Глава 1

1. Надписание. 2–4. Сетования или жалобы пророка Богу на безнаказанное господство неправды и нечестия в стране. 5–11. Первый Божественный ответ на сетования пророка – возвещение страшного бедствия порабощения Иудеев халдеями. 12–17. Впечатление ответа на пророка, новые недоумения, новые сетования и новые вопросы его Богу.

Авв.1:1. Пророческое виде­ние, которое видел про­рок Аввакум.

Книга пророка Аввакума, подобно книге пророка Наума, начинается в еврейском подлиннике словом масса, одно из основных значений которого: «бремя», «ноша». Блаженный Иероним и здесь, как в книге пророка Наума, передает это слово латинским onus, бремя. Но в отношении книги пророка Аввакума масса имеет более нейтральное значение (пророчество вообще), чем специальное (возвещение угроз, бедствий), – так как в этой книге элементы грозный и утешительный особенно тесно проникают друг в друга. Посему здесь более отвечает содержанию перевод LXX: λημμα, что блаженный Феодорит поясняет так: «Видением (λημμα) называет восхищение ума и от дел человеческих прехождение к откровению Божественному. Поэтому, если пророк изрек сие по действию Духа, то, очевидно, не сам он страдал недоумением, но обнажает струп у болезнующих оным, и прилагает врачество» (с. 23). К этому общему или нейтральному пониманию здесь масса, по-видимому, склоняется отчасти блаж. Иероним, когда замечает: «Должно заметить и то, что видение пророка есть поднятие или бремя, что, как мы уже сказали, обозначает тяжкие (бедствия) и то, что он ясно понимает свое видение (с. 131). Надо еще иметь в виду, что заглавное масса Авв 1.1 может относиться и относится только к содержанию двух первых глав книги пророка Аввакума, так как третья глава имеет свое особое заглавие или надписание: тефалла, молитва. Этим нейтральный смысл масса еще более подтверждается. Как в первом надписании (Авв 1.1), так и во втором (Авв 3.1) к собственному имени Аввакума прибавлено название наби, προφητη, пророк, встречающееся еще в надписаниях двух пророческих книг Аггея (Агг 1.1) и Захарии (Зах 1.1). Но это обстоятельство само по себе отнюдь не может указывать на позднее происхождение надписания книги пророка Аввакума (как думает Marti, s. 331), а просто имеет целью указать звание Аввакума между членами ветхозаветной церкви – он был пророком и по служению (munus propheticum), а не только по дару (donum propheticum), – а вместе представить залог верности всего откровения, дать свидетельство его происхождения свыше, – того, что «он не от сердца говорит, но сообщает слово Божие, как пророк и исполненный для этого Божией благодати» (Св. Кирилл Александрийский. См. у проф. Голубева, с. 706). Этому последнему соответствует и основное значение слова наби, по которому «пророк есть лицо, говорящее не от себя, а возвещающее волю Божию и Его откровение людям, притом избираемое Богом и получающее от Него божественное полномочие; пророк является изъяснителем и истолкователем не вообще чего бы то ни было, но лишь воли и слов Божественных, является посредником между Богом и людьми, доверенным лицом Бога (Исх. 7:1–2, 4:15–16; Быт. 20:7; Иер. 26.9). (М. Вержболович, Пророческое служение в Израильском (десятиколенном) царстве. Киев. 1891, с. 5–6. См. подробнее у R. E. Laur'a, Die Prophetennamen des Alten Testamentes. Ein Beitrag zur Theologje des Alten Testamentes. Sreiburg (Schteiz) 1903, s. 2, особенно ss. 11–42).

Авв.1:2–4. Доколе, Го­с­по­ди, я буду взы­вать, и Ты не слы­шишь, буду вопиять к Тебе о насилии, и Ты не спасаешь?

Для чего даешь мне видеть злодей­с­т­во и смотреть на бедствия? Граби­тель­ство и насилие пре­до­ мною, и восстает вражда и поднимает­ся раз­дор.

От этого закон по­терял силу, и суда правильного нет: так как нечестивый одолевает праведного, то и суд про­исходит пре­вратный.

Изображаемые здесь сетования пророка в обращении к Богу завета – Иегове вызваны были, по мнению некоторых иудейских толкователей, а также блаженного Иеронима, и некоторых новых комментаторов (Philippson, Maurer, Rosenmuller, Ewald и др.), ожидаемыми или уже и фактически совершавшимися насилиями вавилонян или халдеев в Иудее. «Пророк, говорит блаж. Иероним, вопиет против Бога относительно того, почему Навуходоносор будет разорять храм и Иуду, почему Иерусалим будет подвергнут разрушению, хотя он – город Божий. Почему пророк взывает, но Бог не выслушивает его? он вопиет к Господу угнетаемый халдеями, но не получает спасения?» (с. 133) «нечестивый царь Навуходоносор одержал верх против праведного Иуды (4Цар 24.1)... и праведный царь Иосия будет убит царем Египетским (4Цар 23.29), а Даниил, Анания, Мисаил и Азария будут в рабстве (Дан 3), и будет повелителем владыка вавилонский» (с. 135). В пользу такого понимания новые его сторонники указывают, что слова, встречающиеся в ст. 2 и 3: хамас, насилие, и амал, притеснение, встречаются и ниже в ст. 9 и 13, где они бесспорно означают тиранические действия халдеев. Но кроме этих слов в рассматриваемом отделе в ст. 3 пророком употреблены еще слова рив, тяжба, ссора, и мадон, брань, раздор; кроме того в ст. 4 говорится о том, что потерял силу закон, тора – очевидно, Моисеев закон, что не побеждает правда, что суд происходит превратно: все эти черты, вне всякого сомнения, приложимы единственно к внутренней жизни народа Иудейского, как народа положительного закона, тора, притом грешившего частыми отступлениями от последнего, – и, напротив, совершенно неприменимы к халдеям – народу, не признававшему никакого другого закона, кроме своей собственной воли (Авв.1:7) и силы, обоготворяемой им (ст. 11, ср. ст. 16). Притом, если бы согласиться с опровергаемым нами толкованием ст. 2–4, то последующее, ст. 5–10, возвещение о нашествии халдеев, как событии совершенно новом и невероятном, и подробное описание их не имели бы смысла, оставаясь совершенно непонятными.

Напротив, при объяснении ст. 2–4 относительно внутреннего разложения религиозно-нравственной и правовой стороны жизни самих иудеев, современных пророку, вполне понятно, прежде всего, общие отношение этого отдела к последующему ст. 5–11: это – отношение причины к следствию, преступления и наказания; затем, в частности, упомянутая одинаковость названий (хамас, амал) преступлений иудеев и образа действий халдеев, глубочайшим образом основывается на идее соответствия между божественным возмездием и грехом, его вызвавшим, по слову Премудрого: «ими же кто согрешает, сими и мучится» (Прем. 11.17) грех Иудеев состоял в притеснениях, в разных видах попрания закона (Авв.1:2–4), в том же имела состоять и кара Божия в виде нашествия и насилия халдеев (Авв.1:5–11), подобно как и этих последних за их безбожные притеснения народу Божию (Авв.1:12) ожидала, по суду Божию, подобная же пагубная участь (гл. II). См. у проф. Голубева, с. 699–701 прим. Таким образом, пророк Аввакум в ст. 2–4, подобно пророку Михею (Мих. 7), выражает свою глубокую скорбь по поводу господствующего в его народе нечестия в общественной жизни. Как глубоко верующий член теократического общества, больше того – как Богопоставленный страж теократии (ср. Авв 2.1), пророк в святой ревности за «оцепеневший» (евр. пуг) как бы закон, за попранную правду Божию (Авв. 1.4). с молитвенным дерзновением (подобно псалмопевцам, напр. Пс. 21:2, 87:15) взывает к Богу о давно ожидаемом им Божественном вмешательстве в жизнь его сограждан, не отвечающую Божественному закону. Конечно, пророк жалуется на общее направление жизни, а не на отдельных нечестивцев, тем менее – на личных своих притеснителей.

Авв.1:5–11. Посмотрите между народами и вниматель­но вглядитесь, и вы сильно изумитесь; ибо Я сделаю во дни ваши такое дело, которому вы не по­верили бы, если бы вам рас­сказывали.

Ибо вот, Я подниму Халдеев, народ жестокий и необуздан­ный, который ходит по широтам земли, чтобы завладеть не при­надлежащими ему селе­ниями.:

Страшен и грозен он; от него самого про­исходит суд его и власть его.

Быстрее барсов кони его и прытче вечерних волков; скачет в раз­ные стороны кон­ница его; издалека при­ходят всадники его, при­летают как орел, броса­ю­щийся на добычу.:

Весь он идет для грабежа; устремив лице свое вперед, он забирает плен­ников, как песок.:

И над царями он издевает­ся, и князья служат ему по­смешищем; над всякою крепостью он смеет­ся: насыплет осадный вал и берет ее.:

Тогда надмевает­ся дух его, и он ходит и буй­с­т­ву­ет; сила его – бог его.

На скорбные недоумения пророка дается здесь – без всякого нарочитого предварения – Божественный ответ, имеющий целью убедить пророка и всех его современников в том, что невнимание промысла к совершающемуся в области человеческих отношений (ст. 2–4), только кажущееся, и что вскоре готов открыться суд Божий над недостойным поколением избранного народа Божия. В своем ответе пророку Бог прежде всего (ст. 5) требует от иудеев внимания к своему откровению и тем уже показывает его чрезвычайную важность: уже висят над главами их ужасные события, каких доселе еще не знала их жизнь и история и которые способны изумить и привести в ужас тех, над кем они разразятся (эта предполагаемая здесь неожиданность наступающего бедствия нашествия врагов с очевидностью показывает, что ранее, в ст. 2–4, была речь не о халдеях). Второе слово ст. 5 – по принятому еврейскому тексту баггоим, в народах. Vulg. in gentibus, LXX (а также Пешито) читали иначе, – по-видимому: богедим, вероломные, злодеи (как ниже Авв.1:13, ср. Соф 3.4; Иер 12.1) и передали: καταφρονηται, слав. презорливии. Блаженный Феодорит, принимая это чтение LXX-ти, в пояснении его говорит: «прозорливыми называет Бог небоязненно нарушающих закон и недугующих бесчувственностью» (с. 23), а блаженный Иероним, сам склонявшийся к нынешнему чтению еврейского текста и передавший в своем переводе рассматриваемое слово in genlibus, вместе с тем в толковании своем упоминает о двух безымянных кодексах, из которых в одном начало ст. 5 читалось: «смотрите порицатели!», а в другом: «смотрите, отступники!», и замечает, что при таком чтении «в этих словах обличается дерзость и презрение к Богу людей, от лица которых пророк восклицал, их смелое восстание против величия Божия, их безрассудные речи, их порицание провидения Божия и их отступление от Бога с обличением Его в несправедливости» (с. 136–137). Таким образом, начало 5-го ст. у LXX-ти имеет более выразительности, чем по принятому еврейскому тексту, смысл которого, как изъясняет тот же блаженный Иероним, – тот, «чтобы пророк присмотрелся и увидел среди народов ту неправду, которая, по его мнению, есть только среди одного Израиля, и что Халдеям преданы не только Иуда и Израиль, но и все окрестные народы» (с. 137). Затем в открываемом «деле» (поал ст. 5) указываются следующие моменты: его главное начало – воля Божия, изрекающая свой судебный приговор о судьбе нечестивых; его видимое орудие, совершитель или исполнитель в данный исторический момент судеб Божиих – народ – халдеи, сколько суровый в жестокий, столько и быстрый, и могучий в исполнении своих жестокостей (Авв.1:6–10), наконец, его последствие для самих совершителей, что все вместе всесторонне изображает громадную силу страшного бедствия.

Главную мысль первого Божественного ответа составляет высказываемое вначале ст. 6-го положение, что грядущее нашествие неприятелей на Иудею – явление не случайное, а имеющее совершиться по вседержительной воле Божией; именно Бог воздвигнет против Иудеи Халдеев, он вооружит их непобедимою силою, но они и должны считать себя только Его орудием, забвение же этого будет для них же гибельно.

Именем «Халдеи», евр. Касдим. LXX: χαλδαιοι, у пророков, начиная с прор. Аввакума (Авв 1.6–11) и Иеремии (Иер. 21:4, 24и др.) обозначается народность, известная в клинописных памятниках под именем Каldu. Первоначально племя это жило из юге библейской долины Сеннаар или Месопотамии, по берегам Персидского залива, но в VII веке оно чрезвычайно усилилось, простерло свои завоевательные стремления к северу, и в 625 году вождь Халдеев Набополассар на развалинах уже гибнущей Ассирии положил начало Халдейско-Вавилонскому или Ново-Халдейскому царству. Это Халдеи были семиты, как свидетельствует и Библия (Быт 22.22), и потому не могут быть отожествляемы с Халдеями Курдистана и Армении, которые были арийцами. Как по Библии (Быт 22.22; Быт 11.28), так и по клинообразным документам имя халдеев было известно за несколько сот лет до выступления их в качестве всесветных завоевателей, но в таком качестве они впервые выступают в пророчестве Аввакума¹, и потому-то он, прежде всего, нарочито предупреждает своих слушателей и читателей о страшном событии их нашествия (Авв.1:5), а затем весьма подробно характеризует свойства этих страшных завоевателей (Авв.1:6–11). Свойства эти в известной степени совершенно соответствуют преступным свойствам Иудеев, и в этом нельзя не видеть карающего действия Промысла Божия. «На вас², живущих в неправде и беззаконии, ради которых огорчаются не знающие законов Промысла, наведу жестоких и неудержимых Халдеев, которые из алчности к чужому ополчаются против всех народов» (блаж. Феодорит, с. 24). Для характеристики же воинственности Халдеев рассматриваемое место должно быть признано столь же классическим, сколько Ис 5.26–30 дает классическую характеристику Ассириян.

«Народ жестокий», евр. гагой-гаммар – горький как полынь, для всех, кто вкусит общения с ним, – народ грозный чуждый человечности, милосердия (ср. Иер 50.42; Втор 28.50); «необузданный», ганнимгар, собств. быстрый, LXX: ταχινον, Vulg.: velocem, который ходит по широтам земли, чтобы завладеть не принадлежащими ему селениями» (ср. Авв 2.6) – народ, чуждый оседлости и культуры, напротив, привыкший и хищничеству и грабежам; «народ воинственнейший и неудержимый, свидетелями крепости которого и военной храбрости являются почти все греки, которые писали историю варваров. И дело его состоит не в том, чтобы землю обрабатывать плугом, но чтобы жить мечом и грабежом, и чтобы захватить города, не принадлежащие ему» (блаж. Иероним, с. 138). Действительно, в изображении Халдеев, напр. у Ксенофонта (Cyrораеd. III, 2), весьма точно как бы воспроизводятся гетры пророческого описания Халдеев.

Естественно, что такой народ «страшен и грозен» для всех окрестных народов – «по жестокости, по неукротимости во гневе, по неприступности сердца, по лютости в наказаниях» (св. Кирилл Александр. ), – главным же образом потому, что он не признает над собою никакого другого закона и полагает, что только самому себе, и никому иному, он обязан своим превосходством пред другими народами: «от него самого (а не от Бога, как в Пс 16.2) происходит суд (мишпат, правило, норма деятельности) его и власть (сеет, величие, LXX: λημμα, слав.: «взятие», Vulg.: onus) его» (ст. 7) – «обращает в закон, что приходит ему на мысль» (блаж. Феодорит, с. 24): подобно древним своим предкам, мечтавшим построением Вавилонской башни создать себе имя (Быт 11.4), и особенно вслед за обоготворявшим себя царем Навуходоносором (Ис 14.13), Халдеи не признают того, что сила и власть им дана от Господа (см. Авв.1:11–12).

Чем неограниченнее казалось Халдеям сила их, тем живее и беспрепятственнее устремление их на добычу: «кони его быстрее барсов» – животного, столь же хищного, как лев (Иер 5.6; Ис 11.6; Ос 13.7), но одаренного большею, в сравнении с ним, легкостью бега, подобного у него вихрю, так что почти невозможно добыче спастись от него; «и прытче волков вечерних» – измученных долгим, в течение дня, голодом и тщетным исканием пищи, и тем с большею жадностью устремляющихся на найденную вечером добычу и к утру от нее ничего не оставляющих (у LXX здесь, а также в Соф 3.3, вместо «вечерних», евр. ерев, стоит «Аравийских», της Αραβιας, так и слав. LXX читали, очевидно, не ерев, а арав, Аравия). Длинный путь («издалека», т. е. из Вавилона, Ис 39.3; ср. Иер 5.15) не утомляет их, напротив, подобно орлам, быстро летят они на богатую добычу и, как орлы же, без труда ею овладевают (ст. 8, ср. Втор. 28:49; Иер 4:13, 5:16; Иез. 17:3). «Всем этим Пророк изобразил их силу, мужество и быстроту. Ибо таков между пернатыми орел, которому уподобил всадников, таковы между зверями рыси и аравийские волки, быстроте которых уподобил быстроту коней» (блаж. Феодорит, с. 24). Успех Халдеев несомненный и решительный: "все они (без изъятия) идут для грабежа; устремление (евр. мегаммат) лица их вперед» (кадима) – дальше и дальше устремляются они в жадности к чужому (ст. 9). Первую половину ст. 9-го, весьма темную как в евр. масоретском тексте, так и у LXX-ти и в Вульгате, яснее выразил Симмах: «все станет добычею любостяжательности, вид лица их ветер палящий. Как быстроту коней и всадников пророк изобразил в подобиях, так и зверство лиц подобия палящему ветру; ибо как ветер сей опаляет обнаженные тела, так одного вида Халдеев достаточно, чтобы в тех, кто видит их, угасло все блистательное» (блаж. Феодорит, с. 24). – «Он забирает пленников, как песок» (ст.9 ср. Авв 2.5), т. е. великом множестве (ср. Быт.32:12, 28:14; Ос 1и др.).

Тщетны будут надежды Иудеев на союзы с царями земли, на поддержку князей, на неприступность крепостей, – ничто не устрашит, ничто не остановит завоевательного движения врага, посмевающегося всякой попытке к защите против него (ст. 10). «Играя более, нежели прилагая какое-либо усилие, разрушит и законные царства, и противозаконные владычества! обводя окопы, и употребляя в дело стенобитные машины, разорят до основания всякий крепкий оплот» (блаж. Феодорит, с. 25); «он будет так могуществен и горд, что возмнит победить самую природу и взять силою войска своего города, самые укрепленные. Ибо он придет к Тиру и, сделав насыпь в море, из острова сделает полуостров и из земли приготовит себе вход в город между волнами моря. Поэтому он посмеется над всяким укреплением» (блаж. Иероним, с. 139).

Во всей этой несокрушимой силе всемирного победителя воздействует, конечно, всемогущество Бога – Иеговы, Господа сильного в брани (Пс 23.8). Но победитель этого не поймет. Как раньше Ассирия (Ис 10.5–15), так и этот новый завоеватель забудет видеть в себе только жезл или орудие ярости Божией: "тогда – вслед за чрезвычайными успехами – изменится дух его, преступит (предел скромности, смирения) и согрешит; могущество его станет богом его» (ст. 11) или, как поясняет блаженный Иероним (с. 140), «когда ничто более не будет препятствовать его силам, тогда изменится дух его к гордости, и, думая, что он есть Бог, воздвигнет себе золотое изображение в Вавилоне, и для поклонения ему созовет все народы», таким величайшее нечестие врага – победителя будет состоять в том, что он не возблагодарит за свое могущество Бога Всемогущего, владеющего царством человеческим и по своей воле дающего и царство, и власть, и силу (Дан 4:14, 2:37, 47; см. Авв 3.14–15), но обоготворит самое свое могущество, сделает его предметом благоговения и культа (ср. Авв 1:16), наконец, как бы объявит себя самого богом (ср. Иов 12.6; Иез 28.2). Этим упоминанием о проявлении величайшего нечестия врага-победителя, как последствия его величайшего могущества, и заканчивается передача первого, грозного ответа Божия на сетования пророка.

Авв.1:12–17. Но не Ты ли издревле Го­с­по­дь Бог мой, Святый мой? мы не умрем! Ты, Го­с­по­ди, только для суда по­пустил его. Скала моя! для нака­за­ния Ты назначил его.

Чистым очам Тво­им не свой­с­т­вен­но глядеть на злодеяния, и смотреть на при­тесне­ние Ты не можешь; для чего же Ты смотришь на злодеев и безмолв­с­т­ву­ешь, когда нечестивец по­глощает того, кто праведнее его,

и оставляешь людей как рыбу в море, как пре­смыка­ю­щихся, у которых нет властителя?

Всех их таскает удою, захватывает в сеть свою и забирает их в неводы свои, и оттого радует­ся и торже­с­т­ву­ет.:

За то при­носит жертвы сети своей и кадит неводу своему, по­тому что от них тучна часть его и роскошна пища его.:

Не­ужели для этого он должен опорожнять свою сеть и непрестан­но изби­вать народы без по­щады?

По получении странного ответа Божия (Авв.1:5–11), в не постигающем судеб Божиих, хотя и глубоковерующем духе пророка, невольно возникает новое недоумение, почему Бог решил наказать иудеев именно через Халдеев, большая преступность которых сравнительно с первым открывается уже из первого Божественного отчета? Как согласить пагубное дело руки нечестивых с Божественным избранием, Израиля, с святостью, милосердием и Правосудием Божиим? В чувстве этого недоумения пророк еще раз с дерзновением веры вопрошает Бога: до какого предела будет простираться господство нечестивых язычников над богоизбранным народом (ст. 12–17), как ранее спрашивал о преобладании нечестивых над праведниками в собственном народе (Авв.1:2–4).

Основанием нового дерзновенного обращения пророка к Богу служат особенные, благодатные отношения Бога-Иеговы к Израилю, начавшиеся давно – при Синайском Завете (Исх 19.4–6), а также истинное понятие о Боге и Его свойствах, данное в ветхозаветном откровении и в высшей степени присущее пророкам. Высочайшие, бесконечные совершенства Бога служат для теократического общества вернейшим залогом и ручательством его спасении силою и милостью Божией. Истинный Бог Израиля существует «искони» евр. миккедем, греч. απ αρχης, Vulg. a principio, – это свойство Его ведомо Израилю с первого момента его существования (ср. Пс 73.12), но оно присуще Ему всегда, как Богу вечному (Втор 32.27). Он, далее, есть Иегова – существо самобытное и во всех словах и делах Себе равное, верное и неизменное (Исх.3:14, 6:2; 1Кор 1.9), «превысший всего сущего» (блаж. Феодорит, с. 25). В живейшем чувстве и сознании своей принадлежности к Богоизбранному народу, которому изречена страшная угроза Божия, пророк называет Иегову Богом своим, Святым своим, разумея себя, конечно, не в индивидуальном смысле, – против чего говорил бы непосредственно следующий глагол множ. ч. «мы не умрем», – а как представитель целого народа, от имени которого, как народа завета, он и взывает к Богу завета: «Разве не Ты, Господи Боже мой, Святый мой, – и это говорится с чувством кротости, смирения и раскаяния, – не Ты, который сотворил нас от начала и милосердием которого мы до сего времени держимся» (блаж. Иероним, с. 144). Но главною опорою надежды пророка (а в лице его всего народа Божия) является свойство святости Божией: «Святый мой», т. е. Святый Израилев – выражение встречающееся особенно часто у пророка Исаии (Ис. 1:4, 30:11, 43:3, 14, 49 и др.). Святость Божия означает не только неприступность, бесконечную возвышенность Бога над всем земным (1Цар 6.20) и ужас, благоговение внушаемые Им людям (Пс 98:3, 5, 9, 110:9), равным образом и то, что имя Его не может безнаказанно подвергаться бесславию (Иез 39.7) и Он не терпит греха и любит только правду (Ис 5.16), но и вообще высочайшее совершенство Божие (Ис 6.3), частнее же беспредельную благость, любовь и милость Божию (1Цар 2.2; Ис 57.15; Ос 11.9). Святость Божия – смертельный ужас для грешника, но для верующего, для праведника она – основание надежды «на святое имя» Божие (Пс 32.21), надежды на жизнь от Бога, – потому пророк за себя и всех верующих в своем народе (ср. Авв 2.4) уверенно взывает: – «мы не умрем!» не может быть мы – народ Святого и Живого Бога – совершенно погибли, и слово Божиих обетований не совершилось о нас ради алчности врагов, «мы не умрем!». Многие древние и новые толкователи в этом «ло намут» видели один из примеров так называемых «пиккуним-соферим», корректур книжников; предполагали, что первоначальное чтение было: ло тамут – Ты не умрешь, а затем это выражение, представлявшееся соблазнительным, было заменено стоящим в тексте (см. A. Geiger. Urschritt u. Uebersetzungen der Bibelfn ihrer Abhfngigkeit, V, d. inner Entwicklung der Sudenthums. Breslau 1857, s. 309). Однако догадка эта ничем не подтверждается; напротив, древние переводы читали, очевидно, намут, так у LXX стоит ου μη αποθανωμεν.

Во второй половине ст. 12-го пророк развивает ту же уверенность с положительной стороны: подобно другим боговдохновенным людям своего народа (ср. напр. Пс 117.18; Иер 46.28), он высказывает убеждение, что тяжкое бедствие халдейского порабощения будет лишь временно, преследуя цель исправления, вразумление Израиля, а не его гибель. Эту надежду он здесь связывает с именем Бога – Цур, скала, твердыня, понятием, образно обозначающим то же, что прямо выражается в имени Иегова (ср. Втор.32:4, 37; 2Цар.22:2; Пс 17.32). Начиная с ст. 13, пророк от взгляда на народ избранный (ст. 12) обращается к народу нечестивому – орудию гнева Иегова и этим путем еще более утверждается в своей дерзновенной молитве к Судящему праведно народы и племена земли (Пс 65.5). И прежде всего останавливаясь еще на упомянутом ранее (ст. 12) свойстве святости Божией, пророк утверждает (подобно псалмопевцу. Пс 5.5–6), что все нравственно нечистое недостойно зрения светлейших очей Святейшего Бога, и отсюда (как выше ст. 3) делает заключение, что Бог не может равнодушно смотреть на крайнее угнетение (пожирание, евр. бала в II) нечестивцем Иудеев, которые, при всей повинности своей пред правдою Божиею, все же праведнее своих поработителей. «Это не то значит, что угнетаемый праведен вполне, а только то, что он праведнее своего угнетателя» (блаж. Иероним); «подобно тому, как Содом и Гоморра кажутся праведными по сравнению с Иерусалимом (ср. Мф 11.24), и как мытарь в Евангелии оправдан более по сравнению с фарисеем (Лк 18.10–14), так и здесь мучимый действительно грешен; однако он праведнее, чем тот, который угнетает его» (он же, с. 149). Это пророческое (а вместе и всего народа) недоумение раскрывается и далее, до конца главы (ст. 14–17). В ст. 14–15 понятие полной беззащитности народов вообще и Израиля в частности пред хищничеством Халдеев выражено в образном сравнении жертв их хищничества с рыбой, живущей как бы в анархии, и потому легко уловляемой (ср. Ам 4.2). Если в этих двух стихах образно выражена мысль, прямо высказанная отчасти уже выше в ст. 10, то стих 16-й представляет подобное образное выражение мысли о самообоготворении Халдеев, высказанной ранее в ст. 11; о том, чтобы халдеи-вавилоняне фактически приносили жертвы орудиям войны (как подобное известно, напр., о Скифах в Сарматах, из сообщений Геродота, Histor. IV, 59, 62, и Климента Александр., Protrept. 64), ничего не известно из истории. Блаж. Феодорит в пояснение ст. 16 говорит «впадши в страсть высокомерия, причиной совершаемого (враг – халдеи) почитает одну собственную свою силу, и повелевает воздавать ей Божеское чествование. Яснее открыл нам это Божественный Даниил, сказав, что царь вавилонский соорудил золотой истукан, и все множество подданных принуждал поклоняться ему» (с. 23). Ст. 17 представляет резюмирующее предыдущие вопросы недоумения пророка заключение: «ужели не будет конца избиению народов?».