Глава восьмая. Третий период служения Христова: ослепление иудеев и суд над ними

На суд пришел Я в мир сей,

чтобы невидящие видели,

а видящие стали слепы.

(Ин. 9:39)

Апостол Павел, рассуждая об отвержении Богом народа Своего, за исключением небольшого остатка, пишет: Израиль чего искал, того не получил: избранные же получили, а прочие ожесточились, как написано: Бог дал им дух усыпления, глаза, которыми не видят, и уши, которыми не слышат (Ис. 29:10; Рим. 11:7‒8).

Это ожесточение и ослепление народа израильского составляет факт евангельской истории.

Евангелист Иоанн, обозревая всю деятельность Господа Иисуса Христа до пасхи страданий, выражает крайнее удивление пред тем, что Христос столько чудес сотворил пред иудеями, а они не веровали в Него. Это удивительное (ср. Мк. 6:6) неверие иудеев вызывает вопрос, почему они не веровали. На этот вопрос евангелист дает ясный ответ словами пророка: «потому не могли они веровать, что, как еще сказал Исаия: ослепил глаза их, и окаменил сердце их⁹⁹, да не видят глазами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтоб Я исцелил их» (Ис. 6:10). Кто ослепил иудеев и кто мог бы исцелить их? "Сие, – продолжает евангелист, – сказал Исаия, когда видел славу Господа Иисуса Христа, и говорил о Нем» (Ин. 12:37‒41). Господь Иисус Христос ослепил иудеев Своею славою, Своими чудесами, они ожесточились, и в безумии распяли Его¹⁰⁰.

Это было ожесточение иудейской веры в чудеса. В этом ослеплении и ожесточении состоял суд Божий над Израилем.

Ожесточению иудеев Господом Иисусом предшествовала Его начальная деятельность, когда Он учил иудеев о царстве Божием речами прямыми и ясными, когда Он во множестве творил пред ними чудеса-благотворения, привлекавшие к Нему радостные толпы народа. К нему Господь приступил уже после того, как во время испытания, последовавшее за той начальною деятельностью, оказалось, что иудейская вера в чудеса не есть истинная спасительная вера, но коренится в их привязанности к материальным благам, – после того как обнаружилась неспособность иудеев к духовным благам царства Божия. Итак, первою причиною ослепления иудеев было их собственное сердце: они сами закрыли свои глаза, они сами удалялись от света, потому что дела их были злы. Но суд Божий над иудеями был более, чем их самоослеплением. Когда обнаружилась их привязанность к материальным благам, их самоправедность и славолюбие, тогда Иисус Христос Своим учением и Своими делами так ослепил и ожесточил их, что они уже не могли веровать. Им не только не было дано того, к чему они были неспособны, но от них было отнято и то, что они имели; на них исполнился тот закон, что всякому имеющему дается и приумножается, а у неимеющего отнимается и то, что имеет, или что он думает иметь (Мф. 13:12 пар.; Лк. 19:26). Несмотря на неспособность иудеев к духовным благам царства Божия, мы по-человечески все еще можем рассуждать так; если бы Господь Иисус Христос уступил иудеям и дал им знамение с неба, если бы Он открылся им в той форме, в какой они могли принять Его, если бы Он не держал их в недоумении, если бы Он устрашил их грозным величием, – они признали бы Его, хотя и вынужденно, внешне, формально, они, по крайней мере, не сделались бы Его убийцами. Но мысль Божия не такова, как мысль человеческая: не нужно Богу внешнее поклонение, не нужна Ему человеческая слава, Ему дороги труждающиеся и обремененные, Ему дороги младенцы. Чтобы открыть царство Божие для младенцев, нужно было утаить его от мудрых и разумных; чтобы основать универсальное царство духа, Господу Иисусу нужно было пострадать от ожесточенной гордости иудеев.

Суд над иудеями, ожесточение их, Господь Иисус Христос начал с учения притчами.

Когда апостолы возвратились с проповеди и Христос снова явился «в городах» учить и делать, в Его учении произошла большая перемена: Он стал учить народ притчами. Это был определенный день, отмеченный евангелистами. Вышедши в день тот из дома, Иисус сел у моря. Собралось к Нему множество народа. Он вошел в лодку и сел, а народ весь стоял на берегу. И учил их много притчами. Перемена была вполне намеренная: евангелисты ясно замечают, что в тот день Господь проповедовал народу многими притчами, и без притчи не говорил им, а ученикам наедине изъяснял все (Мк. 4:33‒34). Факта этой перемены в учении Христа ни мало не может ослабить то, что и раньше этого дня Господь употреблял притчи, чтобы, как вероятно, придать Своему учению наглядность и изобразительность, – таковы притчи о строителях на камне и на песке (Мф. 7:24‒27; Лк. 6:47‒49), о заплате из небеленой ткани на ветхой одежде и о вине молодом в мехах ветхих (Мф. 9:16‒17; Мк. 2:21‒22; Лк. 5:36‒37). Факт перемены в том, что раньше Господь, учение пояснял притчами, а теперь учил народ только притчами; ученикам же наедине все изъяснял. Это была резкая перемена, так что ученики Иисуса Христа с недоумением спрашивали Его: «для чего притчами говоришь им?» Чтобы понять смысл этого вопроса, должно иметь в виду, что впоследствии ученики говорили своему Учителю: «вот теперь Ты прямо говоришь, и притчи не говоришь никакой. Теперь видим, что Ты знаешь все, и не имеешь нужды, чтобы кто спрашивал Тебя. Посему веруем, что Ты от Бога исшел» (Ин. 16:29‒30). Вот каково было действие, на учеников прямой речи Его. Очевидно, притчи производили на народ совершенно иное действие, и это заставило учеников, приступив к Нему, спросить Его: «для чего притчами говоришь им?»

Иисус Христос на этот вопрос ответил ученикам, по евангелию Марка, так: «Вам дано знать тайны царствия Божия, а тем внешним все бывает в притчах, чтобы (ἵνα) они смотря смотрели и не увидали, и слушая слушали и не уразумели, да не обратятся и прощены будут им грехи» (Мк. 6:11‒12 по греческому тексту). По этим ясным и определенным словам евангелиста, притчи, как прием в учении Иисуса Христа, имели целью ослепить народ, чрез них производился над иудеями суд и ожесточение. Иудеи, которые доселе не желали обратиться к покаянию, теперь не могли обратиться¹⁰¹. «Ибо кто имеет, тому дано будет; а кто не имеет, у того отнимается и то, что имеет» (Мк.6:25). Текст евангелия Матфея вносит в дело лишь ту разницу, что в то время, как по евангелию Марка самое учение притчами имело целью ожесточение иудеев, по первому евангелию оно было следствием ожесточения иудеев: потому, отвечал Господь, говорю им притчами, «что вам дано знать тайны царствия небесного, а им не дано... Того ради говорю им притчами, что они видя не видят, и слыша не слышат, и не разумеют. И сбывается над ними пророчество Исаии... ибо огрубело сердце людей сих, и ушами с трудом слышали, и глаза свои сомкнули, да не увидят глазами, и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и да не обратятся, чтобы Я исцелил их» (Ис. 6:10; Мф. 13:11‒15). Эта разница легко примиряется тем, что сначала иудеи сомкнули глаза свои, а затем последовал над ними суд Божий чрез их полное ослепление. Оба евангелиста вполне примиряются на той истине, что имеющему дается, а у неимеющего отнимается и то, что он имеет: эти слова приводятся и в евангелии Матфея (Мф.13:12). В евангелии Луки ответ Христа передается кратко, но в смысле евангелия Марка (Мк.8:10).

Итак, Христос учил притчами, чтобы ослепить и ожесточить иудеев¹⁰².

В виду ясных слов евангелий о цели притчей, для нас уже не имеют первостепенной важности вопросы: каким образом притчи достигали этой цели: формою ли своею, или содержанием? все ли притчи имели такую цель, или же притчи, произнесенные ранее «дня притчей», и некоторые из позднейших были только пояснением к учению? Во всяком случае, какой бы ни был дан ответ на эти вопросы, сказанное выше о цели притчей останется незыблемым.

При ответе на эти вопросы нужно более всего опасаться узких теорий, помня, что различные пути часто ведут к одной и той же цели, и что по одному и тому же пути можно идти в двух противоположных направлениях. И прежде всего, как вообще суд Божий над иудеями не был подобен судам человеческим, но был следствием дарования Людям высочайшего блага – духовной жизни, наступления царства Божия, и неспособности иудеев к этому благу, так и ослепление притчами предполагает, что в притчах заключались глубокие истины для тех, которые их разумели, и что они были ослеплением для тех, которые их или не разумели или разумея не принимали тех истин. Таким образом, в то время как одни ожесточались притчами, других были блаженны очи, что видели, и уши, что слышали притчи (Мф. 13:16‒17). Неразумение притчей вызывалось их формою, тем, что они предлагались народу без изъяснения, а непринятие скрывавшихся в них истин, при разумении их, объясняется свойством этих истин, содержанием притчей, при чем первоначальною причиною и непонимания речи Господа Иисуса Христа и непринятия ее было то, что иудеи не могли слышать слова Его (Ин. 8:43), оно не вмещалось в них (поэтому Мк. 4:33). Следствие было одинаково: когда иудеи не понимали притчей Господа Иисуса (Ин. 10:6), они отходили от Него (Ин.10:60–66), и когда понимали их, они старались схватить Его (Мф. 21:45‒46 пар.), а между тем те и другие притчи заключали в себе глубокие истины и делали блаженными апостолов. Поэтому в притчах Господа форма и содержание нераздельны. Не входя в рассуждения о том, что такое притча, легко видеть ту особенность притчей Господа Иисуса, что в них форма не была (не говорим уже чуждою, но даже) внешнею для содержания, внешним образом, как это бывает в художественных произведениях вообще и в частности в баснях. В притчах Христа образы служат формами или символами живых отношений (Его к народу), а не образами мыслей и чувств. Семя в Его притчах символизирует слово Его, потому что слово Его действительно растет в человеческом сердце или заглушается, – всходит и растет так, что человек не знает; Он уподобляет царство Божие доброму семени, вместе с которым вырастают плевелы, потому что как собирают плевелы и огнем сжигают, так будет и при кончине века сего; Он уподобляет Себя пастырю, жениху, сыну хозяина виноградника, потому что Он действительно пастырь, жених, сын. Если даже согласиться, что самые образы, которыми Он пользовался в притчах, часто не создавались Им, но заимствовались из сокровищницы народной мудрости, все же в Его устах эти образы приобретали совершенно новое значение, из вымысла становились символами живых отношений. Символического в Его притчах было не больше, чем в Его чудесах, – столько, сколько заключается в самой нашей временной жизни, блага которой, будучи действительными благами, как были действительными благами чудеса Христа, должны однако возвышать взор человека к невидимому божественному, которое есть единственная полная и истинная действительность. Не на существе притчей основывалось различие их действия на слушателей, которые или ослеплялись ими, или понимая их ожесточались, или же просвещались ими, так что притчи служили пояснением учению, прямой речи: это различие основывалось или на различии слушателей, или на том, соединялись ли притчи с объяснением, или нет. Предлагаемые без объяснения «внешним», они ослепляли их своею темнотой; предлагаемые им с объяснением, они ожесточали их; обращаемые же к ученикам с объяснениями или в связи с прямою речью, они служили источником научения. И до «дня притчей» Господь мог поучать слушателей притчами, придававшими Его учению наглядность, и после этого дня Он употреблял такие же притчи; но это не лишало особенного характера действия на слушателей тех его притчей, которые ослепляли и ожесточали народ. Для истории евангельской особенно важны эти последние притчи. Выделить их из ряда других с точностью характеристики каждой притчи в отдельности трудно, да и нет в этом нужды. Но, может быть, значительные результаты дадутся наблюдением над евангелием Матфея. Этот евангелист большую часть притчей Господа Иисуса распределяет в две группы¹⁰³: гл. 13(ср. Мк. 4) и 21–22 (ср. Мк. 12; Лк. 20). Из них первая группа была предложена Господом народу именно в тот день, когда Он говорил народу многими притчами без изъяснения, а без притчей ничего не говорил им. Это притчи о сеятеле, плевелах, горчичном зерне, закваске, сокровище, драгоценной жемчужине, неводе. В них раскрывается закон царства Божия – его рост в человеческом сердце и его значение в мире. Это притчи, которые были непонятны для народа, потому что предлагались ему без объяснения, делая в то же время учеников Христовых книжниками, наученными царству небесному, подобными хозяину, выносящему из сокровищницы своей новое и старое. Другая группа притчей относится к позднейшему времени. Это притчи о двух сыновьях, злых виноградарях, званных на брачный пир. Во всех них выражается мысль об отвержении иудеев. Слушая эти притчи, первосвященники и фарисеи понимали, что Господь Иисус об них говорит, и старались схватить Его. Эти притчи Господь соединял с прямою речью – с грозным обличением книжников и фарисеев¹⁰⁴.

Об историческом положении притчей второй группы будет сказано ниже; теперь же обратимся к тому, что последовало за первым «днем притчей».

По евангелию Марка, вечером дня притчей Господь переправился на восточный берег озера Галилейского, где совершено было исцеление бесноватого (Мк.4:35 ср. Лк. 8:22), а по евангелию Матфея вскоре, как окончил Иисус Христос притчи того дня, Он пришел в отечество Свое, а затем, снова переправившись на восточный берег, насытил пять тысяч пятью хлебами. Вое эти дела Господа Иисуса имели такое же значение, как и Его притчи, – это были дела, которыми Он ожесточал народ.

Вечером дня притчей Господь с учениками переправился «на ту сторону» озера; утишив поднявшуюся бурю, Он прибыл на другой берег, в страну Гадаринскую, или Гергесинскую. Едва Он вышел из лодки, Его встретил бесноватый (по евангелию Матфея – два бесноватые), весьма свирепый. Увидев Иисуса издалека, он прибежал, поклонился Ему и громким голосом закричал: «Что мне и Тебе, Иисус, Сын Бога Всевышнего? Заклинаю Тебя Богом, не мучь меня». Господь исцелил этого больного, но при этом произошло весьма странное событие: больной просил Господа, чтобы Он не высылал бывшего в нем нечистого духа (ср. Мк. 5:8) из страны той, но чтобы позволил ему войти в стадо свиней. Иисус тотчас позволил, и устремилось стадо с крутизны в море, а их было около двух тысяч, и потонули в море.

Много давалось ответов на вопрос, почему Господь позволил погибнуть громадному стаду свиней, – и ни одного из них нет удовлетворительного, потому что обычно событие рассматривается оторвано от других событий евангельской истории, вне ее планомерного течения, тогда как это, как и всякое другое, событие евангельской истории можно объяснить только в ее последовательности. Господь Христос, совершив исцеление бесноватого, позволил погибнуть стаду свиней для того, чтобы ожесточить жителей той местности, ожесточить веру их в чудеса. Вот в немногих словах полное объяснение события. Это именно значение события предполагается евангельским повествованием. После погибели стада, пасущие свиней побежали и рассказали в городе и в деревнях, что произошло с бесноватым, и о свиньях. И жители устрашились, и начали просить Господа Иисуса, чтобы отошел от пределов их. Не один материальный убыток удалил их от Господа, а то, что чудо, совершенное Им, стало против них, – проявившаяся в чуде божественная сила направилась против их материального благополучия. Это было для них ужасно. Конечно, если бы они имели любовь, они пренебрегли бы материальным убытком ради бесноватого, который теперь был в приличном виде и в здравом уме, но они не имели любви, и чудо устрашило их и удалило их от Господа. Знаменательно, что теперь Господь Иисус уже не воспрещает исцеленному разглашать о Нем, но даже повелел ему идти к своим и рассказывать им о происшедшем.

Возвратившись после этого на западный берег озера, Господь Иисус пришел в Назарет, где был воспитан, и вошел, по обыкновению Своему, в день субботний в синагогу, и встал читать. Ему подали книгу пророка Исаии; и Он, раскрыв книгу, нашел место, где было написано: Дух Господень на Мне, ибо Он помазал Меня благовествовать нищим, и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу, проповедовать лето Господне благоприятное (Ис. 61:1‒2). И закрыв книгу, и отдав служителю, сел; и глаза всех в синагоге были устремлены на Него. И Он начал говорить им: ныне исполнилось писание сие, слышанное вами. И все засвидетельствовали Ему это. Все согласились, что пророческие обетования о времени Мессии исполнились, что протекшая деятельность Иисуса Назарянина сделала для иудеев действительностью обетованное Богом лето благоприятное. Но иудеи чудеса Христа приняли с нечистым пристрастием, они приняли Его благотворения как должное им от Бога, как принадлежащее им по праву происхождения от Авраама, по праву иудейства, по праву родства с чудотворцем. А это пристрастное отношение к чудесам имело своею обратною стороною исключительно человеческое, основанное на внешних соображениях, отношение к чудотворцу: с внешней, исключительно человеческой стороны, Он был для них не более, как сыном Иосифа. Это соблазняло назаретян, соблазн же рождал в них жажду чудесного, которая укреплялась в них земными расчетами: они хотели, чтобы Он в Своем отечестве совершил те чудеса, которые творил в Капернауме и окрестностях. Так они не приняли Господа Иисуса, как Сына Божия, не имея силы оторваться от пристрастного суда по наружности, по плоти, и на них исполнился общий закон: никакой пророк не принимается в своем отечестве. Но ведь не принять пророка, удалить его, значит удалиться от него, потерять его для себя, лишиться тех благ, которые он несет с собою: не принявшие Христа назаретяне должны быть совершенно отвергнуты Им. И Он не только не совершил у них никакого чуда, только исцелив немногих больных (Мк. 6:5), но и отнял у них, именно как у Своих соотечественников, как у иудеев, всякую надежду на чудо. Так Илия, во время голода, был послан не к одной из многих вдов израильских, а ко вдове в Сарепту Сидонскую; так при Елисее очистился не один из многих прокаженных израильских, а Неман сириянин. Услышав это, все в синагоге исполнились ярости и, выгнав Иисуса из города, свергли Его с вершины горы, на которой город их был построен. «Назаретяне, – по словам св. Ефрема Сирина, видели, что Он отвергает всю землю Израильскую, а язычников чтит неизмеримо (выше), восстали против Него и с порицаниями вывели (из города) и низвергли Его. Ибо воспламенены были ревностью за потомков Авраама, говоря: Бог почтил их более всех язычников»¹⁰⁵.

Прошедши посреди исполненных ярости назаретян, Иисус удалился от них. В это время ученики Иоанна возвестили Иисусу о мученической смерти своего учителя, убитого Иродом четвертовластником¹⁰⁶. И, услышав, Иисус снова отправился с Своими учениками на ту сторону озера Галилейскаго и удалился в пустынное место, близ города, называемого Вифсаидою¹⁰⁷. Ученики Его только недавно возвратились с проповеди; немедленно по их возвращении, Господь начал учить народ притчами; затем последовали в тот же и, может быть, следующий дни события в Гергесе и Назарете. За все это время апостолы не могли отдохнуть с дороги и теперь Господь избрал для них пустынное место. Однако и сюда за Ним последовало множество народа, потому что видели чудеса, которые Он творил над больными. Может быть, это были толпы паломников в Иерусалим по случаю приближавшейся пасхи. Господь сжалился над ними, и начал учить их много, и так задержал их до позднего времени; а потом, Сам зная, что хотел сделать, обнаружил чрез апостолов, что у народа не было хлеба и негде было достать его в этом пустынном месте, что только у одного мальчика было пять ячменных хлебов и две рыбы, и этими немногими хлебами и рыбами насытил весь народ, которого было до пяти тысяч человек. Это было поразительное чудо. Оно было поразительно для народа, несмотря на то, что он видал уже много чудес Иисуса Христа, – оно было необыкновенно по сравнению с прежними чудесами. То были чудеса над больными (Ин. 6:2), избавлявшие от страдания отдельных людей, вызывавшиеся их нуждою, а это чудо давало положительное благосостояние громадной толпе народа. Самые смелые мессианские мечты иудеев становились действительностью: они ели хлеб в царстве Божием. Это чудо довело их чувственные мессианские ожидания, их национальные мечтания, их страстную привязанность к чудесному до высшего напряжения. Тогда люди, видевшие чудо, сотворенное Иисусом, сказали: это истинно тот пророк, которому должно прийти в мир, – и они хотели прийти, нечаянно взять Его и сделать царем. Они хотели насильно овладеть царством Божиим: какая грубая чувственность, какая неспособность видеть в знамении духовное значение, оторваться от земли и поднять взоры к небу! Господь Иисус прежде всего поспешил охранить Своих учеников от этого страстного порыва национальных мессианских чаяний: Он тотчас понудил учеников Своих войти в лодку, и отправиться вперед на другую сторону к Капернауму, пока Он отпустит народ. Отпустив же народ, Он пошел на гору один помолиться. Он непрестанно молился; однако в некоторые часы Он особенно нуждался в молитве. Так было теперь. Нам неизвестно, о чем Он молился, но мы легко можем предположить, что Он укреплялся молитвою к предстоящему делу, – к той беседе, которую Он имел на следующий день в Капернауме и которая имела решающее значение в отношениях к Нему народа. Эта беседа была продолжением чуда, она придала ему определенное историческое значение.

Чудесно пройдя по морю, Он вошел с учениками в Капернаум. Здесь встретили Его толпы народа, усердно искавшие Его на том и другом берегу озера, и сказали Ему: равви! когда Ты сюда пришел? Иисус сказал им в ответ: «Истинно, истинно говорю вам: вы ищете Меня не потому, что видели знамения, но потому, что ели хлеб, и насытились. Старайтесь не о пище тленной, но о пище, пребывающей в жизнь вечную, которую даст вам Сын человеческий». На это иудеи с неудержимым порывом плотской страсти просили Его непрерывно питать их чудесным хлебом, подобно как отцов их питал манною Моисей. Тогда Господь Иисус стал разъяснять, что истинный, живой, небесный хлеб есть тот, который дает человеку жизнь вечную, жизнь по воскресении; что такой небесный хлеб есть Он Сам, Иисус, посланный Отцом Небесным; что для получения вечной жизни: человеку необходимо есть Его собственную плоть и пить Его кровь, – необходимо веровать в уничиженного Сына человеческого и участвовать в Его страданиях. Эти слова Господа Иисуса вызвали в иудеях ропот. Они роптали на то, что Иисус, сын Иосифов, которого отца и матерь они знали, назвал Себя хлебом, сошедшим с небес; они роптали на то, что Он хотел дать им есть плоть Свою. Что собственно вызвало их негодование? «По-видимому, они досадовали на то, что Он сказал: Я сошел с небес; но настоящею причиною их негодования было не это, а то, что они потеряли всякую надежду насладиться трапезою телесною. Они услышали, что больше не получат уже пищи (телесной)... и ропотом выражали свою досаду на то, что Он не дал им трапезы, какой они хотели»¹⁰⁸. Кроме того, иудеев соблазняла странная приточная речь Господа Иисуса. Многие из учеников Его, слыша Его речь, говорили: «какие странные слова! Кто может это слушать?» Они хорошо понимали, что им отказано в чувственном хлебе, но они не понимали, какой хлеб обетовал им Сын человеческий. Они не могли понять Его слов, тогда как слова Его суть дух и жизнь, «божественны и духовны, не заключают в себе ничего плотского»¹⁰⁹. Дух животворит, плоть не пользует ни мало. Так, слово Христа было для иудеев поистине «жестоко».

Если мы теперь спросим, какое значение имело чудо насыщения пяти тысяч, в связи с капернаумскою беседою; то ответ может быть один: этим чудом чувственная вера иудеев в чудеса доведена до крайнего напряжения, чтобы потом быть ожесточенною.

И ожесточение было велико. С этого времени многие из учеников Господа Иисуса отошли от Него и уже не ходили с Ним.

Ожесточение народа и многочисленных учеников против Него было столь велико, что Он даже двенадцати сказал: «не хотите ли и вы отойти?...» Между тем эти ближайшие ученики Христа находились под впечатлением не только чуда насыщения народа, но еще чудес укрощения бури и хождения по водам. Это было сильное впечатление. Вечером дня притчей, ученики Господа, отпустив народ, взяли Его с собою в лодку и отплыли к Гадаринской стране. Поднялась великая буря, так что волны потопляли лодку, а Он спал на корме на возглавии. Они разбудили Его в ужасе. Он встал, запретил ветру и морю, и сделалась великая тишина. Тогда новый страх объял учеников, и они говорили между собою: «Кто же это, что и ветер и море повинуются Ему?» Хождение по водам было после насыщения народа, когда ученики одни отплыли по морю. Также поднялся сильный противный ветер, и они бедствовали в плавании. Около четвертой стражи они увидали Его, идущего по морю. Они испугались, думая, что это призрак. Но Он сказал им: «это Я, не бойтесь». И вошел к ним в лодку, и ветер утих. И в этом случае они также чрезвычайно изумлялись и дивились. Эти чудеса, несомненно, были явлениями личной славы Христа пред ближайшими учениками. Но чтобы правильно оценить их значение, нужно помнить, что это было время ожесточения веры в чудеса. С какою целью было совершено Господом для народа чудо его насыщения, с такою же именно целью были совершены Им для учеников эти чудеса. Они усиливали в глазах учеников Его чудотворную силу. И как народная вера искушалась и была ожесточена Его действиями в Гадаринской стране и в Назарете и Его беседою в Капернауме, так еще большее искушение пережили ученики... Но они победили искушение. На слова Христа они устами Симона Петра ответили: «Господи! к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни». Однако и из их среды один с этого времени сделался диаволом: в сердце Иуды Искариота зародилась вражда к Учителю.

Так Господь Иисус покончил с Галилеею. После того Он понес суд ожесточения Иудее.

Приближался праздник иудейский – поставление кущей. Тогда братья Господа Иисуса сказали Ему: «выйди отсюда и пойди в Иудею, чтобы и ученики Твои видели дела, которые Ты делаешь. Ибо никто не делает чего-либо втайне, и ищет сам быть известным. Если Ты творишь такие дела, то яви Себя миру». Ибо, замечает евангелист, и братья Его не веровали в Него. На это Иисус сказал им: «Моё время еще не настало; а для вас всегда время. Вас мир не может ненавидеть, а Меня ненавидит, потому что Я свидетельствую о нем, что дела его злы. Вы пойдите на праздник сей, а Я еще не иду на сей праздник, потому что Мое время еще не исполнилось». Сие сказав им, остался в Галилее. Но когда пришли братья Его, тогда и Он пришел на праздник, не явно, а (как бы) тайно.

Эти слова: пришел на праздник не явно, а (как бы) тайно (οὐ φανερῶς, ἀλλ' (ὡς) ἐν κρνπτῷ) служат темой целого отдела в евангелии Иоанна 9–10, характеризуя пребывание Иисуса в Иерусалиме и Его учение и дела там, как ослепление и ожесточение иудеев. Это притчи и символические действия Иисуса в Иерусалиме¹¹⁰.

Иудеи искали Иисуса на празднике, и много толков было о Нем в народе. Мы знаем, что иудейские начальники уже возненавидели Его; но мнение народа о Нем было неопределенно: одни говорили о Нем, что Он добр, а другие, что Он обольщает народ. Влияние начальников на народ сказывалось лишь в том преимущественно, что никто, боясь их, не говорил о Нем явно. Вот эту неопределенность отношений народа к Нему нужно было прекратить.

В половине праздника вошел Иисус в храм, и учил. Его речь примыкала своим началом к прежней иерусалимской беседе по поводу исцеления больного при Вифезде. Он разъяснял иудеям, что Его учение таково, что принять его может лишь тот, кто хочет творить волю Божию, и, напротив, отвергнуть его значит возлюбить более славу человеческую, нежели славу Божию; что Его дело – исцеление больного в субботу есть Божие дело, и гнать Его за это дело значит преследовать за доброе дело. Тогда некоторые из народа склонились на Его сторону и, слыша Его смелую речь, спрашивали, не удостоверились ли начальники, что Он подлинно Христос. Они только смущались известностью Его происхождения, тогда как, согласно их преданию, происхождение Христа должно быть неизвестно. На это Господь Иисус во всеуслышание ответил, что неверие не может основываться на внешних признаках, что по существу оно проистекает из незнания Бога, нежелания служить Ему. Тогда искали схватить Его, но¹¹¹ не могли, потому что еще не пришел час Его. Пораженные этим, многие из народа уверовали в Него и припоминали все множество сотворенных Им чудес. Фарисеи же и первосвященники, услышав такие толки о Нем в народе, послали служителей схватить Его. Поэтому Иисус сказал им: «еще не долго Мне быть с вами, и Я отхожу¹¹² к Пославшему Меня. Будете искать Меня, и не найдете; и где Я теперь нахожусь, туда вы не можете прийти». Это привело иудеев в изумление...

В каждый из семи дней праздника кущей, совершавшегося в воспоминание странствования израильтян по пустыне, один священник в сопровождении народа отправлялся с сосудом к пруду силоамскому, черпал там воду и приносил ее в храм. Израильтяне в пустыне «все ели одну и ту же духовную пищу, и все пили одно и то же духовное питие, ибо пили из духовного последующего камня: камень же был Христос» (1Кор. 10:6). В последний великий день праздника стоял Иисус и возгласил: «кто жаждет, иди ко Мне и пей. Кто верует в Меня, у того из чрева потекут реки воды живой». Это был вдохновенный возглас. Тогда одни из народа говорили: «Он точно пророк», а другие говорили: «Это Христос». Некоторые же снова смущались Его происхождением из Галилеи, а не из Вифлеема, города Давидова. Итак, произошла о Нем распря в народе. Некоторые из них хотели схватить Его; но никто не наложил на Него руки. Служители возвратились к первосвященникам и фарисеям, не приведя Иисуса, и это снова вызвало негодование иудеев.

Вечером Господь Иисус ушел на гору Елеонскую, а утром опять пришел в храм, и остановился у сокровищницы. Здесь, вероятно, находились два громадные светильника, которые зажигались по ночам в течение праздника. Опять¹¹³ начал говорить Иисус и сказал: «Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни». Тогда фарисеи спросили Его, кто о Нем свидетельствует? где Его Отец? Господь Иисус снова ответил им, что они не знают Бога и что могут узнать Бога только чрез Него. Иудеи снова хотели Его взять, но никто не схватил Его, потому что еще не пришел час Его. Поэтому опят сказал им Иисус: «Я отхожу, и будете искать Меня, и умрете во грехе вашем. Куда Я отхожу, туда вы не можете прийти»¹¹⁴. Иудеи были в величайшем недоумении, а Господь Иисус продолжал говорить¹¹⁵: «вы от нижних (ср. Деян. 2:19), Я от вышних (ср. Ин. 3:31; Гал. 4:26; Флп. 3:14); вы от мира сего, Я не от мира сего. Потому Я и сказал вам, что вы умрете во грехах ваших: ибо если не уверуете, что это Я, то умрете во грехах ваших». Внимание иудеев было доведено до крайнего напряжения; образ действий Иисуса вынудил их поставить Ему вполне определенный вопрос: «кто же Ты?» Иисус сказал им: «О Своем начале что Мне и говорить вам? Я имею много говорить вам о вас, и не только говорить, но и судить вас. Однако, хотя Я буду говорить вам не о Себе, а о вас, моя речь истинна, потому что Я говорю миру то, что слышал от Пославшего Меня, а Он истинен». Так свойство Его речи о них указывало им на Его Отца и давало ответ на вопрос, кто Он, но они не поняли, что Он говорил им об Отце. Затем Он указал им на Свою грядущую смерть и сказал: «Когда вознесете Сына человеческого, тогда узнаете, что это Я». Когда Он говорил это, многие уверовали в Него. Это был раскол в среде иудеев: уверовавшие отделились от начальников. Но это была вера иудейская; она не сопровождалась самоотречением, напротив, вместе с нею крепли национальные пристрастия. Это была та вера, которую ожидало ожесточение. Тогда Господь стал говорить к уверовавшим в Него иудеям, что истинная вера в Него, как в Сына Божия, требует от них свободы от национальных пристрастий. Поскольку они остаются в уповании на свое происхождение от Авраама и не принимают истины универсального богосыновства человека – богосыновства всех людей, они сами не могут быть детьми Бога, – они дети диавола. Это было грозным отвержением иудеев, как детей Авраама. Тогда иудеи взяли каменья, чтобы бросить на Иисуса (и бросили)¹¹⁶; но Он скрылся, и вышел из храма, прошедши посреди их; и пошел далее¹¹⁷.

И проходя, увидел человека, слепого от рождения. Господь Иисус исцелил его, сказав: доколе Я в мире, Я свет миру. Это было поразительное чудо, а была суббота, когда Иисус исцелил слепорожденного. Весь Иерусалим пришел в волнение. В среде самих фарисеев произошла распря. Одни из них говорили: не от Бога этот человек, потому что не хранит субботы. Другие говорили: как может человек грешный творить такие чудеса? Это не был внешний раскол фарисеев, так чтобы некоторые из них выделились как верующие; в этом отношении они были единомысленны; это было раздвоение в их совести, так что мысли их то обвиняли, то оправдывали одна другую. Гораздо важнее, как эта распря в совести начальников сказалась на народе. Иудеи сговорились уже, чтобы, кто признает Иисуса за Христа, того отлучать от синагоги. Посему в народе вера во Христа сталкивалась со страхом пред иудеями. И страх победил веру. Сам народ отвел бывшего слепца к фарисеям. Даже родители исцеленного отказались исповедать пред фарисеями, кто отверз очи их сыну. Только один сам исцеленный, вопреки всей злобе фарисеев и их угрозам, воспротивился признать вместе с фарисеями Иисуса за человека грешника, но открыто исповедал Его человеком, пришедшим от Бога. Он не устрашился отлучения от синагоги. И за это он удостоился высшего откровения. Иисус, услышав, что его отлучили, и нашедши его, с совершенною ясностью открыл ему, что Он Сын Божий. Тогда исцеленный ответил: «верую, Господи!» и поклонялся Ему. Так, высшего откровения удостоился только один слепорожденный; все остальные иудеи оказались на другой стороне, – на стороне начальников и фарисеев. Тогда Господь Иисус, объясняя значение совершенного чуда, а равно и вообще пребывания Своего в Иерусалиме, сказал: «на суд пришел Я в мир сей, чтобы невидящие видели, а видящие стали слепы». Услышав это, некоторые из фарисеев, бывших с Ним, сказали Ему: неужели и мы слепы? Иисус сказал им: «если бы вы были слепы (т.е. считали себя слепыми), то не имели бы на себе греха; но как вы говорите, что видите, то грех остается на вас».

Затем Господь Иисус Христос сказал им притчу о пастыре и едином стаде. Он называл Себя добрым пастырем, полагающим жизнь Свою за овец, чтобы даровать им вечную жизнь, и собирающим всех людей в единое стадо Отца Небесного, а фарисеев и начальников наемниками и ворами, всех же иудеев овцами не Его стада. Эта притча привела иудеев в бешенство и они говорили: «Он одержим бесом и безумствует; что слушаете Его?» Но в глубине их собственной совести не умолкал вопрос: может ли бес отверзать очи слепым?

Эта беседа Господа Иисуса с иудеями продолжалась на празднике обновления. Праздник этот был установлен Иудой Маккавеем в память очищения храма от осквернения его Антиохом Епифаном. Это был праздник, в течение которого особенно оживали национальные мечтания иудеев, ожидавших в лице Мессии национального героя, подобного Иуде. Он совершался через два месяца после праздника кущей. Но евангелист Иоанн тесно связывает, события евангельской истории, совершившиеся на том и другом празднике, и мы не имеем права разрывать их, хотя и не знаем, чем наполнить этот промежуток. Или Господь Иисус Христос в течение времени от одного праздника до другого скрывался где-нибудь, или же за все это время продолжались Его беседы с иудеями. Как бы то ни было, во время зимнего праздника обновления Иисус ходил в храме, в притворе Соломоновом. Тут иудеи обступили Его, и говорили Ему: «долго ли Тебе держать нас в недоумении? Если Ты Христос, скажи нам прямо». Самый вопрос показывает, что иудеи видели в Иисусе Христа, но такого Христа, каким был Иисус, они не могли принять: они видя не видели. Иисус отвечал им: «вы не из овец Моих. Только Моим овцам Я даю жизнь вечную, потому что Я и Отец одно». Тут опять иудеи схватили каменья, чтобы побить Его уже за то, что Он объявил Себя Сыном Божиим. В высшей степени знаменательно, что Господь Иисус истину Своего богосыновства сопоставил с истиною богосыновства каждого человека. Он отвечал иудеям: «не написано ли в законе: Я сказал: вы боги (Пс. 81:6)? Если Он назвал богами тех, к которым было слово Божие, и не может нарушиться писание; Тому ли, Которого Отец освятил и послал в мир, вы говорите: богохульствуешь, потому что Я сказал: Я Сын Божий?» И прежде иудеи искали убить Господа Иисуса за то, что Он Отцом Своим называл Бога (Ин.5:18). Но тогда богосыновнее самооткровение Господа Иисуса Христа было для них исключительно богохульством; теперь же тем, что истина богосыновства Господа Иисуса была сопоставлена с богосыновством иудеев, они были поставлены в необходимость решать вопрос о богосыновстве Христа в связи с своим собственным богосыновним призванием. Теперь истина богосыновства Иисуса представлялась им яснее, чем когда-либо прежде; теперь для них отрицать эту истину значило самим отказаться от неба. И что же? Они опять искали схватить Его; но Он уклонился от рук их¹¹⁸. Теперь Он совсем оставил Иерусалим, чтобы возвратиться сюда уже на распятие.

Он оставил теперь Иерусалим потому, что в иудеях окрепло желание убить Его, как Сына Божия. Чтобы созрело в них это желание – такова была цель Его пребывания в Иерусалиме, Он ослепил их до такой степени, что они стали готовы на безумное решение убить Сына Божия. До того времени иудеи неоднократно хотели взять Его и предать смерти, но Он уклонялся от рук их, потому что еще не пришел час Его, и снова беседовал с ними. «Не пришел час Его» – это значит, что еще не окрепло в иудеях желание распять Его именно как Сына Божия. Его страдания были спасительными для человека единственно потому, что это были страдания Сына Божия. Распятый врагами, как Сын Божий, Он, как Сын Божий, вселился в сердца верующих, породил в них богосыновнее настроение. И вот, как только иудеи решили убить Его за то, что Он назвал Себя Сыном Божиим, Он оставил иерусалимлян, как уже подготовленных к тому, чтобы распять Его. Нужно было еще немного сделать Ему, чтобы это их решение достигло в них полной ясности: это было сделано Им в те немногие дни, на которые Он в последний раз пришел в Иерусалим для смертных страданий.