить более или менее ясное представление о положении, в котором находилась в те годы Церковь в Западной Европе.

Эти документы – уникальное свидетельство о церковной жизни Запада эпохи раннего Средневековья. Перевод жизнеописания выполнен мною с немецкого языка и сверен с латинским оригиналом старшим научным сотрудником Института мировой литературы Российской академии наук С. А. Степанцовым, им же переведены с латыни избранные письма святителя и его адресатов.

В качестве дополнения к книге дается список изданий на русском и иностранных языках, посвященных святому Бонифацию, его сподвижникам и его эпохе. Надеюсь, он будет интересен тем, кто пожелает углубиться в изучение данной темы.

Так, импульс к установлению диалога, посланный из Фульды в начале 1990-х годов, был преобразован в исследование, которое ныне выходит отдельным изданием. В этой книге мы будем стремиться максимально объективно, опираясь на точные исторические факты, раскрыть значение подвига архиепископа Бонифация как миссионера, проповедавшего веру Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви.

Хотел бы выразить благодарность обер-бургомистру Фульды в 1970–1998 годах доктору Вольфгангу Гамбергеру; многолетнему председателю Общества дружбы «Сергиев Посад – Фульда» Зигрид Геллингс-Штредер; моему научному руководителю, профессору Московской духовной академии, доктору богословия А. И. Сидорову – к сожалению, не дожившему до выхода в свет этого издания⁶; профессору факультета мировой политики Московского государственного университета А. И. Яковлеву, а также всем, кто своей поддержкой, участием и советом способствовал появлению этой книги.

Игумен Евфимий (Моисеев), кандидат богословия, ректор Тульской духовной семинарии

Прежде чем мы обратимся к рассказу о жизни и деятельности Бонифация, необходимо выявить те мотивы и причины, заставившие Винфрида⁷ оставить тихую и размеренную жизнь в монастыре Англии и отправиться с проповедью христианства на континент. Постараемся обозначить основные идеи, которые в течение всей жизни святителя определяли его деятельность.

Перегринация (от лат. peregrinatio – буквально «странствование», «путешествие») – одна из важнейших идей ирландского и англосаксонского монашества. Означает оставление земного отечества, аскетический уход на чужбину, главным образом в языческие страны. «Уход на чужбину как добровольный духовный подвиг был известен уже восточным отшельникам как ξενιτεία, – пишет один из авторитетных исследователей этой эпохи. – На Западе под влиянием бенедектинского духа и миссионерского настроя папы Григория Великого эта идея была преобразована сначала Колумбаном⁸, а затем англосаксонским монашеством в развернутую, питаемую национальными чувствами программу миссионерства среди соплеменников-язычников, оставшихся на континенте»⁹.

Идея оставления земного отечества ради приобретения отечества небесного имела в своей основе, безусловно, ветхозаветный пример Авраама, оставившего родную землю, чтобы пойти в землю обетованную (ср.: Быт. 12:1). Впрочем, ирландские монахи руководствовались и законами своего народа. В ирландском обществе, которое имело жесткую клановую структуру, не было более тяжкого наказания, чем быть изгнанным из клана, попасть в изоляцию, стать изгоем. Так что, видимо, не случайно добровольное изгнанничество Христа ради, по слову Евангелия, блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное (Мф. 5:10), почиталось среди ирландских монахов за один из высочайших подвигов, к которому были способны только совершенные.

Идея христианской миссии среди родственных народов была присуща главным образом англосаксам. Хотя ко времени Бонифация они уже долгое время жили на островах, англосаксы как народ сохранили свою историческую память и не забывали о своем родстве с саксами. После сознательного принятия христианства англосаксы стали рассматривать в качестве своей исторической задачи и даже обязанности привести ко Христу соплеменников, оставшихся на континенте. В этом случае идея перегринатио оказалась вполне созвучной исторической задаче англосаксов.

Мысль создать на Западе единую церковную организацию под властью Рима всегда была для Бонифация одной из основополагающих и определяющих. Это кажется тем более странным, что сам он по происхождению не римлянин. В дальнейшем мы постараемся показать, что эта идея для англосакса была совершенно органичной и сама собой разумеющейся. В тесной связи с этой идеей, можно сказать, ее духовной основой, стоит особенный культ апостола Петра. «Всякий раз на историка производит огромное впечатление то, насколько быстро и глубоко вошло почитание апостола Петра в самое существо англосаксов, – пишет Теодор Шифер. – Совершенно очевидно, что в этой личной привязанности действует мотив преемства. Апостол Петр стал сразу национальным героем, в честь которого освящали в большом количестве храмы и монастыри, в том числе соборы в Йорке и Уорчестере. Самое явное и известное проявление этого религиозного усердия – поток паломников-англосаксов, направлявшихся ко гробам апостолов. (...) Это было делом благочестия, целью была молитва на священных гробах, многие заканчивали в Риме свою земную жизнь, в том числе оба короля, в царствование которых рос Винфрид: Кэдвалла и Ина Уэссекские»¹⁰.

Очевидно, что народы, христианизированные в период поздней Античности, в том числе и англосаксы, осознавали себя носителями и преемниками именно латинской, западной церковной традиции. В их сознании была прочно укоренена мысль, что дальнейшее развитие их собственной церковной традиции возможно только в тесном контакте с Римом как хранителем древней церковной традиции. Впрочем, контакты с восточной частью империи хоть и были затруднены, но существовали. Так, среди учеников Бонифация мы встречаем одного по имени Виллибальд, который совершил паломничество в Святую Землю и Константинополь и провел там немалое время.

Так что если мы говорим об объединении под властью Рима, то не будем забывать, что речь идет об объединении Поместных, Самоуправляемых, Церквей. Общецерковное признание авторитета папства еще не имело ничего общего с юрисдикционным приматом в смысле права пап на управление европейскими Церквами. Вопрос об этом тогда даже не ставился. В то время само папство переживало тяжелейший кризис и было просто не в состоянии контролировать ситуацию в других Церквах, кроме Римской. Конфликт с императорами-иконоборцами и постоянная угроза со стороны лангобардов ослабили папство настолько, что речь уже не могла идти даже о миссионерских планах, а тем более о претензиях на господство и первенство в других Церквах. В тот период папство должно было заботиться только о собственном выживании и обеспечении своего дальнейшего существования как института церковной власти.

Приступая к описанию миссионерской деятельности Бонифация, нельзя не упомянуть о его предшественнике, церковном деятеле, который дал особый импульс к развитию проповеди среди язычников. Речь идет о папе Григории Великом, более известном на Востоке под именем Διάλογος (по-славянски – Двоеслов). Греческое διάλογος означает, собственно, «учительный», «рассудительный», и эти эпитеты, конечно, в полной мере подходят для характеристики его личности. Но происхождение прозвища связано прежде всего с тем, что с середины VIII века на Востоке были очень распространены его «Диалоги», содержащие жития италийских святых. Этот самый известный труд папы Григория был переведен на греческий его преемником на Римской кафедре папой Захарией, который сам был греком. Григорий Великий «послужил для Средневековья неисчерпаемым источником нравственного и пастырского богословия, канонического права и мистического богословия»¹¹. В православной традиции ему даже приписывается авторство Литургии Преждеосвященных Даров¹².

Для нас он интересен, в первую очередь, как идейный вдохновитель мощного миссионерского течения, охватившего Западную Церковь в VII и VIII веках. Хотя сам он непосредственно и не занимался миссионерской деятельностью, но прекрасно понимал ее значение для будущего Римской Церкви и использовал всю силу своего авторитета для содействия делу проповеди Евангелия языческим народам Европы.

Святитель Григорий Великий родился в 540 году в римской аристократической семье, получил по тем временам прекрасное образование и уже в молодом возрасте был назначен префектом города Рима. В 573 году он оставил эту почетную должность, употребив свои доходы на создание в Сицилии шести монастырей. В родительском доме он также устроил монастырь в честь святого апостола Андрея, где сам стал простым монахом и под руководством игумена Валентиона проводил с двенадцатью собратьями аскетическую жизнь по уставу преподобного Бенедикта Нурсийского¹³. Григорий Великий почитал этого святого как основателя западной монашеской традиции и во второй книге своих «Диалогов» подробно описал его жизнь и подвиги.

Вскоре молодой монах был призван на церковное служение – папа Пелагий II в 579 году рукоположил его во диакона и направил в Константинополь в качестве представителя Римского престола. В должности папского апокрисиария (посланника) он провел в столице империи шесть лет и проявил себя как незаурядный и искусный дипломат. В Константинополе он жил в общине латинских монахов, что так и не позволило ему овладеть в совершенстве греческим языком. Впрочем, это обстоятельство нисколько не мешало ему налаживать отношения с сановниками, епископами и послами – в то время в высших кругах столицы империи почти все говорили на латыни. Отголоском этой активной общественной деятельности в Константинополе является то, что, уже будучи папой, Григорий состоял в переписке со множеством известнейших людей своего времени. Он переписывался с восточными патриархами, с епископами Галлии, Англии, Испании и даже с патриархом Грузии. За время своего понтификата он написал около двадцати тысяч писем, из которых до нас дошло восемьсот шестьдесят шесть.

В 590 году Григорий был избран на Римский престол, хотя всячески старался уклониться от этой чести. Но ни его ходатайство перед императором Маврикием, ни даже попытка к бегству не освободили его от бремени высшей власти в Римской Церкви. Он был первым монахом на Римской кафедре и, сам строгий подвижник и аскет, обращал особое внимание на духовно-нравственное состояние клира. При том, что в отношении к подведомственному ему духовенству он проявлял подчас пастырскую строгость, для характеристики личности этого святителя очень показательно, что он смиренно именовал себя рабом рабов Божиих. Впоследствии эта формулировка была включена в официальный титул Римских пап.

Папа Григорий осознавал свой долг архипастыря в большей степени именно как служение, а не только как реализацию властных полномочий. Субурбикарные области – епархии, которые находились в непосредственном ведении Рима¹⁴, выбирали при нем своих епископов сами. Папа только утверждал избранных кандидатов и в случае возникновения разногласий выступал как независимый и авторитетный судья. Он отнюдь не стремился распространить свою юрисдикцию за пределы субурбикарных епархий, и, может быть, как раз в силу этого нравственный авторитет Римской кафедры в то время на Западе был поистине непререкаем.

Господь судил ему нести свое служение в крайне непростых исторических обстоятельствах. Помимо хлопот, связанных с поддержанием политической стабильности в Риме, немало беспокойства доставляли папе лангобарды, которые в 586 году на северо-востоке Италии завоевали исконно римские земли. Хотя многие лангобарды продолжали оставаться язычниками, официально они считались арианами и тем самым представляли собой для Рима двойную угрозу.

Единственной надеждой на помощь в борьбе с лангобардами были византийские императоры, поэтому и в отношении императора Маврикия, и в отношении его преемника Фоки папа Григорий проявлял полную лояльность, хотя и не всегда был согласен с их политикой. Не случайно, именно с его понтификата начинается период так называемого византийского папства. «Поскольку на всем Западе влияние папы было гораздо более распространено, чем влияние экзарха, он действует как рупор императорских указов (...) Эта роль пап, выступающих на Западе фактическими представителями императора, позже окажется психологически важным прецедентом взятия ими на себя функций независимой гражданской власти»¹⁵.

Еще одной причиной, дававшей папе повод для озабоченности, был Аквилейский раскол, вызванный тем, что ряд епархий, находившихся на территории, занятой лангобардами, отказались принять определения Пятого Вселенского Собора. В исповедании веры, провозглашенном Григорием по традиции при вступлении на престол, в качестве неколебимых оснований Церкви называются только четыре Собора, которые сравниваются с четырьмя Евангелиями. Упоминание о Пятом Соборе хотя и присутствует в тексте исповедания, но сознательно отодвинуто на второй план. В дальнейшем, следуя примеру папы Григория, многие западные богословы стали особенно подчеркивать авторитет именно первых четырех Соборов, считая, что остальные занимались сугубо восточными проблемами. Отражение этого взгляда мы найдем и в актах Германского Собора 742 года, проведенного святителем Бонифацием.

Надо особо отметить, что отношения Римской Церкви с другими Церквами строились в период понтификата папы Григория как отношения Церквей-сестер. Так, в своих письмах архиепископу Карфагенскому Доминику Григорий Великий полностью признает независимость Карфагенской Церкви, ее право самостоятельно решать вопросы своей внутренней жизни.

В учении о Церкви папа Григорий оставался в русле традиционных для Рима взглядов, наиболее ярко выраженных папами Львом Великим¹⁶ и Геласием¹⁷. Конечно, как и все папы, Григорий Великий считал себя преемником апостола Петра, в котором он видел источник епископской власти. Но в то же время он не считал, что эта власть передается другим епископам только через Римского епископа. Таким образом, по точной характеристике протопресвитера Иоанна Мейендорфа, папа Григорий «является великим свидетелем «экклезиологии общения», которая держала вместе Восток и Запад в течение первого тысячелетия истории христианства»¹⁸.

«Самым великим деянием этого папы с исторической точки зрения было отправление в 597 году римских миссионеров в Англию, – пишет немецкий исследователь Лутц фон Падберг. – Тем самым он не только вывел папство за рамки среднеиталийского пространства, но и обеспечил ему благодаря возникшей впоследствии миссии среди англосаксов новую ведущую роль»¹⁹. Для нас важно в первую очередь понять причины этой миссионерской инициативы папы Григория Великого. В то время обстоятельства, в каких находилась Римская кафедра, были настолько стеснены, а ее возможности настолько ограничены, что для того, чтобы пойти на такой важный шаг, как отправление миссии для проповеди язычникам, от папы требовалась немалая воля, а главное, убежденность в необходимости совершить дело, за результат которого тогда ручаться было сложно. Со стороны папы это был глубоко продуманный и хорошо спланированный шаг, о чем ярко свидетельствует тот факт, что в миссию папа отправил сорок монахов открытого им Андреевского монастыря.

В основе этого поступка папы Григория, во многом благодаря которому он и вошел в историю с именем «Великий», лежало, очевидно, глубоко осознанное стремление исполнить заповедь Спасителя о проповеди Слова Божия во всех концах вселенной. Поэтому – несмотря на самые трудные обстоятельства – папа Григорий видел свою задачу как первосвятителя древнейшей Церкви Запада в том, чтобы всячески содействовать распространению Евангелия. Как отмечает А. И. Сидоров, в сочинениях, принадлежащих к области нравственного богословия, «святителем особенно оттенялись эсхатологические тона (...) Такой сугубой эсхатологической тональности этики святителя во многом способствовала эпоха, в которую он жил, – век агонии ветхого Рима с его многочисленными нестроениями»²⁰. Поэтому вполне естественно, что папа рассматривал эту английскую миссию в эсхатологической перспективе, которая и составляла суть его «миссионерского богословия». «Проповедь язычникам была необходима, потому что только после обращения языческих народов иудеи познают Мессию, и тогда снова придет Христос»²¹.

По крайней мере, совершенно очевидно, что в вопросе об отправке христианской миссии в Англию определяющими для папы Григория были именно религиозные мотивы, и по сравнению с ними какие бы то ни было тактические или политические соображения, которыми зачастую пытаются объяснить этот его шаг, сделанный им в достаточно неблагоприятный для Рима момент, отступают на второй план. Таким образом, Григорию Великому удалось в один из самых сложных периодов жизни Западной Церкви высоко поднять идею универсальности христианства, заключенную в открытости Евангелия для всех народов.

«Церковно-исторические последствия этого деяния Григория Великого поистине огромны»²², – так оценивает Теодор Шифер отправление папой миссии к англосаксам. Святитель Григорий Великий обладал особым даром исторического предвидения и заложил фундамент для всего европейского Средневековья, проявив в этих деяниях подлинное величие исторического деятеля. Папа Григорий после своей смерти оставил среди римского народа самые лучшие воспоминания как милостивый и отзывчивый архипастырь, всегда заботившийся о простых и бедных людях.

«Подчас испытывая давление константинопольских императоров, лицом к лицу с упорным сопротивлением различных варварских королевств, выступающих против нормального церковного порядка, лишенные реальной политической или канонической власти, святой Григорий Великий и его преемники сумели осуществлять моральное руководство и поддерживать единство между Востоком и Западом. Они сыграли положительную роль и в направлении, и в руководстве миссионерской деятельностью как на Западе, так и на Востоке, она по большей части исходила от местной инициативы и свидетельства немногих ревностных монахов»²³.

Ко времени рождения Бонифация, которое пришлось на начало 70-х годов VII века, Англосаксонская Церковь уже переживала период расцвета. Если учесть, что первые миссионеры пришли на Британские острова только в конце VI века, а уже в конце VII века сами англосаксы возглавили христианскую миссию на континенте, то столь стремительный подъем и развитие церковной жизни в Англии несомненно представляют собой церковно-исторической феномен. «В то время на берегах и холмах дикой прежде Северной Англии с невиданной быстротой возникали церкви и монастыри. (...) То же происходило по всей Англии – а ведь прошло менее ста лет с тех пор, как на ее берег с опаской высадились несколько римских священников во главе с Августином, чтобы нести веру «варварскому, свирепому и недоверчивому народу""²⁴. Действительно, англы и саксы с варварской жестокостью разрушили перед этим цивилизацию романизированных бриттов, о чем со скорбью писал в VI веке Гильдас Мудрый, бриттский священник из Руэса. «Изгнав или обратив в рабство местное население, племена захватчиков построили вокруг римских развалин свои неказистые хижины и стали вести привычную им жизнь среди неторопливого сельского труда, шумных пиров и военных схваток друг с другом и непокорными бриттами»²⁵.

Но вернемся к истокам миссии папы Григория. В начале 597 года на остров Танет, принадлежавший княжеству Кент, прибыл монах Августин с сорока спутниками – все они были выходцами из монастыря святого апостола Андрея, основанного Григорием Великим. Правивший в то время в Кенте король Этельберт был женат на принцессе Берте, которая происходила из рода Меровингов²⁶ и была христианкой. Отсюда можно сделать предположение, что, скорее всего, инициатива отправления на Британские острова христианских миссионеров исходила из самого Кента. Проезжая через Галлию, Августин и его спутники столкнулись с серьезными трудностями. «Местные епископы не одобряли римскую деятельность в Британии, которую они считали территорией, канонически принадлежащей Арльскому митрополиту. Только сильная поддержка Григория позволила миссии благополучно достичь острова»²⁷.

Король отнесся к делу миссии с крайней настороженностью, но, по крайней мере, он не препятствовал миссионерам заниматься своим делом, которое уже вскоре дало первые плоды. Об этом мы узнаем из письма папы Григория, где он сообщает одному из своих адресатов, что на Рождество Христово 597 года было крещено более десяти тысяч англов. Впрочем, несмотря на большое количество крещеных, распространение и утверждение новой веры шло отнюдь не так быстро. И все же решительное начало христианизации Англии уже было положено. Поскольку король Этельберт вскоре изъявил желание стать христианином, это позволило поставить вопрос о рукоположении епископа. Августин поехал в Арль, где был рукоположен во епископа в соответствии с древним церковным порядком, согласно которому Британия входила в юрисдикцию Арльского митрополита. В 601 году король Этельберт принял Крещение.

В том же году папа Григорий сделал новопоставленному епископу ряд назиданий, касающихся установления церковной дисциплины и богослужения. Основная мысль этих назиданий заключалась в том, чтобы по возможности восстановить в Англии старую римскую церковную структуру, существовавшую до V века. В Английской Церкви должно было быть две митрополии с центрами в Лондоне и Йорке. Каждая митрополия должна была состоять из двенадцати епархий. Главы этих церковных областей – митрополиты – должны были получать из Рима (а не из Арля) паллиум²⁸, означающий непосредственную подчиненность Римскому епископу. Но эти планы папы были реализованы лишь отчасти. В Йорке не было митрополичьей кафедры до 625 года, а в Лондоне она так и не была учреждена. В силу исторических обстоятельств Августин так и остался в Кентербери, который с тех пор стал церковным центром Британии.

Помимо сильного сопротивления других англосаксонских королей, не желавших принимать Крещение, сильным препятствием на пути установления в Англии римского порядка была старая Кельтская Церковь в Корнуэлле, Уэльсе и Северной Британии. Папа велел Августину «наставить» кельтов, что означало включить их в структуру новообразованной Церкви. Но все попытки сделать это потерпели полное поражение. Кельты наотрез отказывались признавать Августина своим митрополитом и изменять свои церковные обычаи, особенно они противились тому, чтобы переменить дату празднования Пасхи. Осложняло дело и то, что миссия Августина опиралась на поддержку англосаксонского короля, считавшегося кельтами чуждым и враждебным.

Несмотря на все трудности, с которыми пришлось столкнуться римской миссии, к 616 году, когда Этельберт скончался, уже не только Кент, но и при его значительном участии Эссекс, где правил племянник Этельберта Саберт, был обращен в христианство. Но, как сообщает Беда Достопочтенный²⁹, первый церковный историк Англии, наследник Этельберта, Редвальд, которого отец провозгласил главой гептархии – союза небольших княжеств, оказался не столь благочестив и повелел установить в святилище один престол для принесения языческих жертвоприношений и христианской Бескровной Жертвы. Но, несмотря на все усилия языческой реакции вернуть себе господствующее положение, христианство на островах победило и окрепло.

В этой связи очень интересен рассказ Беды о крещении в 627 году короля Эдвина, правившего в Нортумбрии в 616–633 годах. Как и в случае с Этельбертом, здесь играла большую роль жена Эдвина, теперь уже кентская принцесса, которая была христианкой. Ко двору своего супруга она привезла епископа Павлина. Этот епископ сумел добиться того, что сначала король отказался от функций верховного жреца, а затем, заручившись поддержкой двора, Эдвин дал согласие креститься. Крещение было обставлено очень торжественно, его апофеозом стал выход верховного жреца Коифи, который подверг осмеянию доселе очень чтимые священные ритуалы и собственноручно разбил изображения богов в главном святилище Нортумбрии, именуемом Годмундингахам. Сразу после крещения Эдвина, в Йорке соорудили деревянную церковь, а в местечке Йеверинг, где находился кельтский языческий храм, епископ Павлин должен был тридцать шесть дней подряд оглашать и крестить народ.

В 633 году Эдвин потерпел поражение в битве при Хатфилде от короля бриттов Кедваллона. Епископ Павлин с королевой морем бежали в Кент. Но вскоре Нортумбрийское королевство снова завоевал христианский правитель, – это был Освальд, ставший первым европейским королем, причисленным к лику святых Западной Церковью. Он вырос в изгнании, в ирландском монастыре Иона, поэтому, когда пришел к власти, это привело к тридцатилетнему господству в Нортумбрии Кельтской Церкви. Во главе этой Церкви стоял епископ-аббат Айдан, который по указу Освальда основал знаменитый монастырь Линдисфарн. Следующий король – Освиу – открыл страну также и для англосаксонских монахов. Это стало причиной церковных разделений в Нортумбрии, так как на севере преобладали ирландские епископы-аббаты, а на юге – англосаксонские епископы, ориентировавшиеся в устройстве церковной жизни на Рим. Эти две группы находились друг с другом в постоянной конфронтации.

Самой большой проблемой был вопрос о времени празднования Пасхи. Для того чтобы наконец его разрешить, Освиу созвал в 664 году Собор в Уитби. Сторону ирландцев представлял епископ Колман, настоятель монастыря Линдисфарн, от англосаксов на Соборе присутствовал нортумбрийский монах Вильфрид, известный своей проримской направленностью. Постановления Первого Вселенского Собора, а также обычай Апостольской кафедры и почти всего мира – это были аргументы, которые Вильфрид противопоставил Колману, ссылавшемуся на «наших отцов и предшественников, как Колумба³⁰». Очень интересно, каким образом Освиу разрешил этот спор: «"Скажите мне», сказал он, улыбнувшись, «кто больше в Царствии Небесном, Колумба или апостол Петр?» На это Собор единодушно процитировал: Ты еси Петр (Мф. 16:18). Освиу отвечал: «Это привратник и хранитель ключей, и против него я не хочу в этой жизни ни вести борьбы мнений и суждений, ни даже допускать ее». Английский король, – замечает по этому поводу Эрих Каспар, – в своем примитивном благочестии спросил, кто из святых сильнее, как некогда Константин Великий спросил, кто сильнее из богов»³¹. Однако какими бы примитивными ни называл авторитетный западный ученый рассуждения короля Освиу, трудно отказать английскому правителю в трезвости мысли и наличии тонкого чутья, которые помогли ему при недостатке богословских знаний найти верное решение в споре.

После этого Собора ирландцы вынуждены были отступить, и церковная жизнь Нортумбрии снова стала развиваться по римским правилам, то есть в соответствии с постановлениями Вселенских и Поместных Соборов, принятыми Римской Церковью и практически неизвестными ирландцам. Во время правления мерсийского короля Вульфере (658–675) христианизация Англии была завершена.

Но окончательное установление в Английской Церкви римских порядков совершил архиепископ Теодор – греческий монах, посланный папой Виталианом в Англию. На Соборе 673 года, который проходил в Хертфорде, он провозгласил свою программу преобразований, в которую входили следующие пункты: повсеместное соблюдение единого времени празднования Пасхи; строгая система епархиального управления с четкими границами между епархиями, безусловным подчинением клириков правящему епископу, монахов – настоятелям монастырей; полное упразднение всякого «странствующего духовенства» – типично ирландско-шотландского явления; ежегодный созыв Соборов, которые должны обеспечивать единство Церкви в разных частях страны. «Хертфордский Собор существенно отличался как по форме, так и по содержанию от Поместных Соборов других германских Церквей. Его созвал не король, а иноземный митрополит, который подчеркивал, что он был поставлен во епископа Римской кафедрой»³², – такой вывод делает Каспар. Впоследствии мы еще вспомним эту программу, когда будем рассматривать реорганизацию Франкской Церкви, совершенную святителем Бонифацием.

Несмотря на значительное влияние, оказанное римской церковной традицией на самые разные стороны жизни Английской Церкви, нужно помнить, что эти несомненные успехи были достигнуты не только благодаря повсеместному насаждению романизма, а стали, скорее, результатом удачного синтеза разных духовных и культурных традиций. Свою особенность Английская Церковь получила благодаря кельтской монашеской основе, которая – вопреки стремлению Рима к унификации церковной жизни – никогда не была уничтожена. «Римо-католической была вера, богослужебный строй и церковная дисциплина, англосаксонской – тесная связь между Церковью и государством, а также законодательство (...) ирландским же было преобладание монастырей, которые повсюду образовывали центры духовной и литературной жизни Церкви»³³.

На рубеже VII–VIII веков наступило окончательное успокоение, были определены границы епархий, сформированы канонические нормы управления. «Основанная первоначально для распространения галльского христианства, Английская Церковь после трудного периода внутренней борьбы между старой кельтской традицией и германскими пришельцами-англосаксами стала Церковью Матерью для всей Средней Европы. Ее миссионеры на континенте строго следовали римским порядкам, с таким трудом принятым Собором в Уитби»³⁴. Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что при всей своей ориентированности на Рим Английская Церковь в административном отношении оставалась полностью независимой от Рима: «из трехсот семидесяти шести епископских хиротоний в Англии между 669 и 1050 годами ни одна не потребовала папского вмешательства»³⁵.

Когда в 735 году папа Григорий III даровал архиепископу Йоркскому Эгберту паллиум, этим деянием был наконец приведен в исполнение план святителя Григория Великого: Английская Церковь получила архиепископов на юге и на севере. Это длительное и сложное развитие церковной жизни в Англии проходило на глазах юного Винфрида, он видел все трудности и препятствия, которые, несмотря на решения Соборов, авторитет королей и пап, постоянно возникали на пути претворения в жизнь канонических принципов. И этот накопленный в первой половине жизни опыт очень помог ему в дальнейшем.

Годы молодости Бонифация пришлись на период расцвета в Англии монашества, своеобразие которого, как уже отмечалось выше, было обусловлено гармоничным соединением ирландских и римских идеалов. «Духовное богатство Английской Церкви имело своим основанием то, что при всем влиянии Рима сохранялось и развивалось наследие иро-скоттов»³⁶. Плодом этого объединения римских и ирландских сил стало чрезвычайно быстрое развитие монастырей, причем именно монастыри почти всегда становились центрами епархий. Епископы, которые по уже установившемуся в Древней Церкви правилу избирались из монахов, и на местах своего архиерейского служения со своим клиром продолжали вести монашеский образ жизни. Вся страна покрылась сетью монастырей самого разного вида. Значительную роль среди них играли сообщества монастырского типа, учреждаемые крупными землевладельцами из числа духовенства и мирян. Монастыри Эксетер и Нурслинг в Уэссексе, о которых мы знаем из жития Бонифация, принадлежали именно к этой группе.

Ирландская Церковь совмещала высокие аскетические идеалы с постоянным стремлением к культурному развитию, хотя делать это было непросто вследствие значительной удаленности Ирландии от культурных центров эпохи. Тем не менее ирландцы не только сохранили самобытную традицию, уходящую своими корнями в Античность, но и сумели развить ее в своеобразном национальном ключе. Одной из главных особенностей Ирландской Церкви было сосредоточение всей власти в руках настоятелей монастырей, некоторые из них, впрочем, были также епископами. Это явное противоречие древнейшему и основополагающему принципу церковного устройства, когда каноническая власть находится в руках епископа, к сожалению, впоследствии привело к негативным результатам. Сейчас можно прямо сказать, что Ирландская Церковь сильно пострадала от канонического неустройства, что и стало в дальнейшем причиной ее постепенного угасания, а затем фактически свело на нет и саму ирландскую церковную традицию.

Английская Церковь заимствовала у ирландцев это горение монашеского духа, счастливо избежав перегибов, вошедших в жизнь их северных соседей по причине значительной удаленности от центров церковной жизни. Англосаксы, будучи совсем молодым христианским народом, находящимся в VII веке еще в стадии своего формирования, сумели избежать крайностей, в которые впали ирландцы, и перенять у Римской Церкви бесценное наследие Церкви Вселенской, что выразилось в первую очередь в принятии Английской Церковью канонического устройства, выработанного на Вселенских и Поместных Соборах. Таким образом, уже к концу VII века самая молодая Церковь Запада, впитав в себя лучшие традиции Римской и Ирландской Церквей, неожиданно выдвинулась на передний план европейской истории и стала играть ведущую роль среди других Западных Церквей.

Архиепископ Кентерберийский Теодор († 690), который сам был греком и, подобно апостолу Павлу, происходил из малоазийского города Тарса, вместе с Адрианом, настоятелем монастыря святых апостолов Петра и Павла в Кенте, основал в Кентербери знаменитую школу, где наряду с латынью преподавался и греческий язык. В этой школе и многих других училищах, основанных по ее образцу, в полную силу развернули свою деятельность англосаксонские монахи, впрочем, и ирландцы, несмотря на свое «поражение» на Соборе в Уитби, не отставали от них.

Одним из самых известных представителей первого поколения англосаксонских церковных писателей был Алдхельм Уэссекский (1709). Западноанглийская провинция Уэссекс, откуда он происходил, и особенно ее монастыри Гластонбери и Малмесбери были тесно связаны с кельтской монашеской традицией, имевшей сильное влияние на Алдхельма. Его наставник в годы юности – ирландский отшельник Майлдуйб, который основал монастырь Малмесбери. Затем Алдхельм продолжил свое образование в школе архиепископа Теодора и Адриана в Кентербери. Став настоятелем монастыря Малмесбери, он совершил традиционное паломничество в Рим, ставшее в ту эпоху, несмотря на все трудности путешествия, почти непременным атрибутом англосаксонского благочестия. Тридцать лет он управлял обителью, а в 705 году его избрали епископом новообразованной епархии Шерборн. Таким образом, в личности Алдхельма объединились именно те влияния, которые и сформировали к концу VII столетия характерный облик Английской Церкви.

Прозаические сочинения Алдхельма написаны тяжеловесным, отчасти искусственным, трудночитаемым латинским языком, перегруженным метафорами и сложными грамматическими конструкциями. В то же время он ставил перед собой цель сделать литературные произведения доступными для своего народа. Для этого он составил специальный труд по грамматике и стихосложению и сам сочинял стихи на латыни. При этом он, идя вразрез с традициями своей школы, ориентировался на античную поэзию, а также на сочинения христианских авторов V столетия. Особое значение для нас имеет тот факт, что Бонифаций в пору своей юности находился под сильным влиянием Алдхельма и, по всей вероятности, состоял в переписке с ним. Стиль писем святителя навсегда сохранил особенности, которые выдают выучку его молодости. И среди своих франкских учеников Бонифаций старался развивать литературную традицию, восходящую к Алдхельму. Даже житие Бонифация, написанное пресвитером Виллибальдом в 750 году, во многих своих стилистических чертах походит на сочинения Алдхельма.

Еще одной замечательной личностью, гармонично воплотившей в себе идеалы Ирландской и Римской Церквей, был ирландский монах Кутберт, ученик Айдана, основателя монастыря Линдисфарн. В течение всей своей жизни Кутберт был приверженцем весьма распространенного среди ирландских монахов идеала отшельнической жизни. Когда же его избрали настоятелем монастыря на острове Линдисфарн, то он сделал очень много для устройства жизни в обители по правилам святого Бенедикта. Кутберт скончался в 687 году в сане епископа и стал одним из любимейших святых английского Средневековья.

Фигурой особой величины и значения предстает перед нами подвижник, вошедший в церковную историографию как Бенедикт Епископ († около 690). Уроженец Нортумбрии, он стал монахом в знаменитом галльском монастыре, располагавшемся на острове Лерин. К VII веку жизнь этой обители полностью подчинялась правилам преподобного Бенедикта Нурсийского. Как известно, один из подвижников Леринского монастыря, преподобный Викентий³⁷, сформулировал основополагающий принцип кафолической веры: истинная вера есть та, которая исповедуется повсюду, всегда и всеми. Именно в этих немногих словах как нельзя лучше выражается принцип универсальности христианской веры, положенный, как мы увидим впоследствии, в основу миссионерской деятельности англосаксонских монахов-проповедников, в том числе и Бонифация.

Бенедикт Епископ основал у себя на родине, в Нортумбрии, два монастыря: Уирмут и Ярроу, где он ввел бенедиктинский устав. Эти обители впоследствии играли весьма видную роль в церковной истории Англии. Бенедикт Епископ до конца своих дней сохранял приверженность Римской Церкви, об этом говорит тот факт, что он в общей сложности пять раз путешествовал в Вечный город, как почтительно именовали в то время Рим. Благодаря усилиям основателя, в монастырских библиотеках было по тем временам прекрасное собрание книг и рукописей, и монахи этих обителей отличались высокой образованностью.

Известнейший среди ученых подвижников того времени, без сомнения, – Беда Достопочтенный. Его жизнь не была насыщена внешними событиями, поэтому о ней сохранилось очень мало сведений. Беда – почти ровесник Винфрида: оба они родились в начале 70-х годов VII века (в отличие от Винфрида, год рождения Беды известен точно). Как и Винфрид, Беда еще в отроческом возрасте (семи лет) был отдан на воспитание настоятелю Уирмутского монастыря Бенедикту Епископу. Вскоре Беда был отправлен в монастырь Ярроу, основанный в 682 году неподалеку от Уирмута. Настоятелем новой обители Бенедикт Епископ поставил ученого монаха Кеолфрита, который и сделался учителем Беды. Вскоре монастырь постигло несчастье – эпидемия чумы поразила почти всех его обитателей. По сообщению жития Кеолфрита³⁸, в обители осталось только двое монахов, способных исполнять послушания, это были сам настоятель и некий мальчик – по всей видимости, Беда. Под руководством аббата Кеолфрита Беда прошел не только основательную школу монашеского воспитания, но и приобрел необходимые познания, благодаря которым смог развить свои таланты историка, писателя и педагога. На протяжении всей своей жизни Беда испытывал по отношению к Ке-олфриту чувства сыновней любви и преданности. В 716 году он проводил своего духовного отца и наставника в Рим, откуда Кеолфрит больше не вернулся.

Судя по всему, Беда почти никогда не покидал пределы Нортумбрии и проводил в Ярроу простую жизнь бенедиктинского монаха и учителя монастырской школы.

Именно этому скромному подвижнику мы обязаны знаниями о церковной истории того периода. Его основной труд «Церковная история народа англов», бесспорно, самое значительное достижение историографии эпохи раннего Средневековья. В пяти книгах он излагает историю Английской Церкви с момента прибытия миссии Августина на Британские острова до современных ему событий. «История» явилась итогом многолетних трудов этого ученого монаха, материал для нее он собирал по крупицам и, по собственному признанию, «черпал из всех достойных доверия источников""³⁹. «Эти источники разбивались на три основные группы: сочинения историков поздней Античности и раннего Средневековья, писания отцов Церкви и устные предания, сообщенные ему многочисленными информаторами из разных концов Британии. Всю эту мозаику фактов и преданий Беда сумел с редким для своего времени искусством соединить в единую картину истории родного острова. Такие разные темы, как чудеса святых, войны и союзы королей, природные явления и даже поведение животных, он освещал с одинаковым мастерством рассказчика и присущим ему здравым смыслом. (...) К тому же Беда владел важнейшим для историка свойством – умением выделять главное в хаосе письменных и устных свидетельств и соединять полученные факты в единую причинно-следственную цепь»⁴⁰.

Свой главный исторический труд Беда писал уже в конце жизни и в целом закончил его к 731 году. Известно, что в работе над «Историей» ему помогали многие его друзья и сподвижники, принадлежавшие в основном к Нортумбрийской и Кентерберийской школам, среди них Альбин, настоятель монастыря Петра и Павла в Кентербери, епископ Винчестерский Даниил, состоявший в переписке со святителем Бонифацием, и архиепископ Кентерберийский Нотхельм, который из своей поездки в Рим привез для Беды копии документов из папского архива, относившихся к истории Английской Церкви.

Но «История» Беды не лишена определенных недостатков и, конечно, не может претендовать на исчерпывающую полноту изложения. Как сообщает В. В. Эрлихман, «Беда плохо знает о событиях в Уэссексе и мало сообщает о положении Церкви в этом королевстве. Он ничего не говорит о набиравшем силу в начале VIII века миссионерском движении и даже о деятельности «апостола германцев» Винфрида-Бонифация, уроженца Уэссекса»⁴¹. В другом месте тот же ученый отмечает, что Беда ничего не пишет о деятельности святителя Бонифация: «Неясно, почему Беда не упоминает этого крупнейшего деятеля Церкви в своей «Истории""⁴². Возможно, это произошло потому, что основные деяния святого Бонифация, благодаря которым он вошел в историю не только как великий миссионер, но и как реформатор Франкской Церкви, пришлись на вторую половину 30-х и на 40-е годы VIII столетия, то есть на время, когда Беда уже скончался. Иными словами, современники Бонифация могли еще не осознавать в полной мере всего значения его трудов для последующей истории Западной Церкви.

Святитель Бонифаций, как мы знаем из его переписки, всегда с удовольствием читал сочинения Беды. Особенно он ценил толкования на Священное Писание – их Беда написал довольно много. Для нужд своей школы Беда составил также книги об искусстве стихосложения и о риторических фигурах. Одной из его важнейших заслуг перед исторической наукой по праву считается установление летоисчисления от Рождества Христова.

Беда оставил после себя труды и в области агиографии, а также «Мартиролог» и житие святого Феликса Ноланского, а «около 721 года по заказу монахов Линдисфарна он составил в стихах и прозе житие знаменитого подвижника святого Кутберта. Следующий опыт отличался существенной новизной: около 726 года была написана «История аббатов монастырей Уирмут и Ярроу», в которой впервые в рамках житийного жанра рассматривалась история отдельного монастыря на протяжении пятидесяти лет»⁴³.

Влияние скромного монаха-подвижника на своих современников было колоссально. Среди его друзей и учеников множество иерархов, которые в течение почти всего VIII столетия возглавляли Английскую Церковь. Но его известность очень быстро распространилась и на континенте благодаря англосаксонским миссионерам и, в частности, Алкуину, преподававшему в основанной Бедой школе во второй половине VIII столетия и впоследствии ставшему виднейшим деятелем Каролингского возрождения. В своей «Истории архиепископов Йорка» он именует Беду «наш господин и покровитель»⁴⁴.

Скончался Беда 27 мая 735 года. Вскоре после смерти он получил звание Достопочтенного, которое обычно давалось ученым богословам и историкам Церкви. Наряду с этим за ним закрепился также титул «учитель Церкви».

В 819 году частицы мощей Беды и столь почитаемого им при жизни святого Кутберта были перенесены в основанный Бонифацием Фульдский монастырь. Вполне вероятно, что это было сделано по завещанию самого святителя. Во всяком случае, в этом деянии явно прослеживается желание монахов Фульды восстановить духовную преемственность их обители с родиной ее основателя.

Римско-Католическая Церковь в лице папы Льва XIII причислила Беду Достопочтенного к лику святых в 1899 году и определила совершать его память в день его кончины – 27 мая. Но в Англиканской Церкви, считающей себя духовной преемницей древней Английской Церкви, Беда так и не был прославлен в лике святых.

«При Эгберте, который в год смерти Беды стал архиепископом Йоркским, кафедральная школа Нортумбрийской митрополии благодаря творческому импульсу, данному ей Бедой Достопочтенным, достигла своего расцвета и стала главным культурным центром Англии... Ее плодотворное влияние на континент продолжалось еще в течение жизни многих поколений: Винфрид-Бонифаций стоит в центре того исторического течения, которое началось перед его выходом на историческую сцену и продолжалось после его смерти»⁴⁵.

Об этом епископе мы уже упоминали в ходе изложения событий на Соборе в Уитби. В историю Английской Церкви он вошел также как строитель великолепных храмов и основатель нескольких монастырей. Но помимо этих заслуг он особенно интересен нам как носитель ярко выраженного церковного сознания, ориентированного на Рим, именно того сознания, которое впоследствии усвоил и святитель Бонифаций. В этом смысле епископа Вильфрида можно считать наряду с папой Григорием Великим одним из важнейших идейных предшественников Бонифация. Особо сближает его с Бонифацием еще и то, что именно епископ Вильфрид предпринял первую попытку миссии среди фризов. «Ни один посланец Рима не был способен так, как этот молодой англосакс, приобретать своих соплеменников для дела Рима»⁴⁶, – подчеркивает Каспар.

В результате реформирования Английской Церкви, проведенного архиепископом Теодором, у Вильфрида была изъята значительная часть принадлежавшей ему епархии. В ответ на это Вильфрид сделал шаг, «столь же новый для всех германских Поместных Церквей, как и Хертфордский Собор архиепископа Теодора: он подал апелляцию папе и отправился в Рим»⁴⁷.

Дело Вильфрида рассматривалось на Соборе в Риме, состоявшемся в октябре 679 года, в котором принимали участие восемнадцать епископов и тридцать пять пресвитеров. Английский епископ представил на рассмотрение Собора петицию, очень искусно учитывавшую настроения, господствовавшие в то время в Риме. Его миссия увенчалась полным успехом. И сам папа Агафон, и присутствовавшие на Соборе епископы не только оправдали Вильфрида, но и похвалили его за «смиренное» подчинение авторитету Римской кафедры. Вердикт гласил: общее число епископов в Англии должно быть ограничено двенадцатью, включая митрополита. В соответствии с этим решением Вильфрид получил особую грамоту, в которой говорилось, что он может сам, всего лишь «при содействии Собора» Английской Церкви, избрать себе в помощники епископов, с тем чтобы их хиротония была совершена митрополитом.

Впрочем, этот хитрый ход не очень помог Вильфриду вернуть себе утраченные земли – на родине его ждало полное разочарование. Нортумбрийский король Экфрид, сын Освиу, и созванный им Собор объявили документ, представленный Вильфридом, фальшивым и недействительным, а сам Вильфрид был заключен в тюрьму.

В 704 году папа Иоанн VI был вынужден отменить решение своего предшественника на том основании, что при его принятии присутствовала только одна сторона. Примирение Вильфрида с митрополитом наступило лишь после того, как Вильфрид получил в управление монастыри Рипон и Хексхам. Последние годы жизни он провел в Рипоне, где скончался в 709 или 710 году.

Святитель Виллиброрд был учеником и последователем епископа Вильфрида и непосредственным предшественником Бонифация в деле проповеди во Фрисландии. Именно этот епископ-миссионер стал первым епископом Утрехта.

Он родился в 658 году в Нортумбрии, еще находясь в отроческом возрасте, был отдан в монастырь Рипон, которым управлял епископ Вильфрид. Таким образом, с самого детства Виллиброрд возрастал под влиянием бенедиктинского духа, в то время уже ставшего господствующим в Английской Церкви. От своего наставника он загорелся мыслью отправиться с проповедью Евангелия к фризам – языческому народу, жившему на побережье Северного моря. Когда ему исполнилось двадцать лет, во время отлучки епископа Вильфрида из епархии Виллиброрд отправился к своему земляку Эгберту, настоятелю одного из ирландских монастырей.

Эгберт, впоследствии установивший в известном ирландском монастыре Иона римские порядки, сумел объединить идеал ирландского монашества перегринатио с англосаксонской идеей проповеди Слова Божия своим соплеменникам, оставшимся на континенте. Исходным пунктом миссии по примеру Вильфрида была избрана Фрисландия. Впрочем, первая попытка проповеди, предпринятая учениками Эгберта, была обречена на провал, поскольку они не смогли обратить в христианскую веру фризского герцога. «Радбод (фризский герцог. – Иг. Е.) и свободные фризы были в то время готовы меньше, чем когда бы то ни было, принять христианство – религию франков»⁴⁸.

Честь принести в языческую страну фризов свет Христовой истины была уготована другому. Проведя двенадцать лет в монастыре у Эгберта в строгой аскезе и ученых занятиях, Виллиброрд, уже рукоположенный к тому времени во священника, по благословению Эгберта отправился с двенадцатью спутниками – по примеру апостолов – на новое поле миссионерской деятельности, во Фрисландию. Уже из внешней канвы этих событий можно предположить, что на сей раз миссионерская поездка была подготовлена и продумана гораздо лучше. Важнейший вывод, сделанный из неудачи первой миссии, состоял в том, что в деле миссии нужно опираться на авторитет Франкской империи. Поэтому Виллиброрд со своими спутниками в первую очередь отправился к новому франкскому князю – Пипину Среднему, охотно согласившемуся предоставить добровольным помощникам для их миссионерской деятельности только что завоеванную Фрисландию. «Встреча англосаксонского монаха и каролингского правителя в 690 году предстает в глазах историка как весьма примечательное событие, поскольку здесь впервые протянули друг другу руки те политические и духовные силы, которые в VIII столетии объединят германское и латинское христианство»⁴⁹.

Опора на христианскую государственную власть стала с тех пор основополагающим принципом англосаксонской миссии.

В 692 году Виллиброрд отправился в Рим, чтобы испросить благословение папы на свои миссионерские труды и получить от него соответствующие полномочия. Этим шагом он продемонстрировал, что является последовательным продолжателем дела своего учителя епископа Вильфрида. Папа Сергий дал ему многочисленные указания, касавшиеся проведения миссии, и снабдил святыми мощами для строящихся храмов. Очевидно, одним из главных указаний, данных Виллиброрду папой, было вести миссионерскую деятельность от лица высшего церковного авторитета на Западе – Римской Церкви и в соответствии с ее требованиями. Таким образом, опора на Рим наряду с опорой на государственную власть стала еще одним принципом действия англосаксонских миссионеров. Спустя четверть века Бонифаций по примеру Виллиброрда также предпримет поездку в Рим с подобными же целями.

Между тем для Виллиброрда началось время миссионерского успеха, развитие церковной жизни во Фрисландии шло полным ходом. Нужно было уже учреждать не просто епархию, а создавать митрополию с центром в Утрехте. Посоветовавшись со своими приближенными, Пипин отправил миссионера в Рим, чтобы папа рукоположил его во епископа для Фрисландии. Папа Сергий совершил епископскую хиротонию Виллиброрда 21 ноября 695 года, причем сразу даровал ему паллиум как главе новообразованной церковной области. В качестве знака символического принятия в Римскую Церковь Виллиброрд получил новое имя – Климент, в честь святого Климента, Римского папы⁵⁰.

После своего возвращения новопосвященный епископ начал в Утрехте строительство собора в честь Спасителя. Он восстановил также разрушенную франкскую церковь и освятил ее в честь святого Мартина. К сожалению, проект создания новой митрополии потерпел неудачу: хотя Виллиброрд и рукоположил двух епископов, они не получили в управление отдельных епархий и остались, вероятно, на положении хорепископов⁵¹.

В отношениях с государственной властью святитель избрал очень мудрую тактику: все свой наиболее важные действия он согласовывал с влиятельными франкскими аристократами. Это позволило Виллиброрду расширить поле своей деятельности далеко за пределы Фрисландии. Он предпринял удачную миссионерскую поездку в Тюрингию и тем самым заложил и здесь основу для будущих трудов Бонифация. Позднее он отважился даже – как повествует нам документ, правда, достаточно позднего происхождения, – на подобную же поездку в Данию.

Английская Церковь с неослабеваемым интересом следила за ходом дел фризской миссии. К ней постоянно присоединялись все новые помощники, среди них в 716 году появился и Бонифаций. Неподалеку от Трира архиепископ Виллиброрд основал монастырь Эхтернах, впоследствии ставший важным миссионерским пунктом, а также местом, где его основатель нашел убежище после своего изгнания из Фрисландии. Когда после смерти в 714 году Пипина Среднего Франкская империя оказалась в кризисе, вследствие чего рухнуло и франкское господство во Фрисландии, в этой окраинной части империи наступило время языческой реакции. Молодая, еще не устоявшаяся Фризская Церковь была разорена. В течение почти полувека поле миссионерской деятельности оставалось открытым, и только в 754 году святитель Бонифаций смог предпринять очередную попытку христианизации Фрисландии. За это он должен был заплатить своей кровью.

Единственным источником наших знании об этом периоде жизни Бонифация служит его житие, составленное пресвитером Виллибальдом спустя десять лет после смерти апостола Германии. Составитель, также англосакс, к сожалению, сам лично не знал героя своего повествования. Его труд, конечно, не может рассматриваться как научно-историческое исследование – он написан в границах житийного жанра и с точки зрения историка страдает неполнотой. Но для нас важно, что в этом житии, несмотря на погрешности в изложении тех или иных фактов жизни святителя, отражена историческая правда, то есть показано то направление, в котором возрастал и развивался юноша Винфрид, шаг за шагом восходя в меру... возраста Христова (Еф. 4:13).

Будущий великий миссионер и просветитель язычников родился между 672 и 675 годами в княжестве Уэссекс, недалеко от города Эксетер⁵², и в святом Крещении был наречен Винфридом. Судя по всему, он происходил из семьи свободных землевладельцев, хоть и не принадлежавшей к родовому дворянству, но и не числившейся среди низших слоев.

«Он относился к тому поколению, – замечает Теодор Шифер, – которое уже не застало напряженной борьбы за римское господство, но полностью усвоило ориентированную на Рим традицию, принесшую Английской Церкви процветание»⁵³.

Церковь в Уэссексе, основанная в середине VII века епископом Бирином, имела ярко выраженную римскую направленность и поддерживала тесные контакты с Кентербери, духовным центром Англии. В то же время, несмотря на напряженные отношения с кельтским племенем бриттов, влияние кельтов в Уэссексе по-прежнему оставалось весьма сильным. Но во времена юности Бонифация церковная организация здесь находилась только на стадии своего становления. В его житии мы читаем, что народ продолжали окормлять странствующие священники – именно им Винфрид обязан своими первыми религиозными впечатлениями.

Далее житие повествует, что уже в очень раннем возрасте он захотел поступить в монастырь. Поначалу отец был недоволен таким его намерением и наотрез отказался благословить сына на этот шаг. Нужно иметь в виду, что причиной тому был не только и не столько слишком юный возраст: обычай отдавать детей в монастырь в раннем возрасте, пришедший в Англию из Рима, стал тогда весьма распространенным у англосаксов. Такое посвящение детей на служение Богу, часто, впрочем, без их согласия, считалось делом весьма благочестивым и богоугодным.

Только неожиданная тяжелая болезнь заставила отца переменить свое решение, и в возрасте семи лет Винфрида отдали как посвященного Богу отрока в монастырь Эксетер под наблюдение настоятеля Вульфхарда.

Монастырь Эксетер, о котором, к сожалению, умалчивают все дошедшие до нас письменные источники, принадлежал, судя по всему, к очень распространенному в то время в Англии типу полумонашеских общежитий. Но эта небольшая обитель не могла удовлетворить жажду знаний, охватившую юношу. Поэтому в скором времени Винфрид перешел в монастырь Нурслинг, располагавшийся неподалеку от города Винчестера и ставший его духовной родиной. Настоятель Нурслинга Винберт, прежде чем занять эту должность, был заведующим королевской канцелярией. При этом настоятеле, всю жизнь почитаемом Винфридом как учителя, Нурслинг стал одним из ведущих центров просвещения в Англии. Винберт сумел добиться в своем монастыре высокого уровня образования благодаря советам и поддержке Алдхельма, настоятеля Малмесбери, с которым он был дружен. «Здесь формировалась личность Винфрида, круг его интересов, его убеждения. Строгость и мудрость бенедиктинских правил, четкая, каноническая организация церковной жизни, живое сознание универсально-церковного единства с Римом – все это стало для него основополагающими принципами и идеалами на всю жизнь»⁵⁴.

По достижении тридцати лет – возраста, ранее которого канонами запрещалось принимать священный сан, – Винфрид был рукоположен во священника епископом Винчестерским Хэддом, пользовавшимся большим уважением у уэссекского короля Ины.

Между тем молодой священник стяжал славу и уважение среди своих современников как выдающийся проповедник и церковный писатель. С годами он выработал свой особенный литературный стиль, отличавшийся по сравнению со стилем Алдхельма большей ясностью и красотой. Как отмечает его биограф, Винфрид особенно преуспел в толковании Писания и был, помимо этого, прекрасным знатоком грамматики, метрики, риторики и стихосложения. Вскоре его назначили учителем красноречия в своем монастыре, и он быстро приобрел славу как самый известный ритор Нурслинга. Некоторые из его сочинений, написанных для преподавания, сохранились до наших дней. Среди них особое место занимает грамматика, составленная им на основе труда Аэлия Доната – латинского автора IV столетия. Как отголосок его преподавательской деятельности до нас дошли также отрывки метрики, которые представляют собой изложение соответствующих мест святителя Исидора Севильского⁵⁵.

Если бы Винфрид ограничился только деятельностью на поприще преподавания и риторики, он мог бы, вероятно, стать наследником Алдхельма или Бедой Уэссекса и, может быть, даже во многом их превзошел. Но у него не было недостатка и в способностях другого рода. Его интересовали не только литературные труды и ученые занятия, Винфриду хотелось послужить Церкви и на поприще практической, общественной деятельности. Став священником, он как странствующий проповедник обходил с проповедью Слова Божия родное княжество, окормляя народ. Очевидно, что пастырская деятельность подобного рода сильно влекла к себе молодого священника, и он чувствовал отдачу и удовлетворение от своих трудов.

Вскоре Винфрид был призван и для решения более серьезных вопросов в сфере церковной политики. Хотя житие фактически умалчивает об этой стороне его деятельности, но другой источник, а именно письмо епископа Лондонского Вальдхера к архиепископу Берхтвальду, проливает свет на один небезынтересный эпизод из жизни Бонифация, когда он делал первые шаги на церковно-общественном поприще. Архиепископ Берхтвальд задумал разделить княжество Уэссекс – ту часть страны, где жили западные саксы, – на несколько епархий. Однако при осуществлении своего плана он натолкнулся на сильное сопротивление, оказанное ему в первую очередь епископом Хэдди. Тогда Берхтвальд стал угрожать западным саксам разрывом церковного общения, что вызвало сильные нестроения в Английской Церкви. Но епископ Хэдди скончался 7 июля 705 года, а уже 15 октября того же года состоялся Витенагемот⁵⁶, большой собор, в котором принимали участие и западные, и восточные саксы. На нем пришли к единому мнению относительно церковного деления Уэссекса. Это решение собора нужно было довести до сведения архиепископа Бертхольда, чтобы его утвердить. Судя по всему, участники собора сильно опасались, что архиепископ не утвердит их решение. Поэтому по заданию короля Ины, инициатора созыва собора, для решения этого вопроса к архиепископу в Кент отправили специальное посольство во главе с Винфридом. Он был очень милостиво принят архиепископом, который полностью согласился с решением собора в изложении Винфрида. Решение было утверждено, благодаря чему в Английской Церкви на долгое время воцарились мир и спокойствие. Блестяще выполнив возложенную на него миссию, Винфрид заявил о себе как об искусном и талантливом церковном дипломате, способном к выполнению важных и ответственных поручений.

Успехи, которых добился Винфрид у себя на родине на поприще ученой и общественной деятельности, открывали перед ним блестящую перспективу. «В скором времени, – сообщает его житие, – благодаря удивительной благости Божественного Промысла, его имя стало настолько известным и пользовалось таким почетом как у мирских начальников, так и у обладателей церковных санов, что он уже теперь стал присутствовать на многих церковных собраниях...»⁵⁷

Но Промыслом Божиим ему был уготован совсем другой путь, уводивший его далеко за пределы Англии. Несмотря на очевидные успехи в родной стране, у него появляется непреодолимое стремление к проповеди Слова Божия на чужбине, судя по всему, зародившееся во времена далекой юности.

«Поскольку посвященный Богу дух не поддается на соблазны суетной мирской славы, то он начал всеми силами стараться избегать общения с родителями и родственниками и устремлялся в своих мыслях больше на чужбину, чем к родным местам в стране своих отцов»⁵⁸.

Впрочем, было бы ошибкой думать, что такое изменение в умонастроении Винфрида произошло в одночасье. Не будем забывать, что между описанными в житии событиями и его первым миссионерским путешествием прошло одиннадцать лет. Поэтому мы сразу же должны отбросить мысль, что идея проповеди в чужой стране возникла случайно, всего лишь как юношеское увлечение. Очевидно, что это были уже давно вынашиваемые планы, над которыми он долго размышлял, об исполнении которых усердно молился. В сознании англосакса слились воедино две идеи, упоминаемые нами неоднократно: аскетический идеал перегринатио и желание донести Слово Божие до язычников-саксов, оставшихся в материковой Европе.

В начале 716 года Винфрид с несколькими спутниками отправился во Фрисландию. Их корабль причалил в расположенном на Нижнем Рейне городе Дористат, бывшем в то время центром морской торговли у фризов⁵⁹. Более неподходящее время для начала миссионерского путешествия сложно представить: фризский герцог Радбот только что отвоевал у франков юго-западную часть страны, из-за чего, в частности, потерпела поражение миссия Виллиброрда. Впрочем, Радбот не стал препятствовать Винфриду и его спутникам в проповеди христианства, но сам остался к новой религии равнодушен. В глазах язычников-фризов, которые совсем недавно победили христиан-франков, Христос не представлялся самым сильным и могущественным Богом. Уже осенью того же года Винфрид должен был возвратиться в свой монастырь Нурслинг.

Эта первая неудавшаяся миссионерская попытка оказалась для Винфрида весьма поучительной. Он четко осознал, что без опоры на государственную власть почти невозможно добиться успеха в деле проповеди. Во всей своей последующей миссионерской и церковно-организационной деятельности он сочетал миссионерское рвение с интересами властей предержащих.

Каролинги, в ту эпоху занятые созданием могущественного и сильного государства на Западе, безусловно, нуждались в идеологической платформе, на которой они могли бы объединить разные народы, входящие в их империю. Поэтому Римская Церковь с идеей универсальности христианства казалась в глазах франкских правителей наиболее подходящей для этих целей.

После своего возвращения в 717 году Винфрид был избран настоятелем монастыря Нурслинг. Но, несмотря на это, его не покидала мысль о продолжении миссии на континенте. Вскоре он оставил управление обителью. Своим освобождением от этой должности Винфрид обязан епископу Винчестерскому Даниилу, показавшему себя в этом деле как дальновидный церковный иерарх. Он назначил настоятелем другого монаха по имени Стефан и открыл тем самым Винфриду путь к миссионерской деятельности. «Снабженный рекомендательным письмом епископа Даниила, осенью 718 года Винфрид навсегда покинул свою родину, чтобы тридцать шесть лет провести на континенте в проповеди Слова Божия и в трудах по устроению Церкви»⁶⁰. Это сопроводительное письмо рекомендовало Винфрида как «благочестивого священника и служителя всемогущего Бога (...) всем королям, герцогам, епископам, настоятелям, священникам и мирянам»⁶¹ и содержало просьбу об их покровительстве его трудам.

Тем не менее Винфрид не стал обращаться к франкским вельможам за помощью, а вместе с товарищами отправился непосредственно в Рим, чтобы получить благословение папы на миссионерскую деятельность. «Постоянная и непосредственная связь с Римом стала для англосаксов одним из центральных элементов их церковной жизни. Этот же принцип непрерывной связи с Римской Церковью был положен Винфридом в основу его реформаторской деятельности»⁶², – отмечает Лутц фон Падберг. Но если сравнивать это путешествие Винфрида в Рим с подобной же поездкой его предшественника Виллиброрда, то, при всем сходстве мотивов и причин, нельзя не заметить и весьма существенной разницы. Виллиброрд отправился в Рим по заданию Пипина Среднего, уже четко представляя себе поле своей будущей миссионерской деятельности. Винфрид же предпринял путешествие к гробницам апостолов в готовности отправиться на проповедь Слова Божия туда, куда его пошлет римский первосвященник. Иными словами, осознавая, что миссионерская деятельность в Европе возможна только в опоре на франкскую власть и что единственной силой, способной противостоять этой власти, было папство, он решил заручиться поддержкой пап, чтобы его миссия приобрела в глазах Каролингов соответствующее значение.

Виллибальд описывает это путешествие как паломничество, сопровождаемое усиленной молитвой и посещением многих святынь: «Так они продвигались день за днем дальше, посещая храмы Божии и молясь, чтобы им ниспослана была помощь свыше, под покровом Всевышнего преодолеть снежные вершины Альп, остаться невредимыми при встречах с лангобардами и легче избежать злых шуток и грубости солдат. После того как благодаря заступничеству святых, под покровом Божиим весь сонм товарищей, вверившихся водительству этого святого мужа, счастливо добрался до гробниц апостолов, они сразу же сотворили благодарственную молитву Христу за Его охранение, с большой радостью вошли в собор святого Петра, князя апостолов, и молились здесь о прощении своих согрешений, причем многие из них принесли всевозможные дары»⁶³.

Папа Григорий II любезно принял ученого монаха-англосакса, добровольно пожелавшего отправиться с проповедью христианства язычникам. О том, что дело это было отнюдь не простым и что папа нуждался в опытных помощниках, свидетельствует следующий факт. В 716 году по просьбе баварского герцога Теодо папа отправил в Баварию миссию, состоявшую из епископа Мартиниана и двух римских клириков: пресвитера Георгия и субдиакона⁶⁴ Дорофея. Это миссионерское предприятие потерпело полную неудачу.

В течение нескольких месяцев, которые английские монахи провели в Риме, папа неоднократно обсуждал с Винфридом его миссионерские планы. Но, как замечает Шифер, «неверно было бы думать, что папа давал Винфриду во время этих встреч конкретные указания или инструкции. Римская Церковь была тогда еще полностью сосредоточена на своих внутренних проблемах, которые не выходили за рамки итало-византийских вопросов. В ее поле зрения совершенно не попадали страны, расположенные севернее Альп, а тем более германские племена, жившие на периферии. Вовсе не инициатива папства лежала в основе его сближения с германским миром – напротив, он сам начал искать дорогу в Рим, когда до времени сокрытая идея универсальности христианства открылась германскому миру, чтобы развиться в нем с новой силой»⁶⁵.

Винфрид получил от папы документ, подтверждавший его полномочия как миссионера, 15 мая 719 года. При этом ему не было указано конкретное место деятельности – документ лишь в самых общих чертах определял его задачу как проповедь христианской веры. В нем имелось также требование придерживаться при крещении римского обряда и сообщать «по возможности» о возникающих трудностях папе. Как некогда Виллиброрд, в знак принятия в Римскую Церковь Винфрид получил новое имя. Папа наименовал его Бонифацием – в честь мученика Бонифация Римского⁶⁶, память которого праздновалась накануне, 14 мая. При сходстве этих событий в жизни двух епископов-миссионеров нельзя опять-таки не заметить, что первый вошел в историю со своим старым, английским именем, второй же – с новым, римским.

Хотя у Бонифация не было еще четко выработанного плана действий, его внимание в первую очередь привлекли – возможно, под влиянием бесед с Григорием II – германские области. Эти земли считались в Риме уже христианскими, но церковная жизнь находилась там в полном упадке. Летом 719 года он отправился в Тюрингию.

О причинах и целях этой поездки высказывались самые разные мнения. На решение ехать в Тюрингию «могла повлиять перспектива дальнейшей миссии среди саксов, – считает компетентный Шифер, – в остальном возможны только предположения»⁶⁷. Другой исследователь выдвигает следующую гипотезу: «В Тюрингии Бонифаций должен был встретиться с Виллибрордом, чтобы разобраться в сложной ситуации, которая возникла во Фрисландии вследствие его самовольного появления там. Едва ли можно сомневаться, что в Риме ничего не знали о причинах провала фризской миссии Виллиброрда, как и о его связях с Тюрингией и видах на нее. Именно поэтому Бонифация отправили в область Оры, где Виллиброрд имел владения и, соответственно, легче всего мог быть найден»⁶⁸.

Бонифаций отправился в Тюрингию через Баварию, где он впервые познакомился с печальным положением церковных дел этого герцогства. Очень скоро он должен был убедиться в том, что, несмотря на все данные ему в Риме полномочия, он никак не может повлиять на ситуацию. Местная аристократия и тюрингенское духовенство – в первую очередь те священники, которые сами знали Виллиброрда, – и слышать не хотели о западно-саксонском посланце. В этой стране, остававшейся еще, по сути дела, языческой, при соприкосновении с реалиями церковной жизни Бонифация постигло жестокое разочарование. «Что же еще оставалось ему делать, как не искать во Фрисландии человека, который все-таки пользовался авторитетом в этой стране и с которым нужно было как-то договариваться. (...) Только так можно объяснить несколько неожиданное путешествие Бонифация во Фрисландию летом и осенью 719 года»⁶⁹.

Наконец, Лутц фон Падберг выдвигает еще одно предположение: «Вполне возможно, что, когда до него дошла весть о смерти фризского герцога Радбота, Бонифаций отправился вглубь Франкской империи, чтобы установить контакт с Карлом Мартеллом. Продолжая свою первую миссию, он подвизался там вместе с Виллибрордом в проповеди христианства с 719 по 721 год»⁷⁰. Впрочем, следует признать, что скудных сведений, которые мы можем почерпнуть из существующих источников, явно недостаточно для однозначного и очевидного решения этого вопроса.

Совместные с Виллибрордом труды по распространению христианства во Фрисландии знаменовали для Бонифация окончание длительного периода его ученичества. Известно, что архиепископ Утрехтский хотел сделать молодого и одаренного помощника своим преемником – совершенно определенно, что он не мог найти лучшей кандидатуры. Но Бонифаций уклонился от этой чести и вскоре покинул Фрисландию. Причины этого расставания до сих пор остаются для нас неясными. Падберг предлагает психологическое объяснение, кажущееся вполне правдоподобным: «Проще всего предположить, что Виллиброрд и Бонифаций, как две сильные и волевые личности, не смогли ужиться друг с другом»⁷¹. Великие миссионеры никогда больше не встречались, хотя Виллиброрд скончался только в 739 году.

Не исключая возможности личных разногласий, Шифер в своих попытках объяснить это важное и ключевое решение в жизни Бонифация идет дальше: «Мы вряд ли ошибемся, если предположим, что Фрисландия больше не удовлетворяла энергии Бонифация и что его теперь – когда Франкская империя в политическом плане была успокоена – тянуло к самостоятельным трудам большего масштаба. Иначе, оставаясь и далее во Фрисландии, он должен был бы отказаться от своей давней цели – проповеди христианства родственным саксам»⁷².

Во всяком случае, в 721 году Бонифаций отправился в землю Гессен, которой суждено было стать ядром его миссионерской деятельности.

Как с полным правом отмечает Шифер, «с переходом из Фрисландии в Гессен начинается великая эпоха Бонифация».⁷³ Но не только христианизацией языческих народов и установлением римской иерархии отмечен этот период европейской истории. Европа стала ареной, на которой встретились различные силы. Самыми значительными фигурами этой исторической эпохи, оказавшими в конечном итоге серьезное влияние на формирование облика средневековой Европы, были франкский майордом⁷⁴ Карл Мартелл, лангобардский король Лиутпранд, Римские папы Григорий II и Григорий III и византийский император Лев III. «Византийцы и лангобарды подтолкнули папство на тот путь, который привел его к соединению с франкской властью»⁷⁵ Осознание этого важного исторического факта поможет нам понять подлинную роль пап в миссионерских проектах святого Бонифация.

При чтении переписки Бонифация с папой Григорием II может возникнуть впечатление, что именно папа вдохновлял и направлял все дело миссии, вызывавшее в нем самый неподдельный интерес, роль же Бонифация сводилась лишь к исполнению папских заданий и воплощению в жизнь его идей. Но уже знакомство с официальными хрониками жизни пап заставляет нас отказаться от подобного поверхностного взгляда. В житиях трех пап: Григория II, Григория III и Захарии, с которыми Бонифаций состоял в переписке, его имя упоминается один-единственный раз, а именно в житии Григория II. Этот факт свидетельствует о том, что для пап той эпохи на переднем плане стояли совсем другие заботы и проблемы.

Политические обстоятельства того времени чрезвычайно сложны и запутанны. Императорская власть в Италии была фактически парализована. Равенна, долгое время не имевшая экзарха, находилась в состоянии открытого восстания. Власть в этом римском дукате постепенно переходила в руки пап. Только Сицилия и Южная Италия еще подчинялись императору.

К сожалению, несмотря на общецерковное осуждение монофелитства⁷⁶ на Шестом Вселенском Соборе, внутри самой Церкви, в которой уже отчетливо выделились восточная и западная части, так и не наступил мир. Напротив, Трулльский Собор, где были приняты главным образом именно византийские нормы церковной дисциплины, лишь усугубил возникшие противоречия и взаимное отчуждение.

Отношения между папством и лангобардским королем Лиутпрандом, долгое время бывшие враждебными, неожиданно улучшились. Король, с одной стороны, проводил традиционную для своих предшественников политику, направленную на завоевание всей Италии, с другой – из религиозных побуждений демонстрировал Римскому папе самое глубочайшее почтение. Таким образом, с лангобардами папам удавалось поддерживать хрупкий мир.

В 717–718 годах состоялась решающая битва за Константинополь, которая имела особое значение для дальнейшей судьбы Великой Римской империи. Она находилась уже буквально на краю гибели. «Эта историческая победа вывела империю из кризиса. Впрочем, усиленная императорская власть вскоре ввергла Церковь в тяжелые конфликты, но именно эта борьба повлияла в значительной мере на то, чтобы сформировать своеобразие Восточной и Западной Церкви, проявившееся в Средние века»⁷⁷.

Первое серьезное столкновение между папой Григорием II и Львом III спровоцировали совсем не церковные разногласия. Во время кризиса императорской власти на Сицилии поднялось восстание, подавленное экзархом Павлом. Население острова было обложено высокой данью. Павел решил и в Италии усилить авторитет империи за счет повышения налогов. Эти меры непосредственно затрагивали интересы папы – владельца больших земельных наделов. И поэтому он лично возглавил восстание, вспыхнувшее теперь уже в Италии. Попытка экзарха применить силу к непокорным римлянам натолкнулась на их ожесточенное сопротивление, поддержанное лангобардами. Все это не могло не сказаться на отношениях папы с императорской властью.

Вскоре к этим политическим разногласиям добавились и религиозные, а именно встал вопрос об иконопочитании. «Иконоборческие настроения Льва III неоднократно объяснялись то иудейским, то арабским влиянием. Тот факт, что Лев III преследовал иудеев и принуждал их креститься, не исключает возможности влияния на него иудаизма с его строгим запретом изображений, точно так же как борьба императора с арабами еще не свидетельствует против открытости императора влиянию арабской культуры. Арабы принесли в Византию не только меч, но и свою культуру с присущим ей страхом перед изображением человеческого лица. Так в восточных областях империи возникло иконоборчество из своеобразного переплетения христианской веры, стремящейся к чистой духовности, учений сектантов, отрицающих почитание икон, старых христологических ересей и влияний нехристианских религий, таких как иудаизм и в особенности ислам. После того как военная угроза со стороны арабского мира была устранена, началось взаимодействие с арабской культурой, выразившееся в форме иконоборчества. Основоположником этого течения в Византии был тот же самый император, который отразил арабское нашествие от стен Константинополя»⁷⁸.

Несколько влиятельных епископов из Малой Азии, среди них наиболее известны Константин Наколийский и Фома Клавдиопольский – они же и были названы впоследствии ересиархами, – еще в первые годы правления Льва выступили против почитания икон. Им удалось довольно быстро привлечь на свою сторону императора, также бывшего родом из Малой Азии. С 726 года Лев демонстрировал уже вполне открыто свои иконоборческие убеждения, которые стал подтверждать и делами. Так, он уничтожил образ Спасителя, находившийся у него во дворце.

Весьма показательно, что император для распространения иконоборческих настроений не только издавал указы и предписания, но и лично проповедовал в храме Святой Софии, убеждая своих подданных в недопустимости почитания священных изображений. Очевидно, что он видел себя не только носителем высшей государственной власти, но и считал себя первосвященником, имеющим право вмешиваться в дела Церкви. Поскольку престарелый патриарх Герман⁷⁹ ни при каких условиях не согласился принять новую доктрину и, несмотря на все уговоры императора, остался непреклонным, Лев III, стремясь найти авторитетную поддержку иконоборческим идеям, обратился с посланием к Григорию II. Папа ответил императору в чрезвычайно резком тоне, отправив ему два послания. «Эти письма, датируемые интервалом 726–730 годов, на несколько десятилетий предварили Седьмой Собор, однако же были включены в его деяния, получив таким путем официальный статус... Они стали после Собора фактом и фактором церковного сознания, получив широкое распространение»⁸⁰.

Впрочем, такая принципиальная позиция в вопросах веры не означала для папы изменение политического курса: напротив, папа Григорий всеми силами старался избежать разрыва с Византией. Более того, он всячески стремился искоренять антиимператорские настроения, охватившие Италию с новой силой. Мудро отделяя вопросы веры от вопросов политики, он сохранял полную лояльность по отношению к императору, на поддержку которого он все еще надеялся в затянувшемся конфликте с лангобардами.

По вопросу о почитании икон Григорий II твердо встал на сторону патриарха Германа, что, несмотря на всю предусмотрительность папы, вызвало резкое столкновение с императором. «Исторические перспективы, открывшиеся этим конфликтом, необозримы, – так оценивает ситуацию Шифер. – Византийская Церковь упорно боролась за духовное и культурное наследство, которое к тому времени уже стало ее неотъемлемым достоянием и которое она впоследствии завещала Русской Церкви. На Западе же новое столкновение императорской и папской власти вывело их отношения из состояния вялотекущего кризиса, сопровождавшегося полукомпромиссами и дипломатическими недоговоренностями, и привело к открытому и резкому разрыву, взорвавшему весь старый мир, где жило папство, и поставило его на историческом перепутье»⁸¹.

Особенного почитания икон на Западе, строго говоря, никогда не существовало, и с богословской точки зрения сама проблема воспринималась здесь совершенно иначе. Иконоборчество рассматривалось в Риме как посягательство цезарепапизма на древнюю церковную традицию, как вмешательство и без того нелюбимого императора в дела Церкви. «Отдаленной Италии император не смог навязать иконоборчество. Но для отношений между Римом и Константинополем распространившаяся в Византии ересь имела далеко идущие последствия. После опубликования иконоборческого эдикта уже невозможно было избежать долго сдерживаемого разрыва. Папа Григорий III счел необходимым осудить на Соборе византийское иконоборчество. Тогда Лев III, надежды которого привлечь папу на свою сторону не оправдались, так же как и надежды папы обратить императора на путь истины, приказал бросить легатов Григория III в тюрьму. За религиозным разделением последовало и политическое. Углубление разрыва между Константинополем и Римом и ощутимое ослабление византийских позиций в Италии стали первыми политическими последствиями иконоборчества»⁸².

Недовольство римлян вмешательством императора в область вероучения отразилось на их отношении к усилению налогового гнета. Сопротивление населения этим жестким мерам было столь велико, что Павлу пришлось поплатиться за них жизнью: разъяренная толпа растерзала экзарха. Были свергнуты также императорские наместники в Неаполе и Риме. Лангобарды заняли важную крепость Сутри, защищавшую северные рубежи Рима. Подчинение Италии под власть лангобардского короля при сохранении за папой статуса высшего духовного авторитета в государстве казалось тогда очень возможным, но по разным причинам этого не произошло.

Папа добился у короля Лиутпранда возвращения в качестве «дара апостолу Петру» завоеванной лангобардами крепости. Между тем Лиутпранд объединился с новым экзархом Евтихием для окончательной победы над герцогами Сполето и Беневенто, поднявшими в своих землях восстания. Вскоре – вероятно, в 729 году, – после того как мятежи были подавлены, король появился со своим войском перед воротами Рима и заодно наказал римлян, поддержавших повстанцев. Несмотря на это, Григорий II заключил с Лиутпрандом мир на достаточно выгодных условиях, при которых исключалось насилие в вопросе об иконопочитании, а также не шла речь о штрафных санкциях. Но экзарх перенес свою резиденцию в Рим, и папа должен был снова проводить лояльную по отношению к императору политику.

Все это было на самом деле лишь предпосылками для серьезного церковно-политического противостояния. Император Лев издал свой печально известный эдикт, запрещающий почитание икон и священных изображений 17 января 730 года. Патриарх Герман сразу же отказался от своих полномочий и был заменен более лояльным Анастасием. В восточной части империи началось уничтожение священных изображений и преследование их почитателей. Папа Григорий II не признал нового патриарха. Вскоре, 11 февраля 731 года, он скончался, прежде чем конфликт достиг вершины своего развития.

«Когда скончался Григорий II, то среди клириков, совершавших его погребение, находился один пресвитер сирийского происхождения по имени Григорий, который пользовался большим уважением среди римлян. Торжествующая толпа схватила его, принесла в Латеран и бурными аккламациями провозгласила новым папой»⁸³. По оценкам историков, новоизбранному папе предстоял один из самых сложных понтификатов за всю историю папства. Григорий III начал свое правление с попытки убедить императора в пагубности принятого им лжеучения, но эти благие намерения не привели ни к чему. Тогда в 731 году папа созвал в Риме Собор, осудивший иконоборчество и предавший его последователей отлучению от Церкви.

Хотя император и отказался от насильственных мер по отношению к Римской Церкви и самому папе, но предпринял ответные действия, которые имели поистине всемирно-исторические последствия. Во-первых, он обложил принадлежавшие Римской Церкви земли такими высокими налогами, что тем самым отчуждались даже патримонии⁸⁴. Во-вторых, император изъял из юрисдикции Римской Церкви провинции Южной Италии, Иллирика и Греции и подчинил их Константинопольскому патриарху. Это решение потрясло самые основы Римской империи: «Здесь мы сталкиваемся с одним из немногих случаев, в которых совершался переход от Античности к Средневековью в важной сфере жизни через определенный акт – отсечение. Таким шагом разрушилась организационная структура Древней Церкви и установилось новое, средневековое соотношение политических и церковных сил, когда все области, над которыми действительно сохранялась власть императора, объединились в Византийский Патриархат. Сама мысль о реставрации империи была оставлена, и тем самым папа полностью оттеснялся из имперской Церкви и оставался лишь «свадебным генералом», командовавшим теряющими значение бастионами в Средней Италии»⁸⁵. Только в XI веке, когда греческое господство над этими территориями упразднилось в результате нашествия норманнов, Южная Италия снова отошла Римской Церкви.

В последующие за этими событиями годы политическая напряженность в Италии продолжала сохраняться. Григорий III, в отличие от своего предшественника, не пришел к новому соглашению с Лиутпрандом, и, когда в 732–733 годах король лангобардов напал на Равенну, папа своим авторитетом поддержал экзарха, который отправился в поход, чтобы вернуть завоеванный лангобардами город. Григорий III договорился также со сполетским герцогом Траземундом о передаче пограничной крепости римским воинским частям. Но именно этот союз стал для папы роковым, так как, когда в следующем году Лиутпранд пошел войной против Траземунда, герцог просил убежища у папы. Король снова появился в 739 году под стенами Рима, но вынужден был отступить, захватив при этом четыре важные крепости.

Положение папы Григория III казалось совершенно безнадежным. Помощи от императора ждать не приходилось. «Нужда вдохновила его на смелый шаг. Оставленный греческим Востоком на произвол судьбы, фактически преданный им, папа Римский обратился к ведущей власти германского Запада»⁸⁶. Он отослал франкскому правителю Карлу Мартеллу с епископом Анастасием и пресвитером Сергием два письма, где красочно описал бедственное положение Римской Церкви, и перед лицом опасности, постоянно исходившей от лангобардов, настоятельно просил Карла о помощи. Этот шаг, очевидно, был сделан слишком рано, поскольку политические обстоятельства времени в настоящий исторический момент складывались неблагоприятно для положительного исхода дела. Карл Мартелл был связан с Лиутпрандом, оказавшим ему помощь в борьбе с сарацинами⁸⁷, и даже символически усыновил его сына Пипина Младшего.

Таким образом, Карл, вынужденный действовать очень осторожно, хотя и не отказался покровительствовать Римской Церкви, но ограничился на первый раз лишь переговорами с лангобардами. «Понтификату Григория III придает особое значение тот факт, что он первым пришел к мысли связать папство с франками... мысли, на столетия вперед определившей ход европейской истории... Если даже его попытка сближения с франками не имела тогда практического успеха, именно при нем были заложены основы дальнейших контактов с Франкской империей, которые начинали формироваться еще при его предшественнике благодаря личности Бонифация. С большой степенью вероятности можно предположить, что Карл Мартелл, будучи не в силах непосредственно исполнить просьбу папы, в то же время оказался очень уступчивым в своей политике по отношению к Церкви, поддерживая порученную папой Бонифацию работу по организации Церкви в Гессене и Тюрингии и способствуя открытию новых епархий»⁸⁸.

Поскольку франкский правитель занял выжидательную позицию, ситуация в Италии продолжала оставаться напряженной. Тогда Григорий III попытался своими силами достигнуть примирения с лангобардами. Он отправил к Лиутпранду того же самого епископа Анастасия, который возглавлял посольство к франкам, однако его миссия не увенчалась успехом. Военные столкновения продолжались.

Но внезапно произошла смена поколений, полностью изменившая расклад политических сил в Римской и Франкской империях: в июне 741 года умер Лев III, в октябре – Карл Мартелл, а в декабре – Григорий III.

На этом историческом фоне значение германской миссии, возглавляемой святителем Бонифацием и фактически подготовившей альянс папства с империей франков, проступает гораздо отчетливее. Когда Бонифаций только начинал свою миссию, взаимный интерес папства и Каролингов почти отсутствовал. Но по мере того как Франкская империя все более укрепляла свои позиции в Европе, а затяжной кризис папства все сильнее грозил ему полным исчезновением со сцены мировой истории, эти две силы все с большим вниманием смотрели друг на друга как на потенциальных политических союзников, их альянс мог оказаться весьма плодотворным. Поэтому миссия Бонифация, в основе которой, как мы старались показать выше, лежали исключительно религиозные мотивы, неожиданно приобрела и политическое значение. Она послужила сначала поводом к сближению, а потом и к окончательному объединению папства и Франкской империи.

Подобный взгляд основывается на всем последующем ходе истории. Но для пап, с которыми приходилось взаимодействовать святителю Бонифацию, проповедь христианства в далеких, находившихся «на краю света» странах была в то время не более чем второстепенным делом. «Папство находилось в глубочайшем кризисе, на самом дне своей политической истории. Насколько ложной в свете этого кажется мысль, что Каролинги могли опасаться со стороны этих отчаянно взывавших о помощи пап вмешательства в свои внутренние дела, а тем более угрозы их господству во Франкской Церкви»⁸⁹.

Прежде чем приступить к описанию миссионерской деятельности святителя Бонифация в этих землях, необходимо сделать одно предварительное замечание, касающееся языка, на котором велась проповедь. Хотя ни его житие, ни другие источники не содержат никаких упоминаний о том, сколько языков знал Бонифаций и в какой степени ими владел, мы с достаточной степенью вероятности можем сделать предположение, что он не испытывал языковых трудностей. Основания для такого вывода дает следующий случай.

Когда святитель отправился в 721 году в Гессен, он сделал остановку в монастыре Пфальцель, расположенном неподалеку от Трира. Эту обитель основала монахиня Адела, ставшая ее первой настоятельницей. У ее внука Григория было послушание читать за трапезой. Он читал, как это и было принято в то время, на латыни. Но Бонифаций попросил его, чтобы он повторил то же самое чтение на народном языке. Юноша не смог этого сделать, и тогда гость из Англии сам перевел текст на местный франкский диалект. «Очевидно, что одним из миссионерских принципов Бонифация было учить язык того народа, среди которого он проповедовал, – пишет Падберг, – поэтому источники никогда не сообщают о трудностях в понимании»⁹⁰. Юноша Григорий был настолько поражен этим, что тотчас же присоединился к Бонифацию и стал одним из его вернейших учеников.

В 721 году земля Гессен оставалась еще языческой, несмотря на то что она входила в состав Франкской империи, где христианство считалось официальной религией. Франкская Церковь практически не заботилась о просвещении гессенского народа, в основной своей массе сохранявшего приверженность языческим культам и обрядам. Святитель Бонифаций начал ревностно проповедовать христианскую веру, и его проповедь была столь сильной и действенной, что в короткое время он сумел обратить в христианство тысячи гессенцев. Уже вскоре после того как Бонифаций сделал первые шаги в деле миссии, он смог основать в местечке Аменебург, опорном пункте франков в области Верхнее Лангау, первую монашескую общину. Местные братья-близнецы Деттик и Деорульф, во владении которых находилась эта местность, выделили землю под новый монастырь. Вот что сообщает биограф Бонифация об успехах его миссии в Гессене: «Он отвратил большое число народа от греховных языческих суеверий, открыв им правый путь познания, после чего они оставили свое ужасное заблуждение. Собрав сонм служителей Божиих, он учредил небольшой монастырь. Так освободил он живший на границе с саксами гессенский народ, косневший до этого в заблуждении языческих обычаев, от порабощения злым духам, благовествуя Евангелие»⁹¹.

Конечно, не все шло так гладко и беспрепятственно, как описывается в житии. Не просто расставался гессенский народ со своими уже укоренившимися языческими обычаями и верованиями. И хотя очень многие гессенцы под влиянием пламенной проповеди Бонифация принимали Крещение, большинство из них продолжали отправлять языческие культы. Так, уже упоминавшиеся братья Деттик и Деорульф, откликнувшись на проповедь христианства и даже во многом ей содействуя, не могли сразу отказаться от обычаев предков и продолжали совершать языческие обряды. Как замечает Шифер, в личности этих братьев «отражается то смешение христианских и языческих верований, которое представляет собой очень распространенную в переходный период форму религиозности, потому что Крещение как акт, свидетельствующий об обращении к новому Богу, сплошь и рядом предшествовало подробному наставлению в христианском учении и потому что при огромном недостатке в окормлении росток христианской веры был подвержен засыханию»⁹².

Этот комментарий немецкого ученого очень характерен для протестантского подхода к вопросу миссии. Дело в том, что при всех недостатках миссии Бонифация, вполне неизбежных в тех исторических условиях, ее результаты неоспоримы. Нельзя считать нравственные недостатки отдельных представителей народа, особенно на начальном этапе миссии, следствием ее неудачи, нельзя их и объяснять неправильной тактикой ведения миссии. Важно, что святителю Бонифацию удалось коренным образом повлиять на умонастроение и душевное расположение целого народа, изменить направление вектора его религиозности с язычества на христианство и открыть тем самым для него дальнейшую перспективу, как в плане духовного совершенствования, так и в смысле развития его национальной культуры – задача, решивший которую достоин того, чтобы войти в историю.

Вспомним, что крещение Руси проходило в соответствии с этим же основополагающим принципом христианской миссии: сначала крещение как приобщение к благодати Святого Духа, потом, под водительством Духа, наставление в христианском законе, основанное на свидетельстве Церкви и внутреннем опыте. Князь Владимир, положивший начало христианизации Руси, несмотря на тяжкие грехи своей молодости причислен Русской Церковью к лику святых. Тот факт, что и на Руси христианские миссионеры долго боролись с язычеством как проявлением религиозности падшего естества, является вполне закономерным. Языческое сознание, языческая религиозность с ее неудержимым стремлением к почитанию идолов и сотворению кумиров глубоко укоренены в человеческой природе, поврежденной грехопадением, и в этом смысле продолжает оставаться господствующим явлением среди подавляющего большинства народов.

Бонифаций должен был распространять и насаждать христианскую веру среди множества языческих суеверий. «Задача, вставшая перед ним в Аменебурге, стала символической и определяющей для труда всей его жизни: очищение еще слабых всходов христианства от плевел язычества было первой ступенью на пути канонического обновления Западной Церкви»⁹³.

Появились первые успехи, которые принесли с собой и первые проблемы. Вслед за крещением обязательно должно было следовать наставление в христианском учении. Бонифаций не мог в одиночку справиться с этой задачей, для ее решения требовалась поддержка императорской и папской властей. Поэтому он послал одного из своих спутников, англосакса Биннана, к папе и вскоре получил приглашение прибыть в Рим.

Осенью 722 года, в сопровождении многочисленной свиты, Бонифаций во второй раз отправился в Рим. Об этом его путешествии известно лишь то, что он преодолевал Альпы по известному перевалу святого Бернарда. Для паломника из Гессена это означало, что он должен был сделать значительный крюк, и возникает вопрос, почему Бонифаций не пошел в Рим более прямым и коротким путем. Самым правдоподобным является предположение, что перед своей встречей с папой он решил заручиться поддержкой Карла Мартелла, для чего и отправился сначала в западную часть империи. И хотя источники ничего не сообщают нам об этой встрече, вероятнее всего, она могла состояться именно в то время.

В Риме англосаксонского миссионера, столь успешно начавшего дело проповеди, ожидал наилучший прием. В день памяти святого апостола Андрея, 30 ноября 722 года, папа Григорий II совершил епископскую хиротонию Бонифация.

Это событие было зафиксировано в хронике папской истории – Liber Pontificalis⁹⁴, что и стало единственным упоминанием о Бонифации в официальной латинской историографии. Очень важно отметить, что впервые за всю историю папства рукоположение епископа неиталийского происхождения совершалось по чину, употреблявшемуся до этого исключительно для епископов римского митрополичьего округа. Бонифаций должен был произнести Символ веры и принести перед папой клятву верности, которая гласила: «Я, Бонифаций, благодатию Божией епископ, обещаю Вам, блаженному князю апостолов Петру и Твоему наместнику, блаженному папе Григорию и его преемникам перед Отцом, Сыном и Святым Духом, Нераздельной Троицей, и перед Твоими святыми мощами свидетельствовать всю полноту и чистоту святой соборной веры и с помощью Божией пребывать в единстве этой веры, на котором, без сомнения, утверждается спасение христиан; если кто будет возвышать голос против единства Соборной Церкви, ни в коем случае не быть с этим согласным, но, как я уже сказал, во всем оказывать свою верность, чистоту и содействие благу Твоей Церкви и Тебе, имеющему от Господа Бога власть вязать и решить, и Твоему помянутому наместнику и его преемникам; а также, если я узнаю, что епископы живут противно установлениям святых отцов, не поддерживать с ними никаких отношений и общения, но если я буду в силах воспрепятствовать этому, то сделаю это, в противном же случае сразу всеподданнейше сообщу об этом моему апостольскому господину. Если же я – чего да не будет – в чем-либо каким-либо образом вольно или невольно попытаюсь сотворить против слов этого моего обещания, то да буду осужден на Страшном Суде и прииму наказание Анании и Сапфиры⁹⁵, которые дерзнули перед Тобой солгать или утаить от своего имущества. Эту клятву я, Бонифаций, смиренный епископ, собственноручно подписал и, положив на Твои святые мощи, принес перед Богом, свидетелем и судиею (как выше сказано), и обещаю ее сохранять»⁹⁶.

Как показывает дальнейший ход событий, эта клятва была для Бонифация не только формальным актом, она означала для него сознательное включение в римскую традицию. Особенно примечательны те слова, в которых он клянется не иметь общения с епископами и клириками, нарушающими древние установления святых отцов. Его очень угнетало, что во Франкской империи он не всегда мог уклоняться от общения с неканоническими клириками, которые часто пользовались поддержкой государственной власти. Действительное положение Франкской Церкви зачастую не соответствовало англо-римскому идеалу церковной дисциплины.

Бонифация папа также снабдил тремя рекомендательными письмами. Первое было общего характера и содержало призыв к «клирикам и мирянам всякого чина и звания» оказывать всемерную помощь и содействие новопоставленному епископу.

Второе письмо было обращено к пяти тюрингским аристократам и убеждало их проявлять послушание апостольской кафедре, а также поставленному от нее епископу Бонифацию. «Авторитет папства, о котором во Франкской Церкви доселе ничего не было известно, стал реальностью для людей, живших на периферии тогдашнего христианского мира. Связь с Римом была заявлена совершенно ясно и сознательно как универсально-церковный принцип. При этом внутреннее церковное самоуправление оставалось без каких-либо изменений»⁹⁷.

Третье и, очевидно, самое важное послание папа направил «герцогу» Карлу Мартеллу. Григорий II сообщал ему, что Бонифаций по наставлении в законах апостольской кафедры посвящен им во епископа и отправлен с миссией к германским народам, жившим по правую сторону Рейна. Папа испрашивал у майордома покровительства для архипастыря и ставил тем самым не только фризскую, но и гессенско-тюрингскую миссию под защиту франкской государственной власти. «Само то, что папа в своем послании к майордому, только что вышедшему победителем из тяжелых сражений, обращался к нему «славный сын и князь» – и тем самым признавал его власть, основанную не на законе, а на силе, было лучшей рекомендацией, которую Бонифаций мог получить для себя в Риме»⁹⁸.

Посольство Бонифация к майордому увенчалось полным успехом. В начале 723 года Карл Мартелл выдал ему особую грамоту, где всем епископам, клирикам и светским начальникам сообщалось об особом задании и, соответственно, об особом положении епископа-миссионера. Историческое значение этого события нельзя переоценить. Этим документом открылся путь к дальнейшей и успешной христианизации края. Отныне святитель Бонифаций со своими учениками больше не был предоставлен сам себе: «...докуда достигал авторитет майордома, у всех сидящих в королевских вотчинах и крепостях наместников он мог рассчитывать на материальную помощь и моральную поддержку. Он был полностью освобожден от забот о всех житейских нуждах (...) и мог чувствовать себя свободным от притеснений»⁹⁹.

По своей сути это была, конечно же, миссия сверху, не в последнюю очередь обусловленная тем, что Карл Мартелл был заинтересован в идеологической основе для империи. Но справедливости ради отметим, что другой способ миссии был в эпоху раннего Средневековья вряд ли возможен, ведь и в эпоху Древней Церкви проповедь христианства совершалась фактически лишь в границах Римской империи.

В 723–724 годах Бонифаций полностью отдался миссионерской деятельности в Гессене. Одним из самых действенных методов миссионерства было разрушение языческих капищ и святилищ. Для язычников это стало зримым знаком того, что христианский Бог сильнее и могущественнее языческих богов. Виллибальд очень красочно описывает, как Бонифаций в 723 году, срубил в Гессене знаменитый дуб, посвященный местному языческому божеству Донару.

«По их (гессенцев, уверовавших во Христа. – Иг. Е.) совету и с их помощью возмог он в местечке, называемом Гейзмар, в присутствии окруживших его спутников срубить огромный дуб, который у язычников назывался дуб Юпитера. Когда он начал валить дерево с присущей его духу стойкостью, большая толпа язычников сильно проклинала его про себя как врага их богов. Но как только он сделал всего лишь несколько ударов, огромный дуб был сотрясен Божественным дыханием и низринулся на землю с разбитой кроной и как будто бы силой высшего мановения рассыпался на множество частей, и взорам присутствовавших представилось четыре огромных куска одинаковой величины, хотя стоявшие вокруг братия не приложили к этому никакого труда. Когда это увидели язычники, которые прежде поносили все, что им проповедовалось, они преобразились, оставили свои прежние грехи, прославили Бога и уверовали в Него. После этого святой епископ, посоветовавшись с братиями, воздвиг из древесины этого дуба дом молитвы и освятил его в честь святого апостола Петра»¹⁰⁰.

Вокруг деревянного храма апостола Петра, находящегося поблизости от франкской крепости Фритцлар, возник впоследствии монастырь. В непродолжительное время Бонифаций основал еще два монашеских общежития – в Аменебурге и Ордруфе, а также несколько церквей южнее Готы, в Северной Тюрингии.

Бонифаций практиковал, как уже говорилось, массовые крещения, которым в лучшем случае предшествовало самое общее наставление в христианской вере. В этом смысле он полностью вписывается в ряд других христианских миссионеров, своих современников, а также последующих за ним, имевших дело с обращением в христианство целых народов.

Крещение гессенцев в основном было закончено к 724 году, и Бонифаций поручил дальнейшую просветительскую работу своим ученикам. «Его деятельность как христианского миссионера в строгом смысле этого слова, – отмечает Шифер, – достигла тем самым высшей точки своего развития, он устранил последний закрытый остров язычества в империи франков. (...) Но все-таки особое достижение Бонифация заключалось не столько в том, что он посеял это семя, сколько в том, что он его возрастил»¹⁰¹. Епископу-миссионеру и его последователям предстояла еще долгая и напряженная борьба за очищение церковной жизни от наслоений языческих обрядов и суеверий, за насаждение христианских начал и укрепление нравственности в народе, а также за установление канонического строя.

О своей деятельности в Тюрингии и Гессене Бонифаций сообщал в 724 и 726 годах папе Григорию II, прося при этом его советов и наставлений. К сожалению, от этой переписки сохранились только ответы папы.

Судя по ответу папы, первое письмо Бонифация, датируемое 724 годом, содержало сообщение о разногласиях с местным епископом – вероятнее всего, речь шла об убитом впоследствии во время одного из походов епископе Герольде Майнцском. Подобное столкновение ориентированного на Рим епископа-англосакса с представителем старой церковной организации было, скорее всего, неизбежным.

В ответ на это сообщение Григорий II пишет следующее: «А что касается того епископа, который доселе по причине некоторого упущения не проповедовал у этого народа Слово Божие, а теперь предъявляет свои права на эту область, как относящуюся к его епархии, то я направил патрицию Карлу, нашему великому сыну, отцовское послание, в котором советовал указать сему епископу подобающее ему место. Мы держимся того мнения, что он (Карл Мартелл. – Иг. Е.) укажет ему оставить его претензии. Сам же ты, удастся ли ему это или нет, не преставай проповедовать то, что потребно для спасения»¹⁰².

Судя повсему, папское послание возымело должное действие, поскольку в ближайшее время уже ничего не было слышно о каких-либо трениях между Бонифацием и местными епископами.

Письмо 726 года, написанное папой Григорием II в ответ на послание святителя Бонифация, показывает, с какими проблемами должен был столкнуться епископ-миссионер при непосредственном осуществлении своей миссии, и в то же время являет собой замечательный образец пастырского послания, дошедшего до нас из глубины «темных веков», затрагивающего и разрешающего насущные вопросы пастырства и душепопечения.

Поскольку это письмо имеет большое церковно-историческое значение и в своем роде очень показательно, мы позволим себе привести из него достаточно обширную цитату.

«В этом послании ты присовокупил несколько вопросов, спрашивая, как поступает в тех или иных случаях наша Святая Апостольская Римская Церковь на практике и что содержит в учении. Это совершенно правильно, так как блаженный апостол Петр является началом и апостольства, и епископства.

Итак, вначале был предложен вопрос, в какой степени кровного родства можно заключать брачные союзы. Мы говорим на это, что хотя правильнее было бы, чтобы родственники – поскольку они знают о своем родстве – не дерзали на заключение таких союзов, но так как нам больше нравится умеренность, чем строгость взыскания, особенно в отношении такого варварского народа, то должно допустить, чтобы они вступали в брак после четвертой степени родства.

Ежели ты далее предложишь вопрос, что должен делать супруг, в случае если его жена по причине болезни не может исполнять свой супружеский долг, то было бы хорошо, если бы он пребыл так и прилежал бы таким образом воздержанию; но поскольку на это способен только муж великий, то кто не может властвовать собой, пускай лучше женится еще раз. Но во всяком случае он не должен лишать ее содержания, если только действительно болезнь препятствует ей в исполнении ее супружеских обязанностей, а не постыдное прегрешение делает его невозможным.

Что же касается того священника, на которого жалуется народ, то, ежели нет надежных свидетелей, которые могут подтвердить истинность предъявленного обвинения, пусть всякий священник на основании своей присяги будет отпущен без осуждения, но он должен привести в качестве свидетелей своей чистоты и невиновности того, кому все известно и открыто, и так да пребывает в своем прежнем положении.

Касательно человека, над которым епископом была совершена конфирмация¹⁰³: да не повторяется над ним это действие.

При принесении Бескровной Жертвы следует обращать внимание на то, что Господь наш Иисус Христос преподал Своим святым ученикам. А именно: Он взял одну чашу и дал ее им со словами: Сия чаша есть Новый Завет в Моей Крови; сие творите, когда только будете пить, в Мое воспоминание (1Кор. 11:25). Этому отнюдь не сообразно, если на престол во время совершения мессы ставят две или три чаши.

Ты вопрошал об идоложертвенных яствах, можно ли от них вкушать, если верующие осенят их знамением животворящего креста. В качестве ответа довольно будет того, что сказал блаженный апостол Павел: Если кто скажет вам: это идоложертвенное, – то не ешьте ради того, кто объявил вам, и ради совести (1Кор. 10:28).

Далее ты вопрошал, если отец или мать отдали своего сына или свою дочь уже в детские годы за монастырские стены для жительства по монашеским уставам, имеют ли они право по достижении зрелости выйти из монастыря и вступить в брак. Этого мы всячески избегаем, поскольку это грех, чтобы дети, посвященные родителями Богу, давали волю своим страстям.

Далее ты говорил о том, что некоторые были крещены священниками, нарушившими обеты брака и недостойными, без вопрошания о своем исповедании. Здесь да держится твоя любовь древнего обычая Церкви, что кто был крещен во имя Отца и Сына и Святого Духа, не может креститься еще раз; поскольку он получил сей дар благодати не во имя крестившего, но во имя Троицы. Это должно соблюдаться так, как говорит апостол: Один Господь, одна вера, одно крещение (Еф. 4:5). Все-таки мы заповедуем тебе таковым еще усерднее преподавать духовное наставление.

Относительно же детей, которые были взяты от своих родителей и теперь не знают, крещены ли они, справедливость требует крестить их по преданию отцев, если нет никого, кто может засвидетельствовать крещение.

Больным проказой, если они верующие христиане, должно дозволяться участие в Теле и Крови Господних, но им должно быть воспрещено участвовать в Трапезе Господней со здоровыми.

Ты задал также еще вопрос, если какая-либо заразная болезнь или мор охватят какую-либо церковь или монастырь, должны ли еще не зараженные, во избежание опасности, уходить с того места. Это кажется совершенно неразумным, поскольку никто не в силах избежать руки Божией.

В заключение твое письмо содержит замечание, что есть некоторые священники и епископы, которые погрязли в разнообразных пороках, которые позорят образом своей жизни священство, и ты вопрошаешь, разрешено ли тебе с таковыми вместе вкушать и говорить, исключая еретиков. На это мы скажем, что ты должен, в силу наших апостольских полномочий, посредством наставления таковых предостерегать и возвращать к чистоте церковного образа жизни. Если они последуют твоим наставлениям, то спасут свои души, а сам ты приобретешь себе заслугу. Но ты не должен уклоняться от общения и совместной трапезы с ними. Очень часто случается, что люди, которым порицание их образа жизни препятствует принять основы истины, приводятся на путь праведности терпеливым и дружественным увещанием за трапезой. То же самое ты должен иметь в виду, общаясь с благородными людьми, которые оказывают тебе помощь»¹⁰⁴.

В этих советах и наставлениях папа Григорий проявляет себя как мудрый и опытный архипастырь, снисходительный к немощам своей паствы. Очевидно, что он хорошо понимал специфику миссионерского служения Бонифация и те трудности, с которыми тому неизбежно приходилось сталкиваться, почему папа, неизменно сохраняя верность «преданиям отцев», в то же самое время поощрял посланного им миссионера именно к терпеливому отеческому увещанию язычников и новокрещеных. От взора православного историка не ускользнет, конечно, и типично римское понимание служения апостола Петра – папа Григорий в духе уже сложившейся в Риме традиции называет его «началом апостольства и епископства».

Вскоре «после того как основная миссионерская работа в Гессене и Тюрингии была завершена, главный упор был перенесен на решение организационных задач – тем самым готовила себе путь обширная церковная реформа, поскольку создание новых форм церковной жизни было связано с реорганизацией всей существующей системы церковных отношений»¹⁰⁵.

Как уже отмечалось, в 731 и 732 годах произошла первая открытая вспышка иконоборчества, которая привела к серьезной конфронтации между папой Григорием III и императором Львом III. И хотя папа Григорий в тот исторический период должен был заниматься больше всего именно этими сугубо политическими проблемами, он все-таки смог остаться открытым и неравнодушным к нуждам далекой германской миссии, что является, по словам Шифера, «замечательным свидетельством широты универсально-церковного мышления этого папы»¹⁰⁶. На послание святителя Бонифация, где тот свидетельствовал свои верноподданнические чувства, папа Григорий ответил подтверждением документа, удостоверявшего тесные дружеские связи его обладателя с Римским престолом, данного Бонифацию еще Григорием II, чем очень недвусмысленно выразил свое благоволение германскому миссионеру. Очевидно, что этот папа уже гораздо лучше, чем его предшественники, осознавал необходимость германской миссии в условиях, когда отношения между Римом и Константинополем все более обострялись. И в то время как Бонифаций свою главную задачу в качестве миссионера видел в просвещении германских народов светом христианства, папа, находившийся на тот момент в очень тяжелом положении и напряженно искавший выхода из создавшейся ситуации, должен был хорошо понимать и политическое значение этой миссии.

Во все более утверждавшемся государстве франков он видел новую силу, на которую мог опереться в своем противостоянии с еретичествовавшими императорами.

Не случайно поэтому, наряду со словесным одобрением миссионерской деятельности Бонифация, папа в знак признания его выдающихся миссионерских достижений пожаловал паллиум, вверив тем самым его архипастырскому попечению не только восточные, но и западные области Франкской империи.

«Посему с полным правом мы пересылаем тебе в подарок святой паллиум, который ты в силу полноты власти блаженного апостола Петра должен принять и возложить на себя, и по Божественному совету мы постановляем, чтобы отныне тебя числили одним из архиепископов. О том, как его использовать, ты узнаешь из поучения, преподаваемого тебе в силу апостольской власти, а именно так, чтобы ты использовал его только тогда, когда совершаешь святую мессу и когда случится тебе посвящать кого-нибудь во епископа»¹⁰⁷.

Паллиум – принадлежность сана архиепископа, его дарование означало существенное расширение полномочий. Помимо уже упомянутого увеличения подведомственных территорий, святитель Бонифаций получил возможность самостоятельно совершать епископские хиротонии, то есть непосредственно заняться устройством церковной жизни во Франкской империи, не согласовывая каждый свой шаг с Римом. Правда, Бонифаций не получил с этим назначением никакого постоянного места для своего пребывания, то есть ему не был указан папой какой-либо конкретный город для устройства в нем архиепископской кафедры. В тот момент решение этого вопроса зависело, конечно, не столько от папы, сколько от майордома, а отношения между папством и франками в тот период еще окончательно не определились.

Также и данные ему полномочия рукополагать епископов Бонифаций в первые годы после этого не мог использовать по причине своих напряженных отношений с местным епископатом и клиром. Из ответного письма папы мы узнаем, что Бонифаций жаловался ему на то, что один франкский священник, отлученный им от церковного общения, получил в Ватикане рекомендательное письмо для Карла Мартелла. Григорий III благосклонно принял жалобу, но ответил, что священник умолчал о своем отлучении, и папа не дал разрешения от наложенной на него клятвы. В заключение понтифик советует Бонифацию наказать этого священника по всей строгости канонов.

Но интересно, что в другой раз одному из противников Бонифация удалось вызвать папский гнев и на самого апостола Германии из-за того, что тот якобы разрешил заключение брака, не приняв во внимание духовное родство брачующихся. Весьма примечательно при этом, что клирик Франкской Церкви обратился к Римскому папе как к высшему авторитету в церковных вопросах, хотя в то время еще не было речи о каком-либо церковно-административном подчинении франков Риму. «Этот образ действий, – замечает Шифер, – сам по себе уже может быть расценен как определенный успех миссии Бонифация, он показывает, что даже там, где это, казалось бы, напрашивается само собой, проявляется все что угодно, кроме основополагающего противоречия между сознанием, присущим Поместным Церквам, и римским приматом»¹⁰⁸.

После 732 года трудностей и проблем в отношениях с франкским епископатом только прибавилось. «Пока Бонифаций занимался миссионерством среди язычников и гораздо меньше внимания уделял основанию монашеских общежитий сугубо церковного характера, он полностью оставался в рамках франкских традиций (...) Когда же он взялся за наведение порядка в дезорганизованной Церкви Тюрингии, он столкнулся с сильнейшим недоверием со стороны влиятельных кругов франкской аристократии»¹⁰⁹.

В силу этих причин создание самостоятельной, независимой митрополии во главе с архиепископом и подчиняющимися ему епископами было тогда невозможным. В своей борьбе за утверждение канонических принципов церковной жизни святитель нуждался не только в церковных полномочиях, но и в поддержке политической власти. Но Карл Мартелл, находившийся в тот момент, благодаря победам над арабами в Туре и Пуатье в 732 году, на пике своей власти, не особенно нуждался в помощи Бонифация. Даже напротив, майордом вполне мог быть не слишком довольным деятельностью чужеземного епископа, которая вносила только беспокойство в жизнь Франкской Церкви.

И хотя в борьбе с Меровингами и франкской аристократией Карл Мартелл непременно хотел привлечь Франкскую Церковь на свою сторону, чтобы, пользуясь ее поддержкой, придать видимость законности собственным притязаниям на верховную власть в империи, Бонифаций с идеями установления канонического порядка совершенно не соответствовал политической конъюнктуре Франкского государства. В среде франкского епископата и дворянства росло недовольство англосаксом, часто проявлявшееся в открытой вражде, тем более что святитель Бонифаций выступал против злоупотреблений, сильно распространившихся в жизни Франкской Церкви в тот период.

В первую очередь Бонифаций занялся налаживанием церковной жизни в Гессене и Тюрингии. В своей церковно-административной деятельности он опирался прежде всего на принципы, существовавшие на его родине. Основанные им монастыри Ордруф и Фрицлар, настоятелем которых архиепископ назначил аббата Вигберта, были форпостами проводимой под руководством Бонифация церковной реформы. При этом в обители Фрицлар особенно тщательно соблюдались правила преподобного Бенедикта Нурсийского.

Архиепископ никогда не прерывал связей с родиной, и в это тяжелое для него время мог пользоваться значительной поддержкой соотечественников, среди которых были не только монахи, но и монахини. Свою племянницу Лиобу он назначил настоятельницей новооткрытого монастыря в местечке Петерсберг, неподалеку от Фульдского монастыря. Святая Лиоба оставила после себя в истории хорошую память. Рудольф Фульдский¹¹⁰ пишет о ней как об «очень мудрой и образованной личности, которая при всем своем большом и заслуженном авторитете умела сочетать в себе веселую невозмутимость с умеренной, но отнюдь не уменьшенной аскезой»¹¹¹.

Другая родственница Бонифация – Текла, также принимала активное участие в налаживании монашеской жизни в Гессене. Архиепископ Бонифаций поручил ей заниматься монастырями Оксенфурт и Кицинген.

Таким образом, за короткое время святитель сумел создать в Гессене и Тюрингии Поместную Церковь, которая по своему каноническому устройству, а также по уровню духовной жизни превосходила все остальные Церкви, находившиеся в пределах Франкской империи.

Ничем неудержимое миссионерское рвение привело Бонифация в 733–735 годах в Баварию, где он нашел церковную жизнь в таком же плачевном состоянии, как и во всей империи. Впрочем, Шифер предполагает, что посещение святителем Баварии было вызвано, скорее, непосредственным приглашением герцога Хукберта¹¹². Но последующий ход событий показывает, что герцог по отношению к франкскому архиепископу – к тому же англосаксу, занимал, скорее, сдержанную позицию и из политических соображений не хотел предоставлять ему свободу действий. Об этом путешествии Виллибальд сообщает лишь немногое: «Он еще при жизни герцога Хукберта пришел в Баварскую страну. Проповедовал там с большим усердием и обходил эту страну, осматривая храмы. Он вооружился также столь праведной и храброй ревностью, что одного схизматика по имени Эремвульф, погруженного в еретическое безумие, предал проклятию и низверг, как это повелевают определения канонов, и освободил тем самым народ от его извращенного идолопоклоннического учения»¹¹³.

Какую именно ересь проповедовал Эремвульф, остается неизвестным. Одним из самых значительных результатов миссии, судя по всему, было приобретение нового ученика. Во время этого путешествия к Бонифацию присоединился сын одного дворянина по имени Штурмий, который впоследствии стал настоятелем Фульдского монастыря. Святитель взял Штурмия с собой и отдал его для обучения в монастырь Фрицлар аббату Вигберту.

Между тем в 738 году Карл Мартелл собирался идти войной против язычников саксов. В случае успешного ее исхода и присоединения саксонских земель к империи франков здесь открывалось совершенно новое, непаханое поле миссионерской деятельности. Поэтому все взгляды Бонифация были устремлены теперь на Саксонию. «Желание полностью посвятить себя проповеди среди собратьев по крови, усиленное стремлением освободиться от своих епископских обязанностей, привело его в 738 году в третий раз в Рим»¹¹⁴, – считает Эрих Каспар. Но, помимо этого, не последнюю роль, очевидно, сыграл и тот факт, что новый баварский герцог Одило затеял реформирование Баварской Церкви по каноническим нормам в согласии с Римом. Этот герцог, только при поддержке Карла Мартелла сумевший одержать победу в борьбе за власть, очень быстро дал понять майордому, что не намерен быть его вассалом, и подчеркнуто дистанцировался от связей с империей. Он вспомнил о грандиозном плане церковной реформы, выдвинутом еще в 716 году его предшественником, герцогом Теодором, и, конечно же, никто иной не мог лучше доложить папе об этом деле, как Бонифаций, который самим папой был назначен архиепископом и который к тому же недавно посетил Баварию.

Очевидно, летом или осенью 737 года уже престарелый архиепископ Бонифаций, в сопровождении своих многочисленных учеников, среди которых был также и Григорий, в третий и последний раз в своей жизни отправился в Рим. И хотя он находился в расцвете творческих сил, но уже переступил порог семидесятилетия и должен был позаботиться о своем преемнике. Никакой сугубо церковной необходимости для путешествия в Рим на этот раз не было. Конечно, как настоящего монаха-англосакса его всегда тянуло в Рим, чтобы помолиться у мощей апостолов и посетить другие святыни. Не менее важно было для него также лично познакомиться с папой Григорием III и засвидетельствовать ему свою преданность. И поскольку он предполагал в дальнейшем заняться реорганизацией Баварской Церкви и питал большие надежды на обращение саксов, «для него имело бы большое значение, если бы Римская Церковь-Мать силой папского авторитета торжественно подтвердила бы миссионерские задачи, стоящие перед ним»¹¹⁵.

Это путешествие в Рим действительно стало значительным событием в его жизни. Как всегда, в возвышенных словах биограф Бонифация описывает прибытие в Вечный город и торжественный прием, которого его удостоил папа: «Когда же в Гессене и Тюрингии было основано немалое число церквей, вверенных отдельным управителям, он в третий раз отправился в Рим, сопровождаемый сонмом учеников, по причине своих тесных дружественных отношений со святым апостольским епископом и со всем священством Римской Церкви, чтобы насладиться душеполезными наставлениями святого отца и поручить себя молитвам святых, поскольку он был уже в преклонном возрасте. Когда он после невероятно долгого путешествия предстал перед апостольским господином Григорием, вторым Младшим¹¹⁶, он был милостиво им принят и стал столь почитаем всеми – и римлянами, и чужестранцами, – что многие устремлялись в Рим, чтобы услышать его назидательные поучения, и множество франков и баварцев, а также саксов из Британии и пришельцев из других стран усердно внимали его наставлениям»¹¹⁷.

Мы не должны упускать из виду, что в тот исторический момент положение папы Григория III казалось почти безнадежным. Император-иконоборец фактически изолировал его от Византийской Церкви и полностью лишил поддержки области Южной Италии. Папство оказалось в этих условиях заложником политического противостояния между королем и герцогом сполетским. Теперь Бонифаций должен был увидеть своими глазами, насколько сильно сгустились тучи над Римом.

Для того чтобы придать архиепископу-миссионеру особый авторитет, Григорий III, судя по всему, объявил Бонифация своим легатом. И хотя не сохранилось документа, который бы с несомненностью свидетельствовал об этом, в письме к одному из своих сотрудников святитель сообщает, что папа «по поводу нашего отправления в миссию принял милостивое решение и сделал нам наставление, чтобы мы снова вернулись к вам и пребывали в начатом поручении. Но мы пока останемся здесь и будем ожидать собрания священников и решение Собора»¹¹⁸.

Очень вероятно, что упоминаемое решение этого Римского Собора касалось именно вопроса о расширении полномочий архиепископа Бонифация для его миссионерской деятельности в Баварии и Саксонии. Во всяком случае, с тех пор он подписывался уже как «папский легат». «Одновременно он принял меры к тому, чтобы поставить дело миссии и церковной организации на прочный фундамент, испросив у папы Григория указание определить для самого себя священника в качестве «преемника и наследника""¹¹⁹. Хотя нигде не говорится, кого Бонифаций избрал для этого служения, по всей вероятности, это был его спутник по имени Григорий.

Святитель воспользовался также своим пребыванием в Риме, чтобы расширить круг учеников и соработников. Он встретил там множество земляков, среди которых пользовался непререкаемым авторитетом. Так, к нему присоединился некий Лулл, вероятнее всего, его родственник. Как и учитель, Лулл происходил из графства Уэссекс, вырос в монастыре Малмесбери и воспитывался в строжайшей традиции школы Алдхельма. Вместе со своими родственниками он отправился к гробницам апостолов, но в пути почти все они полегли от внезапно разыгравшейся эпидемии. Один из всех, Лулл остался в живых, и как раз в это время, когда он с благодарностью переживал свое избавление от верной смерти, он встретил Бонифация и стал с тех пор его вернейшим учеником и последователем.

Способный к учению, Лулл наилучшим образом подходил для поддержания и развития литературной традиции. Вернувшись домой, Бонифаций отправил его в Тюрингию, скорее всего, в монастырь Ордруф, где находилась лучшая по тем временам монастырская школа. В одном из своих писем к святителю Лулл испрашивает у него позволения подольше остаться в этой школе. «Но вскоре архиепископ, – отмечает Шифер, – привлек его в тесный круг своих учеников, и с тех пор Лулл постоянно встречается в непосредственном окружении Бонифация»¹²⁰.

Особый интерес представляет для нас также личность Виллибальда, которого нужно отличать от одноименного биографа Бонифация. Он родился в 701 году в Уэссексе и происходил из семьи, состоявшей в родстве с семьей Бонифация. Еще мальчиком, по распространенной в то время традиции, он был отдан по обету своими родителями в монастырь Вальдхейм, расположенный к юго-западу от Винчестера. Дело в том, что, когда Виллибальд, будучи еще совсем младенцем, тяжело заболел, его родители дали обет перед крестом, что, если ребенок поправится, они посвятят его Богу. Такие кресты, у которых люди собирались для молитвы, были тогда весьма распространены по причине нехватки церквей.

Как и многих других его соотечественников, молодого монаха вскоре охватила идея перегринатио и паломничества в Рим. Он смог убедить отца и младшего брата Вунибальда вместе отправиться в Рим. Около 721 года они пустились в путь. Отец по дороге скончался, а сыновья добрались до Вечного города и пробыли там по меньшей мере до Пасхи 723 года, то есть как раз до того времени, когда Бонифаций явился в Рим для рукоположения во епископа. Вунибальд остался и далее в Риме, а старший брат отправился через Сицилию и Малую Азию в большое паломничество в Иерусалим.

Житие Виллибальда, составленное его родственницей, англосаксонской монахиней Хугебургой, содержит подробное описание этого путешествия. В нем – очевидно, на основании путевых заметок – рассказывается о его приключениях в странах, находившихся под арабским господством, о посещении Святой Земли и многое другое. Интересно, что он провел приблизительно два года в Константинополе и в течение этого времени хорошо познакомился с жизнью Византийской Церкви. Чтобы вернуться в Рим, он присоединился к папским и императорским посланникам, которые осуществляли переписку между императором и папой непосредственно перед разрывом отношений из-за вопроса об иконопочитании.

Приблизительно в 730 году Виллибальд снова появляется в Италии, но он не стал возвращаться обратно в Рим. «Еще до встречи с Бонифацием дальнейший путь его жизни наглядно показывает, – пишет Шифер, – насколько сильно было взаимопроникновение основных движущих сил в неразделенной Церкви: монах-англосакс, только что пивший из источников христианского Востока, теперь полностью отдал себя на службу той духовной силе, которой его родина была обязана духовным формированием, – бенедиктинец из Англии посвятил себя возрождению монастыря Монте-Кассино»¹²¹. И хотя период расцвета знаменитого некогда монастыря остался в прошлом, Виллибальд взялся за восстановление монашеской жизни в этой обители в духе правил преподобного Бенедикта.

Между тем его брат Вунибальд в 737 или 738 году встретился в Риме с Бонифацием, который пригласил его участвовать в осуществлении своих грандиозных планов. Получив благословение старшего брата и собрав несколько товарищей, Вунибальд отправился в Тюрингию к архиепископу. Бонифаций рукоположил его во священника и вверил его окормлению семь монастырей.

Но святитель не забыл и Виллибальда. В 741 году он направил в Рим запрос, где выражал перед папой желание видеть соотечественника в числе соработников. Судя по всему, у папы не было серьезных возражений против этого, потому что уже на Пасху 741 года Виллибальд отправился из Рима в Баварию к герцогу Одило, а затем к некоему Зуидгеру – влиятельному землевладельцу, жившему на севере Баварии. Вместе со своим новым покровителем Виллибальд посетил Бонифация в местечке Линтард, неподалеку от Регенсбурга. На пожертвованном Зуидгером участке земли в местечке Айхштетт, в долине реки Альтмюль, архиепископ-миссионер основал монашескую обитель и назначил ее настоятелем Виллибальда. Таким образом, Бонифаций приобрел очень важного соработника на ниве миссионерского служения и основал еще один монастырь в стратегически важной местности – между долиной Майна и Баварией, до этих пор не охваченной христианской миссией.

Во второй половине 738 года новый папский легат отправился из Рима к месту своего служения. По пути он сделал остановку для отдыха у лангобардского короля Лиутпранда, который как раз в то время вооружался для похода на Рим. Этот факт наглядно свидетельствует о весьма непростой и противоречивой политической обстановке той эпохи.

Между тем Карл Мартелл одержал победу в войне против саксов. Теперь старинная англосаксонская идея проповеди среди единоплеменников была совсем близка к своему осуществлению. Таким образом, вполне логично предположить, что Бонифаций, стремясь как можно быстрее использовать военные успехи франков, первым делом отправился в Саксонию.

При себе он имел папское послание «Ко всем епископам, священникам и аббатам всех провинций». Кроме того, Григорий III дал своему легату также пастырское воззвание к саксам, по ключевым идеям почти полностью основанное на Послании апостола Павла к Колоссянам. «В процессе взаимодействия народов и миров, на фоне которого проходила в VIII веке деятельность Бонифация, папство выступало как оплот античных ценностей, имевших непререкаемый авторитет. Более того, оно представало в глазах всего мира хранителем метаисторической сущности христианства. (...) Опираясь на Священное Писание, на Послания апостола Павла, папа в полном сознании своего пастырского долга и по ту сторону всякой исторической обусловленности делает явным надвременное значение Божественной заповеди об обращении народов, и никак иначе не мог Бонифаций воспринять и понять это послание»¹²².

В освоении завоеванной Саксонии наконец-то встретились силы Церкви и государства. Так, папа, отвечая на не сохранившееся, к сожалению, письмо своего легата, в письме от 29 октября 739 года упоминал: «Ты сообщил в своем братском послании (...) о народах Германии, которых Бог наш Своей благостью освободил из-под власти язычников и твоими усилиями, а также старанием франкского князя, собрав до ста тысяч душ, упокоил их в лоне Святой Матери Церкви»¹²³.

Но, вопреки отмеченному в этом письме массовому крещению, первая попытка христианской миссии среди саксов, судя по всему, потерпела поражение, и в этом смысле победа Карла Мартелла не принесла ощутимых результатов. Источники умалчивают о конкретных исторических обстоятельствах этой миссии, а также о причинах ее поражения. Нам остается только отметить тот факт, что Бонифаций, несмотря на свою давнюю мечту проповедовать Христову веру своим дальним соплеменникам – саксам, после того как первая попытка оказалась неудачной, больше никогда не стремился возобновить миссию среди них.

Теперь архиепископ мог полностью посвятить себя делу, которое он уже давно намеревался совершить, а именно – созиданию Баварской Церкви на канонических началах. Хотя в Баварском герцогстве уже было четыре епископа – причем один из них, епископ Пассау Вивило, был рукоположен самим папой, церковная жизнь в Баварии, как и в прочих областях огромной франкской империи, находилась в весьма плачевном состоянии. Границы епархий и юрисдикция епископов над ними не были четко определены, по баварским городам и селам ходило множество бродячих монахов и клириков, своим существованием напоминавших о некогда распространенных в этих местах традициях ирландского и шотландского монашества.

Для наилучшего приведения в исполнение плана связать Баварскую Церковь с Римом папа наделил своего легата обширными полномочиями. Согласно требованию Григория III, все баварские епископы должны были признать Бонифация папским наместником, обязанным раз в два года проводить Соборы. Все епископы должны были также получить от святителя Бонифация признание своих епископских полномочий. Но нам не следует забывать, что, несмотря на всю решительность требований папы, «только воля герцога Одило открыла Римской Церкви дорогу в Баварию, где теперь англосакс Бонифаций стоял перед такой же задачей, перед которой стоял некогда грек Теодор в Англии: основать Поместную Церковь, органично связанную с Римом»¹²⁴. При этом очень важно отметить, что в данном случае речь не шла о создании некоей постоянно зависимой от Рима церковной провинции. Папство выступало здесь в качестве высшей духовной инстанции, которая, пользуясь своим авторитетом, наилучшим образом могла содействовать открытию на данной территории церковной организации на канонических началах.

Весь 739 год Бонифаций провел в Баварии, но созвал ли он хотя бы один из Соборов, предписанных папой проводить регулярно, остается неизвестным – по крайней мере, папа Григорий в одном из своих позднейших писем еще раз призывает провести Собор в Баварии. Можно предположить, что созвать в то время такой Собор было проблематично хотя бы по той причине, что сам Бонифаций признал в качестве законно поставленного только одного епископа – Вивило Пассауского. Как пишет Шифер, «здесь со всей силой столкнулись два совершенно разных явления церковной жизни – каноническая, «организованная» церковность римского образца и живая, но неупорядоченная церковность, уходящая своими корнями в ирландско-шотландскую традицию»¹²⁵.

Бонифаций разделил Баварское герцогство на четыре епархии, опираясь на древнецерковный принцип соответствия границ церковных областей территориальному делению страны. В результате этого на своей кафедре остался только епископ Вивило, все остальные епископы были признаны неканоничными, удалены со своих кафедр и заменены другими. Так, в Зальцбург Бонифаций поставил епископа Иоанна, во Фрайзинг – Эремберта, а в Регенсбург – Гаувальда. При этом интересно отметить, что отсутствуют всякие упоминания о том, что эти епископы принадлежали к кругу учеников самого святителя. В противоположность плану 716 года уже не идет речь о церковной провинции с четко определенным главным кафедральным городом – местопребыванием митрополита. Его функции выполнял Бонифаций – папский легат-миссионер в сане архиепископа. «Когда же по укреплении христианского порядка все было направлено в надлежащее русло и в Баварии был восстановлен канонический строй церковной жизни, он устремился в обратный путь к своим Церквам...»¹²⁶

Таким образом, после достаточно длительного пребывания в Баварском герцогстве святитель около 740 года снова отправился в ставшие для него уже родными земли Гессен и Тюрингию. При этом он получил еще одно напутствие от папы: «Ввиду начатых тобой трудов ты не получаешь позволения, о брат, пребывать на одном месте. Напротив, ты должен всячески утверждать сердца тех братьев и всех верующих, живущих в этих областях Запада, которые еще не укреплены в вере. Там, где Господь уготовляет тебе путь ко спасению, не уклоняйся от проповеди. И где найдешь то необходимым – посвящай, как наш представитель по каноническому порядку, епископов и наставляй их в том, чтобы они твердо держались апостольского и канонического предания»¹²⁷.

Это указание папы можно понять только в том смысле, что, несмотря на подтверждение им полномочий Бонифация как главы церковной провинции, объединяющей все германские земли, окончательное решение о местонахождении кафедры будущего митрополита «всея Германии» следовало отложить на неопределенное время.

Поворотным пунктом в деятельности святителя Бонифация стал 741 год: 28 ноября в Риме скончался папа Григорий III, всегда оказывавший поддержку англосаксу-миссионеру. На престоле Римских первосвященников сирийцу Григорию наследовал грек Захария¹²⁸. Он был родом из Калабрии – области, расположенной в южной части Аппенинского полуострова, где в то время жило довольно много греков. Его понтификат представляет особый интерес для историка, в первую очередь благодаря успешной политике в отношении лангобардов. В этом давнем споре папе удалось дать политике Рима принципиально иное направление. «Он низверг бывшего союзника пап – герцога сполетского и благодаря этому добился возвращения четырех укрепленных крепостей и ряда земельных угодий в завоеванных областях Лангобардии. При личной встрече в Терни с королем Лиутпрандом папа как представитель римского дуката наконец заключил перемирие на двадцать лет. Для этого переходного периода весьма характерно, что, несмотря на уже совершенно очевидно обнаружившиеся тенденции, которые все яснее указывали путь в другое будущее, папство все же не желало окончательно порывать с прошлым»¹²⁹.

Но с точки зрения исторической перспективы гораздо важнее было то, что во время правления папы Захарии благодаря усилиям Бонифация все более ясные очертания принимал союз Франкской Церкви и Рима.

Франкский майордом Карл Мартелл скончался в Къерзи 22 октября 741 года. Он разделил власть над империей между двумя сыновьями – Карломаном и Пипином, получившими монастырское воспитание. О Пипине точно известно, что он был крещен святителем Виллибрордом и воспитывался в монастыре Сан-Дени. О воспитании Карломана точные сведения отсутствуют, но с большой вероятностью можно предположить, что он провел свои юношеские годы в монастыре Эхтернах под непосредственным руководством Виллиброрда. Молодые правители огромной и могущественной империи сами хорошо видели тот кризис, который уже давно переживала Франкская Церковь, они прекрасно осознавали необходимость принятия безотлагательных мер по оздоровлению церковной жизни и проведения радикальной реформы. В этом смысле они стояли гораздо ближе Бонифацию, чем их отец. Поэтому между молодыми Каролингами и архиепископом «возникло внутреннее, идейное единство, бывшее гораздо важнее и в историческом смысле продуктивнее, чем все церковно-государственные альянсы, заключаемые только лишь из тактических соображений»¹³⁰.

Теперь архиепископ-миссионер при проведении уже давно предполагаемой им реформы Франкской Церкви мог рассчитывать на поддержку государственной власти. Со своей стороны, Каролинги были тоже заинтересованы в союзе с Бонифацием, потому что для укрепления своей власти они вынуждены были нейтрализовать политическое влияние епископата, состоявшего в основном из дворян. Будучи крупными земельными собственниками, франкские епископы представляли собой значительную силу, абсолютно не заинтересованную в излишней централизации власти. Таким образом, начав процесс обновления Франкской Церкви, архиепископ Бонифаций в значительной степени содействовал возвышению Каролингов и укреплению монархической власти в империи.

«Крупные церковные землевладения составляли политическую и экономическую основу власти епископата. Франкские епископы хотели низложить с помощью Церкви Карломана, чтобы упрочить собственное господство. Так уже в тех исторических задачах, стоявших перед Бонифацием, проявляются очертания будущего союза между Каролингами и Римом – главной характерной черты эпохи раннего Средневековья. Именно англосакс Бонифаций явился той фигурой, которая подготовила встречу Рима, традиционной силы христианской античности, с новой силой, появившейся на севере Европы, и тем самым заложила основы средневекового мира»¹³¹.

Наконец, могли быть приведены в исполнение давнишние мечты святителя Бонифация о духовном обновлении и церковно-каноническом укреплении Франкской Церкви. Особенно ревностного поборника церковной реформы архиепископ нашел в лице короля Карломана, которого многие сравнивают с благочестивыми английскими государями VII столетия. В отличие от Карломана, его младший брат Пипин, несмотря на монастырское воспитание, при решении тех или иных церковно-государственных вопросов никогда не мог поступиться соображениями политической выгоды, что впоследствии также сыграло свою роль в его отношениях с архиепископом.

«Карломан призвал к себе архиепископа и предоставил ему полную свободу действий в канонической организации церковной жизни и, сверх того, дал ему задание, созвав Собор, инициировать также процесс обновления в Австразийской Церкви¹³². Вследствие этого неожиданного превращения Бонифаций оказался на вершине успеха, открывавшего ему большие возможности»¹³³. Святитель ни минуты не сомневался в том, что должен откликнуться на призыв Карломана. И чтобы получить благословение папы, заручиться его поддержкой перед началом столь ответственного дела, он в середине 742 года отправляет письмо в Рим, в котором пишет: «Да будет известно Вашему Отечеству что король франков Карломан призвал меня к себе и просил в подчиненной его власти части Франкской империи созвать Собор. И он дал обещание в отношении установлений церковной жизни, уже давно – по меньшей мере шестьдесят или семьдесят лет – попираемых и разрушаемых, сделать распоряжение об их улучшении и упорядочении»¹³⁴.

В нескольких очень точных фразах архиепископ Бонифаций описывает то ужасное положение, в которое попала Церковь во Франкской империи, и противопоставляет этой печальной действительности римский идеал церковной жизни: «Франки, по свидетельству престарелых мужей, уже больше восьмидесяти лет не созывали ни одного Собора, не имели у себя архиепископа и не принимали никаких новых церковно-канонических постановлений. И теперь в большей части городов епископские кафедры находятся или в руках мирян, стремящихся только завладеть собственностью, или же в руках пришлого духовенства, приверженного бесчинию и лихоимству, к удовольствию мира сего. Если я по просьбе названного герцога, по Вашему благословению, должен буду взяться за это дело, то хотел бы иметь под руками указания и решения, а также церковно-канонические определения Апостольского престола»¹³⁵.

Относительно точной даты проведения Собора мнения исследователей расходятся. Так, например, Эрих Каспар¹³⁶ и Райнхольд Рау¹³⁷ считают, что этот Собор состоялся в 742 году, в то время как такой авторитетный ученый, как Шифер, полагает, что Собор прошел в 743 году. Как бы то ни было, этот Собор епископов стал поворотным пунктом в истории Франкской Церкви, открывшим новую эпоху в истории Западной Церкви.

Карломан повелел созвать епископский Собор 21 апреля – в воскресенье пасхальной октавы, то есть в первое воскресенье после Пасхи, в неизвестном месте. Этот Собор был приурочен к традиционному собранию войск империи, в котором принимали участие наиболее значительные представители франкской аристократии, и был как бы завершающей его частью. Хотя этот форум вошел в историю как Германский Собор – так как проходил он на территории, впоследствии принадлежавшей Германской Церкви, – в собственном смысле слова это был Австразийский Собор. В эпохальном мероприятии, помимо архиепископа, принимали участие только шесть епископов, явившиеся на Собор в сопровождении представителей своего клира. Это епископы: Бурхард Вюрцбургский, Витта Бюрабургский, Виллибальд Айхштатский, Хеддо Страсбургский, Регинфрид Кельнский, бывший, вероятно, единственным представителем «старого» франкского епископата, и некий неизвестный епископ по имени Дадан, возможно, возглавлявший Эрфуртскую епархию. Таким образом, отсутствовали епископы не только из Баварии или Аллемании, но даже и из самой Австразии. Не было здесь и давнишних недругов и противников святителя – епископа Гевиллиба Майнцского и Милы Трирско-Реймского, тем легче было архиепископу Бонифацию проводить на этом Соборе жизненно важные для него решения по реорганизации церковной жизни.

Подобно Вселенским Соборам, которые созывались императором Великой Римской империи и проводились под его непосредственным наблюдением, Германский Собор был открыт Карломаном. Сохранились акты этого Собора, в том числе вступительное слово Карломана, где он определяет основные задачи, стоявшие перед участниками Собора: «Я, Карломан, герцог и князь франков, в 742 году по воплощении Христовом, в 21-й день апреля, с согласия рабов Божиих (то есть епископов. – Иг. Е.) и знатных людей, собрал епископов своей империи с их священниками в достоянии Христовом на Собор и Синод (...) чтобы им вместе со мною обсудить, как должны быть восстановлены Божественный закон и церковный порядок, при бывших ранее князьях ослабленные и разрушенные, и как христианский народ может достигнуть спасения души, вместо того чтобы, будучи обманутым лжепастырями, погибнуть»¹³⁸.

Затем следовал ряд постановлений, направленных на улучшение организационного строя Франкской Церкви и ужесточение церковной дисциплины для клириков. Первое из них гласило: «I. а) С согласия священников и знатных людей мы назначили по городам епископов, поставив над ними архиепископом Бонифация, посланника апостола Петра».

В этих словах содержится явное признание новых англосаксонских епископов. И хотя это постановление, которое идет тем более под первым номером, может создать впечатление, что сама идея реформирования Франкской Церкви исходила из Рима и изначально принадлежала папе, дальнейший ход событий убедительно показывает ярко выраженный характер этого Собора именно как Поместного Собора Франкской Церкви. «Майордом взял инициативу Собора в свои руки, – подчеркивает Каспар, – и новые епископы присутствовали на заседаниях как полноправные члены Синода, не дожидаясь подтверждения своих полномочий из Рима, которое просил у папы Бонифаций»¹³⁹. Того же мнения придерживается и Шифер: «Папе не принадлежала на этом Соборе ведущая роль, он оставался в тени как покровитель истинной веры и древних преданий, как некая высшая инстанция, к которой обращались только в наиболее важных и тяжелых случаях за содействием, авторитетным мнением в вопросах веры и за окончательным решением, но это никогда не могло привести к ликвидации контроля над Церковью со стороны Каролингов, и ни одно суждение Рима рядом с волей властителя не могло получить большую силу, чем сила совещательного голоса»¹⁴⁰.

Далее следует не менее важное определение относительно проведения Соборов Франкской Церкви: «b) Мы постановили созывать Собор ежегодно, чтобы в присутствии всех нас постановления Соборов и канонические правила жизни Церкви своевременно обновлялись и в христианстве улучшался порядок».

Таким образом, Церковь в Австразии была организована по принципу митрополичьего округа, во главе которого стоял архиепископ и папский легат Бонифаций. Постановление о ежегодном проведении Собора епископов было призвано служить оживлению соборного начала в Австразийской Церкви при содействии и поддержке князя.

«с) Отчужденное имущество церквей мы возвращаем и отдаем назад». Карломан решил этими скупыми словами соборного постановления положить предел порочной практике передачи церковной собственности по наследству, уже в течение многих поколений утвердившейся в епископате Франкской Церкви, состоявшем почти исключительно из дворян. Это был очень мудрый шаг, который преследовал сразу две цели: укрепление государственной власти и установление канонической нормы жизни Церкви в отношении владения собственностью. «Если бы эта программа была действительно приведена в исполнение, тогда франкским магнатам пришлось бы расстаться с церковным имуществом, незаконно присвоенным ими»¹⁴¹.

Большое внимание Собор уделял повышению духовно-нравственного уровня клириков Франкской Церкви. Принятые постановления были направлены в основном против обмирщения духовенства и особенно против нарушения целибата:

«d) Лжесвященников, а также развратных или бесчинных диаконов и клириков мы лишили их приходов, отстранили от служения и принудили к покаянию.

II. а) Всем служителям Божиим мы строжайше запретили носить оружие, сражаться, участвовать в военных походах и воевать с врагом за исключением тех, кто избран для совершения мессы и хранения мощей святых (...)

b) Мы запретили также всем служителям Божиим охотиться и ходить по лесам с собаками, а также держать ястребов и соколов».

Не меньшее значение придавалось на Соборе также установлению канонического строя жизни внутри епархий:

«III. В соответствии с постановлениями святых апостолов мы постановили, что каждый священник (...) должен подчиняться епископу, епархии которого он принадлежит.

IV. Мы постановили, что в соответствии с предупреждением церковных правил мы никого из пришедших из других мест священников или епископов не должны допускать до церковного служения до одобрения Собора.

V. Мы постановили (...) что каждый епископ в своей епархии при содействии графа, который является покровителем Церкви, должен заботиться о том, чтобы народ Божий не совершал ничего языческого, но отложил бы всю нечистоту язычества».

Клириков, дерзнувших нарушить указанные правила, ждали следующие наказания: «VI. Мы постановили, что после этого Собора (...) каждый служитель Божий и каждая дева Христова, которые окажутся повинными в бесчинии, должны в темнице содержаться на хлебе и воде, принося покаяние; и если это рукоположенный священник, он должен два года сидеть в темнице, быв биен перед этим кнутом до крови...»

Наряду с указаниями о внешнем виде и поведении клириков, а также строгим предписанием для священников ни под каким предлогом не терпеть дома женщин в постановлениях Собора относительно монашествующих содержится рекомендация проводить монашескую жизнь в соответствии с правилами святого Бенедикта Нурсийского.

«VII. а) Мы также постановили, что священники и диаконы должны носить не короткие одежды, как миряне, но длинные – как служители Божии, и чтобы никто в своем доме не допускал жить женщине.

b) ...чтобы монахи и монахини в монастырях руководствовались правилами святого Бенедикта, стремясь направлять свою жизнь в соответствии с ними».

Особого внимания заслуживает тот факт, что Карломан, как уже упоминалось выше, не только сам возглавил этот Собор, но и провозгласил его решения от своего имени в качестве капитуляров, то есть общеобязательных постановлений, имеющих силу государственного закона. В первый раз за всю историю Франкская империя получила от своего правителя церковное законодательство.

Цель, которую ставил перед собой святитель Бонифаций на этом Соборе, в целом «соответствует той задаче, какую некогда должен был выполнить архиепископ Теодор в Англии. Эта задача и там, и здесь была одна – заложение основ для создания Поместной Церкви «римского образца""¹⁴². Германский Собор 742 года обнаружил полную самостоятельность Франкской Церкви. По меткому выражению Луца фон Падберга, «Собор мог бы вполне состояться без Рима, но никогда без майордома»¹⁴³. Таким образом, папе Захарии пришлось довольствоваться только тем, что он поздравил своего легата с успешным проведением Собора. Но для нас очень важно понять, что при полной административной независимости Франкской Церкви от папы без влияния Рима, проявившегося прежде всего в самом духе и характере соборных постановлений, ей было бы гораздо сложнее преодолевать кризис, вызванный в первую очередь утратой того древнего, апостольского церковного предания, основным хранителем которого для Запада – да и в то время для Вселенской Церкви – оставался Рим.

В плане же «внешнего» влияния на положение дел позиции папы тогда были действительно не очень сильны. Майордом, конечно, уважал его мнение, но сказать, чтобы он особенно с ним считался или прислушивался к нему, было бы явным преувеличением. Это убедительно показывает история с легатом Сергием.

В 743 году папа отправил в Баварию к герцогу Одило некоего пресвитера Сергия с целью содействовать претворению в жизнь старого плана создания в Баварии церковной области, непосредственно подчиняющейся Риму. Как раз в то время Одило поднял восстание против Пипина, брата и соправителя Карломана, и хотел использовать легата в своих целях. Но силы были неравны, и когда оба правителя Франкской империи в 743 году выступили в поход против Одило, положение баварского герцога сделалось совсем отчаянным. Тогда он уговорил легата Сергия, чтобы тот, ссылаясь на папский авторитет и данные ему папой полномочия, призвал франков к миру. Эта неуклюжая попытка миротворчества, конечно же, закончилась полным провалом.

После того как баварцы потерпели сокрушительное поражение, а герцог Одило бежал, пресвитер Сергий попал в руки франкских правителей. Когда его подвели к ним, Пипин крикнул ему: «Господин Сергий, теперь мы узнали, что ты не святой апостол Петр и не его истинный представитель. Ты вчера сказал нам, что господин папа в силу авторитета апостола Петра запретил наш справедливый поход против Баварии. Но мы говорим тебе, что ни святой Петр, ни господин папа не поручали тебе этого дела. Так знай, что если бы святой Петр знал, что правда не на нашей стороне, то сегодня в этой битве он не подал бы нам свою помощь. А теперь будь уверен, что отныне предстательством князя апостолов Петра и судом Божиим, которому все мы без исключения подвластны, Бавария и ее народ будут принадлежать Франкской империи»¹⁴⁴.

Таковы были исторические обстоятельства того времени, когда проходил первый Германский Собор. И хотя многие из тех высоких целей, на осуществление которых были направлены его постановления, так и не воплотились в жизнь, все-таки решающий шаг был сделан. Без всякого сомнения, проведение этого Собора можно назвать высшим достижением святителя Бонифация в деле утверждения канонических норм Франкской Церкви.

744 году Бонифаций наконец смог претворить в жизнь свое давнишнее желание основать монастырь в Гессене. Это удалось сделать опять-таки благодаря поддержке Карломана. Предположительно, в 743 году в присутствии своих приближенных майордом объявил о том, что он передает архиепископу местечко Айхло на реке Фульде со всеми королевскими угодьями на протяжении четырех миль в округе.

Новый монастырь получил свое название от реки, на правом берегу которой он стоял. Хотя располагался он на территории епархии Вюрцбурга, но имел статус ставропигии, то есть находился в непосредственном ведении архиепископа.

Для управления монастырем святитель Бонифаций призвал своего верного ученика и соработника Штурмия, которого он привез с собой из поездки в Баварию. В управление новой обителью, чья братия изначально состояла из семи человек, Штурмий торжественно вступил 12 марта 744 года. По замыслу основателя, Фульда должна была стать образцовым бенедиктинским монастырем, где бы процветала духовная жизнь и христианское образование. В обители был введен строгий монашеский устав преподобного Бенедикта, четко регламентирующий время, отводимое на псалмопение, молитву или выполнение послушаний, совершенно исключающий употребление мяса и вина.

Святитель Бонифаций, очевидно, стремился к тому, чтобы насадить и по возможности укрепить в своем монастыре бенедиктинский дух. Нескольких братий он отправил в другие монастыри, чтобы они поближе познакомились с традициями монашеской жизни. Сам настоятель Фульды Штурмий с двумя братиями отправился в 747 году в Рим и Монте-Кассино, так как именно в это время благодаря поддержке папы и беневентского герцога обитель преподобного Бенедикта снова поднялась из руин.

По возвращении Штурмий получил от своего учителя строгий наказ наладить жизнь в Фульдском монастыре по образцу Монте-Кассино. «В этом монастыре для Бонифация как бы снова ожил тот мир, в котором он вырос, Фульда стала его второй родиной», – пишет Шифер¹⁴⁵. Состарившийся в праведных трудах архиепископ помышлял уже о том, чтобы быть погребенным именно в Фульде. Вот что он сообщал летом 751 года папе о своем детище: «Монастырь, который мы построили в пустынной лесной местности, совершенно удаленной от мира, находится среди народов, населяющих нашу миссионерскую область, в нем мы поселили монахов, живущих по правилам святого отца Бенедикта, – мужей строгого воздержания, не вкушающих мяса, не пьющих вина и меда и не имеющих рабов, но довольных тем, что они делают собственными руками. Названную местность я получил от благочестивых и богобоязненных мужей, в первую очередь от бывшего франкского князя Карломана, благодаря устному увещанию и освятил ее в честь Спасителя. С согласия Вашей Святыни я хотел бы на некоторое время или всего лишь на несколько дней в спокойствии дать здесь отдых изможденному возрастом телу и оставить его покоиться здесь же и после моей смерти. В окрестностях этого места живут, как известно, четыре народа, которым мы по благодати Божией проповедовали Слово Христово, и – будь на то Ваше согласие – до тех пор, пока я жив и бодр духом, я мог бы быть им полезен. А мое желание, если Божия благодать присоединится к Вашим молитвам, – находясь среди народов Германии, к которым я послан, оставаться в неразрывном общении с Римской Церковью на службе у Вас и следовать Вашим наставлениям»¹⁴⁶.

Бонифаций не случайно выбрал для новой обители место, имеющее центральное положение. Очевидно, что он рассчитывал на то, что новый монастырь органично впишется в существующую систему монашеских обителей от Майна до Саксонии и наряду с епархиями будет обеспечивать поддержку миссионерской деятельности. Подобное положение обителей соответствовало тому значению, которое они имели в англосаксонской традиции. Монастырь должен был активно содействовать христианизации близлежащих земель. Впоследствии история миссии среди саксов, в каковой Фульдский монастырь принимал активное участие, подтвердила правильность такого подхода.

Ввиду возникших во второй половине 40-х годов VIII века осложнений с франкским епископатом, грозивших отразиться на будущем недавно основанной обители, святитель Бонифаций, чувствуя приближающуюся кончину, решил сделать все возможное, чтобы обеспечить Фульдскому монастырю дальнейшее беспрепятственное развитие. В связи с этим он ходатайствовал перед папой Захарией о предоставлении монастырю экземционной привилегии – иными словами, просил папу, чтобы тот взял Фульду под свое непосредственное покровительство, изъяв монастырь из ведения местного епископа. Папа уважил просьбу своего верного служителя. В послании, датированном ноябрем 751 года, понтифик сообщал: «Поскольку ты просил нас о том, чтобы основанный тобой монастырь Спасителя, расположенный в области Бохония на берегу реки Фульды, был почтен честью привилегии Апостольского престола и чтобы он, будучи поставлен под управление нашей Святой Церкви, которой мы по Божию смотрению служим, не подчинялся постановлениям никакой иной Церкви, то, идя навстречу твоему благому пожеланию, мы в соответствии с этим приводим просимое в исполнение»¹⁴⁷.

То обстоятельство, что архиепископ Бонифаций столь ревностно заботился о том, чтобы поставить монастырь непосредственно в юрисдикцию Римского папы, ясно свидетельствует, что положение его самого во Франкской Церкви не было стабильным.

Сопротивление большей части франкского епископата, во многом поддерживаемое младшим майордомом Пипином, все еще представляло значительную угрозу для дела миссии и для успешного проведения в жизнь постановлений Германского Собора 742 года, носивших для того времени во многом революционный характер.

Благодаря созданным условиям Фульдский монастырь действительно стал быстро развиваться. В течение первых десятилетий его существования количество монахов и послушников неизменно увеличивалось, и уже в 781 году его братия насчитывала триста шестьдесят четыре монаха – по тем временам весьма немалое число. Впоследствии Фульдский монастырь стал одним из главных центров ордена бенедиктинцев в Германии.

Вместе с блестящими успехами, каких святитель добился в деле реформирования Франкской Церкви, распространения христианства и насаждения монашеских обителей, он должен был пережить и долговременный кризис, из которого так и не смог выйти. После успешно проведенного Собора, продемонстрировавшего urbi et orbi¹⁴⁸ единство государства и Церкви в установлении канонических норм церковной жизни, казалось бы, уже ничто не могло помешать реформированию Франкской Церкви. Но торжественно провозглашенная программа реформ и сразу после своего принятия не слишком быстро реализовывалась, а в 746 году фактически приостановилась. Какими причинами это было вызвано?

В начале 744 года, перед тем как отправиться в военные походы, оба правителя империи в одно и то же время созвали своих приближенных на традиционные так называемые мартовские съезды: один – под председательством Карломана – проходил в Ле-Эстине, другой, возглавляемый Пипином, – в Суассане. Оба совместили эти съезды с церковными Соборами, постановления которых объявили капитулярами.

И хотя не сохранилось точных данных о том, на каком из этих Соборов присутствовал Бонифаций, с большой степенью вероятности мы можем предположить, что святитель находился на Соборе в Ле-Эстине, а не в Суассане. Этот Собор в целом почти полностью повторил решения Германского Собора 742 года, тем более что состав его участников почти не изменился. Более четко были прописаны правила, касавшиеся монашеской жизни, а именно от всех настоятелей и монахов требовалось, чтобы они «для восстановления порядка в монастырях приняли предписания святого отца Бенедикта»¹⁴⁹. За этим постановлением просматривается стремление архиепископа подчинить монастыри духовному руководству.

«Историческое значение Собора в Ле-Эстине состоит в выработке принципиально нового подхода к вопросу о реституции церковного имущества. Принятое на Соборе 742 года радикальное решение о полном возвращении Церкви отчужденного имущества оказалось невыполнимым»¹⁵⁰. Это решение Германского Собора, поспешно принятое на волне борьбы за очищение Церкви, натолкнулось на мощное сопротивление франкско-австразийской аристократии, в руках которой оказались принадлежавшие ранее Церкви значительные земельные угодья. Но дело в том, что аристократы получили эти богатые земельные наделы именно благодаря Каролингам, в ходе борьбы за власть в империи стремившимся тем самым привлечь их на свою сторону. И если бы Карломан и Пипин захотели бы теперь одним ударом пресечь этот процесс секуляризации, зашедший уже очень далеко, они настроили бы против себя тот слой общества, который составлял основную движущую силу империи. «Историческая конъюнктура была сильнее, чем требования церковного права, и реформаторский пыл Бонифация должен был охладиться принятием компромиссного решения, провозглашенного Карломаном в Ле-Эстине»¹⁵¹, – считает Шифер. Эта вынужденная уступка, на которую Карломан должен был пойти под давлением крупноземельной аристократии, показывает еще высокую степень зависимости правителей Франкской империи от своих подданных.

Также и на Соборе в Суассане, проводимым Пипином в восточной части Франкской империи, постановления Собора 742 года были оставлены без значительных изменений. Но форма проведения этого Собора показывала еще большую независимость. Все соборные постановление были подписаны исключительно Пипином и его приближенными – то есть светскими лицами. Принимая за основу постановления Германского Собора, проведенного его братом, Пипин также начал процесс реформирования Церкви в своей части империи. Это привело к тому, что постепенно франкский епископат стал пополняться епископами «новой формации». Для того чтобы обеспечить новым силам перевес и быстрейшее продвижение, Пипин решил усилить централизацию власти путем воссоздания старой системы митрополичьих округов. Он привлек к этому делу Бонифация, который хоть и не встал во главе всей иерархии восточной части Франкской империи, но как папский легат принимал самое деятельное участие в процессе централизации власти.

В связи с этим из постановлений Суассанского Собора наибольший интерес представляет возведение епископов Абеля Реймсского и Хартеберта Сенсского в сан архиепископов, означавшее объединение под их началом нескольких епископий. «Таким образом, во Франкской Церкви должны были быть воссозданы митрополичьи округа. Подбор личностей обнаруживал стремление Пипина к реформе, так как в Реймс, которым до этого управлял Трирский епископ Мило, был поставлен шотландский монах из монастыря Лаубах. Определяющая роль Пипина в этих назначениях сказывается еще и в том, что третий, не упоминаемый в актах Собора архиепископ Гримо Руанский был доверенным лицом Карла Мартелла»¹⁵².

И хотя Бонифаций не имел никакого официального положения в областях империи, находившихся под властью Пипина, тот все-таки поручил именно папскому легату совершить торжественную церемонию возведения новоизбранных архиепископов в высокий сан, а также ходатайствовал через него перед папой о даровании им паллиумов. Это ходатайство было не просто представлением к церковной награде: «С дарованием паллиумов новые архиепископы должны были по своему значению в восточной части империи сравняться с положением Бонифация в ее западной части, тем самым процесс воссоздания церковных провинций должен был завершиться»¹⁵³. Точно так же, как и в VII веке в Англии, дарование папой высокого сана главам митрополичьих округов Франкской империи делало для всех очевидным неразрывную связь Франкской Церкви с папством.

Папа Захария послал всем трем новоизбранным архиепископам соответствующие письма, подтверждающие их назначения и новые полномочия. Это событие Бонифаций несомненно мог рассматривать как вершину всего своего предшествовавшего труда.

Но Суассанский Собор должен был заниматься не только церковно-административными делами. Плачевная церковная ситуация, вызванная упадком душепопечения и ослаблением проповеди, порождала множество проблем. Появились два лжепророка, завоевавшие в народе такую популярность, что для их низложения потребовалось соборное осуждение.

Один из них по имени Альдеберт выдавал себя за исполнителя особой небесной миссии, показывал некие мощи, якобы принесенные ему ангелом, и проповедовал народу, чтобы его почитали за святого, и даже велел собирать как святыни свои волосы и ногти. Но не только простые люди поддались на проповедь этого «святого» – среди его почитателей оказалось несколько епископов, которые ни много ни мало рукоположили и его во епископа. Как особую ценность Альдеберт показывал «письмо Иисуса», якобы упавшее в Иерусалиме на землю, поднятое архангелом Михаилом и переданное ему. Он совершал отпущение грехов без исповеди, так как говорил, что «знает все грехи». Церкви он отвергал как нечто совершенно не нужное и устанавливал вместо них на полях и у источников кресты и молитвенные дома, как это делали язычники. Он даже составил собственное житие и молитву, с которой к нему следовало обращаться.

Суассанский Собор анафематствовал Альдеберта и постановил сжечь все установленные им кресты. «Тем самым, – подчеркивает Шифер, – франкское законодательство впервые взяло под свое покровительство веру и объявило борьбу с лжеучениями – это явилось новой чертой в истории Франкской Церкви эпохи Каролингов»¹⁵⁴.

Другой «пророк», носивший латинское имя Климент, был, скорее всего, странствующим епископом кельтского происхождения. Таких клириков в то время во Франкской империи встречалось немало. Он отвергал канонические постановления, а также авторитет особенно почитаемых на Западе отцов Церкви, таких как блаженные Иероним и Августин, святитель Григорий Великий. Он не признавал целибат, жил в браке и имел двух сыновей. Ссылаясь на Ветхий Завет, он считал позволительным брать в жены вдову брата. Он проповедовал также своеобразные сотериологические воззрения, говоря, что Христос Своим сошествием во ад и воскресением из мертвых спасает не только души ветхозаветных праведников, но даже неверующих и идолослужителей. Все это Климент каким-то неизвестным образом увязывал с учением о предопределении.

Его богословские спекуляции своей кажущейся новизной могли привлечь кого-то из представителей аристократии, и в этом смысле являли собой большую опасность, чем проповедь его неискушенного в богословских тонкостях собрата, рассчитанная на простой народ. Возможно, Климента предали анафеме на Соборе в Ле-Эстине, хотя постановления не сохранили упоминания об этом. Впрочем, вполне вероятно, что Бонифаций, в силу своих полномочий архиепископа и легата, мог сам осудить Климента, не дожидаясь созыва Собора.

О Соборах в Суассане и Ле-Эстине, а также о принятых на них постановлениях, касавшихся Альдеберта и Климента, архиепископ Бонифаций и оба франкских правителя отправили подробные отчеты в Рим. Папа Захария одобрил постановления обоих Соборов и подтвердил анафематствование обоих еретиков.

Те же анафемы на Альдеберта и Климента повторил и состоявшийся в начале 745 года Собор, в котором участвовал епископат обеих частей Франкской империи. Одним из предметов разбирательства на этом Соборе стало дело епископа Гевиллипа Майнцского, давнишнего противника Бонифация и проводимых им реформ. Этот епископ отправился в 743 году вместе с Карломаном в поход против саксов и отомстил за своего отца и предшественника епископа Герольда, своими руками лишив жизни его убийцу. Епископы сместили с кафедры Гевиллипа, грубейшим образом нарушившего постановления Германского Собора 742 года.

Для того чтобы защититься и оправдаться, Гевиллип решил обратиться к папе. Сам факт такой апелляции свидетельствует, что этот епископ, в свое время резко выступавший против признания авторитета Римского папы как высшей инстанции в решении спорных вопросов Франкской Церкви, своей жалобой фактически это признал. Апелляция, конечно, была отклонена, но весьма показательно, что папа Захария особым образом подчеркнул, что «в данном случае речь идет не о признании постановлений Соборов Франкской Церкви, а о самостоятельном рассмотрении и дальнейшем решении Римом этого вопроса»¹⁵⁵.

Но соборного осуждения Альдеберта и Климента было недостаточно, чтобы прекратить их деятельность. Тогда архиепископу Бонифацию пришлось написать папе Захарии письмо, где содержалась настоятельная просьба обратиться к правителям и всему народу Франкской империи с увещанием всячески способствовать искоренению вредоносных лжеучений, а их распространителей заточить в темницу.

Папа действительно обратился с соответствующим посланием «ко всем епископам, священникам, диаконам и настоятелям, а также ко всем герцогам, графам и всем богобоязненным людям, проживающим в Галлии и в областях Франкской империи»¹⁵⁶, но, помимо этого, сделал еще нечто другое, чего, очевидно, Бонифаций никак не мог ожидать. В октябре 745 года папа собрал в Риме Собор субурбикарной области, на трех заседаниях которого во всех подробностях и с соблюдением всех юридических формальностей рассматривалось дело обоих еретиков. В результате Альдеберт и Климент были осуждены и Римской Церковью, и это стало еще одной победой святителя Бонифация в борьбе за очищение Франкской Церкви.

Но, к сожалению, наряду с этими очевидными достижениями Бонифация на пути преобразования Франкской Церкви не было недостатка и в сопротивлении его реформам, приведшим в конечном итоге к большому кризису.

Одна из непосредственных причин кризиса состояла в том, что инициатива проведения реформ постепенно перешла от Бонифация и его сторонников, среди которых преобладали англосаксонские монахи, к представителям местного франкского духовенства. Монахам-англосаксам, очевидно, приходилось нелегко в чуждой для них среде – клирики Франкской Церкви их откровенно недолюбливали и относились к ним как к чужакам с большим недоверием и недоброжелательностью. Вот что пишет в этой связи фриз Людгер¹⁵⁷: «Они (франки. – Иг. Е.) начали против него говорить и всячески его порицать, как они только могли, утверждая, что он недостоин быть епископом Франкской Церкви, так как он чужестранец»¹⁵⁸.

В этот же период неожиданно осложнились и традиционно хорошие отношения Бонифация с Римом: начиная с середины 40-х годов VIII века стали намечаться определенные разногласия с папой Захарией.

При всей своей преданности папе святитель Бонифаций в несохранившемся письме Римскому первосвященнику осмелился выступить с открытой критикой злоупотреблений, совершавшихся в папской канцелярии, и, судя по всему, особенно сильно выразил недовольство симонией, очевидно, представлявшей собой достаточно распространенное явление.

В ответном письме от 5 ноября 744 года папа Захария в достаточно резком тоне отвергает все упреки Бонифация, считая их голословными обвинениями, которые архиепископ якобы совершенно несправедливо выдвигает против Римской курии: «Нас очень обеспокоило, что нам были сообщены тобою вещи, как будто бы мы были нарушителями церковных постановлений и старались уничтожить предание отцов, вследствие чего впали – от чего упаси Бог! – с нашими клириками в ересь симонии, получая вознаграждения от тех, кому мы жаловали паллиумы, вынуждали за это платить, требуя от них денег. Посему, вернейший брат, мы требуем, чтобы твоя святыня¹⁵⁹ впредь ни в коем случае не писала бы нам ничего подобного, потому что мы воспринимаем как несправедливость и оскорбление, если кто вменяет нам в грех то, чего мы всячески отвращаемся. (...) А что касается трех паллиумов, которые мы пожаловали по твоему ходатайству, то никто не стремился получить от этого никакого прибытка»¹⁶⁰.

Церковные идеалы Бонифация в этом случае уже не в первый раз столкнулись с далекими от идеализма методами решения вопросов церковной жизни, широко практиковавшимися папской бюрократией.

Еще один вопрос вызвал по меньшей мере недоумение у святителя. Во время своего пребывания в Баварии Бонифаций встретил некоего епископа, который, не имея на руках никаких письменных свидетельств, утверждал, что он рукоположен самим папой специально для служения в Баварском герцогстве. Обладающий законной юрисдикцией над этой церковной областью, Бонифаций поступил с этим епископом согласно каноническим нормам: он запретил его в священнослужении и подверг экскоммуникации – временному отлучению от Причащения. Но поскольку уверения выглядели весьма убедительно – а это означало фактическое изъятие Баварской Церкви из юрисдикции Бонифация, – святитель в специальном послании папе обратился к нему с вопросом: действительно ли он, архиепископ Бонифаций, остается полномочным представителем Римского престола в Баварии или его функции возложены на другого.

Папа Захария ответил, что он абсолютно согласен с тем, как Бонифаций поступил в отношении упомянутого епископа, тем самым сделав вид, что на самом деле нет и оснований для недоумений: «Твоя святыня поступила здесь очень верно, когда не поверила его словам и, распознав его ложь, удалила его от священнослужения, поскольку сей лживый человек говорил одну неправду. Так что в силу полноты власти князя апостолов Петра мы повелеваем тебе ни в коем случае не терпеть, чтобы кто-нибудь, о ком ты точно узнаешь, что он уклоняется от святых канонов, совершал богослужения»¹⁶¹.

Но многие исследователи сомневаются в искренности папы. Так, Каспар достаточно резко оценивает поведение папы Захарии в этой ситуации: «Здесь в устах самого папы можно констатировать не что иное, как столь часто и жестко осуждаемое в Риме «греческое двуязычие», так как грек Захария поступил весьма некрасиво, оставив на произвол судьбы человека, миссия которого завершилась провалом и тем самым скомпрометировала самого папу, бывшего ее инициатором. (...) После победы Пипина Захария похоронил старый план Григория II и старался, что называется, замести все следы, полностью отрицая его существование. В этой ситуации он был на волосок от откровенной лжи: его утверждение, что названный епископ не получил в Риме хиротонии, могло формально соответствовать действительности»¹⁶².

На этом искушения, постигшие архиепископа, не прекращались. На уже упомянутом Соборе Франкской Церкви 745 года обсуждалось и решалось еще одно очень важное дело. Для австразийского архиепископа наконец учредили митрополичью кафедру в Кельне. Ее местоположение, очевидно, было выбрано под влиянием Бонифация, поскольку этот город, расположенный недалеко как от Фрисландии, так и от Гессена и Тюрингии, очень удобен как форпост для миссии среди язычников саксов. Папа Захария по ходатайству франкских князей утвердил Кельн в качестве местонахождения митрополичьей кафедры для святителя Бонифация и его преемников на вечные времена.

Но, к сожалению, плану учреждения митрополичьей кафедры не суждено было сбыться. Каролинги, очевидно, под давлением оппозиционного Бонифацию епископата не сдержали своего слова и отправили его в Майнц, на кафедру осужденного епископа Гевиллипа. Святитель сразу же отослал папе письмо, где просил уволить его от управления этой епархией и оставить ему только статус папского легата. Но Захария отклонил эту просьбу.

Еще один инцидент в Баварии доставил Бонифацию много переживаний. Два кельтских монаха Виргиль и Сидоний, которые действовали с разрешения герцога Одило и пользовались его покровительством, в 746 году направили в Рим жалобу на Бонифация, обвиняя его в том, что тот якобы заставил их повторить крещение, совершенное священником, не знавшим латыни. В качестве тайносовершительной молитвы этот священник произносил слова: Baptizo te in nomine patria, filia et Spiritus Sancti¹⁶³. И снова престарелый святитель должен был выслушивать наставления от папы Захарии: «Как хорошо известно твоей святыне, кто крещен еретиками во имя Отца и Сына и Святого Духа, ни в коем случае не должен быть заново крещен, но только должен очиститься через возложение рук¹⁶⁴. Если же, святейший брат, происходит так, как сообщает нам это известие, то ничего подобного не должно тобою более проповедоваться, но да потщится твоя святыня стоять в том, что учат и проповедуют святые отцы»¹⁶⁵.

Таким образом, в этом споре папа совершенно открыто поддержал не своего легата, а кельтских монахов. К тому же один из них вскоре стал – с согласия того же папы – епископом в Зальцбурге. Конечно, Бонифаций был огорчен подобным изменением в отношении себя со стороны папы.

Впрочем, кризис, в который в середине VIII века попал процесс реформирования Франкской Церкви, ни в коем случае не означает полного провала реформ. «Несмотря на отдельные разногласия между Бонифацием и Римом, все-таки в это время идея создания в германо-галльских областях римской церковной провинции была наиболее близка к своему осуществлению»¹⁶⁶.

В начале 747 года Бонифаций «по приказу Римского папы и по просьбе князей франков и галлов»¹⁶⁷ снова созвал общефранкский церковный Собор. Но Карломан и Пипин на нем не присутствовали, и, соответственно, постановления этого Собора не объявили в качестве капитуляров.

Этот Собор составил и принял письменное исповедание веры и провозгласил торжественную «клятву верности» Римскому престолу, которая и была отправлена папе Захарии. К сожалению, акты Собора не сохранились, но из письма Бонифация к своему земляку, Кутберту Кентерберийскому, мы можем получить более или менее полное представление о постановлениях, принятых на этом Соборе. «На нашем Соборе мы приняли такое решение и исповедание, что мы хотим стоять в кафолической вере, а также быть в единстве с Римской Церковью и подчинении ей до конца нашей жизни, что мы хотим быть подданными святого Петра и его наместника и каждый год собирать Собор, что митрополиты получают свои паллиумы от этой кафедры и что мы во всем, как то предписывают церковные постановления, хотим следовать заповедям святого апостола Петра, чтобы сопричислиться к овцам его стада. И все мы одобрили это исповедание и, скрепив его своими подписями, положили на гроб святого князя апостолов, где оно с радостью было принято римским духовенством и папой»¹⁶⁸.

Папа Захария ответил особым письмом, обращенным ко всем участникам Собора, где благодарил их за изъявление верности. Но также направил Бонифацию особое послание, которым он хотел укрепить и поддержать своего легата. Дело в том, что этот Собор мог приобрести такую проримскую направленность только по причине отсутствия на нем верховных правителей империи. Действительно, в этот период «Бонифаций в значительной мере утратил свою связь с Каролингами. Пипин, майордом западной части империи, в это же самое время направил прямо в Рим некий запрос, касавшийся церковного права. Таким образом, апостольский викарий был ему совершенно не нужен как инстанция, выступавшая посредником во взаимоотношениях с папой. Захария переслал Пипину выдержки из собрания канонов и декреталов¹⁶⁹ Дионисия¹⁷⁰, а в отношении Бонифация ограничился тем, что поставил его в известность о прецеденте своих непосредственных взаимоотношений с Пипином»¹⁷¹.

Несмотря на все полномочия архиепископа и легата, данные Бонифацию еще папой Григорием III и формально не оспариваемые папой Захарией, фактическое влияние святителя на положение дел во Франкской Церкви к 750 году значительно снизилось. На историческую сцену выдвигались новые силы, которые ставили перед собой задачи, в значительной степени, если не сказать принципиально, отличавшиеся от целей, преследуемых Бонифацием в течение всей своей жизни. Стремясь устроить церковную жизнь во Франкской империи на канонических принципах, он был чужд духа законничества. Следование канонам церковной жизни он совершенно справедливо понимал как необходимое условие распространения Слова Божия среди языческих народов, как подготовку почвы для произрастания семени христианской проповеди.

Каким нам рисуется облик святителя из глубины времен, он никогда не был мастером интриги, будучи, по слову Спасителя, прост, как голубь, и мудр, как змей (ср.: Мф. 10:16), а за всеми земными целями не забывал той главной и высшей цели – стяжания Царствия Божия, – достижению которой он посвятил всю свою жизнь. И теперь, в уже весьма преклонном возрасте, в постигших его тяжелых испытаниях он нисколько не падал духом и мужественно преодолевал невзгоды, пришедшиеся на его долю. При всех трудностях он продолжал неуклонно следовать в своей архипастырской деятельности преданию святых отцов и призывал делать это и своих ближних. В уже цитированном нами письме Кутберту Кентерберийскому он пишет: «Церковь, которая, подобно большому кораблю, плывет по волнам житейского моря через многоразличные искушения этой жизни, нельзя бросить на произвол судьбы, но нужно направлять ее. Как пример для этого у нас есть древние отцы Климент и Корнилий¹⁷² и многие другие в Риме, Киприан¹⁷³ в Карфагене, Афанасий¹⁷⁴ в Александрии, которые при языческих императорах направляли корабль Христа, иначе, Его вернейшую невесту – Церковь, назидая ее и защищая, труждаясь и страдая даже до пролития крови. О себе самом могу сказать только словами Песни Песней: «Дети моей матери боролись против меня; они поставили меня стражем в виноградник, но свой виноградник я не охранял (см.: Песн. 1:5)""¹⁷⁵. В последних строках этого письма слышна скорбь святителя о том, что он должен бороться не столько с внешними врагами Церкви – язычниками и еретиками, сколько с теми, кто вышел от нас, но не был с нами (см.: 1Ин. 2:19), – с недостойно совершающими свое служение священнослужителями. Вместо поддержки и помощи Бонифаций часто встречал с их стороны непонимание, ревность и зависть, а порой даже ненависть и презрение.

Еще одно обстоятельство осложняло и без того непростую ситуацию, в которую попал Бонифаций. Австразийский майордом Карломан решил в 747 году отречься от престола. Он поручил своего старшего сына Дрого заботам младшего брата Пипина и, сложив с себя властные полномочия, отправился в Рим, чтобы окончить свою жизнь смиренным монахом в одном из римских монастырей. На холме Соракте в Риме, отданном папой Захарией в его распоряжение, он основал монастырь в честь святого Сильвестра, но уже в 750 году перешел оттуда в монастырь Монте-Кассино – возможно, что его подтолкнули к этому шагу слишком частые визиты франкских паломников.

«Вдохновляющим примером для Карломана, очевидно, были те самые англосаксонские короли, которые уже прошли этим путем, – считает Шифер. – Что могло сильнее явить победу духа над властью и оказать более явное действие на народ, как то, что старший сын жестокого Карла Мартелла, стоявший на вершине власти, обратился к идеалам монашеской жизни?»¹⁷⁶ Но как часто бывает в истории, исполненной противоречий, в результате этого поступка – его, безусловно, можно расценивать как своего рода успех миссионерской деятельности святителя Бонифация – сам он потерял в лице этого благочестивого правителя своего могущественного покровителя. Если Карломан при проведении реформы опирался в первую очередь на монахов-англосаксов, собиравшихся вокруг Бонифация, то Пипин хотя в целом, как мы знаем, и одобрял идею реформы, но в ее проведении выбрал более осторожную тактику, поддерживая местный клир и делая ставку на франкский епископат. Таким образом, с уходом Карломана влияние святителя Бонифация на положение дел во Франкской Церкви существенно снизилось.

Очень скоро стало ясно, что честолюбивый Пипин не собирается оставаться всего лишь майордомом при слабом короле Хильдеберте III, оказавшемся последним правителем из династии Меровингов. Не устраивало Пипина и положение регента при малолетнем сыне Карломана. Поэтому, когда с отречением от престола старшего брата Пипина главное препятствие к единовластию было устранено, или, лучше сказать, самоустранилось, он отправил Хильдеберта в монастырь, а малолетнего Дрого попросту отстранил от дел, присвоив себе его власть над западной частью Франкской империи.

«Прошло время, когда для становления церковной организации и проведения реорганизации в галло-германских областях требовалось участие апостольского викария, и Бонифаций оказался в тени. Папство могло теперь самостоятельно иметь дело с новым властителем Франкской Церкви, и отношения между папой и франками вскоре перешли из сферы церковных вопросов в область большой политики»¹⁷⁷.

И так, после потери важнейшей поддержки в лице Карломана Бонифацию стало очевидно, что церковная реформа в том виде, как она проводилась до этого, стала уже невозможной. Престарелому архиепископу, который вскоре должен был разменять девятый десяток, пришлось в этот момент очень нелегко. Он потратил лучшие годы жизни, истощил силы в неустанной борьбе за очищение и обновление Франкской Церкви и теперь, несмотря на несомненные и всем очевидные успехи и достижения своей деятельности, судя по всему, испытывал чувство неудовлетворенности и, может быть, даже некоего разочарования в связи с незавершенностью своего труда. Поэтому он решил «направить свои последние силы на то, чтобы после его смерти его ученики не оказались брошенными на произвол судьбы, а также проявлял особую заботу о тех общинах, которые он любил более всего»¹⁷⁸.

Уже в 742 году Бонифаций в одном из писем папе коснулся вопроса о своем преемнике. Тогда Захария решительно отверг даже самую мысль о том, чтобы архиепископ ушел на покой: «Что же касается того (...) чтобы назначить тебе преемника и чтобы еще при твоей жизни избрать на твое место епископа, то мы ни в коем случае не дозволяем, чтобы это произошло, поскольку это противоречит всякому церковному порядку и указаниям святых отцов»¹⁷⁹.

Но уже в письме от 1 мая 748 года папа Захария отчасти пошел навстречу пожеланию своего легата, разрешив ему рукоположить во епископа одного из своих помощников. Речь в данном случае шла о хиротонии хорепископа. Но еще в течение трех лет святитель Бонифаций не дерзал воспользоваться позволением папы и рукоположить своего архидиакона и ближайшего помощника Лулла во епископа. Причина такого промедления, без сомнения, состояла в том, что архиепископ опасался не получить согласия Пипина на хиротонию. Только после того, как Пипин взошел на престол, стал полновластным правителем всей Франкской империи и уже более мог не опасаться, что англосаксонские епископы могут составить ему оппозицию и каким-либо образом воспрепятствовать утверждению его власти как абсолютного монарха, вопрос о посвящении нового епископа мог быть решен положительно. «Лулл был рукоположен в конце 752 года, но вопрос о выборе преемника Бонифацию тем самым еще не был решен окончательно. Поэтому архиепископ отправил Пипину письмо, в котором просил утвердить совершившуюся хиротонию и рассмотреть вопрос о назначении епископа Лулла своим преемником»¹⁸⁰.

К сожалению, этот документ до нас не дошел, но зато в руках исследователей имеется письмо Бонифация придворному каплану и настоятелю монастыря Сан-Дени Фульраду, одному из ярких представителей местного франкского духовенства «нового образца», на которое и делал ставку Пипин в своей реформе Франкской Церкви.

Ввиду приближавшейся смерти святитель просил влиятельного аббата проявить особенную заботу о монахах-англосаксах, трудившихся на благо Франкской Церкви, и в особенности о своем любимце – епископе Лулле:

«...поэтому я прошу величество нашего короля во имя Христа, Сына Божия, чтобы он изволил еще при жизни моей показать и объявить мне, какое вспомоществование он намеревается предоставить моим ученикам. Ибо они почти все чужестранцы. Некоторые из них – пресвитеры, поставленные в разных местах на служение Церкви и народу, другие – монахи, населяющие монастыри, или обучающие детей чтению и письму, есть среди них и престарелые люди, которые долго прожили со мной в трудах и помогали мне. О них всех я беспокоюсь, как бы по моей смерти они не были рассеяны, но получили бы Вашу высокую помощь и покровительство и не расточились, как овцы, не имеющие пастыря, и как бы живущие близ границы с язычниками народы не потеряли закона Христова.

Поэтому я усердно именем Божиим молю Вашу благую милость поставить моего сына хорепископа Лулла¹⁸¹, если захочет Бог и если будет угодно Вашей милости, на вверенное мне служение народу и Церкви, сделать его проповедником и учителем пресвитеров и народа. И я надеюсь, что в нем, если захочет Бог, пресвитеры обретут учителя, монахи – наставника жизни по правилам, а христианский народ – верного проповедника и пастыря. Я потому особенно прошу об этом, что мои пресвитеры вблизи границы с язычниками ведут жизнь довольно скудную. Хлеб для пропитания они купить еще могут, но одежду найти уже не могут, если у них не будет покровительства и помощи из другого места, чтобы они могли в тех местах стойко нести служение народу, – каковую помощь им оказывал я»¹⁸².

Этот отрывок – наглядное подтверждение того, что Бонифаций был не только выдающимся реформатором Церкви и христианским миссионером, но также и подлинным пастырем, который до конца своих дней заботился о вверенных ему душах. В начале 753 года Пипин утвердил хиротонию епископа Лулла, но признал его законным преемником архиепископа Бонифация только на Майнцской кафедре. Престарелый святитель мог вздохнуть свободнее. В самых теплых словах он благодарил короля за оказанную ему милость.

Предстоятелем Франкской Церкви в сане архиепископа и митрополита стал после смерти Бонифация епископ Хродеганг, представитель австразийской аристократии. Этот епископ и аббат Фульрад воплощали в себе образ обновленной Франкской Церкви. Австразиец Хродеганг был еще при Карле Мартелле главным нотариусом королевской канцелярии и затем епископом в городе Метце, где находилась резиденция Каролингов. Фульрад, скорее всего, родом из Эльзаса, исполнял важную должность главы придворного духовенства при Пипине, а также был настоятелем монастыря Сан-Дени, выполнявшего функции административного центра Франкской Церкви. «Импульсы реформы пробудили во франкской аристократии усердие к Церкви, но наряду с этим Франкская Церковь стала всячески избегать англосаксонского влияния. Хродеганг и Фульрад стояли во главе молодой «третьей партии», которая находилась между Бонифацием и Милой¹⁸³, – именно ей и принадлежало будущее»¹⁸⁴.

В 752 году в Риме в течение одной недели дважды произошла смена власти. Папа Захария скончался 15 марта. Его преемником избрали престарелого пресвитера Стефана, но за три дня до своей епископской хиротонии и интронизации он был разбит параличом и умер 25 марта. В тот же день клир и миряне Рима избрали папой пресвитера, носившего то же имя, что и почивший.

Стефан II был четвертым папой, с которым Бонифацию пришлось иметь дело. Но традиционное «верноподданническое» послание архиепископ направил новому понтифику только спустя год после его избрания. В качестве оправдания этой задержки он писал, что своевременной отправке письма препятствовало неожиданное нападение саксов на Тюрингию, вследствие чего там разрушили более тридцати христианских храмов, поэтому ему пришлось в первую очередь заняться восстановлением порушенных и оскверненных святынь.

Вероятно, в конце 752-го или в начале 753 года Бонифаций получил известия о том, что разгорелась борьба за наследование Утрехтской кафедры. Достаточно неожиданно для себя он должен был опять озаботиться положением дел во Фризской Церкви. На закате своих дней Бонифаций снова вернулся на поле миссионерской деятельности, на котором более сорока лет назад делал первые шаги как миссионер: «В Божественном Совете было решено, что он и рабы Божии, ходившие с ним, должны были идти во Фрисландию, в страну, которую он некогда оставил своим телом, но не сердцем, так что он там же, где и встал на путь проповедника веры и положил начало своему воздаянию, теперь должен был, расставаясь с миром сим, получить воздаяние с лихвой»¹⁸⁵. Такими словами описывает Виллибальд этот поворот, произошедший в судьбе святителя уже на исходе его жизни. Впрочем, из письма к папе, датированном 751 годом, мы узнаем, что Бонифаций желал бы провести остаток дней в кругу своих учеников в Фульдском монастыре, продолжая руководить оттуда – насколько позволили бы силы – миссией среди саксов. И все же обстоятельства заставили его отправиться во Фрисландию. «Не по собственной воле и не ради того, чтобы освободиться от прежних трудов, пошел он во фризскую миссию – положение дел во Фрисландии, доселе находившейся в поле его зрения лишь отчасти, требовало теперь его незамедлительного вмешательства»¹⁸⁶.

Христианизация этого края, расположенного на окраине средневековой Европы, еще, по сути дела, только началась, и ее дальнейшее развитие было напрямую связано с укреплением церковной организации в этой области. Поэтому многое зависело от того, кто займет овдовевшую Утрехтскую кафедру, тем более что, как говорилось выше, из-за этого вопроса неожиданно разгорелся довольно сильный спор. Дело в том, что в этот момент епископ Кельнский Хильдегар стал заявлять свои права на эту епископию. Он обосновывал свою позицию тем, что еще меровингский король Дагоберт, скончавшийся в 639 году, подчинил Утрехт, в то время небольшую крепость с церковью, Кельнскому епископу.

Святитель Бонифаций не мог не принять во внимание эти претензии Хильдегара и вступил с ним в полемику. Отстаивая свои права на Утрехтскую кафедру, архиепископ писал ему, что сам папа Сергий рукоположил Виллиброрда в сан епископа и даровал ему впоследствии сан архиепископа, определив в качестве его местопребывания Утрехт. И чтобы разрешить возникший спор, Бонифаций написал в Рим к папе Стефану письмо, где подробно изложил все обстоятельства этого дела. В этом письме, которое, кстати, является последним документом из дошедшей до нас переписки святителя Бонифация, он извещал папу о мерах, принятых им в связи с необоснованными претензиями Кельнского епископа, и просил Стефана о поддержке.

Как папа отреагировал на это послание, остается неизвестным. Очевидно, он не имел ничего против намерений своего легата защитить Утрехтскую епископию от притязаний со стороны епископа Хильдегара. Но действительное решение вопроса зависело, конечно, не от папы, а от всемогущего франкского короля. Поэтому в начале 753 года престарелый архиепископ отправился к полновластному хозяину империи Пипину. «Начался последний акт его (Бонифация. – Иг. Е.) жизненной драмы, который, судя по всему, проходил под знаком резкой дисгармонии, – замечает Шифер, описывая этот нелегкий период жизни святителя. – Если принять во внимание, какие беспрецедентные события одновременно совершались в этот исторический момент: торжественное посещение Стефаном II франкского короля, знаменитое соглашение в Понтионе и Къерзи¹⁸⁷, то это могло бы быть вершиной всей деятельности святителя. Но тот, кто всю свою жизнь посвятил служению римской идее универсальной Церкви, кто, собственно, и подготовил заключение союза между Франкской Церковью и папством, кто совершал паломничества в Рим, посещая пап Григория II и Григория III, – уже не встречался с папой Стефаном, полностью оставался в тени во время исторической встречи Стефана и Пипина, и даже подробная Liber Pontificalis – официальная история папства – ни разу о нем не упоминает»¹⁸⁸.

И все-таки это не означает, что Бонифаций был совершенно забыт и оставлен верховной властью. В своих надеждах на поддержку Пипина святитель не был разочарован. Очевидно, в знак уважения к его прежним несомненным заслугам перед Франкской Церковью 23 мая 753 года, недалеко от монастыря Сан-Дени, король издал указ, который подтверждал юрисдикцию архиепископа Бонифация над Утрехтской епископией и повелевал отчислять на ее нужды десятую часть собираемой в этой области дани. Таким образом, наряду с землями Гессен и Тюрингия англосаксы благодаря стараниям Бонифация получили возможность вести свою миссию и во Фрисландии.

После визита к королю империи Бонифаций направился в Майнц, чтобы подготовиться к предстоящему и весьма нелегкому в его годы путешествию. В его житии мы находим один интересный фрагмент, где ярко рассказывается, как святитель, предчувствуя приближающуюся кончину, прощался со своим любимым учеником и духовным сыном, епископом Луллом: «Чудесным, почти что пророческим предсказанием он предвозвестил названному епископу день своего отшествия; он сообщил ему, какую кончину он воспримет при оставлении мира, и дал ему точные наставления касательно церковного управления и поучения народа. «Я сгораю от нетерпения, – говорил он, – вступить на предлежащий мне путь и уже не буду колебаться в решимости совершить вожделенное путешествие, ибо день моего разрешения уже приблизился, и время моего отшествия настало (2Тим. 4:6). Скоро я, освободившись из темницы этого тела, отправлюсь к победной цели вечного воздаяния. Ты же, о верный сын, доведи до конца устройство Церквей, которым я положил начало в Тюрингии, усиленно и непрестанно возвращай народ с путей заблуждения, заверши также строительство начатой мною в Фульде церкви и отправь туда мое тело, состарившееся многими годами""¹⁸⁹.

Наряду с наставлениями, касавшимися церковного управления, святитель поручил Луллу опекать свою родственницу и духовную дочь аббатису Лиобу.

В конце 753 года в Понтионе состоялась историческая встреча папы Стефана и Пипина, которая означала начало новой эпохи в жизни Европы. «Византийские императоры, покровительствуя иконоборческой ереси, отказав папе в помощи против лангобардов и, наконец, лишив его юрисдикции (и доходов) в Южной Италии и Иллирике, явственно положили конец периоду «византийского папства». Папа стал искать нового покровителя и нашел его. Франкский король был защитником кафоличества от ариан и союзником империи против лангобардов. Теперь он был призван спасать кафедру Петра, оставленную ее законными защитниками в Константинополе. Но, делая это, он постепенно, противостоя Византии, брал на себя и само императорское наследие, в котором папа становился решающим фактором этой новой версии romanitas¹⁹⁰. Никто из главных участников этого основополагающего изменения географии не осознавал будущих его последствий для судьбы христианства – религиозной и культурной поляризации Востока и Запада»¹⁹¹.

Сопровождаемый своими учениками, в 753 году святитель Бонифаций отправился во Фрисландию. Зиму 753–754 годов, вероятно, он провел в Утрехте, где был весьма утешен встречей со своим земляком, епископом Уорчестерским Мильредом. Находясь в Утрехте, Бонифаций назначил на вдовствующую кафедру этого города хорепископа Эобана, а сам вместе со своими спутниками вскоре отправился с проповедью о Христе в отдаленные области Фрисландии, где еще не утвердилось франкское господство и христианство распространялось медленно из-за сильного сопротивления язычников и слабой поддержки государства. Эта миссия оказалась очень успешной и продвигалась вперед весьма быстрыми темпами.

Весной 754 года святитель Бонифаций дошел со своей миссией до побережья Северного моря. Он велел своим спутникам разбить лагерь на реке Борн недалеко от селения Доккум. Собрав новообращенных фризов, большая часть которых, судя по всему, по древней традиции приняла Крещение в день Пятидесятницы, он объявил им, что 5 июня, в среду Первой седмицы по Пятидесятнице, они могут пройти конфирмацию.

Но утром назначенного дня на месте, где должно было совершиться таинство, внезапно появилась вооруженная толпа язычников, жаждавших легкой добычи. Миссионеры схватились за оружие, готовясь дать отпор. Однако, как сообщает Виллибальд, архиепископ увещевал своих спутников принять мученическую кончину. Одна свидетельница, рассказ которой о кровавой расправе над Бонифацием и его спутниками включен в житие святителя IX века, сообщала, что он в момент, когда на него обрушился удар меча, только прикрыл голову книгой. Епископ Эобан и около пятидесяти других спутников Бонифация, среди них множество священников, диаконов и монахов, вместе со своим учителем также приняли мученическую смерть.

На современников это событие произвело поистине огромное впечатление. Хотя почитание мучеников было весьма распространено во Франкской Церкви и до этого, тем не менее тогда уже представлялось, что эпоха мученичества в целом отошла в прошлое. «И вдруг в то время, когда христианство во Франкской империи, казалось, одержало уже полную победу, Бонифаций, архиепископ Майнцский: просветитель, миссионер, мученик в империи христианского короля архиепископ, который как минимум десятилетие был в самом центре церковно-политической жизни страны, будучи для многих камнем преткновения, и тем более находился уже в почтенном библейском возрасте, вместе с большим числом спутников претерпел мученическую кончину»¹⁹².

Останки мученика по Цаудерскому озеру привезли в Утрехт. Епископ Лулл, узнав о кончине своего духовного отца и покровителя, сразу же отправил туда посольство, чтобы доставить тело святителя в Майнц. Траурный поезд отправился из Утрехта вверх по Рейну и 4 июля 754 года, на тридцатый день после кончины архиепископа Бонифация, прибыл в Майнц. Настоятель Фульдского монастыря аббат Штурмий присоединился на пути к этой процессии. С драгоценными останками не хотели расставаться ни в Утрехте, ни в Майнце, но воля святителя, многократно и ясно выраженная им перед своей смертью, однозначно говорила о том, что он хотел быть погребенным только в Фульде. Поэтому через несколько дней останки святителя Бонифация торжественно перенесли в основанный им Фульдский монастырь и погребли в заложенной им за несколько лет перед кончиной церкви Спасителя на том месте, которое сам он указал.

Перенесение мощей архиепископа Бонифация сопровождалось многочисленными чудесами. Эти и многие другие чудотворения, совершавшиеся впоследствии у мощей священномученика, подробно записывались и хранились в Фульдской обители.

Почитание Бонифация как святого мученика началось сразу после его кончины. Центром этого почитания стал в первую очередь Фульдский монастырь. Так, Эйгиль¹⁹³, автор жития аббата Штурмия, пишет, что при перенесении тела священномученика из Майнца в Фульду монахи непрестанно благодарили Бога, что сподобились иметь у себя такого покровителя, как святой мученик Бонифаций. День его кончины был внесен в церковный календарь, его память отмечалась совершением особой праздничной мессы, составленной придворным богословом Карла Великого Алкуином.

Около 791 года зодчий Ратгар, впоследствии ставший также настоятелем Фульды, начал строительство нового монастырского храма. Он соорудил двухапсидный храм, отличавшийся по тем временам огромными размерами – 98 метров в длину и 33 метра в ширину и являлся на тот момент самым большим храмом в восточной части Франкской империи. Такие размеры были обусловлены значительным увеличением как братии, так и паломников. Современники сразу назвали новый храм Ecclesia Bonifatii – церковью Бонифация.

Необычна и архитектура церкви, которая имела два алтаря, ориентированных на восток и на запад. «Благодаря своей мученической кончине Бонифаций стал святым и стал почитаться как святой. Это пробудило в монахах потребность в соответствии со значением его личности особым образом украсить его могилу и придать его почитанию литургический характер. Поэтому они пристроили западный придел с апсидой, перенесли мощи святого из прежней могилы (...) в западную часть храма и соорудили там престол, который можно рассматривать как второй главный престол этого храма. Тем самым наряду с восточным престолом, освященным, как и прежде, в честь Спасителя, монахи воздвигли в западной части храма еще один престол – в честь основателя их монастыря. Получилась двухалтарная базилика, две части которой представляли собой, по сути дела, две отдельные церкви со своими престолами»¹⁹⁴.

При всей своей необычности архитектура церкви Фульдского монастыря не является принципиально новым словом в раннесредневековом зодчестве. «Подражание римским образцам стало в Фульде с момента основания традицией»¹⁹⁵. Фульдская церковь Бонифация очень напоминала «старый» храм святого апостола Петра в Риме, в котором его мощи находились также в западной части. Очень вероятно, что Ратгар ориентировался именно на этот образец.

Строительство храма продолжалось без малого тридцать лет. К торжественному освящению церкви было приурочено и перенесение мощей Бонифация, которое стало фактически и официальным прославлением его как святого¹⁹⁶.

Это торжественное событие состоялось 1 ноября 819 года. Аббат Эйгиль, бывший в то время настоятелем Фульды, пригласил возглавить богослужение архиепископа Майнцского Хайстульфа. Как сообщает летописец монастыря Рабан Мавр¹⁹⁷, на торжества прибыло также множество епископов и аббатов, представителей светской знати и, конечно, много простого народа.

Архиепископ Хайстульф освятил новопостроенную церковь в честь Спасителя, Божией Матери, апостола Павла и всех апостолов, Иоанна Крестителя, всех святых и святого Бонифация. После освящения храма духовенство собралось у гроба с мощами святителя Бонифация, стоявшего посреди празднично украшенного храма. При пении гимна Те Deum¹⁹⁸ архиепископ Хайстульф, аббат Эйгиль, Рабан Мавр и еще несколько монахов перенесли мощи в западную часть храма. Присутствовавшие в большом количестве паломники во время перенесения мощей старались коснуться гроба. Как пишет очевидец этого события, «слезы и пение сливались воедино»¹⁹⁹. Пение прекратилось только тогда, когда мощи были положены в раку, украшенную золотом и серебром, находившуюся непосредственно под престолом.

Тот факт, что среди святых, в честь которых был освящен храм, находился священномученик Бонифаций, и то, что его мощи были положены в основание престола, указывает на его официальное причисление к лику святых. Рабан Мавр включил также день памяти святого Бонифация и день перенесения его мощей в составленный им Мартиролог²⁰⁰, что является не просто историческим упоминанием, а в собственном смысле слова канонизацией. Как отмечает Б. Е. Голубинский, «образование (...) западными богословами слова canonisatio, что значит «внесение в список», в каталог, как названия для акта причтения к лику святых, объясняется тамошним чином или обрядом этого причтения»²⁰¹.

Интересно, что при описании этих событий ничего не упоминается о каком-либо благословении Рима, хотя события такого масштаба вряд ли могли пройти мимо внимания папы. Судя по всему, архиепископ Майнцский просто уведомил понтифика об этом, может быть, даже постфактум. По крайней мере, совершенно очевидно, что это прославление не было инициировано Римом, но совершилось на основании уже к тому времени весьма распространенного народного почитания.

Наряду с Фульдой почитание святителя Бонифация вскоре началось и на его родине в Англии. Уже вскоре после его кончины епископ Кентерберийский Кутберт сообщает в одном из своих писем епископу Луллу, что «в Англии всеобщий Собор постановил каждый год торжественно отмечать день мученической кончины Бонифация и его спутников»²⁰². Хотя история не сохранила нам сведений о составе участников этого Собора, но сама быстрота принятия столь важного решения наводит на мысль, что на нем присутствовали епископы, либо лично знавшие почившего святителя, либо считавшие себя его духовными преемниками. Кутберт пишет, что в лице священномученика Бонифация Английская Церковь получила еще одного ходатая пред Богом, подобного Григорию Великому и Августину Кентерберийскому, память которых постановил совершать Собор 747 года в Кловшо. Кутберт ставит Бонифация в один ряд с этими святыми и с нескрываемой радостью пишет о том, что среди великих христианских миссионеров и мучеников появился «свой», английский святой. При этом он числит его ни много ни мало «среди великих и славных учителей православной веры» (inter egregios et optimos orthodoxae fidei doctores)²⁰³. Он называет его отцом и покровителем и считает себя духовным преемником святого.

Схожие мысли и чувства высказывает в своих письмах Луллу также епископ Уорчестерский Мильред, видевшийся в Утрехте со святителем Бонифацием незадолго до его кончины.

Вслед за Кутбертом он почитает за счастье следовать советам и наставлениям этого великого учителя²⁰⁴.

Примечательно, что, в отличие от Фульды, в данном случае инициатива прославления исходила не от народа, который почти уже ничего не знал о своем соотечественнике, но от иерархов Английской Церкви.

Этот факт никоим образом не умаляет достоинства прославления, хотя надо сказать, что в Англии священномученик Бонифаций почитался в первую очередь среди духовенства и монашествующих.

Факт мученической кончины святого Бонифация был отмечен в «Церковной истории народа англов»²⁰⁵, а день его памяти включен в Мартиролог, носящий имя Беды Достопочтенного. Таким образом, в родной Английской Церкви святой Бонифаций прославлен как мученик и национальный герой и фактически сразу после своей кончины причислен к лику святых.

Так же, как в Фульде, где был погребен святитель, и в Англии – на его родине, почитание святого началось в Майнце. Это было вызвано тем, что священномученик Бонифаций носил титул архиепископа Майнцского, а его преемником на этой кафедре, как мы знаем, стал ближайший и любимый ученик святого епископ Лулл. Получив известия из Англии о причтении священномученика Бонифация к лику святых, Лулл, очевидно, сразу ввел празднование дня его памяти в своей епархии.

Епископ Лулл собрал сохранившиеся письма своего духовного отца, объединив их в две части: Collectio pontifica (переписка с папами) и Collectio communis (личные письма), а также дал задание клирику своей епархии пресвитеру Виллибальду составить житие святителя.

Житие повествует, что жители Утрехта очень не хотели расставаться с мощами святого Бонифация. Это свидетельствует о том, что и во Фрисландии, где он пострадал за Христа, сразу началось его почитание народом.

Одним из главных центров почитания святого был и остается до сих пор Доккум. Вскоре на месте мученической кончины святителя Бонифация построили церковь, освященную в честь апостола Павла и святого Бонифация.

Алкуин, большой почитатель святителя, написал специально для этого храма стихотворение, предназначенное, очевидно, для богослужебного употребления, где святой Бонифаций и его спутники прославляются как мученики, обагрившие своей кровью землю, на которой стоит этот храм.

Интересно, что святой Бонифаций упоминается здесь наравне с апостолом Павлом, причем Алкуин считает такое равночестное почитание само собой разумеющимся и не находит нужным каким-либо образом его обосновывать. «Это является первым ярким доказательством сравнения англосакса с апостолом Павлом»²⁰⁶.

Миссионеры Людгер и Виллехад²⁰⁷ докончили дело своего духовного наставника – уже в ближайшие годы после кончины святого Бонифация христианизация Фрисландии была завершена, а его почитание сделалось в этом краю повсеместным и продолжается в настоящее время.

Ежегодно 5 июня в Доккуме проходят торжества по случаю дня памяти святого Бонифация, на которые неизменно прибывает множество паломников из Фульды, Майнца, Эксетера – почти из всех городов, связанных с именем святителя, а также множество православных христиан из Нидерландов, Германии и Англии.

Особым почитанием богомольцев пользуется чудотворный источник, о чудесном происхождении которого сообщает нам житие, написанное Виллибальдом, и на котором по сей день совершаются исцеления.

Каким же запечатлелся образ святого Бонифация в памяти потомков? Уже при жизни его миссионерское служение сопоставлялось с проповедью апостолов. Не случайно мы находим в его житии множество цитат именно из Посланий апостола Павла. Алкуин составил для Фульдского монастыря мессу святому Бонифацию, где он сравнивается с «апостолом язычников» и где находились молитвы, очень схожие с теми, которые были в соответствующей службе апостолу Павлу. И если в конце VIII – начале IX века в главном центре почитания священномученика – в Фульдском монастыре – его чтили главным образом как монаха, подвижника и основателя обители, то уже Рабан Мавр, аббат Фульды и впоследствии архиепископ Майнцский, в своем гимне в честь святого Бонифация восхваляет его миссионерские подвиги, на фоне которых даже мученическая кончина отступает на второй план и понимается именно как средство обращения в христианство язычников фризов. С тех пор акцентирование особой важности миссионерской деятельности Бонифация было так или иначе связано с фульдской традицией почитания святого.

Первоначально в Майнце почитание святителя Бонифация также носило достаточно односторонний характер. Он прежде всего почитался как архиепископ, папский викарий и легат, что соответствовало стремлениям Майнцских епископов упрочить положение своей кафедры. Но уже майнцский летописец Гоцвин, непосредственно связанный с Фульдой, в «Страдании святого мученика Албана» снова делает акцент на миссионерской направленности трудов Бонифация, всячески подчеркивая, правда, что инициатива просвещения язычников исходила именно от Майнцской кафедры.

В самой Фульде монах Отло, впоследствии настоятель монастыря святого Эммерама, в составленном им житии Бонифаций, архиепископ Майнцский: просветитель, миссионер, мученик священномученика Бонифация именует его «отцом всех жителей Германии». Наконец, в середине XII века опять-таки фульдский монах Эберхард впервые называет святого Бонифация «апостолом Галлии и Германии». «Образ Бонифация в раннем и среднем Средневековье не был единым, хотя постепенно возобладали представления об этом святом именно как об апостоле Германии и германцев»²⁰⁸.

При всем поистине огромном значении, которое имела личность и деятельность Бонифация для европейской истории, все же нельзя сказать, чтобы его почитание сразу приняло общеевропейский характер. Он долгое время оставался, по сути дела, местночтимым святым и почитался в основном в тех местах, о которых мы сказали выше. Только в 1874 году папа Пий IX провозгласил повсеместное почитание святого Бонифация в Римско-Католической Церкви. «День памяти этого мученика, все свои силы положившего на служение идее универсальной Церкви, оставался партикулярным праздником, главным образом немецких Церквей, и когда, наконец, Пий IX (...) предписал всей Церкви совершать празднование святого, это случилось не без влияния атмосферы культуркампфа²⁰⁹... Напротив, возрождение почитания Бонифация, которое произошло в XIX веке и которое выходит за пределы конфессий, было обусловлено духом времени и присутствовавшими в нем сильными импульсами национального самосознания. Так что почетный титул «апостол Германии», данный Бонифацию уже несколько столетий назад, только тогда приобрел свое полное звучание»²¹⁰.

Святитель Бонифаций – ключевая фигура своей эпохи. Его многогранная личность объединяла в себе миссионерскую ревность англосакса, подвижнический дух монаха, административный талант епископа и мудрость церковно-политического деятеля, который должен был совершать свое служение в далеко не простых условиях того времени.

Он всегда оставался последовательным приверженцем канонических принципов устроения церковной жизни, отраженных в правилах Древней Церкви. Поэтому как представитель западной церковной традиции он рассматривал именно Римскую Церковь – древнейшую на Западе и потому пользовавшуюся там непререкаемым авторитетом – как самую надежную хранительницу древнецерковного предания, как столп и утверждение христианской истины (1Тим. 3:15). Очевидно, что именно такой взгляд в ту эпоху и в тех исторических обстоятельствах был абсолютно естественным и закономерным.

Глубокая внутренняя опасность, связанная с постепенным формированием в Риме понимания особой роли Римского епископа, в первой половине VIII века еще не была явной. Очевидно, что тогда этот взгляд, наиболее ярко выраженный папами Львом Великим и Геласием, вряд ли рассматривался иначе, чем их частное богословское мнение. По крайней мере, другие авторитетные западные богословы той эпохи – среди них епископ Исидор Севильский и Беда Достопочтенный, придерживались вполне традиционного понимания значения апостола Петра и его преемников для Церкви, выраженного еще святителем Киприаном Карфагенским. «Для Киприана Петр был образцом и началом епископского служения, осуществляемого в каждой Поместной Церкви в единстве со всеми другими Церквами»²¹¹. Конечно, авторитет Льва Великого как главного выразителя халкидонского богословия и на Востоке, и на Западе был непререкаем. Да и реальное положение папства, в то время крайне ослабленного и находившегося под постоянной угрозой со стороны лангобардов, вряд ли у кого-то могло вызвать опасения в том, что Рим начнет навязывать другим Церквам свои специфические экклезиологические взгляды. По крайней мере, сам святитель Бонифаций – как мы это видели, в частности, из его переписки с папой Захарией – не считал невозможным подвергать жесткой критике Римскую курию.

«Факторы, которые больше всего способствовали приданию папскому авторитету формального и юридического измерения, – победа римской практики на Соборе в Уитби и последовавшая за этим деятельность святого Бонифация в Западной Германии и Франкской империи. «Римский» порядок отныне – после хаоса, царившего там при Меровингах, устанавливается как программа церковных реформ. В 742 году под влиянием Бонифация Собор в Суассане определил, что все митрополиты должны получать паллиум из Рима. Таким образом, паллиум стал символизировать каноническую юрисдикцию, делегированную Римом. Эта идея будет по-настоящему навязана Карлом Великим установлением действительно «западного патриархата» – феномена каролингской эпохи... В VI и VII веках Римская Церковь по-прежнему играла роль связующего звена между Востоком и Западом, что с особенной ясностью показывает святой Григорий Великий. Однако осуществлялось это ценой известных внутренних противоречий. Принимая пентархию²¹², участвуя в имперской византийской системе, Римская Церковь в то же время всякий раз прибегала к аргументу Петрова апостольства, когда могла использовать его для отстаивания своей юрисдикции. Возможно, эта Янусова двуликость могла бы удерживаться гораздо дольше, если бы высокомерие и небрежение императоров-иконоборцев не обрекли папство на то, чтобы стать западным институтом, связанным с Каролингской монархией сначала как орудие, а затем как яростный соперник в борьбе за господство над централизованным и культурно единообразным латинским христианством»²¹³.

Все попытки представить святителя Бонифация слепым орудием в руках папства не имеют под собой никаких серьезных оснований. Также нужно признать несправедливыми упреки в том, что Бонифаций занимался миссионерством, якобы преследуя некие тайные политические цели. Конечно, он вынужден был соотносить свои действия с политическими и многими другими обстоятельствами своего времени – неудача его первой миссионерской поездки во Фрисландию была в этом смысле для него глубоко поучительной. Святитель Бонифаций жил в очень противоречивую эпоху, но через глубину веков его личность предстает перед нами удивительно цельной, его устремления – основанными на идеалах и канонах Древней Церкви, а действия – вполне последовательными. В пору своей юности он был свидетелем того, как Английская Церковь, устроенная на древних канонических началах, принятых на Соборе в Уитби, за короткое время достигла значительных успехов почти во всех областях церковной жизни и переживала эпоху расцвета. Так что принципы его действий во Франкской империи были очень просты и последовательны: он стремился оживить Франкскую Церковь за счет принципов, примененных в свое время в Англии: установления римских – то есть древнецерковных – канонических правил и усиления монашества. То, что впоследствии история повернулась таким образом, что результатами его труда воспользовались определенные политические силы, никоим образом не может быть поставлено ему в вину.

Вряд ли кто-либо сегодня всерьез будет оспаривать тот факт, что в первой половине VIII столетия – в то время, когда жил святитель Бонифаций, – папство оставалось хранителем Православия. Последовательно выступая против иконоборческой ереси, папы Григорий II, Григорий III и Захария должны были поступаться многими политическими выгодами. И все же они, продолжая линию своих предшественников, при которых сформировался феномен «византийского папства», до последнего стремились не нарушать политического и церковного единства с Византией. К сожалению, ослепленные лжеучением ереси, политически недальновидные императоры-иконоборцы приложили со своей стороны все усилия, чтобы оттолкнуть от себя Рим, бывший оплотом православной веры на Западе.

Вся многотрудная и подвижническая жизнь святителя Бонифация, обращенные им в христианство народы, наконец, его мученическая кончина, посмертное почитание и чудеса, явленные у его мощей Господом, представляют для нас неоспоримое свидетельство его святости. Очевидно, что священномученик Бонифаций, архиепископ Майнцский, может почитаться как святой Единой, неразделенной Христовой Церкви. Но наличие иных точек зрения заставляет нас сказать несколько слов о возможности его почитания в Православной Церкви.

Вплоть до XX столетия вопрос о почитании западных святых в Православной Церкви фактически не ставился. И только во время, по значительности происходящих в мире событий сравнимое с эпохой Великого переселения народов, этот вопрос стал неожиданно актуален. Главным образом проблема почитания западных святых встала перед православными христианами, в силу разных исторических причин оказавшихся в Западной Европе. Одним из первых, кто обратил внимание на важность этой проблемы, был архиепископ Иоанн (Максимович)²¹⁴, долгие годы возглавлявший одну из западноевропейских епархий Русской Православной Церкви Заграницей. В 1950 году архиепископ Иоанн выступил перед Собором РПЦЗ с докладом о почитании западных святых.

Среди большого числа святых, о которых святитель Иоанн упоминал в своем докладе, к сожалению, отсутствует имя святого Бонифация. Но владыка активно выступал за почитание в своей епархии святого Ансгария, епископа Гамбургского, проповедовавшего христианство в IX веке среди датчан и шведов. Некоторые клирики епархии владыки Иоанна высказывались против почитания этого святого, приводя тот же аргумент, который использовался и против признания святого Бонифация христианским миссионером. Именно: заявлялось, что Ансгарий был в руках пап просто орудием для достижения их господства в этой части Европы. «Святой Ансгарий служил не политическим целям, а Христу, – возражал святитель Иоанн, – и печать его апостольства – страны, им ко Христу приведенные.

Позднейшее отпадение их не умаляет его служения, как и служение святого Мефодия – отпадение на многие века Моравии и Паннонии. В различных местах вселенной праведники Христовы Единому Богу работали, Единым Духом водились и купно Им прославлены»²¹⁵. Мы убеждены, что слова, сказанные архиепископом Иоанном о святом Ансгарии, могут быть с полным правом отнесены и ко святому Бонифацию.

Священномученик Бонифаций был подлинным христианским миссионером и неустанным устроителем Церкви Христовой, поэтому он по праву занимает достойное место в ряду выдающихся проповедников христианства.

Православные христиане Европы, и в первую очередь Германии и Нидерландов, уже почитают святителя Бонифация как своего небесного покровителя.

Почитание широко распространено в православных епархиях этих стран – во многих храмах находятся иконы святителя, многие православные христиане совершают паломничества к его мощам, которые по сей день покоятся в кафедральном соборе города Фульды, и к месту его мученической кончины в городе Доккуме.

Эпистолярное наследие святителя Бонифация воспринимается как составная часть предания Древней Церкви. Так, иеромонах Серафим (Роуз) в своей книге «Душа после смерти» использует письмо святителя Бонифация²¹⁶, где он повествует о видении загробного мира, которого сподобился один англосаксонский монах²¹⁷. Выявление глубинных причин, приведших в конечном итоге к церковному расколу и противостоянию Востока и Запада, требует внимательной и кропотливой работы, добросовестного и непредвзятого исследования. Но идти по этому пути важно не только из соображений развития церковно-исторической науки – осмысление и понимание этих исторических процессов способно предостеречь будущие поколения христиан от повторения совершенных некогда ошибок.

Начинается книга о святом Бонифации.

И так, хотя мы стеснены темнотой и скупостью сведений, все же предпримем скромный труд описать лучезарную и поистине блаженную жизнь великого и святого епископа Бонифация, а также святость его нрава, которую он стяжал через подражание святым. Из рассказов благочестивых людей, которые, будучи свидетелями его повседневной жизни, передали то, что они слышали и видели, всем в назидание, тонкой нитью словес сплетем единую ткань повествования и раскроем от начала до конца с наиболее возможной для нас точностью его святую преданность Богу.

В самом раннем детстве, как это обычно происходит, он был отнят от материнской груди и воспитан с большой заботой и старанием. Снискав особое благоволение у своего отца, он был предпочтен им перед другими сыновьями. Около пяти лет от роду, отвратив свой дух от всего преходящего и более помышляя о вечном, он возжелал посвятить себя служению Богу и в сильном горении духа настойчиво стремился всеми силами своего сердца к монашеской жизни. Однажды некие пресвитеры или клирики, по обычаю, посещая с проповедью жителей тех мест, пришли в дом вышеупомянутого отца семейства. Он же, насколько позволяли его слабые детские силы, тотчас начал беседовать с ними о небесных вещах и вопрошать о том, что ему и его немощи в будущем могло пригодиться.

Долгое время пребывая в постоянном напряжении духа, размышляя о Божественных вещах и устремляясь горе, он наконец решился открыть отцу помышления своего сердца и просить поддержать его желание уйти в монастырь. Но отец, ошеломленный услышанным, крепко его выбранил и запретил ему покидать дом. Удерживая его частью угрозами, а частью льстивыми словами, он попытался внушить сыну любовь к мирским занятиям, связать его богатствами преходящей мирской славы и оставить его после своей смерти хранителем, и даже наследником имений. Обманчивыми речами и хитростью он намеривался отвратить нежный дух от осуществления желаемого. Для юности была бы полезнее деятельная жизнь, чем созерцательное монашеское служение – лукаво толковал он, стараясь удержать любимого сына от попытки оставить все плотское и побудить его к наслаждению сладкой мирской жизнью. Но все же муж, уже в отрочестве исполненный благодати Божией, чем больше препятствий встречал на своем пути, тем усерднее стремился к тому, чтобы приобрести себе небесное сокровище и посвятить себя изучению Священного Писания. По обыкновению, милость Божия действует удивительным образом. Неожиданно Господь даровал Своему юному поборнику утешение в начатом деле и укрепление в его полном еще страха намерении. Внезапная болезнь и, казалось, неотвратимая близость смерти заставили отца переменить свое отношение к благочестивому желанию отрока, которое быстро возрастало и при помощи Божией по мере своего возрастания было исполнено.

После того как по удивительной воле и Промыслу Божию земного отца святого мужа постигла тяжелая болезнь, он (отец. – Иг. Е.) вскоре отложил прежнюю непреклонность своего нрава и, посовещавшись с родственниками, добровольно – благо уже был вразумлен Господом – послал его в монастырь, который по-старому именуется Ad Escancastre²¹⁸, и поручил верным посланникам передать его благочестивому мужу Вульфхарду, в то время бывшему настоятелем этой обители. Находящийся еще в столь нежном возрасте мальчик произвел на него весьма благоприятное впечатление и в присутствии всех сообщил ему подобающим образом – как и научен был прежде своими родителями – свое заветное желание подчиниться монастырским правилам. Аббат монастыря, посовещавшись с братией и, по уставу обители²¹⁹, получив ее одобрение, сразу же дал ему свое согласие. Таким образом Божий человек, лишенный своего земного отца, обрел в качестве приемного Того, Кто нас спас, и, отказавшись от земных приобретений мира сего, устремился к собиранию сокровищ вечного наследства, чтобы, по неложному слову истины, оставив отца и мать, имения и все, что от мира сего, приобрести это сторицею и наследовать жизнь вечную (см.: Мф. 19:29).

После того как мы – пусть даже всего лишь несколькими штрихами – окончили вступление к нашему повествованию, показав, как он уже в начале своего обучения старался стяжать святость, и положили тем самым фундамент нашему зданию, будем постепенно, выше и выше возводить начатую постройку, пока не дойдем до ее вершины.

Когда с годами в нем окрепла удивительная сила знания, промелькнули семь лет детства и его украсило благообразие отрочества, то он, вдохновляемый Божественной благодатью, обогатился невыразимым величием духа, как это еще покажет дальнейший ход нашего повествования, сообразно примеру святых и верный правилам преподобных отцов, он был отличен и украшен совершенством многих добродетелей. Столь сильно воспламенялся он Божественным духом и столь прилежно предавался он упражнению в чтении, что по мере истечения минут, часов и лет предстательство его небесного покровителя все усиливалось, а Божественные дары в нем умножались. И чем больше преуспевал он в изучении душеполезных наставлений, тем больше побуждало его это изучение, которым он занимался день и ночь, к достижению вечного блаженства, как свидетельствовали о том заслуживающие доверия мужи из его окружения. Это изучение чудесным образом охраняло его от нападок врага и преследований диавола, которые у смертных столь часто имеют обыкновение окутывать нежное цветение юности мраком густого, темного тумана, так что оно по причине его непрерывного ежедневного и усердного попечения и непрестанного поучения в заповедях Божиих уничтожило в нем с помощью Господа Бога в зародыше разгорячение юности и наслаждение плотской похотью.

Все больше и больше подвигала его учеба к всеобщему образованию народа, которое он начал, расширил и завершил в течение не слишком продолжительного времени в строгом соответствии с решением папы, содержавшимся в одном из церковных указов. Таким образом, он уже в пору своей юности, презрев преходящую славу мира сего, на протяжении многих лет надлежащим образом соблюдал правила монашеской жизни под рассудительным руководством вышеупомянутого наставника, пока с прекращением отроческой резвости и с наступлением юношеской возмужалости в его душе не возгорелось желание, пробужденное недостатком в учителях Священного Писания, с одобрения и по совету своих верных собратьев и отца настоятеля посетить близлежащие монастыри.

И когда он в непрестанной и неотступной молитве испрашивал благословения Вседержителя вспомоществовать ему, то, вдохновленный свыше Божественной благодатью, пришел в монастырь, который до сего дня называется Нутсельским²²⁰, и, побуждаемый духовным усердием к чтению Писаний, выбрал себе в учителя блаженной памяти настоятеля Винберта²²¹, в то время управлявшего упомянутым монастырем по предписаниям устава ордена достойным подражания образом, а братьев, с ним там жившим, – в товарищей. И так, связанный с сообществом служителей Божиих, совершал он свое преданное служение Господу Богу, свое непрестанное бдение, исполненное многих усилий, и свой труд в чтении Слова Божия с прилежным рассуждением о нем, так что славно просиял глубочайшим познанием Писаний и опытностью в сочинительстве, постигнув в совершенстве как владение грамматическим искусством²²² и великолепную стройность стихотворных размеров²²³, так и простое историческое повествование и трехчастное²²⁴ толкование духовных Писаний. В конце концов он сам стал наставником в предании отцов и мастером преподавания, он, который не гнушался быть прежде учеником и у подчиненных; так как обычай посвященной Богу жизни таков: кто не дерзает господствовать над своими собратьями, кто прежде не познал себя в подчинении другим, тот не может заставлять своих подчиненных учиться истинному послушанию, если он не хочет сам по-настоящему следовать ему по высшему повелению начальствующего над ним²²⁵. Это послушание он оказывал всем, кто жил вместе с ним, а особенно настоятелю, которому он подчинялся по предписаниям правил в монашеском смирении, так что он не ослабевал в ежедневном рукоделии и постоянном исполнении своих обязанностей, неуклонно следуя правилам и испытанным уставам блаженного отца Бенедикта. Он являл себя в словах и обращении, вере и чистоте образцом доброй жизни (см.: 1Тим. 4:12), так что все имели часть в плодах его добродетелей, а сам он – в вечной награде, ожидающей верных. Бог один только знает сокровенное (см.: Дан. 13:42) и зрит в глубину сердца, там укоренились его высокое смирение и любовь. Благодаря этим добродетелям он привязал к себе своих товарищей в усердном труде, так что одновременно внушал им страх и любовь, и они, по увещанию апостола (см.: Рим. 12:10), предупреждали его во взаимной почтительности, как отца, в то же время имея его в Божественной любви своим товарищем. Братолюбие и полнота небесного наставничества увеличились в нем настолько, что слава о его святых наставлениях необыкновенно возросла и имя его стало известно как в мужских, так и в женских обителях, многие из мужей устремились к нему, полагаясь на свои мужеские силы и движимые стремлением к изучению Писания, и пили из целительного источника знания, внимательно изучая многочисленные Книги Писания. Те же, кто принадлежал к слабейшему полу и кому длительная отлучка из монастыря была запрещена, движимые духом Божественной любви, приглашали к себе мужа, исполненного столь высокой мудрости, постоянно подвизались в постижении небесного, проходя из Писания одно за другим, и усердно постигали тайны и сокровенную сущность таинств. Божественная благодать возвысила его так, что он, по примеру и слову знаменитого проповедника и учителя народов (см.: 2Тим. 1:13; 2:15), держался за путеводную нить целительных слов в любви и верности ко Христу и усердно старался явить себя пред Богом надежным и несмущаемым работником, который право правит слово истины.

Наше повествование, направленное до сих пор на то, чтобы представить в общем виде его ежедневные подвиги – духовные размышления и постоянное воздержание, должно сделать шаг в сторону, чтобы мы смогли удобнее и в немногих словах проследить возвышенные труды этого святого мужа на всех ступенях его духовного возрастания, таким образом обстоятельно рассмотреть жизнь досточтимого Бонифация и сопроводить ее точным рассуждением, чтобы он стал для нас примером вечной жизни и наглядным образцом апостольского просвещения. Он, который по примеру святых, счастливо преодолев тяжкий путь познания небесного и явив себя народам первооткрывателем и вождем, вошел во врата Господа нашего, в которые войдут праведные (см.: Пс. 117:19–20), и отверз их нам.

И с самого детства до ветхого старческого возраста он непрестанно подражал мудрости отцов, ежедневно напечатлевая в своей памяти слова пророков и апостолов, начертанные пером святости, а также славные страдания мучеников, помещенные в Писаниях, в особенности же евангельское Предание Господа нашего, и, по слову апостола, ел ли он, пил ли, или делал что-либо иное, всегда воздавал сердцем и устами хвалу Богу (см.: 1Кор. 10:31) и восходил на вершины Божественного ликования, следуя изречению псалмопевца: Благословлю Господа во всякое время; хвала Ему непрестанно в устах моих (Пс. 33:2).

Он воспламенялся таким стремлением к Священному Писанию, что часто предавался со всяческим усердием подражанию ему и слушанию его, и то, что было написано для научения народов, он излагал им сам в пламенной проповеди с удивительным красноречием, прибавляя уместные притчи. При этом ему был присущ такой рассудительный характер, что его жесткое порицание не имело недостатка в мягкости, а мягкость – в силе увещания, и если даже его охватывало пламя ревности, то оно угашалось кротостью его любви. Поэтому и богатым, и сильным, и свободным, и рабам он в равной степени преподавал наставления священного увещания, вследствие чего он не хотел ни приобрести богатых лестью, ни притеснить рабов и свободных излишней строгостью, но, по слову апостола, хотел для каждого сделаться всем, чтобы приобрести всех (ср.: 1Кор. 9:22).

Он не присвоил себе раньше времени по собственному разумению печать небесной мудрости и не восхитил ее своей дерзостью, но восприял ее в возрасте тридцати или более лет, уже будучи преуспевшим в святом смирении, возведенный к ней своим учителем и собратьями и, таким образом, щедро облагодатствованный многими дарами, достиг степени священства, так что он полностью предался подвигам милосердия и раздаяния милостыни, насколько это ему позволяли правила монашеской жизни, а также всегда соблюдал часы ночных бдений еще даже до их начала и с усердием упражнялся в многотрудном молитвенном делании.

Его выдержку никогда не одолевал гнев, ярость не колебала долготерпения, страсть не побеждала самообладания, пресыщение не нарушало воздержания, он настолько покорил себя посту, что не пил ни вина, ни сикера (см.: Лев. 10:9; Числ. 6:3; Втор. 29:5; Иудиф. 13:4,7; Лк. 1:15), подражая отцам обоих Заветов, так что он мог сказать вместе с превосходным учителем язычников: Усмиряю и порабощаю тело мое, дабы, проповедуя другим, самому не остаться недостойным (1Кор. 9:27).

После того как мы вкратце изложили возвышенные добродетели этого святого мужа, мы полагаем, что ни в коем случае нельзя обойти молчанием следующее: то, о чем мы услышали через мужей, достойных всяческого доверия, и что мы стараемся сделать общеизвестным в письменном изложении, а именно: с каким напряжением сил он пребывал в начатом добре и в усердном стремлении побуждал свою душу также к дальнейшим свершениям.

Как он долгое время воспитывал свой дух, упражняясь в вышеупомянутых добродетелях и находясь, как выше было сказано, в степени священства, день ото дня возвышался до величайших свидетельств всего доброго, то еще в царствование западно-саксонского короля Ины²²⁶ из-за того, что неожиданно произошло возмущение, вдруг возникло в Церкви опасное положение, и рабы Божии, направленные главами Церквей, сразу же собрались на Собор под председательством названного короля²²⁷. Когда вскоре все собрались, среди обладателей различных священных и церковных степеней был мудро поставлен насущный вопрос, какой совет нужно держать при этом возникшем недавно споре, и, приняв обдуманное решение, верные в Господе сочли уместным отправить к архиепископу города Кантуария²²⁸ Берехтвальду²²⁹ посланника, чтобы им не было вменено в дерзость и неразумие, если бы они предприняли что-либо без совета этого высокого епископа. Когда же все начальники и весь клир одобрили это мудрое общее решение, король тотчас обратился с речью ко всем рабам Христовым, чтобы они указали, кому можно было бы поручить исполнение упомянутого посольства. Тогда великий во Христе настоятель Винберт, который предстоял названному выше монастырю, и Винтра, который возглавлял монастырь Тиссесбург, и Беорвальд, который как кормчий Божий руководил монастырем, называвшимся раньше Глестингабург, а также многие другие отцы того же положения, тотчас призвали нашего святого мужа и привели его к королю, который поручил ему посольство, сообщив, в чем суть, и отпустил его с миром со многими спутниками. После того как ему было поручено это посольство, он в соответствии с указаниями предстоятелей прибыл после благополучного путешествия в Кент и открыл архиепископу, увенчанному достоинством первосвященника, по порядку и мудро все, что ему поручил сказать король, и возвратился спустя несколько дней на родину с любезно ему данным ответом, передал принятое достопочтенным архиепископом благожелательное решение названному королю и упомянутым выше рабам Божиим и доставил тем самым всем великую радость. В скором времени благодаря удивительной благости Божественного Промысла его имя стало настолько известным и находилось как у всех мирских начальников, так и у обладателей церковных санов в таком почете, что он уже теперь очень часто присутствовал на их собраниях, что впоследствии пошло ему на пользу.

Но поскольку посвященный Богу дух не поддается на соблазны суетной мирской славы, то он начал всеми силами избегать общения с родителями и родственниками и устремлялся в своих мыслях больше на чужбину, чем к родным местам в стране своих отцов. Когда же он долгое время усердно размышлял о том, чтобы оставить отечество и родителей, то доверился в конце концов вышеупомянутому блаженной памяти отцу, открыл ему все тайны своего сердца, которые доселе были сокрыты, и постарался настоятельной просьбой подвигнуть к тому, чтобы он одобрил его намерение. Тот же, изумленный и исполненный вначале великого удивления, сперва отказал просящему, или, лучше сказать, убегающему, в испрашиваемом позволении на путешествие, чтобы охладить пыл предпринятого намерения. Но затем, поскольку попечение всесильного Бога содействовало ему во все возрастающей мере, речь просящего достигла такой силы, что он получил благословение настоятеля и братий, живших с ним по монастырским правилам, и предпринял путешествие, которого горячо желал и которое также совершил по наставлениям Господа Бога, ибо они (братия. – Иг. Е.) с готовностью предоставили ему средства, необходимые для повседневной жизни, и обращали свои молитвы о нем ко Господу с большим сердечным участием, проливая потоки слез.

Вооруженный духовным снаряжением и снабженный необходимым для сей жизни, чтобы тем самым не нуждаться в средствах к той и этой жизни, он отправился с двумя или тремя братиями, которых он взял с собой, имея потребность в их телесной и духовной поддержке, и, пройдя неизмеримые расстояния страны, прибыл в радостном сопровождении верных братий в место, куда привозились товары для продажи на рынке и которое и по сей день называется старинным англосаксонским именем Люнденвич. Сделав там короткую остановку для отдыха, взошел он – редкий гость для усердных моряков – с разрешения капитана на корабль, заплатил деньги за проезд и при благоприятном ветре прибыл в Дорстет и пробыл там некоторое время, денно и нощно воздавая должное благодарение Господу Богу.

Но поскольку тогда язычники вероломно напали, и враждебное разделение между Карлом, славным князем и герцогом франков, и Редбодом, королем фризов, повергло оба народа в беспокойство, и большая часть Христовых церквей, которые прежде подчинялись владычеству франков во Фрисландии, из-за нависшего над ними преследования Редбода и по причине изгнания рабов Божиих была опустошена и разрушена, а в заново устроенных языческих храмах возобновилось мерзкое служение богам, человек Божий, увидев этот позор и уничижение, отправился в Трехт²³⁰. Он обождал здесь несколько дней и обратился к прибывшему туда Редбоду, чтобы выяснить, может ли в будущем открыться ему место для проповеди во многих пройденных и осмотренных им областях этой страны, так как он принял в себе решение, если когда-нибудь обнаружится, что хотя бы часть этого народа готова принять Евангелие, – сеять здесь семя Слова Божия. Это подтвердило по прошествии многих лет славное свидетельство его мученической кончины.

Особый долг святых мужей состоит в том, что если при определенных обстоятельствах их труд остается без силы духовного произрастания, они с плодом труда, творящим прибыток, идут дальше в другие места, так как напрасно населяется место, если на нем отсутствует плод святости.

Так и святой муж, пребыв некоторое время в бесплодной стране фризов, по прошествии лета и части осени покинул иссушенное, жаждущее росы небесного оплодотворения побережье и, взяв с собою своих спутников, отправился назад на родную землю, снова взыскав уединения своего монастыря, и провел здесь, принятый с любовью радушно расположенной к нему братией, зиму второго года, по слову апостола и учителя народов, который говорит: Ибо я положил там провести зиму (Тит. 3:12).

Разобрав отчасти добродетели святого мужа, мы предаем огласке дальнейшее течение его жизни, как оно стало нам известно благодаря изустным повествованиям, чтобы тем, кто стремится подражать его жизни, нравам и его святому поведению, путь к этому был бы известен и открыт.

Выстояв в больших опасностях путешествия, избежав грозных морских бездн, присоединившись по возвращении к сообществу своих братий и прожив много дней в общении с ними, он был охвачен сильной скорбью, а его сердце стеснено новой печалью, так как он наблюдал, как дряхлые члены его учителя на глазах становились еще слабее, и как – пока монашеская братия собиралась вокруг содрогающегося и ослабленного болезнью, а ее сила все возрастала – приближался день разлучения с этим миром, и как учитель, наконец, сложив с себя оковы тела, среди печали и плача собравшихся братий испустил свое последнее дыхание. Поскольку же в сердцах святых часто находит отклик сочувствие, которое принимает скорбное участие в чужом горе и обычно долгое время живо ему сопереживает, потому лишь только что они сами (святые. – Иг. Е.), по слову апостола, всегда утешаются в Господе (см.: 2Кор. 1:4), то и он вскоре снова дружественно обратился к братиям и, всегда памятуя о предании отцов, увещевал их назидательными речами неопустительно во всем соблюдать предписания правил и церковные постановления и наказывал им вновь подчиниться водительству духовного отца. Тогда все они в единодушной просьбе и молении требовали от этого святого мужа, который в то время звался Винфрид, чтобы он принял на себя пастырскую должность настоятеля. Он же презрел положение, которое предлагало ему его отечество, уклонился от высшего руководства, уже ожидая такого определения о себе и будучи готовым к нему, и с усердными извинениями отказался от всей прочности положения, доставляемой будущим наследством.

Когда же прошла зима и сошла летняя жара, он возобновил прерванные в прошлом году намерения и направил все свои усилия на повторение путешествия. На этот раз он хотел отправиться к порогам апостолов в Рим с рекомендательным письмом²³¹ Даниила, блаженной памяти хранителя народа Божия²³². Впрочем, еще некоторое время его удерживали дела, касавшиеся остающихся, еще лишенных своего отца братий; также и любовь сетующих о его отъезде, и скорбное страдание всех готовило ему временные препятствия, так что его душа была охвачена большой печалью и он не знал, на какую сторону он должен был обратиться. Он особенно страшился, что паства, которая доселе была вверена его учителю, а теперь осталась без защиты опытного пастыря, по его отшествии будет отдана на растерзание волкам, его беспокоило опять-таки, что осеннего времени уже не хватит для путешествия в далекие края. Но поскольку всесильный Бог, воспомянув его благочестие, обычной Своей милостью благоволил избавить Своего раба, душа которого была так тяжко стеснена, от тягостной скорби и дать его пастве подобающего наставника, то преждепомянутый епископ рассудил в своем сердце дело братий и поставил настоятелем мужа отличных дарований по имени Стефан, а нашего святого мужа по его воле направил безопасно идти долгими путями паломничества в определенные ему места. Тот же, попрощавшись с братиями, спешно выехал и, пройдя длинный путь по стране, прибыл, как и желал, к уже упомянутому выше месту Люнденвич; там он сразу же поднялся на борт быстроходного парусника и начал бороздить неизведанные морские стези. И, к радости моряков, сильный нордвест мощно надувал паруса, и при полном ветре они в счастливом плавании быстро пришли к устью реки, называемой Квент. Не устрашившись опасностей кораблекрушения, они высадились целые и невредимые на пустынном берегу и оставались в Квентвиче, пока к ним не присоединилось достаточное число спутников. И когда все они собрались – а уже грозили ударить зимние морозы, – то шли день за днем вперед и посещали множество храмов, посвященных святым, молясь, чтобы им было даровано под Покровом Восседающего на небесах перейти снежные вершины Альп, встретить милостивое обращение от лангобардов и легче избежать злых шуток и грубости солдат²³³. После того как благодаря заступничеству святых, под Покровом Божиим весь сонм товарищей, вверившихся водительству этого святого мужа, счастливо добрался до гробниц апостолов, они сразу же сотворили благодарственную молитву Христу за Его защиту, с большой радостью вошли в собор святого Петра, князя апостолов, и молились здесь о прощении своих согрешений, причем многие из них принесли различные дары.

По прошествии немногих дней святой муж получил возможность говорить с блаженной памяти папой Григорием, епископом апостольской кафедры, вторым после первого (Григория. – Иг. Е.) и предшественником последнего, который также среди римлян назывался Григорием Младшим, и в точности открыл ему причины своего путешествия и прибытия, а также сообщил ему, как он уже долгое время в гнетущем нетерпении стремился к этому. Папа внезапно взглянул на него с веселым лицом и улыбающимися глазами и спросил, принес ли он рекомендательное письмо от своего епископа. Тот же в радостном волнении достал из своей рясы свернутый и запечатанный согласно обычаю пергамент и грамоту и подал их священной памяти мужу, достойному всяческого удивления. По получении послания папа велел ему тотчас удалиться. Потом же, прочитав письмо и проверив подлинность верительной грамоты, апостольский папа в продолжение долгого времени вел с ним усердные и ежедневные собеседования, пока не настало лето, а вместе с ним и время отъезда и возвращения.

Но когда пролетел месяц нисан²³⁴ (апрель) и уже открыл двери месяц яри (май), то он, получив – как и просил – от апостольской кафедры благословение и письмо, был отослан посетить дикие народы Германии и исследовать, хотят ли невозделанные пашни их сердец быть возделаны плугом Евангелия и принять семя проповеди. Так он вместе со своими товарищами тотчас отправился в обратный путь, снабженный большим количеством святых мощей, и вступил в область Италии²³⁵, где обратился к блистательному королю лангобардов Лиодобранду, передав ему в знак приветствия дары мира. Принятый с почестями, он дал отдых утомленным дорогой членам. После этого, щедро одаренный, он пересек гористые местности и протяженные плодоносные долины той страны и перешел горные хребты Альп.

Затем он вступил в незнакомые области Баварии и пограничных земель Германии и прошел оттуда в Тюрингию, чтобы по поручению апостольской кафедры произвести там осмотр, подобно мудрой пчеле, которая, по своему обыкновению, облетает поля и в тихом жужжании крыльев исследует множество ароматных цветов, испытывая жалом, где скрывается медоносная сладость нектара, и собирает ее, гнушаясь горечью всякого смертельного яда, в свои соты, и, чтобы сравнить с этим слово апостольского учения (см.: 1Фес. 5:21), все исследует и сохраняет только лучшее. Таким образом святой муж обращался в Тюрингии согласно данному ему приказу апостольского священника к старейшинам и князьям всего народа со словами духовного назидания и призывал их возвратиться на путь истинного познания и к свету благоразумия, который они, обманутые дурными учителями, уже давно в большинстве своем потеряли. Но и духовенство и священников, часть из которых, впрочем, отправляли службу всесильному Богу, а другие, осквернившие и замаравшие блудодеянием целомудренное воздержание, которое они как служители святых алтарей должны были сохранять, лишились этого дара, он снова обращал, насколько это было в его силах, своими евангельскими речами от распутий зла на правый путь церковных установлений, увещал и поучал их.

Потом, сопровождаемый своими братиями, он вступил во Франконию. Услышав же о смерти фризского короля Редбода, с великой радостью поднялся на корабле вверх по руслу реки, желая, чтобы теперь и Фрисландия приняла Слово Божие. Так он прибыл в страны, которые еще не были возделаны небесной проповедью, и, поскольку теперь прекратились преследования жестокого короля Редбода, он насаждал семя Божественного учения и, утоляя голод слышания Слова Божия, насыщал вечной пищей проповеди множество тех, кто доселе томился голодом в языческом суеверии.

И теперь сразу же труду, которого он вожделел в сердце, сопутствовал легкий успех, и по милости Господа Бога воссиял вожделенный свет возвещаемого учения, и снова укрепилось господство над фризами славного герцога Карла, возгремела труба Божественного Слова, и громогласно раздался глас благовествующих, которым небесная роса дала плодоносное произрастание. В это же время Слово Божие было также распространяемо достопочтенным мужем Виллибрордом и его сотрудниками. Когда же наш святой раб Божий узрел, что хотя жатва и многа, а делателей на ней мало (Мф. 9:37), то в течение трех лет он был деятельным сотрудником архиепископа Виллиброрда и приобрел для Господа при помощи упомянутого епископа с большим о Христе старанием немалое число народа, разрушая языческие храмы и возводя дома молитвы.

Но поскольку этот великий епископ уже был в преклонных летах и его тяготило большое число прожитых лет, он решил – тем более что и его ученики склоняли его к тому, – мудро опасаясь за свой слабый возраст, сотворить себе опору в многотрудном служении и из малой общины учеников выбрать верного мужа, который мог бы управлять большим народом. Для этого он призвал нашего раба Божия и увещевал его назидательными речами восприять епископское служение, чтобы помогать ему в окормлении народа Божия. Но тот в глубоком смирении тотчас уклонился и, сказав, что он отнюдь не достоин епископства, просил, чтобы его не удостаивали столь высокой чести, так как он не достиг еще надлежащего возраста; он свидетельствовал, что еще не достиг пятидесятилетия, чтобы, по предписаниям церковных канонов²³⁶, иметь право быть рукоположенным во епископа, и, приводя все возможные извинения и отказы, всячески пытался избежать этого высокого сана. Упомянутый святой проповедник и священник укорял его кроткими словами увещания, неустанно пытаясь склонить его к принятию предложенного сана, особенно представляя ему великую нужду вверенного ему народа.

И поскольку он даже после подобных увещаний не дал своего согласия на принятие столь высокого сана, в этом долгом словесном препирательстве между ними возникла духовная борьба и некое доброе разделение, которое, впрочем, ничуть не мешало их единомыслию. А именно: один с большой решительностью отвергал честь высокого сана, другой же, побуждаемый стремлением к благочестивой цели, желал спасения душ. Когда же они, обмениваясь речами, уже привели друг другу множество оснований, наш раб Божий, как бы состязаясь на ристалище духа, начал держать следующую извинительную речь: «О, Преосвященный епископ! О, наставник в духовной брани! Я имею от блаженной памяти папы Григория задание для народов Германии, я посланник Апостольского престола к варварским народам Запада. Свободным произволением я подчинился твоему руководству и по собственному смышлению и воле связал себя с тобой, не поставив о том в известность великих господ²³⁷, хотя я и по сей день подчинен им по обету служения и послушания. Поэтому я не дерзаю, не получив от Апостольского престола совета и ясно выраженного приказания, воспринять посвящение в такую высокую степень». И другими весомыми аргументами подкреплял он свою просьбу, сказав: «Заклинаю тебя – так как я связан узами собственных обетов – отпустить меня в те страны, в которые меня изначально оправил Апостольский престол!» Когда же человек Божий услышал содержание его столь значительных обетов, он тотчас преподал ему свое благословение и разрешение на отъезд. Он сразу же отправился в путь и в конце концов добрался до места, которое называлось Аманабург, питаемый, по слову апостола, словами веры и добрым учением, которому он последовал (1Тим. 4:6).

Мы проследили с самого начала отдельные (...) и свидетельства добродетелей этого святого мужа, а также его непрестанные труды ради Господа, чтобы тем самым быть в состоянии привести на память следующие доказательства его совершенства более отчетливо и во всех подробностях. Когда он приобрел для Господа во Фрисландии большое количество народа и многие, наученные его духовным учением, чрез воссияние лучей истинного света пришли к познанию истины, он отправился ради проповеди под отеческим Покровом Божиим в другие страны Германии, достиг с помощью Божией вышеназванного места, представ братьям-близнецам по имени Деттик и Деовульф, и отвратил их от позорного почитания изображений богов, которому они прилежали, весьма злоупотребляя остатком имени христианства; он отвратил также большое количество людей от греховных суеверий язычества, когда открыл им верный путь познания и они оставили свое ужасное заблуждение, и, собрав сонм рабов Божиих, основал небольшой монастырь. Он освободил также на границах Саксонии народ гессенцев, который до тех пор коснел в заблуждении, языческих обрядов, от пленения злыми духами через проповедь евангельского Благовестия.

Очистив затем многие тысячи людей от скверны древнего язычества и крестив их, он послал проворного и надежного посланника по имени Бинна с письмом в Рим²³⁸ и в немой букве своего письма открыл досточтимому отцу, епископу Апостольского престола, все по порядку, что с ним сталось по благодати Божией; он также известил его, что большое число людей, просвещенных Божественным Духом, приняли Таинство рождения в жизнь вечную. Он сообщал также и о вещах, которые касались ежедневных нужд Церкви Божией, а также поддержки народа, и задавал многоразличные вопросы Апостольскому престолу, чтобы получить соответствующее наставление. Когда же сей названный посланник пребыл несколько дней в Риме и уже приближалось время его возвращения, он получил от вышеназванного обладателя Апостольского престола ответ на переданное им писание, тогда он тотчас возвратился и в скором времени передал папирус, который содержал писание Апостольского престола, своему учителю.

Когда же святой муж прочел переданное письмо, он ясно понял, что приглашен в Рим, и быстро устремился туда, являя свое полное послушание. С многочисленной свитой, окруженный сонмом братий, он прошел через страну франков и бургундов, а затем, преодолев альпийские высоты, – Италию и границы воинственных лангобардов. Когда же он узрел стены города Рима, он тотчас воздал достойную хвалу великому Богу и, вошедши вскоре после этого в храм святого Петра, укрепился внутренней молитвой. Но едва он успел освежить покоем свои усталые члены, как блаженному Григорию, епископу Апостольского престола, было сообщено о прибытии этого раба Божия. Он был хорошо встречен и препровожден в покои.

Когда же настал подходящий день для взаимного общения и славный епископ Апостольского престола отправился в храм святого апостола Петра, наш раб Божий был тотчас приглашен туда же. После того как они приветствовали друг друга немногими словами мира, апостольский архипастырь начал испытывать его в исповедании и предании церковной веры. Наш человек Божий отвечал ему смиренной речью: «О, апостольский господин! Знай, что я, чужеземец, неискусен в вашей речи. Но я прошу, чтобы ты предоставил мне досуг и время, чтобы написать мое исповедание веры, и тогда немая буква моего писания откроет тебе мою веру в полной мере осмысленно». Тот тотчас дал это разрешение и повелел, чтобы он как можно скорее передал ему соответствующее писание. Так он написал в очень короткое время исповедание Святой Троицы²³⁹ в полном соответствии с правилами римской речи и передал его названному епископу.

Затем он должен был еще несколько дней подождать и наконец снова был извещен о приглашении и препровожден в Латеранский дворец, где он, опустив взор свой долу, тотчас бросился в ноги апостольскому епископу, испрашивая его благословения. Тот сразу же воздвиг его от земли и отдал этому рабу Божию писание, которое показывало его чистую, непорочную и истинную веру, пригласил его сесть, наставляя и поучая его душеполезными учениями, дабы он сохранял в себе без изъяна оружие неповрежденной веры и постоянно проповедовал бы ее другим по мере своих сил. Он коснулся также в своих вопросах многих других сторон святой религии и истинности веры, так что они провели весь день в беседе друг с другом. Наконец, он осведомился, как народы, которые прежде ходили путями нечестия, теперь благодаря его проповеди приняли истины веры. И когда он уверился в том, что тот приобрел для общения с истинной Церковью огромное число людей, отвратив их от мерзкого почитания злых духов, он сообщил ему, что хочет даровать ему епископское достоинство и поставить его над народами, которые прежде, лишенные пастырского окормления, по слову Господа Бога нашего, прозябали, как овцы, не имевшие пастыря. И поскольку он теперь уже не дерзнул противоречить столь высокому епископу, обладателю Апостольского престола, то согласился и послушался. Тогда святейший епископ назначил день посвящения на день перед декабрьскими календами²⁴⁰.

Когда же настал этот высокоторжественный праздник, который одновременно был днем памяти святого Андрея и днем учиненного посвящения, святой епископ Апостольского престола удостоил его епископского сана, дав ему имя Бонифаций²⁴¹, и вручил ему книжицу²⁴², в которой были собраны священнейшие правила церковных постановлений, как они были составлены на собраниях епископов, с повелением, чтобы отныне путеводная нить этих епископских учений и постановлений пребывала бы при нем неизменно и чтобы он наставлял вверенный ему народ этими примерами. Он предоставил также ему, как и всем его спутникам, право тесного общения со святым Апостольским престолом²⁴³ отныне и до века и поставил нашего святого мужа, воссиявшего в епископском достоинстве, благодаря ненарушимой грамоте под защиту и покровительство державы славного герцога Карла²⁴⁴.

Он же, идя далеко в обход, прошел области многих народов и, наконец, пришел к названному князю франков, которым он был с почестями принят. И передав герцогу Карлу письмо Римского епископа и Апостольского престола, он был взят князем под покровительство и защиту и возвратился назад к уже прежде посещенным им гессенским пажитям с позволением герцога Карла действовать там.

Тогда многие гессенцы, которые приняли кафолическую веру и были укреплены седмеричной (ср.: Ис. 11:2) благодатью Духа, приняли также возложение рук. Другие же, дух которых не был еще укреплен, отказывались принимать непорочные истины чистой веры. Некоторые тайно приносили жертвы деревьям и источникам, другие творили это совершенно открыто; иные напротив – кто открыто, а кто тайком – занимались видениями, предсказаниями, толкованиями и колдовством, прочие же увлекались амулетами и изъяснением знаков и, по обычаю, совершали многоразличные жертвоприношения. Другие же, которые были более здравого рассудка и отказались от всякого языческого служения кумирам, ничего этого не творили.

С их помощью и советом он в присутствии собравшихся вокруг него рабов Божиих в месте, называвшемся Гейзмар, срубил огромный дуб, который имел старое языческое название дуб Юпитера. Когда же он в дерзновении своего стойкого духа начал валить дерево, то огромная толпа язычников, присутствовавших при этом, в своем сердце люто прокляла его как врага их богов. Но как только он лишь дотронулся топором до дерева, огромный дуб был тотчас сотрясен снизшедшим свыше Божественным дуновением, низринулся на землю с поломанной кроной и как бы силой вышнего мановения сразу распался на четыре части, и четыре невыразимо огромные колоды равной длины предстали на всеобщее обозрение, хотя стоявшие вокруг братия не приложили к тому никаких усилий. Когда это увидели язычники, прежде поносившие христианскую веру, они обратились, оставили свои прежние пороки, прославили Бога и уверовали в Него. После этого Преосвященный епископ, посоветовавшись с братиями, выстроил из дерева этого дуба дом молитвы и освятил его в честь апостола Петра²⁴⁵.

Когда он совершил все это и заступлением Небесного Царя вышел победителем, то сразу же отправился в Тюрингию. Там он обратился к старейшинам родов и князьям народа, подвигая их к тому, чтобы они отвергли слепоту своего неведения и снова бы вернулись к уже прежде принятой ими христианской вере. Как раз в то время, когда пала власть их королей, большое число их графов во время губительного правления Теобальда и Гедена²⁴⁶, которые творили над ними мрачное беззаконие тиранического герцогства и насильственное господство, основанное более на опустошении, нежели на отдаче, было либо устранено ими чрез убиение, либо взято в плен во время походов на врага, или было притесняемо через всевозможное зло в такой мере, что еще сохранившийся остаток народа покорился владычеству саксов. Но с прекращением власти христианских герцогов в народе исчезла и ревность к христианской религии, к нему проникли лжебратия, которые обманывали народ и под именем христианской религии открывали вход гнуснейшей секте еретиков. Из них нужно упомянуть Торхтвина и Беретера, Эанберта и Хунрада, блудников и прелюбодеев²⁴⁷, которых, по слову апостола (см.: Евр. 13:4), будет судить Господь Бог наш. Они возбудили ужасное сопротивление человеку Божию, но благодаря противопоставленному им истинному Слову Божию были низложены и подпали под приговор полагающегося им воздаяния.

Когда же в народе вновь воссиял свет веры и он был вырван из пут сильного заблуждения, а вышепоименованные приверженцы злого врага и опасные соблазнители народа были изгнаны, то он пожал обильную жатву, несмотря на то что получал поддержку лишь от немногих делателей (см.: Мф. 9:37). И хотя он вначале должен был испытать в большой степени лишения и нужду этого мира и ему препятствовали многоразличные скорби и притеснения, он, несмотря ни на что, продолжал сеять семя Божественного Слова. И как постепенно число верующих стало увеличиваться и в то же время умножилось число проповедников, то сразу стали воздвигаться храмы, и проповедь его изливалась обильно. Также в местечке Орторпф был учрежден монастырь²⁴⁸, после того как прежде произошло объединение рабов Божиих и монахов, которые жили в высокой святости. Они, по примеру апостолов (см.: 1Кор. 4:12), добывали себе одежду и пропитание своими руками в усердных трудах.

И случилось так, что слава его проповеди возблагоухала и распространилась настолько, что его имя возгремело в большей части Европы и к нему устремилось из стран Британии множество рабов Божиих, учителей и переписчиков, а также и других мужей, искусных в различных ремеслах. Очень многие из них подчинялись его руководству как монахи и во многих местах призывали народ вернуться с нечестивых распутий язычества, другие же проповедовали Слово Господне в деревнях и весях в Гессенской стране, иные же и в Тюрингии, рассеявшись повсюду среди народа.

Когда же из обоих народов уже большое число приняло таинство веры (1Тим. 3:9) и многие тысячи людей были крещены и когда блаженной памяти обладатель Апостольского престола папа Григорий II разлучился с сей жизнью, а славный Григорий Младший занял кафедру Апостольского престола, он снова отправил своих посланников в Рим, которые приветствовали²⁴⁹ епископа Апостольского престола и предъявили ему свидетельство прежней тесной дружбы, которую заключил его предшественник по благодати со святым Бонифацием и его споспешниками; они свидетельствовали и в дальнейшем его смиренную преданность и покорность Апостольскому престолу и затем по данному им поручению просили, если это будет благоугодно, чтобы и впредь в святом послушании оставаться причастными дружбе и общению со святым епископом и всем Апостольским престолом. На это святой епископ Апостольского престола тотчас дал им милостивый ответ и удостоил Бонифация, а также его подчиненных тесного общения и дружбы Апостольского престола, он пожаловал ему архиепископский паллиум²⁵⁰ и с почетом отправил посланников с подарками и мощами различных святых на родину.

Когда же посланные вернулись и передали благосклонные ответы апостольского мужа, то он весьма возрадовался, что в своей немощи был так подкреплен благоволением Апостольского престола, и, вдохновляемый содействием Божественной благодати, выстроил Господу две церкви – одну во Фридесларе, которую он освятил в честь святого Петра, князя апостолов, другую в Гаманабурге в честь святого Архангела Михаила. При обеих церквах он устроил монашеские общины, где собрал немалое число служителей Господа, так что до сегодняшнего дня там со смирением воздается Богу слава, честь и благодарение.

После того как он совершил все это, как предписывают церковные правила, он еще при жизни герцога Хугберта²⁵¹ пришел в Баварскую страну. Он проповедовал там с большим усердием и обходил эту страну, осматривая храмы. Он вооружился столь праведной и храброй ревностью, что одного схизматика по имени Эремвульф²⁵², который был погружен в еретическое безумие, предал проклятию и низверг, как то повелевают определения канонов, и освободил тем самым народ от его извращенного идолопоклоннического учения. Затем он снова отправился назад к братиям, которые в его епархии были вверены его попечению, по слову апостола, имея желание прийти к братиям (Рим. 15:23).

Мы избрали отдельные примеры, свидетельствующие о заслугах этого мужа, чтобы в кратких словах изложить, как он на протяжении всей своей жизни неотступно руководствовался предписаниями религии. Это ведь давно испытанный святыми путь: ежедневно назидаясь примером других, воздвигать себя к еще большей добродетели, чтобы, несмотря на умаление отпущенных дней жизни, сила живущей в них любви постоянно возрастала.

Когда же в Гессене и Тюрингии было основано немалое число церквей, вверенных отдельным управителям, он в третий раз отправился в Рим, сопровождаемый сонмом учеников, по причине своих тесных дружественных отношений со святым апостольским епископом и со всем священством Римской Церкви, чтобы насладиться душеполезными наставлениями святого отца и поручить себя молитвам святых, поскольку он был уже в преклонном возрасте. Когда он после невероятно долгого путешествия предстал перед апостольским господином Григорием, вторым Младшим, он был милостиво им принят и стал столь почитаем всеми – и римлянами, и чужестранцами, – что многие устремлялись в Рим, чтобы услышать его назидательные поучения, и множество франков и баварцев, а также саксов из Британии и пришельцев из других стран усердно внимали его наставлениям.

После того как он провел значительную часть года в этих странах, повсюду посещая храмы с мощами святых и молясь перед ними, он, простившись с достопочтенным мужем, епископом Апостольского престола, отправился домой, щедро наделенный дарами и мощами святых. Он проехал Италию и, вступив в пределы города Тицены, дал покой своим утомленным членам у достопочтенного короля лангобардов Лиутпранда.

Отправившись оттуда дальше, он посетил по пути домой жителей Баварии, следуя не только приглашению герцога Одило, но гораздо более своему свободному изволению, и пребыл у них много дней, проповедуя и благовествуя Слово Божие. Он возобновил также святыни истинной веры и религий и изгнал разрушителей храмов и развратителей народа. Одни из них еще в давние времена путем обмана дерзнули присвоить себе епископский сан, другие сами возвели себя в сан священника, третьи же опять-таки обманывали множество народа, скрывая это и многое другое. Но как святой муж, с детства предавший себя Богу, не мог стерпеть это беззаконие, которое не подобало Господу, то он отвратил названного герцога и весь народ от того несправедливого, еретического и лживого сонмища и от неканонических священников, которые обманывали народ. Затем он с согласия герцога Одило разделил Баварию на четыре епархии, где поставил четырех епископов, которых сам он по совершении посвящения и возвел в епископское достоинство. Первый из них, по имени Иоанн, получил епископскую кафедру в городе, называемом Зальцбург. Вторым был Эремберт, который имел верховный надзор над Церковью Фрайзинга, третьим был Гаибальд, который взял на себя пастырство и попечение о Церкви в городе Регенсбурге²⁵⁴. Когда же по укреплении христианского порядка все было направлено в надлежащее русло и в Баварии был восстановлен канонический строй церковной жизни, он отправился в обратный путь к своим Церквам, снова вступил в управление вверенным ему народом и, осматривая дворы своего словесного стада, надзирал за своим народом, спасая словесных овец от ужасных укусов волков.

Когда же закончилось временное господство славного герцога Карла²⁵⁵ и утвердилось владычество его сыновей Карломана и Пипина, то благодатию Господа Бога нашего и усилиями святого архиепископа Бонифация укрепился союз христианской религии, и у франков снова были восстановлены соборные постановления православных отцов и все улучшилось и исправилось по определению церковных законов. Так, с одной стороны, по увещанию святого мужа были расторгнуты неподобающие связи мирян с их сожительницами²⁵⁶, с другой стороны, были также расторгнуты и разъединены предосудительные союзы клириков и женщин²⁵⁷. Благодаря наставлениям святого Бонифация в названных герцогах возгорелся такой огонь Божественной любви, что они во многом освободили от дурного влияния укоренившихся в нем привычек народ, запутанный в собственном ослеплении, обманутый внушениями еретиков и потерявший надежду притязать на вечное наследство. Лжеучение вероотступников настолько затмило свет истинного знания в народе, что густой туман заблуждения покрыл большую его часть. Из них Эльдеберт и Климент, побежденные постыдной страстью к наживе, постоянно уводили народ с истинного пути, но святым архиепископом Бонифацием, с согласия достославных герцогов Карломана и Пипина, они были отлучены от единства Церкви и, по слову апостола, преданы сатане во измождение плоти, чтобы дух был спасен в день Господа нашего Иисуса Христа (1Кор. 5:5).

Когда же собрались епископы и пресвитеры, диаконы и клирики всех церковных степеней, которых славной памяти герцог Карломан велел созвать в своей империи, были проведены четыре Собора²⁵⁸, где архиепископ Бонифаций, в то время с позволения и разрешения того самого Карломана имевший епископскую кафедру в городе Майнце²⁵⁹, в качестве легата²⁶⁰ Римской Церкви и Апостольского престола (он был послан сперва святым и достопочтенным епископом Апостольского престола Григорием Младшим, Вторым, а затем Григорием, преемником Младшего, то есть – ежели учитывать Григория Первого – Третьим, мужем достославным) ратовал за то, чтобы в первую очередь для спасения и распространения небесного учения сохранять все множество церковных постановлений четырех главных Соборов. И как на Никейском Соборе, когда император Константин Август правил вселенной как самодержец, было низложено богохульство арианской ереси, и когда затем сто пятьдесят собравшихся отцов в то время, когда в Константинополе правил Феодосий Старший, анафематствовали некоего Македония, который отрицал Божество Святого Духа, и как при Феодосии Младшем двести епископов единодушно собрались в городе Эфесе и справедливой анафемой отлучили от Соборной Церкви Нестория, который утверждал, что во Христе два Лица, и как, наконец, потом на Халкидонском Соборе собрались шестьсот тридцать священнослужителей, которые по прежде определенному постановлению отцов отлучили Евтихия, архимандрита из города Константинополя, и его защитника Диоскора, восставших против соборной веры: так и во Франкской империи, после того как неверие еретиков было уничтожено на корню и заговор нечестивых истреблен, Божественный закон должен был получить распространение и содействие, постановления всех Соборов должны были быть приняты, и в то же время епископы должны были объединиться на основе утвержденных постановлений и древних правил в Соборы и духовные советы.

Все это из-за ежедневно угрожавшей опасности войны и попыток восстания соседних языческих народов – при каковой возможности иноземные народы стремились жестоко опустошить страну франков своими разбойничьими нашествиями – или же вовсе не происходило, или же было предано такому забвению, что воспоминание об этом у живших тогда народов чуть ли не совсем исчезло и ничто об этом уже не могло напомнить, ибо мир, даже если он снова будет восстановлен, ежедневно – как это заложено в его существе – претерпевает умаление и уменьшение, и если не обновится, неизбежно вовсе распадается, уничтожается и стремглав несется к предуготованному концу. Если же в этом странствовании смертной жизни духовными учителями для пользы всех страждущих в этом мире отысканы и однажды насаждены в человеческий дух врачевства, то правоверующими они должны охраняться сильным оружием и содержаться с непоколебимой уверенностью, чтобы их не покрыло человеческое забвение и чтобы соблазнительные увеселения мирских утех не препятствовали, по наущению диавола, их распространению. Поэтому этот святой епископ Господень, движимый столь глубокой и бесконечной заботой, возымел попечение о том, чтобы спасти народ от ухищрений смертоносной, злокозненной змеи (см.: Ис. 27:1); он также очень часто побуждал герцога Карломана устраивать прежде упомянутые церковные собрания, с тем чтобы как ныне живущим, так и последующим поколениям открылась бы премудрость духовного учения и, когда обман душ был бы упразднен, соделалось бы явным познание христианства.

Так как он предложил всем сословиям в известной мере зерцало канонического закона как образец доброго жительства, по причине чего всем явственно открылся путь истины, то он позаботился и о себе из-за немощи, которая постигла его вследствие старческого возраста, дав, по определению церковных предписаний, народам учителей, чтобы – останется ли он жив или умрет – народ не лишился пастырей, которые могли бы его исцелять. Так он рукоположил во епископы двоих благочестивых и усердных мужей, Виллибальда и Бурхарда, и отдал под их надзор вверенные ему Церкви, расположенные во внутренних областях Восточной Франконии и в пограничных областях Баварии. Виллибальду он указал в качестве кафедрального города его епархии место под названием Хегстед, а Бурхарду дал сан и должность на месте, которое именуется Вюрцбург, оставив на своем попечении Церкви, находившиеся в пограничных областях франков, саксов и славян²⁶¹. Так до самого славного дня своего разлучения с миром он непрерывно открывал народам узкий путь в Царство Небесное.

Когда же Пипин, счастливый наследник своего брата, благодатию Божией воспринял власть во Франкской империи и через короткое время, когда возмущение народов несколько улеглось, был произведен в короли²⁶², то начал по совести исполнять данные Богу благочестивые обеты и тотчас ввел в действие соборные постановления и завершил церковные начинания, которые предпринял его брат, верный увещаниям святого архиепископа. Он также почтил его исключительным благоволением и прислушивался к его наставлениям в Господе. Но так как сей святой муж, отягощенный телесной болезнью, все же не мог больше посещать все соборные заседания, то он по совету и с согласия славного короля решил дать вышеупомянутой пастве достойного пастыря и определил Лулла, своего ученика, одаренного высокими духовными дарованиями, быть учителем великой народной общины, возвел его в сан епископа²⁶³ и передал ему добытое непрерывным трудом наследие Христово. Лулл же был его верным в Господе спутником в странствованиях и свидетелем как его страданий, так и утешений (см.: 2Кор. 1:7).

Но поскольку Господь хотел изъять Своего раба из искушений мира сего и вырвать его из горестей временной жизни, то в Божественном Совете было решено, что он и рабы Божии, ходившие с ним, должны были идти во Фрисландию – в страну, которую он некогда оставил своим телом, но не сердцем, так что он там же, где и встал на путь проповедника веры и положил начало своему воздаянию, теперь должен был, расставаясь с миром сим, получить воздаяние с лихвой. Чудесным, почти что пророческим предсказанием он предвозвестил названному епископу приближающийся день своего отшествия. Он сообщил ему, какую кончину он воспримет при оставлении мира, и дал ему точные наставления касательно церковного управления и поучения народа. «Я сгораю от нетерпения, – говорил он, – вступить на определенный мне путь и уже не буду колебаться в решимости совершить вожделенное путешествие, ибо день моего разрешения уже приблизился и время моего отшествия настало (2Тим. 4:6). Скоро я, освободившись из темницы этого тела, отправлюсь к победной цели вечного воздаяния. Ты же, о верный сын, доведи до конца устройство Церквей, которым я положил начало в Тюрингии, усиленно и непрестанно возвращай народ с путей заблуждения, заверши также строительство начатой мною на реке Фульде церкви²⁶⁴ и отправь туда мое тело, состарившееся многими годами». Окончив эту речь, он прибавил еще несколько подобных слов и наконец сказал: «Сын мой, позаботься со свойственной тебе мудрой предусмотрительностью обо всем, в чем мы будем иметь нужду в нашем путешествии, и положи в мой книжный ящик льняное покрывало, чтобы завернуть в него мое изможденное тело». Когда же названный епископ (Лулл. – Иг. Е.) не мог скрыть своих воздыханий об этом столь великом горе и тотчас залился слезами, то святой Бонифаций по окончании беседы возвратился к другим предметам. По прошествии немногих дней²⁶⁵ он не стал более уклоняться от намеченного путешествия, но вместе со своими спутниками взошел на корабль и поплыл по течению Рейна вперед, ища по ночам для своего корабля пристани, пока не достиг фризских областей, обильных водою, и благополучно переплыл озеро, которое на их языке называется Айлмере²⁶⁶, и повсюду разыскивал еще не оплодотворенные Божественным семенем пажити. Когда же он избежал опасностей реки, моря и больших озер, то, доселе неуязвимый, подвергся опасности, посетив языческий народ фризов, страна которых из-за повсюду находящихся озер разделена на множество частей, впрочем, таким образом, что они (фризы. – Иг. Е.), хотя и называемые разными именами, являли собой, по сути, один народ.

Потому как было бы слишком долго исчислять по порядку всех, то мы назовем имена только тех, кто упоминается в продолжение нашего повествования, чтобы как место, так и язык в равной степени свидетельствовали бы о поведываемой нами святости блаженного мужа и открыли бы, как он в конце концов покинул этот мир. Итак, он прошел всю Фрисландию²⁶⁷ и, упраздняя идолослужение и разрушая заблуждения язычества, непрестанно благовествовал Слово Господне. После разрушения языческих кумиров он воздвигал в усердных трудах храмы и крестил уже многие тысячи людей – мужчин, женщин и детей, поддерживаемый своим товарищем, хорепископом Эобой²⁶⁸, которому он вручил в городе, называвшемся там Трехт, епархию над фризами, чтобы тот при немощи его возраста помогал бы ему, а также пресвитерами и диаконами, коих имена были Винтрунг, Вальтери и Этельхери, отправлявшими священное служение, Хамундом, Скирбальдом и Бозой, призванными к служениям левитов, Ваккаром, Гундецером, Иллехером и Хатовульфом, которые были приняты в монашеские ордена. Все они вместе со святым Бонифацием повсюду среди народа сеяли семя небесной жизни и по благодати Господа Бога получили такую награду, что им, которые, по завету апостольского учения, были одно сердце и одна душа (Деян. 4:32), был уготован один и тот же венец мученичества и воздаяние торжества.

После того как – что уже было изложено нами – во Фрисландии воссиял свет веры и приблизилась блаженная кончина нашего святого, он, сопровождаемый сонмом своих последователей, разбил свои шатры на берегу Борднерского потока, разделявшего две пограничные области, которые фризы называют на своем местном языке Остор- и Вестерэхе. Когда же он оповестил рассеянный повсюду народ о дне, в который новокрещеные должны были быть приведены для возложения рук и миропомазания от епископа, все они возвратились домой, чтобы в день миропомазания, как это было определено по воле святого епископа, снова вместе собраться.

Когда же забрезжил рассвет назначенного дня и с восходящим солнцем воссияла утренняя заря, тогда, напротив, вместо друзей пришли недруги, а вместо новых верующих – неизвестные разбойники, и огромное число врагов со сверкающим оружием, с копьями и щитами вторглось в их лагерь. Тотчас из шатров навстречу им ринулись мужи, подняв оружие против оружия и пытаясь защитить святых и уже предназначенных к мученической смерти от яростной силы разгневанного народа. Человек Божий тотчас, как только он заметил натиск ревущей толпы, собрал сонм своих духовных последователей, взял мощи святых, которые он имел обыкновение всегда носить с собой, вышел из шатра и сразу, твердо повелев, запретил мужам сопротивление, говоря: «Мужи, оставьте борьбу, отложите брань и битву, так как истинное свидетельство Священного Писания учит нас воздавать за зло не злом, а добром (см.: 1Фес. 5:15), потому как уже настал вожделенный день и приблизилось добровольно ожидаемое время нашего разрешения (см.: 2Тим. 4:6). Потому будьте тверды о Господе и переносите с благодарностью, что Он нам милостиво ниспошлет! Уповайте на Него, ибо Он спасет ваши души!» Находившимся поблизости священникам, диаконам и мужам, служившим Богу в более низких степенях, он обратился со словами отеческого увещания: «Мужи и братия, стяжите дух храбрости и не страшитесь тех, кто убивает тело, а душу, которая будет жить вечно, не могут уничтожить (см.: Мф. 10:28)! Радуйтесь (...) о Господе и утверждайте якорь вашего упования в Боге, Который даст вам награду вечного воздаяния и уготовит пристанище в чертогах небесных со святыми ангелами! Не поддавайтесь суетным удовольствиям мира сего, не побеждайтесь человеческой честью, столь скоропреходящей, стойко идите на сию грозную, но временную смерть, чтобы вы смогли царствовать со Христом в вечности!» Пока он такими поучениями увещевал учеников стяжать себе венцы мученичества, разъяренная толпа язычников с мечами и с полным военным снаряжением набросилась на них и обагрила тела святых, предав их спасительной смерти²⁶⁹.

После этого толпа язычников, возликовав и убив смертные тела праведников, набросилась на добычу своего преступления, ограбила лагерь, поделила захваченное имущество; и ящики, в которых лежало много томов книг, и реликварии, которые хранили мощи, они грабили с неистовством, так как хотели добыть большое количество золота и серебра. Потом они отправились к кораблям, в которых находился дневной запас жизненно необходимого для духовенства и мужей, как и предназначенный к той же самой цели небольшой остаток вина в еще не початых сосудах. Когда они открыли столь ценимую ими влагу, они стали тотчас пить, чтобы утолить ненасытную алчность своей утробы и наполнить пропитанное вином чрево. Под конец, когда дело дошло до дележа захваченной добычи, они стали друг с другом препираться и по удивительному Промыслу всемогущего Бога спорить о том, как между ними должно быть разделено еще ни разу до сих пор не виданное золото и серебро. Когда же речь о мнимо огромном богатстве зашла дальше, то в конце концов возник столь сильный раздор, что толпа, наполненная гневом и яростью, разделилась на две части, обратившие оружие, которым они незадолго до этого убили святых мучеников, друг против друга.

После того как большая часть разъяренной толпы была изрублена, выжившие, уничтожив противников, пытавшихся отнять у них вожделенное сокровище, радостно побежали за добычей, которую они захватили, принеся в жертву свои души и тела, и, вскрыв ящики с книгами, нашли вместо золота тома книг, а вместо серебра листы, содержавшие Божественную Премудрость. Разочарованные в своей надежде на богатство золота и серебра, Они одни из найденных книг разметали далеко по полям, другие затащили в болотный камыш, наконец, третьи забросили в разные скрытые места. Но по благодати всемогущего Бога и предстательством святого Бонифация, великого епископа и мученика, по прошествии долгого времени они были обретены целыми и невредимыми и отправлены нашедшими их в тот дом, в котором они и по сей день служат спасению душ²⁷⁰. Палачи возвратились домой, разъяренные отсутствием ожидаемого сокровища, и по прошествии трех дней понесли еще больший убыток в домах и имуществе и в самой своей жизни, в воздаяние за которую они выменяли смерть. Так как всемогущий Творец и Промыслитель мира желал воздать его врагам и наказать их за пролитую за Него кровь святых, ревнуя о Своем обычном милосердии, Он хотел так же открыто явить Свой долго сдерживаемый гнев на идолопоклонников, поскольку он вызван был теперь новым ужаснейшим беззаконием.

Когда известие о нежданном разлучении с телом святого мученика пролетело по деревням, селам и по всей стране, христиане, узнав о телесной смерти святых и собрав мощное войско – быстрых воинов будущего отмщения, вскоре подошли к пограничным областям и по истечении вышеупомянутого числа дней вступили в страну неверных. Непобедимые и разгневанные гости, они нанесли язычникам, противоборствовавшим им с разных сторон, сокрушительное поражение. Поскольку язычники не были в силах противостоять первому натиску христианского народа, они обратились в бегство, были повержены в ужасной битве и, бежав, потеряли жизнь вместе с имуществом, домом и наследством. Христиане же вернулись домой, взяв в плен женщин, детей, рабов и рабынь идолослужителей. И чудесным образом случилось так, что оставшиеся в живых язычники, смирённые только что пережитыми бедами, просветились светом Божественной веры и в дальнейшем избежали приговора вечного суда и теперь, устрашенные Божественным судом, приняли учение названного епископа, которым они при его жизни, да и во время смерти пренебрегали.

По прошествии немногих дней, поскольку благоприятный ветер надувал паруса, тело святого епископа, как и тела других мучеников, по реке, именуемой Элмере²⁷¹, было перенесено в вышеупомянутый город Трехт и там предано земле и погребено, пока несколько благочестивых и верующих братий о Господе, посланных епископом Луллом, наследником этого святого епископа и мученика Христова, не пришли на корабле, чтобы перенести тело блаженного мужа в монастырь, который он возвел при своей жизни и который расположен недалеко от берега реки, именуемой Фульдой. Среди них был один по имени Адда, предводитель путешествия и других своих спутников, муж исключительной святости, целомудренного и воздержного образа жизни, которому вкупе с сопровождавшими его братиями преждепомянутый епископ поручил исполнение этого посольства и перенесение святых останков, чтобы свято почитаемому мужу тем большая была оказана честь и поклонение и чтобы свидетельство нескольких обо всем, что бы они ни увидели и ни услышали, имело бы большую силу.

Когда же достопочтенные братия в таком святом единении достигли названного города, им навстречу вышло небольшое число людей, от которых они услышали, что графом города по приказанию достославного короля Пипина издан указ, запрещавший увозить оттуда тело епископа. Но поскольку сила Всемогущего превозмогает силу человеческую, всем стоявшим там было явлено великое и славное чудо, совершённое скорее искусством ангельским, нежели человеческим: закачался колокол церкви, которого не коснулась рука человека, в знак увещания, которое дали сами святые останки. Тогда все внезапно были поражены сильным страхом и, охваченные трепетом и робостью, возгласили, что тело этого праведника должно быть отдано посланцам епископа Лулла. Тело тотчас же было отдано и с пением псалмов и хвалебных песней теми блаженной памяти братиями было препровождено и без больших усилий гребцов на тридцатый день после своего отшествия доставлено в вышеназванный город Майнц.

И чудесным Промыслом всемогущего Бога случилось так, что в один и тот же день, который никоим образом заранее не был установлен, как будто бы к назначенному и определенному сроку, как посланники, привезшие святые останки, так и многие верующие мужи и жены собрались из ближних и дальних мест на погребение великого мученика. Также и названный епископ Господень, его преемник в священном служении, находившийся в то время в Кёнигспфальце, совершенно ничего не зная об этом и не быв извещен о прибытии святых останков, приехал в тот же самый час, даже в тот же самый момент, в названный город. Все чужестранцы и все жители города, хоть на них и легла глубокая скорбь и печаль, были охвачены огромной, преизбыточествовавшей радостью, так как хотя они, глядя на останки своего великого епископа, и преисполнялись скорби о его телесном отшествии, в то же время твердо верили, что впредь он во веки вечные будет ходатаем за них и их присных. С этими двойными чувствами глубоко потрясенного сердца они принесли его со священниками, диаконами и людьми всякого духовного звания на место, которое он выбрал себе еще при жизни. Там они погребли его в церкви, по обычаю, в новой гробнице и возвратились, укрепленные силой веры, на свою родину.

На месте же, где были погребены святые останки, преизобильно изливались Божественные благодеяния, и все, кто приходил сюда, удрученный самыми разными болезнями, находил предстательством святого мужа исцеление душе и телу, так что те, у которых все тело едва не обмерло, которые были уже почти мертвы и, казалось, уже готовы были испустить последнее дыхание, получали прежнее здоровье. Другие, у которых глаза были покрыты слепотой, возвращали себе красоту лица, иные же, находившиеся в сетях лукавого и бывшие душевнобольными и безумными, обретали после сего изначальную свежесть духа и, возвращенные к прежнему здоровью, хвалили и славили Бога, имевшего благодать украсить, ущедрить и почтить Своего раба столь великими дарами и прославить его ясными доказательствами сияющих чудес ныне и на столетия вперед по истечении сорокового года его странствия, которое считается семьсот пятьдесят пятым годом восьмого индикта по Воплощении Господа. Он был в епископском служении тридцать шесть лет, шесть месяцев и шесть дней и затем, как выше изложено в повествовании, отошел ко Господу, Которому честь и слава во веки веков. Аминь.

Исчислив подвиги святого мужа, благодаря которым он процвел в детстве, отрочестве, юности и зрелости и не меньше в старости, мы вернемся к чудесам, произошедшим с помощью Божией по достижении им конца своей земной жизни и по ее блаженном прохождении, свидетельствовавшим смертным о святом нраве этого блаженного мужа. В назидание народам поведаем об одном достойном упоминания чуде, явленном через тех, кто присутствовал при нем, достославному королю Пипину, и нам сообщенном достопочтенным мужем епископом Луллом. Его рассказ звучал так.

На месте, где некогда была пролита драгоценная кровь²⁷³ святого мученика, по решению местного рода и большей части народа фризов должен был быть насыпан земляной вал, чтобы преградить путь отливу и приливу²⁷⁴, которые в постоянном чередовании производятся повышением уровня моря и отступлением океана, а также уменьшением и увеличением воды. На этом валу думали построить церковь²⁷⁵, как это и случилось впоследствии, и на том же самом месте устроить дом для рабов Божиих. Когда же задуманный холм был уже почти закончен и сооружаемые жилища также были уже близки к своему завершению, жители этого места и их соседи сошлись, чтобы посовещаться о недостатке пресной воды в источнике, поскольку сей недостаток был чреват большими неприятностями почти во всей Фрисландии для людей и скота. Милостивым Промыслом Божиим один человек по имени Абба, по повелению славного короля Пипина в том месте и области исполнявший должность графа, зачинщик сего труда, сел на коня и во главе своих товарищей стал объезжать холм, осматривая его. Внезапно опасность настигла одного из спутников: задние ноги его коня провалились под землю, упершись же передними, тот бился, стараясь выбраться из ловушки. Более проворные товарищи быстро соскочили со своих коней, чтобы вытащить увязшего в земле. Тогда всем было явлено удивительное и достойное созерцания чудо. Источник исключительно прозрачной, великолепной на вкус воды забил совершенно против законов природы этой страны и, пробивая себе путь, истек из земных недр и скоро превратился в весьма большой ключ. Исполненные удивления об этом чуде, они с весельем и радостью возвратились домой и распространили известие о виденном среди народа.

Письма Бонифация, архиепископа Майнцского, обычно издаются с некоторыми письмами его корреспондентов и людей его круга (в частности, епископа Лулла, его преемника по кафедре). Нижеприведенная подборка писем составлена так, чтобы представить в характерных образцах разные периоды жизни святителя и особенно его миссионерской деятельности, а также показать разные стороны взаимоотношений с близкими людьми, церковными властями, сотрудниками и современниками. Наибольшее место занимают письма, в которых напрямую отразился ход миссионерской деятельности Бонифация: образцы верительных документов, выданных ему (11, 17); приветственные послания святителя Бонифация к вступающим на престол папам (50, 108); его отчеты Святому престолу и письма к папам с вопросами, касающимися церковного устройства и канонического права (86, 109), некоторые послания пап с ответами, вопросами, а также ряд папских постановлений, связанных с миссией Бонифация (12, 18, 24, 26, 28, 45, 51, 52, 61, 68, 89); письма святителя к англосаксонским собратьям, в которых он делится с ними своими недоумениями, рассказывает о трудностях миссии и рисует плачевное состояние церковной жизни в германских землях (33, 41, 64, 75, 78, 91). Кроме этого, мы включили сюда ряд частных писем, добавляющих некоторые черты к облику святого: советы друзьям, просьбы о присылке книг, полезных в деле проповеди, письма с просьбой о молитвенной помощи и др. (27, 30, 34, 35, 46, 67, 75, 76). Отдельно стоят два первых, самых ранних письма: увещание к молодому человеку, которого Винфрид призывает изучать Священное Писание и науки (9), и пересказ видения загробного мира, которое было явлено одному монаху (10). Завершается подборка письмом епископа Милреда Вустерского, в котором он сообщает Луллу, одному из ближайших учеников архиепископа Бонифация, о смерти святого. Лучшее критическое издание писем было выполнено Михаэлем Танглем: Sancti Bonifatii et Lulli Epistolae. (Die Briefe des heiligen Bonifatius und Lullus) / Hrsg. von M. Tangl // Monumenta Germaniae Historica Epistolae selectae. T. 1. Berlin, 1916. (2. Ausgabe Berlin, 1955).

Текст, установленный Танглем, использован с некоторыми исправлениями в издании, с которого делался перевод для этой книги: Bonifatii Epistulae. Willibaldi Vita Bonifatii (Briefe des Bonifatius. Willibalds Leben des Bonifatius. Nebst einigen zeitgenössischen Dokumenten) / Unter Benützung der Übersetzungen von M. Tangl und Ph. H. Külb neu bearbeitet von R. Rau. 3. unveränderte Auflage // Ausgewählte Quellen zur deutschen Gechichte des Mittelalters. Bd. IVb. Darmstadt, 1994.

Для удобства пользования изданием письма, выбранные для перевода, пронумерованы заново. В скобках указана нумерация писем по изданию Тангля (эта же нумерация была воспроизведена в вышеуказанном издании Рау, с которого делался перевод).

В письмах обращение к адресату может быть то в единственном числе – на «ты» (что нормально для латинского языка, независимо от статуса адресата), то во множественном – на «вы» (этот узус, особенно в отношении высокопоставленных церковных лиц и государей, в VIII веке уже существовал, но не был последовательным), причем иногда в пределах одного и того же письма. В письмах этой эпохи весьма распространены описательные выражения, заменяющие личные местоимения: величальные «твоя милость»²⁷⁶, «ваше боголюбие», «твоя ученость» и самоуничижительные «моя малость», «наше невежество» и т.п. Эти выражения по возможности передаются буквально, но в некоторых случаях для удобства заменяются на местоимения с приложениями: например, caritas tua может передаваться как «ты, возлюбленный брат».

Именование франкских майордомов словом princeps передается здесь по-русски условно словами «князь», «правитель» или «предводитель».

С. А. Степанцов

Нитхарда²⁷⁷, дражайшего товарища и возлюбленного друга, которого соединил со мною не преходящий дар временного злата и не остроумие льстивых слов, но близость духовного родства связала нетленными узами, приветствует Винфрид с пожеланием вечного спасения во Иисусе Христе!

Молю выдающееся дарование твоей юности смиренными письменами моей посредственности, дражайший брат, неленостно вспоминать речение премудрого Соломона: Во всех делах твоих помни о конце твоем, и вовек не согрешишь (Сир. 7:39), и еще: Ходите, пока есть свет, чтобы не объяла вас тьма (Ин. 12:35), ибо все нынешнее быстро пройдет, а вечное настанет скоро, и все драгоценности мира сего, будь то красота золота и серебра, будь то сверкание самоцветов, будь то изысканное разнообразие роскошных яств или изящных одеяний, не иначе проходят, как тень, исчезают, как дым, истаивают, как пена, по вернейшему слову псалмописца: «Человек – словно трава дни его, и как цвет полевой, так он отцветет (см.: Пс. 102:15)», и еще: Дни мои – как уклоняющаяся тень, и я иссох, как трава (Пс. 101:12).

И потому все, кто жаден до золота и отвернулся от священных наук²⁷⁸, строят засады и растягивают легко рвущиеся паучьи сети, чтобы уловить ничтожное, словно тонкий ветер или прах; ибо, по словам псалмопевца, они сокровиществуют и не знают, для кого собирают (ср.: Пс. 38:7). А когда смерть, взимательница долга, посланная ненавистным Плутоном²⁷⁹, хищно лязгая окровавленными зубами, залает у порога, тогда они в трепете, лишенные всякой Божественной помощи, внезапно утрачивают как драгоценную свою душу, так и обманчивое свое сокровище, которому они в своей жадности служили днем и ночью. И после этого, схваченные дьявольскими руками, они попадают в мрачнейшие пределы Эреба²⁸⁰ и подвергаются там вечному наказанию.

Так как все это истинно без малейшей тени сомнения, я умоляю тебя настойчивыми и усиленными братской любовью просьбами, чтобы ты, весьма ясно узрев все это, поспешил пробудить то изящное природное дарование, которое у тебя есть, и не угашал познания благородных наук и духовно полыхающий огонь Божественного разумения влажным брением и мокрым прахом земного похотения, но чтобы ты памятовал слова псалмопевца о блаженном муже: В законе Господа воля его, и о законе Его размышляет он день и ночь (Пс. 1:2), и еще: Как люблю я закон Твой, Господи, весь день размышляю о нем (Пс. 118:97), и еще то, что сказал Моисей во Второзаконии: Да не отходит сия книга закона от уст твоих; но поучайся в ней день и ночь (Нав. 1:8). Совершенно удалив все препятствующие тебе бесполезные занятия, старайся прилежать умом к изучению священных наук и достичь в том достославной и истинной красоты, то есть Божественной премудрости, которая блистательнее золота, приятнее видом серебра, огнезрачнее карбункула, сиятельнее горного хрусталя, ценнее топаза (ср.: Иов. 28:17, 19), и, по утверждению многоумного проповедника, все драгоценное не стоит ее (ср.: Притч. 3:15; 8:11). Ибо что более пристало, дражайший брат, искать юным и чем почтеннее обладать старцам, как не знанием Священного Писания? Оно совершенно безопасно управляет корабль нашей души и приводит его к берегу прекраснейшего рая и непрестанному радованию вышних ангелов. О нем вышеупомянутый мудрец сказал: «Премудрость побеждает злобу, она простирается мощно от края и до края и располагает все с приятностью. Ее возлюбил и взыскал я от юности моей и стал почитателем красоты ее; она прославляет благородство, имея общение с Богом, Господь же всех возлюбил ее, ибо она научает познанию Бога (см.: Прем. 7:30–8:4)».

Посему, если пожелает всемогущий Господь, чтобы я когда-нибудь вернулся в эти края, я обещаю быть тебе во всем этом верным другом и в изучении Божественных Писаний преданнейшим помощником, насколько мне достанет сил²⁸¹.

Блаженнейшую деву и возлюбленнейшую госпожу Эадбургу²⁸², исполнившую правило монашеской жизни, – недостойный Винфрид приветствует с искренней любовью во Христе.

Ты просила меня, дражайшая сестра, поведать и изложить в письме, как я узнал то со слов досточтимой аббатисы Хильдемеды²⁸³, дивные видения, которые были явлены тому воскресшему из мертвых, который недавно умер в монастыре аббатисы Мильбурги²⁸⁴ и вернулся к жизни. Прежде всего я приношу теперь благодарность всемогущему Богу за то, что могу с Божией помощью исполнить твою просьбу тем полнее и точнее, что я сам говорил с этим ожившим братом, когда он недавно прибыл в нашу сторону из заморских краев и собственными словами изложил мне поразительные видения, которые он наблюдал в духе, будучи восхищен из тела.

Он говорил, что из-за боли от сильного недуга он вдруг совершенно отрешился от тяжести тела. Это было весьма сходно с тем, как если покрыть глаза живому и бодрствующему человеку плотнейшим покровом, а затем внезапно удалить покрывало, – и тогда все, что было раньше невидимо и скрыто, становится ясным. Так и у него по удалении покрова земной плоти предстал перед взором сразу весь мир, так что он мог обозреть одним взглядом все страны, народы и моря. И тогда его, вышедшего из тела, приняли ангелы столь светлые и блистательные, что он из-за чрезвычайного сияния никак не мог на них взглянуть. И они пели приятными и согласными голосами: Господи! не в ярости Твоей обличай меня и не во гневе Твоем наказывай меня (Пс. 37:2).

«И они подняли меня, – говорил он, – вверх на воздух. И вокруг всего мира я видел огнь горящий и пламя огромной величины, пышущее и страшно поднимающееся вверх, почти столь великое, что оно могло бы охватить все мироздание одним огненным шаром, если бы его не укротил святой ангел, напечатлевший знамение святого креста. Ибо когда он напечатлел на пути грозного пламени знамение креста Христова, тогда пламя стало уменьшаться и сильно утихло. И страшный жар этого пламени доставлял мне нестерпимые мучения, особенно из-за того, что моим глазам было горячо и бил в них свет сияющих духов, покуда светозарный ангел не прикоснулся наложением своей руки как бы в защиту моей головы и не оградил меня от повреждения пламенем».

Кроме того, он рассказывал, что в то время, как он был вне тела, такое великое множество душ, отходящих от тела, собралось туда, где был сам он, какого он не предполагал во всем человеческом роде на земле. Он рассказывал, что присутствовала там также толпа злых духов, но и светлейший сонм вышних ангелов. И окаяннейшие духи и святые ангелы вели между собою прение о душах, выходящих из тела: демоны выдвигали обвинения и представляли грехи сколь возможно более тяжкими, а ангелы облегчали грехи и оправдывали души.

И сам он слышал, как все греховные проступки, которые совершил он от юности своей и либо не исповедовал по небрежению, либо забыл, либо вообще не считал греховными, собственными голосами вопили и выдвигали жестокие обвинения, и каждый порок в отдельности выступал как бы от своего лица. И один говорил: «Я твое похотение, которым ты столь часто вожделел недозволенного и противного заповедям Божиим», другой же: «Я тщеславие, которое заставляло тебя превозноситься и бахвалиться перед людьми», а другой: «Я праздное слово, которое сказал ты вотще», а иной: «Я зрение, которым ты согрешил, взирая на недозволенное», а иной: «Я упрямство и непослушание, из-за которого ты был непослушен духовным наставникам», а иной: «Я косность и лень, заставляющая пренебрегать священными науками», а иной: «Я пустое помышление и бесполезная забота, которая охватывала тебя чрезмерно в церкви и вне церкви», а иной: «Я многоспание, которое угнетало тебя и заставляло поздно пробуждаться для восхваления Бога», а иной: «Я праздношатание», а иной: «Я небрежение и безразличие, которое охватывало тебя и делало нерадивым в изучении Божественного Писания», – и другие тому подобные. Все, что он совершил за дни жизни своей во плоти и что по небрежению не исповедовал, и многое, что он вовсе не считал греховным, – все это страшно вопило против него. Так же и злые духи в согласии со всеми пороками обвиняли и безжалостно свидетельствовали против него, и называли время и место греховных поступков, чем подтверждали то, о чем говорили пороки.

Видел он там еще некоего человека, который, по его рассказу, был еще жив и которому он, еще нося мирское платье, нанес рану; этого человека привели свидетельствовать о его злодеяниях²⁸⁵, и открытая кровавая рана, и сама кровь этого человека, крича собственным голосом, произносила поношения и вменяла в вину тяжкое преступление кровопролития. И так, собрав и исчислив все преступления, древние враги утверждали, что он, как виновный и грешный, был несомненно в их власти и ведении.

«И напротив, – говорил он, – во оправдание мое возвышали глас скудные мои добродетели, которым я, несчастный, прилежал недостойно и несовершенно. Одна говорила: «Я послушание, которое он явил по отношению к духовным наставникам», иная: «Я пост, которым он усмирял свое тело, поборая желания плоти», иная: «Я чистая молитва, которую он проливал перед Господом», иная: «Я милосердное служение, которое он оказал немощным и болящим», иная: «Я псалом, который он пел Богу во умилостивление за празднословие». И так каждая добродетель возглашала во оправдание мне против своего супостата – греха, и ангельские духи безмерной светлости возносили и подтверждали их в защиту мне. И все эти добродетели показались мне весьма достославными и много большими и изряднейшими, чем если бы они были достигнуты моими силами».

Кроме того, он рассказывал, как видел словно бы внизу в этом мире множество огненных колодцев, извергающих пламя, и в то время как мрачное полыхание страшного огня вырывалось оттуда, среди пламени летали в подобии черных птиц духи несчастных людей, плача и завывая и пронзительно оплакивая человеческими словами и голосами свои поступки и постигшее их наказание. И затем они ненадолго остановились, присев на краю колодцев, а после этого со стенанием упали в колодцы. И один из ангелов сказал: «Это весьма малое упокоение показывает, что в день будущего Суда всемогущий Бог даст этим душам облегчение наказаний и вечный покой».

А под этими колодцами, еще ниже и как бы в самом низу, словно бы в преисподнейшем из преисподних, он слышал страшные, и ужасные, и словами трудно выразимые стенания и плач скорбящих душ. И сказал ему ангел: «Ропот и плач, который ты слышишь из преисподней, издают те души, которые никогда не улучат милостивого снисхождения Господа, но вечное пламя будет терзать их бесконечно».

Видел он также и место дивной красоты, в котором полное славы множество прекраснейших людей радовались дивной радостью, и они приглашали его (если бы это ему было позволено) прийти радоваться вместе с ними. Оттуда доносилось благоухание дивной сладости, ибо это было дыхание блаженных духов, совместно радующихся там. И святые ангелы утверждали, что это и есть прославленный Божий рай.

Еще видел он реку из огня и смолы, кипящую и горящую, несказанно страшную и мрачную на вид. Над ней было положено дерево наподобие моста. К нему спешили святые и полные славы души, идущие от того собрания и желающие перейти на другой берег. И некоторые переходили твердо и неколебимо, но некоторые соскальзывали и падали с дерева в Тартарову реку. При этом одни погружались почти всем телом, другие только частью, некоторые по колена, некоторые по пояс, а некоторые по плечи. Однако каждая из упавших выходила из реки на другой берег много светлее и краше, чем была прежде падения в смоляную реку. И один из блаженных ангелов сказал об этих падающих душах: «Это души, которые по исходе из смертной жизни – так как некоторые их легкие прегрешения не были очищены вполне – нуждались в мягком исправлении и очищении от милосердного Бога, чтобы достойно предстать перед Ним».

И по другую сторону той реки видел он ясным сиянием блистающие стены удивительной длины и высоты безмерной. И святые ангелы сказали: «Это святой и прославленный град Небесный Иерусалим, в котором будут непрестанно радоваться эти святые души». И он сказал, что сами те души и стены славного града, к которым они спешили после переправы через реку, сияли столь великой и ясной светлостью и сверканием, что зеницы очей его были поражены чрезвычайным сиянием и он никак не мог на них смотреть.

Он рассказал еще, что в судное собрание среди прочих пришла душа некоего человека, который преставился в сане аббата, и она была прекрасна и весьма хороша на вид. Злые духи схватили ее и стали притязать на то, что она находится в их власти и ведении. Тогда один из лика ангелов ответил: «Скоро я покажу вам, окаяннейшие духи, что эта душа подлинно не может быть вашей». При этих словах вступил великий сонм убеленных душ, которые говорили: «Он был наш наставник и учитель и своим учением приобрел нас всех Богу, и этой ценой он искуплен и не может принадлежать вам». И они словно бы вступили в борьбу против демонов и, вырвав с помощью ангелов эту душу из власти злых духов, освободили ее. И тогда ангел грозно сказал демонам: «Знайте теперь и разумейте, что эту душу вы захватили беззаконно, и уйдите, окаяннейшие духи, в вечный огонь». Когда же ангел сказал это, окаянные духи тотчас подняли плач и великий вопль; в одно мгновение они стремительным лётом бросились в упомянутые колодцы с горящим огнем и, показавшись оттуда спустя некоторое время, снова принялись на том собрании спорить о заслугах душ.

И он говорил, что в это время можно было увидеть заслуги разных людей, пребывающих в земной жизни. И можно было видеть, что те, кто не был повинен в преступлениях и, опираясь на святые добродетели, снискал милость всемогущего Бога, – те были все время под защитой и охранением ангелов и были соединены с ними узами любви и дружества. Но при тех, кто был запятнан страшными преступлениями и осквернен нечистой жизнью, был враждебный дух, который всегда толкал их к преступлениям, и всякий раз, как они согрешали словом или делом, он тотчас выставлял согрешение напоказ прочим негоднейшим духам, как бы на радость и веселье. И когда человек согрешал, злой дух нисколько не медлил в ожидании, чтобы тот согрешил еще раз, но каждый грех в отдельности доводил до сведения других духов. Он быстро склонял человека ко греху и тотчас по совершении показывал его демонам.

Среди прочего он говорил, что видел некую девицу, которая в этой земной жизни молола на мельнице. Она увидела рядом с собою новую прялку другой девицы, украшенную резьбой, и прялка ей показалась красивой, и она украла ее. Тогда пятеро весьма мрачных духов, словно бы исполнившись великой радости, рассказали об этой краже другим на том собрании, свидетельствуя, что она виновна в воровстве и грешна.

И еще он прибавил: «Я видел там скорбную душу одного незадолго до того преставившегося брата, которому я прежде служил в его предсмертной немощи и о котором справил заупокойную службу. Умирая, он наказал мне, чтобы я засвидетельствовал его слова и потребовал у его родного брата во упокоение его души отпустить на волю служанку, которой они владели совместно. Но жадность помешала его брату исполнить просьбу. И поэтому упомянутая душа с глубокими вздохами тяжко обвиняла нечестного брата и сетовала».

Он также представил свидетельство о Кеолреде²⁸⁶, короле Мерсии, который во время этого видения, несомненно, был еще в теле. По его словам, он видел, что над Кеолредом в защиту от демонских нападений как бы простерт ангельский покров в виде некоей большой книги. Демоны же, дыша яростью, просили ангелов, чтобы эта защита была снята и чтобы им было позволено исполнить над ним свою жестокую волю. Они вменяли ему в вину страшное и несказанное множество злодеяний и грозились заточить его под мрачными запорами преисподней и там мучить его вечными муками в соответствии с совершенными им грехами. И тогда ангелы, став печальнее обычного, сказали: «О горе! Этому грешнику невозможно более быть под защитой; из-за содеянного им мы не можем более помогать ему». И они убрали защиту, простертую над ним. Тогда демоны, радуясь и ликуя, собрались со всего мира в таком множестве, какого он не предполагал на земле, и стали терзать его до измождения невероятными муками.

Тогда, наконец, святые ангелы заповедали ему, слышавшему и видевшему все это духовным зрением в восхищении из тела, чтобы он без промедления вернулся в свое тело и без колебаний открыл все показанное ему тем, кто поверит ему и будет расспрашивать с благочестивым намерением, а от насмешников чтобы утаивал. И чтобы одной женщине, которая жила далеко оттуда, он рассказал по порядку совершенные ею грехи и внушил ей, что она может, если захочет, вернуть Божественное расположение должным умилостивлением. И чтобы он поведал все эти духовные видения некоему пресвитеру по имени Бегга и после рассказал о них всем так, как тот ему укажет. И чтобы его собственные грехи, которые вменяли ему нечистые духи, он исповедал и искупил так, как рассудит тот пресвитер. А в доказательство того, что все это заповедано ангелом, он должен был засвидетельствовать пресвитеру, что тот уже много лет из любви к Богу втайне от всех людей носит вокруг чресл железный пояс.

Он говорил, что, пока был вне своего тела, оно так ему опротивело, что во всех тех видениях ему не приходилось видеть ничего столь отвратительного, ничего столь презренного, ничего столь ужасающе зловонного, как собственное тело, – за исключением демонов и пылающего огня. А увидев собратий, которые благочестиво отдавали последний долг его телу, он почувствовал к ним неприязнь, оттого что они заботились о ненавистном ему теле. Однако по повелению ангелов он вернулся в тело, когда только еще начинало светать, – а покинул он тело при первом крике петуха. Вернувшись же в тело, он целую седмицу ничего не мог видеть телесными очами, и очи его были покрыты волдырями и часто кровоточили.

Что до богобоязненного пресвитера и грешной женщины, позже он убедился благодаря их признаниям, что все было истинно так, как открыли ему ангелы. А последовавшая затем кончина нечестивого короля доказала несомненную истинность того, что видел монах. Он рассказывал еще о многом разном, что ему было явлено, но ослабевшая память никак не давала ему вспоминать по порядку. И он говорил, что после этих удивительных видений память его уже не была столь верна, как раньше.

Все это я написал по твоей настоятельной просьбе, согласно тому, как он изложил все мне и со мною вместе еще трем досточтимым братиям, которые и засвидетельствовали написанное мною.

Будь здрава, дева истинной жизни, и удостойся того, чтобы жить по-ангельски…²⁸⁷

Благочестивейшим и милостивейшим королям, герцогам, досточтимейшим и возлюбленнейшим епископам, благочестивым настоятелям, пресвитерам и духовным чадам, запечатленным именем Христовым, – Даниил, служитель служителей Божиих.

Всем верным подобает исполнять заповеди Божии с искреннейшим усердием, а сколь много значит служение гостеприимства и сколь приятно Богу человеколюбие, оказываемое странникам, – об этом свидетельствуют Писания, ибо блаженный Авраам за свое милосердие к странникам сподобился присутствия в его доме ангелов и участия в их высокой беседе, и Лот за подобное служение ближнему был избавлен от содомского пламени (см.: Быт. 18 и 19): соблюдение небесных заповедей гостеприимства спасло его от огненной погибели. Так и вашему спасению, возлюбленные, будет способствовать изъявление любви (которая Богу приятна и Им заповедана) по отношению к предъявителю сего письма благочестивому пресвитеру и служителю всемогущего Бога Винфриду. Принимая служителей Божиих, вы принимаете Того, Чьему величию они служат и Кто сказал: Кто принимает вас, принимает Меня (Мф. 10:40). Поступая так с сердечным рвением, вы исполняете Божии заповеди и, полагаясь на Божественные обетования, получите от Него вечное воздаяние. Вышняя благодать да хранит вашу милость в невредимости!

Григорий, раб рабов Божиих, – благочестивому пресвитеру Бонифацию.

Изъявленное нам тобою благочестивое намерение и испытанное изложение твоей чистейшей веры²⁸⁸ побуждает нас призвать тебя сослужителем для проповеди Божественного Слова, о которой мы милостью Божией несем заботу. Узнав же, что ты от младенчества наставлен в Священных Писаниях (ср.: 2Тим. 3:15) и что ты умножаешь данный тебе свыше талант (ср.: Мф. 25:16) из любви к Богу, а именно: непрестанно употребляешь благодать познания Божественного Слова на труд спасительной проповеди, преподавая таинство веры неверующим народам, мы радуемся о твоей вере и желаем быть соработниками явленной в тебе благодати. И потому, коль скоро ты со смиренной предусмотрительностью принес благочестивое намерение к рассмотрению у Святого престола, то есть просил главу того же тела²⁸⁹, к которому принадлежишь, испытать движение твоего ума и, смиренно подчиняясь суждению главы и следуя по ее повелению правой стезей, явил полную приверженность этому телу, – во имя Нераздельной Троицы, неколебимым авторитетом блаженного Петра, первоверховного апостола, чье учение мы с Божией помощью распространяем и чей Священный престол занимаем, мы повелеваем твоей смиренной богобоязненности, чтобы ты, будучи просвещен в Слове Божием спасительным огнем, который Господь пришел... низвести на землю (Лк. 12:49), поспешил с Божией помощью ко всем народам, коснеющим в заблуждении неверия, и понес служение Царству Божию провозглашением имени Господа и Бога нашего Иисуса Христа с опорой на истину, и преподал проповедь обоих Заветов неученым умам сообразным способом, в духе добродетели, любви и трезвости. Что до порядка совершения таинства Крещения, которому ты будешь следовать при просвещении верующих под Божиим водительством, мы желаем, чтобы ты преподавал его согласно чинопоследованию нашего Святого престола; оно предоставлено тебе для наставления. Если же ты увидишь, что тебе чего-то недостает для предпринятого тобою дела, доведи это, как сможешь, до нашего сведения. Пребывай в здравии!

Издано в майские иды, в третий год правления благочестивейшего господина Льва, венчанного Богом императора, в третий год по консульстве его, индикта второго.

Епископ Григорий, раб рабов Божиих, – всем досточтимым и преосвященным братиям соепископам, благочестивым пресвитерам и диаконам, достославным герцогам, блистательным гастальдам, графам и всем богобоязненным христианам.

Исполненные великого беспокойства по поводу достоверных известий о том, что некоторые народы в Германии и в краях восточнее реки Рейна, по наущению древнего врага, блуждают в тени смертной (Ис. 9:2) и при видимости христианской веры находятся в рабстве у идолопоклонства, а иные еще и не имеют познания Бога и не омыты водой святого Крещения, но, наподобие скотов, не признают своего Творца, пребывая в язычестве, – мы по необходимости направили в эти края для просвещения тех и других и проповедания слова правой веры подателя сего письма Бонифация, нашего досточтимейшего собрата епископа, чтобы он тем людям проповедовал слово спасения и приводил их к вечной жизни, а если кого где-нибудь найдет сошедшим со стези правой веры или впадшим в заблуждение по наущению диавольской хитрости, – чтобы их исправлял и своим назиданием возвращал в гавань спасения, наставлял их в учении сего Апостольского престола и побуждал к пребыванию в кафолической вере.

А потому мы призываем вас ради любви к Господу нашему Иисусу Христу и почитания Его апостолов во всем содействовать ему вашими усилиями и принимать во имя Иисуса Христа, как написано о Его учениках: Кто принимает вас, принимает Меня (Мф. 10:40); а также предоставлять ему все необходимое, давать провожатых, уделять ему пищу и питье и что ему будет необходимо, чтобы благодаря совместным усилиям и общей воле вверенное ему дело благочестия и труд во спасение протекали при Божественном содействии успешно, и чтобы вы сподобились получить награду за труд, и чтобы за обращение заблудших вы удостоились мзды на небесах.

Итак, если кто этому служителю Божию, посланному для просвещения язычников нашей Апостольской и Соборной Церковью, окажет содействие и поддержку, тот предстательством первоверховных апостолов сподобится общей доли со святыми и мучениками Иисуса Христа. Если же кто (чего да не будет!) станет противиться и препятствовать его делу или мешать вверенному ему служению или служению его преемников, принимающихся за тот же труд, тот по Божию суду будет связан анафемой и подвергнется вечному осуждению.

Пребывайте в здравии!

Епископ Григорий, служитель служителей Божиих, – клиру, священству и народу в...²⁹⁰ возлюбленнейшим о Господе сынам шлет приветствие!

Не медля исполнить ваше похвальное желание, мы посвятили в служение нашего брата и соепископа Бонифация. Мы заповедали ему никогда не совершать незаконных рукоположений, не допускать к священному сану двоеженцев или тех, кто женился не на девственнице, неграмотных или страдающих каким-либо телесным пороком, находящихся в церковном покаянии или занятых на придворной или другой службе, но если найдет таковых, пусть не дерзает их выдвигать для посвящения. Африканцев пусть он нигде никоим образом не допускает к церковному сану, ибо одни из них оказываются на поверку манихеями, другие – повторно крещенными²⁹¹. Церковную утварь, убранство и все, что относится к церковному достоянию, пусть старается не уменьшать, а умножать. Церковные доходы и пожертвования верных пусть разделяет на четыре части, из которых одну пусть оставляет себе, другую распределяет между клириками соразмерно их усердию в исполнении обязанностей, третью – бедным и странникам, а четвертую сберегает для сооружения церковных строений, – во всем этом он даст отчет Божественному суду. Рукоположения в священнический и диаконский сан пусть совершает только в постные дни первого, четвертого, седьмого и десятого месяца, а также в начале и в середине Четыредесятницы в субботу вечером²⁹². Таинство святого Крещения пусть совершает только на праздник Пасхи и на Пятидесятницу, за исключением тех, кто находится при смерти, – таковым следует приходить на помощь, чтобы они не погибли навеки. Вам же, поскольку он будет соблюдать наши наставления, следует преданно подчиняться ему, дабы тело Церкви пребывало безупречным и мирным благодаря Господу нашему Христу, Который живет и царствует с Богом Отцом Вседержителем и Святым Духом во веки веков. Да сохранит вас Бог невредимыми, возлюбленнейшие сыны!

Издано в декабрьские календы, в седьмой год правления господина благочестивейшего августа Льва, венчанного великого императора, в седьмой год по его консульстве и в четвертый год императора Константина, сына его, индикта шестого.

Досточтимейшему и преосвященному брату соепископу Бонифацию – Григорий, раб рабов Божиих.

Подвигнутые заботой об исполнении вверенных нам обязанностей, а также евангельским наставлением, которое гласит: Молите Господина жатвы, чтобы выслал делателей на жатву Свою (Мф. 9:38; Лк. 10:2), мы направили тебя, досточтимый брат, в подражание апостолам, которым Господь повелел: Идите и проповедуйте Евангелие Царства; даром получили, даром давайте.(Мк. 16:15; Мф. 10:8), в западные края для просвещения народа Германии, сидящего в сени смертной (Пс. 106:10), чтобы ты мог принести оттуда прибыток и, подобно рабу, верному в обращении с доверенным ему талантом (ср.: Мф. 25:20), предъявить его в будущем Богу. И так как мы видим, что благодаря твоему послушанию служение слова совершается успешно, и знаем от тебя, что неверный народ, слушая глас проповедания, обращается, мы благодарим могущество Господа и желаем тебе, чтобы Он Сам, подающий благо и желающий привести всех к познанию истины (ср.: 1Тим. 2:4), содействовал тебе и вдохновением Своего могущества привел тот народ из тьмы к свету. За это, как мы верим, нам будет уготована на небесах богатая награда. Ибо если ты будешь упорным, то сможешь вместе с апостолами сказать: Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил (2Тим. 4:7). Но чтобы получить венец в награду за труды, будь настойчив, ибо Бог обещает спасение подвизающимся до конца (ср.: Мф. 10:22). Пусть не страшат тебя угрозы и не удерживают страхи, но, имея твердое упование на Бога, провозглашай слово истины, ибо Божественная помощь приведет дело к свершению – только бы была воля ко благому делу.

Итак, узнав из твоего письма²⁹³, скольких ты обратил от заблуждения, мы с радостью приносим Богу нашему обильное благодарение за приращение числа спасаемых душ.

Что касается того епископа²⁹⁴, который доныне по некоторой лености пренебрегал сеянием слова проповеди среди того же народа, а теперь отстаивает свое право на эту область, мы написали нашему сиятельному сыну высокородному Карлу²⁹⁵ отеческое письмо с просьбой сдерживать эти притязания. Мы полагаем, что он велит положить им конец. Однако ты сам не переставай проповедовать то, что ведет к спасению, к месту и не к месту (ср.: 2Тим. 4:2).

Мы не преминули написать тюрингам и народу Германии о том, что служит к пользе и спасению души, побуждая их среди прочего строить епископские дома и церкви²⁹⁶. Ибо Тот, Кто не хочет погибели грешника, но желает его обращения и жизни (ср.: Иез. 33:11), Сам даст приращение во всем.

Да сохранит тебя Бог невредимым!

Издано накануне декабрьских нон в восьмой год правления господина благочестивейшего августа Льва, Богом венчанного императора, в восьмой год по его консульстве и в пятый год сына его великого императора Константина, индикта восьмого.

Досточтимейшему и преосвященному брату соепископу Бонифацию – Григорий, раб рабов Божиих.

Посланный тобою ко мне благочестивый пресвитер Денуал²⁹⁷ принес мне желанную весть, сообщив, что ты в здравии, и объявив, что ты с Божией помощью преуспеваешь в служении, на которое был послан. Он доставил также посланное тобою письмо²⁹⁸, в котором ты сообщаешь, что нива Господня, прежде лежавшая невозделанной и полной жестких терний неведения, вспахана плугом твоего учения, принесла семя слова и произвела обильный урожай веры.

В том же письме ты прибавил еще несколько вопросов о предании и учении Апостольской Римской Церкви. Это весьма правильно, ибо апостол Петр положил начало апостольству и епископству. И когда ты спрашиваешь о предании нашей Церкви – мы не от себя самих, но благодатью Того, Кто отверзает уста немые и уста младенцев делает красноречивыми (см.: Прем. 10:21), отвечаем тебе в силе апостольского учения, чего тебе следует держаться.

Итак, во-первых, ты спрашивал, какой степени родства людей можно сочетать браком. Мы отвечаем, что подобало бы не дозволять подобных союзов между людьми, которые знают о своем родстве, но так как умеренность значит больше, чем строгое соблюдение закона – особенно в отношении столь варварского народа, – можно допускать браки между родственниками, находящимися далее четвертой степени родства.

Другой твой вопрос был: что делать мужу, если жена по болезни не может отдавать ему должное. Лучше было бы ему оставаться так и проводить жизнь в воздержании, но так как это удел людей незаурядных, то пусть тот, кто не может воздерживаться, женится вторично. Однако он не должен отказывать в содержании той женщине, если причина только в ее болезни, а не в предосудительном проступке²⁹⁹.

Если кто из народа обвиняет священника или другого священнослужителя, но при этом нет свидетелей, которые бы подтвердили предъявленное обвинение, нужно, чтобы священнослужитель принес клятву в своей невинности и призвал в свидетели Бога, Которому открыто и известно все; и тогда пусть остается в своем чине. Ибо если человек получил посвящение от епископа, повторно совершать его не дозволяется.

При совершении святой мессы нужно соблюдать то, что Господь наш Иисус Христос заповедал Своим святым ученикам. Он взял чашу и дал им со словами: «Сия есть чаша Нового Завета в Моей крови; так делайте всякий раз, как берете ее (см.: Мф. 26:27; 1Кор. 11:25)». Поэтому непозволительно ставить на престоле две или три чаши во время служения святой мессы.

Ты спрашивал также об идоложертвенном: можно ли его есть, если верные наложат на него знамение животворящего креста. Довольно будет ответить то, что говорит блаженный апостол Павел: Если кто скажет вам: это идоложертвенное, – то не ешьте ради того, кто объявил вам, и ради совести (1Кор. 10:28).

Далее ты спрашивал: если мать или отец отдали сына или дочь в ограду монастыря с детства для жизни по монашескому уставу, можно ли тем по достижении зрелости выйти из монастыря и вступить в брак? Это мы совершенно запрещаем, ибо грешно ослаблять узду, сдерживающую похоть, у детей, посвященных родителями Богу.

Ты еще поведал нам, что некие люди были крещены прелюбодейными и недостойными пресвитерами без испытания Символа веры. В таком случае тебе следует, возлюбленный брат, соблюдать древний обычай Церкви: всякий, кто крещен во имя Отца, Сына и Святого Духа, никак не может быть крещен повторно, ибо он получил благодать крещения не во имя крестившего, но во имя Троицы. И да будет соблюдено сказанное апостолом: один Господь, одна вера, одно крещение (Еф. 4:5). Однако мы требуем, чтобы таковых ты тщательнее наставлял в духовном учении.

Что же касается детей, которые были отняты у родителей и не знают, были они крещены или нет, – разумно крестить их, как велит отеческое предание, если никто не сможет засвидетельствовать их крещение.

Прокаженных, если они верные христиане, должно причащать Тела и Крови Господних, однако нельзя позволять им разделять трапезу со здоровыми.

Ты спрашивал еще: если заразная болезнь или мор проникнет в церковь или монастыри, бежать ли тем, кого она не затронула, из того места во избежание опасности? Это кажется весьма неразумным, ибо никто не может избежать руки Господней (ср.: Прем. 16:15).

В конце твоего письма речь шла о том, что некоторые пресвитеры и епископы настолько погрязли в пороках, что их жизнь порочит священство, и ты спрашивал, можно ли тебе с ними вместе есть или разговаривать, если только они не еретики. Мы советуем тебе увещевать их к исправлению, опираясь на наш апостольский авторитет, и приводить к чистоте церковной жизни; и если они послушаются, то спасут свои души, а сам ты заслужишь награду. Но разговаривать и вкушать пищу с ними не отказывайся. Часто бывает так, что тех, кому строгое взыскание мешает принять основание истины, настойчивое и мягкое увещевание сотрапезников приводит к пути праведному. Следуй этому правилу и в общении со знатными людьми, предоставляющими тебе свою помощь.

Вот что мы сочли необходимым ответить тебе, возлюбленный брат, властью Апостольского престола. Впрочем, мы молим милосердного Бога, чтобы Тот, Кто через нас послал тебя шествовать в те края с апостольским авторитетом и предопределил свету истины воссиять в темном лесу благодаря твоим устам, милосерднейше приложил тебе Своей помощи и чтобы сам ты мог получить награду от плодов твоего труда, а мы снискали прощение грехов.

Господь да сохранит тебя в невредимости, досточтимейший брат!

Издано за десять дней до декабрьских календ в десятый год правления благочестивейшего господина августа Льва, венчанного Богом великого императора, в десятый год по его консульстве и в седьмой год сына его великого императора Константина, индикта десятого.

Возлюбленнейшей госпоже и сестре, превосходящей прочих женщин в любви Христовой аббатисе Бугге³⁰⁰ – худой и недостойный епископ Бонифаций шлет приветствие.

Да будет тебе известно, дражайшая сестра, что по поводу того замысла, о котором ты спрашиваешь меня, недостойного, в своем письме, я не берусь ни запретить тебе паломничество, ни решительно советовать. Но скажу тебе, что я думаю. Если ради обретения покоя и созерцания Бога ты оставила попечение, которое имела о служителях и служительницах Божиих и монастырскую жизнь, должна ли ты теперь с трудом и тягостным попечением подчиняться словам и воле мирских людей? Мне кажется, что коль скоро из-за мирских ты никак не можешь на родине иметь свободу душевного покоя, то лучше тебе, если захочешь и сможешь, пытаться обрести свободу к созерцанию в паломничестве, подобно тому как делала сестра наша Витбурга. Она поведала мне в своих письмах, что у порогов святого Петра она обрела такую жизнь и покой, какую долго и страстно искала. Об этом твоем желании она поручила мне (ибо я написал ей о тебе) передать, чтобы ты подождала, пока не утихнут возмущения, и искушения, и угрозы со стороны сарацин, которые недавно снова нависли над римлянами, и пока она не направит к тебе свои пригласительные письма. И мне это кажется наилучшим. Приготовь все необходимое для путешествия, дождись ее приглашения и потом делай, что повелит тебе твое боголюбие.

Что касается собрания изречений, о котором ты просила, будь снисходительна ко грехам моим, ибо я еще не написал как следует, что ты просишь, по причине неотложных трудов и беспрерывных путешествий. Но как только я исполню обещанное, не премину послать тебе.

За твои дары и посланные тобой одеяния мы с благодарностью молим всемогущего Бога, чтобы Он приготовил тебе награду вечного воздаяния на высоте небес вместе с ангелами и архангелами. Прошу во имя Бога дражайшую сестру – а вернее, мать и любезнейшую госпожу, – чтобы она возносила свои молитвы за меня, ибо по грехам моим я страдаю от множества скорбей и терплю большее смущение от душевной скорби и заботы, чем от телесного труда. Помни о неколебимости нашей старинной дружбы. Пребывай в здравии о Христе.

Григорий, раб рабов Божиих, – досточтимейшему и святейшему брату соепископу Бонифацию, посланному Апостольской Божией Церковью для просвещения живущего в сени смертной и пребывающего в заблуждении народа Германии и сопредельных мест.

Многократное чтение твоего письма, священнейший брат, нас весьма обрадовало, ибо из него мы увидели, что благодатью Господа нашего Иисуса Христа ты столь многих обратил от язычества и заблуждения к познанию истинной веры. И так как Божественное учение через притчу показывает нам, что кому были вверены пять талантов, приобрел еще пять (см.: Мф. 25:16), то мы вместе со всей Церковью поздравляем тебя с таким прибытком. По твоим заслугам мы посылаем тебе в дар священный паллиум, в который властью апостола Петра повелеваем тебе по получении облечься, и желаем, чтобы ты по вышнему соизволению был причтен к архиепископам. Как использовать паллиум, ты узнаешь из указаний Апостольского престола, а именно: подобает употреблять его только тогда, когда служишь святую мессу или когда придется тебе совершать посвящение в епископский сан.

Так как ты упомянул, что не можешь всему множеству обратившихся в тех краях Божией милостью к правой вере предоставить все и научить всему, что нужно для спасения (ибо благодатию Христа вера в Него распространилась в тех краях далеко и широко), то мы повелеваем в согласии с установлениями священных канонов, чтобы ты властью святого Апостольского престола ставил епископов там, где умножится число верных, – однако с осмотрительностью, да не будет умалено достоинство епископства.

Что касается пресвитера, который, как ты говоришь, приходил к нам в прошлом году и нашим решением был оправдан в своих преступных действиях, знай, что он не признавался нам в грехах и не был нами оправдан, с тем чтобы он смог удовлетворять свои похотения. Если ты найдешь его погрязшим в заблуждении, мы повелеваем апостольской властью исправлять его с обличением согласно установлениям святых канонов и наставлять на путь истинный, а также и всех подобных ему. Ибо он пришел и, сказав, что он пресвитер, просил рекомендательного письма к сыну нашему Карлу. Никакого другого соизволения мы ему не давали. И если поведение его предосудительно, мы желаем, чтобы ты отверг его вместе с подобными ему.

Тех, кто, как ты сообщаешь, был крещен язычниками, если это правда, мы велим крестить заново во имя Троицы.

Ты сообщал также, что некоторые люди едят диких лошадей, а весьма многие и домашних. Этого, святейший брат, ты никак не должен впредь допускать, но должен всеми возможными способами препятствовать этому с помощью Христовой и налагать на поступающих так должное покаяние, ибо это нечистый и мерзостный обычай.

Ты спрашиваешь по поводу усопших: можно ли приносить жертву о них? Обычай святой Церкви таков: за усопших истинных христиан приносят жертву, и священник поминает их в молитве³⁰¹. Однако за нечестивых, пусть они даже были христиане, этого делать не подобает.

Мы также предписываем, чтобы те, которые сомневаются, были ли они крещены, и те, кто был крещен служителем, приносящим жертвы Юпитеру и вкушающим идоложертвенное, были крещены заново.

Мы постановляем, чтобы всякий учитывал свое родство до седьмого колена³⁰².

И если тебе будет возможно, не допускай, чтобы тот, у кого умерла жена, женился более чем два раза³⁰³.

Мы постановляем, чтобы те, кто убьет своего отца, мать, брата или сестру, не получали Тела Господня всю свою жизнь, кроме как при смерти, в качестве напутствия. Таковые должны также воздерживаться до конца жизни от мяса, поститься во второй, четвертый и шестой день недели, – и так плачем пусть смывают совершенное преступление.

Среди прочих упомянутых тобой преступных обычаев в тех краях ты говорил о том, что некоторые верные продают своих рабов язычникам для жертвоприношений. Призываем тебя, брат, всеми силами исправлять таковых и не позволять впредь, чтобы такое свершалось, ибо это преступление и безбожие. Тем, кто совершил подобное, назначай покаяние наравне с убийцами.

Всякий раз, как ты ставишь епископа, пусть соберутся с тобой два или три епископа, чтобы совершаемое было богоугодным, и совершай посвящение в их присутствии и с их участием.

Желаем тебе соблюдать и делать все это, возлюбленный брат, с благоговейным рвением в совершение начатого дела спасения, чтобы за свои приобретения получить награду от Бога нашего в вечном блаженстве. Согласно твоей просьбе, мы посылаем тебе вместе с этим письмом охранную грамоту, моля о том, чтобы ты с Божией помощью обратил заблуждающихся и Христу Господу нашему принес тем полнейший прибыток.

Бог да сохранит тебя невредимым, досточтимейший брат!

Возлюбленнейшую сестру, связанную с нами давней дружбой, аббатису Эадбургу³⁰⁴ – служитель служителей Божиих Бонифаций приветствует с пожеланием вечного спасения во Христе.

Вечный Воздаятель за праведные дела да соделает радость дражайшей сестре в вышнем собрании ангелов за то, что она передала в дар германскому страннику книги и утешила его духовным светильником. Кто должен просвещать темные углы германских земель, тот попадет в западню смерти, если у него не будет светильника для стоп и света, освещающего стезю (ср.: Пс. 118:105). Кроме того, молю, полагаясь на твою любовь, молиться обо мне, ибо я по грехам моим терплю невзгоды от бурь на опасном море. И просить, чтобы Тот, Кто в вышних живет и на нижних смотрит (см.: Пс. 112:5–6), прощая мои пороки, давал мне слово при открытии уст моих (см.: Еф. 6:19), да распространяется и славится (см.: 2Фес. 3:1) среди народов Евангелие славы Христовой.

Возлюбленнейшему господину, облеченному знаками высшего епископского достоинства, архиепископу Нотхельму³⁰⁵ – Бонифаций, недостойный раб рабов Божиих, шлет искреннее приветствие с вечной любовью во Христе!

Прилежно прошу Вашу милость поминать меня в Ваших молитвах и стараться направлять корабль души моей, метаемой многоразличными бурями среди германских народов, к укрытию в гавани из твердого камня и укреплять узы священного братства между мной и Вами, подобно тому как я удостоился этого, покидая отечество, от Вашего предшественника – блаженной памяти архиепископа Бертвальда, чтобы, соединенный духовной связью и узами любви с товарищами по странствию, удостоился я пребывать в единой кафолической вере и пользоваться Вашим расположением.

Также усердно прошу Вас послать мне список того письма³⁰⁶, в котором, как говорят, содержатся вопросы епископа Августина, первого проповедника христианства среди англов, и ответы святого папы Григория³⁰⁷, где среди прочего говорится, что можно сочетаться браком христианам, родственным в третьем поколении.

Прошу тщательно и осмотрительно исследовать, действительно ли это письмо происходило от упомянутого отца нашего Григория, ибо в канцелярии Римской Церкви, как подтверждают ее служители, этот документ не обнаружен среди прочих документов этого папы.

Кроме того, я желаю слышать Ваш совет по поводу одного греха, который я совершил по неведению, дозволив некоему человеку вступить в брак. Вот как это произошло.

Один человек воспринял, как обычно бывает, от купели Крещения сына другого человека в качестве крестного сына, а затем женился на его матери, когда она овдовела.

В Риме считают это грехом, и грехом смертным, так что даже предписывают в подобных случаях развод и утверждают, что, доколе будут править христианские императоры, подобный преступный брак будет караться смертью или вечным изгнанием. Поэтому если Вы найдете, что в постановлениях кафолических отцов, или же в канонах, или в самом Священном Писании это считается столь великим грехом, прошу Вас сообщить мне об этом, чтобы я смог узнать и понять, на чьем авторитете зиждется это суждение. Ибо я никак не могу понять, почему в данном случае духовное родство при плотском соединении – столь большой грех: ведь общепризнано, что мы все в святом Крещении делаемся детьми Христа и Церкви, а значит, братьями и сестрами.

Прошу также указать мне, в каком году от Воплощения Христова пришли к народу Англии первые проповедники, посланные святым Григорием.

Пребывайте в здравии!

Возлюбленному сыну аббату Дуддо³⁰⁸ – Бонифаций, именуемый также Винфрид, служитель служителей Божиих, шлет любовное приветствие во Христе.

Прошу тебя помнить, дражайший сын, слова некоего мудреца, который сказал: Не оставляй старого друга (Сир. 9:12) и не забывать в старости старинную дружбу, которую мы завязали еще в давние дни юности и долго сохраняли, но помнить своего отца, уже ветхого старика, который всем телом своим уже клонится к пути всея земли (Нав. 23:14; 3Цар. 2:2)³⁰⁹. И хотя я был наставник малоученый, однако старался быть тебе в высшей степени преданным, как и сам ты можешь засвидетельствовать. Памятуя об этой преданности, сжалься надо мной, стариком уже, изможденным бушующими со всех сторон бурями германского моря, а именно: старайся оказать мне помощь проливаемыми за меня молитвами к Богу и помоги мне священными книгами и особенно духовными толкованиями святых отцов. Так как духовное толкование – поистине учитель для читающих Священное Слово, прошу тебя послать мне для пособия в Божественной науке часть толкования на апостола Павла, которой мне недостает. Ибо у меня есть толкование только на два Послания: к Римлянам и Первое к Коринфянам.

Точно так же, если найдешь в книгохранилище вашей обители нечто, что сочтешь полезным для меня, и решишь, что мне это неизвестно или что у меня нет списка этого сочинения, дай мне знать в письме, как верный сын – отцу, хоть и неученому. И если тебе будет угодно, будем так поступать оба взаимно. Так что, если угодно, выслушай, что тебе расскажет сын мой пресвитер Эаба³¹⁰, податель моего письма, о браке между женщиной и крестным отцом ее детей, которых мы крестили, и поищи, не написано ли где, отчего это считается у римлян смертным грехом. И если где-либо в церковных писаниях ты найдешь рассуждение об этом грехе, без колебаний сообщи мне.

Желаем твоему блаженству здравствовать и возрастать во Христе!

Досточтимой и возлюбленной сестре Эадбурге³¹¹ – Бонифаций, худой раб рабов Божиих, шлет желанное приветствие любви во Христе!

Молю Бога, всемогущего Подателя наград и воздаяний за все добрые дела, чтобы в небесных обителях и в вечных скиниях Он за все благодеяния, которые ты мне оказала, воздал тебе вечную награду в вышнем собрании блаженных ангелов, ибо ты часто облегчала мою печаль тем, что посылала в утешение мне книги или в помощь – одежды. Так и сейчас я прошу тебя умножить начатое, а именно: переписать мне золотом послания господина моего святого Петра, чтобы во время проповеди возрастало почтение и уважение к Святому Писанию в глазах плотских людей и еще потому, что я желаю всегда иметь с собой слова того, кто направил меня на этот путь. Необходимое для этого золото я посылаю тебе с пресвитером Эобой³¹². Итак, дражайшая сестра, исполни эту нашу просьбу, как обыкновенно исполняла мои просьбы твоя доброта, чтобы и здесь дела рук твоих сияли во славу Небесного Отца золотыми буквами.

Желаю тебе здравствовать во Христе и святыми добродетелями восходить к лучшему.

Возлюбленным сынам Геббе, Эобе, Татвину и Вигберту и всем нашим братьям и сестрам – Бонифаций, служитель служителей Божиих, шлет приветствие с чистой любовью во Христе!

Да будет известно вам, возлюбленные, и да возблагодарите вы Бога за то, что, когда мы благополучно прибыли к порогу святого первоверховного апостола Петра, апостольский Первосвятитель принял нас благосклонно и радостно, выслушав отчет о нашей миссии, вынес одобрительное суждение и дал нам советы и наставления, чтобы мы вернулись к вам и продолжили начатое. Теперь же мы ожидаем здесь Собора священнослужителей и постановления Синода и не знаем, когда апостольский Первосвятитель повелит ему быть. Как только все завершится, мы, если будет угодно Богу и не оставят силы, поспешим вернуться к вам. Зная это, ожидайте нас в братском согласии и в единстве веры, носите бремена друг друга, и так исполните закон Христов (Гал. 6:2) – и радость ваша обновится.

Будьте здравы во Христе и молитесь о нас!

Досточтимейшему и священнейшему брату и соепископу Бонифацию – Григорий, раб рабов Божиих.

Таково слово учителя всех народов, верховного апостола блаженного Павла: «Любящим Бога Он во всем содействует во благо (ср.: Рим. 8:28)». Поэтому, узнав обо всем, что ты писал, брат, в твоих письмах³¹³ к народам Германии, которые Бог наш освободил из власти язычников³¹⁴, прибавив до ста тысяч душ твоими стараниями и стараниями предводителя франков Карла, и узнав также о том, что ты свершил в земле баварцев, мы воздели к небу руки и вознесли благодарение подателю всех благ Господу Богу нашему, Который отверз двери милосердия Своего и любви в оной западной стране для познания пути спасительного и послал ангела Своего, который приготовил путь твой пред тобою (ср.: Мф. 11:10). Ему слава во веки веков!

И так как ты писал, что прибыл к народу Баварии и нашел их живущими без церковного порядка, так как у них не было епископов, кроме одного по имени Вивило, которого мы поставили там некоторое время назад, и что с согласия герцога баварского Отило и знатных людей этой земли ты поставил еще трех епископов³¹⁵ и вы разделили всю эту землю на четыре части, то есть на четыре диоцеза, так чтобы каждый епископ имел свой диоцез, – все это ты совершил хорошо и вполне разумно, брат, ибо ты исполнил апостольскую заповедь от нашего имени и совершил все так, как мы тебе предписывали. Поэтому не переставай, досточтимейший брат, учить их святому кафолическому и апостольскому преданию Римского престола, чтобы невежды просвещались и держались пути спасительного, по которому смогут прийти к вечной награде.

Если окажется неизвестным, кем рукоположены найденные тобою там пресвитеры и были ли рукоположившие их епископами, то в случае, если эти пресвитеры – люди добрых нравов и кафолической веры и наставленные в служении Христовом и в священном законе, пусть они получат от своего епископа благословение и посвящение в пресвитерство и исполняют священное служение.

Тех, кто крещен на разнообразных и искаженных наречиях язычников, однако при этом во имя Троицы, нужно возложением рук и священным миропомазанием утверждать в Церкви.

Епископ Вивило поставлен мною. И если он в чем преступил канонические правила, наставляй и исправляй его согласно преданию Римской Церкви, которое ты получил от нас.

Что касается Собора, который ты должен провести на берегу Дуная от нашего имени, мы повелеваем тебе, брат, явиться там с апостольской властью. И сколько тебе Господь даст сил, не переставай проповедовать там слово спасения, дабы христианское богопочитание во имя Господа росло и умножалось.

Ибо тебе не будет позволено, брат, в силу начатого тобою труда пребывать на одном месте. Но, укрепив сердца братьев и всех верных, кто еще не научен в тех западных краях, не переставай проповедовать там, где тебе откроет Господь путь спасения. И если найдешь, что в каком-то месте это необходимо, ставь там епископов от нашего имени согласно каноническим правилам и наставляй их в соблюдении апостольского и канонического предания. Этим ты стяжаешь себе великую награду, ибо предуготовишь Господу нашему народ совершенный (ср.: Лк. 1:17). Не медли, возлюбленнейший брат, вступать на пути тернистые и многообразные, чтобы при твоем содействии христианская вера распространялась далеко и широко. Ибо написано: «Узок и тесен путь, ведущий к жизни (см.: Мф. 7:14). Итак, делай доброе дело, начатое тобою, брат, чтобы в день Христа, Бога нашего, ты сподобился сказать, стоя в сонме избранных отцов: «Вот я и чада, которых Ты дал мне, ни одного из них я не потерял (см.: Ис. 8:18; Ин. 17:12), и еще: Господин! пять талантов ты дал мне; вот, другие пять талантов я приобрел на них (Мф. 25:20), и чтобы вслед за этим ты сподобился услышать от Господа такие слова: хорошо, добрый и верный раб! в малом ты был верен, над многим тебя поставлю; войди в радость господина твоего (Мф. 25:21).

Господь да сохранит тебя невредимым, досточтимейший брат!

Писано за четыре дня до ноябрьских календ, в двадцать третий год правления господина благочестивейшего августа Льва, Богом венчанного великого императора, в двадцатый год по его консульстве и в двадцатый год великого императора Константина, сына его, индикта восьмого.

Всем досточтимейшим епископам, достопочтенным братиям, сподобившимся благодати священства, диаконам, каноникам, клирикам, поставленным над стадом Христовым аббатам и аббатисам, смиреннейшим и богопослушным монахам, посвятившим себя Богу девам и всем посвященным служительницам Христовым, а также всем богобоязненным кафолическим христианам, происходящим из рода и племени англов, – сродный по происхождению Бонифаций, он же Винфрид, посланник Вселенской Церкви в Германии и служитель Апостольского престола, без первенства заслуг поставленный архиепископом, шлет приветствие смиреннейшего братства и чистейшей во Христе любви!

Заклинаем вас, милостивые братия, глубочайшими мольбами вспоминать в ваших молитвах нашу малость, дабы мы избавились от сетей сатанинских (ср.: Пс. 90:3) и от вредоносных и злых людей и чтобы слово Господне быстро распространялось и прославлялось (2Фес. 3:1), и добиваться своими благочестивыми молитвами, чтобы Бог и Господь наш Иисус Христос, Который хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины (1Тим. 2:4), обратил к кафолической вере сердца язычников саксонцев и чтобы они освободились от сетей диавольских, которые их держат в плену, и были причтены к сыновьям Матери Церкви. Милосердствуйте о них, ибо они сами говорят: «Мы от одной крови и одной кости», – и помните, что путь всея земли (Нав. 23:14; 3Цар. 2:2)³¹⁶ приближается, и никто в аду не исповедуется Господу, и смерть не восхвалит Его (ср.: Ис. 38:18), и путь всей земли приближается. И знайте, что к этой просьбе я получил соизволение, и согласие, и благословение от двух понтификов Римской Церкви. Поступайте по этой нашей мольбе, так чтобы награды ваши в вышнем сообществе ангелов сияли и множились.

Господь, всемогущий Творец, да сохранит вовек ваше единство и союз любви в силе и преуспеянии во Христе!

Бонифаций, раб рабов Божиих, – Грифона³¹⁷, сына Карла, приветствует во Христе!

Прошу и заклинаю Ваше благочестие Богом Отцом Вседержителем и Иисусом Христом, Сыном Его, и Святым Духом, Святой Божественной Троицей и Единицей, если Бог даст тебе власть, помогать служителям Божиим священникам, пресвитерам, которые в Тюрингии, а монахов и служительниц Христовых защищать от злобы язычников и помогать христианскому народу, чтобы язычники не погубили его. Так перед судилищем Христовым ты стяжешь себе вечную награду. Знайте, что мы вспоминаем Вас пред Богом, как просил меня Ваш отец, когда он был жив, и Ваша мать. Мы молим Бога, Спасителя мира, чтобы Он направил путь Ваш и жизнь к спасению Вашей души, да пребудете Вы под благодатью Божией всегда, здесь и в будущем веке.

Помните между тем, возлюбленные сыновья³¹⁸, что, по слову псалмопевца, дни человека – как трава; как цвет полевой, так он цветет (Пс. 102:15).

И апостол сказал: Весь мир лежит во зле (1Ин. 5:19), и в Евангелии истина сказала: Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? (Мк. 8:36), и еще в Евангелии о славе праведных сказано: Тогда праведники воссияют, как солнце, в Царстве Отца их (Мф. 13:43).

И апостол Павел сказал о блаженстве жизни вечной: Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его (1Кор. 2:9).

Старайтесь же, сыны мои, чтобы награды ваши в вышних небесах сияли и множились.

Желаем вам здравствовать во Христе в долготу дней!

Возлюбленнейшему господину, облеченному знаками верховного епископства, наследнику апостольскому Захарии³¹⁹ – Бонифаций, раб рабов Божиих.

Признаем, господин и отец, что, после того как посланники принесли нам весть о том, что блаженной памяти Ваш предшественник по апостольству первосвятитель Григорий разрешился от телесной темницы и преселился ко Господу, нам не довелось слышать о большей радости и с простертыми к небу дланями благодарить о ней Бога, чем когда мы услышали, что Верховный Судия вверил Вашей отеческой милости блюсти церковные законы и править кормилом Апостольского престола. И потому мы, как прежде, склоняясь к Вашим стопам, искреннейше просим Вас, чтобы, как мы были преданными и верными слугами Ваших предшественников по власти святого Петра, так сподобиться нам быть покорными служителями и Вашего благочестия в подчинении каноническому праву. Мы желаем служить распространению кафолической веры и единства Римской Церкви, и сколько мне даст Бог слушателей и учеников в этой моей миссии, я непрестанно буду призывать и склонять их к послушанию Апостольскому престолу.

Считаем необходимым также сообщить Вам, святой отец, что по Божией милости мы поставили для германского народа – несколько вразумленного наказанием и исправленного – трех епископов и разделили провинцию на три диоцеза, и желаем и просим, чтобы Вы своей властью письменно утвердили³²⁰ три места или города, в которых я их поставил и посвятил во епископов. Первый епископский престол мы решили учредить в крепости, называемой Вюрцбург, второй – в городе, именуемом Бюрабург, третий – в месте, которое называется Эрфурт (Эрфесфурт), – это был прежде город язычников-земледельцев. Мы усердно просим Вас утвердить апостольской властью через особую грамоту эти три места, так чтобы (если угодно Богу) в Германии было три епископских престола, основанных и утвержденных властью и словом святого Петра по апостольскому повелению, и чтобы ныне живущие и будущие поколения не дерзали нарушать целостность диоцезов или преступать повеления Апостольского престола.

Да будет также известно Вам, святой отец, что предводитель франков Карломан вызвал меня к себе и просил, чтобы я собрал в той части Франкского королевства, которая находится под его властью, церковный Собор. Он говорил, что желает несколько поправить церковное устройство, которое уже давно, то есть в течение не менее шестидесяти или семидесяти лет, было попрано и расстроено. Если он действительно по внушению Божию желает исполнить это, я должен получить от Вас совет и указания Вашего авторитета, то есть Апостольского престола. Ибо, по словам старших, франки не собирали Собора уже более восьмидесяти лет, у них не было архиепископа и они нигде не устанавливали и не восстанавливали церковных законов. Теперь епископские престолы в городах большей частью отданы во владение жадным мирянам и прелюбодейным клирикам, блудникам и лихоимцам, использующим их для удовлетворения мирских похотений. Если мне следует, по Вашему решению, предпринять это дело по просьбе герцога, мне незамедлительно нужны указания и суждения Апостольского престола вместе с определениями церковного права.

Если я обнаружу среди так называемых диаконов, которые с детства проводили жизнь в похотях, в прелюбодеяниях и во всяческих мерзостях, которые с такой дурной славой получили диаконство и теперь, в диаконском звании, проводят ночи с четырьмя-пятью наложницами в постели, и при этом не стыдятся и не боятся читать Евангелие и называться диаконами, и в такой нечистоте принимают пресвитерский сан, упорствуя в тех же грехах и прибавляя грехи ко грехам, и заявляют, что в пресвитерском звании могут предстательствовать за народ и приносить священную жертву, и в конце концов (что еще хуже) с такой же репутацией восходят по степеням, получают назначения и посвящения во епископы, – я хочу иметь Ваше авторитетное указание и письменное определение насчет таковых, чтобы они могли быть обличены апостольским решением. Среди них находятся и некие епископы, которые хотя и говорят, что они не блудники и не прелюбодеи, однако пьянствуют, бесчинствуют, предаются охоте, и такие, которые сражаются с оружием в руках и собственной рукой проливали кровь людей, как язычников, так и христиан. И так как я выступаю служителем и посланником Апостольского престола, то да будет одинаковым мое слово здесь и Ваше в Риме, если мне придется направить кого-либо к Вам за решением Вашего апостольского авторитета.

Кроме того, мне необходимо спросить у Вас одного совета и попросить соизволения на одно дело. Ваш блаженной памяти предшественник, как Вы слышали, в Вашем присутствии наказал мне назначить пресвитера, который после моей кончины, если Богу будет угодно, станет наследником и преемником моего церковного служения³²¹. Если Богу так угодно, я готов выполнить это. Но теперь я сомневаюсь и не знаю, возможно ли это, после того как брат этого пресвитера убил дядю франкского предводителя, и мы пока не знаем, можно ли прекратить эту распрю и достичь замирения. Молю Вас, чтобы Вы своей властью позволили мне в совете со служителями Божиими предпринять относительно этого избрания то, что мы совместно сочтем наилучшим для Бога, для пользы Церкви, для получения духовного плода и для защиты веры, с тем чтобы я имел Ваше позволение сделать то, что сочту наилучшим по внушению Бога. Ибо если государь будет против, исполнить это не представляется возможным.

Я должен еще просить у Вас, святой отец, совета по поводу случившегося смятения и соблазна в проповеди, которое недавно нас постигло и смутило наш ум и вогнало в стыд священнослужителей. Один высокопоставленный мирянин пришел к нам и рассказывал, что епископ Апостольского престола, священной памяти Григорий, дал ему разрешение взять в жены вдову своего дяди. Она же некогда была и женой его двоюродного брата и оставила того еще при его жизни. Таким образом, она оказывается в родстве третьей степени с человеком, который желает взять ее в жены и утверждает, что имеет на это позволение. Она же приносила Богу обет девственности и носила монашеский покров, а затем отвергла его и вышла замуж. И вот такой-то брак, как утверждает вышеназванный человек, был ему дозволен Апостольским престолом. Мы полагаем, что это неправда, потому что Синод и Церковь, внутри которой я был рожден и вскормлен, то есть Лондонский Синод в заморской Саксонии, который был учрежден и управлялся главным образом учениками святого Григория³²², то есть архиепископами Августином, Лаврентием, Иустом, Миллетом, сочли на основании авторитета Священного Писания такой союз и брак величайшим преступлением и кровосмешением, страшным злодеянием и подлежащим осуждению грехом. И потому, святой отец, благоволите поведать нам истину об этом деле, чтобы оно не послужило священнослужителям или христианскому народу поводом к возникновению и росту соблазнов, расколов или новых заблуждений.

Некоторые плотские и невежественные люди из алеманов, баварцев и франков, увидев, как поблизости от Рима творятся некоторые грехи, которые мы запрещаем, считают, что это дозволено и разрешено священнослужителями, и оттого начинают упрекать нас и пускают в свою жизнь соблазн. Так, они утверждают, что видели, как каждый год в Риме у церкви святого Петра толпы людей с наступлением январских календ пляшут по улицам, выкрикивают заклинания по языческому обряду и распевают кощунственные песни, уставляют столы в тот день или ночь яствами и не желают давать своим соседям ни огня, ни утвари, ни оказывать какую-либо помощь. Они также говорят, что видели там женщин, которые по языческому обычаю носят обереги и перевязи на руках и бедрах и предлагают их другим для покупки. Так как все это наблюдают люди плотские и неразумные, нам это ставится в упрек и служит преткновением в проповеди и учении. Таких людей обличает апостол: Наблюдаете дни, месяцы, времена и годы. Боюсь за вас, не напрасно ли я трудился у вас (Гал. 4:10–11). И святой Августин сказал: «Ибо если кто доверится упомянутым злодеям: предсказателям, гадателям, гаруспикам³²³ или оберегам или каким-либо предсказаниям, – то хотя бы он постился, хотя бы молился, хотя бы постоянно приходил в церковь, хотя бы щедро раздавал милостыню, хотя бы мучил свое тело разными терзаниями, – ничего ему не поможет, пока он не оставит это богомерзкое дело»³²⁴. Если Вы, святой отец, запретите подобные языческие выходки в городе Риме, Вы заручитесь наградой для себя и нам будете весьма способствовать в распространении церковного учения.

Также епископы и пресвитеры франкского народа, которые были прелюбодеями или злостными блудниками и чье блудодеяние в сане епископском или пресвитерском обличают родившиеся от них дети, приходят от Апостольского престола и говорят, что Римский верховный епископ дал им позволение нести епископское служение в Церкви. Но мы возражаем им, что никогда не слышали, чтобы Апостольский престол выносил решение против определений церковных канонов.

Все это, возлюбленнейший господин, мы для того доводим до Твоего сведения, чтобы мы могли таковым отвечать Вашим апостольским авторитетом и чтобы под опекой Вашего учения не соблазнялись церковные овцы, но чтобы хищные волки были уличены и одолены.

Между тем посылаем Вам малые дары, не потому что они достойны Вас, святой отец, но во изъявление нашей преданной любви и послушания, а именно: ворсистое полотенце и толику золота и серебра.

Желаем Вашему блаженству под защитой десницы Господней здравствовать в невредимости и преуспевать во Христе в долготу дней!

Высокопрестольный Бог да сохранит Тебя в святом храме Апостольского престола правителем на долгие времена, сладостное учение да сделает Тебя приятным народам по всему миру, а благодать Христа – достойным Бога! Цветущая мать да воспримет блистательную радость, и дом Господа да возрадуется о многочисленных чадах³²⁵!

Досточтимейшему и святейшему брату соепископу Бонифацию – Захария, раб рабов Божиих.

Получив твое письмо, святой брат, через Денехарда, твоего богобоязненного пресвитера, и узнав, что ты пребываешь в благополучии, как мы всегда желали, мы принесли великую благодарность нашему милосерднейшему Богу, Который дает тебе преуспеяние во всем благом. Ты вливаешь в сердца наши великую радость всякий раз, как нам присылаются письма твоей святости и мы узнаем из них о том, что служит ко спасению душ, ибо благодаря твоей проповеди в лоно святой Матери Церкви ежедневно приходят новые народы.

Из твоего письма мы также узнали, что ты поставил в трех различных местах трех епископов, чтобы они стояли во главе того же народа, который Господь Бог наш соизволил собрать через твою святость. Ты просил, чтобы мы утвердили авторитетом нашего престола эти три епископские престола. Однако, святой брат, ты должен неспешно рассматривать и лишь по тщательном рассмотрении выносить решение о том, целесообразно ли это и таковы ли места и величина их населения, чтобы стоило в них ставить епископов. Ибо, как ты помнишь, священные каноны учат нас не ставить епископов в селениях или малых городах, да не будет уронено епископское звание. Но мы, подвигнутые твоим искренним и дорогим нам письмом, готовы незамедлительно пожаловать то, чего ты просил. Апостольским полномочием мы постановляем, чтобы там были эти три епископские престола, на которых да будут в порядке преемства епископы, и стоят во главе народа, и обращаются к вверенным им людям со словом проповеди, а именно: один в крепости, называемой Вюрцбург, второй – в городе под названием Бюрабург, третий – в месте, называемом Эрфурт. Никому не позволено отныне каким-либо образом нарушать эти наши постановления. Властью святого Петра определяем этому быть неизменным.

Что касается твоего сообщения о том, что сын наш Карломан³²⁶ просил тебя прийти к нему, чтобы ты провел Собор в находящейся под его властью части королевства франков, так как всякий церковный порядок совершенно расстроился во всей этой провинции. Весьма прискорбно, что в течение долгого времени здесь не было Собора священнослужителей, и оттого даже тем, кто считает себя священнослужителем, неизвестно, что значит священство. Но коль скоро, с Божией помощью, будет исполнено обещанное упомянутым нашим сыном, ты будешь председательствовать на упомянутом Соборе вместе с тем же превосходительным мужем, и если, святой брат, ты найдешь епископов, пресвитеров или диаконов, которые преступили правила или постановления отцов, то есть прелюбодействовали или имели по нескольку жен, или пролили кровь христиан или язычников, или нарушили другие определения канонов, – то силой апостольского авторитета никак не позволяй таковым пребывать в священном сане, потому что они только сами ложно называют себя священнослужителями, но на деле они недостойнее мирян, если не воздерживаются от любодеяния и от запрещенного брака и не блюдут руки от кровопролития. Какими же они себя считают священнослужителями и что они думают об этом, в то время как Бог говорит: «Священники Мои пусть женятся один раз»³²⁷, и апостол заповедует:.. .епископ должен быть непорочен, одной жены муж (1Тим. 3:2) и прочее. Да и это позволительно только до принятия священства, а со дня принятия священства не дозволяется и обычный брак. Как считают для себя возможным священное служение те, кто оказывается погрязшим в таких преступлениях, в каких мы не желаем застать и верных мирян? Как не страшатся они касаться Божественных таинств? Или как они смеют молиться за грехи народа, когда священные каноны даже простому клирику, не облеченному священством, запрещают жениться вторым браком? Эти же, напротив, не только не хотят воздерживаться от одной жены после принятия священства, но, увязнув в сластолюбии, совершают грехи более тяжкие, чем миряне, и, таким образом, те, кому после принятия сана не дозволено жениться на одной, смеют брать себе нескольких жен. Но, пренебрегая этим и навлекая на себя гнев Божий, они совершают еще большие злодеяния: убивают собственными руками христиан и язычников и иногда святотатственными руками губят людей из числа тех, кому они должны были даровать возрождающее омовение и преподавать Христовы таинства во спасение от вечной погибели. Кто же с разумным сердцем причтет к священнослужителям тех, кто ни от любодеяния не удерживается, ни от пролития крови не хранит руки в чистоте? Кто поверит, что приносимые их руками жертвы будут благоугодны Богу, если пророк говорит: Мужа кровожадного и коварного гнушается Господь (Пс. 5:7). Таким не следует позволять, как я уже сказал, исполнять священное служение и касаться Божественных таинств – таково наше постановление. И если ты найдешь, как сказано, что они в чем-то другом преступили церковные правила, прибегни к канонам или к постановлениям отцов и вынеси решение в соответствии с тем, что в них найдешь.

Ты говорил еще о том, что выбираешь себе преемника и что его можно было бы еще при твоей жизни назначить епископом на твое место. Этого мы никак не можем позволить, ибо это против всех церковных правил и постановлений отцов. Но мы желаем, чтобы у тебя был помощник, который бы служил тебе в деле Евангелия Христова, как сказал апостол: Хорошо служившие приготовляют себе высшую степень (1Тим. 3:13). Очевидно, что ставить на твое место другого при твоей жизни – предосудительно и недопустимо. Но мы наказываем тебе все время, сколько Божественная милость позволит тебе прожить, беспрестанно молиться о том, чтобы Господь даровал тебе преемника, угодного Ему и способного непорочно управлять народом, который Бог пожелал призвать к Своей благодати стараниями твоей святости, и со тщанием вести этот народ к пути жизни. Ибо как бы мы могли позволить тебе, чего ты просишь, даже если бы и хотели: мы хрупкие люди и все под властью смерти, и не знаем, что принесет нам следующий день, и не можем исследовать, кто из нас первым преселится из настоящего века. Если же Божией милостью ему предстоит пережить день твоего преставления, то, убедившись, что он подходит, и утвердившись в своей воле о нем, в час, когда ты почувствуешь, что скоро преселишься из этого мира, назначь его в присутствии всех своим преемником, чтобы он явился сюда для посвящения. Этого мы не делаем ни для кого, но тебе решили позволить ради любви к тебе.

Что касается человека, который сочетался с вдовой своего дяди, бывшей до того замужем за своим двоюродным братом и потом принявшей священный покров, и который объявил, что получил от нашего блаженной памяти предшественника разрешение на этот пагубный брак, – не может того быть, чтобы наш предшественник допустил подобное. Наш Апостольский престол не издает решений, противных постановлениям отцов или канонов. Не переставай, дражайший брат, наставлять, увещевать, укорять их, доколе они не отступятся от этого преступного брака, чтобы не погибнуть вовеки. Пусть они вспомнят, что они искуплены Христовой кровью, и пусть не возвращаются по своей воле во власть диавола, оставаясь в этом кровосмесительном браке, но пусть вверятся Богу и Сыну Его Христу и Святому Духу, во имя Которого они избавлены от власти древнего врага. Потрудись о них, святейший брат, ибо ты знаешь написанное: Обративший грешника от ложного пути его спасет душу от смерти и покроет множество грехов (Иак. 5:20). Ибо и мы направили ему по этому поводу увещание.

Что до январских календ и прочего: гаданий, оберегов и заклинаний и других языческих обычаев, которые, как ты сказал, можно встретить у блаженного апостола Петра или в городе Риме, – мы объявляем, что это отвратительно нам и всем христианам и пагубно, по слову Бога: Не ворожите и не гадайте (Лев. 19:26); и еще говорит Писание: «Нет ворожбы в Израиле и гадания в доме Иакова (см.: Чис. 23:23)». Поэтому мы считаем, что нужно сторониться ворожбы и гаданий, ибо отцы учат нас, что все это миновало. И так как по наущению диавола подобные обычаи снова пустили ростки – с того дня, как Божественная благодать велела нам занять апостольское место (хотя мы того и недостойны), мы тотчас пресекли их. Желаем, чтобы подобным же образом и ты, святой брат, проповедовал подвластным тебе народам и приводил их к пути вечной жизни. Ибо и по постановлению священной памяти предшественника и воспитателя нашего господина папы Григория все это было благочестиво и благоверно пресечено и весьма многое подобное, что по внушению диавола произрастало среди Христова овчего двора. Список этого постановления мы спешим послать тебе ради спасения германского народа.

Что касается тех священнослужителей, которые пребывают в заблуждениях, а также тех, которые, будучи прелюбодеями и блудниками, доказывают, что им это прощено Апостольским престолом, и даже даровано разрешение проповедовать, – этому, святой брат, не верь никоим образом. Но наложи на них каноническое взыскание подобно тем, о ком мы дали тебе указание выше. Желаем, чтобы ты действовал не иначе, как велят священные каноны и как научает тебя Апостольский престол.

По твоему прошению, святой брат, мы послали трем твоим епископам письма в утверждение епископских престолов³²⁸; желаем, чтобы ты собственными руками передал их епископам.

Сыну Нашему Карломану мы послали еще письма, чтобы он поспешил свершить обещанное тебе и предоставил помощь.

Все это, дражайший брат, мы написали тебе, как дал Бог, в ответ на вышеприведенные вопросы, дабы пресечь все диавольские соблазны. Если что случится другое, старайся управлять все, святейший брат, во вверенном тебе народе согласно указаниям священных канонов. Ибо нам надлежит проповедовать не иначе, чем как научили нас святые отцы. Если же по вражьей хитрости произойдет нечто небывалое, что ты не сможешь рассудить по установлениям канонов, не медли сообщать нам, чтобы мы с Божией помощью поспешили тебе ответить так, как может послужить ко исправлению нового народа. Ибо ты должен знать, святой и возлюбленный брат, что обитаешь в нашем сердце и мы ежедневно желаем видеть тебя воочию и иметь с тобою общение как с истинным служителем Божиим и устроителем Церквей Христовых.

В прочем же будь тверд в Господе и мужествен (Нав. 1:6) и трудись в деле, на которое призвала тебя Божественная милость. Тебя ждет великое вознаграждение, которое Бог обещал любящим Его (1Кор. 2:9). И мы, хотя и грешны, не престаем постоянно призывать милость Бога нашего, чтобы начавший в вас благое дело совершал его доныне (ср.: Флп. 1:6). И блаженный первоверховный апостол да содействует тебе во всем благом, что ты пожелаешь предпринять в послушание ему.

Да сохранит тебя в невредимости Господь, досточтимейший и святейший брат!

Издано в апрельские календы в двадцать четвертый год правления господина благочестивейшего августа Константина, Богом венчанного великого императора, по консульстве его в год второй, индикта одиннадцатого.

Возлюбленнейшему епископу святой Церкви Бюрабурга Витту – папа Захария.

При Господнем содействии и подкреплении слова (Мк. 16:20) для распространения христианского закона и расширения стези православной веры, для преподавания того, чему учит сия святая Римская Церковь, которой мы Божией волей предстоим, святейший и досточтимейший брат наш и соепископ Бонифаций, как он нас уведомил, недавно учредил в германских землях епископские престолы, среди которых и престол, занимаемый вами, и разделил провинцию на три диоцеза. Узнав об этом, мы с великой радостью воздели длани к небесам и возблагодарили Просветителя и Подателя всех благ Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, Который соединяет два в одно (ср.: Еф. 2:14). Вышеназванный святейший муж Бонифаций в своем письме просил нас утвердить ваши престолы Апостольской властью. Поэтому мы, Богу содействующую со рвением утверждаем властью святого первоверховного апостола Петра, которому дано связывать и разрешать грехи человеческие на земле и на небе (ср.: Мф. 16:19), Ваши епископские престолы и постановляем, чтобы они пребывали незыблемыми. Мы запрещаем, властью того же первоверховного апостола, кому бы то ни было из настоящего и будущих поколений выступать против поставления вас епископом, которое было совершено Божией милостью по нашему предписанию. Мы запрещаем также, согласно преданию священных канонов, кому бы то ни было, кроме того, кто будет в тех краях действовать по повелению нашего Апостольского престола, переводить или ставить нового епископа на то же место по отшествии Вашем из сего мира. Вы же не должны вторгаться в чужой диоцез или отнимать чужие церкви. Если кто (чему мы не верим) с наглостью посмеет действовать против этого нашего предписания, пусть знает, что он по вечному Божественному суду будет связан узами анафемы. Если же кто соблюдет апостольские заповеди и будет следовать правой и здравой вере, он получит благодать благословения. Впрочем, мы призываем Божественную милость утвердить и укрепить содеянное в вас Господом. Светлость Божией благодати и истинный мир да будет с духом вашим» святейший и возлюбленный брат наш. Старайтесь всеми силами о вере Христовой и ревнуйте о служении, чтобы удостоиться Вам сказать с избранным апостолом: Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил; а теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия, в день оный (2Тим. 4:7–8).

Приветствуем Вас в Господе и желаем здравия! Пребывайте в здравии!

Издано в апрельские календы в двадцать четвертый год правления господина благочестивейшего августа Константина, Богом венчанного великого императора, во второй год по консульстве его, индикта одиннадцатого.

Папа Захария – всем епископам, пресвитерам, диаконам, аббатам, а также всем герцогам, графам и всем боящимся Бога в Галлии и Франкских провинциях.

Досточтимейший и святейший брат наш епископ Бонифаций довел до нашего сведения, что, когда в вашей провинции был по нашему указанию созван Собор при посредничестве сыновей наших Пипина и Карломана, ваших предводителей, где от нашего лица выступал упомянутый Бонифаций, Господь склонил ваши сердца вместе с сердцами ваших предводителей к его проповеди, так что вы послушались его указаний и изгнали всех ложных священников, раскольников, убийц и любодеев. Мы возблагодарили всемогущего Бога нашего и молим за вас, чтобы начавший в вас благое дело довел его до конца (Флп. 1:6).

Заклинаю вас всех пред Богом твердо следовать его указаниям, ибо мы послали его в ваши края вместо себя для проповедания, чтобы он при Божием содействии привел вас на правый путь и чтобы вы были спасены от всех пороков. Ибо вследствие ваших грехов у вас были до сих пор ложные и впавшие в заблуждение священнослужители. Потому все языческие народы и побеждали в борьбе с вами, что не делалось разницы между мирянами и священнослужителями, которым непозволительно сражаться на войне. Какая может быть победа, если священнослужители совершают Господни таинства и предлагают христианам Тело Господне во спасение их душ, а после того собственными святотатственными руками убивают христиан, которым должны были преподавать таинства, или язычников, которым должны были проповедовать Христа? И выходит по слову Господа: Вы – соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою? Она уже ни к чему негодна, как разве выбросить ее вон на попрание людям (Мф. 5:13). Коль скоро это так и появились среди вас такие священнослужители, как же вы могли одержать победу над врагами?

Если священнослужители ваши будут чисты и не замешаны ни в каком любодеянии или человекоубийстве, как предписывают священные каноны и как проповедует вам от нашего имени вышеназванный брат наш Бонифаций, и если вы послушаетесь его во всем, ни один народ не устоит пред вами, но все языческие народы падут пред лицем вашим и вы одержите победу, и сверх того благодаря правым делам унаследуете вечную жизнь.

Вы же, возлюбленные братья священнослужители истинные и живущие по уставу, оставайтесь достойными служителями и подателями таинств Божиих (см.: 2Кор. 6:4, 3), чтобы не подвергалось поношению ваше служение и не стало с вами, по слову Писания: Что будет с народом, то и со священником (Ис. 24:2).

И если так произойдет, какая похвала вам будет от людей и какое вас ждет воздаяние от Бога? Но держитесь правого порядка, как истинные священнослужители, и допускайте к священству таких, которые будут приносить благое свидетельство внешним о вас и о себе самих, так чтобы вы стяжали себе похвалу от людей и сподобились получить от Бога награду вечного блаженства за то, что вы, имея непорочных священнослужителей, привели людей к правой вере.

Собирайтесь каждый год на Собор и обсуждайте вопросы церковного единства; а если случится нечто неблагоприятное, пусть будет пресечено на корню, и да стоит Церковь Божия неколебимо!

Пребывайте в здравии!

Возлюбленнейшего господина епископа Даниила Бонифаций, раб рабов Божиих, искренно приветствует во Христе!

Известно, что, когда случается нечто прискорбное и тягостное, люди обыкновенно ищут утешения угнетенному духу и совета у тех, в чьей дружбе, мудрости и верности они более всего уверены. Вот так и я, уверенный в Вашей испытанной отеческой мудрости и дружбе, рассказываю Вам о скорби моего утомленного духа и ищу совета и утешения у Вашего благочестия. Одолевают меня не только, как сказал апостол, нападения извне и страхи внутри (см.: 2Кор. 7:5), но нападения вместе со страхом изнутри, особенно из-за ложных священников и лицемеров, которые и Богу противятся, и себя губят, и народ сбивают с пути множеством соблазнов и разнообразных заблуждений. По словам пророка, они говорят народу: «Мир, мир!», а мира нет (Иер. 6:14). К семени слова, которое взято из лона Соборной и Апостольской Церкви и доверено нам и которое мы стараемся сеять в меру своих сил, они пытаются подсеивать плевелы, чтобы удушить его, или же пытаются обратить само семя во вредную траву. То, что мы насадили, они не поливают, чтобы оно росло, но стремятся вырвать, чтобы оно увяло, предлагая народу новые лжеучения и преподавая разнообразные новые заблуждения. Некоторые воздерживаются от пищи, которую Бог сотворил для вкушения (ср.: 1Тим. 4:3), некоторые питаются только медом и молоком и отвергают хлеб и прочую пищу, некоторые утверждают (и это более всего вредит народу), что убийцы и прелюбодеи, даже упорствующие в своих преступлениях, могут быть священниками Божиими. Люди же, по словам апостола, здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут избирать себе учителей (2Тим. 4:3) – итак далее.

Но когда мы ищем защиты и покровительства при франкском дворе, мы не можем избегать общества подобных людей, как велят каноны. Мы лишь избегаем общения с ними во время мессы при совершении таинства Тела и Крови Господних. Но мы не принимаем их совета и не ищем согласия. Ибо от таковых, как от язычников и от несмысленной толпы, происходят наши внешние труды и брани, внутренние же – когда какой-либо пресвитер или диакон, клирик или монах, выйдя из лона Церкви, отступает от веры и истины, а затем вместе с язычниками бросается поносить сынов Церкви.

Дабы мы смогли без вреда душевного совершать служение, мы просим и искренне молим о Вашем отеческом молитвенном заступничестве в связи со всем этим – чтобы Бог, милостивый Утешитель труждающихся, благоволил сохранить нашу душу невредимой и незапятнанной грехами среди столь великих бурь.

Об общении с упомянутыми священниками я жажду выслушать и принять Ваш спасительный совет. Без покровительства франкского государя, без его приказов и внушаемого им страха я не могу ни управлять церковным народом, ни защищать пресвитеров, клириков, монахов и монахинь, ни даже сдерживать языческие культы и идолослужение. И когда я прихожу к нему просить помощи во всем этом, я никак не могу избежать общества подобных людей³²⁹, как велят каноны, – могу лишь избегать согласия с их поведением. Я опасаюсь, что это общение делает меня виновным, ибо я помню, как в день своего рукоположения по повелению папы Григория присягнул на теле святого Петра, что буду уклоняться от общения с таковыми, если не смогу обратить их на законный путь. Но более того боюсь, что, если не смогу являться к франкскому государю, будет нанесен ущерб проповеди, которую я должен распространять среди народа. Благоволите рассудить об этом и дать ваш отеческий совет опечаленному и сомневающемуся сыну вашему. Мне же кажется, что я буду в довольной мере удален от них, если буду избегать их совета, соглашения с ними и совместного церковного служения, коль скоро они живут противно церковным канонам.

Кроме того, я хотел бы, если только смею, прилежно просить вас милостиво даровать мне одно утешение в моем странничестве. Именно: я прошу прислать мне книгу пророков, которую блаженной памяти Винберт, бывший некогда моим аббатом и наставником, оставил по отшествии из сей жизни ко Господу. В этой книге содержатся шесть пророков, переписанные четкими и раздельными буквами. Если Бог расположит вас сделать это, не сможете Вы дать большего утешения моей старости и награды за труды, ибо в этой стране я не могу достать такой книги пророков, какая мне нужна, а ясно различать маленькие и слитные буквы слабеющими глазами мне невозможно. Потому и прошу именно упомянутую книгу, что она написана четкими и раздельными буквами.

Пока же через пресвитера Фортерея посылаю Вам скромный дар в знак моей искренней любви: полотенце, не из чистого шелка, но ворсистое, с примесью козьей шерсти, которое Вы можете употреблять для вытирания ног.

Недавно пресвитер, прибывший от Вас в Германию, поведал нам, что на Вас напала немощь телесной слепоты. Вы лучше знаете, господин мой, кто и через кого сказал: Кого любит Господь, того наказывает (Притч. 3: 12), и прочее, также и апостол Павел сказал: Когда я немощен, тогда силен, и: Сила Моя совершается в немощи (2Кор. 12:10, 9), а псалмопевец: Много скорбей у праведного (Пс. 33:20). У тебя, отец мой, как сказал Антоний о Дидиме³³⁰, есть глаза, которые созерцают Бога, и ангелов Его, и преславную радость вышнего Иерусалима. А потому я, убежденный в твоей мудрости и терпении, верю, что Бог послал тебе это для совершенствования в добродетелях и умножения заслуг и чтобы тем лучше духовными очами ты видел и вожделел того, что приятно и угодно Богу, и тем меньше замечал и желал того, чего Он не любит и что запрещает. Ибо что есть телесные глаза в нашей опасной жизни, как не воистину окна по большей части греха, через которые мы видим грехи и согрешающих или – что еще хуже – собираем себе пороки, рассматривая их и пристращаясь к ним.

Прилежно прошу Вашу святость здравствовать и молиться обо мне во Христе.

Досточтимым и возлюбленным дражайшим сестрам Леобгите и Текле, а также Кинехильде³³¹ и всем любезным сестрам, с вами живущим, – приветствие вечной любви!

Заклинаю вас и заповедую вам, как дражайшим дочерям, частыми молитвами просить Господа (а я верю, вы непрестанно это делаете, делали и будете делать), чтобы нам избавиться, по словам апостола, от беспорядочных и лукавых людей, ибо не во всех вера (2Фес. 3:2) (знайте, что мы хвалим Бога, и скорби сердца нашего рассеялись (ср.: Пс. 24:17)), и чтобы Господь Бог, Который есть прибежище бедных и упование убогих (ср.: Пс. 9:10), избавил нас от нужд наших (ср.: Пс. 106:6) и от искушений ничтожного века сего, чтобы слово Господне распространялось и Евангелие Христово прославлялось (2Фес. 3:1), чтобы благодать Господа во мне не была тщетна (1Кор. 15:10) и чтобы я (последнейший и наихудший из всех посланников, которого Кафолическая и Апостольская Римская Церковь послала для проповеди Евангелия) не умер совершенно без плода Евангелия и не вернулся, не приобретя никакого числа сыновей и дочерей, и грядущий Господь не счел бы меня виновным в сокрытии данного Им таланта, и я по грехам своим не получил бы от Пославшего меня не награду за труд, а воздаяние за бесплодные усилия. Ибо многие, которых я считал овцами, готовыми стать одесную Христа на будущем Суде, оказываются смрадными и бодливыми козлищами, которым место ошую.

Просите благого Господа, чтобы Бог, пожелавший, чтобы я был призван и стал недостойным пастырем народа, укрепил мое сердце (ср.: Пс. 50:14) благородным духом и чтобы я не бежал наподобие наемника при приближении волка (ср.: Ин. 10:12), но по примеру пастыря доброго верно и надежно защищал агнцев вместе с их матерями, то есть Соборную Церковь с ее сынами и дочерьми, против еретиков и раскольников и лицемеров. Кроме того, так как дни лукавы, не будьте нерассудительны, но познавайте, что есть воля Божия (Еф. 5:16–17). И поэтому бодрствуйте, стойте в вере, будьте мужественны и тверды; все у вас да будет с любовью (1Кор. 16:13–14), и, как сказано в Евангелии, терпением вашим спасайте души ваши (Лк. 21:19). И вспоминайте святых апостолов и пророков, ибо они много потрудились в Господе и за то получили вечные награды, а по словам псалмопевца, много скорбей у праведного, и от всех их избавит его Господь (Пс. 33:20), а по Евангелию, претерпевший же до конца спасется (Мф. 10:22).

Досточтимейшему и святейшему брату соепископу Бонифацию – Захария, раб рабов Божиих.

Виргилий³³² и Сидоний³³³, благочестивые мужи, обитающие в Баварской провинции, сообщили в своем письме к нам, что ты, почтенный брат, предписал им повторно крестить христиан.

Услышав об этом, мы были весьма смущены и впали в некое недоумение: действительно ли произошло так, как было нам сказано.

Они поведали, что в той провинции был священник, совершенно не знавший латинского языка, и когда он крестил, то, по своему незнанию латинского языка, говорил ломано: Baptizo te in nomine patria et filia et spiritus sancti³³⁴.

Из-за этого ты, досточтимый брат, счел необходимым совершить повторное крещение.

Но если, святейший брат, крестивший говорил ломаным языком не для того, чтобы ввести заблуждение или ересь, но только по незнанию правильной римской речи, как было сказано выше, мы не можем согласиться с тобой, что следует заново совершать крещение, ведь, как хорошо тебе известно, святой наш брат, если кто будет крещен во имя Отца и Сына и Святого Духа даже еретиком, его не должно крестить повторно, но только очистить возложением рук.

Если правда то, что нам было поведано, да не будет тобой проповедуемо это или нечто подобное, но старайся соблюдать то, чему учат и что проповедуют нам святые отцы³³⁵.

Бог да сохранит тебя невредимым, досточтимейший брат!

Издано в июльские календы в двадцать шестой год правления господина благочестивейшего августа Константина, венчанного Богом императора, в четвертый год по его консульстве, индикта четырнадцатого.

Возлюбленнейшему и досточтимейшему брату архиепископу Эгберту³³⁶ – Бонифаций, раб рабов Божиих, посланник Апостольского престола в германских странах, шлет искреннее приветствие духовного братства во Христе!

Получив посланные тобой, возлюбленный брат, дары и книги, я весьма благодарил с воздетыми горе дланями всемогущего Бога, даровавшего мне в дальнем странничестве такого друга, который предоставил мне вспоможение как в земных, так и в духовных делах, – божественное утешение молитвой и братским единением. И теперь я из глубины сердца заклинаю твою благую милость принять меня и труждающихся со мною рабов Божиих в ваш братский сонм и быть мне советчиком и помощником в исследовании и изучении церковных правил, выражающих Божии суды, а также знать, что я говорю и вопрошаю не легкомысленными словами, но с основанием, и не считать меня дерзким, высокомерным или чрезмерно самонадеянным.

Ибо когда Соборная и Апостольская Римская Церковь послала меня, недостойного и худого проповедника, проповедовать заблудшим или языческим народам Германии, она наказала мне: если в моем пути среди христиан я встречу впавшие в заблуждение народы, или искаженные дурным обычаем церковные правила, или людей, сбитых с пути кафолической веры на ложный путь, мне следует стараться изо всех сил приводить и возвращать их на путь спасения властью римского епископа. Желая исполнять этот наказ, я, с согласия и совета епископов, которые вместе со мною, послал увещательное или же просительное письмо королю мерсийцев Этельбальду³³⁷. Это письмо я велел представить твоему взору, чтобы ты исправил в нем то, что найдешь ошибочным, а то, что сочтешь правым, приправил солью твоей мудрости и подтвердил своим авторитетом, и если ты увидишь, что корень порока, о котором идет речь в письме к мерсийскому королю, пророс, – чтобы ты, как предусмотрительный и мудрый работник, вовремя срезал его серпом божественного авторитета и совершенно исторг; иначе он процветет и будет лоза их из виноградника Содома и поросль их от Гоморры, и вино их будет ядом драконьим и ядом аспидов неврачуемым (см.: Втор. 32:32–33). Ведь это зло, неизвестное в предыдущие века, и, как говорят здесь сведущие в Писаниях рабы Божии, оно превосходит в три или четыре раза содомский разврат: христианский народ против обычаев всей вселенной, а наипаче против Божией заповеди, пренебрегает законным браком и прилепляется к кровосмешению, разврату, прелюбодеянию и позорному осквернению женщин, принявших посвящение и надевших покров девственности.

Прошу тебя также милостиво велеть переписать и прислать мне какие-нибудь сочинения учителя Беды, которого, как мы слышали, недавно Божественная благодать щедро наделила духовным разумением и которому дала сиять в вашей провинции, – чтобы и мы могли пользоваться светочем, дарованным вам Господом.

Между тем я посылаю тебе в знак братской любви переписанные послания святого Григория, которые я получил из канцелярии Римской Церкви. Полагаю, что они не дошли до Британии, и, если ты захочешь, я пришлю тебе еще, потому что я получил их много. Также посылаю тебе плащ и ворсистое полотенце для вытирания ног рабов Божиих, когда ты будешь их омывать.

Желаем здравствовать твоему блаженству и преуспевать во Христе священными добродетелями!

Возлюбленному и досточтимому брату аббату Хуэтберту³³⁸ и всем братьям его святой обители – Бонифаций, худой раб рабов Божиих, шлет приветствие братской любви во Христе!

Усердно просим Вас, благочестивый брат, чтобы в наших трудах по сеянию семян евангельской истины Вы оказывали нам помощь Вашими святыми молитвами и чтобы благодаря молениям Вашей святости угас пышущий на нас пламень вавилонский и брошенные в борозды семена всходили и давали многий плод. Ибо, по словам апостола, ничего не значит ни тот, кто сажает, ни тот, кто поливает, но Бог, Который дает рост (ср.: 1Кор. 3:7), и еще: «Да будет дано слово открытыми устами дерзновенно поведать тайну (ср.: Еф. 6:19)», и еще: «Пусть слово Господне быстро распространяется и прославляется (2Фес. 3:1)».

Между тем мы просим Вас прислать нам нечто переписанное из трудов премудрого исследователя Писаний инока Беды, о котором мы слышали, что он воссиял в доме Божием у вас знанием, словно светоч церковный. И если Вам это не будет трудно, пришлите нам плащ: он будет нам большим утешением в нашем странствовании. В знак искренней дружбы мы также посылаем Вам, как это здесь называется, покрывало из козьей шерсти. Просим вас принять его, хоть оно и недостойно Вас, на память о нас.

Благая Троица, Единое Божество, да умножит Ваше братство, возрастающее и сильное святыми добродетелями, и да сохранит, и да умножит, и да прославит в вечном блаженстве, воздав награду вам, радующимся среди сияющих ангельских сонмов!

Брату, связуемому с нами родством духовной близости, облеченному знаками архиепископства, соепископу Кутберту³³⁹ – Бонифаций, посланник Кафолической Апостольской Римской Церкви в Германии, шлет желанное приветствие с искренней любовью во Христе.

В Соломоновой книге написано: «Блажен человек, обретший друга, с которым он может говорить, как с самим собой (ср.: Сир. 25:12)». Вместе с дарами Вашей щедрости мы получили от сына Вашего диакона Кинеберта Ваше драгоценное письмо, написанное с братской любовью, за которое воздаем благодарение Богу и Вам. Также Вы милостиво передали нам через него медоточивые слова ваших братских советов. Мы желаем непрестанно, покуда живем этой смертной жизнью, при благоволении Божием обмениваться с Вами этими словами духовных советов, подаваемых Тем, от Кого единого исходят святые произволения и праведные даяния. Скованные друг с другом златыми узами любви, которые не могут быть порваны, будем стремиться к взаимному назиданию: Вы способны на него больше и полнее, так как Вам Бог даровал знание большее и полнейшее, мы же – лишь в силу своей верности и преданности.

Ибо труд нашего служения заключается в одном и том же, и одинаково вверенное нам попечение о Церквах и людях: учить, побуждать, наставлять или защищать всех клириков всех степеней и мирян. Поэтому я смиреннейше прошу не уклоняться от того, чтобы сообщать нам, если Бог внушит какой-либо спасительный совет Вам или Духом Своим внушит некое соборное решение. Также и мы, если Бог внушит нашей малости нечто, что будет Вам необходимо или приятно, поступим подобным образом. Ибо нам, как носителям паллиума, выпала большая забота о Церквах и попечение о народе, чем прочим епископам, ибо они заботятся только о своих епархиях. Поэтому, дражайший брат (не из-за того, что Ваша мудрость нуждается в слушании и чтении постановлений нашего невежества, но из-за того, что, как мы полагаем, Вашей благой, смиренной и святой волей Вы скорее желаете знать, чем не знать, чего вместе с нами решили держаться здешние священнослужители), мы посылаем Вам наши постановления для улучшения и исправления.

1. Мы постановили на нашем соборном сходе держаться и исповедовать кафолическую веру и соблюдать единство и подчинение Римской Церкви до конца жизни, добровольно подчиняться святому Петру и его наместнику, собирать Собор каждый год; и чтобы митрополиты просили паллиумы от Святого престола; с готовностью следовать всем велениям святого Петра согласно канонам, чтобы быть причисленными к вверенным ему овцам. С этим исповеданием мы все согласились и подписали его и направили ко гробнице первоверховного апостола Петра. Римский клир и папа приняли его с одобрением.

2. Мы постановили, чтобы каждый год на Соборах читались церковные законы, определения и правила с дополнениями к ним.

3. Мы решили, чтобы митрополит, удостоившийся паллиума, увещевал других епископов, и наставлял, и исследовал, кто среди них печется о благополучии народа, а кто небрежет о нем.

4. Служителям Божиим мы запретили охотиться и бродить по лесам с собаками, а также держать ястребов и соколов.

5. Мы постановили, чтобы каждый пресвитер ежегодно во время Четыредесятницы отчитывался своему епископу о своем служении: о кафолической вере, о крещении и всем ходе своего служения.

6. Мы постановили, чтобы каждый епископ ежегодно со вниманием обследовал свою епархию, укреплял людей и учил народ, находил и запрещал языческие обычаи, колдунов и предсказателей, гадания, обереги, заклинания и всяческую языческую нечистоту.

7. Мы запретили служителям Божиим пользоваться роскошной одеждой, военным облачением и оружием.

8. Мы постановили, что в обязанности митрополита входит рассматривать в соответствии с каноническими постановлениями нравы подчиненных им епископов и наблюдать, как они заботятся о народе, напоминать, чтобы епископы, приходящие с Собора в свои епархии, собирали сходы с пресвитерами и аббатами и заповедовали соблюдать постановления Собора. И всякий епископ, если не сможет что-либо исправить или привести в порядок в своем округе, пусть объявит о необходимости исправления на Соборе перед архиепископом и в присутствии всех, так же как с клятвой обязала нас делать Римская Церковь при поставлении во епископы: если я увижу, что священники или народ уклоняются от Божественного закона, и не смогу исправить их, я должен всегда верно докладывать об этом для исправления Апостольскому престолу и наместнику святого Петра. Так, если я не ошибаюсь, должны ставить в известность все епископы своего митрополита, а сам он – римского первосвященника, если в чем-то сами не могут исправить народ, и тем становиться неповинными в погибели душ.

Впрочем, дражайший брат, ты знаешь, что наш труд столь же велик, а опасность, которой мы подвергаемся, большая, чем у прочих священнослужителей, ибо древние каноны предписывают всем епископам знать, что митрополиты несут попечение о всей провинции, и я боюсь, что мы, так сказать, взяли на себя управление кораблем среди волн бурного моря и не можем ни вести его с должной осторожностью, ни оставить без греха. Ибо, как сказал один из мудрых: «Если опасно вести корабль по волнам с должной осторожностью, то насколько опаснее оставить его посреди вздымающихся от бури волн, а потому Церковь, которая, словно большой корабль, плывет по морю мира сего, которую сотрясают волны разнообразных бурь, не должно оставлять, но должно направлять»³⁴⁰. Примерами подобного попечения служат нам наши предшественники: Климент и Корнилий и многие другие в городе Риме, Киприан в Карфагене, Афанасий в Александрии – при языческих императорах они управляли кораблем Христовым, а лучше сказать, заботились о возлюбленной невесте Христовой – Его Церкви – тем, что учили, защищали, трудились и страдали даже до пролития крови. О самом себе я могу неложно сказать словами из Песни Песней: «Сыновья матери моей боролись против меня. Поставили меня стражем в виноградник, виноградник свой я не сохранил (ср.: Песн. 1:5)». Ибо, согласно пророку Науму, лоза Господа Саваофа означает дом Израиля (ср.: Наум. 2:2), теперь же это, конечно, Соборная Церковь. И я взялся за то, чтобы, по приказу Римского Первосвятителя и по просьбе франкских и галльских государей, учредить в ней Соборы и способствовать их созыву, надеясь на восстановление закона Христова. Я окопал дерево, прибавил корзину навоза, но не стерег. В то время как я ожидал, что оно принесет грозди, оно принесло дикие ягоды (Ис. 5:2), и, как говорит другой пророк: Маслина обманет в ожидании плодов и поля не дадут пищи (см.: Авв. 3:17). Впрочем, увы, если уж прибегать к сравнениям, то меня в моих трудах, скорее, можно уподобить собаке, которая лает, видя, как воры вламываются, подкапывают и опустошают дом господина ее, но так как нет у нее помощников в защите, остается ей только роптать со стоном и плачем.

Теперь же, ища Вашего совета и желая знать, что мне в такой опасности будет правильно и благоразумно делать, прошу свободы слова и говорю, как апостол Павел сказал в Деяниях апостольских священникам: Свидетельствую вам в нынешний день, что чист я от крови всех, ибо я не упускал возвещать вам всю волю Божию. Итак, внимайте себе и всему стаду, в котором Дух Святой поставил вас блюстителями, пасти Церковь Господа и Бога, которую Он приобрел Себе Кровию Своею (Деян. 20:26–28). Царство Божие, говорит он, я проповедовал, ходя среди вас, чтобы сохранить себя от общей погибели. Ибо апостол называет священнослужителя блюстителем, пророк – хранителем, а Спаситель мира – пастырем (ср.: Иез. 3:17; Ин. 10:2), и все они подтверждают, что всякий учитель, который молчит о грехах народа, виновен молчанием своим в погибели душ. Поэтому страшная и величайшая необходимость понуждает нас, по словам апостола, показывать верным образец (см.: 2Фес. 3: 9); иными словами, если я не ошибаюсь, учитель должен жить столь праведно, чтобы не обесценивать свои слова противоречащими им делами и, остерегаясь греха самому, не получить осуждения за чужой грех, если будет о нем молчать. Для того и поставлен он во главе Церкви Божией, чтобы не только праведной жизнью назидать других, но и смелой проповедью каждому поставлять перед глазами грехи его и показывать, какое наказание ожидает упорствующих, какая слава – послушных. Ведь, по слову Господа к Иезекиилю, если тот, кому вверено проповедание слова Божия, живет свято, но обличать живущих дурно либо стыдится, либо боится, он погибает вместе с теми, кто погибнет из-за его молчания. И что ему проку не быть наказанным за свой грех, если он должен потерпеть наказание за чужой? По крайней мере, Господь в своем слове к пророку Иезекиилю настрого запрещает молчать священнослужителю и называет священнослужителя надзирателем, потому что как надзиратель с более высокого места может наблюдать больше всех, так и священнослужитель должен быть выше по своему служению и иметь благодать большего знания, благодаря которому он может наставлять прочих. «Слушая небесные речи, – говорит Божественное слово, – возвещай их им от Меня (ср.: Иез. 3:17)». Оно показывает, что священнослужитель должен говорить то, что почерпнет из Священного Писания, что внушит ему Бог, а не то, что найдет человеческое разумение. Возвещай им от Меня: от Меня, а не от себя, «говори Мои слова», нет тебе причины надмеваться ими, словно они твои собственные. От Меня, – сказано, – возвещай им. Когда Я скажу беззаконнику: «смертью умрешь!», а ты не будешь вразумлять его и говорить, чтобы остеречь беззаконника от беззаконного пути его, чтобы он жив был, то беззаконник тот умрет в беззаконии своем, и Я взыщу кровь его от рук твоих (Иез. 3:18). Он как бы ясно говорит: «Если ты не объявишь его грехи и не обличишь его, чтобы он обратился и жил, то и тебя, который не укорял его, и его, который грешил при твоем молчании, Я предам огню вечному». Поэтому пусть не будет у нас сердце столь каменное или железное, чтобы нас не страшили эти слова Господа. Не будем столь отчуждены от веры, чтобы не верить этим словам Господа, но станем побуждать и увещевать наших братьев достойными почитания словами апостола Петра: Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить. Противостойте ему твердою верою, зная, что такие же страдания случаются и c братьями вашими в мире (1Пет. 5:8–9). И будем наставлять епископов подчиненного нам Собора словами заклинания апостола Павла, обращенными к Тимофею: заклинаю тебя пред Богом и Господом нашим Иисусом Христом, Который будет судить живых и мертвых в явление Его и Царствие Его: проповедуй слово, настой во время и не во время, обличай, запрещай, увещевай со всяким долготерпением и назиданием (2Тим. 4:1–2). Ибо тот же апостол уже предсказал время, когда здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут избирать себе учителей (2Тим. 4:3) и прочее. Возопим с крепостию, по словам пророка (ср.: Ис. 58:1), мы, которые возвещаем мир в землях людям благоволения. Тот взывает с крепостию, кому ни страх, ни робость не препятствуют в проповедании слова жизни. Будем стараться с Божией помощью не оказаться среди тех лжепастырей, которых обвиняет пророк, говоря: Так говорит Господь Бог: горе пастырям Израилевым, которые пасли себя самих! Не стадо ли должны пасти пастыри? Вы питались молоком и волною одевались, откормленных овец заколали, а стада не пасли. Слабых не укрепляли, и больной овцы не врачевали, и пораненной не перевязывали, и угнанной не возвращали, и потерянной не искали, а правили ими с насилием и жестокостью. И рассеялись они без пастыря и, рассеявшись, сделались пищею всякому зверю полевому (Иез. 34:2–5). Горе значит здесь у пророка проклятие, пастырями обозначены епископы, принявшие на себя заботу о стадах Господних, то есть о пастве верных народов. Но они пасут самих себя, потому что заботятся не о спасении народов, а о своих желаниях. Молоко и волну³⁴¹ овец Христовых они принимают в виде ежедневных приношений и десятины от верных, а заботу о стаде Господнем оставляют. Они не врачуют духовным советом больного грехами, не укрепляют священнической помощью сломленных разнообразными невзгодами, не возвращают заблуждающегося на путь спасения, не взыскивают заботливой пастырской милостью погибших от отчаяния и не защищают обиженных наглостью сильных мира сего, которые свирепствуют против них подобно диким зверям, а богатых и сильных не только не обличают, если те грешат, но и почитают. За это грозно поражает гордыню их Божественное слово: Горе пастырям Израилевым (Иез. 34:2), и еще: За то, пастыри, выслушайте слово Господне. Так говорит Господь Бог: вот, Я – на пастырей, и взыщу овец Моих от руки их, и не дам им более пасти овец, и не будут более пастыри пасти самих себя (Иез. 34:9–10). А это значит не что иное, как: «Пастырей, которые пасут себя самих, а не стада, свергну Я с высоты чести их и повергну среди негодных и среди осужденных». Кто не вострепещет при таких словах? Разве что тот, кто не верит, что они сбудутся. Все, что велит соблюдать Бог, пророк столь ясно сказал и утвердил авторитетом своего имени, что нам легче пренебречь этим (страшно даже сказать), чем притвориться, что мы не понимаем столь ясного и Божественного. Когда мы слышим: Так говорит Бог, – кто не поверит, что сбудется, что говорит Бог? Разве что тот, кто не верит Богу. Такими и подобными размышлениями я был повержен в ужас, и страх и трепет нашел на меня, и ужас объял меня (Пс. 54:6), и едва не поглотила меня тьма грехов моих, и однажды принятое кормило Церкви было бы мне по нраву и угодно совершенно оставить, если бы я был в силах или нашел примеры отцов или подходящее место из Священного Писания.

Поэтому, дражайший брат, коль скоро все обстоит так и истина может прийти в изнеможение, но не может быть побеждена или обманута, то изможденный ум наш пусть прибегает к тому, что сказано через Соломона: Надейся на Господа всем сердцем твоим, и не полагайся на разум твой. Во всех путях твоих познавай Его, и Он направит стези твои (Притч. 3:5), и в другом месте: Имя Господа – крепкая башня: убегает в нее праведник – и безопасен (Притч. 18:11). Будем стоять в правде и приготовим души наши к испытанию, чтобы получить помощь Божию и сказать Ему: Господи! Ты нам прибежище в род ирод (Пс. 89:1). Доверимся Тому, Кто возложил на нас бремя Что мы не можем нести сами по себе, будем нести с помощью Того, Кто всемогущ и Кто сказал: Иго Мое благо и бремя Мое легко (Мф. 11:30). Будем твердо стоять в сражении в день Господень (Иез. 13:5), ибо дни скорби и тяготы пришли на нас. Умрем, если пожелает Господь, за святые заветы отцов наших и сподобимся улучить с ними вечное наследие. Не будем псами немыми, не будем стражами молчаливыми, не будем наемниками, бегущими от волков (ср.: Ис. 56:10; Ин. 10:12–13), но пастырями заботливыми, бдящими над стадом Христовым, проповедующими старшему и младшему, богатому и бедному совет Божий, всем состояниям и возрастам, сколько даст Бог нам сил, к месту и не к месту (ср.: 2Тим. 4:2), как писал святой Григорий в своей книге о пастырском служении³⁴².

Кроме того, не умолчу Вам, что все служители Божии, которые здесь особенно искушены в Писаниях и крепки страхом Божиим, полагают, что было бы на благо и полезно для чести и чистоты Вашей Церкви и несколько прикрыло бы стыд, если бы Синод и предводители Ваши запретили замужним женщинам и монахиням столь частые путешествия в город Рим и обратно, ибо они большей частью погибают и лишь немногие остаются невредимы. Весьма мало городов в Лангобардии, или Франкской земле, или Галлии, где нет прелюбодейки или блудницы из народа англов. А это соблазн и позор для всей Вашей Церкви!

Что касается случаев, когда мирянин, император, или король, или кто-нибудь из наместников или графов, опираясь на мирскую власть, силой исторгает монастырь из власти епископа, или аббата, или аббатисы и начинает управлять им вместо аббата и подчиняет себе монахов и завладевает достоянием, которое было приобретено кровью Христовой, – такого человека древние отцы называли грабителем и святотатцем, убийцей бедных и диаволовым волком, входящим во двор Христов, подлежащим величайшему осуждению на судилище Христовом. Таковым напомни слова апостола Павла к Тимофею: «Богатым века сего вели не превозноситься и не надеяться на неверное богатство, но на Бога Живого, дарующего все (ср.: 1Тим. 6:17)». Если они не принимают порицания от Церкви, они язычники и мытари, и Божия Церковь не имеет с ними общения ни при жизни их, ни по смерти. Таковых будем громогласно обличать с трубой Божией, чтобы не получить осуждения за молчание.

Всячески старайся пресекать пустое и противное Богу кичение платьем. Эти (как некоторым кажется) украшения на одеждах (но другие видят в нем срам), с широчайшими пурпурными каймами, посланы антихристом и предвещают его приход. Он хитростью вводит в монастырские ограды через своих служителей прелюбодеяние и роскошество молодых людей в расшитых одеждах, и постыдные сношения, и неохоту к чтению и молитве, и погибель душ. Такие одеяния означают наготу душевную и являют знаки превозношения, любви к роскоши и тщеславия, о которых Премудрость говорит: «Превозношение, и гордыню, и дурной путь, и уста двуязычные ненавижу (см.: Притч. 8:13)».

Говорят также, что в ваших диоцезах весьма обычен порок пьянства, так что некоторые епископы не только его не пресекают, но и сами пьют без меры до опьянения и, протягивая другим большие кубки, заставляют упиваться. Это, несомненно, непозволительно делать всякому служителю Божию, так как отеческие каноны предписывают пьяницу епископа или пресвитера либо отстранять от служения, либо извергать из сана, и сама Истина сказала: Смотрите... чтобы сердца ваши не отягчались объядением и пьянством (Лк. 21:34), и апостол Павел: Не упивайтесь вином, от которого бывает распутство (Еф. 5:18), и пророк Исаия: «Горе вам, люди, сильные в винопитии, и мужи, крепкие в смешении хмельного (см.: Ис. 5:22)». Этот порок свойствен язычникам и нашему народу. Этого не делают ни франки, ни галлы, ни лангобарды, ни римляне, ни греки. И это преступление мы должны также, если сможем, обуздать соборным постановлением и запрещением от Священного Писания; а коли не сможем – по крайней мере, будем избегать и запрещать, и тем избавим наши души от вины в чужой погибели.

Что касается насильственного привлечения монахов к работам и строительству для короля, о таком не слыхано ни у кого, кроме как в народе англов. Священнослужители Божии не должны умалчивать о подобном и соглашаться с этим. Это зло, неизвестное в прежние века.

Да сохранит десница Божия Вас от всякой невзгоды, возлюбленный брат, в Ваших заступнических молитвах о нас!

Досточтимейшему отцу, возлюбленному господину, со страхом и уважением почитаемому учителю, наделенному привилегией апостольской чести и возвышенному знаками Апостольского епископского престола, Захарии – Бонифаций, худой Ваш, недостойный и последнейший раб, но верный Ваш посланник в Германии, шлет желанное приветствие нетленной любви во Христе!

Смиренно молю Вашу святость с отеческим сынолюбием благосклонно принять моего пресвитера, подателя сего письма Лулла. Ему я сообщил нечто тайное, что он должен раскрыть только Вашему боголюбию: нечто сказать Вам устно, а иное представить в письменном виде, а также расспросить и узнать Ваше мнение кое о чем, мне надобном, и принести от Вас отеческий ответ и представить совет, исходящий от авторитета святого первоверховного апостола Петра, в утешение моей старости. Если, выслушав и рассмотрев предложенное, Вы сочтете его угодным, я с Божией помощью буду стараться о дальнейшем исполнении, если же, как я опасаюсь, что-то будет неугодным, то по определению Вашего священного апостольства я либо сподоблюсь прощения, либо понесу взыскание.

Предшественник Вашего предшественника, блаженной памяти Григорий³⁴³, посвящая меня во епископы и посылая проповедовать слово веры германским народам, связал меня обетом, что я словом, делом и соизволением буду защищать и помогать законным и праведным епископам и пресвитерам (что я старался с помощью Божией благодати исполнить), а ложных священнослужителей, лицемеров и совратителей народа либо направлять на путь спасения, либо избегать и уклоняться от общения с ними (что я отчасти соблюл, а отчасти не мог выполнить). В духе я исполнил свою клятву, ибо душой не соглашался с ними и не пользовался их советом. Но телесно я не мог совершенно не общаться с ними, когда приходил по церковной надобности к предводителю франков и заставал там таковых, каковых не хотел. Однако я не общался с ними святым общением Тела Христова.

Упомянутый епископ Апостольского престола также заповедал мне сообщать об образе жизни и нравах народов, которые мне доведется посетить, что я также, видит Бог, исполнил.

Что же касается прежде доложенного мною Вам вопроса об архиепископах и о паллиумах, которые они должны просить у Римской Церкви согласно обещаниям франков, – здесь я прошу прощения у Апостольского престола за то, что они замедлили исполнить обещанное. Дело это и до сих пор откладывается и пересматривается, и что они решат – неясно. Но, будь моя воля, обещание было бы уже исполнено.

В обширнейшей пустыне посреди народов, среди которых мне доверено проповедовать, есть лесистое место, где я расположил монахов, сооружающих монастырь. Они живут по уставу святого Бенедикта, в строгом воздержании, не вкушают вина и мяса, не пьют меда и не прибегают к помощи слуг, но довольствуются трудами собственных рук. Это место я получил честным путем при помощи людей благочестивых и богобоязненных, особенно прежнего предводителя франков Карломана, и освятил в честь Святого Спасителя. Здесь я намереваюсь, если позволит Ваша милость, на малое время или на несколько дней упокоивать изможденное старостью тело, а после смерти быть похороненным. Вокруг этого места обитают четыре народа, которым мы Божией милостью возвещали слово Христа; им я, пока жив, могу, с Вашего соизволения, быть полезен. Ибо я желаю, при содействии Божией благодати по Вашим молитвам, быть в близкой связи с Римской Церковью и продолжать служить Вам среди германских народов, к которым я был послан, как написано: Дети, послушайте меня, отца, и поступайте так, чтобы вам спастись (Сир. 3:1), и далее: Уважающий отца будет долгоденствовать (Сир. 3:6), и еще: Почитай отца твоего... чтобы пришло на тебя благословение от Господа, ибо благословение отца утверждает домы детей (Сир. 3:8–9)...³⁴⁴

Папа Захария – епископу Бонифацию и через него всем последующим аббатам в созданном им монастыре вовеки.

Так как подлежит одобрению то, что согласуется с разумными желаниями, никак не подобает отказать основателю богоугодной обители в смиренной просьбе о полномочиях, предоставляемых в виде привилегий. И как ты просил у нас, чтобы построенный тобой монастырь Спасителя, расположенный в месте, которое называется Бохония, на берегу реки Фульды, был отмечен привилегией Апостольского престола, – так чтобы он был под юрисдикцией нашей Святой Церкви, которой мы по Божией воле служим, и не подчинялся юрисдикции какой-либо иной Церкви, – мы, идя навстречу твоему благочестивому пожеланию, данной нам властью исполняем то, чего ты просишь. Поэтому мы данной нам властью запрещаем любому священнослужителю какой бы то ни было Церкви, кроме Апостольского престола, иметь какую-либо власть над вышеназванным монастырем и даже служить там святую мессу, если его не пригласит к тому аббат монастыря, так чтобы монастырь прочно сохранял за собою привилегию подчинения Апостольскому престолу.

Этим письменным изъявлением нашего решения мы так постановляем и запрещаем любым предстоятелям какой бы то ни было Церкви и облеченным любым достоинством священнослужителям притязать на власть над этим монастырем, под страхом отлучения того, кто решится каким-либо образом пренебречь пожалованным названному монастырю отличием.

Пребывай в здравии!

Другу, обнимаемому с любовью, и брату, с которым объединяет нас духовное родство, отмеченному знаком высшего епископства архиепископу Эгберту – худой епископ Бонифаций, посланник Соборной и Апостольской Римской Церкви в Германии, шлет приветствие нетленной любви во Христе!

С благодарностью и радостью, блаженнейший и возлюбленный брат, мы приняли посланные Вами дары и книги. Воздев длани к небесам, мы молили верховного Царя, чтобы Он уготовал Вам светлую награду в сонме вышних ангелов. Теперь же прилежно просим Вашу святую милость, чтобы Ваше благочестие приносило молитвы за нас, труждающихся и пребывающих среди опасностей. Великая нужда побуждает нас просить помощи праведных, ибо написано: Много может усиленная молитва праведного (Иак. 5:16). Однако краткость письма не позволяет нам подробно рассказывать обо всех бедах, внешних и внутренних, которые мы претерпеваем.

Горячо просим Вас на радость нам в нашей скорби, как Вы делали и раньше, направить нам некую частицу или искру от светильника церковного, возжженного Святым Духом в Вашей провинции, то есть прислать нам какую-либо часть толкований, которые составил во изъяснение Писаний богомудрый пресвитер и исследователь Писаний Беда, в первую же очередь, если возможно, то, что может быть удобным, сподручным и наиболее полезным в нашем проповедническом деле: изъяснение на годовой круг чтений и на Притчи Соломоновы. Ибо мы слышали, что на них он составил толкования.

Величайшая необходимость принуждает нас искать Вашего совета и суждения. Если окажется так, что некий пресвитер, уже задолго до того впавший в прелюбодеяние, после покаяния был восстановлен франками в священном сане и служении и теперь живет в обширном округе, где много верных, но живущих в заблуждении людей, и за отсутствием других священников один совершает крещение и служит святую мессу, – так вот, если я смещу его в согласии со справедливейшими канонами, дети будут умирать без святой купели возрождения из-за малочисленности священников в этих краях, если только мне не удастся найти лучшего священника для замещения падшего. Итак, рассудите между мной и находящимся в заблуждении народом. Что лучше или хотя бы в чем меньшее зло: чтобы исполнял служение святому алтарю такой человек или чтобы множество народа умерло в язычестве из-за того, что не смогло обрести более праведного священнослужителя? А если среди множества священников я найду впадшего в то же согрешение и после покаяния снова восстановленного в том же сане и все множество священников и мирян утвердятся в добром мнении о нем, а он потом будет лишен сана, – то будет раскрыт тайный грех и соблазнится множество народа, и из-за соблазна погибнут весьма многие души, и люди отвратятся от священников и перестанут доверять служителям Церкви, не веря ни одному и презирая их как вероломных. Поэтому мы взяли на себя смелость с терпением позволить тому пресвитеру оставаться в Божественном служении, решив, что меньше вреда будет от возможной опасности для одного человека, чем от падения и душевной погибели почти всего народа. Однако обо всем этом я хотел бы узнать и услышать посредством письма твой совет: что мне следует предпринять во избежание соблазна или чего избегать.

Кроме того, с носителем сего письма мы передали Вам в качестве приветствия два сосуда с вином, и просим в знак любви к нам скрасить им день вместе с братиями. Заклинаем Вас исполнить наши просьбы, чтобы награда Ваша воссияла в высоте небес.

Бонифаций, раб рабов Божиих, Христовой милостью епископ, – дражайшему сослужителю пресвитеру Фульраду³⁴⁵ шлет вечное приветствие любви во Христе!

За твою духовную дружбу, возлюбленный брат, которую ты часто Бога ради являл ко мне в моих нуждах, я не могу отблагодарить так, как ты заслужил, но молю всемогущего Бога, чтобы на высоте небес среди радования ангелов Он воздал тебе вечную награду. Теперь же я прошу тебя во имя Христово начатое с Божией помощью довести до благого конца, а именно: приветствовать от меня нашего славного и достолюбезного короля Пипина и передать ему благодарность за все милости, оказанные мне, а также передать ему то, что кажется вероятным мне и моим друзьям. Мне кажется, что из-за нынешних немощей вскоре должен прийти конец моей временной жизни и пути моих дней. И поэтому я прошу величество нашего короля во имя Христа, Сына Божия, чтобы он изволил еще при жизни моей показать и объявить мне, какое вспомоществование он намеревается предоставить моим ученикам. Ибо они почти все чужестранцы. Некоторые из них – пресвитеры, поставленные в разных местах на служение Церкви и народу, другие – монахи, населяющие монастыри, или обучающие детей чтению и письму, есть среди них и престарелые люди, которые долго прожили со мной в трудах и помогали мне. О них всех я беспокоюсь, как бы по моей смерти они не были рассеяны, но получили бы Вашу высокую помощь и покровительство и не расточились, как овцы, не имеющие пастыря, и как бы живущие близ границы с язычниками народы не потеряли закона Христова.

Поэтому я усердно именем Божиим молю Вашу благую милость поставить моего сына хорепископа Лулла, если захочет Бог и если будет угодно Вашей милости, на вверенное мне служение народу и Церкви, сделать его проповедником и учителем пресвитеров и народа. И я надеюсь, что в нем, если захочет Бог, пресвитеры обретут учителя, монахи – наставника жизни по правилам, а христианский народ – верного проповедника и пастыря. Я потому особенно прошу об этом, что мои пресвитеры вблизи границы с язычниками ведут жизнь довольно скудную. Хлеб для пропитания они купить могут, но одежду найти не могут, если у них не будет покровительства и помощи из другого места, чтобы они могли в тех местах стойко нести служение народу, – каковую помощь им оказывал я. И если любовь ко Христу внушит Вам согласиться на это и исполнить мою просьбу, благоволите уведомить и известить меня о том через этих моих посланников или через письмо Вашей милости, дабы я жил или же умер с большим радованием, зная о Вашем содействии.

Превосходительного господина Пипина, короля франков, епископ Бонифаций приветствует в Господе!

Благодарим Ваше милостивое величество и молим Господа Иисуса Христа воздать Вам вечную награду в Царстве Небесном за то, что Вы милостиво вняли нашим просьбам³⁴⁶ и дали утешение моей старости и немощи. Теперь же, славный мой сын, сообщаю тебе, что я полагаю с Божией милостью снова быть к Вашим услугам. Поэтому просим Вас указать нам, должны ли мы во исполнение Вашей воли прибыть на угодное Вам собрание³⁴⁷.

Один из служителей нашей Церкви, весьма лживый, который раньше при помощи хитрости бегал от нас, по имени Ансфрид, явился к нам с указом от Вас и требовал поступить с ним по справедливости. Мы отправили его к Вам с этим письмом и с нашим посланцем, чтобы Вы знали, что он Вам солгал.

Просим Вас защищать нас от подобных обманщиков и не верить их выдумкам.

Желаем Вам здравствовать о Господе!

Превосходительному господину, предпочтенному всем архипастырям, достолюбезному и облеченному апостольским достоинством папе Стефану³⁴⁸ – Бонифаций, худой епископ и ученик Римской Церкви, шлет желанное приветствие любви во Христе!

Смиренно прошу Вашу милость искренними и сердечными мольбами милостиво удостоить меня братского единства со святым Апостольским престолом и позволить мне оставаться учеником Вашего благочестия и верным и преданным слугой и служить Апостольскому престолу так же, как я служил прежде Апостольскому престолу при трех Ваших предшественниках, блаженной памяти двух Григориях и Захарии, которые всегда укрепляли меня ободрением и содействовали авторитетом своих посланий. Прошу и Ваше боголюбие поступать так же, чтобы я тем лучше мог исполнить Ваш отеческий завет. Ибо если я, будучи уже в течение тридцати шести лет посланцем Рима, принес какую-то пользу названной Церкви, то сейчас желаю принести еще большую и полнейшую. Если же окажется, что что-то мною сделано или сказано не вполне правильно или справедливо, обещаю с готовностью и смирением исправить то по решению Римской Церкви.

Прошу также моего милостивого господина не негодовать на то, что я столь поздно направил к Вам своего посланца и письмо. Это произошло из-за того, что я был занят восстановлением церквей, подожженных язычниками: они разорили и подожгли более тридцати церквей по нашим приходам и монастырям. Причиной замедления было именно это, а вовсе не небрежение или нерадение...³⁴⁹

Досточтимому и достолюбезному господину папе Стефану, облеченному апостольским достоинством, – Бонифаций, худой посланник Кафолической и Апостольской Римской Церкви в германских землях, шлет желанное приветствие во Христе!

Во время Сергия, понтифика Апостольской Церкви, явился к уделу святых апостолов некий пресвитер, строго воздержной и святой жизни, саксонского рода, по имени Виллиброрд, называемый также Климент. Его упомянутый папа поставил епископом и послал на проповедь среди фризского языческого народа к берегам Западного моря³⁵⁰. Проповедуя в течение пятидесяти лет, он большую часть франкского народа обратил к вере Христовой, разрушил языческие храмы и капища и построил церкви, установил епископский престол с церковью во имя Святого Спасителя в укрепленном месте, которое называется Траектум³⁵¹. На этом престоле и в этой построенной им церкви Святого Спасителя он проповедовал вплоть до глубокой старости. И он поставил себе для помощи в служении хорепископа и, окончив дни долгой жизни в мире, преставился ко Господу³⁵².

Франкский князь Карломан поручил мне избрать и поставить на этот престол епископа, что я и сделал. Однако теперь кельнский епископ покушается захватить этот престол упомянутого епископа Климента, поставленного папой Сергием, и утверждает, что эта епископия принадлежит ему в силу того, что там есть основание некоей разрушенной язычниками церкви, которую Виллиброрд нашел в крепости Траектуме разоренной дотла и снова отстроил своими силами от основания и освятил в честь святого Мартина. Кроме того, он говорит, что древний франкский король Дагоберт даровал крепость Траектум с разрушенной церковью Кельнской епархии с тем условием, что кельнский епископ обратит фризское племя к вере Христовой и будет у них проповедником. Но он этого не сделал. Он не проповедовал, не обратил фризов к вере Христовой, но фризский народ оставался в язычестве до тех пор, пока досточтимый Первосвятитель Римского престола Сергий не послал упомянутого раба Божия епископа Виллиброрда проповедовать среди фризского народа. Именно он, как я уже сказал, обратил этот народ к вере Христовой. А теперь кельнский епископ хочет присоединить к своим владениям престол проповедника Виллиброрда, так чтобы не было подчиненного Римскому Первосвятителю епископского престола для проповеди среди фризского народа. Я отвечал ему по своему мнению: что определение Апостольского престола и рукоположение от папы Сергия, и поручение от него досточтимому проповеднику Виллиброрду установить для проповеди среди фризского народа епископский престол, подчиненный Римскому Первосвятителю (так как немалая часть фризов еще пребывает в язычестве), – значит больше, чем основания церковки, разрушенной до земли и попранной язычниками и оставленной так по небрежению епископов. Однако он не соглашается со мной.

Теперь прошу Вас высказать мне Ваше отеческое суждение. И если Вы считаете правильным данный мной кельнскому епископу ответ и одобряете его, подкрепите его Вашим авторитетом, да пребудет завет папы Сергия и да стоит тот престол неколебимо. Ибо Вы можете, если будет угодно, содействовать мне тем, что велите скопировать из архива Вашей Церкви и прислать мне то, что вышеназванному епископу Виллиброрду повелел и написал святой Сергий, – тогда я смогу убедить и одолеть противников авторитетом Вашей святости. Если же Ваша святость сочтет, что справедливо будет поступить иначе, удостойте меня известий о Вашем отеческом решении, дабы я мог ему следовать.

Возлюбленному и дражайшему во Христе господину Луллу – епископ Милред³⁵³, служитель служителей Божиих.

После того как я покинул твое общество и с грустью должен был волей-неволей удалиться телесно от святейшего предстоятеля и блаженнейшего отца Бонифация, и после того как с разнообразными приключениями и многими невзгодами мы благодаря Вашим братским молитвам пришли в нашу родную страну, там по прошествии менее чем одного года до нас дошло скорбное известие, что блаженнейший отец преселился из узилища души к горнему. Впрочем, позволительно ли назвать это скорбным, коль скоро мы сподобились предпослать к Небесному Царству такого покровителя, чье священное заступничество, при Божией помощи, везде будет нам опорой? И хотя мы многими горькими слезами оплакали утраченное утешение в настоящей жизни, однако он, освященный мученическим пролитием крови, краса и утверждение всех, кого произвело наше отечество, увенчавший свое блаженнейшее борение высшим подвигом и улучивший столь славный конец, облегчает и ласкает наши полные скорби сердца большей радостью. Мы скорбим о своем собственном пребывании в юдоли плачевной и в полной искушений жизни. Он же, со многим усилием исполнив труд в своем странствовании, достиг славнейшей смерти как мученик Христов и теперь, как верный ходатай, если позволит то благодать Господня, за наши прегрешения, пребывает, полагаю я, в Небесном Иерусалиме со Христом в радости, связанный общей участью со святыми согражданами в небесных стогнах. Всеусердно молю тебя довести до меня известие о досточтимой жизни и преславной кончине возлюбленного нашего отца.

Вот еще о чем мне захотелось сказать тебе ради нашего братского союза: прошу тебя, возлюбленнейший брат, из глубины сердца и, как бы простираясь к твоим стопам, смиренно и слезно молю не преходящей, но твердой памятью беречь в сердце братскую любовь, которой нас наш общий отец священной памяти Бонифаций соединил во Христе при помощи священных слов и которую утвердил благими заветами. Ибо я знаю и нисколько не сомневаюсь, что будет на пользу тебе и мне, если мы будем стараться исполнить заветы столь незаурядного учителя. И да не будет тебе в тягость, о любезнейший предстоятель, меня, наименьшего по заслугам из всех твоих братий, назидать братской любовью, укреплять священными заветами, поддерживать споспешествующими молитвами. Обещаю и обязуюсь верно и охотно следовать Вашим искреннейшим повелениям в меру своих сил и, призывая в свидетели Бога, даю слово хранить крепкую любовь и верную дружбу, покуда дух движет моими членами и жизненная сила обитает в смертном теле, и изо всех сил прошу от глубины моего существа, чтобы по дару Христову сбылось слово апостола: Всё у них было общее (Деян. 4:32). Однако все это, сказанное нами здесь кратко, если Бог дарует благополучный путь, полнее поведает тебе устно по нашему наказу податель этого письма. Кроме того, мы послали малые дары, которые просим принять Вас с той же любовью, с которой мы их отправили.

Да сохранит Господь Вашу любовь, ходатайствующую о прощении наших прегрешений!

Книгу pyrpyri metri³⁵⁴ я не послал потому, что епископ Гудберт замедлил с ее возвращением. Эммануил.

Источники

1. Aenigmata Bonifatii / Ed. R Glorie 11 Corpus christianorum: Series Latina 133. Turnhout, 1968.

2. Beda Venerabilis. Historia ecclesiastica gentis Anglorum (Беда Достопочтенный. Церковная история народа англов). СПб., 2001.

3. Bedae opera de temporibus / Ed. C. W. Jones. Cambridge – Massachusetts, 1943.

4. Bonifatii ars grammatica I Hrgb. von G. J. Gebauer und B. Lof- stedt 11 Corpus christianorum: Series Latina 133 B. Turnhout, 1980.

5. Bonifatii Epistulae. Willibaldi Vita Bonifatii. (Briefe des Bonifatius. Willibalds Leben des Bonifatius). Unter Benutzung der Obersetzungen von M. Tangl und P. H. Kiilb neu bearbeitet von R. Rau. Darmstadt, 1994.

6. Candidas B. Vita Aegilis metrica / Hrsg. von W. Waitz // Monumen- ta Germaniae Historica. Poetae Latini aevi Carolin. T. XV. Berolini, 1884.

7. Carmina Bonifatii I Ed. E. Diimmler 11 Monumenta Germaniae Historica. Poetae Latini aevi Carolin. T. I. Berolini, 1881.

8. Vita S. Bonifatii I Ed. E. Diimmler // Monumenta Germaniae Historica. Scriptores rerum Germanicarum. Hannover, 1905.

9. Sancti Bonifatii et Lulli epistolae. (Die Briefe des heiligen Bonifatius und Lullus) / Hrsg. von M. Tangl // Monumenta Germaniae Historica. Epistolae selectae. T. I. Berlin, 1916. (2. Ausgabe Berlin, 1955).

10. Hrabanus M. Martyrologium. // Corpus christianorum: Series Latina. Bd. 44. Turnhout, 1979.

11. Patrologia cursus completes. Series Latina I Ed. J.-P. Migne. Patro- logia cursus completes. T. 89. Paris, 1863.

12. Samtliche Schriften des Heiligen Bonifacius I Hrsg. und ubersetzt von P. H. Kiilb. Regensburg – Mainz, 1859.

13. Vitae sancti Bonifatii archiepiscopi Moguntini I Hrsg. von W. Le- vison // Monumenta Germaniae Historica. Scriptores rerum Germanicarum. Hannover – Leipzig, 1905. (2. Ausgabe 1977).

14. Vita Wigberti abbatis Friteslariensis auctore Lupo I Ed. O. Holder-Egger 11 Monumenta Germaniae Historica. Scriptorum. T. XV. P. II. Hannover, 1887.

Литература на русском языке

1. Асмус Валентину прот. Седьмой Вселенский Собор 787 года и власть императора в Церкви И Regnum Aeternum. Μ. – Париж, 1996.

2. Болдырева И. И. Англосаксонское женское монашество VIII века в свете переписки миссии святого Уинфреда Бонифация // Проблемы истории, филологии, культуры. Москва – Магнитогорск – Новосибирск, 2017. № 4.

3. Бонифаций И Православная богословская энциклопедия, или Богословский энциклопедический словарь / под ред. проф. А. П. Лопухина. Т. 2. СПб., 1901.

4. Бонифаций И Энциклопедический словарь. Изд. Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона. Т. IV. СПб., 1891.

5. Глебов А. Г. Англия в раннее Средневековье. Воронеж, 1998.

6. Голубинский Е. £. История канонизации святых в Русской Церкви. М., 1903.

7. Григорий Двоеслов, свт. Диалоги. Собеседования о жизни италийских отцов и о бессмертии души. М., 2012.

8. Евфимий (Моисеев), иеродиак. Миссионерская деятельность Бонифация, просветителя германских народов. Канд. дисс. Сергиев Посад, 2002.

9. Евфимий (Моисеев), иеродиак.; Перлов ,А. М. Бонифаций // Православная энциклопедия. Т. 6 М., 2002.

10. Иоанн (Максимович), архиеп. О почитании святых, просиявших на Западе (Доклад Архиерейскому Собору РПЦЗ) // Русский паломник. Валаамское общество Америки, 1994. № 9.

11. Малицкий Н. В. Бонифаций // Христианство. Энциклопедический словарь. Т. 1. М., 1994.

12. Мейендорф Иоанн, протопр. История Церкви и восточно-христианская мистика. М., 2000.

13. Митрофанов А. Ю. «Загадки» Бонифация как поэтический памятник каролингского возрождения // Вестник СПбГУ История. Сер. 9. Вып. 2 (Июнь). СПб., 2011.

14. Прогунова Ю. М. Леоба: ученая монахиня, аббатиса // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия: история, политология. Вып. 33. Белгород, 2015. № 1(198).

15. Сазонова А. А. Первый англосаксонский интеллектуал Альдхельм Малмсберийский // Новый исторический вестник. М., 2008. № 18.

16. Серафим (Роуз), иером. Приношение православного американца. М., 1998.

17. Сидоров А. И. Сущность соборного сознания в древнецерковной письменности: единство в многообразии / Патристика. Новые переводы. Статьи И Альфа и Омега. Н. Новгород, 2001.

18. Усков Η. Ф. Христианство и монашество в Западной Европе раннего Средневековья. СПб., 2001.

19. Усков Η. Ф. Бонифаций // Католическая энциклопедия. Т. 1. М., 2002.

20. Успенский Ф. И. Церковно-политическая деятельность папы Григория I Двоеслова. Казань, 1901.

21. Эрлихман В. В. Отец английской истории / Беда Достопочтенный. Церковная история народа англов. СПб., 2001.