Речь к воспитанникам той же семинарии и потому же случаю, произнесенная в Семинарской церкви в великий четверток 15-го апреля 1837 г.

Не знаю, приходило ли вам на мысль, чадца мои о Господе, а мне и теперь думается, что в подобные минуты, эта священная храмина, во многом имеет сходство и несходство с той горницей Сионской, в которой в первый раз совершена была вечеря Господня.

Припомните. Там, всемогущим благословением Сына Божия, через воздаяние благохваления Богу Отцу, предложенные на трапезе хлеб и вино пресуществлены были в тело и кровь Христову: и здесь, силой благословения о имени Того же Сына Божия, через молитвенное возношение к Богу Отцу, видимое преложилось в невидимое: хлеб – в тело, и вино – в кровь. Там Господь, таинственно подавая ученикам держимое в руках Своих, и указывая в видимом на невидимое, говорил: приимите, ядите, сие есть тело мое; пийте от нея, сия есть кровь моя: и здесь вы слышали те же самые слова, выражающие сущность тайнодействия; и здесь они произнесены были перед вами, как бы самим Христом. Там, все бывшие на трапезе ели тело и пили кровь своего Спасителя, Господа и Бога, в залог и знамение таинственного, но неразрывного соединения с Ним и высшего благодатного освящения от Него: и под сим кровом все вы приобщались того же тела, и той же крови, с той же целью, чтобы, разрешившись от уз греховных, истее соединиться со Христом-Спасителем, и освятиться от Него освящением неотъемлемым. Таково, братия, сходство. Но вот и несходство.

Там, Господь Иисус, Сам преподал Апостолам Свое пречистое тело и Свою боготочную кровь: но здесь, вы приняли святыню Господню от руки служителя Христова, от руки человека, облеченного благодатью священства, но подобострастного вам во всем. Там, раздробляемый хлеб и подаваемая чаша служили предизображением предстоявших страданий и смерти Богочеловека; а вы приобщались пречистого тела Христова и животворящей крови Его, в воспоминание страданий и смерти Спасителя, уже совершившихся. Там, среди вечери, Господь умывал водой ученикам Своим ноги, в показание внутренней чистоты, им присущей; а здесь, перед вечеpью, вы сами повергались к ногам Господним, и омывали их слезами покаяния, в возвращение чистоты, вами утраченной. Там, Апостолы Христовы были чисты и непорочны по духу и жизни, по делам и намерениям, но не все; среди их скрывался один ученик коварный и лукавый: здесь же… но вот, братия, уже не знаю, что здесь предположить: сходство или несходство. Меня объемлет ужас, если предположить, что среди вас, кои по-видимому так притрепетны, благоговейны и благочестны, таится какой-нибудь Ахар нечестивый, второй Искариот, льстивый друг и наветник, замышляющий продать своего учителя и Господа. О, горе, горе тому! Лучше, если бы таковой не родился в мир сей! Не дай, Боже, такого сходства! Оно ужасно.

Но примечаете ли, возлюбленные, что и несходство иное может быть еще ужаснее и пагубнее? Там из среды приобщавшихся плоти и крови, один только явился, предавый кровь неповинную: а что, если здесь не один, не два и не три таких, которые, исповедав Господа Иисуса Сыном Бога живого, приняв в себя Его тело и кровь, и дав Ему святое лобзание мира и любви, нечисты, между тем, в своей совести и сердце, омрачены богоборным шатанием между Христом и велиаром, между принятой святыней и неизверженными из сердца греховными навыками, между св. решимостью идти по пути Господню, питаясь небесной манной, и грехолюбивым желанием возвратиться к оставленным котлам и мясам Египетским? Что, если среди вас, освятившихся от трапезы Господней, есть такие, кои при первой же встрече с искушением, при первом же возникновении притаившихся неотрожденных наклонностей и привычек, при первом оживлении в сердце нечистых помыслов и вожделений, готовы ринуться в пропасть греха, из которой только что вышли, готовы приостановить и погасить в себе благодатное сияние света, которое только что началось, готовы не только отказаться от Христа; но и предать Его миру лукавому?

Но подумайте, братия. Ужели и ныне, после таинственной вечери, надобно нашему Господу быть продаваему от учеников Своих, и за что же? Не за цену цененнаго, не за какие-либо златицы и сребренники, а так, за ничто, за легкомысленное увлечение лукавым прилогом, за каплю меда, имеющего превратиться в целое море вечных горестей? Ужели до того мы дошли, что святое таинственное брашно, которое наша вера предлагает, как самое сильное врачество души, утратило для нас свою силу, и не может более укреплять духа нашего в борьбе с грехолюбивой плотью? Приняв в себя Христа, уже ли мы приняли не Спасителя от грехов, а служителя греху (Гал. 2:17), не помощника в искушениях и в борьбе со злом, а искусителя ко злу? Ужели в крови, за нас пролитой и нами приемлемой, еще не довольно выказано любви к нам Господом и Спасителем, чтобы возбудить и в нас к Нему любовь святую, пламенную, непрестающую? О, тем паче, не дай Боже, подобного несходства в нас, причастниках нынешней вечери, с причастниками Сионскими!

Чего же остается желать нам в этом отношении? Сходства или несходства? Конечно, несходства, но несходства иного рода, – того несходства, о котором св. Церковь, молясь всегда, и ныне неоднократно возносила моление ко Господу: «да ни един же от нас повинен будет страшным сим и животворящим тайнам»²⁴.

И вот, проникаясь духом сих матерних молений Церкви Твоей, Христе Боже, и мы о том же повергаемся пред Тобой и о том же молимся к Тебе. Ты сподобил нас ныне причаститься Твоей божественной трапезы, как присных Тебе и святых (Ефес. 2:19), соблюди же и сохрани всех во истине Твоей, да будем все едино с Тобой, яко ты едино со Отцом и Духом! Сотвори, Спаситель наш, да благодатно заслуг Твоих, никто же от нас погибнет, подобно сыну погибельному, но да сподобимся все общниками быть и той бессмертной трапезы, которая уготована в невечернем дне Твоего царства славы. Аминь.