Слово на неделю восемнадцатую, сказанное в Херсонском соборе в 1863 г.

Доброхотна дателя любит Бог. 2Кор. 9:8

Было время, когда весь мир христианский составлял одно святое семейство, –когда все верующие во имя Господа Иисуса не только бяху вкупе, во взаимном общении, но и имеяху вся обща, истяжания и имения продаяху, и раздаяху всем, его же аще кто требование (Деян. 2:42,44,45). Но это блаженное время было непродолжительно. По мере того, как слово крестное стало обнимать все концы мира, любовь Христова и взаимное общение, ослабляемые оживавшими страстями, стали оскудевать между верующими, о божественные Апостолы должны были поддерживать в них святое чувство любви и сострадания уже указанием на спасительные следствия благотворительности: доброхотна дателя любит Бог.

Что же сказать о нас, братия, которые, с одной стороны, слишком отдалены от века Апостольского и по времени, и по жизни, а с другой, – слишком, быть может, близки к тем временам, о коих сказано: и за умножение беззакония иссякнете любы многих (Mф. 24:12)? Какие побуждения ныне служитель слова должен употребить, чтобы подвигнуть христианствующую братию к Евангельскому общению и сострадательности? Повторять ли одни и те же уроки, что бедные и худородные века сего суть наши братья и по природе, и по благодати, что Отец небесный, изводя для всех и росу с неба, и тук от земли, одинаково объемлет Своей любовью всех и каждого, что лучшего употребления из наших стяжаний мы не можем сделать, как разделяя их с требующими и проч. и проч.? Предлагать ли эти истины, на которые наш век, и сам, по-видимому, не чуждый гуманности, смотрит как на учение людей отсталых?

Впрочем, как бы то ни было, а святые Апостолы считали нужным почасту указывать и на единство корня, от коего произошли все сыны Адама, не исключая ни бедных, ни богатых, и на тот залог любви и общения, который представляет и не престанет представлять до века вера Христова. Да и сам Законоположник веры не представляет ли нам самых сильных и разнообразных побуждений к милосердию и сострадательности и в примере жизни, и в своем учении прикровенном и открытом? Припомните, какой высокий образец сочувствия и благотворительности к ближнему являет Он в притче о некоем человеке, впадшем в разбойники! Самарянин доброхотно врачует язвы иудеянина, который считал его отщепенцем и почти врагом: Самарянин доброхотно служит своим имением тому, кто его отвращался и презирал. Какой благородный пример самоотвержения и любви истинной, высокой, поучительной! Не ясно ли говорит он, что никакие отношения наши друг к другу, ни само различие веры не освобождает нас от обязанности благотворения? Что же служит сему основанием? Конечно то, что, несмотря на различие стран, племен, вер и исповеданий, все мы составляем в очах Божиих одно всесветное семейство. Отец природы и всех тварей есть по преимуществу Отец и всех человеков. Всех Он милует, о всех промышляет, всем подает по своему благоутробию и жизнь, и дыхание, и вся (Деян. 17:25). А столь безмерное благоутробие Отца небесного, с любовью отверзающего сокровищницу щедрот своих для всех, не исключая и злых, и неблагодарных, не побуждает ли и нас – чад Его – к тому, да яже видим Отца творяща, и мы творим такожде (Деян. 5:19).

Ветхозаветные жертвы заповеданы были самим Богом, и имели весьма важное значение в делах веры подзаконной; они составляли единственное средство к умилостивлению Бога о людских согрешениях и к освящению самих согрешающих. Между тем, к древним жертвоприносителям взывал Господь через пророка: милости хощу, а не жертвы (Ос. 6:6), – взывал, говоря как бы так: вы проливаете кровь на алтаре жертвенном, вы сожигаете предо мной тук овнов и козлов ваших, вы приносите мне фимиам и жертвы всесожжения, и все это делаете по моей заповеди; но знайте, что я лучше милости хощу, а не жертвы. Вы строго храните субботы и праздники; вы совершаете, но гласу труб новомесячия и новолетия; вы отделяете для меня начатки и десятины; но и опять знайте, что я лучше милости хощу, а не жертвы. Не так ли же воззвал, бы и к нам Всесвятый и Вседовольный Владыка мира, если бы мы достойны были Его непосредственных вещаний? Не сказал ли бы он почти того же и к нам, что к древнему Израилю: чтобы выразить предо мной дух веры и благочестия, вы воздвигаете алтари и храмы в честь имени моего, и жертвуете от ваших стяжаний на благолепие дому моего; все это хорошо; но знайте, что я лучше милости хощу, а не жертвы; вы одеваете серебром и златом мои изображения и лики святых угодников; но когда стоят пред вами в рубищах полуобнаженные и с искаженными нищетой лицами, живые образы мои: то знайте, что я лучше милости хощу, а не жертвы.

Если же сам Бог сосредотачивает сущность Своего закона в милости и любви к ближнему, – сосредотачивает до того, что и на страшном суде, милосердие, как бы, одно перед всеми добродетелями торжественно благословляется и призывается к наследованию Царствия: то какое еще нужно нам побуждение к человеколюбию и состраданию? Напечатлеем же, братия, на сердцах наших эту истину; не отринем живущих именем Христовым, отнимем слезу от очей сетующих, облегчим тяжкую долю страждущих. Усердное приношение в облегчение участи несчастных есть наилучшая жертва, коей благоугождается Бог; она возносится в самое небо, к самому престолу Триипостасного и приемлется Им в воню благоухания.

А что сказать о той великой жертве, которая принесена некогда на кресте Сыном Божиим? Не всех ли нас она объемлет своими спасительными действиями? Не все ли мы, будучи естеством чада гнева и противления (Еф. 1:3; Кол. 3:6), во Единородном Сыне Божием, стали присными Богу и нареклись чадами Божиими (1Иоан. 3:1; Еф. 2:19)? Не у всех ли нас один Господь, одна вера, одно крещение (Еф. 4:5), одно упование, коим воодушевляемся, одно царствие, к коему стремимся, и одна благодать, коей спасаемся? Не у всех ли един ходатай Бога и человеков Христос (1Тим. 2:5.), совокупляющий Собой и в Себе всех нас в одно таинственное тело, коего мы члены, а Он глава?

Нельзя не назвать блаженными тех, которые видели Господа, жили с Ним и служили Ему от своих имений; и если бы Он – Спаситель и Господь наш – благоволил ныне явиться среди нас, требуя от нас благих наших: то кто из нас не поспешил бы повергнуть к стопам Его и себя самого, и все стяжение свое? Между тем, братия, этот Господь, для коего мы не пожалели бы и самой жизни, предстоит нам и ныне, как и всегда, – предстоит невидимо и видимо; – невидимо в Своей Божественной Ипостаси; – видимо в лице бедных и нищих мира сего, коих Он не стыдится братией нарицати (Евр. 2:11). Что же препятствует св. желанию в нас, если только оно есть, делиться с Ним нашими благами земными? Не все ли равно благотворить, Ему ли Самому лично и непосредственно, или тем, на коих Он указывает, как на Своих представителей? Не все ли равно, когда всякую милостыню, всякое подаяние, кому бы оно ни было сделано, Он вменяет Себе и обещает воздать каждому и за чашу воды, поданной во имя Его? Понеже сотвористе единому сих братий Моих меньших, Мне сотвористе (Mф. 25:40). И иже аще напоите вы чашею воды во имя Мое, не погубите мзды своея (Мар. 9:41).

О счастливы те, кои, памятуя слово Божие и водясь духом Христовым, не презирают нища и убога, а милостиво призирают на них, сочувствуют им и делятся с ними от своих праведных трудов! Благословения земли и неба не престанут ходить во след им в род и род. В род и род пребудет память с похвалами тех, кои смотрят на блага мира сего, как на временные дары Божии, и разделяют их с теми, коих доля видимо злополучна.

Правда, доколе мы живем на земле в бренном теле, дотоле и сами имеем нужду в средствах жизни. И потому, когда трудимся и приобретаем для себя, то отнюдь не поступаем вопреки намерению Божию. Однако же, братия, когда благий Зиждитель мира любвеобильно благословляет нас дарами счастья, то не для того ли Он творит это, чтобы нам иметь не только для себя, но и для других, не только для того, чтобы довольствоваться самим, но и для того, чтобы уделять неимущим (Еф. 4:28.)? Не для того ли Отец благой угобжает нашу ниву паче прочих, чтобы нам иметь возможность и алчущего накормить, и безкровного ввести в дом свой, и немощному помочь, и скорбящего утешить? Словом, не для того ли, чтобы нам быть богатыми, как говорит св. Павел, на всякую щедрость (2Кор. 9:10)? «Преломи хлеб твой, говорит Сирский златоуст, – св. Ефрем и удели нищим: ты даешь не свое; Бог для того дал тебе в избытке, чтобы и ты подавал другим»²¹. Но вы боитесь, что уделение нищим нас разорит, и самих сделает нищими? Не бойтесь. Нищими делаются не от нищих, а от богатых. Уделение нищим и убогим от своих избытков не разорение, а скорее обогащение. Это есть утренняя роса, которая для того восходит от земли к небу в тонких парах, чтобы снова низойти на землю в обильном дожде.

Корень всем злым, говорит св. Павел сребролюбие есть (1Тим. 6:10). И подлинно, кто собирает сокровища себе, а не в Бога богатеет (Лук. 12:21), тот или порабощает себя постыдной скупости, полагающей все свое блаженство в обладании сокровищами, без наслаждения оными, или впадает во искушение роскоши и самонадмения. А таким образом богатство, как скоро люди слишком прилагают к нему сердце свое (Псал. 61:11), не только препинает им на пути ко спасению, но едва ли не лишает их и самой возможности спасения. И вот почему сказано: удобее есть вельбуду сквозь иглины уши проити, неже богату во царствие Божие внити (Mф. 19:24). Ах какое блаженство стяжал бы евангельский юноша, если бы по совету Господа раздал имение свое нищим? Как он недалек был от царствия? Но любовь к благам, а может быть и желание житейских наслаждений сильнее действовали в нем, нежели попечение о снискании живота вечного, и потому он не принял предложения Спасителя, и отъиде скорбя, бе бо имея стяжания многа (Mф. 19:22).

Но евангельский юноша, быть может, еще одинок был, а многие из нас имеют детей: справедливо ли будет отцу не заботиться об устроении участи сына? Справедливо ли, раздав все чужим, заставить своих ходить по миру? Знаю, братия, что все это правда; знаю, что кто не печется о домашних своих, тот, по словам Апостола, неверного горши есть (1Тим. 5:8 ). Да и слово мое не к тому клонится, чтобы убедить вас лишать детей своих законного наследства, а к тому, чтобы, сопоставив детям вашим детей Божиих, напомнить, что, питая хлебом чад своих, вы не должны же отказывать в крупицах, падающих от их трапезы, и бедным Лазарям, и что ваша родительская заботливость, об устроении судьбы детей, должна быть умеряема в вас – с одной стороны, благоразумием и осмотрительностью, а с другой, – преданностью в волю Божию.

Не случается ли и ныне на опыте, что сказал по опыту один благоглаголивый муж: сыну безумну на пагубу богатство много? Не случается ли и ныне, что бездна стяжания отчего обращается в бездну погибели для чад и домочадцев, как скоро они, наследовав богатство родителей, не наследовали их трудолюбия, честности и благоразумия? А из сего не следует ли, что все пекущиеся о благе детей своих, должны обогащать их не столько сокровищами мира сего, сколько средствами приобретать сии сокровища. Да и кто не знает, что искомое счастье, искомый рай на земле, – вовсе не в сокровищах, тленных и иждиваемых? Посему, хотите ли вы, родители, так любящие детей своих, хотите ли действительно обеспечить участь их, – хотите ли в собственном смысле составить им счастье: обогатите их такими благами, которые благопотребны не только в веце сем, но и грядущем – научите их первее всего бояться Бога и хранить заповеди Его (Еккл. 12:13), утвердите их в правилах веры и благочестия, соделайте их истинными чадами Церкви и отечества, заставьте их полюбить труд и честность, и быть верными своему званию; а когда они будут искать прежде царствия Божия и правды Его (Mф. 6:33), то, поверьте не мне, а Самому Христу, что все прочее, все необходимое для жизни довольной и безмятежной, приложится им. Сам Отец небесный благословит их на всех путях жизни; Сам он ущедрит и осчастливит их более, нежели все отцы земные.

Впрочем, наше намерение не в том состоит, братия, чтобы показать, как родители должны заботиться о своих детях, а в том, чтобы доказать, что мы не можем сделать благороднейшего и лучшего употребления из своих стяжаний, – из этой мамоны, будет ли она праведна, или неправедна (Лук. 16:9), как уделяя из оной бедным и неимущим, и что если мы не уделяем, то делаем это, или по любостяжанию и жестокосердию, или по маловерию и беспечности о своем спасении. Между тем, слово Божие не ложно; скорее земля и небо прейдут, нежели одна черта из закона Господня останется без исполнения (Mф. 5:18).

Но если бы и за сим нужно еще было убеждать вас, братья, и наклонять к блаженному щедролюбию, то преемнику служения Апостольского ничего бы не оставалось более, как повторить перед вами тоже убеждение, которое в свое время предлагали и сами Апостолы, и которые вы слышали и в нынешнем чтении, и в начале сего слова: доброхотна дателя любит Бог. Слов немного, но сколько силы? Бог любит того, кто жертвует от своих имений в пользу бедных. Какое побуждение может быть выше и сильнее? Какое благо святее, драгоценнее и вожделеннее для человека, как не любовь Божия? В любви Божией к нам – верх нашего блаженства. Злополучен, невыразимо злополучен тот, кого не любит Бог. Сто крат блажен и преблажен тот, кого Бог любит. Аминь.