Глава III

Чрез 23 года после закрытия в 1677 году Монастырский Приказ, как мы увидим ниже, снова открылся с многосторонними правами и уполномочиями, ему дарованными Петром. Главная деятельность возобновленного Приказа обращена была к вопросу о переводе церковных вотчин и доходов в заведывание государства. Это была главная его деятельность, но не исключительная, подобно тому, как в эпоху Уложения он был по преимуществу судебным учреждением, но не исключительно заведовал судебной частью. Чтобы объяснить исторически происхождение, права и деятельность петровского Монастырского Приказа, считаем необходимым предварительно указать предшествующая восстановлению его явления в истории русского права и государства, которые подготовили его восстановление и его новую деятельность и которые объясняют широкие права, ему данные, и безграничную распорядительность, на которую он был уполномочен государством.

В XVI и особенно в XVII веке Московское государство, как говорено было, во всех сторонах своей жизни и деятельности стремилось к самососредоточению, к собиранию и усилению своих сил и прав. Такое стремление его обнаруживалось и в отношениях его к Церкви. Здесь оно проявлялось в бесчисленных фактах; касалось многих сторон и отношений поддерживалось разнообразными целями, – и нравственными, и финансовыми, и судебно-гражданскими, и политическими в тесном значении слова; подходило к ограничению гражданских и государственных преимуществ и прав церковных учреждений с различных пунктов, различными путями и с разных сторон. Мы видели, как государство сосредоточило – было в своем ведомстве судебно-гражданские привилегированные права церковных учреждений и выразило такое сосредоточение чрез учреждение Монастырского Приказа. К той же цели самою средоточения государство стремилось и в других отношениях к Церкви. Вследствие того накопилось в течение двух столетий множество явлений, в которых обнаружилось это стремление. Некоторые из них были формулированы законодательством; другие же, и большая часть их, представлялись как отдельные факты, временные распоряжения, случаи, вызванные временными государственными нуждами. Короче, – цель государства к сосредоточению ясно выражалась в общей внутренней его политике, но общих и окончательные средств к достижению ее оно не формулировало до XVIII столетия.

Такое отношение государства к Церкви ясно замечается при исследовании общего политического развития государства и состояния государственного значения Церкви. Нет никакого сомнения, что Русская Церковь до начала XVIII ст. имела громадное юридико-политическое значение в жизни русского народа и государства. Наука, к сожалению, еще не разобрала и не выяснила оснований, причин, юридической силы и политической твердости прав такого значения. Развитие земства в наше время заставит ее заняться этим делом. Теперь же ей известно за несомненное только то, что влияние церкви в России на государственную жизнь достигло высшей степени силы и развития в XVII ст. при Алексее Михайловиче. Но его же время отозвалось и стремлениями к ограничению значения духовенства в государственных делах. Употреблены были государством и организованные средства к передаче государству прав, принадлежащих долгое время Русской Церкви. Монастырский Приказ XVII ст. был, можно сказать, специальным учреждением для указанной цели государства, по крайней мере, по отношению к судебно-гражданским правам Церкви. Но организованные средства в то время не все оказались достаточно сильными для цели. Монастырский Приказ, по Уложению основанный, пал. Мысль же, по которой он был вызван в ряду государственных учреждений, не замерла вместе с ним. С пробуждением государственных сил она могла снова воскреснуть. Исторические явления, породившие ее, не изжились и не исчезли: они все были налицо. При Петре русское государство явилось необыкновенной силой. Сильнее его не было ничего тогда в русском народе. Пред ним затихло и земство, с которым тесно была связана Церковь. – Таким образом, по самому ходу общей исторической жизни России нужно было ожидать, что при Петре, необычайно энергическом государе и самодержце, откроется новое государственное учреждение и употребятся особые специальные средства для установления новых отношений государства к Церкви. – Представим после общего замечания и частные явления в разных сторонах государственной жизни, подготовлявшие в XVI и XVII веках петровский Монастырский Приказ.

Развитие русского государства в XVI и XVII вв., между прочим, обнаруживалось в том, что государство стягивало в свою собственность поземельные владения на правах безусловного распоряжения ими. – В XVI в. Московский государь распоряжался, как полный собственник, только       в дворцовых имениях, которые принадлежали ему, как вотчина и дедина. С происхождением и развитием служилого сословия, как сословия государственного, стали являться и размножаться поместья, жалуемые государем служилым людям в содержание за государственную службу. В поместья отдавались по большей части так называемый черные волости, – земли, которые принадлежали общинам и состояли во владении их под государственной защитой²¹². Чрез отдачу черных земель в поместья государство обнаруживало притязания на право распоряжения общинными землями. Вследствие этой отдачи происходило уменьшение черных волостей и обращение их в государственные земли из владений общинных. – Во второй половине XVII в. государство заметно вытесняло самостоятельность общинных черных волостей тем, что оно стало уравнивать их в управлении и в других отношениях с дворцовыми землями. Прежде было больше, черных волостей, чем дворцовых. В половине XVII в. в черных волостях было не более 20.000 дворов, а в дворцовых считалось уже 30,000²¹³. Притом и в остающиеся черные волости государство назначало для управления своих приказчиков, точно также как и в дворцовые села²¹⁴). Высшее заведывание черных волостей сосредоточено было наравне с дворцовыми в Приказе Большого Дворца²¹⁵. Крестьяне, владевшие черными землями, совершенно смешиваются с дворцовыми²¹⁶ с половины XVII в. В указе 1679 г. о стрелецкой подати черные волости совершенно сравнены с дворцовыми имениями²¹⁷. В конце XVII века, государство, вследствие политики своей в означенном уравнении, действовало как в землях и владениях дворцовых, так и в черных волостях на правах собственника. Помещичьи земли признавали над собою полную власть государства. Но земли и крестьяне церковных учреждений не были уравнены с дворцовыми и помещичьими во всех отношениях к государству. Между тем политика государства по отношению к ним выражала ту же самую мысль, которой она руководилась и в отношении к черным волостям. Мы уже знаем, что государство сосредоточивало свое ведение монастырскими и вообще церковными землями в том же Приказе Большого Дворца, в котором совершалось и обращение черных волостей в дворцовые имения, – а потом и в Монастырском Приказе, из которого опять, по его уничтожении, передано в прежнее место. По ходу событий и политики государства, все церковные вотчины должны были ожидать участи уравнения их с судьбой черных волостей.

Некоторая часть церковной поземельной собственности политикой и законодательством государства еще в XVII веке и привлечена уже к сумме поземельной собственности самого государства. – Известно, что духовные власти и учреждения до половины XVII века владели, как полной собственностью, целыми слободами и городскими посадами, которые населялись не землевладельцами, а ремесленниками²¹⁸. Слободчики и посадские люди, подвластные церковным властям и учреждениям, пользовались под покровительством своих владельцев привилегиями присвоенными владельцам, не платили никаких податей по своим промыслам, как другие независимые слободчики и посадские, и таким образом наносили ущербы беззащитным городским обывателям, которые обложены были разными налогами и повинностями в пользу казны и городов. Положение привилегированных слободчиков и посадских было, поэтому, очень невыгодно для государства и других сословий и вызвало жалобы горожан и посадских, а со стороны правительства особые постановления в Уложении 1649 года. По Уложению все наличные слободы, принадлежавшие церковным учреждениям и властям, переданы «безлетно и бесповоротно» государю. На будущее же время запрещалось духовенству заводить слободы и посады, а живущим в посадах записываться в закладчики за духовенство²¹⁹. Таким образом путем законодательства значительная часть лиц и владений, принадлежавших духовенству, перешло в полную собственность государства. Следовательно, в законодательстве XVII в. проведена была уже мысль, что государство может обращать в свою собственность принадлежавшие церковным властям и учреждениям поземельные и населенные имения. Этой мысли правительство предполагало дать более широкое развитие с течением времени²²⁰.

Мысль и политика государства об ограничении прав собственности церковных властей и учреждений выразилась также и в законах о беломестцах. – Уложение запрещало монастырским крестьянам приобретать тяглые дворы, лавки, погреба, амбары и соленые варницы в городах и владеть подобными имуществами. Это запрещение было в связи с правилом, по которому не дозволялось всем беломестцам, следоват., и лицам духовного звания, владеть тяглыми имениями. Правило это подтвержденное в Уложении с особою силой, как уже существующее, разъяснялось и усиливалось после Уложения до самого Петра²²¹. В 1701 г. все беломестцы, жившие на церковных землях, переданы в Стрелецкий Приказ²²².

Что государство обнаруживало в отношении к поземельной собственности церковных учреждений, то же самое сказывалось и в отношении к разнообразным привилегиям, которыми церковные учреждения пользовались в государстве. Мы говорим здесь о финансовых привилегиях духовенства, а о судебно-гражданских привилегиях речь была выше. Разнообразные финансовые привилегии церковных учреждений выродились, как естественное явление, из удельной системы русского государства. Но государство стало сознавать невыгоды их, когда оно стало сосредоточиваться в одно общее целое. Оно сначала, и притом несколько раз, приостанавливало действие «тарханов», на время государственных нужд, «пока земля поустроится». Так было, например, в 1585 г., и особенно часто во времена Алексея Михайловича²²³. Потом государство решительнее высказывалось против привилегий. Некоторые привилегии были вовсе уничтожены²²⁴; и все вообще были ограничиваемы. Ограничения эти постоянно выражались после Уложения в жалованных грамотах. подтверждаемых уже по новым законам, сложившимся после выдачи их. Образовалась особая формула, выражающая ограничения. Она гласила: «велел о всем ходить, как в сей жалованной грамоте написано, буде в чем по новому указу не переменилось», или «велел ходить по тому, как в грамоте написано, опричь нового нашего указу»²²⁵. – Все эти ограничения вели дело к тому, чтобы привилегиям наступил конец. Уничтожения их надобно было ожидать для финансовых целей государства. – Петр решился окончательно уничтожить привилегии церковных учреждений и обратить их в пользу государства. В 1699 году он повелел взыскивать печатные пошлины со всех без исключения монастырей, которые пользовались свободой от них²²⁶. В 1700 же году было предписано: «тарханы, с кого пошлин не имано, все отставить и брать пошлины всякого чину со всех по Торговому Уставу и по новоуказным статьям равные, для того, что по Его Великого Государя указу, каков состоялся в Печатном Приказе, печатные пошлины велено имать со всяких чинов людей равные, а с кого наперед сего не имаго, и то отставлено, потому что, по прежним указам 180 и 185 годов, всякие тарханы отставлены²²⁷. – Таким образом Петром все финансовые привилегии, которыми пользовались до него церковные учреждения, отменены и обращены в пользу государства.

Были еще нравственные цели, для которых государство нашло нужным ограничивать права поземельной собственности и вообще богатства церковных учреждений. Эти побуждения нравственные произвели в XVI и XVII вв. целый ряд законов, в которых развивалась мысль о передаче церковных имуществ государству, – Еще при Иоанне III, как известно, возник в русской общественной и государственной жизни вопрос об отношениях богатств монастырей к нравственной иноческой жизни. Взгляд строгого русского подвижника Нила Сорского о том, что иноческая жизнь должна быть чужда забот о вотчинах и землях, с одной стороны, оспаривался, с другой, был разделяем многими современниками и получил жизненное развитие в дальнейшей истории России. Максим Грек написал несколько сочинений, в которых с разных сторон выяснял положение, что любостяжание чрезвычайно опасно инокам²²⁸. – Инок же Вассиан Косой прямо доказывал, что грубые недостатки в нравственной жизни русских монастырей происходят от обладания их вотчинами и что, поэтому, для восстановления истинно иноческой жизни на Руси надобно отнять у них вотчины²²⁹. Иоанн Грозный, при многих случаях – в посланиях своих²³⁰ и на Соборе 1551 г.²³¹ яркими красками изображал упадок нравственной жизни в русских монастырях, горько жаловался на ослабление в них благочестия и увеличение пороков и указывал, с одной стороны, причины этого несчастного явления в чрезмерном богатстве монастырей, с другой – средства к излечению язв, растлевающих иноческое благочестие, в доставлении инокам труда. «Коли убоги иноки, – говорил он, – то боле трудятся как бы достати хлеб и одежду, а другое в голову им не пойдет». – Ему желательно было дать богатству монастырей совершенно другое назначение против того, какое оно получало в богатых монастырях его времени. «Мнози более Церковь, ея же пасти и беречи взялись, по его словам, разоряют великия казны церкви и монастыря на свои роскоши истребляют, а нищих не питают, странных не призирают... А старцы да орют сердца, сеят словеса Божия, словеса чиста, и собирают души в жилище вечное учением.... Блага есть речь, еже старцам дети обучати,.. учити же младенцы не только читати и писати, но читаемое право разумевати и да могут иные научати»²³². Иоанн предпринимал некоторые законодательные меры к устранению беспорядков в монастырской жизни. В ст. 91 Судебника говорится: «А торговым людям городским в монастырях не жити... а которые... учнут жити на монастырях, и тех с монастырей сводити, да и наместником их судити²³³». Князь Курбский высказывает взгляд одинаковый с Иоанновым на то, какое влияние имели богатства монастырские на иноческую жизнь в России: «поколь было имений к монастырю тому (Новгородскому Печерскому) не взято, и мниси не стяжательны пребывали. Егдаж мниси стяжания почали любити, паче же недвижимыя вещи, сиречь села и веси, тогда угасоша божественный чудеса» ²³⁴. – В XVII веке царские указы весьма нередко предписывали чрез епархиальных архиереев всем настоятелям монастырей, чтобы они не допускали в монастырях «бесчинств» и излишеств и «не держали в них вина, пива, меду и никакого хмельного питья»²³⁵ ). Наконец, самое церковное законодательство на соборе 1667 года признаю пагубное влияние богатств на иноческую жизнь и постановило уничтожить один из источников беспорядков в монастырях запрещением монахам лично владеть недвижимыми имуществами. По этому запрещению постановлено законом: если «монаси преступят чин и обычай монашеского обета» (нестяжательности), то патриаршеская власть и царская держава велят таковая монашеская стяжания взяти и раздати нищим»²³⁶. Церковным Собором 1669 года определено отбирать на государя торговые промыслы и лавки, принадлежавшие священному и монашескому чину²³⁷, – опять в видах ограничения дурного влияния богатства на иноческую жизнь. – Таким образом мысль, что богатство монастырей служило причиной упадка благочестия в них, из общественных убеждений перешла в законодательство, которое нашло средство к устранению недостатков в иноческой жизни в переводе некоторых частей собственности духовенства в собственность государства. Это средство приложено было только как частная мера к некоторым видам собственности, притом частных лиц, но не целых церковных учреждений. – Петр Великий разделял вполне взгляд Иоанна IV на монастырские имения и на назначение, которое они должны получить. Его общая внутренняя политика стремилась к тому, чтобы заставить все служить государству. Понятно, что, при его общей внутренней политике и при его взгляде на значение церковных богатств для нравственной жизни духовенства, он способен был дать широкое развитие мысли предшествующего ему законодательства о переводе церковных имений в собственность государства.

Эту же самую мысль развивали и подготовляли XVI и XVII века законодательными ограничениями прав церковных учреждений на приобретение ими поземельной и вотчинной собственности. Еще при Василии Ивановиче было запрещено если не вообще, то удельным князьям, отдавать в монастыри вотчины без согласия Государя²³⁸. В 1535 году право монастырей приобретать вотчины посредством покупки и чрез заклад ограничено было испрашиванием на то разрешения государя²³⁹. Особенно важный памятник законодательства в истории ограничения прав церковных учреждений касательно приобретения вновь недвижимых имуществ представляется в постановлениях Собора 1551 года²⁴⁰. Этот Собор, на котором присутствовали митрополит Макарий, архиепископы, епископы и освященный Собор, приговорил: 1) архиепископы, епископы и монастыри не должны покупать вотчин без докладу государю, под опасением отнятия вотчины и покупных денег на государя; 2) не принимать в монастыри вотчин на вечный помин по душе без разрешения государева под угрозой обращения их в государеву собственность. – Принятые же и с разрешения государя могли быть выкупаемы родичами по цене, которая означалась в завещании, на основании указов предшествующего времени. – Постановления Собора 1551 г. подтверждались Иоанном IV в 1557 и 1572 г.²⁴¹. Собор 1581 года шел еще далее. Определениями его вовсе запрещалось монастырям принимать по душам вотчины; вместо них дозволено было принимать на помин деньги. Деньги могли выплачивать монастырям родственники завещателей, даже отдаленные, если они хотели воспользоваться завещанными вотчинами. В случае недостатка таких родственников, казна брала на себя вотчины и вносила за них от себя деньги. Все прочие способы приобретения вотчин церковными учреждениями – покупка и заклад решительно запрещались под опасением отобрания приобретенных вновь в пользу государства. Оставлен был за бедными монастырями единственный способ приобретения вотчин – пожалование государя по приговору Соборов и бояр²⁴². на Соборе 1548 г. подтверждены постановления Собора 1581 г.²⁴³. При Михаиле Феодоровиче и в Уложении запрещение церковным учреждениям о приобретении вновь вотчин повторено было с усилением угроз. В случае нарушения запрещения велено было приобретенные брать на Государя безденежно и бесповоротно²⁴⁴. Строгость государства в этом отношении не ослабевала до самого конца XVII столетия²⁴⁵.– Заметим, что в законодательстве рядом с мыслию о прекращении прав церковных учреждений вновь приобретать вотчины постоянно проглядываете мысль об обращении в пользу государства вновь приобретенных вопреки запрещению²⁴⁶. Эта последняя мысль, логически и исторически развиваясь, последовательно могла придти наконец к заключительному результату, что государство имеет право обратить в свою собственность вотчины, земли и угодья, принадлежащие церковным учреждениям.

Появления такого результата можно было ожидать тем с большею вероятностью, что в истории государства были отдельные факты отчуждения от церковных учреждений вотчин и земель в полную собственность государства²⁴⁷. Известно, что Иоанн III обратил в свою собственность, по покорении Новгорода, земли новгородских монастырей и владыки. По Уложению все слободы и посады, принадлежавшие церковным властям и учреждениям, передались в безусловную собственность государства²⁴⁸. Определением Московского Собора 1667 года²⁴⁹ узаконялось, чтобы духовные лица и монахи «лавок и многих дворов за собою не держали, и мирскими торговлями не промышляли, священницы б и дьяконы питалися церковными доходы, а чернцы и черницы знали б свои монастыри; а сколько в городах за священным и иноческим чином объявятся лавок и иных всяких торговых промыслов, и сыщиком о том писать к Великому Государю». И государство обращало тогда промыслы духовных лиц и чернецов в свою собственность.

В затруднениях же государственных – в случаях бедствий отечества, во время войны, голода, финансовых кризисов и т. п., государство считало правом обращаться за вспомоществованием к богатым монастырям, а церковные учреждения считали обязанностью служить в несчастиях отечеству всем, чем могли²⁵⁰. Мы не будем приводить бесчисленных фактов, подтверждающих нашу мысль. Их знает довольно каждый начинающий и по учебникам знакомится с отечественною историею. Кому неизвестно, что во время голода 1601 г. духовенство открыло свои хлебные запасы народу? Кому неизвестны подвиги Троицкого-Сергиева монастыря во времена междуцарствия? Кто не знает, что все вообще монастыри и церковные власти в бедственные времена самозванцев не щадили своих богатств на защиту самостоятельности отечества: составляли ополчения, монахи сами вооружались, жертвовали хлебом, деньгами, поступались всею казной, рады были все отдавать, чем были богаты «Будет Твое Царское Величество изволить рать строить, и мы ратным людям в подможение ради помогать, елико сила может», говорило духовенство на соборе 1642 г. В царствование Михаила Феодоровича, для поправления государства, нередко налагались чрезвычайный подати и налоги на «тарханчиков», на время отсрочивались финансовые привилегии церковных учреждений, «пока земля поустроится»²⁵¹, и у монастырей и архиереев «на время» брались разные принадлежности на нужды государства²⁵². Как во времена до Алексея Михайловича, так и в его время, мысль, что государство может пользоваться избытком церковных богатств в минуты невзгод отечественных, весьма часто фактически выражалась. Эта мысль во второй половине XVII ст. создала предположение, что государство имеет право контроля над церковными доходами и расходами, и вообще над всем церковным имуществом. Нет сомнения, что государство имело полное право контроля над 5 состоянием ружных монастырей и церквей. Это право выразилось в распоряжении государя в 1662 г., когда. поручено было государевым чиновникам произвесть осмотр всем ружным церквам и монастырям для приведения в известность их состояния²⁵³. Государство в 1678 году произвело перепись не только уже ружным церковным учреждениям, но всем вообще церковным богатствам. Это была знаменитая перепись 186 года. Составление ее, должно быть, было очень полное. По распоряжениям и мысли правительства в ней должны быть переписаны все жалованные грамоты, которыми владели отдельные церковные учреждения, и все крепостные акты на вотчины, земли и угодья; в переписных книгах должны быть означены по именам села, деревни и починки монастырские, слободки подмонастырские, слуги и служебники по именам, дворы и люди монастырские, житницы и хлеб, строения всякого рода и скот как в монастырях, так и в деревнях, им принадлежащих; в переписные книги должны быть занесены и все обитатели монастырей, – также денежная казна – наличная и в ежегодных доходах. Один экземпляр переписных книг представлялся в Приказ Большого Дворца за руками составителей их нарочно посланных от Государя и церковных властей; другой их экземпляр оставлялся в казне архиерейской или монастырской. Перепись продолжалась с 1678 года до 90-х годов XVII ст.²⁵⁴. Она должна служить и действительно служила основой для государственных сборов и окладов. По ней государство контролировало церковные доходы и расходы. – Петр, сделавшись единовластителем, усвоил мысль о контроле государства над церковными расходами, как право государства, и выражал в своих указах, что государство имеет право распоряжаться избытком церковных богатств, остающихся за издержками на необходимые расходы церковных учреждений. Поручив контроль над церковными имуществами Приказу Большого Дворца, Петр в 1696 году разослал чрез епархиальных архиереев указ по всем .монастырям, которым повелевалось монастырям и архиерейским домам давать ежегодную отчетность в расходе церковных сумм Приказу Большого Дворца. Вследствие этого указа, в том же году Холмогорский архиепископ писал в один из монастырей своей епархии: «В грамоте Великого Государя... Петра Алексеевича.... какова прислана нам из Приказу Большого Дворца, писано преосвященным митрополитом, архиепископам и епископам – в своих домах, такоже и в приписных домовых монастырях и во всех епархиях, в степенных и в нестепенных монастырях же архимандритом, и игуменом, и строителем, и в девичьих монастырях игуменьям, на церковное, и на келейное, и на монастырское каменное и деревянное строение и не на каменное, неокладные расходы денежной казны, без его Великого Государя именного указу и без грамот из Приказа Большого Дворца не держать.... и по вся годы присылать в Приказ Большого Дворца расходные книги»²⁵⁵ – Ближайший надзор за выполнением прописанного указа Петр поручал иногда и провинциальным властям, с указанием подчинения их в этом случае Приказу Большого Дворца. В 1698 году велено было Верхотурским местным властям послать в тамошние монастыри, «за которыми вотчины и угодья, и разные ловли есть, из приказной избы Великого Государя указы, чтобы с прошлого 203 года деньгам и хлеб и всяким доходам приходные и расходные книги за руками в приказную избу отдали, – а с нынешнего 205 года впредь по вся годы всякие монастырские денежные и хлебные доходы и расходы, и сколько у них братьи именно, у себя записывали в книги, а те книги отдавали в приказную избу; а отсюда присылали для сметы к Москве по вся годы, а у себя оставляли такие же книги; и против Великого Государя указу, каков из Приказа Большого Дворца, к преосвященному митрополиту Игнатию прошлого 203 года послан, без указу Великого Государя, никакого нового строения строить не велеть. А буде прилучится им нужда строить какие каменные прочные здания, без которых им пробыть не можно, а им о том посылать к Великому Государю, к Москве, в Сибирский Приказ (как областной) свое челобитье, а по тому их челобитью Великого Государя рассмотрительный указ учинен будет»²⁵⁶. Нельзя считать этого указа частным распоряжением по отношению только к сибирским монастырям. – Из этого же указа видно, что государство имело в виду, при введении контроля над церковными расходами, обратить избыток церковных богатств в собственное распоряжение. В нем говорится, что монастыри с вотчин сбирают «хлеб с крестьян и запродажный хлеб и скот, деньги немалые, а где те деньги у них на какие расходы, того не ведомо». – Таким образом Петр держался убеждения, что государство может и имеет право воспользоваться церковными имуществами, по крайней мере, избытком доходов с них, для пользы государственной. Но управлением этим имуществ заведовала Церковь. Петру представлялось, что для государственной пользы лучше подчинить управление церковными имуществами правительству государственному, чем оставлять их в ведении Церкви. Явлений в истории и законодательстве, подготовлявших передачу их от Церкви государству, накопилось много. Государственных нужд в конце XVII в., которые могли бы покрыться доходами с церковных имуществ, было очень довольно. Одни войны, которых, по словам Петра, «артерия – деньги», требовали много расходов; для покрытия же их в казне денег было недостаточно. При стечении таких обстоятельств стоило Петру воспользоваться удобным случаем объявить, что государство само будет управлять церковными имуществами, выдавая церковным учреждениям необходимые средства для содержания, – и все церковные имения должны перейти в собственность и распоряжение государства. Петр и ждал удобного случая. В 1700-м году 15 окт. умер патриарх Адриан. Это был последний патриарх Русской Церкви. Смерть патриарха была моментом, с которого Петр I приступил к выполнению предположенной им реформы в состоянии церковных имуществ.