Глава VI. Общие заключения о происхождении епископата

В предшествующем анализе древнехристианских памятников мы старались извлечь из них все данные по вопросу о происхождении епископата, в частности об отношении пресвитеров и епископов и о возникновении монархического епископата. Но так как разбросанный в разных частях исследования материал не в состоянии дать читателю цельного впечатления, то в этой главе мы считаем нелишним объединить все существенное, что относится к разъяснению означенной проблемы.

а) Гипотеза отожествления терминов.

Самым фундаментальным пунктом проблемы о происхождении епископата служит вопрос о том, обозначали ли термины пресвитер и епископ в первоначальной церкви тождественные понятия или различные и, если различные, то в чем заключалась разница между епископами и пресвитерами. Как известно, вся протестантская наука до последней четверти XIX века признавала полное тождество обоих терминов и понятий, утверждая, что в первоначальной церкви существовали лишь две иерархические степени. В новое время явилось немало и католических ученых, которые подобно протестантам настаивают на тождестве терминов „пресвитер“ и „епископ“, доказывая, что в древнейших христианских памятниках эти термины безразлично обозначают вторую степень священства – пресвитеров, епископами же в позднейшем смысле были апостолы и странствующие проповедники (например Тимофей, Тит и др.), не носившие имени епископа⁵⁹⁰.

Аргументация в пользу отождествления епископов и пресвитеров сводится обыкновенно к следующему⁵⁹¹. Ни один текст I века не называет вместе епископов и пресвитеров, как две различные степени. Формула ἐπίσϰоπоς ϰαὶ πϱεσβύτεϱοι нигде не встречается. Она впервые появляется во II веке у Игнатия Антиохийского. До него перечень должностных лиц церкви исчерпывается епископами и диаконами. Следовательно, пресвитеров, отличных от епископов, в I веке не существовало. Правда нередко оба эти имени употребляются одним и тем же писателем, именно в Деян.20:17, 28; Тит.1:5, 7; 1Тим.3:2; 1Тим.5:17; 1Пет.5:1–5; Клим. Рим. 42 и 44. Но, по крайней мере в четырех из этих случаев, очевидна полная синонимия терминов. 2) Дееписатель, говоря о предстоятелях Ефеса, называет их пресвитерами (Деян.20:17), апостол же Павел в обращенной к ним речи именует их епископами (Деян.20:28). 3) Та же синонимия терминов явствует и из Тит.1:5–7. Писатель послания приказывает Титу поставить по городам пресвитеров с известными качествами, обосновывая (γάϱ) свое требование тем, что епископ должен быть именно подобных качеств. Это обоснование может быть понятно только в том случае, если епископ и пресвитер – синонимы. 4) Автор первого послания к Тимофею называет лишь епископа и диакона, не упоминая о пресвитерах. Самое естественное объяснение этого факта то, что епископ и пресвитер одно и то же. Это подтверждается и сопоставлением первого послания к Тимофею с посланием к Титу. В том и другом послании епископ описывается чертами совершенно одинаковыми. Следовательно епископ в послании к Тимофею соответствует епископу или пресвитеру в послании к Титу. И действительно в 1Тим.5:17 обязанность епископа (1Тим.3:4) и пресвитера (1Тим.5:17) одинаково полагается в предстоятельстве (πϱοϊστάναι). 5) Ап. Петр также соединяет оба термина в применении к одним и тем же лицам. Он называет их πϱεσβύτεϱοι ἐπισϰоπоῦτες (1Пет.5:1–2), т. е. пресвитерами, обязанностью которых было епископство, наблюдение над верующими. 6) В послании Климента Римского отрешить епископов от епископства и лишить пресвитеров занимаемого ими места значит одно и то же. Поступок коринфян, возмутившихся против пресвитеров, заключается в лишении их епископства. Все это самым очевидным образом говорит о полном тождестве терминов епископ и пресвитер⁵⁹². 7) Если мы сравним функции епископов и функции пресвитеров, то увидим, что они совершенно одинаковы. Как пресвитеры, так и епископы суть пастыри (Деян.20:17, 28; 1Пет.5:1–2). Руководящее положение в богослужении и управлении имуществом общины занимают не только епископы, но и пресвитеры. В 1Пет.5:2 пресвитеры предостерегаются от корыстолюбия. Точно так же Поликарп в послании к Филиппийцам внушает пресвитерам удаляться от сребролюбия (6 гл.), беречься любостяжания (11) и прямо говорит, что проступок пресвитера Валента заключался в любостяжании. То и другое предполагает, что пресвитеры управляли финансами общины. Послание Иакова (Иак.5:14–15) усвояет пресвитерам литургические функции. В послании Климента Римского пресвитеры являются совершителями евхаристии (44). Наконец, тем и другим одновременно приписываются учительские обязанности (1Тим.3:2; 1Тим.5:17). 8) В сирском переводе Нового Завета (Пешито) слово ἐπίσϰоπоς обычно переводится выражением kaschische, значащим пресвитер (1Тим.3:2; Тит.1:7; Флп.1:1). Здесь таким образом мы имеем древнейшее свидетельство (II в.) о тождестве терминов епископ и пресвитер. 9) Таков был вообще взгляд древней церкви, как это можно видеть из ясного свидетельства бл. Иеронима (Comment. in Tit. 1, 5). Все эти факты, говорят, не оставляют никакого сомнения в том, что в апостольское время термины епископ и пресвитер безразлично употреблялись для обозначения одних и тех же лиц, одной и той же церковной должности. Все епископы были пресвитерами, и все пресвитеры – епископами. Разница между обоими терминами исключительно филологическая и формальная, а не в содержании понятий. В то время как термин ἐπίσϰоπоς обозначает самую должность или функцию предстоятеля, слово πϱεσβύτεϱος было его почетным титулом. При этом первое обозначение употреблялось сначала по преимуществу у христиан из язычников, второе у христиан из иудеев, будучи прямым заимствованием из иудейской терминологии. Таковы аргументы, приводимые в пользу отождествления терминов епископ и пресвитер.

Как мы уже отчасти видели, ни один из этих аргументов не имеет безусловной силы. Самое большее, в чем они могут действительно убеждать, это то, что функции пресвитеров и епископов сродны, что оба понятия в значительной части своего содержания совпадают, что некоторые лица могли быть и действительно были и епископами, и пресвитерами. Но они отнюдь не обязывают нас вполне отождествлять оба эти понятия. Из того, что одним и тем же лицам усвояются два титула, нельзя заключать о тождестве обоих титулов и обозначаемых ими званий. 1) Если дееписатель называет ефесских предстоятелей то пресвитерами, то епископами, то это не означает еще того, что и все прочие пресвитеры были епископами. Если одно и то же лицо в римской муниципии называлось и сенатором, и магистратом, то это вовсе еще не доказывает, что все сенаторы были магистратами. В действительности магистрат был в то же время и сенатором (членом сената) – senior; но существовало множество сенаторов, не имевших звания магистрата и не носивших никакой должности. Что епископы назывались пресвитерами, это мы знаем не только из документов апостольского времени и I века, но также из практики конца II века. В западных церквах этот обычай сохранился до времени Иринея. Отсюда из словоупотребления дееписателя можно заключать о тождестве терминов с небольшим правом, чем из словоупотребления Иринея. Но из II века неизвестно ни одного случая, в котором пресвитер, как носитель второй иерархической степени, назывался бы епископом. Ничто не убеждает нас, что иначе было и в I веке. Отнюдь небольшую доказательную силу имеют и прочие места из новозаветных писаний и послания Климента. Самое большее, что они могут доказывать, это то, что епископы были вместе и пресвитерами, но ни откуда не видно, чтобы и пресвитеры обязательно были епископами. Если мы признаем, что πϱεσβύτεϱοι ἐπισϰоπоῦντες в 1Пет.5:1–5, πϱεσβύτεϱοι ϰαϑεσταμένоι в послании Климента, пресвитеры в послании к Титу (Тит.1:5) и даже к Тимофею (1Тим.5:17) означают епископов, то и в таком случае мы придем лишь к выводу, что епископы были и пресвитерами. Но ничто не доказывает того, что не было пресвитеров, которые не имели епископского титула и звания. Все подобные выражения мог бы употребить например Ириней, и это вовсе не означало бы, что он не знал пресвитеров в ином смысле. Что он говорит о пресвитерах (Против ересей, IV, 26, 2), именно: „поэтому надлежит следовать пресвитерам в церкви, тем, которые, как я показал, имеют преемство от апостолов и вместе с преемством епископства по благоволению Отца получили известное дарование истины, прочих же, которые уклоняются от первоначального преемства и где бы то ни было собираются, иметь в подозрении, или как еретиков и лжеучителей, или как раскольников“, в отношении словоупотребления нисколько не отличалось бы от Тит.1:5–7; 1Пет.5:1–5; Клим. 44. Но если ближе всмотримся в означенные места, то мы не сочтем себя вправе сделать из них даже и этого вывода, и во всяком случае подметим здесь следы различия обоих титулов. 2) Так в Тит.1:5–9 есть замечательная разница в употреблении терминов пресвитер и епископ. Первое по общему обыкновению стоит во множественном числе, второе, как и 1Тим.3:2–7, в единственном. Далее качества, требуемые от епископа, гораздо сложнее, чем те, которыми должны обладать пресвитеры. От этих требуется лишь, чтобы они были непорочными мужами одной жены и имели детей верных, неукоряемых в распутстве или непокорности. Подобные качества должны иметь по 1Тим.3:8–12 и диаконы, как будущие кандидаты на высшую т. е. епископскую степень (ср. 1Тим.3:13). Напротив от епископа требуются весьма многие качества, как от домостроителя Божия, обязанного защищать здравое учение (Тит.1:7–9). Обе эти особенности дают основание видеть в упоминаемых здесь пресвитерах естественных кандидатов на епископство. Апостол предписывает Титу ставить по городам пресвитеров с известными качествами, так как они должны быть или могут быть с течением времени епископами. Он не дает никаких повелений относительно поставления диаконов в Крите. Для только что основанных общин Крита в них может быть не было пока нужды. 3) Что касается первого послания к Тимофею, то мы видели, что оно менее всего дает поводов к отождествлению обоих понятий. То, что в них есть общего, это указание на πϱοϊστάναι, как функцию епископа и пресвитеров⁵⁹³. 4–5) Места из 1Пет.5:1–5 и Климента 44, хотя и допускают, что пресвитеры, функции которых выражаются словами ἐπισϰоπεῖν и ἐπισϰоπή, суть епископы, однако и это толкование не обязательно. Оба эти выражения в I веке не приобрели еще технического значения, указывающего на специальную деятельность епископа. Слово ἐπισϰоπή у ап. Петра обозначает и служение апостола (Деян.1:17), у Климента пришествие Господа (50 гл.). Глагол ἐπισϰоπεῖν в послании к Евреям (Евр.12:14–15) прилагается ко всем христианам. Выражение ἐπισϰέπτεσϑαι, синонимичное ἐπισϰоπεῖν, в послании Поликарпа Смирнского к Филиппийцам примененное к пресвитерам, у Ерма обозначает обязанность всех христиан к своим ближним (Вид. III, 9). Таким образом употребление означенных выражений в применении к пресвитерам может значить не то, что упоминаемые здесь пресвитеры суть епископы, а то, что пресвитеры отправляют функции, которые свойственны и епископам. 6) Если в некоторых документах I и II века функции епископов и пресвитеров описываются в сходных чертах, то это конечно не может говорить о полном тождестве их. Еще во второй половине II века и даже позднее эти функции весьма часто представляются сходными и даже совпадают. Подобно епископам и пресвитеры были пастырями, принимали участие в распределении церковного имущества (Церков. Каноны), были учителями и т. д. Тем более не должно удивлять это совпадение обязанностей в I веке и в начале II века. 7) Сирский перевод столь же мало подтверждает тождество епископов и пресвитеров, как терминология Иринея. Если он называет епископов пресвитерами, то мы ни разу не встречаем в переводе обратного случая, где пресвитеры подлинника были бы названы епископами. 8) Мнение Иеронима нельзя считать выражением древнего предания церкви. Как ясно из его слов, Иероним пришел к своему взгляду путем не вполне точного анализа новозаветных текстов, особенно Флп.1:1. Мысль, что в одном городе Филиппах не могло быть нескольких епископов, заставила его под епископами разуметь пресвитеров и таким образом совершенно отождествить оба эти термина⁵⁹⁴.

Наконец тот факт, что нигде в документах I века не встречается формула ἐπίσϰоπоς ϰαὶ πϱεσβύτεϱος, а всегда ἐπίσϰоπоι ϰαὶ διάϰονοι, не доказывает еще, что не существовало пресвитеров, отличных от епископов. Та же формула ἐπίσϰоπоι ϰαὶ διάϰονοι встречается и в более позднее время, когда несомненно существовали пресвитеры. Ерм, в перечне служителей церкви упомянувший апостолов, епископов, учителей и диаконов и умолчавший о пресвитерах (Вид. III, 5; ср. Под: IX, 26–27), писал после 140 г., когда конечно существовали пресвитеры рядом с единоличным епископом. Еще позднее Иустин, два раза описавший богослужебное собрание христиан, упомянул лишь об одном предстоятеле (πϱοεστώς), под которым можно разуметь лишь епископа, и о диаконах, ничего не сказав опресвитерах (I апол. 65. 67). Вышеозначенный факт может указывать таким образом лишь на то, что пресвитеры занимали в церковном управлении особое положение, чем епископы и диаконы, что они стояли в другой плоскости, что в положении епископов и диаконов было нечто такое, что не было присуще пресвитерам. С другой стороны, если бы объяснение этому факту мы находили в тождестве епископов и пресвитеров, то осталось бы непонятным, почему рядом с диаконами обычно упоминаются епископы, а не безразлично и пресвитеры.

Итак все рассмотренные нами аргументы убеждают нас в том, что епископы носили имя пресвитеров, но вовсе не доказывают того, что все пресвитеры были обязательно епископами, что не было пресвитеров отличных от епископов. Напротив, многие основания вынуждают нас признать самостоятельное существование пресвитеров уже в первоначальной христианской церкви.

Следует признать совершенно справедливым требование не переносить в первоначальные времена христианской церкви форм, которые впервые известны нам из источников II века. Однако, с другой стороны нельзя отрицать того, что для историка христианской церкви I века весьма небезразлично устройство её во II веке. Последнее, если не может служить источником, то по всей справедливости должно иметь значение пробы для истории первоначальной церковной организации. На самом деле, если бы наше толкование первоисточников I века привело нас к выводу, который совершенно не оправдывается источниками начала II века, – то мы имели бы все основания думать, что наше толкование и наши выводы были неправильны. В настоящее время стоит уже почти вне всякого спора, что в самом начале II века в сирийских и малоазийских церквах существовал пресвитерат, отличный от епископата. Нет сомнения, что на образование его во всей восточной половине империи потребовалось не менее десятка лет. Отсюда следует предполагать существование пресвитерата еще в I веке. В таком случае та интерпретация источников I века, которая признает различие пресвитеров и епископов, имеет несомненное преимущество. При отрицании епископата, отличного от пресвитерата, необходимо допустить в конце I века и в начале II века целую революцию, имевшую своим результатом выделение епископов из ряда пресвитеров, необходимо потому, что для естественного процесса развития епископата недостаточно нескольких лет. Но есть и положительные основания признать самостоятельное существование пресвитеров в I веке. Наиболее убедительное доказательство в пользу этого мы находим в Деяниях и в первом послании к Тимофею. По свидетельству дееписателя иерусалимской церковью 44 года управляли сначала апостолы и пресвитеры, потом Иаков, брат Господень, и те же пресвитеры. Последние не были самостоятельными руководителями иерусалимской церкви. Они никогда не берут на себя самостоятельного решения церковных дел. Они всегда занимают второстепенное место и являются скорее помощниками и советниками апостолов и Иакова, брата Господня, чем действительными главами матери-церкви. Если Иаков был фактическим епископом, хотя и не носил имени епископа, то пресвитеры ни в каком случае не могли претендовать ни на такое имя, ни на такое положение. В глазах иерусалимской церкви и дееписателя они были некоторою параллелью синедриону иерусалимскому, пресвитерам иудейским. Это были не в собственном смысле должностные лица, а члены совета, под председательством единой главы иерусалимской церкви обсуждающего и решающего общие дела её. Одним словом это был пресвитерий, коллегиальное, совещательное учреждение при фактическом епископе Иакове. Во всяком случае иерусалимских епископов нельзя отождествлять с епископами общин, основанных ап. Павлом, например с ефесскими и филиппийскими епископами, самостоятельными руководителями своих церквей. Точно так же никакие экзегетические разъяснения не могут устранить того непосредственного впечатления разницы между епископом в 3 гл. и хорошо предстоящими и согрешающими пресвитерами 5 главы первого послания к Тимофею. В то время как первый представляется единоличным управителем церкви, пресвитеры являются здесь целой коллегией. Описание свойств епископа таково, что исключает существование рядом с ним лиц, совершенно одинаковых с ним по своему положению и правам. Если епископ в отношении к церкви является как бы отцом семейства и управителем дома, которому приличествует повиновение, то пресвитеры имеют право лишь на честь, и на сугубую честь, когда хорошо предстоят и трудятся в учении и слове. Епископ, как и диакон, есть должностное лицо в церкви, пресвитеры занимают в ней положение хотя почетное и авторитетное, однако такое, которое отчасти приближает их к разряду почтенных старцев и уважаемых вдов. Еще сильнее за существование самостоятельного пресвитерата говорит употребленный в послании к Тимофею термин πϱεσβυτέϱιоν (1Тим.4:14). Это выражение не может означать самостоятельных должностных лиц, носителей административной и исполнительной власти. Оно обозначает совещательную коллегию судебного, отчасти законодательного и дисциплинарного характера, подобно римским сенатам, греческим советам и иерусалимскому синедриону. Термин πϱεσβυτέϱιоν дважды употреблен в Новом Завете в применении к последнему (Лк.22:66; Деян.22:5). Ὁ ἀϱχιεϱεὺς ϰαὶ πᾶν τὸ πϱεσβυτέϱιον составляли высшую власть Иерусалима. Этим же термином постоянно пользуется Игнатий Антиохийский для обозначения собрания пресвитеров, стоящего рядом с епископом⁵⁹⁵. Ὁ ἐπίσϰоπоς ϰαὶ πϱεσβυτέϱιоν является по нему высшею церковною властью, которой верующие должны повиноваться (Еф. 2: 4; 20; Магн. 2; Трал. 2. 3). Нередко вместо πϱεσβυτέϱιоν он употребляет συνέδϱιоν⁵⁹⁶. Очевидно сам Игнатий видел в пресвитерии христианском некоторую аналогию иерусалимского синедриона. Замечательно, что термином συνέδϱιоν он обозначает и собрание апостолов (Магн. 6). Вместе с тем он называет апостолов пресвитерством (πϱεσβυτέϱιоν – Филад. – 5). Пресвитеры христианские занимают место синедриона апостолов (Магн. 6). Следующие слова Игнатия освещают нам всю концепцию Игнатия. „Будем прибегать к евангелию, как к плоти Иисуса, и к апостолам, как к пресвитерству церкви (πϱεσβυτεϱίῳ ἐϰϰλησίας – Филад. – 5). Из этих слов ясно, что по представлению Игнатия апостолы составляли синедрион И. Христа, который был для него первосвященником. Так как епископ есть образ Христа, а пресвитеры – образ апостолов, то и пресвитеры составляют синедрион епископа (συνέδϱιоν τоῦ ἐπισϰόπου – Филад. 8). Как мы знаем, совершенно то же положение занимали в иерусалимской церкви Иаков, брат Господень, и пресвитеры. Нечто подобное иерусалимскому синедриону, иерусалимским христианским пресвитерам и пресвитерам времени Игнатия должен был представлять собой πϱεσβυτέϱιоν первого послания к Тимофею. Такое положение его вполне совпадает с тем, что при единоличном епископе здесь называются многие пресвитеры.

Едва ли можно отрицать, что Иоанн Богослов под 24 пресвитерами, сидящими на 24 престолах вокруг престола, на котором восседал Сидящий, разумел христианских пресвитеров. Их число – то самое, которое считалось нормой по Церковным Канонам, источнику второй половины II века; их положение то самое, какое они занимают вокруг епископа уже по Игнатию Антиохийскому. В этом апокалиптическом изображении можно видеть следы того древнего представления о пресвитерах, какое мы наблюдаем не только у Игнатия Антиохийского, но и в древнейших преданиях иерусалимской церкви. Возле епископа, который служит образом Христа, пресвитеры занимают место апостолов, составлявших синедрион Христа. Отсюда довольно обычным числом пресвитеров было или 12, или удвоенное 12 = 24.

В пастыре Ерма πϱεσβύτεϱοι πϱοϊστάμενοι и ἐπίσϰоπоι ясно различаются. К первым автор относится едва ли не свысока. Когда Ерм на предложение старицы сесть на скамейке заметил: „пусть прежде сядут пресвитеры“, старица приказывает ему занять место, оставив правую сторону для пострадавших за имя Божие. Иное положение занимают у Ерма епископы. В третьем видении (5) он ставит епископов после апостолов и ранее учителей. Так как апостолов в то время не существовало, то епископы оказывались таким образом во главе церкви, выше учителей и пророков. Различные по цвету и виду камни, из которых строится башня – церковь, означают 12 разных классов людей: 1) апостолов, епископов, учителей и диаконов, 2) мучеников, 3) праведников, 4) новообращенных в вере, 6) покаявшихся грешников и т. д. В этой градации епископы занимают место выше мучеников рядом с апостолами. Еще яснее это различие видно из того, что Ерм говорит о многих ему современных пресвитерах римской церкви, между тем как в это время в Риме существовал уже единоличный епископ.

В приведенных местах пресвитеры более или менее ясно отличаются от епископов, как руководители христианских общин так сказать во второй линии. Они занимают второстепенное место по сравнению с епископами.

Но там, где рядом с пресвитерами не упоминаются епископы, имя пресвитер обычно имеет в источниках I и II века более общий смысл. Оно обозначает вообще всех предстоятелей церкви, включая сюда как епископов, так и пресвитеров, а иногда даже одних епископов. Последний случай мы имеем в Деян.20:17–28, где пресвитерами церкви названы епископы. Во всех остальных случаях неясно, разумеются ли под пресвитерами епископы или все вообще предстоятели церквей без различия, как епископы, так и пресвитеры. Мы думаем однако, что второе понимание более правдоподобно. Должно признать, что кого бы исторически ни разумел тот или иной писатель под пресвитерами, во всяком случае даже и тогда, когда он называет этим именем епископов, он описывает их со стороны тех именно функций, в которых они не отличаются от пресвитеров, которые общи и епископам, и пресвитерам. Говоря о специальных обязанностях епископа, автор не мог бы назвать его пресвитером. Отсюда во всяком случае не будет ошибки под пресвитерами разуметь всех вообще предстоятелей церквей. При этом во всех этих случаях дается твердый признак, по которому эти предстоятели церкви, епископы и пресвитеры без различия, отличаются от епископов в собственном смысле. Во-первых они не носят имени епископа, а во-вторых рядом с ними никогда не стоят диаконы, как это обычно, когда речь идет о епископах (Флп.1:1; 1Тим.3:1–13; Клим. 42; Ерм. Вид. III, 5; Подоб. IX, 26–27; Иустин Апол.1, 65. 67; Учение 12 ап. XV). Их функции рассматриваются в этом случае не столько со стороны административной власти, управления в собственном смысле, а главным образом с точки зрения религиозно-нравственных обязанностей душепопечения и пастырства. В этом отношении не было никакой нужды подразделять лиц, стоявших во главе общин на классы, по степени их авторитета и влияния, так как обязанности их были в сущности одинаковы. Поэтому епископы в таких случаях не выделяются из общей группы предстоятелей, и диаконы никогда не называются. Автор знает лишь вообще предстоятелей церкви, пастырей, обязанных пещись о душах верующих, и паству, которая должна быть ими оберегаема. Всякая другая классификация выходит за поле зрения автора. Таковы по нашему мнению все те лица, которые в Новом Завете и в источниках I и II века называются πϱοϊστάμενοι, ποιμένες, πϱεσβύτεϱοι ἐπισϰоπоῦντες и ϰαϑεσταμένоι, ἡγούμενοι, πϱοηγούμενοι. Все эти термины допускают одно из двух толкований: или это епископы, отличные от пресвитеров, или вообще предстоятели церквей, безразлично епископы и пресвитеры. Но помимо указанных оснований мы не имеем права отождествлять всех этих лиц с епископами уже потому, что по большей части авторы, пользовавшиеся означенными терминами, знали и употребляли и термин „епископ“. Зачем автору надо было обращаться к помощи описательных названий, если обозначенные им лица были известные ему епископы? С другой стороны многие из этих названий в других источниках применяются и к пресвитерам в собственном смысле, таковы: ποιμένες, ἡγούμενοι, πϱοϊστάμενοι. Таким образом даже в тех случаях, где имя пресвитер не означает непременно пресвитеров в собственном смысле, оно чаще имеет более широкий смысл, чем епископы, обнимая как епископов, так и пресвитеров и сравнительно редко одних епископов.

Все сказанное нами приводит к заключению, что древнейшие христианские памятники более благоприятствуют различению, чем отождествлению пресвитеров и епископов. Последнее обстоятельство не могло укрыться от внимания и протестантских ученых. Оно вызвало среди них в последней четверти прошлого столетия сильное движение в пользу признания первоначального епископата, отличного от пресвитерата.

б) Гипотеза Гатча.

Начало этому движению положил английский ученый Гатч своими лекциями, прочитанными в оксфордском университете в 1880 г.⁵⁹⁷ Основная мысль лекций Гатча заключается в том, что должности пресвитеров и епископов существенно различались с самого начала истории церковной организации. К этому выводу Гатч приходит таким образом.

Епископы христианских общин, подобно эпимелетам и епископам городских и частных языческих обществ, были главным образом управителями имуществ, принадлежащих общинам. Разница в их положении зависела лишь от того, что в то время, как в языческих обществах благотворительность занимала очень незначительное место и была случайным элементом, в христианских общинах она составляла их сущность, главный центр церковной жизни. Отсюда епископы, незначительные по своей роли в языческих обществах, являются самыми главными должностными лицами в христианских общинах. Так как занятия по благотворению были главнейшею функциею епископа, то имя, которое обозначало его как управителя имуществом, т. е. ἐπίσϰοπος, получило перевес над всеми другими названиями⁵⁹⁸. Епископ имел конечно и другие функции: он был хранителем учения и председателем дисциплинарного суда. Но исключительная важность его финансовых функций явствует как из его имени, так и из тех злоупотреблений епископской властью, которые предусматриваются церковными правилами. Эти злоупотребления большей частию относятся к управлению церковным имуществом, как видно из случая с пресвитером Валетом (Поликарп к Филип. 11), из характеристики диаконов у Ерма (Под. IX, 26), из прямых определений Апостольских Постановлений (2, 24), Правил (38–41) и соборов (антиохийского гл. 25, 4; карфагенского собора гл. 31, 32; собора халкидонского – 26). С другой стороны хвалебные речи, посвященные епископам, сохранившиеся у древних писателей, биографов и в надгробных надписях, большей частью отмечают заботливость епископов о нуждающихся вдовах и сиротах⁵⁹⁹. Итак социально-экономические условия были главными факторами образования епископата. Древние епископы (и диаконы) были светочами утешения и любви во мраке социальной бедности⁶⁰⁰.

Совершенно другого рода институт представляют собой пресвитеры.

Происхождение их следует искать в древнейшей организации, почти одинаково свойственной, как иудейскому, так и языческим народам. За патриархальным состоянием общества, в котором каждая фамилия живет сама по себе, и фамильный глава является управителем и судьей, следовала во многих странах коммунальная система, в которой управление множеством фамилий находится в руках коллегии фамильных глав – старейшин общества. Мы встречаем ее на берегах Нила и в Палестине и отчасти в греческих и римских обществах⁶⁰¹. Но всего лучше она сохранилась у иудеев. Как видно из Талмуда, во главе каждой иудейской общины стояло определенное число старейшин, обязанности и права которых были регламентированы довольно точно. Эти старейшины составляли из себя синедрион, стоявший рядом с синагогой, но отличный от неё. В то время, как синагога была собранием всей общины, синедрион был „седалищем“ старейших. Эта организация была перенесена иудеями во все страны, в которых они рассеялись⁶⁰². Функции старейшин были отчасти административные, отчасти дисциплинарные. К культу и учительству они не имели никакого отношения. Для этих целей служил особый класс должностных лиц⁶⁰³. Эта пресвитерианская организация продолжала существовать и у иудеев – христиан. Они сохранили как свой институт старейшин, так и имя их: πϱεσβύτεϱοι и даже συνέδϱιον. Пресвитеры христианские, подобные иудейским, отправляли административные и дисциплинарные обязанности.

Но и в языческих обществах мы находим явление, аналогичное иудейскому синедриону. Во главе их обыкновенно стоял совет или сенат, причем члены его обозначались именем, указывавшим на их старость. В некоторых городах наряду с советом, состоявшим из многочисленных членов, существовала γεϱουσία, члены которой назывались πϱεσβύτεϱοι⁶⁰⁴. Таким образом христианский пресвитерат мог возникнуть в языческо-христианских общинах помимо влияния иудеев. Но когда в течение II века различие между иудейскими и языческими христианскими общинами сгладилось, иудейское устройство пресвитерской коллегии стало господствующим. Подобно членам языческих советов, сенатов и герусий, христианские пресвитеры, как видно из послания Поликарпа к Филиппийцам, имели высший надзор над всеми ветвями управления. Но главнейшими и даже исключительными обязанностями пресвитеров были те, которые были свойственны иудейским синедрионам – именно дисциплинарные и судебные⁶⁰⁵. Итак функции епископов и пресвитеров были совершенно различны. Но в каком же отношении стояли они друг к другу? Это было отношение должностных лиц к совету или сенату городских и частных обществ. Должностные лица были ex officio членами совета, имели в нем голос и даже несли председательство. Точно также и епископы, как должностные лица, состояли членами пресвитерской коллегии и были в ней председателями⁶⁰⁶.

Хотя гипотеза Гатча в целом не была принята последующими учеными, тем не менее она оказала огромное влияние на новейшие исследования о происхождении епископата. Большинство ученых исследователей, признающих первоначальное отличие епископата от пресвитерата, сознательно или бессознательно весьма часто идет по следам Гатча. Главный пункт его гипотезы, именно мнение, что епископ был главным образом управителем церковного·имущества и благодаря этому занимал высшее положение в церкви, до сих пор в большей или меньшей степени проскальзывает в новейших трудах по нашему вопросу. Насколько основательно это мнение? Действительно ли епископ первоначальных общин является главным образом их экономом, а управление имуществом общины его исключительно важнейшею функцией? Во всех источниках I века мы не находим ни одного хоть сколько-нибудь ясного указания на экономические функции епископа. Флп.1:1 не дает нам в этом отношении ничего определенного⁶⁰⁷. Милетская речь ап. Павла сущность епископского служения ставит в пастырстве и охране верующих от влияния лжеучителей. В первом послании к Тимофею епископ является управителем не имущества церковного, а самой церкви. Он надзирает не над собственностью общины, а над самими верующими. Его отношения к церкви подобны его отношениям к семье и дому. В послании к Титу он хотя и называется οὶϰόνομος (Тит.1:7), однако, как из описания свойств и обязанностей епископа (Тит.1:7–9), так и из смысла самого выражения (1Пет.4:10; ср. 1Кор.4:1–2) ясно, что епископ является экономом Божиим в отношении не к вещам и имуществу, а к самим верующим. Он должен дать ответ не за сохранность церковных сумм, а за целость душ, вверенных его попечению. Что самое имя епископа указывает на его экономические функции, это опровергается уже значением слова ἐπισϰοπή. Оно ни в каком случае не может обозначать управление имуществом. В Деян.1:20 ἐπισϰοπή апостола конечно не есть управление над вещами. Ἐπισϰοπή пресвитеров у Климента Римского состоит в служении стаду Христову, в πϱοσφέϱεην τὰ δῶϱα и λειτουϱγία, т. е. в евхаристическом приношении даров, а не в простом заведывании дарами. И здесь епископские функции не экономического, а богослужебного характера. Не оправдывают теории Гатча и источники II века. В посланиях Игнатия Антиохийского епископ является наместником и образом Самого Господа. Без воли его ничего не должно происходить в церкви. Он пастырь верующих, совершитель таинств, учитель, председатель христианских собраний и т. д. Но ни одним словом не обмолвился Игнатий об экономических функциях епископов. Очевидно они не имели исключительно важного значения и не составляли не только исключительного, но и главного центра в епископском служении. Выражение ἐπισϰοπὴ Θεоῦ в послании к Поликарпу (8 гл.) стоит рядом с ενότης Θεоῦ и следовательно не может указывать на материальные функции епископа. Из слов Поликарпа: „кто сам не может воздерживаться от этого порока (любостяжания), как он будет проповедовать о том другому“ (11 гл.), ясно, что к обязанностям Валента принадлежали наставления верующих. У Иустина πϱοεστώς является не только хранителем и раздаятелем приношений, но прежде всего совершителем евхаристии, руководителем богослужения и проповедником (Апол. 1, 65, 67). Достаточно прочесть 65 и 67 главы первой его апологии, чтобы видеть, что самое заведывание приношениями верующих стояло в теснейшей связи с совершением евхаристии и составляло обязанность епископа, как совершителя евхаристии. Таким образом и здесь богослужебные функции составляли prius управления церковным имуществом. Ерм ставит епископов непосредственно после апостолов и обязанностью их считает ἐπισϰοπεῖν (Вид. III, 5). Если в Подоб. IX, 27 вменяется в заслугу епископам призрение бедных и вдов, то во-первых они рассматриваются здесь рядом с φιλόξενοι и во-вторых ничто здесь не говорит, что это обязанность была исключительною. В Учении 12 апостолов цель поставления епископов и диаконов указывается в совершении евхаристии, и служение их приравнивается к служению пророков и учителей (ΧV). О финансовых функциях здесь нет и речи. В источниках последующего времени, со второй половины II века, епископ представляется лицом, которое соединяет в своих руках решительно все ветви церковного управления. И его епископство всегда мыслится как надзор не над церковными суммами, а над самой паствой. Все последующие свидетельства, приводимые Гатчем в пользу своего взгляда и относящияся к III и дальнейшим векам, каковы постановления соборов и хвалебные речи, посвящаемые епископам, если и могут чему научить, так именно тому, как опасно обобщать частности и на основании их судить о самой сущности епископского служения. Гатч представляет епископа как эконома общины на основании источников III и следующих веков, т. е. такого времени, для которого другое содержание епископского служения стоит вне всяких споров и сомнений. Для первых же двух веков ему недостает и таких свидетельств. Конечно едва ли можно сомневаться, что епископ с самого начала заведовал приношениями верующих, как главный руководитель общины и совершитель евхаристии. Но ничто не доказывает, что это заведование церковными сумамми составляло первоначальную сущность епископского служения, что из него развились впоследствии и все прочие права и преимущества епископов, их исключительное положение в церкви. Такое мнение, не только не оправдываемое древнейшими источниками, но прямо противоречащее им, вызывает и многие теоретические трудности. Если епископ был экономом общины, каким образом он мог принимать участие в юрисдикции пресвитеров и быть даже председателем пресвитерского совета, как это допускает Гатч? Если епископ – финансовый чиновник, то каким образом в скором времени он мог оказаться главным хранителем христианских традиций и самым авторитетным учителем в церкви? Главный недостаток гипотезы Гатча заключается в том, что он игнорирует всю религиозно-нравственную жизнь первых христианских общин, поскольку она не включалась в границы благотворительности; он оторвал христианскую благотворительность от её религиозных корней, не понял глубокой связи её со всем религиозным миром, в котором жили древние христиане, с христианским богослужением. Отсюда вместо высокого идеала пастырства, направленного к духовному возрождению верующих, у него остался жалкий образ эконома-благотворителя.

в) Гипотеза Гарнака.

Гарнак, хотя и делает значительные дополнения и поправки к гипотезе Гатча, однако примыкает к его основному взгляду на сущность древней христианской организации⁶⁰⁸. Он также признает, что в первоначальных христианских общинах имела место двойная организация, и что позднейшее церковное устройство покоится на комбинации этих двух организаций. Первая организация есть мирская и естественная. Она состояла в разделении христианской общины на управляющих и управляемых, из которых первые назывались πϱεσβύτεϱοι, вторые νεώτεϱοι (νέοι). Как старцы, т. е. наиболее старые члены общины, в противоположность более молодым, πϱεσβύτεϱοι не были сначала административными органами общины и вообще избранными должностными лицами. Лишь с течением времени, когда все старцы не могли принимать участие в управлении, в больших общинах произошло выделение управляющего совета старцев (оἱ πϱεσβύτεϱοι, оἱ πϱοϊστάμενοι, оἱ ἡγούμενοι, оἱ πϱοηγούμενοι, оἱ πϱοεστῶτες), который стал противополагаться народу (πλῆϑος, λαός, plebs). Естественно, что члены этого совета стали уже избираться, получили определенные полномочия и замкнулись в ordo⁶⁰⁹. Но главнейшие функции их по-прежнему были юридическими и дисциплинарными. Эту организацию можно назвать естественной, так как она не заключала в себе ничего специфически христианского и была присуща христианским общинам, как и всяким другим⁶¹⁰.

Другая организация находила свое основание в том, что отдельная община являлась как бы малым специфически христианским миром, в котором предполагаются высшие и низшие специально христианские функции и соответствующие им должности управления. Такими должностями являются ἐπίσϰοποι. Их главная обязанность была – управление дарами. Но оно не ограничивалось, как предполагает Гатч, οἰϰονομία в узком смысле, т. е. управлением финансами, но с самого начала обнимала вместе с тем обязанности к бедным, корресподенцию (сношения с другими общинами), культ, вообще экономию в широком смысле. Итак мы должны различать две первоначальных организации: естественную, или пресвитерскую с внешнеправовым характером и независимую от неё религиозную или христианскую, т. е. епископально-диаконскую. Пресвитеры не были должностными лицами, но были лишь членами совета общины; они имели право на уважение в силу естественного порядка, но не имели никакой харизмы старости. Им присуща была лишь τιμὴ ϰαϑήϰουσα (Клим. I, 3) именно πϱῶτоν ναϑήσαι (Ерм. Вид. II, 4, 2. 3). Напротив епископальная организация носила специфически христианский характер; она покоилась на особом харизматическом даре управления и служила выражением отношений не права, а любви. Епископы были должностными лицами и избирались общиной⁶¹¹. Вступив в коллегию пресвитеров и приняв на себя таким образом юридические и дисциплинарные функции, епископы приобрели особенный авторитет. Прежде, хотя деятельность их покоилась на харизматическом одарении и не была подчинена пресвитерской коллегии, хотя в своей области епископы были в известной степени супрематами, однако их высокое положение не имело правового характера. Теперь, ставши пресвитерами, они постепенно, мало-помалу, и в правовом строе стали приобретать супрематство, т. е. стали возвышаться над прочими пресвитерами. Уже то одно обстоятельство, что они были управителями имущества, экономами в широком смысле, ставило их на высшую ступень сравнительно с пресвитерами⁶¹².

Как видим, главный недостаток в гипотезе Гатча исправлен Гарнаком. По мнению Гарнака, οἰϰονομία епископа обнимает не только управление церковными финансами, но и культ, обязанности к бедным и корреспонденцию, т. е. сношение с другими общинами. Поправка эта, как мы видели, необходима. Однако едва ли можно согласиться с тем, что в этом перечне епископских обязанностей мы находим более или менее полный облик древнейшего епископа. Здесь недостает центра, около которого группировались и в котором объединялись бы епископские функции.

Почему совершитель евхаристии является в то же время представителем общины во внешних сношениях с другими общинами? Каким образом к этим обязанностям было присоединено учительство, по-видимому не связанное ни с управлением имуществом, ни с богослужением? С другой стороны обязанности епископа так разнородны с обязанностями пресвитеров, что становится непонятным, каким образом епископ мог быть председателем совета пресвитеров и даже носить титул пресвитера? Все эти вопросы разъясняются сами собой, если в описании епископских функций мы будем ближе держаться первоисточников. Последние почти единогласно свидетельствуют, что сущность церковного предстоятельства составляет пастырство, религиозно-нравственное руководство верующими, отеческое попечение о своих духовных детях. Епископ, как и вообще предстоятель церкви, прежде всего есть пастырь. Ап. Павел говорит ефесским пресвитерам: „Дух Божий поставил вас епископами пасти церковь Господа и Бога“ (Деян.20:28). Здесь мы имеем свидетельство самого ап. Павла и во всяком случае дееписателя, писавшего не позднее 80 года. Везде, где новозаветные писатели говорят о предстоятелях, среди которых конечно следует предполагать прежде всего епископов, в главную обязанность им вменяется попечение о душах верующих (1Пет.5:1–5; 1Сол.5:12–14; Еф.4:11; Евр.13:17; Клим. 44; Игнат. Рим., 9; Церков. Каноны, 2. 6). Понятия епископства и пастырства в древнейшей церкви были так сродны, что пастырь скоро стал синонимом епископа (1Пет.2:25, Церк. Кан. с. 2. 6). Пастырство составляло, можно сказать, сущность епископства. Из него сами собой вытекали все частнейшие обязанности епископа. Как духовный руководитель общины, он естественно был совершителем таинств и богослужения. Так как управление церковным имуществом, как имуществом Божиим, имело религиозный характер и было тесно связано с евхаристией, то оно с самого начала стало делом епископа. Как высший руководитель общины он представительствует ее во внешних сношениях; как пастырь он естественно становится учителем верующих, как только за отсутствием апостолов, пророков и учителей явилась нужда в публичном учительстве. Как пастырь, епископ принимает участие в дисциплинарных и судебных функциях пресвитеров.

Нельзя признать правильным и взгляд Гарнака на пресвитеров, как на представителей естественной, мирской организации. Несомненно, что на всей внутренней жизни первоначальных христианских общин лежал христианский отпечаток, и не было такой области в общественной деятельности, которая не была бы проникнута христианским содержанием. Не могло быть и органов управления, которые не имели бы специфически христианского характера, которые были бы мирской и естественной натуры и не отличались от подобных органов языческого мира. Уж те дисциплинарные и судебные функции, которые приписывают Гатч и Гарнак пресвитерам, несомненно должны были стоять в самой тесной связи с христианской сущностью первоначальной общины, носить христианские черты. Одним из наиболее важных предметов дисциплины и церковного суда были конечно заблуждения в вере и ереси. Поэтому пресвитерам должно было принадлежать право суждения об учении. Что действительно они владели этим правом, на это имеются ясные указания в древнейших источниках. Пресвитеры иерусалимские судят о правильности миссии ап. Павла на так называемом апостольском соборе и в виду слухов о том, что он учит иудеев отступлению от закона, предлагают ему принести очищение. Ерм получает приказание от старицы передать написанную им книгу для прочтения пресвитерам, очевидно как лицам, контролю которых подлежит новое произведение религиозного характера. Имя пресвитера в словоупотреблении II века, у Папия Иерапол. и Иринея, означало хранителя христианского предания. И вообще во всех источниках I и II века обязанности пресвитеров носят духовный и христианский, а не естественно-правовой характер. С христианскими и духовными функциями выступают пресвитеры πϱοεστῶτες в 1Тим.5:17, где им усвояется предстоятельство и учение, пресвитеры в Апокалипсисе, где они окружают Сидящего при богослужении, пресвитеры Игнатия Антиохийского, которые называются духовным (πνευματιϰός) венком и которые согласны с епископом, как струны в кифаре (Еф. 4), пресвитеры в послании Поликарпа и в Клементинах. При этом функции пресвитеров повсюду представляются более широкими, чем область дисциплинарного суда. В значительной своей части они не отличаются от епископских. Подобно епископам пресвитеры прежде всего суть пастыри, обязанные воспитывать верующих. По Ерму пресвитеры (πϱοηγούμενοι τῆς εϰϰλησίας и πϱωτοϰαϑεδϱίται) имеют своей задачей воспитание верующих (Вид. III, 9), по Клементинам – увещание (cp. ἐν τῷ νουϑετεῖσϑαι ἡμᾶς ὑπὸ τῶν πϱεσβυτέϱων 2 Clem. 17, 3), составлявшее главную сущность предстоятельства. Подобно епископам они были и учителями общины. Пресвитеры в 1Тим.5:17, хотя и не все, трудятся в славе и учении; по 2 Clem. 17, 3. 5 они учат верующих не только по домам, но и в общих собраниях. Если относительно первого места может быть еще сомнение, к кому оно относится, к пресвитерам или епископам, то второе несомненно говорит о пресвитерах. В послании Поликарпа пресвитеры должны обращать заблуждающихся, призирать вдов и нищих, не быть жестокими на суде и не быть сребролюбивыми. Здесь им приписывается не только пастырство, но видимо и участие в заведовании приношениями верующих. Нет серьезных оснований разуметь под этими пресвитерами непременно епископов. Участие в управлении церковными имуществами усвояется пресвитерам не только здесь, но в Деян. 11 гл. и в Церковных Канонах (с. 2). Из всего этого можно заключать, что функции пресвитеров были сродны с епископскими и в значительной своей части совпадали с ними. Эта общность обязанностей епископов и пресвитеров и была причиною того, что те и другие часто объединялись под одним общим именем. Когда писатель рассматривал предстоятелей с точки зрения пастырского руководства, то он объединял епископов и пресвитеров под одним именем πϱεσβύτεϱοι, ποιμένες, ἡγούμενοι и т. д.

г) Гипотеза Вейцзеккера.

Третья из наиболее распространенных попыток установить различие между епископами и пресвитерами в древнейшей христианской церкви принадлежит Вейцзеккеру⁶¹³. Последний исправляет вышеуказанные недостатки гипотезы Гарнака, признавая сродство обоих институтов, но вносит при этом такие дополнения, которые не могут быть приняты. Вейцзеккер отрицает существование пресвитеров в апостольское время, исходя из мало обоснованного предположения, что в первоначальных христианских общинах вообще не было должностного служения, не было никакого авторитета, привязанного не только к лицу, но и к званию и положению. Мы не раз уже указывали на ошибочность этого предположения⁶¹⁴.

Ошибочное, скорее априорное, чем фактически обоснованное, предположение Вейцзеккера заставило его пойти против совершенно надежных исторических свидетельств современников. О существовании иерусалимского пресвитерия сообщает спутник ап. Павла, лично присутствовавший при свидании апостола с пресвитерами. Было бы делом неразумной гиперкритики сомневаться в свидетельстве очевидца. Другая причина, почему Вейцзеккер счел себя вынужденным отрицать существование пресвитеров в апостольское время, заключается в его предвзятом и одностороннем понимании самого термина „пресвитер“. По его мнению, он указывает исключительно на давность принадлежности к христианской общине и впервые был усвоен лицам, пережившим первое поколение христиан, т. е. чрез 25–30 лет после образования христианской общины. Нет сомнения, что в понятие пресвитерства входил и этот момент давности. На него мы имеем немало косвенных указаний. Кроме словоупотребления II века, у Папия и Иринея, на которое указал Вейцзеккер, сюда может относиться то место в послании Климента, где он, говоря по всей вероятности о пресвитерах, посланных римскою церковью в Коринф, замечает: „посылаем вам мужей верных и разумных, от юности до старости беспорочно живших у нас“ (гл. 65). Однако нет оснований ограничивать так узко смысл слова „пресвитер“. Первоначальное его значение указывает несомненно на возраст. В этом смысле он употреблен в 1Тим.5:1. Он является здесь синонимом πϱέσβυς, каковое слово стоит в Тит.2:2. Апостол Павел в послании к Филимону называет себя старцем (πϱέσβυς – Флм.1:9). Очень близко к истине предположение, что ап. Иоанн и Петр, назвав себя пресвитерами (2Ин.1:1; 3Ин.1:1; сопресвитер – 1Пет.5:1), придавали этому слову подобный же смысл. Давность принадлежности к христианству является при этом естественным следствием. Но она могла быть необязательна. Но если бы необходимым условием христианского старчества и считалось продолжительное пребывание в церкви, то непонятно, почему оно должно равняться человеческому поколению, почему через 5–10 лет первые вошедшие в христианскую общину по сравнению с новообращенными не могли считаться старцами по вере. Лишь в том случае необходимо было бы пережить целое поколение, чтобы выделиться из ряда других продолжительностью своей принадлежности к христианству, если бы община состояла из лиц, вступивших в нее одновременно, и из их потомков. Но так как в действительности она постоянно и ежегодно обновлялась, то вступившие в нее в самом начале через 5–10 лет рядом с большинством принявших веру после них должны были иметь в глазах общины авторитет старцев по вере. По заслуживающему всякого вероятия свидетельству Климента, современника поставленных апостолами предстоятелей, апостолы ставили в епископы и диаконы первенцев веры (42 гл.). Свидетельство это подтверждается 1Кор.16:15. Не действовал ли уже здесь на самых первых порах принцип старшинства? Очевидно, что самые πϱοϊστάμενοι в сущности представляли собой ничто иное, как испытанных в вере мужей, ранее других принявших веру, другими словами они были пресвитерами, хотя может быть и не сразу получили это имя. Итак едва ли есть серьезное основание отрицать существование пресвитеров в апостольское время вопреки ясным свидетельствам современника апостольского периода.

Пресвитерат по мнению Вейцзеккера представляет собой естественное состояние старших по своей принадлежности к христианству. Это состояние или класс членов общины имел в ней руководящее значение и пользовался нравственным авторитетом. Однако вступление в него происходило естественным образом без всякого избрания и поставления. Все пережившие свое поколение вступали в это состояние. Лишь во втором веке из этого состояния старших стали избираться и формально поставляться отдельные члены и получили название пресвитеров в собственном смысле. – Но и этот взгляд не оправдывается источниками I века.

Нет сомнения, что все старшие в общине, и не только своей принадлежностью к церкви, но и возрастом, составляли в древние времена, запечатленные духом патриархальности, особое почетное состояние. Но от этого общего почетного состояния старцев в источниках ясно отличается особый разряд людей, который пользуется преимущественным влиянием на общину в силу особого положения в церкви. То, что Климент называет умерших епископов пресвитерами, не доказывает еще, что имя „пресвитер“ обозначает состояние. У того же Климента мы встречаем и обратные случаи, когда умершие епископы носят имя епископов (42 гл.). Да и вообще смерть одинаково освобождает человека как от должности, так и от почетного состояния. В 1Тим.5:17 дано ясное указание на то, что пресвитерство не было одним лишь состоянием. Пресвитеры называются здесь πϱοεστῶτες. Вейцзеккер в πϱεσβύτεϱοι πϱοεστῶτες (1Тим.5:17) видит епископов, а в 1Тим.5:19 и 20–вообще пресвитеров, как лиц почетного состояния. Но такое различение противоречит контексту. В 1Тим.5:17 и 1Тим.5:19–20 противополагаются не предстоятельствующие пресвитеры согрешающим пресвитерам, а хорошо предстоятельствующие пресвитеры – согрешающим. Слово ϰαλῶς вводит различие внутри должностной коллегии предстоятельствующих пресвитеров, а не между предстоящими пресвитерами и вообще пресвитерами. Что пресвитеры 19 ст. те же πϱοεστῶτες, видно из дальнейших стихов, где Тимофею в предупреждение согрешений со стороны пресвитеров внушается быть осторожным при рукоположении (1Тим.5:22). 1Пет.5:1–5 по мнению Вейцзеккера также указывает на состояние пресвитеров, так как последние противополагаются νεώτεϱοι. Но этим пресвитерам усвояется ποιμένειν и ἐπισϰοπεῖν, что указывает на их предстоятельские функции. Последние не могут принадлежать целому состоянию старших в общине. За особенное правовое положение этих пресвитеров решительно говорит выражение: „не господствуя над наследием“ (1Пет.5:3). Под пресвитерами в Иак.5:14 также едва ли можно разуметь целое состояние старших, так как во-первых они носят название „пресвитеров церкви“, очевидно отличающее их вообще от πϱεσβύτεϱοι, а во-вторых трудно себе представить, чтобы больной мог приглашать к себе всех старших (сказано не пресвитера, а пресвитеров). В Деян.14:23 и Деян.20:28 прямо говорится о поставлении пресвитеров, и последние являются такими же пастырями, как ποιμένες в Еф.4:11. Непонятно, почему первые указывают у Вейцзеккера на состояние, вторые на должность. Иерусалимские пресвитеры едва ли были группой всех старейших. На несколько тысяч верующих должна быть не одна сотня старцев. Трудно себе представить, чтобы все эти старцы приходили в дом Иакова для обсуждения текущих церковных дел. Если бы это были все старцы в противоположность νεώτεϱοι, младшим, то едва ли эти последние были названы ἐϰϰλησία (Деян. 15 гл.), Трудно предполагать далее, что собранные Павлом и Варнавой деньги были переданы всем иерусалимским старцам. Уже параллель иерусалимских христианских пресвитеров с членами иудейского синедриона говорит за то, что не все старцы входили в иерусалимский пресвитерий, а вероятно только лица, имевшие особенные заслуги перед общиной, занимавшие особенно видное положение, знавшие Господа при жизни Его и т. д.

Итак места, приводимые Вейцзеккером не только не подтверждают, но скорее опровергают его взгляд. Повсюду пресвитеры представляются не состоянием всех старейших лиц, пользующихся почетным положением, а особым церковным званием, в которое входят лишь некоторые из старейших членов, имеющие предстоятельские функции. Вследствие этого они составляют замкнутую коллегию πϱεσβυτέϱιον. Члены его относятся ко всем старейшим приблизительно так же, как вдовы церковные, имеющие не менее 60 лет, избираемые за особые заслуги и качества, к вдовам вообще. Как эти церковные вдовы являются отбором из всех вдов, так πϱεσβύτεϱοι πϱοεστῶτες являются отбором из всех пресвитеров (1Тим.5:3–16; ср. 1Тим.5:1–2, 17–22).

Итак, разбор гипотез Гатча – Гарнака и Вейцзеккера привел нас к следующим выводам. Вопреки Вейцзеккеру вместе с Гарнаком и Гатчем мы должны признать, что пресвитеры существовали еще в апостольское время. Вопреки Гатчу, Гарнаку и Вейцзеккеру следует признать, что пресвитеры в I веке не составляли бесформенной группы, или состояния всех старцев по возрасту или вере, доступ в которое был открыт для всех в силу естественного старшинства без всяких формальных полномочий. Данные в источниках I века напротив говорят за то, что пресвитерами была лишь незначительная часть действительных старцев. Этот вывод, основанный частью на прямых, частью на косвенных указаниях новозаветных писаний, подтверждается и чисто априорными соображениями. Трудно себе представить, чтобы общиной могли руководить все находившиеся в ней старцы. Такой орган управления, как бы ни была первоначальная организация примитивна, вследствие своей многочисленности и неподвижности не мог удовлетворять постоянным нуждам общины. Уже практическая целесообразность должна была побуждать предоставить руководящее положение лишь некоторым старцам. Как происходило это выделение пресвитеров, мы не знаем. Может быть они выделялись из ряда старцев своими заслугами перед общиной, той помощью, какую они оказывали апостолам и миссионерам в их миссионерской деятельности. Может быть сами апостолы и их сотрудники возлагали особые полномочия на некоторых из старцев. Возможно, что сама община выбирала их. Возможно наконец, что совет пресвитеров, как это было по-видимому в иудейском синедрионе, принимал в свою среду новых членов из числа старейших. Могли действовать все или некоторые из этих способов избрания. Однако вначале всего вероятнее имели место два первые способа. Мы уже знаем, что πϱοϊστάμενοι в общинах, основанных ап. Павлом, были по преимуществу из первенцев веры, которые выделялись своими заслугами и содействием апостольской проповеди. Они были фактически пресвитерами, хотя по-видимому еще не назывались так. С течением времени, когда из этой общей группы πϱοϊστάμενοι выделились особые лица для несения должностных обязанностей – епископы (епископ) и, может быть, диаконы, прочие члены этой группы по прежнему продолжали нести общее руководство общиной, являясь таким образом естественными помощниками и советниками епископов и получив имя пресвитеров в собственном смысле. Что пресвитеры возникали из πϱοϊστάμενοι, что последние были так сказать родоначальниками как епископов, так и пресвитеров, это видно уже из того, что впоследствии пресвитеры нередко носили то же имя πϱοϊστάμενοι и πϱοεστῶτες – (Ерм. Вид. II, 4; 1Тим.5:17). Естественно что то, что составляло сущность служения πϱοϊστάμενοι, осталось обязанностью как епископов, так и пресвитеров. Отсюда функции тех и других были в большей своей части тождественны. И те, и другие, подобно πϱοϊστάμενοι, несли предстоятельство в общине и были её пастырями. Они руководили как религиозно-нравственной, так и внешне-общественной жизнью христиан. Благодаря этому существенному сродству своих обязанностей епископы и пресвитеры чаще объединялись, чем различались, когда шла речь об общем пастырском руководстве их. Писатели I и даже II века продолжали следовать первоначальной терминологии, по которой предстоятели назывались одним именем πϱοϊστάμενοι. Здесь лежит причина того, почему в источниках I и II века трудно различить функции епископов и пресвитеров, и того, почему те и другие чаще объединяются в одном описательном имени ποιμένες, ἡγούμενοι, ἐπισϰοποῦντες и т. д. Все эти выражения по своему объему соответствуют πϱοϊστάμενοι ап. Павла.

Но какая же разница между функциями епископов и пресвитеров? Источники I века мало дают нам материала для этого вопроса. Новозаветные писатели большей частью рассматривали их со стороны пастырского руководства и потому обычно не различали их. Однако некоторые указания на особенности епископского и пресвитерского положения мы встречаем и за это время. Их мы находим преимущественно в первом послании к Тимофею. Насколько можно судить по перечисленным здесь свойствам епископа, последний был прежде всего высший носитель церковной власти. Его отношения к верующим сравниваются с отношениями отца к своим детям и дому (1Тим.3:4). Он несет важнейшую ответственность за вверенное ему стадо. Распространение заблуждений в общине ставится в вину прежде всего ему (Откр.2:1–3, 22). Постоянное наблюдение за жизнью верующих составляет его первую обязанность. Как высший орган церковной власти, он представительствует свою церковь во внешних сношениях не только с христианскими общинами, но и с языческим миром (1Тим.3:7). Его положение в общине столь высоко, что может подать повод к неразумной гордости (1Тим.3:6), открыть возможность для деспотического образа действий (3Ин.). Одной из важнейших обязанностей и прав епископа изначала очевидно составляло совершение евхаристии и связанное с ним заведывание церковными имуществами. Некоторые намеки на это можно видеть уже в требовании первого послания Тимофею, чтобы епископы не были пьяницами и сребролюбцами. Совершенно ясно указывается на богослужебные обязанности епископов в послании Климента. Ἐπισϰοπή, учрежденное апостолами, прежде всего выражается по Клименту в принесении даров и λειτουϱγία (44). Источники II века в существенном представляют обязанности и положения епископа такими же. В послании Игнатия к Поликарпу, епископ, будучи пастырем, носящим немощи всех (1 гл.), врачующим страдающих недостатками, является в то же время высшим правителем церкви. Все должно делаться с его ведома и воли. Он сзывает собрания и председательствует на них. Без его воли не должны совершаться никакие важные христианские акты, ни крещение, ни вечери любви (Смирн. 8), ни брак (Пол. 5). Но самое центральное место в его обязанностях занимает совершение евхаристии. Евхаристию может совершать только епископ и если другой кто, то только по поручению и с согласия епископа (Смир. 8). Учение 12 апостолов в совершении евхаристии видит цель поставления епископов и диаконов. У Иустина епископ является прежде всего совершителем евхаристии и заведующим приношениями верующих. Ерм характеризует епископов, как надзирающих за верующими и призревающих вдов и бедных. В Церковных Канонах совершение евхаристии есть право епископов. Что касается пресвитеров, то их деятельность представляется в источниках более в общих чертах, именно как пастырское попечение о верующих. Однако и здесь рано выступают некоторые специфические особенности в их служении. Они являются учреждением, подобным отчасти синедриону иерусалимскому. Иерусалимские пресвитеры, подобные иудейским старейшинам, все в совокупности являются советниками Иакова, брата Господня, разбирающими дела, относящиеся к церковной дисциплине и суду (Деян.21:18–25). Как учреждение коллегиальное, действующее преимущественно в общих собраниях, а не в единоличных актах, представляется пресвитерат в 1Тим.4:14. Игнатий тоже называет его большей частью πϱεσβυτέϱιον и даже συνέδϱιον. Оба термина указывают на то, что деятельность пресвитеров была коллегиальною и представлялась сходною с деятельностью иерусалимского синедриона. Они составляют именно синедрион епископа (Филад. 8), совет епископа и потому характеризуются как φϱόνιμοι (Магн. 3). Церковная дисциплина главная сфера их деятельности. Всякий кающийся получает прощение лишь тогда, когда обращается к синедриону епископа (Филад. 8). Дисциплина и суд подлежат ведению пресвитеров, по свидетельству Клементин и Церковных Канонов. Как видно из Клементин, пресвитеры производят суд не только в церковной, но и в гражданской сфере. Если и говорится в древних источниках об участии пресвитеров при богослужении, то оно представляется обычно как почетное присутствие при нем. 24 пресвитера окружают Сидящего во время воскресного богослужения в видении Иоанна Богослова. В послании Игнатия они, как апостолы около Христа, сидят около епископа и потому называются πϱοϰαϑήμενοι (Магн. 6). По Церковным Канонам (2) они также окружают епископа при совершении евхаристии, отчасти помогая епископу, отчасти следя за народом. Они участвуют в рукоположении Тимофея вместе с апостолом. Но в то время как рукоположение апостолов представляется причиною (διά) сообщения дарований (2Тим.1:6), руковозложение пресвитерства – лишь сопутствующим и содействующим обстоятельством (μετά – 1Тим.4:14). Из Смирн. 8 можно заключать, что с согласия епископа евхаристия совершалась и пресвитерами. Но это предполагается очевидно в случае нужды. Насколько часто встречалась такая нужда в древнейшее время, мы не знаем. Apriori однако можно предполагать, что при существовании домашних церквей и при тесноте помещений, не дозволявшей всем христианам собираться в одном месте, и в древнее время пресвитеры нередко совершали евхаристию. Может быть в Клим. 44 мы имеем дело именно с такими пресвитерами. Однако уже из этого места ясно, что принесение даров считалось собственно епископской обязанностью, что пресвитеры, совершая евхаристию, считались в таком случае как бы епископами, епископствующими пресвитерами. Из рассмотрения специальных обязанностей епископов и пресвитеров видно, что отношение первых – ко вторым напоминает собою отношение должностных лиц к советам обществ, которые существовали тогда, как у иудеев, так и у греков и римлян. Несомненная заслуга Гатча, Гарнака и Вейцзеккера, что они первые указанной аналогией выяснили природу этих отношений и ту замечательную особенность древнейших источников I и даже II века, что говоря о церковных должностях, они обычно упоминают лишь епископов и диаконов и молчат о пресвитерах.

Был ли единоличный епископат первоначальным явлением в христианских общинах, или он возник путем постепенного развития из коллегиального епископата? Громадное большинство ученых, исследующих этот вопрос научным способом, а не догматически, решает его в последнем смысле. В первоначальной церкви по их мнению было обычно коллегиальное управление, и только с течением времени оно было преобразовано в единоличное. Так думают одинаково те, которые отождествляют пресвитеров и епископов древнейшей церкви, и те, которые признают первоначальное различие этих двух степеней иерархии. Первые в доказательство своего взгляда указывают на большое количество мест из древнейших памятников, где термин πϱεσβύτεϱоι и описательныя названия πϱοϊστάμενοι, ἡγούμενοι и др., синонимичные по мнению этих ученых с термином ἐπίσϰοπος, обычно стоят во множественном числе, не исключая и тех случаев, когда речь идет о предстоятелях одной общины. Но большая часть этих доказательств при различении терминов епископ и пресвитер теряет свою силу. Другие ученые, признающие изначальное отличие епископов и пресвитеров, приводят в пользу коллегиального епископата следующие аргументы: 1) Деяния прямо говорят о нескольких епископах ефесской церкви (Деян.20:17, 28); 2) ап. Павел в послании к Филиппийцам приветствует многих епископов (Флп.1:1); 3) Климент имеет в виду многих епископов (ἡγούμενοι) в коринфской церкви; 4) Дидахе знает многих епископов в одной общине; 5) еще во II веке в римской церкви не было единоличного епископа, как это видно из молчания о нем у Игнатия Антиохийского и Ерма; 6) Поликарп знает лишь коллегиальное управление в филиппийской церкви.

Не все эти аргументы имеют равную силу доказательности. Отсутствие упоминания о единоличном епископе римской церкви у Игнатия и Климента, так и филиппийской церкви у Поликарпа, как мы видели, в сущности доказывает мало⁶¹⁵ и удовлетворительно объясняется у первого из самого содержания послания к Римлянам, у двух последних особенностями терминологии. Пастырь Ерма, написанный во время епископства Пия в римской церкви⁶¹⁶, показывает, как опасно из употребления терминов πϱεσβύτεϱоι οἱ πϱοϊστάμενοι и πϱοηγούμενοι во множественном числе заключать о существовании коллегии епископов. Дидахе, предназначенная для многих церквей, не дает никакого основания к признанию множественности епископов в одной общине, хотя и говорит о ἐπίσϰοποι. Множественное число ἐπίσϰοποι мы встречаем у Игнатия и в Церковных Канонах, знающих единоличного епископа⁶¹⁷. Остается, таким образом, два свидетельства в пользу существования множественного епископата: Деян.20:17, 28 и Флп.1:1. Строго говоря, не только первое⁶¹⁸, но и второе⁶¹⁹ не исключает абсолютно возможности видеть здесь указание на епископов нескольких общин. Во всяком случае эти два места дают основание признавать коллегиальное епископство лишь для ефесской и филиппийской церкви. Распространять этот вывод на другие общины мы не имеем права.

С другой стороны мы имеем ряд указаний на существование единоличного епископата еще в I веке. Уже в ранних посланиях ап. Павла можно находить косвенные указания на то, что в первоначальных христианских общинах при многочисленности предстоятелей существовали однако единичные лица с особенно ответственным служением. Такими лицами были по-видимому σύνζυγος, упомянутый в Флп.4:3, Архипп, несший служение в колосской церкви (Кол.4:17)⁶²⁰, а также основатели или председатели домашних церквей, именно Акила, Нимфан, Филимон⁶²¹. Если коринфская церковь управлялась семьей Стефана, то само собой предполагается, что Стефан, как глава дома, должен был иметь руководящее значение среди остальных членов семьи⁶²². Еще более ясные указания на единоличных епископов мы находим в позднейших посланиях. Систематически употребляемое в пастырских посланиях единственное число ἐπίσϰοπος при множественном πϱεσβύτεϱоι и διάϰονοι (1Тим.3:2, 8, 12; 1Тим.5:17; Тит.1:5, 7) самое естественное объяснение находит в предположении единоличного епископата⁶²³. Диотреф, отлучавший от церкви ослушников и несший обязанности по внешним сношениям с церквами и по приему странствующих проповедников, по всем признакам был единоличным епископом одной малоазийской общины⁶²⁴. Ангел каждой из семи малоазийских церквей в Апокалипсисе всего вероятнее обозначает епископа⁶²⁵.

Все эти указания сами по себе не имеют большой силы убедительности, но они приобретают ее при сопоставлении с посланиями Игнатия Антиохийского. Последние ставят вне всякого сомнения существование монархического епископата на Востоке в начале II века. Но невозможно себе представить, чтобы путем естественной эволюции преобразование коллегиального строя в монархический совершилось одновременно во всех малоазийских и сирийских церквах. Следовательно, необходимо предполагать, что хотя бы в некоторых общинах единоличный епископат появился задолго до посланий Игнатия. Но особенно важно следующее обстоятельство. Если бы единоличный епископат произошел путем постепенного возвышения одного пресвитера или епископа над прочими, путем узурпации прав других равных ему по положению лиц, то такому возвышению должна была бы предшествовать борьба между епископом и пресвитерами, и эта борьба так или иначе должна была отразиться в древнейших источниках. Между тем, как в посланиях Игнатия, так и в других древнейших памятниках мы не встречаем ни малейших следов такой борьбы. Мы часто находим в них призывы повиновению епископу, но они всегда обращены к верующим, но никогда к пресвитерам. Этого мало. Игнатий представляет единоличный епископат явлением обычным, давнишним, нормальным и повсеместным. Епископы поставлены по его словам „по концам земли“. Самое богословие его стоит в прямой связи с идей единоличного епископата. Единством епископа он доказывает необходимость единой евхаристии. Одним словом у Игнатия не сохранилось никаких воспоминаний о множественном епископате. Все это решительно вынуждает нас относить первоначальное возникновение монархического епископата ко времени задолго до Игнатия. Вместе с этим отмеченные выше указания на существование единоличного епископа в I веке приобретают значительную силу убедительности.

Если же мы допустим, что монархический епископат возник впервые в начале II века, то мы не будем в состоянии удовлетворительным образом объяснить его происхождение. На самом деле в какие-нибудь 3–4 десятка лет (а при отнесении Деяний к 80 году – лишь в два десятка лет) не могла завершиться та сложная эволюция, результатом которой было преобразование коллегиального устройства в монархическое. История учит нас, как много требуется времени на такое преобразование, да еще во многих независимых друг от друга общинах. Если можно допустить в отдельной общине какую-нибудь случайность в виде например переворота, то этого нельзя предположить для целого Востока.

Эта трудность остается неразрешимой, как бы ни смотрели при этом на первоначального епископа. При отожествлении епископов и пресвитеров первоначальной церкви мы должны в указанный краткий период (от 2 до 4 десятков лет) поместить сложный процесс не только возвышения одного из равных пресвитеров в единоличного епископа, но и дифференциации пресвитерских и собственно епископских функций, и это на протяжении всего Востока! Немудрено, что один из наиболее серьезных представителей этой гипотезы, Кюль, признает, что „в посланиях Игнатия выступает вследствие каких то необъяснимых причин нечто новое, неожиданное, неподготовленное, внезапно является особая историческая величина, которая чрез насильственное узурпирование прав и обязанностей другого круга должностных лиц вызвала новое разделение труда“⁶²⁶. Предположение это логически неизбежно, но исторически едва ли допустимо! По гипотезе Гарнака на пространстве около 30 лет должно было произойти: вступление епископов в совет пресвитеров, с которыми они первоначально были совершенно различной натуры, приобретение епископами власти учительства, которая совершенно была чужда им сначала, возвышение одного епископа над всеми прочими. По взгляду Вейцзеккера в такой же приблизительно период свободное служение недолжностного предстоятеля совершенно автономной общины, не знавшей никаких правомерных органов власти и управления, должно было преобразоваться в должностное и пожизненное, епископы должны были получить власть учительства, и после того один из епископов должен был постепенно возвыситься над прочими, оттеснив этих в разряд пресвитеров. Все эти сложные процессы, повторяем, должны были произойти в 2–4 десятка лет и не в одной какой-либо общине, но во всех малоазийских и сирийских церквах при их тогдашней независимости друг от друга! Этого мало. Процессы эти должны были завершиться так основательно, что ко времени Игнатия не осталось и воспоминания о древнем состоянии, и новый порядок вещей казался уже изстари унаследованным и бесспорным!

Все эти непобедимые затруднения при признании множественности епископата в первоначальной церкви вынуждают нас относить происхождение монархического епископата уже к древнейшему периоду, вероятно к апостольскому времени. Если в некоторых первоначальных христианских общинах и было несколько епископов, то были и такие, которые уже во времена апостолов имели единоличного епископа. И этот порядок, если не сразу, то очень скоро, стал считаться более нормальным⁶²⁷. Уже в самом положении епископа и его функциях были особенности, которые с самого начала благоприятствовали признанию единоличного епископата нормальной формой управления. Прежде всего празднование евхаристии давало мысль об одном постоянном председателе. Легко представить себе, что назидательные беседы ведутся целым собранием старейших членов; но трудно вообразить, чтобы коллегиальное предстоятельство совершало таинство евхаристии⁶²⁸. Что действительно единство епископа стояло в связи с единством жертвенника и евхаристии, наглядное свидетельство о том мы находим в посланиях Игнатия. У Иустина также единый предстоятель выступает как совершитель евхаристии. Далее обязанности епископа, как представителя общины во внешних сношениях, с самого начала должны были требовать единоличности епископской власти. Сноситься с другими церквами и языческими властями и обществами, вести корреспонденцию, нести в известных случаях ответственность, принимать делегатов от других церквей и обществ – всего удобнее было конечно одному лицу, а не целой коллегии. В первом христианском памятнике, говорящем о едином епископе, ясно отмечаются его обязанности по представительству (1Тим.3:7). Климент Римский оставил, так сказать, вещественное доказательство единоличного представительства церкви в сношениях с прочими церквами. Иоанн Богослов сносится письменно с общиной чрез её предстоятеля Диотрефа (3Ин.1:7) и обвиняет его в том, что он не принял странствующих проповедников, бывших вместе с тем делегатами ап. Иоанна (3Ин.1:10).

Имело большое значение в деле утверждения монархического епископата и учительство епископа. Но власть учительства была присвоена епископу впервые не во II веке и не в борьбе с гностицизмом этого века, но значительно ранее. Лжеучения в христианской церкви начались с конца апостольского периода. Уже апостол Павел был свидетелем первых веяний гнозиса⁶²⁹. Поэтому довольно рано явилась нужда для предстоятелей церкви, не ограничиваясь одним практическим учительством (пастырским увещанием), принять на себя и публичное проповедание. Пастырские послания, послания к Евреям и отчасти Деяния представляют предстоятелей уже учителями. При этом учительство епископов с самого начала носило особый характер, включало в себе специфический элемент. Епископ был не просто учителем, но вместе с тем и наблюдателем над всеми верующими; он имел надзор за каждым пасомым, так сказать контролировал верования каждого. Епископ должен был не только учить, но и охранять каждую душу от вредного влияния иначе учащих, по выражению послания к Титу(Тит.1:11), заграждать уста лжеучителям. Он нес ответственность за распространение ложных учений в общине (Откр.2:14–15, 20; Откр.3:2–8). Пользуясь правом надзора за лжеучителями, Диотреф не допускал в свою общину странствующих проповедников, а ослушников своей воли отлучал от церкви. Эта инспектирующая роль епископа естественно благоприятствовала установлению единого авторитета в деле учительства. Учить могли многие, но иметь контроль над истолкованием христианской догмы легче было одному лицу.

Все эти, а может быть и многие другие условия с самого начала или по крайней мере очень рано должны были способствовать установлению в церкви единоличного епископата.