8-я ГЛ. ЕВАНГЕЛИЯ ОТ ИОАННА

(ст. 1–59)

Горский. «Евангельская история»

Для постепенного подготовления Своих слушателей Спаситель раскрывает перед ними то одну, то другую сторону Божественной тайны. Указав в шестой главе на значение веры как органа восприятия Бога, Он затем переходит к раскрытию Своего Божественного естества, Своего Мессианского достоинства, спасительного значения Своих страданий и смерти для верующих и, наконец, ясно указывает на Свое предвечное существование словами прежде нежели был Авраам, Я есмь.

В начале восьмой главы (ст. 1–11) помещен отдельный рассказ о женщине, взятой в прелюбодеянии. Подобно тому, как и впоследствии иудеи искушали Иисуса вопросом, следует ли платить дань кесарю, и в настоящем случае они намеревались поставить Его в безвыходное положение, чтобы тем погубить Его в глазах народа. Действительно, если бы Он решил, что следует помиловать женщину, то Он нарушил бы прямое постановление закона (Лев. 20:10), а если бы Он решил по закону, то Ему пришлось бы нарушить ту основную черту, которая до сих пор проникала все Его действия – милость и сострадание к грешникам. Враги Его были уверены в Его гибели, потому что положение Его казалось безвыходным, и уже торжествовали внутренне победу. Между тем случилось самое для них неожиданное; не нарушив закона и не изменив Своему обычному милосердию, Иисус их же самих принудил, так сказать, осудить самих себя.

Евангелист описывает, как Иисус, склонившись, писал перстом на земле. Спаситель был, очевидно, до того глубоко возмущен в душе столь внезапно поставленным перед Ним грехом, что Ему было даже неприятно смотреть в лицо вошедшим. Как Сердцеведец, Он вместе с тем хорошо понимал, что обвинителями руководило совсем не чувство отвращения к грешному действию обвиняемой, а собственно греховное желание воспользоваться настоящим случаем, чтобы погубить Его. Их внутреннее сердечное греховное настроение было гораздо хуже того явного греха, в котором они пришли обвинять женщину. Вот почему Христос ограничился словами: «Кто из вас без греха, тот первый брось на нее камень», – и эти слова поразили их совесть таким тяжелым ударом, что они пришли в совершенное смущение и, ничего не отвечая, один за другим стали уходить.

После рассказа об этом происшествии евангелист опять обращается к изложению дальнейшего учения Спасителя.

Ст. 12. Иисус продолжает сравнениями разъяснять народу Свое значение, называя Себя светом мира. Все употребляемые Им сравнения: хлеб, живая вода, свет мира – имеют переносное духовное значение. Он есть духовная пища для спасения людей, Его слова насыщают алчущих, утоляют ищущих истины, Он освещает мир, показывая ему путь ко спасению.

Но все эти сравнения имеют вместе с тем и применительное образное значение. Речь Его происходила во время праздника Кущей, который совершался в воспоминание странствования иудеев в пустыне. Вот почему и хлеб, и вода, и свет напоминают происшествия, совершившиеся во время этого странствования. Моисей дал иудеям манну, иудеи ели ее и все же умирали, но тот, кто будет питаться хлебом, который даст ему Христос, не умрет вовек. Моисей дал им воду из скалы, но все пившие эту воду, возжаждали опять, те же, которые утолят жажду свою живою водою, даруемою Спасителем, не только не будут сами более жаждать, но будут даже в состоянии утолять жажду других. Во время странствования в пустыне огненный столп освещал народу путь, но его действие было только временное и ограниченное; Иисус же есть свет мира непрестанный, который, как сказано в первой главе Евангелия от Иоанна, просвещает всякого человека, приходящего в мир, и который во время всей жизни человека может служить ему путеводителем. Благодаря этому свету нет более тьмы для сердца верующих людей, если они только устремляют духовный взор на Спасителя (Тернер).

Ст. 13. Фарисеи осмеливаются возражать Ему, что свидетельство Его о Самом Себе потому не есть истинно, что Он Сам о Себе свидетельствует.

Ст. 14–18. «Неправда, – отвечал Господь, – Мое свидетельство может быть истинным даже и в этом случае: потому что кто, кроме Меня, на земле хорошо знает, откуда Я пришел и куда Я иду? Вы того не знаете, вы судите обо Мне только по плоти, по наружности, по тому, как видите. Уж лучше бы вам не судить Меня или обо Мне, как и Я не сужу вас. Впрочем, это не значит того, чтобы Я боялся, что суд Мой может быть так же ошибочен, как и ваш. Нет, суд Мой истинен; ибо Я не один сужу, со Мною судит Отец. Если же вы хотите судить Меня, то вам прилично было бы выслушать свидетелей Моих. Закон ваш требует двух или трех свидетелей: Я представляю вам двоих. Первый свидетель Я Сам» (здесь ясно отличается Божественная природа Иисуса, свидетельствующая о том, что совершается чрез посредство человеческой Его природы), «второй – Мой Отец».

Ст. 19. «Где этот Твой Свидетель, – спросили Его, – Отец Твой?» «Конечно, вы об этом не спрашивали бы Меня, – отвечал Господь, – если бы вы правильно понимали Меня. Если бы вы имели светлое око духовное, то увидели бы Отца во Мне; но у вас нет этого. И потому вы не знаете ни Меня, ни Отца».

Ст. 20. Он говорил это в самом том храме, которого начальники приказывали схватить Его, однако никто не осмелился захватить Его.

Ст. 21. После этой беседы, – может быть, собираясь снова оставить Иерусалим как небезопасный до известного времени, или, по крайней мере, прощаясь со множеством народа, который начинал уже расходиться с окончанием праздника, и со многими намереваясь говорить в последний раз, Он явился еще в место общего народного собрания во храм (8:59), в день субботы (9:14), и в слух всех повторил прежнюю угрозу. «Смотрите, Я отхожу – вы будете искать Меня, но не найдете, и умрете во грехе вашем» (это грех нераскаянного богоубийства). «А без Меня не надейтесь и прийти туда, куда Я иду» (к Отцу Небесному).

Ст. 22. Наглые иудеи превращали смысл слов Его: «Разве убьет Он Сам Себя, что мы не можем прийти туда, куда Он пойдет после этого? Уж конечно, тогда за Ним не пойдем – на смерть».

Ст. 23–24. «Нет, не это, – отвечал Спаситель, – а вот что причиною, что вы не можете прийти, куда Я иду. Я от вышних, а вы от нижних. Это расстояние неизмеримо. Еще можно было бы вам иметь доступ и к вышнему – верою; но в вас веры нет. И потому-то Я сказал, что вы умрете во грехе вашем, не придете, куда Я иду».

Ст. 25. «Кто же Ты, называющий Себя от вышних?» – спросили Его иудеи с презрительного насмешкою.

«Я то, что вам говорил о Себе из начала» (в первое посещение Иерусалима в самом храме – назвав сей храм домом Отца Своего; следовательно, Себя Сыном Божиим).

Ст. 26–29. «Но Мне много пришлось бы говорить о вас и судить вас, если бы Я стал говорить о вас все, что думаю и знаю о вас. Оставим это. Истинен Пославший Меня: Он доскажет и обо Мне, и о вас самих (чрез Духа, Который, пришедши, обличит о правде и о грехе). Вы узнаете от Него, что Я говорю не от Себя, но говорю то, что Я слышал, что знаю от Него. Скажу еще определеннее: когда вознесете Сына Человеческого, тогда узнаете, что это Я, что Я Тот самый, за Которого Себя объявлял, и Я ничего не делаю от Себя; но научил Меня Отец Мой, так и говорю».

Ст. 30. Эта, по-видимому, прощальная беседа на многих доселе нерешительных произвела сильное впечатление. Опасаясь в самом деле потерять Его навсегда, они объявили, что веруют в Него. По всему видно, что их привлекала к Иисусу не вера в истинного Избавителя рода человеческого от грехов, но одна надежда найти в Нем царя сильного, земного. Эта необыкновенность и неустрашимость Иисуса, с какою Он говорил и действовал в самой столице, обольщала их.

Ст. 31–32. Господь, казалось, готов был принять их в число Своих последователей. Только признал за нужное дать им приличное наставление. «Если вы хотите, – говорил Он им, – быть истинными Моими учениками», (Он видел, что здесь не было искреннего желания), «то пребудьте же в слове Моем, то есть слушайтесь Меня, не выходите из пределов Моих наставлений, внутренне, душою вашею соединитесь с словом Моим. И тогда познаете вы истину, потому что слово Мое есть истина: истина освободит вас» (то есть тогда настанет, совершится всецелое избавление, или искупление ваше).

Ст. 33–36. «Как освободит? – спросили Его тогда новообращенные. – Да разве мы рабы? Мы – семя Авраамово. Мы не были рабами никому и никогда». Слова эти больно кольнули некоторых, может быть, из зилотов, что они готовы были восстать против Иисуса, в Которого недавно уверовали. «Правда ли то, что вы не были рабами? – отвечал им Господь. – Да всякий творящий грех уже есть раб – раб греха. Так и вы рабы, рабы греха. И от сего-то рабства Я хочу освободить вас. Вы – семя Авраамово, но у Авраама был не один Исаак, но и Измаил, сын рабыни. По настоящему своему состоянию – состоянию рабства – вы не более значите, как и сын Авраамов от рабыни, а этот сын был изгнан из дома отеческого; и вам угрожает то же. Мне не хочется, чтобы и с вами то же случилось. Потому Я как истинный Сын в дому Отца Моего, имея право давать свободу, и предлагаю вам, обещаю вам – дать вам свободу, чтобы вы как свободные, как истинные дети Авраамовы и Божии могли оставаться всегда в дому Отца Моего».

Ст. 37–38. Замечая усиливающееся исступление, Он продолжал: «Вы называете себя семенем Авраамовым, но посмотрите, такие ли в вас расположения, какие в Аврааме? Сын обыкновенно носит на себе отпечаток отца. Во Мне, в Моих словах и действиях можно узнать Моего Отца. Но в ваших словах, намерениях и действиях можно ли найти отца? Я говорю вам слова Отца; но слово Мое в вас не вмещается; вы готовы убить Меня: это не показывает ли, что ваши расположения происходят совершенно из иного источника, нежели слова Мои? Не показывает ли в вас детей иного отца?»

Ст. 39–40. «Да как же, – возразили Ему иудеи, – отец наш Авраам». «Если бы действительно, – отвечал им Господь, – вы были дети Авраамовы, то есть не по плоти только, то и дела Аврамовы делали бы. Но вы ищете убить Меня, Человека, сказавшего вам истину, которую слышал от Бога. Авраам так не делал. Отсюда видно, что дела ваши показывают в вас детей иного отца».

Ст. 41. Иудеи увидели, Господь говорит не о плотском происхождении от Авраама. «Хорошо. Однако и духовное наше рождение ничем не запятнано. По вере в Бога мы происходим от Бога, мы не от любодеяния рождены».

Ст. 42–45. «Нет, – сказал Господь. – Нельзя сказать, чтобы отец ваш был Бог. Если бы вы были дети Его, то вы любили бы Меня, понимали бы язык Мой – по крайней мере, могли бы охотно слушать слова Мои; потому что Я происхожу от того же Отца. Но в вас этого нет. А так как вы оказываете сопротивление истине, не ненамеренное только, но и намеренное, то это состояние вашего духа обличает в вас детей противника истины, диавола, который в истине не стоит. Ваши убийственные замыслы против Меня служат новым доказательством вашего происхождения от него: он человекоубийца от начала».

Ст. 46–47. «Итак, одно из двух: или Я не говорю истины – но кто обличит Меня в неправде? – или вы не от Бога. Иначе бы мы понимали друг друга».

Ст. 48. На такой ясный вывод иудеи ничем не могли более отвечать, кроме ругательств. «Самарянин Ты (еретик Ты), бес в Тебе!»

Ст. 49–50. «Нет, беса во Мне нет, – кротко возразил Господь. – А в вашем отзыве только открывается новое доказательство того, что вы не от Бога. Я чту Бога, а вы не хотите воздать чести, но еще наносите бесчестие Тому, Кто чтит Бога. Впрочем, Я не ищу с вас Своего бесчестия. За Меня есть Кому искать и судить вас».

Ст. 51. И Господь оставил тон обличения, а стал говорить им о великом обетовании блаженного бессмертия всякому, кто будет сохранять слово Его, которое принял от Него с верою (ст. 31). «Кто сохранит слово Мое, – сказал Он, обращаясь к началу Своей беседы с новоуверовавшими, – тот не вкусит смерти вовек».

Ст. 52–53. Но раздраженные против Него, по-видимому, еще менее могли принимать такие слова: «Теперь-то узнали мы, бес в Тебе. Авраам умер, пророки умерли, а Ты не только Самому Себе готов приписать бессмертие, но и всякому, кто сохранит слово Твое. Чем Ты Себя делаешь?»

Ст. 54–55. С Божественным величием Иисус отвечал: «Я не выдаю Себя за то, что Я не есмь, но Я не могу отречься от того, что Я есмь. Я не присвояю Себе никакой славы, но слава Моя от Отца – от Того Самого, Которого вы называете Своим Богом. Но и если бы Я поставил Себя в отношении к Нему с вами наравне, то был бы противник истине, как и вы».

Ст. 56. «Итак, могу Я сказать, что (не только выше Я пророков и самого Авраама, но) Авраам, которого вы называете отцом своим, рад был видеть день Мой (времена Мои). И прибавлю: он видел день Мой (видел то, чего так сильно желали видеть и другие святые мужи, и не видали), и возрадовался».

Ст. 57. В упорстве неверия, с насмешкою отвергая эти слова о радости Авраама видеть день Христов, они готовы были сказать Ему: «Разве бы Ты Сам рад был видеть Авраама? Но где и Тебе видеть его, когда Тебе нет еще пятидесяти лет!»

Ст. 58–59. На эти слова злобы и хуления Сын Божий отвечал: «Я есмь прежде, чем Авраам был» – и, ожесточенные в своем неверии, мнимые Его последователи подняли было камни, чтобы побить Его как богохульника; но Он прошел среди них невредимо.

(Ин. 8:7)

«Воскресное чтение», 1823

Тогда как книжники и фарисеи, прикрываясь праведностью от закона, горделиво отталкивали от общества верующих мытарей и грешников и не только, затворяли пред ними Царствие Небесное (Мф. 23:13), но и при первом удобном случае готовы были обрушить на них тяжесть закона, Пришедший призвати не праведныя, но грешныя на покаяние с заботливостию доброго пастыря, оставляющего на горах девяносто девять овец и ищущего единой заблудшей, кротостию и Божественным снисхождением к грешникам старался пробудить в них чувство покаяния, отвратить их от пути погибельного и поставить на путь добродетели. Так поступил Он, когда фарисеи привели к Нему грешницу и глаголаша Ему: Учителю, сия жена ята есть ныне в прелюбодеянии, в законе же нам Моисей повеле таковыя камением побивати. Ты же что глаголеши? Сие же реша искушающе Его (Ин. 8:4–5). Лукавые совопросники знали, то есть, милосердие Спасителя к грешникам, еще не совсем погрязшим в глубине беззакония, и думали, что Он даст им наилучший повод к всенародному обвинению Его в нарушении закона Моисеева.

Иисус Христос сначала ничего не отвечал им, и только, долу преклонься перстом писаше на земли, не слагая им: молчание, исполненное Божественной мудрости и снисходительности к самим обвинителям! Чрез него Спаситель хотел дать им время оглянуться на самих себя и размыслить, чего и по каким побуждениям они так настоятельно требовали от Него. Но фарисеи не уразумели сего знаменательного молчания и только прилежаху вопрошающе Его. Тогда Христос поразил громовым ответом: Иже есть без грехов в вас, первый верзи камень на ню. Они же, говорит евангелист, совестию обличаемы, исхождаху един по единому, наченше от старец до последних, и оста един Иисус и жена посреде сущи. Восклонься же Иисус, рече: Ни кий же ли тебе осуди? Она же рече: никтоже, Господи; рече же ей Иисус: ни Аз тебе осуждаю, иди и отсель ктому не согрешай. Так Божественною мудростию и снисхождением Своим Иисус Христос не только спас жизнь несчастной женщине и указал ей на отверстый еще для нее путь покаяния, но и фарисеям не подал повода обличить Его в ослаблении силы закона.

Слова Иисуса Христа к фарисеям – иже есть без греха в вас, первый верзи камень на ню – должны обратить на себя особенное внимание всякого христианина, потому что они могут иметь обширное приложение в жизни его и не должны быть понимаемы без ограничения: иначе порок найдет в них орудие к отстранению от себя всякого обличения и наказания. Они совсем не значат того, что человек грешный не имеет права наказывать другого, грешного же; потому что правитель в государстве, судья в суде, отец в семействе, начальник в кругу подчиненных, господин в доме могут и должны наказывать подчиненных своих за проступки, хотя сами они тоже не изъяты от греха; только никому из христиан, в общественной ли то, частной ли жизни, не должно делать этого с внутренним превозношением, с целью выказать свою праведность, отличиться ревностью в глазах других, с оным фарисейским: несть якоже прочии человецы (Лк. 18:11), тем менее делать без всякой снисходительности, с каким-то самоуслаждением и неистовою радостью.

Сии-то недостатки, между прочим, провидел Спаситель и в ревности фарисеев к наказанию преступной жены. Они хотели, независимо от главной цели своей, злого умысла против Спасителя, выказать еще себя пред народом, в противоположность Ему (по их понятиям, другу мытарей и грешников), ревнителями закона; и хотя, может быть, были преступнее ее, однако чрез наказание грешницы желали явить в себе строгих блюстителей чистоты. Посрамив Божественною мудростию тайный умысел их против Себя, Спаситель хотел вместе с тем воспрепятствовать и самому лукавому способу совершить неправо дело правды и сказал: иже есть в вас без греха, первый верзи камень на ню; слова, которые, напоминая им собственную греховность их, наилучшим образом вели к подавлению в них лукавого желания отличиться своею нравственностью в глазах народа. Собственно, как верховный Законодатель Спаситель имел власть смягчить строгость закона; но поняли ли бы и, главное, признали бы ее лукавые совопросники? Поэтому Он утаил в Себе это высокое достоинство и только простым и мудрым ответом, намекавшим на лукавое побуждение их к наказанию преступницы, связал у них, так сказать, руки и заставил их отступить от своего намерения.

Итак, сознание собственной греховности не отнимает права наказывать проступки других ни у кого из Божиих слуг, носящих, по выражению апостола, меч в отмщение злое творящим (Рим. 13:4); но только это сознание должно устранять всякую ложную, чрезмерную ревность к наказанию виновных, происходящую от самомнения ли, или же из духовной гордости, ставящей себя превыше наказываемого, или же из других, еще худших, побуждений; потому что, как бы благовидною ни казалась эта ревность, она ложна во многих отношениях.

Проступки ближнего ни в каком случае и никому не дают повода ставить себя выше согрешившего по той причине, что всегда остается еще недознанным и неизвестным, действительно ли он на самом деле виновнее преследующего грех. Положим, в сем последнем нет или по крайней мере незаметно грубых и, так сказать, осязательных преступлений; зато, быть может, есть, и есть немало пороков внутренних, тонких, духовных. Один из таких чисто духовных грехов, как, например, кичливое самомнение, противление Духу Святому и истине, неблагодарность к Богу, ненависть и т. д. не тяжелее ли на весах правды Божией всякого плотского, чувственного греха? Диаволы, как известно, не совершают грубых чувственных грехов; тем не менее они грешнее всякого грешника.

Еще безответнее пред Богом та ревность к наказанию согрешившего собрата, пружиною которой служит мнение (иногда едва заметное для нас самих) о своей самоправедности или о том, что не помощи Божией, но своим силам и собственной непоколебимости в добре, мы обязаны тем, что изъяты от грехов, которые потому не терпим и преследуем в других: несмь якоже прочии человецы! Этим нравственным тщеславием водились и фарисеи, крепко почивавшие на своей праведности и потому с таким довольством уловившие грешницу и с таким рвением представившие ее на осуждение; тщеславие жалкое! Ибо, что имаши, егоже неси приял? Аще же приял еси, что хвалишися, яко не прием? (1Кор. 4:7). Ты чувствуешь себя (если только точно чувствуешь) свободным от грехов, которые так поражают тебя в ближнем твоем, и вследствие сего преследуешь их? Но думаешь ли, что ты не ниспал бы до тех же самых грехов, если бы помощь Божия оставила тебя?.. На какой высоте праведности стоял Давид и как стремительно и глубоко ниспал потом, вдруг! Блаженный Августин справедливо замечает, что «нет ни одного греха в ближнем нашем такого, которого не мог бы сделать и всякий другой человек, если отступит от него Правитель, Который сотворил его». Это-то, между прочим, налагает обязанность, например, на посвятивших себя чистоте и девству, при виде беспорядочной жизни ближнего никогда не отзываться о нем с каким-нибудь горделивым отвращением или горечью, в основе которых всегда скрывается мысль, что сами они себя считают неспособными ниспасть до той же степени; далее, на характеры мирные и спокойные – не судить строго о раздражительных и гневливых; на людей, проводящих жизнь в молитве и воздержании – не отзываться с пренебрежением о людях невоздержных и ведущих жизнь светскую, рассеянную; потому что если есть различие в поступках тех или других лиц, то оно происходит не из заслуги первых, не из их нравственной непоколебимости, но есть дар благодати Божией.

Бывают, наконец, случаи, когда ревность к наказанию согрешившего собрата принимает вид какого-то неистового довольства и в сущности своей есть не иное что, как ненависть к нему: состояние, ничем не извиняемое. Ибо, пока человек жив, для него всегда существует возможность раскаяться, и самая любовь христианская требует не отнимать у него ни времени, ни способов к сему, как подтвердил сие высоким примером Своим Спаситель в деле грешницы, приведенной на суд к Нему. Посему-то некоторые христианские правители, проникнутые духом своей любви, стараются употреблять наказания, более исправительные, с целью обратить и вразумить согрешившего; потому что настоящая жизнь вообще не есть время окончательных расчетов и наказаний. Если уже безопасность общественная неотложно требует каких-либо крайних мер, то с каким болезненным чувством, неохотою решаются они на это!

Вообще, слова Иисуса Христа: иже есть без греха в вас, первый верзи камень на ню, должны иметь обширное приложение в частной, так и в общественной жизни христианина и смирять в нем всякую горечь, досаду и стремительность к осуждению или наказанию согрешившего собрата. Нас раздражают и восставляют против себя чужие проступки и грехи. Для нас оскорбительны и невыносимы несправедливые отзывы и речи других о нас?.. Но будем справедливы и размыслим прежде всего, нет ли в нас тех же самых или им подобных грехов и не суть ли эти проступки ближних наших и эти несправедливые отзывы о нас тайное, но справедливое возмездие за подобные же мнения и поступки наши? Если только совесть сколько-нибудь зазирает нам в сем, то, вместо того чтобы повергать на согрешившего собрата камень осуждения, повторим для себя в тайне сердец наших слова Спасителя: иже есть без греха в вас, первый верзи камень на ню!

(Ин. 8:11)

Прот. Базаров. «Странник», 1880

И Я не осуждаю тебя. Но здесь мы с трепетом и изумлением спрашиваем самих себя: что же значит это слово: не осуждаю? Не есть ли подрыв нравственности, когда на явный грех произносится такой оправдательный приговор, и притом из уст воплощенной Правды? Мы бы еще смиренно поняли силу любви Божией, если бы из уст Спасителя произнесено было при этом случае слово прощения. Мы вспомнили бы при этом, Иисус Христос при другом случае сказал, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи (Мк. 11:10). Но здесь прямо и ясно сказано: «И Я тебя не осуждаю! И какое странное сопоставление в устах Небесного Учителя Себя с коварными книжниками: они тебя не осудили, и Я тебя не обсуждаю!

Но это только ответ на хитросплетению задачу. Возражение состояло в том: Моисей повелел в законе побивать камнями преступницу, пойманную на самом деле; но с водворением римского владычества в Палестине право смертной казни было отнято у иудеев. Теперь Иисус Христос должен был по настоянию книжников решить вопрос: кого они должны были более слушаться – Моисея как их народного законодателя или римского императора, их завоевателя и притеснителя? Этот хитросплетенный вопрос был разрешен Иисусом Христом не по форме, но по существу. Он обращен был Им в вопрос совести, и тогда только, как вопрошатели, не выдержав этого испытания, удалились, оставив одну женщину пред Иисусом Христом, Он снова поднимает вопрос по форме и, спросив наперед: где твои обвинители? – прибавляет: никто не осудил тебя? – разумея при этом назначенную в законе казнь. Тогда и Я не осуждаю тебя на эту казнь.

Между тем собственно суд над преступницей еще не был окончен. Она и после этих слов еще стояла перед Судьею, пока Он не произнес Свое «поди!» Это в судебной практике называется освобождением обвиняемого, оправдательным приговором. Но в устах Праведного Судии этот отпуск на свободу не ограничился одним только объявлением оправдания, но весьма важным определением всего поведения виновной. «Поди – и впредь не греши!» В этих последних словах выражена вся суть морали и настоящая цель закона. Грех как падение бывает часто случайностью, в которой воля запутывается окружающими ее обстоятельствами. Нарушение закона в таком случае, даже при известности ожидаемой за то кары, совершается помимо ясного сознания самого дела, и только после совершившегося факта человек становится в безвыходное положение, в котором он сознает свою вину и не видит более возможности поправить дело, сделать совершенный поступок несоделанным. Если бы в такую минуту не последовало помощи свыше, грешнику не оставалось бы ничего; кроме отчаяния. Нередко иной потому только и повергается в бездну зла и порока, что он пропустил ту благоприятную минуту, когда помощь свыше готова еще была удержать его на краю погибели. Услышать всепрощение среди мятежного сознания своей виновности значит то же самое, что среди агонии смерти быть воззванным снова к жизни. И в том, и в другом случае нужна Божественная сила, пред которою одинаково склоняются как законы физические, так и нравственные. Что легче: сказать ли расслабленному «прощаются тебе грехи»? или сказать «встань, возьми одр твой и ходи» (Мк. 11:9). Для этого действительно нужна Божеская сила, и один только Бог мог сказать: «Если будут грехи ваши, как багряница, то сделаются белыми, как снег; если будут красны, как пурпур, сделаются, как белая волна» (Исх. 1:18). Но такому изменению нравственного состояния должно предшествовать со стороны человека раскаяние. «Покайтесь!» – было первым словом проповеди Спасителя на земле. В истории грешницы пред судом Христовым мы не видим этого самоосуждения с ее стороны, за которым последовало милосердое разрешение от греха в слове «поди!» Но для раскаяния как вопля души о помиловании не нужно слов, как для усиленной молитвы не требуется воплей. Когда израильтяне находились на берегу моря, а сзади их наступал фараон со своим войском, готовый потопить их в морской бездне, Моисей не произнес ни одного отчаянного вопля ко Господу о помощи, однако Бог говорит ему: «Что ты вопиешь ко Мне»? (Исх. 14.) Не есть ли это доказательство, что вопли души без слов и звуков слышнее Богу, чем все те «многоглаголания» людей, думающих, что во многоглаголании-то своем они и будут услышаны (Мф. 6:7). Женщина-грешница также стояла молча пред Иисусом. Но что происходило в душе ее в те две торжественные минуты молчания, когда Он, наклонившись, писал перстом на земле, об этом может знать только Бог да ее совесть. Разбойник на кресте произнес по крайней мере одно слово покаянной веры, но, конечно, одно слово не спасло бы его, если бы этому слову не предшествовало в душе его целое море раскаяния. Как относительно коротко, даже мгновенно бывает раскаяние за целую жизнь, не один из нас испытал на себе, находясь в опасности лишиться жизни. Здесь в одно мгновение пролетает в нашем сознании целый ряд жизненных событий, и мы делаемся мгновенно другими, отвергая от себя все, пройденное греховно, и облекаясь в нового человека. Так бывает и с каждым возрожденным благодатию.

Великое слово «Поди и впредь не греши!» дает нам ясное и полное понятие о целом домостроительстве нашего спасения. Когда Спаситель наш испуская последний вздох на кресте, произнес Свое: «Совершилось!», Он сказал нам этим то же: «Поди и впредь не греши!» В мире нравственном, видимо, есть такие же законы бытия, как и в природе вещественной. Как здесь мастер починяет попортившуюся вещь и отдает ее на прежнее употребление, как искусный лекарь поправляет испорченное здоровье и дает наставления своему выздоровевшему пациенту – наставление беречься впредь от всего, могущего повредить его здоровью, – так и Бог, Своею мощною силою восстановляя нашу нравственность, говорит нам: «Поди и впредь не греши!» На кресте в торжественную минуту нашего полного искупления совершилось великое дело нашего возрождения, и затем настала новая жизнь, новое Царство Божие на земле. Казалось бы, что теперь нет более опасности человеку заблуждаться снова своим разумом до впадения в первое искушение – в покушение быть самому Богом. Но, к сожалению и скорби, человек и возрожденный остался со своим эгоизмом, так охотно уступающим влечению страстей. Правда, в верующем, пока он не отпадает снова от Бога, живет одна мысль смиренного сознания, выражающаяся в словах молитвы: «Господи, аще и согреших, но не отступих от Тебе!» Но искушения, но заблуждения, но увлечения остаются сильными побуждениями воли, падающей на каждом шагу.

Здесь недостаточно одной борьбы, которая во всяком случае бывает утомительна. Здесь нужно лечение. Это лечение нам преподано в таинстве покаяния. Здесь снимаются с нас и бремя самого греха, и страх ответственности за грех. Но сила и этого спасительного учреждения лежит в тех же словах Спасителя к женщине-грешнице: «Поди и впредь не греши!»

(Ин. 8:51)

«Воскресное чтение», 1824

Смерть бывает различных родов: когда надежды нас обманывают, когда наши планы разрушаются и не исполняются любимейшие желания, когда вместо радостей и мира удел наш составляют скорби и страдания; тогда земная жизнь представляется нам пространным гробом, в котором нет ни света, ни теплоты для души нашей. Но кто познал Бога во Христе и соблюдает слово Его, для того нет такой смерти. Он верит и потому любит, любит и потому надеется, надеется и потому терпит и смиряется. Мысль о всеблагом Создателе услаждает и побеждает всякую скорбь; я думал так, говорит он, но Ты, Отец Небесный, знаешь лучше, что для меня хорошо; и потому вознесусь я сердцем над страданиями земными и устремлю взоры свои в страну вечного мира.

Когда свет веры, а с ним свет истины погасает в нас, когда заблуждение распространяет над нами свой мрак и мы не знаем, откуда мы, для чего и куда ведет наш путь, тогда все мрачно вокруг нас; смертная тьма повсюду, нет отрадной звезды, которая освещала бы путь нашей жизни. Но кто проникнут учением Иисуса Христа, для того нет подобной смерти. Тот знает, откуда исшел и для чего живет, – знает, где его высочайшая цель и куда постоянно должен идти человек. И чем далее идет он по пути спасения, тем светлее и отраднее делается для него все в мире. Господь светильник путям его и свет стезям его. На Него он надеется и в Нем обретает истину и счастие.

Когда мы не любим добродетели и не слушаем закона Божия, когда мы подавляем движения нашей совести и заглушаем ее голос, когда мы погрязаем во грехе и стремимся в бездну погибели, это самая ужасная смерть совести, потому что разъединяет нас с Богом и ведет к вечной смерти. Кто познал Бога во Христе и живо проникнут этим познанием, для того нет этой смерти. Он помнит слово Господне: приидите ко Мне, вси труждающиеся, и Аз упокою вы, и священное таинство покаяния служит для него неиссякаемым источником Божественного милосердия, в котором он может снова обрести часть в заслугах Искупителя. Ибо всем дарован Сын, дабы все в Сыне обрели Отца, а в Отце вечное спасение.

Есть, наконец, смерть телесная, когда наш день склонится к вечеру. Тогда улетят суетные радости мира и откроется мрачная темница гроба, в котором истлеет телесная природа наша. Но кто познал Бога во Христе, для того эта смерть не есть смерть, а переход к жизни лучшей; освобождение от тех оков, которые связывают дух его, возвращение в дом отеческий и начало совершенства, которое должно быть единственною целью нашей жизни. Аз живу, сказал Воскресший, и вы живи будете.