О том же

Иннокентия, Архиеп. Херсонского

Полагали и ныне полагают некоторые, что первые узы Павловы в Риме были вместе и последними. Но сему мнению, при всей учености защитников оного, недостает основательных доказательств. За истину противного мнения, то есть, что первые узы Павла окончились освобождением, ручается: а) всеобщее предание Церкви. Правда, сие предание становится известным со времен Евсевия; но тем не менее оно важно: ибо Евсевий заимствовал его из сочинений (ныне потерянных) Дионисия Коринфского, во время коего последняя судьба Павла была еще у всех в свежей памяти. Выражение ίος λόγος έχει (как носится слух, как говорят) не показывает еще того, чтобы Евсевий считал сие предание недостоверным, ибо он ясно говорит, что предание сие пересказано им для того, дабы кто-нибудь не подумал, что первые узы Павловы в Риме окончились его смертью. Историки, пересказывая предание, нередко употребляют выражения обоюдные, сила коих должна быть определяема, смотря по ходу повествования. Со времен Евсевия предание об освобождении Павла из римских уз становится общеупотребительным для всех писателей. Нельзя думать, чтобы они основывались в сем случае на одной важности Евсевия, б) Многие места в посланиях Павловых, писаных из Рима (Фил. 2, 19, 24; Филим. ст. 28; Евр. 12, 22). Писатель везде показывает твердую надежду на свое освобождение и обещает снова посетить учеников своих. Даже надлежит думать, что послание к евреям написано Павлом по окончании уз: ибо он в заключении его говорит: «Знайте, что брат наш Тимофей освобожден, и я вместе с ним (ежели он скоро придет) увижу вас». в) Заключение Деяний Апостольских. "И жил (διέμεινε) пишет св. Лука, «Павел целые два года в нанятом им доме, и принимал (άπεδέχετο) всех приходящих к нему, проповедуя царствие Божие и невозбранно уча о Господе Иисусе Христе со всею смелостию». Если бы апостол Павел, когда написаны Деяния Апостольские, носил еще узы, то св. Лука не сказал бы: жил и принимал, равно, если бы Павла в сие время не было уже в живых, он не преминул бы в конце своей книги упомянуть, хотя кратко, о кончине, тем паче, что большая часть Деяний Апостольских есть не что иное, как история Павловых путешествий. Весьма вероятно, что обвинители Павла (если только они имели бесстыдство явиться на суд Кесаря) не могли доказать своих клевет, между тем как в пользу обвиняемого ходатайствовали и одобрение Феста и Юлия, и собственная его беспорочная жизнь, и усердие римских христиан, особенно принадлежавших к дому Кесареву. Нерон в сие время, по замечанию Евсевия, еще не совсем забыл свою прежнюю кротость и слушал иногда своих мудрых и добродетельных наставников, а посему мог быть справедливым в деле иудейского узника, оправдания коего требовала, некоторым образом, самая честь римского имени.

Касательно самого образа и времени освобождения Павла нет никаких известий. Бароний догадывается, что с Павла сняты узы по случаю умерщвления Агриппины, матери Нероновой, когда в Риме торжественно праздновали сие злодеяние, и когда, в память спасения императора от мнимой опасности со стороны Агриппины, многим узникам была дарована свобода. Догадка довольно правдоподобная, но едва ли согласная с хронологией.

Не подвергаясь упреку в историческом неверии, нельзя сомневаться, что апостол Павел, по своем освобождении, предпринимал четвертое апостольское путешествие, продолжавшееся до его последних уз. Таковое его сомнение было бы несовместно и с посланиями Павла, писанными из Рима, в коих он дает многократные обещания снова посетить учеников своих, и с всеобщим преданием Церкви. Даже вопрос: куда предпринято было четвертое путешествие? – может быть разрешен, хотя не совершенно. Если мы не знаем всех мест, посещенных в сие время апостолом, то с достоверностью знаем некоторые из них. Из второго послания к Тимофею, писанного во время последних уз, открывается, что писатель оного незадолго перед тем был в Коринфе, Мелите, Иконии, Листрах и Антиохии и в последних трех городах весьма много претерпел (2Тим. 3, 11; 4, 13, 20). Значит, последнее путешествие было предпринято Павлом на восток, и именно, по тем церквам, кои почитали его своим учителем. Бывши на востоке, он, без сомнения, исполнил обещание свое посетить Колосс (Кол. 3, 22) и Филиппы (Филип. 1, 25); сопредельные с ними церкви (исключая ефесской, которой Павел, во время прощания с ней, предсказал, что она не увидит более его лица) также, конечно, имели утешение насладиться лицезрением своего основателя.

После обозрения восточных церквей Павел посетил Испанию. Выражение Климента Римского: καΐ επί το τέρμα της δΰ σεως έλθουν (доходивший до последних пределов запада), именно заставляет так думать. Ибо последним пределом запада не могут быть, как толковали некоторые, ни Италия, ни Британия: это бесспорно Испания, коей последний предел назывался концом земли (finis terrae). Павел еще в послании к Римлянам изъявил желание свое побывать в Испании. «Но время, протекшее от освобождения Павла до последних уз, недостаточно для того, чтобы с востока предпринять путешествие в Испанию». Возражение не очень сильное. В четыре года можно было совершить путешествие и на восток и на запад, тем более, что последнее путешествие Павла по востоку было предпринято не столько для новой проповеди, сколько для преподания последнего утешения верующим.Между тем как великий учитель язычников обтекал последний раз красными стопами своими восток и запад, в Риме возгорелось гонение на христиан. Нерон, зажегший в безумии сию столицу мира, дабы видеть подобие горящей Трои, во избежание ненависти за злодейство, тем охотнее сложил вину оного на христиан, что суеверный народ уже давно был расположен почитать их врагами общественного благоденствия. Мщение за мнимое произведение пожара искало всюду жертв: одних из христиан в звериных кожах предавали на растерзание псам; другие, с ног до головы облитые горючими материалами, должны были, сгорая постепенно, освещать собою, во время ночи, сады Нероновы. Для римской церкви потребна была вся вера и терпение, дабы не пасть под тяжестью креста. Мог ли Павел оставаться равнодушным слушателем о кровавой борьбе христианства с язычеством? Мог ли он оставить без утешения возлюбленных чад своих в Риме? Напротив, он немедленно явился к ним, дабы разделить с ними венец мученический, в получении коего он уверен был, по словам Афанасия, предварительным откровением. Та же, вероятно, причина привела в Рим и апостола Петра. Узы немедленно соединили сих первоверховных апостолов, коих жребий служения разделял в продолжение целой жизни. Нерон в сие время был уже чудовищем, а не человеком; почему апостол, еще до решительного приговора над собой, писал к Тимофею о скором отшествии своем из сего мира и просил его придти к себе (2Тим. 4, 9). Судя по этой просьбе, должно однако думать, что последние узы Павла продолжались, по крайней мере, несколько месяцев.

Последним побуждением к осуждению Павла на смерть для Нерона, по сказанию Златоуста, было следующее: апостол, несмотря на опасность, продолжал возвещать имя Христово и обратил одну из наложниц тирана, им страстно любимую. Обращенная решительно отказалась разделять с ним бесчестное ложе. Матереубийца воскипел гневом и, узнав, что Павел виною сего случая, осудил его на казнь.

Предание, почти общее, говорит, что апостол Павел был замучен вместе с апостолом Петром. Но есть и другое предание, что Павел пострадал спустя год после смерти Петра, впрочем, в тот же самый день, то есть 29 июня.

Лактанций пишет, что сии апостолы перед концом своей жизни изрекали пророчество о том, что Бог вскоре воздвигнет царя в Риме, который опустошит Иерусалим, разрушит храм иудейский и рассеет иудеев по всему миру. Орудием казни Павла, как римского гражданина, был меч. Она последовала в преклонных летах апостола, на месте, называемом Салвианскими источниками, в правление Гелия и Поликлета, коим Нерон, во время путешествия своего в Грецию, поручил верховную власть, около 67 года по Рождестве Христовом. Священные останки Павла погребены верующими близ Рима. Св. Златоуст говорит, что их страшились демоны и уважали ангелы, и что верующие со всех стран стекались для поклонения гробу Павла. Над сим гробом Константин Великий, по совету Сильвестра, римского епископа, создал малую церковь, которая потом была расширена Валентинианом (Сочин. т. IX, стр. 452– 456).