Жизнь святого Афанасия

Детство и юность святого Афанасия протекли в столице Египта Александрии, где и родился он около 297 года по Р.Х. Родители его были бедные люди, однако занимавшие хорошее положение, и были добрые христиане, которых он, вероятно, скоро лишился, а потому и взят был в ранней юности в дом архиепископа Александрийского Александра.

Историк Руфин, посетивший Александрию при жизни святого Афанасия, так рассказывает об этом событии: «Однажды благочестивый архиепископ Александр праздновал день рождения своего замученного предшественника архиепископа Петра и ожидал некоторых из своего духовенства на (духовное) торжество. Окна его дома выходили к морю, и когда он стоял, смотря из них по направлению к гавани, то увидел на берегу толпу мальчиков. Они играли в церковные церемонии. Полагая, что дети зашли в своих играх очень далеко, архиепископ приказал некоторым из духовенства посмотреть за этими играми и затем велел привести мальчиков в свое присутствие. Мальчики сознались, что они сделали Афанасия епископом и что он крестил тех из них, которые были оглашенными, чрез погружение в море со всеми установленными формами. Находя, что вопросы задавались должным образом и ответы давались правильно, архиепископ решил признать это крещение действительным, но дополнил его миропомазанием. Он позвал родителей мальчиков, действовавших в качестве пресвитеров, и посоветовал им, чтобы они воспитывали их для священства. Афанасию он позволил закончить свое образование и затем удержал его в своем доме подобно тому, как Самуил был воспитан в скинии Господней». Этот рассказ удивителен, но его нельзя считать невозможным, так как он сообщен почтенным историком и признается многими исследователями. Впрочем, и помимо сего свидетельства известно, что Афанасий с ранних лет занимал место в доме архиепископа Александра и жил с ним «как сын с отцом». Это пребывание Афанасия в доме архиепископа в качестве любимца его не могло не отразиться на обширности и всесторонности его образования, начатаго под руководством родителей, которые по обычаю времени познакомили его с основами как религиозного учения, так и светского. Быть может, что теперь Афанасий, как юный клирик, не мог как прежде посещать знаменитейшую Александрийскую библиотеку того времени, состоявшую из десятков тысяч рукописных книг, где языческие риторы и философы охотно предлагали свои знания и руководство всем ищущим мудрости и красноречия, но зато он теперь мог ближе стать к зависимой от архиепископа христианской Александрийской школе, в которой к этому времени накопилось свое великое книжное сокровище, обогатившееся от одного ее знаменитого учителя и руководителя Оригена 6000-ми рукописей.

Кроме сего, детство Афанасия совпало с периодом ужасного гонения на христиан при Диоклитиане, а потому на крепость и силу склада его религиозного развития имели влияние многие исповедники, потерпевшие в это время от языческого гонения, а также и св. мученики, о страдании коих столь многие могли рассказывать тогда, как очевидцы.

Афанасий изучил грамматику и риторику, был знаком с Гомером и Платоном и со всею философиею, изучил юриспруденцию. Но главное внимание Афанасия было обращено на изучение и усвоение Священного Писания и понимание его, в пользу которого так много потрудился Ориген и другие учители александрийские. И Афанасий так знал все книги Священного Писания, как немногие знали и одну книгу.

По сообщению историка Созомена, святой Афанасий еще в юности сделан был писцом и домашним секретарем Александрийского архиепископа. Это также благодетельно влияло на развитие Афанасия и расширяло горизонт его понятий и практических церковных обобщений. Всемирная столица морской торговли и образованности того времени, Александрия с первых времен христианства была одною из великих церковных митрополий, начало которой положено было святым апостолом и евангелистом Марком. Около же этого времени авторитет Александрийского первосвятителя простирался над сотнею епископов Египта, Ливии и Пентаполя. К этому же патриархату принадлежали пустыни Фиваидская, Синайская, Нитрийская и Арсинойская, первые великие обитатели коих, отцы и основатели монашества: Антоний Великий, Пахомий, Макарий и многие другие – очень нередко заходили в Александрию, где у них и довершал Афанасий свое подвижническое развитие. Особенно, говорят, он был дружен с святым Антонием Великим, которому он в течение некоторого времени прислуживал и «лил воду на его руки». Не могло, конечно, не повлиять на пламенную душу юного александрийца, как 80-летний старец Антоний бодро стоял в белом овчинном плаще пред пышным и могущественным префектом Александрии и мужественно и мудро защищал от несправедливых преследований христиан, не смущаясь никаким страхом. И вот где, быть может, загорелась та Божественная искра неугасимой ничем ревности по истинной вере, которая горела в юном Афанасии и пылала до конца его жизни, распространяя повсюду теплоту любви и свет веры христианской более чем 50 лет при жизни и доныне по смерти. Как бы заблаговременно подготовляемый Промыслом Божиим к великому своему служению христианскому миру, святой Афанасий весьма рано был поставлен в диакона, а потом возведен и в архидиакона. Живя при архиепископе, святой Афанасий был во многом ему помощником, так как, кроме широкого образования, он обладал проницательным умом и, что всего важнее, всегда горел ревностию об истинной вере, ценимой им выше всего. Труды по патриархату, конечно, много занимали его, но юный аскет находил время и для самостоятельных занятий, ища в них выражения своего одушевления верою. К этому времени относится его «Слово против язычников»², в котором он показывает нелепость идолопоклонства, бывшаго тогда еще в немалой силе, доказывает истину единобожия и указывает пути к истинному Богопознанию. Доводы Афанасия и самобытны, и могущественны. К этому же времени относят знаменитое произведение «О воплощении Слова», где говорится о необходимости воплощения Сына Божия для восстановления падшего человечества и доказывается с полною основательностью, что воплотившееся Слово есть Единородный Сын Божий³. Этот заветный предмет юношески пламенной веры святого Афанасия был потом основным предметом несокрушимаго убеждения в пору его твердого мужества и славнейшим предметом упования при конце многотрудной жизни, отягченной неустанною борьбою с еретиком Арием и его приверженцами.

Арий в это время был приходским священником в Александрии неподалеку от дома архиепископа (в Баукалисе), а потому, конечно, он давно был небезызвестен святому Афанасию. Но еще ближе стал знаком он Афанасию, когда о его еретическом мнении заговорила вся Александрия и когда престарелый архиепископ должен был бороться с ним не одним авторитетом епископской власти, но и силою вразумления, обличения и посрамления.

Вот при сем-то последнем и был для своего архиепископа правою рукою архидиакон Афанасий.

Арий был воспитанник Антиохийской школы Лукиана, отличавшейся в понимании слова Божия буквализмом, а в Александрии больше любили смысл аллегорический, таинственный. Но это неблагоприятное образование Ария не очень обнаруживалось. Человек вообще мятежный и беспокойный, он, однако, скрывал свой нрав под маскою святости. Многие его товарищи уже давно были епископами, как например: Евсевий Никомидийский, Марий Халкидонский. И он думал быть епископом и был кандидатом на епископство вместе с Александром, по избрании которого Арию казалось оскорбительно, что избрали не его. Отсюда-то вот и пошли его раздоры с своим архипастырем, окончившиеся нечестивым провозглашением от Ария богохульной ереси о сотворенности Сына Божия и подчиненности Его Богу.

Александр с Афанасием сначала увещевали Ария частно, при чем вся хитрая логика последнего и вкрадчивость речи совершенно стушевывались пред проницательностию ума и ясностию доводов всецело преданного истине святого Афанасия. Но Арий не вразумлялся, и архиепископ собрал собор. Еретик и здесь утверждал смело, что Сын подчинен Отцу и что «было такое время, когда Его не было», что «Отец и Сын крайне неподобны, до бесконечности». Он даже называл Сына «тварию или сотворенным бытием». Очевидно, это было возвращение к язычеству, так как лжеучением Ария Христос уподоблялся полубогам: Озирису, Геркулесу или теософическим силам, о коих учили Филон и другие александрийские ученые и философы. Изуверство Ария глубоко возмутило истинно верующих, но нашлись слабые, которые прельстились мнимыми доказательствами искусного в слове еретика, и собор не пришел ни к какому определению. Лукаво и нелепо смешивая вечные и божественные отношения между вечным Отцом и совечным Сыном с отношениями человеческой жизни, ариане, обращаясь к женщинам, спрашивали глупых женщин: «Скажи, пожалуйста, имела ли ты сына, прежде чем сделалась матерью?» Услышав о сем, святый Афанасий с негодованием восклицал: «Они называют себя христианами и в то же время изменяют славу Божию в подобие образа тленного человека». В 321 году архиепископ Александр созвал другой собор против Ария. Святый Афанасий ясно доказывал, что Христос есть Бог воплощенный и что ересью Ария затрагивается преданность христианских душ Спасителю их, и Арий был осужден вместе с 2 епископами и 11 диаконами. За Ария вступился друг его Евсевий, епископ Никомидийский, пользовавшийся большим влиянием вследствие того, что двор императора Константина Великого тогда находился в Никомидии, куда отправился и Арий, сначала смутив многих своими еретическими песнями и поэмами, вышедшими под названием «Фалия». Песни эти пелись рыбаками и разносчиками. Споры христиан осмеивались в театре. Через сестру императора дошел слух о сих спорах и до Константина Великого. В сентябре 323 года он разбил Ликиния, и весь Греко-Римский мир принадлежал ему. Боясь большого смущения, он не поехал сам в Александрию, но послал туда самого маститого иерарха Осию, епископа Кордубскаго. Но на ослепленных ариан не подействовала и мудрая простота учения старца, убеленного сединами, как не вняли они и огневым речам молодого архидиакона. Император употребил и еще несколько мер в надежде, что «Бог не преминет обличить обман Ария, если он обманул его или скрыл что-либо». И Бог действительно не преминул обличить обман Ария на 1-м Вселенском Соборе.

Участие святого Афанасия на 1-м Вселенском Соборе было самое деятельное. Мысль о созвании в 325 г. 1-го Вселенского Собора в г. Никее принадлежала святому равноапостольному императору Константину Великому. Он же дал и все средства к осуществлению этого величайшего дела, открывшего в истории Церкви новый период и положившего твердейшее обоснование ее порядков. И какое чудное было это собрание! Здесь был святый Пафнутий, епископ Фиваидский, который едва держался на своем месте, волоча ногу, жилы которой были подрезаны во время пребывания его в рудниках, и свидетельствуя одним своим высохшим пустым глазом о том страдании, которое он претерпел за веру во время диоклитианова гонения. Здесь был Павел, епископ Месопотамской Неокесарии, поднимавший для благословения руку, сожженную огнем. Там были Иаков Низибийский и Персианин Иоанн, именовавшийся митрополитом Индии. Там был святый Николай Мирликийский чудотворец и Евстафий Антиохийский, подвергшийся потом гонению от язычников. Здесь был святой Спиридон, епископ Кипрский, который возведен был в епископский сан из пастушеского состояния и так посрамил философа Евлогия, что после нескольких слов Спиридон спросил его, верует ли он во Христа, и Евлогий ответил: «Верую», – и тотчас же согласился принять крещение. Словом, здесь был величайший сонм святых отцов, исповедников и учителей веры со всех концов тогда известного мира, всего около 318 членов Собора, кроме множества лиц, окружавших их и бывших с императором. Сам император Константин Великий смутился, вошедши в этот священный сонм представителей всех церквей нераздельного тогда мира. Император был облачен во все блистательные принадлежности восточной царственности. Отличаясь при обыкновенных случаях прямой поступью и почти львиным блеском своих ярких очей, теперь он шел между рядами епископов с поникнутыми взорами. На его щеках выступил замеченный всеми румянец. Он приблизился к своему месту и занял его только тогда, когда получил на это знак от епископов. Рядом с ним сел председатель Собора авраамоподобный старец Осия, епископ Кордубский (в Испании), а по другую сторону – приближенный к императору Евсевий, епископ Никомидии, в епархии которого была Никея. Оправившись, Константин произнес речь, в которой умолял всех позаботиться о мире.

Члены Собора были различны по образованию: многие из них более были сильны верою, нежели научными знаниями; но немало здесь было и высокообразованных людей, например, Евсевий Кесарийский, открывший Собор речью к императору.

Главный интерес Собора сосредоточивался на Арии и его лжеучении. Первым обвинителем его выступил патриарх Александрийский Александр, имевший везде с собою своего наперсника и неутомимого сотрудника в лице архидиакона Афанасия, который был более всех подготовлен для борьбы с еретичеством Ария и по своей пламенной ревности об истинной вере чаще других выступал против разглагольствований Ария.

Арию было около 60 лет, а святому Афанасию не более 30. Внешность Ария была отталкивающая. Лицо у него было бледное, взоры поникнутые, черты лица истощенные, волосы заплетенные, фигура высокая и тощая; говорил он вкрадчиво-очаровательно; но манеры его часто отличались взрывами такого сильного возбуждения, которое заставляло многих называть его Ариманом (богом зла). Афанасий же был человек небольшаго роста, но его бодрая живость, светлые взгляды и чисто ангельское лицо были предметом почти общего восторга. Тщетно хитрый Арий и его приверженцы (особенно Евсевий Никомидийский) старались ввести в обман простодушных разными изворотами слов и мыслей. Все ухищрения их мудро и быстро были изобличаемы, все ложные основания раскрываемы Афанасием. Тонкий ум и несокрушимая логика святого Афанасия скоро сделались ужасом для его врагов. Вскоре было указано одно слово – которым верно определялось существо Сына Божия в Его отношении к Отцу. Это слово: "омоусiос», единосущный. Святый Афанасий доказал важность этого слова в опровержении еретичества Ария и необходимость его введения в Символ веры, так как им показывалось в полнейшем смысле божественное и соравное со Отцом существо Сына Божия Иисуса Христа. Тщетно некоторые старались заменить слово «омоусиос» похожим словом «омиусиос», подобосущный, которое совершенно извращает православное учение. Утверждение Символа веры сопровождалось анафематствованием арианства. Книги Ария решено было подвергнуть сожжению. Сам Арий был изгнан, равно как Феона и Секунд, единственные епископы, которые не хотели оставить арианства. Никейский Символ веры был закончен прибавлением членов веры в Духа Святого, в Церковь и будущую жизнь на 2-м Вселенском Соборе в Константинополе (381 г.), подтвержден на 3-м Вселенском Соборе в Ефесе (431 г.) и запечатлен на 4 Соборе (451 г.) в Халкидоне. В прощальной речи император снова молил всех избегать распрей и любить мир. Епископы отправились домой, как и прибыли на Собор, за императорский счет. По одному сказанию, многие епископы были приглашены императором в основываемый им новый город Византию (Константинополь). Здесь престарелый епископ Митрофан, обратившись к Александру, епископу Александрийскому, сказал, указывая на Афанасия: «Ты также, брат мой, будешь иметь хорошего преемника. Вот доблестный поборник Христа! Много борьбы вынесет он в сообществе не только с моим преемником Александром, но и с моим следующим преемником Павлом». Сообщая о сем, Фаррар говорит: «Какое бы историческое значение ни имело это сказание, оно во всяком случае с достаточностью указывает на то, что Афанасий, прибывший в Никею еще в положении молодого диакона лишь с местною известностию, возвращался домой уже всемирно известным человеком».

Вскоре по возвращении с Собора Александрийский епископ занемог. Афанасия в это время в Александрии не было. Умирающий старец блуждающим взором искал того, кому он желал бы поручить свою паству. «Афанасий, Афанасий, – сказал он, – ты думаешь убежать! Нет, не убежишь!» И действительно. Афанасий не избежал священного жребия, предназначенного ему свыше. Лишь только явился он в Александрию, как народ стал неотступно просить от собравшихся епископов, чтобы они посвятили в Александрию епископом Афанасия, что те и исполнили. Одним из первых дел архиепископа Афанасия было обозрение своего обширнейшаго архипастырского округа, смущенного еретичеством Ария и другими волнениями. В его округе было несколько епископов, которые являлись к нему со множеством вопросов, а тысячи пустынных иноков встречали его с славословиями. И Афанасий, сам будучи постником и аскетом, с восторженным чувством смотрел на это воинство Господне, которое вело борьбу с исконным врагом спасения под опытным руководством началоположников монашеского жития святых Антония и Пахомия. Смиренный авва Пахомий был здесь же, среди встретивших своего патриарха, но боясь, чтобы он не поставил его во пресвитера, скрывался среди братии. Увидев Афанасия, он пророчески воскликнул: «Вот человек Божий, которому придется много перенести за дело истинной веры». Что и сбылось. Из пустыни Фиваидской Афанасий взял многих иноков для возведения в разные степени священства. Святой Афанасий усердно старался сделать все возможное для своего патриархата. Достопамятнейшим событием первых лет его архипастырского служения должно в особенности назвать посвящение им первого епископа в Абиссинию Фрументия, чудесно попавшаго туда еще в детстве. Но главнейшим и важнейшим делом святого Афанасия была его неустанная борьба с арианами, которые, видя в нем самую сильную опору православия, всеми возможными средствами старались его низложить и погубить. Жизнь святого Афанасия в непрестанной борьбе была, по-видимому, невыносима. Враги преследовали его с неусыпною злобою; они не давали ему покоя ни на один день. Но Афанасий, как крепкий гранит, был несокрушим духом, всегда горевшим пламенною ревностию об истине. Борьба только закаляла его, и грозные тучи, часто разражавшияся над его головою, только еще более возбуждали его мощный дух.

Судьбы Афанасия до того неразрывно сплетены были с историей арианских споров, что никейская и афанасиевская вера стали однозначущими, и различные невзгоды и торжества Афанасия были показателями печального или отрадного положения православия. По проискам ариан святой Афанасий два раза был в изгнании, три раза он принужден был удаляться в африканские пустыни и столько же раз радостно возвращался в свою епархию, непрестанно ратоборствуя против врагов православия.

Еретик Арий года через 3 чрез посредством сестры императора успел возвратиться из заточения. Явившись к государю, он притворился верным сыном Церкви и просил о возвращении ему общения с Церковью. Император предоставил рассудить о сем епископам, а между тем по примеру Ария стали возвращаться из ссылки и другие еретики, из которых иные овладевали епископскими кафедрами и поставляли на разные священные места своих приверженцев, низлагая оклеветываемых православных епископов. Один из приверженцев Ария потребовал, чтобы Афанасий принял Ария и его друзей в общение с собою. Но святой Афанасий отвечал, что он не может принять осужденного Вселенским Собором. Тогда Афанасия оклеветали в жестокости над одним пресвитером. Только что он успел опровергнуть эту клевету, как на него взвели ряд новых обвинений. Император Константин сам пожелал видеться с Афанасием и, повидавшись, убедился в полной невинности Афанасия и назвал его «человеком Божиим». Но клеветы врагов не истощались. Афанасия обвиняли в том, что он будто бы повелел сокрушить священные сосуды, найденные у одного мелетианского (раскольническаго) священника, сжечь священные книги и разрушить престол.

Кроме того, еще говорили, что он умертвил мелетианского епископа Арсения, отсек у него руку для волхвования и многое другое. Император повелел рассмотреть эти обвинения собору епископов, готовившихся к освящению храма, построенного Константином Великим над Гробом Господним. Там обвинители показывали руку, будто бы отсеченную у Арсения. Но обвиняемый спросил: «Знает ли кто-нибудь из вас Арсения в лицо?» Некоторые сказали: «Мы знали его, когда он был жив». Тогда Афанасий вывел закутанного покрывалом человека, отдернул мантию с его лица и сказал: «Подними твою голову». «Не это ли Арсений?"- спросил он. Епископы, которые знали Арсения, воскликнули: «Это он!» Снимая с него плащ, Афанасий велел ему протянуть сначала одну руку, а затем другую. «Вы видите, – сказал он, – у него две руки. Где же третья, которую я отрубил?» Нашлись наглецы, которые говорили, что это волхвование, но раскаявшийся противник Афанасия Арсений ясно говорил о самом себе. Явилась подкупленная женщина, свидетельствовавшая против чести подвижника благочестия. Но обвинение это немедленно было опровергнуто одним находчивым пресвитером Тимофеем. Поднявшись с своего места, он спросил ее, показывая на себя, действительно ли она обвиняет его в этом преступлении?» «Конечно», – ответила женщина, показывая таким образом всему собору, что она даже не знала Афанасия в лицо. Посрамленные клеветники еще более возбудились против Афанасия. Лучшие члены собора оставили его, а еретики объявили Афанасия низложенным и Ария ввели в Церковь. Император потребовал несправедливых судей к себе в Константинополь. Здесь враги Афанасия возводили на него новые клеветы. Между прочим они говорили, что Афанасий запретил подвоз хлеба из Александрии в Константинополь. Видя полную невинность Афанасия и свирепое ожесточение врагов его, император Константин послал святого Афанасия в столицу Галлии (Франции) Трир, а кафедру его не позволил занять никому.

Ария в Александрии все-таки не приняли. Хотя архипастыря там и не было, но любовь александрийцев к Афанасию сохранила чистоту их веры и святую ревность о ней. «Изгнание Афанасия, – писали египетские епископы, – было нашим изгнанием». Дух Афанасия видимо жил здесь. И кроме того, александрийцев подкрепил святой Антоний Великий. Явившись среди многолюдного города, 80-летний пустынножитель торжественно исповедал Иисуса Христа Сыном Божиим, Присносущным Словом и Мудростию Отчею, а ересь арианскую назвал предтечею антихриста. Кроме того, он просил в письме императора о возвращении Афанасия, но царь Константин, ничего так не желая, как мира, не решился исполнить его просьбу, а равно и моление клира александрийского.

Еретик же Арий сам явился в столицу империи. Друзья его решились ввести его в церковь. Но по молитве Константинопольского архиепископа Александра Господь не допустил Ария в церковь. На пути к церкви он был схвачен внезапным приступом боли в желудке и удалился за форум (царскую площадь). Прождав его долго, сопутствующие ему отправились к нему и были поражены ужасным зрелищем: у стараго ересиарха лопнуло чрево, и он лежал мертвый, плавая в своей крови, представляя ужасное и поучительное зрелище. Почти все здравомыслящие увидели в этом страшный суд Божий.

Святый Афанасий в далеком своем заточении вместе с вестию об ужасной смерти Ария услышал вскоре и о другой трогательной кончине – о смерти святого и великого равноапостольного императора Константина, который умер еще нося белое одеяние, полученное им при крещении. Хотя не всеми одобряются некоторые распоряжения императора Константина относительно Афанасия, но последний несомненно убеждался в благодетельности своего изгнания и знал, сколь вообще благонамерен и благожелателен был император Константин Великий, провозгласивший свободу христиан и ставший сам святым христианином первым из числа императоров. Афанасий жил в Трире, пользуясь общею любовью и особенным попечением благочестивого епископа Максимина, который старался доставить в изобилии все необходимое как Афанасию, так и его сожителям, хотя все они жили, довольствуясь самым малым, чем невольно поражали окружавших их. Еще более поражали они своими рассказами о подвижничестве отшельников Фиваидской пустыни, что, конечно, тоже не оставалось без благих последствий. Книга же о святой жизни преподобного Антония, написанная Афанасием впоследствии, так воспламенила многих ревнителей благочестия, что вскоре и в Трире явились свои отшельники.

Во время двухлетнего своего пребывания в Трире святой Афанасий познакомился с детьми Константина Констансом и Константином, сделавшимися теперь императорами Запада, чтò также не осталось без влияния на судьбы Церкви. Возвращаясь по смерти Константина Великого в свою патриархию, Афанасий дважды виделся с Констанцием – третьим сыном Константина Великого, которому достался Египет и весь Восток, и принят был им радушно. Возвращение Афанасия принесло пастве его неописанную радость. Народ, клир и епископы благодарили Бога за дарованное им утешение после тяжелой скорби. Но это счастливое время было лишь кратким отдыхом для Афанасия от недремлющей враждебности ариан. Вскоре один из сильнейших врагов Афанасия Евсевий Никомидийский успел приобрести неограниченное влияние на вероломного Констанция, который позволил поставить в Александрию епископом Писта, изверженного Никейским Собором, причем было послано письмо папе Римскому, чтобы он признал новоназначенного епископа. Но Афанасий собрал собор и обратился с окружным посланием ко всем православным пастырям, прося их взаимно противодействовать арианам. Послание это отправлено было и в Рим, где принесшие его встретились с посланными Евсевием. Между ними завязался спор. Папа Юлий охотно взялся рассмотреть дело спора. А император повелел рассмотреть это дело епископам, собравшимся в Антиохии для освящения церкви, начатой еще при Константине Великом. Здесь избрали в Александрию нового епископа Григория. На страстной неделе он с помощию войска, язычников и евреев введен был в соборный храм Александрии. Не хотевшие принимать его подверглись заключению в темницы, некоторых били, других секли и всячески истязали. Афанасий, чтобы не подать повода к еще большему гонению, тайно оставил Александрию. Находясь в тайном убежище, он написал сильное воззвание к епископам всех церквей. Здесь он изобразил все ужасы нечестия, совершавшиеся пред его глазами, и умолял подать помощь славной церкви Александрийской, попираемой еретиками. Он писал: «Оскорбление нанесено не мне только, но и всем вам. Страждет вера, проповеданная Господом и Его Апостолами. Если виновен в чем епископ Александрийский, то его должны судить свои, православные епископы, а не еретики»... Но благочестивые пастыри бессильны были сделать что-либо для защиты Афанасия, так как еретикам покровительствовал император. Они только плакали и молили Господа, Главу Церкви, о помощи ей в трудном испытании. Святому Афанасию открыто было в видении, что жертвенник Господень будет осквернен. Но передавая о сем, он прибавлял: «Не унывайте, чада! Как Господь прогневался, так Он же паки и исцелит, и Церковь восприимет прежнюю красоту. Увидите изгнанных восстановленными: только не оскверняйте себя общением с арианами»...

В 341 году папа Юлий пригласил Афанасия на собор в Рим, и он отправился туда и жил там 3,5 года; противники же его не явились. Папа и 50 епископов оправдали Афанасия. Казалось бы, что оправдание это должно было иметь силу, так как оно произнесено было посторонними епископами, взявшимися за разбор дела по желанию врагов святого Афанасия. Но на Востоке все молчало пред грозным давлением еретической партии. Император занят был войною с персами, и святому Афанасию пришлось долго жить в Риме. Хотя он был принять здесь вообще радушно и к нему с благоговением относились такие лица, как сестра Константина Великого Евтропия, однако сердце Афанасия глубоко тревожилось печальными вестями из Александрии. Как и в Трире, Афанасий в Риме своими беседами о жизни отшельников египетских воспламенял слушателей, заставлял их отрешаться от земных привязанностей и тем положил прочные основы для процветания в Риме монашества. Знатная римлянка Парцелла первая основала здесь иноческое общежитие, в котором собранные ею подвижницы занимались духовными подвигами и усердным изучением слова Божия. Благочестивые пресвитеры Аммоний и Исидор, бывшие здесь с Афанасием, также производили благотворное влияние на римских христиан как своими мудрыми беседами, так и аскетическою жизнью. Они не ходили никуда, кроме церкви, и дома постоянно подвизались в молитве. Не осталось без влияния на римлян и учение святого Афанасия об истинной вере , тем более, что им здесь было написано его «Изложение веры».

Во время пребывания Афанасия в Риме скончалась его сестра в Александрии, и его заместитель не позволил погребсти ее. Епископы, пресвитеры и вообще все приверженные к Афанасию подвергались жестоким преследованиям. Слыша об этих насилиях, святой Афанасий глубоко скорбел и тужил. Наконец, по просьбе многих епископов и по настоянию Констанса император Констанций созвал собор в Сардике из 170 епископов восточных и западных. После трехлетнего пребывания в Риме святой Афанасий отправился чрез Милан в Сардику. Здесь арианствующие действовали скопом; они даже и жили вместе. Но видя, что их злодейство не может иметь успеха, они оставили собор. Прочие епископы в числе 101 рассмотрели дело Афанасия, оправдали святого Афанасия, а его противников обличили и объявили низложенными за их еретическое учение и подвергли их анафеме. Решения этого собора были объявлены всем церквам и подписаны епископами Галлии, Африки, Египта, Италии, Кипра и Палестины. Император Констанс сам решился явиться в Александрию, чтобы возвести Афанасия на кафедру и разогнать врагов его. Арианствующие же епископы, собравшиеся в Филиппополе, объявили осужденными не только Афанасия, но и всех, кто был за него, начиная с Римского епископа Юлия, Кордубского Осии и проч. Противящиеся им предавались по повелению императора Констанция смерти. В Александрию послано было повеление лишить жизни Афанасия и его приверженцев.

Вскоре однако Констанций увидел всю низость ариан и, боясь угрозы брата, послал к святому Афанасию приглашение возвратиться в Александрию. Долго Афанасий опасался воспользоваться предоставленным ему правом. Удостоверившись после 2-го и 3-го приглашения в неложности его, святый Афанасий решился оставить свое убежище. Простившись с венценосным покровителем своим, он заехал (из Аквилеи) в Рим. Папа Юлий отправил с ним в Александрию послание, в котором, прославляя подвиги Афанасия и верность ему паствы, высказывал радость по случаю торжественного возвращения его в Александрию.

Возвращение Афанасия в Александрию было величайшим торжеством не для него только и его церкви, но и всей вселенской Церкви, ибо Церкви еще нужны были его мужество и неустрашимость в борьбе с несметными врагами православия, еще нужно было его громоносное слово против проповедников лжи.

Теперь Афанасия прекрасно знал Восток и Запад как непоколебимаго защитника православия. Но это-то и сделало жизнь его неизобразимо тревожною, несмотря на видимый мир, наступивший на короткое время. Теперь многие враги его стали писать ему, что они имеют с ним мир и общение. Император Констанций уверял его с клятвою, что он теперь не будет внимать никаким клеветам на него. Он писал к епископам египетским и духовенству александрийскому, что Афанасий возвращается по повелению Божию и по определению верховной власти.

Наконец, в 346-м году всеми ожидаемый архипастырь явился среди своей паствы. Церковь Александрийская обновилась духом; повсюду проявлялась особенная ревность по вере. Явилось множество лиц, желавших посвятить себя иночеству. Клеветники умолкли. Враги старались казаться друзьями. Глубокое чувство благодарности к Богу святой Афанасий выразил в своем Пасхальном послании на 347 год. К этому же времени относится замечательное послание его к Драконтию, хотевшему удалиться от посвящения в епископа.

В 350-м году покровитель Афанасия император Констанс был убит Магненцием. Ариане опять возобновили свои гнусные клеветы. Святой Афанасий издал апологию, в которой словами судей и свидетелей защищал свою невинность. Констанций трижды уверял Афанасия в его неприкосновенности, но сам внимал клеветникам, говорившим, что Афанасий был в сношениях с убийцей любимого им императора. Для объяснения своего дела Афанасий отправил к императору 5 епископов и 3 пресвитеров александрийских, но Констанций потребовал его самого. В Арле составился собор для низложения Афанасия. Защищавшие его ссылались в заточение, как, например, Павлин, епископ Трирский. Папские легаты уступили, но папа просил о новом соборе. Назначен был собор в Милане. Собором овладели ариане. Евсевий Верчельский предложил подписать Никейский Символ веры ; Дионисий Миланский взял для этого бумагу, но властный арианин Валент выхватил у него перо. Началось смятение, и собор не состоялся. Заседания открылись во дворце, где тайно присутствовал сам император, находясь за занавескою. Защитники Афанасия безбоязненно говорили за Афанасия; тогда Констанций, не вытерпев, вышел из своей засады и сказал: «Я сам обвинитель Афанасия, для меня поверьте им». «Противно правилам Церкви осуждать отсутствующего и входить в общение с еретиками», – возражали твердые защитники невинного страдальца. «Моя воля – вот для вас правило», – ответил Констанций. И, обнажив меч, сказал: «Или повинуйтесь моему требованию, или я вас сошлю в ссылку». И действительно многие епископы были отправлены в ссылку. Тем же угрожал император и папе Ливерию. «Подпиши (осуждение Афанасия) и возвратишься в Рим», – говорил ему Констанций. Ливерий же отвечал: «Я уже простился с братьями в Риме. Посылай, куда хочешь». И он подвергся общей участи защитников Афанасия, хотя и не выдержал исповедничества до конца. То же было и с Осиею, столетним архиепископом Испании, который, однако, на смертном одре произнес анафему на арианскую ересь. Тогда, можно сказать, Афанасий был единственно видным представителем и защитником православия. Но он не возгордился этим своим положением и очень участливо отнесся к не выдержавшим страшного искушения. Он писал по этому случаю: «Преступление лежит не на том, кто устрашен, а на тех, кто медленной мýкой вынудил к преступному соглашению». Теперь ариане напрягли все свои силы против Афанасия, как единственного крепкого защитника православия. В Александрию послан был для низложения Афанасия один чиновник, но он не мог исполнить возложенного на него поручения, так как народ всецело предан был Афанасию. Потом начальник войска обложил храм, в котором Афанасий служил всенощную. Солдаты вломились в двери, пустили несколько стрел, обнажили мечи, было несколько человек убито. Когда вышла большая часть народа, клирики увлекли и Афанасия. Потом он удалился в пустыню. Среди монахов Нитрийских гор и непроходимой Фиваиды у него было бесчисленное множество друзей. Там были Макарий Великий, Памвон, Пиор и др. Но и здесь, спасаясь от сыщиков, он иногда должен был жить со зверями. Предложена была большая сумма денег за голову Афанасия. Но Бог, видимо, хранил его как верного слугу Своего и доброго пастыря, не забывшаго назидать свою паству из отдаленных пустынь, горных пещер и заброшенных гробниц. Во время 6-летнего пребывания своего здесь святый Афанасий написал множество посланий. Здесь, например, написана была «Апология Констанцию», «Апология бегства» и многое другое.

В Александрии в это время церкви были переданы арианам, и верное православию духовенство принуждено было бежать. Новый Александрийский епископ Георгий преследовал православных с помощию 3-х тысяч воинов, которые предавали их кострам, секли и всячески истязали. 16 епископов были сосланы в заточение, 30 были изгнаны, и имущество их предано грабежу. На место их поставили ариан. Но голос истины не умолкал. Изгнанники, проходя страны и города, всюду благовествовали истину и опровергали ересь арианскую. Явились глубокомысленнейшия опровержения ереси (напр., 12 книг святителя Илария о Святой Троице). Явилось разделение среди самих ариан. Афанасий же более, чем кто-либо, старался пользоваться своим уединением для действия на пользу Церкви оружием слова. Он нашел себе тихое пристанище среди иноков египетских, откуда и писал множество писем христианам для ободрения их, а равно и подробно излагал истинное учение о Боге-Слове. Заключая послание свое к египетским епископам, он писал: «Доселе они (ариане) не оставляют желания пролить нашу кровь; но это нисколько меня не беспокоит, ибо знаю и уверен, что терпящим будет награда от Спасителя». И епископы египетские согласились терпеть все. Когда Афанасий узнал, что в Александрии отняты у православных их храмы, то он писал: «Они обладают зданиями... но в нас вера. Рассудим, чтò более: место или вера?» К императору он послал апологию, в которой выяснял свои отношения к императору Констансу и возмутителю Максенцию. В конце ее он писал: «Умоляю тебя, государь, приими сию апологию и возврати епископов и других клириков к их церквам, чтобы обнаружилось лукавство клеветников, чтобы и сам ты, государь, ныне и в день суда имел дерзновение сказать Господу и Спасителю нашему и Царю царей Иисусу Христу: не погубих от Твоих никогоже». В другой апологии Афанасий оправдывал свое бегство из Александрии. «От добрых и кротких людей никто не бегает», – писал он здесь. Поражая своих противников, он щадит немощь бывших, но оставивших его друзей, начиная с императора, которого он за приверженность к арианству очень не похваляет и называет соответствующими положению именами.

Сознавая всю величайшую важность колеблемой еретиками истины, Афанасий, не довольствуясь своими многочисленными, но краткими изложениями истинного учения, в опровержение лжеучения составил три знаменитые «Слова» о Боге-Слове, принятые Церковию с торжеством, как победоносное оружие против еретиков ариан. Чрез 5–6 лет выступили на то же поприще святой Василий Великий, а потом Григорий Богослов, Григорий Нисский и др. Старец Афанасий (60-летн.) был предводителем этой священной дружины. Так как ариане неправильно учили и о Святой Троице, и Духе Святом, то Афанасий писал и о сих тайнах учения. Кроме того, в описании истории современных бедствий Церкви, он представил живое опровержение лжеучителей, чрез раскрытие их козней, насилий. Между тем, как святой Афанасий проводил долгие дни в сказанных трудах, находясь в пустыне, назначенный вместо него епископ был изгнан александрийскими гражданами, выведенными из терпения его корыстолюбием и притеснениями. Прислан был императором чиновник для наказания возмутившихся граждан. Новый военачальник сам отправился отыскивать в пустыне святого Афанасия, взяв себе на помощь несколько епископов. Думали его найти в одном из Тавеннских монастырей. Но ошиблись. Военачальник попросил молитв иноков о себе, но они отказались молиться с тем, кто имеет общение с арианами.

Конец гонению на Афанасия положен был смертию императора Констанция (361 г.).

Последние дни жизни святого Афанасия прошли большею частию в Александрии. Император Юлиан, вступив на престол, отрекся от Христа и хотел снова возвратить людей к язычеству, утонченному чрез новоплатоническую философию. С удивительным непониманием смысла своего времени и предшествующих столетий он думал, как говорит Фаррар, что мог поворотить назад тень на циферблате истории. Надеясь, что находящиеся в заточении христиане в случае их освобождения не преминут вступить в погибельную борьбу между собою, он повелел возвратить из ссылки всех православных епископов. В числе других возвратился и святой Афанасий к великой радости своей паствы. Вскоре по повелению императора стали восстановлять языческие жертвоприношения, но Афанасий, будучи убежден, что возвратить мир к темным временам язычества невозможно, спокойно совершал свое дело, водворяя всюду мир. Он собирал рассеянных пастырей Церкви, разъяснял недоразумения и стремился основать на незыблемом соборном согласии учение веры. Собор епископов, бывший в Александрии, положил принимать в Церковь всех возвращающихся от заблуждения ересей чрез принятие Никейского Символа веры, и это снисходительное отношение к падшим было принято почти всюду. Многие поспешили присоединиться к Церкви. Влияние Афанасия на весь христианский мир встревожило Юлиана. Он без разбора вызвал всех заточенных, чтобы поссорить их, но достиг противного и потому повелел Афанасию оставить Александрию. Афанасий исполнил повеление императора. Утешая провожавших его со слезами, он говорил: «не плачьте, это небольшое облачко, оно скоро пройдет». Граждане просили оставить им Афанасия, но царь приказал изгнать его. Афанасий немедленно сел на судно, чтобы отправиться вверх по р. Нилу. Вскоре отправлена была за ним погоня. Воспользовавшись одной извилиной реки, Афанасий велел повернуть назад. Тут он встретил императорских гонцов, которые закричали: «Где Афанасий?» «Не очень далеко», – ответил Афанасий, и затем оба судна продолжали путь. Выйдя на берег, Афанасий удалился к инокам Антиноя и Тавенны. Иноки, любя Афанасия, считали спасение его выше поста и других подвигов и охотно спасали его, доставляя его то в один, то в другой более безопасный скит. Однажды ему сопутствовали авва Паммон и Феодор Освященный и, беседуя о только что совершенном убиении епископов Сирии и Палестины, своими мудрыми речами подкрепляли страдальца Афанасия. Но он, укрепившись молитвою, сказал им: «Поверьте, мое сердце не бывает столько полно упования во дни мира, сколько во время гонения. Если я буду убит...» При слове «убит» оба старца, улыбнувшись, переглянулись. «Чтò вы улыбаетесь?» – спросил Афанасий. – Не думаете ли, что я боюсь смерти?» «Нет, – отвечал преподобный Феодор. – В этот самый час твой враг Юлиан убит в Персии». Потом они посоветовали Афанасию возвратиться, чтобы представиться новому императору, и Афанасий исполнил совет прозорливцев. Юлиан действительно погиб в Персии в указанный преподобным час. Императором сделался Иовиан, который принял от Афанасия в Антиохии Никейский Символ веры и отверг все клеветы ариан на него. Но только что Афанасий успел возвратиться в Александрию, как Иовиан скончался. Новый император Валентиан принял в соправители брата своего Валента, известного арианина, у которого и жена была арианка. Опять начались гонения на православных. Всем православным епископам велено было удалиться из городов. Граждане защищали Афанасия. Префект хотел схватить его тайно, но Афанасий благовременно удалился из города. Убоявшись народа, Валент повелел возвратить Афанасия, и он был возвращен, и больше его уже не тревожили. После этого почти в продолжение 6 лет Афанасий пользовался миром. В это время написано было знаменитое рассуждение «О воплощении», а также праздничное послание 367 г., в котором исчисляются книги Священного Писания. Исполнилось 40 лет истинно святительского подвига Афанасия. Все православные глубоко чтили его и всемерно старались сообразовать свою веру с его учением. Они повергали на его рассмотрение свои недоумения, и он охотно устно и письменно разрешал их. Он обличал заблуждающихся, ободрял исповедников и всячески заботился об умиротворении Церкви. Для сего, напр., писал папе Римскому Дамасу о низложении арианина Авксентия, епископа Миланскаго, и Авксентий был низложен. В самые последние годы свои Афанасий боролся с Аполлинарием, который неправо мыслил о человечестве Иисуса Христа. Афанасий написал против него две книги. Он защищал святого Василия Великого от несправедливых нападений на него за мнимые неточности выражений. Диодору же, епископу Тирскому, он писал: «Не усиливайся спорить с еретиками, но побеждай молчанием их многословие, кротостию – их злобу». Святому Епифанию по поводу споров о праздновании Пасхи он дружески советовал: «Перестань гневаться, лучше молись, чтобы в Церкви водворился прочный мир и прекратились ереси». И сам усердно о том молился. Кроме этого, он заботился о примирении церквей Сирии и Малой Азии с церковию Римской, а также об умиротворении церкви Антиохийской. Среди этих несметных, великих трудов Афанасия надвинулась на него и старость. Волосы его, бывшие прежде каштановаго цвета, теперь уже блестели чисто снеговою белизною. Он был епископом 46 лет. Приближался и конец 47 года. Предвидя свою кончину, он посвятил на свое место старейшаго пресвитера Петра и 2 мая 373 года мирно почил о Господе. Православные горькими слезами оплакали кончину его и с честию погребли его в Александрии. Знаменитейший вития того времени святой Григорий Богослов почтил его известным похвальным словом, и все истинные христиане вознесли горячие мольбы о почившем великом защитнике веры. Еретики же ариане воспользовались его смертью для изгнания православных епископов и пресвитеров, уже не имевших прежней защиты. Сам епископ Петр принужден был бежать в Рим. Однако ариане вскоре потерпели на Востоке почти полное поражение и разделились на малоизвестные секты (аномеев, омиев и омиусиан). Потом они нашли себе приют у готов (предков немцев), которые водворились на развалинах Римской империи. После падения Ост-Готского королевства не менее рьяными арианами были лонгобарды, но Бог и здесь воздвиг достойных защитников истинной веры. На Востоке после святого Афанасия боролись с арианами святой Василий Великий, Григорий Богослов, Григорий Нисский, а на Западе – Викторин, святый Амвросий Медиоланский, блаженный Августин,епископ Иппонийский, и другие.

Знамение личности святого Афанасия было, можно сказать, беспримерное. Характеризуя святого Афанасия Великаго, святой Григорий Богослов говорил, что он представлял в себе редкое совмещение добродетелей. «Энергичный и в то же время полный такта и здраваго смысла, строгий и в то же время полный сочувствия, достойный и в то же время одаренный гениальностию, привлекательный, как магнит, и в то же время твердый, как алмаз, святой Афанасий пользовался властию своей высокой должности без всякой заносчивости, показывая себя нежным для слабых, гостеприимным для странников, добрым для просящих, доступным для всех, медленным на гнев, приятным в разговоре; еще более приятным по настроению, успешным как в беседах, так и в деятельности, ревностным в делах благочестия, готовым помогать христианам всякого класса и возраста, богословом с людьми умозрительными, утешителем для огорченных, посохом для престарелых, руководителем для юных, врачом для больных»... (См. Похвальное слово). Главным свойством его ума была подвижность, его деятельности – умеренность, его характера – мужество, его религии – верность. Вера вдохновляла и озаряла всю его жизнь. По замечанию же некоего писателя, он с самой юности воспламенен был тою страстью, которая делает святыми, – именно любовию к Иисусу Христу. По слову святого Григория Богослова, «он был разнообразен в своих способах, единичен в своих целях. Его энергия возбуждала даже беспечных, и его уравновешенная мудрость сдерживала склонных к излишеству. Для заблуждения он был не только как бы мечом, но также и как бы очищающей веялкой, и его влияние не только было подобно ударам победителя, но также подобно дыханию животворящаго духа». По замечанию Фаррара, «святый Афанасий Великий представляет пример столь чистого и благородного человека, какого когда-либо видела Церковь с того времени, как Апостол Павел был отведен из своей Римской тюрьмы на мученическую смерть. Он был адамантом для поражающих, магнитом для враждующих, человеком, который, с одной стороны, был не более способен уступать, чем мраморная скала, а с другой – привлекал к себе необычайною кротостию и великодушным терпением». «С силой у него сочеталась кротость, и насколько царственен был его темперамент, настолько же кроток был его дух. Его биография есть лучший его панегирик».

«В течение 46 лет среди разнообразных испытаний и всевозможных превратностей Афанасий оставался папой Александрийским (как зовутся его преемники доныне), владетелем кафедры святого Марка, главой Александрийской церкви, и отсюда, по выражению Григория Назианзена, главою мира. Как патриарх, сильный народною любовью, он занимал (иногда) положение почти верховного государя». Своею святою личностью, своим примерным архипастырствованием и особенно мужественною борьбою с арианством святой Афанасий Великий приобрел безусловное благоговение не только от всей Церкви своего времени, но и от всех христиан всех времен. Будучи сам девственником, строгим подвижником и беззаветно преданным Господу борцом-скитальцем, святой Афанасий был великим другом и почитателем монахов-подвижников. Видя в них лучших лиц своего времени и глубоко ценя их преданность Церкви, он многих из них поставил в разные степени священства и многих из них возвел в епископы, так как стесненные обстоятельства церковные требовали от пастырей полной готовности на всякия лишения. Влияние же сих епископов и в особенности твердость веры их еще более располагали Афанасия избирать на высшие должности преимущественно иноков, так что в последнее время из числа изгнанных из Египта были и епископы из иноков. Примеру Афанасия в этом отношении следовали и другие представители церквей, ибо монашество всюду обращало на себя внимание народа и пастырей своею ревностью о православной вере. И потому при избрании епископа голоса большею частию стали склоняться к избранию иноков. Кроме сего, святый Афанасий, помимо личной своей жизни, представил еще живой образ в драгоценном описании основателя монашеской жизни святого Антония Великаго. Это произведение святого Афанасия усердно читалось и читается на Востоке и Западе, везде благотворно влияя на бесконечное множество лиц. Чтение его между прочим решило судьбу блаженного Августина, предавшегося потом всецело Господу Иисусу.

Богословы должны быть благодарны святому Афанасию потому, что они в его творениях имеют свидетельство о церковном истинном учении почти за 1600 лет, так как святой Афанасий учил тому, чтò он слышал от некоторых преемников мужей апостольских, и сам был таким свидетелем истины, который многократно страдал за истину. Наконец, и для всех христиан святой Афанасий служит образцом мужественного исповедания веры и неусыпного попечения о чистоте ее, чем так неотложно необходимо запастись многим, особенно ввиду того, что ныне многими вера истинная ниспровергается, и проповедуются учения, которые между тем ясно опровергаются творениями святого Афанасия.

По замечанию одного нашего писателя, «значение святого Афанасия для своего времени и последующих времен ничем не менее, если не более, чем значение современного ему Константина Великого. Оба они представляют собою средоточные пункты, около которых в двух различных, но близко между собою соединенных сферах совершаются все знаменательные события IV века. Оба они достойно почтены именем великих; но величию Константина вместе с его высокими духовными дарованиями и оказанною ему Божиею помощию содействовала между прочим и находившаяся в его распоряжении мирская власть; величие же Афанасия по преимуществу нравственное; проявлялось оно главным образом в страданиях за православие и многотрудной борьбе с хитросплетенными заблуждениями еретиков, нашедшими себе покровительство у сильных мира и далее при императорском дворе⁴. Это был характер, каких немного, характер сильный, в величайшем древнем стиле. «Это муж, что называется, сложенный из одного цельного слитка, человек одной идеи». Но чтò руководило таким твердым характером, на чтò направлена была его деятельность? Задачей целой жизни Афанасия была защита догмата вечного Божества Иисуса Христа и единосущности Его с Богом Отцем... Источником святого одушевления Афанасия была единственно ревность о славе Божией... Но Афанасий обнаруживал неумолимую ревность только там, где того требовало самое дело. В отношении к маловажным обстоятельствам он оказывал снисхождение. Напр., об Оригене он говорил с уважением и благодарностью за его услуги. Уважая добродетели Аполлинария, он, говоря против его заблуждений, не называл его имени. Но с арианами он не дозволял никаких сделок. Он писал к пустынникам египетским: «Хотя бы братья нас оставили, хотя бы друзья и знакомые изменили нам, хотя бы никто не остался сострадать нам и утешить нас, и тогда у нас надежда Господь. Истина хотя и может быть помрачена на несколько времени, но сами гонители, наконец, должны будут узнать ее». Вместе с неуклонною твердостию он обладал даром проницательности. Вот почему он не только разоблачал все заблуждения, но даже наперед предсказывал те уклонения, которым подвергались враги его. Для защиты церковных интересов он не призывал светскую власть. В послании к монахам он писал: «Не мечом и стрелами, не с помощию воинов возвещается истина, но убеждением и советом». Приобретши редкое знание людей, он имел замечательный такт в обращении с ними. Употребляя строгие меры против еретиков и церковных мятежников, он среди преданной ему паствы умел поддерживать кроткий и снисходительный характер мудрого управителя. Мудрость его в управлении церковью проявлялась между прочим и в том, что он всецело владел даром избирать достойных людей на церковные должности, особенно высшие, причем он обыкновенно давал предпочтение инокам, в которых умел препобеждать сопротивление возлюбивших тишину и безмолвие иноков пред принятием на себя многотрудного и многоответственного епископского служения и удалявшихся от него возвращать⁵.