1–14 ст. 18-й ГЛ. ЕВАНГЕЛИЯ ОТ ЛУКИ

Иисус говорит Своим ученикам о Своем пришествии на суд и о временных скорбях и бедствиях, имеющих посетить пред тем всю землю, а так же и Его учеников. Теперь Он говорит им, как они должны приготовляться к этому времени, чтобы встретить его с мужеством и радостью. Это Он излагает в двух следующих одна за другою притчах, из коих первая говорит о неустанной, а вторая о смиренной молитве.

(Лк. 18:1–8)

«В одном городе был судья, который Бога не боялся и людей не стыдился. В том же городе была одна вдова, и она, приходя к нему, говорила: защити меня от соперника моего! Но он долгое время не хотел. А после сказал сам в себе: хотя я и Бога не боюсь и людей не стыжусь; но как эта вдова не дает мне покоя, защищу ее, чтобы она не приходила больше докучать мне». Бедная вдова искала помощи и защиты против своего обидчика у неправедного судьи, который Бога не боялся и людей не стыдился. Судья долго не внимал ее просьбам и жалобам. Не смущаемая этим, она продолжала постоянно приходить к судье. Наконец он потерял терпение. В нетерпении и досаде, желая избавиться от ее докучливых просьб, он сдается и защищает ее от ее обидчика. Затем Иисус дает объяснение: «Слышите, что говорит судья неправедный? Бог ли не защитит избранных Своих, вопиющих к Нему день и ночь, хотя и медлит защищать их? Сказываю вам, что подаст им защиту вскоре». Какая большая разница по отношению к ученикам Господа! Они имеют дело не с неправедным судьею, но с правосудным и милосердым Богом. Они не так далеки от Него, как вдова от судьи: они Его избранные, которых Он призвал и избрал из любви к Своей славе и блаженству их. Часто кажется, правда, что Он не хочет услышать сейчас же. Но если они будут постоянно приходить и не будут ослабевать в своих молитвах, то Он услышит их, и притом вскоре, скорее, нежели они сами будут надеяться и ожидать. Верующие узнают это всего яснее и разительнее во время скорби последнего времени, когда противник их будет преследовать их жесточе и немилосерднее, нежели когда-либо. Но, жалуется Господь, только немногие испытают такое славное спасение, потому что в те дни мало веры найдено будет на земле. «Но Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле?»

(Лк. 18:13–14)

«Воскресное чтение», 1818

Мытарь издалеча стоя, не хотяше ни очию возвести на небо, но бияше перси своя, глаголя: Боже, милостив буди мне, грешнику (18:13). Почему такое моление Мытаря было приятно Богу? Потому что оно принесено было в духе истинного покаяния, с сердцем сокрушенным и смиренным. Все это можно видеть в каждой черте сего моления.

1. Мытарь становится на молитву вдалеке от святилища. Он не почитает себя достойным стать в ряду прочих, а избирает место позади всех. Пусть другие идут мимо него и указывают на него как на известного всем грешника. Никто не обвинит его более, как он винит сам себя. Теперь не скрывать грехи свои пришел он, а открыть их пред Богом; и много ли значит, если люди будут смотреть на него как на грешника?

2. Кающийся мытарь не смеет взирать на небо и очи преклоняет долу. Кого стыдится он? Не столько людей, сколько самого себя. Если внешние очи его склонены к земле, то внутренние погружены во глубину сердцам здесь видят все безобразие и мерзость грехов. Как же подняться очам его к небу? Чистота неба еще более откроет нечистоты души грешника; свет солнечный не разгонит внутренней тьмы его, а еще более даст почувствовать ему, как далек он от благодатного Света Божия. Притом, и не подъемля очей к жилищу Славы Божией, мытарь, сознающий грехи свои, чувствует, что он весь открыт пред всевидящим оком Божиим, сознает даже, что взор вечной правды и святости теперь особенно остановился на нем и как бы жжет душу его; не потому ли кающийся и не смеет поднять очей к небу, чтобы не встретить ему здесь гневного взора небесного правосудия? Грешник, весь занятый чувством грехов своих, хотел бы теперь не видеть самого себя. Но он не может не чувствовать самого себя. Потому

3. Бьет себя в грудь. Здесь, в сердце, чувствует мытарь мучения своей совести; здесь преимущественно отзывается болезнь души его. Что ж, не хочет ли он внешними ударами в грудь заглушить внутреннюю скорбь свою? Нет! Он хочет более сокрушить сердце свое, хочет заставить его еще сильнее сознать свое бедствие от грехов. Так свойственно поступать тем, которые во всей силе чувствуют свое бедственное состояние и в этом бедствии обвиняют одних самих себя. Это можно было бы почитать даже выражением отчаяния, если бы мы не слышали из уст мытаря следующей молитвы:

4. Боже, милостив буди мне грешнику. Ничем не извиняет себя мытарь; ничем не умаляет тяжести грехов своих. Не говорит: призри, Боже, на мои слабости, на соблазны и льстивые искушения, окружившие меня в жизни, среди которых никто не может остаться невинным. Не говорит итак: помяни, Господи, мои милостыни и жертвы, и я иногда вместе с другими совершал повеленное Твоим законом. Одно говорит: я грешник – помилуй меня! Я грешник – и только! Более ничего не вижу в себе, нет доброго во мне, нет ничего, за что бы ожидать мне пощады. Прибегаю к Твоему бесконечному милосердию: оно одно может спасти меня. Боже! Будь ко мне милостив. По велицей милости Твоей помилуй мя, по множеству щедрот Твоих очисти беззакония моя. Бесконечная благость Твоя да победит бесчисленные грехи мои!

И услышана эта смиренная и искренняя молитва. Открылось, что стоявший в отдалении от святилища стал ближе многих в Святому святых; на того, кто не смел взирать на небо, с любовию воззрело всевидящее око Божие, и в того, кто бил себя в грудь, сокрушая сердце свое, в то же время излит бальзам утешения, врачевство благодати. И сниде сей оправдан в дом свой. Не только отпущены грехи этому покаявшемуся грешнику, но и дарована правда Божия; не только освобожден он от наказания, но и включен в число наследников Царства Господня. Ибо если Бог оправдал этого мытаря, то не очистился ли он от всех грехов? Не прилично ли и о нем, как о Закхее, сказать теперь: и сей сын Авраамль есть? Таким образом смиренному мытарю дарована правда большая и лучшая, нежели та, какую давал или мог дать сам себе фарисей, хвалившийся делами закона. Если такова сила молитвы мытаревой, то почему, спросят, мы, столь часто повторяющие эту молитву, немного получаем от нее пользы? Потому что эту молитву не так совершаем мы, как совершал мытарь. Быть может, по наружности молитва наша такова же, как у мытаря, но такова ли она внутренне, так ли совершается в самых сердцах наших, как совершалась в его сердце сокрушенном и смиренном? Один Бог видит, как эта смиренная молитва действует в сердцах истинно кающихся; Он и оправдывает их. Бог же видит и то, как действует эта молитва в сердцах не хотящих расстаться со грехами, и отвергает ее, потому что она не одушевляется духом истинного покаяния. Всего более препятствует успеху покаяния нашего то, что мы большею частью почитаем себя лучшими, нежели каковы на самом деле, и осуждаем не столько себя, сколько других. Заметим же, что Господь направил именно против этого недуга нашего притчу Свою: ибо изрек ее ко уповающим собою, яко суть праведницы и уничижающим прочих, а в заключение ее сказал: всяк возносяйся смирится, смиряй же себе вознесется.

(Лк. 18:11–14)

Свт. Филарет, митр. Московский. Из Слова в Неделю мытаря и фарисея

Фарисей став, сице в себе моляшеся: Боже, хвалу Тебе воздаю.

Кажется, это не худая молитва. Фарисей молится в себе, то есть внутренне, мысленно, сердечно; это лучше некоторых из нас, которых уста произносят молитву, а сердце ее не чувствует, и мысль нередко уклоняется от нее к посторонним предметам, или которые слушают церковное чтение и пение ухом телесным, но не отверзают глубоким вниманием слуха внутреннего и не одушевляются духом молитвы. По таким расположениям надлежит опасаться, чтобы нам не остаться более чуждыми оправдания, нежели неоправданный фарисей.

Фарисей воздает хвалу Богу, и это лучше некоторых из нас, которые в молитве помышляют более о том, что нужно им, нежели о том, что угодно Богу, которые, как алчущие наследия отеческого, а не любви дети, приходят в дом Отца Небесного, чтобы просить себе нужного и ненужного, полезного и неполезного, а не для того, чтобы созерцать Его совершенства, чтобы исповедывать Его премудрость, благость, провидение, помощь, благодеяния, чтобы вкушать от Его любви и благодати и приносить Ему свою любовь, благодарность, хвалу и славу.

Фарисей – человек не без подвигов и не без добрых дел. Пощуся, говорит он, двукраты в субботу, десятину даю всего, елико притяжу. Поститься два дня в неделю закон ветхозаветной церкви не предписывал; это был пост, введенный частным преданием и добровольно принятый фарисеем; из чего можно заключать, что тем паче неопустительно наблюдал он посты законные. Давать десятину, то есть десятую долю от стада, от произведений земли, от годового дохода церкви, ее служителям и нищим предписывал закон, впрочем, не тщательно исполняемый в последние времена ветхозаветной церкви; фарисей, дававший десятину от всякого приобретения, конечно, был ревнитель закона лучше многих – и, нельзя не признаться, лучше некоторых из нас, которые не только не налагают на себя добровольных постов, но и установленные Церковью посты или явно нарушают, или исполняют небрежно, изобретая пост роскошнее мясоястия, – которые не только десятой доли от своих приобретений не отделяют на церковь и ее служителей и на нищих, но и скудную на сие долю дают неохотно, как бы невольную дань, а не с радостью, как жертву Богу. Повторяю: надлежит опасаться, чтобы не остаться нам более чуждыми оправдания, нежели фарисей неоправданный.

Но как же он не оправдан? Тотчас увидите.

Фарисей став, еще в себе моляшеся: Боже, хвалу Тебе воздаю, яко несмь, якоже прочии человецы. Казалось бы, он хвалит Бога; но на самом деле превозносит самого себя. Хвала Богу служит у него только средством выражения того, как он доволен собою, что он лучше других. Посему нетрудно понять, может ли его молитва быть угодна Богу: это – кадило, из которого восходит не благоухание благоговения и умиления, а смрад гордости и тщеславия. Понятно, почему он не может быть оправдан: провозглашая себя лучшим других и беспорочным, он не только говорит, сам не зная что, как не сердцевед, но и очевидно говорит неправду; потому что лучше его знающий человеческую добродетель апостол свидетельствует: Аще рцем, яко греха не имамы, себе прельщаем и истины несть в нас (1Ин. 1:8).

Научимся из сего, как вообще не думать о себе высоко, так в особенности не высокомудрствовать в молитве. Что тебе заглядываться на свои ничтожные добродетели, когда надобно созерцать бесконечные совершенства Божии? Что тебе хвалить себя, когда надобно прославлять Бога? Если ты наслаждаешься сам собою, то, конечно, душа твоя не возжаждет к Богу; а потому и благодать Его не придет напоить тебя от тука дома Его потоком сладости Его.

Фарисей в молитве не только хвалил себя, но и порицал других. Несмь, якоже прочии человецы, хишницы, неправедницы, прелюбодее, или якоже сей мытарь. Сих слов не оправдает и человек незлобивый и кроткий, – как оправдает их Бог всеблагий, человеколюбивый, Которого щедроты на всех делех Его? Пред лицом Божиим ты умаляешь ближнего как порочного, как преступника; но Бог имеет его под Своим провидением и милует: итак, в твоем укорении ближнего не скрывается ли дерзновенное укорение Самого Бога, Который его милует? И какая тебе польза высматривать пороки ближнего? Ты не делаешься святым от того, что видишь его грешным; напротив того, твое око, которое Бог сотворил и паки хочет сотворить чистым, сам делаешь лукавым. Ты ставишь сего мытаря между хищниками и неправедниками; но, может быть, сей низкий в глазах твоих Закхей чрез час каким-нибудь способом поднимется выше, чтобы узреть Христа, и еще чрез час Христос о нем скажет: яко и сей сын Авраамль есть (Лк. 19:9). Какими тогда глазами воззришь на того, которого теперь порицаешь?

Опасное искушение без нужды рассматривать недостатки и грехи других людей и прельщать себя мыслью, что мы не таковы, как они. Точно, это значит прельщать себя. Глумясь над пороками ближних, мы нарушаем заповедь любви к ближним, оскорбляем Бога, их милующего; оскверняем наш ум нечистыми представлениями; подвергаемся опасности быть порицателями невинных и даже будущих святых; смрадом нечистых воспоминаний растлеваем благоухание молитвы; немирною совестью восхищаем сердце наше от восхождения горе; и, конечно, не достигаем оправдания от Того, Который рек: не судите, да не судими будете.

Кто избавит нас от сего искушения? Кто нам покажет надежный способ достигнуть оправдания к молитве? Сей мытарь, толико презираемый фарисеем. Мытарю поручил сие Христос Спаситель в слове притчи.

Мытарь, издалеча стоя, не хотяше ни очию возвести на небо, но бияше перси своя, глаголя: Боже, милостив буди мне грешнику. Вот молитва, вследствие которой мытарь сниде оправдан в дом свой. Следственно, здесь есть и для нас образец молитвы, которая способна достигнуть оправдания.

Мытарь, вошед в церковь, стоит вдали, ближе к дверям храма, нежели к его внутренней святыне. Что сделаем мы по сему образцу? Станем ли тесниться в притворе, оставив церковь пустою? Сие не было бы сообразно ни с удобством, ни с порядком церковным. Кто может, поколику может, да подражает и видимому образцу оправданной мытаревой молитвы: всякий же да тщится постигнуть дух образа сего и оным одушевиться!

Что значит мытарево стояние вдали? Страх Божий пред святынею Божиею, чувствование своего недостоинства. И мы да стяжаем и да сохраним сии чувствования! О Боже святыни и славы! Тот, которого Ты оправдываешь, не дерзает приблизиться к святыне Твоей, – как же дерзаю я, достойный тысячекратного осуждения, входить во внутренность Твоего святилища, прикасаться к святыне Твоей, которой ангелы со страхом служат, приступать к таинствам Твоим, в которые ангелы желают проникнуть? Даруй мне страх и трепет и самоосуждение, да не осудит меня мое дерзновение.

Мытарь не хочет и очей возвести на небо. Что сие значит? Смирение. Итак, имей смирение в молитве – и будешь иметь молитву оправдывающую.

Мытарь биет себя в перси. Что сие значит? Сокрушение сердца о грехах и покаяние. Итак, имей и ты сии чувствования. Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит.

Что ознаменовалось видимыми образами молитвы мытаревой, то же выражают и слова: Боже, милостив буди мне грешнику. Мытарь не опирается на свои дела, подобно фарисею, но уповает на милосердие Божие. С биением себя в перси называя себя грешником, он чрез сие исповедует, что правосудие Божие требует добродетели и осуждает грех; что он, как грешник, признает себя достойным осуждения и уже чувствует свое осуждение; что желает избавиться от греха и вместе сознает свое бессилие избавиться от оного. Когда же вместе с сим просит у Бога милости, не представляя ни права, ни побуждения, то сим исповедует веру в бесконечное милосердие Божие и в благодать, по вере оправдывающую и спасающую грешника, возрождающую и воссозидающую человека на дела благая, да в них ходит.

Таким образом, молитва мытаря есть молитва покаяния и смирения и вместе молитва веры и упования. С такою молитвою да входим в церковь и да пребываем в ней, да возглаголет милосердый Господь и нам, яко снидем оправданными в дом свой.