Год сорок второй. Часть первая

Поучение на Новый год

Прочее время живота нашем в мире и покаянии скончати у Господа просим.

С наступлением каждого нового года обновляется к нам милость Божия. Господь милосердый еще терпит нашим грехам и дает нам время для покаяния или приготовления к мирной кончине. О даровании этого блага Церковь ежедневно молится словами приведенного возглашения. Но преимущественно это благо должно составлять главный предмет наших благожеланий и молитв в начале нового года. К сожалению, однако, как всегда, так и в новый год, слышатся из уст наших одни житейские благожелания. Чего обыкновенно люди желают друг другу при поздравлении с новым годом? Здоровья, долголетия, успеха в делах, веселия и т. п. Все земные благожелания. Конечно, в них нет ничего предосудительного, потому что блага, составляющие предмет земных или житейских благожеланий, вожделенны сами по себе, наипаче же в связи с духовными благами. Так здоровье нужно, как условие для подвигов покаяния и дел благочестия, поколику в этих подвигах участвует тело. Долголетие есть также благо, которого мы должны желать себе и другим, чтобы иметь время для покаяния, потому что никто из нас, как бы ни был стар и даже зрел в духовной жизни, не может сказать, что он достаточно успел приготовить себя к переселению в вечность и к тому, чтобы там безбоязненно предстать суду Божию. Успехи в делах житейских дают возможность делать добро ближним, делиться с ними плодами своего труда. Радости житейские располагают нас к благодарению и к прославлению Господа, посылающего их, и вместе к благотворению ближним, ибо радость, наполняющая сердце, делает его добрее и участливее ко всем, не только своим, но и чужим. Таково значение земных благ по отношению к духовной жизни. К сожалению, с житейскими благожеланиями редко кто соединяет мысль о духовных благах. Более же всего прискорбно то, что люди, высказывающие житейские благожелания, забывают о Боге, не помышляя, что исполнение их зависит не от нас, а от Бога. Сколько ни желай здоровья больному человеку, одно желание не исцелить его. Сколько ни желай живущему в нищете избавления от ней, одно желание не обогатит его. Перемена худшего положения на лучшее есть дело милости Божией. Посему всякое благожелание должно иметь молитвенный характер, должно выражаться так: пошли тебе, Господи, здоровья. Сохрани тебя Господь на многия лета. Даруй тебе Господь счастие в жизни семейной, хозяйственной, общественной и т. п. Люди почему-то удерживаются от подобных благожеланий, почему-то не принято так выражаться, почему-то даже стыдятся упоминать о Боге. Понятно, если бы так поступали неверующие в Бога; к сожалению, так поступают верующие. Это конечно грех. И не в этом ли причина, что наши житейские благожелания не исполняются? Господь, однако, так милосерд, что иногда, не дожидаясь наших молитв, дает людям те блага, в которых они нуждаются, с намерением побудить их к благодарности и склонит к жизни благочестивой. К сожалению, эта цель не всегда достигается. Редко видно, чтобы люди, облагодетельствованные Господом, были довольны своим состоянием. Им желательно, чтобы они осыпаны были всеми земными благами, и крайне недовольны, если, обладая одним благом, не имеют другого. И такое недовольство понятно, если недостаток одного блага препятствует пользоваться другим благом. Напр., иной не рад и здоровью, если не имеет удачи в житейских делах, если обременен семейством и лишен возможности избавиться от нищеты или по не способности или по другим препятствиям. С другой стороны, что пользы и в богатстве, если богатой человек потерял здоровье и лишен возможности пользоваться и наслаждаться своими обильными благами, так что он завидует нищему, но здоровому, и готов отказаться от всех своих миллионов, чтобы, если бы это было возможно, возвратить себе здоровье? – Но случается, что люди не бывают довольны своим состоянием и тогда, когда они наделены всеми земными благами, когда обстоятельства их жизни так благоприятно сложились, что им ничего не остается делать, как только радоваться и веселиться. Однакож этого мы не видим. Не видим, чтобы, напр., были счастливы люди богатые; их постоянно тревожит забота об умножении богатства, о сохранении его, опасение, что их сокровища, скопленные долговременными и усиленными трудами, могут по смерти их перейти в руки не трудившимся наследникам, и бессмысленно будут расточены ими. По наблюдению Соломона, никакое земное благо не может быть источником счастья, и мечты о таком счастье он называет суетою. Эту истину он изведал, как видно из его книги Екклезиаст, на собственном опыте. Так напрасно он думал найти счастье в земных удовольствиях и развлечениях. Как мудрец, он старался пользоваться ими с некоторым благоразумием, заботился о разнообразии их, окружал себя разными певцами, певицами, музыкантами. Ничто, однако, не удовлетворяло его. Горько он раскаивался в этом и кончил самообличением. «Смеху сказал я: безумный! И веселию: что ты делаешь?» Исчисляя другие виды суеты, Соломон находит суетным даже такое великое благо, как мудрость, обогащение себя всякого рода познаниями, доставившими ему славу мудрейшего из мудрейших. Почему же он был недоволен этим благом? Потому, говорит он, на основании собственного опыта, что «чем больше мудрости, тем больше горести, и кто приумножает ведение, тот приумножает страдание». Горе и страдание испытывает мудрец вследствие сознания, что количество его знаний ничтожно в сравнении с тем, чего он не знает, и это сознание не только не умаляется, а возрастает в нем по мере расширения его познаний. Успехами ведения прославился истекший девятнадцатой век особенно в области естествознания. Важно преимущественно то, что новые открытия в области естествознания применены к нуждам и пользе человека, к уменьшению труда, к сокращению времени. Но как ни изумительны эти открытия и применения, все же они незначительны в сравнении с количеством нужд и бедствий человека, и нельзя сказать, что со временем найдены будут средства сделать это количество ничтожным. Можно ли, напр., надеяться найти средства к избавлению человека, от неурожаев, производимых причинами, совершенно независящими от власти человека, каковы, напр., засухи, долговременное ненастье, холод, бури? Дождемся ли того счастливого времени, когда, благодаря единственно изобретательности человеческого ума, мы совершенно безопасны будем от разрушительных действий грозы, от землетрясений, от наводнений, от опустошительных язв, поветрий? Много сделано врачебною наукою для ослабления опустошительных действий от моровых язв; но едва успела, она восторжествовать над одною, является другая, дотоле неизвестная, с которою нужно начинать борьбу, или даже одна и та же болезнь принимает другой вид, более опасный и трудно излечимый. Вообще редко бывает, чтобы добро, принесенное людям тем или другим научным изобретением, не сопровождалось каким-нибудь злом. Напр., с умножением железных дорог у нас в России усилилась дороговизна топлива и истребление лесов. В западной Европе по мере заменения рук человеческих машинным производством возрастает нищенство в рабочем классе и опасность новых вследствие этого народных возмущений. Некоторые открытия, которыми гордится наше время, приносят даже прямой вред человеку. Говорим об огнестрельных орудиях, которые в последнее время так усовершенствованы, что теперь войны между образованными народами становятся кровопролитнее и опустошительнее, чем в старину между варварскими народами Скорее должно оплакивать находчивость человека в истреблении себе подобных, чем гордиться новыми успехами военного ремесла. Многие ожидают уменьшения общественных бедствий от уравнения всех классов общества во внешнем благостоянии, от уничтожения различие между богатыми и бедными, так чтобы земные блага всем разделены были поровну. Но так как при этом неизбежны насильственные перевороты, то явится новое зло, с которым труднее будет бороться, чем при существующем неравенстве людей в общественном положении. Соломон, исчисляя виды суеты, т.е. тщетности усилий достигнуть счастья на земле, указывает на господство повсюду неправды, на страдания праведных и невинных, на торжество беззаконников и злодеев, на неудачи людей трудолюбивых и на беспечную жизнь празднолюбцев и тунеядцев. Подобные жалобы слышатся повсюду. Людей недовольных жизнью гораздо больше, чем довольных. Недовольство доходит до того, что многие ропщут не только на людей, препятствующих один другому в устроении благосостояния, но и на Самого Господа Бога, выражая сомнение в промышлении Божием о мире, в справедливости в распределении земных благ. Эти сомнения разрешаются иногда тем, что человек теряет веру в Бога, начинает богохульствовать, самую жизнь называет пустою и глупою шуткою, даром напрасным, случайным, бесцельным. Презрение к жизни доводит иных до убеждения, что не стоит жить на свете, что вместо того, чтобы влачить бедственную жизнь, лучше покончить ее самоубийством. Повсюду распространяется безбожное учение о так называемом блаженстве небытия, как ни бессмысленно это выражение, ибо блаженство немыслимо без ощущения, следовательно, без бытия.

Таковы мрачные явления недовольства жизнью. Как смотреть на них? Нельзя ли чего-нибудь сказать в оправдание этого недовольства? С христианской точки зрения оно ничем не может быть оправдано, ибо от чего оно происходит? Источником его служит непонимание цели человеческой жизни и незнание, даже нежелание знать, в чем состоит истинное благо. По христианскому учению, на жизнь земную, временную должно смотреть не иначе как в связи с жизнью вечною. Люди, недовольные жизнью земною, не признают этой связи, не хотят знать, что цель земной жизни есть приготовление к вечной, что первая есть странствование к небесному отечеству, есть время плавания для достижения спокойного пристанища, есть время трудов и борьбы для получения венцев в жизни загробной. Странники, пловцы и борцы не сетуют на свое положение, ободряя себя надеждою, что их положение есть временное, что оно ведет к покою и воздаянию. Временная жизнь есть время сеяния, жизнь загробная – время жатвы. Кто что посеет здесь, то пожнет там. Земледелец ободряет себя в своих тяжелых трудах надеждою на урожай, на плодоносие и с терпением ждет плодов своего трудолюбия. Точно также поступает истинный христианин. Он легко примиряется с житейскими невзгодами по уверенности, что им будет конец в жизни загробной. За блага земной жизни он благодарит Господа Бога; в лишении их и скудости он не унывает, ибо как бы ни были тяжки эти лишения, они скоротечны, составляют едва приметное явление в сравнении с вечно-блаженною жизнью на том свете. Если смотреть на земную жизнь без веры в жизнь вечную, она действительно представляет много непонятного, ни с чем несообразного, ибо не дает того, чего от нее ожидают и требуют. От нее требуют обыкновенно счастья, его желают другим, его ищут для себя с напряженным усилием. Но так как эти желания и усилия не сопровождаются успехом, то совершенно понятно, почему люди, ничего не видящие дальше настоящей жизни, недовольны ею, предаются скуке, ропщут на свою судьбу и даже помышляют о самоубийстве; сомневаются в промышлении Божием вместо того, чтобы видеть в невзгодах земной жизни побуждение искать утешения в размышлении о жизни будущей. Им не приходит на мысль, что Господь все строит к нашему благу, что Он с тою целью лишает их земных благ и радостей, чтобы отучить от пристрастия к ним, чтобы заставить их подумать о спасении души и о благе общения с Господом. Бог есть верховное благо, и общение с Ним доступно для каждого. И благо тому, кто, будучи недоволен земными радостями и благами, прилепляется к Богу верою, надеждою и любовью и тем привлекает к себе благодать Божию. Ощущая прикосновение этой благодати к своей душе, он перестает жаловаться на земные лишения и невзгоды. Она наполняет его душу таким миром, которого он не променяет ни на какую земную радость. Что бо ми есть на небеси, и от Тебе что восхотех на земли? Исчезе сердце мое и плот моя, Боже сердца моего и часть моя Боже во век. Мне прилеплятися Богови благо есть, полагати на Господа упование мое (Пс. 72:25, 26, 28). Блага и радости земные непрочны, скоропреходящи; но Бог есть такое благо, которого ничто не может умалить. Обладающий этим благом почитает себя счастливейшим существом даже среди бедствий и страданий. Правда, Господь иногда дает чувствовать любящим Его такие состояния, которые дают им повод думать, не перестал ли Господь любить их. Действительно, благодать Божия, по премудрому своему устроению, и от них иногда скрывает свои утешения, и они иногда испытывают душевные скорби, смущение помыслов, страх, уныние, и в этом состоянии оставляются на некоторое время. Но сие временное, оставление благодатью служит к их же благу: оно предохраняет их от самонадеянности и гордости, чтобы не думали они много о личных своих совершенствах и тяжким опытом бессилия в борьбе с посетившими их искушениями и скорбями укреплялись упованием на благодать Божию, от нее одной ожидая себе утешения и радости. Притом, если бы благодать Божия никогда не умаляла своего света и не скрывала своего действия от очей души, тогда душа, переполненная обилием благодати, утратила бы свободу действовать так или иначе, лишилась бы возможности упражнять себя в терпении и подвигах и следственно потеряла бы право на заслугу пред Богом. Вообще же, душе, иногда лишаемой благодатной радости, дается знать, что полная радость и блаженство уготовано ей только в будущей жизни, где нет ни болезней, ни печали, ни воздыхания, а в этой жизни она сподобляется только предвкушения будущих благ для того, чтобы она не ослабевала в уповании достижения их и мыслию о них укрепляла себя в беспристрастии и равнодушии к благам земным и временным. Подобное должно сказать по поводу недовольства успехами в познании истины. Как бы ни велики были эти успехи, они не могут удовлетворить искателя истины; чем больше знаний он приобретает, тем сильнее убеждается в скудости их. Жажда новых знаний по мере умножения их не утоляется, а возрастает. Что это значит? Это значит, что сей жизни, как бы она ни была продолжительна, недостаточно для достижения полного успеха в духовном развитии, и что непременно должна быть другая жизнь, в которой могут быть удовлетворены духовные потребности не только истины, но и добра, не удовлетворяемые в здешней жизни. Иначе не вложил бы Господь в нашу душу этих потребностей; они присущи нам по самой природе и были бы бесцельны, если бы оставались без соответствующего удовлетворения, как бесцельна была бы потребность питания, если бы не было насыщения. И должно сказать, что эта другая жизнь, есть цель жизни земной. Последняя есть только приготовление к первой.

Празднуя новый год, возблагодарим, братие, Господа за эту великую милость, ибо с умножением лет нашей жизни дана нам возможность получше приготовиться к переходу в жизнь будущую, не стареющую. Кто недоволен своею судьбою, ропщет на Бога и людей, тот показывает, что не дорожит этою милостью Господа, забывая, что здешняя жизнь дана отнюдь не для того, чтобы в ней находить блаженство, а для того, чтобы пользоваться ею для приготовления себя к блаженству жизни вечной. Надежда на будущее блаженство, как на цель нашего бытия, способна примирить нас с тем, чем мы недовольны и что нас крайне возмущает в жизни настоящей. Но и в настоящей жизни не лишены утешения среди бед и напастей те, которые в Едином Боге привыкли видеть то благо, выше и дороже которого ничего не может быть ни на земле, ни на самом небе.

Поучение в праздник Богоявления 6-го января

Огнем очищся тайного зрения, поя пророк человеков нозодейство, возглашает глас духом плещущ, воплощение являющ неизреченна Слова, имже сильных державы сотрошася. (Ирмос 4-ой песни 2-го канона на Богоявление).

В сем церковном песнопении из канона в праздник Богоявления прославляется обновление человеческого рода, воспетое (Ис. 7:14; 8: 8, 9) пророком Исаиею после того, как уста его очищены были раскаленным углем во время таинственного видения (тайного зрения). Сим видением (Ис. 6 гл.) он призван был к пророческому служению. Пред духовным взором Исаии открылось величественное зрелище. Он перенесен был духом в храм или дом Божий, сущий на небесах, а может быть и на земле в Иерусалиме. В храме явился ему в человеческом образе Господь, восседающий во славе царя и судии на высоком престоле. Вокруг престола занимали место шестокрылые серафимы и громозвучно воспевали Господа, взывая: свят, свят, свят Господь Саваоф, вся земля полна славы Его, т. е. славы премудрости, благости и всемогущества, открывающихся в устройстве земли и в жизни земных тварей. Исаия пришел в страх от всего, что он узрел и услышал. Он исповедал свое окаянство, назвал себя жалким и несчастным человеком.

Он совершенно не мог понять, как он мог сподобиться столь великой чести, чтобы зреть самого Господа и слышать серафимские славословия Ему. Он желал бы и сам принять участие в их пении; но как он может дерзнуть на то, чтобы нечистыми и оскверненными грехом устами, подобными устам народа, среди которого живет, хвалить святейшее и чистейшее существо, хвалить вместе с безгрешными и чистыми небесными певцами? И вот эти нечистые уста очищаются прикосновением к ним горящего угля, взятого одним из серафимов с кадильного алтаря. Горящий уголь был в сем случае символом благодати Божией, очищающей грехи и беззакония не только уст, но и самого сердца, которое есть источник внешней греховной нечистоты. Произошла дивная перемена в состоянии Исаии. После очищения уст он услышал голос Господа: «кого бы Мне послать к людям сим?» и с дерзновением ответил: «се аз есмь, посли мя». Ощутив в себе присутствие дара пророческого, он уже не жалуется на свое окаянство; он уверен, что может силою данной ему благодати возвещать очищенными устами волю Божию в качестве посланника Божия. И вот Господь повелевает ему возвещать народу нечестивому и беззаконному обличения и угрозы, но вместе и отрадные обетования, ибо Он есть Бог не только правды и неумытного суда, но и милосердия к людям, ибо Он никому не хочет погибели, но всем хощет спастися и в разум истины приити. В ряду этих обетований пророк, по повелению Божию, должен был возвещать человекам новодейство, т. е. пророчествовать о грядущем духовном обновлении грешников. Люди состарились во грехах, закоснели в них. Физическая старость приближает к смерти. Застарение или закостнение во грехах приближает к вечной погибели. Она угрожает людям, на которых не действуют никакие вразумления и обличения, которые слыша не слышат обличительного и угрожающего голоса Господа, видя не видят действий гнева Его, карающего непокорных. Господу Богу приходится поступать с ними, как с бесплодною смоковницею, которую срубают и в огонь бросают, чтобы она не занимала места, нужного для других дерев. И действительно, как показывает история избранного народа, Господь строго карал его за нечестие и беззаконие. Не раз отдавал его во власть языческих народов, очищал свою церковь от неплодных духовных произрастений; но не до конца Он гневался, не вечно враждовал; вместо того, чтобы совсем погубить заслуживших праведный Его гнев, щадил их. Почему щадил? Потому что они были чадами Авраама, которому дано было обетование, что один из Его потомков, т. е. Христос будет источником благословения всех народов, т. е. Спасителем всего человеческого рода. Авраам был святым корнем, от которого разрослись многочисленные отрасли жизненных сил в лице потомков его. Во всех них текла кровь его. К сожалению, не все, сродные с ним по плоти, сродны были ему по духу и потому погибали. Зато из того же корня возникали отрасли, удержавшие в себе жизненную силу и послужившие залогом обновления всего человечества. Это была избранная часть народа, в которой хранилась вера и благочестие Авраама и в среде которой воспитывалось и зрело поколение людей, от которых по плоти должен произойти обетованный Христос. Ради этого-то потомка Авраамова сохранялся избранный народ, пока, наконец, не явился из среды его живоносный плод благословенной отрасли. Семя свято стояние его (Ис. 6:13): вот что Господь повелел Исаии возвещать народу, разумее под сим семенем благочестивую часть потомства Авраамова. Ради немногих из этого потомства стоял, сохранялся целым избранный народ, пока не явился обетованный Мессия, родившийся от Девы Марии. С восторгом и рукоплесканием по внушению Духа святого (Духом плещущ), Исаия провозгласил о сем чудном рождении, пророчествуя о воплощении неизреченного Слова (т. е. Сына Божия, рождение которого от Бога Отца прежде всех век составляет неизреченную тайну), имже сильных державы сотрошася. Вот это пророчество: Се Дева во чреве приимет и родит Сына и нарекут имя Ему Еммануил, еже есть сказаемо с нами Бог (Ис. 7:14). Это пророчество изречено было Исаиею пред лицом царя Ахаза по поводу нападения на иудейское царство двух союзных царей, Сирийского и Израильского. Они грозили разрушить царство иудейское, истребить род Давидов и воцарить одного из иудейских вельмож. Для успокоения Ахаза и всего царствующего дома Давидова Господь повелел Исаии возвестить им, что врагам не удастся привести в исполнение свой замысел, что дому Давидову надлежит сохраниться до времени рождения от Девы, принадлежащей к этому роду, обетованного Христа, самое имя которого Еммануил, что значит: с нами Бог, указует в лице Его непреоборимого защитника и покровителя царства иудейского и царей его из потомства Давидова. Что же касается до врагов этого царства и царского дома, то как бы ни были они многочисленны и сильны, усилия ид окажутся тщетными. Они могут достигнуть некоторых временных успехов в борьбе с теми, которым покровительствует Еммануил, но если и превозмогут, паки побеждени будут (Ис. 7:8,9). Но взор пророка простирается дальше врагов иудейского царства. Эти враги служили только образом врагов Христовой церкви и самого Христа. Христос явился в мир не для одного иудейского народа, а для спасения всего человечества, для создания всемирного духовного царства или вселенской церкви. По отношению к ней Он действительно есть Еммануил – с нами Бог, ибо неложно Его обетование, относящееся к церкви: се Аз с вами есмь во вся дни до скончания века, – обетование, равносильное имени Христа Еммануил: с нами Бог. «Если Бог с нами и за нас, то кто против нас?» (Рим. 8: 31). Вся история Христовой церкви есть история победоносной борьбы ее с врагами и гонителями. Против нее восставали враги, на стороне которых был перевес вещественной силы и власти. Борьба была не равна; но бессильные, беззащитные христиане имели всемогущего покровителя и защитника в лице Христа, имже сильных державы сотрошася, т. е. Христом сокрушено владычество сильных, так что они должны были сложить свое оружие пред Ним и покориться Христу, из врагов сделаться покровителями церкви. Но главный враг Христа и Его церкви есть диавол. Прочие враги древние и новые суть только орудия его вражды. Несть наша брань к крови и плоти, но к миродержителям тьмы века сего, к духовом злобы поднебесным (Еф. 6:12). Цель их вражды собственно не телесная жизнь человека со всеми ее земными благами и радостями, но душа человеческая. Во что бы то ни стало, они желают погубить ее, удержать ее в своей власти, которую приобрели со времени грехопадения Адамова, довести ее до такого состояния, в котором бы она походила больше на диавола и подвластных ему духов злобы, а не на Господа Бога, создавшего ее по образу и подобию своему. Господь сжалился над человеком. Сын Божий, единосущный Богу Отцу, пришел в мир обновить свой образ истлевший страстьми, помраченный и искалеченный вражескою силою. Надлежало ветхого человека, застаревшего, закосневшего во грехе и потому погибавшего духовно обновить, соделать новою тварию, возбудить в нем новую духовную жизнь, восстановить в нем богоподобие. Сего не иначе можно было достигнуть, как посредством благодати Божией, просвещающей, очищающей, освящающей. Но таковая благодать сообщается только верующим во Христа, в силу Его искупительной жертвы, во святых таинствах, начиная с крещения. Таинство крещения есть духовное рождение, воспринятие новой духовной жизни. Купель крещения есть баня пакибытия. Погружаемый в нее слагает и сбрасывает с себя ветхого человека и облекается в нового, т. е. перестает быть по духу чадом ветхого Адама, становится чадом Божиим по благодати. И сие-то обновление, сие-то новодейство человеков воспевает Исаия под образом жизни нового дерева, возникшей из корня старого дерева (Ис. 6:13), разумея под сим корнем Авраама, от которого по плоти произошел обновитель рода человеческого Христос.

Слава и благодарение Господу, сподобившему нас соделаться чадами Божиими по благодати духовного возрождения для новой жизни. Будем дорожить этою неизреченно великою честью, и так как честь обязывает, будем ревновать о том, чтобы быть истинными христианами, а не по имени только. Ибо часто случается, что крещенный человек ведет себя так, что его не отличишь от нехристя, ибо, несмотря на обязательство, данное при крещении, отречься от диавола и всех дел его и сохранять верность Христу, яко царю своему и Богу, возвращается под власть диавола и служит не Христу, а врагу Бога и человеков, увлекаясь беспрекословно многообразными, идущими от него искушениями на грех. Будем помнить, что мы со времени крещения или духовного возрождения украшены достоинством сынов Божиих. Если преступно сынам человеческим по плоти не любить своих родителей, не слушаться их, огорчат их жизнью порочною, то несравненно преступнее сынам Божиим по благодати оскорблять Отца небесного неблагодарностью, отсутствием страха Божия, непослушанием Его святой воле, вообще жизнью нечестивою и беззаконною. Отца земного можно оскорблять безнаказанно, но от кары Отца небесного, угрожающей нераскаянным грешникам нельзя убежать, если не в этой, то в будущей жизни.

Поучение в неделю о Закхее

Сегодняшнее апостольское чтение начинается словами: верно слово и всякого приятия достойно (1Тим. 4:9). Какое это слово или учение, здесь не сказано, а сказано в ближайших предшествующих двух стихах. Это – слово о благочестии: обучай себе ко благочестью; телесное бо обучение (упражнение) вмале есть полезно, а благочестие на все полезно есть, обетование имущее живота нынешнего и грядущего. Итак, пусть по руководству сих стихов будет предметом нашего поучения благочестие.

Благочестием называется в собственном смысле совокупность обязанностей в отношении к Богу или к богопочтению: вера в Бога, надежда на Него и любовь к Нему. Благочестивый в этом смысле тоже, что религиозный, набожный, богобоязненный. Главное благо своей жизни он поставляет в общении с Богом и потребность этого общения удовлетворяет молитвою, богомыслием, чтением слова Божия, приятием благодати Святых Таинств Благочестиво настроенный человек благо и радость в общении с Богом не променяет ни на какие блага и радости мира. Таково благочестие в чистом своем виде, взятое отвлеченно, без связи с другими способами богоугождения, какие заключаются в исполнении христианских обязанностей к себе и ближним. Но в действительности истинное благочестие обыкновенно соединяется с ревностью к исполнению этих обязанностей, так что без этого соединения истинное благочестие немыслимо. Так оно несовместно, например, с невоздержанием языка и с равнодушием к судьбе ближнего. Апостол Иаков говорит: «если кто из вас думает, что он благочестив и не обуздывает своего языка, у того пустое благочестие. Чистое и непорочное благочестие пред Богом и Отцем есть то, чтобы призирать сирот и вдов в их скорбях и хранить себя неоскверненным от мира» (Иак. 1: 26, 27). По слову апостола Ион. Богослова, « кто говорит: я люблю Бога, а брата своего ненавидит, тот лжец» (1Ин.4: 20), т.е. он не любит Бога. Как так? Кто любит Бога, тот из любви к Нему заповеди Его соблюдает, а Господь заповедал любить ближнего, как самого себя. Не исполнять сей заповеди значит оказывать непослушание Богу, а это непослушание свидетельствует об отсутствии любви к Нему. Ревнующие о делах благочестия с забвением других обязанностей осуждаемы были Богом и в Ветхом Завете, с их постами, жертвами и празднованиями (Ис. 1:14,15), а в Новом завете в лице фарисеев уличаемы были в нечестии Самим Иисусом Христом.

Обучай себе ко благочестью, т.е. не только старайся знать, что такое благочестие, но деятельно (в греческом тексте: гимнастически) упражняйся в нем, подражая любителям телесных, гимнастических упражнений, которые для сохранения своего здоровья и для укрепления Физических сил совершают разные телесные движения и поднимают тяжести. Вот с кого должны брать пример люди, ревнующие о благочестии. Благочестивое настроение души сродно нам по самой нашей духовной природе, созданной по образу и по подобию Божию, следственно с потребностью общения с Богом, сподобившим нас при самом сотворении столь великой близости к Нему. Как же может быть удовлетворяема эта потребность? Не иначе как посредством упражнения души нашей в соответствующих этой потребности трудах и действиях, каковы молитва внутренняя и внешняя, богомыслие, жажда благодати Божией в таинствах, вообще ревность к угождению Богу исполнением Его святой воли. Только под этим условием может сохраняться и возрастать в нас дух благочестия. В противном случае прирожденная к нему способность оскудевает и даже совсем не проявляет своей силы подобно тому, как телесные силы слабеют без упражнения вообще в физических трудах. Уклонение от них или праздность и изнеженность сопровождается вредом для телесного здоровья. Но если упражнение в телесных трудах необходимо в виду пользы их для телесной жизни, то не наипаче ли необходимо упражнение в делах благочестия для жизни духовной? Телесные труды несомненно полезны для тела, но обучение или упражнение в них вмале полезно есть. Польза их ограничивается только телесною жизнью, а телесная жизнь человеческая коротка, и смерть не только не может быть предотвращена телесными трудами, но нередко даже ускоряется от большего напряжения телесных сил. Какую противоположность телесным упражнениям представляет в сем отношении упражнение в благочестии! Благочестие на все полезно, имея обетование жизни настоящей и будущей. Кому уготовано блаженство в жизни будущей? Людям благочестивым в награду за то, что они во время земной жизни паче всего дорожили благом общения с Богом. Если они были близки к Богу в жизни настоящей, то верно слово и всякого приятия достойно, что они несравненно ближе должны быть к Богу в жизни будущей. В жизни временной они только предвкушают блаженство этой близости, и если это предвкушение для них усладительно паче всего на свете, то можно судить, какую неизреченную сладость они будут вкушать, когда достигнут полнейшего общения с Богом в жизни будущей!

Но благочестие полезно не для одной жизни будущей, с ним соединено обетование благополучие в жизни земной. Это обетование содержится в словах Спасителя: ищите прежде царствия Божия и правды Его, и сия вся приложатся вам (Мф.6:33). Словами: сия вся, обозначается пища и одежда – те земные блага или потребности, о которых Христос сказал выше. Без удовлетворения этих потребностей нельзя жить на свете. Посему, чтобы облегчить своим последователям труд искания царствия Божия и правды, или трудность жизни благочестивой, Господь обещает им обеспечение в земных нуждах, в ряду которых главное место занимает пища и одежда. Последователи Христа должны быть уверены, что они не лишены будут этих благ, что эти существенные для земной жизни нужды будут удовлетворены, лишь бы только они больше всего заботились о снискании царства небесного, о преуспеении в жизни праведной и благочестивой. Одним из главных препятствий к достижению сей цели служат заботы о благах земных. Эти заботы отнимают у человека свободу и время для трудов искания царства небесного. Стало быть для достижения и сохранения этой свободы и времени, надобно постараться, если не об освобождении от всех земных забот, то, по крайней мере, об уменьшении их. Совсем освободиться от них нельзя, а уменьшить их можно. Что нужно для сего? Нужно отрешиться от пристрастия к обилию земных благ, нужно желать иметь их столько, сколько требуется для удовлетворения насущных потребностей, а отнюдь не прихотей. Прихоть не одно и тоже, что потребность. Потребность имеет право на удовлетворение, а прихоть требует того, что превышает потребность, без чего можно обойтись. Вот почему Иисус Христос заповедал нам просить у Отца небесного только насущного хлеба, т.е. просить у Него пищи не в излишестве, но в таком размере, сколько нужно для поддержания существования, сколько нужно для того, чтобы но умереть с голоду. Пища потребна только для этой цели, просить большего у Бога свойственно только чревоугодникам. Чревоугодие есть прихоть, а не потребность, следовательно, есть грех. Желать и просить Бога об удовлетворении прихоти значит просить Его о том, чтобы дал Он нам средства для греха. Такая просьба есть оскорбление Бога, есть кощунство. Правда, непредосудительно иногда, молить Бога о даровании многих земных благ, но отнюдь не по прихоти, а по желанию употреблять во славу Божию и на пользу ближнему. В этом нет греха и побуждением к этому служит не прихоть, а любовь к Богу и ближним. Кто одушевлен сею любовью, тот мало заботится об угождении себе, тот лично для себя требует немногого, довольствуется удовлетворением только насущных потребностей, а в этом Господь никому не отказывает и особенно ведущим жизнь праведную и благочестивую. Еще в ветхом завете один из опытных наблюдателей путей Провидения сказал: «юнейший бых и состарехся, и не видех праведника оставлена, ниже семене его просяща хлебы» (Пс. 36: 25). Тот же смысл имеют слова Христовы: ищите царствия Божия и правды Его, и сия вся, т.е. земные блага, приложатся вам, т.е. даны будут вам в награду за искание царствия Божия. Вот почему люди истинно благочестивые не жалуются на то, что у них нет богатства. Им не нужно многого для жизни: имеют пищи столько, чтобы с голоду не умереть, имеют одежду не богатую и не великолепную, а достаточную только для того, чтобы прикрыть наготу и от холода не замерзнуть, – больше для них и не нужно. Они даже не почитают несчастием для себя, если живут впроголодь и кое-как прикрывают свою наготу. Они легко примиряются с этими лишениями, не впадают в уныние, в ропот на Бога и на людей, находя себе утешение в преданности воле Божией, премудрой и всеблагой, и в надежде на блаженства будущей жизни.

Вот, братие, как велика польза от благочестия: оно есть условие для стяжания вечно-блаженной жизни; оно же споспешествует нашему благу в земных нуждах. Посему заповедь Апостола обращенная к Тимофею: обучай себе ко благочестью, т.е. упражняйся в подвигах благочестия с таким усердием и охотою, с какою люди упражняются в трудах телесных для укрепления физических сил, обязательна для всех христиан, дорожащих вечным спасением. Да поможет всем нам Господь исполнять сию заповедь с вожделенным успехом.

Поучение в неделю мытаря и фарисее, говоренное в церкви Костромского Духовного Училища 30 января в храмовой праздник трех вселенских святителей

Яко измлада священные писания умевши могущая тя умудрити во спасение верою, яже о Христе Иисусе (2Тим. 3: 15).

Так пишет апостол Павел ученику своему и сотруднику Тимофею, обращенному им в христианство из иудейства и поставленному в епископы Ефесской церкви. Тимофей был преданным сыном и служителем церкви; но так как он был очень молод в епископском сане, то с целью еще более утвердить его в вере и укрепить в борьбе с окружавшими его суевериями, которых не чужды были даже Ефесские христиане, Павел между прочим напоминает ему о священных писаниях, которым он научился измлада и изучение которых может споспешествовать его спасению чрез веру в Иисуса Христа. Под священными писаниями здесь разумеются ветхозаветные писания, именно: Пятокнижие Моисеево, книги исторические, учительные и пророческие. Писания новозаветные в это время еще не явились в письмени, или если и явились некоторые, то не в большом числе и были известны немногим. Приходилось пробавляться писанием ветхозаветным и в нем искать умудрения ко спасению верою в Иисуса Христа. Проповедники евангелия нередко указывали в ветхозаветных книгах пророчества, обетования и прообразования в лицах, учреждениях и событиях, относящиеся к Иисусу Христу. Тимофей измлада ознакомился с ветхозаветными священными книгами. Кому же он был обязан этим знакомством? Главнейшим образом апостолу Павлу, отчасти же благочестивому семейству, в состав которого входил. Его бабка Лойда и мать Евникие также обращены были к вере Христовой из иудейства и как сами знали священные ветхозаветные книги, так и Тимофее научили тому же, что сами знали. Его мягкое отроческое сердце легко и с любовью воспринимало семена истины, заключающиеся в сих книгах и посееваемые в нем мудрыми руководителями.

Любезные отроки! Ваше настоящее положение одинаково с положением Тимофее. Он измлада навык чтению священных писаний. Вот и вы с ранних лет приобретаете тот же навык и упражняетесь в чтении не только ветхозаветного, как Тимофей, но и новозаветного писания. Начало этому изучению положено еще в домах родительских. Как дети служителей Церкви, вы еще до поступления в школу обучены чтению слова Божия на русском и особенно на церковно-славянском языке, и многие из вас под руководством родителей, принимая участие в исполнении церковного богослужения, читали в церковных собраниях псалмы Давидовы и своим чтением утешала родителей и всех присутствующих в храме. Но со времени поступления в духовное училище упражнение в чтении слова Божия еще более усилено. Вас учат не только правильно читать его, но и понимать. Вам толкуют значение неудобопонятных на славянском языке речений его, знакомят вас с грамматическим составом текста священного писания и тем приготовляют вас к более полному и основательному разумению слова Божия по переходе в среднее учебное заведение. Можно сказать, что слово Божие есть главный предмет ваших учебных занятий и притом не на одном только природном языке, по и на греческом и латинском. В сем отношении учащиеся в духовных заведениях гораздо счастливее учащихся в Светских училищах, где обращается гораздо больше внимания на мирское, чем на духовное образование. Это преимущество объясняется тем, что вас приготовляют к церковному служению. Дай Бог, чтобы Церковь дождалась от вас добрых плодов духовного образования вообще и изучения слова Божия в частности.

Но дело не в одном изучении, не в одном усвоении памятью и умом священных писаний, а в том, чтобы под руководством их более и более преуспевать в вере и благочестии, так чтобы, как далее говорит Апостол о значении писаний, «совершен был Божий человек, ко всякому доброму делу приготовлен» (2Тим. 3:17). Главная цель священных писаний есть удовлетворение религиозных и нравственных потребностей, а не удовлетворение только любознательности, не обогащение только ума разными ^сведениями, с каковою целью может читать его даже язычник, магометанин, вообще неверующий во Христа и пожалуй совсем ни во что не верующий. Теперь спрашивается: как же надобно употреблять священное писание для того, чтобы оно служило для нас средством или руководством к преспеению в вере и благочестии, к борьбе со грехом и к достижению святости? Надобно помнить, что все, написанное в слове Божием, написано для нашего наставления (Рим. 15: 4). Посему все, что ни читаем в св. писании мы должны принимать не к сведению только, а к обязательному для всех руководству в образе мыслей и в жизни. Не только прямые религиозные и нравственные наставления, содержимые в писании, но и все его предостережения, обличения, угрозы мы должны относить к себе, прилагать к нашим духовным нуждам, из всего извлекать спасительный для нас урок. Только под этим условием чтение и слушание священного писания может быть спасительно для нас. Для того, чтобы как можно нагляднее объяснить это, обратим внимание на предложенную в нынешнем евангельском чтении притчу о мытаре и фарисее. Что в ней назидательно? Назидательно учение о молитве и в связи с нею учение об оправдании грешника благодатью Божиею. Фарисей начал свою молитву благодарностью к Богу: благодарю Тебя, Господи, что я не таков, как прочие люди. Благодарность Богу есть дело благочестия, есть обязанность богопочтения, но всегда ли исполнение этой обязанности богоугодно и спасительно? Пример молящегося фарисее показывает, что и благодарность Богу может быть грехом, когда бывает соединена с самохвальством, с осуждением ближнего с убеждением, что для оправдания пред Богом достаточно собственных наших заслуг. А такова именно была благодарность Богу фарисея. Я не таков, говорит он, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи или как этот мытарь. Тут и самохвальство, и превозношение себя пред другими, и осуждение их. Пощусь два раза в неделю продолжает фарисей, даю десятую часть из всего, что приобретаю. Какое по-видимому великое благочестие! Он для угождения Богу делает больше того, что предписывает закон. Закон не предписывает двукратного пощения в неделю, он требует только поститься один раз в году в день очищения. Закон не предписывает отдавать в храм десятую часть из всех стяжаний. Он требует эту плату только от полевых и садовых урожаев. Фарисей ставит себя выше закона. Позади фарисее стоял в храме мытарь, который тоже пришел в храм помолиться Богу, но он ничем не хвалится пред Богом, он только кается в своих грехах, признает себя безответным грешником, достойным осуждения от Бога, и только в уповании на милость Его взывает к Нему: Боже, милостив буди мне грешному. Кто же из них получил пользу от своей молитвы в храме? Не фарисей, а мытарь. Сказываю вам, заключил Свою притчу Христос, что сей, т. е. мытарь, пошел оправданным в дом свой более, нежели тот, ибо всяк возвышающий себя унижен будет, а унижающий себя возвысится. Таково содержание притчи. Как оно просто, как оно понятно! И как посему занимательно! Но дело не в занимательности, а в назидательности. Притча сказана не затем, чтобы дать пищу нашему любопытству, а затем, чтобы каждый из нас приложил ее к себе, принял ее к своему сердцу. Пусть никто не думает, что это не про нас писано. Нет, именно для нас писано, для нашего обличения, вразумления и наставления. Все, что сказано в притче в обличение фарисее, относится и к вам. Осужденный Господом Иисусом фарисейский дух самохваления и гордости не живет ли и во многих из нас? Не подражает ли в сем отношении фарисею тот грешник, который на самой исповеди вместо того, чтобы признать свою безответность пред Богом, самодовольно говорит о себе: я никого не убил, не ограбил, не украл, жены ни у кого не отнял, – и даже выражает желание, чтобы духовник о других грехах и не спрашивал его. Ему кажется, что все прочие грехи, какие есть у него, так незначительны в сравнении с грехами против шестой, седьмой и восьмой заповедей, что и помнить их и каяться не стоит. Он и знать не хочет, что даже теми заповедями, исполнением которых он похваляется, воспрещаются не одни грубые грехи, которых удалось ему избегнуть, а вместе другие многочисленные, сродные с грубыми по учению Спасителя в Его нагорной проповеди. Он забывает, что должен отвечать пред Богом не за одни греховные дела, а также за греховные мысли и расположения. Он поставляет свое достоинство только в том, чтобы не творить грехов, заслуживающих кары не только Божией, но и гражданского закона, а не вместе в том, чтобы упражняться в противоположных им добрых делах, опущение которых не меньше грешно, чем грубое беззаконное действие. Священник и левит, которые, идя иерихонскою дорогою и увидев на ней несчастного путника, до полусмерти избитого и ограбленного разбойниками, прошли мимо, не подав ему помощи, поступили так же бесчеловечно, как и разбойники, ограбившие и изувечившие его. Иногда приходится слышать на исповеди самодовольное фарисейское восхваление себя за соблюдение постов, за пожертвования в храм, выражение скорби по поводу нечаянного вкушения скоромной пищи в постный день, без малейшей однако скорби о пренебрежении важнейшего в законе: правосудия, милости и верности долгу (Мф.23: 23). – Самохвальство соединялось в фарисее с осуждением ближних. Я не таков, говорит он, как прочие люди. Не подражают ли в сем отношении фарисею многие христиане, когда напр. строго осуждают других за грехи, которых в самих себе не видят? Так они поступают потому, что судят о своих нравственных достоинствах, по сравнению с поведением других людей, а не с требованиями закона Господня. Эти требования так высоки, заповедь Господня так широка, что не найдется на земле ни одного праведника, который бы по совести мог сказать себе, что исполнил все, чего требует от него воля Божия, что достиг высоты нравственного совершенства, указанной ему Богом: «будьте святы, как Бог свят, будьте совершенны, как Отец небесный совершен» (Мф.5: 48). В виду столь высоких требований и столь недостижимого образца духовного совершенства даже великий праведник должен признать, что его подвиги и успехи на пути к этому совершенству слишком незначительны, чтобы можно было ставить их высоко потому только, что есть люди, которые хуже его в нравственном отношении: он не только не осудит их за то, что они хуже его, но с полнейшею искренностью скажет вместе с апостолом Павлом: «я первый из грешников» (1Тим. 1: 15), ибо, что я далек от нравственного совершенства, это я знаю, а что другие хуже меня, этого не могу утверждать: они хуже меня в одном отношении, а в другом может быть лучше меня. В таком смиренном, беспощадном самоосуждении заключается главное условие к преклонению Бога на милость, ибо и пред человеческим судом вина смягчается, когда в ней признаются. – Какую противоположность фарисею представляет мытарь, которого осудил фарисей. Мытарь быть может действительно был причастен тем грехам, за которые осудил его фарисей. Но он угодил Богу теми духовными расположениями, которых недоставало в фарисее. В его словах: «Боже, милостив будь мне грешному», выражается чувство виновности и недостоинства пред Богом, сознание нужды в Его милосердии и упование единственно на Его милосердие. Вот кому должен подражать каждый грешник, если, желает принести истинное покаяние Богу и заслужить помилование от Него. Вместе с мытарем и подобным ему кающимся Давидом, он должен не о заслугах своих говорить пред Богом, а исповедывать одни только беззакония пред Ним, не о правах своих на благоволение Божие думать, а страшиться суда Божия за свои беззакония и только в уповании на бесконечное милосердие Его обретать залог спасения.

Не вниди в суд с рабом Твоим, яко не оправдится пред Тобою всяк живый (Пс. 142: 2).

Все сказанное нами по поводу притчи о мытаре и фарисее сказано для того, чтобы наглядным образом показать, как мы должны пользоваться для спасения души священным писанием. Чтение или слушание его только тогда будет спасительно для нас, когда мы будем внимать ему, его наставлениям, обличениям, угрозам, с благоговением, с искренним желанием сделать из них практическое употребление, взирать на них не как на пищу для любознательности, а как на руководство для жизни святой и богоугодной.

Поучение в неделю блудного сына

Отъиде на страну далече и ту расточи имение свое, живый блудно (Лк.15:13).

Предложенная в нынешнем евангельском чтении притча о блудном сыне изображает, до какой глубины падения может довести человека грех, но вместе, как велико милосердие Божие к кающемуся грешнику. Падение блудного сына началось с того, что он не захотел жить в доме своего отца. Ему тяжело казалось быть в зависимости от власти его, во всем подчиняться воле его, и вот он испрашивает у отца следующую ему часть имущества, удаляется в чужую сторону, здесь расточает его, живя распутно и роскошно. Вот наглядный образ того, как начинается нравственное падение и в какую бездну зла повергает грешника. Начинается с того, что человек тяготится зависимостью от Бога, своего небесного Отца, порывается жить на всей своей воле и удаляется от Него, уходит на страну далече. Как надо понимать это удаление?

Когда человек удаляется от человека, это значит, что он скрывается от него, сам его не видит и для него становится невидим. Что же касается до Бога, то удалиться от Него в этом смысле конечно нельзя, потому что Он вездесущ, присутствием своим наполняет всю вселенную. Посему куда бы человек ни убежал физически, он никогда от Бога не убежит и нигде от Него не скроется. «Куда я пойду от духа Твоего и от лица Твоего куда убегу? Взойду ли на небо (когда бы это было возможно), – Ты там. Если устремлюсь в преисподнюю, там присутствуешь; если бы я полетел на крыльях зари и поселился у дальних краев моря, то и там рука Твоя поведет меня и удержит меня десница Твоя. И сказал: уж тьма скроет меня, но тьма не темна для Тебя, и ночь как день светла» (Пс. 138:7, 8, 9, 10, 11). Итак, от Бога никуда не скроешься. Он, по слову Иова, « превыше небес, глубже преисподней, длиннее земли мера Его и шире моря» (Иов. 11:8, 9). Стало быть в физическом смысле нельзя удалиться от Бога и скрыться от лица Его. Но возможно удаление нравственное, подобное тому, какое бывает в людских отношениях. Случается, что люди, живущие в одном доме, даже в одной квартире, ничего не имеют общего между собою, телом близки друг к другу, а духом далеки, даже враждебны, между тем как те же самые люди сохраняют духовную близость, связаны тесными узами сочувствия и приязни с людьми, живущими вдали от них, так что как бы ни было велико вещественное расстояние разделяющее их телесно, оно не препятствует жить им душа в душу, с любовью вспоминают друг о друге, принимать живое участие в нуждах, в радостях и скорбях друг друга. Вот что значит нравственная близость при внешнем удалении и духовное удаление при физической близости. Таковы же отношения между Богом и людьми. Бог ко «всем близок по своему вездеприсутствию и всеведению; но Он же бывает и далек от людей, когда во гневе своем отвращает от них лице свое, лишает их своего благоволения. Равно и люди, не имея возможности удалиться от Него физически, удаляются от Него духовно. Люди удаляются от Бога умом, когда не любят заниматься богомыслием, не помышляют о Его величии по существу, о Его беспредельных совершенствах, о делах Его всемогущества, премудрости и благости, насколько все это открывается в творении мира, в промышлении о нем и в искуплении. Люди удаляются от Бога сердцем, когда перестают молиться Богу, не благодарят Его за милости, не прибегают в Нему с мольбою о помощи в нуждах телесных и духовных, привязаны сердцем к миру, его тленным благам, до забвения о Боге. Люди удаляются от Бога волею, когда не исполняют Его заповедей, оскорбляют Его нарушением их и в сем не раскаиваются. Люди удаляются от Бога совестью, когда, привычка ко грехам забрала над ними такую власть, что заглушила в них обличающий голос совести. Сначала они стыдились даже малых грехов и краснели от легкого прикосновения к их душе греховных искушений, но затем, постепенно втягиваясь в греховную жизнь, дошли до того, что перестали грех считать за грех; не довольствуясь тем, что сами погибают, увлекают и других к погибели своим примером и безнравственными внушениями. – Удаляются от Бога люди памятью, когда она наполняется злопамятством; – воображением, когда оно оскверняется представлениями и образами зла и нечистоты. – Удаляются, наконец, люди от Бога лицемерием – когда они служат Богу только наружно, в чем так обличает их Господь Бог чрез пророка: приближаются Мне людие сии, усты своими и устнами чтут Мя, сердце же их далече отстоит от Мене, всуе же чтут Мя (Ис. 29: 13, Мф.15:7). Подобного обличения заслуживают также те из христиан, которые по воскресным и праздничным дням ходят в церковь, но присутствуют в церкви телом, а отсутствуют духом, не принимают участия в молитвах церковных, не внимают церковным чтениям и поучениям, смотрят по сторонам, перебегают с одного места на другое, позволяют себе громко говорить и смеются, забывая, что они находятся в церкви, а не на улице, не на торжище, не на увеселительном зрелище. Присутствие их в церкви, которая есть место особенного присутствия Божия, не приближает их к Богу, а только удаляет от Него. – Удаляются люди от Бога, когда думают угодить Ему единственно делами благочестия и набожности, но любви к ближним не имеют, не только не служат им в нуждах, но еще пользуются их нуждами затем, чтобы нажиться на их счет растовщичеством и доводят их до разорения и нищеты, и т. д. Жертвы таковых людей суть то же, что кровь свиная (Ис.66: 3).

Блудный сын, удалившись из отеческого дома на страну далече, ту расточи имение свое, живый блудно. Вот образ души грешника, расточившего в удалении от Бога полученные от Него дары. Какие дары? Дары природы и благодати. По самой природе своей он не многим чем умален пред ангелами, ибо сотворен по образу и по подобию Божию. Бог есть Дух, обладающий бесконечною премудростью и святостью и над всем миром владычествующий. Богоподобная природа дана и человеку. Душа его есть существо духовное и следовательно по самой природе своей бессмертна. Премудрость Бога Духа отражается в разуме человека. Он один в ряду всех земных существ есть существо разумное, способное познавать Бога и достигать великих успехов в познании истины, в познании всего, что существует не только на земле, но и на небесах. Небеса, по слову псалмопевца, поведают славу Божию, – славу бесконечной премудрости, всемогущества и благости Божией; но как ни величественны небеса с бесконечным множеством звезд, громадных по величине и наполняющих безмерные пространства, они сами по себе бездушны, не имеют ни разума, чтобы понимать величие совершенств Божиих, отпечатленных в их устройстве, ни языка, чтобы возвещать и прославлять это величие. Посему, если говорится, что небеса поведают славу Божию, это надобно относить не к ним собственно, а к человеку, который один из земных тварей своим умом постигает, в чем состоит слава Божия, проявляемая небесами, и своим языком возвещает эту славу. Святость Божия отражается в воле человека, в ее способности подражать святости Божией, состоящей в том, чтобы при соприкосновении с миром, во зле лежащем, не оскверняться его нечистотою и быть чуждым всякого зла. Всевластие или вседержительство Божие отражается в господстве человека над всеми земными тварями. Таково достоинство человека, как существа, созданного по образу и по подобию Божию. К сожалению, грех затмил или исказил в человеке черты этого образа и подобия Божия. Человек грешник расточил богатство дарованных ему совершенств подобно тому, как блудный сын расточил дарованное ему отцем имущество. Блудная жизнь, проведенная им в разврате и невоздержании, есть образ жизни грешника по удалении от Бога, вне общения с Ним утратившего духовное совершенство. Грешник забыл, что в нем есть богоподобная душа, возвышающая его над всеми земными тварями, и стал жить так, как будто в нем нет души, стал удовлетворять одни скотские и плотские потребности, разум свой стал употреблять для изобретения одних удобств для жизни скотской и чувственной, о своем предназначении в жизни вечной и о приготовлении к ней подвигами святости и думать перестал, так что довел себя до того, что по жизни не отличишь его от скота. За это добровольное унижение себя пред тварями, за порабощение себя скотским похотениям он наказан от Бога тем, что в значительной мере утратил свою власть над тварями, которые, вместо того, чтобы беспрекословно покоряться и служить ему, стали во враждебное отношение к нему, так что ему пришлось силою обуздывать их и подчинять себе.

Но как ни тяжко провинился грешник пред Богом, расточив богатство даров природы, заключающихся в образе и подобии Божием, он не отринут Богом. Отец небесный послал Сына своего единородного в мир, чтобы обновить в людях образ Божий, истлевший страстьми и удалившись от Отца небесного и расточивши дары природы, человек соделался сыном Его по благодати, силою которой он возрожден в крещении. Какая великая честь и какое великое счастие заключается в том, чтобы иметь сыновную близость к Отцу небесному и вступить в права наследия царства небесного, ибо сын есть прямой наследник отца! К сожалению, не всякий сын благодарен отцу, не всякий ценит близость к нему. Повторяется история блудного сына в жизни грешника. Он позабывает обет крещения, перестает исполнять обязательство служить Христу, яко Царю своему и Богу и уходит от него на страну далече, то есть в область диавола, от которого отрекся при крещении, и, не переставая именоваться христианином, разрывает союз со Христом и творит волю диавольскую. Черты образа и подобия Божия, обновленные Христом, снова тускнеют. Жизнь плотская и скотоподобная доводит его до того, что ничего духовного и христианского в нем не остается. Он расточил дары благодати Божией, возродившей его для жизни духовной. Но Отец небесный и в сем случае действует подобно отцу блудного сына. Блудный сын, дошедший до крайней нищеты, опамятовался, раскаялся в своей неблагодарности отцу, возвратился к нему, и принят им был с отеческою любовью. Блудный сын, возвратившись к отцу, исповедал, что он уже недостоин именоваться сыном его и желает жить при нем в качестве наемника. Но обрадованный возвращением его, отец приемлет его не как чужого, служащего ему по найму, а как сына родного, забывая те оскорбления, какие он наносил ему удалением от него. Так поступает и Отец небесный в отношении к кающемуся грешнику. Грехи удаляют нас от Бога, покаяние приближает к Нему. Нет греха, побеждающего милосердие Божие. Как бы ни были тяжки наши падения, Отец небесный всегда готов простить пас, возвратить нас в свою милость, если только мы подобно блудному сыну прибегнем к Нему с искренним покаянием. Вот почему святая Церковь, приготовляя нас к приближающемуся времени поста и покаяния, оглашает наш слух притчею Христовою о блудном сыне. Чрез это она научает грешников, подражающих блудному сыну во грехах, подражать ему и в покаянии.

Поучение в праздник Сретения

Ныне отпущаеши раба твоего, Владыко, по глаголу Твоему, с миром (Лк.2: 29).

Сии слова изрек Богоприимец Симеон, когда встретил и принял на свои руки Богомладенца Иисуса, принесенного в Иерусалимский храм Пречистою Материю Его в сороковой день по рождении Его для исполнения закона о первенцах. Симеон, по сказанию Евангелия, был человек праведный и благочестивый и чаял утехи израилевой, т.е. ожидал исполнения пророчеств о пришествии обетованного Христа, с уверенностью, что Он принесет утешение Израильскому народу, избавит его от бед и напастей. Этих ожиданий полны были души всех сынов Израилевых, почитавших великим бедствием для себя политическую зависимость от языческого правительства; но Симеон не только чаял утехи израилевой, но еще удостоился получить откровение от Святого Духа, что он доживет до исполнения своего чаяния и умрет не прежде, как своими глазами увидит Христа Господня. И вот, по внушению того же Святого Духа, он приходит в храм в те минуты, когда принесен был туда младенствующий Христос, и приняв Его в свои объятия, исполнился неизреченною радостью, что дождался этого счастия. Теперь ему ничего не оставалось делать, ничего больше ему не хотелось, как только умереть с миром, как свойственна всякому благочестивому человеку, достигшему на земле цели своих желаний и надежд. Счастие, которого он сподобился, увидев Христа, было так велико, что в сравнении с ним оказались ничтожными все земные блага. К ним совершенно охладело сердце Симеона, земная жизнь стала ему не мила, и душа его разрешилась от уз тела с глубочайшим миром, с неизреченною радостью.

Как счастлив был Богоприимец Симеон, отшедший из сей жизни с миром! Но это счастие доступно всем людям, подобно Симеону праведным и благочестивым. Подобно ему они даже в этой жизни вкушают радость общения со Христом, принимая Его в свое сердце особенно в таинствах, подобно тому, как Симеон принял Его в свои объятия. Но они не довольствуются сим, а еще желают, по слову пасхальной песни, истые причаститися Его в невечернем дни царствия Его, т.е. вступить в более тесное и совершенное, ничем невоспящаемое, общение с Ним в будущем веке, и наслаждаться им непрерывно и вечно. Подобное желание имел апостол Павел, говоря: желаю разрешитися (от уз тела) и со Христом быти (Флп. 1:25). И вот, когда наступит время исполнения этого желания, душа их с миром и радостью расстается с телом. Она, пребывая в теле, нередко ощущала сладость общения со Христом в молитве, в богомыслии, в приятии благодати таинств, но эта сладость, это блаженство не могло быть полным, потому что прерывалось неизбежными в земной жизни скорбями, – оно было только предвкушением непрестающего, ничем непомрачаемого и непрерываемого блаженства общения со Христом в царствии небесном. Помышление об этом блаженстве – вот главная причина того мира и радости, с какою расстается с земною жизнию истинно благочестивая Душа.

Всегда ли однако люди истинно благочестивые сподобляются мирной кончины? Опыт этого не подтверждает. Случается, что и они умирают мучительною смертью, вследствие какой-нибудь невыносимой болезни, каковы, например, антонов огонь, грудная жаба и тому подобное. Боль от этих болезней так велика, что с нею можно сравнивать адские муки, по ее силе судить об их силе. Самые терпеливые и крепкие духом люди в этих болезнях теряют самообладание, призывают смерть, лишаются возможности с надлежащим благочестивым настроением принять напутствие святых тайн. Никому не дай Бог испытывать такие предсмертные муки. Вот почему святая Церковь научает умолять Господа, да «дарует нам кончину живота нашего безболезненную», не в смысле отсутствия всякой какой бы ни было болезни, а именно болезни мучительной, подобной мукам рождения, которые часто соединяются с ужасными криками рождающей и долго продолжаются. Это именно значение имеет в греческом тексте название кончины безболезненной ³⁶. Сам Господь Иисус Христос накануне крестных страданий и смерти испытывал в саду Гефсиманском мучительную предсмертную боль. Он скорбел и тосковал во время молитвы к Отцу небесному и говорил: «прискорбна душа Моя даже до смерти». Во время этой молитвы кровавым потом покрылось лице Его; душевные муки, хотя и не соединялись с телесными страданиями, были так ужасны в эти минуты, так невыносимы, что вызвали из уст Его вопль: « Отче Мой, да мимо идет от Меня чаша сия». Если Христос испытывал невыносимые предсмертные муки, то что удивительного, если благочестивые и праведные люди подвергаются иногда подобным мукам? Но Он терпел их не за Свои грехи, ибо был безгрешен, но за наши. Чаша, об отведении которой Он молил Отца Своего, полна была горечи от грехов всего человечества, поколений прошедших, современных и грядущих. Но как ни мучительно было Его душевное состояние, Он далек был от малодушия. Ни на одну минуту не покидала Его мысль, что Он затем пришел в этот мир, чтобы до дна испить эту чашу, предопределенную Ему от вечности волею Отца Его, и потому не раз сказав: « Отче, да мимо идет Меня чаша сия», Он поспешал присовокупить: «обаче не моя, а твоя воля да будет». И этой-то всецелой преданности и самоотвержению мы обязаны спасением. Но и Он не оставлен был без утешения: явился Ангел Господень и среди тяжких мук подкреплял Его. Сему примеру самоотвержения должны подражать все истинно благочестивые и праведные люди в случае, если Господу Богу угодно будет испытать их тяжкими предсмертными муками. Христос не избежал их, хотя был безгрешен. Пусть они приготовляются встретить их смиренным сознанием, что они заслуживают их за свои грехи, ибо нет ни одного безгрешного праведника. Не надеясь на собственные силы для перенесения тяжких предсмертных мук, они должны умолять Господа об отвращении их, но в тоже время должны исповедовать свою готовность покориться воле Божией, если ей угодно будет лишить их мирной кончины. Пусть они смотрят на это, как на наказание Божие за прежние какие-нибудь неочищенные покаянием грехи, но вместе как на залог милосердия Божия к ним, ибо лучше в здешней жизни пострадать для очищения от грехов, чем подвергнуться вечной муке на том свете. Но и в здешней жизни Господь не лишает рабов Своих некоторых утешений среди страданий: Он не посылает искушений сверх сил и нередко поддерживает искушаемых Своею благодатною помощию (1Кор. 10:13) подобно тому, как ко Христу послан был Ангел во время Его Гефсиманских страданий.

Но если благочестивые и праведные люди не всегда избегают мучительных предсмертных мук, то что сказать о великих грешниках, нечестивцах и беззаконниках? Смерть грешников, по слову Псалмопевца, люта (Пс. 33:22). Это показывают многие примеры. Есть однако примеры противоположного свойства, именно примеры спокойной, чуждой страданий и мук смерти великих грешников. Как не все праведники сподобляются безболезненной кончины, так и не все грешники умирают мучительною смертью. Как судить об этом? Не дает ли это повод к заключению, что милосердие Божие иногда является несогласным с правосудием Божиим? Это было бы богохульством. Великим грешникам посылается иногда мирная кончина в награду за какое-нибудь малое добро, сделанное ими когда-то в этой жизни; что же касается множества содеянных ими лютых, не очищенных покаянием грехов, то, не понеся за них наказания здесь, они непременно понесут его там. По переходе их в жизнь загробную они собственным опытом убедятся в непреложности правосудия Божия по отношении к грешникам нераскаянным. В этом смысле и нужно понимать выражение: смерть грешников люта. Она люта, горька, страшна по тем пагубным последствиям, какими сопровождается на том свете. Всю жизнь они проводили беспечно, не помышляя о спасении души, подражая богачу Евангельской притчи, который все дни жизни своей в обществе таких же, как он нечестивцев и беззаконников проводил в пьянстве и разгуле; но как этот богач по смерти ввержен был в ад и предан вечному мучению в огне, так и подражающих ему ожидает такая же участь. Но и в здешней жизни смерть грешников люта по своим последствиям. Умираяй праведник, оставя раскаяние, т.е. сожаление, посмеятельна же бывает нечестивых пагуба (Притч. 11:10). Пока жив нечестивый, его боятся и показывают притворное почтение к нему все сколько-нибудь зависящие от него. Смерть дала им возможность свободно высказывать чувства презрения и негодования, от выражения которых они удерживались при его жизни. Не такова судьба праведных по смерти: память праведных с похвалами (Притч. 7: 10, 7). О его смерти все жалеют, не только любившие его при жизни, но и не ценившие его по достоинству при жизни. Смерть его примирит с ним даже недоброжелателей и недругов его. И в них он оставил раскаяние, т.е. сожаление. Они будут жалеть, что не отдавали ему справедливости при жизни, и постараются загладить свою вину пред ним молитвами о душе его и добрым о нем воспоминанием.

Опасность вечной погибели, угрожающей умирающим без покаяния, должна возбуждать страх в каждом из нас. Никто из нас не может ручаться за будущую свою судьбу. Вечная погибель угрожает даже тем людям, которые большую часть жизни ревновали об угождении Богу благочестием и добродетелью, но под конец жизни сбились с истинного пути и кончили жизнь нераскаянными грешниками. Никто не враг себе, никто не желает себе погибели, и однако ж многие идут путем погибели, больше заботясь о телесном благосостоянии, чем о спасении души. Прирожденное каждому чувство самосохранения предостерегает всех от явной опасности. Никто не пойдет в огонь, ибо никому не хочется сгореть. Разве только сумасшедший, не сознающий опасности, бросается в огонь и в воду. К сожалению, так поступают и грешники, когда идут путем, ведущим к огню геенскому. Можно сказать, что они поступают даже хуже сумасшедших, потому что последние ничего не понимают, опасности впереди не сознают. Но грешники губят себя с сознанием. Они имеют понятие об адском огне; но когда слышат угрозы, предостерегающие от огня, они не останавливаются на пути, который к нему ведет. «Бог милостив, – говорят они, – Он только грозит огнем, а угроз не исполнит, исполнение их было несогласно с Его благостью». Какое странное понятие о благости Божией! Разве Бог перестает быть благим, когда правосудие Его требует наказания за грехи? Неисполнение этого требования свидетельствовало бы не о благости Божией, а о слабости, нетерпимой даже в людях, если они потачкою преступникам содействуют их преступлениям, вселяя в них надежду на безнаказанность. Думать подобное о Боге было бы богохульно. Истинная благость немыслима без правосудия. Она состоит не в том одном, чтобы освобождать виновных от наказания, вполне ими заслуженного, а наипаче в том, чтобы не доводить их до виновности. А эта цель достигается по отношению к закоренелым грешникам предостережениями, напоминаниями о неизбежности строгой кары нераскаянных грешников или угрозами. Не лучше ли верит им здесь, и удерживаться от грехов, чем испытать силу их там, без надежды избавиться от пагубных последствий неверия. Легче избавиться от угрожающего зла, чем от действительного. Возблагодарим, братие, Господа за то, что Он не спешит исполнять над нами Свои угрозы, долго терпит нам, давая нам время на покаяние. Будем пользоваться этим временем, все остальное время жития нашего проводить в подвигах борьбы с греховными искушениями и соблазнами. До конца жизни не будем ослабевать в этих подвигах, чтобы час смертный не застал нас врасплох, неготовыми к тому, чтобы предстать на суд неповинными.

Поучение в неделю воспоминания Страшного Суда

Всем бо явитися нам подобает пред судищем Христовым, да приимет кийждо, яже с телом содела, или блага, или зла (2Кор. 5:10).

В сей день, за неделю до наступления Великого поста, времени всенародного покаяния, святая Церковь напоминает нам о Страшном Суде. Для чего напоминает? Для того, чтобы угрозою осуждения на вечные муки возбудить в беспечных грешниках покаяние. Их не трогают примеры милосердия Божия к кающимся грешникам, на которое Церковь указывала в минувшие два Воскресенья чтением евангельских притчей о мытаре и фарисее и о блудном сыне. Остается последнее средство для вразумления их, не подействует ли на них, как и вообще на загрубелых людей, угроза наказанием на страшном суде, не пробудится ли в них спящая совесть, не заговорит ли в них чувство самосохранения, ибо никто не хочет себе погибели, всякий желает себе спасения.

Всем нам, говорит Апостол, подобает явитися пред судищем Христовым. Слово всем показывает, что Страшный Суд будет всеобщий или всемирный, на который должны явиться в одно и тоже время все люди на свете, все народы существовавшие от сотворения мира и имеющие существовать до второго пришествия Христова, язычники, иудеи и христиане. Язычники будут судимы по закону совести и примут осуждение те из них, которые поступили не по сему закону. Иудеи будут судимы по закону Моисееву и по писаниям пророческим и осуждены будут те из них, которые не уверовали во Христа, хотя на Него указывали закон и пророки. Христиане будут судимы по Евангелию. Благословенными нарекутся те из них на страшном суде, которые сообразовали свою жизнь с учением Евангелия и Церкви, и проклятыми нарекутся те, которые только по имени были христианами, а отнюдь не по жизни. Все умершие предстанут на суд в воскресших телах, а дожившие до суда – в телах преображенных, подобных воскресшим. Всеобщим или всемирным страшный суд называется также в отличие от суда частного, который совершается над каждым человеком непосредственно по разлучении души с телом. Страшен и этот суд, но на нем судьба грешников еще не окончательно решается. До наступления страшного суда всеобщего многим грешникам, осужденным на пребывание в аде, есть надежда по молитвам Церкви, если они перед смертью положили хоть малое начало покаяния, перейти в райскую область, или по крайней мере почувствовать некоторое облегчение своей бедственной участи. Но на всеобщем страшном суде будет произнесен окончательный приговор, после которого невозможна никакая перемена в участи грешника. На частном суде осуждается на муки только душа, – это суд неполный, полный суд будет произнесен над каждым человеком во второе пришествие Христово в последний день мира. Тогда душа соединится с телом, и ее страдания будет разделять тело, равно как в блаженстве, уготованном праведникам, будет участвовать с душею и тело, с которым она соединится. Ясно сказано у Апостола об имеющих предстать пред судищем Христовым: кийждо приимет, яже с телом содела, блага или зла. Ужасно будет положение человека, осужденного на вечные муки по душе и по телу. Муки их будут не только вечны, т. е. не будет им конца, но и непрерывны: «червь их не умирает, и огнь их не угасает». Земной огонь испепеляет вещество и угасает, по огонь адский вечно будет пожирать жертву, не ослабевая в силе и не насыщаясь. Ощущение этого огня испытывает душа и до всеобщего суда, но гораздо мучительнее будет ото ощущение по соединении души с телом. Не только будет терзаться муками душа, но и тело, которое служило для души орудием грехов. Достойно и праведно таковое наказание. Писатель книги Премудрости Соломоновой, воспоминая египетские казни, указывает на их соответствие тяжким преступлениям египтян. Известно, что они оборвали животных, и вот Господь для казни египтян употребил животных – лягушек, песьих мух, саранчу. Для чего так поступил Господь с египтянами? Для того, отвечает писатель, «чтобы они познали, что чем кто согрешает, тем тот и наказывается» (Премудр. 11:16–17). Вместо того, чтобы служить и кланяться Единому истинному Богу, они кланялись бессловесным и презренным животным. Подобно сему на страшном суде грешники достойно и праведно будут наказаны не только по душе, но и по телу, которому они давали власть над собою и чрез которое служили греху. Каждый член тела будет напоминать грешникам о тех грехах, которые через него были совершены. Горящий в пламени язык будет напоминать им о грехах языка: о богохульстве, о кощунстве, о хуле на Бога, о ропоте на Него, о лжи и обманах, о клеветах и осуждениях ближних, о ругательствах, особенно о сквернословии. Примером подобной казни служит богач Евангельской притчи, который, будучи по смерти низвержен в ад, просил Авраама послать нищего Лазаря для того, чтобы Лазарь каплею воды устудил язык его, палимый нестерпимым жаром. Невыносимая боль чрева, от которой в адских муках непрестанно будет стонать грешник, будет напоминать ему о грехах чревоугодия, особенно пьянства. Лютые страдания, которым будут поражены руки грешника, будут напоминать ему о грехах, которые совершены через руки: о буйстве, о кровопролитии, о воровстве и грабительстве, и о других. Тоже должно сказать о всех других членах. Невыносимая боль, о которой слабое понятие дают Антонов огонь и грудная жаба, будет вечно обличать грешников в тех грехах, для которых орудием служило тело. Пусть все эти адские телесные муки примут к сведению все грешники и мыслию о них, страхом подвергнуться им удерживают себя от тех грехопадений, которые совершаются через тело. Примером памятования о грехах, совершаемых чрез тело, может служить Давид, который тяжко согрешил пред Богом, осквернив свое тело прелюбодеянием, и хотя получил прощение от Бога за сей грех, всю жизнь помнил его и при воспоминании о нем омочал слезами ночное ложе свое. Грех мой предо мною есть выну, говорит он и уже не повторял его. Пусть каждый грешник по примеру Давида размышляет о тяжести грехов телесных и, воспоминая о них, пусть трепещет страшного дня судного и сим трепетом удерживает себя от них. И чем горче это воспоминание, тем оно спасительнее. Лучше здесь на земле тревожить себя этими воспоминаниями, укорять себя за содеянные грехи, возбуждать против них свою совесть, чем вечно вспоминать о них в аде, страдать в адском огне. Будем помнит заповедь Апостола служить Богу не только душею, но и «прославлять Его в телесех наших, яже суть Божия» (1Кор. 6:20), и члены тела употреблять в орудия служения Богу по слову того же Апостола: «да не царствует грех в смертном вашем теле, чтобы вам повиноваться ему в похотях его; и не предавайте членов ваших греху в орудия неправды, но представьте себя и члены ваши Богу в орудия праведности» (Рим.6:12–13). К телесным подвигам для угождения Богу относятся между прочим посты. Церковная заповедь о постах должна быть строго соблюдаема, особенно в наступающий Великий пост. Должно впрочем помнить, что ревность к соблюдению этой заповеди спасительна только в соединении с постом духовным, который состоит в обуздании страстей, в духовном бдении, в строгом самоиспытании, самоосуждении, в постоянном молитвенном настроении души и делах любви к ближним. Постящеся телесне, постимся, братие, и духовне.

Поучение в неделю 2-ю В. поста

Слышано бысть, яко в дому есть. И абие собрашася мнози, якоже ктому не вмещатися ни при дверех. И глаголание им слово (Мк. 2: 2, 3).

В сегодняшнем евангельском чтении повествуется о чудесном исцелении расслабленного Господом Иисусом Христом. Оно совершено было в одном из капернаумских домов. Когда разнесся слух, что Иисус Христос находится в доме, то собралось к Нему так много народа, что и у дверей не было места. Иисус Христос по обычаю предложил собравшемуся народу спасительное Свое учение. В тоже время и в том же доме Он всемогущим словом преподал отпущение грехов и чудесное исцеление расслабленному, которого сердобольные люди, по невозможности принести его в дом дверями, спустили к ногам Иисуса, раскрывши кровлю дома.

Блажен дом, который удостоился чести принять Иисуса и быть свидетелем благодати, исшедшей из уст Его в слове евангельского учения и проявленной в деле чудесного благотворения страдальцу. Но Христос вчера и днесь, тойже и во веки. Он, в силу своего обетования пребывать с верующими до скончания века, до сих пор являет и до скончания века будет являть Свое присутствие не в одном доме, а в бесчисленных домах, которые именуются храмами Его. В этих святых храмах Он продолжает учить нас тому же самому, чему Он учил в одном из капернаумских домов во дни земной Своей жизни. Это святое учение предлагается ежедневно в каждом христианском храме в евангельском чтении, в котором слышатся те же самые глаголы живота вечного, какими Он оглашал своих слушателей в домах, полях и на всех других местах во время земной своей жизни. Где бы тогда ни являлся Христос, везде окружали Его желающие послушать Его в таком количестве, что не только в домах, где Он беседовал, но и вне их становилось тесно. Все старались быть к Нему поближе, чтобы не проронить ни одного Его слова. О, если бы в наших храмах, оглашаемых евангельским словом, всегда была такая же теснота и, о, если бы все присутствующие в храме с таким же благоговением и с такою же жаждою внимали писанному в книге слову Христову, с какою люди внимали Его глаголам из уст Его! Слово Христово есть не мертвое книжное слово, но живой проводник благодати Христовой. Посеянное на доброй земле и воспринятое добрым сердцем, семя слова Христова приносит плод жизни и спасения, сообщает слушающим благодать просвещающую и освящающую. Посему евангельское слово Христово должно быть читаемо и слушаемо не из одного праздного любопытства, а с желанием принять его в руководство для жизни. – Слово Христово не в книге только Евангелия возвещается в храмах Божиих, но и устами пастырей церковных, законно поставленных и приготовленных для служения слову истины. Благо тем, которые слушают их усердно и благоговейно: в лице их они слушают Самого Иисуса Христа. Горе тем, которые пренебрегают их словом: в лице их они оказывают пренебрежение к Самому Иисусу Христу.

Как место духовного просвещения, каждый христианский храм похож на школу. По как в каждой школе, особенно в последнее время, принято преподавать учения о разных предметах при пособии рисунков и картин, наглядно объясняющих и дополняющих преподавание, так подобным сему образом ведется обучение и в храме. Наглядным способом учения в храме служат между прочим святые иконы. Главное значение икон есть молитвенное. Они употребляются для того, чтобы взирающие на них возносили с верою и благоговением свои молитвы к тем лицам, которые изображены на них. Но сверх этого молитвенного значения иконы имеют духовно-назидательное или учебное. Они возбуждают воспоминание о делах Господа Бога и Святых Его и в сем случае, по слову святого Григория Двоеслова³⁷, суть книги, написанные вместо букв лицами и вещами. И чем живее и трогательнее черты того или другого лица или события, изображенного на иконе, тем с большим сочувствием и разумением воспринимается воспоминание о них и учение о значении их, читаемое в книге или слушаемое из уст учителя. Притом книга не всякому доступна, людей неграмотных больше чем грамотных. Для неграмотных иконы заменяют книгу. В сем отношении особенно знаменательны иконы, помещаемые в предалтарном иконостасе, который во многих храмах состоит из пяти ярусов или рядов. По сим иконам, под руководством священника или вообще сведущего лица, даже неграмотный может изучить историю домостроительства нашего спасения в Церкви ветхозаветной и новозаветной. В верхнем ряду мы видим лики святых праотцев, принадлежащих к Церкви ветхозаветной – от Адама до Моисея. Все сии праотцы хранили веру в истинного Бога и обетование о Христе согласно многократным откровениям Божиим не писанным. Во втором сверху ряду воспроизводится история ветхозаветной Церкви подзаконной, в лице пророков и других богоизбранных мужей, которых истинная вера в Бога и во Христа Спасителя поддерживаема была законом Божиим писанным, данным чрез Моисее, и многочисленными пророчествами. Третий и четвертой сверху ряд или пояс наполнены иконами, относящимися к Церкви новозаветной, именно иконами апостолов, распространителей Церкви Христовой, и новозаветных праздников двунадесятых и некоторых других. В последнем – пятом ряду помещаются лики Спасителя и Богоматери с храмовыми иконами по правую и левую сторону царских врат, на которых изображено Благовещение и четыре евангелиста. Таким образом зритель всех этих икон в предалтарном иконостасе, имея всегда их пред глазами во время присутствия при Богослужении и вне Богослужения, наглядно знакомится с историею совершения нашего спасения и с благоговением взирая на них, не только удовлетворяет потребности молитвенного общения с Господом и Святыми Его, но вместо потребности духовного просвещения, находит обильную пищу и для духовной любознательности. Подобное просветительное значение имеют все иконы, находящиеся в храме и также стенные изображения, украшающие храм, весьма полезные в деле наглядного обучения народа всему тому, что нужно знать для спасения души. Особенно в сем отношении духовно-поучительно для народа изображение страшного суда, помещаемое обыкновенно на западной стене храма или в притворе. О силе спасительного впечатления этого изображения на простой народ можно судить по истории обращения к вере Христовой великого князя Владимира. Много говорил греческий проповедник язычнику Владимиру, склоняя его к вере Христа, но ничто столько не подействовало на его душу, как показанное ему изображение страшного суда.

Дом, в котором Господь Иисус Христос преподал собравшемуся народу евангельское учение, есть образ храма христианского, как места учения. Но в том же доме Господь Иисус Христос даровал исцеление и прощение грехов расслабленному. Не совершается ли подобное и в каждом христианском храме? Совершается, судя по тому, что и здесь в таинстве покаяния преподается священнослужителем по власти, данной ему Иисусом Христом, отпущение грехов, и в таинстве причащения укрепление духовных и телесных сил каждому грешнику, похожему на расслабленного. В чем состоит это сходство? Расслабленный или разбитой параличом лишен способности движения всем телом или частью его. Привычка ко греху доводит многих грешников до подобного состояния по душе. Она до того овладевает ими, что они теряют свободу для противоборства греховным искушениям, требующего напряжения духовных сил для того, чтобы избежать опасности вечной погибели, подобно тому, как прикованный к одру расслабленный не может сдвинуться с места для своего спасения в случае пожара, покушения на его жизнь со стороны злодеев и грабителей. Не одни закоренелые грешники, но даже и праведники испытывают иногда состояние бессилия в борьбе со грехом и жалуются на сие словами Апостола: не еже хощу доброе, творю; но еже не хощу злое, сие содеваю (Рим. 7: 19). Как можно победить эту наследованную от Адама путем естественного рождения склонность ко греху, свойственную не только закоренелым грешникам, но даже благочестивым людям? Ни об одном грешнике, как бы он ни был расслаблен духовно, нельзя сказать, чтобы состояние его было безнадежно. Всесильная благодать Божия никого не оставляет без своей помощи, лишь бы явилось только в душе грешника хоть слабое сознание своего жалкого положения и нужды в благодатной помощи. Вслед за этим сознанием является желание получить эту помощь, которое выражается в молитве. Пусть он молится словами, которые влагает в его уста святая Церковь: «Душу мою, Господи Иисусе, во гресех всяческих и безместными Деянми люте расслабленную, воздвигни божественным Твоим предстательством, якоже расслабленного воздвигл еси древле». И нет сомнения, что сия молитва будет услышана Господом. Он готов принять ее от каждого кающегося грешника. Приносить сие покаяние всегда благовременно, наипаче же во дни поста и покаяния. Местом, где приемлется это покаяние и преподается благодать Божия, отпущающая грехи в таинстве исповеди и укрепляющая духовные силы для жизни святой и богоугодной в таинстве причащения, служит храм Божий. Пусть все грешники стекаются в сей храм и повергают свои расслабленные грехом души к ногам Иисуса и взывают Ему единым сердцем и устами об исцелении не только души, но и тела, исповедуя пред Ним: «от многих моих грехов немощствует тело, немощствует и душа моя. Да будет мне причащение святых Твоих Таин в исцеление души и тела». Наипаче должно заботиться об исцелении души, расслабленной грехами. Не беда, если не всегда получается исцеление благодатью Божиею телесных недугов. Все они скоротечны, ибо оканчиваются телесною смертью. Но душа не умирает. Горе ей, если она по разлучении с телом перейдет в загробную жизнь с неуврачеванною греховною болезнию: ей придется вечно страдать по суду правды Божией, воздающей каждому по делам его, вечно будет мучиться в наказание за то, что презрела долготерпение Божие, ожидавшее от ней покаяния в жизни временной.

Поучение во второе Воскресенье Великого поста

Чадо! отпушаются тебе греси твои

(Мк. 2:5).

Господь Иисус Христос, прощавший во время земной жизни, до сих пор прощает и до скончания века будет прощать грехи кающимся грешникам, но не самолично и непосредственно, но посредством получивших от Него власть служителей церкви или чрез духовников. Духовник является в сем случае немощным орудием всемощной благодати Христовой. Духовник есть такой же грешник, как прочие люди, и может быть даже грешней их; но это не препятствует спасительному действию чрез него благодати. Когда вы получите запечатанное письмо, можете ли вы догадаться, какою печатью оно запечатано, золотою ли, медною или глиняною. Какою бы оно ни было запечатано, оттиск получается одинаковый. Дело не в материале печати, а в изображении. Точность изображения зависит не от того или другого материала, из которого сделана печать, но от правильности рисунка букв или герба. Тоже надо сказать о благодати. Она одинаково отпечатлевается на душе грешников, кем бы ни была преподана, грешным ли духовником, или святым. Не всякая, впрочем, верующая душа одинаково способна к восприятью благодати Божией в таинстве исповеди, а имеющая к тому надлежащую приемлемость, подобно тому как не всякое, а только мягкое вещество способно принять оттиск печати. Все дело в том, как грешник, желающий получить разрешение в грехах, исповедует их пред духовником. Разрешение грехов, получаемое от духовника, имеет силу только для кающихся и исповедующих грехи свои искренно, без намеренной утайки, без самооправдании, без гнева и вражды на ближнего. Кто утаивает грехи свои на исповеди по стыду или вообще не находит нужным быть откровенным, без смущения и страха лжет пред духовником, тот напрасно думает, что он получил прощение грехов от Бога, хотя оно произнесено устами священника. Священник не всеведущее существо; он судит о кающемся грешнике на основании его слов; он не знает, что у кого на душе, и поэтому может быть обманут кающимся и преподать разрешение тому, кто не открыл ему, что следовала бы открыть, так что в иных случаях он может быт отлучил бы грешника от причащения св. Таин, если бы без утайки исповеданы были пред ним все грехи.

Неправильно относятся к духовнику также те грешники, которые, хотя чистосердечно открывают ему язвы своей совести, но которые пренебрегают вразумлениями духовника, не исполняют наложенных духовником епитимий, даже забывают, какая епитимия на них наложена. От этого как бы ни была сердечна их исповедь, она для них не спасительна, потому что они не послушались духовника. Они только отягчили свою вину пред Господом Богом, ибо к грехам, за которые получили епитимию, прибавили грех непослушания духовнику. Епитимия назначается грешникам для напоминания им о тех грехах, за которые она назначена. Она назначается для исцеления от духовных недугов. Грешник, отвергающий это врачевство, находится в опасности вечной погибели. Он походит на капризного больного, который не принимает лекарств, сбрасывает перевязки, наложенные на его язвы, и таким образом вместо выздоровления близок к смерти. Братия! не будем походить на таковых больных, будем с усердием исполнять врачебные советы и епитимии, наложенные духовником или испрошенные у него. Вспомним мытаря Закхея. Он был великий грешник, нажил большое богатство притеснением ближних, всякого рода неправдами. Но вот когда Господь Иисус Христос явил ему Свое милосердие, посетил его дом, он не только раскаялся в своих грехах, не только решился вперед их не делать, но еще загладить свои вины делами милосердия. Он сам на себя наложил епитимию, – он сказал: «Господи! половину имения моего я отдам нищим, и если кого чем обидел, воздам вчетверо» (Лк.19:8). Какая строгая епитимия! Он решился засвидетельствовать искренность своего раскаяния решимостью сделать больше того, чего требовала справедливость. Закон предписывал отнявшему у кого-нибудь принадлежащую ему вещь возвратить с прибавлением одной пятой части, а не четверицею. Закхей стал выше закона; он не только обиженных им решился вознаградить, но и тех, которых ничем не обидел, дал обет раздать половину имения. Вот пример, достойный подражания нашего для заглаждения наших грехов. Хорошо исполнять не только то, чего требует от нас закон евангельский и церковный, но еще нечто такое, что не требуется законом. Например: мы не обязаны поститься во дни мясоястия; но если бы кто в наказание себя за невоздержание получил предложение от духовника или сам испросил у него заповедь строго поститься в непостные дни, он совершил бы подвиг, не требуемый законом, но Господу угодный, как дело искреннего раскаяния и любви к Господу. Если бы мы всегда так поступали, то с каждым годом грехи наши уменьшались бы. Но если число их не только не уменьшается, а еще с каждым годом увеличивается, то как бы часто мы ни приступали к исповеди, она для нас только тогда спасительна, когда сопровождается подвигами исправления греховной жизни. Помилуй Бог, если смерть застанет нас в не раскаянии. Будем пользоваться временем покаяния, не будем истощать долготерпение Господа, продолжающего нашу жизнь в ожидании от нас плодов покаяния. Дай Бог, чтобы настоящий пост не прошел для нас бесплодно. Аминь.

Поучение в неделю крестопоклонную

Кресту Твоему поклоняемся, Владыко.

Третья неделя Великого поста называется крестопоклонною на том основании, что, начиная с сего дня до пятницы установлено поклоняться кресту Христову, изнесенному из алтаря и положенному на аналогие, и лобызать его. Знаменательно то, что сей обряд принято совершать в средине поста. С какою целью? По церковному уставу Великий пост должен быть проводим в строгих подвигах не только воздержания в пище, но наипаче воздержания от грехов, усиленного бдения или наблюдения за состоянием своей души, вообще в благочестивых упражнениях для достойного приготовления к принятью благодати св. таинств. Все это трудно и тяжело для постников. Они не могут не изнемогать и не утомляться среди своих трудов, для продолжения которых остается почти половина Великого поста. Они нуждаются в укреплении своих сил. И вот для того, чтобы облегчить бремя поста и покаяния и укрепить постников для терпеливого несения этого бремени до конца постного поприща, св. церковь представляет для общего зрения и поклонения крест Христов среди Великого поста. Взирающим на него внушается: терпением да течем на предлежащий нам подвиг, взирающе на Начальника веры и Совершителя Иисуса, иже вместо предлежащия Ему радости претерпе крест, о срамоте, нерадит, одесную же престола Божия седе (Евр. 12:2)

Итак, если кто чувствует себя изнемогающим под бременем подвигов поста и покаяния, пусть ободряет себя, взирая на добровольное крестное страдание Христа Спасителя, потерпенное за нас. Пример Его терпения да располагает к терпению и нас. Христос терпел за наши вины, нам ли не потерпеть хоть немного во свидетельство того, что мы кругом виноваты пред Ним и заслуживаем тем большего наказания, чем больше оскорбляем Его грехами, за которые Он пролил Свою пречистую кровь на кресте? Сознание виновности и безответности пред Ним и вместе нужды в Его милосердии церковь научает нас выражать поклонением кресту ибо подобное бывает в людских отношениях, когда провинившиеся пред кем либо стараются умилостивить того, пред кем виноваты, смиренными поклонами, и чем больше виноваты, тем ниже кланяются. Таково значение поклонения кресту Христову. Само по себе, без сознания вины пред Господом и нужды в Его милующей благостыни, поклонение не имеет цены пред Господом, как труд механический, и может быть Ему угодно только в соединении с смиренною мольбою о прощении и помиловании нас, так чтобы каждый поклон телесный был выражением чувства виновности пред Господом и желания отвратить Его праведный гнев. Св. церковь предлагает немало руководств к подобным молитвам. Укажем на следующие два.

Творя поклон, пусть каждый произносит про себя молитву службы шестого Часа: иже в шестой день же и час на кресте пригвождей в рай дерзновенный Адамов грех, и согрешений наших рукописание раздери, Христе Боже, и спаси нас. Словами о рукописании согрешений указывается на сходство каждого грешника с должником. В житейском быту обыкновенно принято, что должники дают на себя заимодавцу так называемый вексель или письменное обязательство уплатить взятую у него в долг сумму в известный срок с известными процентами под опасением, в случае неустойки, подвергнуться лишению имущества и свободы. Каждый грешник похож на несостоятельного неоплатного должника. С каждого человека вступающего в союз со Христом в таинстве крещения берется обязательство отречься от диавола и всех дел его и служить со всецелою преданностью Христу, яко Царю своему и Богу. Нарушить это обязательство нельзя безнаказанно. Царь небесный имеет полное право и власть поступить с нарушителем также строго, как строго поступил царь евангельской притчи, распорядившийся не заплатившего ему долга раба своего посадить в темницу и держать в ней до времени, пока не уплатит ему до последней полушки. Строго это наказание, но вполне справедливо и заслуженно, ибо виновный подвергся сему наказанию после того, как сам поступил жестоко с своим должником, который не уплатил ему ничтожной суммы. Как похожи и мы на неоплатного царского должника! Получили мы от Царя небесного в таинстве крещения дары благодати, возрождающей в жизнь духовную, усыновляющей Богу и оправдывающей, и за сие дали обязательство служить Христу с верностью преданного слуги, не оскорблять Его изменою Ему, отпадением от союза с Ним и возвращением под власть диавола. Мы нарушаем это обязательство ежедневно, не обращая внимания на то, что все подобные нарушения известны Господу Богу, так что данное нами обязательство верности Христу становится уликою против нас, обвинительным актом против нас. Что нам остается делать, чтобы избежать наказания, заслуженного нами? Оправданий от нас никаких не примут, остается исповедать себя пред праведным Судиею безответными должниками и припасть к Нему с смиренною мольбою о помиловании нас. Случается, что и в житейском быту несостоятельные должники, лишенные возможности удовлетворить заимодавца, успевают своими поклонами и неотступными мольбами склонить его к тому, чтобы он пощадил их, не отдавал их под суд. Он великодушно прощает им долг и вместо того, чтобы взыскивать с них по векселю, уничтожает этот вексель, разрывает его пред ними в клочки. Такое же милосердие Господь Иисус Христос готов явить каждому грешнику, сознающему свою безответность пред Ним и припадающему к Нему с мольбою о прощении и помиловании. Он затем и сошел с неба на землю, чтобы тяготевшее на нас праведное осуждение за грехи принять на Себя одного. Он для того и принес умилостивительную крестную жертву, чтобы на кресте Своем разодрать рукописание грехов наших подобно тому, как добрый заимодавец раздирает вексель неоплатного должника. Мы сами себе пишем приговор вечной погибели, дерзко нарушая обязательство служить Христу. Будем умолять Его, чтобы Он, взявший на Себя грехи всего мира, уничтожил этот приговор, разодрал рукописание наших грехов. Эту молитву, идущую от сердца сокрушенного и смиренного, будем подкреплять поклонами.

С тою же целью умилостивить Христа поклонением кресту Его может быть употребляема в соединении с поклонами молитва службы девятого Часа: иже в девятой час нас ради плотью смерть вкусивый, умертви плоти нашее мудрование, Христе Боже, и спаси нас. Что это за мудрование плоти? Вообще это значит плотский образ мыслей, свойственный человеку, живущему по плоти, а не по духу. Поставляя главное благо жизни в удовлетворении одних плотских потребностей и прихотей, он не помышляет ни о чем духовном, не упражняется в молитве, в богомыслии, ни слова Божия, ни вообще духовных книг не читает, в них не заглядывает, ибо в них нет ничего общего с предметами его плотских помышлений и желаний. Этого мало, он даже терпеть не может, когда другие заведут в присутствии его беседу о спасении души и вообще о духовных предметах. Он крайне тяготится подобными беседами и если вмешается в них, то разве для того, чтобы поглумиться над собеседниками. Не все впрочем плотоугодники чуждаются размышлений и бесед о спасении души, – есть между ними такие, которые сочувственно относятся к этому предмету но, к сожалению, они надеются и желают спастись, не оставляя пристрастия к жизни плотской и чувственной. Подобные люди были еще во дни апостольские. О них говорит апостол Иуда, что они «Бога нашего благодать прелагают в скверну», т. е. обращают в повод к распутству. Иисус Христос, говорили они, пострадал и умер за всех нас, снял со всех грешников ответственность за грехи и на всех излил благодать прощения грехов, для получения которого достаточно только веровать во Христа; но если грехи прощаются, не вменяются верующим во Христа, то стало быть, рассуждали они, можно безнаказанно предаваться греховной жизни, беспечно вести жизнь развратную. Учение о благодати, спасающей человека по вере во Христа, независимо от дел закона, от личных заслуг каждого, с особенною ясностью и полнотою раскрыто апостолом Павлом. Благодатью есте опасени чрез веру, и сие не от вас, Божий дар, не от дел, да никтоже похвалится (Еф. 2:5). Но с этим учением у него соединено учение об удалении от греховной жизни и о добрых делах, совершаемых при помощи благодати Божией. «Оставаться ли нам в грехе, чтобы умножилась благодать?» вопрошает он и отвечает: «никак, мы умерли для греха в таинстве крещения как же нам еще жить в нем» (Рим. 6:1)? И нет ни одного послания апостола Павла, в котором бы он не преподал наставлений о делах благочестия и добродетели и о самоотвержении, с каким они должны быть совершаемы. Сам Христос Спаситель хотя учил о бесконечной любви к нам Бога Отца, состоящей в том, что «Он предал за нас на смерть единородного Сына Своего, да всяк верующий в Него не погибнет, но имать живот вечный^" (Ин.3: 16); но какую веру Христос разумел, как необходимое условие для того, чтобы сподобиться любви или благодати Божией? Такую ли, которая только принимает к сведению искупительную силу страданий и смерти Христовой и ни к чему больше не обязывает? Никак, ничему подобному не учил Христос, иначе как объяснить Его же слова: не всяк глаголяй Ми: Господи, Господи, внидет в царствие небесное, но творяй волю Отца Моего, иже есть на небесех (Мф.7:21). Это значит, что для спасения, для усвоения благодати искупления нужна не одна вера, но и жизнь, согласная с волею Божиею, начертанною в заповедях. Кому также неизвестно, что Господь Иисус, предлагавший учение об искуплении, требовал от Своих последователей самоотвержения, отречения от своей воли, чтобы во всем беспрекословно повиноваться Его воле, следовать Его примеру в несении креста? Если бы достаточно было для спасения только веры в благодать Божию без ревности к исполнению заповедей Господних, то как объяснить то, что Он угрожал вечным осуждением тем верующим, которые не показали веры от дел своих? «Отидите от Мене делающие беззаконие (Мф.7:23)», скажет Он таковым на страшном суде. Итак, напрасно многие в век апостольский думали, а многие теперь думают, что сколько бы ни грешил человек, бояться осуждения не следует, достаточно для спасения одной веры в благодать Божию без ревности к исполнению заповедей Господних и при коснении во грехах. Такое мудрование есть поистине плотское. Не подлежат осуждению только те верующие во Христа Иисуса, которые живут не по плоти, а по духу (Рим.8:1). Посему живущие по плоти, не перестающие угождать ей делами невоздержания и разврата, напрасно надеются на безнаказанность, говоря: Бог милостив. Говорить и рассуждать так значит оскорблять Господа злоупотреблением учения о спасающей благодати. Обращать это учение в повод к жизни нечестивой и беззаконной,есть непростительный грех кощунства. Не дай Бог никому из нас впасть в этот грех. Посему, когда мы поклоняемся кресту Христову, должны умолять распятого Христа о том, чтобы Он, вкусивший смерть плотью, умертвил в нас плотское мудрование, иначе наши поклоны Кресту Христову, соединенные с суетною надеждою на помилование без раскаяния во грехах, будут также кощунственны и нечестивы.

Поучение 14 марта в праздник в честь Феодоровской иконы Богоматери

Блажени слышащий слово Божие и храняше е (Лк.11: 28).

Как блаженны были современные Иисусу Христу люди во время Его земной жизни, которые непосредственно из уст Его слышали слово Божие! Христос есть источник истины: они почерпали учение истины из этого главного источника. Но нам, христианам, грешно было бы завидовать им. Христос вчера и днесь, тойже и во веки. Тоже самое слово Божие, которое изрекаемо было Самим Христом, доступно каждому из нас. Оно сохранилось в книге Евангелия, которое в бесчисленном количестве экземпляров распространено по всему лицу земли. Учение истины, заключающееся в ней, строго охраняется святою Церковью, которая есть столп и утверждение истины, – и слышится в Писаниях отцев и учителей церкви. – Почему Иисус Христос называет блаженными слышащих и хранящих слово Божие? Потому что слово Божие, особенно слово евангельское, вводит их в духовное родство со Христом. Изречение о блаженстве их сказано Христом в ответ на слова одной из слушательниц Христова учения, которая пришла в восторг, слушая Его учение, и вслух всех нарекла блаженною Мать Его, сподобившуюся иметь столь премудрого Сына: Блаженно чрево, носившее Тя, и сосцы, питавшие Тебя. Но ответ на сии слова Спасителя показывает, что, как ни дорого Ему кровное родство по плоти, Он не менее дорожит слышащими слово Его, как сродными Ему по духу, и потому их ублажает. Туже самую мысль о духовном их родстве с Ним Он выразил по другому случаю. Однажды, во время беседы Его с народом, толпами теснившимся вокруг Него, дали Ему знать, что пришли Мать и братия Его и желают видеть Его. Тогда, воззрев на окружавших слушателей, Он сказал: Мати Моя и братия Мои сии суть, слышащий слово Божие и творящий е (Лк.8:21). Это значит, что, дорожа духовною близостью к Нему внемлющих Его слову, Он не желает отвлекать Себя от беседы с ними для свидания с родными по плоти. Так дорожит Своими слушателями Христос. О если бы и все мы также дорожили словом Его! О если бы духовное родство со Христом, в которое вступает всякий внемлющий слову Его, мы предпочитали всякому другому благу и любили Христа за слово Его такою же родственною любовью, с какою Он относится к любителям Его слова! Слово Его есть слово жизни и спасения. Оно оглашает нас не для удовлетворения одного любопытства, но для нашего спасения, внося в нашу душу свет истины, духовный мир и радость, дающую нам возможность предвкушать в сей жизни блаженство жизни вечной. К сожалению, не все понимают величие этого блага, не все любят внимать слову Христову. Одни равнодушны к нему потому, что равнодушны к делу спасения души. Главным предметом их помышлений и забот служит жизнь земная. Они забывают, что земная жизнь есть приготовление к жизни вечной, что все мы, пока живем на земле, должны смотреть на себя, как на странников и пришельцев, не имущих настоящего града, или прочной оседлости здесь, но взыскующих града грядущего (Евр. 13:14), и что туда должны быть устремляемы наши мысли и надежды. Пристрастие к земным благам и радостям притупляет во многих вкус ко всему, что споспешествует преспеянию в жизни духовной, следственно и к слову Божию. Они любят читать; всякую книгу, только. не духовную; их библиотеки наполнены множеством книг по всем отраслям знания мирского; но ни Евангелия, ни прочих религиозных книг у них не найдется: они не любят ни читать, ни слушать их чтение. В храм Божий, оглашаемый словом Божиим, они не заглядывают, к духовным беседам вне храма питают отвращение, даже глумятся над словом Божиим. Это люди от мира сего. Пристрастие ко всему мирскому заглушило в них духовные потребности и потому слова Божия, удовлетворяющего этим потребностям, они не жалуют?

Другие не жалуют слова Божие не потому, чтобы равнодушны были к вере и к делу спасения души, а единственно по глубокому невежеству, ^: иногда по суеверному предубеждению. «Мы люди темные, говорят многие, с нас Бог, не взыщет, ученому человеку и книги в руки. Нам не до книг, у нас своего дела много» . Но что не безопасно уклоняться под каким бы ни было предлогом от ознакомления с словом Божиим, особенно с словом евангельским, это видно из свидетельства Самого Христа: «не принимающий слов Моих имеет судью себе: слово, которое Я говорил, оно будет и судить eго в последний день» (Ин.12:48). Если же так, то знакомство со словом Христовым для всякого обязательнее всех Знаний. На том свете никто не будет отвечать за невежество в мирских науках – в арифметике, грамматике, географии, в науках естественных, исторических ибо все будут судимы только по слову Божию. Стало быть, чтобы не подвергнуться осуждению за пренебрежение слова Божия, потребно желающему спастись читать и слушать его.

Некоторые в оправдание своего невежества в отношении к слову Божию говорят: «Библиею зачитываются», то есть сходят от нее с ума. Какое дикое предубеждение! Какое страшное кощунство видеть источник омрачения в том, что даровано Богом для всеобщего духовного просвещения, для рассеяния мрака невежества, заблуждений и суеверий! Светильник ногама моима. закон Твой, Господи, свет стезям моим, вот что говорят любители слова Божия(Пс. 118,105), поучающиеся в нем день и ночь. Если же и был такой чрезвычайный случай, что Библиею кто-нибудь зачитался, то виною тому без сомнения, была не Библия, а чтение ее без руководства, без молитвы, без смирения.

Другие из невежествующих не пренебрегают Библии, но читают из ней только одну псалтирь, прочих книг слова Божия не только ветхозаветного, но и новозаветного, никогда не читают, да и самую псалтирь употребляют только для одной молитвы. Нет сомнения, что книга псалмов есть весьма полезная молитвенная книга и потому преимущественно пред всеми другими книгами употребляется в церковных службах, как наилучшее руководство для славословий Богу, для выражения благодарения Ему, покаяния, вообще, чувства нужды в милосердии Божием в жизни дел телесной и духовной. Но не надо забывать, что псалтирь принадлежит к числу ветхозаветных книг, и что она по сей причине пользуется таким же уважением у евреев как и у христиан. Неужели же однако христиане, члены церкви новозаветной должны и довольствоваться чтением только ветхозаветной книги, а книгами новозаветного писания пренебрегать? Неужели христиане не должны отличаться в сем отношении от жидов? Неужели не должны стоять в понимании веры и настолько выше их, насколько выше ветхого завета новый? Особенно предубеждены против чтения Евангелия и других новозаветных книг раскольники. Многие из них свое нерасположение к чтению Евангелия оправдывают благоговением к нему. «Книга Евангелия, говорят они, такая книга, которую не всякому можно в руки брать; эта книга священная, ей определено лежать на престоле и читать из ней понемножку, кому что следует, и что положено в какой день. На ней и оболочка всегда другая: она обложена бархатом, украшена серебром и золотом, по краям приделаны иконы евангелистов; равнять ее с другими книгами нельзя: эти взял да и понес куда угодно, держи где угодно, и читай к ряду от доски до доски, а с Евангелием нельзя так обращаться». Какое великое благоговение к книге Евангелия! Поистине оно заслуживает этого благоговения, как книга священная. Но разве она потому только священная, что лежит на престоле и украшена дорогими окладами и иконами? И неужели она перестает быть священною, если не имеет этих украшений, если ее можно иметь для домашнего употребления в простом дешевом переплете и приобресть за дешевую цену? Евангелие есть такое сокровище, которое должно быть для всякого драгоценно и священно не по внешнему виду, а по внутреннему достоинству, ибо это есть книга нового завета, такая книга, в которой содержатся глаголы жизни и спасения, изреченные Самим Иисусом Христом. Посему долг благоговения к ней требует, чтобы она занимала место не только на престоле, но была первою настольною книгою в каждом доме и употребляема была с молитвою благодарения Господу за то, что Он вступает в беседу с читающим ее, и с смиренною мольбою, да откроет нам духовные очи к разумению сей беседы. Раскольники, под предлогом благоговения уклоняющиеся от чтения святого Евангелия потому, что место Евангелия на престоле, знают, что на престоле же на ряду с Евангелием занимает место св. Крест, пред которым они благоговеют также, как и пред Евангелием. Почему же они не видят препятствия, несмотря на величие святыни креста, иметь изображение его в вещественном виде повсюду, даже на теле, и всегда осеняют себя крестным знамением? Если не противно благоговению к святыне креста употреблять его всем всюду, то непонятно, почему было бы признаком не благоговения допускать употребление Евангелия вне храма Божия и почему благоприличным местом для него почитать только престол алтаря? По правде сказать, уклонение раскольников от чтения Евангелия только прикрывается благоговением, на самом же деле происходить от другой причины. От какой? От той, что в Евангелии они не находят ничего такого, что благоприятствовало бы их погрешительным мнениям. Все дело спасения они поставляют в соблюдении излюбленных ими обрядов, которые кажутся им старинными, идущими будто от времен апостольских, и почитаются ими наравне с догматами веры, так что отступление от этих обрядов или изменение их, по их мнению, есть ересь, отступление от православной веры. В Евангелии ничего подобного нет, а есть только нечто подобное в позднейших книгах, не имеющих канонического значения, например: книга Кириллова, и вот эти то книги они уважают более, чем Евангелие. В Евангелии также нет ничего такого, на что можно было бы указать в оправдание раскольнических мнений о том, что можно спастись без церкви, без церковного священноначалия, без таинств, в особенности без таинства Тела и Крови Христовой, что наступили времена антихриста, давно царствующего в мире в лице царей и архиереев. Расколоучителя видят в Евангелии опровержение их учения о сих предметах, и потому предпочитают Евангелию свои книги, написанные учителями раскола, и в свое оправдание ссылаются даже на отцев и учителей церкви, толкуя превратно кажущиеся им благоприятными свидетельства их. О, как жалко суеверие их!

Недостаточно только слышать слово Божие, надобно еще хранить его: Блажени слышащий слово Божие и храняще е. Где же хранить слово Божие, слышимое или читаемое? В памяти, в уме и сердце. Для того, чтобы оно удержалось в памяти, надобно затвердить изречения его и усвоить разумением, а для сего надобно почаще читать или слушать слово Божие, обратить употребление его в потребность и постоянную привычку. Если оно произведет на вас только мимолетное впечатление, то скоро забудется, из памяти исчезнет подобно тому, как исчезает в воздухе звук. К сожалению, таких невнимательных и рассеянных слушателей или читателей слова Божия весьма много. Они отлично помнят множество стихов, изречений, пословиц, анекдотов мирского содержания и при всяком случае к делу и не к делу повторяют их, потому что они пришлись по их вкусу, испорченному пристрастием ко всему мирскому и земному. Слово Божие не удовлетворяет этому пристрастью и потому или совсем забывается, хотя некоторое знакомство с ним приобретено в школе; или припоминается в искаженном виде. Но главным образом слово Божие должно быть хранимо в сердце. Блаженна Матерь Господа Иисуса Христа, не потому только, что Она во чреве носила Его и сосцами питала Его, но и потому, что все глаголы Его слагала в сердце. Семя слова Божия непременно надобно принимать к сердцу. Только углубленное в сердце, оно может принести спасительные плоды. Отчего люди, даже внимательно слушающие и разумеющие слово Божие, или совсем не руководствуются им в жизни, а принимают его только к сведению, или неохотно исполняют заповеди, содержащиеся в нем? Оттого, что усвоенные памятью и умом эти заповеди не приняты к сердцу, не возбудили в них сердечного сочувствия иди любви к нему. Они могут исполнять их только по сознанию долга, или по принуждению, и потому тяготятся ими. Они смотрят на заповеди Господни, как на долг, который надо исполнить волей-неволей, хотя бы исполнение его было для них также тяжело, как уплата налогов государственных, земских, городских. Итак, если мы дорожим блаженством слышащих слово Божие и хранящих его, потщимся хранить его не в одной памяти и уме, а наипаче в сердце.

Поучение в день памяти мучеников Хрисанфа и Дарии, 19 марта³⁸

Умертвите уды ваша, яже на земли: блуд, нечистоту, страсть, похоть злую и лихоимание, еже есть идолослужение (Кол. 3:5).

Празднуем сегодня память св. мучеников Хрисанфа и Дарии. Имя мучеников принадлежит тем святым, которые за твердость исповедания веры подвергаемы были жестоким истязаниям и мукам и после них умирали насильственною смертью. Им подобны были так называемые исповедники, которые тоже были мучимы, но не до смерти, ибо с переменою неблагоприятных обстоятельств ни благоприятные получали свободу и умирали естественною смертью. О жестокости истязаний и мучений за св. веру можно судить по примеру празднуемых сегодня Хрисанфа и Дарии. Они палимы были горящими свечами и, наконец, закопаны были живыми в яме. Не говорим о других мучениках, которые претерпевали подобные, даже более еще мучительные истязания, – скажем только, что их мученическая кровь послужила ко благу церкви. Как смерть Христова послужила к утверждению веры во Христа и в этом отношении, по слову Его, походила на пшеничное зерно, которое дает обильный плод только в том случае, если подвергается смерти, т. е. погребается в земле, так кровь христиан была, по выражению церковного писателя, семенем новых христиан. Без этой крови невозможны были бы успехи в распространении христианства, и дело Христово погибло бы в самом начале, если бы по страху гонений христиане малодушно отрекались от Христа. К славе церкви Христовой произошло противное; вот почему церковь, обязанная своим процветанием мученикам, чествует их память празднествами в честь их, благоговейно хранит их останки, созидает в память их великолепные храмы, воссылает им хвалы, благодарения и мольбы. Господь прославил их на небесах, церковь прославляет их на земле. Но как Самого Бога мы должны прославлять не только делами богопочтения, но наипаче ревностью к исполнению Его заповедей, так и мучеников святых мы должны прославлять не только славословиями и мольбами в честь их, но вместе святым и богоугодным житием. Как мы должны исполнять заповедь Господа: святи будите, яко Аз свят есмь, так и святым мученикам мы должны угождать ревностью к подражанию их житью и подвигам. В чем должно состоять это подражание? В том ли, чтобы подобно им мы готовы были претерпеть такие же муки, такую же смерть за веру, как и они? Если представится кому-либо из нас случай засвидетельствовать искренность и твердость нашей веры пред врагами христианства, как это может случиться в среде, населенной неверными в государстве нехристианском, то непременно, согласно с заповедью Христа о исповедании веры, надлежит воспользоваться этим случаем во славу имени Христова и для спасения души. Мы, как православные христиане, живущие в православном государстве под сению православного правительства, далеки от опасности подвергнуться гонениям за веру, по крайней мере открытым, но и мы не лишены возможности подражать мученикам, ибо что служит основанием мученичества? Заповедь о самоотвержении, обязательная для всякого христианина. Исполнить эту заповедь можно разнообразными способами. Мученики исполняли ее, обрекая себя на пытки и мучительную смерть, а прочие христиане, не проливая крови, могут исполнять туже заповедь в другой форме и удостоиться одинаковой с мучениками награды, если совершают подвиги самоотвержения в борьбе с греховными искушениями, не менее тяжкие и мучительные, как мученические подвиги. В этом именно смысле должно понимать заповедь Апостола умертвите уды ваша яже на земли. В чем состоит это умерщвление? В том ли, чтобы физически уродовать свои члены и отсекать их, как действительно поступают изуверы, понимающие буквально подобную заповедь Христа Спасителя об отсечении соблазняющей правой руки, об избодении соблазняющего правого глаза? Конечно не в этом. Сказав: умертвите уды ваша, Апостол продолжает: блуд, нечистоту и т. д. Ясно, что Апостол, говоря об удах или членах телесных, разумеет грехи, которые совершаются посредством телесных членов. Идет речь об умерщвлении не частей человеческого тела, а склонностей и привычек греховных, борьба с которыми не менее, если не более, болезненна, как телесные муки. Главная часть человеческого тела есть голова. С отнятием головы прекращается жизнь. Никто не требует, чтобы мы лишали себя жизни. Но голова есть седалище ума, памяти, воображения. Дай Бог, чтобы она наполнялась одними мыслями, представлениями и воспоминаниями чистыми и святыми. Это Богу угодно и для нас спасительно. Но случается, голова бывает гнездилищем помыслов нечистых, нецеломудренных, хульных, помышляет только об одном земном, житейском, чувственном, а о Боге и спасении души не думает, засоряется и загрязняется воспоминаниями нечистыми, злопамятством. Все это конечно грех, с которым надобно бороться. А бороться с греховными мыслями, представлениями, воспоминаниями весьма трудно, особенно если они вторгаются в нашу душу по действию диавола, который неприметно для грешника пользуется его рассеянностью и беспечностью и вносит в его ум, воображение и память духовную нечистоту. Потребны тяжкие, болезненные труды и усилия, чтобы освободиться от этой нечистоты, чтобы умертвить в себе плотское мудрование, очистить голову свою от наполняющих ее скверных представлений и воспоминаний. И благо тому, кто постоянно упражняется в этих трудах, постоянно ведет борьбу с греховными искушениями, коренящимися в голове. Это поистине мученический подвиг.

Блажени чистии сердцем. Но с каким неимоверным трудом достается эта чистота! Бьющееся в груди нашей сердце есть источник не только добрых и святых чувствований и желаний, но вместе злых похотений, страстных, богопротивных влечений, гордости, злобы, зависти, корыстолюбия, честолюбия, любострастия. Заботы об очищении своего сердца от всех этих грехов требуют от нас такого же самоотвержения, какое свойственно мученикам; ибо изнуряющие себя этими заботами также безжалостны к себе, как безжалостен мученик, отдающий на истязание свое тело.

Привычка к чревоугодию и пьянству есть самая пагубная привычка. Она есть злоупотребление органами питания – чрева и гортани. Какой мучительный подвиг предстоит тому, кто решится победить в себе эту привычку, уничтожить это злоупотребление! Но если он достигает успеха в этом деле, то заслуживает мученического венца, ибо умерщвляет в себе грехи, хотя оставляет неприкосновенными органы, чрез которые они совершаются.

Руки даны нам для совершения честных трудов, но они же делаются орудием зла, когда например по корыстолюбию или по привычке к тунеядству простираются на чужую собственность, также когда употребляются для совершения насилия, для нанесения побоев, для кровопролития. Но случается, что и таковые грешники раскаиваются в этих грехах и подвигами борьбы с греховными искушениями достигают того, что перестают давать волю рукам, хотя отстать от этой привычки для них было бы также тяжело, как дать руки на отсечение. Поистине мученики.

Кто не знает, как трудно бороться с грехами языка, например с привычкою к сквернословью, кощунству, клеветам и т. п.? Но кто возненавидел эту привычку и силою самоотвержения победил ее, тот поистине совершил мученический подвиге, тот, не отсекая языка орудием вещественным, отсек его силою духовною.

Таково значение слов: умертвите уды ваша, яже на земли. Умертвить их – значит силою самоотвержения победит в себе склонность и привычку к тем грехам, которые совершаются посредством телесных членов. Таковые победители, хотя не подвергаются телесным истязаниям и мукам, поистине достойны мученических венцов, каковых да сподобит всех нас Господь Своею благодатью.

Плотоугодия в наше время

Попечения о плоти не превращайте в похоти (Рим.13:14).

Кажется, ни одним понятием, введенным в сознание людей христианскою религией, не привыкли так злоупотреблять, как понятием о свободе. Со времени замены ветхозаветной религии новозаветною люди, по учению Слова Божия, из рабов пред Богом превратились в Его детей и в качестве таковых стали свободными существами (Гал. 5:1). Но это отнюдь не значит, что с приобретением свободы мы уже не обязываемся подчиняться никакому нравственному закону, а значит лишь то, что вместо вынужденного, подневольного исполнения нравственного закона мы должны исполнять его по внутреннему расположению к нему, как закону нашей собственной духовной природы, по любви к нему, по добровольному желанию исполнять его, что, в очах Божиих, придает особенно высокую ценность нашей нравственной деятельности. Между тем в наше время и всего более говорят о свободе и правах человека на свободу, и всего менее думают об истинной свободе человека, понимая под свободой просто устранение всякой узды или всякой сдержанности для всех самых низших влечений человеческой природы. То, от чего некогда предостерегал апостол современных ему христиан, говоря: "к свободе призваны вы, только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти (Гал. 5:43), мы находим более всего господствующим в наше время, именно: выражение свободы в плотоугодничестве, в ущерб духовным интересам совершенное погружение современного культурного человека в материальные наслаждения.

В самом деле, многие ли из нас спокойно и благодушно, хваля и благодаря Бога, довольствуются сытой и здоровой, но простой пищей и, напротив, не горят желанием иметь стол, наполненный искусственно придуманными и составленными блюдами и напитками? Многие ли не мечтают о приобретении не просто приличной, твердой и теплой, полезной по условиям нашего климата одежды, но непременно о богатой меховой шубе или роскошном платье из дорогой материи, с вычурными вырезами и вышинами и при этом об украшении своих рук, шеи и груди дорогими металлами и камнями? Многие ли не желали бы обставить свое жилище таким комфортом, который бы на каждом шагу нежил наши чувства своей красотой, дороговизной и удобством? Мы, кажется, совсем забыли обличительные притчи Господа о грозящей людям, пресыщенным земными удовольствиями, ужасной участи в загробной вечности (Лк.16:19, 25; 12:19, 20). Мы перестали и думать о грозных словах Господа: горе вам, смеющиеся ныне! ибо во оплачете и возрыдаете (Лк.6:25, ср. Ин.5:1–5) Напротив, мы только и мечтаем о том, всю душу свою полагаем на то, чтобы иметь «многа блага, лежаща на лета многа и затем – почивать, есть, пить и веселиться, т.е. угождать всем похотям своей плоти. Эта, как говорят, наклонность к усовершенствованию удобств нашей жизни, а в сущности просто страсть к роскоши, какою-то неудержимой заразой охватывая все классы нашего общества, неизбежно ведет к безостановочному понижению уровня нашей общественной нравственности – к утрате благородных чувств и высоких стремлений в народном духе, к порче честных взаимных отношений между нами и в результате этих печальных явлений нашей духовно-общественной жизни к материальному оскудению всех классов нашего народа. Так воочию исполняется пред нами слово апостола: сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление (Гал. 6:8).

Рассмотрим ближе последствия привязанности к роскоши, к излишним удовольствиям в пище, одежде и жилище, превышающим существенные потребности нашей природы.

Погоня за материальными наслаждениями неизбежно отзывается в духе человека упадком или потерею добрых, нравственных свойств. Отдавая весь свой труд, посвящая все заботы приобретению вещественных благ без определения какой-либо меры в этом приобретении, мы становимся полными рабами своей плоти, животно-чувственных требований, своей природы и ужо не имеем ни времени, ни охоты подумать и позаботиться об усовершенствовании своего духа в познании истины, в исполнении воли Божией, в делании добра. Для нас получают теперь исключительное значение наши собственные интересы, наша личная польза или выгода; равноправные нужды и требования других остаются нашему сердцу чужды; к стонам и страданиям наших братий мы становимся глухи; к слезам несчастных, труждающихся и обремененных – бесчувственны до окаменения. Украшая себя золотом и камнями, дорогими мехами, шелком и бархатом, насыщаясь отборными кушаньями и изысканными напитками, обитая в роскошной обстановке, переполненной многоценными безделицами, мы воображаем тем самым возвысить свой вес перед другими, поднять свое достоинство пред окружающими нас лицами, вызвать в них почтение к себе. Но в таком случае, чем же мы ценим себя? Какою мерою измеряем свое достоинство? Очевидно, только дороговизной своей одежды или наряда, стоимостью нашего стола или жилья. Ложная оценка! Как бы то ни было, но при такой ложной самооценке мы естественно должны забыть и забываем о тех внутренних качествах духа, – воздержании, честности, труде, любви и преданности ближним, который именно и сообщают единственно истинную ценность человеку, независимую от его состояния. Но при своем тщеславии мнимыми достоинствами, наружным блеском богатства, чувствуем ли мы себя, по крайней мере, счастливыми? Отнюдь нет. Напротив, оказываемся вполне жалкими существами: нас всегда гложет червь своекорыстия и самолюбия, незнающий границе насыщения. Мы являемся мучениками своей собственной ненасытной алчности. Пусть владеем мы богатством достаточным для нашего содержания даже до самого дня страшного суда, мы всегда еще видим перед собою нечто чужое, не принадлежащее нам; и при этом виде чужого наше сердце терзается жестокими муками внутренней ненасытимости.

Неумеренность в требованиях вещественных удовольствий нередко ведет к бурным сценам в семьях, к крупным ссорам между супругами и между родителями с одной стороны и детьми с другой. Припомните, сколько грустных раздоров вызывают в семьях одни требования моды. Прежде у каждого народа были свои национальные одежды, постепенно выработанные общим народным вкусом и прекрасно приноровленные к особенностям народной жизни и местным условиям климата. А теперь что? Во всем свете одни костюмы, все слились в безразличии одежды и безотносительности ее к климату и требованиям нашего здоровья. Но эти одежды по своей форме или фасону меняются быстрее времен года, бросаются за негодностью в твердом и здоровом виде и в лучших своих формах уступают место худшим и худшим, оскорбляющим и смысл, и вкус, и чувства приличие человека. Взгляните очами здравого смысла на снующие по улицам разнообразные костюмы, преимущественно женские: получается впечатление и смеха, и жалости! Кажется, глупость и нравственна расшатанность современного человека специальным выражением для себя избрала именно костюмы. А между тем из-за этих нелепых, вечно сменяющихся одежд в семьях нередко льются потоки слез, сыплется град взаимных попреков, любовь переходит во вражду, мир в раздор! И у кого находятся в цепях рабства все эти страстные поклонники и поклонницы моды? У двух-трех содержателей сомнительного нравственного достоинства французских модных магазинов: эти то темные личности и решают великий семейный вопрос о хозяйственных расходах, определяют своими разнузданными вымыслами чудовищных мод согласие и раздор, гармонию и дисгармонию, любовь и вражду, радость и слезы в наших семьях. Не возмутительно ли?

Жажда чрезмерных жизненных удобств, всегда порождаемая собственно низшими влечениями нашей природы, нераздельно соединяется в человеке и с преступными отношениями к ближним. Поставив себе преобладающею целью жизни удовлетворение необузданным похотям нашей плоти, можем ли мы задумываться над выбором средств для достижения цели? И вот мы вытравляем в своем сердце все натуральные зародыши добра – чувства правды, чести, долга, обязанности и на упразднившемся месте, на могиле этих добрых чувств воздвигаем безобразное и чудовищное здание зла, сложенное из хищничества, коварства, притеснения, жестокости, бессердечие и т. д. Вместе с собой мы увлекаем на путь нечестия и людей, решительно непричастных нашим вожделениям всевозможной неги и тонких наслаждений. Чем более разнообразятся наши похоти вещественных удовольствий, тем усиленнее исходит от нас запрос на трудовые силы для удовлетворения нашим требованиям. Начало превращения попечений о плоти в похоти полагается в больших средоточиях общественной жизни – в городах, и потому сюда более и более стекаются рабочие люди для труда, для приобретения себе куска хлеба в мастерских, заводах, фабриках и т. п. Весь этот чернорабочий люд отрывается от своей натуральной, простой деревенской жизни и начинает жить жизнью неестественною, искусственною, погружается в тлетворные нравы и обычаи городов, ослабляет в себе самые дорогие и священные узы – с родной семьей, родителями, женой и детьми, перестает думать о домашней высоте нравов, выражавшейся в почтительности к родителям, в супружеской верности жене, в привязанности к детям, в трудолюбии и воздержании, увлекается обольстительными приманками городских увеселительных мест: трактиров, зрелищ, и игрищ и с неудержимым разгулом приносит в жертву гибельным, развращающим удовольствиям весь свой трудовой заработок, благосостояние своей семьи и нередко даже свое личное здоровье.

С неудержимым возвышением наших требований на чувственные удовольствия без конца увеличивается труд человека. Действительно, наше время, по-видимому, забыло всякую меру для человеческого труда, потеряло из виду всякую потребность отдыха для рабочих сил человека; отсюда постоянное напряжение рабочего в труде быстро расслабляет его мускульную силу, нервы доводит до последней степени возбуждения, высшие потребности его духа оставляет в полном пренебрежении. Человек становится животным вьючным, вечно подъяремным. С развитием просвещения ум человека придумал множество машин, инструментов, орудий для облегчения и ускорения производства работ. Казалось бы с увеличением механических изобретений человек будет постепенно освобождаться от тяжелых работ, изнуряющих его силы, надрывающих его здоровье. Но действительность показывает не то: все изобретения механики ни на один час ни одному человеку не уменьшили труда, напротив, увеличили его до невообразимых размеров. Алчность человека изобретает разнообразные требования на наслаждения быстрее всяких изобретений ума или науки, и рабочим силам человека приходится мериться своею неутомимостью с неустанной силой машин. Прежде все работы человека производились его собственными руками и простыми и даже грубыми орудиями; но тем не менее человек знал ночь, как назначенное самой природой время сладкого покоя от дневных трудов, помнил дни праздников, как установленные церковью для молитвы, посты – для обуздания плоти и очищения от грехов и теснейшего соединения со Христом и приобщении Его пречистых тела и крови. Теперь при безостановочных работах на заводах, фабриках и в мастерских, человек разучился различать дни праздничные и будничные, часы дневные и ночные и привык оставлять без внимания требования своего сердца и души, отдавшись весь внешнему, материальному труду, превратившись сам в слепое, механическое орудие, в какую-то машину, в вечно вертящееся колесо. Рабство современному чудовищному идолу роскоши, очевидно, превосходит всякое рабство древних времен, известное из истории!

Поклонники роскоши, вопреки обличениям совести и здравого смысла, стараются успокоить себя ходячим мнением, что в увеличении требований на утонченные наслаждения выражается »естественный рост человеческою духа», постепенный подъем человеческой жизни над жизнью животных. Грубо-лживое мнение, фальшивое успокоение! Истинный подъем человеческой жизни состоит не в порабощении духа плотью, а в постепенном возвышении духовных потребностей над чувственными влечениями, в господстве духа над плотью. Высокие идеи, святые порывы чувства, благородные стремления на благо человечества, зарождаются и укрепляются не за роскошными столами и не в чувственно-пресыщенных и изнеженных натурах, а в диких пустынях, в лесных дебрях и в душах закаленных в борьбе с плотью, незнакомых с утехами мира сего. Живыми носителями человеческого прогресса являются в истории не веселящиеся на вся дни светло и одевающиеся в порфиру и виссон или говорящие душе: душе! яжд, пий и веселись, а Моисей, Илия, Иоанн Креститель, Господь Христос, апостолы, подвижники, мученики и проч.

Возвышается ли, по крайней мере, от наших чрезвычайных забот и трудов на пользу удовольствий наше материальное благосостояние, разливается ли широким потоком внешнее богатство по всем слоям нашего общества, подвигаемся ли мы ближе и ближе к идее земного счастья? Отнюдь нет. Напротив, мы уходим от него далее и далее: тяжесть жизни чувствуется всеми, пробирается, так сказать, от самого основания народной жизни, т.е. от простого народа, до ее вершины – до высших классов; крепче и крепче охватывает собою и заражает пессимистическим настроением духа все классы общества. И всматриваясь в дело ближе, мы не можем не признать такое ухудшение материальной жизни вполне естественным явлением. Руки, употребляемые на производство вещей бесполезных, предметов роскоши, услаждающих одну чувственность или тщеславие человека, очевидно, отрываются от труда полезного и для всех необходимого, а чем более занято рук выделыванием предметов роскоши, тем менее остается в народе рук, потребных на удовлетворение насущных потребностей пашей жизни. Вот где ключ к объяснению распространяющихся и усиливающихся среди нас жалоб на тяготу жизни, на трудность приобретения куска хлеба для семьи. Всякое зло, совершаемое человеком, обыкновенно само собой его и наказывает; так и зло попечения о плоти, превратившегося в похоть, зло обуявшей нас страсти к роскоши наказывает нас оскудением насущнейших средств для жизни.

N. N.

Беседа

Общее воскресение прежде Твоея страсти уверяя, из мертвых воздвигл ecu Лазаря, Христе Боже. Тем же и мы, яко отроцы, победы знамения носяще, Тебе, Победителю смерти вопием: осанна в вышних, благословен грядый во имя Господне.

В сем праздничном песнопении прославляется Христос, яко Победитель смерти. Он победил смерть, воскресив Лазаря, четверодневного мертвеца, предавшегося тлению. Эта частная победа над смертью служила, предзнаменованием общего воскресения, имеющего последовать во второе пришествие Христово. Общее воскресение будет также чудесно, как и воскрешение Лазаря, ибо будет произведено силою того же всемогущего слова Христова, как и воскрешение Лазаря. Обладающий живыми и мертвыми Христос, став пред могилою Лазаря, воззвал: Лазаре, гряди вон. И Лазарь мгновенно воспрянул от сна смертного и вышел из гроба. Тоже произойдет в последний день мира. Мертвии услышат глас Сына Божия и услышавше оживут (Ин.5:25). Всемогущему судии живых и мертвых воззвать к жизни бесчисленные миллиарды умерших от века людей единым словом будет также легко, как воззвать к жизни тем же словом одного человека. Таково сходство между воскрешением Лазаря и общим всех воскресением. Но это сходство не полное. Тела имеющих воскреснуть в последний день мира пребудут нетленны и бессмертны, тогда как Лазарь воскрес в том же грубом и тленном теле, какое имел при жизни. Прошло несколько годов, и он опять умер и положен был во гроб. Место погребения его до сих пор указывают на острове Кипре, где он был епископом. Собственно залогом общего воскресения служит воскресение Христово. Собственно Он есть начаток умерших, имеющих воскреснуть, ибо все воскреснут в том же нетленном и бессмертном теле, в каком явился Христос по воскресении. Что же касается до чуда воскрешения Лазаря, оно, повторяем, было не полным подобием общего воскресения и служило удостоверением в истине общего воскресения только в том смысле, что совершено было одним и тем же Христом, Который всех воскресит при конце мира.

Сказано в рассматриваемом песнопении, что воскрешением Лазаря Христос дал удостоверение в общем воскресении прежде Своей страсти. С какою целью понадобилось для удостоверения в общем воскресении воздвигнуть умершего Лазаря прежде страсти, прежде страданий, которые предстояли Христу в Иерусалиме? С тою же целью, с какою Иисус Христос незадолго до страданий Своих показал ученикам Своим славу Свою, преобразившись на горе Фаворе. На горе преобразился, ecu, и якоже вмещаху ученицы Твои, славу Твою, Христе Боже, видеша, да егда Тя узрят распинаема, страдание уразумеют вольное, мирови же проповедят, яко Ты ecu воистину Отчее сияние. Так объясняет церковь значение преображения Господня в отношении к ученикам Его. Ученики Его так привыкли к мысли или мечтам о земной славе Христа Спасителя, что никак не могли вместить в своих умах ту истину, что Христу надлежало путем уничижения и страдания войти в славу Свою. Но вот им придется вскоре быть свидетелями Его уничижения и крестных страданий. Им грозила опасность поколебаться в вере в Него, как в Бога Всемогущего. Если Он есть Всемогущий Бог,то зачем Ему отдавать Себя во власть людей и безнаказанно сделаться жертвою их злобы? Так рассуждали ученики Его, и вот для того, чтобы предостеречь их от неверия и измены Ему, Христос показал славу Своего Божества, просиявшую па самом теле Его. Им давалась возможность уразуметь, что славу Его не помрачат позорные страдания, до которых доведут Его злые люди, что им дана будет власть над Ним отнюдь не по Его бессилию, а единственно по Его доброй воле, для умилостивления сею жертвою прогневанного грехами людей Бога Отца, для избавления их от праведного осуждения. Такова цель, с какою Господь Иисус показал славу Свою ученикам пред наступлением Своих страданий. С подобною целью сказалось нужным накануне страданий Христу явить верующим в Него славу своего всемогущества, которое открылось в воскрешении Лазаря и послужило к удостоверению в общем воскресении. Верующим в Него придется вскоре видеть Его уничижение, страдания и крестную смерть. Это не должно смущать их. Тот, Кто явил силу Своего могущества в воскрешении четверодневного мертвеца из мертвых, может тою же силою победить препятствия к спасении себя от всякой опасности, если того восхощет.

Как Победителю смерти, Иудеи устроили Христу царские почести при входе Его в Иерусалим. Смиренное вступление Господа в Иерусалим истолковано было Иудеями, за исключением немногих истинно веровавших в Него, согласно с их мечтами о Христе, как земном могущественном Царе. Им казалось, что наступила минута освобождения их отечества от власти Римлян, что вступающий во Иерусалим Спаситель восстановит престол Давидов, покорит их власти все другие народы и вознесет их на высшую степень земного могущества и славы. На чудо воскрешения Лазаря они взирали, как на залог предстоящих Иисусу Христу успехов устроения земного царства. От Победителя смерти они ожидали побед над всеми препятствиями, какие Он мог встретить для достижения сей цели. В чем же именно состояли те почести, какие были оказаны Христу Иудеями при входе Его во Иерусалим? На пути Его шествия от Елеонской горы до Иерусалима они высоко поднимали пальмовые и масличные ветви и вращали их в руках, как обыкновенно принято было поступать при встрече царей, и при этом оглашали воздух восторженными восклицаниями: Осанна в вышних, благословен грядый во имя Господне, т.е. спаси Тебя или помози Тебе Всевышний благополучно совершить переворот в земной судьбе Иудейского народа, восстановить царства Давидово. Благословен грядый во имя Господне, т.е. да увенчает Господь благословенным успехом предстоящие Тебе подвиги для блага народа, да поможет Тебе, грядущему во Иерусалим во имя Господне, совершить эти подвиги также легко, как легко Ты возвратил жизнь умершему Лазарю. Слыша такие восклицания, Спаситель не мог не знать, что Иудеи возлагают на Него несбыточные, несогласные с целью Его пришествия на землю надежды. Вступая во Иерусалим, Он совершенно чужд был намерений свойственных царю земному, царю завоевателю, каким Иудеи хотели видеть Мессию. Сами Иудеи, если бы отложили предвзятые понятия и мечты, легко могли бы заметить, что подобных намерений не было у Иисуса. Воинственному Царю надлежало бы совершить въезд во Иерусалим на кони, животном, употреблявшемся на войне, а не на таком животном, на котором имели обычай ездить, лица, отправлявшие мирные гражданские должности, на осле, и на котором, по пророчеству Захарии, без сомнении, известному Иудеем, должен был предстать пред ними в лице Мессии Царь кроткий, невоинственный. Горько была Спасителю, что Иудеи, торжественно встречая Его, ожидали от Него того, чего Он не должен был сделать для них. Тем не менее Он не уклонился от почестей, каким сопровождаемо было шествие в Иерусалим. Но если не мог быть приятен Ему смысл, какой соединяем был народом с этими почестями, то зачем же Он принял их? Какая была тому причина? – Спаситель хотел внушить всем и каждому, что Он действительно есть Царь, но Царь неземной, что Он действительно пришел основать царство, но царство не от мира сего, что Он есть Царь духовный и пришел водворить на земле, доселе бывшей под владычеством греха и проклятием, под властью диавола, царство « правды, мира и радости о Дусе Святе» (Рим.14:17), т.е. царство благодати или Церковь, которой суждено существовать в среде земных царств, не разрушая ни одного из них. Таким образом, торжественное событие входа Господа Иисуса Христа во Иерусалим было знаменательно собственно в духовном отношении, именно означало духовную власть, какую Спаситель долженствовал восприять над миром после крестных страданий и крестной смерти Своей. Вот почему это событие празднуется Христовою Церковью с великою торжественностью. Вот почему церковь научает нас прославлять Христа, грядущего во Иерусалим на жребяти ослем, такими же почестями, какие оказывали Ему Иудеи. Они чествовали Его, держа в руках ваий и ветви и восклицая Ему: Осанна. Равно и мы яко отроцы, победы знамения носяще, Ему, яко Победителю смерти, вопием: осанна в вышних, благословен грядый во имя Господне. Что это за знамения победы держимые нашими руками? Это ветви, т.е. вербы, которые употребляются нами в сем случае взамен пальмовых и масличных ветвей, растущих в южных странах, и сходны с ними только по проявлению в них жизненной силы, ибо вербы первые из деревьев весною показывают почки. Выразительный образ воскресения из мертвых или победы над смертью, совершенной Христом! Держа в руках знамения этой победы, мы в тоже время подобно Иудеем чествуем Христа восклицаниями: осанна в вышних, хотя соединяем с этими восклицаниями смысл, совершенно отличный от того, какой соединяли с ними Иудеи. Они, восклицая: осанна в вышних, выражали желание помощи Христу от Всевышнего в борьбе с врагами народа Божия. Мы же, повторяя Иудейское приветствие: осанна в вышних, умоляем Всевышнего, т.е. Бога Отца, чтобы Он даровал нам спасение от вечной погибели (осанна, значит спаси Господи) чрез посредство Единородного Сына Своего, грядущего в Иерусалим не для принятия земного царства, но для принесения искупительной жертвы. То же самое восклицание мы повторяем во время литургии при совершении чина освящения Святых Даров, присовокупляя это восклицание к победной ангельской песни: Свят, Свят, Свят Господ Саваоф. Смысл восклицания осанна в вышних, может быть изложен так: Боже Отче! Возлюбленный Сын Твой, единожды принесший Себя в жертву за грехи наши на крестном жертвеннике, благоволит доселе являться на трапезах алтаря в качестве бескровной жертвы. Наступают минуты освящения хлеба и вина в Тело и Кровь Его. И вот Он уже является для сего в виде сих даров для того, чтобы заклатися на престоле алтаря и датися в снедь верным. Умоляем Тебя, Отец небесный, да будет сия жертва, приносимая Тебе от Сына Твоего Единородного, спасительна для каждого из нас, причащающихся от нее, или только молящихся пред нею. Да не возбраниши действию благодати от ней на наши души, ради грехов наших. Да будет она благоплодна для нас в одинаковой мере, как и жертва принесенная на Голгофе: спаси нас, Всевышний, силою ее. Осанна в вышних.

Что нужно для того, чтобы наши молитвенные восклицания: осанна, были угодны Господу Богу? Этот вопрос предлагается потому, что не можем быть уверены в их безусловной богоугодности. Как относился Христос к этим восклицаниям, когда шествовал во Иерусалим? Доволен ли Он был ими? Радовался ли? Не видно. Он не только не радовался, напротив, когда в сопровождении ликующего народа Он стал спускаться с горы Елеонской к городу, то не мог удержаться от слез, взглянув на него. Душа Его возмутилась при мысли о несчастной судьбе, ожидающей этот город и всю страну за то, что Иудеи отринут своего Мессию, не захотят принять от Него то, что Он готов был сделать для их блага. Он знал, как поступят с Ним те, которые встречали Его грядущего во Иерусалим с великими почестями. Он знал цену этим почестям. Пройдет несколько дней, и из тех же самых уст, которые восклицали Ему осанна, будет раздаваться неистовый крик пред Пилатом: возьми, возьми, распни Его. Ясно, что Хотя Христос не отрекся от почестей, какие оказывали Ему Иудеи на пути в Иерусалим, они не могли быть Ему приятны. Но вот, вступив в Иерусалим, Он приходит в храм. В храме встречают Его дети с ваиями и ветвями, и Он слышит от них те же самые приветственные восклицания, какие слышал от взрослых людей. Какое впечатление произвели на Него эти детские восклицания? Самое благоприятное. Напрасно первосвященники и книжники выразили негодование на то, что Он позволяет детям чествовать Его. Он сказал негодующим: «вы разве никогда не читали: из уст младенцев и грудных детей устроил Ты хвалу» (Пс. 8:3)? Уста хвалящих, детей Он признал органами славы Божией. Детей Он всегда любил, называл их прямыми наследниками царствия небесного. Потому и на сей раз Он с благоволением и любовью выслушал от них те самые приветствия, какими недоволен был, слыша их от взрослых. Взрослые в большинстве чествовали Его лицемерно, – они оказались врагами Его. Ничего подобного нельзя было ожидать от детей, ничем неиспорченных и неразвращенных. Их приветствия были чистосердечны, были выражением искренней радости и любви к Спасителю и потому были угодны Ему. Святая Церковь имеет в виду именно это различие неиспорченных детей от испорченных взрослых, когда внушает нам в Своих песнопениях прославлять событие входа во Иерусалим по примеру детей, а не взрослых. Темже и мы, яко отроцы, победы знамения носяще, Тебе, Победителю смерти вопием: осанна в вышних. Одними и теми же восклицаниями чествовали Христа взрослые и дети, но не взрослым мы должны подражать, а детям. Подобно им, если хотим, чтобы наши восклицания, осанна, были угодны Отцу небесному, мы должны питать в отношении к Нему детские духовные расположения, т.е. любить Его от всей души, как свойственно детям, с детскою надеждою на милость Его обращаться к Нему с молитвами и если провинимся пред Ним, спешить к Нему с искренним раскаянием по уверенности, что Отец небесный всегда готов принять в Свои объятия искренно кающегося сына.

Поучение на вечерне Великого Пятка

Во гробе плотски, во аде же с душею, яко Бог.

Святая церковь, представляя сегодня очам нашим изображение погребения Христова, побуждает нас прославлять погребенного Христа, ибо Он умер и погребен нас ради человек и нашего ради спасения. В каком отношении спасительна для нас смерть и погребение Христово? В том отношении, что Христос Своею смертью смерть попрал и сущим во гробех живот даровал, что не только Сам воскрес, но еще явился источником нашего воскресения, ибо как в Адаме все умирают, так во Христе, втором Адаме, все оживут (1Кор. 15:22). Адам не только сам был осужден на смерть, но и потомкам своим вместе с первородным грехом передал наследие смерти. Христос избавил нас от этого осуждения, ибо не только в Себе Самом победил смерть, но став во главе человечества, положил начало оживотворению всех человеков по самому телу, ибо в последний день мира все умершие услышат глас Сына Божия и услышавши оживут; одни воскреснут для вечно блаженной жизни, другие для вечного осуждения (Ин.5: 25).

С прославлением погребения Христова соединяется прославление сошествия Его в ад, ибо возлежа телом во гробе, Он в то же время душею нисходил в ад, не как пленик нада, но как победитель его. До Христа все люди не только грешные, но и праведные по смерти душами сходили в ад, который был главным местом владычества диавола. Диавол, как виновник смерти людей, имел в своих руках державу смерти, и все умершие были пленниками его. Души праведников утешали себя надеждою освобождения от уз ада по вере обетованного Христа, которого с нетерпением ожидали и, наконец, дождались.

Сошед после крестной смерти в адскую темницу, Христос проповедал сущим в ней свободу от плена диавольского и уверовавших в Него извел в рай. К числу таковых принадлежали не только ветхозаветные праведники, но величайшие грешники, например, современники Ноя. Это были развратные и нечестивые люди. Напрасно Ной призывал их к покаянию и грозил им погибелью в водах потопных. Они только глумились над Ноем и угрозам его не верили. Но вот пришел потоп и покрыл всю землю. Видя исполнение угроз, многие из не веровавших раскаялись в своем неверии и, когда. Христос сошел во ад, с радостью услышали Его благовестие и вместе с праведниками, разделяя с ними веру в Него, освобождены были из адского плена и возведены в рай.

Нет сомнения, что Христос, Победитель ада, не перестает и никогда не перестанет являть свою спасительную силу в отношении к пленникам ада. Он вчера и днесь тойже и вовеки. Правда, теперь Христос не нисходит в ад, как однажды нисходил, а сидит одесную Бога Отца; но он имеет ключи ада и смерти (Апок. 1:18) и следственно власть отворять двери ада и выводить оттуда узников, для чего Победителю ада уже нет нужды нисходить снова в преисподния места земли. И как тогда сошествие Христа в ад находившимся здесь было благотворно по силе крестной смерти Его, так и теперь Он простирает Свою благотворную власть на умерших по силе той же смерти. Ибо, скажем словами святого Апостола, на сие Христос умре и воскресе и оживе, да и мертвыми и живыми обладает (Рим. 14:9). Крестную смерть, имеющую значение умилостивительной жертвы, Он однажды потерпел; но в бескровном виде эта жертва приносится и до скончания века будет приносима, не переставая быть столь же умилостивительною, как, и принесенная на Голгофе. На вере в умилостивительную силу жертвы кровавой Голгофской и жертвы бескровной, совершаемой на литургии, основывается православный догмат поминовения умерших. И если по вере во Христа. Искупителя могут быть плодотворны наши молитвы за живущих, то нельзя сомневаться в плодотворном действии наших молитв за умерших, если они приносятся по той же вере. Вера в искупительную смерть Богочеловека приходит на помощь любви к умершим ближним. Любовь к ближним вообще не только заповедуется в слове Божием, но есть естественная потребность нашего сердца, потребность тем живейшая, чем они дороже нам по родству, по приязни и по другим отношениям. Молитва же за ближних есть прямой плод любви к ним. Если любовь к ближнему не прекращается со смертью его, то смерть его не может удержать меня от молитвы за него. По любви к нему я не могу не желать ему добра, а молитва за него есть, можно сказать, главное средство для выражения этого желания. Возбранять употребление этого средства несогласно с здравым христианским смыслом. К сожалению, такая несообразность допускается в протестантских обществах. Известно, что протестанты отвергают молитвы за усопших, хотя желают им всякого добра на том свете. Желать им добра они не почитают грехом, но молиться за них, по их учению, непозволительно и грешно. Учение самое непонятное и противоестественное, ибо не иначе как насильственно можно возбранить своему сердцу молиться за того, кого оно любит. Но всякое насилие тяжело, и вот почему вопреки запрещению Лютера многие протестанты, особенно из женщин, поминают в своих молитвах близких покойников, даже иногда прибегают в этом случае к содействию православных священников и тем поставляют их в затруднение, исполнять или не исполнять их просьбу. Напрасно Лютер говорит своим ученикам: «не смейте молиться за покойников». Потребность сердечная сильнее всякого внешнего запрета. Напрасно говорят, что несмотря ни на какие молитвы перемена загробной участи отшедших душ невозможна, что кто посеял здесь, то пожнет там. Из этого положения следует только то, что молитвы за усопших не угодны Богу, если приносится за грешников умерших в нераскаянии, и в ожесточенном упорстве в грехах против благодати Св. Духа. По слову Христову, «всяк грех и хула отпустится человеком, а яже на Духа Свята хула не отпустится ни в сей век, ни в будущий» (Мф.12:31,32). Почему такой строгий приговор? Потому что, произнося столь строгий приговор, Христос имеет в виду такого хулителя Св. Духа, который сознательно, с попранием совести отрицает очевидные, на глазах его совершающиеся проявления благодати Св. Духа. Он довел себя до такого состояния, что подобно диаволу не может раскаяться в своей вине и потому не может быть прощен ни в сей жизни, ни в будущей. Что же касается до прочих грешников, то как бы ни были тяжки их грехи, они могут быть доведены до раскаяния, если не совсем утратили совесть или если упорствуют в грехе не по злонамеренной вражде против истины и правды, а по слабости воли, по надежде на всепрощающее милосердие Божие, также по искреннему, хотя ложному, убеждению в своей правоте. Таковые не лишены надежды на прощение и спасение, если хотя в последние минуты жизни пробудилось в них раскаяние. Они если и в ад попадут, участь их может быть облегчена при помощи молитв за них церкви, потому что для них самих не остается возможности принести плоды покаяния. Время подвигов для них миновало, наступило время воздаяния; время сеяния прошло, наступило время жатвы. Что же касается наших молитв за них, то они получают силу по вере в искупительную силу крови Христовой, пролитой за всех людей, за живых и умерших. Иное дело, если бы мы стали умолять Бога за усопших от своего лица, ибо по грехам своим не только за других, но и за себя умолить не можем; когда же мы молимся за умерших во имя единородного Сына Божия, за нас принесшего Богу Отцу умилостивительную жертву и нашу молитву соединяем с принесением бескровной жертвой, может ли Бог Отец не услышать наши молитвы, возносимые во имя Сына Его? ибо непреложно обетование Спасителя: еже аще что просите от Отца во имя Мое, то сотворю, да прославится Отец в Сыне" (Ин.14:13). Если наши молитвы за живущих и здравствующих, возносимые к престолу благодати во имя Христово, имеют силу пред Богом, может ли оставаться безуспешною наша молитва, когда она возносится за умерших? – Как счастливы мы, братие, принадлежа к православной церкви, которая не только не возбраняет нам молиться за умерших, но еще обязывает нас к сему и тем удовлетворяет сердечной потребности! Правда, и у протестантов погребение умерших, соединяется с молитвами. Только у неверующих в Бога и загробную жизнь допускаются так называемые гражданские похороны. Верующие протестанты почитают их грехом. Но странно то, что они, почитая грехом молитвы за умерших, в этом отношении походят на неверующих.

В чем же однако состоят их молитвы при погребении усопших? В том, что предметом этих молитв служат не умершие, а оставшиеся в живых. Весь чин заупокойного Богослужения состоит у них из псалмопений и молитв, предлагаемых для утешении живущих, а отнюдь не для преклонения Бога на милость к усопшим. Кроме того чествование памяти усопших у протестантов выражается устроением великолепных памятников на их могилах, положением цветов и венков на гробах их, а иногда благотворениями в память их. Последние и у нас допускаются, но с какою целью? С тою целью, чтобы побудить получающих благотворения молиться за усопших. Протестанты, не веруя в пользу этих молитв, как сами не молятся за них, так и других не приглашают к сему. Православные при погребении умерших в последнее время переняли у иноверцев обычай чествовать умерших возложением на их гроб венков, цветов и листьев, иногда металлических. Против этого обычая ничего нельзя сказать, если он служить выражением христианской любви; но во всяком случае мы предпочитаем этим дорогим венкам и цветам недорогие церковные венчики, возлагаемые на чело каждого умершего православного христианина. В них ясно выражается религиозная мысль, именно молитвенное желание, чтобы Господь, обладающий живыми и мертвыми, сподобил усопших венцов славы за подвиги христианской жизни. Сей милости да сподобит всех нас Иисус Христос.

Прославляя Его погребение и сошествие Его во ад для изведения отсюда в рай узников ада, будем надеяться, что Он услышит наши молитвы за грешников, низведенных в адскую темницу и откроет им заключенные врата ада для выхода в рай или по крайней мере облегчит их участь и горькое положение в аде, если они положили хоть малое начало покаяния перед смертью.

Поучение на вечерне в первый день Пасхи

Светися, светися, новый Иерусалиме, слава бо Господня на тебе воссия; ликуй ныне и веселися, сиони.

Сим песнопением святая Церковь приглашает нас к веселию и ликованию в наступивший праздник Пасхи. В основание песнопения положено пророчество Исаии о славе Иерусалима. Было время, когда ветхозаветная церковь терпела величайшие уничижения от халдеев, которые опустошили Иерусалим, сожгли святилище его, одних жителей перебили, других угнали в плен, и прекратилось общественное богослужение. Наступило самое мрачное время для ветхозаветной церкви. Но пророк Исаия, предсказавший это время, предсказал вместе о восстановлении Иерусалима: к нему возвратится прежняя слава. Светися, светися, Иерусалиме: прииде бо твой свет, и слава Господня на тебе воссия (Ис. 60:1), т.е. не предавайтесь неумеренной скорби, чада Иерусалима, по случаю имеющего постигнуть вас бедствия. Это мрачное время (по истечении семидесяти лет плена Халдейского) пройдет, наступят для вас светлые дни, Иерусалим будет восстановлен, воздвигнут будет новый храм, который будет привлекать к себе для прославления Господа не только иудеев, но и язычников. – Певец новозаветной церкви, святой Иоанн Дамаскин применяет это пророчество к церкви новозаветной, видя предзнаменование судьбы ее в судьбе церкви ветхозаветной. Начало новозаветной церкви было печальное, основатель ее Христос окружен был врагами, которые довели Его до позорной смерти. Положение учеников Его казалось безнадежным. Можно было думать, что со смертью Христа разрушено будет дело Его. Но это не могло случиться в силу непреложного обетования Христова: Созижду церковь мою, и врата адовы не одолеют ей. Торжество врагов Христа, умертвивших Его, было кратковременно. Христос победил смерть воскресением. Церковь, Им основанная, ожила для новой жизни. Поистине слава Господня воссия на ней, и она соделалась предметом светлого празднования неизреченного веселия. Под славою Господнею, просиявшею на новом Иерусалиме, т.е. на новозаветной церкви, разумеется преимущественно слава воскресения Господня. Только одно воскресение Христово послужило к славе Церкви Христовой. Не будь воскресения Христова, не было бы и церкви. Церковь Христова есть собрание верующих во Христа. А на чем утверждается их вера? На истине воскресении Христова. Если бы Христос не воскрес, то можно ли было бы убедиться в искупительной силе Его страданий и крестной смерти? Если Он Сам Себя не спас от смерти, можно ли было верить, что Он спасет других от смерти? Если бы страдания и смерть Христовы не были увенчаны славою воскресения Его, можно ли было убедиться, что они угодны Богу, что они вполне были достаточны для удовлетворения правосудия Божия, для умилостивления Господа, прогневанного грехами, за которые пролита на кресте пречистая кровь Христова? Воскресение Христова послужило главным основанием для успехов христианской веры, веры во Христа, искупившего нас честною Своею кровью. Вот почему ни о чем столько не проповедывали апостолы, как о воскресении Христовом. Вот почему убеждение в этой истине было в них так твердо и непоколебимо, что они бесстрашно шли за нее на муки и смерть. Вот почему ничему столько не радуются верующие во Христа, как воскресению Его. Помилуй Бог, если оскудеет эта радость, – это было бы оскудением в нас веры во Христа. Итак, светися, светло празднуй воскресение, новый Иерусалиме новозаветная церковь, и веселися Сионе, собрание верных Христу, для которых храмы Божии так же дороги, как для ветхозаветных людей дорога была гора Сион, освященная пребыванием на ней скинии свидения, – веселися тем благодатным веселием, которым исполнились ученики Христовы по сошествии на них Духа Святого в Сионской горнице.

Святая Церковь, призывая нас к веселию в праздник Пасхи, сделала все возможное для того, чтобы этот праздник был веселее всех праздников. Ни один праздник не празднуется так светло, как пасхальный. Поистине он есть праздник праздников, отличаясь от них многими особенностями, указывающими на его преимущество пред ними. Для прочих праздников назначается один день, и затем следует попразднство, продолжающееся дней шесть, или семь и восемь – не больше. Но празднование Пасхи продолжается всю седмицу, а попразднство до Вознесения Христова. Во всех службах пасхальной седмицы употребляется одно пение, согласно заповеди апостола: благодушествует ли кто, да поет (Иак. 5:13). Когда же больше всего христианину свойственно благодушествовать и радоваться, как не в светлые дни Пасхи? – Что касается до чтения, то допускается чтение только Апостола и Евангелия. На литургии в первый день Пасхи читается Евангелие на разных языках, не только на древних – еврейском греческом и римском, но и на новейших. Так принято поступать во исполнение заповеди Христа Спасителя, данной апостолам в одно из явлений Его по воскресении: шедше, научите вся языки. Соответственно сему во многоклирных соборных храмах Евангелие читается несколькими диаконами в четырех местах храма – на восточной, западной, северной и южной во свидетельство того, что проповедью евангельскою оглашены все страны света и привлечены ею в Церковь Христову народы всей вселенной, так что буквально исполнилось сказанное в одной пасхальной песни, согласно с пророчеством Исаия (Ис. 60:1, 4): возведи окрест очи твои, Сионе, и виждь, се бо приидоша к тебе, яко богосветлая светила, от запада, и севера, и моря, и востока чада твоя, в тебе благословящая Христа во веки. – Во всю светлую седмицу богослужение совершается при отверстых царских вратах в ознаменование того, что крестом и воскресением Христовым открыты для всех верующих двери рая, образом которого служит алтарь. Во всю светлую седмицу производится целодневный колокольный звон. Весьма часто повторяется на каждой пасхальной службе пение тропаря: Христос воскресе из мертвых, и слышится пасхальное приветствие, изрекаемое священнослужителями: Христос воскресе, и ответ на него предстоящего народа: Воистинну воскресе. – В первый день Пасхи в конце утреннего богослужения совершается так называемое христосование, то есть лобызание служителей церкви с мирянами и мирян между собою в знак радости, наполняющей сердце каждого и располагающей к братской любви даже ко врагам. К сему присовокупляется дарение яиц, служащих символом воскресения Христова, ибо Христос Жизнодавец вышел из гроба подобно тому, как птенец выходит из мертвой скорлупы. Подобное выражение радости праздника, то есть христосование и дарение яиц, происходит и вне храма – в домах и под открытым небом при встречах с знакомыми и даже незнакомыми. Никогда чувство радости и соединенное с ним чувство братской любви не выражается с такою силою, как в праздник Пасхи.

К сожалению, не всегда и не всеми проводится так свято светлейший из праздников. Духовное веселие часто сменяется одним чувственным веселием, одними мирскими и житейскими удовольствиями и развлечениями, нескромными играми, невоздержанием в пище и питии, необузданным разгулом. Увеселительные и служащие чревоугодию заведения никогда не бывают так полны посетителями, как во дни пасхальной седмицы. Праздник Христов является только поводом или предлогом к греховным увеселениям. К участью в греховных увеселениях, что всего прискорбнее, привлекаются даже дети. Вместо невинных, свойственных детскому возрасту игр и забав, придумываются для них увеселения, которые никак нельзя назвать невинными. К числу таковых относится так называемые детские танцевальные вечера. Семилетние или десятилетние дети обоих полов соединяются в пары и проводят время длинных вечеров в плясках, часто нескромных, которые церковь почитает грехом, напоминающим бесстыдную пляску Иродиадиной дщери. Подобные увеселения предосудительны даже в лицах взрослых в виду того, что тесное сближение обоих полов, допускаемое в танцах, соединяется с искушением не целомудрия. В малолетних танцорах, положим, не бывает подобных искушений; но привычка к танцам, прививаемая, можно сказать, насильственно детям учредителями танцевальных вечеров, обращается, наконец, у детей в пристрастие, которое с течением времени становится потребностью и в зрелом возрасте достигает того, что с нею бывает трудно, почти невозможно бороться. Пристрастившийся к этой забаве постоянно мечтает о ней, как пьяница о вине, теряет страх Божий, делается равнодушным к молитве домашней и церковной, даже под великие праздники готов проводить всю ночь в нескромных и нецеломудренных кружениях с лицами другого пола. – Отцы и матери! берегите своих детей от этих греховных увеселений, не пускайте их на танцевальные вечера, не дозволяйте им участвовать в плясках, если не хотите чтобы из них вышли вертопрахи, легкомысленные и развратные плясуны. Старайтесь воспитывать их так, чтобы они дорожили радостями духовными, какие доставляет каждый церковный праздник. Если они привыкнут к танцам, то они будут ожидать и встречать праздник не потому, что он сам по себе радостен, а потому что он обещает им мирские увеселения вроде танцев. Мечта о них вытеснить из их сердца ту благочестивую радость, с какою, например, мы ожидаем и встречаем праздник Пасхи. Горе развратителям детей, которые под предлогом любви к ним устрояют для них увеселения, свойственные взрослым. Соблазн, производимый этими развратителями, делает их достойными потопления, по слову Христа Спасителя, с камнем на шее в пучине морской. Повторяю: берегите, родители, своих детей от увлечения в соблазн.

Поучение в Пасхальную субботу

Воскрес Иисус от гроба якоже прорече, даде нам живот вечный и велию милость.

В сей день, то есть в пасхальную субботу, оканчиваются торжественные пасхальные службы, оглашавшие своды наших храмов в продолжение всей пасхальной седмицы. Но некоторые из пасхальных песнопений повторяются во все воскресные дни. К числу таковых песнопений относится приведенная нами песнь: Воскрес Иисус от гроба.

В сей песни прославляется исполнение Христовых пророчеств о Своем воскресении и спасительные плоды его для людей. Иисус Христос неоднократно предрекал а Своем тридневном воскресении. Так в первый год Своего общественного служения, когда Он изгнал из храма Иерусалимского торговцев, на вопрос священников: «какою властью Он сие сделал?» ответил: разорите церковь сию, и треми деньми воздвигну ю (Ин.2:19). Никто не понял смысла этих слов. Говорили, что Он сказал это о храме Иерусалимском. И уже по воскресении Христовом апостолы, просвещенные Духом Святым, поняли, что Он говорил не о храме Иерусалимском, а о теле Своем, которое враги Его разрушат, и Он снова воздвигнет его в третий день, то есть воскресит его (Ин.2: 21). Свое тело Он назвал храмом. Каждый храм вещественный есть место присутствия Божества. Равным образом и тело Христово есть храм Божества. В сем храме Божество Сына Божия вселилось и не слитно и не раздельно соединилось с естеством человеческим, со времени зачатия во чреве Девы Марии.

Однажды фарисеи просили Христа показать им знамение Его божественного посланничества. Он сказал им: «знамение не дастся вам, кроме знамения Ионы пророка, который три дня пробыл во чреве кита. Так и Сын человеческий пробудет в сердце земли три дня и три ночи» (Мф.16: 4; Мк. 8:11, 12).

Незадолго до своей крестной смерти, идя во Иерусалим с Апостолами, Он рек им: Се восходим во Иерусалим, и Сын человеческий предан будет архиереем и книжником: и осудят Его на поругание, и биение, и пропятие, и в третий день воскреснет (Мф.20:18, 19). Подобные пророчества о своем воскресении Господь Иисус не раз изрекал. Но особенно замечательно то, что виновником чуда воскресения своего Он признавал себя самого, а не приписывал его другим. Так Он говорил: Аз полагаю душу мою о себе. Область имам положити ю и область имам паки прияти ю (Ин.10:18). Воскреснуть собственною своею силою мог только Бог. Стало быть воскресение Христово есть разительное доказательство Его Божества. Такое доказательство имеет величайшую важность в деле искупления, совершенного на кресте. Страдания и крестная смерть Христова имеют искупительную силу только потому, что пострадал за нас и умер на кресте не простой человек, но Бог во плоти.

Христос не только себя воскресил, но и нам даровал живот вечный, не только по душе, но и по телу, ибо в силу воскресения Христова тела наши воскреснут, вновь соединятся с душами для жизни вечной. Но не для всех вечная жизнь будет блаженна. Одни воскреснут в воскрешение живота, то есть вечного блаженства, другие в воскрешение суда, то есть для вечного осуждения. К первым относятся сотворшие благая, к последним – сотворшие злая (Ин.5:29). Если в церковном песнопении сказано, что Христос даровал нам живот вечный, то под животом вечным здесь должно разуметь вечно блаженную жизнь. К слову: живот вечный прибавлено: и велию милость. Сей милости да сподобит всех нас воскресший Господь.

Поучение В Неделю Мироносиц

И будет покой Его честь (Ис. 11:10)

Сии слова входят в состав одной из пророческих речей Исаии, относящихся к Мессии. В сей речи говорится о Мессии, что Он произойдет из племени Иессея, иначе из царственного рода Давида, в то время, когда этот род утратит свою славу и возвратится в то уничиженное состояние, в каком находился отец Давида Иессей, то есть сравняется с незнатными родами. На сем потомке Иессея почиет Дух Божий всею полнотою даров Своих. Он водворит на земле истинное богопочтение, правду и мир. Под Его владычеством наступит золотой век, когда волк будет жить вместе с ягненком, барс будет лежать вместе с козленком, когда теленок и молодой лев и вол будут вместе, и младенец будет играть над норою аспида, и дитя протянет руку свою на гнездо змеи. Этими образными чертами пророк изображает имеющее наступить в царстве Мессии такое блаженное время, когда между людьми повсюду водворятся мирные отношения, когда в христианском обществе уже не будут попадаться люди с зверскими свойствами, когда все сделаются кроткими и доброжелательными друг к другу, когда сильные не будут обижать слабых. Далее о Мессии говорится у Пророка, что к Нему обратятся язычники, Его духовное царство, то есть Церковь распространится по всей вселенной. Не только имя Его будет повсюду славно, как имя Царя и Бога, искупившего нас Своею крестною смертью, но и самый покой Ею будет честь, то есть самое место погребения Его будет предметом чествования. Христос умер на кресте, потерпел казнь, к которой были приговариваемы величайшие злодеи. Смерть Его была позорна, была предметом поруганий и глумлений, зато погребение Его было честно. В погребении Его принимали участие два иудейских сановника, Иосиф и Никодим, бывшие тайными учениками Его во время земной Его жизни. Тогда как трупы распятых на кресте преступников оставляемы были на растерзание зверям и хищным птицам, для пречистого тела Христова уступлена была Иосифом особая усыпальница, недавно выдолбленная в скале Иосифом для погребения его самого, в которой еще никто не был положен. Погребатели покрыли тело Христово драгоценными благовонными веществами и чистым полотном. К пещере гроба Господня привален был камень для сохранения тела Христова от вторжения людей и животных. Недолго почивал в ней Христос, на третий день Он воскрес, пещера опустела, но несмотря на сие она сделалась предметом всемирного чествования. В первые три века христианства христиане до разрушения Иерусалима не могли безопасно посещать ее страха ради иудейска. Когда же разрушен был Иерусалим римлянами, тогда подверглись поруганию все памятники страдания, смерти и воскресения Христова. Пещера гроба Господня засыпана была мусором. Поверх ее, как и на Голгофе, поставлены были языческие идолы. Христиане после этого даже не могли указать точно место погребения Христова. Но с четвертого века обстоятельства переменились. Христианская вера при равноапостольном царе Константине сделалась господствующею во всех римских владениях. Заботами матери его царицы Елены открыто место погребения Христова. С тех пор ни одна святыня в мире не чествуется с таким усердием, как гроб Господень в Иерусалиме. Для чествования гроба Христова стекаются в Иерусалим христиане со всего света,так что в этом отношении буквально исполняются слова церковной песни, взятые из пророчеств Исаии (60: 4; 49: 12): Возведи окрест очи твои, Сионе, и виждь: се бо приидоша к тебе, яко богосветлая светила, от запада и севера, и моря, и востока чада твоя, в тебе благословящая Христа во веки. И как спасительно это путешествие к святому месту гроба Господня! Сколько слез радости и покаяния пролито на этом живоносном гробе! Сколько грехов омыто этими слезами! Сколько совестей умиротворено! Сколько благочестивых обетов дано перед сим гробом! В высшей степени знаменательно, что гроб Господень является местом единения православных христиан, рассеянных по всему миру. Люди, принадлежащие к разным народностям, к разным государствам, говорящие на разных языках, у гроба Господня забывают эти разности, единым сердцем и едиными устами славословят распятого, погребенного и воскресшего Христа. Только здесь, у этого гроба наглядным образом выражается истина апостольских слов: во Христе Иисусе нет различие между иудеем и едином, варваром и скифом (Рим. 10:12. Кол. 3:4), все они суть едино о Христе Иисусе; их объединяет общая вера в Него, принадлежность к единой Церкви Его, которая есть тело Его. Нигде с такою живостью не проявляется сознание, что Церковь Христова есть вселенская. Вот причина, почему оказывается полезным я желательным для многих путешествие в Иерусалим для поклонения.

Немногим впрочем выпадает на долю это счастье, хотя в последнее время, благодаря удобствам путей сообщения и особенно заботам Палестинского общества, путешествие в Иерусалим значительно облегчено. Справедливо ли во всяком случае считать великим лишением совсем не бывать в Иерусалиме и завидовать тому, кому удается быть там и прикасаться к величайшей святыне гроба Господня? Нет, путешествие вообще к святым местам отнюдь ни для кого необязательно. Господь Иисус Христос, основатель Церкви, не указал никакого средоточие, куда бы должны были стекаться все члены ее. Такое стечение было бы даже физически невозможно, потому что члены Церкви Христовой рассеяны по всему свету. Если для одних удобно собираться в одно известное место по близости к нему, та это неудобно для других, живущих за десятки тысяч верст от него. Во времена ветхозаветные был только один храм истинному Богу во всем мире, и только в нем одном позволено было собираться в праздники для принесения жертв, для общественного богослужения. Но эти собрания не могли быть обременительны, потому что принадлежащие к ветхозаветной Церкви занимали небольшое пространство на земном шаре и жили недалеко от своего единственного храма. Что касается до новозаветных верующих, рассеянных по всему лицу земли, им дана полная свобода совершать общественное богослужение на всяком месте. Вместо одного храма существуют бесчисленные храмы, куда собираются христиане для общественного богослужения, ибо каждый храм есть такое же священное место для христиан, каким был единственный храм для избранного народа. Если бы для единения верующих со Христом и между собою понадобилось одно какое-либо центральное место, куда бы они должны были собираться, то такое единение не могло быть прочным в случае, если бы это место было опустошено и отнято у христиан врагами церкви. Почему у евреев нет общественного богослужения, подобного тому, какое было при существовании у них храма? Потому что этот храм разрушен римлянами, а в другом месте собираться для общественного богослужения, состоявшего преимущественно в жертвоприношениях, не было позволено законом. Религиозного средоточие у них не стало. Подобная опасность грозила бы и христианам, если бы необходимым условием для их единения служило одно какое-либо средоточное место для их собрания. Посему когда в беседе Господа Иисуса с самарянкою зашла речь о том, где лучше поклоняться Богу, в Иерусалиме, или на горе Самарийской, Иисус сказал: «наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу». Почему же? Потому что « Бог есть дух и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине». А таковое поклонение, духовное и согласное, с истинною верою, возможно на всяком месте. Поэтому на всяком месте можно устроят храм и в каком бы храме ни совершалось богослужение, оно имеет одинаковую силу, как и то, которое совершается на самом гробе Господнем. В ряду священнодействий самое важное и спасительное есть священнодействие таинства тела, и крови Христовой. Но благодать, присущая этому таинству, одинаково спасительна, где бы оно ни совершалось, в какой-нибудь бедной приходской церкви русского царства, или в Иерусалимском храме гроба Господня. Самая трапеза алтаря, на которой священнодействуется святейшее таинство, так же священна, как и гроб Господень: она имеет значение гроба Господня, как это открывается из того, что при каждении ее пред началом литургии читается стих, прославляющий гроб Христов: «во гробе плотски, во аде же с душою яко Бог». Тот же стих произносится священнодействующим после великого входа при поставлении святых даров на святую трапезу. В силу того же значения этой трапезы, на самом антиминсе, покрывающем ее, изображено положение Господа во гроб. Если же так, то и самый алтарь, вмещающий в себе священную трапезу, имеет значение пещеры гроба Господня. Правда, впечатления, производимые на душу верующего присутствием на самом месте гроба Господня, живее впечатлений, производимых воспоминанием о нем вдали от него. Но дело не во внешних впечатлениях, а в прилеплении ко Христу верою и любовью, независимо от внешних впечатлений. Кто прилепляется ко Христу верою и любовью, присутствуя при совершении бескровной жертвы и приступая к принятью святых тайн, к тому близок Христос во всяком храме. Но можно быть и вдали от Христа, присутствуя на самом месте погребения Его, ибо дело не в месте, а в духовном общении со Христом, которое доступно верующим и любящим Его везде, где бы он ни поклонялся Ему, в Иерусалиме ли при гробе Его, или вдали от сего гроба за несколько тысяч верст от него. Христос не привязал Своего присутствия к одному какому-либо месту на земле именно для того, чтобы нам дать свободу общения с Ним повсюду. Дорожа сим общением, мы не должны смущаться тем, что места, освященные страданием, смертью и воскресением Его, до сих пор находятся во власти неверных, и самые ключи от храма гроба Господня хранятся в их руках. Мы должны утешать себя тем, что живем в православном государстве под сенью православных царей, первых сынов и покровителей Церкви, и что в наших святых храмах не видим тех возмутительных безобразий, зрелищем которых в храме гроба Господня оскорбляется благоговение к святыне этого храма благочестивых поклонников. Волей-неволей им приходится быть свидетелями не только присутствия в сем храме и кощунственного поведения в нем врагов христианства, чтителей лжепророка, но и вражды, доходящей иногда до кровопролития в самом храме гроба Господня, господствующей между представителями разных христианских вероисповеданий. Будем благодарит Бога, что живем вдали от подобных зрелищ и можем спокойно удовлетворять свои религиозные потребности в наших русских храмах, не встречая тех соблазнов, подобные которым встречаются в храме гроба Господня. Благо тем, которые несмотря на эти соблазны, сподобляются посетить святые места и насладиться прикосновением к святыне гроба Господня; но нет причины скорбеть и тем, которые не сподобились сего, ибо, не уходя за пределы отечества, все мы имеем возможность вкушать радость общения со Христом во всяком храме, как месте присутствия в нем Христа.

Поучение в неделю расслабленного

И бысть Петру, посещающу всех, спити и ко святым, живущим в Лидде (Деян. 9: 32).

Сими словами начинается сегодняшнее апостольское чтение, в котором повествуется о двух чудесах ап. Петра: о чудесном исцелении расслабленного Енея и о чуде воскрешения Тавифы. Первое чудо совершено апостолом Петром в городе Лидде, второе в Иоппии, известной няне под именем Яффы. Оба города принадлежали к числу прибрежных Финикийских городов. Во всех этих городах было немало христиан. Но первоначально они не назывались христианами, а носили другие имена, в ряду которых употребляемо было имя святых, также имя учеником. То и другое имя упоминается в сегодняшнем апостольском чтении, в котором сказано, что апостол Петр, обозревая населенные христианами города, пришел ко святым, живущим в Лидде, что в Иоппии жила одна ученица, именем Тавифа, и что в Иоппию пригласили Петра из Лидды ученики (Деян. 9:36,38). В настоящие минуты остановим внимание на значении имени: святой.

Прежде всего святым именуется Бог. Святой – имя Его (Ис. 57: 15). Исаия в видении, которым призван был к пророческому служению, узрел Господа, сидящего на престоле высоком и превознесенном, и слышал, как серафимы, окружавшие престол Его, прославляли имя святое Его, троекратно повторяя это имя: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф. Что вообще значит слово святой? Вообще значит: отделенный и в частности в отношении к Богу отделенный от всего сущего, неизмеримо превознесенный над всеми тварями по величию и славе своего существа и своих действий в отношений к миру, так что хотя присутствием своим Он наполняет всю вселенную, но отнюдь с нею не сливается, присносущной жизни своей с нею не соединяет и потому, как превысший всея твари, от нее приемлет Божеское поклонение, подобающее Ему, как единому истинному Богу, ни с кем не разделяющему Божеской чести. Таково значение слова святой в отношении к Богу. Что значит оно в отношении к тварям? Ибо и твари многие именуются святыми, напр., земля святая (Исх. 3:5), Сион гора святая (Пс. 2:6), святая святых, т.е. главнейшая часть Скинии свидения и храма Соломонова, жертвы приносимые Богу (Лев. 7:1), сосуды священные (Исх. 30:26, 29). Все эти тварные предметы, места и вещи именуются святыми в том же смысле, как и Бог, т.е. в смысле отделенных в противоположность предметам мирским или житейским, от которых они отличаются тем, что относятся к богопочтению и потому благоговейно чествуются. Но преимущественно наименование святых принадлежит существам разумным, каковы суть ангелы и люди. Так имя святого усвояется писанием целому народу (Втор. 7:6), всем ветхозаветным верующим, в том смысле, что они, согласно с общим значением этого имени, выделены из среды всех народов для служения единому истинному Богу, ограждены от религиозного общения с прочими народами строгими законами веры и благочестия, составляют народ избранный, особенно приближенный к Богу. В частности в среде этого избранного народа именуются святыми лица, посвященные на служение Богу или на священнослужение (Пс. 5:15). Они святы в том смысле, что выделены не только из мира языческого, но еще из среды богоизбранного народа, преимуществуя пред всеми особенным приближением к Богу, как совершители богослужения. Таково значение имени святой по отношению к избранному народу, ко всем ветхозаветным верующим. Оно, это имя, указывает на такое высокое достоинство носителей этого имени в отношении к Богу, которое выделяет их из среды прочих людей и народов. Велико это достоинство, но с ним соединены были и великие обязанности. К чему оно обязывало ветхозаветных верующих? К тому ли, чтобы они только внешним образом выделялись из среды язычников, чтобы только по имени были святыми? Нет, имя святых напоминало им о том, что они призваны к святости нравственной, что самая жизнь их должна соответствовать их имени. Вот почему Господь, нарекши их святыми, дал им заповедь: святи будите, ям Аз свят есмь, и эту заповедь неоднократно повторял чрез Моисее избранному народу (Лев. 11: 44; 19:2; 20: 7,26). Бог свят не только по величию своего существа, возвышающему Его на безмерную высоту пред всеми существами, но и потому, что Он чист от всякой греховной скверны, что в Нем нет ничего такого, что уподобляло бы Его языческим божествам, которым язычники приписывали разные пороки, хотя в тоже время воздавали им божеские почести; Бог есть свет и тьмы в Нем несть ни единые (1Ин.1:5). Бог называется светом по сравнению с солнцем, которое, как самосветящее тело, светит всегда, неизменно, – оно не знает ночной тьмы, на нем вечный день. Но это сравнение все еще слабо, потому что и на солнце есть пятна. В Боге несть тьмы ни единые, нет ни одного темного пятна. Это значит, что в нравственном отношении в Нем нет ни малейшей примеси греховной тьмы, что Его нравственные совершенства ничем не помрачаются. Не помрачаются они Его вездеприсутствием, ибо хотя Он всюду присутствует в мире, но Он не оскверняется ничем нечистым в мире, как лучи солнца не оскверняются, проходя сквозь нечистые места. Чистое око Его зрит все греховные скверны, но Он не только не сочувствует им, но мерзок Ему даже помысел неправедный (Притч. 16:26). Подобного нравственного совершенства Господь требовал от всех ветхозаветных верующих. Он не только Сам свят, но и они должны стремиться к уподоблению Ему в святости. Заповедь о сем, данная первоначально ветхозаветным людям, сделалась обязательною для новозаветных верующих. Первые в наказание за то, что отвергли Христа, лишены права называться избранным народом, людьми святыми, т.е. посвященными Богу. Это право предоставлено верующим новозаветным. Они, по слову апостола Петра, суть народ избранный, люди святые (1Пет. 2: 9). Посему и Церковь Христова именуется святою: верую во едину святую Церковь, Она есть общество людей освященных благодатью для служения Господу. Посему, наследовав от ветхозаветной Церкви или от ветхозаветных верующих имя и достоинство святых, они вместе наследовали от них и обязательство вести жизнь свою свято и непорочно. Обращая речь свою к христианам из язычников, апостол Петр говорит им: «не сообразуйтесь с прежними похотями, бывшими в неведении вашем, но по примеру призвавшего вас Святого, и сами будьте святы во всех поступках, ибо написано: будьте святы потому, что и Я свят» (1Пет. 1:14, 15, 16). Христиане, по смыслу сих слов, до своего обращения к вере во Христа предавались похотениям, т.е. увлекались греховными чувственными желаниями и благо жизни поставляли в удовлетворение их. Таковую жизнь они вели в неведении, т.е. потому, что не были просвещены светом истины и в самих богах своих находили пример грубой чувственности. Для обращенных ко Христу верующих время этого неведения прошло. Вступив в Христову Церковь, они уже не должны сообразоваться с прежними похотями, бывшими в неведении, не должны возвращаться к прежнему образу жизни. Им не только дана заповедь быть святыми, но и указан пример для подражания в лице призвавшего их Святого Господа. Церковь Христова есть царство не от мира сего. Посему и принадлежащие к сему царству, хотя живут в мире, должны заботиться о том, чтобы не оскверняться мирскою нечистотою, вести себя так, чтобы видно было, что у них ничего нет общего между светом и тьмою, Христом и велиаром (2Кор. 6: 15), правдою и беззаконием. Все, что есть в мире, есть, по слову апостола Ион., похоть плоти, т.е. сластолюбие, пристрастие к чувственным удовольствиям, распутство, пьянство и т. п., похоть очеса, т.е. корыстолюбие, не насыщаемое зрелищем земных сокровищ и стремящееся к умножению их, – и гордость житейская, т.е. властолюбие и славолюбие, соединенное с презрением и уничижением ближних. Говоря сие, апостол Иоанн имеет в виду мир языческий, в котором преобладание чувственности подавляло духовную жизнь, пристрастие к земному убивало стремление к небесному. К прискорбию, и в мире христианском встречаются те же самые языческие похоти, встречается даже равнодушие и неуважение к истине христианского учения и к православной Церкви, глумление над нею и дерзкое, ничем не стесняющееся вольномыслие. Но истинный христианин не увлекается ничем таковым. Мирские соблазны и искушения, мирские похоти, мирские кощунственные речи прирожаются к его душе, но не возбуждают в ней сочувствия, отталкиваются от нее, как камни, брошенные в стену. Вращаясь в мирской среде, истинные христиане являются превысшими мира, помня свое призвание к святости. Святость их в том состоит, что они стремятся к жизни равноангельской, к достижению торжества духа над плотью, самоотвержения над самолюбием, нового человека над ветхим. Они не чуждаются мирских удовольствий, но избирают из них только невинные. Не отказываются от обладания земными стяжаниями, но чужды пристрастия к ним, ибо взирают на себя не как на полновластных собственников, а как на распорядителей собственности Божией, дарованной им для употребления во славу Божию и во благо ближнего. Они не уклоняются от принятия должностей начальственных, но чужды властолюбия. На врученную им власть они взирают, как на служение Богу с мыслию о себе, как об орудиях Его промышления о людях. Они богаты мирскою мудростью, но превыше всего ценят мудрость Божественную, которой научает их слово Божие и св. Церковь. Обилие мирских знаний соединяется в них с младенческою верою. Они не только не сочувствуют вольнодумцам, распространителям безбожных учений, но всячески противодействуют им, не стыдятся и не боятся не только исповедовать во всеуслышание свою веру, во свидетельство искренности ее, но и для вразумления неверующих и колеблющихся в вере. Среди мира, оскверняемого нехристианскими обычаями, они, по слову Апостола, сияют яка светила (Флп. 2:15). Но есть и такие христиане, которые даже внешним образом удаляются от мира, чтобы сохранить свою чистоту и святость, и достигают такого нравственного совершенства, что становятся равноангельными каковы, напр., были древние пустынножители. Не одни впрочем отрешившиеся от мира и связавшие себя, монашескими обетами должны стремиться к равноангельному совершенству, но и живущие в мире, ибо заповедь о самоотвержении, об отречении от своей воли и о всецелом покорении ее воле Божией, обязательна для всякого верующего. Господь Иисус Христос, когда повелел нам молиться Отцу небесному: да будет воля Твоя яко на небеси, и на земли, т.е. да исполняется воля Твоя земнородными с такою же ревностью, с какою она исполняется ангелами на небесах, Он имел в виду всех верующих в Него, признавая для всех возможным подражать ангелам в исполнении воли Божией, иначе Он не научил бы нас о сем молиться, – невозможному Он не стал бы учить. Он же заповедал нам быть совершёнными, как совершен Отец наш небесный. Это значит, что подражание совершенствам Отца небесного возможно для каждого в доступной для него мере. Того, что невозможно для нас, Он не стал бы заповедовать. Помоги, Господи, Своею благодатью всем нам, живущим в мире, помнить и исполнять заповедь: святи будите, яко Аз свят семь, совершенны будьте, как совершен Отец ваш небесный.