О таинственном значении возлияния мира на главу Христову

«Воскресное чтение», 1815

Аминь глаголю вам: идеже аще проповестся Евангелие сие во всем мире, и еже сотвори сия, глаголано будет в память ее (Мк. 14:9). Значит, весьма замечательно и важно это дело благочестивой жены, возлиявшей на главу Господню многоценное миро. Самому Господу угодно, чтобы оно было известно всем и составляло часть Его Евангелия. Обратим же внимание на внутреннее значение этого дела веры и любви.

Прииде жена имущи алавастр мира нардного пистикия многоценна, и сокрушши алавастр, возливаше Ему на главу. Кто была сия жена, – Мария ли сестра Лазарева (Ин. 12:3), или другая подобная ей по вере и усердию к Спасателю, для нас знать это в настоящем случае не важно; важно то в особенности, что эта жена одобрена была Господом, хотя и осуждена другими. Важно то, что Господь дал высокое значение этому излиянию мира: Возлиявши бо сия, говорит, миро на тело Мое, на погребение Мя сотвори, то есть приготовила тело Господа на смерть и погребение. Если же смерть и погребение Спасителя мира составляют тайну высочайшую, то и приготовление к ним не должно ли иметь также свою таинственность священную? Чтобы уразуметь таинственное священнодействие жены, представим себе и Агнца Божия, вземлющаго грехи всего мира, Единородного Сына Божия. Вот Он, полный благодати и истины, от исполнения Коего мы все приемлем благодать возблагодать (Ин. 1:14, 16), не в меру приявши Духа (Ин. 3:34), помазанный елеем радости, паче причастник Своих (Пс. 44:8), давно обрек Себя на жертву крестную для того, чтобы по принесении пресвятого Тела Своего на жертвеннике крестном разлить, как миро, благодать Свою на всех верующих и любящих Его. И сего-то Божественного мира излияние образовало то излияние мира драгоценного, которое совершила благочестивая жена в Вифании. Она сокрушает алавастр свой в знамение того, что и живоносному Телу Господню надлежало быть сокрушену на кресте для излияния всеочистительной Крови и всеосвящающей благодати. Миро возливается на главу Спасителя, – почему? Потому что глава сия есть злато избранно, очи его яко голубицы на исполнениих вод, – ланиты его аки фиалы аромат, прозябающия благовоние, устне его крины, каплющии смирну полну (Песн. 5:11, 12, 13); то есть миро вещественное изливается на главу, точащую миро духовное, Божественное. Вся храмина исполнилась благовония от излиянного мира. Не так ли исполнилось благовония благодатного все человечество после того, как сокрушился Божественный алавастр мира крестною смертию? Вот еще при самом кресте ощущает это благовоние разбойник и верою и покаянием переводится к благовониям рая небесного; здесь же один из распинателей – Лонгин-сотник – изменяется благоуханием мира Божественного в исповедника Христова и вопиет: воистину Божий Сын бе Сей (Мф. 27:34). Силу святого благоухания почувствовал и народ; ибо еси, сказано, пришедшии на позор сей, видяще бывающая, биюще перси своя возвращахуся (Лк. 23:48). Благоухание того же мира привлекает к Господу, уже умершему, Иосифа и Никодима, прежде тайных чтителей Его. Что сказать о дальнейших следствиях? Воня разума Христова, говорит апостол, является во всяком месте (2Кор. 2:12). Благоухание мира Христова отгоняет зловоние неверия и мертвый запах беззаконий в целых народах и повсюду являет жизнь новую, произращая прекрасный сад добродетелей, достойных неба.

Таково, полагаем, значение мира, излиянного на главу Господню; это прообразовательное указание на тайну спасения нашего, и оно достойно благочестивого внимания. Были многие приготовления к смерти и погребению Спасителя. Таково крещение, когда для нас погружался Господь в Иордане, как Агнец, омываемый пред жертвоприношением; таково преображение, когда и среди света Божественного беседовал Он с пророками о исходе Своем; таково и торжественное вшествие в Иерусалим, как ведение Агнца на всенародное заклание, – и все это занимает достойное место в Евангелии как благовестие нашего мира и спасения. Все это устроено было чрезвычайным промыслом Божиим, все заключалось в предвечном плане искупления. Сюда, без сомнения, относится и тот глас небесный, который слышан был народом незадолго пред страданием Господа в ответ на молитву Его: Отче, прослави имя Твое! – Прииде же глас с небесе: и прославих и паки прославлю (Ин. 12:28). Не должно ли ценить подобным образом дело мироносицы, хотя оно, по-видимому, совершено без всякого предварительного размышления – в простоте веры и любви? Так! И здесь Дух Божий действовал: Он наставил жену, Он и расположил в ее священнодействии все так, чтобы оно достойно было своего предмета и своей цели.

Заметим, наконец, и то наставление, какое преподает нам здесь Дух Божий. Пример мироносицы показывает, что Господу нашему все то весьма угодно, чем мы себя и других возбуждаем к воспоминанию спасительной смерти Его. Приятно, значит, Господу, когда с верою изображаем мы на себе крестное знамение или в веществе выражаем оное и почитаем; когда благоговейно размышляем о неизреченной любви Его к нам, явленной на кресте, и когда молимся пред крестом Его; благоугодно особенно то, если изображаем крест Господа в самих себе, когда распинаем плоть свою со страстьми и похотьми и когда терпим скорби благодушно, сраспинаясь таким образом Христу, – это наше миро, приносимое Господу.