Путешествие ап. Павла до Фессалии (1–40)

Иннокентия, Архиеп. Херсон.

Гл. XVI, ст. 1–3. Он посетил церкви в Сирии, Киликии, в Дервии и Листре. В сем последнем городе он взял с собой молодого ученика, по имени Тимофей. То был иудей по матери, по отцу язычник. Еще до пришествия апостола он уже знал Христа и своим поведением (вероятно, и проповедью) снискал себе всеобщее одобрение не только в Листре, но и в Иконии. Павел, обладая даром проникать в души и сердца, тотчас заметил редкие способности юного Тимофея и сделал его своим спутником. Поскольку подлежало опасаться, что Тимофей, как необрезанный, будет соблазном для христиан из иудеев, коим всем известно было его происхождение от язычника, то апостол совершил над ним обряд обрезания. Он, бывши в Иерусалиме, не согласился обрезать Тита (Гал. 2, 3), потому что сей и по отцу и по матери был язычник, а посему обрезание его было соблазнительным нарушением свободы христианской; но Тимофей, происходя от матери иудеянки, мог быть обрезан без нарушения сей свободы: ибо тогда еще все почти верили, что обрезание нужно для иудея в христианстве. Учитель язычников и здесь, как и в других случаях, смотрел на обрезание, как на вещь безразличную, и поступил сообразно своему мнению об употреблении безразличных вещей, употреблять их так, чтобы из них выходило как можно более пользы. «Павел, – говорит Златоуст (толк. на Деян.), – обрезал Тимофея, дабы упразднить обрезание; ибо обрезанный будет проповедовать учение апостола о том, что не нужно обрезание». Таковой поступок, по замечанию того же отца Церкви, обнаруживает, что Павел был совершенно свободен от предрассудков; что он, при всей ревности по свободе христианской, не был, однако же, предубежден против обрезания, знал его цену и умел делать из него употребление.

Ст. 4–7. Взяв Тимофея, Павел проходил прежние города, извещая учеников об определении Иерусалимской Церкви касательно свободы обращающихся язычников от обрядового закона. Извещение сие было тем нужнее, что из Палестины уже готовились выйти безрассудные ревнители сени законной, дабы прекращать труды и успехи апостола. Павел скоро проходил те места, в коих проповедовал Евангелие, конечно, потому, что посеянные семена жизни сами собой давали вожделенные плоды. Впрочем, и краткое посещение прежнего учителя сопровождаемо было видимым умножением верующих и утверждением в вере слабых (Деян. 16, 4–6). В сие время основана Павлом Церковь Галатская, которая сначала принесла весьма много духовной радости, а потом еще более сердечной печали своему основателю. Несмотря на бедность внешнего состояния Павла и на гонения, коим он всюду подвергался, галаты приняли его со всем уважением, приличным посланнику Божию, и слушали Его, как ангела Божия, как самого Иисуса Христа. Любовь к его учению, преданность к его лицу вскоре возросли в сердцах их до того, что они, если бы возможно было, исторгли бы свои очи, дабы отдать ему. Столь благословенное сеяние, без сомнения, принесло бы богатейшую жатву, если бы плевелы иудейства, посеянные руками палестинских выходцев, не прозябли на сей удобренной благодатью ниве, как увидим впоследствии (Гал. 2, 3).

Из Галатии апостол хотел идти на проповедь в Азию, но был удержан Духом Святым. Подобным образом Провидение остановило его, когда он из Мисии думал перейти в Вифинию. Очевиднейшее доказательство, как все великое дело распространения христианской Религии зависело от невидимого управления Духа Божия! Один только сей Водитель, испытующий сердца и утробы, мог безошибочно видеть, где труды проповедников Евангелия не останутся без плода. Азия и Вифиния, конечно, еще не были способны к тому, чтобы для них воссиял свет славного благовествования о Христе.

Ст. 8–15. Итак, вместо Вифинии Павел пошел в Троаду, город, лежавший недалеко от древней Трои, на восточном берегу Эгейского моря. Здесь в ночном видении предстал ему некоторый муж и молил его придти к ним в Македонию для подания духовной помощи. Апостол заключил из сего, что сам Промысл призывает его проповедовать Евангелие Македонцам. Вследствие сего проповедники отплыли на остров Самофракию, а на другой день пристали в Неаполе, одном из приморских городов Македонии. Не останавливаясь в сем городе, Павел поспешил в Филиппы. Здешние иудеи имели за городом молитвенницу. Апостол, придя к ней в следующую субботу, вступил в разговор с женщинами, собравшимися на молитву. Слова его падали на добрую землю; особенно тронута была одна богатая и набожная женщина из Фиатира, торговавшая багряницею, именем Лидия. Окрестившись со всеми своими домашними, она убедила проповедников избрать дом ее своим жилищем.

Ст. 16–24. После сей утешительной встречи ожидала апостола новая, весьма неприятная. В городе одна служанка была одержима духом прорицания. Верили, что она может предсказывать будущее, и сия вера доставляла господам ее большой доход. Принуждаемая духом злобы или собственной совестью, сия несчастная сопровождала Павла всякий раз, когда он шел на молитву, и кричала в слух всех: «Эти люди рабы Бога Всевышнего, которые возвещают нам путь спасения». Павел, который, подобно великому Учителю своему, Иисусу Христу, не хотел, чтобы божественность его учения получила свидетельство из таких уст, кои разверзлись для пророчества по любостяжанию, именем Господа Иисуса повелел нечистому духу выйти из нее. Порицательные уста служанки сомкнулись; вместе с сим исчезли и корыстолюбивые виды господ ее. Нечистый дух, вышедший из первой, как бы перешел в последних. Они напали на Павла и его спутников и повлекли их на судилище. Если не совесть, то благоприличие не позволяло открыть истинную причину их негодования на добродетельных и миролюбивых странников; и корыстолюбие, по обыкновению, прикрылось личиной любви к отечеству и религии. Говорили: «Сии люди, которые суть иудеи, возмущают наш город, проповедуя богослужение, которого нам римлянам принимать и исполнять не следует». Обвинение подействовало: мятежный народ толпами бросился на невинных проповедников Евангелия; самые судьи, забыв свое достоинство, осыпали их ударами. Изъязвленные, они ввержены были в темницу; страже приказано было усугубить надзор; для большей безопасности, ноги узников забиты были в колоду.

Ст. 25–34. Но для слова Божия нет уз (2Тим. 2, 9). В полночь, когда земные судьи совершенно не думали об узниках, Павел воззвал к Судии небесному, – не для того, чтобы молить Его об отомщении, но чтобы в духе веры и святой преданности излить перед Ним чувства хвалы и благодарности. Оглушаемая воплями ропота и отчаяния, темница, может быть, в первый раз огласилась звуками чистой равноевангельской молитвы: зрелище умилительное для всякого, кто не совершенно закоснел в грехе, способное пробудить совесть самого упорного грешника! Узники слушали апостолов с безмолвным вниманием: слышал и Тот, перед Коим не таится ни одна слеза невинности, ни один вздох правды. Землетрясение вдруг с такой силой поколебало основания темницы, что все двери ее растворились сами собою. Между прочим, произошло то, чего обыкновенное явление в сем роде никогда произвести не может, – с заключенных спали все узы. За умилительным явлением непоколебимой преданности Промыслу последовало явление отчаянного малодушия. Отверстые двери темницы не позволяли сомневаться, что узники воспользуются сим случаем для своего спасения: тем более надлежало опасаться за Павла и его спутников, отданных под особенное смотрение. Посему темничный начальник извлек меч и хотел вслед за мнимыми беглецами бежать – из сего мира. Он не знал Бога Павлова, не знал, что на апостолах были другие узы, коих не могло расторгнуть никакое потрясение не только земли, но и неба, что они были связаны Духом (Деян. 20, 22). «Не делай себе никакого зла, – воскликнул Павел, – мы все здесь!"При сих словах гибельное смятение отчаяния уступило место новому смятению чувств в душе римлянина. Он с трепетом входит в темницу, не видит более уз на заключенных, но видит, что никто из них не помышлял о бегстве. Можно ли было не повергнуться с благоговением перед сим явлением торжествующей непорочности? Римлянин пал к ногам Павла и Силы и молил разрешить собственные его узы – узы душевного ослепления, в коих содержало его идолослужение. – Такова сила добра над сердцем человеческим! Когда ужас римских законов и казней не мог исправить сердца преступные, одно молитвенное излияние сердечных чувств, сделанное узником, так сильно подействовало на преступников, что они явили пример повиновения законам, достойный времен Регула! Но сей узник был – Павел! Проникнутый страхом Божиим, начальник темничных стражей не думал более о страхе человеческом. Проповедники взяты были к нему в дом, их раны омыты; а ему преподано крещение.

Ст. 35–40. Когда таким образом усердствовала к Павлу и его сотрудникам сердечная признательность новых чад его по вере, самая злоба врагов должна была преклониться перед их кротостью и невинностью. Пораженные ужасом необыкновенного землетрясения, которое могли представлять наказанием за оказанную несправедливость, рассмотрев дело и свою опрометчивость или, наконец, узнав о случившемся в темнице, градоправители прислали к темничному начальнику приказание отпустить апостолов. Начальник с удовольствием спешил исполнить оное, но напрасно. «Как? – возразил Павел: – Нас, граждан римских, без суда всенародно били и бросили в темницу, а теперь тайно выпускают! Нет, пусть придут сами (судии) и освободят нас». В самом деле, наказать римского гражданина розгами и притом без суда (как был наказан Павел) значило оскорбить величие Рима и Кесаря. Наказанный таким образом мог подвергнуть судей своих строжайшей ответственности. Но не того хотел Павел. Он желал только отклонить соблазн, могший произойти от того, если бы он тайно удалился из Филипп: враги его не преминули бы разгласить, что проповедники Евангелия спаслись постыдным бегством, воспользовавшись землетрясением, разрушившим темницу. Посему, когда градоначальники явились и, признавая свою несправедливость перед Павлом, смиренно молили его оставить город, он беспрекословно повиновался их желанию. Одно только могло еще удерживать проповедников в Филиппах – потребность утвердить в вере новообращенных: но чудо землетрясения, как справедливо замечает св. Златоуст, еще сильнее должно было располагать в пользу Евангелия Филиппийцев по отшествии тех, для коих оно произведено Промыслом; притом, вместо проповедника, оставался обращенный начальник темницы. – Из того, что апостолы не решились, хотя имели полное право, вопреки просьбам градоначальников, остаться в городе, видно, как тщательно избегали они всех случаев быть поводом к народным беспокойствам (Сочин. т. IX, стр. 402).