Общественное служение Иисуса Христа после крещения и искушения Его в пустыне до первой Пасхи

«Христианское чтение», 1838

Евангелисты, описывая жизнь Иисуса Христа, касаются иногда самых частных ее обстоятельств, но ничего ясного не говорят о наружном виде и лице Его. И неудивительно: они так были проникнуты мыслью, что их Учитель есть Мессия и Бог, что не обращали внимания на человеческий Его вид, когда писали Евангелия.

Но если евангелисты ничего не сказали нам о внешнем виде и чертах лица Иисусова, то неужели первенствующие христиане, не имевшие счастья видеть Христа лицом к лицу, не имели любопытства знать от очевидцев, какой вид имел Тот, в Которого они, не видя, веруют и Которого, не видя, любят всей душою? Согласно ли это с настроением души любящей? Нет, и должно допустить, что первые христиане, не видевшие Господа, со всею заботливостью расспрашивали апостолов и прочих очевидцев о лице и всем виде Его, а сии, без сомнения, со всею готовностью и подробностью отвечали на их вопросы; ибо любовь любит говорить о Возлюбленном, и таким образом предание, переходя из уст в уста, могло сохранить если не полный или совершенный в целом, то более или менее близкий к истине очерк и лица Христова, по крайней мере, в главных чертах Его.

А есть ли хотя бы предания? Есть.

В письме, приписываемом святому Иоанну Дамаскину, богослову и писателю VIII века, к Феофилу императору, о святых и честных иконах, пишется, между прочим, что святой равноапостольный царь Константин повелел в церквах начертать живыми красками рождество Спасителя в городе Вифлееме, поклонение пастырей, приветствие и дары волхвов, течение звезды, праведного Симеона Богоприимца, Иоанна, преподающего крещение, неслыханные и Божественные чудеса, славное и животворящее воскресение, наконец, и чудеса, соделанные апостолами. Потом, сказав, что Единородный, Слово Божие и Бог наш, соделавшись человеком от Святой Девы и Богородицы Марии, непреложно и неизменно, вместе с плотию и кровию имел душу разумную, был ростом в три почти локтя, носил дебелую плоть, имел вид, подобный нашему, очень многими чертами походил на Матерь Свою и представлял в Себе образ Адама, писатель присовокупляет, что тот же император Константин позаботился изобразить Христа в таком виде, в каком Он представлен древними историками: рост высокий, брови нахмуренные, нос правильный, волосы кудрявые, стан несколько согбенный, вид благообразный, борода черная, лицо пшеничного цвета, подобно как у Матери, персты долгие, голос звучный, речь сладкая, весьма приветливый, кроткий, великодушный, терпеливый; в таких черта представляется Богочеловеческий вид Его.

Письмо сие, как заметил Комбефизий, не может принадлежать святому Дамаскину ни по слогу, ни по самому времени; но против того, что оно, хотя писано не Дамаскиным, а другими, по Комбефизию, тремя патриархами: Иовом Александрийским, Христофором Антиохийским и Василием Иерусалимским, однако к императору Феофилу, не спорят. Поэтому это письмо имеет, по крайней мере, ту историческую достоверность, что оно писано в IX веке и именно к означенному императору.

Никифор Каллист, живший и писавший в XIV веке, тщательно собиравший и читавший произведения предшествовавших писателей и составивший церковную историю, в этом сочинении представил следующее изображение Иисуса Христа:

«Вот изображение Господа нашего Иисуса Христа, – говорит он, – сколько мы узнали от древних и какое только можно сделать в описании, всегда несовершенном. Лицо Его отличалось красотою и выразительностью. Рост Его был около семи пальм (5 футов, 4 дюйма и 2 линии). Волосы русые, не слишком густые и слегка волнистые; брови черные, но нисколько не нахмуренные. Смугловатые и исполненные живости глаза проливали неизъяснимую приятность. Нос был у Него продолговатый, борода русая и не очень длинная. Волосы имел Он долгие; никогда ножницы не восходили на главу Его; никакая рука человеческая не касалась их, разве рука Матери во время Его детства. Голову носил Он несколько наклонно, и от этого рост Его казался не так высок. Цвет лица Его подходил к цвету пшеницы. Лице было ни кругло, ни продолговато, и много походило на лице Матери; имело умеренный румянец. Вид Его выражал важность, мудрость, кротость и милосердие. Наконец, Он во всем походил на Божественную и непорочную Свою Матерь».

Выражение, поставленное в начале сего описания: сколько мы узнали от древних, если не дает всей достоверности сему изображению, по крайней мере может ручаться за то, что сей писатель со всею заботливостью и подробностью собирал все, какие только мог, сведения о сем предмете, письменные, так и устные, и если не представил нам совершенно верного изображения Спасителя, то, конечно, верно переедал то, как в его время думали о виде Иисуса Христа.

Почти такое же изображение наружного вида Христова находят в письме некоего Публия Лентула, сделавшегося известным около XV столетия. В библиотеке Иенской, говорит один иностранный журнал, есть рукописное Евангелие, относящееся к XV веку, в заглавии которою читается следующее:

«Уверяют, что во время кесаря Октавия Публий Ленпул, проконсул иудейский при царе Ироде, писал к римским сенаторам следующее письмо, найденное после Евтропием в летописях римских». Потом следует самое письмо, начертанное красивыми золотыми буквами. Вот перевод этого письма: «В настоящее время явился у нас, и теперь еще жив, человек весьма добродетельный, по имени Иисус Христос. Народ называет Его Пророком, а ученики Его – Сыном Божиим. Он воскрешает мертвых исцеляет всякие болезни и недуги. Он имеет высокий и стройный стан; вид Его важен и выразителен, так что, смотря на Него, нельзя не любить и вместе не бояться Его. Волосы на голове отлива виноградного, до ушей, без блеска и гладки; от ушей до плеч идут светлыми волнами и опускаются ниже плеч; на голове разделяются на две стороны, по обычаю назореев. Чело гладкое и чистое; на всем лице нет никакогого пятна. Ланиты покрыты негустым румянцем. Вид благообразный и приятный, нос и уста правильные. Борода довольно густая и одинакового цвета с волосами; разделяется надвое с подбородка. Глаза голубые и весьма блестящие. В выговорах и укоризнах – страшен; в наставлениях и увещаниях – ласков и любезен. Взгляд удивительно приятен и вместе важен. Никогда никто не видал Его смеющимся, но видали плачущим. Рост высокий, руки длинные и прямые, плечи совершенны. Речь Его ровна и важна; но Он говорит мало. Это прекраснейший из всех человеков».

Кто был этот Лентул, неизвестно; история не знает его. Во время жизни Христовой римскими прокураторами Иудеи были: Колоний, Марк Амбивий, Анний Руф, Валерий Грат и Пилат; за Пилатом, осужденным в ссылку около 37 года по Рождестве Христовом, следовал Маркел; о Лентуле ни слова! Равно кто и этот Евтропий? По одним, сократитель римской истории (род. 310, ум. 390 г.), по другим – один из семидесяти апостолов и первый епископ Вавилонский; но оба сии мнения не имееют доказательств. Эти обстоятельства отнимают историческое достоинство у письма Лентулова. Несмотря на то, оно имеет для нас ту важность, представляет мысли об Иисусе Христе того времени, когда письмо, кем бы то ни было, сочинено, и именно не позже XV века, и что оно во всем почти сходно с изображением Никифоровым, между тем и не заключает в себе ничего, противного аналогии нашей веры об Иисусе Христе. Сверх сего, тот же журнал находит в сем письме черты лица, подобные самому древнему изображению Спасителя, которое находится в римских катакомбах, в часовне святого Каллиста, и обнародовано в сборнике Bottari. Самое древнее изображение Христа, говорит г. Рауль Рошет, французский профессор археологии, происшедшее от христианской кисти, какое только сохранилось временем, есть, без сомнения, то, которое видно на своде кладбищенской часовни святого Каллиста и которое выдано в свет в сборнике Bottari. Спаситель человеков представлен здесь в бюсте с лицом овальным, несколько продолговатым, вида важного, приятного и задумчивого, с бородою короткою и редкою, с волосами, посреди чела разделенными на две стороны и падающими на плеча, совершенно таким же, каким Он изображен на пяти гробницах Ватиканского кладбища, коих стиль и отделка принадлежат, по всей вероятности, к веку Юлиана.

Владимирский. «Богочеловек в церковной живописи».

«Душеполезное чтение», 1868

Другой писатель о наружном виде Иисуса Христа говорит следующее:

«По свидетельству церковных историков: Евсевия, Созомена, Кедрина, упоминаемая в Евангелии кровоточивая жена, исцеленная Господом нашим, в знак своей благодарности, воздвигла изваяние Спасителя в городе Панеаде (Кесария Филиппова); но это, может быть, очень сходное изображение было уничтожено изуверством язычников при Юлиане Отступнике. Во II веке у гностиков были изображения Спасителя. Одна женщина в Риме (секты Карпократа) воздавала поклонение Спасителю наряду с изображениями Пифагора и апостола Павла. Александр Север в своей моленной поставил с изображениями Авраама, Орфея, Аполлония Тианского и лик Христа Спасителя. Неизвестно, каковы были черты этого лика».

Евангелие, конечно, вернейший источник сведений о Господе нашем, но оно даже учение и чудеса Господни изображает немногословно, а о внешности Спасителя говорит весьма кратко. Из показаний евангелистов можно узнать, или вернее вывести, очень немногое, именно: что внешним образом Господь не отличался от Своих учеников, или вообще от галилеян (Мф.26:69–75); что, будучи кроток и смирен сердцем (Мф.11:29), Он иногда одушевлялся во время беседы и тогда говорил со властию, так, как никто из людей говорить не может (Ин 7:44–47), а в обыкновенное время говорил тихо, опустя очи (Лк.6:20), может быть, от этого казался старше Своих лет (Ин.8:57). По Воскресении внешний вид Его настолько изменился, что и ученики Его иногда не узнавали (Мф. 7:17; Лк.24:16; Ин.21:12). Вот все, что можно узнать из Евангелия.

На памятниках древнехристианского искусства Господь Иисус Христос изображался разным образом. Первоначальный образ представления, самый древний – это символически. Спаситель изображался в виде рыбы (ἱχθυ’ς), в виде креста, в виде агнца, в виде доброго пастыря, несущего на плечах заблудшую овцу, в виде Орфея, игрою на лире укрощающего зверей...

К не менее глубокой древности относится господствующий ныне обычай изображать Христа в длинном хитоне, с длинными волосами и небольшою раздвоенною бородою. Г. Муравьев в «Римских письмах» и Мартиньи упоминают об иконе II века, на которой Спаситель изображен сходно с ныне принятым подобием. Она находится в римских катакомбах Каллиста, и снимок приложен в сочинении Мартиньи. На других древних памятниках, а именно христианских гробницах (саркофагах) Господь изображается также довольно сходно с нынешним: в длинном хитоне и мантии, со свитком, жезлом, крестом или ключами в руках, но не в зрелом возрасте, а юным, безбородым и кудрявым. Обычай изображать Христа в этом последнем виде сохранялся еще до Х века, как видно, например, на мозаиках базилики святого Марка в Венеции. Замечают, впрочем, что древние художники писали Спасителя юным, когда в изобретаемом событии Он являлся как Чудотворец, Сын Божий, Слово, искони соприсносущное Отцу; а когда писали Его в качестве Просветителя, Учителя, то придавали Ему бороду, атрибут зрелости, опытности и мудрости. И в нашей сельской иконописи изредка встречается изображение Господа в юном виде, – отголосок приемов древнейшей поры искусства. Обыкновенно в таком случае Он пишется на облаках, сидящим за трапезою, на которой иногда поставляется хлеб и чаша, например, на иконе Архангела Михаила (не вернее ли сказать Апокалипсического всадника?).

В 944 году по усиленным стараниям греческого императора Константина Порфирогенета из Едессы перенесен в Константинополь нерукотворный Образ Господень, чудесно отпечатлевшийся на убрусе. После это с середины века он находился в Генуе, в начале XIV века во Франции, и наконец, снова возвращен в Геную, где будто бы находится и теперь. Но есть ли существующий ныне в Генуе образ Господень подлинный святой убрус, или только копия с него – достоверно неизвестно. Патриарх же Константинополя некогда на вопрос о месте нахождения свитого убруса отвечал: по разграблении Цареграда крестоносцами в 1204 году похищен ими и нерукотворный Образ, но корабль, везший эту святыню, равно как и драгоценный престол Софийского храма, потонул в Мраморном Море и увлек в пучину неоцененную святыню. Греческие корабельные кормчие, по преданию из рода в род, помнят и указывают путешественникам в Пропонтиде место, поглотившее священную добычу. Патриарх прибавляет, что при введении христианства в Россию, вероятно, были принесены и копии с нерукотворного Образа и что искать их следует в древнейших церквах Киева и Новгорода.

Итак, о виде Господа нашего Иисуса Христа мы можем знать только с копий, весьма отдаленных, и некоторых описаний.

Древнейшее из этих описаний, впрочем, по многим обстоятельствам признаваемое апокрифическим, есть донесение якобы иудейского проконсула Публия Лентула Римскому сенату. Оно приложено к рукописному Евангелию Иенской библиотеки, написано золотыми буквами на пергаменте, и под ним сделано хорошее изображение лика Господня.

«Сияние и величие Божества, – говорит блж. Иероним, – сокрытое во плоти, просвечивало на Его лице и придавало Ему привлекательность, которая покоряла всех, кто имел счастье созерцать Его». «Может быть, – говорит Ориген, – недоставало чего-нибудь телесной красоте Спасителя, но выражение лица Его было благородно, небесно!»

Последнее по порядку времени, но зато наиболее достоверное, описание принадлежит церковному историку (около 1350 г.) Никифору Каллисту.

Св. Иоанн Дамаскин в своем описаний внешности Богочеловека прибавляет еще, что у Него были сросшиеся брови – черта, не встречающаяся у других описателей. За ним повторили Елпий, Дионисий.

Да и можно ли придать этому лику какие-нибудь однообразные черты, какое-нибудь ясное выражение, когда в лице Богочеловека все – таинство, все – непостижимое слияние величия и унижения, блеска и тени, Божества и человечества? То беседующий о красоте лилий, о свободе беззаботных птиц, то разделяющий суровые труды рыбарей; то милостивый и добрый, когда прощает падших, ласкает детей, указывает на Небесного Отца, Который посылает дождь и солнце без разбора добрым и злым; то суровый и грозный, когда бичует торгашей и лицемеров; то изнемогающий от усталости, жажды и глада; то величественно-спокойный, когда одним именем Своим заставляет отступить целую толпу, когда поражает искусителя на горе сорокадневной... Какая кисть, какое перо в состоянии уловить образ столь сияющий и столь неопределенный, то меланхолический, как лунное сияние, то строгий и поражающий, как раскаты грома! Агнец и лев от Иуды, голубь и орел, камень претыканий, о который разобьются упавшие на него, и который раздавит тех, на кого обрушится, «знамение пререкаемо» (Лк.2:34), невечернее Солнце, сияющее в полуночном тумане над волнами Галилейского моря! Удивися Твой разум, Христе, от мене, услышавшу преславная веления смотрения Твоего! (ирмос, глас 6-й, песнь 4-я). Выпадает и резец из рук художника, когда он обдумывает, каким бы образом в одном законченном виде выразить личность столь подвижную, характер столь чудно-двойственный, существо столь необыкновенное…

Церковному художнику остается придерживаться подобия, освященного преданием Церкви – это во-первых; а во-вторых, сообразно месту, времени, положению дела – придавать, на изображении священных событий, этому лику выражение благопотребное и приличное. А все-таки как бы желательно, чтобы один из самых древнейших и бесспорнейших (по мнению знатоков иконного дела) снимков святого убруса был, сколько возможно, более распространен в бесчисленных экземплярах между художниками и верующими!

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ К ОПИСАНИИЮ НАРУЖНОГО ВИДА ИИСУСА ХРИСТА

1) Прот. Г. Дюков. Об изображении Спасителя в архиерейском облачении. «Руководство для сельского пастыря». 1879.

2) Новооткрытое Армянское Pendant к посланию Публия Лентула в Римский сенат. Прав. Об. 1880.

3) Eп. Порфирий Успенский. Из сборника в. в библ. одного из афон. мон. Труды Киевской духовной академии, 1876.

4) Д Державин. Образ Господа нашего Иисуса Христа по художественным памятникам древней Церкви. (Изображения Иисуса Христа. Тип их. Светлый Христос. Символический Христос.) Труды Киевской духовной академии, 1866.

5) В книге Фаррара. 1885.

Шафф. «Иисус Христос – чудо истории»

Мы приступаем теперь к общественной жизни Иисуса. Спустя тридцать лет по рождении, после мессианского посвящения крещением Иоанна, Его непосредственного Предтечи и личного представителя Ветхого Завета как со стороны его законодательств, так и со стороны пророческой или евангельской, и после мессианского испытания посредством искушения в пустыне – параллель искушения первого Адама в раю – Он выступил на великое Свое дело.

Общественная жизнь Иисуса продолжалась только три года, и еще прежде достижения мужской зрелости Он умер в полной свежести и мужественной силе, не испытав слабости старческого возраста, что неизбежно расстроило бы образ Князя жизни и Восстановителя нашего рода. Он сохранил цвет юноши – Он не был пожилым мужем. Его лицо и Его дело, каждое слово, Им сказанное, каждое дело, им совершенное, носят на себе печать свежести, блеска и силы юности, и сохраняют их всегда. Все другое исчезает вместе с временем, каждая книга, написанная человеком, теряет свой интерес после повторенного чтения: только Евангелие Иисуса никогда не утомляет читателя, напротив, чем чаще оно читается, тем больше становится интересным, и при каждом новом чтении глубина его делается глубже. О Наполеоне, во время заключения его на острове св. Елены, рассказывают, что он, указывая на Новый Завет, лежавший на столе, сказал: «Я никогда не утомляюсь, читая его, и каждый день читаю его с одинаковым восхищением». Евангелие не есть книга, но живая сила, побеждающая все, что захочет ей противиться. Чистота Евангелия, пленяющая душу, принадлежит не миру, но Богу.

Но, отличаясь от всех людей по Своим летам, Христос со свежестью, энергией и творческою силой юности соединял такую мудрость, умеренность и опытность, которые во всех других случаях свойственны только зрелому возрасту. Три года Его общественного служения, если даже рассматривать их с простой исторической точки зрения, заключают в себе больше, чем самая продолжительная жизнь самых лучших и замечательнейших людей. Они наполнены глубочайшим смыслом Божественного определения и назначения касательно человеческого рода. Они – зрелый плод всего предшествовавшего времени, исполнение всех надежд и пламенных желаний иудеев и язычников и плодоносный зародыш возникающих родов. Они заключают в себе импульсы для самых светлых размышлении и благороднейших дел и сохранят такую силу то тех пор, пока стоит мир. Они – «конец бесконечного прошедшего и начало бесконечного будущего».

Как достопамятен, как удивителен этот контраст между кратковременностью и несоизмеримым значением общественного служения Иисуса! Спаситель мира–юноша! Все остальные люди нуждаются в длинном ряде лет, чтобы довести свой дух и характер до зрелости оставить после себя в мире продолжительный след. Есть, конечно, исключения, которым мы не отказываем в значении. Александр Великий, этот последний и самый блистательный цвет древней греческой национальности, умер молодым человеком тридцати трех лет, но завоевал Восток до самых берегов Инда. Но кто может подумать только сравнить этого тщеславного завоевателя, эту жертву своих страстей, с незапятнанным Другом грешников, или кровавые победы, окончившиеся постыдным поражением в упоении чувственных вожделений, с мирными триумфами Другого, триумфами, которые всегда, с каждым годом делаются славнее, и, наконец, чудовищное солдатское царство, основанное на насилии, распавшееся на части тотчас после своего образования, сравнить с духовным царством, которое стоит до настоящего дня и будет стоять вечно? Впрочем, не должно забывать, что истинное значение и единственное достоинство завоеваний Александра лежат совершенно вне горизонта его честолюбия и его намерений: пересадкой греческого языка и греческой цивилизации в Азию и посредством соединения восточного мира с западным приготовлялся путь ко введению всеобщей религии Иисуса Христа. Наполеон в своем разговоре с генералом Бертраном на острове св. Елены сделал удачное замечание. «Восторгаются завоеваниями Александра. Так и быть! Но есть другой Завоеватель, Который присвоил Себе, соединил с Собою и организовал не только нацию, но весь человеческий род. Какое чудо! Человеческая душа со всеми ее силами делается неотъемлемою частью (une annexe) Иисуса Христа». Жизнь и дела Христа в абсолютном смысле составляют центр истории, так что вся древность относится к нему как приготовление к ним, а средние и новые века как исполнение их. Поэтому-то они стоят выше всякого сравнения с делами обыкновенного человека.

Есть еще другое поразительное различие между Христом и героями истории, различие, о котором мы не можем не упомянуть. Было бы совершенно естественно предположить, что такая необыкновенная Личность, Которая выказывает удивительные притязания и совершает необыкновенные дела, окружит Себя необыкновенными отношениями и займет положение выше обыкновенной низкой толпы. От такого Лица должно было бы ожидать чего-то особенного и поразительного во взгляде, одежде, манерах, образе речи, жизни, равно и в свите Ero слуг и сопровождающих.

Но тут-то мы встречаем прямую противоположность. Величие Христово носит на себе печать особенной, оригинальной скромности, лишено малейших притязаний на внешний блеск; оно не только не пугает зрителя, а напротив, поселяет в нем сильнейшее желание к теснейшему сближению со Христом. Его общественная жизнь никогда не выражала притязаний на славу мирского героизма, окруженного важностью и внешним блеском, – напротив, она вращалась в кругу обыденной жизни и в простых отношениях сына, брата, гражданина, учителя и друга. Даже достоверного изображения Его лика, исполненного благодати и истины, мы не имеем; глаза евангелистов преимущественно были обращены на небесную красоту духа Христова, и потому-то внешнее явление у них теряется пред силой Его слова и дела. Христос не командовал армией, у Него не было царства, которым бы Он управлял, никогда Он не занимал видного поста, никогда Он не заискивал мирского благорасположения и ни от кого не ожидал вознаграждения. Он был самый простой человек, не имевший друзей и покровителей ни в синедрионе, ни при дворе Ирода. Христос не Имел дружеских сношений ни с духовными, ни со светскими руководителями народа, которых Он на двенадцатом году Своей жизни Своими вопросами и ответами привел в изумление. Своих учеников Он выбрал из необразованных рыбаков галилейских и не обещал им никакого другого го вознаграждения в этом мире, кроме участия в Своей горькой чаше страданий. Он ел с мытарями и грешниками, мешался в толпе простого народа, никогда, однако, не унижаясь до его грубых нравов и обычаев. Христос так был беден, что не имел, где голову преклонить. Удовлетворение небольших Его потребностей зависело от добровольных подаяний некоторых благочестивых женщин, и «ковчежец» был в руках вора и предателя, Он не обладал также ни ученостью, ни знанием искусств, ни красноречием в обыкновенном смысле, ни другой какой-нибудь силой, посредством чего великие мужи возбуждают внимание и обеспечивают за собою удивление мира. Греческие и римские писатели ничего не знали даже о существовании Христа; только спустя несколько лет после Его крестной смерти плоды Его дела, постоянное возрастание «секты» Его приверженцев вызвали их презрительное прозвище и оппозицию. Но при всем том этот Иисус из Назарета без денег и оружия завоевал миллионы, завоевал более, чем Александр, Цезарь, Магомет и Наполеон; без научного познания и учености Он распространил свет на человеческие и Божественные дела более, чем все философы и ученые, вместе взятые; без школьного красноречия Он произносил такие слова жизни, какие никогда ни прежде, ни после не были высказаны, и произвел такое действие, которое далеко превышает силы какого бы то ни было оратора или поэта; не написав ни одной строки, Он привел в движение перья и дал темы для проповедей, речей, сочинений, ученых книг, произведений искусств и сладких песен хвалы, сделал больше, чем все множество произведений великих мужей древних и новых времен. Рожденный в яслях и, как преступник, распятый на кресте, Он двигает теперь судьбами цивилизованного мира и господствует над духовным царством, которое обнимает третью часть обитателей земного шара. Никогда в этом мире жизнь не была так непритязательна, скромна и проста по своей внешней стороне и форме и так богата по последствиям для всех времен, наций и классов людей. История не знает другого примера такого полного и удивительного успеха, несмотря на недостаток всякого рода материальных, социальных, литературных и артистических вспомогательных средств и влияний, которые для достижения успеха необходимы обыкновенному человеку. С этой стороны Христос стоит также особняком между героями истории и представляется нам неразрешимою загадкою, если мы не захотим допустить,Он был более, чем человек и именно, что Он был вечный Сын Божий.

«Воскресное чтение», 1872

Для определения времени, когда Иисус начал Свое общественное служение, Евангелия предлагают следующие данные, записанные у евангелистов: Ин.2:13 и далее и Лк.3:23. В первом месте упоминается первая Пасха, которую Иисус Христос праздновал в Иерусалиме, после вступления в общественное служение. Здесь Господь говорит в храме иудеям: «разорите церковь сию, и треми денми воздвигну ю» (Ин.2:19). Иудеи, понявши слова эти в смысле храмового здания, отвечали: «чтыредесять и шетию лет создана быстъ церковь сия, и Ты ли треми денми воздвигнешь, ю». Здесь разумеется перестройка Зоровавелева храма, начатая, по свидетельству Иосифа Флавия, в 18-м году царствования Иродова; 18-ый же год царствования Иродова соответствует году от Пасхи 734 до 735 года от основания Рима. Если к этим приложим 46 лет, то получим год от Пасхи 780 до 781 г. от основания Рима. Следовательно, под праздником Пасхи, о котором говорит Иоанн, нужно разуметь Пасху 781 г. от основания Рима. От первого общественного явления Иисуса Христа, то есть от Его крещения Иоанном до этого праздника, прошло, по крайней мере, три месяца, но вероятно, еще больше; ибо на это время падает сорокадневный пост Господа в пустыне, потом Его путешествие на брак в Кану, пребывание Его в Капернауме и, наконец, путешествие в Иерусалим. Не ошибемся, поэтому, если крещение Иисуса Христа и первое Его общественное явление поставим летом или осенью 780 года от основания Рима. С этим согласен и евангелист Лука, который в приведенном выше месте говорит, что Иисус, когда начинал учить, имел около 30 лет. Иисус же в конце 780 г. от основания Рима имел 31 год. Следовательно, в начале Своего общественного служения Он имел почти 30 1/2 или 31 год без трех месяцев.

После того как Иисус Христос возвратился из пустыни искушения, Иоанн Креститель, еще продолжавший своею проповедью и крещением подготовлять народ ко Христу, дважды свидетельствует о Нем: сначала пред посланными от синедриона, а потом, на другой и на третий день, в виду идущего к нему Иисуса – пред своими учениками (Ин.1:19–36). По слову Крестителя, некоторые из его учеников следуют за Иисусом, а эти, в свою очередь, призывают ко Христу некоторых из своих соучеников (Ин.1:37–51). С этими первыми Своими последователями Господь возвращается в Галилею. Здесь через два дня Он присутствует на браке в Кане Галилейской и совершает первое в Галилее чудо – претворяет воду в вино, а после того несколько дней остается в Капернауме (Ин.2:1–12). Так началось общественное служение Иисуса Христа.

Епископ Михаил. «Толковое Евангелие»

После крещения Иисуса Христа Иоанн пророчество свое о грядущем переменил на проповедь о пришедшем Мессии.

Ин. 1:19. Прежде всего представляется (по указанию евангелиста Иоанна) свидетельство Крестителя пред посланными из Иерусалима. При великом стечении народа к Крестителю и чрезвычайном к нему уважении, когда Иоанн так открыто и ясно проповедовал о явлении Ожидаемого, когда его проповедь ближайшим образом относилась к благосостоянию всего народа, принимавшего от него крещение, – могли ли иудейские правители оставаться равнодушными зрителями столь важных и необычайных событий? Им поручено было пещись о благе народа, об охранении веры и Церкви, о предотвращении всех нововведений и беспокойств. Поэтому они должны были получить точное сведение об Иоанне, его правах и намерениях, дабы можно было судить: оставить ли его самому себе, подать ему руку помощи, или же вовремя остановить его. К этой причине посольства к Иоанну присоединялась и другая: так как Иоанн, проповедник скорого пришествия Мессии, называл себя Его Предтечею, то фарисеи и приверженцы их думали найти в нем человека, которого можно ввести в свое общество, пробудить в нем сочувствие к их честолюбивым планам, чтобы чрез него скорее других обратить на себя внимание Мессии и чрез это получить значение и силу, что было постоянною целью их действий (Св. Иоанн Златоуст. Беседа 16 на Евангелие Иоанна). Посему они и решились потребовать от него отчета: кто он такой? В деле столь важном судии отправляют к Иоанну торжественное посольство из священников и левитов.

Ин. 1:20–23. Иоанн на вопрос, предложенный ему посланными от синедриона: кто он? – спокойно и без смущения отвечает, что он – не Мессия; не объявляет себя и Илиею; отрицается и от другого почетного наименования пророка, и когда они сильно настаивают на том, чтобы он определенно сказал им о себе, не дает иного ответа, кроме слов из пророка Исаии (Ис.40:3): «аз глас вопиющего в пустыни, исправите путь Господень, якоже рече Исаия пророк».

Ин. 1:24–26. Фарисеи ничего не могли возразить против этого, однако и не оставили Иоанна скоро. Они спрашивают его теперь: по какому праву он крестит народ? То, что он Предтеча Мессии, по мнению иудеев, не давало еще ему права без позволения синедриона совершать крещение. Сам Мессия, конечно, мог иметь на это право; они даже ожидали от Него подобного обряда (Ин.1:25; Лк.3:15). Иоанн отвечает кратко, однако определенно, что он крестит только водою. Как все сужение его было только предуготовительное, так и самое крещение бьио только предуготовлением к великому и животворящему крещению Грядущего по нем; и чтобы отстранить от себя все вопросы, Иоанн в заключение своего ответа торжественно объявляет: «посреде вас стоит Некто, Его же вы не весте» (Ин.1:26).

Ин. 1:27. «Он выступает на служение Свое после меня, но имеет вечное бытие и Божественное достоинство; я недостоин даже быть Его рабом».

Ин. 1:28. Хотя Иоанн не указал им на самое лице Мессии, однако торжественное свидетельство его, что ожидаемый Мессия уже пришел, весьма усилило и распространило в народе ожидание Мессии. Ибо Креститель дал это свидетельство не в уединении, но в Вифаваре, где ежедневно стекались к нему многочисленные толпы со всех сторон; не пред народом необразованным, но пред людьми, сведущими в Писании; не произвольно, но будучи вопрошен теми, кои имели власть спрашивать и пред которыми надлежало говорить одну чистую истину. После этого никто не мог сказать: «Он убеждал только простой народ». И Сам Спаситель смело мог указывать в обличение неверным иудеям на это свидетельство, данное Иоанном пред синедрионом (Ин.5:33). Посему евангелист смотрит на это исповедание Крестителя как на важнейшее и решительнейшее: и сие естъ свидетельство Иоанново... и т.д.

Примечание 1 Ст. 19. «Иудеи придти из Иерусалима»... После плена Вавилонского евреи стали называть себя общим именем – иудеи. потому что большая часть возвратилась из плена из колена Иудина; но здесь это название имеет особенный религиозный оттенок. Под ним разумеется общество людей, враждебных Христу, которые отвергали Его как Мессию. Иереи и левиты – члены синедриона. Синедрион состоял из священников – 1-й класс, старцев – 2-й класс и левитов-законоведов – 3-й класс.

Прмечание 2 Ст. 24. «А посланные были изфарисеев». Некоторые, основываясь на мнении Оригена, видят здесь указание на какое-то другое посольство, но, очевидно, мнение это неправильно. Речь идет о том же посольстве, члены которого принадлежали к фарисейской партии.

Примечание 3 Ст. 28. «Сие «происходило в Вифаваре, при Иордане, где крестил Иоанн». В весьма многих рукописях вместо Вифавара стоит Вифания. Может быть, местечко это носило два имени, как это бывало в Палестине, бывает и везде. Во всяком случае, это не та Вифания, которая находилась близ Иерусалима, ибо об этой прямо замечается, она была при Иордане. Ориген нашел поселение с названием Вифавара, прочти прямо против Иерихона, на восточном (Перейском или Галаадском) берегу Иордана. Здесь, вероятно, и крестил Иоанн, избрав место близ большого тортового города для удобства желавших креститься и слушать его о явившемся Христе.

Призвание Иисусом Христом последователей из учеников Иоанна Крестителя

«Воскресное чтение», 1867

Подвиг сорокадневного поста и молитвы Господа в пустыне, окончившийся победою Его над искушением от лукавого, был подвигом окончательного приготовления Его к общественному служению для спасения мира и вместе последним делом частной сокровенной Его жизни. Из пустыни Он грядет на великое служение спасению мира. Он объявит Себя теперь Христом, тем обетованным Спасителем, Которого от начла мира ожидали верующие.

Куда же идет Иисус Христос из пустыни? С чего начинает Он дело служения Своего спасению мира?

Он идет на пустынные берега Иорданские к Иоанну Предтече и Крестителю, на место крещения и проповеди его, и начинает Свое служение там призванием к Себе первых учеников и апостолов. Иоанн Предтеча как посланник Божий имел назначение от Бога приготовить путь Господу, обратить сердца людей к Нему и указать Его народу. Иоанн проповедовал о приближении Царствия Христова, указывал уже народу и ученикам своим на Самого Иисуса Христа. Теперь Господь опять идет к Иоанну, чтобы из учеников его призвать и избрать Себе первых учеников и апостолов.

Ин. 1:29. Иоанн стоял со своими учениками на берегу Иордана, когда Иисус Христос после пустынных подвигов и победы над искусителем шел по пустынному берегу Иордана. Иоанн теперь еще указывает на Господа ученикам своим и говорит им: «се, агнец Божий, Который берет на Себя грехи мира». В этих кратких словах заключалась в существе целая проповедь, которая полнейшим образом раскрыта в Евангелии. Все иудеи ожидали обещанного Спасителя, но ожидали Его как великого Царя земного. Один только Иоанн указывал народу истинный образ Спасителя, пришедшего взять на Себя грехи мира и пострадать за них. Этот образ припоминал ученикам пророчество Исаии, где Святой Израилев изображается смиренным, как агнец, носящим на Себе грехи наши, скорбящим и страждущим за беззакония наши (Ис.53). Подобно древним пророкам, Иоанн видит в лице Иисуса Христа Царя и вместе Страдальца, Владыку мира и вместе Искупителя людей Своею смертью. Выражение глубокого самоуничижения, кротости и искреннего смирения, которое видел Иоанн на лице, так и во всем образе Иисуса, грядущего к нему, сильно подействовало на душу Иоанна, и он изрек: «се, Агнец» чтобы внушить своим слушателям, что этот Aгнец Иисус Христос не случайно имеет подвергнуться смерти, но по вечному определению Божию, что Он только в состоянии принести вечному правосудию умилостивление за грехи людей, – называет Его агнцем Божиим, избранным Самим Богом. Дальнейшими словами – «вземляй грехи мира» – Иоанн, без сомнения, указывает не столько на терпение и кротость Господа в перенесении обид и вообще бедствий сей жизни, чистоту Его жизни и непорочность духа, но преимущественно и главным образом на умилостивительную смерть Господа, коею Он доставил людям прощение грехов.

Ин. 1:30–34. «Сей есть», продолжал Иоанн, указывая своим слушателям на Иисуса, «о Немже я рех: по мне грядет Муж, Иже предо мною бысть, яко первее ме бе» (Ин.1:30). Не совсем определенное выражение «Иже предо предо мною бысть», которое употребил Иоанн в противоположность выражению «по мне грядет» и которое может быть понимаемо как в отношении времени, так и в отношении достоинства, тотчас объясняется: «яко первее ме бе». Очевидно, что Иоанн не делает здесь одного только повторения, но имеет в виду достоинство природы Грядущего по нем, и этим показывает, что Мессия как бывший до его рождения есть Существо Вечное и потому Божественное. Отсюда разливается свет и на все прочие места, в которых Креститель представляет себя в такой степени ниже своего Преемника, что почитает себя недостойным отвязать ремень у обуви Его или исполнить пред Ним другую службу последнего раба (Мф.3:11; Мк.1:17; Лк.3:16; Ин.1:27); так представляет себя он собственно потому, что исповедует в Мессии Божественное лицо: «Сей есть Сын Божий», именуя Его Сыном Божиим, как уже из сказанного можно заключать, не в том смысле и значении, по которому цари и судии именуются в Ветхом Завете сынами Божиими или богами (Пс.82:1, 6), – но признавая Его Богом истинным, Богом по самому существу Его.

Чтобы указать основания своей проповеди об Иисусе Христе и сделать ее убедительнее для учеников, Иоанн продолжает, что в Иисусе Христе он признает обещанного Искупителя не по собственному своему разумению и убеждению, а по непосредственному откровению от Самого Бога: «Я видел Духа, сходящего с неба, как голубя, и пребывающею на Нем. Я не знал Его; но Пославший меня крестить в воде сказал мне: на Кого увидишь Духа, сходящего и пребывающего на Нем, Тот есть Крестящий Духом Святым. И я видел и засвидельствовал, что Сей есть Сын Божий». Оставалось закончить эту проповедь тем, что само собою было понятно для учеников Иоанна: «Если вы ожидаете обетованного Избавителя и желаете войти в Царство Его, то следуйте за Ним: Он теперь пред глазами вашими».

Но в этот день указание Иоанна на Иисуса Христа осталось без видимых последствий для учеников Иоанновых. Ожидали ли они прямого повеления от своего учителя, чтобы следовать за Господом? Но путь а Царство Христово есть путь свободной веры и решимости, а не принуждения. Думали ли они, что сам учитель их пойдет за Господом впереди их и вместе с ними? Но Иоанн имел назначение свидетельствовать на водах Иордана об Иисусе, и он не мог оставить своего места и своего назначения без непосредственного повеления Божия. Происходило ли в них колебание между привязанностью к прежнему учителю своему и верою в нового Учителя? Смущал ли смиренный образ Иисуса Христа как агнца искупительного за грехи мира, и они не могли сразу отказаться от того любимого образа, в котором привыкли они представлять Христа царем великим и славным? Но это колебание и это смущение веры их при вере их в истинность проповеди Иоанна как пророка Божия поведут их не от Христа, а ко Христу. В этот день никто из учеников Иоанновых не последовал за Иисусом Христом. Но Сердцеведец видел, что проповедь Иоанна не останется без плода в сердцах учеников его, и ожидал этого плода.

Ин. 1:35–39. На другой день Господь опять проходил пустынным берегом Иордана. Иоанн опять стал в это время с двумя учениками своими на берегу Иордана. Увидев Господа, Иоанн повторяет свое свидетельство о Нем и начинает теми же словами; едва он произнес теперь слова: «се, Агнец Божий», два ученика те оставили Иоанна и последовали за Иисусом Христом. Ученики шли молча за Господом. Душа их полна была новых чувств и дум, какие возбуждала в них вера, что они нашли Того, о Ком предвозвещали пророки и Которого все в Иудее ожидали с нетерпением. Они затруднялись, а может быть, и не осмеливались начать беседу с Тем, пред Кем и великий учитель их Иоанн считал себя последним рабом и почел бы за величайшую милость, если бы ему позволено было развязать ремень у обуви Его. Господь Сам начинает беседу с ними. Обратившись к ним, Он спрашивает их: «что вам надобно?» Сердцеведец знал, для чего два ученика Иоанновы идут за Ним, но Своим вопросом Он желал дать им повод высказать открыто свое желание быть учениками Его. Не зная, чего потребует от них новый Учитель их, они заявляют только свою готовность всегда быть с Ним, слушать Его и делать, что Он прикажет, и потому вместо ответа спрашивают Его: «Учитель, где Ты живешь?» Может быть, они думали при этом, что этот Учитель, на Котором почивали великие и заветные надежды Израиля, имеет место пребывания Своего в каком-нибудь большом городе и в богатом доме. А Господь не имел, где главы преклонить. Поэтому Он предоставляет первозванным ученикам Своим собственными глазами увидеть место, где пребывает Он: «пойдите и увидите», сказал им, Господь. «Они пошли и и увидели, где живет; и пробыли у Него день тот». Было в это время около десятого часа, по нашему счислению около четырех часов по полудни.

Что же они увидели? Они увидели, если не пустыню и пещеру, вроде тех, среди которых провел Иисус Христос сорок дней и ночей, то какую-нибудь бедную хижину вблизи пустынной долины Иорданской, где Он остановился на ночлег. Но при этом они, без сомнения, увидели под смиренным видом человека Божественное величие Господа и убедились, что Он действительно есть Тот, Кого ожидает Израиль; потому что на следующий день они поспешили искать своих братьев, чтобы с радостью объявить им, что они нашли обещанного Христа.

Ин. 1:40. Один из этих двух учеников был Андрей, брат Симона Петра, из местечка Вифсаиды. Другого евангелист Иоанн не называет по скромности; но уже из этого мы чувствуем, что это был не кто иной, как сам евангелист. По крайней мере, 50 лет спустя писал Иоанн свое Евангелие, но и в глубокой даже старости он с радостным восторгом вспоминал об этом вечере, этом важном, решительном в его жизни часе.

Замечателен был этот день, день призвания двух апостолов, в истории спасения мира. Господь Иисус Христос, тридцать лет проводивший в неизвестности простого человека, в этот день вступает в подвиг великого услужения Своего спасению человека, объявляет Себя обетованным Спасителем и открывается ищущим Его. Доселе была проповедь о Христе грядущем; в этот день закончена была такая проповедь из уст Иоанна Крестителя указанием на Христа пришедшего, и в этот же день началась проповедь Евангелия: два ученика уже слушали в этот день учение Господа о пришествии Царствия Божия. Спасение благовествуется уже в мире явившимся Спасителем! Замечателен этот день и в земной жизни Иисуса Христа. Это день вступления Его в общественное услужение спасению человека, день призвания людей к спасению, и два ученика составляют первое приобретение Господа Спасителя, первых членов благодатного Царства Его. Одиноким вышел Господь из пустынного уединения в мир на подвиг создания Церкви Своей на земле, и вот двух учеников и будущих строителей таин Его дал Ему Отец Небесный. Если были для Иисуса Христа минуты радости на земле, то эти минута, когда Он увидел подле Себя двух первых учеников, были первыми минутами высокой небесной радости для Него.

Обращает на себя наше внимание еще одно обстоятельство из этой истории. Вступление Свое на подвиг общественного служения спасению мира Господь начинает не торжественною проповедью о Себе как Спасителе мира, не проповедью о благодатном Царствии Своем, не иным каким торжественным действием, а призванием к Себе апостолов, этих неотлучных свидетелей Божественного величия Его и чудес, этих постоянных слушателей Его учения, этих будущих проповедников учения миру и строителей таин Церкви Его. Первое, на что обращены Божественные попечения Господа при создании Церкви Своей на земле, это избрание и приготовление в ней пастырей, то есть учителей, совершителей таин и управителей. Не очевидно ли из этого для всякого, что Церковь Христова не может существовать без пастырей и учителей, что власть священства, пастырей ее ведет начало свое от Самого Иисуса Христа, что власть их – власть Христова, что только то истинное священство в Церкви, которое идет преемственно от апостолов, что где нет законного священства, там нет и Церкви Христовой, нет и спасения? Укажем же на это замечательное обстоятельство в служении Иисуса Христа всякому старообрядцу, когда он заведет с нами речь о священстве. Спросим его: как он может посчитать себя христианином, когда в общине его нет священства? А если он укажет, что у них есть люди, исполняющие звание священников, то спросим его: откуда идет это священство, что у них? Есть ли оно священство апостольского преемства?

«Воскресное чтение», 1867

Два первозванные апостола, Андрей и Иоанн, проведши первую ночь с Иисусом Христом на пустынных берегах Иордана, в беседе с Господом получили полное убеждение, что Он действительно есть обетованный Спаситель мира, и потому на следующий день поспешили пойти к своим братьям, чтобы поделиться с ними радостью о драгоценном обретении и пригласить их к следованию за Иисусом Христом. Братья их, видно, находились на берегу Иордана, были усердными слушателями проповеди Иоанна Крестителя о пришествии Царствия Божия и, вследствие последнего объявления Предтечи Господня, что уже явился Тот, Кто берет на Себя грехи мира, желали встретить Его и быть учениками Его.

Ин. 1:40–42. Андрей первый пошел искать своего брата Симона, а потом и Иоанн своего, Иакова. Они в тот же день нашли своих братьев и объявили им, что нашли Христа, Которого с нетерпением ожидал весь израильский народ и на Которого указывал Иоанн Креститель, и те с радостью последовали за ними к Господу.

Евангелист Иоанн, который описывает это дело, ничего не говорит о том, как встретил Господь брата его, Иакова. Безмолвно ли принял Господь этого будущего апостола, который всей душой искал Его и желал быть Его учеником, или Иоанн умалчивает об этой встрече своего брата с Господом, как. он по смирению любит умалчивать и о себе; только известно, что Иаков с того дня остался постоянным последователем и апостолом Господа. Об обстоятельствах же встречи Господом Симона евангелист Иоанн пишет следующее: когда Андрей привел Симона к Иисусу, то Он, «взглянув на него, сказал: ты – Симон, сын Ионин; ты наречешься Кифа (Петр), что значит: камень». Господь Сердцеведец, Который знает все сокровенные помыслы и тайные желания души человеческой (Ин.2:25), видел твердость веры, искренность любви и глубину убеждения, с какими принял Симон от своего брата весть, что он нашел Христа, и с какими шел он навстречу Господу, и ради этой твердости и непоколебимой решительности веры нового ученика и будущего апостола Он дает ему вместо имени Симона новое имя Петра, то есть имя камня. После Господь и объяснил, что это имя дано Симону именно за твердость и высоту его веры.

Ин. 1:43–44. На другой день Господь хотел с этими четырьмя учениками идти с берегов Иордана в Галилею, где Он постоянно жил до сего времени, где находилась теперь Пречистая Матерь Его и где Он начнет теперь Свое служение спасению мира, Свою проповедь о наступлении Царствия Божия. Но туг же, на берегах Иордана, Господь встречает Филиппа, происходившего из Вифсаиды, города Андрея и Петра. Сердцеведец видел, что и душа Филиппа желала найти Того, о Ком проповедовал Иоанн Креститель, и потому Он сказал Филиппу: «иди за Мною». Это приглашение Господа отвечало тайному желанию сердца Филиппа, который безмолвно желал и искал счастья быть учеником и последователем Иисуса Христа, о Котором он слышал возвышенную проповедь Иоанна на Иордане, Филипп всем сердцем веровал уже, что Иисус из Назарета действительно есть Тот, Кому надлежало прийти по предсказанию пророков, и потому него достаточно было одного приглашения со стороны Иисуса, чтобы последовать за Ним и никогда уже не разлучаться с Ним. Филипп был из тех людей, которые следуют чувству верующего сердца, а сердце говорило ему, что Пригласивший его следовать за Собою и есть Тот, Кого ищет он.

Ин. 1:45–49. Не таков был друг его Нафанаил. И этот тоже искал Христа, но он прежде веры сердца любил испытывать рассудком, точно ли истинно то, во что хочет веровать, точно ли согласно это с убеждениями его ума. Но лишь бы искренне было желание веры, а Господь откроет и убеждения ума в истине, которой ищет сердце. Так и было с призыванием Нафанаила в число апостолов Христовых. Филипп встретил Нафанаила и говорит ему с простотою и откровенностью веры: «Ми нашли Того, о Котором писали Моисей в законе, и пророки, Иисуса, Сына Иосифова, из Назарета». Нафанаил разделял общий тогда многим евреям предрассудок, что Христос, как царь с земным величием, придет и явится во славе среди высшего иерусалимского общества или другого какого знаменитого города, прославленного в древности делами царей; а Галилея, которая не пользовалась славою между иудеями, и особенно небольшой городок Назарет, о котором ни разу не упоминается в писаниях Ветхого Завета, никак не могли быть, по мнению иудеев, местом рождения и явления обещанного Христа (Ин.7:42, 52). Поэтому, как только услышал от Филиппа слова, что Христос из Назарета, Нафанаил с живостью возразил: «из Назарета может ли быть что доброе?» Филипп не берется опровергать словами этот старый предрассудок; верующая душа его находит лучшим предоставить друг с его сомнениями Самому Господу. «Поди и посмотри», отвечал Филипп на возражение Нафанаила. Предрассудок был на поверхности, а искренность в глубине сердца Нафанаила, и потому он не хочет без исследования отвергать то, что друг его признает истиною: он пошел к Господу. Когда Иисус Христос увидел его, то сказал о нем Своим спутникам, но сказал так, что слова эти слышал и Нафанаил: «вот подлинно израильтянин, в котаром нет лукавства»! Нафанаил действительно был таков, и все знали его как человека простого и откровенного; но его удивило теперь то, почему знает об нем с этой стороны Иисус Христос; с Которым он встречается в первый раз в жизни; поэтому Нафанаил с удивлением спрашивает Иисуса Христа: «почему Ты знаешь меня?» В ответ на этот вопрос Господь намекнул Нафанаилу на одно таинственное обстоятельство, смысл которого никому не был известен, кроме самого Нафанаила: «прежде нежели позвал тебя Филипп», сказал Господь, «когда ты был под смаковницею, Я видел тебя»... Что происходило в душе Нафанаила, когда он был под смоковницею, это было тайною, о которой, кроме самого Нафанаила, мог знать только один Бог. А Иисус говорит ему об этом так, как может говорить один только Тот, пред Кем открыты все сокровенные помыслы и тайны души человеческой. Сомнение слетело с мысли Нафанаила: он верит, что с ним говорил Христос, Которого искала душа его. Но так как обетованный Христос, по предсказанию пророков, должен быть не простой человек и не простой царь Израильский, а такой царь, который сначала царствует над Израилем, а потом над всем миром и которому Отец Небесный дает народы в наследие и пределы земли во владение, и вместе с тем Христос называется в Писании Сыном Божиим, то Нафанаил, исповедуя Иисуса обетованным Христом, называет Его, на основании пророчества Давида (Пс.2), именно Сыном Божиим: «Учитель! – воскликнул Нафанаил, – Ты – Сын Божий, Ты – Царь Израилев»!

Фаррар. «Жизнь Иисуса Христа»

Что происходило в душе Нафанаила, когда он был под смоковницею, и чем объясняется быстрота его убеждения, об этом находим следующие благочестивые гадания у Фаррара.

У благочестивых евреев существовал обычай, одобренный и Талмудом, совершать кришму или дневную молитву под смоковницею. Есть минуты, когда милость Божия осязательно посещает человеческое сердце, когда мысль орлиным полетом стремится в безграничное небо, когда, восхищенные присутствием Божиим, мы слышим глаголы неизреченные. В это время мы проживаем целую жизнь, потому что возбуждение душевное таково, что уничтожает всякое время. В подобные минуты человек становится ближе к Богу. познает Бога, и Он, по-видимому, знает его. Если бы кому-либо из людей можно было видеть в это время нашу душу, то он узнал бы все, что есть в нашем существе великого и бессмертного. Но видеть это невозможно для человека: возможно только Тому, чья рука ведет нас, чья десница управляет нами, хотя бы мы взяли крылья yтpa и полетели в отдаленные моря (Пс.38:9). Подобное ощущение должен был испытывать израильтянин, в котором не было лести, когда он сидел, молился и думал под своею смоковницею. Об этих-то ощущениях, известных только Тому, Кому дано читать тайны людского сердца, напомнил Господь Нафанаилу. Пусть же скажет тот, кому довелось испытать подобные чувства: как бы он взглянул на такого человека, который бы открыл ему то, что он в эта минуты внутренне видел, и проник его сердечные движения? А то, что в жизни христиан бывали такие уединенные думы, такое восхищает до третьего неба, в продолжение которого душа стремится преодолеть границы пространства и времени и становится лицом к лицу с Вечным и Невидимым, такое воспламенение небесным огнем, которое в одно мгновение навсегда сожигает все, что есть в нас мелочного и низкого, -то неоспоримо доказано словом и делом. И если кто-либо из моих читателей испытал на себе Божественное изменение, уничтожающее прежнего и в то же время творящее или обновляющее нового человека, то такой поймет это быстрое сочувствие, зто мгновенное убеждение, это сотрясение, как от электрического удара, в сердце Нафанаила, которое заставило его броситься пред Иисусом на колени и вызвало такой внезапный ответ: «Равви! Ты Сын Божий; Ты Царь Израилев».

«Воскресное чтение», 1867

С какою живостью прежде высказывалось сомнение, с такою же силою теперь высказывается вера Нафанаила. И как быстро сомнение уступило место вере! Так всегда бывает с сомнением, которое медлит верить не потому, что не хочет верить, а потому, что желает уяснить основания веры. Пример Нафанаила в.этом отношении достоин подражания. Когда на душе твоей лежит какое-либо недоумение или сомнение насчет истины твоей веры, то не чуждайся пути разъяснения и доказательств, на который приглашают тебя друзья истины. Иди за ними на этот путь, но с искренним желанием узнать и уяснить истину; а не с упорным намерением держаться своего предрассудка на счет ее. Искреннему желанию узнать истину Сам Господь поможет открыть путь к ней.

Фаррар. «Жизнь Иисуса Христа»

С тех пор как небеса, отверзавшиеся при видениях святых Стефана и Павла, затворились снова, земной вид Богочеловека не бывал уже увидим, и мы не можем повторить ответа святого Филиппа в том смысле, как он был Им сказан. Зато в ответ на все сомнения мы можем сказать: приди и посмотри, как умирающий мир воскрес, растлевший возродился, одряхлевший обновился! Приди и посмотри, как мрак осветился, отчаяние изгнано! Приди и посмотри на попечение о заключенном в темницу преступнике, на свободу ходившего в оковах раба! Приди и посмотри, как бедное, невежественное большинство освобождено от невыносимого ига меньшинства богатых и ученых! Приди и посмотри, как восстают дома призрения больных и сирот на развалинах колоссальных амфитеатров, где некогда проливалась кровь человеческая! Приди и посмотри, как гнусные символы всеобщего растления уничтожены и заменены святейшими храмами! Приди и посмотри, как селения роскоши и тирании преобразились в красивые и счастливые жилища, безжизненный атеизм – в оживотворяющее христианство, возмутители – в детей, идолопоклонники – в святых мужей! Да, приди и посмотри на величественные деяния этой великой, продолжающейся девятнадцать веков христианской драмы, тогда ты увидишь, что все это стремится к одному великому развитию, издавна предначертанному в совете небесной воли; тогда ты в почтительном смирении постигнешь, что каждый кажущийся случай в действительности есть действие Провидения, совершающего все в стройном порядке и с полным убеждением; тогда услышишь ты голос нашего Спасителя, Который отыскивает тебя словами любви и сострадания, – и ты воскликнешь с Нафанаилом: «Учитель! Ты Сын Божий, Ты Царь Израилев!

«Воскресное чтение», 1867

Ин. 1:50–51. Живую веру Нафанаила Господь награждает обетованием познания высочайших Богооткровения: «ты уверовал в Меня, потому что Я сказал тебе, что Я видел тебя под смоковницею: увидишь больше сего». И обращаясь ко всем Своим спутникам, Господь прибавил: «истинно, истинно говорю вам: отныне будете видеть небо отверстым, и ангелов Божиих восходящих и нисходящих к Сыну Человеческому». Так как вера Нафанаила во Христа, Которого он признал теперь в Иисусе Назарянине, основывалась на пророчествах, то Господь указывает ему на одно такое пророчество, которое говорит о соединении неба с землею и Бога с человеком, или о тайне воплощения Сына Божия. Он напоминает Нафанаилу и прочим ученикам о видении Иаковом лестницы, по которой восходили и нисходили ангелы и наверху которой стоял яко Сын Человеческий и этим дает им разуметь, что пророчественное видение это теперь исполняется. Этим именем Сына Человечен кого Господь и стал называть Себя часто.

Шафф. «Иисус Христос – чудо истории»

Называя Себя в Евангелии около восьмидесяти раз Сыном Человеческим, Христос положительно, неопровержимо утверждает Свое человечество. Между тем как это выражение ставит Христа в разряд людей, как плоть от нашей плоти и кость от нашей кости, оно в то же время дает чувствовать, что Он более, чем обыкновенный индивидуум, что Он не только обыкновенный сын человеческий, как все другие потомки Адама, но Сын Человеческий, Человек в самом высоком смысле, идеальный, универсальный, абсолютный Человек, второй Адам, пришедший с неба. Глава нового, высшего разряда человеческого рода, Царь Израилев, Мессия. То же существенно выражается, хотя менее ясно, в другом родственном названии Сын Давидов, названии, которое часто прилагается к Христу, как официальное звание обещанного Мессии, Царя Израилева; так, например, Его называли два слепца иерихонские, хананейекая жена, и вообще это название употреблял в приложении к Нему народ.

Название Сын Человеческий отнюдь не выражает, как многие утверждают, только унижение Христа, а скорее выражает Его возвышение над общим уровнем и в Нем и чрез Него осуществленный идеал человеческой природы с ее нравственной и религиозной стороны или в ее отношении к Богу. Такое толкование оправдывается и грамматически, по причине потребления определенного члена, и исторически: таково выражение у Даниила (Дан.7:14), где Мессию он обозначает как Главу одного вечного всеобщего царства. Кроме того, оно тотчас объясняется само собою, как самое естественное и самое определеннейшее, в следующих, например, местах: «Сын Человеческий имеет власть па земле прощать огрехи» (Мф.9:6; Мк.2:10); «Сын Человеческий есть господин и субботы» (Мф.12:8; Мк.2:28); «Если не будете есть плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни» (Ин.6:53); Сын Человеческий придет в Славе Отца Своего; Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее» (Мф. 18:11; ср. Лк. 19:10); «Отец дал Ему власть производить и суд, потому что Он есть Сын Человеческий (Ин.5:27). Даже те места, на которые ссылаются как на благоприятствующие другим воззрениям, при нашем толковании заключают в себе величайшую силу и красоту по контрасту который снисшествие Христа на землю и Его уничижение представляет в яснейшем свете; так, например, когда Он говорит: «Лисицы имеют норы, и птицы небесные гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову» (Лк.9:58), или: «Кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом; «так Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мф.20:27–28). Таким образом, человечество Христа в своем возвышении над всем обыкновенным человечеством и в своем нисхождении на самую низшую его ступень ради возвышения и спасения его представляет собою как бы преддверие Его Божеству.

С призванием Нафанаила у Господа стало шесть учеников. С этими учениками Он и пошел с берегов Иордана в Галилею, которую оставил еще тогда, когда пошел на Иордан креститься от Иоанна. Там, в Галилее, началось Его торжественное служение спасению мира, начались Его беседы к народу и чудеса.

Гречулевич. «Сравнительный обзор Четвероевангелия»

По свидетельству евангелиста Иоанна, призвание Андрея, Петра и других совершилось в то самое время, когда Иисус Христос в первый раз после Своего крещения возвращался из Иудеи в Галилею берегом Иордана (Ин.1:37–51). А евангелисты Матфей, Марк и Лука относят призвание тех же учеников, Петра и Андрея, и с ними сынов Зеведеевых, к другому времени, когда Спаситель, после второго уже возвращения Своего в Галилею, проходил по берегу озера Генисаретского (Мф.4:18–22; Мк.1:16–20; Лк. 5:1–11). Эта разность в повествованию евангелистов объясняется тем, что первые три евангелиста и евангелист Иоанн говорят о различных событиях. Апостолы Петр и Андрей и бывшие с ними двукратно призываемы были Божественным Учителем. В первый раз призвание сие было одним сближением будущих апостолов с Иисусом Христом, представляет Евангелие от Иоанна (Ин.1:37–51). Хотя они после сего и сопровождали Его, как свойственно было ученикам Его, но еще не были неразлучными спутниками Его, как этого требовало звание апостолов, будущих свидетелей Христовых. Посему-то из Каны, по совершении здесь Спасителем второго чуда, они удалились к Галилейскому морю для рыбной ловли. Здесь, нашедши их опять, Господь Иисус Христос во второй раз призвал их; и это было уже настоящим призванием их к высокому служению апостольства (Мф.4:22; Мк.1:17–20; Лк.5:11). Теперь только Господь указал им назначение их, обещав сотворить их ловцами человеков, – и с тех пор они уже не отходили от Него. Но, заметим еще кстати, что и это последнее призвание было лишь частное (какого, без сомнения, удостоились и другие ученики, что в особенности известно об апостоле Матфее). Как частное и предварительное, относящееся только к некоторым из учеников Христовых, оно должно быть различаемо от общего и окончательного избрания 12 апостолов, о котором прямо повествуют только два евангелиста: Марк (Мк.3:13 и пр.) и Лука (Лк.6).

Святоотеческие толкования

1) Св. Иоанн Златоуст. О посольстве иудеев к Крестителю (Ин.1:19–28). «Воскресное чтение», 1809.

2) Блж. Феофилакт. Изъяснение Евангелия, читаемого в первую неделю Великого поста (Ин.1:43–51). «Воскресное чтение», 1810.

3) Прп. Исидор Пелусиот на сказанное Господом: посмотрите на Меня.

Новейшие толкования в духовных журналах

4) Свидетельство св. Иоанна Предтечи об Иисусе Христе как обетованном Мессии пред посольством синедриона иудейского. «Воскресное чтение», 1815.

5) «Аз глас вопиющего в пустыне: исправите путь Господень, якоже рече Исаия пророк» (Ин.1:23). «Воскресное чтение», 1874.

6) Вифавара (Ин.1:28). Б. п. сл. «Воскресное чтение», 1874.

7) Се Ангел Божий ... ст. 29; Иисус Христос, искупительная жертва за грехи людей. «Духовная беседа», 1860.

8) Евангельское чтение в 1-ю нед. Великого поста. «Воскресное чтение», 1825.

9) Искреннее отношение к истине (Ин.1:45–49). «Православное обозрение», 1860.

10) Святая простота (Ин.1:47). «Воскресное чтение», 1876.

11) Андрей Первозванный. «Воскресное чтение», 1802.

12) Андрей (Ин.1:35, 40, 44). Б. п. сл. «Воскресное чтение», 1874.

13) Петр (Ин.1:40–42). Б п. сл. «Воскресное чтение», 1877.

14) Св. апостол Филипп (Ин.1:43). «Воскресное чтение», 1808.

15) Нафанаил (ст. Ин.1:45). Б. п. сл. «Воскресное чтение», 1876.

16) Вифсаида (ст. Ин.1:44). Б. п. сл. «Воскресное чтение», 1874.

17) Краткое историческое сведение о святом апостоле Филиппе. «Христианское чтение», 1838.

18) Н. Думитрашко. Материалы беседы с прихожанами о святых апостолах. Святой апостол Филипп. «Руководство для сельского пастыря», 1869.

19) Св. Андрей Первозванный. Там же.

20) П. Троицкий. Святой апостол Андрей Первозванный. «Воскресное чтение», 1880.

21) О лице Иисуса Христа. Иоанн, еп. Смоленский. О призвании учеников (Ин.1:35–51), «Христианское чтение», 1876.

В Словах и беседах

22) Ст. 43. Арсений, митр. Киевский. О призвании ко Христу каждого человека. Черты истинного последователя Христова.

23) Он же. Что такое вера и в чем она должна npоявляться?

Претворение воды в вино (Ин.2:1–11)

Это начало чудес есть истинное введение ко всем прочим чудесам, которые совершил Христос, подобно, как притча о Сеятеле есть введение к прочим Его притчам (Мк.4:14). Никакое другое чудо не содержит в себе столько пророчеств, никакое другое не предызобразило бы с такою верностью всего будущего делания Сына Божия. Ветхозаветный законодатель Моисей своим первым чудом хотел наказать безбожников и устрашить иудеев, и потому претворил воду в кровь. Иисус Христос претворяет воду в вино, дабы успокоить и обрадовать бывших на браке. Не есть ли это ясное доказательство того, что главная цель пришествия Искупителя на землю не та, чтобы покрыть все предметы траурной одеждой, но та, чтобы возвеселить, обрадовать человечество? Но не станем забегать нашими замечаниями, которые найдут должное себе место по рассмотрении самого чуда.

Ин.2:1–2. «На третий день был брак в Кане Галилейской» – на третий день, без сомнения, после того, как Филипп и Нафанаил, согласно предшествовавшему повествованию (Ин.1:43) последовали за Христом. Он Сам и два Его новоизбранные ученика, из которых один был родом из Каны (Ин.21:2), без затруднения могли перейти в два дня от берегов Иордана в Кану и таким образом на третий день могли присутствовать на браке или на брачном пиршестве.

«И матерь Иисуса была там. Был также зван Иисус и ученики Его». Молчание евангелистов не оставляет сомнения в том, что Иосиф не дожил до времени открытого служения Христова. В последний раз упоминается о нем, когда Иисус, будучи еще отроком, приходил в Иерусалимский храм (Лк.2:41), после чего, однако, Иосиф жил несколько лет (ст. Лк.2:51). «По мнению отцов Церкви, дом, где совершался брак, был дом родственников Богоматери. Женихом был апостол Симон, по прозванию Кананит или Зилот. Этот Симон был сын Клеопы, брата святого Иосифа, и, следовательно, племянник Пресвятой Девы и двоюродный брат Иисусу Христу».

Ин.2:3. «И когда не достало вина, то Матерь Иисуса говорит Ему: вина нет у них». Присутствие Его и учеников Его, может быть, непредусмотренное, так как они зашли с дороги, могло неожиданно умножить число гостей, а чрез это запас вина оказался недостаточным. Матерь Господа, по той или другой причине, не сочла неприличным принять участие и некоторым образом оказать помощь в праздничных распоряжениях. Может быть, Она была в близком родстве с женихом или невестой, во всяком случае, Она обеспокоилась затруднением скромного хозяйства и желала оное устранить. Трудно, однако, определить, чего именно Она ожидала от Своего Божественного Сына, объясняя Ему нужду хозяев. Прежние опыты Его могущества и благости (см. ст. Ин.2:11) не могли Ей внушить такую смелость, чтобы ожидать дальнейшего их проявления. Некоторые действительно не отрицали безусловно предшествовавших чудес, разумея, что это было первое из чудес, в котором Он явил славу Свою, другие же дела Он мог совершать в более тесном семейном кругу и чрез то подать повод к ожиданию более явного раскрытая Его благодати и могущества. Но, не обходя прямого заявления евангелиста Иоанна, мы можем представить, как Она, сохраняя в сердце Своем все пророческие указания о будущей славе Своего Сына (Лк.2:19, 51), верила, что в Нем сокрываются силы, еще сдерживаемые, но которые обнаружатся, когда наступит к тому время. Это вероятнее того предположения, что ее слова были произнесены без определенной цели и что Она к Нему теперь обратилась, находя в Нем всегда мудрого советника, как в малейших, так и в важнейших делах. Бенгель позволяет себе странную догадку, будто Она хотела Ему сказать, время оставить пиршество и дать чрез это пример прочим гостям, прежде чем недостаток обнаружился.

Но каковы бы ни были побудительные причины Ее вмешательства, оно сначала не обещает доброго успеха.

Первое объяснение 4-го стиха

«Иисус говорит Ей: что Мне, и Тебе, Жено? еще не пришел, час Мой». Римско-католические толкователи очень старались снять с этого ответа всякую тень какого-то упрека или порицания. Целые трактаты были написаны для такой только цели. Но в этом обращении – Жено – поистине нет ни строгости, ни суровости, хотя в нем слышится для нашего уха нечто подобное. В полном любви слове со креста, обращенном к Своей Матери, Он употребляет то же воззвание: «Жено, вот сын Твой» (Ин.19:26). В самом деле здесь выражается нечто торжественное и вместе свойственное достоинству женщины. Иное слышится в словах: «Жено, что Мне и Тебе». Все толкователи первых веков Церкви находили в них более или менее неодобрение и холодность. Сами римские католики допускают видимость чего-то подобного, отрицая только действительность. Он отвечал таким образом, – говорят они, чтобы научить нас, а не Ее, что не плоть и кровь, а высшие соображения побудили Его избрать этот случай для первого явления Своей Божественной власти. Всего вернее, имелась цель преподать этот урок, но прежде всего преподать Ей, Благословенной в женах, Которая по Своему высокому положению более других подвергалась опасности забыть его, а в лице Ее и всем. «Она, – говорит св. Иоанн Златоуст, – еще не имела о Нем того мнения, какое должно было иметь; но, как родившая, думает, по примеру других матерей, что может приказывать Тому, перед Кем Ей надлежало благоговеть как перед Своим Господом». С этим можно сопоставить служащий к пояснению текст (Мф.12: 46–50).

Некоторая строгость этого ответа, приметная при чтении, без сомнения, была смягчена самым тоном Говорившего, который показывал скорую готовность удовлетворить просьбе Ее. Ибо из того, что тотчас же (ст. Ин.2:5) «Матерь Его сказала служителям: что скажет Он вам, то сделайте», очевидно, что в кажущемся отказе Его Она слышала не отрицание, а согласие. Она в нем читает лучший ответ на Свою просьбу, питает в Себе такую уверенность, которой не поколебала и кажущаяся нерешительность оного; Она так уверена, что даже ясно предугадывает самый способ ожидаемого удовлетворения. Между тем уверенность при непосредственно следующем возражении – «еще не пришел час Мой» – представляет новую трудность. Если бы это изречение не объяснилось самим событием, то чрез него проявление славы отдалялось бы не на кратчайший срок, а относилось бы к какому-либо позднейшему периоду Его служения. В повествовании евангелиста Иоанна час Его вообще означает время страстей или отшествие из этого мира (Ин.7:30, 8:20, 12:23, 27, 13:1, 17:1). Здесь же, а может быть, и в другом месте (Ин.7:6), означается ближайший срок. Так правильно Она это и понимала. Час Его пришел не прежде, как по истощении запаса вина. Когда нет никакой другой помощи, – тогда, а не прежде, пробьет час великого Помощника. Тогда настанет пора действовать, когда при совершенном недостатке вина, явном для всех, чудо окажется выше всякого сомнения; иначе, по словам Августина, скорее показалось бы, что Он смешал элементы, а не претворил их.

Прекрасна готовность, с какою Господь наш удовлетворяет не только безусловным нуждам, но и вспомоществует в менее важных потребностях, и в настоящем случае, как более вероятно, не столько ради гостей, сколько ради брачной четы, свадебное торжество которой по непредусмотренному недостатку вина могло подвергнуться насмешкам и порицанию. Такую готовность к пособию должно сопоставить со строгим самоотречением от Своего всемогущества при удовлетворении собственным крайним нуждам. Он, Который претворил воду в вино, мог также повелеть, чтобы камни сделались хлебами (Мф.4:4), и уготовляющий трапезу другим, Сам терпеливо переносил голод и жажду. (Трепч. Чудеса Господа нашего Иисуса Христа; Скворцов. Жизнь Иисуса Христа).

Второе объяснение 4-го стиха

«Что Мне и Тебе, Жено?» Некоторые из учителей Церкви так объясняют эта слова Христовы: Христос, сказав: Что Мне и Тебе, Жено? – как бы так говорил: мы приглашены на брак, заботиться же о вине, необходимом для брачного пира, есть дело не приглашенных, а тех, которые приглашали. Поэтому какое нам дело заботиться о том, что не должно составлять предмет нашей заботы? Да кроме того, сейчас не для всех еще заметна и недостача вина, а когда сделается заметною всем, – тогда Я покажу силу Своего Божества, теперь же «еще не прииде час Мой». Это была дружественная беседа Христа со Своею Матерью, а не обличение или укоризна.

Понимают иногда и так слова Христовы: не с негодованием Христос сказал: «что Мне и Тебе, Жено?», так как Он исполнил прошение Своей Матери, но сказал так ради нас, чтобы мы в обращении нашем к Богу не руководились заботами плотских родителей наших, и чтобы суета мира сего не развращала наших духовных помыслов.

Понимают и так: «Что Мне и Тебе?» то есть забота о недостаче вина – не наше дело, но если Ты по обычному Тебе добросердечию желаешь, чтобы не было этой недостачи, то скажи услугам, чтобы они сделали то, что Я прикажу им». Итак, не отринул, значит, Христос Своей Матери и словами, почтив Ее делом (претворения воды в вино).

Наконец, одни из учителей церковных разделяют дела Христовы и говорят, что одни дела Христос творил как Бог, другие же – как человек. Пречистая Дева, Матерь Божия, просила у Сына Своего такого дела (претворения воды в вино), которое Он мог совершить не по человеческому естеству, по которому Он имел Матерь, но по естеству Божественному, по которому Христос имел только Отца. Поэтому Он и сказал: Что Мне и Тебе! – то есть «Ты просишь у Меня такого дела, которое Я могу сотворить не как человек, в чем имею общее с Тобою, будучи Твоим Сыном, но как Бог, в чем Ты Мне уже не Мать и не имеешь ничего общего со Мною. Итак, что может быть у нас общего в сотворении такого чуда, как претворение воды в вино?» Это сказано было Христом не с негодованием на Матерь Свою, но ради наставления тех, которые находились на брачном пире, дабы явить Себя им не человеком только, но и Богом. Отсюда мы научаемся, что Христос в том, яже Отца Его бяху, не смотрел на родство по плоти, но творил волю Отца Своего Небесного (из «Камня веры» Стефана Яворского).

Третье объяснение 4-го стиха

«Что Мне и Тебе, Жено?» Когда Пресвятая Дева, узнавши о недостатке вина на свадьбе, к празднованию которой приглашена была Она и ее возлюбленный Сын со Своими учениками, обратилась к Иисусу со словами: «Вина нет у них» (Ин.2:3), то услышала в ответ: «Что Мне и Тебе, Жено? Еще не пришел час Мой». Этот ответ Иисуса Христа Своей Матери звучит, несомненно, строго. Отчего же такая строгость к Матери, Которая, очевидно, руководилась в Своем обращении к Нему единственно чувством расположения к бедным людям, поставленным в затруднительное положение? Для того, чтобы правильно понять ответ Христа, нужно вникнуть в слова Матери.

Обращение Пресвятой Марии к Своему Сыну есть не что иное, как кроткая просьба, напоминающая просьбу сестер Лазаря: «Господи, тот, кого Ты любишь, болен» (Ин.11:3). Но как Пресвятая Дева пришла к мысли обратиться в данном случае к Своему Сыну? Прежде всего это обращение естественно объясняется тем, что Иисус Христос и ученики пришли в Кану неожиданно и поэтому были собственно лишними гостями на свадьбе; таким образом, Пресвятая Дева и обратилась к Нему с просьбой как-нибудь поправить неловкость, в которой остались приглашавшие Иисуса и не рассчитавшие своих достатков хозяева. Но, кроме того, нужно принять во внимание при этом и тот подъем духа, который должны были при виде Иисуса чувствовать все свадебные гости и в особенности Его Мать. Разговор, естественно, вращался около тех событий, которые недавно совершились в Иудее и главное действующее Лице в которых теперь присутствовало на свадьбе. Несколько дней назад Иоанн Креститель пред своими учениками на том месте, где собиралось много народу, засвидетельствовал, что Иисус из Назарета есть Тот Мессия, Которого с таким нетерпением ожидали иудеи, что он видел сходившего на Иисуса во время крещения Духа Божия. Ученики Иисуса со своей стороны могли добавить о явлении необыкновенного прозрения Иисуса при встрече с Нафанаилом и сообщить о том торжественном обещании Христовом, по которому с этого времени должно отверзнуться небо и Ангелы Божии восходить и нисходить на Сына Человеческого, то есть на Того Иисуса, Которого они видели пред собой. Наконец, и самое явление Иисуса не в одиночестве, но окруженным учениками, уже должно было в свадебных гостях возбуждать мысль о новой эпохе, которая должна отсюда начаться. Все эти обстоятельства не могли не пробудить в душе Богоматери тех надежд, которые Она таила в Себе с самого чудесного рождения Иисуса. Естественно Ей было прийти к мысли, что теперь-то наконец настал час Его выступления пред народом израильским в качестве Избавителя (Лк.1:80), и Она ясно хочет побудить Его к решительному действию, к заявлению чем-нибудь Своего мессианского достоинства.

Обращение Иисуса Христа в Своем ответе Ей может быть поставлено в параллель с Втор.33:9, где служителям святилища вменяется в обязанность говорить отцу и матери: «Я не смотрю на вас», и указывает на то, что в делах Своего мессианского служения Христос не был поставлен под условия пятой заповеди. Еще будучи двенадцатилетним Отроком, Он разорвал узы плоти и крови из послушания Своему Богу и Отцу, чтобы соткать новую связь между Собою и Своими родителями. Теперь, придя уже в совершенный возраст и выступая на общественное служение, Он окончательно разрывает естественные узы, которые еще связывали Его с Матерью. Пресвят Мария должна узнать теперь в Нем Своего Господа, должна вступить к Нему в совершенно иные отношения, чем какие прежде существовали в Ее сознании, если только Она желает иметь часть в Господе и Спасителе, Которого Она родила миру, если только желает получить вечное спасение. И Господь Иисус Христос, Своим строгим словом указывая Ей на терпение и на неуместность вмешательства в Его дела как Мессии, этим самым даровал Ей помощь, в которой Она нуждалась, чтобы от чувства материнской любви возвыситься до веры в Него в Своего Господа и Спасителя.

Для нее труднее было, чем для всех прочих людей, покориться Ему как Своему Искупителю, в Которого Она должна веровать так же, как и другие; нужно помнить, что вообще все родители, которые постоянно имели пред глазами своих детей, видели их слабыми и неразвитыми, привыкают смотреть на них как на низших себя и давать им указания в разных обстоятельствах их жизни, тогда как сами не любят слушать поучения от своих детей. Если же именно в таком положении находилась и Пресвятая Мария, то Иисус Христос не иначе мог выразить к Ней Свою любовь, как указав Ей, что Она не может рассчитывать ни на какие преимущества пред другими в тех случаях, когда Он действует как Мессия. Поставляя Ее в настоящее положение, в известные границы, как и прочих людей, Он облегчает для Нее, насколько возможно, веру в Него и дает противовес установившимся привычкам совместной жизни. Он почитает Ее как Мать, но не в ущерб Своему Отцу, Своему призванию и истинной любви к Ней Самой, и потому, с точки зрения Мессии, называет Ее не Матерью, но просто Женщиною. Таким образом, в Своем ответе Господь хочет выразить ту мысль, что не Мария вместе с Ним должна решить, не пора ли выступить Ему в качестве Мессии, а только Бог Отец («Чтения в Обществе любителей духовного просвещения», 1874 к Янв.).

Условия, при которых совершилось чудо, по замечанию св. Иоанна Златоуста, исключают подозрение во всякой стачке.

Ин.2:6–7. «Было же тут шесть каменных водоносов, стоявших по обычаю очищения иудейского, вмещавших по две или по три меры. Иисус говорит им, наполните сосуды водою. И наполнили их до верха». Это были сосуды ддя воды, а не для вина: таким образом, нельзя заподозрить, что в них оставались подонки вина, которые, сообщив налитой на них воде запах или вкус вина, были бы приняты за слабейший сорт вина, да и всякое подобное предположение исключается похвалою распорядителя новому запасу (ст. Ин.2:10). Упомянуто, для чего сосуды находились в готовности. Они тут стояли не вследствие какого-либо задуманного плана, а согласно обычаю и преданно об омовении, соблюдавшемуся у иудеев (Мф.15:2, 23:25; Мк.7:2–4; Лк.11:38); и это гораздо правдоподобнее предположения, что они были нужны для какого-либо особо установленного обряда. Притом они вмещали огромное количество, какого нельзя было пронести незаметно, «по две или по три меры». Эти сосуды были пустые; получившие приказание их наполнить водою сами сделались чрез то свидетелями действительности чуда; иначе казалось бы только, как действительно показалось лишь распорядителю пира, что вино получено откуда-то неожиданно: «а он не знал, откуда это вино; знали только служители, почерпавшие воду)», то есть не воду, уже теперь ставшую вином, а простейший элемент, на который Господь наш подействовал Своими претворяющими силами.

Ин.2:8. «И говорит им: теперь почерпните и несите к распорядителю пира. И понесли». Происходили споры о том, был ли распорядитель один из гостей, по общему согласию или по выбору хозяина поставляемый начальником пира, или главный служитель, наблюдавший за порядком и надзиравший за прочими слугами. Согласно обычаю греков и римлян, это был один из гостей, временно исполнявший эту обязанность; следуя же Сираху (Сир.32:1–2), у иудеев также был обычай избирать такого старшину распорядителем угощения. В самом деле, смелость замечания, с которым он отнесся к жениху, решительно определяет, что это было лицо, равное ему, а не подвластное: ему надлежало отведать и разливать вино в чаши; следовательно ему первому приказал поднести вино Господь, и в этом незначительном обстоятельстве внимательный к обычаям общества и воздающий всякому должное.

«И понесли» теперь уже не воду, а вино. Подобно другим актам творения – или, точнее, претворения – здесь это превращение воды в вино сокрыто от нашего взора. В сосуды была влита вода; из них почерпается вино, но мы напрасно усиливались бы постигнуть действительный процесс претворения, и, отступя назад, можем только опереться на глубокомысленное правило: subtilitas naturae longa superat subtilitatem mentis humanae (тонкость природы много превосходит тонкость человеческого ума). Между тем поистине все это, исключая быстроту претворения, нисколько не разительнее того, что каждодневно происходит пред нами; но правильное повторение и привычка до того притупили наши глаза, что мы вовсе тому не дивимся, и, найдя пригодное для того имя, думаем, что открыли тайну, или скорее, что нет никакой тайны и вовсе нечего доискиваться. Кто ежегодно подготовляет вино в винограде, определив ему поглощать земную и небесную влагу, наливаться ею и превращать ее в свои благороднейшие соки, Тот сосредоточил теперь в один момент все те медленные процессы и мгновенно совершил то, на что по обычному порядку требовались месяцы. «Вот вино, падающее с неба» – довольно обычное восклицание французских крестьян, когда дождь в надлежащее время падает на их виноградники. Эта аналогия, конечно, не помогает уразуметь, что Господь тогда делал, но поясняет, что Он действовал в высшем направлении, не в превратном и не в противном ежедневным не замечаемым нами чудесам природы. Что же было исключительною особенностью, что было изъятием из порядка природы, – это могущество и воля, действием коих все посредствующая стадии медленных процессов быстро совершились и мгновенно цель была достигнута.

Ин.2:9–10. «Когда же распорядитель отведал воды, сделавшейся вином, – а он не знал, откуда это вино, знали только служители, почерпавшие воду, – тогда распорядитель зовет жениха», то есть, называя его, обращается к нему и с восклицанием, не неприличным веселому пиру, говорит: «всякий хозяин подает сперва хорошее вино, а когда на пьются, тогда худшее». Многие толкователи соблазнялись выражением «упиться» и старались оное смягчить, дабы не показалось, что здесь происходила непристойная попойка (у Киприана temulenta convivia), подобная тем, которые столь часто бесславят брачное торжество. Еще большие трудности находили в том, что Господь не только почтил Своим присутствием собрание, где много злоупотребляли дарами Божиими, но, что еще страннее, Своею чудотворною силою способствовал к вящему излишеству. Но вовсе нет нужды тревожиться словом и придавать ему столь великое значение. Мы совершенно можем быть уверены, что здесь подобное излишество не имело места; ибо в противном случае Господь не соизволил бы почтить это брачное пиршество Своим присутствием, а еще менее поощрял бы излишества и невоздержности таким особенным, специальным чудотворением. Распорядитель пира говорит только об общем практическом наблюдении и объясняет оное весьма просто причиною, приложимою и к настоящему случаю, а именно, что люди, притупившие вкус, менее способны различать хорошее и дурное. Итак, все это нимало не показывает безнравственного поведения настоящих гостей, а касается вообще испорченных светских обычаев, и конечно, не найдется человека, который теперь счел бы предосудительным присутствие Того, Кто был образом совершенной святости.

Такого же свойства и недостойное возражение тех, кому чудо представляется невероятным и которые полагают, что если Господь и не способствовал разгулу уже начавшемуся, то сотворением столь обильного количества вина (количество было огромное) Он подвергал опасности человеческую слабость. С тою же справедливостью всякий благий Божий дар, который может быть употреблен во зло, всякий обильный урожай полевых плодов, богатый сбор винограда. может искушать человеческую слабость, а чрез то в некотором роде (ср. Лк.12:16) испытывать умеренность людей среди изобилия. Ибо человек может достигать совершенства не изъятием от искушений, но скорее победою среди искушений, и та только умеренность высоко ценится и заслуживает это имя, которая имеет своим источником не скудость средств, а строгое самообладание или самоограничение. Что здесь дар долженствовал быть весьма велик, можно было предвидеть. Он, Царь, жаловал по-царски. Нескупой Податель среди обычного обилия Своего царства природы (Пс.65:9–13), Он не был скупым Подателем теперь, внося Свои обычные дары в Царство благодати и непосредственно подчиняя их Своему служению (Лк.5:9–7).

Ин.2:11. «Так положил Иисус начало чудесам в Кане Галилейской», где задолго пред тем было пророчество, «что народ, сидящий во тьме, увидит свет великий» (Ис.9:2; Мф.4:14–16). Евангелист вовсе не упоминает о чудесах отроческого возраста Иисуса, о которых так много говорится почти во всех апокрифических Евангелиях; ибо, конечно, нельзя понимать слов его так, что это было первое чудо из тех, которые Он совершил в Кане, но что это действительно было первое чудо и совершилось в Кане, и Церковь всегда в этом смысле принимала слова Евангелия прямо и реально Это указание важно и находив в связи с одною главною мыслью евангелиста, а именно – он отстраняет и отвергает все ни на чем не основанные понятия о лице Господа, понятия, коими держались неверные и вымышленные предания о Его младенчестве, благоприятствовавшие еретическим учениям.

Только о Сыне могло быть сказано, что Он явил славу Свою, ибо слава (δο’ξα) выражает здесь не атрибут, свойственный твари, а Божественную славу, нераздельную от идеи Слова (Λο’γος), абсолютного света, – всякий другой проявил бы славу Бога, и только Он, сущий Бог, мог явить Свою собственную: как Бог Он озаряется Своим светом, и это светоозарение есть Его слава (Ин.1:14; Мф.16:27; Мк.8:38). Евангелист, как нельзя сомневаться, имеет в виду пророчество (Ис.40:5): «явится слава Господня», указуя, что в этом событии оно оправдано! Об этой славе Господа мы весьма часто слышим в Ветхом Завете (Исх.16:7; Иез.11:23, 39:21, 43:2). Пока Он пребывал на земле как Сын Человеческий, все это большею частью от всех было сокрыто. Телесный покров, в который Он благоволил облечься, был непроницаем для человеческих глаз. Но теперь в этом действии благодати и могущества слава Его проникла сквозь внешнюю оболочку и проявилась для учеников Его, и они увидели славу Его как Единородного от Отца. «И ученики Его уверовали в Него» (ср. Ин.16:30–31). Чудо, кроме удовлетворения непосредственной нужды, имело свои дальнейшие результаты: оно укрепило, усилило, возвысило веру тех, которые, уже веруя в Него, сделались более способными к возрастанию в вере – могли возвышаться от веры в веру, от веры в земного учителя до веры в Небесного Господа. (Трепч. Чудеса Господа нашего Иисуса Христа).

Еп. Виссарион (быв. прот. Нечаев). «Душеполезное чтение», 1873

Ближайшая цель чуда была благотворительная, но главным образом оно совершено было того, чтобы видели ученики Божественную славу Его, убедились в Его Божественном посланничестве и утвердились в вере в Него. Они до сих пор веровали в Него, иначе и не последовали бы за Ним, но, видно, вера их еще не была так крепка, чтобы не нуждалась в подкреплении каким-нибудь чудесным знамением.

Кроме указанного значения, чудо претворения воды в вино, все чудеса Христовы, имеет символическое значение. В каноне святого Андрея Критского, читаемом на повечериях в первые четыре дня первой седмицы Великого поста, сказано, что первое чудо в Кане Галилейской сотворено, «еда ты изменишися, душе» (песнь 9), то есть Христос в этом чуде наглядно выразил ту истину, что Он пришел обновить человека, возродить нас к жизни человека нового, совершенно отличной от жизни человека ветхого, получаемой каждым из нас путем естественного рождения с наследственною греховною порчею, переходящею от Адама во все его потомство. Человек ветхий и человек новый по природе ничем не отличаются: у того и другого то же физическое устройство, те же внешние чувства, та же душа, одаренная разумом, свободною волею и способностью к чувствованию приятного и неприятного, любви и ненависти. Но при ближайшем сравнении того и другого человека открывается поразительное различие. Человек ветхий живет только для земли и для себя; человек новый, живя на земле, воздыхает о небе, помышляет о предметах духовных; радость общения с Богом в святом слове Его, в молитве, в таинствах предпочитает всему на свете; волю свою старается привести в согласие с волею Божией и в своих поступках руководствуется не самолюбием, а ревностью о славе Божией и любовью к ближним. Вот к этой-то жизни нового человека призвал нас, это-то изменение духовной нашей природы по всем сторонам ее пришел произвести в нас Господь Иисус, а для сего потребно совершить над нею чудо благодати Божией, подобное чуду претворения воды в вино.

Не лишена глубокого духовного значения вообще вся история посещения Христом Спасителем брака в Кане.

1) Так, Своим присутствием на брачном пиршестве Он освяти и благословил супружеский союз и вообще семейное состояние. Благословенно безбрачие, когда люди, могущие вместить безбрачную жизнь, добровольно принимают на себя обет ее для большей свободы в служении Богу, для вящего преуспеяния в духовной жизни. Сам Господь Иисус освятил этот род жизни Своим примером, но Он же явил благоволение Свое к жизни брачной, удостоив Своим посещением брак в Кане, и как первым делом Творца по сотворении человека было благословение ему плодиться и размножаться, так одним из первых дел Обновителя человечества было освящение брачного сожития, для того, чтобы члены семьи были вместе членами Его Церкви, чтобы дети естественных родителей были вместе чадами Божиими по благодати.

2) Христос на браке в Кане Галипейской снисходительно отнесся к земным радостям и утешениям и даже Сам споспешествовал веселью гостей, приготовив для них силою Своего всемогущества вино, веселящее сердце человека. Таков вообще дух Евангельского учения. Оно восстает против пристрастия к земным удовольствиям, доходящего до забвения Бога, против жизни рассеянной и грубо-чувственной, но отнюдь не против невинных, тихих земных радостей. Но при каких условиях земные наши радости могут быть невинны? При таких же, при каких невинно было веселие гостей на браке в Кане Галилейской. Присутствие среди них Христа удерживало их от излишества в употреблении пищи и питья, от нескромных слов и движений. Подобно сему и земные радости будут чисты и невинны, если мы будем избирать их с мыслью о Христе, если прежде, чем позволим себе принять участие в том или другом увеселении, спросим себя, не соединяется ли с ним нарушение заповеди Христовой или церковной, благовременно ли оно, благовременно ли, например, учреждать увеселительные собрания и посещать их под воскресные и праздничные дни, – и если законные и позволительные христианину радости будем освящать памятью о Христе и ею удерживать себя от греховной рассеянности. По предречению Христа Спасителя, Его второе пришествие застанет людей неготовыми к сретению Его, ибо люди тогда, как и во дни перед потопом, будут есть, пить, жениться и выходить замуж (Мф.24:38–39). Беда не в том, что люди будут есть, пить, праздновать свадьбы, а в том, что они, хотя и христиане, будут все это делать с забвением о Христе и о своем христианском звании, о вечной своей судьбе, с беспечностью людей допотопных и, может быть, с глумлениями над предостережениями против этой беспечности. Что мудреного, если для таких беспечных и страха Божия чуждых христиан второе Христово пришествие будет так же пагубно, как пагубен был для современников Ноя потоп? Кто не помнит о Христе добровольно и мыслью о Нем не умеряет своей склонности к земным удовольствиям, Он тому напомнит о Себе невольно, как строгий Судия. При сем нельзя без горького сожаления вспомнить о нехристианском характере празднования во многих христианских семействах свадеб. Нельзя не назвать нечестивым и обычая после венчания устроять балы с попойками, с карточною игрою, с нескромными плясками, в которых принимают обыкновенно участие сами новобрачные, не рассуждая о неприличии этого увеселения после совершения над ними великого таинства, которым освящен их супружеский союз.

3) Иисус Христос не вдруг исполнил желание Своей Пречистой Матери касательно помощи на браке в Кане Галилейской – Он сказал Ей, что еще не пришел час Его. Если Он так отнесся к желанию Существа чистейшего и святейшего, то удивительно ли, если Он поступает подобно сему иногда в отношении к нам, грешным, когда мы просим Его о помощи? Как мы заставляем Его долго ожидать от нас покаяния и обращения, так Он не всегда скоро внемлет нашим мольбам к Нему или мольбам за нас других. Он желает, чтобы мы не только питали смиренное чувство зависимости от Него и с упованием обращались к Нему с молитвою о помощи, но и чтобы научились терпению в молитве, преданности Его святой воле, чтобы мы навыкли любить Его не тогда только, когда Он показывает явные знаки Своего благоволения к нам, но и тогда, когда, по видимости, отвращает от нас лице Свое. Мы сами не всегда готовы принять от Бога милость, которой у Него просим. Дождь полезен бывает для почвы не тогда, когда она еще не совсем освободилась от снега и льда, а тогда, когда согрелась солнечными лучами. Подобно сему и благость Божия находит достаточную приемлемость только в сердцах, согретых любовью к Богу.

4) Распорядитель пира на браке в Кане Галилейской сказал, что гостей сперва угощают хорошим вином, а когда напьются, тогда поддают им худшее. Не образ ли это судьбы миролюбцев? Пока есть им на что жить, мир поит их из полной чаши своими утехами и радостями, окружает их льстецами и поклонниками, отуманивает им голову похвалами их мнимым достоинствам, душевным и телесным. Но оканчивается тем, что миролюбец пресыщается и от пресыщения впадает в скуку и уныние, или вследствие расточительности впадает в нищету, в которой от него отступаются его мнимые друзья, дорожившие не им, а его хлебосольством, – и подобно блудному сыну притчи, доведшему себя до необходимости питаться свиным кормом, пьет до смерти горькую чашу всяческих лишений. И хорошо еще, если эта нищета и горе обратят его, как блудного сына, к раскаянию и путем раскаяния приведут к Господу. Но бывает и так, что миролюбцы, брошенные миром, лишенные участия к себе людей, не ищут утешения в Боге, да так и умирают. Поистине после сладкого и дорогого вина им приходится пить одно горькое и никуда негодное. Так поступает мир со своими жалкими поклонниками, но не так Христос, Жених Церкви, с уневещенными ему душами. Чем они преданнее Ему, тем больше на их долю достается пить из чаши скорбей, больше нести крестов в борьбе с искушениями от мира, плоти и дьявола. Но как Сам Он путем креста достиг славы, так и последователям Его, разделяющим с Ним страдания здешней жизни, уготовано прославление на небесах, в Царствии Небесном, где Он обещался вкушать вместе с ними новое вино вечной, никогда неумаляющейся радости (Мк. 14:25).

Священник Х.М. Орда. «Земная жизнь Господа Нашего Иисуса Христа»

На горе Назаретской к западу простирается равнина Завулонская, в одну милю ширины и 3–4 длины. Это плодородная и цветущая поляна, покрытая в летнее время роскошною растительностью. В уединенной котловине, в северной части горы, видны развалины города Каны. Подвигаясь от Каны по оконечности равнины далее к горам, от Назарта простирающимся к северу и по волнообразным возвышенностям доходя до места, где до рога становится покатою, мы вдруг видим прекрасную деревню Кефр-Кенна. В новейшее время эту деревню стали считать древней Каной. В тамошних гончарных заводах приготовляются кружки, покупаемые путешественниками в память тех кружек, в которых подносили вино, претворенное Иисусом Христом из воды. Дебель в своих «Странствованиях по Востоку» рассказывает: «Чрез три часа из Назарета мы прибыли в Кану. Почти за 300 шагов от города находится колодезь с светлою, превосходною водою, из которого, по преданию, Христос приказал почерпнуть воды, которую Он на браке обратил в вино. С каждой стороны ведут к колодезю четыре ступени. Колодезь имеет около 8 футов длины и 2 1/2 фута ширины. Здесь находится каменная ванна, или корыто, устроенное одним англичанином для всех, кто хочет здесь помыться. Деревня лежит на склоне холма и состоит из бедных хижин и развалин. Недалеко от помянутого колодезя указывают место, где стоял дом Варфоломея (Нафанаила), где был брак. За 150 шагов дальше показывают сосуды, в которых совершилось превращение воды в вино; они были закопаны в землю и состоят из одних черепков.

«Воскресное чтение», 1868

Первое, что видится нам в чудесном происшествии на браке в Кане Галилейской, это то, что Иисус Христос принимает такое близкое участие в семейной радости людей бедных, неимущих и, чтобы помочь им, совершает чудо. Мы видим, что Иисус Христос Своею Божественною силою помогает одному из великих несчастий, привнесенных в мир грехом: бедности и слабости человека, по которой он неспособен вполне удовлетворить своим невинным требованиям. Чудеса Христовы прежде всего были великим, чрезвычайным благодеянием немощным и бедствующим людям. Иисус Христос постоянно ищет несчастных и помогает им чудесным образом, что ученики и первые последователи Христа на первый раз только и видели в Нем великого чудотворца, пришедшего помочь страждущему человечеству, и уже отсюда, от этой веры, постепенно переходили к вере в достоинство Его как Мессии, Искупителя от греха и смерти. В самом деле, какое поразительное длямира зрелище предоставляет то, что Иисус Христос Своими чудесными знамениями постоянно помогал бедствующему человечеству, хотя чудеса всемогущества Его можно было творить и независимо от нужд людских. В Ветхом Завете чудеса Божии были чаще всего чудесами грозной, карающей грешников силы. Не то в Новом Завете. Иисус Христос явился Богом любви и милосердия; к самим оскорбителям святости Божией Он обращается с примирительным словом любви, и это спасительное слово любви сопровождает столь же спасительными чудесными знамениями, которыми хочет облегчить тяжелое состояние человека. Посему, читатели, когда вы услышите о каком-либо чудесном действии Христовом, поспешите прославить бесконечное всемогущество Его и столь же бесконечную любовь и сострадание к немощам нашим.

Но чудеса совершал Иисус Христос не для того только, чтобы оказать благодеяния некоторым страждущим людям и исцелить некоторые телесные немощи. Иисус Христос приходил на землю, чтобы уврачевать наши душевные болезни, загладить грех, ставший глубокою пропастью между Богом и человеком. Это духовное обновление человека и было целью Его Божественного посланничества. Но, само собою понятно, такое дело, какое имел совершить Иисус Христос, требовало особенных, чрезвычайных средств: для обыкновенных людей недостаточно было слышать Его учение, видеть жизнь Его, чтобы признать в Нем Божественное лице Искупителя, а нужны были средства, более поразительные для самых внешних чувств, которые бы, приводя в удивление самую слабую впечатлительность, вызвали внимание людей и таким образом содействовали принятию и распространению проповеди Спасителя. Располагая всеми силами неба и земли, Господь Иисус Христос избирает такими средствами чудеса. Та дела, яже Аз творю, свидетельствуют о Мне. Выступая за пределы обыкновенного порядка вещей, представляя знамения в совершенно ином виде, чем в каком люди привыкли их видеть, чудеса Христовы действительно со всех сторон привлекали к себе непривычные к таким явлениям взоры. Народ в удивлении спрашивал: что за Лицо, творящее знамения, каких никто не видел доселе? И, перебирая различные суждения касательно Иисуса Христа, лучшие люди, не зараженные до крайности предрассудками иудейскими, скоро приходили к тому заключению, что подобных знамений не может совершать человек, если бы с Ним не был Бог. Сила чудесных действий Христа была так велика, что наконец самые враги Его должны были преклониться пред Его силою и могуществом; и какая глубоко поразительная картина, когда, например, страж креста Христова среди великих чудесных знамений не может более устоять в неверии и невольно восклицает: воистину бе Сей Божий Сын!

Да, мы вовсе не поняли бы характера и духа чудес Христовых, если бы почли их особенными, отдельными явлениями всемогущества Христа Спасителя. Чудеса Христовы служат одним из откровений Бога в полноте Его бесконечных совершенств, Бога, спасающего род человеческий. В этом отношении чудеса входят как часть в план домостроительства нашего спасения. Самое пришествие Христа Спасителя на землю, имевшее целью изменить жизнь человеческую и дать ей направление к небу, было уже по преимуществу чудом. Потом, так как весь нынешний ход вещей изменен под влиянием греха, то вот в лице Искупителя от греха, проклятия и смерти Он самым видимым образом сбрасывает тяжелые следствия греха. От чего особенно терпит человек, на этом Христос Искупитель останавливает с запрещением Свою чудодейственную силу. Воздушные стихии, часто враждебные для человека, становятся послушным орудием Христа усмиряются одним словом Его; зыбкая водная стихия под стопами Его становится твердою и свободно держит Его на своем лоне. Ничтожное количество хлеба в руках Его питает целые тысячи народа. Он одинаково действенно говорит и телесно больному: востани и ходи, и душевно больному: отпущаются тебе грехи. Смерть – последнее следствие греха – для Него не существует: Он воскрешает мертвых, и Сам воскрес от гроба. Искуситель рода человеческого, виновник всех страданий его, признает в Иисусе Христе высшую противоборствующую ему силу и бежит от Его всемогущего слова. И вообще все деятельные отношения Иисуса Христа к человеку образуют одно великое чудо спасающего Бога, посредством которого мы должны были подняться от духовного и телесного порабощения.

Таким образом, чудеса Христовы неразрывны от Его учения. Так как бедствия и страдания человека суть следствия греха, то посему возможность избавления от этих страданий чудесною силою Христа необходимым условием для себя предполагала веру во Христа как Искупителя от греха. На чудесное исцеление Иисусом Христом больных, увечных, вообще на все чудеса Христовы, повторяем, нельзя смотреть как на нечто случайное, нельзя представлять, будто бы ими имелось в виду только помочь обстоятельствам данной минуты, а после, положим, оставить в душе получившего чудесную помощь более или менее полную благодарность и уважение к чудотворцу. Этого мало: все учение Христово, все дела и чудеса Его – все вместе вполне было направлено к одному – возбуждению людей к новой благодатной жизни, принесенной Иисусом Христом. «Сия писана быша», говорит евангелист о учении Христовом, равно и о чудесах Его, «да веруете, яко Иисус есть Сын Божий, и да верующе, живот имате во имя Его» (Ин.20:31). Здесь ничто не могло быть одно без другого: учение Христа Спасителя видимо утверждало свою действительность в чуде; чудо как бы в картине, в образе, выражало то же учение. Аз воскресение и живот: грядый ко Мне не имат взалкатися никогдаже, учил Иисус Христос. А когда Он воскрешал мертвых, питал чудесно тысячи народа, то этим самым сообщал глубокую неотразимую убедительность тому же учению.

Потому-то и нельзя было пользоваться чудом, не пользуясь в то же время и учением Христовым, которое ясно проповедовалось самым чудом, и Иисус Христос уклонялся от совершения чуда всегда, когда видел людей, нерасположенных к Его учению, потому что такие люди не могли видеть самых очевидных знамений Божественной силы Христовой. Простые открытые сердца постоянных последователей Христа одни видят большею частью все знамения и чудеса Христовы. А для особенно торжественных явлений Своей чудодейственной силы Иисус Христос избирает и самых близких и преданных Его учению лиц. Восходя на Фавор, где непосредственно должно было раскрыться Его Божественное величие, Иисус Христос берет только троих из учеников Своих. Да и тем немногим, которые видят сокровенные чудеса Его, Иисус Христос заповедует молчать о чудесной силе Его, по крайней мере, до известного времени, именно до времени воскресения Его из мертвых. Это потому, что так как многие были вооружены против учения Христа, то рассказ о чудесах не только не мог принести им надлежащей пользы, а напротив, как показал опыт, для одних соблазном, для – других безумием.

Так, христиане, нужно проникнуться верою во Христа Спасителя и проникнуться глубоко, чтобы надлежащим образом понимать явления Божественной силы и всемогущества. Это нужно твердо запомнить всем, слушающим историю чудесной жизни нашего Господа. Бесплодно только созерцать чудо, даже холодно пользоваться им – значит вовсе не видеть и не знать его. Это очень просто и понятно. Мы, например, часто сподобляемся приобщаться Плоти и Крови Христовой. Это ли не чудо? А между тем как многие из нас присутствуют при совершении этого чуда и не видят его, многие приобщаются самой Трапезы Божественной и не чувствуют спасительных плодов ее, «суд ядят и пиют» (1Кор.11:29). Так точно многие из иудеев среди постоянных чудес Христовых не хотели признать в Нем обетованного Спасителя и, где уже ясно обнаруживалась во Христе сила выше, чем человеческая, говорили, что это действие злого духа. Посему-то мы, слушая о чудесах Христовых, должны прежде всего настроить себя, как истинно верующие во Христа и Его учение. Только в таком случае свободно и с полным сознанием величия дела мы поймем тайны Божественной чудодейственной благодати; в противном случае, не имея полной всецелой веры во Христа, мы потеряем путеводную звезду этого чудесного мира, дадим повод нашей мысли склониться к сомнению и вообще не найдем того утешительного назидания, какое выносит истинно верующий из истории чудес Христовых. Мало того, этим мы глубоко оскорбим Совершителя этих чудес, Виновника спасения нашего Иисуса Христа. Нельзя не припомнить здесь рассказанный евангелистом Марком подобный случай с фарисеями, глубоко огорчивший Христа: Иисус Христос только что совершил в глазах целых тысяч народа чудо с пятью хлебами. Фарисеи, особенно враждебные учению Христа, заспорили с Ним и потребовали от Него нового знамения. Иисус Христос, замечает евангелист, глубоко вздохнул и сказал, обращаясь к ученикам Своим: Что род сей знамения ищет? Очи имуще не увидите, и уши имущее не слышите; и не помните; пять хлебы преломих в пять тысяч, колико кош исполн укрух приясте? Глаголаша Ему: дванадесять; Егда же седмь в четыре ттясящи, колико кошниц исполнения укрух приясте? Они же реша Ему: седмь. Не или чувствуете, ниже разумеете? еще ли окаменено сердце ваше имате? Кого не трогает до глубины души эта вполне справедливая жалоба Спасителя на неверие и ожесточение, тот напрасно будет стараться разгадать тайну чудес Христовых. Не с таким расположением сердца проникали ее истинно верующие. «Когда я, – говорит о себе святой Иоанн Златоуст, – погружаюсь мыслью в евангельские чудесные сказания, то я от изумления перехожу к слезам, от слез к молитве и благодарению».

1) Кана Галилейская. Б. п. сл. «Воскресное чтение», 1876.

2) Первое чудо в Кане Галилейской. Характер чудес Иисуса Христа. «Воскресное чтение», 1831.

3) Прот. Нечаев. Уроки покаяния, заимствованные из Евангелия. (Брак в Кане Галилейской) «Душеполезное чтение», 1880.

4) О чуде в Кане Галилейской. «Христианское чтение», 1833.

5) Ф. Смирнов. Первое чудо Иисуса Христа в Кане Галилейской. «Воскресное чтение», 1882.