2.  Еврейский монотеизм – Ветхий завет

Монотеистическое богопоклонение, как оно только что раскрыто, само по себе представляет пустую форму, которая должна быть наполнена каким-нибудь содержанием. Идея монотеизма требовала от евреев всецелой преданности единому Богу, но в чем же должна была выразиться эта преданность Богу? что именно значило фактически, деятельно, возлюбить Иегову всем сердцем, всею душою и всеми силами¹¹⁴?

Это содержание дается в завете Бога с евреями, представителями которых были священники, цари и пророки.

Отношение еврейского народа к своему Богу определяется понятием завета (ברִית), т.е. юридического договора, заключенного между народом и его Богом со всеми приемами, обычными при заключении договоров у восточных народов¹¹⁵. «Завет» предполагает взаимную свободу сторон, взаимные обязательства и права.

Начало завета, в религиозном представлении евреев, исходит от Бога. Иегова, Который владеет всею землею, избирает Себе в удел из всех народов предварительно семью Авраама и затем происшедший от него народ израильский, который приобретает Себе, освобождая из рабства египетского, создает его для Себя и дает ему для обитания землю. Народ свободно принимает договор при Синае¹¹⁶ и в самой обетованной земле¹¹⁷.

Цель завета определяется так Иеговой: «если вы будете слушаться гласа Моего, и соблюдать завет Мой, то будете Моею собственностью (уделом) из всех народов, ибо Моя вся земля. А вы будете у Меня царством священников и народом святым»¹¹⁸. Израиль есть единственный народ на земле, для которого приходил Бог, чтобы приобрести его Себе в народ и прославить Свое имя¹¹⁹ среди всех народов, чтобы возвещено было Его имя по всей земле, чтобы славою Его была полна вся земля¹²⁰. Что в каждом народе, или семье, или клане, есть священник, как посредник между Богом и людьми, как выделенный на служение Богу, посвященный Ему, и как свидетель Божий пред семьей, кланом или народом, тем должен быть народ еврейский для всех народов¹²¹. Чрез еврейский народ, как собственный народ Божий, слава Божия должна открыться пред всеми народами, так чтобы Иегова был царем над всею землею¹²², чтобы все народы призывали имя Иеговы и служили Ему единодушно¹²³. Участвуя в договоре с Иеговой, народ еврейский должен всецело принадлежать Ему, признавать Его единым своим Богом, Ему одному поклоняться, Ему одному приносить жертвы, быть святым народом Божиим¹²⁴, т.е. отдельным от других народов, от их обычаев¹²⁵. За участие в этом договоре с Богом народ еврейский получает от Бога землю, текущую молоком и медом, размножение, силу над другими народами и полное благоденствие. Уже Авраам спрашивал Бога: «Владыка Иегова! что Ты дашь мне»¹²⁶? Еще знаменательнее условие, на котором Иаков принял завет с Богом. «И положил Иаков обет, сказав: если Бог будет со мною, и сохранит меня в пути сем, в который я иду, и даст мне хлеб есть, и одежду одеться, и я в мире возвращусь в дом отца моего, – и (= то) будет Иегова моим Богом, и этот камень, который я поставил памятником, будет (у меня) домом Божиим»¹²⁷. Бог испытывал Авраама, Иаков испытывает Бога, борется с Ним, отстаивая свои права. С совершенною ясностью выступает это условие договора и в отношении Иеговы ко всему народу израильскому. «Если, говорил Иегова Израилю, вы будете слушаться голоса Моего, и соблюдать завет Мой... и исполнять все, что скажу; то врагом буду врагов твоих и противником противников твоих... Служите Иегове, Богу вашему, и Он благословит хлеб твой и воду твою; и отвращу болезни от среды вас. Не будет преждевременно рождающей и бесплодной в земле твоей; число дней твоих сделаю полным. Ужас Мой пошлю пред тобою, и в смущение приведу всякий народ, к которому ты придешь, и буду обращать к тебе тыл всех врагов твоих... Я дам вам дожди в свое время, и даст земля произведение свое, и дерева полевые дадут плод свой. И молотьба (хлеба) будет достигать у вас собирания винограда, собирание винограда будет достигать посева, и будете есть хлеб свой досыта, и будете жить безопасно на земле вашей»¹²⁸ и т.д.

Основными моментами ветхозаветного договора являются вера и оправдание, грех и наказание.

Поскольку завет начинается со стороны Бога, Который обращается к человеку с требованием и обетованием, постольку со стороны человека первым актом вступления в договор является послушание и вера, с которою он исполняет требование Божие и которая увенчивается исполнением обетования. Так Авраам, руководимый идеей своего Бога, оставил землю свою и дом отца своего в надежде получить новую землю. «Верою Авраам повиновался призванию идти в страну, которую имел получить в наследие, и пошел, не зная, куда идет»¹²⁹. Так и для народа еврейского исшествие из Египта не было только исходом из страны рабства, но было также оставлением страны, текущей молоком и медом, ради обетованной земли. «Разве мало того, говорили Моисею некоторые из евреев в пустыне, – что ты вывел нас из земли, текущей молоком и медом? А ни в землю, текущую молоком и медом, ты не привел нас, ни владения полями и виноградниками не дал нам»¹³⁰. В частности Моисей «верою отказался называться сыном дочери фараоновой и лучше захотел страдать с народом Божиим, нежели иметь временное наслаждение»¹³¹. При Синае Бог обратился к народу еврейскому с требованием исполнять Его уставы и обетованием сделать евреев народом могущественным. Исполнение обетования есть оправдание человека от Бога. Так уже Авраам поверил Иегове, и Он вменил это ему в праведность¹³². Все благоденствие патриархов, все могущество народа еврейского и его слава были оправданием их веры в Бога.

Но вместе с тем завет делает возможным неверность договору со стороны людей, которая является их грехом пред Иеговой¹³³. Грех наказывается и требует своего искупления. Посему наряду с обетованиями в Ветхом Завете слышатся угрозы, перечисляющие все ужасы и несчастья природной и общественной жизни и международных отношений¹³⁴ и т.д. Самым характеристичным наказанием с еврейской точки зрения было рабство другому народу¹³⁵. Но грех может быть искуплен и завет может быть восстановлен¹³⁶: искуплением служит само страдание в соединении с раскаянием.

Мысль, что верные почитатели Бога, праведники, благоденствуют, а грешники страдают, и что каждый грех должен быть искуплен, составляет основное убеждение в религиозном мировоззрении евреев.

Силою завета, договора, народ еврейский и Иегова тесно соединяются взаимными интересами: верность Иегове и благоденствие еврейского народа, его могущество и слава служат откровением славы Иеговы. «Как пояс близко привязывается к чреслам человека, так Я приблизил к Себе весь дом Израилев и весь дом Иудин, говорит Иегова, чтоб они были Моим народом и Моею славою, хвалою и украшением»¹³⁷. Бог евреев любит Свой народ и помогает ему, потому что и народ еврейский делает дело Божие, помогает Иегове. Враги Израиля суть враги Иеговы¹³⁸, войны Израиля это войны Божии, расширяющие Его царство¹³⁹; сражаясь, евреи «приходят на помощь Иегове»¹⁴⁰. Напротив, неверность народа и его уничижение являются уничижением Иеговы; в порабощении евреев иноплеменниками бесславится имя Иеговы¹⁴¹, оно бесчестится как имя мужа неверною женою¹⁴², грехи евреев затрудняют Иегову и беззакония их отягощают Его¹⁴³.

Понятие завета образует основной нерв в религии евреев; в этом центральном пункте нам дается сущность ветхозаветной веры. И в этом основном пункте мы замечаем ограниченность еврейской религии, ее партикуляризм: еврейская религия ограниченна, партикуляристична в существе своем. Религия евреев питалась земными, человеческими чувствами: их религиозная ревность совпадала с национальным воодушевлением, – быть верным Иегове для них значило истинно заботиться о собственном благосостоянии, вопрос религии был для них вопросом национального существования, вопросом жизни и смерти. Еврейский законодатель говорил народу: «Вот, я сегодня предложил тебе жизнь и добро, смерть и зло, заповедуя сегодня тебе любить Иегову, Бога твоего, ходить по путям Его, и исполнять заповеди Его, и уставы Его и законы Его; будешь жить и размножишься, и благословит тебя Иегова, Бог твой, на земле, в которую ты идешь, чтобы овладеть ею. Если же отвратится сердце твое и не будешь слушать, и заблудишь, и станешь поклоняться иным богам, и будешь служить им; то я возвещаю вам сегодня, что вы погибнете, не долго пробудете на земле, для овладения которою ты переходишь Иордан. Во свидетели пред вами призываю сегодня небо и землю: жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь, чтобы жить тебе и потомству твоему, любя Иегову, Бога твоего, слушаясь голоса Его и прилепляясь к Нему; потому что Он жизнь твоя и долгота дней твоих, чтобы пребывать тебе на земле, которую Иегова с клятвою обещал отцам твоим дать им»¹⁴⁴. Жизнь для еврея обозначала всю полноту религиозных благ, и жизнь он понимал в земном смысле, как жизнь видимую и временную. Истинная жизнь, или жизнь как благо, это жизнь долгоденственная, многочадная, благоденственная, благоустроенная¹⁴⁵. Такая жизнь для евреев утверждалась на религии, на верности Иегове. Собственная национальная благоуспешность, победы над врагами, юридическая благоустроенность¹⁴⁶ были для Израиля религиозным делом. Религиозный опыт евреев был опытом национально-историческим и в национально-исторических пределах находил свои границы. Это именно суть границы для откровения Божия, поскольку Израиль является исключительным органом божественного откровения и промысла. «Блажен ты, Израиль! Кто подобен тебе, народ, спасаемый Иеговой, Который есть щит, охраняющий тебя, и меч славы твоей? Враги твои раболепствуют тебе, и ты попираешь выи их»¹⁴⁷. Израиль живет один, живет отдельно и между народами не числится¹⁴⁸. Поднимаясь на высоту универсального монотеизма и возводя свою религию к религии Ноя и Адама, еврейский, народ придавал своему завету с Иеговой значение завета с Творцом мира, но вместе с тем по обратным ступеням этой лестницы шло постепенное ограничение дела Божьего. С Адамом Бог заключает «вечный» завет, которым обнимался весь род человеческий¹⁴⁹; вечный завет¹⁵⁰ заключил Бог и с Ноем, и этот завет обнимал Ноя, и сыновей его, и все потомство их, и всякую душу живую¹⁵¹. Но уже благословение Сима, предка евреев, сопровождалось проклятием и уничижением Ханаана: «Ханаан будет рабом Симу»¹⁵². Еще теснее пределы, которыми отделяется Авраам от родства своего¹⁵³, его сын и внук – от братьев своих... Происшедший от Иакова-Израиля народ есть удел Божий из всех народов, Его царство священников и народ святый¹⁵⁴, Его сын¹⁵⁵, единственный обладатель Его откровения¹⁵⁶. Несомненно, эта национальная ограниченность еврейской религии имела провиденциальное значение и не была лишь следствием непонимания универсальной высоты религии. Когда Авраам «возвращался после поражения Кедорлаомера и царей, бывших с ним Мелхиседек, царь салимский, вынес хлеб и вино. Он был священник Бога Всевышнего. И благословил его, и сказал: благословен Авраам от Бога Всевышнего, Создателя неба и земли»¹⁵⁷. Евреям было известно «священство по чину Мелхиседека», т.е. чуждое границ «родословия» служение Владыке неба и всей земли¹⁵⁸; однако избранником Иеговы оказался Авраам и происшедший от него народ еврейский, а не «царь мира, священник Бога Всевышняго». Очевидно, это безродное священство, при всей своей высоте, не имело в себе исторической силы, не имело будущности; историческая сила Иеговы совершилась в немощи, т.е. в национальной ограниченности Израиля. Живая сила национальной религии таила в себе историческую основу грядущей универсальной религии. Тем не менее, ограниченность еврейской религии должна быть названа своим именем.

Граница человеческих интересов в религии евреев сказывается и в их представлениях о Боге. Иегова есть Бог личный, имеющий волю, разум, чувство: личность Иеговы есть необходимое предположение религиозного завета, как существенного содержания ветхозаветной религии. В том, что Бог представляется личным, еще нет границы для естественной абсолютности Бога. Ветхозаветный Бог есть творец мира, премудрый, всемогущий, вездесущий и всеведущий промыслитель. Эти свойства Бога не противостоят Его личности, поскольку они не понимаются ветхозаветным человеком философски, отвлеченно, – напротив, они предполагают личную отдельность Бога от природы, Его независимость от ее границ. Ограниченность дана в образе ветхозаветного понимания божественного лица, в крайнем антропоморфизме. И в этом случае мы не то собственно разумеем, что Иегове приписываются внешний образ – руки, глаза, уши – и внешние действия: так Он представляется ходящим в раю во время прохлады¹⁵⁹, затворяющим ковчег¹⁶⁰, сходящим с неба посмотреть на людей¹⁶¹, несущимся на облаках¹⁶², выходящим из места Своего и наступающим на высоты земли¹⁶³ и т.д. Все это плод религиозной фантазии, образности представления – ни более, ни менее. Эта образность религиозного представления не имеет религиозно-практического значения, не простирает своего действия на религиозную жизнь, которая составляет существенную сторону религии. Поэтому образность эта дает место ветхозаветному учению о неизобразимости Бога, а также о том, что Он выше физических нужд, не вкушает жертвенного мяса¹⁶⁴ и пр. Для понимания ветхозаветного антропоморфизма важнее психологическая ограниченность в образе Божием: Богу в ветхозаветной письменности приписываются человеческие чувства – любви, гнева, жалости, сострадания, раскаяния¹⁶⁵ и т.д. И снова – не сам по себе психологический антропоморфизм выражает ограниченность еврейской религии. Сама по себе психологическая человекообразность может быть вполне переведена на язык объективной мысли. Выражения: «Бог любит праведников» и «ненавидит грешников» могут быть заменены выражениями: праведники благоденствуют, грешники страдают. Если в этом случае, за вычетом объективного смысла, и остается некоторый субъективный оттенок, то он означает не что иное, как то, что Бог не безразлично относится к человеческой судьбе, к различию добра и зла. В этой степени антропоморфизм мирится с духовностью, или абсолютностью, божественного существа. Но в ветхозаветном антропоморфизме мы встречаем такую психическую ограниченность, которая не исчерпывается указанными элементами и имеет этический характер. В ветхозаветном представлении Иегове приписывается пристрастное расположение к одним людям и нерасположение к другим, и именно таково Его расположение к еврейскому народу и нерасположение к остальным народам. Заинтересованность Иеговы в судьбе Израиля представляется слишком антропоморфною – с характером этической ограниченности: Израиль был «самое любезное для души Его»¹⁶⁶, нравился Ему больше всех. Это было влечение «сердца» Иеговы настолько же безотчетное, иррациональное, как иррационально влечение мужа к избранной им жене¹⁶⁷. Ветхозаветное положение, что верные, или праведники, благоденствуют, и что каждый грех должен быть искуплен, ограничивается всецело теократическими пределами «завета» и относится только к богоизбранному народу. Юридически-справедливое отношение Бога, предполагающееся смыслом богочеловеческого завета, не простирается на другие народы, кроме Израиля, и на нравственную область индивидуальной деятельности в пределах самого Израиля. Что Иегова выделил еврейский народ из среды других народов, избрал его, взял Себе в удел, это не объясняется нравственными заслугами Израиля, но расположением, или предопределением, Божиим. «Знай, было сказано еврейскому народу, – знай, что не за праведность твою и не за правоту сердца твоего Иегова, Бог твой, дает тебе овладеть сею доброю землею; ибо ты народ жестоковыйный»¹⁶⁸. Иегова возлюбил Израиля и возненавидел другие народы¹⁶⁹ по Своему полному произволению, – по принципу: «кого помиловать, помилую, кого пожалеть, пожалею»¹⁷⁰. Иегова делает, что Ему угодно¹⁷¹. Иегова благоволил к Израилю в ущерб другим людям, невзирая на правоту их. Так Иегова поразил тяжкими ударами фараона и дом его¹⁷², угрожал смертью Авимелеху и поразил дом его¹⁷³ – за Сарру, жену Авраама, хотя сам Авраам был виновен тем, что выдавал ее за сестру свою; так Иегова повелел евреям взять драгоценности египтян и обобрать их¹⁷⁴, и дал еврейскому народу чужую землю¹⁷⁵. Право, или правда, в этом случае просто признавалась следствием силы: так побежденный фараон признает Иегову правым¹⁷⁶. Народ еврейский вполне может быть назван возлюбленным Иеговы, Его любимцем (יהוָה ברוך). Таково же, в частности, отношение Иеговы к отцам Израиля и к его представителям. Из двух сыновей Ревекки был предызбран Иаков без всяких заслуг, единственно по изволению Божию: когда они еще не родились, и не сделали ничего доброго или худого, сказано было матери: больший будет в порабощении у меньшого¹⁷⁷, – Иакова Бог возлюбил, Исава возненавидел¹⁷⁸. Также Иегова избрал Давида¹⁷⁹, возлюбил Соломона от рождения его¹⁸⁰. Ради отцов Бог благоволит к детям или ненавидит их¹⁸¹. Сам народ израильский был избран Иеговой не за правду его, а ради отцов его¹⁸². В данном отношении примечательны слова Давида: «кто я, Владыка Иегова, и что такое дом мой, что ты меня так возвеличил! И этого еще мало показалось в очах Твоих, Владыка Иегова; но Ты возвестил еще о доме раба Твоего вдаль Это уже по-человечески, Владыка Иегова»¹⁸³! На этом основывается возможность ходатайства и заступления за народ его представителей¹⁸⁴.

Равным образом и в пределах самого еврейского народа, в отношении к индивидам, нравственное воздаяние не имеет места. Религиозно-юридический характер завета не покрывает нравственной деятельности, которая определяется обычаями, или нравами¹⁸⁵, – говоря иначе, область нравов еще не подводится под сень завета с его идеей воздаяния. Хотя Иегова и наказывает нарушение обычаев¹⁸⁶, однако с полною ясностью высказывается мысль, что зло есть естественное следствие безнравственности, так что и вмешательство Бога в этом случае является «обращением злодеяния на голову злодея»¹⁸⁷ или избавлением человека от зла, лежащего на пути его¹⁸⁸. Подобно этому и загробные представления, общие у древних евреев с соседними языческими народами, еще не поставлялись в связь с идеей нравственного воздаяния от Иеговы. Это было представление продолжающейся за гробом человеческой жизни в виде бледной тени, отражающей всю земную жизнь, но лишенной всего, что делает земную жизнь ценною. В шеоле (שׁאל), царстве этих теней, не было различия между праведниками и грешниками, и единственным чаянием еврея была долгоденственная жизнь. К этому чисто натуралистическому представлению о загробной жизни примыкал целый ряд культовых обрядов языческого происхождения, которые не сплелись с идеей Иеговы. Вообще же завет с Богом ни от еврейского народа в отношении к другим народам, ни от каждого еврея не требует собственно нравственного совершенства, – требуются добродетели специфически-религиозные – послушание и вера. Носителям завета с Богом не вменяется ложь, хитрость, обман, жестокость, злорадство, мстительность¹⁸⁹. Проводится резкое различие между грехом человека против человека и грехом его против Иеговы¹⁹⁰...

Национальные границы ветхого завета обнаруживались и в культе. Еврейский культ имеет длинную историю. Она начинается заповедью Иеговы: «сделай Мне жертвенник из земли, и приноси на нем всесожжения твои и мирные жертвы твои, овец твоих и волов твоих; на всяком месте, где Я положу память имени Моего, Я прийду к тебе, и благословлю тебя»¹⁹¹.Завершение истории еврейского культа определяется другим повелением: «Берегись приносить всесожжения твои на всяком месте, которое ты увидишь; но на том только месте, которое изберет Иегова, в одном из колен твоих, приноси всесожжения твои»¹⁹². Это завершение осуществилось в иерусалимском храме. Мы не будем излагать истории еврейского культа в этих пределах; для нас важна основная идея этой истории, выразившаяся в постоянной тенденции и всецело данная в окончательном завершении культа. Это тенденция – иметь национальную святыню, чем вначале был ковчег завета; иерусалимский храм это – национальный храм. Единству национальной монолатрии соответствует единство национальной святыни, национального храма. И здесь дана граница еврейской монолатрии, которая никогда не была универсальною. Даже в отправной заповеди не было сказано: «на всяком месте», но: «на всяком месте, где Я положу память имени Моего», где Иегова являл Израилю Свою милость. Разные священные места, разные жертвенники это – вехи, отмечавшие путь милостей единого Иеговы народу израильскому, ставившие пред ним задачу – примирить единство Иеговы с различием жертвенников, но никогда не помрачавшие монолатрии. Безразличным в отношении к месту или сознательно универсальным культ еврейский никогда не был. Еврейская монолатрия, не ограниченная по единству Иеговы и Его универсальному всемогуществу, ограничена в идее завета, ограничена национальными пределами. Иегова – Творец мира и Владыка всех народов, поклонение должно быть воздано непосредственно Ему, не ослабленное никаким внешним образом и не разделенное на Его святых; но истинное богопоклонение возможно лишь в пределах Израиля, лишь в национальных формах еврейского культа. Евреи говорили, что единственное «место, где должно поклоняться Богу, находится в Иерусалиме»¹⁹³. Это не граница натуральной религии, это – национальная граница, выше которой поклонение Отцу в духе и истине, до чего еврейский народ, как богоизбранный, не мог подняться. Чистота монотеизма – это вечная истина еврейской религии, национальная ограниченность культа – это ветхость еврейского завета с Иеговой.

Чистота еврейского монотеизма и национально-историческая ограниченность религиозного опыта еврейского народа дают ключ к уразумению некоторых таинственных образов в вере евреев. Мы имеем в виду образы Ангела Иеговы, Слова Божия, Духа Святого и Премудрости. Можно полагать, что эти ветхозаветные образы суть образы Иеговы, ограниченные национально-историческими пределами Израиля. Конечно, это не простые олицетворения, не плоды теоретического, сознательного богословствования; здесь религиозное творчество, религиозное откровение, выражающее сущность народно-религиозной жизни евреев.

Таинственно в образе Ангела Иеговы (ךהוָה מַלאַך) то, что он то отождествляется с Иеговой, то различается от Него. Напр. Агарь в пустыне «нашел Ангел Иеговы», который со властью Иеговы «сказал ей: умножая умножу потомство твое... ибо – продолжает Ангел Иеговы – услышал Иегова страдание твое», т.е. говорит о Иегове в третьем лице. Но Агарь «нарекла Иегову, Который говорил с ней, именем: Ты Бог видящий меня»¹⁹⁴. Моисею в пламени тернового куста «явился Ангел Иеговы»; когда же Моисей подошел к кусту, «Иегова увидел... и сказал: Я Бог отца твоего»¹⁹⁵. Народу еврейскому Иегова сказал: «пошлю пред тобою Ангела (Моего)... Сам не пойду среди вас»¹⁹⁶, но «Иегова шел пред ними» и «вел их»¹⁹⁷. Очевидно, Ангел Иеговы это Сам Иегова, являвшийся евреям и его предкам, ведший их Своею милостью, это – образ Иеговы, ограниченный национально-историческими пределами богоизбранного народа. В древнейшее время Ангел Иеговы обычно выступает в единственном числе, позднее ангелы Иеговы отождествляются с сынами Божиими в применении к пророкам и священникам, как орудиям Иеговы¹⁹⁸.

Аналогичное можно сказать и о Духе Иеговы, Духе Божием, Духе Святом. Мы уже видели, какое понятие соединялось евреями с духовностью Бога. Однако Ветхий Завет учит не о том, что Бог есть дух, а о том, что у Бога есть Дух, что Он имеет Духа, подобно тому, как человек имеет духа. Дух Иеговы неотделим от Него, как Его мощь и сила, но и не вполне отождествляется с Ним. Дух Божий (אלהים רוהַ) есть, прежде всего, принцип космического строя и всякой жизни¹⁹⁹; но особенно Дух Иеговы, святый Дух Иеговы (יהוָה קדִש רוהַ) обитает среди Израиля, ведет его и управляет им чрез его представителей, – вдохновлял Моисея и семьдесят старейшин, действовал в Иисусе Навине, как дух премудрости, воодушевлял судей, как дух брани и силы, сходил на царей и почивал на них, обитал в пророках²⁰⁰. Отношение Духа Иеговы к народу еврейскому настолько тесное, что евреи могли «огорчать святого Духа Его»²⁰¹. Наряду с единым Духом Иеговы выступают разные «служебные» духи, покоряющиеся Ему²⁰².

Равно и Словом Иеговы (יהוֹחָ דבַר) сотворены небо и земля²⁰³, но, главным образом, оно действует в пророках. Изреченное слово Божие есть не только реальная сила²⁰⁴ как в природе, так и в пророчестве, так как произнесение пророчества полагает уже начало его исполнения, но в истории богоизбранного народа оно приобретает определенное конкретное содержание, определившийся вид – в постановлениях Моисея и царей и в речах пророческих²⁰⁵.

Наконец, премудрость (חָכִמָה) Иеговы это не только универсальная, творческая и промыслительная, премудрость Божия²⁰⁶, но это также премудрость, явленная в истории Израиля, в его законах и уставах. Впрочем, мы можем привести лишь позднейшие свидетельства. Так по кн. I. с. Сир. премудрость «поселилась в Иакове и приняла наследие в Израиле»²⁰⁷ и т.д.

Нужно заметить, что Ангел ветхого завета это מַלאַך יהוָחАнгел Иеговы и редко יהוָחАнгел Божий . Также обычно Дух Иеговы, Слово Иеговы, премудрость Иеговы. Можно установить между именами אלהִים или אלи יהיָחто различие, что первым именем, именем Бога, обозначается космическая и всемирно-историческая сила Божия, причем имя это употребляется также в смысле божество, так что другие лица – царь, судья, ангелы – могут называться элогимами. Напротив, Иегова есть Бог «завета», собственно ветхозаветный Бог, этим именем обозначается Его откровение в истории еврейского народа, это Его собственное имя, которым никто кроме Него не может называться. Иегова есть истинный Элогим, Бог, и однако всякое Божие самоограничение, вызванное условиями завета, связывается с именем Иеговы, к нему относятся все теофании, все антропоморфизмы... Иегова обитает «среди сынов Израилевых»; во время странствования их «переходит в шатре и скинии», затем живет в храме, который есть «дом имени Его»²⁰⁸; ближайшим образом Его обитание связано с крышкою (כפּרֹת) ковчега, в котором хранилось Его откровение, записанное на двух скрижалях, – где Он являлся в облаке (шехина) над крышкою, между двумя херувимами Итак в самом образе Иеговы выражается то, что в частности открывается в образах Ангела Иеговы, Его Духа, Его Слова.

Теперь переходим к ветхозаветным служителям – священникам, царям и пророкам, носителям Слова Иеговы и Его Духа.