IV. О Божественном промысле

Здесь мы полагаем привести ряд примеров, ясно указывающих на действие Божия Промысла в человеческой жизни. Все построение мира (мироздание, миропорядок), все движения, все события удостоверяют наличие действенного Божия Промысла. Людям с твёрдой верой, с богомудрым рассуждением, с чистым и проницательным взглядом на мир не требуются какие-то особые и исключительные примеры, подтверждающие существование Божественного Промысла. Ощущают они себя окружёнными и пронизанными такими свидетельствами со всех сторон. Не ради них, а ради тех, у кого вера ещё слаба и шатка, приводим мы данные [ниже] примеры.

Читаем мы сообщение покойного священника Лемаича об исповеди некоего осуждённого преступника (см. журнал «Малый Миссионер»). Тот рассказывал, как в своей злобе устроил дебош и испортил чью-то свадьбу. После скандала он бросился наутёк, а дядя невесты погнался за ним. Потеряв [негодяя] из вида, дядя где-то заблудился, и брат невесты, 15-летний юноша, пошёл его искать, окликая по имени. Увидев в ночной темноте фигуру [какого-то] человека, он подумал, что это его дядя. А на самом деле, это был тот [самый] бандит. «Остановись! Подожди! Вернись!» – кричал юноша. Бандит подумал, что эти слова адресованы ему, возвратился и ножом зарезал мальчика. Просидев у мёртвого тела до полуночи, он затем взял труп и отнёс его под окно дядиного дома, а окровавленный нож забросил через окошко к нему в комнату. На основании этих вещественных доказательств, дядя убитого юноши был приговорён к 10-летней каторге. А бандит продолжил умножать свои злодеяния. Но однажды ночью случилось такое: кто-то убил человека, а его труп принёс и положил под окном дома, где жил сей преступник. Наутро тело обнаружили, и злодея привели в суд. Но что удивительно – на суде он не защищал себя, но признался в этом убийстве, хотя и не был виновен. О себе он говорил так: «Если не виноват я в этом убийстве, а виноват в том – всё равно». И таким образом, был приговорён к каторжным работам.

Вот какой случай произошёл 8 марта 1898 года в городе Курске, в храме, где пострадал образ Божией Матери «Знамение». Четыре студента-революционера (дабы доказать, что святыня – якобы ничто) подложили адскую машину под самую эту икону. К счастью, взрыв произошёл ночью, когда в церкви никого не было. Земля сильно сотряслась, и было много разрушений. Двери, окна, железная решётка перед иконой, а также подсвечники и паникадила – всё разнесло вдребезги. Деревянный кивот с куполом, в котором стоял образ Пресвятой Богородицы, разлетелся на мелкие кусочки, словно его перемололи. Нетронутым осталось только одно – сама икона Божией Матери. Похожий случай с образом Пресвятой Богоматери рассказал нам и генерал Цолович. Ниже привожу его воспоминания.

Генерал Цолович поведал нам следующую поучительную историю. Кто-то из солдат с Солунского фронта отправился на Святую Гору на поклонение святыням. Вернувшись, он привёз генералу небольшую деревянную икону Пресвятой Богородицы. Этим образом генерал очень дорожил. Как-то раз болгары внезапно напали на сербские части. Их артиллерийский огонь был ужасен. Генерал приказал срочно отступать. Своему ординарцу он велел быстро упаковать вещи в палатке и на телеге отвезти их в тыл. Солдат побросал всё множество вещей в большой ящик. Чего тут только не было – и посуда, и консервы, и масса других мелочей! Вместе с ними положил он в ящик ту икону. Когда телега двинулась в путь, снаряд попал прямо в ящик, а ординарец успел соскочить наземь, а затем убежал. В дальнейшем сербы оттеснили болгар и вернулись на исходные позиции. Когда нашли тот ящик, он весь обуглился от огня. И всё содержимое превратилось в золу и пепел. Но когда их разгребли, то нашли ту деревянную икону Божией Матери целой и невредимой!

В монастыре Тавна публично исповедался Велько Тадич из Йегинова Луга. «Не ведал я Бога. Когда служил в армии, за моё неверие соблазнила меня нечистая сила – и я украл с государственного склада несколько пар новых солдатских башмаков. Но после этого меня быстро арестовали, судили и приговорили к тюремному заключению. А когда срок окончился – отпустили домой. Так мне было стыдно из-за этого позорного поступка, что решил я свести счёты с жизнью. Выстрелил в себя из ружья – и промахнулся. Поразился я тому, как это мог я сделать промах, и пришёл к убеждению, что сохранил меня Сам Бог. Он, Создатель мой, хотел не смерти моей, а моего покаяния. Раскаялся я во всём и со слезами исповедался. Моё покаяние вернуло меня к Богу и к собственной душе. Оно стало для меня вторым рождением. Это новое рождение принесло мне свет и радость жизни. Да будет Богу слава и похвала присно и вовеки. Аминь».

Некий брат из Пожаревца чтил память святителя Николая как свою крестную славу. Даже в изгнании, на острове Корфу, не отступал он от этого правила. Когда же сербскую армию переправили на Солунский театр военных действий, то многие солдаты и далее продолжили отмечать дни своей крестной славы, а некоторые отказались от этого. Тогда-то и сей брат-пожаревлянин перестал славить своего небесного покровителя, святого Николая [Чудотворца]. Перед друзьями он оправдывался [так]: «Что мне его чествовать, если он мне не помогает? Когда вернусь домой, то буду славить святого, который приведёт меня домой в свободную страну, того, чья память придётся на дату моего возвращения». В 1918 году наша армия перешла в наступление, и ещё до зимы солдаты вернулись на родину. Прибыл в родной дом и тот брат из Пожаревца. Запамятовал он считать дни и вообще перестал думать о времени. Но когда ночью переступил порог родного дома, то увидел, что перед иконами горит праздничная свеча. «Что это?» – спросил он жену. «Да наш святитель Николай, – ответила она. – Разве не знаешь, что завтра его память?» Сильно удивлённый брат-пожаревлянин устыдился, что не отмечал день святителя Николая на фронте. И убедился в том, что жив Господь и что святой Николай [угодник] тоже жив – и что всегда и всюду надо праздновать [в серб. букв.: соблюдать. – Пер.] свою крестную славу.

Как необычна и драматична жизнь каждого человека, мужественно борющегося за свою душу. Монах Пахомий из обители Пресвятой Богородицы в Сливнице (Преспа) рассказал нам о том, как жил с самого детства. Его мать осталась вдовой, а он мальчиком ходил в храм и любил Церковь. Кто-то посоветовал ему лучше заняться ремеслом, чем учиться в школе, потому что людей образованных, дескать, и так много. И он стал помогать в лавке у одного католика, который вообще ни во что не верил. Люди, с которыми ему приходилось непосредственно общаться, утвердили юношу в неверии. Они говорили ему: «У тебя своя торговля, а у попов – своя! Вот и вся вера». И он им доверился. И четыре года ни в храм не ходил, ни Богу не молился. Как-то раз, придя домой, застал он какого-то сектанта-баптиста, беседующего с его матерью о вере. Уходя, тот оставил Библию – мол, читайте! Принялся юноша читать, и чем больше углублялся в текст, тем сильнее пламенело в нём сердце, вещая ему, что всё это – живая правда. Вскоре опять пришёл тот баптист, чтобы завлечь его в свою секту, но юноша опомнился и отверг его притязания. «Любовь у нас крепче, чем у православных», – сказал ему сектант. «А если так, то почему не причащаетесь вы из одной чаши, но каждый – из своей отдельной чаши?» – прямо спросил его юноша. Когда сектант приглашал его креститься, он ответил, что уже однажды крещён.

Тот самый монах Пахомий рассказал нам, что вскоре после случившегося он ослеп. Прилёг на кровать. Когда лежал, зрение к нему вернулось, но лишь попытался встать – свет очей опять угас. Он надолго слёг в постель. Ослаб и исхудал. Родственники ухаживали за ним небрежно. Тогда возопил он к Богу, чтобы Господь вернул ему здоровье, и обещал посвятить Ему всю оставшуюся жизнь. «Всего себя отдам я Тебе, Боже!» – сказал он, хотя, как признаётся, в ту пору ещё не ведал, что это значит. Но как бы то ни было, Бог вернул ему здоровье. После этого пришёл он к некоему священнику за советом. В частности, сообщил ему, что Бог возвратил ему здоровье, и теперь не знает он, какую жертву должен принести. Священник посоветовал ему отнести милостыню в какой-нибудь монастырь. Купил юноша елея и свечей и отправился в монастырь Хóпово. Но заблудился и долго проплутал. Однако, наконец, вышел из леса к обители Рéмета. Когда передавал он своё приношение, монахи сказали ему, что как раз в этом терпели они тогда оскудение. Настоятелем был русский. После длительной беседы с юношей он сказал ему: «Почему ты всецело не посвятишь себя Богу? Почему всего себя не предашь Господу?» То есть повторил те самые слова, которые юноша изрёк некогда в молитве к Богу, когда просил здоровья и дал подобный обет! Это и определило выбор Николы (так его звали в миру), и он поступил в обитель и стал монахом.

В житии блаженного Иеронима мы читаем о случае, который привёл сего великого мужа в Христову веру. Иероним был язычником и не думал менять веру. Он хотел стать адвокатом и с этим намерением отправился в дорогу из Аквилеи в Галлию, в городок Трев. Перед отъездом из Аквилеи его товарищ Руфин (который уже был крещён) попросил его приобрести в Галлии две книги знаменитого богослова, святителя Илария Пиктавийского: Толкование псалмов и Книгу о Соборах. Иероним купил этим книги для своего друга. Начал их читать – и настолько воодушевился изложенным там христианским учением, что переписал для себя обе книги и решил креститься. И действительно, возвратившись из Галлии, Иероним принял крещение.

Святой царь Константин изрядно ревновал по истинному учению о Святой Троице. И упокоился в день Святой Троицы в 337 году.

Святой Климент Охридский сильно любил святого великомученика Пантелеимона. Даже построил ему храм в Охриде. И что удивительно – преставился святой Климент как раз в день памяти святого Пантелеимона, 27 июля (по православному календарю).

В монастыре святого Иоанн-Владимира [князя Сербского] показывают гробницу некоего Бóшковича, православного прихожанина из Скáдара. Сей Бошкович долго страдал каким-то тяжким недугом и не мог излечиться ни одним из земных снадобий. Посоветовали ему отправиться к мощам святого Владимира (его память совершается 22 мая), ибо он великий чудотворец и непременно поможет. И действительно, святой князь ему помог: Бошкович полностью выздоровел. Тогда решил он ежегодно ездить в монастырь святого Владимира на престольный праздник. Что и делал постоянно. Наконец, в старости захотел он и умереть в самый день памяти Святого, и Бог дал ему это. В тот год, прибыв в обитель на праздник, Бошкович до полудня прислуживал за монастырской трапезой, а после полудня упокоился в Господе.

Поведал нам один доктор из Али-бунара о том, как Божиим Промыслом стал он набожным и принял веру как бесценный дар. Никогда, как признавался, он не постился. Попоститься хотя бы один день ему и в голову не приходило. Но случилось так, что однажды в пятницу упал он и сломал руку. Едва вправил и вылечил руку, как – опять в пятницу – снова упал и сломал ногу. Не успела эта беда миновать, как вновь – именно в пятницу – ударила его ветка в лесу и повредила глаза. Затем в пятницу у него заболел голова. Спустя некоторое время – и снова в пятницу – поразила его какая-то лихорадка. И так, в конце концов принялся он размышлять о том, отчего все эти злоключения бывают с ним по пятницам. Когда спросил он об этом свою мать, та сразу же ему ответила, что всё это наверняка оттого, что в пятницу он не постится. И тогда доктор начал регулярно поститься каждую пятницу. Затем к его посту добавилась и среда. Вскоре после этого стал он ходить в храм на богослужение. Потом засел за благочестивые книги. И в завершение вступил в Христианский Союз и, оказавшись среди самых набожных людей в родном краю, стал открыто проповедовать Божию веру как нечто необходимое и спасительное.

Милка Шéчерова из Санада, [что] в [области] Банат, рассказывала во время нашего путешествия на Святую Землю, кáк получила он разрешение от матери на паломническую поездку. Милка – вдова, и у неё есть маленький сын. Из её семьи никто никогда не ездил в Иерусалим. А она очень хотела побывать там. Однажды в храме Милка услышала священника, объявившего, что в 1930 году будет организована паломническая поездка на Святую Землю. Возгорелось её сердце желанием отправиться туда. Вернувшись из храма домой, Милка сказала матери, что хочет ехать в Иерусалим. «А как же ребёнок?» – спросила её мать. Милка задумалась, а затем пошла к священнику и поинтересовалась, может ли она взять с собой в дорогу трёхлетнего сына. Священник ответил, что это очень рискованно, так как путь далёк и труден. Возвратилась Милка домой в печали и снова начала разговор с матерью об этой поездке; просила она мать позаботиться о дитяти до её возвращения. Мать опасалась такой ответственности и отказывалась. Тогда Милка взяла Евангелие и сказала матери: «Посмотрим, какова воля Божия!» Помолившись кратко про себя, открыла она Евангелие. И сразу же её взор пал на следующие слова, которые громко прочитала она пред матерью: Кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает (Мф. 18:5). Мать, услышав эти слова как бы из уст Самого Христа, устрашилась и тотчас сказала, что [она] будет оберегать ребёнка, а Милка пусть едет на Святую Землю. Так Евангелие решило это дело.

Во время [Первой] мировой войны один наш чиновник как беженец встретился во Франции с каким-то монахом, тоже беженцем. Монах в крайней нужде взял взаймы у чиновника несколько золотых монет. По окончании войны и чиновник, и монах живыми вернулись на родину. Тот монах никак не хотел возвратить долг чиновнику, отчего сей последний ужасно возненавидел всех монахов и все монастыри. Но случилось [так], что спустя некоторое время здоровье чиновника пошатнулось и врачи порекомендовали ему лечение на Овчарских водах. Старый и больной чиновник был вынужден жить в монастыре, чтó поначалу было ему вовсе не по душе. Однако вежливость и доброта настоятеля обители покорили его и пробудили в нём уважение к инокам и монастырям. По Божию Промыслу, сей чиновник скончался в том монастыре во время курортного лечения. Жена похоронила его близ обители, намереваясь вскорости перевезти его останки в Белград, в фамильный склеп. Когда она уже всё подготовила к транспортировке гроба, то увидела во сне своего мужа, приказавшего ей ни в коем случае не уносить его от стен обители. «Оставь меня здесь, где я лежу, – сказал он ей. – Ведь это святое место».

Протоиерей Данило Шиляк из Приеполья поведал нам удивительную историю о том, как однажды малое зло избавило его от зла большого. «Мой родственник, – рассказывал отец Данило, – священник Игнатий Шиляк, иногда заходил в трактир и любил выпить. Дело было в Плевле. В 1921 году, накануне дня святого апостола Фомы, в городе была ярмарка. Меня пригласили в село Милошичи к одному прихожанину на крестную славу. Из Плевле мне надо было выехать во второй половине дня. Однако на торговой площади встретил меня отец Игнатий, с которым я редко общался, а уж тем более в трактир с ним никогда не ходил. А он именно туда меня и пригласил. И сам не ведаю, как я с ним пошёл. Пристал он ко мне – давай, мол, пить вино. Любил он это занятие. Начали мы пить, и продолжилось это до самой ночи. Встали мы [из-за стола], разгорячённые вином, и разошлось восвояси. Придя домой, начал я собираться в дорогу, чтобы ехать ночью, а утром уже быть в доме прихожанина, праздновавшего крестную славу. Но моя мать решительно возражала против моей ночной поездки, и я лёг спать. А назавтра, в день святого Фомы, донеслась до нас недобрая весть, что известный разбойник Хусейн Бошкович останавливал путников, возвращавшихся с ярмарки, грабил и отнимал деньги и все купленные вещи и всё расспрашивал обо мне. И вот [выходит], если б отец Игнатий и его трактир меня не задержали, то я бы [, несомненно,] погиб!»

В книге о д-ре Джоне Мотте напечатано письмо русского студента о необычном событии, происшедшем с ним в то время, когда д-р Мотт посещал Россию. Вот содержание письма: «Хотел я приехать на лекции г-на Мотта, однако моя бедность никак этого не допускала. Хотя цена входного билета была невысокой, всё-таки для меня это было недоступно. Не было у меня денег даже хлеба купить, не говоря уже о том, чтобы оплатить входной билет на лекции. Но Провидение помогло мне услышать из уст г-на Мотта [его суждения] об истине. «Духовная и моральная немощь», – повторял я, читая программу лекций в витрине книжного магазина. Настолько погрузился я в свои думы, что склонил голову к земле – и нá тебе! У моих ног, в гуще талого грязного снега, сверкал полтинник. Сперва мне показалось, что у меня обман зрения – но нет, это самая настоящая монета! Обрадовался я и тут же решил накупить хлеба, но вдруг пришла мне на память евангельская мысль: Не хлебом единым будет жить человек (Мф. 4:4). Вошёл я в кассу и купил четыре входных билета на четыре лекции. Потратил я на это 45 копеек, а на остальные 5 копеек купил хлеба. Это случившееся со мной необычайное происшествие настолько меня взбудоражило, что решил я оставить все земные заботы и всего себя, душой и телом, посвятить на служение Христу».

В житии святого Тихона Задонского (он почил 13 августа 1783 года) сказано, как таинственным Промыслом святитель был избран во епископа. В тот день, когда в Санкт-Петербурге Священный Синод выбирал епископа на Воронежскую кафедру, архимандрит Тихон служил Литургию в Твери. Была архиерейская служба. Но когда архимандрит подошёл к проскомидийному столику и сказал епископу Афанасию: «Помяни мя, Владыко святый», – архиерей помянул его словами: «Епископство твое да помянет Господь Бог!» Но тут же, опомнившись и видя, что обмолвился, добавил: «Дай вам Бог быть епископом!» А между тем в Священном Синоде бросали жребий. Всего было семь кандидатов. Но вдруг митрополит сказал: «Давайте включим [в число кандидатов] и тверского ректора, архимандрита Тихона». Другие члены Синода поначалу возражали, мотивируя это тем, что [архимандрит] Тихон ещё слишком молод. Но всё-таки согласились и вписали его имя в качестве восьмого кандидата. Трижды тянули жребий – и три раза выпадало имя архимандрита Тихона. Не есть ли это прямое действие Промысла Судьбодавца Господа? Именно его в тот день архиерей на богослужении как бы случайно назвал епископом и [именно] его имя как бы между делом попало на восьмое место – и как раз на это имя трижды указал жребий!

В селе Орашье, что в Моравской бановине [губернии. – Пер.] одному юноше, внимательно читавшему Священное Писание и старавшемуся соблюдать закон Божий, отец строго воспрещал идти по пути благочестия. Пылая ненавистью к набожности, он однажды собрал всю его духовную литературу, включая и наш общественный листок, и бросил в огонь, полагая тем самым отвратить сына от Бога. [После этого,] в марте, он нашёл у него и Священное Писание и бросил его в раскалённую кухонную плиту. Прошло десять дней. Плиту каждый день зажигали, пекли в ней хлеб, готовили на ней пищу и т.д. На одиннадцатый день сноха того юноши, очищая плиту от сажи, вынула из неё [книгу] Священного Писания, которая не сгорела, а лишь немного опалилась, и её вполне можно было читать. Бог захотел и видимым образом удостоверить, что Его святое слово никто не способен подавить и истребить.

Бачина, Божин Ракич («Христианский Союз» – Крагуевац), №6, июнь 1932, с. 12–13.

Библия, или Божие Священное Писание, – это от начала [и] до конца книга Божия Промысла. И если бы нам захотелось привести примеры Божия Промысла из этой книги, то мы должны были бы переписать её от корки до корки. А насколько ясны и поразительны действия Божия Промышления! Не знает человек, чему больше дивиться: Божию ли Промыслу при сотворении мира, или в руководстве народов через историю, или в искуплении людского рода, или же Божию попечению о самых мелких делах и событиях. Поистине Библия – это наиболее красноречивое свидетельство «перста» Божия в судьбах людей и народов, в бытии и движении природы, в драматичных завязках и развязках событий и обстоятельств. Зримое Божие присутствие всюду налицо: чему-то Господь помогает, от чего-то отвращает, кого-то одобряет, а кого-то наказывает и осуждает. Это наглядно проявляется как в Ветхом, так и в Новом Завете. Везде Бог, и всюду Божие Действие. Разница лишь в том, что в Ветхом Завете проречён, предусмотрен (пред-ýзрен) и предызображён Тот, Кто в Новом Завете явился во плоти, среди людей. Тот, Чьё имя Еммануил.

Еммануил! С нами Бог!