Правда и милость
Слово в день перенесения мощей святителя Филиппа, митрополита Московского и всея Росси чудотворца, 3-го июля.
От уст ея (премудрости) исходит правда, закон же и милость на языце носит (Притч.3:16)
Содержащееся в сих словах учение о премудрости, изрекающей закон и правду вкупе с милостью, входит в состав одной из паремий, положенных в церковной службе в честь празднуемого сегодня святителя Филиппа, равно как и других святителей.
Под правдой и законом в рассматриваемых словах, судя по тому, что правда и закон сопоставляются в них с милостью, до̒лжно разуметь требования справедливости и согласного с законом поведения, собственно, в отношении к ближним. Уважай права других, каждому воздавай должное, не обижай никого; с другой же стороны никому не льсти, ни перед кем не лицемерь, с твёрдостью высказывай неприятную другим истину, восставай против неправды и беззакония, не стесняясь дружбой и родством, не увлекаясь корыстолюбивыми и честолюбивыми побуждениями, – вот требования правды в отношении к ближним, внушаемые чистой совестью и внешним законом, религиозным и гражданским.
Со справедливостью в отношении к ближним должна быть соединяема милость, т. е. с одной стороны готовность оказывать им больше услуг, чем сколько требует простая справедливость, с другой стороны снисходительность к их немощам и винам.
Есть люди, которые склонны руководствоваться в отношении к ближним исключительно требованиями справедливости и недоступны внушениям милости и любви; и есть люди, которые, в противоположность первым, милость, снисходительность к ближним простирают до забвения справедливости, до нарушения требований долга и закона. В том и другом отношении к ближним видна крайность, свойственная людям нерассудительным. Люди могут поступать искренно, по добрым побуждениям, но не всегда разумно. Истинная мудрость избегает той и другой из упомянутых крайностей: она состоит в знании меры и учит совмещать правду с милостью, строгость законную с снисходительностью, подражая самому Господу, праведному и вместе милостивому. Истинный мудрец не только сам руководствуется сим правилом поведения в отношении к ближним, но и других научает тоже: от уст его в слух ближних исходят правда и милость. Он внушает поступать так в отношении к ближним в жизни семейной, церковной и общественной.
1) По закону Божию и гражданскому, родители должны строго следить за поведением своих детей и даже наказывать их за их проступки: «иже щадит жезл, ненавидит сына своего» (Притч. 13:25). Предъявляемого большей частью современных педагогов требования не подвергать детей телесным наказаниям не знает Слово Божие, не только ветхозаветное, но и новозаветное. Мнение, будто телесным наказанием унижается человеческое достоинство в наказуемом, несправедливо: бесчестно не наказание, а преступления и проступки, достойные наказания. Ап. Павел с такой силой высказывает убеждение в законности и справедливости власти родителей наказывать детей, что примером этой власти оправдывает наказания, налагаемые на людей Богом. «Если вы терпите наказание, – говорит он христианам, – то Бог поступает с вами, как с сынами. Ибо есть ли какой сын, которого бы не наказывал отец?» (Евр. 12:7).
Но если Бог в наказаниях проявляет не только правду, но и милость и любовь к людям, наказуя их для их вразумления, исправления и для утверждения их в смирении, то и власть родителей наказывать детей должна быть употребляема так, чтобы дети видели, что их наказывают не только справедливо, но и согласно с побуждениями любви к ним и милости, для их же блага. Если праведный Господь не посылает на людей бед и скорбей сверх их сил, соразмеряя наказание с их силами, то и родители должны избегать беспощадной строгости в наказании детей, чтобы не озлобить и не ожесточить их. Паче всего родители должны избегать раздражительности при назначении и исполнении наказаний. Наказание, назначаемое и исполняемое родителями в состоянии раздражения, даже справедливое, может сделаться несправедливым, если, что почти неизбежно в сем состоянии, соединяется с жестокостью. Отцы должны помнить заповедь апостола: «отцы, не раздражайте чад, да не унывают» (Кол. 3:21). Цель наказания есть раскаяние детей. Если эта цель может быть достигаема без наказания, или при лёгком наказании, то лучше или совсем не наказывать, или наказывать слегка. Прощение раскаивающимся детям всегда должно быть готово. Этого требуют милость и любовь, – без них во имя справедливости можно впасть в излишнюю строгость и жестокость в отношении к детям. Не менее до̒лжно опасаться противоположной крайности. Если непохвальна излишняя строгость во имя правды, то ничего нет хорошего и в милости без правды. Худо и с великим вредом для детей поступают родители, если, подобно первосвященнику Илию, сквозь пальцы смотрят на проступки своих детей и ограничиваются лёгкими выговорами там, где надобно употребить строгость для обуздания их своеволия. Эта жалость к детям есть преступная слабость, последствия которой бывают пагубны для детей и для родителей.
Муж есть глава жены (1Кор. 11:3), и жена должна знать это и бояться своего мужа, должна быть послушна и покорна своему мужу, чтить в нём поставленную над ней власть (1Кор.11:10). Плохой тот муж, который, забывая дарованные ему права в отношении к жене, во всём даёт волю жене, потворствует её притязаниям на полнейшую свободу и безответственность своего поведения. Но, с другой стороны, муж должен помнить, что жена его есть по самой природе немощный сосуд (1Пет. 3:7), а потому должен обращаться с нею мягко и снисходительно; должен знать, что она не раба его, а помощница ему, и потому не должен относиться к ней с взыскательностью господина в отношении к неисправному и провинившемуся рабу; должен помнить заповедь: «мужие должни любити своя жены, яко своя телеса» (Еф. 5:28). С такою любовью несовместна суровость и жестокость в обращении с женой. Непохвально унижение перед женой, раболепство перед ней, простирающееся до забвения своего достоинства и своих прав, до обожания её; но не меньше непохвально деспотическое отношение к ней, не признающее за ней никаких прав в жизни семейной и в хозяйстве. Отношения мужа к жене должны быть запечатлены правдой и милостью, т. е. власть и права его должны быть употребляемы со снисходительностью и услужливостью к жене.
2) Обратимся к церковной жизни, чтобы видеть, как в ней проявляется сочетание правды с милостью. Строги церковные законы о соблюдении постов; но для немощных и больных допускается послабление поста даже во дни Страстной седмицы. К участию в радости праздника Светлого Воскресения свят. Златоуст призывает постившихся и не постившихся. Строгие епитимии за грехи назначаются церковными правилами; но эти же самые правила смягчают эту строгость и сокращают сроки несения епитимии для искренно кающихся. Отлучив от церковного общения тяжкого коринфского грешника, апостол Павел поспешил снять с него это наказание, узнав о его раскаянии, чтобы он не был поглощён чрезмерной скорбью (2Кор. 2:7, 10). Строго церковь запрещает брак в известных степенях родства и в несовершеннолетии, но епископам предоставлена власть делать в этом случае, смотря по обстоятельствам, снисхождение для иных.
Строго поступает церковь в отношении к еретикам и раскольникам, – она гремит анафемой против них, – но это она делает для вразумления их и с любовью принимает в своё общение обращающихся. Особенно в последнее время облегчено вступление в церковь иноверцев и раскольников. Чин принятия тех и других не требует от них отречения от заблуждения в том резком и суровом виде, как, бывало, прежде. Раскольникам дозволяется переходить в православную церковь на правах единоверия, т. е. с удержанием, если пожелают, так называемых старых обрядов и старинных, до времени патриарха Никона изданных, богослужебных книг. Недоброжелатели церкви и духовенства вопиют против законов, воспрещающих раскольникам распространять свои заблуждения и открыто совершать богослужение, и требуют от церкви и от правительства полнейшей свободы расколу. Но исполнение таких требований, клонящихся к унижению и поруганию церкви, несовместно было бы с требованиями правды. Было бы вопиющей несправедливостью лишить церковь, в угоду врагам её, того покровительства, в борьбе с ними, со стороны государства, каким она по законам Греко-Римским и русским пользуется искони, и на которое она имеет полнейшее право за те великие жертвы, какие она принесла для защиты и сохранения православия. Для раскольников уже то составляет великую милость, что никто насильно не принуждает их переходить в церковь и что в гражданском отношении они пользуются одинаковыми правами с православными. Требовать для них большего, значит требовать, чтобы милость к ним была обидой для церкви. Да не будет сего. Если где, то преимущественно в этом случае должно быть соблюдаемо правило истинной мудрости: правдой не жертвовать милосердию, из ложного снисхождения не потворствовать неправде.
3) Тому же правилу мудрости до̒лжно следовать в жизни гражданской. Так оно обязательно для начальников в отношении к подчинённым. Начальники должны твёрдой рукой держать данную им власть, должны настойчиво требовать от подчинённых повиновения своим распоряжениям и законам, и взыскивать за неповиновение или за неточное исполнение своих обязанностей. Лица, облечённые властью, должны так поступать в силу своего божественного полномочия, ибо «несть власть, аще не от Бога, сущия же власти от Бога учинены суть. Темже противляяйся власти, Божию повелению противляется» (Рим. 13:1–2). Было бы несогласно с достоинством власти, с правами её, если бы имущие власть или по небрежности, или из желания заискать благосклонность подчинённых, потворствовали им, не взыскивали с них за неисправности, обращались с ними, даже по делам службы, с забвением своего начальнического достоинства. Общественное благоустройство держится крепкой властью, при слабости власти оно падает. Власть должна поставить себя в такое отношение к подчинённым, чтобы они не боялись её, благое творя, но боялись, творя злое (Рим. 13:3–4). Для сего все действия власти должны быть проникнуты уважением к правде и закону, и ревностью к поддержанию этого уважения в подчинённых. Но сего ещё недостаточно. Здесь возможна крайность; возможно, что власть будет стоять за правду и закон сурово и предотвращать или карать нарушение правды и закона одними строгими мерами. Сего не должно быть. С ревностью о правде и законе должна соединяться в действиях власти милость. В сем отношении имущие власть должны подражать Господу Богу, не забывая, что в отношениях Его к тварям проявляется не только правда, но и отеческая милость. Как слуги Его, они должны подобно Ему пользоваться своими правами не с одной начальнической строгостью, но вместе с отеческой любовью и снисходительностью к подчинённым; должны приобретать их доверие и уважение к себе доступностью, а не отталкивать недоступностью; должны своим обращением с ними поселять в них убеждение, что над ними начальствует справедливый и строгий, но вместе добрый человек, взыскательный к неисправным, но вместе готовый с участием отнестись к нуждам подчинённых, – требовательный по закону, но вместе склонный смягчать строгие требования отеческими убеждениями и советами. Только при этом убеждении власть может достигнуть искреннего и свободного подчинения ей, повиновения ей не по страху, a по совести и сердечному расположению. Так благотворно сочетание правды и милости в лице начальствующих.
Сочетание правды и милости не менее, чем для начальников, обязательно для судей. «Правда и милость да царствуют в судах», – вот что положено в основании новых судебных учреждений. Где же и быть правде, как не в судах, которые для того и существуют, чтобы открывать правду, обличать и карать неправду? Паче всего судьи должны бояться допускать неправду в отношении к невинным, допускать обвинение и осуждение их. «Лучше простить десятерых виновных, чем наказать одного невинного», – сказала мудрая русская царица, имея в виду, что зло безнаказанности винновых легче зла несправедливости в отношении к невинному.
Легче, но всё же зло, которое всячески до̒лжно предотвращать в судах, и которое, однако, нередко допускается ими. Говоря последнее, мы имеем в виду примеры ложно направленного милосердия, часто встречающееся в судебных приговорах. Иногда по милосердию, с попранием правды, присяжные судьи оправдывают явных преступников. Ещё не так возмутительно оправдание преступника, если наказание, полагаемое законом за преступление, слишком строго в сравнении с преступлением. К сожалению случается, что присяжные судьи выносят оправдательные приговоры убийцам, совершившим злодеяние умышленно и уличаемым в этом явными уликами и собственным сознанием; оправдывают воров, у которых воровство обратилось в привычку и ремесло, а иногда соединяется с убеждением, что это не грех. Таких людей грешно оправдывать под предлогом христианского милосердия. Это не милосердие, а потворство преступлению, вредное для общества, которое не может надеяться на свою безопасность в виду безнаказанности преступников; вредное для них самих, потому что препятствует их исправлению, ибо справедливое наказание имеет значение не карательной только, но вместе исправительной меры. Итак, надобно желать, чтобы в наших судах царствовала правда; чтобы она неустраняема была во имя милосердия. Но если милосердие на суде с нарушением правды есть грех, то не менее грешно судить во имя одной правды без милосердия. Нет, «милость хвалится на суде» (Иак. 2:13). Суд беспощадный, не растворённый милосердием, без внимания к тому, что можно сказать в оправдание подсудимого, без снисхождения к нему в виду смягчающих вину обстоятельств, есть не суд, не действе правосудия, а жестокость. И горе жестокосердым! «Суд без милости не сотворшему милости» (Иак. 2:13), когда её можно было сотворить без оскорбления правды!
Поступать справедливо и вместе милостиво, по слову Соломона, научает мудрость: «из уст ея исходит правда, закон и милость на языце носит» (Притч.3:16). Примеры сей мудрости или духовного благоразумия можно встречать и вне христианства, – но преимущественно обилует ими христианская церковь. Один из них, самый назидательный и трогательный, мы видим в лице святителя, в честь которого сегодня празднуем. Кому неизвестно, как он ревновал за правду, как безбоязненно говорил он правду грозному царю, как дерзновенно обличал его за несправедливость и жестокость к подданным? Кому неизвестно, что он даже пострадал за правду, – насильно лишён был святительской власти, заточён в монастырь и здесь приял мученическую смерть от руки царского слуги?
Но кому также неизвестно, что его ревность, его стойкость за правду соединялись с милостью? Полный сострадания к несчастным, навлекавшим царский гнев, он утешал их словами веры, ходатайствовал за них пред царём, или, как тогда выражались, печаловался за них, убеждал царя, чтобы он, карая злодеев, не дозволял своим приближённым проливать невинную кровь.
Помолимся твёрдому ревнителю правды и милости, святителю Филиппу, да утвердит нас Господь его молитвами в любви к правде и вкупе милости. Аминь.