Часть вторая. Николаевское время

Детство в воспитание Николая I. – Впечатления юности. – Характер государя в его царствование. – Влияние на церковную жизнь.

Николай I родился 25 июня 1796 года. В тот же день Екатерина II писала одному из своих заграничных друзей: «сегодня в 3 часа утра мамаша родила огромнейшего мальчика, которого назвали Николаем. Голос у него бас и кричит он удивительно. Длиною он аршин без двух вершков, а руки немного только поменьше моих. В жизнь мою в первый раз вижу такого богатыря. Если он будет продолжать, как начал, то братья окажутся карликами перед этим колоссом». Через 10 дней она пишет: «богатырь Николай уже 3 дня кушает кашку_, потому что беспрестанно просит есть. Я полагаю, что никогда восьмидневный ребенок не пользовался таким угощением; это неслыханное дело. У нянек просто руки опускаются от удивления. Если так будет продолжаться, то я полагаю, что придется по прошествии шести недель отнять его от груди. Он смотрит на всех во все глаза, голову держит прямо и поворачивает не хуже моего».

В этих поэтических строках проницательной императрицы дана меткая характеристика Николая I, каким он остался во всю свою жизнь.

В детстве большое влияние на Николая имела няня, шотландка Лайон, женщина характера отважного, твердого, благородного. Вспоминая ее всегда с благодарностью, Николай называл ее львицей. Но с семи лет Николай поступил в неумелые руки воспитателя, генерала, и, вспоминая впоследствии время своего учения и своего воспитателя, Николай говорил: «Бог ему судья за то бедное образование, которое этот несносный человек дал мне и брату моему Михаилу». На уроках у неспособных преподавателей великие князья большею частью дремали, рисовали, вообще занимались делом посторонним, а «к экзамену выучивали что-нибудь в долбежку без плода и пользы для будущего». Законоучитель ничем не отличался от своих сотоварищей. Император Николай говорил впоследствии, в 1847 году, вспоминая детство: «в отношении религии моим детям лучше было, чем нам, которых учили только креститься в известное время обеда, да говорить наизусть разные молитвы, не заботясь о том, что делалось в нашей душе». Николай с детства любил рисование, музыку, но особенно любил все военное, и прекрасно изучал только геометрию, чувствуя большую склонность к инженерному искусству. В 1817 году он вступил в брак с дочерью прусского короля Фридриха-Вильгельма III Луизой-Шарлоттой-Вильгельмbной, нареченной по принятии православия Александрой Феодоровной; на свадебном балу был назначен генерал-инспектором корпуса инженеров и тотчас же с величайшим усердием занялся своим любимым делом.

В ранней юности, после Двенадцатого Года, он познакомился в путешествиях с Европой. Позднее он проскакал (он любил быстро ездить) всю Россию. И всюду оставлял после себя незабываемые впечатления. И фигура, и обращение дышали царственным могуществом. Кто его раз видел, тот его не мог забыть. Все его знали, и заграницей не раз, вовсе не думая о его предназначении, называли его «настоящим царем». «Весь преданный чувству своего долга», «слишком строгий к себе и к другим», в петербургских интеллигентных сферах, полных романтизма александрова века, он, по отзыву современников, «не привлекал к себе сердец» и «совсем не был любим»: для них он был слишком несообщительным, холодным, слишком строгим и суровым, без любезной улыбки и приветливого поклона, с одним требованием от всех должного в строгом взгляде. Во всяком случае, «никто не знал, никто не думал о его предназначении». И императором Николай I остался таким же строгим и несколько суровым, каким был ранее, был неизменно прям, не терпел интриг, двусмысленностей, компромиссов, полумер, выжиданий, сентиментальности, был истинным рыцарем долга и службы, любил стройность, единообразие, порядок. Вполне определенный во всем своем складе, он такой же полной определенности требовал и от других. Самые принципы получили большую определительность. Петровский девиз «за веру, царя и отечество» был уяснен и в новом виде получил выражение: «православие, самодержавие, народность». Вечно грызущее душу человечества сомнение Николаю не было ведомо. Он мужественно обошелся с мятежниками на сенатской площади 14 декабря 1825 года, рыцарски громил Турцию в 1828 году, дважды усмирил польский мятеж – один раз в пределах России, другой – даже заграницей, в пределах Австрии, покорял Кавказ, строил крепости, шоссейные дороги, мосты, казармы, институты, пансионы, разные правительственные здания, дворцы, и создал даже особый тип николаевских построек с их грандиозностью размеров, необыкновенною прочностью стен и простотою внешнего вида. Его же царствованию принадлежит первое полное собрание законов империи и первое издание их свода. Всякий порядок имя его мог бы избрать себе девизом. Когда к концу жизни судьба послала ему испытание и он никак не мог справиться с набросившеюся на Россию коалицией западноевропейских держав на Черном море, под Севастополем, он не пережил этого, слег в постель и через две недели этот неутомимый государь-рыцарь покончил счеты с жизнью. Скончался государь от гриппа, в полном сознании, исповедавшись и причастившись и простившись со своею августейшею семьей. В завещании он написал: «я был человек со всеми слабостями, коим люди подвержены; старался исправиться в том, что за собой худого знал; в ином успевал, в ином нет. Прошу искренно меня простить. Я умираю с благодарным сердцем за все благо, которым угодно было Богу на сем преходящем мире меня наградить, с пламенною любовию к нашей славной России, которой служил по крайнему своему разумению верой и правдой; жалею, что не мог произвести того добра, которого желал». Сыну своему и наследнику он высказывал пожелание «утвердить Россию на твердом основании страха Божия».

Живя под гул европейских революций, восшедши на престол при вспышке мятежа, Николай проникся убеждением, что волею Божией он призван быть вождем монархического движения против надвигающейся революции. Эго убеждение стало господствующим мотивом в его помыслах и руководством в действиях. С воцарением Николая I наступил конец космополитизму, господствовавшему в александровское время. Жизнь государства пошла по иному пути, наступила новая эпоха.

Характер государя, давший окраску тридцатилетнему периоду «николаевского времени», отразился весьма заметным влиянием и на церковной жизни. И здесь ближайшими задачами стали долг, единообразие и порядок, отличительным характером деятельности – непреоборимая энергия, не справлявшаяся о чужих желаниях или настроениях. Однажды, в 1847 году, император Николай I весьма характерно говорил кадетам, выпускаемым в офицеры: «служите так, как служили предки ваши; лезьте туда, куда велят, и притом лезьте так, чтобы и другие за вами лезли!» Особенная ревность государя к церковным делам вызывалась его набожностью: он строго соблюдал церковные уставы, ни одного важного дела не начинал без молитвы и благословения, не пропускал по возможности ни одной церковной службы, при церковном звоне снимал фуражку и сосредоточенно крестился; «нередко его видели горячо молящимся наедине, в сумраке безмолвном». Как и Александр I, он знал неприглядные стороны нашего общественного и государственного быта того временя, воровство, кляузничество, лихоимство, и, как Александр же, полон был мечты о водворений правды, правосудия, честности, довольства: только шел в осуществлении своей мечты другим путем⁷⁶.

Дело миссионерства в царствование Николая I. – Новые миссии среди инородцев. – Изучение инородческих языков духовенством. – Инструкции миссионерам. – Льготы новокрещенным. – Деятели миссионерства: архимандрит Вениамин Смирнов, архимандрит Макарий Глухарев, преосвященный Нил Исакович, протоиерей Иоанн Вениаминов. – Миссионерские успехи на Кавказе. – Льготы новокрещенным евреям. – Дела заграничных миссий.

В деле миссионерства время царствования Николая I характеризуется повышением энергии, ясностью взгляда и увеличением пособий со стороны государства.

Из общих распоряжений высшей власти по этому предмету обращают на себя внимание следующие. В 1828 году, когда обнаружились массовые отпадения инородцев от православной Церкви, высочайше утвержденным определением святейшего синода постановлено, чтобы «в тех частях государства», где живут народы, не познавшие христианства», или и обращение, но не достаточно утвержденные в правой вере, были учреждаемы особые миссионеры. После этого и стали появляться особые миссии: в 1830 году в казанской епархия, затем и в других епархиях по Волге: в вятской, пермской, самарской, оренбургской; в Сибири: в 1830 году алтайская, в 1832 году обдорская, в 1833 году бурятская, в 1844 году кондинская – для проповеди среди кондинских остяков, в 1850 году – туруханская в енисейской епархии. А в 1829 и в 1830 году синод обратил внимание на важное значение того, чтобы к новокрещенным инородцам были назначаемы священники, знающие местные языки, причем только собственно говоря и получалась для пастырей возможность наставлять и утверждать свою паству в христианской вере и жизни. Как результат последнего, во многих семинариях заведено было обучение инородческим языкам, а впоследствии, в 1854 году, при казанской академии учреждено даже особое противомусульманское отделение, необходимое для нужд казанского края. Из семинарий, в которых заведено было обучение инородческим языкам, известны: казанская, нижегородская, вятская, пензенская, пермская, оренбургская, вологодская, донская, самарская, саратовская, симбирская, уфимская, тамбовская, астраханская, кавказская. В руководство миссионерам и священникам инородческих приходов не раз давались инструкции, определяющие их обязанности и способ действования. Наибольшего внимания заслуживает инструкция, составленная казанским архиепископом Филаретом Амфитеатровым, впоследствии митрополитом киевским, и утвержденная святейшим синодом в 1829–1830 годах. В 1830 году правительство, по инициативе саратовского губернатора, обещало калмыкам при обращении их в христианство разные льготы: освобождение от податей и повинностей на десять лет, наделение землей, по тридцати десятин на семью, пособие денежное – по пятидесяти рублей семейным и по двадцати пятя бессемейным⁷⁷. Для крещенных калмыцких детей устроена в 1838 году в Царицыне школа, для кочевых астраханских калмыков в 1853 году устроена походная церковь. Богослужение на калмыцком языке совершалось еще с 1848 года. Перевод священных книг на татарский язык производился при казанской академии с 1847 года. В 1833 году состоялось, по инициативе синода, высочайшее повеление назначать в иркутской епархии к забайкальским приходам трех священников-миссионеров, чтобы они исключительно занимались проповедью слова Божия местным инородцам. Жалованье миссионерам было назначено до 300 и по 400 рублей⁷⁸.

Царствование Николая I счастливо было в миссионерском деле тем, что оно выдвинуло нескольких достопримечательных деятелей на миссионерское поприще, оставивших по себе долговечную память. Таковы были: архимандриты Вениамин Смирнов и Макарий Глухарев, преосвященный Нил Исакович, протоиерей Иоанн Вениаминов.

Архимандрит Вениамин работал на севере европейской России, среди самоедов. Родом архангелец, он первые годы свои провел на службе в архангельской семинарии, где был префектом, здесь принял монашество, получил сан архимандрита с настоятельством в монастыре, в конце 1825 года был назначен архангельским преосвященным Неофитом стоять во главе самоедской миссия, открытой, по ходатайству преосвященного, с пособием от казны в 14.000 рублей, еще в предшествовавшее царствование. Миссия открыла свои действия в конце 1825 года. Архимандрит с несколькими духовными и светскими лицами разезжал по тундрам, отыскивая кочевья самоедов, сокрушал и сжигал кумиры, водружал повсюду крест и нес проповедь на русском и на самоедском языках. Ему удалось на острове Вайгаче разыскать главного идола самоедов, окруженного другими четырьмястами идолов, и всех их истребить. Главным пунктом миссии избран был город Мезень. Архимандрит Вениамин перевел на самоедский язык Евангелие, Деяния Апостольские, Соборные Послания и тря первые послания святого Апостола Павла, катехизис, некоторые молитвы я правила, составил грамматику и словарь самоедского языка. К 1830 голу было обращено свыше 3.300 самоедов. Для них устроено было три прихода, с содержанием от казны в 21¹/2 тысячу рублей. После этого задача отдельной миссии была признана выполненною и миссия была упразднена, в том же 1830 году. Дальнейшее миссионерство предоставлено приходским причтам. Архимандрит Вениамин скончался в 1848 году на покое в глуховском монастыре черниговской епархии. Современники отзывались о нем, как о человеке высокой кротости я благочестия. Заслуживает внимания, что миссионеры жаловались на противодействие им русских поселенцев, которые опасались потерять свое бесконтрольное господство над темными самоедами, когда те примут христианство, после чего, естественно, поступят под надзор и защиту духовной власти⁷⁹.

Архимандрит Макарий Глухарев был сын вяземского священника, образование получил в смоленской семинарии и петербургской духовной академии, которую окончил в 1817 году, начал службу преподавателем екатеринославской семинарии, здесь в 1818 году принял монашество, был некоторое время инспектором семинарии, в 1821 году назначен ректором в костромскую семинарию, через три года оставил духовноучилищную службу и удалился в киевопечерскую лавру, а в 1825 году перешел в глинскую пустынь, курской епархии. Назначенный в 1825 году в Тобольск архиепископ Евгений Казанцев, по прибытии в епархию, нашел, что многие из крещеных инородцев не имею и понятия о христианской вере, в церквах бывают очень редко, дома молятся идолам, многие не знают даже имени Иисус-Христова, не умеют изобразить на себе знамения креста. Кроме того, в епархии оставалось еще много некрещеных инородцев. Ревностный архипастырь⁸⁰ думал было оставить кафедру л пойти миссионером к не знающим Бога истинного, но потом решил, что на кафедре он может больше сделать полезного. По его ходатайству, святейший синод учредил в тобольской епархии две миссии: на севере – обдорскую и на юге-алтайскую. Так как в тобольской епархии не находилось подходящих монахов для миссионерства, то преосвященный обратился с призывом к монастырям европейской России. На призыв прибыли: из глинской пустыни архимандрит Макарий в 1829 году и из Боровского пафнутиевского монастыря иеромонах Макарий в 1831 году. Последний стал во главе обдорской миссии, которая и была открыта в 1832 году. Миссия действовала среди самоедов, остяков и зырян, состояла, кроме иеромонаха Макария, из воспитанника семинарии Луки Воеводского, знавшего остяцкий язык, послушника и толмача. За два года ей удалось обратить в христианство 17 человек, а затем члены миссии, утомленные почти безрезультатными тяжелыми трудами, просили об увольнении их от принятых ими на себя обязанностей. В 1833 году миссия была упразднена, а через три года Лука Воеводский назначен был священником в Обдорск с целями миссионерскими. Скоро он обратил в православие до двадцати инородцев. занялся переводами на остяцкий язык богослужебных книг и молитв и перевел символ веры, десятословие, молитву Господню, одно евангелие, составил остяцкую азбуку и словарь. Все это, впрочем, осталось в рукописи. В 1854 году, по ходатайству тобольского архиепископа Евлампия Пятницкого, обдорская миссия была восстановлена. Совсем иную судьбу имела алтайская миссия, открытая в 1830 году, во главе которой стал архимандрит Макарий. Первые шаги также были тяжелы. У Макария сначала было два сотрудника из воспитанников тобольской семинарии, но скоро он остался один. Потом, впрочем, присоединились новые: Ландышев, родной брат Акакий, за ними и другие. Районом миссионерской деятельности избраны были бийский и кузнецкий уезды, тогда входившие в состав тобольской епархии, но вскоре, в 1835 году, перечисленные к томской. Здесь жило до сорока тысяч калмыков, киргизов, кочевых татар, телеутов. Миссия со своею походною церковью переходила с места на место и распространяла христианство. Макарий вскоре перевел на алтайское наречие татарского языка молитву Господню, 10 заповедей, евангелия от Матфея и Иоанна, краткую священную историю, чин исповеди, чин крещения, несколько псалмов. В отличие от многих других, эта миссия не спешила с крещением инородцев, а предварительно старалась научить и утвердить их в вере, вырвать из условий прежней дикой жизни и обратить к оседлости, устраивала школы, вела беседы, помогала в устройстве домашнего хозяйства, завела даже больницу, – словом, с православною верой несла и христианскую культуру. По случаю голода на Алтае архимандрит Макарий ездил в 1839 году в Москву и Петербург и, вернувшись в 1840 году, устроил женскую общину с целями распространения чрез нее не только веры, но и русской культуры. Ставшая в первых рядах общины, вывезенная Макарием из Москвы, француженка Софья де-Вальмон, дочь убитого в бородинском сражении офицера, получившая воспитание в смольном институте, оглашала новообращенных женщин, и вместе учила их хозяйству и всякому домашнему обиходу, лечила, вела беседы, чтения. Сам Макарий вел дело с крайней самоотверженностью, не располагая средствами, отдавал на дело миссии даже свой магистерский оклад. В 18 лет миссия обратила ко Христу около 650 человек. Эго было небольшое зерно, но обещавшее хороший плод. В 1844 году архимандрит Макарий, по расстроенному здоровью, оставил миссию и получил настоятельство в болховском монастыре. Здесь и скончался этот знаменитый просветитель 18 мая 1847 года со словами: «свет Христов просвещает всех»⁸¹.

Миссионерская деятельность преосвященного Нила Исаковича⁸² принадлежит иркутской епархии. Преосвященный получал иркутскую кафедру в 1838 году. Почва здесь для миссионерской деятельности была уже подготовлена. С 1821 года действовала забайкальская миссия во главе со священником Александром Бобровниковым, составившим монгольскую грамматику, хотя, по неимению средств, мало имела успеха. В 1838 году, как уже было упомянуто, учреждены были для инородцев иркутской епархии три должности специальных миссионеров. В 1834 году был найден священник, знавший монголо-бурятский язык, и определен миссионером. Возник с миссионерской целью и чикойский скит на границе Китая, под настоятельством иеромонаха Варлаама. Преосвященный Нил в 1844 году исходатайствовал учреждение двух походных миссионерских церквей для якутской области. При каждой церкви полагалось два священника-миссионера и два причетника. В 1848 году построена миссионерская церковь с подвижным антиминсом и для чукчей, в чукотской земле. Действовала миссия в Забайкалье, шла проповедь и в других местах епархии. В 1851 году преосвященный с миссионерской целью учредил нило-столбенскую пустынь на монгольской границе при подножии саянского хребта. Сам он изучил монголо-бурятский язык и при помощи протоиерея из бурят Николая Доржева занимался переводами и редакцией переводов, сделанных другими. Все это способствовало тому, что случаи крещения были нередки: за 15 лет управления преосвященного Нила крестилось до 20.000 бурят. Обращалось внимание, чтобы располагать ко крещению наиболее влиятельных инородцев. В 1853 году преосвященный перешел в Ярославль, но продолжал трудиться над любимым делом перевода священных и богослужебных книг на монголо-бурятский язык. В 1854 году были уже отпечатаны переводы литургии, вечерни, утрени, чинов крещения, причащения, исповеди, обручения, венчания и водоосвящения, отлитографированы Служебник, важнейшие части Требника, приготовлены переводы Часослова, пасхальной службы и отчасти Евангелия.

Протоиерей Иоанн Вениаминов, в монашестве Иннокентий⁸³, был сын пономаря иркутской епархии Евсевия Попова, образование получил в иркутской семинарии, где ему была присвоена фамилия Вениаминов, в память скончавшегося около того времени иркутского епископа Вениамина, и по окончании семинарского курса был священником в Иркутске, потом священником-миссионером на островах Уналашке с 1824 года и Ситхе с 1834 года. На Уналашке он устроил церковь я школу. На этом острове жили инородцы, говорившие алеутско-лисьевским наречием. Отец Иоанн изучал это наречие, составил букварь, грамматику, положил начало переводам. На Ситхе жили колоши. И их язык был изучен ревностным миссионером. Наставляя инородцев в христианской вере, отец Иоанн вместе с тем прививал им зачаток культуры: учил грамоте, мастерствам, оспопрививанию. В 1839 году он предпринял путешествие в Петербург хлопотать об улучшении миссионерского дела, здесь лично докладывал о своих делах синоду; напечатал в газетах и журналах несколько статей о сибирских инородцах, а также известную брошюру «Указание пути в Царствие Небесное», вызвал к себе редкое всеобщее внимание и получил протоиерейство; ездил в Москву и познакомился с митрополитом Филаретом, который отозвался о нем, что в нем есть «нечто апостольское». Тем временем умерла его жена в Иркутске. Когда известие об этом дошло в Москву, митрополит Филарет стал убеждать отца Вениаминова принять монашество. После долгого раздумья отец Иоанн внял этим убеждениям и был пострижен самим Филаретом, 29 ноября 1340 года, в Петербурге, в церкви Троицкого подворья, с именем Иннокентия. 30 ноября, в день утверждения государем синодального доклада по проекту Иннокентия о восстановлении камчатской епархии, Иннокентий был возведен в архимандриты, 1 декабря представлялся государю, и в тот же день был назначен епископом новооткрытой камчатской епархии. Ум в высокой степени административный, он непрерывно слал из Камчатки в синод проекты о лучшей постановке миссионерского и вообще церковного дела в необозримом крае, которого он был архипастырем и который был им превосходно изучен, и хотя медленно и с трудом, но добивался цели. Кафедра была в городе Новоархангельске на острове Ситхе. Сделавшись властным руководителем миссий, им же и созданных, преосвященный расширял дело миссионерства. В 1844 году открыты были новые миссии нушегакская, кенайская, в 1845 году квихпакская.

Кавказ при Николае I залит был весь волной мюридизма, – религиозного учения, проповеданного муллой Мухаммедом и требовавшего от его последователей казавата, т. е. священной войны против «неверных» – христиан, безусловного повиновения имаму – высшему духовному лицу и полного отречения от всего земного. Начавшиеся еще при Александре I фанатическиt мятежные волнения кавказских горцев продолжались во все царствование Николая I, и Кавказ надолго стал местом, куда русские военные люди ездили отточить свои штыки и сабли. Однако, невзирая на это, в царствование Николая I осетинской комиссии, с 1836 года, удалось насчитать до 20.000 обращенных в православие горцев.

Для новообращенных евреев в царствование Николая I установлена была, высочайше утвержденным положением комитета министров в 1842 году, выдача денежных пособий, от 15 до 80 рублей на душу, положено было освобождать их от прежнего их оклада с присвоением новых прав гражданства; вместе с тем устанавливалось, что при крещении отца семейства должны быть крещены и дети мужского пола до семи лет, при крещении матери – дети женского пола до семи лет⁸⁴. Новокрещенным евреям-солдатам положено было с 1847 года выдавать в награду по 7 рублей 15 копеек⁸⁵. Нов 1833 году общество израильских христиан прекратило свое существование.

Деятельность заграничных наших миссий ознаменовалась присоединением в 1838 году пятисот манчжуров⁸⁶.

Уния в западной России. – Иосиф Семашко. – Подготовительные меры к воссоединению униатов. – Акт воссоединения. – Принятие униатов православной Церковью. – Устройство бывших униатских епархий. – Волна воссоединения в холмском крае. – Д. Н. Блудов. – Преосвященный Иосиф Семашко. – Воссоединение протестантов в остзейском крае и римско-католиков.

В 1839 году совершилось воссоединение западно-русских униатов.

Уния в западной России была явлением столько же религиозные, сколько и политическим. С тех пор, как литовско-польское государство захватило коренные русские области на западной окраине, латинопольское правительство непрерывно стремилось насаждать в них латинство не только ad maiorem Dei gloriam, но и для того, чтобы разрушить или подорвать самую крепкую нить, связывавшую отторгнутые области с великою Россией. Уния являлась только переходною ступенью к римскому католицизму, которая постепенно сокращалась последовательным истреблением в унии восточного обряда и введением латинского. За утратой веры по пятам следует всегда и утрата народности. Насаждение латинства происходило с насилием, нередко при помощи лишения православных исповедников гражданских прав. Когда при Екатерине II западно- русские области были возвращены России, тотчас же началось неудержимое стремление народа к воссоединению с православием. Горячая волна воссоединения успела, впрочем, скоро охладеть вследствие сильного сопротивления, развивавшегося отчасти довольно уже укоренившеюся традицией, а главным образом весьма значительными местными силами латинства, в полной мере воспользовавшимися тем, что екатерининское правительство, более космополитичное, чем национально-религиозное, в этом деле, после первых часов покровительства, тотчас же совершенно умыло руки, оставив бороться между собою обе стороны: неупорядоченный душевный порыв крестьянского народа и строго дисциплинированные силы латинства, и все это под державой российского, но в то же время под тяжелым гнетом экономических условий крепостного рабства у латинян-помещиков. Царствования Павла и Александра I страдали от влияния иезуитов, а последнее, кроме того, как и екатерининское, более всего было космополитичным. Но уже и в царствование Александра I в среде униатской Церкви, слишком подавленной латинством и полонизмом, началось стремление к освобождению от тяжелого гнета и к сближению с восточною Церковью. Это стремление выразилось в борьбе одушевленного славянскою идеей белого униатского духовенства с преданным папству униатским базилианским орденом. Однако, пока подготовлялась только почва, а о воссоединении с православием еще не было прямой речи. Когда с восшествием на престол Николая I политика сделалась национальною, положение униатов в западной России неминуемо должно было измениться. Изданным после усмирения польского мятежа 1830–1831 годов «Органическим Статутом» 1832 года было уничтожено самоуправление Польши и ее обособленность от империи. Этим нанесен решительный удар полонизму. А вместе с полонизмом, как его плод, теряла почву и уния.

Душою, или, как сам он выразился в прибавлении к завещанию, орудием дела воссоединения был преосвященный Иосиф Семашко. Семашко был сын владельца пятидесяти десятин земли в киевской губернии, происходившего из духовного звания и бывшего впоследствии униатским священником, родился в 1798 году, в первые годы разделял участь крестьянских детей, занимаясь пастьбой, образование получил в немировской гимназии и, как все униаты, в римско-католической главной семинарии при виленском университете. И дома, под руководством православного дьячка Бочковского, и в школе он воспитывался под благотворным влиянием славянской идеи, враждебной Риму. В детстве Семашко посещал православную церковь, читал и пел в ней на клиросе с Бочковским. По окончании курса, в 1820 году, он назначен был вскоре луцким кафедральным проповедником, членом луцкой консистории и профессором богословия в местной семинарии, в 1821 году рукоположен, не женатый, во священника, в 1822 году получил протопресвитерство и назначен в Петербург асессором униатского департамента римско-католической коллегии от луцкой епархии, и стал, таким образом, в центре управления униатской Церкви. В 1823 году возведен в каноники, в 1825 году – в прелаты. Душою, по собственному признанию, преданный восточному исповеданию и России, он тяготился унией с Римом и обязательным полонизмом и подумывал о личном воссоединении с православием. В 1327 году он сблизился с директором департамента духовных дел иностранных исповеданий Григорием Ивановичем Карташевским и под его влиянием представил правительству докладную записку о бедственном положении униатской Церкви, поглощаемой латинством, и план освобождения униатов от латинского гнета для воссоединения их с православием. Государь сочувственно отнесся к проекту и писал о записке Семашки представившему ее ему главноуправлявшему делами иностранных исповеданий Шишкову: «я с особенным удовольствием читал записку, которую вы мне прислали. Разделяя совершенно сей образ мыслей, я радуюсь, что случайно нашел в униатской Церкви человека, который может быть способен помочь нам в деле, которым непрестанно занимаюсь и, с помощью Божией, приведу в исполнение. Вы можете ему объявить, что я весьма доволен, что его узнал». Семашко скоро увидел и начало осуществления своего проекта. Все было основано на строгой постепенности. В 1828 году униатский департамент выделен был из римско-католической духовной коллегии в особую греко-униатскую духовную коллегию, приняты были меры к тому, чтобы униаты не попадали в обучение к латинянам, что ранее практиковалось почти всегда, и для этого учреждена, сверх бывшей уже белорусской в Полоцке, новая униатская духовная семинария в местечке Жировицах, устроенная по образцу православных семинарий. Приступлено к возвращению от монастырей преданного латинству униатского базилианского ордена более преданному России и чуждому латинства белому духовенству тех имений, которые когда то были пожертвованы в пользу церквей, но потом захвачены базилианами. После польского мятежа 1830–1831 годов, в значительной степени поддержанного ксендзами и базилианами, был нанесен сильный удар главной силе латинства в унии – базилианскому ордену, почти половина монастырей которого за участие в мятеже была, впрочем, тоже не сразу, а постепенно, или закрыта, или передана православным. В это время, в октябре 1831 года, передана православным, в числе других монастырей, и знаменитая почаевская лавра с мощами преподобного Иова и чудотворною иконою Богоматери. С настойчивостью проведено вообще отделение унии от римского католичества. Римско-католики выселены из уцелевших базилианских монастырей, где они привыкли уже было жить, как дома. Униатским священникам воспрещено быть викариями в римско-католических костелах. Униатам запрещено проживать в римско-католических монастырях. На архиерейские кафедры православных западных епархий назначены были признанные выдающимися по способностям архипастыри, вызываемы были на священнические места в западные епархии семинаристы чисто-русского воспитания, а лучшие воспитанники западных семинарий были направляемы для высшего образования в академии петербургскую и московскую. Закрыта луцкая униатская епархия, потом и брестская, после чего осталось только две униатских епархии – литовская и белорусская. В 1833 году восстановлена древняя полоцкая православная епархия Гражданское начальство, осведомленное о высочайшей воле, всячески содействовало делу воссоединения. Под влиянием всех этих мер ревностный полоцкий епископ Смарагд Крыжановский начал было в своей епархии частичное воссоединение отдельных приходов и лиц. Но главный деятель воссоединения, Семашко, восстал против этого, доказывая, что, когда в отдельности будут заранее воссоединены наиболее склонные к православию по частям, тогда общее дело окажется лишившим самого надежного элемента, и колеблющиеся и робкие, когда наступит время общего воссоединения, не видя пред собой массового примера, станут упорствовать, или, во всяком случае, не решатся сделать первый шаг. Государь согласился с таким доводом.

Между тем, с 1831 года постепенно восстанавливаем был восточно-русский обряд: вводились, вместо униатских, богослужебные книги московской печати, восстанавливаемы были в униатских церквах исчезнувшие из них иконостасы, вводилась церковная утварь и одежды православно-русского обряда, вытесняя латинские, дозволено было даже некоторым из православных священников служить в униатских церквах. Церковные документы предписано вести на русском языке. Все это постепенно, и потому для текущей жизни мало заметно, отдаляло унию от латинства и польщины, и приближало к православию и России. В 1829 году Семашко рукоположен в Петербурге во епископа мстиславского, викария полоцкой архиепископии, причем государь пожаловал ему православное архиерейское облачение; в 1833 году он получил самостоятельную литовскую кафедру. В 1835 году когда уже, казалось, униаты достаточно были подготовлены к воссоединению и только православные Не были еще подготовлены к их принятию, по мысли митрополита московского Филарета, учрежден в Петербурге особый секретный комитет по униатским делам для «соглашения в правилах касательно взаимных отношений греко-российской и греко-униатской Церкви» и подготовления мер к успешному ходу униатского дела, с особым, еще секретнейшим, отделением в митрополита Филарета, епископа Иосифа Семашки, обер-прокурора святейшего синода Нечаева и министра внутренних дел Блудова, для предварительного обсуждения и соглашения относительно важнейших мер. В 1835 году дозволено детям униатов поступать в православные духовные училища, высочайшим указом 19 декабря 1835 года все униатские училища подчинены ведению комиссии духовных училищ, причем униатский митрополит Иосафат Булгак и епископ Иосиф Семашко сделаны были членами комиссии, с 1837 года заведывание делами униатской Церкви из министерства внутренних дел передано обер-прокурору синода. Преосвященный Иосиф неоднократно ездил на ревизию обеих униатских епархий и лично значительно подготовил дело воссоединения. Словом, дело воссоединения подвигалось вперед решительными шагами. Не поощряемые, но и не воспрещенные, обнаруживавшиеся то здесь, то там отдельные воссоединения прокладывали дорогу общему воссоединению. С 1833 по 1837 год воссоединилось до 150.000 униатов, все остальные также уже были подготовлены. Когда в 1838 году скончались униатский митрополит Иосафат Булгак и епископ панский Иосафат Жарский, не сочувствовавшие воссоединению, церковная униатская власть перешла в руки трех оставшихся униатских епископов, – лиц, сочувствовавших воссоединению. Управляющим полоцкой епархией состоял епископ оршанский Василий Лужинский⁸⁷, ранее бывший здесь викарием. В литовской епархии викарием был деятельный сторонник воссоединения, преосвященный Антоний Зубко. Епископ литовский Семашко был назначен председателем греко-униатской коллегии. Для большего успеха дела перед решительным моментом решено было все немногочисленные неблагонадежные элементы изъять из среды духовенства: духовные лица, не сочувствовавшие воссоединению и возбуждавшие других против него, были выселены в губернии внутренней России. От духовенства затребованы письменные заявления о желании воссоединиться с православием. И когда документально выяснилось, что громадное большинство духовенства желает воссоединения, в Полоцке составлен был 12 февраля 1839 года, в неделю православия, собор униатского духовенства во главе со всеми тремя униатскими епископами и с участием православного полоцкого епископа Исидора Никольского, впоследствии митрополита петербургского, и здесь был подписан акт воссоединения. В акте представители унии говорили: «мы положили твердо и неизменно признать вновь единство нашей Церкви с православно-католической восточною Церковью и посему пребывать отныне купно с вверенными нам паствами в единомыслия со святейшими восточными православными патриархами и в послушании святейшего правительствующего всероссийского синода». В этот день все три епископа служили вместе благодарственный молебен и воспоминали только православных патриархов. 16 февраля все они отправились в Витебск, где преосвященный Исидор Никольский устроил им встречу с духовенством в своем кафедральном соборе, со звоном и в облачениях, с крестом и пением, причем после многолетия синоду было провозглашено и многолетие прибывшим посетителям. Акт был привезен преосвященным Иосифом в Петербург и вручен синодальному обер-прокурору Пратасову при двух всеподданнейших прошениях: одном – о дозволении присоединяться к православной Церкви, другом – о снисходительном разрешении воссоединяющимся униатам удержать до времени некоторые укоренившиеся западные обычаи, не противные единству веры. Государь передал дело в синод. Синодом акт воссоединения был заслушан и принят 6 марта, а затем согласие синода утверждено и государем, который 25 марта 1839 года, в Благовещение, положил на акте синода, или «синодальном деянии», надпись: «благодарю Бога и принимаю». В этих словах отразилась та близость к сердцу и то горячее участие, которые обнаружены были государем в отношении к делу воссоединения.

Всех униатских духовных лиц, изъявивших желание воссоединиться, было свыше 1.300, из этого числа две трети по литовской униатской епархии и одна треть по белорусской; не пожелавших тогда воссоединения было до 600, и в последней цифре много заштатных престарелых, которых и не беспокоили опросом. Что касается униатского «народа», то он, по выражению преосвященного Иосифа, «за весьма малым исключением, таков почти» был в эти дни, «каков был и до обращения его в унию, – и будет православным, как скоро его пастыри будут православными», поэтому и не было истребовано формального согласия на воссоединение от прихожан, за ненадобностью такого согласия и его бесцельностью по существу. 30 марта 1839 года преосвященный Иосиф торжественно был введен в собрание святейшего синода, здесь ему было объявлено высочайше соизволение на воссоединение, вручена благословенная грамота синода к воссоединившимся епископам с их паствами и дано братское целование членами синода, как представителями православной российской Церкви. После этого в синодальной церкви совершено было благодарственное молебствие всеми членами синода в сослужении и преосвященного Иосифа, возведенного теперь в сан архиепископа. В память воссоединения выбита была медаль с надписью: «отторгнутые насилием – 1596 – воссоединены любовью – 1839». Отправлявшийся чрез западную Россию в свою епархию из Петербурга в мае 1839 года киевский митрополит Филарет Амфитеатров уже повсюду служил в бывших униатских церквах и был встречаем, как свой начальник. Вслед за ним проехал преосвященный Иосиф и совершал торжественные служения в древне-православных храмах. По принятому правилу постепенности, управление бывшей униатской Церкви оставлено на первых порах по-прежнему, и только в октябре произошло всенародное оповещение о воссоединении посредством сенатского указа. Затем греко-униатская коллегия переименована в белорусско-литовскую, с подчинением синоду⁸⁸. Потом приходы бывших униатских епархий, состоявшие на территориях православных епархий, были включены в состав последних, из литовской униатской епархии образована православная. В 1813 году упразднена и белорусско-литовская коллегия⁸⁹, после чего воссоединившиеся униатские епархия по частя своего управления ничем уже не отличались от православных российских епархий. Вслед за первыми присоединившимися потянулись и колебавшиеся, так что после 12 февраля 1839 года число заявивших желание воссоединяться значительно увеличилось, количество приходов возросло до 1.607, а прихожан до 1.600.000 душ. Волна воссоединения перебросилась из западной России в холмский край, и здесь в 1842 году принял православие приход церкви села Бабиц, люблинской губернии, в составе 1.884 человек. Но вообще в холмском крае воссоединение отразилось неблагоприятно: под давлением усилившейся здесь латинской пропаганды появилась масса сокращений и число униатов сократилось тысяч на двести. Святейший синод снабжал воссоединявшиеся церкви миром, антиминсами, богослужебными книгами.

Из лиц, наиболее способствовавших воссоединению, необходимо упомянуть Дмитрия Николаевича Блудова, с 1828 года управлявшего делами иностранных исповеданий, сначала в должности товарища министра народного просвещения, а потом, с 1812 года, в должности министра внутренних дел, причем и управление этими делами передано было из министерства народного просвещения в министерство внутренних дел.

Преосвященный Иосиф, закончив дело воссоединения, с 1881 года навсегда оставил Петербург, в который вернулся только раз еще, в зиму 1859–1860 годов для присутствования в синоде, поселился в своей епархии, перевел с 1845 года епархиальное управление из Жировиц в Вильну и остальную четверть века своей жизни посвятил внутреннему устроению православной литовской епархия. В 1817 году он получил звание члена синода, в 1852 году получил сан митрополита, в 1856 году, на коронации, орден святого Андрея Первозванного. Скончался святитель 23 ноября 1868 года и погребен в приготовленном им самим для себя гробе под пещерою святых виленских мучеников, в церкви святодухова монастыря в Вильне⁹⁰.

Воссоединение униатов отразилось и на других инославных исповеданиях в России. В 1841 году, при епископе рижском, викарие псковской епархии, Иринархе Попове, стало обнаруживаться массовое движение к православию среди протестантского населения остзейского края. Оно скоро было подавлено организованными усилиями местного немецкого дворянства и пасторов, сумевших придать этому движению характер народных волнений, однако в 1845 году, при преосвященном Филарете Гумилевском и благодаря его деятельности, оно снова открылось. К 1848 году здесь считалось присоединенных к православию до 63.000 эстов и до 39.000 латышей. Для них было открыто несколько новых приходов и построены православные храмы, в Риге в 1846 году открыто духовное училище с обучением местным языкам. Местные языки, кроме того, изучались еще в псковской семинарии, с 1842 года, а эстский и в петербургской – с 1846 года. В 1848 году лютеранской силе удалось ослабить, а затем и вовсе приостановить движение к православию⁹¹, не смотря на то, что здесь сначала викарием, а потом и архиепископом, после открытия самостоятельной рижской епархии в 1850 году, появился такой крупный церковный деятель, каким был преосвященный Платон Городецкий, впоследствии митрополит киевский⁹².

Число обратившихся в православие рижско-католиков в западном крае в 1840 году сразу поднялось с обычных ежегодных двух тысяч до семи с половиною, а в следующем году выросло до двенадцати с половиною, потом, постепенно уменьшаясь, опять вошло в обычную норму. Общее число обращения протестантов дало в 1845 году, вместо обычных пятьсот, 14.500, В следующем 33,000, В 1847 году 55.000, в следующем 9.000, потом произошло резкое падение к прежней норме⁹³.

Свобода вероисповедания в империи. – Законы. – Отношение правительства к сектантам и раскольникам. – Меры к обращению старообрядцев. – Единоверие.

Царствование императора Николая I со свойственною ему вообще ясностью отношений оттенило господствующее положение православной веры в империи и категорически уяснило государственный смысл предоставляемой в России законами свободы вероисповедания. В предшествовавшее царствование была тенденция понимать свободу в смысле равенства. Взгляд, конечно, ошибочный, ибо история знает немало «горьких опытов к подтверждению того, что свобода не зависит от равенства и что равенство совсем не свобода». «Таким же заблуждением было бы предположить, что в уравнении Церквей и верований пред государством состоит и от уравнения зависит самая свобода верования. Вся история последнего времени доказывает, что и здесь свобода и равенство не одно и то же и что свобода совсем не зависит от равенства»⁹⁴. С государственной точки зрения свобода в смысле равенства и беспрепятственности, конечно, ошибка, которая означала бы не что иное, как отказ от всякой культуры. Если детям предоставить полную свободу в смысле равенства силы всех их стремлений, то дети в огромном большинстве вырастут неучами и разбойниками. Яблоня без прививки превращается в дичок, роза без обрезки не дает цветов и вырождается в шиповник. Вся жизнь устроена так, что требует непрерывного внимательного воспитания, т. е. разных ограничений, стеснений, урезок, выдержки. Мировое счастье основано на самоограничении и самопожертвовании. Государство, имея в своем распоряжении скопленный веками разум, на его основании и воспитывает детство и невежество, и не может поставить его на одну чашку весов с единоличным молодым умом, всегда несколько буйственным, каким бы гением он иногда ни светился, просто уже из осторожности, чтобы не потерять усилий вековой работы в погоне за обманчивым болотным огоньком. По законам, сведенным в николаевское время, всем иноверцам в империи предоставлено повсеместно пользоваться свободным отправлением своей веры и богослужения; но каждая вера, кроме православной, строго ограничена пределами ея наличных исповедников: иноверцы строжайше обязаны не прикасаться к убеждению совести не принадлежащих к их религии, в противном случае подвергаются взысканиям; дозволяется только, и то с разрешения государственной власти, принимать в иноверие из неверных, т. е. евреев, магометан, язычников; всем православным запрещается принимать иную, хотя бы и христианскую веру, под угрозою уголовной ответственности.

С 1832 года управление делами инославных исповеданий передано из министерства народного просвещения, в котором оно состояло со времени духовного министерства князя Голицына, в министерство внутренних дел, при котором образован для этого особый департамент духовных дел иностранных исповеданий. Римско-католической Церкви дано устройство в государственном отношении особым договором с Римом, или папским конкордатом в 1847 году, причем все сношения с Римом дозволено вести только чрез министерство внутренних дел.

Вожди сектантства александровского времени нашли теперь окончательную свою судьбу. Котельников в 1826 году из шлиссельбургской крепости направлен в Сибирь, где в 1850 году и помер в раскаянии. Союз Татариновой уничтожен, все ее последователи разосланы по разным монастырям, и сама она с 1837 года заключена в кашинский сретенский монастырь, откуда через десять лет, по безвредности уже, выпущена. Многие мистические и масонские книги определено сжечь в 1845 году. Хлысты подвергались преследованиям. Скопчество признано было вредной сектой и указами тридцатых и сороковых годов за одну принадлежность к ней грозилось уголовным преследованием. В 1880 году объявлены вредными и секты духоборов и молокан, с последователями которых предшествовавшее царствование сражалось как бы покровительством: именно, для пресечения духоборческой и молоканской пропаганды духоборы и молокане выселяемы были в чудные степные места таврической губернии, причем им давали от казны по 15 десятин на душу, льготу от податей на 5 лет и ссуду на переезд. При Николае I такое выселение духоборов и молокан прекращено, но взамен начато выселение в пограничную линию за Кавказ, также в чудные благодатные места, куда вскоре переведены и духоборы и молокане таврической губернии, свыше 4.000 человек. Этими выселениями преследовалась цель ограждения православных от сектантской пропаганды.

Некоторою суровостью дышат меры николаевского царствования в отношении к старообрядцам. Восстановлено было в официальных документах слово раскольник. Наличным раскольникам, правда, не возбранялось ни содержать свою веру, ни отправлять свои обряды. Но обрядам этим не придавалось юридического значения. Раскольнические общества не признавались законными и, поэтому, им не предоставлялось права ни получать наследства, ни делать пожертвований. Раскольники лишены права занимать общественные должности, получать ордена и медали, записываться в купеческие гильдии, а торговать могли только на временном праве. Для них было ограничено право получения паспортов на отлучки. Подтверждено было запрещение строить новые молитвенные здания, воспрещалась даже починка их, с 1832 года воспрещено было содержание беглых попов, дозволенное указом 1822 года, и всякое публичное оказательство раскола. Благотворительные раскольничьи учреждения повелено было или закрывать, или присоединять к приказам общественного призрения. Было даже распоряжение крестить раскольнических детей в православных церквах. Указы против беглых попов, повлекшие за собою оскудение священства у старообрядцев, побудили последних приложить особенную настойчивость к осуществлению давней мечты – заведению собственной иерархии. Долгие и настойчивые поиски «древле-православного» архиерея по дебрям Кавказа, Сирии, Палестины. Египта, завершились тем, что в Константинополе найден был лишенный кафедры боснийский митрополит, грек Амвросий, привезен в 1846 году в Белую Криницу, здесь перемазан маслом и в 1847 году поставил для раскольников двух епископов. По требованию русского правительства, он в следующем же году удален был на безысходное житье в город Цилль в Штирии, а кафедральный его монастырь в Белой Кринице запечатан.

Все эти меры имели, главным образом, одну цель: создание единства и порядка. И чаще всего применяемые к осуществлению такой цели средства соответствовали дели. Но когда в сфере религиозной постоянно слышались такие слова, как cтecнение и обуздание, то это было слишком жестко, на что и указывали в свое время лучшие представители Церкви, как например Филарет московский⁹⁵.

Рядом с мерами внешнего и, так сказать, принудительного характера практиковались в царствование Николая I и иные меры, особенно к концу уже царствования. С 1853 года стали учреждаться при духовных семинариях и академиях особые отделения по изучению раскола, для подготовления противораскольнических миссионеров, в следующем году с той же целью вызваны в Петербург из четырнадцати епархий, зараженных расколом, священники для подготовления к противораскольнической миссии под руководством заседавшего тогда в синоде архиепископа казанского Григория Постникова, впоследствии бывшего митрополитом петербургским. Продолжалась печатная полемика с расколом, в которой наиболее выделились труды митрополита Филарета московского – «Беседы к глаголемому старообрядцу», 1836 года, архиепископа Игнатия – «Беседы о мнимом старообрядстве», 1846 года, и «Истина святой соловецкой обители», 1844 года, архиепископа Григория Постникова – «Истинно древняя и истинно-православная Церковь Христова», 1854 года.

Благодаря мерам николаевского царствования, направленным против раскола, особенно оживилось дело единоверия. Единоверие восцарствовало в иргизских скитах, на московских рогожском и преображенском кладбищах, на Керженце, распространилось в Стародубье и во многих епархиях. За 25 лет царствования Николая 1 построено до 150 единоверческих церквей и многие раскольничьи скиты обращены в единоверческие монастыри.

Требования николаевского времени в отношении к духовному образованию и воспитанию. – Обер-прокурор святейшего синода H. А. Пратасов. – Реформа духовно-учебных заведений. – Упразднение комиссии духовных училищ и учреждений духовно-учебного управления. – Женские училища в царствование Николая I. – Из жизни духовных академий. – Указ об участии духовенства в деле народного образования

То направление, какое дано было духовному образованию первою духовно-учебною реформою XIX века, бесспорно, не было вполне симпатично николаевскому времени. Оно казалось слишком общим, представлявшим излишний простор самодеятельности и своеобразию, мало практичным, воспитывавшим людей вообще богословски образованных и развитых, но не подготовленных к предстоявшей им профессии так прямо и решительно, как, например, офицеры подготовлялись к командованию в кадетских корпусах, когда и малейшая ошибка в команде, маршировке, или повороте просто являлась немыслимой и когда в отношении профессиональных занятий почти не могло быть и речи о лучших и худших: все были хороши. Духовное образование достигало развития духа, знания, которое не поддается точному и очевидному для всех учету, и как бы игнорировало развитие дисциплины, уменье, практическую приспособленность к непосредственному исполнению предстоящих обязанностей, так ценимые в николаевские времена.

Взгляд государя на этот предмет обнаружился уже отчасти в 1826 году, когда на коронации в Москве государь высказал желание, чтобы для единообразного преподавания закона Божия во всех вообще учебных заведениях, а в особенности в военных училищах, составлен был общеобязательный учебник по этому предмету, а также чтобы составлен был и катехизис для воинских чинов. В результате этого государева желания появились в следующем же году всем известные филаретовские зачатки православного учения. Вскоре, по высочайшему повелению, в синоде обсуждались проекты о мерах к улучшению способов образования духовного юношества⁹⁶. Это, впрочем, были только симптомы, а события наступили тогда, когда государю случилось найти по духовному ведомству вполне соответствовавшего его стремлениям и характеру исполнителя в лице обер-прокурора святейшего синода графа Пратасова.

Граф Николай Александрович Пратасов происходил из дворянского рода московской губернии, воспитание получил домашнее, по некоторым сведениям – под руководством иезуита, пятнадцати лет, в 1817 году, поступил юнкером в лейб-гвардии гусарский полк, с 1819 года состоял адъютантом, сначала при генерал-адъютанте Васильчикове, потом при графе Бенкендорфе и генерал-фельдмаршале, графе Дибиче-Забалканском. В 1831 году произведен в флигель-адъютанты. В 1834 году, в чине полковника лейб-гвардии гусарского полка, назначен членом главного правления училищ, главного правления цензуры и комитета по устройству учебных заведений, а в 1835 году – исправляющим должность товарища министра народного просвещения. В том же году ему поручено было наблюдение за главным педагогическим институтом и румянцевским музеем, обозрение белорусского учебного округа, а потом и ближайшее заведывание этим округом. Женат был на дочери московского военного генерал-губернатора, князя Голицына. В начале 1836 года обер-прокурор синода Степан Дмитриевич Нечаев, заместивший с апреля 1833 года князя Мещерского, отъезжая ради больной жены в Крым и не имея кому из своего ведомства поручить отправление своей должности, просил государя поручить доклад по синодальным делам Пратасову. 24 февраля Пратасов вступил в отправление своих обязанностей, и повел дело так, что высочайшим указом 25 июня он был назначен обер-прокурором, а Нечаев, только что вернувшийся из отпуска, назначен к присутствованию в сенате с производством из действительных статских в тайные советники⁹⁷. Князь Голицын, когда то сам отставленный от должности обер-прокурора почти без предупреждения, писал теперь Филарету в Москву, будто Нечаев в день своего возвращения, узнав, что Пратасов назначен членом комиссии духовных училищ, поспешил послать рапорт государю о своем возвращении, испрашивая повеления государева на вступление в должность, а 25 июня получал от управлявшего первым отделением собственной его величества канцелярии Танеева копию с указа о назначении его в сенаторы. «Совсем Нечаев сего не ожидал»⁹⁸. Рассказывают, будто сам синод, недовольный Нечаевым, просил государя чрез митрополита Серафима о назначении Пратасова. Многие иерархи, во главе с московским Филаретом, приветствовали назначение Пратасова весьма сочувственно. Их истомила безличность и отсутствие правительственной инициативы у двух преемников князя Голицына, и они радостно приветствовали вновь появившегося за обер-прокурорским столом живого человека, с умом, характером, дарованиями, стремлениями. Правда, потом им пришлось горько раскаяться в своем восторге.

Деловитый Пратасов вступил в духовное ведомство с традициями военного воспитания и военной дисциплины. В отношении духовного образования он находил, что семинарии недостаточно приспособлены для осуществления прямой своей цели – подготовлять «достойных священнослужителей», в громадном большинстве, в сельские приходы, что в их программах допущены излишества, не требуемые специальным их назначением, и, напротив, в то же время не достает предметов, изучение которых необходимо для будущих пастырей народа. Семинаристы не знакомятся в училищах, как следует, с церковным уставом, церковными правилами, духовными узаконениями, не знакомятся даже в достаточной степени с примерами из истории христианской жизни. Обучение ведется в сфере отвлеченных общих соображений, без практического применения к условиям действительной жизни и деятельности. Молодые священники, окончив семинарию, не умеют ни петь, ни читать по-церковному, ни отправлять богослужения; только смешат мирян своею неумелостью в специальном своем деле: «над ними издеваются грамотные мещане». Духовенство со своею превыспреннею, княжною речью сделалось чуждо пастве: «мы вас не понимаем», говорил он. Нельзя оспаривать, что эти замечания дышали искренностью и чуткостью и соответствовали ожиданиям лучших представителей общества. Так, например, Сперанский сетовал, что современная ему проповедь духовенства придавала излишнее значение разуму и диалектике, только спорила с неверующими, но не назидала верующих. По всем таким соображениям Пратасов добивался нового преобразования духовных училищ, убежденный, что «вся учебная часть требует совершенного преобразования». Но комиссия духовных училищ стойко отстаивала свое детище и согласилась только на образование особого комитета для пересмотра учебников, к которым сведены были ею все причины замеченных в строе духовного образования недостатков. Не имея обыкновения останавливаться пред исполнением дела, в пользе которого был убежден, Пратасов обошелся и без комиссии. В 1838 году он самостоятельно испросил высочайшее разрешение на пересмотр уставов духовно-учебных заведений без помощи комиссии духовных училищ, средствами и силами двух или трех намеченных им специалистов из ректоров семинарий, под его непосредственным руководством. Для этой цели вызвав был архимандрит Никодим Казанцев, ректор вятской семинарии, и, по его собственным, по крайней мере, словам, с сильною неохотою, по настоянию обер-прокурора, принялся за дело, постоянно забегая для советов к присутствовавшему в Петербурге митрополиту Филарету московскому. Филарет был возмущен такою постановкою реформы, признавая, что нельзя решать такие важные задачи одною головой, и, тяжело вздыхая, говорил: «куда идут? чего хотят»? Ему жаль было и своего создания, которое он любил, и он замечал, что «подлинно, ныне более внимания обращают на недостатки» духовно-учебных заведений, «нежели на то, что в них лучшее, и отсюда происходит желание преобразовать, как кому рассуждается, вместо истинного исправления и усовершения». «Большинство духовенства» также относилось не сочувственно к преобразованиям, и в этом отношении недовольство заходило как будто даже и за пределы меры. Так, например, с иронией относились к щепетильной требовательности Пратасова относительно чистоты помещений учащихся, и даже сам Филарет, по поводу сделанного Пратасовым запрещения открывать спальни в петербургской академии вне времени, положенного для сна, выразился, что «теперь студенты будут дураки, – у них отняли свободу располагать своим покоем», а в другой раз, по другому поводу, писал: «век сей за нечистый пол или стену осуждает заведение».

Встретив для своих преобразовательных намерений противодействие в комиссии духовных училищ, Пратасов постарался с нею скоро покончить совсем. Государю было представлено так, что комиссия «не достигает своей цели при множестве обременяющих ее разнородных дел, особенно экономических, и при отвлечении ее членов другими, более прямыми обязанностями их звания». И 1 марта 1839 года, совершенно неожиданно для заинтересованных в этом деле лиц, вышел высочайший указ об упразднении комиссии духовных училищ⁹⁹. Признано было за благо «высшее заведывание духовно-учебною частью, которое доселе вверено было особой комиссии духовных училищ», сосредоточить в святейшем синоде, как в едином главном духовном правительстве империя», «а надзор за повсеместным исполнением существующих по сей части законов вверить обер-прокурору святейшего синода». Для непосредственного же управления духовно- учебными заведениями, их учебною, воспитательною и хозяйственною частями, учреждено было, под непосредственным начальством обер-прокурора, духовно-учебное управление, на обычных канцелярских основаниях, с директором во главе, которое и было открыто с 1 апреля 1839 года. Директором назначен был правитель дел комиссии духовных училищ Александр Иванович Карасевский, долго занимавший эту должность и тотчас же собравший в свои руки всю полноту управления духовно-учебными заведениями. Впечатление получалось такое, что за синодом осталось только то «высшее заведывание» духовно-учебными заведениями, которое принадлежало ему и ранее, а независимая от обер-прокурора комиссия духовных училищ вся целиком перешла в духовно-учебное управление, всецело подчиненное, на канцелярских началах, обер-прокурору. Известный проповедник, преосвященный Иннокентий Борисов писал в 1839 году, по поводу учреждения духовно-учебного управления, что оно «есть новый 8tatu8 in 8tatu», «желвак на теле, который стянет в себя все соки и заставит исхудать все тело».

Еще до учреждения духовно-учебного управления начались преобразования в духовно-учебных заведениях: в 1836 году отпуск денег на духовно-учебные заведения увеличен на сумму до 500.000 рублей; в 1838 году постановлено ввести в семинарский курс новые науки – библейскую историю и историческое учение об отцах Церкви, усилить изучение Священного Писания и русской церковной история, по праздникам завести катехизические беседы для практического обучения семинаристов к предстоящим им занятиям. К началу 1840 года выработан был проект преобразования семинарской программы, рассмотрен комитетом из ректоров, собственно относительно практического его осуществления, и затем постепенно введен в действие, начиная с сентября 1840 года и с московского и казанского духовно-учебных округов. Новый проект вводил особенное приспособление пастырского и собеседовательного богословия к обязанностям сельского священника, сельское хозяйство, землемерие, медицину, естественную историю. Так как для новых предметов требовалось место, то были сокращены вспомогательные общеобразовательные предметы. Общим направлением реформы была применительность к жизни, практичность. Прежняя система признана была слишком «умственною», далекою от жизни. В некоторых семинариях заведено было обучение иконописанию, во многих – соответственно обнаружившейся практической потребности – преподавание инородческих языков. Соответственно цели преобразования, главное внимание теперь было обращено на семинария, как прежде на академии. В этом был и свой смысл: за подготовкою учителей системой 1808 года надо было подумать об упорядочении их работы и о ея плодах. Приспособительно к изменению семинарской программы введены были изменения и в академическом курсе: здесь появились патристика, логика, психология, педагогика, усилено изучение русской церковной история и сделано обязательным изучение физико-математических наук. Приходские училища предположено было соединять с уездными и разделять их, по примеру семинарий, на три двухлетние отделения. Предположено было, по мере надобности, открывать при них причетнические классы. В это время обнаружилось переполнение духовно-учебных заведений учащимися, и святейший синод, в 1850 году, вследствие этого вынужден был отменить свое постановление, сделанное в предшествовавшее царствование, об обязательности для детей духовенства обучаться в духовных училищах. А в следующем году назначены были нормальные штаты для учащихся.

Царствованию Николая I принадлежит и заведение с тою же практической целью первых девичьих училищ духовного ведомства. Первоначально такие училища открывались при девичьих обителях и содержались без пособия от казны, на средства обителей и местные епархиальные. Собственно это были не столько училища, сколько приюты для осиротевших девиц духовного звания и, кроме обучения хозяйству и рукоделиям, вообще говоря, едва только давали простую грамотность, хотя некоторые, как например, в Москве, учрежденное митрополитом Филаретом, и подходили к типу учебных заведений¹⁰⁰. В 1643 году учреждено первое девичье духовное училище с казенным штатом из духовно-учебного капитала – в Царском Селе, под покровительством государыни императрицы и под главным попечительством дочери государя, великой княжны Ольги Николаевны¹⁰¹. Цель была поставлена ясно: приготовление священно-церковнослужителям достойных супруг и матерей. В программу обучения включены были рукоделие и домашнее хозяйство. В 1845 году такое же училище открыто в Солигаличе, с 1848 года переведенное в Ярославль, в 1853 году – в Казани, в 1854 году – в Иркутске. В 1853 году открыто и первое епархиальное девичье духовное училище, на епархиальные средства, в 1854 году – второе. При обителях числилось девичьих духовных училищ к концу царствования Николая I – 22.

В высших духовно-учебных сферах царствование Николая I ознаменовалось завершением духовно-учебного плана александровского времени относительно открытия духовной академии в Казани. Решено было тогда открыть академию с 1818 года, но, по недостатку учащих, академия не была открыта и назначенный для нее духовно-учебный округ был подчинен московской академии. Теперь казанская академия открыта была с 184²/3 академического года, при внешних условиях настолько неблагоприятных, что открытие ее было бы совершенно немыслимо во всякое другое время: как раз в лето 1842 года выгорела вся Казань, академию совершенно не было где поместить, об этом представляли из Казани в Петербург, но из Петербурга ответили, что раз об открытии академии состоялось высочайшее повеление, то оно непременно должно было быть исполнено¹⁰². Соответственно местонахождению в инородческом краю, казанская академия приняла специальную задачу христиански-научного просвещения инородцев.

Из перемен в духовно-учебной жизни этого времени не лишне отметить, что, с утверждения государя, с 1826 года изображение тернового венца на магистерском кресте заменено изображением нерукотворенного образа.

Указом 1836 года об открытии народных школ при церквах и монастырях духовенство снова призывалось, уже не в первый раз, к делу народного образования.

Улучшение быта духовенства. – Образование новых епархий. – Издание руководственных книг. – Войсковое духовенство. – Преобразование в центральном духовном управлении. – Развитие чиновничества при Пратасове. – Новое синодальное здание

По части церковного управления и быта духовенства царствованию Николая I ознаменовано также усилением формального порядка, единообразия и централизацией. Уже в 1826 году обсуждались в синоде, по высочайшему повелению, вопросы об улучшении состояния сельского духовенства, в 1827 году обсуждался проект об улучшении духовного управления, в 1828 году – об обеспечении приходского духовенства, причем с 1830 года назначалось в ежегодный отпуск из казны на жалованье духовенству по 500.000 рублей и подтвержден прежний закон, приостановившийся в предшествовавшее царствование, о наделении церквей, монастырей и архиерейских домов землею и разными угодьями и обеспечении причтов домами; наделение землею после этого практиковалось в широких размерах, так что надел нередко далеко превышал установленную норму¹⁰³. Впрочем, нужно заметить, что в это же царствование, в 1841 году, «населенные» имения, т. е. с крепостными, воссоединившихся с православием униатских церквей, монастырей и архиерейских домов взяты были в казну, с назначением взамен их жалованья причтам¹⁰⁴, в 1852 году взяты в казну, пока на управление, и церковные имения в Грузии¹⁰⁵. В 1827 году установлен отпуск из сумм комиссии духовных училищ 25.000 рублей ежегодно в пособие причтам, потерпевшим от пожаров; со следующего года эта сумма увеличена до 40.000¹⁰⁶. В 1828 году вдвое увеличено жалованье служащим в консисториях и духовных правлениях, назначены казенные прогоны архиереям при объезде епархий¹⁰⁷. Главные основы обеспечения духовенства были установлены особым положением, выработанным синодом и высочайше утвержденным в 1829 году. Издано было распоряжение, чтобы лица духовного звания, не занимающие церковных должностей и не закончившие духовного образования, были увольняемы для избрания в определенный срок рода жизни помимо духовного звания, под угрозою наказания за праздношатание. В 1831 году был произведен последний «разбор» духовенства, когда забрали в военную службу всех праздных церковников и лиц духовного звания, от 15 до 40 лет, не состоящих в сане, или в должности, или в училищах, исключая лиц, получивших философское или богословское образование, и окраинных епархий, где чувствовался не избыток, а скорее недостаток в церковнослужителях¹⁰⁸. С 1832 года облегчено увольнение духовных воспитанников в светское звание, сначала тем, что епархиальным архиереям предоставлено было самим без разрешения синода увольнять из епархиального ведомства на гражданскую службу тех воспитанников духовных семинарий, которые исключены или уволены из философского класса, а затем предоставлением права всем, окончившим семинарию, «вступать во все ведомства гражданской службы»¹⁰⁹.

Сначала это были, впрочем, только частичные меры. Общие, систематические преобразования начались лишь со вступлением в должность обер-прокурора святейшего синода Пратасова. Обращено было внимание, что в среде сельского духовенства царствуют «невежество и грубость нравов», необеспеченность и порождаемые ею печальные последствия; что надзор за духовенством не приведен еще в надлежащую определенность»; что епархиальное управление и его делопроизводство не имеют «общих единообразных форм»; что «правильная отчетность в суммах только еще вводится в духовенстве, а по некоторым родам и вовсе ее не существует»; что «источники церковных доходов требуют особенного внимания правительства для их усиления»; что «духовный суд и, что всего важнее, самые догматы Церкви нуждаются в издании книг, которые бы служили основанием православию и которых доселе в отечестве нашем не было.

Против «невежества и грубости нравов» принята была реформа духовного образования и воспитания. Против других нестроений другие, хотя и менее решительные, меры. Крупные суммы отпускались на постройки духовного ведомства, кредит иногда доходил до полумиллиона, как в 1836–1839 годах. В 1838 году, по высочайшему повелению, был учрежден новый совещательный комитет для разрешения вопроса о способах содержания духовенства. Комитет состоял под руководством обер-прокурора святейшего синода и министра внутренних дел. Он выработал новое положение о содержании духовенства, которое затем и обращено было к применению, сначала с 1842 года, в западных епархиях, где совершилось воссоединение униатов, а потом, со следующего года, и в других¹¹⁰. По новым нормальным штатам, приходы были разделены на 7 классов, соответственно количеству прихожан и, в зависимости от последнего, членов причта. Жалованья полагалось на притч от 140 до 576 рублей, священник при этом получал от 100 до 18O рублей. Получая жалованье, священники обязывались не требовать платы за некоторые требы: родильную молитву, крещение, исповедь и причащение, елеосвящение, погребение, присоединение иноверцев. К концу царствования Николая I число священно-церковнослужителей, получавших жалованье, превышало 55.000 человек при свыше 18.000 церквей, ассигнование из казны превышало 3.000.000 рублей. Практиковалась такая система, что с каждым годом казенная ассигновка на жалованье духовенству увеличивалась на несколько сот тысяч рублей, с целью со временем достигнуть обеспечения всех причтов казенным жалованьем.

В царствование Николая I учреждено 13 новых епархий: в 1828 году олонецкая из района новгородской и саратовская из пензенской, в 1829 году новочеркасская, в 1842-м переименованная в донскую, в 1832 году симбирская из казанской и томская из тобольской, в 1838 году полоцкая, в 1837 году херсонская из екатеринославской, в 1839 году литовская, в 1840 году варшавская из волынской и камчатская из иркутской, в 1842 году кавказская из астраханской, в 1850 году рижская из псковской и самарская из симбирской. Кроме того, одна епархия, украинская, в 1837 году переименована в харьковскую. В Грузии одна епархия переименована, в 1829 году, мингрельская из чкондидской, одна заменена, в 1844 году, гурийская на место упраздненной джуматской, в 1837 году сигнахская упразднена и в 1851 году восстановлена абхазская епархия.

В 1828 году дана инструкция благочинным монастырей. В 1839 году издана книга правил святых апостол, святых соборов вселенских и поместных и святых отец, обработанная составленной в 1836 году комиссией под непосредственным руководством святейшего синода. Сначала книга была издана с греческим текстом, потом, в 1843 году, переиздана на одном славянском языке. В 1843 году издано святительское поучение к новопоставленному иерею. В 1840 году, в связи с выработкою устава духовных консисторий, упразднены прежние духовные правления, признанные излишними. В следующем году новосоставленный устав духовных консисторий после высочайшего утверждения, издан для всеобщего применения¹¹¹ и принес по сравнению с прежнимя порядками строгую организацию епархиальному нашему управлению. Предварительно, в 1838 году, проект устава был разослан епархиальным начальствам для временного пользования и на заключение. В 1840 году учреждена третья должность обер-священника, для управления духовенством кавказской армии и¹¹², с 1846 года, линейными казаками. Ведомство войскового духовенства значительно было расширено насчет епархиального, после того как к нему в 1826 году отчислены и неподвижные войсковые церкви: госпитальные, крепостные, батальонные. В 1853 году были увеличены права обер-священников по управлению подведомым им духовенством.

Важные преобразования последовали и в центральном управлении духовного ведомства. Окончательно были выяснены и значительно усилены права и роль обер-прокурора в синоде. Еще князь Голицын получил от Александра I министерские права. То, что принадлежало Голицыну лично, в 1824 году, с упразднением «министерства духовных дел и народного просвещения», было до некоторой степени закреплено официально за обер-прокурором; обер-прокурор, преемник Голицына, по самой должности своей уравнен в значении с министрами и получил министерские права в сношениях по делам православного, или, как тогда называли, греко-российского исповедания. С 1335 года он стал приглашаться, наравне с министрами, в государственный совет и комитет министров¹¹³. Признаваемый равным министру, обер-прокурор все же в действительности не имел министерской власти, и властолюбивый Пратасов всячески стремился и на деле сравняться с министром. В значительной степени он этого и достиг посредством учреждения для разных отраслей синодального управления отдельных управлений с директорами во главе, подчиненных непосредственно обер-прокурору. Было уже упомянуто об учреждении духовно-учебного управления¹¹⁴. В 1839 году учреждена была должность управляющего синодальною канцелярией – в генеральском классе¹¹⁵. В 1836 году учрежден хозяйственный комитет при синоде и особый контроль при комитете¹¹⁶, в 1839 году 22 февраля комитет преобразован в хозяйственное управление, опять с непосредственным подчинением обер-прокурору¹¹⁷. В 1839 же году, 1 августа, учреждена особая канцелярия обер-прокурора, тоже с директором во главе¹¹⁸.

Все эти канцелярии с директорами, представляя собою, как всем известно, целые отдельные мирки, или 8tatu8 in 8tatu, способствовали внешнему упорядочению делопроизводства, но, нужно сознаться, без нужды увеличивали переписку и бесспорно замедливали течение дел. Иная бумага, прежде окончательного разрешения, претерпевала три или четыре полных делопроизводства, – развивался так называемый канцеляризм, когда самого простого дела нельзя было сделать просто и скоро и для выполнения его требовались подчас удивительно сложные условия. Военный характер Пратасова, ценившего более всего исполнительность и дисциплину, весьма заметно отражался и на всех его канцеляриях, но исполнительность без рассуждения вырождалась в исключительно внешнюю исполнительность, форму, и справедливо замечают, что обер-прокурорство Пратасова сопровождалось крайним развитием так называемого чиновничества, – в том, конечно, значении этого слова, в котором этому понятию сообщаются только худшие черты чиновничьего «сословия»: формализм, подражательность, рутина u в особенности так ценимая полная безличность, отсутствие собственной личности и мысли, поглощаемой без остатка угодливостью пред начальством, причем всякое желание начальника считалось выше закона, и если начальник желал сделать что-нибудь непозволительное или вредное в каком-либо отношении, не сознавая такого качества своей цели, то никто из подчиненных не решался указать его превосходительству или сиятельству на то, что исполнение его желания будет сопровождаться дурными последствиями, и каждый, наоборот, старался делать вид, будто уверен, что от такого исполнения произойдут самые благотворные результаты, как будто сановник никогда не может ошибаться и как будто он желает такого отношения к нему. Если начальник, например, ходил только при усах, то и все чиновники старательно брили бороды, если начальник расписывался с росчерком, то и подчиненные серьезно упражнялись над искусством делать красивый росчерк. Из высших чиновников в правление Пратасова наиболее выделились и оставили после себя след, каждый в своей области, Александр Иванович Карасевский, бывший директором духовно-учебного управления, Алексей Иванович Войцехович, заведовавший синодальною канцелярией, и Константин Степанович Сербинович, директор канцелярии обер-прокурора, а потом еще и хозяйственного и духовно-учебного управлений. Это был типичнейший высший чиновник того времени. Он был правою рукою Пратасова, составлял для него проекты разных преобразований, исполнял всевозможные и наиболее ответственные его поручения, строго наблюдал за духовной цензурой и, ревностно охраняя ведомство Пратасова и сделавшись для Пратасова необходимым, приобрел огромное влияние в духовном ведомстве, а в наследство потомству оставил после себя сборник наиболее удачных фраз для обер-прокурорской переписки с архиереями и министрами.

Может быть, не лишне отметить, что в царствование императора Николая I, в 1835 году, синод перешел из петровского здания двенадцати коллегий на васильевском острове, где ныне университет, в собственное монументальное здание, на углу сенатской площади и конногвардейского бульвара, выстроенное по повелению и под непосредственным наблюдением императора Николая. Здание обошлось в 1.915.000 рублей. Деньги были взяты из комиссии духовных училищ, которая и сама перешла в синодальное здание из своего прежнего дома на невском проспекте. 27 мая, в день Сошествия Святого Духа, освящена была синодальная церковь, а 4 июня происходило первое заседание синода в новом помещении, в присутствии государя и наследника, причем государь сидел не на троне, который для него имеется в зале заседаний синода, а в креслах, пробыл почти все заседание и после того посетил синодальную канцелярию и комиссию духовных училищ. Это заседание особенно памятно тою высокоискренней речью, с которою обратился государь к членам синода. Государь говорил: что он вступил на прародительский престол, не ожидая того и потому без предварительного приготовления; бремя правления, как бы с неба, ниспало на рамена его; начало и исполняющееся десятилетие царствования его встретились с необыкновенными трудностями и тяжкими испытаниями; синоду памятно происходившее на этой самой площади, которая теперь пред глазами, и где первенствующий член оказал государю верноподданническую услугу; вскоре затем следовали персидская и турецкая войны, впрочем оконченные столь благоуспешно, что российская держава, по внушаемому христианством великодушию, враждебной прежде Турции доставила умиротворение и защиту; потом надлежало усмирить мятежное восстание Польши, перенести бедствие губительной болезни и бывшие, по случаю ее, внутренние неустройства в некоторых местах. Преодоление всех этих трудностей государь относил к особенной помощи Божией, на которую более всего и впредь возлагает надежду, будучи утвержден главным образом в таких чувствованиях наставлениями своей матери. Сообразно с этим убеждением, государь, как сам ближайшим к своему сердцу попечением полагает охранение православия, так равномерно уверен в таких же преемственно чувствованиях своего наследника, и в этом, как родитель и как государь, свидетельствует о нем пред Церковью. Государь отозвался о деятельности синода с благоволением и сказал, что из дел, предлежащих, по настоящим обстоятельствам времени, синоду, особенного внимания требуют – предпринятое воссоединение униатов с православной Церковью и дело обращения раскольников, требующее неослабной бдительности, твердости и постоянства в принятых правилах, без всякого вида преследования. Простирая попечение о делах церковных на грядущие времена, государь желает предупредить испытанное затруднение нечаянного вступления в оные, бывшее следствием того, что почивший император не имел наследника престола в прямой линии. Вследствие того, государь, по благости Божией, имея сынов, и первородного из них приготовляя к наследованию престола, подобно тому, как ввел уже его в сенат и вскоре намерен ввести и в государственный совет, признал полезным знакомить его и с церковными делами, и потому соизволяет, чтобы наследник присутствовал иногда при занятиях синода, и под его руководством предварительно приобретал сведения, потребные и по своей части для его высокого назначения; в эхом государь совершенно надеется на вожделенные успехи наследника, и в должном споспешествовании полагается на усердие синода и поручает его молитвам своего возлюбленного первенца. При этом государь обнял наследника¹¹⁹.

Открытие мощей. – Новые церковные службы. – Постройка церквей. – Церковное пение. – Иконописание. – Общение с восточными Церквами. – Новое направление духовной литературы. – Закрытие библейского общества. – Пeревод Священного Писания на русский язык. – Новый устав духовной цензуры. – Духовные журналы. – Знаменитые духовные писатели: преосвященные Иннокентий Борисов и Макарий Булгаков. – Секретный цензурный комитет при синоде. – Меры в духовному воспитанию народа. – Изучение родной церковной старины.

Царствование Николая I было счастливо открытием святых мощей. В июле 1826 года торжественно открыты в виленском святодуховом монастыре мощи святых виленских мучеников Антония, Иоанна и Евстафия, пострадавших в ХIV веке¹²⁰. 7 августа 1832 года последовало торжественное открытие мощей святителя Митрофана воронежского в кафедральном соборе в Воронеже¹²¹.

В 1832 году, с открытием мощей, установлено празднование памяти святителя Митрофана – в день его кончины, 23 ноября. В 1844 году составлены служба и акафист святителю Митрофану, в 1853 году святому князю Александру Невскому, около этого же времени – Покрову Пресвятой Богородицы и Страждущему Спасителю, – последние два составлены преосвященным Иннокентием Борисовым.

Относительно церквей сделано было распоряжение в 1841 году, чтобы они строились в древнем византийском стиле и для этого в руководство законом рекомендованы чертежи профессора архитектуры Константина Тона¹²². Все почти царствование сооружался в Петербурге, по проекту архитектора Монферрана, знаменитый исаакиевский собор, приостановленный было постройкой в предшествовавшее царствование вследствие сомнений, не рушится ли его громада на болотистой почве, и, конечно, Николаю обязана своим существованием эта гранитная громада, хотя собор заложен был при Александре I, а окончен уже при Александре II, – освящен 30 мая 1858 года¹²³. Однако, Николай I уже видел из своего зимнего дворца очищенные от лесов купола собора. Высота собора с крестом 47 сажен 2 аршина, вместимость – 1.405 квадратных сажен, более полудесятины. В 1836 году поднят из земли, в которую он ушел после падения в 1737 году, царь-колокол в Москве и поставлен на возвышении у колокольни. В 1839 году заложен на новом месте и по новому плану храм Христа Спасителя в Москве.

Продолжалось упорядочение церковного пения, под руководством весьма известного композитора церковных песнопений, директора придворной певческой капеллы Львова¹²⁴. Сделано было обязательным, чтобы всякий новый нотный напев церковных песнопений мог быть употребляем при богослужении не иначе, как с разрешения синода. Принято несколько мероприятий к упорядочению иконописания: рассмотрение печатных иконописных изображений передано духовной цензуре, рекомендовано избегать резных изображений над иконостасами, раскольникам воспрещено записываться в иконописные цехи¹²⁵. Возникло стремление освободиться от так называемого иконописного письма, принявшего в себя много западных элементов, и заметно усилилось стремление к реставрированию древней иконописи и живописи.

Общение с восточными Церквами поддерживалось пожертвованиями на их нужды со стороны России. В 1834 году учреждена по всем церквам кружка в пользу Гроба Господня, в 1849 году учреждено в Москве подворье Антиохийского патриарха, в 1855 году – александрийского.

Духовная литература в царствование Николая I пошла по совсем другому пути, чем по какому шла в предшествовавшее царствование. Впрочем, уже и тогда, в самое последнее время, обнаружился крутой поворот. О мистицизме, наполнявшем все почти александровское царствование, теперь не могло быть и помину. В 1826 году, указом 12 апреля, закрыто было библейское общество. Его обвиняли в распространении всевозможных сект путем распространения мистических книг, а равно и путем распространения книг Священного Писания в переводе на русский язык. Несомненно, что общество носило некоторую фальшь в своей организации, будучи составлено из лиц светских, большей частью мало знакомых с богословскими основами, без влиятельного участия представителей Церкви – иерархов и священнослужителей. Обвиняют его в «религиозном космополитизме» за то, что оно мечтало о соединении церквей, но, право, не грешно мечтать о том, о чем ежедневно молится сама Церковь. В мертвом положении оказалось дело перевода книг Священного Писания на русский язык. Напечатанный и приготовленный уже к выпуску первый том перевода Ветхого Завета, как был остановлен при Александре I, так и остался не выпущенным в обращение, не смотря на явное сочувствие переводу митрополита Филарета московского и некоторых других духовных лиц, имена которых остались живыми в потомстве: протоиерея Герасима Павского, архимандрита Макария Глухарева¹²⁶. Павский, выпустивший отлитографированный свой собственный перевод для студентов, по этому поводу был даже оговорен в неправославии, а Макарий за свои настояния издать сделанный им перевод подвергнут епитимии и потом еще выговору. Филарет московский несколько раз заводил речь о возобновлении перевода, но против этого всегда восставали митрополиты Серафим петербургский, Евгений Болховитинов киевский, потом Филарет Амфитеатров киевский, обер-прокурор Пратасов, и дело не двигалось впредь.

В 1828 году утвержден новый устав духовной цензуры, вырабатывавшийся еще с 1818 года¹²⁷. Цензурные комитеты оставлены по-прежнему при академиях, но комитетам в Петербурге и Москве даны большие права, чем таковым же в Киеве и Казани; за последними оставлены права пропускать лишь мелкие сочинения. Все комитеты обязаны отчетом синоду. Некоторые издания поставлены в непосредственную зависимость от решения самого синода.

Не подавленная посторонними веяниями, свободная от разбрасывания в мелкой полемике духовная литература в царствование Николая I дала превосходные ростки и довольно значительные плоды. В 1837 году при киевской духовной академии основан ректором ее, архимандритом Иннокентием Борисовым журнал «Воскресное Чтение», популярный духовный журнал, сделавшийся скоро весьма распространенным благодаря популярному имени своего основателя; в 1843 году при московской академии «Творения Свв. Отец». Орган петербургской академии «Христианское Чтение», превратившееся с конца тридцатых годов в ежемесячное издание, и московские «Творения Свв. Отец» особенное внимание уделяли переводам святоотеческих творений, оба принялись за систематический перевод и дали русскому православному миру целую сокровищницу святоотеческой мысли и поэзии на родном языке. С каждым новым произведением эффектно вспыхивал, как разноцветный фейерверк, блестящий проповеднический талант преосвященного Иннокентия Борисова. Сын священника орловской епархии, родившийся в 1800 году, высшее образование получивший в киевской духовной академии, затем, как лучший студент, вызванный в Петербург и служивший в Петербурге, где он в год приезда принял монашество, сначала преподавателем в семинария, потом ректором в училище, потом инспектором и профессором в академии, Иннокентий здесь, в академии, приобрел уже даже славу своими проповедями, сказанными, впрочем, вне академии, и, как бывает положительно, кажется, со всеми выдающимися людьми, подвергся разным преследованиям со стороны тупого буквоедства. Его обвиняли в «неологизме», будто бы удаляющемся от строгого православия. Своими проповедями он, вместе с некоторыми другими новыми сотрудниками, способствовал оживлению академического журнала «Христианское Чтение», который после первоначального расцвета скоро стал переживать период завядания. В 1830 году Иннокентий был назначен ректором в киевскую академию и со времен его ректорства совпал, а вернее в значительнейшей степени от него и зависел, расцвет этой академии. Через десять лет Иннокентий получил архиерейскую кафедру в Вологде, потом, через десять месяцев, переведен был в Харьков и, наконец, через десять лет в Херсон, где и скончался в сане архиепископа, в 1857 году, оплаканный всею читающею Россией. Херсонская епархия обязана ему восстановлением многих священных мест древней Тавриды. В тяжкую годину крымской кампании он с особенной рельефностью проявил героизм своего высокого характера, сколько было эго доступно в его положении, смело служил в своем соборе в Одессе, представлявшем собою цель для орудийных выстрелов неприятельского флота, явился вдохновенным утешителем среди смерти и разрушения под неприятельскими ядрами в Севастополе и заслужил от историков название «великого гражданина земли русской». От преосвященного осталось до 500 проповедей, все они в полном объеме же умерли с кончиною их автора и хорошо известны всему православному миру, некоторые же переведены даже на иностранные языки¹²⁸.

Восходила яркая звезда знаменитого нашего догматиста и церковного историка, преосвященного Макария Булгакова. Сын священника курской епархии, в детстве отличавшийся поразительной тупостью, он каким то чудом, после удара камнем в голову, брошенным каким то шалуном из товарищей, повлекшего за собою воспалительный процесс и затем выздоровление, стал сразу способнейшим учеником, кончил киевскую академию, в которой, еще будучи студентом, принял монашество, и затем был бакалавром киевской академии, потом бакалавром же, а чрез некоторое время инспектором и ректором петербургской академии, с 1851 года в саже епископа винницкого, викария каменец-подольской епархии. За это время он успел уже, в 1847–1852 годах, издать свое знаменитое «Православно-догматическое богословие», остающееся и доселе незамененным последующими научными трудами. Теперь же он и переменил свое научное поприще, издав свои первые исторические труды¹²⁹.

Оживление духовной литературы возбуждало некоторые опасения в высших сферах, строгости духовной цензуры были признаны недостаточными, и в 1851 году учрежден был при синоде секретный цензурный комитет для наблюдения за действиями духовной цензуры.

Обращено было внимание на церковное просвещение народа: в курс семинарий введены, как уже было упомянуто, катехизическое учение, с целью практически подготовить пастырей Церкви к просвещению народа, и приходские священники обязаны были завести у себя в праздничные и воскресные дни катехизические беседы.

С целью церковного воспитания народа, в царствование Николая I закон требовал, чтобы все прихожане, за исключением больных, посещая церковное богослужение в воскресные и праздничные дни, под опасением взысканий, в эти дни до окончания богослужения оставались запрещенными торговля и публичные забавы и в продолжение всего дня публичные работы. Епархиальным начальствам подвержено было употреблять неослабное попечение, дабы никто из прихожан не уклонялся от исповеди и святого причастия¹³⁰.

В соответствие общему национальному направлению, обращено было внимание на сохранение и изучение родной старины. В 1842 году запрещено приступать к обновлению древних церквей без высочайшего разрешения¹³¹. В следующем году подтверждено, чтобы в древних церквах без разрешения синода не дозволялось ни малейшего исправления, возобновления или изменения живописи и других предметов древнего времени¹³². В 1850 году синод издал распоряжение, чтобы было составлено историко-статистическое описание каждой епархии.

Князь A. Н. Голицын, Архимандрит Фотий Спасский. – Митрополит Филарет. – Петербургские митрополиты. – Граф Пратасов

Те лица, которые в течение прошлого царствования делали историю духовного ведомства и которые еще оставались в живых, теперь пребывали на покое и погружались в неизвестность.

Голицын оставался близок по-прежнему к царской семье, но в администрации уже не участвовал. О последних годах его жизни уже сказано.

Фотий, оставшись не у дел, всю силу своей необычайной энергии обратил на собственное подвижничество, носил на теле власяницу, вериги поверх теплого хитончика, пребывал в молитве пред иконою Богоматери с неугасимою ламбадой в своей затворнической келье в Юрьеве монастыре в Сажен длины и аршин ширины, высотою в рост человека. Из этой кельи был ход в усыпальницу подвальной церкви Похвалы Пресвятой Богородицы, где Фотий давно приготовил для себя гроб и где был потом погребен, после кончины 26 февраля 1838 года. В 1835 году император Николай I посетил юрьев монастырь, осматривал церкви, здания, сады, был чудный день конца мая, государь остался очень доволен и засвидетельствовал об этом синоду¹³³.

Филарет московский в первое время был очень почтен: в 1825 году получил бриллиантовый крест на клобук, в 1826 году звание митрополита, в 1831 году орден святого Андрея Первозванного, в 1839

году – Владимира 1-й степени; но вскоре даже и он как бы потерял значение в управлении: в 1842 году, не сойдясь с Пратасовым, он отбыл в Москву и так уже и не возвращался в Петербург более никогда, там, в Москве, постепенно выковывая тот нравственный авторитет, с которым он оказался к концу жизни на совершенно исключительной высоте. В затруднительных случаях, впрочем, не осмеливались предпринять что-либо без совета с ним, и его указания имели не подлежащий оспариванию авторитет. В 1849 году он получил последнюю орденскую награду: алмазные знаки к андреевской звезде, а в 1851 году, за неимением более государственных наград, получил осыпанную алмазами панагию. Исключительный жизненный путь московского владыки шел по дороге, усеянной жестокими терниями. Об отношениях к Филарету, на первых ступенях его жизненной карьеры, преосвященного Феофилакта Русанова было уже сказано. К концу царствования Александра I против Филарета восстал Фотий со всею своею сильною партией. Фотий называет Филарета «другом и союзником всех тайных и явных врагов веры и Церкви»: «где бывало я коснуся разорить скопище злочестия, тут везде Филарет виновник и участник». «Честолюбие его снедало». «Сам себя любит разрешать и думает, что он сам собою имеет право более других в Царствие Небесное внити». «Чашу горести с усмешками подносить любил»¹³⁴. В Москве же на первых порах Филаретом многие были недовольны, потому что он был «слишком учен», и его проповеди были непонятны; его упрекали, что он говорит проповеди «только от ума, без участия сердца, что в некоторых случаях поступает уж слишком строго. Впрочем, уважали за справедливость. Но подчас распускали про него самую невероятную клевету¹³⁵.

Митрополит Серафим не был деятелем широких воззрений и начинаний. Фотий отзывался о нем, что «у него все на внешнем основано», но он умел улаживать недоразумения, .утишать возникавшие бури. Государь питал к нему всегдашнюю признательность, памятуя, как он при восшествии его на престол 14 декабря 1825 года пытался, хотя и безуспешно, усмирить бунтовавших, явившись пред ними в архиерейском облачении и с крестом. К концу жизни он сделался трудно доступен, почти не занимался епархиальными делами, поручив их своему викарию. Все его управление петербургской епархией, по отзыву ее историка, «не ознаменовалось какими-либо выдающимися явлениями»¹³⁶. Скончался владыка восьмидесяти лет, В 1843 году.

Его преемником был Антоний Рафальский, из волынских протоиереев, не получивший высшего богословского образования, но обративший на себя высочайшее внимание благообразием и политичностью во время управления почаевской лаврой, в должности наместника, и варшавскою епархией, в архиерейском сане. В Петербурге он прожил пять лет, последнее время сильно болел и умер в 1848 году¹³⁷.

После него был митрополитом петербургским благотворительный архипастырь Никанор Клементьевский с 1848 года, тоже переведенный из Варшавы. Скончался он в 1856 году, вскоре после коронации нового государя¹³⁸.

Пратасов скончался 16 января 1855 года и на донесении о его кончине император Николай I написал: «искренно и душевно скорблю о потере этого достойного и верного слуги, которого столь давно знал и уважал». При жизни Пратасова, действовавшего всегда крайне самостоятельно и быстро, так сказать по-военному, принято было говорить, будто архиереи состоять как бы под игом фараона, но, когда он умер, стали и его жалеть, и, например, известный в свое время духовный писатель и деятель Андрей Николаевич Муравьев отзывался о преемнике Пратасова Ахматове, что тот хуже Пратасова и что Пратасов, «хотя и оскорблял лично архиереев, но никогда бы не согласился на такое поругание Церкви», какое допускалось при Ахматове¹³⁹.