Толкование на Евангелие от Марка в неделю третью Великого поста (Мк.8:34–9:1)

Очень трудным кажется начало всякого подвига: ибо представляется пред очами нашими весь труд, каковый подъять должно к совершению такового начинания; чего для начало называется срединою всего дела. Начало есть половина всего. На половине подвига предпринятый многий труд приводит нас в бессилие; бессилие же являет остальную половину еще неудобнейшею пред началом всего. Но при конце подвига, хотя по приумножению немощи изъявляется неудобство, но пoелику видим приближающийся конец, радость немощь отторгает и разрешает неудобство. На половине убо всякого трудного подвига паче всего встречается неудобство. Посему-то многие, совершивши половину подвига, но пришедши в слабость и бессилие, оставались далее неключимыми в своих начинаниях. Се мы, христиане, благодатию Божиею достигли до самой почти половины постного поприща, и уже как в бессилие пришли, так и труд приумножился. Но дерзайте! Се нам два открыты суть крепкие и довольнейшие вспоможения: первое из сих всесвятый Крест, живоносное древо, мирская радость, верующих крепость, праведных утверждение, грешников надежда. Сего для ныне предлагает нам его святая матерь наша – Христова Церковь, да, благочестно сей лобызая, восприимем благодать и силу к совершению постного Божественного поприща. Второе вспоможение есть Владычний глас нынешнего Евангелия, призывающий нас, да возьмем крест свой и последуем зовущему Христу. Почему ныне таковый глас и благовествуется, да подкрепит сердца наши силою Божественной благодати, и да таким образом ревностно совершим святой поста подвиг. Но известно, что всечестное Креста древо всякий зрит, и всякий с верою и благоговением лобызая, приемлет Божию благодать и силу; Евангельский же глас требует объяснения, да каждый, познав сего разум, просветится Святым Духом и укрепится Божественною благодатию. И так, якоже благоговейно лобызаете честный Крест, тако с ревностию внемлите и объяснению Евангельского слова.

Мк.8:34. «Рече Господь: иже хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой, и по Мне грядет.»

Видишь ли Божественную премудрость и преславное величество? Не принуждает, хотя и имеет могущество, ни повелевает, хотя имеет власть; но, не нарушая каждого свободного произволения, призывает только всех, желая яко Человеколюбец всем спастись. Кто, говорит, по собственной своей воле и изволению хощет по Мне ити, – быть, то есть, Моим учеником и ревнителем Моих дел, – таковому должно три следующие исполнить обязанности: отрещись самого себе, взять свой крест и последовать Мне. Но кто таковый разумеется чрез самого себе, и какой есть каждого свой крест? Чрез самого себе разумеется Апостолом Павлом называемый «ветхий человек» (Рим.6:6), коего оный же Павел называет греховною плотию: ибо после падения прародителей «прилежит человеку помышление на злая от юности его» (Быт.8:21). Сего-то убо ветхого греховного человека советует нам отрицаться. Но како можем сие сотворить? Таковым же образом, каковым отрицаемся от другого какого-либо человека. Но како можешь отрещись от друга твоего, либо от сродника твоего? Отвращаясь от него, и удаляясь и гнушаясь всеми его деяниями. Тогда, следовательно, отрицаемся от самих себе, когда бегаем плотской любви и отвращаемся от всех лукавых ее вожделений: крест же собственный каждого разумеется умерщвление страстей и всех неистовых прихотей. Тогда, следовательно, носим крест свой, когда умерщвляем страсти наши и все неистовые пожелания: «а иже Христовы», то есть рабы Иисуса Христа, «плоть распяша со страстьми и похотьми» (Гал.5:24). Но понеже как древле некоторые чрез многую скорбь и труд укрощали телесные страсти, так и ныне многие Иудейские пустынники мучительски разными образы измождают свою плоть, как мы собственными нашими глазами видели, но поступают так, не последуя Христу, но работая своей страсти тщеславия и предосудительной своей мечтательности, желая того, да им люди удивляются и их похваляют: того для Господь сказал не только сие: «да отвержется себе и возмет крест свой», но и сие присовокупил: «и по Мне грядет». Сия убо есть вся сила сих Евангельских слов: кто хощет быть учеником Иисуса Христа, тому должно отвратиться и возненавидеть всякое беззаконие, умертвить все свои страсти и все неистовые свои вожделения и последовать, то есть, ревновать делам Иисуса Христа. Показал же Богочеловек купно и то, для чего Он требует сих трех обязанностей от Своих учеников.

Мк.8:35. «Иже бо аще хощет душу свою спасти, погубит ю: а иже погубит душу свою Мене ради и Евангелия, той спасет ю.»

Душа человеческая есть бессмертная. Каким же образом человек может погубить сию, ради любви Иисуса Христа и Евангелия, и каким образом, тако погубив, спасет ю? Душа иногда взимается не за существо душевное, но за греховные оной вожделения. Убо, кто погубит греховные души своей вожделения, гордость, зависть, ненависть, свирепство и прочие страсти не притворно, не по любочестию, но ради любви Иисуса Христа и сохранения Евангельских заповедей: таковый спасет душу свою вечно, то есть, наследует вечное спасение. А кто печется о греховных душевных вожделениях, таковый погубляет душу свою, то есть, творит оную причастною нескончаемой муки. Имеет же и другой смысл сие слово. Душею Божественное Писание называет и нас самих: «любяй душу свою», пишет Евангелист Иоанн, «погубит ю: и ненавидяй души своея в мире сем, в живот вечный сохранит ю» (Ин.12:25). Убо выше рекший Господь тако: «да отвержется себе», – чрез «себе» разумел душу; присовокупил же и причину, ради которой должен отрицаться самого себя желающий спасения. Ибо, говорит, кто хощет спасти душу свою, то есть, кто хощет спасти себя, тот погубит себя. Кто же погубит себя не по тщеславию, не по предосудительному мечтанию, но ради любви Иисуса Христа и ради Евангельского учения, таковый спасет себя в вечной жизни. Мы сего исполнение видим во время гонения Христианской веры. Кто тогда самого себя погубил, то есть, предал жизнь свою на смерть, дабы не отрещись от Иисуса Христа и Евангельской истины: таковый спас себя, учинився святым и вчиненным в лик преславных Мучеников. А кто себя самого спас, то есть, сохранил живот свой от смерти, учинився отступником от Иисуса Христа и Евангелия: таковый погубил себя, явившись недостойным небесного царствия и вчинився в число злочестивых отступников. Но пoелику победить греховные душевные вожделения, предать свою жизнь на смерть, есть дело неудобосносное: того для, укрепляя Господь людей в исполнении такового неудобного предприятия, приводит причину, всех убеждающую, говоря:

Мк.8:36–37. «Кая бо польза человеку, аще приобрящет мир весь, и оттщетит душу свою? Или что даст человек измену на души своей?»

Стяжал ты богатство Крезово, имущество Александрово, насладился удовольствиями Сарданапала, приобрел весь мир: но кая польза тебе, ежели, отрекшись Иисуса Христа, или презрев заповеди Его, погубишь душу твою? Всякая мирская вещь имеет сходство с другою, почему и может одна другою замениться. Злато выменивается сребром; драгоценное камение, маргариты, поля, винограды, грады и всякая другая мирская вещь – другими, соответствующими им. Погубляешь одно, но приобретаешь другое, тому равное. Всякой мирской вещи бывает равная замена: но душа равной замены не имеет. Не обрящешь в мире вещи, соответственной и достойной души. Почему же так?

Мк.8:38. «Иже бо аще постыдится Мене и Моих словес в роде сем прелюбодейнем и грешнем, и Сын человеческий постыдится его, егда приидет во славе Отца Своего со Ангелы святыми».

Вот причина и того, почему человек никакой пользы не получает от всего сего мира, погубив душу свою, и того, почему не находится душе равной измены. Ибо кто, говорит, либо стыдится страсти, Креста и погребения Моего, либо ради другой какой-либо вины отрицает Мое Божество и презирает заповеди Моя в роде сем, то есть, пред сущими в мире людьми: того Я явлю постыжденным, когда паки прииду в мир во славе, яко Бог, со святыми Ангелами. Сей в сем мире, отвергши Мое Божество и презрев Мои заповедания, посрамляет таинство Моего воплощения и Евангельскую проповедь; и Я, когда прииду во славе Отца Моего судити мирови, посрамлю и отвергу его, говоря: «глаголю вам, не вем вас откуду есте: отступите от Мене вси делателие неправды» (Лк.13:27). И сие-то самое составляет отлучение от Бога и лютость вечной муки. Чем же тогда воспользует человеку весь мир? и что воздаст тогда отступник и грешник в измену души своей от мучительнейшего огня? Прелюбодейным же и грешным сей назвал род, то есть, род человеческий. Ибо как оставляющая своего мужа, а с другим, чужим, живущая, называется блудница и грешница: так блудницею и грешницею бывает душа, оставляющая Бога, а работающая идолам, и чрез неповиновение Божеским заповедям диавольскими похотениями растленная. Назвал же прямо таковым родом род человеческий, либо потому, что большая сих часть суть неверные и нарушители заповедей Божиих; либо потому, что и отрицающиеся от веры принуждаемы к сему бывают не верными, но неверными, и грешащие подвергаются грехам не чрез праведных, но чрез грешных. Поскольку же Богочеловек сказал, что когда паки приидет в мир, приидет не в смиренном виде, яко человек, но во славе Отца Своего, яко Бог: сего для, дабы уверить в сем Своих учеников, и следующее обещание присовокупляет:

Мк.9:1. «И глаголаше им: аминь глаголю вам, яко суть нецыи от зде стоящих, иже не имут вкусити смерти, дóндеже видят царствие Божие, пришедшее в силе».

Царствием Божиим назвал славу Своего преображения. Он, когда преобразился на Фаворстей горе, тогда воссиял луч Божественной Его славы, той, то есть, славы Отца Своего, с которою приидет судити живым и мертвым; той славы, которой удостоятся быть причастниками праведные в небесном царствии. Ибо «лице Его просветилося тогда яко солнце, ризы же Его быша белы, яко свет» (Мф.17:2): и ученики Его, не могши зреть на таковый преславный и Божественный свет, «падоша ницы, и убояшася зело» (Мф.17:6). Сию-то, говорил, славу Божию, суть нецыи от зде стоящих, – Петр, то есть, Иаков и Иоанн, – иже не могут вкусити смерти, дóндеже узрят. И самым делом, сии три Апостолы видели сию славу на Фаворстей горе, явившуюся тамо в силе Божества Иисуса Христа. Слышали же и глас с небеси глаголющ: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, о Немже благоволих, Того послушайте»! (Мф.17:5)

Богочеловек Иисус премного почтил достойную чести и славы человеческую душу. Поставив сию лучшею паче всего мира, рек, яко ни едина вещь сего мира не может быть за оную изменою. Посему что может быть дражае, или справедливее сказать, всечестнее и бесценнее души? Откуда она получила начало? Какое ее есть существо и сложение? Какой предел существования ее?

Многие из древних идолослужителей всячески старались сие постигнуть: но, не имея света Божественного откровения, спутника их стараний, тщетно суетились постигнуть. Иные из сих, естественным светом просвещаемые, достигли до большего степени познания: но таковый свет, недовольный к познанию высочайшего, зашел от них, почему впали они в ров бессмысленных заблуждений; другие же, не просветився столько, сколько нужно, ниже светом естественным осияваемые, так судили о душе, сколько сами были глупы и несмысленны: от чего воспоследовало то, что сколько было языческих философов, столько и мнений о душе. Цицерон утверждал, яко душа от Бога есть; Епиктет, Сенека, Марк Антонин – якобы была часть Божиего существа; Епикурейцы же поставляли количеством, Фалес – существом, всегда в самом себе движущимся, Пифагор – самодвижимым числом, Платон – духовным существом, движимым гармоническим союзом, Аристотель – неокончательностию; Дикеарх, гармониею и согласием четырех стихий; Асклипиад врач – общим движением всех совокупно чувствований; Ираклит – испарением; Емпедокл – смесию всех стихий; Демокрит и Левкит – из огня сотворенною, Епиформ же из солнца, а Ипп из воды, но Ксенофан – из воды и земли. Критий же утверждал, якобы душа есть кровь, а Иппократ – духом, распростирающимся по всему телу; Критолай же, напоследок, пятым существом¹³. Вот, все, как слышите, несообразно думали о начале и существе души и говорили о ней противное, несвойственное, неосновательное, неприличное. Были же однако все, кроме Епикурейцев, бессмертие души опровергающих, единомысленными в том, что душа пребывает и по смерти, – в том, то есть, что душа есть бессмертная. Подтверждает сие учение Пифагорово и Платоново – о перехождении душ, то есть из тела в другое тело, и напоследок в соединение с Богом; подтверждает пришествие многих по смерти к Богу, также и мнимые их, по смерти, приятности и казни. Почему вымышляли и Харона некоего, перевозящего души в другую жизнь и на те блаженных места, на которых обитали праведные, и на те адские реки и источники, где нечестивые осуждаемы были. Свидетельствует о сем Цицерон, говоря: признавали все древние народы, что смерть не лишает всякого чувствия, и что человек, преселившись из сей жизни, не уничтожается. Паче же доказывают сие сии Сократовы слова, реченные к предстоящим пред ним друзьям: два, говорил, предлежат пути человеческим душам, когда разлучаются с телом. Души, порабощенные и ослепленные человеческими страстьми, будучи обличаемы своими собственными преступлениями, либо незаглажденными обидами, идут путем совершенно противным тому, который ведет к сожитию с богами. Те же напротив души, которые сохранили свою чистоту и непорочность и, сколько могли, не окалялись чувственною нечистотою, живя же в человеческих телесех, не забывали и о Божественной жизни, – те, когда отъидут, имеют отверстым вход в небо. Из чего явствует, что и самые язычники признавали бессмертие души и дел воздаяние, хотя о сем учение их и было исполнено нелепостями и предосудительностями.

Мы имеем учителем Слово Божие, яко светильник сияющее в темноте сея жизни и наставляющее нас к познанию не всего, но того только, что нужно есть для спасения нашего (2Пет.1:19): прочее же тогда постигнем, когда, исшед из мрачности телеси нашего, достигнем жилища того, идеже озарит день, и Солнце – Иисус, Творец всяческого, воссияет и вся открыет. Если убо внемлем сему Божественному Слову, не можем не знать, кто есть души Творец, какое оной существо, какой предел пребывания, какое действие, и на какой конец она сотворена.

«И вдуну», свидетельствует Писание, «в лице его дыхание жизни, и бысть человек в душу живу» (Быт.2:7). Бог не имеет ни дыхания, ни уст, служащих к дуновению; но поскольку, сотворив тело, сказал: «и сотвори Бог человека, взем персть от земли»: того для, чтобы показать, что душа не есть брение, но дух, не есть вещественное тело, но существо невещественное, написано тако: «вдуну», изъявляя чрез сие различие между телом и духом. Ибо хотя и самое дыхание являет нечто вещественное и плотяное, но яко невидимое, яко движимое, яко деятельное, имеет некоторое с душею сходство. Сего-то для сказано: «сотвори» и «вдуну», да чрез сие познаем, что иное есть тело, а иное душа. Тело есть сложенное: сложенное же паки разрушается на то, из чего было сложено; а следовательно тело, по существу, есть тлению подлежащее. Дух же есть простой, а простое никогда не разрушается, и следовательно, душа есть нетленна и бессмертна. «И сотвори Бог человека, взем персть от земли: и вдуну в лице его дыхание жизни» (Быт.2:7). Сим-то Божественным учением наставляемые, благочестивые познали, что как тело, так и душа суть сотворены от Бога: тело вещественным, земным, видимым, смертным и тленным; душа же духом, невещественною, умственною, невидимою, бессмертною и нетленною, и что как тогда, вдунув Бог в лице прародителей, изобразил их душу, так и ныне каждого человека изображает душу, по изволению Своему, в самом человеческом телеси: «глаголет Господь, прострый небо и основаяй землю, и созидаяй дух человека в нем» (Зах.12:1).

Посредством сего же слова Божия познаем мы и самое душевное действие. Божественное Писание, во-первых, изобразило сотворение телеси, потом представляет и душевное. Изъявило же нам, что Бог Своим благословением иные влиял в тело дарования, другими же украсил душу. Телу даровал приращение, умножение, способность наполнять землю и обладать ею: «и благослови их Бог, глаголя: раститеся и множитеся, и наполните землю, и господствуйте ею» (Быт.1:28). Душе же даровал преимущество, то есть власть, господство, владение всеми земными вещами и всею землею: «и обладайте рыбами морскими, и птицами небесными, и всеми скотами и всею землею». Если же Бог отличил человеческую душу преимуществом, следовательно снабдил сию и всеми теми способностями, каковые суть нужны для господствования и власти. Таковые же удивления достойные душевные способности всякий и видит, и осязает.

Душа мыслию своею во мгновение ока восходит на небо, нисходит во ад, обтекает землю, проходит грады, бывает на всяком месте, мыслит все, что только может; воспоминает прошедшее, рассуждает о настоящем, предусматривает будущее; уравнивает, судит, соединяет, разделяет и самые свои воображения. Она навыкает разным языкам, всяким искусствам, высочайшим знаниям. Сколько диалектов ни слышите, сколько книг ни читаете, сколько художеств ни видите, все сие являет душевное действие. Ее суть изобретения те художественные орудия, посредством коих проходим чрез отдаленнейшие морские места, нисходим во глубину морскую и извлекаем оттуда драгоценности, входим в недра земные и искапываем металлы; измеряем величество солнца и луны и прочих планет, еще постигаем и сущее между сими расстояние, познаем время их течения, восхождения, захождения, равноденствия, затмения, и взаимное их отстояние как от себя самих, так и от земли; возжигаем и погашаем огнь, впускаем и испускаем воздух, измеряем действие огня, воды и ветров; видим и то, что либо по величеству своему, либо по отдаленности не подлежит нашему зрению. Ее суть изобретения: микроскопы, телескопы, пирометры, идрометры, термометры, барометры, анемометры; она вымышляет решения на всякие затруднительности, отражает запутанные и неудобопонятные софизмы и проницает в сокровенные вещи. Душа нравословствует, естествословствует, землемерствословствует, травословствует, метеорословствует, врачевствословствует, звездословствует, существословствует, худословствует, душесловствует, богословствует; посредством же таковых действий господствует и обладает всеми земными вещами и всею землею. Вот какое различие между словесным человеком и между бессловесным животным! Какое бы животное из несмысленных, либо летающее, либо плавающее, либо пресмыкающееся, либо четвероногое, могло делать – не говорю – все, но хотя что-либо одно с таковым совершентвом, с каковым совершает все сие человек? Судя о сем, никто не может не восхититься и не удивиться, видя толикое душевное благородство и преимущество, а паче не возвеличить всесильную премудрость Бога, Создателя души, и не воззвать с Порфироносцем: «удивися разум Твой от Мене: утвердися, не возмогу к нему» (Пс.138:6). Безумны убо те суть, несмысленны и посмеяния достойны, которые суесловят, будто бы словесный человек ничем не различествует от бессловесных животных.

Если Бог даровал душе власть и господство над всеми сущими на земли: кольми же паче над тем телом, в котором она обитает. Без сомнения, отличил сию и господствованием над телом, соделав госпожою и владычицею, тело же ее рабом и служителем, украсив ту свободою и самовластием: «Сам из начала сотвори человека, и остави его в руце произволения его» (Сир.15:14). Посему, когда она не будет терять своего господства, будет же владеть, управлять и располагать телом, а тело покоряться ей, работать и служить: узришь тогда и познаешь, какое бывает душевное действие, – действие чудное, действие, какового ниже следа не приметно в делах несмысленных животных, действие, руководящее оную к тому блаженному концу, для которого она сотворена.

Посмотри на Авраама: его душа повелевает, тело же оной покоряется. Он услышал едино токмо Божие сие слово: «изыди от земли твоея, и от рода твоего, и от дому отца твоего» (Быт.12:1), – и немедленно вышел из дома отца своего, оставил сродников, друзей и отечество. Вот повиновение! Зачинается брань между пасущими его и пасущими Лота, братанича его: Авраам прекращает ссору. «Вся земля», говорит Лоту, «пред тобою есть», возьми часть, какую хочешь: «аще ты на лево, аз на десно; аще же ты на десно, аз на лево» (Быт.13:9). Вот правосудие! Победив неприятелей царя Содомского, освободил от плена побежденных людей, и ослов, и все имущество, неприятелями похищенное; почему царь, чувствуя благодеяние его, говорил ему: отдай мне мужей, коней же возьми ты за труд твой: «рече же царь Содомский ко Аврааму: даждь ми мужи, а кони возми себе» (Быт.14:21). Но Авраам ниже единого ременя не требовал от него: «рече же Авраам к царю Содомску: воздвигну руку мою ко Господу Богу вышнему, Иже сотвори небо и землю: аще от нити до ременя сапожнаго возму от всего твоего» (Быт.14:22–23). Се есть истинное благотворение! Седя Авраам при дверех своего дома, ожидал мимоходящих тамо странников, да всячески послужит и угостит их: «господи», говорил проходящему страннику: «аще убо обретох благодать пред тобою, не мини раба твоего» (Быт.18:3). Се сострадание и милосердие! Вседержитель Бог сообращается с Авраамом, и собеседует с ним о разрушении Содома. Авраам себя называет землею и пеплом: «аз же есмь земля и пепел» (Быт.18:27). Вот смирение! Сей же напоследок Авраам и собственному своему исчадию, то есть Исааку, возлюбленному своему сыну, предпочел Божие повеление. Почему простирал руку свою для взятия ножа, и заклания своего сына: «и простре Авраам руку свою взяти нож, заклати сына своего» (Быт.22:10). Се есть совершенное его повиновение и любовь к Богу!

Владычествует душа Иосифова и покоряется оной тело. Сего для ублажается его добродетель целомудрия, когда преодолел искушения Египтянки. В нем сияют мудрость и прозорливость; ибо отвратил бесплодие Египта. В нем правосудие; ибо всякому равно соразмерял и никого не оставлял. В нем непамятозлобие; ибо говорил продавшим его братиям и трепещущим его мщения: «не бойтеся, аз препитаю вас, и домы ваши: и утеши их, и глагола им по сердцу их» (Быт.50:21).

Была госпожою и владычицею душа Иовля, тело же его – рабом и служителем. Почему в нем видим толикое мужество против внезапных и чрезмерных несчастий, толикое великодушие в самой крайней бедности и нищете, толикое терпение в болезни, в ранах и скорбех, что кажется он нам не имевшим тела и плоти, но бестелесным и бесплотным.

Если также рассмотришь жизнь и пребывание Пророков, Апостолов, мучеников, преподобных и всех святых, узришь и познаешь, какое было благородство их души, какие оной действия, и сколько различествует человек от бессмысленных животных. Когда видел, когда познал, либо когда слышал, чтобы бессмысленные животные имели правосудие, целомудрие, либо великодушие, либо странноприимство, либо чувствование бытия Божия, либо хотя малейший признак любви и послушания к Нему?

Когда же бывает сему противное, то есть, когда душа покоряет хотение свое телесным вожделениям и предается во власть плотским страстям; когда, говорю, плоть восхитит владычество души и сотворит госпожу, то есть душу, своею рабою: тогда увядает душевная красота, погибает изрядство, теряется величество и отторгаются ее действия; тогда ничего другого не узришь, кроме тела, плоти, страстей; тогда ничто другое тебе не откроется, кроме лукавства лисьего, разнообразности хамелеоновой, хищности ястребиной, лютости львиной, злобы верблюжьей, чревоугодия и тина свинского. Тогда никаким образом не узришь душевного действия; не узришь смысленного человека, но бессмысленное животное: ибо таковый ниспал с высоты славы, на каковую его возвел Бог, и уподобился неразумным животным. Тако воспевает Священнопевец Давид: «человек в чести сый не разуме, приложися скотом несмысленным, и уподобися им» (Пс.48:13).

Треокаянная моя душе! како не разумеешь Божественного благодеяния? Како являешься толико неблагодарною пред тем всеблагим Благотворителем, Который украсил тебя толикими преимуществами, Который обогатил тебя толикими дарами и почестями? како соглашаешься покорять хотение твое во власть твоего раба, и предавать господство твое в руки врага твоего? Како нерадишь и творишься рабою раба твоего и служительницею слуги твоего? Нет сомнения, что тело услаждает тебя смертоносною приятностию вожделений, распаляет тебя погибельным огнем своих удовольствий: но известно тебе есть и открыто, что если победишь, спасешь себя и тело; если же останешься побежденною, погубишь и себя и тело. Имеешь свободу, имеешь дарованную тебе Богом способность, готова есть на помощь тебе всемогущественная благодать всемилостивого Бога: востани убо, что спиши? Когда ты разлучишься с телом твоим; неизвестно есть и скрыто от тебя. Не веси ни дня, ни часа, в который Бог разлучит тебя с телом, притом, по разлучении твоем, нет никакой надежды к исправлению твоему, или покаянию. Доколе убо спиши? Доколе сама себя приуготовляешь к вечному осуждению? Востани, прими владычество твое, покори раба твоего, исполняй делание свое, да с сим же рабом твоим внидеши в чертог Божественной славы, во светлости святых, в вечное Царствие, уготованное от сложения мира всеблагим Богом, восставившим тебя из не сущего в бытие. Аминь.

Слышали мы о бедственных страданиях бесом одержимого и о чудесном его исцелении, когда было толкуемо Евангелие от Матфея, в неделю десятую. Поскольку же Богоглаголивый Марк, писавший святое свое Евангелие после Божественного Матфея, упомянул в ныне чтенной истории о бесноватом и о другом некотором достойнейшем примечания случае, о котором не токмо Евангелист Матфей, но и Евангелист Лука умолчали: пристойно убо ныне побеседовать о сем. Вопросил, пишет священный Марк, Иисус Христос отца беснуемого, сколько времени одержит сия болезнь его сына: «и вопроси отца его, колико лет есть, отнележе сие бысть ему?» (Мк.9:21) Отец же страждущего ответствовал, яко сын его страждет от самого отрочества: «он же рече: издетска». Сей вопрос Иисуса Христа есть истина, не токмо достойная всякого исследования, но и доставляющая великую пользу.

Лазарь когда умер в Вифании, Иисус Христос был тогда на он-полу Иордана, на том месте, «идеже бе Иоанн прежде крестя» (Ин.10:40): однако, узнав о Лазаревой смерти, не обинуясь тако говорил Своим ученикам: «Лазарь умре: и радуюся вас ради, да веруете, яко не бех тамо» (Ин.11:14–15). Разговаривали между собою ученики Его на пути о том, кто есть из них больший; но Богочеловек хотя и не слышал, о чем они разговаривали, однако знал, почему и говорил им: «аще кто хощет старей быти, да будет всех менший, и всем слуга» (Мк.9:35). И инде, не понявши ученики сказанного им, хотели вопросить Его; но Он, предузнав сие, сказал им прежде, нежели вопросили Его: «разуме же Иисус, яко хотяху Его вопрошати, и рече им: о сем ли стязаетеся между собою, яко рех: вмале, и не видите Мене, и паки вмале, и узрите Мя?» (Ин.16:19) Симон Фарисей сказал токмо в себе, то есть помыслил, что, если бы Иисус Христос был Пророк, знал бы, что жена, принесшая ему миро, была грешница; но Иисус тогда же узнал о тайном его помышлении, и сказал ему: «Симоне, имам ти нечто рещи». После сего сказал ему и то, что он думал о жене. Книжники в сердечных токмо сокровенностях мнили, яко Иисус Христос глаголал хулу; но Он тогда же предвидел тайные их помышления, и не обинуясь обличил их, говоря: «что сия помышляете в сердцах ваших?» (Мк.2:8) Но какая нужда в доказательствах? Кто бы из правоверующих усомнился, яко Иисус Христос, будучи истинным Богом, ведал и явная и тайная, и прошедшая, и настоящая, и будущая, и годы, и дни, и часы, и яко все было Ему откровено?

Дух немой и глухой никакой бы не имел власти мучить Божие творение, если бы Сам Бог не попустил ему; ибо ниже искусить дерзнул Иова без Божеского попущения. Убо Иисус Христос, яко Бог, и день и час ведал, с которого злой дух начал мучить сего несчастнейшего человека. Так для чего же вопрошал отца его о том, колико сей страждет: «колико лет есть, отнележе сие бысть ему?» (Мк.9:21) Какое отношение к всемогуществу Божию имеет время, хотя бы было великое, хотя бы малое? Неужели Богу более трудности врачевать долговременные болезни, нежели маловременные? Или неудобнее Богу изгнать беса из того места, на котором он пребывал более, удобнее же, где пребывал недолгое время? Богу вся равно суть возможна; ибо могущество Его не имеет ни меры, ни предела, но есть безмерное, беспредельное, непостижимое. И как все состоит во власти Бога, тако подлежит Ему и время. Человеку хотя Он многие и бесчисленные покорил вещи, но время положил во Своей власти: «несть ваше», сказал, «разумети времена и лета, яже Отец положи во Своей власти» (Деян.1:7). Поскольку убо мы никакой не имеем власти над временем, того для и вопросил отца страждущего: «колико лет есть, отнележе сие бысть ему?» Не для того, чтобы Самому узнать, вся ведущему; но да познаем мы, неведущие ни времени, ни лет, яко нужно есть великое прилагать старание и попечение о сохранении времени, да не теряем ниже единой сего части, ниже единой оного минуты.

«Всему время», сказал мудрый Екклесиаст (Еккл.3:1), то есть всем в мире сущим вещам нужно есть время. Какая бы вещь в мире либо получала бытие, либо лишалась сего, либо пребывала, либо изменялась, либо повреждалась без времени? «Всему время». Видим сие нужным и растениям, и цветам, и плодам, и животным, и камням, и художествам, и самым нравственным человеческим делам. Время нужно и для рождения, и для возращения оных, и для приращения, и для уничтожения, и для изменения и для повреждения. «Всему время»: сие преизвестно есть, и нет никакого о сем сомнения. Следующие же Екклесиастовы слова, то есть сии: «и время всякой вещи под небесем» (Еккл.3:1), сколько суть справедливы и истинны, столько требуют и осторожности; имеет, говорит, всякая вещь, сущая в мире, пристойное себе время. Если совершится во свое время, бывает полезна: если же пройдет время, – не пользует. Сеял во время сева? Во время жатвы жнешь, и собираешь жито твое. Упустил время сева? И во время жатвы нечего тебе будет жать, и пребудешь неимущим и гладным. Торговал во время торговли? Получаешь прибыль. Опустил общее торговое время? Терпеть принужден бываешь великий урон. Противостоишь в должное время неприятелям? Побеждаешь. Идешь противу их, опустив должное время? Побежденным остаешься. «И время всякой вещи под небесем». Сие как непреложным бывает во всех мирских вещах, подобно истинно есть и в деле спасения нашего. Две же токмо разности находятся между мирскими вещами и между делом спасения. В мирских вещах, если опустишь пристойное время, ущерб твой может быть возвращенным; в делах же спасения, потеряв время, потеря уже невозвратна, – тех ущерб есть временный, сих же вечный.

Время, годное к душевному спасению, есть всякая минута нашей жизни. Кто погубляет одну минуту времени своей жизни, подлежит опасности в душевном спасении. Почему же так? Ибо прошедшее время протекло; следовательно нимало тебе не послужило ни к преуспеянию в добродетели, ни к обращению и покаянию. Будущее время не есть во власти нашей. Никто не знает не токмо того, будет ли он жив до завтрашнего дня, но ниже того, проживет ли до наступающего часа. Сколько видим ныне живущих, беседующих, ходящих, – чрез минуту же мертвых, безгласных, неподвижных? Одним настоящим временем дорожить токмо надобно, поскольку в нем может человек и покаяться, и сотворить дела добродетели, да и сие разделяется и подразделяется на малейшее количество времени, которое во мгновение ока исчезает. Разделяется время на дни, часы, на четверти, минуты – и до безмерности. Почему естествословы утверждают, что время делимо быть может до бесконечности, так как и числа. Нынешний день на завтрашний уже невозвратен. Не сотворил ныне добродетели, – следовательно потерял уже время нынешнего дня, и заутра неизвестно, что может случиться. То же самое помышляй и о сем часе, и о минуте настоящей. Сего-то для премудрый Христов Апостол научал, говоря: «блюдите убо, како опасно ходите, не якоже немудри, но якоже премудри, искупующе время, яко дние лукави суть» (Еф.5:15–16). Не ходи, научает, путем жизни твоей без опасности, яко немудрый, ласкаясь тем, что довольно времени твоей имеешь жизни, и располагая жизненные дни на будущие годы: но ходи яко премудрый, со всякою осторожностию, представляя время, могущее послужить тебе в пользу, кратчайшим и невозвратным. Дни же назвал лукавыми, ибо кто основывает на них свои дела, ошибается. Испытуй настоящее время яко премудрый, располагая всем мирским по необходимым обстоятельствам, да не, по прошествии настоящего времени, останешься обнаженным от добродетельных деяний. Ни малой отсрочки не терпят добрые дела; ибо время бежит и не возвращается.

Когда хощешь, – говорил Моисей Фараону, – да помолюсь о тебе к Богу? «Заутра», ответствовал тот: «он же рече, заутра» (Исх.8:10). Теряет нынешнее время, сущее в руках его, и отлагает надежду свою до утра, ему неизвестного и скрытого. «Отпусти» теперь, говорил ему Моисей, «люди моя, да ми послужат» (Исх.8:1, 8); но Фараон ответствовал: после отпущу их, – «отпущу», и паки говорил, «отпущу», пока напоследок, вместо того, чтобы покаяться и исправиться, потоплен был во глубине Чермного моря. Страшен должен быть сей пример для тех грешников, которые отлагают время покаяния и исправления. Заутра покаюсь, и паки заутра, – пока постигнет внезапный час смерти, – и, умерши без покаяния, низведутся во дно адово. Находится же и другой, страшнейший пример для тех также добролюбивых людей, которые, не дорожа мгновением времени, бывают на время чуждыми добродетельных дел.

Пять дев юродивых, в то время, когда нужно было купить елея для своих светильников, по небрежению не купили; другие же пять дев, мудрые, будучи осторожными, в надлежащее время не преминули купить елея для своих светильников: «в полунощи же вопль бысть», глаголющ: «се Жених грядет, исходите в сретение Его» (Мф.25:6). Мудрые, имевшие в готовности елей, возжегше немедленно свои светильники, вышли в сретение Жениху, и взошли с ним на браки; юродивые же, не имевшие в готовности елея, пошли купить к продающим – и в сие время затворенною стала быть дверь Божественного чертога. Пришли же потом и те, стучались и взывали: «Господи, Господи! отверзи нам»! (Мф.25:11) но тщетно. Ибо Жених ответствовал им, что он нимало их не знает, – «Он же отвещав, рече им: аминь глаголю вам, не вем вас» (Мф.25:12). Девы были и юродивые, девы были и мудрые: то есть, все равно были честны и добродетельны, как тех, так и сих жизнь была непорочная и невинная; но пять назвал мудрыми для того, ибо, зная они о неизвестности времени, бодрствовали и всегда были готовы; а других пять назвал юродивыми, ибо, ласкаясь будущим временем, дремали тогда, когда к приуготовлению время было способное, и обрелись неготовыми в час смерти. Чего для мудрые взошли в славу и блаженство Божие, юродивые же вне Божественного остались чертога и не наследовали небесного Царствия. О вы, христиане, пребывающие в девстве и непорочности, собирающие благовоннейшие добродетели цветы, украшающие душу вашу красотою благих дел! Блюдитесь всячески, да не вознерадите никогда, ни на едину минуту, о делах добродетели; бодрствуйте всегда и не ласкайтесь будущим временем, да не приидет внезапно Жених и обрящет неготовым и невозжженным души вашей светильник.

Несчастливые и пребедственные суть те люди, которые, яко юродивые и несмысленные, во грехах проводят все время своей жизни от самой юности и до глубокой старости! Время юности есть время способнейшее к творению добродетели. «В чесом», спрашивает Божий Пророк, «исправит юнейший путь свой?» Потом ответствует, говоря: «внегда сохранити словеса Твоя» (Пс.118:9). Тогда убо, то есть, во время юности, нужно юноше иметь сообращение с честными и добродетельными мужами, да и слышит мудрые их советы, и видит святой пример жития их. Тогда нужно, да и постом, и бдением, и всякою другою суровостию угасив плотский пламень, стяжет многоценную маргариту воздержания, сущую матерь здравия и почести, предохраняющую его чрез всю жизнь от многих зловредных заразительностей, рождающихся от невоздержания и похоти. Тогда есть способное время, в которое должно со всяким старанием и осторожностию воздерживаться от всякого греха, и ревностно сохранять вся Божественная заповедания. Ибо чему тогда научится и к чему приобыкнет, того будет придерживаться до последнего своего издыхания. Однако юноши не не обращаются с худыми и развращенными людьми, погружаются в плотских удовольствиях, и ветром суеты мирской носимые ниже помышляют о Божеских заповеданиях. Теперь-то, признается юноша, нужно мне наслаждаться мирскими благами и повеселиться – в моей юности: когда же состареюсь, тогда и начну размышлять о будущей жизни, и постараюсь исправить мои нравы. Но слепотствующее отрочате! как ты о том нимало не рассудишь, сколько трудно оставить грех, к которому во младых летах приобыкнешь? Како не внемлешь Владыце твоему, вопрошающему о сем тако: «колико лет есть, отнележе сие бысть ему», – да ты чрез сие познаешь, что продолжение времени делает привычку, привычка же навык, навык же превращается в природу, почти неизменяемую? Како не зриши, яко серп смертный равно пожинает и отроков, и стариков? Кто тебя уверил и убедил, что ты доживешь до старости и не умрешь в самом цвете возраста твоего?

Но пусть так будет. Доживем хотя и до старости: старость не просто приближается, но с предвестниками и знаками смерти. Болят очи мои, не вижу уже так, как прежде; преграждается слух мой, не слышу, якоже слышал; слабеет сила, дрожат мои ноги, лишается голова моя волос, теряется память. Ныне голова болит, заутра желудок; нападают на меня кашель, мокрота, бессонница и беспрестанные недуги. Вот, сии-то суть предтечи смерти, начало тления моего, – трубы, гласящие во уши мои и вопиющие мне: время приближилось, востани! Юноша ласкается быть стариком: будучи же стариком, чего другого ожидать, кроме смерти? Но ужели я могу знать признаки смерти? ужели могу слышать звук смертных труб? ужели могу предчувствовать приближающееся тление моего телесного состава? Время старости есть время сокрушения и плача, да плачет, то есть, состарившийся, помышляя о множестве своих беззаконий. Время старости есть того время, да престанем работать греху, жизненным приманкам и всякой мирской суете.

Призывает царь Давид Верзеллия Галаадитина: приди, говорит, ко мне в царский мой дворец, да препитаю тебе и успокою твою старость: «и рече царь к Верзеллию: ты прейдеши со мною, и препитаю старость твою со мною во Иерусалиме» (2Цар.19:33). Послушай же, как ответствовал старик Верзеллий царю: – но колицы, говорил царю, суть оставшиеся дни жизни моей, да прейду с тобою в Иерусалим? – Видиши ли старческую истинную мудрость? Размышляя о старости своей, отговаривается краткостию дней своей жизни. Мне уже, – говорит царю, – осмьдесять лет; так ужели могу разуметь счастие и несчастие? Ужели буду разбирать, что есть и что пить? Могу ли слышать глас поющих и воспевающих? «Сын осмидесяти лет аз днесь есмь: еда уразумею посреде блага, и посреде лукава? или уразумеет еще раб твой, еже ям, или еже пию, или услышу глас еще поющих и воспевающих?» (2Цар.19:35) Видиши ли, как предчувствует знаки смерти, и с коликим рачением удаляется от всякой мирской почести и плотского удовольствия и сладострастия? Оставь меня, говорил царю, да пребуду спокойным, и умру в моем отечестве при гробе отца моего и матери моей: «да возвратится ныне раб твой, и умру во граде моем, у гроба отца моего и матере моея» (2Цар.19:37). Видиши ли, како рассуждает мудрый старик Верзеллий! Ни о чем другом печется, кроме смерти и гроба.

Слыша убо сие, украшенные сединою, что речете? Помните ли и вы, подражая Верзеллию, о краткости дней ваших? Удаляетесь ли и вы, наподобие того, от всех мирских приятностей и сует? Помните ли и вы так, как Верзеллий, смерть и гроб? Раскаиваетесь ли хотя в старости? Приходите ли и вы хотя «в единонадесятый час» (Мф.20:6), на делание в виноград Господа нашего Иисуса Христа? И в сей час приимет вас человеколюбивейший и многомилостивый Иисус, и в сей час, если покаетесь и приидете к Нему, восприимете мзду, каковую получают трудившиеся в делах добродетельных с самого первого часа. Но, о несчастия! видим и стариков, всеми силами гоняющихся за стяжанием сребра, за получением земных почестей, за мирскими достоинствами. Видим состарившихся, заседающих за богато убранными столами, и с жадностию ядущих и пиющих. Видим седых среди юношей ликующих, поющих и бесчинствующих, старость свою посрамляющих и развращающих самые юнейших нравы.

Многие, истинно, убеждают причины стариков более бояться смерти, нежели юношей: дела однако являют сему противное. Мы ежедневно почти видим, яко смерть пожинает многих юношей в самом их цвете юности: тщетно убо ласкаться надеждою старости. Всем, следовательно, равно неизвестен есть смертный час, как старикам, так и возрастным, и юношам, и отрокам, и самым младенцам; всякий, следовательно, человек, какого бы он ни был возраста, погрешает, если отсрочивает покаяние до будущего года, либо месяца, либо дня, – ибо никто не знает, что случится заутра, жив ли он будет, или умрет. Сего-то для премудрейший Павел, призывая людей на покаяние, во-первых, предложил сии Божественные слова: «во время приятно послушах тебе, и в день спасения помогох ти» (Ис.49:8). Потом объяснил сии, говоря: яко время благоприятное к покаянию есть нынешнее, и день спасения есть настоящий день: «се», говорит, «ныне время благоприятно, се ныне день спасения» (2Кор.6:2).

Слышите ли, христиане? «Ныне», говорит, настоящее время, есть благоприятное время, нынешний день есть день спасения нашего. Настоящие же дни церковь Божия особенно определила для покаяния, для воздержания от греха и преуспеяния в добродетели. «Отложим убо», братия, «дела темная, и облечемся во оружие света» (Рим.13:12). Грех есть тьма, ибо так помрачает человека, что и хощет и творит то, что к умерщвлению его служит; добродетель есть свет, ибо столько просвещает человеческую мысль, что и хощет и творит то только, что служит к его спасению. Многоядения, многопития, роскошества, похоти, вражды, зависть, убийства, напыщения, неправды, похищения, сребролюбие – сия и сим подобная суть дела темная; воздержание, пост, молитва, целомудрие, любовь, милостыня, смирение, сокрушение, слезы, покаяние, исповедание – сия и сим подобная суть оружия света. «Отложим убо дела темная, и облечемся во оружие света. Се ныне время благоприятно, се ныне день спасения» (Рим.13:12; 2Кор.6:2). Да никто не ласкается последующим временем; ибо мы, кроме настоящего времени, не имеем другого во своей власти: «бдите убо», и не теряйте настоящего времени: «яко не весте дне ни часа, в оньже Сын человеческий приидет» (Мф.25:13).