I. УМНОЕ ДЕЛАНИЕ В ПОНИМАНИИ свт. ИГНАТИЯ
Любое православное богословское исследование обретает смысл, когда имеет непосредственное отношение к нашей духовной жизни. Лишь тогда оно способно принести действительную пользу как сердцу, так и уму верующего человека. И приступая к описанию умного делания в том его понимании, в каком являет нам свт. Игнатий, необходимо затронуть цель существования человека и путь к этой цели. Ведь именно этим определяется необходимость и существо умного делания.
«Назначение человека – быть сосудом и орудием Божества. Только при выполнении этого назначения добродетельное жительство может быть истинно- добродетельным и богоугодным»1. «Человек есть Богозданный Храм Божества по душе и телу»2, – так свт. Игнатий определяет цель жизни каждого из нас.3
Ею должно быть именно Богообщение, жизнь в Том, Кто нас создал, Кто заботится о нас каждый миг, Кто призывает всех нас к Себе (Мф. 11, 28). Мы должны стремиться к Богу, потому что мы и не самобытны: как «жизнь тела – от присутствия в нем души», так и «жизнь души – от присутствия в ней Святаго Духа»4. Только в Боге раскрывается во всей полноте бытие каждой человеческой личности. Только в Боге находят исполнение все глубинные стремления души человека. И тем более нам необходимо стремиться к Богу, что мы потеряли Духа Святаго, стали мертвы душой, подчинились духам отверженным.
По свт. Игнатию, в духовно – душевно – телесном существе человека храм Божий по преимуществу составляет словесная сила, то есть дух, ум и сердце5, то, что руководит всей жизнью, всей деятельностью каждой человеческой личности. Именно духовная, разумная сторона существа человека должна быть главным образом подчинена Духу Святому. Если подчинятся Богу ум и сердце, тогда естественно обителью Его станут и душа, и тело. Когда же ум и сердце вне общения с Богом, тогда весь человек пребывает в духовном растлении6. Свт. Игнатий обращает внимание на то, что образ жизни человека зависит от образа его мыслей, от того, что содержится в душе человека7. При этом, как «жизнь не прекращается ни на мгновение, так и ум не престает ни на минуту от рождения мыслей, а сердце не престает ни на минуту от рождения чувствований»8. То есть деятельность ума и сердца непрестанна, они не могут жить без мыслей и чувств. В нашем состоянии падения и ум, и сердце сами собой плодят мысли и ощущения, в которых добро смешано со злом, также невидимый враг постоянно всевает в нас свои мысленные плевелы, «от приятия ложных мыслей ум растлевается, совесть теряет верность в своих указаниях, все духовные ощущения сердца также заражаются неправильностию и греховностью»9. Отсюда «если не дать ей (душе) богоугодного упражнения, то она будет непрестанно упражняться в тех мыслях и чувствованиях, которые родятся в ней самой, иначе, она будет развивать свое падение, развивать в себе ложь и зло, которыми она заражена»10.
Для нас неизбежны «или плен или борьба»11. И поскольку непрестанное упражнение естественно душе в рождении мыслей и чувств, то и к богоугодному упражнению она должна понуждаться непрестанно, чтобы ум и сердце были «всецело устремлены к Богу»12, «приняли и усвоили себе Евангелие»13, служили «выражением Евангелия всеми поступками, всеми движениями, тайными и явными»14. В этом, по свт. Игнатию, основа умного делания.
Святитель указывает, что свойственное умному деланию «бодрствование над сердцем и очищение его» заповедуется в Новом Завете, в частности к этому направлены слова Господа: «Очисти прежде внутренность чаши и блюда, чтобы чиста была и внешность их» (Мф. 23, 26); «Исходящее из человека оскверняет человека; ибо извнутрь, из сердца человеческого исходят злые помыслы …» (Мк., 7, 20–21); «Истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе: Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» (Ин. 4, 23–24). Из Ветхого Завета Святитель приводит слова: «Больше всего хранимого храни сердце твое, потому что из него источники жизни» (Притч. 4, 23). «Берегись, чтобы не вошла в сердце твое беззаконная мысль.» (Второз. 15, 9)15. Заповедь о любви к Богу (Лк. 10, 27; Мф. 22, 37) свт. Игнатий объясняет как повеление устремляться к Нему всем сердцем и душою16.
Умное делание совершается «в благоустроенном образе мыслей», в «сердечном произволении» к «принятию Господа», в «смиренных чувствованиях»17. Оно «необыкновенно просто, нуждается, для принятия, в младенческой простоте и вере»18. Основание для умного делания – «благодать святого крещения», оружие – «моление именем Иисуса»19. Должно заметить, что для свт. Игнатия умное делание и упражнение молитвой Иисусовой есть единый нераздельный подвиг: «Внутренним деланием, умным, душевным деланием, умною молитвою, трезвением, хранением и блюдением ума, вниманием называется одно и то же: благоговейное, тщательное упражнение в молитве Иисусовой»20. Отсюда умное делание – непрестанное обращение ума и сердца к Спасителю, хранение души от всякого греха, вопрошение у Господа милости и помощи нам грешным21.
Это делание, при правильном его прохождении, при постоянном наблюдении за своими умом и сердцем, вводит христианина в правильное самовоззрение. Душевное делание, которое, по свт. Игнатию, в различных видоизменениях есть «хранение ума, блюдение ума, трезвение, внимание, умное делание, умная молитва»22 совершается внутри естества человека23. Умное делание сосредоточено на том, чтобы и ум, и сердце служили Богу, не имели греховных мыслей и чувств. И оно открывает, насколько это трудно, невозможно без помощи Божией, т.к. все наше естество насквозь пропитано ядом греха. Обнаруживая живущий внутри грех, открывая невозможность восстать из состояния падения одними своими силами, умное делание приводит к живому сознанию необходимости приобщения Спасителю. Оно научает истинному смирению, которое уже заключает в себе победу над страстями, и возводит к вкушению жизни вечной в усвоении себя Богу24.
Отсюда умное делание неразрывно связано с деланием покаяния – это одно делание, поскольку именно этим путем взыскивается утерянное – Богообщение, и исцеляется поврежденное – наше естество. Именно «покаяние вводит в сердце ощущения благодатные, чуждые падшему естеству, научает ум и сердце истинному Богослужению, научает приносить Богу единую приемлемую Им жертву от падшего человеческого естества: сокрушение и смирение духа (Пс. 50, 10). Дух человеческий, пришедший в это состояние, вступает в общение с Духом Божиим, в чем и заключается обновление и спасение человека»25.
Умное делание неразрывно связано, по свт. Игнатию, и с искренностью веры, которая заключает в себе верность Богу. И если «за покаяние Бог дарует прощение грехов и доступ к Себе», то «вере открывает Себя, и дарует то Богопознание, к какому только способен человек, какого он собственными средствами приобрести никак не может. Вера доставляет уму познания, превысшие разума»26. Вера непостижимое уму усваивает и уму, и сердцу, насаждает в душе заповеди Евангелия, борется с богопротивными движениями и разума, и сердца, и тела, она возводит к премудрости Божией. И если «вождь всех страстей – неверие», то вождь, и мать, и движущая сила всех христианских добродетелей и деланий, а значит и умного делания – вера27. Потому-то свт. Игнатий неоднократно замечает в обществе 19-го века, как отсутствие искренней веры, так и отсутствие умного делания: «Сбывается слово Христово: в последние времена обрящет ли Сын Божий веру на земли! Науки есть, Академии есть, есть Кандидаты, Магистры, Доктора Богословия (право – смех, да и только); эти степени даются людям… Случись с этим «Богословом» какая напасть – и оказывается, что у него даже веры нет, не только Богословия»28. «Душевный подвиг почти повсеместно отвергнут; самое понятие о нем потеряно»29. Без живой веры нет и умного делания. Где – истинная и искренняя вера в Бога, там – непрестанное стремление к Нему всем помышлением, всем сердцем, там – желание угодить Ему каждым помышлением ума, каждым чувством сердца, там хранение себя от всего неугодного Господу даже в малейшем движении души. И само умное делание доставляет живую веру, потому что увидевший свое бессилие в борьбе с падшим естеством, увидевший незримое явление помощи Божией во глубине души отвергает надежду на себя, на свои разум и силы, утверждается всецело умом и сердцем в Боге.
Свт. Игнатий, с детства впитывая дух аскезы святоотеческих творений, с величайшей скорбью сердца ощущал отсутствие этого духа в жизни современного ему общества. Он переживал потерю умного делания среди христиан 19-го века как утрату духа жизни христианской, в особенности, когда это касалось монашества, этого света христианства: «Важная примета кончины монашества – повсеместное оставление внутреннего делания и удовлетворение себя наружностию на показ»30. «Прежде умное делание было очень распространено и между народом, еще не подвергшимся влиянию Запада. Теперь все искоренилось; осталась личина благочестия; сила иссякла. Может быть кроется где-либо, как величайшая редкость какой-либо остаток прежнего. Без истинного умного делания монашество есть тело без души»31.
Святитель не раз упоминает, что многие ошибочно считали занятие умным деланием причиной прелести, из-за чего главное внимание обращалось лишь на телесную сторону подвижничества, такого направления, по словам свт. Игнатия, придерживались руководители многих монастырей России32. В Аскетических опытах Святитель приводит ответ молдавского старца схимон. Василия тем, кто принял мнение, что умное делание свойственно только святым и бесстрастным, что при оскудении наставников оно не возможно, и что оно нередко порождает прелесть. Прп. Василий говорит, что умалению страстей, достижению святости как раз и способствует умное делание, что наставником нам может быть Писание, и что прелесть случается именно из-за того, что не хотят научиться умному деланию правильно33. Со своей стороны, свт. Игнатий добавляет, что «источник прелести, как и всякого зла – диавол, а не какая-нибудь добродетель»34.
Свт. Игнатий обращает особенное внимание на то, что при одном наружном благочестии, без внутреннего, умного делания наша душевная жизнь лишится сущности: «Мир высоко ценит телесные подвиги и лишения, не разбирая того, правильно – ли, полезно – ли употребляются они, или погрешительно и в тяжкий душевный вред; мир особенно уважает то, что действует удачно на телесные чувства, что соответствует понятиям мира о добродетели и о монашестве; мир любит то, что льстит и угождает ему»35. Но нельзя утверждать, что свт. Игнатий полностью отвергал телесное делание, он видел необходимое его значение в духовной жизни, значение его и для умного делания. Святитель сравнивает телесный подвиг с возделыванием земли, а душевный, то есть умное делание, с сеянием семян на этой земле – без первого второе не может устроиться правильно36.
К телесному деланию относятся «подаяние вещественной милостыни», «целомудрие тела», «воздержание от гнева, от роскоши, от увеселений и рассеянности, от насмешек и пересудов, от всех слов, которыми выражается злоба и нечистота сердца», «пост, бдение, псалмопение, коленопреклонения, стояния на молитве в храме и в келлии». Все это есть «исполнение евангельских заповедей телесно»37, это необходимо для удаления из сердца плотских и страстных ощущений, посредством телесного подвига в душу входят добрые навыки. Умная молитва будет бесплодна, если плотские влечения и помышления сердца и ума не обузданы телесным подвигом. В таком человеке при попытке умного делания будет лишь «развлечение и отягчение мыслей, холодность, ожесточение сердца, суетные и греховные мечты, непрестанно возникающие в воображении»38.
Вместе с тем, свт. Игнатий указывает существенный недостаток в подвиге телесном, особенно если он не одушевлен правильным душевным деланием: проходящий его не может «не давать некоторой цены делам своим и не признавать за собою некоторого достоинства»39. Здесь есть опасность самомнения и высокомудрия, когда подвигу дается излишняя цена. Телесные подвиги укрощают страсти, но никак не искореняют их, для победы над страстями необходим душевный подвиг, который может и один, без телесного, доставить спасение. Согласно свт. Игнатию, само телесное делание может быть правильно лишь при одушевлении его, увенчании его умным деланием. Так, без должного внимания ума, доставляемого лишь умною молитвой, не возможно сосредоточиться и при устном псалмопении40.
Необходимо сказать, что свт. Игнатий, видя существенную разницу между телесным и душевным подвигами, видит также существенное различие между подвигом душевным, то есть умным деланием, и деланием духовным. Разница заключается во внутренней качественности подвига. Душевное или умное делание есть постоянное внутреннее трезвение, блюдение своих ума и сердца, чтобы в них не возникло никакое зло, чтобы мысль и чувство постоянно направлялись к Богу. Это подвиг непрестанного понуждения себя к усвоению Евангелия всею душой. А «духовный подвиг есть тот же душевный, но уже осененный Божественною благодатью»41. Состояние души в первом роде подвига, когда еще нет полной свободы и ясного видения себя и ближних, есть путь внутреннего очищения, упражнения в добродетелях, борьбы со страстями, выправления мыслей и чувствований по учению Господа, – это «очищение Истиною». Второй род подвига, уже по очищении, есть «просвещение Духом», когда подвижник осеняется Духом Святым, действует под Его влиянием, возносится превыше страстей и своего естества42.
Для спасения необходимо из человека душевного претвориться в духовного43, достичь духовного разума, лишь при котором «может непогрешительно совершиться невидимое шествие ума и сердца к Богу»44. По достижении этого «возникают молитва и плач в самой глубине души, произносятся умом и сердцем – при молчании уст, возносятся к небу, повергают молящегося к ногам Спасителя, содержат у ног Спасителя: душа, в исповедании своей греховности и бесконечного величия Божия, входит в совершенство, вводится в совершенство десницею всеблагого Бога, Который и создал человека, и воссозидает его»45. Умное делание возводит делателя в состояние «бесстрастия, освящения, или, что то же, христианского совершенства»46. И устремившийся к состоянию совершенства пред его бесконечностью видит свой духовный уровень постоянно недостаточным, ничтожным, пребывает в смирении, хранящем в себе спасение человека. И именно поэтому всем нам необходимо, крайне необходимо, и монахам и мирянам, умное делание, которое есть душа, сердцевина, главное содержание всей духовной жизни. «Кто не войдет в таинственный Иерусалим духом во время земной жизни, тот и по исшествии душою из тела не может иметь удостоверения, что дозволен ему будет вход в Иерусалим небесный. Первое служит залогом второго»47.
* * *
Приношение современному монашеству. С. 433
Слово о человеке. С. 12
Свт. Игнатий следует общей святоотеческой традиции, именуя созданную по образу Всевышнего человеческую природу храмом Божиим. Согласно св. Макарию Великому, Бог создал тело и душу человека в жилище Себе, и нет другой такой близости и взаимности, какая есть у души с Богом: «Самая душа наименована храмом и жилищем Божиим, и невестою царскою. Бог говорит: вселюся в них и похожду» (2Кор. 6,16). Человеку естественно стремиться к общению с Богом, своим Небесным Отцом, лишь в нем мы находим упокоение. Во Христе же богозданная природа человека приняла в себя страстворение и общение природы небесной, и потому мы, приобщаясь Христу, соделываемся обителью Бога. (Макарий Египетский, прп. Духовные беседы. ТСЛ, 1994. С.243, 291, 312). (На эту тему также смотри: Зарин С.М. Аскетизм по православно-христианскому учению. М. 1996. Гл.I. Православное учение об усвоении каждым человеком спасения). Для этого, по святым отцам, необходима внутренняя чистота и целомудрие. Бог вселяется в человека, когда человек направляет жизнь по воле Божией, тогда в нем во всей ясности сияет образ Божий. Смотри об этом: Исаия, авва. Избранные изречения // Отечник, составленный свт. Игнатием Брянчаниновым. Подворье русского на Афоне Св.-Пантелеимонова м-ря. Изд. Правило веры, 1996. С.206–206; Антоний Великий, прп. Наставления // Добротолюбие. Т.1. ТСЛ, 1993. С.33, 59; Марк Подвижник, прп. Нравственно-подвижнические слова. Изд. Козельской Введенской Оптинской пустыни. Сергиев Посад, ТСЛ, 1911. С.85; Евагрий, авва. Наставления о деятельной жизни // Добротолюбие. Т.1. С.601; Нил Синайский, прп. Увещательные главы // Добротолюбие. Т.2. С.274, 276; Феогност, прп. О деятельной и созерцательной жизни // Добротолюбие. Т.3. С.387; Диадох, еп. Фотики, блж. Подвижническое слово // Добротолюбие. Т.3. С.57; Исаак Сирин, прп. Слова подвижнические. М.: Правило веры, 1993. С.276, 352. В этом – предпосылка прохождения умного делания. «Нерассеянная молитва, – пишет св. Исаак Сирин, – производит в душе ясную мысль о Боге. И водружение нами в себе Бога памятованием – вот вселение в нас Бога. Так соделываемся мы храмом Божиим». (Исаак Сирин, прп. Слова подвижнические. С.427). Такова цель нашего бытия.
Аскетическая проповедь. С. 48. Почти буквальное повторение мысли св. Макария Великого: «Как тело без души мертво и не может ничего делать, так без небесной души, без Духа Божия, и душа мертва для царства, и без Духа не может делать того, что Божие» (Духовные беседы. С.231, также с.11, 158, 233; о том же Антоний Великий, прп. Наставления. С.39). Не возможно совершить что-либо доброе, и тем более проходить духовную жизнь без причастия Духу Божию. И сама душа чувствует это, она сама собой тянется к святому. «Разумной душе как естеству умному, – говорил прп.Фердор, – естественно и желательно такое же умное, и наслаждение тем свойственным тому образом. Прежде же и паче всего естественно вкоренена в ней любовь к Богу» (Феодор, прп. Слово умозрительное "" Добротолюбие. Т.3. С.354).
Приношение современному монашеству. С. 363. Согласно св. Максиму Исповеднику, «ум человеческий есть святое место и храм Божий» (Максим Исповедник, прп. Творения. Кн.1. Богословские и аскетические трактаты. Мартис, 1993. С.111). Так же по св. Макарию Великому, «престол Божества есть ум наш, и наоборот, престол ума – Божество и Дух» (Духовные беседы. С. 62). Св. Макарий указывает еще такие царственные силы души как воля, совесть и сила любви – в них должен почивать Бог, эти силы должны утверждаться в Боге. В особенности же в естестве человека царствует сердце, именно в сердце пребывает ум (т.е. дух, по-гречески noеq), помыслы, чаяние души. И если в сердце поселяется благодать Святого Духа, тогда благодать посредством сердца царствует над всем естеством человека (Там же, с. 5, 83, 102, 120, 160, 218, 336). Об этом же учили свв. Антоний Великий (Добротолюбие. Т.1. С.71, 82, 83), Нил Синайский (Добротолюбие. Т.2. С.250, 275) и другие святые отцы (Специально об этом смотри: Киприан (Керн), архим. Антропология св.Григори Паламы. М. «Паломник», 1996. А так же Зарин С.М. Аскетизм. С.576–587).
Приношение современному монашеству. С. 364
Аскетические опыты. Т. I. С. 514. Приношение современному монашеству. С. 424
Приношение современному монашеству. С. 29
Приношение современному монашеству. С. 361
Приношение современному монашеству. С. 30. Согласно св. Марку Подвижнику, разумный ум не может быть празден: если он не находиться в правом делании, то сразу уклоняется к худому (Нравственно-подвижнические слова Пер. Оптиной Пустыни. С.72). Поэтому, как учит блж. Диадох Фотикийский, необходимо уму дать дело в удовлетворение его приснодвижности (Подвижническое слово // Добротолюбие. Т.3. С.38). Подобная же мысль, что ум по самой природе своей не бывает без деятельности, и что от нас зависит качество этой деятельности, к Богу или к земному направляется наш ум, имеется у прп. Иоанна Кассиана Римлянина (Иоанн Кассиан Римлянин, прп. Писания. ТСЛ, 1993. С.282–283).
Слово о смерти. С. 52
Аскетические опыты. Т. II. С. 344
Приношение современному монашеству. С. 31
Аскетические опыты. Т. I. С. 207–209
Аскетическая проповедь. С. 378
Аскетические опыты. Т. II. С. 256
Аскетические опыты. Т. II. С. 251
Аскетические опыты. Т. I. С. 207
Прп. Паисий Величковский именует молитву Иисусову Божественным умным деланием и хранением сердечного рая (Паисий (Величковский), прп. Об умной или внутренней молитве. М. 1902. С.5–8). Также Иисусову молитву называет умным деланием прп. Исихий Иерусалимский (Исихий Иерусалимский, прп. Слово о трезвении и молитве // Добротолюбие. Т.2. С.185, 199). И надо признать, что, в основном, бывает принято считаь умным деланием именно занятие молитвой Иисусовой. Спасение наше совершено Господом Иисусом Христом, и потому основное делание нашего ума должно быть – непрестанное обращение к Нему. Как говорит авва Филимон, нам, чтобы не быть лишь по-внешнему христианами, должно иметь сокровенное поучение в сердце т.е. в своей мысли трезвенно, со страхом и трепетом говорить: Господи Иисусе Христе, помилуй мя! – это и есть путь безмолвия и умного делания. Ум не должен быть празден, он должен поучаться именно в этом делании (Филимон, авва. Сказание об авве Филимоне // Добротолюбие. Т.3. С.364–365). «Молитва, – говорит прп. Нил Синайский, – есть приличное достоинству ума делание, или лучше, настоящее его употребление» (Нил Синайский. Слово о молитве // Добротолюбие. Т.2. С.217). Как сообщает св. Иоанн Лествичник, отцы упоминаемой им обители даже во время трапезы не прекращали умного делания, но тайными знаками напоминали друг другу о внутренней молитве, т.е. умным деланием прп. Иоанн Лествичник именует внутреннюю молитву (Иоанн Лествичник, прп. Лествица. СПб. 1996. С.38). И, по св. Исихию Иерусалимскому, именно имя Иисусово должно быть хранимо в сердце, оно – предмет внутренней молитвы, умного делания (О трезвении и молитве // Добротолюбие. Т. 2. С. 191). Однако, те же святые отцы учат, что умное внутреннее делание, хранение ума, трезвение, внимание есть не только тщательное упражнение в молитве Иисусовой. Прп. Исихий Иерусалимский молитву Иисусову считает лишь одним из способов трезвения. Другие упоминаемые им способы: неотступное смотрение за мечтанием или прилогом, чтобы таковое не явилось в уме; хранение сердца всегда глубоко молчащим; непрестанное в душе помятование смерти (О трезвении и молитве // Добротолюбие. Т. 2. С.160–161). О том же учит прп. Филофей Синайский (Главы о трезвении // Добротолюбие. Т.3. С.401–402). Вообще, описанию различных способов умного делания посвящены две главы данной диссертации: Виды умного делания и Сущность умного делания. Здесь же есть смысл привести следующее интересное рассуждение св. Исаака Сирина: «Житие умное есть дело сердца, состоящее в непрестанном помышлении о суде, т.е. о правде Божией и приговорах Божиих, также в непрестанной молитве сердца и в мысли о Промысле и попечении Божием, частном и общем, об этом мире, и в охранении себя от страстей тайных, чтобы не вторглась какая-нибудь из них в область сокровенную и духовную. Все это есть дело сердца; оно-то и называется житием умным» (Слова подвижнические. С.393).
Аскетические опыты. Т. I. С. 207
Свт. Игнатий называет умное делание именно душевным, и об этом подробнее говориться чуть далее в этой же главе. Но в святоотеческой традиции умное делание есть, в общем-то, делание духовное, т.к. часто понятия «ум» и «дух» рассматривались равнозначно и обозначались по-гречески термином noеq. Митр. Иерофей (Влахос) так рассуждает о значении данного термина: «Ум (noеq). Это слово в святоотеческом учении употребляется в различных значениях. Иногда оно обозначает душу, иногда – сердце, иногда – энергию души. Однако ум – это, в первую очередь, око души, самая чистая ее часть, высшее внимание. Умом называется и умное делание, ум не отождествляется с рассудком» (Иерофей Влахос, митр. Православная духовность. ТСЛ, 1996. С.132–133). Занятие молитвой Иисусовой такие святые отцы как, например, авва Филимон и прп. Филофей Синайский называют именно духовным деланием (Добротолюбие. Т.3. С.364–367, 401). Свт. Игнатий, называя умное делание душевным, желает подчеркнуть, что это есть внутренний подвиг души в ее стремлении к богоугождению и богообщению. Он следует мысли святых Макария Великого и Марка Подвижника, что душа способна служить Господу сокровенным служением, которое в тайне совершается внутренним человеком, она способна иметь внутри себя светильник умного духовного света (Макарий Египетский, прп. Духовные беседы. С.112, 132; Марк Подвижник, прп. Наставления о духовной жизни // Добротолюбие. Т.1. С.483–485).
Согласно св. Исааку Сирину, сподобившийся увидеть самого себя лучше увидевшего ангелов. Увидел и познал себя тот, кто познал свою духовную немощь. Таковой приходит в состояние смирения, хранящем в себе мир души, он всецело подчиняет себя Богу, в Котором одном находит спасение, жизнь, духовную силу (Слова подвижнические. С.175, 336, 372, 403).
Аскетическая проповедь. С. 12. Зрение греха своего и непрестанное покаяние пред Богом – ключевые понятия аскетического богословия свт. Игнатия. Он следует мысли свт. Исаака Сирина, что во все 24 часа суток мы имеем нужду в покаянии, которое есть исполненное сокрушения моление Богу с прошением об оставлении наших грехов в прошлом и о хранении нас от грехов в будущем (Слова подвижнические. С.201). По св. Марку Подвижнику, «дело покаяния совершается тремя следующими добродетелями: очищением помыслов, непрестанною молитвою и терпением постигающих нас скорбей, и все сие должно быть совершаемо не только наружным образом, но и в умном делании» (Наставления о духовной жизни // Добротолюбие. Т.1. С.497). Свт. Игнатий все учение об умном делании сосредотачивает на покаянных чувствах души. Его наставления исполнены предостережений от попыток возжигать в неочищенном сердце чувства любви к Богу. И это очень важный момент в аскетическом учении свт. Игнатия, связано это с эпохой, во время которой жил Святитель, эпохой охватившего Россию мистицизма католиков и масонов. Именно мистицизм завлекал людей стремиться, оставив предварительные труды покаяния, достичь сразу же блаженства сердца в море безграничной любви. Мистицизм, отвергая важность догматического и аскетического учения Православной Церкви, увлекал людей к восторгам духа, к эйфории любви. Все это порождало мечтательность и воображение любви без любви истинной (См. об этом Флоровский Г., прот. Пути русского богословия. Париж. Имка-пресс, 1983. С.114–141). Поэтому свт. Игнатий в своих творениях пытается открыть глаза ослепленному мистицизмом человеку, кто же этот человек есть на самом деле: великий грешник с неочищенным сердцем. Любовь не может поселиться в нечистом сердце, ему необходимо очищение, труд непрестанного покаяния. Если же свт. Игнатий и говорит о любви к Богу, то подразумевает под этим исполнение Его заповедей, первейшая из которых, опять же покаяние. Вместе с тем, надо заметить, что в святоотеческой традиции любовь к Богу предстает как один из основных аспектов умного делания. Любящий Бога в чувстве сердца, по блж. Диадоху, «непрестанно горя в сердце неистощимым огнем любви, по необходимости сердечно прилепленным пребывает к Богу, совершенно отрешившись от любления себя силою сей к Богу любви» (Подвижническое слово // Добротолюбие. Т.3. С.14). «Те только в состоянии будут пройти подвиг до конца, – говорит св. Макарий Великий, – которые всегда по собственной воле своей любили единого Бога и отрешились от всякой мирской любви». «Ум наш да не устраняется отлюбви ко Господу, – от того, чтобы искать Его и стремиться к Нему» (Духовные беседы. С.51–52, 78, а также с.26, 44, 101, 102, 117. О том же: Антоний Великий, прп. Наставления // Добротолюбие. Т.1. С49–50; Исаия Отшельник, авва. Избранные изречения // Отечник. С.124; Исаак Сирин, прп. Слова подвижнические. С.42). Здесь нет противоречия с учением свт. Игнатия, ведь кто не имеет любви к Богу, тот и не будет каяться. Предлагаемое свт. Игнатием непрестанное покаяние есть выражение действительной любви к Богу. Заметим при этом слова св. Макария Великого: «наслаждение Богом ненасытимо, и в какой мере вкушает и причащается кто, в такой делается более алчущим. Такие люди имеют горячность и неудержимую любовь к Богу, чем более стараются они преуспеть и приобретать, тем паче признают себя нищими, как во всем скудных и ничего не приобретших» (Духовные беседы. С.129).
Аскетическая проповедь. С. 11–12
Аскетические опыты. Т. I. С. 505, 528. Св. Исаак Сирин так рассуждает об этом: «Делание веры не делами совершается, но исполняется духовными помышлениями, в чисто душевном действовании; и оно превышение чувств. Ибо вера утонченнее ведения, как ведение утонченнее вещей чувственных… И вера сия обнаруживается не в приращении слуха ушей, но в духовных очах, которые видят сокрытые в душе тайны, невидимое и божественное богатство, сокровенное от очей сынов плоти, и открываемое Духом питающимся с трапезы Христовой, в поучении законам Христовым» (Слова подвижнические. С.130–131).
Собрание писем свт. Игнатия, еп. Кавказского. С. 133–134. Однако необходимо сразу сказать, что свт. Игнатий ни в коей мере не отвергал необходимости и важности богословского образования, получаемого в духовных школах. Теоретическое изучение христианства он сравнивал с устроением фундамента, на котором должно воздвигаться здание христианской жизни (Слово о смерти. С.4). Святитель поддерживал дружеские отношения с иерархами Софонией, еп. Туркестанским и Ташкентским, и Леонидом (Краснопевковым), архиеп. Ярославским, которые имели академическое образование и, виесте с тем, были духовно близки Святителю (Михаил (Чуб), архиеп. Ставропольский и Бакинский. Епископ Игнатий (Брянчанинов) // ЖМП, 1967. – №6. С.58, 61). Став епископом Ставропольским, свт. Игнатий возобновил в городе деятельность Духовной Семинарии. Просто Святитель замечал, что далеко не всегда на фундаменте теоретического усвоения богословских наук возводили здание духовной жизни. Он желал наполнить святоотеческую истину: «Если ты богослов, то будешь молиться истинно; и если истинно молишься, то ты богослов» (Нил Синайский, прп. Слово о молитве // Добротолюбие. Т.2. С.214).
Собрание писем свт. Игнатия, еп. Кавказского. С. 63
Собрание писем свт. Игнатия, еп. Кавказского. С. 113
Собрание писем свт. Игнатия, еп. Кавказского. С. 116–117. «Монах есть тот, – говорит прп. Иоанн Лествичник, – кто находится в непрерывном восхищении ума к Богу и спасительной печали» (Лествица. С.159).
Собрание писем свт. Игнатия, еп. Кавказского. С. 114, 116, 795, 807
Аскетические опыты. Т. I. С. 220–221. Как замечает прп. Паисий Величковский, в древности было много наставников умного делания, когда же таковые стали оскудевать, то некоторые из святых отцов запечатлели свои наставления письменно (Об умной или внутренней молитве. С. 43).
Аскетические опыты. Т. I. С. 222. Приношение современному монашеству. С. 248, 250
Аскетические опыты. Т. I. С. 219. Аскетическая проповедь. С. 207
Приношение современному монашеству. С. 272. Образ земли и сеяния семян имеется в наставлениях св. Марка Подвижника (Наставления о духовной жизни // Добротолюбие. Т.1. С.514). Интересна при этом мысль св. Исаака Сирина: «Как человек составлен из двух частей, т.е. из души и тела: так и все в нем требует двоякой заботы, сообразно с двойственностью его состава. И поскольку деятельность везде предшествует созерцанию, то невозможно кому-либо возвыситься до области этого высшего, если самым делом не исполнит прежде низшего». «Как душа по природе лучше тела, так и дело душевное лучше телесного. И как первоначально создание тела предшествовало вдуновению в него жизни, так и дела телесные предшествуют делу душевному» (Слова подвижнические. С.251, 410, а также с. 14, 276).
Аскетическая проповедь. С. 354–355
Аскетическая проповедь. С. 103, 358. «Тело, трудящееся над делом, – учит прп. Нил Синайский, – удерживает при себе мысль, которая не меньше глаз должна наблюдать за тем, что делается, и содействовать телу для непогрешительности в действии, а покоющееся тело дает мысли свободу кружиться; потому что во время покоя возбуждаются страсти, и при каждом похотливом воспоминании увлекают мысль и овладевают ею, как пленницею» (Слово о молитве "" Добторолюбие. Т. 2. С.228–229).
Приношение современному монашеству. С. 66
Аскетические опыты. Т. I. С. 258. Аскетические опыты. Т. II. С. 139, 306. Аскетическая проповедь. С. 103, 356. Собрание писем свт. Игнатия, еп. Кавказского. С. 319. Соотнесение телесного и душевного подвигов представлено свт. Игнатием вполне в русле святоотеческой традиции. Именно так представляли это соотнесение все святые отцы, касавшиеся данной темы. Телесные труды сохраняют человека от возбуждения в нем греховных пожеланий, усыпляют в нем страсти, но не изглаждают их совершенно в естестве. Телесные труды освобождают от грубых плотских страстей, но чистоты сердцу сообщить не могут, и именно потому, что при одних телесных трудах к душе легко примешиваются человекоугодие, тщеславие. очистить ум и сердце – дело лишь Духа Святого, и Господь смотрит не на труды, но на то, рождается ли от них смирение. Поэтому достичь спасения можно через достижение именно смирения, без несения особых телесных подвигов, т.к. святость – не столько во внешней чистоте жизни и девстве тела, сколько во внутренней чистоте сердца и ума (Смотри: Антоний Великий, прп. Объяснение некоторых изречений // Добротолюбие. Т.1. С.148; Макарий Египетский, прп. Духовные беседы. С.153, 154, 198, 217, 369, 416, 438; Исаия Отшельник, авва. Слова // Добротолюбие. Т. 1. С.303; Исихий Иерусалимский, прп. О трезвении и молитве // Добротолюбие. Т. 2. С.173, 175; Нил Синайский, прп. Слово о молитве "" Добротолюбие. Т. 2. С.217; Мысли и увещания // Там же. С.287; Диадох Фотикийский, блж. Подвижническое слово // Добротолюбие. Т.3. С.21; Иоанн Карпафский, прп. Увещательные главы // Добротолюбие. Т. 3. С.94–95; Феогност, прп. О деятельной и содержательной жизни // Добротолюбие. Т. 3. С.389; Илия Екдик, пресв. Цветособрание // Добротолюбие. Т. 3. С.430; Иоанн Лествичник, прп. Лествица. С.201; Исаак Сирин, прп. Слова подвижнические. С.91, 148,307–308, 315; Паисий Величковский, архим. Крины сельные или цветы прекрасные. Одесса, 1910. С.24).
Аскетические опыты. Т. I. С. 207
Собрание писем свт. Игнатия, еп. Кавказского. С. 288, 557. Различие душевного и духовного деланий в аскетическом учении свт. Игнатия отмечал иг. Марк (Лозинский) (Духовная жизнь мирянина и монаха по творениям и письмам еп. Игнатия (Брянчанинова). М. «Казак», 1997. С.27–28). Вообще, основано это на святоотеческом различии трех состояний жизни человека: плотском, душевном и духовном. По учению прп. Никиты Стифата, плотское устроение жизни есть всецелое предание себя благам временным. Душевное – когда избегают греховных дел ради похвалы людей, но и о добродетели не заботятся по причине ее трудности. Духовное – когда всецело живут по заповедям Божиим (Никита Стифат, прп. Вторая сотница глав об очищении ума // Добротолюбие. Т. 5. С.111–114). Надо заметить, что понимание душевного делания у свт. Игнатия предстает в более возвышенных чертах, нежели понимание душевного устроения по прп. Никите Стифату. Душевное делание, по свт. Игнатию, есть все же забота о добродетели, забота с великим внутренним подвигом, на только еще и с духовными поражениями. Здесь более близость к учению св. Исаака Сирина о второй степени ведения, степени душевного ведения (Слова подвижнические. С.127–130, 132). Делание же духовное есть уже жизнь в полном подчинении себя Духу Святому, освобождение от внутренних греховных страстей. и опять же здесь свт. Игнатий более следует мысли св. Исаака Сирина, который говорит: «Духовная жизнь действительно есть Божественное созерцание ума» (Там же. С.266, 104–105, 159, 216, 410–41). Об этом также учили свв. Марк Подвижник (Наставления о духовной жизни // Добротолюбие. Т.1. С.477–478) и Макарий Великий (Духовные беседы. С.43, 202–203, 247).
Приношение современному монашеству. С. 34
Аскетическая проповедь. С. 323
Аскетическая проповедь. С. 359
Аскетические опыты. Т. I. С. 210
Аскетические опыты. Т. I. С. 302. Этому соответствует наставление св. Антония Великого: «Как тело, вышедшее из матерней утробы несовершенным,. не может жить; так душа, изшедшая из тела. не достигнув боговидения через доброе житие, спастися или быть в общении с Богом не может"(Наставления // Добротолюбие. Т.1. С.84). Также прп. Макарий Великий говорит: «Всякая душа, которая не приняла в себя, и не упокоила Его в себе ныне, или лучше сказать, сама не упокоилась в Нем, не имеет наследия со святыми в царстве небесном, и не может войти в небесный град» (Духовные беседы. С.235).